Глава 13

Элита нового времени

Здесь были и представители из других монастырей. Дон Мен появился неожиданно. Крупным и красивым барсом он сидел на статуе Будды. Длинным прыжком он повис в воздухе и очутился возле настоятеля монастыря. Полёт словно замедлил время, но никто не проявил напряжения. Монахи были неподвижны внешне, но тело восприятий было живым и волнующимся. Такое преобразование динамики внешнего существования во второе тело для нетренированного человека незаметно. Визуально всё незримо. Тренировки в монастырях начинаются с того, что юноши развивают внешнюю динамику, но на качествах сознания. Это отличается от физической культуры людей Запада. Обыденный человек в лучшем случае соединяет эмоциональное состояния с телесным движением. Монахи развивают параллельно два тела. По крайней мере в монастыре Дон Мен это делают осознанно. Второе тело созревает так, что оно может быть независимым. Простым людям не понять, что тело эмоций не иллюзорно. Оно такое же реальное, но в случае практики его на параллели с обыденным телом. Теперь оно живёт независимо. Первое тело остаётся неподвижным при этом. Вот почему внешне, кажется, что монахи сидят неподвижно. Если у вас есть зрение, то вы будете видеть. Если у вас развивается дополнительный к семи органам орган сознания, то вы будете воспринимать им. В этот момент начинается новое поколение людей. Это — элита нового времени.

— Это почтенное собрание мы пригласили для выяснения основополагающих устоев монастырей, — начал настоятель. Причиной стало то, что мы пришли к конфликту в «Четырёх Благородных Истинах» Будды. Все вы получили дополнительные способности. Каждый из вас владеет чудесами. Некоторые могут выходить за пределы пространства и времени. Но все опирались на указания Будды. «Четыре Благородных Истины» были отправными в совершенствовании себя и мира. Дон Мен указал на то, что это имеет лишь частное применение.

— Я не мыслитель, — сказал Дон Мен, — но и думающему человеку будет понятно, что для того, кто находится в радости или сентиментальности, страданий нет. Получается, что высказывания Будды принадлежат только к определённой категории людей. К какой?

— Тем, кто получил страдания и болезни.

— Но в монастырях нет страдальцев и больных. Как они могут опираться на то, чего не испытали. Это похоже на людей Запада, которые нравоучают детей раньше, чем те испытали трудности. Как можно говорить о боли, не испытав её?!

— Монастыри не только для себя.

— В Истинах Будды есть предупреждение.

— Есть начало, от которого мы исходим.

— Вы исходите из болезней и страданий!? Не лукавьте, монахи. Когда жирный распевает интернационал о борьбе голодных и рабов, то эту спекуляцию понять можно. Они невежды и лукавые. Они поют для обогащения и грабежей. Но когда монах говорит о страданиях, то он уподобляется тому же. Кого они собираются ограбить?

— Нужно уточнить.

— Есть факт страданий, — продолжал Дон Мен. — Есть факт, что лишь когда появляются страдания, появляются просветлённые. Это справедливо в том смысле, что если люди в счастье, то они святого не заметят, а учения о счастье и безболезненности им не понятны. Наивно призывать любящего к любви, а здорового — к здоровью. Когда и на чём гнездятся учителя?

— На страданиях людей.

— Следовательно, нет страданий — нет учителей. Нет больных — нет врачевателей.

— Почтенный сам подтвердил неизбежность Истин Будды.

— Итак, в дни растления и разврата, в дни нарушения гармонии обязан появится свет. Иначе человечество обречено. Этот свет должен появиться в вас, так как вы и есть в себе «человечество». Но какое страдающее человечество содержит в себе счастливый?!

— Это трудный вопрос. Он из тем Хинаяны. Если человек живёт только свою жизнь, то он или содержит в себе то, о чём говорят, или для него это — пустой звук.

— Разве можно жить чужую жизнь?

— В том и есть смысл Махаяны: нужно находить в себе жизни других людей.

— Этот монах говорит заученным образом, — подчеркнул Дон Мен. — Не подобает владеющим людям рассуждать так, как рассуждают простолюдины. Уточните для собрания на уровне владеющих людей не умом, а свойствами.

— Если идти подобно Хинаяне или Сутре, то является инстинкт замыкания себя. Это коснется самого человека. Свойства от общения принадлежат ему. Да, действительно, человек не способен жить чужие жизни, если он не прошел соответствующие реинкарнации. Поэтому под «чужим» упражняющийся в Хинаяне отрицает сам себя. Так появляется отделение себя от самого себя. Это отрицание. Последует деградация.

— Чем отличается Махаяна?

— Великая Колесница снимает самоограничение. Полаганием существования других людей и животных, хотя бы как гипотезы, человек поворачивает лицо своего сознания к контактности. В том заповедь «сострадания ко всему живому».

— Хорошо бы добавить и «к неживому». Разве неживое не есть часть сознания человека?

— Это так, почтенный. Под состраданием подразумевается поворот сознания на контактность. Этот раскрывает человека и снимает чувство борьбы. Так он получает очередной шанс на преумножение своей сущности. Идут молодые процессы в организме и духе человека. Сознание переходит в состояние удовлетворения. Исключаются страдания и болезни.

— Я не был рождён в страданиях и болезнях, — сказал Дон Мен. — Многие из вас не дошли до такого после рождения. Некоторые ушли путём практики Хинаяны, или Махаяны. Но какое отношение теперь вы имеете к страданиям?

— Тот, кто их испытал, не желает другим.

— Другим в себе. Как память о былых страхах пугает обыденного человека? Обыденный человек от этого не испытывает радостей даже тогда, когда нет опасности. Он в готовности. Какая готовность у монаха?

— Настраиваясь в себе на страдания других людей, он «пережигает» их. Он отрабатывает карму.

— А как действительное? Уменьшаются ли от этого страдания действительные, или монах хорошо устроился и теперь «пережигает» то, чего у него нет?

— Это серьёзная тема даже для владеющих чудесами людей.

— Хорошо, про лукавых монахов забудем. Но вот вы способны творить чудеса. Вы воспринимаете то, что не дано обыденным людям. Кому вы подарите эти качества?

— Это не давалось никому.

— Верно. Каждый учитель кудахчет над своими учениками.

Чего было бы проще Иисусу Христу подарить хождение по воде апостолам, а не лить слёзы по их бездарности. Чего проще было бы Будде подарить просветление архатам, а вам подарить способность летать по воздуху начинающему монаху или простолюдину.

— Это так, почтенный. В том закон развития. Не даст зрелая яблоня свойство приносить плоды молодой яблоньке. Но речь шла о страданиях.

— Вы получаете второе тело…

— Мы не знаем что это такое, перебил настоятель Дон Мена.

— Тогда я предлагаю перенести собрание в монастырь Дон Мена.

Даже тренированным монахом нелегко было найти монастырь Дон Мена. В горах нет карт. Не выставлены указатели или ориентиры. Монастырь поставлен по принципу развития. Это означает, что найти его может лишь тот, кто тому соответствует. Также поставлены и знания. Это — не секрет. Это степень. Нет той наивности, когда простолюдин говорит: «Объясни, и я пойму». Нет того примитива, когда имеющий зрение уверен, что увидит даже внеземное. Имеющий зрение увидит лишь своё, а имеющий ум поймёт лишь тот уровень, на каком базисе находится его ум. Нет универсальных органов восприятия, как нет универсальных мышлений и знаний.

Нет здесь учеников. Ученик кончается тогда, когда есть стороннее «зеркало» в виде учителя. Кто обучит восприятию качеств?! Здесь свой дух и стиль. Это молодой монастырь. С момента его организации были исключены догматы: нежная кожа молодого дерева не должна быть покрыта корой.

Практика «Дана» не построена на методах. Каждый «дана» монастыря обязан развивать дополнительные органы сознания к имеющимся слуху, зрению, обонянию, осязанию, вкусу, телу и уму. Исходным материалом служат органы первого этапа жизни. У обыденного человека их семь. Поэтому второй этап жизни может пройти каждый человек. В том мудрость жизни монастыря. Поэтому «дана» переводится как «мудрец». Но нет в готовом виде дополнительных органов восприятия. Каждый обязан пройти второе рождение. Так одновременно умирают старые принципы сознания. Это осуществляется осознанно. Поэтому каждый «дана» имеет второе рождение. «Дважды рождённые» ещё в пути. Это путь не исходит откуда-то и не уходит куда-то. Это прорастание самой сущности. Не обычны здесь храмы и строения. Всё согласовано по гармонии состояний сознания. Это сделано для удобства практики. Каждый храм соответствует одной из фаз. Их двенадцать. Из них два храма завершающих. Но охвачены они воедино. В центре расположены четыре «тройственных» храма по специальной композиции, которая объединяет фазы. Но охватывает всё специальная композиция «троек».

— Я никак не мог понять, почему храм не виден зрением даже вблизи, — обратился настоятель предыдущего монастыря к Дон Мену.

— Зрение видит только формы, образованные соотношением цветов в двух «тройках». Вон те храмы видны лишь отсюда. Но за пределами монастыря они организуют композиции «троек». Поэтому зрение не воспринимает то, чего ему не дано. Храм не только не увидит обыденный человек, но и не услышит, даже если тут будет громогласное звучание мантр.

— Как это достигнуто?

— Слух обыденного человека имеет законы цикличности. Например, звук одной октавы повторяет в унисон звук другой октавы. Кроме того, слух ориентирован физиологией организма на двенадцать звуков. Звучание трёх звуков называют аккордом, но в отличие от зрения аккорд не перерождается в один звук. Например, сочетание цветов обязательно результируется одним цветом. Другое дело в слухе. Поэтому звучание также можно вывести за пределы слуха. Достаточно для этого ввести другие законы соотношения между звуками. Таким же образом вы не нащупаете монастырь. Это и есть «защита» монастыря. Она не в отрицании, не в замках, воротах и стенах. Не случайно говорят: «Замок — это приглашение для воров». Монастырю не нужна охрана. Охрана — это тоже отрицание. Сюда войдёт лишь тот, кто имеет второе тело.

— Но мы вошли в полном своём содержании.

— Однако монастырь вы нашли только благодаря развитым свойствам второго тела.

Стали собираться представители.

— Вы заметили, что не все тут. Кто не пришел?

— Некоторые заблудились.

— Здесь нет слова «заблудился». Это слово принадлежит понятиям, исходящим из обыденных органов восприятия. Сюда смогли прийти лишь те, кто хоть как-то развил новые органы восприятия. Обычно это делают в других монастырях мира стихийно. Слепой не может ийти по горной тропе.

— Мы рады уточнить и осмыслить нашу практику, традиция которой насчитывает тысячи лет.

— У каждого человека на первом этапе жизни развивается семь органов сознания. Затем на базе какой-нибудь концепции сознание ставит инструментом одно из двух: или перевод в завершение, или — в продолжение. Например, концепции Запада поставлены на завершение. В них заложено или прямое отрицание через борьбу, или отрицание путём восхвалений и призывов. Концепции древней Индии основаны на продолжении. В них нет отрицания.

— Имеют ли отлипание «Девять Колесниц»?

— Недавно мы на прошлой встрече обнаружили скрытое отрицание в Хинаяне. Но Махаяна тоже не совершенна от отрицания. Она делит человека на двойственность. Поэтому, на базе понимания шуньяты, снимается потенция отрицания, и тот, кто постиг шуньяту, получил дополнительные восприятия.

— А как Вы относитесь к Ваджраяне?

— Хинаяна и Махаяна содержат в себе Три Колесницы, то есть три разных подхода к освобождению от страданий. В этом и есть их двойственность. Она полагается в страдающем и избавленном от страданий сознании. Как видите, везде основным опорным пунктом лежит страдание. Оно является аксиомой и для тех, кто не знает, что такое страдать и болеть. Это приемлемо для людей Запада. Они поражены болезнями и страданиями от неудовлетворения. В их религии и концепциях строятся схемы ухода от страданий. Они борятся с болезнями и потому наращивают их. Но монахи? О каком страдании они говорят? Это абсурдно.

— Что Вы скажите о Ваджраяне?

— Ваджраяна содержит в себе Шесть Колесниц. Её самою называют Алмазной Колесницей.

— Содержит ли Ваджраяна отрицание?

— Прежде всего Ваджра состоит из Тантр. Тантрическое искусство это владение свойствами психики, восприятий и реальности. Внешне кажется, что в нём нет отрицания. Так оно и есть на практике. Но вмешиваются теоретики. Так Ваджраяна заполняется Крийей. В ней к божеству обращаются, как к слуге. Это ритуальные течения. Назовём их Четвёртой Колесницей. Как видите, в ней есть полагание внешнего. Пятой Колесницей можно назвать Чарью. Здесь практики приближаются к диалектическому пониманию. Они не разделяют мир на внешний и внутренний. Они относятся к восприятиям качеств эмоций и психики как к другу. Но именно здесь кроется вуаль отделения себя от себя. Шестой Колесницей назовём Йогу. Эта практика занимается слиянием сознания с психическими видами в их Абсолюте. Йогу не упрекнешь в двойственности. Всё — есть сознание. Нет ничего вне сознания. Однако идёт постоянная борьба со «слабыми» свойствами. Иначе практика йоги теряет смысл. Она выводит человека на недосягаемость. Это свершает Маха-йога. Назовём её Седьмой Колесницей. Маха-йога имеет мужской тип. Она ведёт к просветлению.

— Как это понимать?

— Есть поляризация человека к внешнему миру. Мужчины имеют в том врождённое преимущество перед женщинами. В физиологической базе человека при этом есть смешение к Янфункциям. Если усиливать эти смешения и выделить восприятия в Абсолют, то психика и физиология получат запредел. Это означает, что такой человек не уязвим ни мечем, ни копьем, ни пулей. Его нельзя обжечь или сжечь в огне. Вот вам пример.

По залу пронесся странный ветер. Это не было дуновение. Его нельзя было видеть и слышать. Он ощущался вторым телом. Трое парней появились в поле зрения присутствующих.

— Прежде всего, вам представилась для восприятия реаль ность второго тела у этих «дана». Теперь вы видите этих юно шей визуально.

Дон Мен протянул руку, и в этом месте вспыхнул огонь.

— Можете ощутить его действительность, — предложил он присутствующим. Никто не выразил сомнения. Обман здесь исключен, так как обманщик никогда не будет способен тво рить чудеса. Само чудо это уже гарант от спекуляций.

Юноша вошел в огонь и остался там. Было видно его тело, окутанное пламенем. Пламя приобрело голубовато-синий цвет, а затем угасло. Юноша поклонился и взял меч. Огромным прыжком с одновременным вращением он очутился возле двух «дана» и нанес им звонкие удары мечом — не осталось даже привычных розовых полос. Дон Мен провёл рукой, и юноши вихрем исчезли.

— Это вам пример Маха-йоги — мужского типа, продолжал он. Восьмой Колесницей назовём Ану-йогу — это женский тип просветления. Практика Ану-йоги строится на преимуществе процессов Инь в организме человека. Инь функции делают талантливым обыденного человека во внутреннем Космосе, но они уводят его от внешнего мира. Йога обязана снять разделение сознания на внешнее и внутреннее. Но остаются качества. Из двенадцати фаз шесть относятся к Ян, а шесть — к Инь. Три вида Ян вам только что продемонстрировали. Теперь посмотрите Инь-свойства. Появился «дана». Он попросил монахов сдвинуть его с места. Монахи тренированы силами, большими, чем обыденные спортсмены, но не смогли его даже пошевелить. Огромный и толстый лист железа юноша смял и порвал руками. Рядом с ним неожиданно появились девушки. Это ввело монахов в состояние удивления. В Тибете известны женские монастыри, но чудес там женщины не получают. Само появление девушек ниоткуда было выражением чуда. С их появлением восприятия окрасились в глубокие тона комфорта и гарантий. Было так уютно и тихо, словно весь мир преобразился в вечный покой. Девушка «дана» повернулась к группе монахов, и они ушли в вечность.

— Что чувствовали, уважаемые? — обратился к ним Дон Мен после прекращения примера.

— Я пережил тысячи прекрасных жизней, — кое-как вымолвил один из них.

— Такое я получал в практике Малой Смерти, когда начинались «Предупреждающие» переживания, — ответил второй, — но для этого нужна длительная подготовка и нужно пройти ужасные страдания в ходе умирания. Здесь не было страданий.

— Вот об этом я вам постоянно и напоминаю, что страдания не обязательны. Но тогда Истины Будды прекращают своё существование.

— Дзогчен претендует на решение проблем, связанных с двойственностью.

— Жаль, что они так громогласны, — сказал Дон Мен и повернувшись к присутствовавшим в вечности спросил: — «Хотели бы вы вернуться из своих миров, в которых только что были»?

— Нет. Это — божественно. Это и есть Бог. Это — Абсолют.

— Что будете вы говорить теперь по отношению к другим Колесницам?

— Что они — не полные.

— Почему?

— Они идут через знания, а знания не являют переживаний сознания, тем более — абсолютных. Однако мы будем относиться с уважением к практикующим эти Колесницы.

— Вот вам и ответ на заверения тех, кто практикует Дзогчен. Каждый подкупается Абсолютом сознания. Ати-йога, поэтому, — ни высшая и ни низшая. Она находится в ряду предложений.

— Не все имеют такую учёность, чтобы точно разобраться в назначениях Колесниц.

— Прежде всего, расчёт идёт на практику. Что-то каждому из вас дано. Иначе вы не нашли бы монастырь Дон Мена. Всеобъемлющей практики никто не имеет. Остальное всё предложения ума. Только предложения! Знания ничего вам не дадут.

— Знания всегда имеют смысл ориентации.

— Для исходящих из обыденного существования. Они нужны на первом этапе обыденным людям. Они слагаются на первом этапе жизни. Но есть и отличия. Я, например, не шел этим путём свершения и реализации.

— Что представляет такой путь?

— Умом не постичь. Но я рассчитываю на некоторый опыт ваших тренировок. Зерно прорастает из отрицания предыдущей формы. Оно уходит в небытие, так как заранее даденного растения нет. В этом небытии оно свершается в действительное. Так разворачивается из зерна дерево. Встречаются две потенции. Одна потенция была у зерна в небытии. Вторая потенция — реальности — была во внешнем. Если зерно было, то внешнего мира не было ни для кого. Теперь он будет созидаться. Вот такой путь проходит каждый из вас.

— Такая концепция отличается от принятых миропонимании.

— Каждая концепция — есть конструкция ума. Вот тут и предстоит самое главное. Каждая конструкция что-то может дать, а на что-то она не способна. Нет универсального ума. Рассмотрим мировоззрение людей Запада. Что могут дать такие свойства ума, мы видим в факте. Двухполярность является базисом у этого типа людей. Нет у них иного способа мышления. В результате они пошли на вырождение. Усиление страданий, болезней, преступности, потеря эмоций и человеческих качеств является результатом деятельности их ума. Они превращаются в механических людей и агрессивно превращают всё вокруг в неживое. У них особый талант к разрушению. Они гордятся «праведными» убийствами. Они губят живое во имя торжества неживого. Они превратились в машин, перерабатывающих живую материю в неживую. Вот что такое ум двухполярного вида. Что является главенствующим в таком уме?

— Отрицание.

— Что вы видите в Колесницах?

— Снижение доли отрицания. В них отрицание скрыто в природе сознания.

— Ум — тоже вид сознания. Он носитель предельного отрицания. Он — кульминация разрушения. Сутра ставит тоже концепцию ума. В ней заложено отречение. Любое отречение есть вид отрицания. Это мы видим в Хинаяне и Махаяне. Низшие Тантры в виде Крийя, Чарья, Йоги идут путём очищений. Очищение от чего? Чтобы очиститься нужно что-то отрицать в себе. Итак, в них большая доля отрицания. Она не такая потрясающая, как у ума, но достаточная для снижения чудес. Тем не менее с уменьшением уровня отрицания повышаются виды чудес. Высшие Тантры стремятся к трансформации существа человека. Маха-йога, Ану-йога, Ати-йога практикуют сознание. Доля отрицания при этом сводится до минимума. Изначально это тоже конструкции ума. Какой ум может иметь минимум отрицания?

— Тот, который приближается к свойствам непосредственного восприятия.

— Итак, непосредственное всегда тут и теперь. Оно мгновенное. Для памяти здесь нет оснований. Значит, для ума нет базы. Нет памяти — нет ума. Но это не безумие, а существование вне пространства и времени. Нет вчерашнего и нет завтрашнего. Тысячи лет вперёд и назад для такого существа всегда здесь и сейчас. К этому и стремятся все практики. С точки отсчёта каждой конструкции ума будет получаться только своё. Почему?

— Ум вносит ограничения через знания и законы.

— Верно. Закон кристаллизует. Он умерщвляет непосредственное восприятие.

— Больше всего законов возникнет в двойственном уме.

— Почему?

— По его примитиву и слабости. Поэтому, чтобы отобразить живое, необходимо создать сложную сеть понятий и обширное число законов. Так происходит окаменение живого. Законами живое не улучшить.

— Чем отличается конструкция ума в Упанишадах?

— Всё есть Брахма. Ты — это Брахма. Брахма — это ты.

— Следовательно, ты и есть всё. А также, ты и есть ничего. Отсюда Нагарджуна развивает шуньяваду. Вспомните, Махаяна берёт в основание мировоззрения шуньяту. Таким образом, Третья Колесница приблизила ум к минимуму отрицания. Кого ты будешь обвинять в своих страданиях, если всё есть ты?! Где внешний мир и где внутренний мир, если всё воспринимается только сознанием. И нет ничего вне сознания. Даже «ничего» и «вне сознания» уже находится в сознании. В таком мировоззрении ум приходит к тому, что зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, тело и сам ум — есть свойства. Тогда ум задаёт вопрос: кого я вижу, когда смотрю?

— Получается, что самого себя.

— То же самое будет с другими органами сознания. Такая конструкция ума не вместится ни в одну предыдущую конструкцию и категорически будет отрицаться умом людей Запада. Но это тоже ум. Что следует из реализаций ума? Ум людей Запада создаёт всё неживое и уничтожает живое. Ум, приближающийся к «дана», создаёт живое из неживого. Вот вам пример.

С этими словами Дон Мен взял в руки пиалу, и она превратилась в птицу. Затем опять пронёсся вихрь особого восприятия. Появилось несколько юношей. Каждый из них имел в руках предмет: кто неживую ветку дерева, кто камень, кто сосуд с водой. Ветка ожила в руках юноши и стала цвести. Камень превратился в соловья, и тут же раздалось пение. Сосуд с водой обернулся в тигра. Тигр огляделся и направился к выходу.

— Но никто из них не способен из живого сотворить неживое, — прокомментировал Дон Мен. — Такой же бездарностью обладаю и я. Они не способны убивать, но умеют воскрешать мёртвых. Они лишены отрицания вообще. Эти «дана» представляют полярную противоположность людям Запада. С этим я и появился в этом мире.

— Стало понятным, что все люди стремятся к созиданию.

— Да. Даже люди Запада созидают механизмы. Они мечтают создавать живое. У них есть интуитивные стремления к снятию отрицания. Поэтому они провозглашают любовь, счастье, одухотворённость.

— Получается, что все практики устремлены к созиданию живого. Но в каждой практике это получается на своём уровне согласно конструкции ума.

— Это так.

— Как отнестись к существованию вне пространства и времени? Даже тут всё течёт последовательно.

— В том ещё один «секрет» незримого существования монастыря Дон Мена. Я же сам практикую ход, обратный вашему. Лишенный отрицания от рождения, я должен обучиться всем его уровням. Как видите, нам уже кое-что удаётся. Только благодаря отрицанию я беседую с вами. Только благодаря отрицанию я смог разобраться в практиках, начиная с Хинаяны и до Дзогчен. Этому я обучаю всех «дана» в монастыре. Благодаря отрицанию происходит формирование. Они умеют сочетать создание формы и снятие её.

Тут вновь появились «дана». Они повисли в воздухе и повернулись к собравшимся. Несколько присутствующих монахов стали таять. Они становились всё прозрачнее и объёмнее. Наконец, их тела исчезли. В ходе этой потери материи они светились радужными сияниями. Вид красочного свечения впечатлял. Оно не было местным, как от горящей свечи, а заполняло всё пространство.

— Теперь они вне пространства и времени.

— На них оказано стороннее влияние.

— Эти слова от ума.

— Разве не испытали мы чувства покоя, когда появились девушки — «дана»? Вы говорили до этого, что нельзя передать эмоции другим людям. Мы с этим согласились. Теперь мы видим противоречие.

— В этой конструкции вопроса поставлена линейность. Этот достойно лишь людей Запада. Хотя в моих оценках Девяти Колесниц просматривалась закономерность уменьшения отрицания, но на деле нет линейного процесса в практике. Всякий раз вы будете переходить из локи в локу. Как только вы попадаете в очередную локу, то тут же законы предыдущих лок прекращают своё существование. Эта дискретность перестраховывает природу человека. Поэтому, то, что понятно и согласуется с конструкцией ума в одной локе, будет противоречием в другой. Приведу пример: вам легко понятны древние Упанишады, но человек Запада возмутится, что вы претендуете тем самым на место Бога. В конструкции его ума Бог поставлен в линейную иерархию. В конструкции Упанишад нет линейности, и, следовательно, нет иерархии. Когда вы пройдёте полную практику второго тела, то внешний мир и вы — это одно и то же. Поэтому не будет больше «стороннего влияния». Были выбраны те монахи, которые составляют часть возможного существования вне пространства и времени. Они не согласятся, с тем, что чудо произошло помимо их воли. Впрочем, спросим их сами. С этими словами радужные тела стали сгущаться. Это зрелище было не менее прекрасным, чем исчезновение. Всё стало оживать и казалось, что жизнь имеет материальную осязаемость.

— Дон Мен уже ответил на ваши вопросы, — тут же сказал один из них.

— Это я совершал превращения вместе с «дана». К ним я готовился долгие годы, — сказал другой. — Теперь тело обстоятельств созрело в этом месте.

— Они, что, присутствовали при нашей беседе? — удивился монах.

— Они были везде одновременно. Кроме того, там, где нет времени и пространства, понятно всё напрямую. Там прими тив слов не нужен. Именно двухполярным умом всё сужается в тонкую нить не только слов, но и практики пространства и времени. Мы имеем феномен преобразования средствами ума из вневременного существования в пространство и время.

— Это понимается проще. Значит, нет в уме ничего плохого.

— Разве я сказал, что ум плох?

— Нет. Но внешне воспринимается…

— Потому, что вы отдали предпочтение живому и удовлетворённому сознанию. Вы исходили из аксиом Будды. Следствием этих аксиом является однонаправленное убегание: от страданий к благу. Ум продуцирует неживое. Поэтому сознание его не любит. Ум продуцирует пространство и время. За это сознание его тоже не любит. Сознание впадает в благостное ощущение при вневременном качестве переживаний.

— Получается, что биологическое время относительно.

— Да. По мере перехода сознания от отрицания к созиданию пространство вырождается, а время переходит в вечность. Это может наблюдать даже обыденный человек. Люди Запада приковали сознание к физическому времени. Они верны себе. Физическое время — это время неживой материи. Они упорно служат неживому миру и воспитывают себя к нему. Однако биологическое время относительно.

— Я был на Западе и знаком с новомодными теориями, — сказал один из монахов, — там тоже есть теория относительности.

— Я знаком с этой теорией, — ответил Дон Мен, — когда в ней меняется время?

— Когда тело достигает скорости света.

— Вам ничего это не говорит с позиций Упанишад?

— Если масса тела преобразует свои связи на законы зрения, то время начнёт удлиняться. Вес тела при этом будет уменьшаться, так как уменьшается доля осязания. При полном переходе организма на законы зрения масса тела исчезнет, а время перейдёт в вечность.

— Вот вы и ответили на практику такого чуда как левитация. За левитацией следует Радужное Тело и переход в вечность. Нужно отдать должное древней Индии. Шива находит путь преобразования массы тела, то есть всего, что относится к осязанию, в отношения всего содержания тела по законам зрения.

— Нужно ожидать такую же относительность от перевода тела в свойства слуха.

— Вот вам пример, — сказал Дон Мен и прошел сквозь стену храма.

Вернувшись таким же путём, он прошел через тела присутствующих монахов.

— Я не чувствовал прохождение сквозь себя, — сказал спокойно один из монахов.

— Почему? — задал вопрос Дон Мен.

— Не было взаимодействия с осязанием, — ответил другой монах. — Поэтому меня наполнил всепроницающий, прекрасный звук «а». Такую практику мантр я проходил.

— А если всё существо заполнить осязанием?

— Это вам уже демонстрировали, — ответил Дон Мен. — Тело будет иметь бесконечный вес.

— Значит относительность в существе человека не единного типа?

— Да. Рассмотрите относительность осязания. Подскажу, что даже обыденный человек испытывает отяжеление при расширении периферийных сердечных сосудов. Характер его тоже тяжелеет. Ситуация и вес тела остаются теми же.

— При торжестве осязания в организме вес тела увеличивается.

— Время… тоже замедляется.

— Человек разлагается на части.

— Когда будет самое «быстрое» время?

— При меньшем отяжелении.

— К чему стремится человек «массы»?

— К разложению.

— К размножению.

— К взаимодействию с микроорганизмами.

— Если формирование будет отставать при этом?

— Человек покроется язвами, или будет иметь автономные образования внутри.

— Теперь вам понятны болезни людей Запада? Мир ума продуцирует массу. Человек Запада воспитывается этим умом. Он набирает массу в характере. Отсюда, пристрастие к защитным реакциям и сохранению, к накоплению материальных благ. Всё это — масса. Заболевания прилагаются к тому чёткого вида.

— Теперь мне понятна практика Радужного тела монастырями Тибета. Получается, что обыденный человек практикует своей жизнью приближение к Земле.

— В неё он и уходит.

— Как быть с той частью человека, которая не подвержена власти осязания?

— В Индии высвобождают её в свет сжиганием. Но есть ещё принцип преобразования. Может этой части не быть вообще. Вспомните про абсолютно тяжелое тело. Можно задать вопрос: куда делись составляющие зрения, слуха? Их просто нет.

— Есть ли такие люди?

— Как появляется предположение о душе?

— Вы уже на примерах убедились, что материю, а точнее форму, можно целиком ставить только в одни свойства. До этого человек представляет совокупность. Зрение имеет свою область, слух — свою и так далее. Теперь предстоит дифференциация. Вошедшие в Радужное тело, например, становятся людьми света. Практикой второго тела вы одновременно совершаете дифференциацию. Просто вы этого не заметили в себе раньше. Сознание стремится к единству. Это становится базой для приобретения только одного качества. Поэтому люди Радужного Тела являют собой мир света. Но возможен и синтез. Так я вам показывал исчезновение из поля зрения. Это не могло быть совершено на имеющихся в человеке свойствах. Так созидаются новые миры. Теперь, я надеюсь вам понятно, что полное преобразование в осязание также возможно. Эти люди представляют собой совокупность видов масс. Напомню, что «свет» и «масса» — это миры с огромным конкретным содержанием. Что касается гипотезы о душе, то это тоже конструкция ума. Вопрос будет стоять иначе: что такая конструкция даёт?

— Есть люди, которые ссылаются на факты восприятий.

— Всё есть факты. Но, попадая в ум, они преобразуются в разные конструкции. Разве не было фактом то, что я прошел сквозь стену и вас. Можно из этого факта построить разные теории. Можно говорить о молекулярных отличающихся связях, о вашей групповой галлюцинации. Можно говорить, что это был мираж. Но что дают эти схемы ума? Когда вы обоснуете это как мираж, то тут же стимуляция угаснет. Если вы построите концепцию души, что это вам даст?

— Ожидание.

— Уверенность в продолжении.

— Надежду.

— Кто в этом нуждается?

— Те, кто пребывает в страданиях и болезнях.

— Стимулирует ли такая схема ума к практике?

— Нет.

— Почему?

— В ней заложено заранее даденное.

— Какая польза для жизни от такой концепции?

— Никакой.

— Как видите, ум можно контролировать. Чем?

— Отношением к развитию. Его ориентиром на созидательность, или разрушение.

— Помните, что, разрушая, ум сам развивается, — добавил Дон Мен, — Поэтому о каком разрушении речь?

— О разрушении действительного.

— Разве ум не действителен?

— Если отдать предпочтение непосредственному восприятию и мгновенным процессам, то ум стоит напротив.

— Откуда такое предпочтение?

— Сознание стремится к удовлетворению и вечному. Ум разрушает это. Поэтому сознание испытывает боль и страдания от конструкций мира ума.

— Помните, что мир ума не сам по себе и не абстракция, поправил Дон Мен. — Вы не испытываете страданий, и говорите об этом отвлечённо. Но станьте на место человека, который поставил цель, решил обзавестись семьёй, организовал некоторое обеспечение. И вот это не свершилось. Все его планы были только в мире ума. Иначе он страдать от несвершений не будет. Впрочем, ожиданий чего-то лучшего вне мира ума тоже не будет. Жизнь не имеет своих лучших и худших видов. Она всегда тут. Мир ума пронизывает насквозь поведение, реагирование, ожидания, надежды и чаяния людей этого мира. Он всегда в своём действительном.

— Следовательно, мир ума созидает сам себя, но разрушает непосредственное.

— В том и есть конфликт. Мир ума разрушает вечное и бессмертное. Он создаёт свой мир крепкий, связанный законами, но ломкий и смертный. Увы, сознание отдаёт предпочтение непосредственному и бессмертному. В нем нет страданий. В нем нет болезней. Поэтому, все религии и практики мира направлены к удовлетворённому сознанию. Это тоже однонаправленное движение.

— Мы наблюдаем, следовательно, два противоположных движения. Одно стремится к бессмертию, другое к смерти. Одно не имеет страданий и болезней, другое полнится ими. Одно отражает удовлетворённое сознание, другое полнится неудовлетворением.

— Да. Поэтому все аксиомы религий и Благородные Истины Будды имеют однонаправленность. Они исключают даже диалектику самого сознания. В чём после этого упрекнёшь ум?!

— Однако Дзогчен не ставит цель. Он представляет практику самоосвобождения.

— От чего? Освобождение от чего? Если есть слово «освобождение», то есть отрицание того, от чего нужно освободиться. Если сказать «самодвижение», то оно и без практик идёт у каждого человека каждый день.

— Уточните, преподобный.

— Рассмотрим Колесницы как виды практик. Сутра Хинаяны ставит образ «обойти ядовитое растение». Махаяна и «низшие» Тантры, то есть Крийя- и Чарья-йоги, ставят образ «применения противоядия к яду». Противоядием является шуньята, то есть нематериальность всех явлений. Всё есть Майя. Далее мы видим, что Йога, Маха-йога, Ану-йога, Атийога трансформируют «яд» в «нектар». Все они имеют борьбу с образом неудовлетворённого сознания. Теперь подошли к Дзогчен и «Дана». Ставится вопрос: если эти практики отражаются на ум, то могут ли они не носить отрицание?

— Они обязаны иметь это. Ум не живёт без отрицания.

— Тогда остаётся предположить, что практики — вне постижения умом.

— Это именно так.

— В чём роль ума?

— Информировать.

— Повернуть лицо сознания к практикам.

— Но «лицо сознания» — не абстракция. Сознание воспринимает через зрение, слух, обоняние, осязание, вкус, тело, ум. Оно и есть эти восприятия. Что нужно «повернуть»?

— Сознание в его органах восприятия.

— Куда?

— К неведанному.

— Следовательно, есть или методика, или Путь?

— Нет.

— Кем становится практикующий?

— Созидателем нового мира.

— Куда делись знания?

— Они обязаны умереть.

— Со смертью знаний что остаётся?

— Ничего.

— Это и есть шуньята. Она не пустая, а непрерывно сотворяющая и тут же исчезающая. Она приходит ниоткуда и исчезает в никуда. Следовательно, это и есть Майя. Она и есть сознание. Следовательно, это и есть Брахма. Брахма — это ты. Ты это Брахма. Все религии мира наделяют Бога именно вездесущими свойствами. Но нет ничего, кроме Брахмы. Лишь ум трансформирует этот мир в устойчивый. Вот это и есть уничтожение бессмертия в человеке.

— Не каждый имеет инструментом шуньяту. Есть люди, вкусившие ум.

— Для этого существуют практики. Человек рождается в бессмертии. Но по мере реализации приобретает не только конкретное, но и мир ума. Теперь он мечтает о своём прошлом, но направляет этот взор в будущее. Вот почему он в пути. Никто по причине ума даже не рискует фантазировать о развитии к детскому состоянию, исходя из взрослого.

— Если есть вариант развития человека от старости к молодости, то тогда все предыдущие понимания и практики станут частным случаем.

— Ну что ж, тем и отличается «Дана».

При этих словах появились «дана» в виде стариков. Вместе с Дон Меном они стали меняться. Дон Мен приобретал возраст старого человека, а «дана» вскоре стали детьми. Это не происходило «сухо» фактом. Всё наполнилось вихрем состояний. Монахи в первый раз пришли в замешательство. Их сознание испытывало небывалый восторг. В нём стали появляться такие качества, которые они не испытывали за всю свою жизнь. Время спуталось. Нельзя сказать «куда» и «когда».

Никто теперь не имел ориентира во времени. Сколько прошло времён? Здесь — вечность. Здесь — мгновения.

Величественно смотрели горы с высот сверкающих вершин на мирную долину. Там пели птицы. Они прыгали по густым зарослям ароматных деревьев. Тихо бормотала говорливая река. Солнечные лучи ласкали нежным теплом. Они создавали ощущение уюта и нежности. Всё текло без причин и следствий.

Дон Мен легко шел по горам.