Он вернул надежду

Вечер, ночь. Закрываешь глаза, а в голове пульсирует, не дает заснуть мысль: «За что? Почему это случилось со мной?»

Утро, день. Открываешь глаза и думаешь: «Нет, это не сон, это случилось со мной»…

Авария, неудачный прыжок в бассейн, падение с лошади, уличная драка, родовая травма, пуля в позвоночник и…

«Что ответить мне сыну, когда он спрашивает: почему другие дети ходят, а я – нет?!»

 «Помогите хоть как-нибудь. И смерть не приходит, и жизнь невыносима».

 «Муж сказал мне в больнице: уж лучше бы ты умерла».

Это строчки из писем к Валентину Ивановичу Дикулю. Больше писать этим людям некому, диагноз-приговор – инвалидное кресло – оглашен и обжалованию не подлежит. Дикуль для них – та самая соломинка в море холодного равнодушия и брезгливой жалости, колокольчик надежды в глухом мраке горя и отчаяния.

Возможно, многие представляют себе человека, поднимающего на ноги больных со спинномозговыми травмами, как некоего «Сахара Медовича Жалейкина», который гладит по головке отчаявшихся, добродушно повторяя: ничего-ничего… Ничего подобного. Многие, столкнувшись с его несокрушимой волей, абсолютным неприятием никаких «но» или «никак не получается», поначалу теряются. Все так, а не иначе, потому что работает Дикуль не в тылу, а на линии фронта, на передовой. Именно таковы все настоящие врачи настоящих тяжелых больных. Перечить нельзя, сомневаться невозможно.

Дикуль не приемлет недеятельную слезливую жалость, отвергает ее, ибо знает ей цену, ведь и ему когда-то был вынесен приговор – инвалидное кресло:

«Умом эту жалость понимаю, сердцем отвергаю. Мы – бывшие и настоящие калеки – испытали и прошли через то, что вам, здоровым, вот так, чтобы полностью, понять не дано. И дай Бог вам не знаться с этим как можно дольше. А лучше – никогда… И все-таки, дай мне вторую жизнь, чтобы заново ее прожить, с самого детства, я бы не многое в ней изменил.

И, может быть, травму свою оставил. Это когда из-под купола цирка упал на арену и сломал позвоночник. Такое мое желание трудно и, наверное, невозможно понять. Так вот: чтобы кем-то стать, надо через что-то пройти…»

Единственное, чего все-таки пожелал бы, родись заново, Валентин Дикуль, это долгих и счастливых лет своим родителям.

Родился Валентин в Каунасе, после войны. Ему было всего шесть лет, когда погиб от бандитской пули его отец Дыкуль Иван Григорьевич, а еще через полгода не стало матери Анны Корнеевны. Фамилия в метрике мальчика стояла по отцу украинская – Дыкуль, но поскольку в литовском языке звук «ы» отсутствует, в списках воспитанников детского дома в Вильнюсе появилось имя Валентинас Дикулис.

Поплакав, отвела внука в детдом бабушка, Прасковья Никитична, единственный на всем свете близкий человек. Другого способа выжить у мальчика не было – в большой семье бабушки и без того еле сводили концы с концами, частенько приходилось голодать. И Валя понял это и принял, ведь послевоенные дети – это неправильно взрослые дети. В детдоме таких было много. Русские, украинцы, литовцы, поляки, евреи – дети, лишенные детства в его привычном понимании, дети, с которыми особо не возились и не церемонились: провинившихся били, лишали еды, сажали под замок.

«Я не озлобился в детстве на людей, не стал сначала волчонком, а затем матерым волком лишь потому, что в моей жизни появилась земная благодать под названием цирк…»

В город приехал цирк шапито. Вокруг брезентового шатра разместились разноцветные деревянные вагончики и Валя пропал… Разумеется, поначалу эти удивительные люди – цирковые – гоняли коренастого белобрысого пацана, еще сопрет что, босота детдомовская, но он быстро стал своим: помогал рабочим чистить манеж, сторожу присматривать за животными, уборщикам подметать и мыть. В детдом можно было не возвращаться! Цирковые – народ хлебосольный, голодать не оставят. Конечно, периодически в детдоме вспоминали про отсутствующего по списку Валентинаса Дикулиса, возвращали его с помощью милиции обратно, драли, как водится, но он опять сбегал. Чтобы помогать уборщикам, рабочим и потихоньку вместе с детьми артистов осваивать манеж.

«Это не похоже на любовь с первого взгляда. Невозможность жить без цирка заполняет тебя постепенно, вытесняя другие увлечения. И сам того не замечая, ты становишься одновременно властелином и рабом манежа».

Осенью цирк уехал и наступила долгая-долгая пауза, заполненная мечтами и первыми тренировками. Весной, когда в Каунас приехал новый цирк, мальчика приняли уже быстрее. И снова его возвращали в детдом, пороли, и снова он сбегал туда – в настоящую жизнь. Все свободное  время тренировался на пустынном берегу реки, потом, набравшись смелости, показывал свое искусство цирковым. Его старания одобряли и советовали работать над собой дальше, а Валя втайне надеялся, что когда-нибудь осенью он не вернется в детдом, а уедет вместе с шапито куда-то далеко, где цирк не кончается…

Когда он учился в 5 классе, вильнюсский детдом расформировали. Валя вернулся к бабушке. Но радость его быстро померкла. Пожив немного в однокомнатной квартирке, где он был седьмым по счету, он сам сказал бабушке, что, наверное, пора… Боялся Валентин только одного – вдруг в Каунас, где находился ближайший детский дом, не приедет цирк-шапито?

«В детдоме я существовал, а по-настоящему жил лишь убегая в цирк…»

Цирк приехал, и однажды случилось чудо! Перед отъездом дирекция каунасского шапито объявила конкурсный набор в труппу цирка. Можно себе представить, как готовился Валентин к просмотру, как волновался, как чуть не умер от счастья, когда ему сообщили, что он принят, но вызов пришлют чуть попозже. Чудо обернулось жестокостью: шестиклассника с горящими глазами, который 30 минут показывал все, на что способен – от фокусов до акробатики – просто пожалели и обманули. Не дождавшись обещанного вызова, он сбежал из детдома.

На этот раз путь беглеца лежал в Москву, в цирковое училище, о котором он столько слышал. Примут! Должны принять!

Не приняли, с милицией вернули обратно в Каунас.

Детдомовского выпуска во взрослую жизнь Дикуль не дождался – упросил забрать его домой. Учился в школе, подрабатывал, ремонтируя всевозможную технику и даже мотоциклы, и тренировался, тренировался, тренировался, готовя себя к главному.

И вот – свершилось! Школа закончена и Валя принят в цирковой кружок каунасского клуба!!!

Не торопясь, выучив практически наизусть книгу «Цирк на клубной сцене», он готовит номер воздушный гимнаст. Привыкает работать на высоте, постепенно, по мере отработки трюков взбираясь все выше и выше: от трех метров до тринадцати.

«Как же я волновался, когда впервые предстояло показаться на публике, до желудочных спазмов, честное слово. Не забыть первые аплодисменты. До того засмущался, что чуть про комплимент не забыл!»

В жизнь пятнадцатилетнего счастливчика на законных правах вошли особые цирковые словечки: «комплимент» – артистический поклон после выступления, «воздух» – работа воздушных гимнастов, «страховочные лонжи» – надежные канаты, крепящиеся к поясу гимнаста, «штамберт» – стальная перекладина, на которой крепится аппаратура и страховка… Именно штамберт неожиданно лопнул во время выступления, и пятнадцатилетний счастливчик упал вместе с аппаратом на манеж с огромной высоты…

…Очнулся только через неделю, в реанимации, взгляд фиксировал окружающую среду, но мозг не был в состоянии расшифровать поступающую информацию. Жил и одновременно находился в коме. Компрессионный перелом позвоночника в поясничном отделе и черепно-мозговая травма.

«Прихожу в себя в больнице, а ног не чувствую. Они есть и одновременно их нет. Когда осознал, что случилось, что я превратился в калеку, все словно исчезло, словно было зачеркнуто – не только будущее, но и прошлое. Лежа в койке твердил себе, что готов на все, лишь бы прекратился кошмарный сон. Но сон не прекращался. Полная нечувствительность ниже пояса, ноги есть и их нет – вот они лежат, их можно колоть иголкой, резать ножом – боли не чувствуешь, медсестра, поправляя их, передвигает их как бревнышки».

Кто знает, как бы повел себя Дикуль, будь он вдвое старше. Но в голове пятнадцатилетнего подростка страшный диагноз не укладывался. А как же цирк?!! Он непременно должен вернуться, надо только поработать как следует, ему не привыкать, ведь сироте-детдомовцу и раньше ничего не давалось просто так.

Валя начал заниматься. Поднимал стул, балансировал его, отжимался – перекатывался на живот и качал мышцы рук, груди, спины. Попросил ребят из цирковой секции принести резиновый жгут и гантели. Медсестры ругались на беспокойного пациента: вместо того чтобы лежать и набираться сил, он глупостями занимается! Для подростка же было очевидно: просто  лежать – это не набираться сил, а терять последние.

Медсестры жаловались врачам, те пытались воздействовать на пациента, «обнадеживая» его тем, что сделают для него все, что в их силах: дадут коляску, научат себя обслуживать.

После таких утешений Валентин решил самостоятельно искать путь, как вернуть ноги к жизни. Проштудировал институтский курс построению человеческого тела, изучил анатомию мышц, биомеханику и – тренировался, тренировался, тренировался до одури, пока не проваливался в сон. Через восемь месяцев после травмы инвалида первой группы Валентина Дикуля выписали из больницы. Первое время он сидел дома, ему было страшно и стыдно показаться на улице в инвалидном кресле, казалось, все будут оборачиваться, жалеть. Но и дома было не легче. Что же делать? Как же теперь вернуться в цирк?!

Через месяц он не выдержал – выбрался из дома и прямиком отправился ко Дворцу культуры профсоюзов, где добрые люди подняли его инвалидное кресло прямо в кабинет к директору. Валентин вкратце рассказал ему о себе и предложил бесплатно организовать во Дворце культуры самодеятельный цирковой  кружок.  И его услышали. Уже на следующий день, уладив все формальности, директор дал добро на открытие кружка. Валентин Дикуль был назначен его руководителем, ему даже положили жалованье.

Каждый день, крутя руками колеса инвалидной коляски, руководитель циркового  кружка мчался с одного конца Каунаса на другой – на работу. Для начала нарисовал плакатики-объявления о конкурсном наборе в цирковую секцию, вместе с друзьями оклеил ими полгорода и отобрал из 200 желающих 50 – самых ловких, самых пластичных, самых-самых. Он учил, объяснял, иногда, когда у учеников что-то не получалось, забывался и, стремясь показать, как именно надо делать, вываливался из коляски на пол. Ученики не смеялись и не жалели – с самого начала между ними была установлена договоренность: их учитель – такой же, как они, только немного ограниченный в движениях.

Дни, минуты, секунды жизни были заполнены до краев. Работа в кружке, изучение литературы о цирке и каждодневные тренировки. Верить в то, что никогда не пойдет, он отказывался. Верил в себя, в то, что овладеет своим непослушным телом. После долгих упражнений на укрепление мышц плечевого пояса, отработал «трюк» – научился передвигаться на костылях, как на ручных ходулях, и каждый день истязал себя такой «ходьбой» до потери сознания: поймает момент равновесия и выбрасывает вперед поочередно то левую, то правую «тряпочную» ногу… Падал, иногда по полчаса не мог вновь подняться на костыли-ходули. Когда иссякали все силы, рухнув на маты, засыпал. Утром его находили уборщицы и первое время, пугаясь мертвой неподвижности, упорно вызывали «Скорую».

Занятия в кружке,  книги и бесконечные тренировки и эксперименты над собой. Нарабатывал шаговое движение, каждый день устанавливая маленькие рекорды, например, сегодня – на три отжимания больше, видя в этом единственно возможное движение вперед, к главной цели – заново научиться ходить, вернуться к жизни – в цирк. От рекордика к рекордику прошло шесть лет…

Это случилось летом 1966 года. На школьные каникулы Дикуль вывез свой самодеятельный цирковой кружок в город Ниду. Разбили палаточный городок, сделали маленькую арену – чем не шапито? Репетировали с утра до вечера, и вдруг у руководителя кружка резко подскочила температура, тело налилось страшной тяжестью – ни есть, ни пить, ни держаться на костылях, ни даже сидеть. Жжение в позвоночнике и нестерпимые боли в суставах и мышцах. Он лежал и то и дело терял сознание от боли, ненадолго приходил в себя и, никого не узнавая, снова в беспамятстве метался по кровати. Вызвали врачей, но те побоялись трогать больного с места – вдруг не выдержит транспортировки и умрет по дороге?

Кризис наступил на третий день. Совершенно обессиленный, Валентин, наконец, пришел в себя, а через день наступило прозрение…

«Я попробовал встать на костыли и вдруг почувствовал работу четырехглавой мышцы бедра, двуглавой! И – наконец-то! – не механическое, как бы потустороннее, без моей воли, а естественное замыкание коленных суставов при шаге в единую работу мышц. Да, произошло самое невероятное – потекла жизнь по моему спинному мозгу».

Через две недели он отбросил костыли и, передвигаясь при помощи двух легких палочек, уже думал о том, что именно теперь он будет делать на арене?

Ни одна медкомиссия не выдала бы разрешение вернуться в цирк воздушным гимнастом – Валя это прекрасно понимал, поэтому, долго не раздумывая, решил стать силовым жонглером.

Мечты о могуществе былинного богатыря охватывали сердце мальчишки задолго до подросткового увлечения бодибилдингом, еще в раннюю детдомовскую пору. Во дворе вильнюсского детдома лежал неподъемный камень, и Валя решил устроить сюрприз – подпереть этим валуном дверь снаружи. Утром все встанут, и тогда Валя им расскажет, что ночью приходил богатырь и решил пошутить. Продумав все до мелочей, ночью мальчик выбрался во двор и вступил в противоборство с камнем: подкладывал в качестве рычагов доски, напрягался из последних сил, и камень чуть-чуть, на несколько сантиметров сдвинулся с места… Потом ему долго снились сны о том, как он, богатырь, крушит вражескую конницу стволом дерева. Став постарше, мечты о силе перевоплотились в нечто более конкретное: вместе  с другими мальчиками вырезал  из довоенных книг и журналов фотографии борцов, мечтая о такой же рельефной мускулатуре.

Таким богатырем – добрым и могучим – он и решил вернуться на манеж, поставив перед собой одну простую и понятную цель – победить ВСЕ существующие рекорды цирковых силачей. Никаких сомнений в том, что он сможет это сделать, не возникало, ведь человек, если захочет, может все – уж он-то это точно знает.

Продолжая руководить самодеятельным цирковым кружком, Дикуль готовится к дебюту. Работает над силовыми трюками, придумывает оригинальные номера, заимствуя кое-что из старых книгах о легендарных цирковых силачах, делает реквизит – гири, шары, штанги, специальные платформы и подставки, что не может сделать сам, изготавливают по его рисункам и чертежам в мастерских. На это уходит вся зарплата руководителя циркового кружка, все 80 рублей. От мизерной пенсии по инвалидности Дикуль, едва отбросив палочки, сразу же отказался.

Свершилось. Через 7 лет после травмы он вновь вышел на арену.

«Я плакал. Я каждый день плакал от счастья. Отрабатывал  спектакль, дожидался, пока зрители и коллеги разойдутся по домам, и тогда возвращался на опустевший манеж, ложился на спину и, обращаясь к темнеющему в вышине цирковому куполу, читал стихи о цирке и пел песни о цирке. Я не верил, что вернулся…»

1970 год. Комиссия Союзгосцирка дала Валентину Дикулю добро на собственный номер, посоветовав, между прочим, все-таки не усложнять себе жизнь, работая с такими большими весами. В дальнейшем многие отговаривали его от работы с нецирковой тяжестью, но Дикуль стоял на своем: он хотел стать уникальным силовым жонглером, работающим рекордный трюк, то есть на пределе возможностей.

Под сумасшедшие аплодисменты Валентин Дикуль выходит на манеж. Рельефный торс, мягкая походка, публика в восторге: действительно, отменно зрелищный контраст – с одной стороны, грубая сила, позволяющая ворочать горы металла, с другой – наработанная с детства пластика, легкость и мягкость в комплименте и межтрюковых переходах. Беспроигрышная и уникальная роль силача-интеллигента, легко и красиво жонглирующего блестящим инвентарем – гири, шары, штанга. Отработав номер, ставит металл на барьер, приглашая зрителей попробовать… ну хотя бы с места их сдвинуть.

Он добился того, чего хотел – стал самым сильным цирковым атлетом мира, рекордные трюки  которого пока еще никто  не сумел повторить. Вниманию всех тех, кому не посчастливилось побывать на представлении с участием легендарного Валентина Дикуля!

Он подбрасывает сорокапятикилограммовый шар и с полутораметровой высоты ловит его между лопатками, на основание шеи.

Он одновременно прокатывает два сорокапятикилограммовых шара через грудь, руки, шею.

Он жонглирует тремя тридцатидвухкилограммовыми шарами.

Он крутит штангу с литыми шарами в сто двадцать килограммов.

И все это – одновременно, за одно представление, разбавляя силовую классику «богатырскими забавами» вроде рекордной Пирамиды, когда, стоя на борцовском мосту, в упоре головой и ногами, он принимает на себя в общей сложности тонну – две штанги и шесть человек. Или удерживая платформу с автомобилем весом в 2000 тонн.

«Если бы номер состоял только из них, нетрудно бы и прибавить. Но у меня и шары, и штанга, и гири, и пирамида, и автомобиль. Единственное, чего не могу компенсировать, это усталость».

Как вы стали таким сильным? – восторженно спрашивают его журналисты и дети.

«Цель перед собой ставил, стремился к ней, насиловал себя тренировками до потери сознания».

Ничего нового, все как тогда, когда был «безногим инвалидом» и каждый день устанавливал свои маленькие рекордики. Теперь он каждый день учит этому других.

В стране развитого социализма не часто встречался на улице человек в инвалидной коляске. Совсем не потому, что инвалидов-спинальников, то есть больных, лишенных вследствие спинномозговой травмы возможности передвигаться, было мало. По большей части они сидели по домам. Ни лестницы, ни лифты этих домов не были оборудованы специальным образом – чтобы можно было съехать в коляске. У некоторых, обреченных на неподвижность, и колясок-то подходящих не имелось…

Но было в Москве одно место, где в семидесятые-восьмидесятые годы всегда можно было встретить немало людей на костылях и в инвалидных колясках. Около проходной Московского цирка на проспекте Вернадского.

Со всего Союза, со всего мира к Дикулю ехали те, кому сказали «нет». И в цирке раз за разом совершалось чудо – он ставил обреченных на ноги. В прямом смысле слова. Те, кто видел это, пугались, как бы кто-нибудь из поднятых не сошел с ума. Те, кто прошел через это, говорят, что это равносильно возвращению с того света.

Конечно, в первый раз Дикуль ставит больного на ноги всего на несколько секунд, надев ему специальные жестяные сапожки и поймав момент абсолютного равновесия тяжелого «ватного» тела. Делается это для того, чтобы потерявший надежду человек вновь ее обрел. Когда же больной увидел перспективу, пора за работу – ставим рекордики...

Круг фойе над тренировочным манежем цирка превратился в место для установления особых рекордов. Искаженные болью лица, пот и слезы вперемешку, стон, плач, скрежет  зубов – пациенты Дикуля выматывают себя упражнениями на поролоновых матах или особых тренажерах. Есть и те, кто уже пошел – с костылями, палочками, но пошел. Пусть 50 метров за 2 часа, но они – счастливейшие из смертных, потому что до Дикуля были обречены лежать всю оставшуюся жизнь.

Не только руководство цирка на проспекте Вернадского в лице директора Костюка Леонида Леонидовича, но и руководитель цирка на Цветном Юрий Никулин предоставлял Дикулю место для приема пациентов. В числе которых было и много иностранцев. Молва о человеке, который ставит на ноги «безногих инвалидов» быстро перешла границы страны. Кстати, консультировал больных Дикуль и во время своих поездок по всему Союзу.

«Ко мне приезжали люди со всех точек земного шара, в том числе и люди известные. Помню, родственники привезли ко мне одного из самых знаменитых японских художников, который передвигался в инвалидном кресле 27 лет. И я поставил его на ноги. И в присутствии посла Японии и родственников он сказал мне: «Ты – мой Иисус». В очень тяжелом состоянии привезли ко мне одного знаменитого бразильского журналиста. На него много лет назад упало дерево, и он после этого не мог совсем передвигаться. Уехал к себе на своих ногах… Вообще очень много было и есть известных людей – актеров театра, кино, но для меня это только пациент. Это люди, которым я хочу и могу помочь».

Нетрадиционные методы лечения никогда не были в чести у официальной медицины. Но Дикуля не трогали. Во-первых, за помощь инвалидам он не брал ни копейки, во-вторых, вместо жалоб в соответствующие инстанции сыпались горы писем с просьбой помочь целителю, чтобы он мог принимать больше пациентов, а в-третьих – судьба самого целителя. Его регулярная работа на манеже с рекордными весами. Наглядное доказательство того, что невозможное возможно.

Под напором неопровержимых фактов цитадель Минздрава СССР пала: Дикулю предоставили возможность провести реабилитацию прооперированных пациентов в контрольных палатах 19-й горбольницы. Так Валентин Иванович все-таки получил профессорское заключение о научной обоснованности своей методики.

Именно в эту больницу и приехал по поручению премьер-министра СССР Николая Ивановича Рыжкова, его помощник Борис Григорьевич Пашков. С целью – ознакомится поближе с человеком, о котором идет молва по всему миру. Пашков побеседовал с пациентами и доложил об увиденном в Кремль. И уже спустя два дня после этого визита Рыжков пригласил Дикуля к себе.

На том историческом совещании присутствовали и министр здравоохранения, и глава департамента здравоохранения города Москвы и другие люди, ответственные за здравоохранение в стране. Было сделан доклад о методике Дикуля, о том, что пройдены эксперименты, в результате которых метод лечения получил очень высокое признание, после чего тут же, в ходе заседания был издан приказ о создании новой структуры Центра по реабилитации больных со спинномозговыми травмами и последствиями детского церебрального паралича.

«Прямо на этом заседании я был назначен его руководителем. Как таковых специализированных центров реабилитации тогда не существовало ни в одной области в Советском Союзе. Также на заседании Николай Иванович Рыжков дал распоряжение о предоставлении в течение трех месяцев здания под центр. В очень короткий срок мне дали осмотреть на выбор пять зданий, из которых я выбрал дом в старинном парке усадьбы Шереметева».

Некоторые долго не могли смириться с этим, утверждая, что инвалидные коляски портят вид в парке. Реконструировалось здание на деньги, высылаемые со всего Союза инвалидами, родителями больных детей. Валентин Иванович обращался за помощью к друзьям, знакомым, директорам заводов. На собранные деньги закупал новое оборудование и аппаратуру и отстаивал, отстаивал, отстаивал право инвалидов на этот центр – право на соломинку в море холодного равнодушия и брезгливой жалости, право услышать колокольчик надежды в глухом мраке горя и отчаяния.

«Конечно, тогда мне помогали, как помогают до сих пор, очень много людей. И пациенты, и родственники пациентов, и мои друзья, и руководители крупных организаций помогали с ремонтом, с оборудованием – получить сразу на оснащение центра достаточно средств было невозможно.

Открылись мы во второй половине 1988-го года. Через какое-то время меня удостоили самой высокой из правительственных наград – Орденом Трудового Красного Знамени за высокие достижения в области медицины. Потом были и другие очень высокие и почетные награды, в том числе международные. Реабилитационные центры, работающие по моей методике, открыты сегодня не только по всей России, но и по всему миру – в Америке, Японии, Италии, Польше… Недавно появились центры на Кавказе, в Минеральных Водах – людям этого региона очень нужна помощь, там очень большое количество «моих» пациентов.

Мне кажется странным, когда кто-то не хочет понять: нельзя проходить мимо тех, кому можно помочь. Для меня самая большая радость в жизни, когда человек, обреченный на неподвижность, пошел… Или просто стал доволен собой, своими достижениями – стал радоваться жизни, солнцу. Давайте чаще улыбаться друг другу, говорить приятные слова, и тогда нам всем станет веселее жить и мир вокруг нас расцветет!»