ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Что такое Жизнь, Учитель?

— Жизнь — волшебный цветок на Жемчужном Дереве Шоу-Дао.

— Что такое Шоу-Дао, Учитель?

— Шоу-Дао — это сама Жизнь. Шоу-Дао — школа Жизни и Бессмертия. Огромное древо знаний, уходящее корнями к истокам бытия.

— Что такое Счастье, Учитель?

— Счастье — это осознание себя.

— Что такое осознание себя, Учитель?

— Осознание себя — это управление собой и Жизнью.

— Как научиться управлять собой и Жизнью, Учитель?

— С помощью Вкуса Жизни.

— Что такое Вкус Жизни, Учитель?

— Вкус Жизни — часть великого учения Шоу-Дао.

— Для чего это учение, Учитель?

— Чтобы не потерять Знания.

— Зачем нужны Знания, Учитель?

— Чтобы легче было жить.

— А зачем нам дана Жизнь, Учитель?

— Чтобы отражать, как озеро луну.

— Что отражать, Учитель?

— То, что пусто, но неисчерпаемо; то, что само себя порождает, кормит себя собою, но не поедает себя; то, что является первопричиной всех вещей; то, что прекрасно, вечно и безмятежно.

(Диалог Шоу-Дао)

На этой земле сильное гнетет слабое, твердое давит мягкое, злое теснит доброе, ищущие не находят, жаждущие не утоляют жажды. Но это вовсе не означает, что не может быть по-другому. Владеющий знанием «Спокойных» кормит коня волчьим мясом.

(Изречение Шоу-Дао)

Саша плохо помнил, что с ним произошло. Удар, боль и темнота, в которую он провалился. Кажется, он ехал на мотоцикле. Кажется, он был не один. С кем он ехал? Что произошло? Надо попробовать восстановить события.

Он ушел из дома. Но это было уже давно.

Ему приснился сон у полуразрушенной церкви. Сон о всаднике, оседлавшем воздушные потоки.

Цыганка велела ему идти туда, куда дует ветер.

Он отдыхал на лесной поляне с Мелхиседеком.

Что же случилось потом?

Из туманного забытья выплывал рев мотоциклов, исполненные безумства крики, и, наконец, финал. Финал, который он предпочел бы забыть. Удар, боль, темнота.

Понимание пришло внезапно. Летальный исход. Кажется, недавно он уже произносил эти слова. Но по какому поводу? Этого Саша не помнил. Летальный исход. Смерть. Так вот в чем дело! Он умер…

«Я умер, — подумал юноша. — Как обидно. Я ушел из жизни, так и не осуществив свою мечту, не выполнив свое предназначение на Земле. Одно утешение — я погиб, следуя своей Судьбе, а мудрый Алхимик сказал, что умереть, следуя своей Судьбе, гораздо лучше, чем принять смерть, не подозревая о существовании Пути. Так ли это? Как сложилась бы моя Судьба, не прочитай я „Алхимика“? Я учился бы сейчас в университете. Я был бы жив. Возможно, даже счастлив. Так что же хорошего в том, что я умер, не успев понять, что такое жизнь?»

— Давай, открывай глаза, философ, — раздался насмешливый голос, произносящий слова с каким-то необычным акцентом. Такого акцента Саша никогда прежде не слышал.

«Наверное, этот голос говорит на Всеобщем Языке, — решил юноша. — Поэтому и звучит он так непривычно. Кто бы это мог быть? Алхимик? Бессмертный царь Салима Мелхиседек?»

Саша попробовал приоткрыть веки и неожиданно осознал, что не чувствует своего тела. Хотя, что в этом удивительного? Он умер. Это означает, что у него больше нет тела. Как же тогда поднять веки?

— Я долго буду ждать? — недовольно поинтересовался голос.

«Тот, кто следует своей Судьбе, знает и умеет все, — вспомнил Саша слова Алхимика. — Если я знаю и умею все, значит, я могу и открыть глаза».

Ощущение собственной плоти вернулось к нему вместе с мутной саднящей болью. Тело было тяжелым, как золотой саркофаг фараона. Оно отказывалось слушаться, но оно было! И, главное — у него вновь появились веки, значит, их можно было поднять.

Сделав усилие, Саша открыл глаза.

— Ну, наконец-то!

Прямо над ним наклонился мужчина с восточными чертами лица — широкими скулами и хищным миндалевидным разрезом пронзительных черных глаз. Кожа у него была бронзовой, а волосы — очень жесткими, густыми и иссиня-черными, как вороново крыло. Сколько лет было мужчине, Саша затруднялся определить: лицо его казалось молодым, но глаза сияли каким-то особенным светом. Казалось, что мудрость веков соединяется в них с безмятежной уверенностью силы.

С некоторым разочарованием Саша понял, что ни Мелхисидеком, ни Алхимиком этот человек быть не может — внешность у них была арабская, а обращающийся к нему незнакомец напоминал выходца из Юго-Восточной Азии.

Скосив глаза, юноша осмотрелся вокруг.

Он лежал на кровати в небольшой комнате с белеными стенами. За окном, полуприкрытом аккуратными резными ставнями, зеленел сад.

— Кто вы?

Кажущиеся чужими губы упрямились, отказываясь повиноваться.

— Можешь звать меня Ли, — ответил мужчина, — хотя люди обычно называют меня Даосом.

— А я — Сантьяго, — сам не понимая, почему, соврал Саша.

— Да хоть чайка Джонатан Ливингстон, мне все равно, — усмехнулся его собеседник.

Саше почему-то стало стыдно.

— Вообще-то меня зовут Саша.

— Это имя подходит тебе гораздо больше, да и звучит оно красивее. Зачем ты назвался Сантьяго?

— Потому что я хочу быть Сантьяго. Это моя мечта.

— В таком случае тебе нужно сменить имя. Это не трудно.

— Это не поможет.

— Откуда ты знаешь?

— Вы читали «Алхимика» Коэльо?

— Приходилось. А с чего это ты вдруг затесался в банду байкеров? — неожиданно переменил тему Ли. — Кстати, можешь называть меня на «ты». Не люблю излишних формальностей.

«В банду байкеров? — подумал Саша, начиная что-то смутно припоминать. — Так вот почему я ехал на мотоцикле. Интересно, как я мог в нее затесаться?»

Тот факт, что последние события стерлись из его памяти, не помешал юноше ответить. Он повторял эту универсальную и в то же время ничего не означающую формулировку столько раз, что уже не вдумывался в ее смысл.

— Потому что я следовал своей Судьбе.

— Ты имеешь в виду, что разбиться на мотоцикле — это твоя Судьба?

— Я осуществлял свою мечту, — объяснил Саша, — Я молод, а молодость знает, чего хочет. Воплощая в жизнь свою мечту, я следую своей Судьбе. Это и есть мое предназначение на Земле.

— Стать удобрением для сорняков? — уточнил Ли.

— Удобрением? Почему удобрением?

— Если бы не я, ты был бы уже мертв, — заметил Даос. — Мертвая плоть, как правило, становится основой для другой жизни. Кормить насекомых и растения — дело, несомненно, полезное, но называть это своим предназначением на Земле — несколько высокопарно, ты не находишь?

— Что произошло?

— Когда я увидел тебя, ты был без сознания и истекал кровью, — сказал Ли. — Сейчас ты находишься в моем доме. Но все могло сложиться и по-другому. Ты вел себя так, словно считал, что твое предназначение — умереть, так не познав Жизни.

— Но ведь ты меня спас, — возразил Саша. — Значит, мне не суждено было умереть.

— В этот раз — да. Но везение тоже не вечно. Нельзя полагаться на случай.

— Я и не полагаюсь на случай. Я следую своей Судьбе. Пока человек молод, он знает свою Судьбу.

— С чего ты это взял?

— Так сказал бессмертный царь Салима Мелхиседек. Вы же читали «Алхимика».

— Я много чего читал, — усмехнулся Ли. — Красивые фразы — как прекрасные внешне, но пустые и холодные женщины. От них закипает кровь, но продолжается это лишь до тех пор, пока форма затмевает суть. Молодость ничего не знает. Молодость очаровывается формой, но не видит за этой формой смысла. Молодость чувствует стремление, но не умеет это стремление правильно интерпретировать. Именно поэтому люди затрачивают массу усилий, чтобы добиться чего-либо, что потом оказывается им не нужно, путаются в противоречивых желаниях, или хотят не то, что действительно нужно или полезно для них. Вот ты, например. Чего ты желаешь больше всего на свете?

— Я хочу быть таким, как Сантьяго.

— Что это значит?

— Я хочу выбрать свою Судьбу.

Даос расхохотался.

— Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Я имею в виду, видишь ли ты за формой смысл?

— Думаю, что понимаю, — нерешительно произнес юноша.

На самом деле он уже не был в этом так уверен.

— Это хорошо, что понимаешь. Значит, ты хочешь выбрать свою Судьбу. Что же тебе мешает?

— Я… я не знаю, — растерялся Саша. — Наверное, все дело в том, что моя мечта неосуществима.

— Ты имеешь в виду — стать таким, как Сантьяго?

— Я не совсем точно выразился. Мне недостаточно быть похожим на Сантьяго. Я хочу стать самим Сантьяго, но не представляю, как осуществить это желание. Сантьяго помог Мелхиседек. Вот если бы мне удалось повстречаться с бессмертным царем Салима и попросить у него совета…

— Сантьяго заплатил Мелхиседеку за помощь шесть овец, — заговорщицки подмигнул юноше Даос. — Мне чужда корысть, поэтому я выполню твое желание совершенно бесплатно.

«Сумасшедший, — мелькнуло в голове у Саши. — Точно: он сумасшедший».

Глаза Ли, сузившись, превратились в две черные щелки.

«Как же ты сможешь выполнить мое желание?» — хотел спросить Саша, но не смог.

Юноша ощутил ударивший в лицо порыв ветра.

«Откуда взялся ветер?» — удивился он.

Они ведь в доме, и окна закрыты.

Ветер дул все сильней. Он подхватил юношу, как пушинку и, закружив, увлек в поглотившую дом и сад бездонную воронку торнадо. Саша успел закричать, а потом все провалилось во мрак.

Саша не сразу понял, почему так горит его правая щека. Прямо над ним ослепительно голубело небо. Белесое солнце, выцветшее от собственного зноя, опаляло лучами его лицо. На фоне неба чернели источенные временем стены полуразвалившейся церкви, в обрушившийся купол которой солнечные лучи ныряли, как в колодец. Рядом с церковью росло красивое высокое дерево с широкими листьями, похожими на кленовые, и лишенным коры, гладким, как кожа младенца, серебристо-серым стволом. Сам не понимая, откуда, юноша знал, что это сикомор.

Под корнями сикомора зияла глубокая яма, а рядом с ней стоял ларец с откинутой крышкой. С забившимся сердцем Саша наклонился над ним и провел пальцами по золотой маске, украшенной белыми и красными перьями. Набрав пригоршню драгоценных камней, юноша просеял их между пальцами, как разноцветные сверкающие леденцы.

У края ларца лежали два камня — черный и белый — Урим и Туммим — память о старом царе, которого он больше не встретит.

«Но ведь я никогда его и не встречал, — подумал Саша. — Это всего лишь сон. Я Саша. Я не Сантьяго.»

«Теперь ты Сантьяго, — прошелестели листья сикомора. — Сантьяго, нашедший сокровища. Твоя мечта осуществилась».

Выхватив из ларца инкрустированное рубинами и изумрудами серебряное зеркало, юноша поднес его к глазам. В блестящей полированной поверхности отразилось смуглое одухотворенное лицо с тонкими латинскими чертами. Черные слегка вьющиеся волосы мягкой волной ниспадали на лоб. Под резко изгибающимися к вискам бровями сверкали выразительные темно-серые глаза.

— Я — Сантьяго, — прошептал Саша.

— Я — Сантьяго, — крикнул он так громко и радостно, что листья сикомора испуганно вздрогнули и затрепетали.

— Я — Сантьяго, — повторил Саша, чувствуя, как его захлестывает волна почти невыносимого блаженства.

Его мечта сбылась. Он Сантьяго. Он счастлив. Он свободен.

Сантьяго пришлось отдать шесть овец и десятую часть сокровища за то, чтобы его желание исполнилось. Ли, в отличие от Мелхиседека и цыганки, не потребовал от Саши платы.

Воистину прав был царь Салима: «Когда ты по-настоящему чего-то желаешь, ты достигнешь этого, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной».

Подняв к небу сияющее счастьем лицо, Саша-Сантьяго ощутил на нем дуновение ветерка — «левантинца», аромат, звук и вкус медленно приближавшегося и, наконец, осевшего у него на губах поцелуя — первого поцелуя ожидающей его женщины пустыни.

— Я иду к тебе, Фатима, — сказал он.

Прежде, чем отправиться к Фатиме, нужно было выполнить обещание, данное старой цыганке из Тарифы, растолковавшей сон о сокровищах, — отдать ей десятую часть клада. Как правильно отделить десятую часть, юноша не представлял — вещи ведь были разной ценности. Он решил отвезти цыганке весь ларец и предложить ей выбрать все, что захочет, — чтобы не было обид. Донести клад до Тарифы у него не хватило бы сил — слишком он был тяжел.

Немного поразмыслив, Саша снова закопал сокровища под корнями сикомора, оставив себе лишь немного золотых монет. Он решил купить коня в ближайшем городке, навьючить на него ларец и тогда уже отправиться к цыганке.

Ноги сами несли юношу в нужном направлении. Не успевший привыкнуть к своей новой роли, Саша не уставал удивляться тому, что понимает звучащую вокруг испанскую речь, без труда различает андалузский и кастильский акценты, узнает давно знакомые и вместе с тем незнакомые места…

Странные вещи творились с юношей: он ощущал себя то пастухом Сантьяго, то Сашей, наблюдающим со стороны за жизнью молодого испанца, которая так неожиданно стала и его собственной жизнью.

Эта жизнь представлялась ему в виде тонкой золотой нити, тянущейся из вечности прошлого и уходящей в бесконечность будущего. Один участок нити был светлее и ярче, и Саша мог мысленно скользить вдоль него, читая их общую с Сантьяго историю от рождения испанского пастуха и до того момента, как Саша-Сантьяго отправился на поиски коня.

Ступив на рыночную площадь, где можно было отыскать все, чего пожелает душа, Саша знал жизнь Сантьяго даже лучше, чем свою собственную.

«В этом мире все исполнено смысла, — сказал себе юноша. — Я постиг Душу Мира, я узнал свое сердце, но понял ли я себя до конца?»

Подумав так, Саша-Сантьяго удивился, какие странные мысли приходят ему в голову. Уж себя-то он изучил даже лучше, чем повадки овец, а сердце свое для него — как открытая книга. Чего же он может не знать о себе? Действительно, нелепый вопрос.

Плавящаяся под солнцем рыночная площадь бурлила многоцветьем одежд, оглушала разноголосьем толпы и благоухала пряными ароматами южного базара.

Подходящего коня Саша отыскал почти сразу — статного и горячего вороного трехлетку с диковато косящим черным глазом.

Не торгуясь, юноша отдал за приглянувшегося ему жеребца, сбрую, отделанное серебром седло и переметные сумы из прочной буйволиной кожи шесть старинных золотых монет — в два раза больше, чем Сантьяго заплатил когда-то за целое стадо овец.

Саша уже собирался вскочить в седло, но вдруг почувствовал, как что-то толкает его в лодыжку.

Посмотрев вниз, он обомлел, встретившись взглядом с небольшим рыже-белым щенком.

— Мелхисидек! — изумленно воскликнул юноша. — Что ты здесь делаешь? Как попал сюда?

Как и раньше, Саша с легкостью читал мысли пса. Вот и сейчас он понял, что щенок ответил ему:

— Пусть я беспородная дворняга, но зато друзей не забываю. Не исключено, конечно, что кое-кто, заделавшись богатым иностранцем, и глянуть в мою сторону не пожелает…

— Каким еще богатым иностранцем? — изумился Саша. — Что ты несешь?

— Ты в зеркало смотрелся? Видел эту дикую смесь молодого Бандераса с Хоакином Кортесом? Ну, ты и замаскировался. Только по запаху тебя и отыскал. Имечко себе завел испанское, драгоценностей целый сундук, вот я и говорю — типичный богатый иностранец. Кто знает, может, теперь и снизойти до меня, беспородного, не захочешь. Я и сам уже подумываю о том, чтобы превратиться в бенгальского тигра с солидным банковским счетом на Каймановых островах.

— И не стыдно тебе так говорить? — обиделся Саша. — Мы же друзья, а дружба не зависит от внешности, имени или сокровищ. Я счастлив, что ты снова со мной. Только, пожалуйста, не дразнись и перестань болтать глупости.

— С каких это пор ты правду стал глупостями называть? — осведомился Мелхиседек.

— Да ты еще щенок! — возмутился Саша. — У тебя молоко на губах не обсохло! Что ты вообще можешь знать о правде?

— Щенок! — торжествующе воскликнул пес. — В том-то и дело, что щенок. Я молод, а молодость ЗНАЕТ!!! Ну что, попался? Нечего возразить?

— Ладно, — сказал юноша, подсаживая Мелхиседека на луку седла. — Я понял. Ты полагаешь, что устами щенка глаголет истина. Тогда объясни мне, что ты понимаешь под правдой?

— Да как тебе сказать… Правду можно определить многими, нередко противоречащими друг другу способами, — с глубокомысленным видом изрек Мелхиседек. — В данном контексте я, пожалуй, выберу следующее определение: правда — это нечто такое, что каким-либо образом может кого-либо дискредитировать. Не станем указывать лапой, кого именно.

— Ну почему мне так не везет? — вздохнул Саша. — У всех нормальных людей собаки лишь лают и поскуливают, и только мне, неизвестно за какие грехи, досталась говорящая!

— Истине пасть не заткнешь! — торжественно провозгласил Мелхиседек. — А понимаешь ты меня, потому что говоришь на Всеобщем Языке. Или ты забыл об этом? Кстати, если верить твоему любимому Коэльо, Эрнест Хемингуэй тоже говорил на Всеобщем Языке. Очевидно, он заодно погрузился в Душу Мира и достиг Великого Творения, после чего благополучно покончил с собой. Ты, кстати, не помнишь, как именно — повесился, застрелился или отравился?

— Застрелился, кажется, — сказал Саша. — Я не понимаю, к чему ты клонишь?

— К тому, что если уважающее себя живое существо хоть что-то смыслит в этой жизни, оно не станет плевать в Душу Мира, а заодно и в свою собственную душу, пуская себе пулю в лоб. Это и есть правда.

— О, Господи, — вздохнул юноша. — Ну почему я не завел себе овцу?

Старая цыганка провела гостя в уже знакомую ему заднюю комнату, отделенную от столовой занавесом из разноцветных пластмассовых бус. Юноша рассмеялся, вспомнив, как в первый раз испугался старухи. Он думал, что цыгане продают душу дьяволу, а гадалка помогла ему найти сокровище.

Щенка Саша на всякий случай привязал на улице, рядом с конем, чтобы тот не сбивал его с толку своими неуместными вопросами и замечаниями.

— Ты пришел выполнить свою клятву? — спросила старуха.

— Я отыскал сокровища. Десятая часть всего, что я нашел — твоя, как и договорились.

Саша предложил цыганке самой отобрать все, что ей понравится. Пока старуха перекладывала себе в подол золотые монеты, драгоценные камни и украшения, юноша спросил:

— А какая мечта у тебя? В прошлый раз ты сказала, что умеешь только толковать сны, но не делать их явью, иначе ты не жила бы, как нищенка, побираясь у собственных дочерей.

— Цыгане много чего говорят, — рассмеялась старуха. — Только далеко не все их слова — правда. Я мечтала получить сокровище — и ты исполнил мою мечту.

— Это не так, — покачал головой Саша. — Я исполнил свою мечту.

— Ты в этом уверен? — хихикнула цыганка.

— Конечно, уверен. Я же знаю свои желания.

— Приятно, что ты так уверен в себе. Тогда ответь мне на один вопрос.

— Какой вопрос?

— Если ты так мечтал добраться до пирамид, то почему просто не нанялся матросом на купеческий корабль, плывущий в Египет, или не заплатил за проезд — денег после продажи овец у тебя было более, чем достаточно. Ты же вместо этого переправился через пролив и двинулся самым тяжелым и опасным путем — пешком, за тысячи километров, через пустыню, в которой шла битва враждующих племен.

Ты делал все, чтобы лишить себя шансов добраться до цели. Много раз ты собирался отказаться от путешествия, и каждый раз тебя кто-то подталкивал, прямо или косвенно, чтобы ты продолжил путь. Почему же ты вел себя так, словно хотел, чтобы мечта, которую ты считаешь своей , не исполнилась?

— Я… я не знаю… — растерялся Саша.

— А ты никогда не задумывался над тем, что, пересекая пустыню, ты просто исполнял чью-то чужую мечту? — насмешливо подмигнула юноше цыганка.

От старой гадалки Саша вышел в полной растерянности. Слова цыганки о том, что он мог выполнять чью-то чужую мечту, смутили его.

«Конечно же, это полная глупость», — утешил себя юноша.

И все-таки на душе у него было неспокойно. Саша вспомнил щенка (и он, паршивец, туда же!), их разговор около полуразрушенной церкви по поводу того, что именно царь Мелхиседек внушил Сантьяго мысль, что тот хочет отправиться на поиски сокровищ к египетским пирамидам. Старуха что же, сговорилась с псом?

Внезапно налетевший порыв ветра, взметнув тучи пыли, пронесся мимо дома цыганки. В стремительно темнеющем воздухе исчезли давно не беленые стены и красная черепичная крыша, исчезли чахлая пальма, привязанный к изгороди конь и лежащий рядом с ним Мелхиседек. Вихрь подхватил Сашу и закружил, увлекая его в уже знакомую всепожирающую воронку торнадо.

Когда окружающее пространство вновь наполнилось светом, Саша понял, что лежит на кровати в маленькой комнате с белеными стенами.

На юношу пристально смотрели пронзительные глаза Даоса.

Саша хотел пошевелиться, но не смог. Тело по-прежнему не слушалось его. Хорошо, хоть глаза он научился открывать!

— Так это был всего лишь сон?

В предательски дрогнувшем голосе юноши слишком явственно прозвучало разочарование.

— В давние времена в Китае жил один правительственный чиновник по имени Чжао, — сказал Ли. — Каждую ночь Чжао снилось, что он бабочка, которой снится, что она — правительственный чиновник. Чжао так никогда и не узнал, кто он на самом деле — человек, которому снится, что он — бабочка, или бабочка, которой снится, что он — человек.

— Ты меня совсем запутал, — пожаловался Саша.

— Если я дам тебе ответ, ты можешь не поверить мне. Поэтому будет лучше, если ты сам найдешь его.

— А вдруг не найду?

— Тогда ты окажешься в положении Чжао, — засмеялся Даос. — Впрочем, это тоже не так плохо.

— Но у меня есть еще один вопрос.

— Не много ли вопросов?

«Кажется, недавно я говорил нечто подобное щенку Мелхиседеку», — подумал юноша, но, тем не менее, спросил:

— Чью мечту исполнял Саньяго? Свою, старой цыганки или кого-то еще?

— А сам ты как полагаешь?

— Я… я не знаю. Мне почему-то неприятно думать на эту тему.

— Так бывает, когда некая часть тебя противится, не желая знать правду. В глубине души ты боишься, что правда разрушит твои представления о мире и о самом себе. Изменение представлений бывает весьма болезненным.

— Не знаю. Может быть, дело именно в этом. Слова цыганки задели мою гордость. Как-то унизительно чувствовать себя орудием осуществления чужих желаний.

— Разве так страшно исполнять чью-то мечту?

— Я никогда не задумывался об этом. Ведь царь Салима говорил, что я должен следовать своей Судьбе. Но разве можно следовать своей Судьбе, воплощая чью-то чужую мечту?

— Твоя беда в том, что ты ищешь однозначные ответы. Юности кажется, что она знает , именно потому, что признает она только черное и белое, только «да» и «нет». Она ограничивает бесконечно разнообразный мир узкими рамками заманчиво простых представлений, не подозревая о том, что Истину невозможно определить фразой, лозунгом или даже целой энциклопедией. Истину вообще нельзя выразить словами.

— Почему же нельзя? — удивился Саша. — Если я спрошу: «Сколько пальцев у тебя на руке?», ты ответишь: «Пять». Разве не так?

— Это не Истина, а всего лишь констатация факта, — возразил Ли. — В то же время, папуас, умеющий считать только до трех, на твой вопрос ответил бы «много», и был бы по-своему прав. Мы говорим не о том, что можно сосчитать или пощупать руками, а о представлениях человека о мире.

Большинство наиболее важных в жизни вопросов не имеют однозначных ответов, ибо истолковать их можно многими способами. Каждый возможный ответ представляет собой субъективную истину, то есть крошечный осколочек Истины, нередко искажающий ее до неузнаваемости, до такой степени, что Истина превращается в ложь.

— Но так не бывает, — сказал Саша. — Истина не может быть ложью.

— Мы говорим о субъективных истинах, — покачал головой Ли. — Все, что выражается словами — не более, чем представление о неком предмете или явлении, более или менее полно отражающее действительность. Христиане считают богом Иисуса Христа. Это — субъективная истина. Мусульмане объявляют богом Аллаха. Это тоже субъективная истина. Атеисты вообще не верят в существование сверхъестественных сил. И это субъективная истина. Мир полон субъективных истин, как дополняющих, так и противоречащих друг другу. Объединяет эти истины лишь одно — ни одна из них не является Абсолютной.

Каждый человек является носителем своей истины, справедливой для его представлений о мире, но в схему другого человека эти истина может и не уложиться. С раннего детства люди накапливают субъективные истины. Подобно птицам, строящим из прутиков гнездо, они конструируют из них образ мира — некую систему представлений, определяющую их мысли и поступки.

Некоторые птицы типа галок или сорок обожают блестящие предметы и тащат в свои гнезда кусочки золотистой фольги или сверкающие крышки от бутылок. Точно так же и человеческие существа, особенно в юности, увлекаются броскими и эффектными формулировками, вроде «молодость знает, в чем смысл жизни» или «чего хочешь ты, того хочет вся Вселенная», бездумно вплетая их в основание своего образа мира. Объявляя их Великими или Абсолютными Истинами, люди формируют на их основе весьма далекие от реальности представления, а потом удивляются, что действия, основанные на этих представлениях, оказываются малоэффективными или вообще не приводят к желаемому результату.

— Подожди, — взмолился Саша. — Все это слишком сложно. Я всего лишь хотел понять, чью мечту исполнял Сантьяго.

— Я расскажу тебе одну историю, — усмехнулся Ли. — Возможно, услышав ее, ты сам отыщешь ответ на свой вопрос.

Это история о философе, который от рождения был слаб, тщедушен и не уверен в себе. Он боялся жизни, а потому не умел наслаждаться ее дарами. Он недоверчиво относился к окружающему миру и, в довершение всего, панически боялся женщин, хотя по ночам мучительно мечтал о близости с ними.

Собственно, поэтому он и стал философом — ведь счастливый человек, как правило, не испытывает потребности объяснять всем и каждому, почему мир устроен так, а не иначе. Тот, кто умеет наслаждаться жизнью, не тратит время на пустые слова.

Страдая от ощущения собственной неполноценности, в глубине души наш философ страстно желал быть могучим покорителем мира. Еще он мечтал повелевать женщинами и с одного взгляда внушать им неодолимую страсть — ведь в жизни они только смеялись над ним.

Выплескивая свои тайные фантазии на бумагу, философ написал книгу о сверхчеловеке, в сравнении с которым обычные люди были не более чем «посмешищем и мучительным позором». Именно таким высшим существом, вознесшимся над простыми смертными, он хотел бы стать. Описывая своего героя, философ мысленно перевоплощался в него, чувствуя себя великим и неотразимым, могучим и уверенным в себе.

Его сверхчеловек никогда не испытывал страха, неуверенности и сомнений. Обладая мощью и железной волей, он с равной легкостью подчинял себе как мужчин, так и женщин.

Книга о сверхчеловеке имела неожиданный успех. Мечта тщедушного философа заразила многих — во все времена люди жаждали превосходства над другими. В конце концов, фантазии философа подхватила горстка фанатиков, рвущихся к неограниченной власти.

Сделав идею о сверхчеловеке национальной идеологией, они провозгласили свою нацию высшей расой и колыбелью «сверхлюдей». Затем они объявили войну соседним странам и принялись безжалостно уничтожать тех, кто, по их мнению, принадлежал к расе низшей. Теперь мечту тщедушного философа о сверхчеловеке воплощала в жизнь целая страна.

Война унесла миллионы жизней, но раса сверхлюдей на земле так и не появилась. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Как я уже говорил, действия, основанные на не отражающих реальность представлениях, редко приводят к желаемому результату.

— Но это неправильно, — взволнованно произнес Саша. — Неправильно, чтобы люди погибали из-за чьей-то мечты. Царь Мелхиседек ведь сказал, что существует одна великая истина: когда ты по-настоящему что-то желаешь, ты достигнешь этого, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной. Так неужели Вселенная хотела, чтобы все эти люди погибли из-за мечты тщедушного философа?

— А это уж тебе решать, — развел руками Даос. — Ты ведь у нас специалист по желаниям и Вселенной.

— Что-то у меня голова закружилась, — пробормотал Саша, вытирая рукой вспотевший лоб.

Разговор с Даосом полностью стерся из его памяти. Осталось только странное ощущение разрыва в восприятии окружающего мира — кажется, и стоит он там, где стоял, и смотрит в том же направлении, что и раньше, но некое неуловимое мгновение как бы выпало из его жизни.

Взгляд скользнул по двору старой цыганки. Вроде, ничего не изменилось. Вороной конь, уставший от привязи, нетерпеливо постукивал копытом. Мелхиседек, развалившись в теньке, лениво почесывал ухо задней лапой.

Голова как-то странно гудела. С чего вдруг у него потемнело в глазах?

— Наверное, это от жары, — подумал юноша. — Сейчас ведь самое пекло — час сиесты, когда люди, укрывшись в прохладе комнат, спят за плотно закрытыми ставнями.

Закинув на холку коня переметные сумы с сокровищами, Саша отвязал Мелхиседека и, взяв его на руки, вскочил в седло.

— И что теперь? — поинтересовался щенок. — Каковы наши планы на ближайшее будущее?

— Мне некому показывать свое искусство, некого дивить плодами своей мудрости, — Саша автоматически процитировал раздумья Сантьяго у подножия египетских пирамид. — Следуя своей Судьбе, я выучился всему, что мне было нужно, и испытал все, о чем мечтал. Теперь я могу вернуться в оазис, жениться на Фатиме и пасти овец.

— Ты всерьез заявляешь о том, что в двадцать лет уже выучился всему, чему нужно, и испытал все, о чем мечтал? — изумился пес. — Ну, ты, парень, даешь. В таком случае тебе действительно больше ничего не остается, как только жениться на Фатиме и пасти в пустыне овец до тех пор, пока тебя не скрутит подагра или артрит. Скучноватая перспектива, ты не находишь? И эту тоску зеленую из серии «пустынная пастораль для престарелых» ты называешь Своим Путем?

— Ты что, нарочно? — возмутился Саша. — Я, наконец, добился исполнения своей мечты, а ты только тем и занимаешься, что портишь торжественность момента. Друг, называется. Ты радоваться за меня должен.

— Я и радуюсь, — с невинным видом заявил Мелхиседек. — Вернуться в пустыню, жениться на Фатиме и посвятить себя овцеводству — это же просто замечательно. Один маленький вопрос: где ты собираешься пасти овец — прямо в оазисе? Будешь кормить их финиками от пальм?

— Это большой оазис, — объяснил юноша. — Пятьдесят тысяч пальм и триста колодцев. Там вполне можно прокормить отару.

— Вот и славно, — согласился пес. — Следуй своей Судьбе. Я — настоящий друг, и не назову глупцом человека, который, обладая несметными сокровищами, собирается пасти в пустыне неприспособленных к этому животных, ибо он не в силах придумать, чем бы еще занять время, оставшееся ему до смерти. Вот в одном ты совершенно прав — тебе действительно некого дивить плодами твоей мудрости, кроме, разве что, меня.

— Сделай одолжение, помолчи, — скрипнул зубами Саша. — Мне надо подумать.

— Подумай, — кивнул щенок. — Иногда от этого занятия даже польза бывает.

— Я опять здесь? — спросил Саша.

— Это уж тебе решать, — заметил Даос. — Сам-то ты как полагаешь?

— Этот пес, — пожаловался Саша. — Его ведь там не должно быть. Он все время сбивает меня с толку.

— Ты имеешь в виду щенка по имени Мелхиседек? — уточнил Ли.

— Ты знаешь его?

— Встречались пару раз. На редкость здравомыслящая собака.

— Здравомыслящая? Я бы так не сказал, — возразил юноша. — Он, словно нарочно, выворачивает все наизнанку и ставит с ног на голову.

— А, может, как раз с головы на ноги? — усмехнулся Даос. — Между прочим, этот щенок спас тебе жизнь. Именно он привел меня на место аварии.

— Почему же Мелхиседек не сказал мне об этом?

— Возможно, он не хотел обязывать тебя благодарностью?

— Не знаю. Раз он любит меня, зачем постоянно поддразнивает? Если бы не Мелхиседек, я был бы полностью счастлив. Глупо, конечно, сердиться на щенка, но слова его меня задевают.

— Слова задевают лишь тогда, когда в них заключена доля истины, разрушающая твой образ.

— Образ? Какой образ? — не понял Саша.

— Это может быть созданный тобою образ мира или же образ тебя самого.

— Все равно я не понимаю.

— Образ — это твое представление о чем-то. Представления человека о мире и себе самом, как правило, весьма далеки от действительности.

— Насчет мира я могу ошибаться, — сказал юноша. — Но себя-то я знаю.

— Это утверждение — не более, чем твое представление о себе, — усмехнулся Ли. — В твоем образе себя самого, например, было записано, что, осуществив свою заветную мечту, ты станешь самым счастливым человеком на свете. Так ли это? Ты счастлив?

— Даже не знаю, — вздохнул Саша. — Все сильно изменилось с тех пор, как я превратился в Сантьяго. Мое самое сокровенное желание, которое я считал невыполнимым, исполнилось благодаря тебе. Конечно, я счастлив, но почему-то не так сильно, как ожидал.

— С чего ты взял, что исполнение сокровенных желаний делает человека счастливым? — удивился Даос.

— Потому что воплощать в жизнь свои сокровенные желания означает следовать своей Судьбе, — объяснил Саша, — а следовать своей Судьбе — одна-единственная обязанность человека, его предназначение на Земле. Только следуя своей Судьбе человек может быть счастливым, то есть, чтобы стать счастливым, нужно добиваться исполнения своих заветных желаний.

— Любопытная концепция, — хмыкнул Ли. — Только верна ли она?

— Так написано в «Алхимике», — пояснил Саша. — Так говорил Мелхиседек, царь Салима.

— Я расскажу тебе одну древнюю притчу, — сказал Даос. — Это притча о сокровенных желаниях. А ты уж сам решишь, прав твой Мелхиседек или нет.

Решил однажды голубой черт из Большой пещеры стать святым и прославиться добрыми делами. Надел на себя самые красивые одежды и разослал во все концы Поднебесной своих родственников и знакомых с вестью о том, что он берется исполнять самые сокровенные людские желания.

Скоро к пещере, где жил черт, потянулись вереницы людей, жаждущих получить обещанное.

Первым предстал перед чертом бедный крестьянин. Только хотел обратиться к нечистому со своей просьбой, как черт и говорит:

— Ступай домой. Твое желание исполнено.

Вернулся крестьянин домой, стал искать мешки с золотом и серебром, как вдруг видит — идет к его дому сосед, а на плечах у него вместо своей собственной — кабанья голова, глазами вращает, да клыками щелкает. Ужаснулся крестьянин: «Неужели у меня такие желания?»

После крестьянина подошла к черту старая женщина, неся на спине мужчину с высохшими ногами. Положила его у ног черта и говорит:

— Исполни заветное желание моего сына. До конца жизни буду благодарна тебе.

Посмотрел черт на мужчину, а у того и руки отсохли.

Заплакала, заголосила старая женщина:

— Что ты натворил, проклятый!

А черт и говорит:

— Как же мне быть, если он с детства хотел, чтобы у него и руки отсохли, тогда ты не сможешь заставлять его короба плести и кормить будешь из своих рук.

Делать нечего. Взвалила мать сына на плечи и пустилась бегом из пещеры, пока сынок еще чего-нибудь не пожелал.

Так и не стал черт святым. Недобрая слава о нем пошла. Но в этом он сам виноват. Уж кто-кто, а черт должен бы знать, что исполнение сокровенных желаний не всегда желанным оказывается.

— Как же так? — растерялся Саша. — Почему у этих людей оказались такие странные желания?

— Их образы мира и себя были сильно искажены, — ответил Даос. — Поэтому и желания у них были искаженные, как изображения в кривом зеркале. Предвидеть последствия может лишь тот, чьи представления ясно отражает действительность. Лишенный ясности не способен правильно желать, поэтому и исполнение сокровенных желаний у такого человека не делает его счастливым.

— Но ведь отказавшись от осуществления своих заветных желаний, человек не сможет следовать своей Судьбе.

— А чьей же Судьбе, интересно, он станет тогда следовать? — удивленно вскинул брови Ли. — Чужой, что ли?

— Н-не знаю, — окончательно запутался юноша. — Не своей, наверное.

– Твоя Судьба останется твоей Судьбой, каких бы глупостей ты ни натворил. Другое дело, что судьба эта может быть более или менее благоприятной, но тут все зависит исключительно от тебя, и не стоит взваливать на Вселенную ответственность за то, что с тобой происходит или не происходит.

— Я вот чего не могу понять, — вздохнул Саша. — Коэльо утверждает, что все, происходящее в мире — это мактуб , «так записано». С другой стороны, он говорит, что предназначение человека — следовать своей Судьбе. Но если все уже записано, что означает выбор своей Судьбы? Парадокс какой-то получается.

— Мудрецы и философы с давних пор спорят о том, все ли, что происходит с человеком, определено свыше, и может ли человек повлиять на свою судьбу, — сказал Ли. — Тем не менее, судьба человека — это всегда его Судьба, как бы она ни сложилась. Даосы, памятуя о многозначности Истины, в вопросе предопределенности придерживаются срединной позиции. Свою точку зрения они отразили в притче о Даосе и Судьбе.

Один даос всем говорил, что может повлиять на свою Судьбу. Услышала про это его Судьба и явилась к нему в образе старухи с мешком.

— В этом мешке, — сказала старуха, — вся твоя жизнь, а я твоя Судьба. Ответь, как ты можешь повлиять на меня, если я предопределяю дорогу твоей жизни?

Недолго думая, даос схватил старуху, ударил ее по голове посохом, отобрал мешок и пошел своей дорогой.

Кто же теперь не поверит даосу, если тот скажет, что повлиял на свою Судьбу?

Представив себе пожилого китайца, дубасящего посохом злодейку-судьбу, Саша не выдержал и расхохотался. Слишком уж не похожи были истории его спасителя на величаво-торжественный стиль «Алхимика», хотя, по сути, речь шла о тех же самых вещах.

— Сознательный выбор своей Судьбы — это великое искусство, а не слепое и эгоистичное следование собственным страстям, инстинктам и тайным стремлениям, — не обращая на него внимания, продолжил Ли. — Это искусство выбора момента, цели и средства. Это искусство контроля над окружающим миром и самим собой. Это искусство управления временем и пространством. В конечном счете, это искусство постижения Истины. Люди моего клана называют это искусство «Ездой на спине ветра».

— Что-то у меня голова закружилась, — пожаловался Саша, чувствуя, как порывы внезапно налетевшего ветра делают его тело легким и невесомым.

— Все в порядке. Так бывает, когда образ мира меняет свои очертания, — донесся до него голос Даоса, исчезнувшего за темной пеленой.

— Так мы едем в Африку или не едем? — зевнув, поинтересовался Мелхиседек. — Ты уже битый час торчишь в порту, корабли рассматриваешь.

— Я думаю, — сказал Саша.

— О чем же, если не секрет?

— О любви.

— Здорово, — завилял хвостом щенок. — Любовь — это я понимаю. Отличная штука. Может, поделишься плодами своих раздумий? Любопытно узнать, что новенького ты сможешь изобрести о любви, после того, как с умным видом объяснил солнцу, ветру и пустыне, что они не только не умеют любить, но и вообще ничего не смыслят в этом тонком вопросе. А твое глубокомысленное заявление, что любовь — это то, что превращает свинец в золото, а золото вновь прячет под землей? У бедной пустыни от него чуть ум за разум не заехал. Ты сам-то хоть понял, что сказанул?

— Эти слова не для ума, а для сердца, — махнул рукой Саша. — Для того, чтобы их понять, нужно проникнуть в Душу Мира.

— Нам, собакам, не надо никуда проникать, — тряхнул ушами Мелхиседек. — Мы, как солнце, ветер или пустыня, составляем часть Души Мира. Не будем дискутировать насчет того, прячет любовь золото под землей или нет. Лучше объясни мне совсем простую вещь: можно ли предавать свою любовь и тех, кого любишь?

Юноша удивленно посмотрел на щенка.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что ты думаешь сейчас именно об этом. О том, предал ты свою любовь или нет. Разве я не прав?

— Странно. Я полагал, что знаю и понимаю все на свете, а сейчас не могу ответить на самый простой вопрос: предал ли я свою любовь. Целый год я мечтал о дочке лавочника, жил воспоминаниями о ней. Каждый день я рассказывал овцам о том, как сильно люблю ее. Я мечтал жениться и остаться с ней навсегда. Так было до тех пор, пока Мелхиседек не сказал, что моя мечта — отыскать сокровища.

— Богатство оказалось для тебя важнее, чем любовь, — вздохнул щенок. — Ситуация более чем типичная.

— Причем тут богатство? — нахмурился юноша.

— Вряд ли бы ты рисковал жизнью, пересекая пустыню, если бы знал, что найдешь под пирамидами поношенный арабский бурнус или пару войлочных тапочек, — пояснил свою мысль пес. — Насколько я понимаю, речь шла о больших деньгах.

— О сокровищах, — уточнил Саша.

— Сокровища — синоним больших денег.

— Давай не будем спорить о терминах, — поморщился юноша.

— Не будем, — согласился щенок. — Только, по-моему, если человек отправляется на край света за большими деньгами, даже не попрощавшись при этом с любимой девушкой, а потом находит себе другую, это и называется «предать свою любовь».

— Но царь Салима… — начал Саша.

— Помнишь, что больше всего впечатлило тебя в царе Мелхиседеке? — перебил его пес. — Его нагрудник из чистого золота. Если человек, таскающий на себе целое состояние, отправляет тебя в Египет за сокровищами, это производит впечатление. Ради такого можно и о любви позабыть.

— Ты не прав. Просто это не была любовь моей жизни.

— Откуда ты можешь знать, если предал свою любовь, даже не испытав ее?

— В пустыне у меня было предчувствие, что дочь суконщика уже давно позабыла меня и вышла замуж.

— Подумаешь, предчувствие! Заядлые игроки, прежде чем продуться в пух и прах, тоже предчувствуют, что именно в этот день они огребут целое состояние.

— Игроки-то тут причем?

— При том, что, как правило, человек предчувствует или то, что хочет , или то, чего боится , а не то, что есть на самом деле. Вот почему предчувствия так часто обманывают.

— Ты намекаешь, что предчувствие меня обмануло?

— Именно так, — кивнул Мелхиседек. — Ты убедил себя, что девушка тебя позабыла и вышла замуж, чтобы не чувствовать себя неловко. Ты ведь пообещал ей вернуться через год, но не сдержал своего слова.

— Что за глупости ты говоришь! — возмутился Саша. — В пустыне моя душа совершила быстрое погружение во вселенский поток жизни, в котором судьбы всех людей связаны между собой. Нам дано знать все, ибо все уже записано. Мактуб . Овладев Всеобщим Языком, я познал настоящее и прошлое всех на свете.

— Настоящее и прошлое ты познал, а то, что сокровищ под пирамидами не было, не сообразил?

— Это другое дело.

— А по-моему это то же самое. Спорим, твое предчувствие о дочке суконщика не имело никакого отношения к вселенскому потоку жизни? Просто ты успокаивал так свою нечистую совесть.

— И как же мы это проверим?

— Очень просто. Навестим твою первую любовь. Отсюда до ее города всего четыре дня пешего пути. На коне за день доберемся.

— Я спешу к Фатиме, — возразил Саша.

— Когда-то ты точно так же спешил к дочери суконщика. Или ты боишься узнать правду?

— Я ничего не боюсь.

— Значит, едем?

Юноша задумался.

— Давай, не дрейфь! Иначе мы так и не узнаем, кто из нас прав, — подзуживал его Мелхиседек.

— С одним условием. Если прав буду я, и дочь суконщика окажется замужем, ты прекратишь болтать глупости, а впредь станешь только лаять и скулить, как все порядочные собаки.

— Согласен, — воскликнул щенок и весело завилял хвостом. — Рад, что мы договорились. Только у меня почему-то есть странное предчувствие, что нам предстоит еще много долгих и задушевных бесед. Может, моя душа тоже погрузилась во вселенский поток жизни?

— Понятия не имею, куда погрузилась твоя душа, — вздохнул Саша. — В любом случае, завтра история нас рассудит.

— История, как всегда, солжет, — подмигнул ему пес.

— Помнишь, я хотел узнать, чью мечту исполнял Сантьяго, а ты рассказал мне историю о тщедушном философе и его мечте о сверхчеловеке, — произнес Саша, уже привычно вынырнув из цепких объятий ветра. Он снова лежал на кровати в доме Даоса. — Кажется, я понял, что ты имел в виду.

— Что же ты понял?

— Сантьяго воплощал в жизнь несбывшуюся мечту человека, создавшего его. Вот почему царь Салима внушил пастуху, что его мечта — искать сокровища, и тот бросил ради этого дочь суконщика, в которую был влюблен.

— Тебе потребовалось слишком много времени, чтобы заметить очевидное, — усмехнулся Ли. — Тем не менее, в том, что ты сказал, заключена лишь частица Истины.

— Мне только не совсем ясно, о какой мечте идет речь. Говорить на Всеобщем Языке? Превращаться в ветер? Отыскать сокровища?

— Ты же читал книгу, — пожал плечами Даос. — Ответ содержится в ней. Коэльо отдал одиннадцать лет изучению алхимии. Он не мог примириться с мыслью о том, что его земное существование когда-либо прекратится, и растратил лучшие годы своей жизни на безуспешные попытки создать Эликсир Бессмертия, дарующий человеку вечную жизнь. Тогда он был молод и, вероятно, считал, что молодость знает , а вся Вселенная помогает истинно желающему осуществить его мечту.

Не добившись успеха, он разочаровался и прекратил эксперименты, но через шесть лет, встретив Учителя Раму, снова продолжил свои поиски — на сей раз в области человеческого духа, а не химических соединений. Неудачу в опытах с эликсиром Коэльо компенсировал мыслью о том, что он заговорил на Всеобщем Языке, постиг Душу Мира, открыл Свой Путь и Знаки Бога, то есть стал алхимиком второго типа. Мне кажется, тем не менее, что в глубине души Коэльо все-таки сомневался в собственных достижениях — можно перехитрить свой ум, но трудно обмануть душу.

Люди не любят проигрывать. Когда они не в силах осуществить свои желания в реальной жизни, они реализуют их в фантазиях, в иллюзиях или в творчестве. Тщедушный философ воплотил свою мечту, опубликовав книгу о сверхчеловеке. Коэльо написал книгу про Вселенную, которая помогает страстно желающему осуществить то, что он хочет. В «Алхимике» само существование человека изначально подразумевает бессмертие, а его предназначение на Земле заключается в воплощении в жизнь собственных желаний.

Сантьяго не помышляет об алхимии, но перо автора упорно подталкивает его в нужном направлении до тех пор, пока пастух не превращается в алхимика второго типа. Так родилась красивая сказка о Судьбе, Пути и Вселенной, а Коэльо, отождествляя себя с пастухом, ощутил, что исполнил свою мечту, достигнув Великого Творения, составной частью которого является Эликсир Бессмертия.

— Но Вселенная действительно помогает человеку осуществить его желания?

Ли рассмеялся.

— Иногда да, иногда нет. Вспомни притчу о Даосе и Судьбе. Все зависит от того, во что ты веришь. У каждого человека своя Вселенная. Коэльо считает, что его Вселенная помогает осуществить сокровенные желания, моя Вселенная полна невыразимой гармонии и красоты, но не потворствует человеческим страстям. Может быть, когда-нибудь и ты откроешь свою собственную Вселенную…

Каждая из этих Вселенных — всего лишь искаженное человеческим сознанием представление о некой невыразимой и непостижимой Истине, которую можно называть Дао, Абсолютом, Богом или Первопричиной Всех Вещей.

— Значит, я, подражая Сантьяго, тоже пытаюсь осуществить несбывшуюся мечту Коэльо? — спросил Саша.

— Не ты один. Многие другие юноши, подобно тебе, жаждут оказаться на месте испанского пастуха, следовать своей Судьбе и искать сокровища. Желания людей нередко являются отражением чьей-то чужой мечты — родителей, наставников, любимых, лидеров или кумиров. Бывает, правда, что, подчеркивая свою индивидуальность, человек идет наперекор всем и вся, создавая своеобразную антимечту, проявляющуюся в отрицании общепринятых ценностей и стремлений.

Желание Коэльо добиться успеха в алхимии предопределили мечты тысяч его предшественников, жаждущих получить состав, который превращал бы свинец в золото и даровал бессмертие.

Упорство в достижении цели достойно всяческой похвалы, но истинная мудрость заключается в том, чтобы не идти на поводу у желаний, а, постигая их скрытую природу, сознательно формировать свои мечты, так, чтобы они были не только осуществимы, но и шли во благо.

— Все это слишком сложно, — вздохнул Саша.

— Простые задачи не могут стать вызовом для человеческого духа, — пожал плечами Даос.

— Что-то ты подозрительно задумчив, — произнес Мелхиседек, мягко покачивающийся на луке седла в такт плавному бегу вороного иноходца. — Сомнения замучили? Боишься встречи с дочерью суконщика?

— Ничего я не боюсь, — возразил Саша. — Просто мне есть о чем подумать.

— Дорогу сокращает беседа, — не отставал от него назойливый щенок. — Как насчет того, чтобы усладить слух друг друга мудрыми и поучительными историями?

— Я уже три раза пересказал тебе «Алхимика», — заметил Саша. — Других мудрых и поучительных историй я не знаю.

— Ладно, — вздохнул пес. — Раз из тебя клещами слова не вытянешь, придется мне отдуваться за двоих. Притча, которую ты услышишь, не совсем обычная. На первый взгляд может показаться, что речь в ней идет о коварной колдунье-лисе, но на самом деле в ней говорится о правде. Помнишь, на базаре ты спросил меня, что такое правда?

— Помню, — кивнул юноша. — А ты ответил, что правду можно определить многими, нередко противоречащими друг другу способами.

— Сейчас я подарю тебе еще один взгляд на правду, — торжественно изрек щенок. — Притча, которую я тебе расскажу, называется «Жена-лисица».

Влюбилась как-то лиса в крестьянина. Пришла к нему и давай объясняться в любви, а тот в ответ: «Не могу я тебя любить, у меня жена есть».

— Дурак ты, — говорит лисица. — Жена у тебя злая, да сварливая, неряшливая, да некрасивая, не любит тебя и давно извести хочет.

— Что ж, — отвечал крестьянин. — Такая моя судьба.

На том разговор и кончился…

Украла лисица большой котел, наполнила водой и поставила на перекрестке дорог на огонь. Проходит мимо жена крестьянина и спрашивает:

— Что ты тут, лисица, варишь?

— Со всех сторон света собрала я счастье, удачу и богатство, — отвечает лисица, — положила их в котел и варю колдовское зелье. Тот, кто искупается в нем, станет всех краше, богаче и счастливее.

— А если я в котле искупаюсь, — спрашивает коварная женщина, — стану ли я всех краше, богаче и счастливее?

— Конечно, станешь, — отвечает лиса. — Только готовлю я то варево для себя и никому другому не позволю в него окунуться.

— А готово ли варево? — спрашивает жена крестьянина.

— Давно готово, — говорит лисица. — Вот сейчас сниму с себя шкуру и влезу в котел.

Не успела лиса эти слова произнести, как женщина прыгнула в котел и сварилась. А лисица, долго не мешкая, сняла с нее кожу и напялила на себя. Потом повернулась мордой на восток и стала читать заклинания, одно длиннее другого.

Не успело солнце скрыться за верхушками деревьев, как превратилась лиса в прекрасную девушку, похожую на жену крестьянина, как бывает похожа красивая дочь на уродливую мать.

Приходит крестьянин домой, а его у порога с поклоном встречает молодая жена. Вошел в дом, а там все прибрано, пылинки не найти, повсюду шелка да наряды, а в сундуках золотые и серебряные монеты поблескивают. Удивился крестьянин, обрадовался, но виду не подал. Сытно поужинал и лег спать с молодой женой.

Так, в довольстве и неге прожили они год, но однажды дождливой осенней ночью постучался в их жилище странствующий даос и попросился на ночлег.

Приютил крестьянин даоса, утром вышел проводить его до ворот, а гость и говорит:

— Знаешь ли ты, с кем делишь пищу, кров и постель?

Улыбнулся крестьянин и спрашивает:

— А станет ли мне от этого знания лучше жить?

Задумался даос, покачал головой и, ничего не сказав, пошел своей дорогой.

Недаром говорят старики: «В мире людей правда нужна не всем и не всегда, потому как не каждому от нее лучше жить становится».

— Что, интересно, ты хочешь сказать этой притчей? — спросил Саша.

— Ты уверен, что желаешь знать правду? — в свою очередь осведомился щенок.

— Правду о чем?

— О дочери суконщика, например.

— Почему ты все время пытаешься сбить меня с толку?

— Я не сбиваю тебя с толку, — возразил Мелхиседек. — Я всего лишь показываю тебе, что реальность не всегда соответствует твоим представлениям о ней. Вопрос в выборе. Что предпочтительнее — неверные, но комфортные для тебя образы, или правда, лишающая тебя комфорта?

— И что же лучше?

— Кажется, я тебя об этом спрашиваю.

— А сам ты что думаешь?

— В мои планы не входит дивить тебя плодами своей мудрости, — пародируя Сантьяго, с высокопарной напыщенностью произнес пес. — Тебе самому придется найти ответ.

— Вредничаешь?

— Нисколько, — встряхнул ушами щенок. — Наоборот. Делаю твою жизнь интересней.

— Ладно, — вздохнул Саша. — Может, ты и прав. Кстати, откуда тебе известны даосские притчи?

— Все собаки немножечко даосы, — играя с кончиком собственного хвоста, усмехнулся Мелхиседек.

— Странно, — сказал Саша, обращаясь к Даосу. — Находясь с тобой, я помню все, что произошло, пока я был Сантьяго, но, превращаясь в Сантьяго, начисто забываю о наших беседах, кроме самой первой, когда ты исполнил мою мечту.

— Что же в этом удивительного? — пожал плечами Ли. — Сюда возвращаешься ты, а не испанский пастух. Откуда ему знать о том, что происходит в этой комнате?

— Я бы предпочел все помнить, — вздохнул Саша. — Мне было бы легче тогда переосмыслить свою жизнь.

— Ты имеешь в виду — жизнь Сантьяго? Не беспокойся. Твой пастух не пропадет. У него крепкая основа.

— Но почему Сантьяго никогда не задумывался над тем, о чем думаю я? Почему он не замечал столь явных парадоксов и несоответствий?

— Сантьяго был пастухом, верящим, что цыгане продают душу дьяволу, и не имеющим понятия о том, где находится Египет. Он жил чувствами, а не разумом. Не удивительно, что его представления о мире весьма отличались от твоих. Его мысли были простыми, как и его жизнь: о том, что овец нельзя обучить арабскому языку, а овцы не научат его говорить по-арабски; о том, что бабочки приносят удачу, а торговец сластями печет сласти не потому, что хочет странствовать по свету, а от того, что ему нравится это занятие.

— А как нужно жить — разумом или чувствами? — спросил Саша.

— Что лучше — хромать на левую ногу или на правую? — усмехнулся Ли.

— Вообще не хромать, — сказал юноша.

— Вот видишь — ты сам ответил на свой вопрос. Неразвитый ум делает человека уязвимым. Неразвитые и неуправляемые чувства делают его еще более уязвимым. Лишь равновесие и гармония дают целостность и полноту.

Став Сантьяго, вместе с латинской внешностью ты унаследовал его образ мира, не утратив при этом свою собственную личность — иначе как бы ты понял, что твоя мечта исполнилась?

Перевоплощаясь в пастуха, ты действуешь так, как мог бы действовать он, но в то же время оцениваешь происходящее с позиции иных представлений о мире, с точки зрения Саши, обладающего более развитым и пытливым умом. Со стороны все видится совсем не так, как изнутри. Черное может неожиданно оказаться белым, а белое — черным или серым. При этом оба взгляда, как со стороны, так и изнутри лишь частично отражают истину.

Саше тесно в мире Сантьяго — ведь он подмечает то, чего не видел пастух, ограниченный узкими рамками своих представлений. Но в этом состоянии двойственности, помимо недостатков, есть и определенное преимущество, а именно преимущество выбора. Ты можешь отказаться от собственной личности, избрав незамысловатую простоту жизни пастуха, или же ты можешь, дополнив образ мира Саши интуитивно-чувственным опытом Сантьяго, перейти на новую, более высокую ступень осознания Истины. Тут все зависит только от тебя.

— Мир Сантьяго привлекал меня именно своей простотой, — сказал Саша. — А ты все усложняешь. Разве счастье не заключается в простоте? В том, чтобы жить сегодняшним днем, делая то, что доставляет тебе удовольствие?

— Ты опять задаешь вопрос, не имеющий однозначного ответа. На него можно ответить «да», «нет», или же «ни да, ни нет». С одной стороны, приятно жить сегодняшним днем, осуществляя свои желания и делая то, что доставляет тебе удовольствие. Именно так существуют животные — и они счастливы в своей безмятежности. Тем не менее, многим людям требуется нечто большее, чем покой безмятежно-рутинного существования.

— Что именно? — спросил Саша.

— Поиск Истины, — ответил Даос. — Стремление к совершенствованию. Именно оно движет миром. Именно его острее ощущает молодость, но, не умея распознать это стремление, подменяет его мечтами о странствиях, славе, любви, силе, власти или богатстве. Путь — это не только осуществление своих желаний, это стремление к расширению себя до неограниченных пределов.

К сожалению, идея самосовершенствования не очень популярна в мире, где люди затрачивают чересчур много сил, отвоевывая себе место под солнцем. Вот почему многие тяготеют к простоте, заключенной в жизни Сантьяго. Выполнив «план по приключениям» и к двадцати годам осуществив свою мечту, он собирается вернуться в пустыню, чтобы жениться на Фатиме и до самой смерти разводить овец в оазисе. Финал книги подразумевает, что это сделает пастуха абсолютно счастливым. Призрачное обещание вечного счастья — вот к чему тянутся люди, и их можно понять.

Главная привлекательность Сантьяго кроется именно в его незамысловатости. Людям трудно отождествить себя с бессмертным царем Мелхиседеком или с Алхимиком, идущими по пути совершенствования, потому что они не представляют, что нужно сделать, чтобы стать такими же. В то же время вообразить себя на месте Сантьяго может каждый, ведь он — всего лишь пастух, умеющий читать и писать.

Люди завидуют миру, в котором живет Сантьяго. В этом мире все просто и ясно, а на любой вопрос можно найти ответ, стоит лишь прислушаться к своему сердцу. К тому же в книге простота вознаграждается — бессмертный царь Мелхиседек и Алхимик настойчиво пытаются открыть пастуху нечто важное, неведомое простым смертным.

Живя в сложном, перегруженном информацией мире, люди мечтают о простоте и ясности, считая их решением всех проблем, но они не в силах перенестись в выдуманные миры. Даже очутившись в них, они, скорее всего, с удивлением обнаружили бы, что простота их не удовлетворяет.

Один американец по имени Бенджамин Хофф, написал книгу под названием «Дао Винни-Пуха». В этой книге он истолковывает слова и действия игрушечного медвежонка с точки зрения даосской философии. Автор представляет Винни-Пуха образцом высшей мудрости и призывает людей обрести счастье в простоте, уподобившись ему. При этом Хофф упускает из вида самое главное: будь люди беззаботными игрушечными медвежатами, живущими в волшебном лесу и не знающими болезней, смерти, проблем и тревог, они без всяких призывов вели бы себя с обаятельной безмятежностью знаменитого медвежонка.

Чтобы объяснить, к чему нужно стремиться, большого ума не надо, хитрость заключается в том, чтобы указать, как именно достичь желаемой цели в реальной ситуации, а не в воображаемых обстоятельствах.

Не умея правильно взаимодействовать с миром, который их окружают, очаровываясь завлекательными образами неких Абсолютных Истин, желая обрести нечто высшее, но не имея ясного представления, ни чем оно является, ни как к этому прийти, люди начинают подменять реальность воображением. Иногда они заходят в своих фантазиях настолько далеко, что принимаются отождествлять себя с эльфами, живущими в Средиземье, с игрушечными медведями, интуитивно постигшими мудрость даосизма, или же с алхимиками, погрузившимися в Душу Мира и научившимися говорить на Всеобщем Языке.

— А ты? В каком мире живешь ты? — спросил Саша. — К чему ты стремишься?

— К постижению Искусства Жизни, — улыбнулся Ли. — К постоянному совершенствованию. Я принадлежу к сообществу людей, понимающих, что истинное Искусство Жизни заключается не в красивых фантазиях и не в рутине беззаботного существования, а в том, чтобы быть на равных с окружающим тебя миром.

— Я тоже этого хочу, — сказал Саша.

— Кто знает, — пожал плечами Даос. — Может быть и тебе когда-нибудь доведется оседлать ветер.

— Ты все-таки пришел? — задохнувшись от волнения, дочка суконщика прижала к груди тонкие смуглые пальцы. Ее мавританские глаза, напоминающие цветом спелые каштаны, широко распахнулись. — Ты обещал вернуться через год, а прошло уже три.

— Прости, — растерянно сказал Саша. — Так получилось.

— Не важно, — улыбнулась девушка. — Теперь это уже не имеет значения. Главное — ты здесь. Я знала, что ты вернешься.

— Откуда ты знала?

— Я чувствовала это. Так говорило мое сердце. И еще я знала, что, увидев меня в первый раз, ты мечтал остаться со мной навсегда. Или я ошиблась?

— Ты не ошиблась, — растеряно произнес юноша. — Именно так все и было.

— Так записано, — произнесла дочка лавочника. — Мактуб . Наши судьбы были связаны между собой с тех самых пор, как ты впервые посмотрел мне в глаза. Твои губы тогда улыбнулись. Это был знак, которого я ждала. Это был чистый и внятный язык. Он не нуждался в переводе и объяснениях, как не нуждается в них Вселенная, совершающая свой путь в бесконечности.

У Саши вновь закружилась голова. На мгновение ему показалось, что он видит дочку лавочника в другой одежде — короткой кожаной куртке с молниями и заклепками. Его рука лежит у нее на талии, а в ушах свистит ветер.

— Что с тобой? Ты так побледнел! — обеспокоено воскликнула девушка, забирая его руки в свои.

— Что мне делать? — спросил Саша, глядя в прищуренные глаза Даоса. В его голосе надежда смешивалась с отчаянием.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно вскинул брови Ли.

— Дочку лавочника, — объяснил юноша. — Я ошибся, полагая, что она забыла меня. Я знаю, что люблю Фатиму и должен вернуться к ней, но со мной происходит что-то странное. Встреча с моей первой любовью возродила чувства, позабытые в погоне за сокровищами. Теперь меня терзает чувство вины. Мелхиседек говорит, что я предал и ее, и свою любовь.

— Это проблема Сантьяго, а не твоя, — сухо произнес Даос.

— Но ведь я и есть Сантьяго, — напомнил Саша.

— В этой комнате ты не Сантьяго, — возразил Ли. — В любом случае, что бы я тебе ни посоветовал, ты позабудешь мои слова. Пусть пастух продолжает следовать своей Судьбе.

— Почему все так сложно? — пожаловался юноша.

— Сложность и придает процессу познания небывалую остроту. Если бы все было просто, постижение Истины утратило бы свою притягательность. Простота привлекательна для тех, чей ум ленив, а душа лишена стремления к совершенству.

— Почему же тогда говорят, что мудрость заключается в простоте? — спросил Саша.

— Снова возвращаешься к тому, что мы уже обсуждали?

— Нелегко отказаться от привычных представлений, — вздохнул юноша.

Даос молчал, задумчиво глядя в сад, зеленеющий за полуприкрытом резными ставнями окном.

— Я уже упоминал о том, что любое мудрое высказывание является лишь крошечным осколком истины, потому что отражает только часть ее, — неторопливо заговорил он. — Простота простоте рознь. Есть простота невежества, которая при благоприятных обстоятельствах может сделать человека счастливым, но при этом она лишена мудрости и силы. Существует в то же время и простота мудрости, когда человек отказывается от простоты невежества ради познания сложного, а затем, пройдя по кругам знаний и постигнув сложное, вновь, на этот раз сознательно, возвращается к простоте.

С примером простоты невежества, отождествленной с божественной простотой, мы сталкиваемся в истории о Пресвятой Деве и убогом монашке, жонглирующем апельсинами.

Образ божественного невежества, как правило, вызывает у людей симпатию. С одной стороны, каждый может ощутить свое превосходство над убогим, а, с другой стороны, обычному человеку легче представить себя на месте убогого монашка, чем отождествить себя с тем, кто прошел по трудному пути совершенствования.

Именно поэтому людям нравится распространять истории, подобные притче о Святой Деве и монашке. Им кажется, что для того, чтобы обладать простотой невежества, автоматически удостаивающейся некой высшей награды, не нужно прикладывать никаких особых усилий, даже наоборот, следует воздерживаться от излишней активности.

Чтобы история об убогом монашке выглядела более правдоподобной, Пресвятая Дева должна была спуститься в монашескую обитель именно с младенцем на руках, хотя, если вдуматься, сын ее успел вырасти, умереть и воскреснуть отнюдь не в младенческом облике много веков тому назад.

Трудно представить взрослого Иисуса радостно хлопающим в ладоши при виде жонглера. Скорее, он что-нибудь сказал бы чествующим его монахам, но убогий монашек не понял бы его слов.

— Но разве этот монашек не был особенным человеком? — спросил Саша.

— В том, что я только что объяснил тебе, содержится лишь частица Истины. Другой осколочек Истины заключается в том, что монашек мог пребывать в особом состоянии внутренней гармонии и душевного равновесия. Именно к гармонии и равновесию стремятся Даосы, но стремятся они к нему со стороны простоты мудрости, а не невежества. Я расскажу тебе притчу, объясняющую разницу между этими видами простоты.

Однажды в день Постижения Истины Мудрейший из клана «Спокойных» показал нескольким избранным ученикам свое умение превращать обычные камни в золото и серебро.

Один из учеников Мудрейшего, потрясенный увиденным, спросил старшего ученика:

— Если наш Учитель способен превращать камни в золотые слитки, почему он не стал самым богатым и могущественным человеком в Поднебесной?

— Да, наш Учитель может делать это, — гордо ответил тот, — но он не стал бы Великим Учителем, если бы не был способен не делать этого.

— Странная притча, — сказал Саша. — Не понимаю, зачем чему-то учиться, если потом этого не делать?

— Хотя бы потому, что намеренно не делать то, что делать не умеешь, попросту невозможно. Нищий не может отказаться от богатства, потому что он не знает, что означает быть богатым. Глупец не в силах отказаться от ума, ибо ему неведомо, что такое ум. Слабый не способен отказаться от силы и могущества, ибо он не обладает ими. Вот почему внутренняя гармония человека, познавшего богатство, ум, силу и могущество и отказавшегося (не от них, но от болезненной привязанности к ним), будет отличаться от душевного равновесия нищего и недалекого человека. Впрочем, об этом нам еще рано говорить. У этой притчи есть и другие толкования, но они несколько сложнее.

— А что это за клан «Спокойных»? — поинтересовался Саша.

— Его можно причислить к тайным даосским кланам, хотя само учение «Спокойных» возникло задолго до даосизма.

— Значит, Мудрейший, о котором ты упомянул, был даосом и в то же время алхимиком? Раз он обращал камни в золото и серебро, он владел секретом Философского камня?

Ли рассмеялся.

— Не стоит понимать все так буквально. Под золотом и серебром могли подразумеваться совсем другие вещи.

— То есть, на самом деле, он не превращал камни в золото?

Даос укоризненно покачал головой.

— Удивительно, насколько притягательными оказываются для людей кусочки желтого металла. Смотри.

Раскрыв ладонь, Ли поднес ее к глазам юноши.

— У меня в руке что-нибудь есть?

— Нет, — ответил Саша. — Она пуста.

— А сейчас?

Даос сжал руку в кулак и почти сразу же раскрыл ее. Теперь у него на ладони матово поблескивал золотой самородок величиной с гусиное яйцо.

— Видишь, я получил золото из воздуха без всякого Философского Камня.

Глаза юноши расширились от изумления.

— Это действительно золото?

— Высшей пробы, — кивнул Ли, и приложил самородок к щеке Саши, ощутившего тяжесть и прохладу металла.

— Это фокус? Или ты меня загипнотизировал?

— Это часть Искусства Жизни, — ответил Даос. — Но далеко не самая главная. Следуя по Пути, человек учится самым разным вещам. Могу сказать тебе лишь одно — химический сплав под названием Философский камень не имеет к тому, что ты видел, никакого отношения.

Никому из живущих на земле так и не удалось создать вещество, крошечный кусочек которого обращает свинец в золото, ибо изначально и Философский камень, и Эликсир Бессмертия, и химические элементы типа золота, ртути или свинца были не более, чем шифром — символами духовного самосовершенствования и различных энергий человеческого тела, которые очищались и преобразовывались при помощи специальных упражнений, описывавшихся в виде химических реакций.

Духовная алхимия, одной из целей которой было достижение Бессмертия, практиковалась на Востоке задолго до того, как идея создания Философского камня и Эликсира, дарующего вечную молодость, проникла в Европу.

Знания о Бессмертии были так глубоко зашифрованы, что даже последователи некоторых даосских школ впадали в заблуждение, понимая смысл символики буквально. Следуя древним рецептам, представляющим собой закодированные указания по управлению энергиями человеческого тела, они смешивали химические элементы, экспериментируя с ними. Некоторые люди погибали, отравившись приготовленным эликсиром.

В Европе, где материальное ценилось выше духовного, дела обстояли еще хуже. Люди, жаждущие золота и сопутствующей ему власти, тратили жизнь на тщетные попытки получить золото из свинца. Их Коэльо называл алхимиками первого типа.

Исследователи иного плана пытались выявить аналогию между химическими превращениями и эволюцией мира и человеческого духа. Их Коэльо определил, как алхимиков второго типа. На базе зашифрованных фраз они строят особый чувственный образ мира, в котором каждый, настроив себя надлежащим образом, может ощутить себя Богом. Этот мир столь же далек от реальности, как и иные образы, порожденные человеческим воображением, но притягательность его заключается в том, что он дарует человеку некую целостность, ощущение осмысленности собственного существования и уверенности в своих действиях.

Алхимиками третьего типа Коэльо назвал тех, кто и не слышал об алхимии, но кто сумел всей своей жизнью открыть Философский Камень. В пример он привел убогого монашка, жонглирующего апельсинами.

Столь широкая трактовка позволяет почти каждому человеку, по какой-то причине желающему этого, причислить себя к почетной когорте алхимиков третьего типа, постигших Душу Мира или открывших своей жизнью Философский Камень. С Эликсиром Бессмертия этот номер уже не пройдет, поскольку упрямые факты рано или поздно опровергнут любые фантазии по этому поводу.

— Но… — начал было Саша.

Его голос утонул в свисте стремительно налетевшего ветра.

— Ты трус, — сказал щенок. — Ты соврал ей.

— Я не осмелился открыть ей правду, — покачал головой Саша. — Правда могла разбить ей сердце.

— Сердца разбивает ложь, — возразил Мелхиседек. — Правда лишь причиняет боль.

— Раньше ты утверждал, что не всегда бывает полезно знать правду, — заметил юноша.

— Это лишний раз доказывает, что истина многогранна, — заявил щенок. — Все зависит от ситуации.

— Странно, я уже и сам не понимаю, где ложь, а где правда, — вздохнул Саша. — Почему же тогда в пустыне предчувствие обмануло меня?

— Я уже объяснял тебе, — пес почесал лапой за ухом. — Ты увидел то, что в глубине души хотел увидеть. Уверенностью в том, что дочка суконщика забыла тебя, ты оправдывал предательство своих собственных чувств. Царь Салима ослепил тебя блеском золотого нагрудника и внушил, что мечта твоя — поиск сокровищ. Приманка сработала. Сокровища для тебя оказались важнее любви. В молодости люди часто совершают подобную ошибку.

— Но любовь тоже могла оказаться ошибкой.

— Могла, — согласился Мелхиседек. — Но ведь ты так и не узнал, была она ошибкой или нет.

— А что бы сделал ты на моем месте? Ради дочери лавочника отказался бы от сокровищ?

— Зачем же? — удивился щенок. — Искать клады увлекательно. Мы, собаки, существа практичные. Я поступил бы так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы: объяснил бы девушке, что отправляюсь за сокровищами, и попросил подождать меня, а то и взял бы ее с собой. Если бы дочь суконщика не захотела ждать, совесть моя была бы чиста. Так я узнал бы, была ли любовь ошибкой. Не страшно, когда тебя предают другие, хуже, когда ты сам себя предаешь, даже если тебе кажется, что ты поступаешь правильно и разумно.

Саша уже успел привыкнуть к внезапным перемещениям из мира Сантьяго в маленькую комнату с белеными стенами, где тело его, прикованное пока к кровати, медленно восстанавливало свои силы. Теперь юноша без страха отдавался во власть ветра, увлекающего его в воронку, в черноте которой время останавливалось, а окружающий мир исчезал.

Как всегда, рядом с ним у окна, выходящего в сад, сидел Даос.

— Кто ты такой? — спросил юноша, удивляясь тому, что не задал этот вопрос раньше.

— Разве я не представился тебе? — удивился Ли.

— Я не об этом. Кто ты на самом деле? Я имею в виду, чем ты занимаешься?

— Чем занимаюсь? С тобой разговариваю! — усмехнулся Даос.

— Я серьезно. Ты — особенный. Не похожий на других людей.

— На кого, например?

— Ну… на моих родителей, на моих знакомых. То, что делаешь ты, было под силу только Алхимику или царю Салима Мелхиседеку. Ты говоришь на Всеобщем Языке?

— Я говорю на доступном тебе языке, и это главное.

— Ты тоже алхимик?

— Алхимик? — удивился Ли. — С чего ты так решил?

— В прошлый раз ты упомянул, что Даосы тоже были алхимиками, — объяснил юноша. — Тебя называют Даос. Значит ты алхимик?

— Люди моего клана избегают этого слова, — поморщился Ли. — Оно настолько затаскано, что почти утратило свой истинный смысл. Мы предпочитаем именовать себя «Спокойными», «Бессмертными» или «Воинами Жизни».

— Это тот самый тайный клан, о котором ты упоминал в прошлый раз?

Даос кивнул.

— Последнее и наиболее часто употребляемое название этого клана — Шоу-Дао, но за свою историю, насчитывающую около пяти тысячелетий, он сменил много имен.

— Расскажешь мне о нем?

— Если времени хватит, — усмехнулся Ли. — Как только ты устаешь или чувствуешь себя сбитым с толку, сразу уносишься в мир Сантьяго, прямо как перелетная птица.

— Но ведь это не зависит от меня, — растеряно произнес Саша.

— От тебя зависит гораздо больше, чем ты думаешь, — возразил Даос. — Просто ты еще этого не понял. Ладно, не будем тратить зря время. Лучше поговорим о «Бессмертных».

Юноша затаил дыхание, приготовившись слушать.

— Начало истории клана совпало с событием, которое впоследствии потомки назвали Великим Исходом, — сказал Ли. — Около пяти тысяч лет назад на севере Европы обитало языческое племя, поклоняющееся дереву. Это племя враждовало с носителями других культов, борясь, в первую очередь, против человеческих жертвоприношений.

Враги не могли победить людей дерева, но теснили их, и племя начало уходить — сначала на юг, а потом на восток. Отступление не было поспешным. Иногда люди дерева на долгие годы задерживались в приглянувшихся им местах, а затем вновь продолжали свой путь, обрастая в дороге пожелавшими присоединиться к ним новыми членами из иных племен и народностей.

Чтобы люди, говорящие на разных языках, лучше понимали друг друга, был разработан язык жестов, с помощью которого Воины Жизни, при необходимости, могли объясниться между собой.

Постепенно сформировался клан, члены которого, несмотря на различную племенную, национальную и расовую принадлежность, продолжали поклоняться Дереву Жизни,[2] как символу жизни.

Первый раскол клана произошел в глубокой древности. Часть его ушла в Египет, другая же направилась на восток, к берегам священного Ганга.

В Индии клан был известен под названием «Ветви дерева». Там он объединился с могущественными обществами «Хранителей Времени», «Держащих» и «Многоруких». Эти общества владели хорошо развитыми воинскими искусствами и тайными знаниями в области духовного и физического совершенствования. Вскоре после объединения члены клана стали именовать себя «Спокойными».

В Китае культ поклонения дереву слился с учением о пяти первоэлементах или стихиях, трансформировавшись в учение о «человеке-дереве», где «дерево» символизировало совершенство, как духовное, так и физическое.

Основная идея внутренней алхимии «Спокойных» заключалась в подчинении и приведении к гармонии четырех стихий — огня, воды, земли и воздуха для того, чтобы вырастить на их основе совершенное и бессмертное дерево, являющееся в то же время символом пятой стихии. Стихии ассоциировались с процессами, проистекающими в человеческом организме. Для обозначения различных видов энергий и их взаимопревращений использовались названия химических элементов, типа золота, ртути, серебра или свинца, а также описание химических реакций.

Учение даосизма развилось на основе тайных знаний «Спокойных». Впоследствии, объединившись с некоторыми даосскими школами, «Спокойные» стали называть себя «Бессмертными».

Понимание многозначности Истины пришло к членам клана в период их многовековых скитаний. Сталкиваясь с различными народами и племенами, культами и религиозными течениями, Воины Жизни успели убедиться в том, что все они считали даже самые нелепые свои представления о мире Великой и Абсолютной Истиной.

«Спокойные» видели, как вождь одной из общин убил собственного малолетнего сына лишь за то, что мальчик случайно зашел в его комнату, когда он принимал пищу, ибо лицезреть вождя за едой считалось преступлением.

Они стали свидетелями того, как бадаги из Южной Индии, в надежде обмануть богов, приписывают тысячу триста грехов своего умершего собрата невинному буйволенку.

Они наблюдали, как бхотии из Джугара в Западных Гималаях кормят собаку гашишем и сладостями, а затем насмерть забивают ее палками и камнями, чтобы на год застраховать себя от болезней и других напастей.

Они видели, как человек, страдающий от головной боли, дубасит ягненка или козла до тех пор, пока тот не упадет, считая, что передает таким образом свою боль животному.

Они знали людей, уверенных, что они умрут, если кто-либо наступит на их тень.

Много чего повидали Воины Жизни на своем пути, и поняли они, что люди считают непреложными истинами лишь искаженные образы мира, предпочитая правде удобство и простоту представлений.

Именно тогда Посвященные клана решили создать наиболее совершенную систему знаний, отобрав у каждого народа, у каждого сообщества, у каждого учения, у каждой религии представления, наилучшим образом отражающие бесконечную изменчивость окружающего мира.

Не довольствуясь представлениями о бессмертии души, «Спокойные» поставили перед собой более практичную задачу. Наряду с духовным совершенствованием они решили добиться неограниченного продолжения человеческого существования в физическом теле. Более того, они хотели сделать так, чтобы каждое мгновение дарованной им жизни было наполнено ощущением удовольствия и счастья. Так родилось учение «Вкус Плода с Дерева Жизни»

Следующие по пути Шоу-Дао параллельно и гармонично развивали тело, чувства и интеллект. Они изучали все, что могло пригодиться в жизни и сделать ее более насыщенной и полной: философию и медицину, воинские искусства и ремесла, поэзию и шпионские уловки, тонкости секса и техники психологического воздействия на людей.

«Спокойные» учились сражаться и любить, управлять временем и собой, постигать непостижимое и погружаться в бесконечность Спокойствия, выходить за пределы человеческих возможностей и наслаждаться простыми вещами. Они не искали сокровищ, ибо высшим сокровищем считали дарованную им жизнь. Нужно было лишь правильно распорядиться этим великим даром.

— Но разве один человек может изучить столько разных вещей? — удивился Саша.

— Все зависит от того, чего он хочет, — объяснил Ли. — И еще это зависит от формы человека.

— От формы? — повторил юноша, почувствовав по интонациям Даоса, что тот вкладывает в это слово некий особый смысл. — Что ты имеешь в виду?

— О формах мы еще поговорим, — сказал Ли. — А пока я отвечу на предыдущий вопрос. Путь Спокойствия — не университет, где ты обязан изучить некую обязательную программу. Каждый человек может найти в Шоу-Дао именно то, что ему близко. А насчет знаний могу сказать, что «аппетит приходит во время еды». Чем глубже ты продвигаешься в постижении Истины, тем дальше тебе хочется зайти, ибо проникновение в сущность Бытия — одно из самых увлекательных путешествий.

У «Спокойных» есть красивая легенда о Великом Мастере, одном из патриархов клана Шоу-Дао. Решив даровать бессмертие всем людям Земли, он в споре с демонами Желтой горы выиграл принадлежащее им Жемчужное Дерево Жизни.

Не желая расстаться с сокровищем, коварные демоны напали на Мастера, и он вынужден был отбиваться от них, используя Дерево Жизни в качестве оружия.

Битва была долгой, и волшебное Дерево, дарующее вечную жизнь, раскрошилось в тончайшую жемчужную пыль, рассеявшуюся по всей земле.

С тех пор последователи Великого Мастера бродят по свету, отыскивая мельчайшие частицы жемчужной пыли, символизирующей знания. Считается, что тот, кому удастся собрать достаточное количество пыли, обретает бессмертие.

Именно поэтому процесс постижения знаний «Спокойные» называли «поглощением Жемчужной Пыли».

Из тщательно собранных частичек Жемчужной Пыли сложилось искусство управления Судьбой, которое «Бессмертные» называли «Ездой на спине ветра».

По преданиям, поглощая Жемчужную Пыль знаний, Воины Жизни проходили девять путей, каждый из которых занимал по сто лет, после чего достигали бессмертия.

— Они действительно его достигали? — спросил Саша.

— Легенды клана повествуют о Посвященных, прошедших все девять путей, — сказал Ли. — К сожалению, далеко не всем удается преодолеть даже первый из них, но, в конце концов, это не так уж и важно. Когда-нибудь ты поймешь, что цель бессмертия — лишь далекий маяк, освещающий путь. Умение наслаждаться дорогой не менее важно, чем наступление момента, когда ты, наконец, прикоснешься ладонью к прохладным камням, лежащим в основании башни маяка. Путь — это твоя жизнь. Реальна именно она, а не фантазии о том, что будет потом. Подумай сам — нужна ли вечная жизнь тому, кто «убивает время», не умея наслаждаться своим существованием?

— Но если учение «Спокойных» учит людей быть сильными, счастливыми и бессмертными, почему оно не получило широкого распространения? — поинтересовался Саша. — Я никогда не слышал о нем.

Даос рассмеялся.

— Потому что в глубине души люди боятся бессмертия и мечтают получить все, ничего не отдавая взамен. Такова человеческая природа. Проще помолиться богам или принести им в жертву козленка, чем совершенствовать себя и накапливать знания о мире. Вспомни притчу об убогом монашке. Он является героем и образцом для подражания. Не удивительно, что простоте мудрости люди предпочитают простоту невежества.

Боясь сложного, люди упрощают.

Боясь цельного, они делят его на части, переставая за деревьями видеть лес.

Боясь чуждых образов, они остаются при своих.

Боясь правды, они создают свою правду.

От всего они берут по кусочку, изменяя вместо того, чтобы дополнять.

Одно и то же они понимают они по-разному, охотно уходя на ложный путь, который кажется кому легче, а кому сложнее.

Именно поэтому мир полон несбывшихся желаний и разбитых надежд.

Именно поэтому человечеством управляют зависть и ненависть.

Зависть к чужому благополучию и ненависть к инакомыслию стали причиной того, что Воины Жизни вынуждены были скрывать свое учение. Они симулировали различные заболевания и маскировали материальный достаток, чтобы не выделяться на фоне обремененного болезнями и проблемами местного населения, а, переходя, на новый Путь, вообще переселялись в другие места, чтобы не привлекать внимания своим моложавым видом и неестественно продолжительной жизнью.

Но, несмотря на то, что «Спокойные» скрывали свое учение и старались не выделяться из толпы, на них периодически устраивались гонения, из-за которых клан вынужден был кочевать с места на место.

Именно из-за идеологических преследований, маскируя учение о бессмертии, Воины Жизни, оставив почти прежнее звучание, изменили в своем названии написание иероглифа «Шоу», означающее «Спокойствие» или «Долголетие» на другой иероглиф «Шоу», означающий «кисть» или «рука», маскируясь под школу рукопашного боя.

Даос замолчал и улыбнулся.

— Пожалуй, на сегодня достаточно. Тебе пора в путь.

— Подожди, — взмолился Саша. — Прежде, чем ветер унесет меня, объясни мне еще одну вещь. Это касается дочки суконщика. Будучи Сантьяго, я встретил ее и полюбил с первого взгляда. Потом точно так же с первого взгляда я влюбился в женщину пустыни. Я был уверен, что знаю о любви все, но теперь я начал в этом сомневаться. А что говорят о любви «Спокойные»?

— Вообще-то, это Сантьяго, а не ты, считал себя экспертом в любви, — усмехнулся Ли. — На самом же деле он никогда не был влюблен ни в дочь суконщика, ни в женщину пустыни. Его страсть была направлена не на них, а на образы неких идеальных возлюбленных, обладающих внешностью его избранниц, но имеющих мало общего с действительностью.

С первой девушкой он провел всего два часа, а со второй — в целом менее восьми, сделав предложение после пятнадцати минут знакомства. Когда плоть и сердце юноши томятся по любви, влюбиться можно и за секунду, но зов плоти или пламенный душевный порыв — это еще не любовь, ибо за несколько часов невозможно понять и полюбить истинную сущность человека.

Есть мудрая пословица: «Чем хуже знаешь факты, тем легче составить собственное мнение». Иначе говоря, чем ограниченнее твои представления, тем непоколебимее убеждения. Именно поэтому молодость уверена, что она знает , именно поэтому молодость принимает силу эмоционального порыва за доказательство истинности ложных образов. Именно поэтому люди часто считают себя экспертами в вещах, о которых на самом деле не имеют понятия.

Молодость принимает за любовь эйфорию гормонального всплеска, спонтанно возникающего при виде некоего объекта противоположного пола. Люди путают с любовью свои мечты и фантазии о предмете своих желаний. Из-за этой ошибки они совершают множество возвышенных и низких, благородных и безумных поступков, о которых потом сожалеют.

Есть разные типы, формы и стадии любви. Для Воина Жизни любовь — неотъемлемая составляющая его души, высшее искусство, которое постигается постепенно.

Любовь — великая сила, которую мудрый использует во благо, а невежда — во вред. Именно с помощью контролируемой и особым образом направляемой любви последователи Спокойных активизируют и приводят в движение энергии организма. Любовь — это инструмент, с помощью которого совершается большинство алхимических превращений.

Любовь позволяет Воинам Жизни выходить за пределы человеческих возможностей, продлевать срок своего земного существования и выполнять еще много других вещей, которые непосвященному могут показаться чудом.

Интенсивность некоторых форм любви превосходит все, о чем когда-либо писали романы, достигая столь невероятных пределов, что не подготовленный специальными тренировками человек просто не выдержит ее напора.

В то же время существует и любовь спокойствия, называемая иногда состоянием Внутреннего Облака. Это волшебное ощущение мягкого и безмятежного наслаждения чудом окружающего мира сопровождает «Бессмертных» на протяжении всей их жизни.

Возможно, когда-нибудь мы поговорим и об этом. А вот теперь тебе действительно пора.

Саша хотел задать еще один вопрос, но ударивший в лицо ветер заглушил его голос.

— Что нам делать в Танжере? — удивился Мелхиседек. — По-моему, в тебе что-то заклинило. Только не говори, что собираешься повторить тысячекилометровый переход Сантьяго через пустыню, где дикие арабы с маниакальным упорством рубят головы друг другу, а заодно и всем, кто подвернется под руку.

— Сантьяго — это я, — напомнил Саша.

— А, по-моему, ты просто оттягиваешь встречу со своей бесценной женщиной пустыни — иначе бы ты, как все нормальные люди, с комфортом доплыл до Египта, затем по Нилу до пирамид, а уж оттуда до оазиса с твоей Фатимой рукой подать.

— В Танжере я хочу проведать торговца хрусталем, — объяснил юноша. — Он приютил меня и дал работу после того, как жулик из таверны похитил все мои сбережения.

— Ты имеешь в виду того самого торговца хрусталем, который научил тебя универсально бессмысленному словечку «мактуб» — «так записано»? — с невинным видом осведомился щенок. — Непременно поблагодари его за это.

— Я должен рассказать ему, что моя мечта осуществилась, — сказал Саша. — Пусть старик порадуется за меня.

— Ладно, — вздохнул Мелхиседек. — В Танжер, так в Танжер. Оттуда тоже отправляются корабли до Египта.

— Мне нравится возвращаться в твой дом, — сказал Саша. — Даже несмотря на то, что тело продолжает болеть и все еще не слушается меня.

— Воины Жизни считают боль учителем, так же, как и болезнь, — заметил Даос. — Один из патриархов Шоу-Дао много веков назад сказал своим ученикам:

«Кто обратил себе на пользу лень и жадность, глупость и слабость, заставив служить пороки; кто из боли, жажды и голода сделал учителей и слуг для тела; кто из ветра, камня и зверя смог извлечь знание, тот преуспеет во всем.»

С тех пор «Спокойные» следуют этому совету.

— Как можно боль поставить себе на службу? — удивился юноша. — Что, если она нестерпимая? А пороки? Разве стремящийся к совершенству не должен бороться с пороками?

— Борьба, как правило, занятие неблагодарное, — усмехнулся Ли. — К ней стремятся Воины Смерти, поскольку именно борьба составляет смысл их существования, являясь одновременно стимулом к укреплению тела и духа.

Боевые искусства Воинов Жизни совершеннее и эффективнее, чем у Воинов Смерти. «Спокойные» умеют побеждать, если ситуация вынудит их вступить в схватку, но до последнего момента избегают прямой конфронтации, проявляя таким образом уважение к своей и чужой жизни.

— Я не имел в виду борьбу с кем-то еще, — сказал Саша. — Насколько я понял, речь шла о своих собственных недостатках.

— Борьба с самим собой — наихудший вид борьбы, ибо в ней не может быть победителей и проигравших, — с нажимом произнес Даос. — Сражаясь с собственными недостатками, ты вступаешь в борьбу с самим собой. То же самое относится к подавлению своих желаний, потребностей или инстинктов.

— Но как же тогда стать совершеннее? — растерялся юноша.

— Вместо того, чтобы бороться со своими пороками, следует видеть их корни и использовать их себе во благо, мягко и ненасильственно трансформируя в преимущества и незаметно преобразуя в иные, более приемлемые формы проявления. Так трусость может стать осторожностью, агрессивность — энергичностью, мотовство — щедростью, а глупость — стимулом к постижению знаний.

В рукопашной схватке опытный воин умеет извлечь выгоду даже из собственной слабости и побеждает более могучего противника, направляя против него его же собственную силу. В жизни все происходит так же, как в бою. Владеющий знаниями находит нестандартные решения.

— А боль? — спросил юноша. — Какую пользу можно извлечь из боли?

— Боль, как и пороки, «Спокойные» отождествляют с болезнью, — ответил Ли, — ибо болезнь, боль и пороки имеют одну и ту же природу, являясь свидетельством дисгармонии как в циркуляции энергии и естественном функционировании организма, так и в проявлениях человеческого духа. Болезнью Воины Жизни считают любые негативные отклонения, начиная от невоспитанности и вспыльчивого характера и заканчивая плохим настроением или неумением радоваться жизни.

В то же время болезнь рассматривается не как наказание или испытание, а как благо, ибо, указывая на отсутствие гармонии, она напоминает о необходимости восстановить утраченное равновесие. Восстановление равновесия — одна из составляющих искусства «Езды на спине ветра».

— Но как это сделать? Как достичь гармонии? Как восстанавливать утраченное равновесие?

Даос улыбнулся.

— Ты полагаешь, что за пару минут я объясню тебе то, на что уходят годы тренировок, а иногда и целая жизнь? Сейчас еще рано затрагивать эту тему, но, если хочешь, можешь задать другой вопрос.

— Я хочу задать его, но боюсь, — дрогнувшим голосом произнес юноша.

— Все зависит от тебя. Ты можешь сделаться рабом страха, но в твоих силах превратить страх в учителя или в слугу.

— Я парализован?

— То, что твое тело не повинуется тебе, еще не означает, что ты парализован. Ты чувствуешь боль, и это хороший признак.

— Как я могу обратить болезнь себе на пользу?

— Ты уже это делаешь, — ответил Ли. — Ты не позволил боли взять над тобой верх. Ты избежал паники, отчаяния и тоски, которые могли ослабить твой дух. Кроме того, освободившись от тяжести тела, ты обрел способность перемещения в иные миры. Как видишь, ты многому научился.

— Ты имеешь в виду мир Сантьяго?

— И его тоже.

— А в своем мире я обрету способность перемещаться?

— Все зависит от тебя, — пожал плечами Даос. — Вспомни притчу о черте и сокровенных желаниях. Ты можешь пойти по легкому пути и предпочесть участь жертвы, как парализованный сын старухи, или же ты можешь избрать более трудную судьбу победителя. Выбор за тобой.

— Смотри! В этой харчевне мне встретился жулик, обокравший меня, — радостно улыбаясь, Саша указал Мелхиседеку на небольшое глинобитное строение, прячущееся в глубине узкой кривой улочки.

— Ох уж, эти милые ностальгические воспоминания, — укоризненно покачал головой щенок. — Смотри, чтобы тебя еще раз не ограбили, а то опять будешь хрусталем торговать, чтобы на билет домой заработать. Все-таки, кредитная карточка — на редкость полезная штука. Жаль, в этом мире их пока не выдумали. И банков нет — одни овцы да дикие бедуины. Вот и приходится с риском для жизни таскать на себе резервные фонды.

Найденные сокровища Саше снова пришлось зарыть, на сей раз в укромном месте недалеко от Тарифы.

С собой он взял только нательный пояс, набитый золотыми монетами и драгоценными камнями. Пояс, тянувший на пару килограммов, натирал тело, а кожа под ним жутко потела и чесалась.

— Можно зайти в харчевню и выпить чаю, — предложил юноша, продолжая купаться в дорогих сердцу воспоминаниях. — Именно так я и поступил, когда в первый раз приехал в Танжер. А тебе я куплю пиалу молока.

— Идея, конечно, неплохая, особенно в такую жару, — вздохнул пес. — Ты не учел только одного: твои любимые сарацины считают собаку нечистым животным. Так что в харчевню меня не пустят, и не надейся, и уж тем более не дадут полакать молока из пиалы. С гораздо большей вероятностью меня посадят на кол или сварят в кипящем масле. Эти твои мусульмане даже женщин дискриминируют — не то что собак. Видел кошмарные черные тряпки, которые они напяливают на голову своим дамам? Сплошные нарушения прав человека. Дикая нация.

— Таков обычай, — пожал плечами Саша. — Удивительно. Ты так молод, совсем еще щенок, и при этом полностью лишен романтической жилки. Только подумай: мы с тобой в Африке! Ты увидишь пирамиды, научишься слушать язык пустыни, понимать ее знаки.

— Ошеломляющие перспективы, — проворчал Мелхиседек. — Пыльные бури. Песок, застревающий в шерсти, забивающий пасть и глаза. Днем плавишься от жары, ночью трясешься от холода. Воды едва хватает, чтобы утолить жажду. Учитывая, как ты начнешь благоухать, ни разу не помывшись за многомесячный переход через пустыню, я заранее молю Бога, чтобы он лишил меня обоняния. Что ни говори, а твой Сантьяго ни черта не понимал ни в жизни, ни в любви. Любовь — это вовсе не то, что превращает свинец в золото, а золото прячет под землей. Любовь — это испытания, на которые я иду ради тебя.

— Не беспокойся. Я по достоинству оценил приносимую тобой жертву, — улыбнулся Саша и потрепал щенка по голове.

— Есть одна вещь, с которой я никак не могу примириться, — сказал юноша, вернувшись в мир Даоса. — Я слишком долго жил мыслью, что единственная обязанность человека — следовать своей Судьбе, осуществляя свою мечту, и что именно в этом заключается его предназначение на Земле. Под влиянием этой идеи я покинул отчий кров и едва не лишился жизни. Даже теперь, когда, после наших бесед, мои представления о мире начали меняться, мне трудно отказаться от нее.

— Некоторые образы обладают особой силой проникновения в человеческую психику, — ответил Ли. — Они переходят от одного человека к другому, подобно заразным заболеваниям. Именно поэтому такие образы называют иногда психическими вирусами. Воины Жизни специально изучают их, чтобы при необходимости использовать для воздействия на толпу, на массовое сознание, или на какое-то конкретное лицо. Многие шпионские уловки и даже военные стратегии были основаны на внедрении в психику определенного круга людей особых образов, проникающих в сознание и с легкостью передающихся другим. Подобные трюки широко используют секты, религиозные или революционные лидеры.

Образы — как боль или пороки. Один и тот же образ может принести огромную пользу или же нанести психике человека серьезный ущерб. Хитрость заключается в том, чтобы не отождествлять эти представления с Истиной, и, не привязываясь к ним, искусно ими манипулировать, извлекая из образов максимальную пользу, но в то же время избегая ошибочных действий или вредных зависимостей.

«Спокойные» использовали «сильнодействующие» и «стимулирующие» образы при подготовке учеников, проводя их по кругам ложных знаний. К каждому «кругу» привязывался ряд новых образов, подменяющих прежние и расширяющих представления ученика о мире.

Термин «ложные» не означал, что знания эти были вредными или неправильными. Он подчеркивал, что они лишь отчасти отражают Истину. С прохождением каждого нового круга будущий Воин Жизни совершенствовал свою картину мира и приходил к более глубокому пониманию себя самого.

Представления, настраивающие человека на воплощение в жизнь своей мечты, как правило, стимулировали новичка к прохождению первого круга ложных знаний. В дальнейшем образ «следования своей мечте» заменяется иными представлениями, которые ученик мог воспринять, прочувствовать и использовать лишь на следующем, уже более высоком уровне развития.

Иллюстрируя воздействие «заражающих» образов на человеческое сознание, я расскажу тебе две истории. В них представления, обладающие свойством усиленного проникновения в человеческую психику, стремительно распространились, оказав заметное влияние на судьбу целых континентов. Ирония заключается в том, что образы эти были полностью противоположны по своей сути, хотя в каждом из них заключалась определенная доля Истины.

Герой первой истории — сын царя, родившийся в Индии более двух с половиной тысяч лет тому назад. Его звали Сиддхартха Гаутама.

Царь построил для сына три великолепных дворца, желая полностью оградить его от неприглядных сторон окружающей жизни, от любых проявлений горя или страдания.

Малейшие прихоти принца немедленно выполнялись угодливыми слугами. Сиддхартха вырос и возмужал, даже не подозревая, что в мире, кажущемся ему столь прекрасным, существуют голод и нищета, беды и несправедливость, болезни и смерть.

Беззаботная юность принца закончилась, когда он, переезжая из одного дворца в другой, случайно увидел мертвого человека. Не выдержав столкновения с реальностью, наполненный светом и радостью образ мира Гаутамы рухнул, как карточный домик.

Психическая травма оказалась настолько сильной, что принц решил перечеркнуть всю свою предыдущую жизнь. Воспоминания о радостях беззаботного существования полностью улетучились из его души, сменившись невыносимо-мучительным, раздирающим душу представлением о том, что мир наполнен горем, страданием и смертью.

Один ложный образ сменился другим. Ужас новой картины мира породил навязчивую идею: теперь Сиддхартха жаждал найти универсальный рецепт избавления человечества от страданий. Для этого он покинул дворец и отправился в странствия.

Итог своих размышлений принц сформулировал следующим образом: «Желания приносят страдания. Человек, который избавится от желаний, избавится и от страданий».

Избавление от страданий и желаний стало для Сиддхартхи Путем.

После долгих лет скитаний, умерщвления плоти и медитаций, Гаутама достиг просветления, превратившись в Великого Будду, а человечество обрело новую религию.

Последователи буддизма стали считать, что избавление от желаний — их Судьба и предназначение на Земле. Идея, если ты заметил, полностью противоположная той, что проводит Коэльо.

Для общества времен Гаутамы, лишенного преимуществ и благ цивилизации, идея избавления от страданий была заманчивее, чем воплощение своей мечты любой ценой, поскольку для этого не было ни условий, ни возможностей. Даже расшибись он в лепешку, неприкасаемый не стал бы воином или брахманом, а голод, болезни, невежество, предрассудки и сопровождающие их душевные и физические терзания были постоянными спутниками миллионов индусов.

Буддизму так и не удалось сделать человечество счастливым, но привлекательность образа избавления от страданий оказался столь велика, что он до сих пор оказывается воздействие на жизнь миллионов людей.

Герой второго рассказа — персонаж вымышленный. В то же время он представляет собой некий собирательный образ представителей человеческого рода, внедряющих в умы ближних тезис о том, что воплощение в жизнь своих желаний — одна-единственная обязанность и предназначение человека на Земле.

События, о которых пойдет речь, произошли не так давно. В Стране, где это случилось, образ Всемогущества Желаний, в итоге, занял промежуточное положение между официальной религией и государственной политикой.

Жители Страны — самой богатой и могущественной в мире — были очень энергичными и предприимчивыми, а деньги, власть и успех в делах являлись для них главными критериями жизни.

Жил в этой Стране бедный юноша по имени Джекоб. Подобно всем остальным, он страстно желал добиться успеха и стать несказанно богатым. Этот юноша брался то за одну работу, то за другую и в общем-то неплохо зарабатывал, но взлететь на самый верх, как он мечтал, ему никак не удавалось.

Однажды, когда Джекоб, сидя за стойкой бара, потягивал холодное пиво, к нему подошел грязный и оборванный человек, по виду типичный нищий бродяга.

— Угости меня пивом, — попросил оборванец.

— Еще чего! — возмутился юноша.

В его стране бездельники и попрошайки не были в чести.

— И все-таки ты меня угостишь кружкой пива, — настаивал нищий.

— Ты что же, заставишь меня? — презрительно усмехнулся Джекоб.

— Не я, а Вселенная, — ответил бродяга.

— Ты сумасшедший, — покачал головой юноша. — При чем тут Вселенная?

— Потому что если ты по-настоящему чего-то хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы твое желание сбылось. А сейчас я больше всего на свете хочу стакан холодного пива.

— Почему, интересно? — удивился Джекоб.

— Ты спрашиваешь, почему я хочу пива? — в свою очередь удивился нищий. — Почему люди вообще хотят пива?

— Да нет же, я пытаюсь понять, почему вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы твое желание сбылось.

— Все очень просто. Чего хочешь ты, того хочет Бог, ибо Бог находится в твоем сердце.

— Чего хочешь ты, того хочет Бог, ибо Бог находится в твоем сердце, — задумчиво повторил Джекоб. — Если ты по-настоящему чего-то хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы твое желание сбылось…

— Так ты угостишь меня пивом?

— Ты можешь выпить столько, сколько угодно твоей душе, — воскликнул юноша. — Я исполню твое желание, ибо Вселенная только что выполнила мое…

— А что было дальше? — с интересом спросил Саша у прекратившего свой рассказ Даоса, но стремительно налетевший порыв ветра уже уносил его к пышущим зноем берегам Африки.

Саша и Мелхиседек сидели на скале, подножье которой лениво облизывали пенистые языки волн, и смотрели на парусники, увлекаемые стремительным течением в сужающееся жерло пролива. Некоторые из этих кораблей плыли из Португалии в Александрию, бросая якорь в порту Танжера, чтобы восполнить запасы воды и продовольствия.

— Я многим обязан торговцу хрусталем, — продолжая недавно начатый разговор, объяснял щенку Саша. — Он был добр ко мне. Без него я не скопил бы денег, чтобы добраться до пирамид.

— Ерунда, — тряхнул ушами пес. — Тебе и не нужно было ничего копить. Чем вкалывать целый год в лавке, нанялся бы матросом на корабль, плывущий в Египет. Максимум через три месяца был бы на месте, причем без всяких проблем, да и денег бы тебе заплатили.

— Но хозяин лавки сказал, что в Египет нужно идти через пустыню, за тысячи километров. Я и не подумал, что могу наняться на корабль.

— Только не пытайся убедить меня, что этот тип, прожив полвека в портовом городе, понятия не имел о том, что через Танжер проходят сотни купеческих кораблей, направляющихся в Александрию. Просто он хотел, чтобы ты на него работал, вот и навешал тебе на уши лапшу про переход через пустыню, а ты и купился. Хозяин лавки ведь считал, что твое появление принесет ему прибыль.

— Неправда, — возразил Саша. — Он хороший человек. Он не мог так обойтись со мной.

— Отчего же не мог? — спросил щенок. — Очень даже мог. Посмотри правде в глаза. Все дело в том, что тебе не нравится чувствовать себя дураком.

— Все равно, торговец хрусталем был добр ко мне, — упрямо сказал юноша. — Я хочу отплатить за его щедрость.

— Каким образом, если не секрет? — осведомился Мелхиседек.

— Пока не знаю, но что-нибудь придумаю, — пожал плечами Саша. — Хозяин лавки так и не исполнил ни одной своей мечты. Он надеялся, что старость его будет скрашена и согрета молодыми красивыми женами, он грезил о паломничестве в Мекку, но так и не осуществил ни одного из своих желаний.

— А почему он не сходил в Мекку? — удивился щенок. — Это совсем нетрудно. Да и жен купить в этой стране не проблема — были бы деньги.

— Потому что он боялся, что, когда мечта его станет явью, ему больше незачем будет жить на свете.

— Недаром говорят, что у человека Ахиллесова пята находится в голове, — укоризненно покачал головой пес. — Кстати, какую мечту он имел в виду? Красивых жен или Мекку?

— Мекку, — объяснил юноша. — Думаю, ему уже не до женщин. И вообще, он считает, что не осуществил свои желания, потому что это мактуб , «так записано».

— Достал ты меня своим мактубом! — поморщился Мелхиседек. — Глупости все это. Пока человек жив, он не знает, что записано, а что не записано, и его Судьба может измениться самым неожиданным образом. Ты, случайно, не помнишь, сколько жен разрешает иметь Коран? Четыре?

— Кажется, четыре, — подтвердил Саша.

— Раз ты так любишь своего торговца, купи ему четырех молодых и красивых жен, — усмехнулся Мелхиседек. — Пусть услаждают его старость. Держу пари, что через пару месяцев бедолага сам смоется от них в Мекку, а когда вернется из паломничества, ему уже будет не до депрессий — четыре бабы, вдохновенно скандалящие на кухне, уж точно не дадут ему скучать. Глядишь — старичок повадится бегать в Мекку каждый год, а физическая активность, как известно, полезна для здоровья.

— Ты считаешь, что он станет от этого счастлив? — усомнился юноша.

— В любом случае, у него не останется времени, чтобы сожалеть об упущенных возможностях, — объяснил пес. — Последовав моему совету, ты одновременно и отблагодаришь торговца за его доброту, и отомстишь ему за то, что он не сказал тебе правду насчет кораблей.

— Так не бывает, — возразил Саша. — Нельзя одновременно и отблагодарить и отомстить.

— Ошибаешься, дружок, — встряхнул ушами Мелхиседек. — Ты думаешь, что в мире существуют лишь «да» и «нет», но на самом деле есть и третий ответ: «ни да, ни нет». Этот ответ известен лишь тем, кто следует срединному пути. Любая вещь, любое средство, любая идея может стать как благословением, так и проклятием. Вопрос только в том, как ее использовать.

— Откуда ты всего этого набрался? — удивился юноша. — Ты же совсем щенок.

— Молодость знает! — весело махнул хвостом пес. — Шучу. На самом деле о срединном пути мне рассказал один друг, по имени Даос. От него я узнал много интересных и поучительных историй.

— Даос? — удивился Саша. — Тат самый Даос, который осуществил мою мечту, превратив меня в Сантьяго?

— Он самый, — кивнул Мелхиседек. — Без его помощи я бы никогда не отыскал тебя.

— Чудеса, да и только, — покачал головой юноша. — Когда же ты успел столько всего от него узнать?

— У собак тоже есть свои секреты, — лукаво подмигнул ему щенок.

— Ты рассказывал про юношу по имени Джекоб, — напомнил Саша. — Я так и не понял, каким образом Вселенная исполнила его желание?

— Юноша написал Евангелие Божественного Успеха, — объяснил Даос. — И стал без устали ездить по стране, проповедуя свое учение. На одних лекциях он за год заработал больше миллиона долларов.

В своем Евангелии Джекоб говорил о том, как однажды в момент отчаяния предстал перед ним бессмертный мудрец, открывший ему Великую Истину о предназначении человека на Земле.

Этот мудрец поведал Джекобу, что Бог живет в его сердце, и что одна-единственная обязанность человека состоит в том, чтобы воплощать в жизнь свои мечты, ибо в этом и заключается высший смысл человеческого существования.

Чего хочешь ты — того хочет Бог, а, значит, вся Вселенная будет помогать истинно желающему осуществить то, к чему он стремится.

И еще сказал мудрец Джекобу, что лишь подчиняющийся Божественной воле испытывает радость от своих деяний, ибо никто иной, как Господь вложил мечту в человека. Отказываясь от своей мечты, человек тем самым отрекается от Бога и перестает следовать своей Судьбе.

Чтобы охватить идеей не только верующих, но и атеистов, практичный Джекоб, помимо Евангелия, опубликовал пособие для более широкого круга читателей, озаглавив его «Слава, деньги и удовольствие, или как стать Победителем». Бога в этом сочинении он упразднил, заменив его на Вселенную и некую Первопричину Всех Вещей, непостижимым образом направляющую как человеческие судьбы, так и ход эволюции.

Развивая свою теорию, Джекоб разработал Стратегию Божественного Успеха (для атеистов — стратегию Победителя), следуя которой любой человек при желании мог сделаться мультимиллионером, звездой экрана, знаменитым писателем или супермодной певицей.

Основная идея Стратегии заключалась в том, что человек, желающий чего-то добиться, с помощью приводимых в книге упражнений должен довести себя до состояния маниакальной одержимости идеей, которую он собирается воплотить в жизнь.

Для начала ему следовало «зажечь огонь у себя в животе» и, отбросив все, не имеющее отношения к делу, фанатично осуществлять свою мечту даже в том случае, если на это потребуется целая жизнь.

Если близкие не одобряли его действия, следовало прекратить общение с близкими, если друзья или любимый человек относились к его затее без энтузиазма, рекомендовалось немедленно оградить себя от их негативного расхолаживающего влияния. Одним словом, «если твоя левая рука искушает тебя, отруби себе левую руку». Цель в данном случае оправдывала средства.

Далее Джекоб разъяснил, что тот, кто следует своей Судьбе, должен чувствовать себя крайне уязвимым в отношении собственных планов и чрезвычайно болезненно воспринимать любую критику своей идеи, проекта или результата своей деятельности.

Критику надлежало рассматривать, как злостную атаку на самое святое и сокровенное (для верующих — как атаку на самого Бога), а критикующий человек автоматически переводился в категорию врагов.

В заключение Джекоб подчеркнул, что на самом деле вовсе не он написал Евангелие Божественного Успеха, ибо рукой его водил Бог.

По призыву практичного юноши по всей стране стали создаваться группы людей, следующих своей Судьбе. Собираясь вместе, они делились своими мечтами и заверяли друг друга, что находятся на верном пути.

Джекоб регулярно штамповал новые брошюры на тему о том, как, следуя своей Судьбе, стать победителем и осуществить свою мечту. Помимо лекций, он организовывал тренинги и семинары. Он даже создал платный сайт в Интернете, на который каждую неделю помещал новые рекомендации и советы, а также истории людей, ставших с помощью его Стратегии богатыми и знаменитыми. Истории эти он выдумывал сам, но звучали они так здорово, что поневоле хотелось в них поверить. В карманы Джекоба текли уже десятки миллионов долларов.

Как и следовало ожидать, у автора Евангелия Божественного Успеха появилось множество последователей, пытающихся урвать свой кусок от столь плодотворной идеи. Они тоже организовывали всевозможные курсы для следующих своей Судьбе, и публиковали собственные опусы, на разные лады перепевая основные тезисы Джекоба.

Вдохновленные Евангелием, сотни тысяч жителей Страны, мечтающие стать выдающимися политиками, директорами мультинациональных компаний, великими писателями, певцами и кинозвездами, принялись с самозабвенной страстностью воплощать в жизнь свою мечту, но, несмотря на Стратегию и титанические усилия, успеха добились лишь единицы, да и они, получив богатство, славу и власть, как ни странно, не были счастливы.

Помимо Джекоба и его последователей, наибольшую выгоду от Стратегии получили так называемые мозгоаналитики и психопромыватели — жители Страны, которые зарабатывали деньги, объясняя другим, почему именно те чувствуют себя несчастными и по какой причине их преследуют неудачи. Богатых и знаменитых они учили, как выдержать тяжкое бремя денег и славы, а неудачникам давали совет не отчаиваться и попробовать еще раз…

Даос прекратил свой рассказ, и отвернулся к окну, думая о чем-то своем.

Ошеломленный размахом деятельности Джекоба, Саша тоже хранил молчание — он не мог подобрать слов, чтобы описать свои чувства. Действительно, Истина непостижима в своей многогранности. Две диаметрально противоположные идеи — избавление от желаний и осуществление желаний — захватывают мир, хотя и не приводят к ожидаемому результату, не делают человека счастливым…

— Как видишь, любая идеология требует особой почвы для своего распространения, — неожиданно Даос снова заговорил. — Теория Джекоба могла получить столь широкую поддержку лишь в могущественной и благополучной стране, где каждый имеет кусок хлеба и крышу над головой, но люди не довольствуются простыми радостями жизни, мечтая о превосходстве над другими.

Точно так же учение Сиддхартхи Гаутамы о Пути, заключающемся в избавлении от желаний, пало на благодатную почву нищей, голодной и страдающей Индии.

— Но как же быть? — спросил Саша. — Чему же тогда можно верить?

— Верить? — усмехнулся Ли. — Верить нельзя ничему. Необходимо ощущать меру Истины, заключенную в каждом образе, в каждом утверждении, и не забывать, что эта мера может меняться в ту или в другую сторону в зависимости от ситуации. Нужно правильно использовать образы в подобающем контексте и в подходящий момент. Именно в этом и заключается искусство «Езды на спине ветра».

В случае с теориями, созданными принцем Гаутамой и Джекобом, Истина лежит посередине, а состоит она в том, что не от всех желаний стоит избавляться, и не все мечты надо осуществлять. В первую очередь следует понимать природу своих стремлений и целей. Цели высшего уровня касаются бытия и самосознания человека, а цели низшего уровня, как правило, связаны с потребностью обладания или достижения чего-то. Есть огромная разница между тем, чтобы обладать чем-то, что может сделать тебя счастливым и тем, чтобы быть счастливым…

— Подожди. Я не хочу улетать, — взмолился юноша, почувствовав, как воздушные потоки подхватывают его тело. — У меня еще столько вопросов…

— Не борись с ветром. Прежде, чем ты оседлаешь его, научись, отдаваясь ему, использовать его силу, — откуда-то издалека донеслись до него слова Даоса. — И не забывай: ты сам выбираешь свой Путь…

Торговец хрусталем, покуривая наргиле, сидел на пороге уже закрытой для покупателей лавки. Наблюдая за солнцем, неумолимо клонящимся к горизонту, он испытывал привычную тоску, неизменно томившую его по вечерам.

Тридцать лет и три года торчит он здесь, на вершине холма, в маленькой лавчонке, торгуя хрупким и звонким товаром. Правда, в последние три года жизнь его изменилась. С тех пор, как забрел к нему красивый испанский юноша, придумавший продавать чай в хрустальных стаканах, дела торговца пошли в гору.

Теперь у него хватило бы денег, чтобы бросить лавку и жить, ни о чем не заботясь. Только вот чем занять томительно долгие дни, отделяющие его от освобождающего прикосновения смерти? Когда-то он мечтал о красивых молодых женах, которые согреют его плоть, о путешествии в Мекку, о том, чтобы с гордостью поставить символ паломничества перед своим домом. Теперь он может позволить себе все, чего ни пожелает душа, но ему уже ничего не нужно. Остается только зыбкая вечерняя тоска и память о неосуществленных мечтах.

Вечером на холм редко кто поднимается. И зачем? Лавки-то уже закрыты. Торговец хрусталем удивился, увидев странную процессию, взбирающуюся вверх по пыльной, крутой тропинке. Впереди шагал мужчина в белом арабском бурнусе с головой, покрытой куфией — платком, закрепленным кольцом из верблюжьей кожи. У ног его прыгал рыже-белый пес — мерзкое, нечистое животное, а сзади гуськом семенили четыре стройные женщины, закутанные в чадры.

«Похоже, они направляются сюда, — подумал торговец. — Может, им нужен мой товар?»

Повернув голову, мужчина посмотрел в его сторону, и торговец хрусталем узнал его.

— Ты окончательно сбил меня с толку историей о Джекобе, — пожаловался Саша, вернувшись в мир Даоса. — Если стремление к осуществлению своих желаний приносит человеку вред, выходит, основная идея «Алхимика» изначально неправильна?

— Ты снова впадаешь в крайности, — укоризненно покачал головой Ли. — Смысл заключается не в том, чтобы приклеить к чему-то ярлык пользы или вреда, правды или лжи, а в том, чтобы правильно распорядиться тем, что имеешь. Идея «Алхимика», как и любая другая, может быть использована лишь в определенном контексте. Она хороша, если ты с толком используешь ее в подходящей для этого ситуации, но при иных обстоятельствах может причинить серьезный вред.

— Это лишь общие слова, — возразил юноша, — а мне бы хотелось услышать нечто более конкретное.

— Конкретное? Ладно. Вот ответь мне: любить — это хорошо или плохо? — неожиданно спросил Даос.

— Не знаю, — растерялся Саша. — Трудно сказать что-то определенное. Наверное, взаимная и счастливая любовь — это хорошо, а любовь без взаимности — плохо.

— Ты снова не угадал, — усмехнулся Ли. — Состояние влюбленности наделяет человека особой силой. Для того, кто умеет правильно распорядиться энергией, высвобождающейся под влиянием чувств, не имеет значения, взаимна эта любовь или нет: в любом случае она станет для него благом. Многие художники и поэты создавали лучшие свои произведения, преобразуя в творчество энергию неразделенной любви.

Воин Жизни, понимающий как природу любви, так и свою собственную природу, направляет живительную мощь чувства на восстановление и омоложение организма, на интуитивное постижение мира, на физическое совершенствование, на укрепление собственной воли. Любовь — наиболее мощный источник энергии и силы. Именно поэтому любовь в ее разных формах, начиная от любви к жизни и окружающему миру и заканчивая любовью к женщине, является неотъемлемой частью мироощущения клана «Спокойных».

Слабый человек, не умея справиться с нерастраченной энергией лишенного удовлетворения чувства, переводит ее в отчаяние, печаль или терзания по поводу собственной ничтожности, разрушая себя болезненными переживаниями. Иногда сила любви трансформируется в ненависть и агрессию, направленную на объект любви, на других людей или же на себя самого.

Об основной идее «Алхимика», можно сказать то же, что и о любви. Эта книга несет в себе яркий и эмоциональный, хотя и далекий от реальности образ, который можно использовать по-разному — как во благо себе, так и во вред. Кому-то этот образ поможет изменить свою жизнь, сделав ее активнее и полноценнее, кто-то просто получит удовольствие от красиво написанной сказки, кто-то использует идеи книги для оправдания своих эгоистических устремлений, кто-то, подражая испанскому пастуху, начнет упорно следовать тому, что посчитает своей Судьбой, и закончит тяжелым разочарованием.

Каждый человек имеет свою форму и свой уровень. Именно форма и уровень определяют то, как он использует приобретенные знания, образы и навыки.

Форма определяет общую ориентацию человека.

Вода, налитая в пробирку, обретает ее очертания. Наполнив стакан, вода примет форму стакана, а в круглом аквариуме преобразуется в сферу. Нечто подобное происходит и с человеком. Какие бы знания в него не вливались, его восприятие мира всегда будет соответствовать его форме.

Человек с формой воина может быть искусным или же неопытным бойцом, но ему не под силу превратить себя в подлинного аскета. Точно так же человек с формой аскета или купца, даже изучив боевые искусства, не станет истинным воином.

Есть лишь одна универсальная форма, встречающаяся крайне редко у человеческих существ. Это форма Хранителя Знания. Универсальность ее объясняется отсутствием четких очертаний, поэтому Хранитель Знания может быть одновременно и воином, и купцом, и аскетом, и мудрецом, и целителем, и философом, и поэтом — кем угодно по отдельности и всеми ими вместе взятыми.

Тому, кто находится внизу, давать знания более высокого уровня столь же бессмысленно, как объяснять высшую математику едва научившемуся сложению и вычитанию первокласснику: в лучшем случае он просто не воспримет полученную информацию, а в худшем — неправильно интерпретирует ее и использует во вред себе или окружающим людям.

Люди часто ищут ответы на вопросы высших уровней, не понимая, что, даже получив их, не смогут эти ответы ни воспринять, ни правильно истолковать.

Точно так же людей привлекают чудеса и некие способности, относящиеся к высшим уровням. Они обожествляют тех, кто владеет этими способностями, или мечтают овладеть ими, не понимая, что сами по себе эти способности значат не больше, чем умение водить машину или показывать карточные фокусы.

Символические произведения подобные «Алхимику» Коэльо или «Чайке Джонатану» Ричарда Баха пытаются дать ответы на вопросы высших уровней, но единственное, что им удается сделать — это создать ощущение, что эти высшие уровни существуют, и пробудить желание каким-то образом достичь их. Они, как детские книжки с изображениями вращающихся вокруг Солнца планет, стимулируют интерес к познанию, к развитию и самосовершенствованию, но при этом не дают ответа на самые главные вопросы: «Как?» и «Зачем?».

Я уже упоминал о том, что существует истинное и ложное знание. Истинное знание доступно лишь единицам — тем, кто, имея форму Хранителя Знания, сумеет пройти до конца долгий путь обучения.

Для остальных людей доступны лишь ложные, то есть неполные или односторонние знания, по кругам которых проходят и будущие Хранители Знания, прежде, чем им удастся соединить все осколки Истины в единое целое.

Ранее я говорил тебе, что слова «ложное знание» не означают, что знание это является плохим, ненужным или вредным. Начальный период поглощения ложного знания пробуждает у ученика стремление к совершенствованию, учит его самостоятельно думать и чувствовать. «Ложным» это знание называется потому, что отражает Истину лишь частично. По мере накопления ложных знаний, человек с каждым шагом чуть ближе приближается к Истине, составляя себе более полное и правильное представление об окружающем его мире и о себе самом.

Притчи которые я тебе рассказываю, как и «Алхимик», по сути своей являются ложным знанием, и их польза, как и в случае романа Коэльо, заключается в особом влиянии на слушателя. Воздействуя в большей степени на чувства, чем на разум, притчи Воинов Жизни несут в себе своеобразное откровение, стимулируя у учеников жажду познания, желание двигаться вперед.

Если знания входят через ум, то понимание или мудрость приходят исключительно через чувства. Именно поэтому интеллектуалы, перечитавшие тысячи книг, лишены иногда элементарной житейской мудрости. Они развивают свое сознание, но не эмоциональную устойчивость, не ясность чувственного восприятия. Их эмоции хаотичны и неуправляемы, а чувства лишены силы, определенности, стабильности и контроля.

— Значит, «Алхимик» — это ложное знание? — тихо сказал Саша.

— Эта книга оказала на тебя сильное эмоциональное воздействие, — улыбнулся Даос. — Созданный в ней образ пробудил в тебе некое стремление, которое ты не мог четко определить, но которое по сути своей являлось стремлением к совершенствованию. Не имея понятия о том, как правильно использовать энергию этого стремления, ты, приняв ложные знания за прямое руководство к действию, совершил целый ряд ошибок, в итоге едва не стоивших тебе жизни.

Ученики «Спокойных» избегали подобных промахов и не попадались в ловушки ложных знаний, но их направляли Учителя, своевременно разъясняющие неправильно понятые места и ориентирующие их в нужном направлении.

Все притчи Воинов Жизни имели по несколько толкований, относящихся к разным уровням ложных знаний. Каждый раз при переходе ученика на более высокий уровень развития ему давалось новое толкование притчи, соответствующее этому уровню.

Я расскажу тебе одну из притч Шоу-Дао, которая, подобно «Алхимику», стимулировала у новичка стремление к самосовершенствованию. Эта притча называется «Испытание змеями».

Однажды к патриарху клана «Бессмертных» привели несколько юношей, желающих постичь «Вкус плода с Дерева Жизни», и попросили назначить им испытание. Мудрейший повелел выкопать неподалеку от своего жилища несколько ям и поместить туда испытуемых. В каждую яму бросили по змее. Спустя некоторое время Мудрейший со своими учениками пошел взглянуть на юношей.

В первой яме сидел юноша с бледным, окаменевшим от страха лицом. Он прижался спиной к земляной стене, и ничто не могло его заставить сдвинуться с места.

Посмотрев на юношу, Мудрейший сказал своим ученикам:

— Этот человек не может постичь учение «Спокойных», так как по природе своей он жертва и всегда будет отдаваться на милость победителя. Ему предстоит затратить много усилий, прежде чем он научит помыслы повелевать телом.

Вторая яма оказалась пуста, так как подвергшийся испытанию юноша в страхе выскочил из нее и убежал.

Заглянув в яму, Мудрейший сказал:

— Тот, кто сидел здесь, не сможет постичь учение «Спокойных», так как по природе своей он трус, и трусливые помыслы владеют его телом. Такой человек не может стать даже воином.

В следующей яме Мудрейший с учеником увидели торжествующего юношу, с гордым видом восседающего над убитой змеей.

Мудрейший грустно покачал головой и промолвил, обращаясь к своим ученикам:

— Тот, кто находится в яме, совершил поступок воина, но еще не готов к постижению мудрости «Спокойных», так как телом его управляют помыслы хищника, и он не способен видеть картину мира.

В четвертой яме сидел испытуемый с отрешенным лицом, а недалеко от него ползала змея.

— Этот юноша, — сказал Мудрейший, — видит картину мира, но у него разум аскета, а значит, он не сможет жить в гармонии с окружающим. Рано ему еще постигать учение «Бессмертных», ибо пренебрегает он жизнью и не заботится о теле.

— Неужели никто из испытуемых не сможет следовать по Пути Истины? — спросил один из учеников.

— Не следует, — ответил Мудрейший, — спрашивать, когда знаешь, что ответить, ибо это ведет к лени ума и беспомощности в жизни.

— Не следует, — продолжил он, — препятствовать естественному ходу вещей, ибо, проявляя нетерпение, ты теряешь картину мира.

С этими словами устремился Мудрейший к последней яме, в которой увидел юношу без тени смятения на лице и с легкой улыбкой на губах. Змея также не показывала признаков беспокойства, хотя и находилась невдалеке.

Молча отошел Мудрейший от ямы, и лишь войдя в дом, сказал ученикам:

— Видеть картину мира и жить с ним в гармонии, не препятствовать ходу вещей, но управлять их течением — разве не это истоки Спокойствия? Завтра с утра прошедший испытание станет вашим братом…

— Как ты истолкуешь эту притчу? — спросил Даос.

— Коэльо сказал бы, что последний испытуемый сумел погрузиться в Душу Мира и овладел Всеобщим Языком, — ответил Саша. — Наверное, он смог объяснить змее, что не собирается причинить ей вред, и попросил ее не причинять вреда ему. Поэтому он и был так спокоен.

— В твоих словах есть доля Истины, — кивнул Ли, — хотя Воины Жизни используют несколько иную терминологию. Смысл первой, лежащей на поверхности трактовки этой притчи близок к наиболее очевидной интерпретации «Алхимика». Это толкование дает импульс к самосовершенствованию, направляя новичка на первый круг ложных знаний, заключающихся в интуитивном познании мира и самого себя. Именно этому учился Сантьяго во время своего путешествия. Составной частью интуитивного обучения «Спокойных» были упражнения, подобные тем, что выполнял пастух, слушая голос своего сердца, разговаривая с окружающим миром и расшифровывая Знаки.

Притча вызывает у ученика желание подражать последнему испытуемому, добиваясь такой же невозмутимости и гармонии духа, проистекающей из интуитивного постижения мира и слияния с природой. Это толкование возвеличивает человека, следующего по пути Воинов Жизни, ставя его над другими. Для новичка, только вступающего на Путь, мощнейшим стимулом является желание обладать такой же духовной силой и уверенностью в себе.

Когда ученик овладевал контролем над собственной психикой и добивался спокойствия духа, ему вновь рассказывали ту же самую притчу, но в этот раз акцент делался совсем на другом. Подумай, каким еще образом можно истолковать «Испытание змеями»?

— Даже не знаю, — признался Саша. — Для меня очевиден только первый вариант.

— Второе толкование было очень простым. Оно заключалось в том, что следующий по пути «Бессмертных» никогда не стал бы сидеть в яме с ядовитой змеей — для этого он слишком любит жизнь и не терпит напрасный риск. Последний испытуемый просто знал, что змея была не ядовитой, и это знание давало ему спокойствие.

Сам не понимая, почему, Саша почувствовал себя обманутым. Объяснение, несомненно, было логичным, но слишком уж приземленным и неромантичным.

— А как же второй юноша, который убежал? — спросил он. — Если исходить из этого толкования, он действовал правильно.

— Этот юноша проявил трусость. Он позволил страху завладеть его душой и покрыл себя позором, — объяснил Даос.

— А Воин Жизни выскочил бы из ямы, не покрывая себя позором?

— Воин Жизни имеет обыкновение держать обстоятельства под контролем. Если он решит подвергнуться испытанию, то найдет способ обезопасить себя, не впадая в панику. В то же время последователь «Спокойных» без крайней необходимости не позволит вовлечь себя в ситуацию, угрожающую его существованию. Именно этим Воин Жизни и отличается от Воина Смерти, то есть от человека, имеющего форму воина и следующего по пути воина. Умея сражаться, Воин Жизни избегает битвы, а Воин Смерти ищет ее.

— Если бы ты начал со второго толкования, у меня не возникло бы желания подражать последнему испытуемому, — со вздохом признался Саша.

Ли расхохотался.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Молодости требуется нечто броское и эффектное, чтобы она заглотила наживку. Мудрость же приходит с опытом.

Теперь ты понимаешь, почему второе толкование притчи нельзя было давать новичку, человеку, не имеющему достаточной силы и стремления для продвижения по Пути. Чтобы побудить человека затрачивать время и силы на укрепление духа, ума и тела, необходимо использовать завлекательную приманку.

На первом круге ложных знаний форма для ученика оказывается важнее сути. Он работает над собой не столько из стремления к совершенству, сколько желая обрести нечто, что возвысит его над обычными людьми, сделает его сильнее, умнее или лучше других.

Лишь получив силу, подкрепленную мудростью, ученик перестает нуждаться в том, чтобы что-то кому-то доказывать. Он начинает понимать, что жизнь — наиболее драгоценное из дарованных ему сокровищ. Именно поэтому второе толкование притчи давалось лишь людям, укрепившим свою психику, ум и тело, людям, успешно закончившим обучение первого круга ложных знаний.

Открывая ученику вторую трактовку притчи, «Спокойные» подчеркивали важность специальных знаний, поскольку лишь человек, владеющий этими знаниями может контролировать ситуацию. Таким образом, помимо идеи духовного совершенствования, подчеркивалась важность знания как такового. На этом этапе первоначальное, интуитивное обучение практически заканчивалось, и требовалось нечто более конкретное.

Толкуя притчу вторым способом, ученику объясняли, что спокойствие знания гораздо благоприятнее и комфортабельнее для человека, чем уравновешенность за счет контроля над психикой, ибо спокойствие знания экономит значительное количество энергии, необходимой для дальнейшего продвижения по Пути. Энергия, с помощью которой формируется Внутренняя Сила, является главным компонентом бессмертия.

Сантьяго прошел лишь часть первого круга ложных знаний и на этом остановился, обретя лишь опыт, но не реальную мудрость или силу.

Если ты помнишь, прежде чем откапывать клад, Сантьяго решил, что уже выучился всему, чему нужно, и испытал все, о чем мечтал. Еще он думает о том, что ему некому показывать свое искусство, некого дивить плодами своей мудрости.

Затем пастух начинает копать, и тут на него нападают грабители.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает его один из них.

Сантьяго охватывает страх потерять драгоценности, поэтому он молчит. Грабители избивают его до тех пор, пока одежда его не превращается в лохмотья, а сам он чувствует, что смерть уже близка. Лишь тогда пастух признается, что ищет сокровища, которые приснились ему во сне.

Где же его мудрость, плодами которой он никого не собирался дивить? Где его искусство обращаться в ветер? Знания, которые он обрел в пути, не пригодились ему. Сантьяго не был последователен ни в чем. Он едва не погиб, не желая расстаться с сокровищами, но оказался слишком слаб, и, в конце концов, открыл свою тайну.

Истина заключается в том, что человек, постигший Душу Мира никогда не станет рисковать жизнью ради золота или денег, ибо дарованная ему жизнь — драгоценнейшее из сокровищ.

Надеясь выдержать побои, пастух позволил грабителям изуродовать его тело. Сильный человек нашел бы способ справиться с врагами, мудрый избавился бы от них при помощи хитрости или сразу сказал бы о сокровище. Это означало, что за время путешествия твой Сантьяго, по большому счету, так ничему и не научился.

— Странно, — сказал Саша. — Я никогда не думал об этом.

— Как и для большинства людей, очарование формы для тебя важнее сути, — пожал плечами Ли. — Форма была важнее сути и для Пауло Коэльо. Взяв древнюю притчу о приснившихся во сне сокровищах, он видоизменил ее, осуществляя через образ Сантьяго свою несбывшуюся мечту, но при этом полностью исказил глубинную сущность притчи.

«Выходит, историю со сном о сокровищах придумал не Коэльо?» — хотел спросить Саша, но не успел, затянутый во вращающуюся воронку торнадо.

— Это ты! — воскликнул торговец хрусталем. — Сантьяго… Ты вернулся!

— Вернулся, — кивнул Саша. — Я хотел рассказать тебе, что все-таки увидел пирамиды.

— Они красивые? — спросил торговец.

— Очень красивые, — ответил юноша. — И еще я хотел сказать, что ты ошибся. Пирамиды — это не просто груда камней. Никто не может построить их у себя во дворе.

— А кто эти женщины? Твои жены?

Саша улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Это твои жены. Я купил их в подарок для тебя. Теперь твоя старость будет согрета женской лаской.

— Ты с ума сошел! — в ужасе взмахнул руками торговец хрусталем. — Что я с ними буду делать?

— Коран не велит отказываться от подарка, предложенного от чистого сердца, — сказал Саша. — Эти девушки будут ухаживать за тобой и помогать тебе в лавке. Ты ведь мечтал об этом.

— Мечтал, — подтвердил торговец. — Но это было давно. Я слишком стар для того, чтобы желать перемен.

— Даже перемен к лучшему?

— Отсутствие перемен подразумевает безопасность.

— Все в этом мире подвержено переменам, — улыбнулся юноша. — Ты сам когда-то говорил, что остановить реку жизни невозможно.

Повернувшись к девушкам, он велел:

— Откройте свои лица.

Тонкие смуглые пальцы откинули покрывала.

Торговец хрусталем, восхищенно ахнув, покачнулся и схватился за сердце.

— Я старался, — подмигнул ему Саша.

— Ты решил меня убить, — простонал хозяин лавки, но голос его был довольным.

— Говорят, прелестные юные девы возвращают старикам молодость, — сказал юноша. — Когда их ласки вернут тебе бодрость духа, ты отправишься в Мекку. Можешь совершать паломничество хоть каждый год — и жизнь твоя станет полной.

— Я был счастлив своим покоем, — покачал головой торговец. — Я собирался закончить свои дни, продавая хрусталь и сожалея о мечтах, которые не осуществил и никогда не осуществлю. Так было записано — мактуб . Но появился ты и разрушил размеренность моей жизни. Почему ты это сделал?

— А почему ты утаил от меня, что до Египта можно было добраться, нанявшись матросом на купеческий корабль?

— Ты принес мне удачу в делах, — покаялся хозяин лавки. — Я не хотел, чтобы ты уходил. Ты сердишься на меня?

— Любое событие может обернуться как благословением, так и проклятием, — сказал Саша. — Вопрос в том, как ты используешь его и что из него извлечешь. Считай, что я исполнил твою мечту потому, что когда-то ты отсрочил исполнение моей. Станет мой подарок благословением или проклятием — зависит только от тебя. Мактуб.

– Мактуб, — эхом повторил за ним торговец хрусталем.

«Дался же им этот мактуб», — подумал щенок и, устав от людских разговоров, принялся крутиться на месте, увлеченно ловя зубами собственный хвост.

— Выходит, историю со сном о сокровищах придумал не Коэльо? — вернувшись во все еще неподвластное ему тело, Саша первым делом выпалил вопрос, который так и не успел задать в прошлый раз.

— Конечно, нет, — покачал головой Даос — Эта притча передавалась из уст в уста задолго до его рождения. Коэльо лишь добавил в нее Алхимика и Мелхиседека, а самого искателя сокровищ превратил в своеобразную смесь Индианы Джонса с героем романа в стиле фэнтези.

— А как звучала притча на самом деле?

— Она была намного проще, — сказал Ли. — В данном случае мудрость заключалась в простоте, хотя, как я уже упоминал, мудрость и простота далеко не всегда являются синонимами.

Некий человек несколько раз подряд видел один и тот же сон. Снилось ему, что, отправившись в отдаленный город и отыскав там старинный мост особой формы, он станет обладателем сокровищ.

Человек этот не нуждался ни в гадалках, ни в бессмертных царях, которые разъясняли бы ему, что именно он хочет и должен делать. Он двинулся в путь не из уверенности, что найдет под мостом сокровища, — ему было любопытно узнать, сбудется его сон или нет. Кроме того, он считал, что никогда не следует пренебрегать выпавшим на его долю шансом.

Путь оказался долгим и трудным, но все же наш путешественник добрался до нужного города, отыскал в нем мост той же формы, что и во сне, и начал под ним копать.

Как и на Сантьяго, на него напали грабители, потребовавшие объяснить, чем это он занимается. В отличие от постигшего Душу Мира пастуха, наш герой не стал дожидаться, пока его превратят в отбивную котлету, честно рассказал свой сон о сокровищах, и предложил помочь ему откопать клад, а потом поделить его на всех.

Главарь банды рассмеялся и ответил, что несколько раз, засыпая под этим самым мостом, он тоже видел сон, что в одном отдаленном городе под полом некоего дома спрятано сокровище.

Слушая главаря, человек неожиданно понял, что тот описывает его собственный дом.

Грабителей так рассмешила история глупца, отправившегося в далекий путь из-за какого-то сна, что их главарь дал путешественнику денег на обратную дорогу.

Вернувшись к себе, этот человек разобрал пол в своей спальне и под кроватью, на которой ему приснился сон, обнаружил ларец с сокровищами.

— Действительно, это совсем другая история, — согласился Саша.

— У этой притчи много толкований, но основной ее смысл в точности противоположен тому, что вложил Коэльо в историю испанского пастуха: чтобы обрести сокровища, не надо далеко ходить, ибо истинные ценности находятся не вне тебя, а в тебе самом.

Еще одно толкование притчи заключается в том, что жизнь важнее денег. Если не цепляться за богатство и быть искренним с людьми, даже бандиты могут проявить благородство и оказать тебе помощь.

Сантьяго разговаривал с солнцем, с ветром, с пустыней, но искренне говорить с людьми он стал лишь оказавшись на грани жизни и смерти.

Под сокровищами в этой притче подразумеваются правильное видение мира, мудрость, спокойствие и внутренняя гармония. Чтобы отыскать эти великие драгоценности, не обязательно далеко ходить — в той или иной форме они пребывают в душе каждого человека. Нужно лишь понять это, и, совершив путь в глубины собственного духа, извлечь их на поверхность.

Для героя притчи было важно не столько богатство, сколько опыт, извлеченный из путешествия. Пускаясь в дорогу, он хотел понять, можно доверять снам или нет, ибо это знание расширило бы его картину мира. Он действовал правильно, отдаваясь течению событий, и не пытался из гордыни, жадности, или по недомыслию противостоять превосходящим его силой грабителям.

Человек из притчи не тратил время на высокопарные рассуждения о том, что, отправляясь за кладом, он следует своей Судьбе, а заодно выполняет свое предназначение на Земле. Он не воображал, что вопрос о том, найдет ли он сундук с драгоценностями, крайне волнует всю Вселенную. Он просто наслаждался жизнью и путешествием. Вот и все.

— Красивая притча, — сказал Саша. — Если честно, ее простота привлекает меня больше, чем перегруженная описанием испытаний история Сантьяго.

— Это естественно, — кивнул Ли. — Ты уже начинаешь понемногу угадывать за формой суть. Но молодость любит приключения и испытания, так что я побалую тебя даосской притчей о странствиях, отдаленно напоминающей путешествие твоего любимого пастуха. Она называется «Что помогло: дорога или храм».

Однажды Мудрая Свинья возвращалась домой после паломничества в один из храмов Индии и повстречала юношу, идущего в том же направлении. Юноша стал рассказывать Свинье о чудодейственной силе стен храма, поклониться которому он ходил. Достаточно было кому-нибудь потереть ладонями камни стен, как все его желания тотчас исполнялись.

— А исполнились ли твои желания? — спросила Свинья. — И чего ты желал?

— Я желал здоровья, богатства и храбрости, ибо именно этого мне всегда не хватало, — ответил юноша.

— Ну и как же ты их получил? — осведомилась Свинья.

— Дорога к храму была долгой и тяжелой, но ее тяготы закалили и укрепили мое тело. Я стал здоровее, — ответил юноша и продолжил свой рассказ. — Однажды, уже в Индии, мне посчастливилось найти большой кувшин с золотом, и я стал богатым. Когда же до храма оставалось всего три дня пути, на меня напали разбойники, но я превозмог свой страх и обратил их в бегство. Так я получил все, что пожелал.

— Как неразумно поступают люди, — сказала Мудрая Свинья. — Им надо было сделать священной дорогу, а не храм.

— Что же может быть священного в дороге? — удивился юноша.

— А что исполнило твои желания — храм или все-таки дорога? — спросила Свинья.

— Действительно, эта притча ближе к истории Сантьяго, — сказал Саша. — Хотя Сантьяго не сумел разогнать грабителей.

— Ее герой получил то, что хотел, но не понял, что именно исполнило его желания. В отличие от него, пастух мечтал о сокровищах, но в дороге получил то, что являлось вовсе не его мечтой.

— Так нужно отправляться в путешествие или нет? Если судить по первой притче, которую ты мне рассказал, то нет, а по второй — да. Где же Истина?

— Как всегда, посередине, — засмеялся Даос. — Все зависит от ситуации и от поставленной цели.

— Странный персонаж — Мудрая Свинья, — заметил Саша. — Разве свинья может быть мудрой?

— У «Спокойных» есть множество притч о Мудрой Свинье. Этот образ лишний раз напоминает ученику о многозначности Истины, о различии между формой и сутью. В представлении людей образ роющейся в помоях хрюшки никоим образом не связан с мудростью, и Воины Жизни таким образом подчеркивают, что Истина может скрываться под самой неподходящей личиной. Как правило, Мудрая Свинья находит оригинальные решения, соответствующие Срединному Пути.

— А какие еще толкования были у притчи «Испытание змеями»? — спросил Саша. — В прошлый раз ты упомянул только о двух.

— Как ты спешишь, — покачал головой Даос. — Даже вторая трактовка притчи оказалась чуждой твоему духу. Слишком рано переходить к новым толкованиям. Нельзя питаться тем, что ты не в силах переварить. Окажись здесь Мудрая Свинья, она наверняка подтвердила бы мои слова.

— Сантьяго никогда в жизни не выкинул бы подобного фортеля, — осуждающе заметил Мелхиседек. — Признаться, ты меня удивил. Ни за что ни про что вовлек несчастного торговца хрусталем в мутный омут семейной жизни, а сам с невинным видом умыл руки. Есть пословица: «У кого есть две жены — тому не нужна собака». Что же можно сказать о четырех женах?

— Вероятно, такому человеку также не потребуются кошки, удавы, черепахи и скорпионы, — усмехнулся Саша.

— И все-таки Сантьяго так бы не поступил, — гнул свою линию упрямый пес.

— Сантьяго — это я, — напомнил ему юноша.

Путешествие по «местам боевой славы» продолжалось. Саша решил заскочить на торговый склад, где он впервые повстречался с англичанином, мечтавшим стать алхимиком.

— Ты не настоящий Сантьяго, — упрямо возразил щенок. — Как бы ты им ни прикидывался, мозги у тебя иначе работают. У тебя пытливый и критический ум, и избавить тебя от этого недостатка сможет разве что лоботомия. Вряд ли ты пойдешь на столь крайние меры.

— Не пойду, — согласился Саша. — Вот в этом ты совершенно прав.

— А на склад-то тебе зачем? — осведомился щенок. — Насколько я помню, это на редкость непривлекательное место — нечто вроде хлева, пропахшего потом, пылью и скотиной.

— С этим местом у меня связаны особые воспоминания, — объяснил юноша. — Именно оттуда я начал свой путь через Сахару.

— Надеюсь, тебе не придет в голову второй раз совершить ту же самую глупость, — вздохнул Мелхиседек.

— Расскажи мне еще какую-нибудь притчу про Мудрую Свинью, — попросил Саша.

— Хорошо, — сказал Даос. — Эта притча называется «Вещий сон о священной свинье».

Приснился как-то святому человеку сон про танцующую свинью. Та свинья танцевала в священной роще, и все ее тело от пятачка до хвоста было украшено цветами и разноцветными лентами.

Проснулся святой человек и долго думал, что может означать столь странный сон. Думал он, думал, ничего не придумал, и решил спросить у соседа, как истолковать его ночные видения.

А в хлеву у соседа в ту пору жила Мудрая Свинья, которая и подслушала весь разговор между святым и хозяином о странном сне. Услышала она, что хозяин посоветовал святому сходить в рощу и посмотреть, живут ли там танцующие свиньи.

Со всех ног бросилась свинья в дом, изорвала на ленты одежду хозяина, украсилась цветами и лоскутами и помчалась в рощу, где принялась скакать и вертеться на задних ногах, да так быстро, как только могла.

Пришел в рощу святой человек и видит — танцует в роще свинья, от пятачка до хвоста цветами и лентами украшенная.

Удивился святой, отвесил Свинье поклон и обратился к ней со следующей речью:

— Скажите, уважаемая Свинья, почему ваше тело так украшено и по какой причине вы танцуете здесь, в святой роще?

— На все твои вопросы один ответ, — сказала Свинья, прервав танец и чинно усевшись перед святым. — И танец мой, и украшения угодны богам! В священной роще каждое утро слышу я их голоса, а чтобы ничего не пропустить, я то подпрыгиваю, то приседаю, то поворачиваюсь во все стороны. Боги обращаются ко мне с речами для избранных. Что же касается тебя, то твое предназначение — стать пророком и разъяснять людям сказанное богами.

«Так вот почему мне приснился вещий сон!» — подумал святой, но все же обратился к Свинье с еще одним вопросом:

— Скажите, Свинья, а отчего боги среди прочих земных тварей именно вас избрали вместилищем их речей?

Ответила святому Свинья:

— Непомерна гордыня человека. Общаясь с богами, он забывает о том, что сам он — порождение грязи и источник ее, и что лишь великими делами может он изменить свою судьбу. Оттого боги и прибегают к услугам таких тварей, как я. В прошлой жизни я была курильницей в храме и за хорошую службу стала свиньей. Но сейчас не время для бесед. Пора исполнить волю богов. Ты должен передать их слова людям.

Начала Свинья говорить святому мудрые речи, а тот их старательно записывал и читал народу, приходившему к священной роще посмотреть на удивительную хрюшку.

На все вопросы у Свиньи находились ответы, недаром была она Мудрой Свиньей.

В скором времени со всех концов Поднебесной потянулись к священной роще толпы людей поклониться танцующей Свинье и наставнику-прорицателю. Как-то пришел на поклон и бывший ее хозяин.

— Да ведь это же моя хавронья! — в полном изумлении воскликнул он. — Я ее как раз заколоть собирался незадолго до того, как она пропала!

— Это не хавронья, а вестник богов, — укоризненно возразил святой. — Вот тебе деньги, купи себе стадо свиней.

С досадой и завистью принял бывший сосед деньги святого и сказал на прощание:

— Не может эта свинья быть Голосом Богов! Как ни убеждай меня — не поверю!

— Один голос не услышат в гомоне десяти. Он слышен лишь, когда остальные молчат, — ответил святой, а затем добавил:

— Как жуку неведомы помыслы человека, так и человеку неведомы помыслы небожителей. Как можешь ты знать волю неба?

Может быть, и прав был святой, только один старик сказал по этому поводу:

— Что в руках одного — глина, то у другого — золото, а упустив свое — на чужое не зарься.

А другой старик сказал:

— И святому человеку хочется вкусно поесть и на мягком поспать.

И еще сказал:

— Лучше быть сытым и довольным, но при этом в чьих-то глазах выглядеть дураком, чем казаться другим умным и голодать.

— Какая удивительная притча! — восхитился Саша. — В ней можно отыскать бесчисленное количество подтекстов.

— Она многозначна, как жизнь, — сказал Даос. — Жизнь полна подтекстов и субъективных истин. Одна из этих истин очевидна: если хочешь, чтобы к тебе прислушивались, если хочешь быть сытым и довольным, объяви себя «Голосом Богов».

— Но ведь Мудрая Свинья действительно была мудрой, и ее советы приносили людям пользу, — возразил Саша.

— Так и есть, — кивнул Ли. — Мудрая Свинья давала правильные советы, потому что обладала даосской интуитивной мудростью. Тем не менее, многие люди объявляют себя «Голосом Богов» или глашатаями Великой Истины без всяких на то оснований. Подобно Джекобу, они с легкостью увлекают за собой остальных, ибо говорят то, во что людям хочется верить.

— Что ты подразумеваешь под даосской интуитивной мудростью? — спросил юноша.

— Даосская интуитивная мудрость — это нечто особенное, — ответил Даос, — Она отличается от того, что называется «мудростью» в европейском понимании этого слова. Даосская интуитивная мудрость — это инстинктивный и при этом наиболее подходящий к данному случаю ответ «всадника, оседлавшего ветер» на любое изменение ситуации. Она проявляется в способности к мгновенной спонтанной подстройке внутреннего мира «всадника» под внешний мир, но без подмены одного другим.

Чтобы чутко подстраиваться под изменения в окружающем мире, Воин Жизни развивает у себя особый дар обостренного чувственного восприятия. Чувства быстрее мысли. Именно поэтому мир постигается в первую очередь именно чувствами, а не разумом.

Разум порождает идею, под которую подгоняются представления о мире, в то же время чувства, настроенные должным образом, позволяют избегать зависимости от интеллектуальных построений и схем. Правильно настроенные чувства — это чувства, относящиеся именно к данному моменту, а не к воспоминаниям прошлого или к порожденным разумом фантазиям о будущем.

Интуитивная мудрость даосов — это доверие к жизни, к ее изменчивому и непредсказуемому течению, уносящему нас в неведомое. «Спокойные» сравнивают течение жизни с ветром — капризным и переменчивым, щедрым и насмешливым, жестоким и нежным, а человека, овладевшего даосской интуитивной мудростью — с всадником, оседлавшим ветер.

Интуитивная мудрость даосов в сочетании с особыми проявлениями энергии становится источником Внутренней Силы, а Внутренняя Сила, в свою очередь, является ключом к бессмертию и к тому, что люди называют чудесами или сверхъестественными способностями.

Можно бороться с потоком жизни, с вихрем, несущим нас через время и пространство, а можно отдаться ему, и искусно удерживая равновесие, изменять курс в подходящие для этого моменты, корректируя направление своего движения точными и эффективными действиями.

Человек, стремящийся любой ценой осуществить свои желания, как правило, борется с потоком, теряя при этом не только силы и правильную картину мира, но и гармонию духа.

В то же время Воинам Жизни хорошо известно, что иногда крошечное усилие, сделанное вовремя, дает больший результат, чем годы напряженных трудов. Вот почему интуитивная мудрость дает ответ не только на вопрос: «Как?», но и на не менее важный вопрос: «Когда?».

— А что такое Внутренняя Сила? — спросил Саша.

— Как и Истину, ее невозможно описать словами, — улыбнулся Даос. — Ее можно только почувствовать.

Брезгливо морщась, англичанин окинул взглядом дощатый барак, больше похожий на хлев, чем на торговый склад. За два года здесь почти ничего не изменилось, разве что добавилось пыли, вони и грязи. За стенами барака погонщики с гортанными криками разгружали караван, только что прибывший из Египта. Англичанин вернулся в Тарифу вместе с караваном.

Он улыбнулся, вспомнив, как два года назад на этом складе познакомился с испанским юношей по имени Сантьяго, мечтавшим добраться до египетских пирамид и отыскать там какие-то сокровища. Приятный был парнишка, но уж больно простоват. Впрочем, чего можно ожидать от пастуха? Два года читал одну и ту же книгу, да так и застрял на первых страниц, а потом и вовсе выбросил ее, чтобы верблюд не вез лишнюю тяжесть.

Англичанин был благодарен Сантьяго за то, что пастух помог ему разыскать могущественного арабского колдуна — Алхимика, живущего неподалеку от оазиса Эль-Фаюм. Впрочем, проку от этого оказалось немного.

Англичанин объяснил Алхимику, что мечтает научиться обращать свинец в золото, на что тот ответил: «Иди и пробуй». Только это — больше ничего.

Он ушел и принялся пробовать, как пробовал и раньше, но, как и прежде, безуспешно. Полгода провел англичанин в оазисе, экспериментируя с химическими соединениями и надеясь в глубине души, что Алхимик вознаградит его за усердие подсказкой или советом, но тот как сквозь землю провалился: видимо, не хотел больше встречаться. Вот и решил разочарованный англичанин вернуться домой.

«Интересно, как сложилась судьба испанского юноши?» — подумал англичанин. «Добрался ли он до пирамид?»

Дверь склада скрипнула. Обернувшись, англичанин застыл на месте, в первый момент не поверив своим глазам. По проходу между тюками с товарами к нему пробирался Сантьяго в белом арабском бурнусе. У ног юноши крутился небольшой рыже-белый пес.

«Это знак, — подумал англичанин. — Так было записано. Мактуб».

— Ты постоянно говоришь о знании, мудрости, Внутренней Силе, — вздохнул Саша. — Ты настаиваешь на том, что важно правильно формировать свои желания и осознавать, как добиться того, что в действительности нужно и полезно для человека. Но это лишь общие слова. До сих пор ты не объяснил мне, как воплотить это в жизнь. Ты можешь научить меня?

— Постижение этого искусства иногда требует целой жизни, — заметил Даос.

— Но с чего-то ведь можно начать?

Ли усмехнулся.

— Может быть с Пути Пищи?

— Что ты имеешь в виду? — растерялся юноша. — Правильное питание?

— Можно сказать и так. Мудрая Свинья, например, следовала Пути Пищи.

— Свиньи, несомненно, любят поесть, — согласился Саша, не совсем понимая, к чему клонит его собеседник.

— Я расскажу тебе еще одну притчу о Мудрой Свинье, — сказал Даос. — Это притча о манерах и еде.

Мудрую Свинью спросили:

Почему во время еды ты становишься в пищу ногами?

— Я люблю ощущать пищу не только ртом, но и телом, — ответила Мудрая Свинья. — Когда я, насыщаясь, чувствую прикосновение пищи к ногам, то получаю от этого двойное удовольствие.

— А как же быть с манерами, присущими достойному воспитанию?

— Манеры предназначены для окружающих, а удовольствие — для себя. Если основа удовольствия исходит от моей природы, то само удовольствие приносит пользу, — объяснила Мудрая Свинья.

— Но ведь и манеры приносят пользу!

— Когда манеры приносят мне больше пользы, чем удовольствия, я не ставлю ноги в еду, — гордо ответила Свинья и ушла по своим делам.

Как ты истолкуешь эту притчу?

— Ее смысл кажется очевидным, — сказал Саша. — Нужно следовать своей природе, даже если это противоречит общепринятым правилам поведения в случае, если это приносит тебе пользу, и поступать наоборот, когда этого требуют обстоятельства. Речь идет о преимуществе здравого смысла и свободного выбора над слепым следованием догмам, зачастую глупым и бессмысленным.

— У этой притчи есть и более глубокое толкование, — произнес Ли. — Мудрая Свинья ставила ноги в еду не только ради того, чтобы получать дополнительное удовольствие. Действуя так, она следовала по Пути Пищи. Путь Пищи — это учение о питании тела, сознания и духа. Дух человека кормится окружающим миром так же, как желудок его насыщается поглощаемой едой. Дух питается ощущениями, приходящими к нему через восприятие. Так же, как и в случае с обычной пищей, ощущения могут правильно усваиваться и идти на пользу, или же «пищеварение» может быть нарушено. Пищи может быть слишком много или недостаточно, она может оказаться приятной или тошнотворной, доброкачественной или неудобоваримой.

В притче Мудрая Свинья, наполняя свой желудок, одновременно питала свой дух, познавая пищу со всех сторон — в ощущениях не только вкусовых, но и тактильных. Она постигала ее снаружи и изнутри, ее форму и суть, вкус и цвет, используя для этого все органы чувств, даже те, для которых современная наука еще не придумала названия. Точно так же Мудрая Свинья познавала явления окружающего мира, расширяя и углубляя свои представления о нем.

Правильное питание духа направлено на достижение внутренней гармонии и на создание картины мира, максимально приближенной к Истине. С путем Пищи связано и представление о смысле бытия вообще и человеческого бытия в частности.

Люди, особенно в молодости, часто задаются вопросом о том, в чем заключается смысл жизни. «Спокойные» дали один из возможных ответов на этот вопрос в одном из диалогов Учителя и ученика из притчи, посвященной Пути Пищи. Вот отрывок из этого диалога.

— Зачем нам дана Жизнь, Учитель?

— Чтобы отражать, как озеро луну.

— Что отражать, Учитель?

— То, что пусто, но неисчерпаемо; то, что само себя порождает, кормит себя собою, но не поедает себя; то, что является первопричиной всех вещей; то, что прекрасно, вечно и безмятежно.

— Красиво, но непонятно, — вздохнул Саша. — Что именно нужно отражать? И как?

— Не важно, как ты это назовешь, ибо словами оно невыразимо. Ты можешь говорить о Дао, Вселенной, Боге или Первопричине Всех Вещей, или просто об окружающем мире. Имеет значение лишь то, что во Вселенной существует универсальный закон — закон отражения.

Благодаря этому закону мир существует и развивается. Все так или иначе что-то отражает или является чьим-то отражением. Озерная гладь отражает луну, воин отражают удары противника, дети отражают родителей, человек отражает Вселенную, а сознание человеческое отражает окружающий мир. Чем полнее и достовернее отражение человеком мира, тем ближе он к Вселенной, к самому себе, к Первопричине Всех Вещей и, в итоге, к Истине. Можно сказать, что самосовершенствование — это расширение способности к отражению.

К сожалению, люди не заботятся о правильном отражении мира. Они цепляются за фальшивые, но яркие образы, предпочитая их ясности и чистоте восприятия.

— Похоже, человечество следует по пути наименьшего сопротивления, — усмехнулся Саша. — Я уже начинаю это понимать. Мое желание стать Сантьяго — это ведь тоже цепляние за фальшивый, но яркий образ в попытке избежать запутанности и противоречивости настоящего мира.

— Рад, что ты, наконец, осознал это, — улыбнулся Ли. — Привязанность к искаженным образам, как правило, заводит человека в тупик, препятствуя его развитию. Эти образы могут создавать ложное представление о собственной мудрости или же, наоборот, о собственной никчемности. Иногда они даже заставляют совершать поступки, направленные против жизненности и гармонии.

— Что ты имеешь в виду под поступками, направленными против жизненности? — спросил Саша. — Как они связаны с искаженными образами?

— «Кто убьет неверного, попадет в рай», — процитировал Даос. — Это ложное представление, порожденное мусульманской религией. Оно толкало людей на преступления против чужой жизненности не ради защиты себя или своих близких, а из следования искаженным образам.

Еще худшее преступление против жизненности — отнять свою собственную жизнь. Коэльо считает, что покончивший с собой Хемингуэй овладел Всеобщим Языком, что является одним из высочайших достижений человека.

Аналогом владения Всеобщим Языком в даосизме считается мгновенное интуитивное постижение сути вещей и явлений, достижимое лишь после того, как человек обретет надлежащую гармонию тела, духа и чувств.

Жизнь и поступки Хемингуэя доказывают, что он, несмотря на выдающийся литературный талант, был далек от душевной гармонии, а его образ мира грешил противоречивостью и несовершенством. Уверяю тебя, ни один человек, постигший красоту этого мира не станет добровольно прерывать свой жизненный путь, причем не из боязни совершить грех или попасть в ад, а потому, что он с уважением относится к бесценному дару жизни, как своей, так и чужой.

Связь между образом знаменитого самоубийцы и постижением Всеобщего Языка, создает фальшивое представление, которое при определенных обстоятельствах может подтолкнуть кого-то, увлеченного идеей проникновения в Душу Мира к решению покончить с собой, оправдывая его примером американского писателя.

— Но если так, фальшивые образы опасны! — воскликнул Саша.

— Иногда даже зубочистка может оказаться смертельным оружием, — подмигнул ему Ли. — Мир полон опасных вещей. Вот почему Воины Жизни так ценят знания. Знания помогают им избегать нежелательных ошибок и не подвергать себя напрасному риску.

— Тебе удалось получить золото из свинца? — спросил Саша.

— Не удалось, — грустно вздохнул англичанин.

— И что ты теперь будешь делать?

— Продолжать свои опыты, что же еще?

— А зачем?

Англичанин задумался.

— Действительно, зачем? — тихо повторил он.

— Вообще-то это я тебя спросил, — напомнил юноша.

— Затем, что я не представляю, чем еще можно заняться. Царь Салима говорил, что нужно следовать своей Судьбе, осуществляя свою мечту. Я так долго шел по этому пути, что разучился желать чего-нибудь другого.

— Хочешь, я дам тебе золота? — предложил Саша. — Тогда тебе не придется больше мучиться со свинцом и твоими химикатами.

— Значит, ты нашел сокровища?

— Нашел, — кивнул юноша. — Только они оказалось не у египетских пирамид, а совсем в другом месте.

— Но твое золото не было получено из свинца, — покачал головой англичанин.

— Какая разница? Золото — это золото, вне зависимости от его происхождения.

— Все равно это не одно и то же.

— Допустим, ты научишься превращать свинец в золото. И что тебе это даст? Несметное богатство?

— Моральное удовлетворение, — ответил англичанин. — Это больше, чем богатство.

— Чтобы чувствовать себя удовлетворенным, совсем не обязательно тратить жизнь на бессмысленные химические эксперименты. Иногда бывает полезно остановиться и подумать о природе своих желаний. Желания бывают двух уровней — высшего и низшего. Желания высшего уровня касаются бытия, а низшего направлены на обладание некой вещью или навыком. Есть огромная разница между тем, чтобы добиться чего-то, что принесет тебе моральное удовлетворение, и тем, чтобы чувствовать себя удовлетворенным собой и жизнью. Может, вместо того, чтобы заниматься превращением свинца в золото, стоит пересмотреть свои взгляды и, оставив тупиковый путь, двинуться в другом направлении?

Англичанин внимательно посмотрел на юношу.

— А ты не так прост, как я думал. Раньше ты никогда так со мной не разговаривал.

— Люди меняются, — уклончиво заметил Саша.

— Дело даже не в золоте. Я не умею получать удовлетворение от жизни, когда не занят чем-то, что считаю исключительно важным. Многие годы я посвятил тому, чтобы отыскать единственный язык, на котором говорит Вселенная, но и тут ничего не добился. Я выучил эсперанто и сразу же убедился, что этот универсальный язык почти никому не нужен. Вот и выходит, что вся моя жизнь — сплошное поражение.

«Он не слышит меня, — подумал юноша. — Не слышит, потому что не хочет слышать. Этот человек никогда не выйдет за рамки своих искаженных представлений».

— Пожалуй, мне стоит вернуться в Европу, — грустно вздохнул англичанин. — Буду там проводить эксперименты до конца своих дней. Такая уж у меня Судьба.

— Я научился говорить на Всеобщем Языке, — сказал Саша. — Я разговаривал с солнцем, ветром и пустыней, но остался тем же самым человеком. Я был удовлетворен жизнью и собой до того, как сделал это, я доволен собой и сейчас. Представь на минуту, что ты заговорил на Всеобщем Языке и получил Философский камень. Ты действительно будешь счастлив? Что ты станешь делать потом?

— Н-не знаю, — запнувшись, пожал плечами англичанин. — Честно, не знаю. Может, стану учить других Всеобщему Языку.

— А зачем?

— Я думаю, что это важно для людей — постичь Всеобщий Язык.

— Зачем навязывать другим свою мечту? Потому что это позволит тебе чувствовать себя важным и нужным? Ты никогда не задумывался над тем, что прежде, чем облагодетельствовать человечество, имеет смысл навести порядок в своей собственной жизни?

— Перестань, — нервно встряхнул головой англичанин. — Твои слова мне неприятны.

— Хочешь, я научу тебя единственному языку, на котором говорит Вселенная? — неожиданно предложил Саша.

— Ты серьезно? — встрепенулся англичанин.

— Если это сделает тебя счастливым, я открою тебе тайну, которая гораздо более проста, чем ты думаешь.

— Я слушаю.

Судорожно переплетя пальцы, англичанин затаил дыхание.

— Единственный универсальный язык, на котором говорит Вселенная — это молчание, — произнес Саша.

— Молчание? Как это — молчание? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду тишину — паузы между звуками. В ней и содержится особый смысл. Звуки не похожи друг на друга, но тишина всегда одна. Вслушиваясь в молчание и заставив замолчать свой собственный ум, ты постигнешь суть вещей. В молчании ты сможешь передать миру все, что пожелаешь. Вот и вся тайна.

— Так просто? — растерянно спросил англичанин.

— Может быть просто, а, может быть, нет, — улыбнулся юноша. — В мире нет однозначных ответов. Именно это и делает его таким прекрасным.

Саша повернулся и, не оглядываясь, зашагал к выходу из барака.

Погруженный в свои мысли англичанин даже не заметил, что остался один.

— Расскажи мне еще об искаженных образах, заводящих человека в тупик, — попросил Саша.

— Эта тема поистине неисчерпаема, — засмеялся Даос. — Читая книги, изучая историю человечества или просто прислушиваясь к разговорам на улице, ты обнаружишь множество ошибочных представлений. В большинстве своем они не приносят ни особой пользы, ни вреда. Наибольший интерес среди таких образов представляют те, что с легкостью проникают в сознание людей, передаваясь от человека к человеку, как заразное заболевание.

— Ты упоминал когда-то, что Воины Жизни учились манипулировать подобными образами, — напомнил Саша. — Как именно их создают и как внедряют в сознание нужных людей?

— Для этого существует множество всевозможных трюков, — сказал Ли. — Один из наиболее простых способов — связать ложное, но привлекательное утверждение с верными или хотя бы правдоподобными. С правдоподобными утверждениями человек соглашается, а затем, увлеченный привлекательностью формы ложного представления, автоматически распространяет возникшее доверие и на него.

— А как привязывать ложные утверждения к истинным? — спросил Саша. — Приведи какой-нибудь пример.

— Помнишь историю с раковиной, описанную в твоем любимом «Алхимике»?

— Конечно, помню. Алхимик поднял с земли раковину и сказал, что когда-то на месте пустыни плескалось море. Потом он протянул раковину Сантьяго, чтобы тот приложил ее к уху, и юноша услышал отдаленный гул прибоя. «Море по-прежнему в этой раковине, ибо оно следует своей Судьбе, — сказал Алхимик. — И оно не покинет ее, пока в пустыне вновь не заплещутся волны».

— Красивый образ, правда? — спросил Ли. — Море, следующее своей Судьбе, остается в раковине. Здесь ложное утверждение прилепляется к истинным, — о том, что на месте пустыни было и когда-нибудь снова будет море, и о том, что раковины шумят. Форма оказывается завлекательной, и читатель попадается на крючок ложного утверждения, что море не покинет раковину, пока в пустыне вновь не заплещутся волны.

— Разве это не так? — удивился Саша. — Море всегда шумит в раковине, если конечно, она не сломана или не заполнена чем-то.

Даос вынул из кармана спирально закрученную ракушку, отливающую изнутри радужным перламутром, и показал ее юноше.

— Сейчас я приложу ее к твоему уху.

— В детстве, прежде чем заснуть, я любил слушать голос моря, — сказал Саша, ощутив прохладу и гладкость изогнутых створок. — У меня была целая коллекция ракушек, и каждая шумела по-своему.

В глазах Ли мелькали насмешливые искорки.

— Но… но эта не шумит! — недоуменно воскликнул Саша. — Почему?

— Возможно, море перестало следовать своей Судьбе? — предположил Ли.

— Нет, так не бывает, — растерялся юноша. — Ракушки всегда шумят! Может, эта раковина испорчена?

— С ней все в порядке. Если хочешь, попробуй еще одну, — порывшись в кармане, Даос приложил к его уху раковину другой формы. — Даже если я принесу сюда все ракушки мира, ты не услышишь в них голос моря. Ты вообще ничего не услышишь.

— Это гипноз? — спросил Саша. — Или какой-то трюк?

— Это реальность, — усмехнулся Ли. — А ответ очень прост. Ракушки не шумят в этой комнате, потому что здесь очень тихо. То, что ты принимал за шум моря, было всего лишь усилением фонового шума. Так что в ракушке Алхимика звучало не море, следующее своей Судьбе, а пустыня, а в твоих ракушках звучал Город. Выходит, громкие слова о том, что море не покинет раковину до тех пор, пока в пустыне вновь не заплещут волны, — не более чем красивый блеф.

Шум моря покидает ракушку, как только наступает тишина. Точно так же искаженные образы покидают ум, когда душа человека погружается в Спокойствие Истинного Отражения. Это и есть Жизнь, а не фантазии о Жизни.

— Странно, — вздохнул юноша. — Я уже понял, что пытался воплотить в жизнь чью-то чужую мечту, что мир совсем не такой, каким я его представлял. Но именно сейчас, узнав, что в полной тишине раковины молчат, я почему-то чувствую себя наиболее сильно обманутым.

— Я уже говорил тебе, что изменение представлений о мире бывает болезненным, особенно в случае, когда ты был полностью убежден в истинности этих представлений, — сказал Даос. — С другой стороны, подобные встряски полезны, ибо они демонстрируют, что вещи могут быть совсем не такими, какими кажутся. Они учат тому, что не стоит слепо верить правдоподобному и бездумно отвергать неправдоподобное.

Образы существуют не для того, чтобы верить им или не верить. Относись к ним как к инструментам, но не превращай в догмы. Именно об этом и говорится в притче о манерах и еде.

— Но если я не замечаю подобные подвохи и несоответствия, выходит, я выбираю свой Путь, основываясь на ложных представлениях, созданных другими людьми?

— Это нормально. Так происходит со всеми нами, — пожал плечами Даос. — Людей увлекают образы, придуманные другими, даже в том случае, когда они считают себя единственными и неповторимыми. Человек учится, копируя других. Это естественный процесс, и в нем нет ничего унизительного или зазорного.

— И все-таки мне жаль образа моря, следующего своей Судьбе, — вздохнул юноша. — Может быть, ты и прав, не стоит цепляться за ложные представления, но когда ты отбрасываешь некоторые из них, теряется красота.

— Теряется не красота, — возразил Ли. — Теряется только невежество. Раковина прекрасна сама по себе, и не важно, что звучит в ней — море, город, пустыня или тишина. Отражая собой раковину, наслаждаясь ее красотой, ее прохладой, гладкостью, цветом и звуком, ты питаешь любовью свою душу, не отягощая при этом ум фальшивыми идеями. Таким образом, ты избавляешь себя от боли, сопровождающей крушение неверных представлений.

Трансформация образов требует затрат энергии, и иногда весьма значительных. Крушение неверных представлений может сопровождаться болью, но Воин Жизни воспринимает эту боль, как благо, ибо она, избавляя от невежества, закаляет его душу.

Освобождаясь от груза привязанности к ложным образам, ты становишься безмятежным и чистым, как нетронутая ветром поверхность горного озера, и в итоге обретаешь свободу. Свобода духа предоставляет пространство для маневра, помогая ничем не отягощенному всаднику сохранять равновесие в своем захватывающем полете на спине ветра.

— Ну, ты и загнул, — восхитился Мелхиседек, весело прыгая около хозяина, идущего по направлению к морю. — Всеобщий Язык — это молчание, паузы между звуками, тишина, в которой содержится особый смысл… Заставь замолчать свой собственный ум, и ты постигнешь суть вещей… С ума сойти. Где ты всего этого набрался?

— Понятия не имею, — пожал плечами юноша. — Сам себе удивляюсь. На меня словно снизошло какое-то озарение. Я вдруг понял с абсолютной уверенностью, что этот человек никогда не получит золота из свинца, никогда не заговорит на Всеобщем Языке. Мне стало жаль англичанина, вот я и подбросил ему ложное, но завлекательно-правдоподобное представление. Этот образ поможет ему обрести самоуважение, поверив в то, что он осуществил свою мечту.

Вслушиваясь в тишину, в паузы между звуками, англичанин начнет представлять, что проникает разумом в суть вещей, и уже не будет чувствовать себя неудачником. Потом он примется учить других тому, как постигнуть Великое Творение через молчание. В конце концов, он вообразит себя алхимиком второго типа, воплотившим свою Судьбу, и на этом его душа успокоится.

— Молодец, — оценил щенок. — Лихо завернул. Сделал доброе дело. Зачем человеку мучиться? Пусть чувствует себя удовлетворенным. Кстати, придуманный тобой образ не так уж и ложен. Даосы в самом деле постигали Истину через молчание. Было у них такое упражнение.

— Надо же! — удивился Саша. — Понятия об этом не имел.

— Видать, интуиция сработала, — сказал Мелхиседек. — Полезная штука интуиция.

Юноша кивнул, подумав про себя, что истинная интуиция — это приобщение к Душе Мира.

— И что теперь? — осведомился пес. — Куда мы направимся?

— К Фатиме, — ответил Саша. — Я должен увидеть женщину пустыни.

— Судя по тому, что мы направляемся к порту, ты отказался от мысли еще разок пересечь Сахару?

— Не следует дважды повторять один и тот же путь, — улыбнулся юноша. — Поедем на корабле. К тому же, так будет быстрее.

— Ушам своим не верю! — воскликнул щенок. — Чудеса — да и только! Не понимаю, что с тобой происходит, но умнеешь ты прямо на глазах. Еще немного — и ты и впрямь начнешь дивить меня своей мудростью.

— Ты начал рассказать мне о Пути Пищи, но отвлекся на тему искаженных образов, — сказал Саша. — Мне бы хотелось побольше узнать об этом Пути.

— Люди Пищи, следующие по Пути Пищи, занимались совершенствованием различных систем питания тела и духа, — объяснил Даос. — Являясь хранителями учения «Вкус Плода с Дерева Жизни», они учились получать удовольствие от так называемого всестороннего питания, всестороннего осознания мира.

Много тысяч лет назад Воины Жизни поняли, что правильное питание духа не менее важно для них, чем питание тела. Если сила тела поддерживается с помощью еды, воды и воздуха, то дух человека кормится ощущениями и впечатлениями, информацией, получаемой из внешнего мира и отражающейся в мире внутреннем.

Правильное питание тела и духа для «Спокойных» означает надлежащее и своевременное удовлетворение всех естественных потребностей, в том числе физических, эмоциональных, интеллектуальных, социальных и сексуальных.

Большинство восточных эзотерических учений, и в том числе буддизм, призывают к ограничению и обузданию личных потребностей, к отказу от желаний и побуждений, которые в данных системах рассматриваются как неправедные, вредные или греховные. Возникающий в результате подобных самоограничений мощный волевой контроль сознания над телом они рассматривают как этап продвижения к познанию истины и к совершенству.

Коэльо, в противоположность аскетическим течениям, призывает следовать своим желаниям и побуждениям, утверждая, что именно в этом заключается смысл человеческого существования.

Воины Жизни выбрали для себя срединный путь — путь целенаправленного формирования желаний и правильного их осуществления.

— Как же можно формировать собственные желания? — удивился Саша.

— Это не сложно, если ты имеешь представление о том, что такое потребности, жажды, энергия и гармония.

— Ты мне объяснишь?

— Попробую, — кивнул Даос. — Начнем мы с потребностей и жажд, ибо эти понятия дают ключ к пониманию природы своих желаний и к управлению собой.

В каждом человеке заложен целый ряд естественных потребностей. Это потребности в пище и воде, в ощущении безопасности, в доминировании и в подчинении, в ласке, любви и сексуальной близости, в физической и интеллектуальной активности, в социальных контактах и так далее.

Своевременное удовлетворение естественных потребностей создает ощущение благополучия и комфорта. Отсутствие удовлетворения, соответственно, является источником напряжения.

Когда некоторые из человеческих нужд должным образом не удовлетворяются, возникающее ощущение дискомфорта компенсируется избыточным удовлетворением каких-то иных потребностей, которые могут увеличиваться в своей интенсивности до неограниченных пределов. Так возникают своеобразные «перекосы» в личности, соответствующие перерастанию потребностей в жажды. Иначе говоря, жажды — это гипертрофированные человеческие потребности.

Направляя значительную часть своих усилий на потакание той или иной жажде, человек все сильнее подавляет свои нереализованные потребности, и возникает обратная связь: напряжение неудовлетворенности усиливает жажду, а разрастающаяся жажда увеличивает неудовлетворенность.

Жажды — очень важное понятие в учении о питании человека. Они возникают, когда психика человека начинает неправильно питаться, получая патологическое удовольствие от тех или иных переживаний. Естественные потребности при надлежащем удовлетворении не дают о себе знать до тех пор, пока не наступит время вновь их удовлетворить и забыть о них. Они похожи на нормальное чувство голода, напоминающее человеку, что для поддержания сил ему необходима пища. Насытившись, человек забывает о пище до следующего момента, когда его желудок напомнит о себе.

Есть люди, у которых из-за семейных традиций или по каким-то другим причинам процесс нормального удовлетворения естественно возникающего голода нарушен. Их одолевает желание поглощать пищу по причинам, никак не связанным с природным чувством голода и потребностью обеспечить организм нужным количеством питательных веществ. Они едят по расписанию в предназначенное для еды время, едят от скуки или просто потому, что вдруг захотелось чего-нибудь вкусненького. Естественная потребность в пище переросла в жажду, приносящую ущерб гармоничному развитию личности и физическому здоровью.

Страстные желания нередко являются формой проявления жажд. Именно поэтому стремление к воплощению в жизнь мечты-жажды только усиливает общую дисгармонию. В этом случае осуществление мечты делает человека счастливым лишь ненадолго, после чего ему необходимо срочно занять себя иной формой деятельности, с головой погрузившись в омут новой жажды, ибо только так он может заглушить напряжение не удовлетворяющихся потребностей.

Жажда Коэльо, потратившего годы жизни на то, чтобы отыскать эликсир бессмертия родилась из естественной для всех живых существ потребности в безопасности. Эта жажда, представляющая собой гипертрофированный инстинкт самосохранения называется жаждой жизни или жаждой безопасности.

Гипертрофированный инстинкт самосохранения у разных людей проявляется по-разному. В пассивной форме он делает человека пугливым и мнительным, превращая его в ипохондрика, зацикленного на процессах, происходящих в собственном теле.

Активно инстинкт самосохранения проявляется в отчаянном неприятии самой идеи того, что человек смертен. Страстные поиски эликсира бессмертия, как и создание всевозможных теорий о бессмертия души порождены именно этой жаждой.

Каждая человеческая потребность может перерасти в жажду, но если Спокойные рассматривали жажды как болезненные отклонения психики и, следуя теории правильного питания, искореняли их, приводя в норму удовлетворение потребностей, то в обычных сообществах людей некоторые жажды, даже в крайних формах своего проявления, рассматривались как добродетель и всячески культивировались.

Люди, пораженные жаждой и умеющие внушать эту жажду другим, становились лидерами. Так, революции возглавляли вожди, обуреваемые жаждой власти, жаждой мести, жаждой славы, жаждой справедливости или взрывной смесью целого ряда жажд.

Актеры, болезненно жаждущие признания и рукоплесканий толпы, становились объектами поклонения и подражания.

Каждого человека определяет набор его жажд. Один из секретов управления людьми заключается в распознавании их жажд и умении этими жаждами манипулировать. Удовлетворяя чужие жажды или мешая их удовлетворению, можно с легкостью управлять чувствами и поведением людей. Чтобы завоевать женщину, достаточно лишь выявить ее жажды и дозировано удовлетворять их. Тогда ты сам можешь стать ее жаждой.

Человек, лишенный жажд, гораздо менее уязвим для воздействия со стороны окружающих. Жажда — это утрата контроля над некой своей потребностью. Лишь человек, способный осознавать свои потребности и поддерживать их в равновесии, может принимать осознанные решения.

— А какие еще бывают жажды? — спросил Саша.

— Их множество, — ответил Даос. — Многим людям свойственны жажды слуги и господина. Они развиваются из гипертрофированных потребностей в подчинении и доминировании, на основе которых строятся взаимоотношения как в человеческом сообществе, так и в животном мире. Муж и жена, проводящие время в дискуссиях на тему «кто хозяин в доме», оба проявляют жажду господина. В то же время тот, кто с наслаждением угнетает слабого, наряду с жаждой господина может демонстрировать жажду слуги, пресмыкаясь перед сильным.

Своеобразная форма жажды господина наблюдалась у того самого ущербного философа, создавшего теорию сверхчеловека. Он был слишком слаб, чтобы доминировать над окружающими, и поэтому свою жажду силы и власти он реализовывал в мечтах и на бумаге.

Люди с жаждой слуги получают удовольствие от слепого подчинения тем, кого они считают вышестоящими, и составляют идеальную пару с теми, кто одержим жаждой господина.

Жажда усложнения жизни возникает, когда человек на подсознательном уровне стремится усложнять жизнь себе, а заодно и другим. Такие люди не умеют наслаждаться своим существованием и окружающим миром. Они боятся внутренней пустоты, возникающей в состоянии покоя, и обретают временное убежище в преодолении трудностей, ударов судьбы или препятствий, подсознательно отыскивая их, если трудности по какой-то причине не возникают на их пути.

Жажда ощущений включает в себя жажду чувственности, жажду опасности, жажду возбуждения и другие. Эти жажды связаны со специфическими проявлениями сексуальной энергии.

Естественная потребность в справедливости перерастает в жажду справедливости, или, как ее еще называют, жажду заступника. В этом случае человек пытается насильственно изменить мир и других людей, подсознательно стремясь к разрешению внутреннего конфликта, возникшего из-за несоответствия окружающего мира его личным представлениям о правильном его устройстве.

Такие люди, к числу которых относятся и «идейные» террористы, часто наносят большой вред обществу, несмотря на то, что их поступки могут быть вполне мотивированными.

Потребность в общении естественна для человека, но жажда общения, жажда общества — это ее патологическая форма, проявляющаяся в том, что человек начинает на улице разговаривать с незнакомыми людьми или подсознательно искать иные формы контактов.

Другая форма жажды общения часто бывает свойственна актерам, чувствующим себя не в своей тарелке без толпы поклонников и рукоплесканий публики.

Жажда упорядоченности — это жажда чиновника. Она пробуждает в человеке страсть упорядочивать и систематизировать все, что встречается на его пути. Его день расписан по минутам, а вещи всегда лежат на своих местах.

Жажда самолюбования достаточно широко распространена. В одном из своих проявлений она получила название «нарциссизм». В этом случае человек, совершая какие-либо действия, как бы оценивает себя со стороны, наслаждаясь своей мудростью, своим бескорыстием, своим благородством или, наоборот, своей агрессивностью, жестокостью и беспощадностью. Жажда самолюбования часто свойственна людям, любящим давать милостыню нищим, заботиться о бездомных или создавать благотворительные фонды.

Жажда жалости к себе — еще одна форма жажды, выражающаяся в получении обостренного удовольствия от щемящих переживаний, возникающих в связи со специфическим возбуждением сексуальной энергии.

Жажда сочувствия имеет два типа проявления. Первое ее проявление — это жажда сочувствия со стороны, то есть острая потребность в сочувствии окружающих людей.

Вторая ее разновидность — это жажда выражения сочувствия, проявляющаяся в том, что человек навязывает свое сочувствие другим, наслаждаясь своей причастностью к их жизни и представляя себе их переживания по тем или иным поводам. Он без зазрения совести влезает в чужие дела, демонстрируя свое сострадание.

Эта жажда часто бывает выражена у религиозных проповедников или у людей, отказавшихся от личной жизни ради духовной помощи окружающим, по их мнению, грешникам, живущим в страдании и не обретающим счастья по причине собственных заблуждений и неверия.

Жажду выражения сочувствия часто проявляют богатые дамы, любящие наведываться в бедные кварталы с благотворительными дарами, ахая и ужасаясь по поводу «невыносимых условий, в которых вынуждены жить эти несчастные».

Жажда сочувствия со стороны обычно проявляется в виде манипулирования другими людьми с целью получения подобного сочувствия. Так, мать может прямо или косвенно доводить до сведения сына, что она буквально убивает себя ради его блага, и что его поведение заставляет ее невыносимо страдать.

Подобные матери могут демонстрировать обмороки или сердечные приступы в случае, когда сын пытается встречаться с женщиной, которая не нравится матери, и всячески провоцировать у него чувство вины, раскаяния и сострадания к ней.

Жажда укрытия — одна из гипертрофированных форм застенчивости, когда человек наслаждается ощущением внутренней безопасности, забиваясь в свою духовную скорлупу и укрываясь там от превратностей реального мира. Как видишь, существует множество разновидностей жажд.

— Но если так, почти все желания оказываются жаждами, — заметил Саша. — Значит, желать — это все-таки плохо?

— Не скатывайся к крайностям буддизма, — покачал головой Даос. — Ты снова хочешь получить однозначный ответ. Жажды — далеко не все желания. Жаждам присущ особый привкус остроты. Они заставляют человека забывать о других потребностях или намеренно отказываться от их удовлетворения.

— Как же Воины Жизни борются с жаждами?

— Они не борются, — возразил Ли. — Я уже объяснял тебе, что борьба с самим собой — занятие на редкость непродуктивное.

«Спокойные» учатся управлять жаждами, вызывая их или заставляя их исчезать по собственному желанию. Жажды являются источником энергии, которую можно использовать для достижения поставленных целей, так что контролируемые жажды — один из инструментов самосовершенствования.

В притче о волшебном копье, которую я тебе сейчас расскажу, Учитель использует жажду ученика для его обучения при помощи ложных знаний.

Один из Следующих по Пути Истины, проходя через город, решил дать представление на базарной площади, чтобы заработать себе на пропитание на ближайшие несколько лет.

Прикрепив к дорожному посоху нож вместо наконечника, странник сделал самодельное копье и стал показывать всевозможные трюки. Вскоре вокруг него собралась большая толпа, а кто-то из местных удальцов даже попробовал посостязаться со странником в воинских умениях. Но как бы они на него ни нападали, с оружием или без, странник легко побеждал их, удерживая древко копья лишь тремя пальцами и награждая атакующих обидными тумаками, а то и щекоча или ударяя их острием.

Когда же день стал близиться к вечеру и странник решил закончить свое представление, из толпы зрителей вышел юноша и обратился к нему с такими словами:

— Воистину тебе нет равных в умении обращаться с копьем, а я давно ищу Учителя, который бы согласился преподать мне это искусство.

Юноша был из богатой семьи, и об этом лучше всяких слов говорили его красивая одежда и гордый облик. Ожидая решения собеседника, он проявлял явные признаки нетерпения и не смог скрыть искру высокомерия, мелькнувшую невзначай в его прищуренных глазах.

Видя, что странник медлит с ответом, юноша поспешил продолжить свою речь, пообещав тому хорошую плату за обучение, и предложил ночлег в своем доме вместе со слугами.

Странник не желал наживать себе могущественных врагов, но и прерывать путешествие ему не хотелось. Поэтому он сказал юноше:

— Я ничтожный человек, а не великий мастер, а все, что ты видел, — лишь проявление могущества волшебной силы этого копья, — он указал на посох с прикрепленным к нему ножом и продолжил: — Все, чему я обучен, — это умение прислуживать ему.

Загоревшиеся в глазах у юноши алчные огоньки выдали его желание завладеть волшебным копьем.

Пренебрежительным тоном, в котором не осталось и тени почтения к страннику, юноша сказал:

— Мой отец купит у тебя копье, и ты получишь за него все, что пожелаешь. Если же ты воспротивишься этому, то копье отберут у тебя силой.

Улыбнувшись, странник ответил:

— Не я владелец копья, а оно — мой властелин. Его нельзя ни купить, ни украсть, ни отобрать силой. К нему только можно пойти в услужение и научиться исполнять его прихоти.

— Так вот почему у этого копья такой невзрачный вид! — воскликнул юноша. — Волшебная сила не хочет привлекать к себе внимание непосвященных. Научи же меня оказывать ему почести и выполнять его приказания.

— Если желаешь научиться служить ему и пользоваться его покровительством, — ответил странник, — придется тебе сначала заплатить за место чиновника при копье, обучение и содержание за год вперед, а затем отправиться в путешествие к святым горам вслед за копьем, ибо туда оно как раз и направляется.

К вечеру того же дня все было улажено, и странник с юношей и копьем двинулись в путь…

Шли дни, менялись времена года, и юноша из своевольного, изнеженного и капризного подростка превратился в могучего воина.

Однажды, когда спутники взошли на высокий перевал, странник бросил копье в глубокое ущелье и с трудом удержал юношу, который чуть не прыгнул за ним вниз.

— Ты постиг высокое мастерство, но не познал еще корней жизни, — обратился мудрый странник к своему молодому другу. — Ни одна вещь на свете не стоит того, чтобы рисковать из-за нее собой. Что же касается волшебной силы копья, то, пока ты учился управлять им, предугадывая его желания, она вся перешла в тебя.

После этих слов на юношу снизошло прозрение.

— О, Великий, — обратился он к мудрецу, — возьми меня в ученики и назначь плату за обучение.

— За истинное знание не берут мзды, ибо ты и так отдаешь ему жизнь, — сказал странник.

— Почему же тогда при нашей первой встрече ты потребовал денег? — спросил юноша.

— Люди не ценят того, что им достается даром, и мерой всех достоинств сделали золото. Но истинные ценности всегда с тобой и вокруг тебя. Это ты сам, воздух, которым ты дышишь, земля, на которой ты стоишь, пища, что утоляет твой голод, вода, утоляющая жажду, и одежда, что согревает тебя. Никакие другие богатства с ними не сравнятся.

Если бы я рассказал тебе об этом в день нашей встречи, ты не пошел бы со мной. Люди мира больше всего ценят власть, и ты тоже был таким. Но я увидел в тебе жажду истины и стал учить тебя любить жизнь. В день нашей встречи я взял тебя в ученики, но узнал ты об этом только сейчас.

Странник улыбнулся, взглянув на ученика, и отправился своей дорогой…

Ли замолчал.

— Я был бы не прочь оказаться на месте этого юноши, — заметил Саша. — Есть столько вещей, которым мне хотелось бы научиться…

— В тебе, как и в юном герое притчи, живет жажда истины, или стремление к совершенствованию, — сказал Даос. — Странник разглядел в юноше это стремление, которое тот не осознавал, влекомый более сильными жаждами — жаждой обладания, жаждой могущества и жаждой самолюбования. С помощью ложного знания странник заставил юношу последовать за ним, и жажда обладания волшебным копьем помогла капризному подростку преодолеть все тяготы скитаний и обучения и превратиться в опытного воина.

Тогда странник использовал другое ложное знание, выбросив копье и дав новую трактовку своих действий. Это помогло ученику осознать свою жажду обладания, и эта жажда, выполнив свое предназначение, изжила себя и исчезла, расчистив место очередной жажде, уже более мягко выраженной — жажде следования за Учителем.

Со временем и эта жажда выгорит и исчезнет на очередном этапе поглощения ложных знаний, и юношу ожидает новая жажда, уже почти превратившаяся в нормальную потребность, а также новый виток Пути, расширяющий его картину мира.

— Я тоже хочу следовать по Пути Истины, — сказал Саша. — Это гораздо увлекательнее, чем искать сокровища.

— Так что же тебе мешает? — усмехнулся Даос.

— Я не знаю, как это сделать. Иногда я вообще не понимаю, что происходит, в каком из миров я живу. Меня то уносит в мир Сантьяго, то возвращает сюда. Но здесь мое тело лишено возможности двигаться. Как же я могу чему-либо научиться, если не способен даже пошевелить рукой?

— Учиться можно и головой, а не только руками, — заметил Ли. — Чтобы встать на Путь, ты должен ясно понимать, что хочешь именно этого, причем осознавать это не умом и даже не чувствами, а всем своим существом.

Сейчас твоя душа разделена на части, каждая из которых знает что-то свое, помнит что-то свое и стремится к чему-то своему. Объедини разрозненные фрагменты, стань цельным, пойми, чего ты действительно хочешь. Кто знает, может, тогда ты снова обретешь власть над своим телом.

— Ты и впрямь намерен жениться на своей бедуинке и всю оставшуюся жизнь пасти овец в пустыне? — осведомился Мелхиседек.

Они с Сашей сидели на корме корабля, наблюдая, как матросы ловко снуют по вантам, ловя парусами попутный ветер.

— Я люблю Фатиму, — ответил юноша.

— Фатиму или свою мечту о Фатиме? — уточнил щенок. — Хочешь, я предскажу твою судьбу?

— Может, не стоит? — без особой надежды спросил Саша.

— Почему не стоит? — удивился пес. — Боишься?

— Не боюсь, — вздохнул юноша. — Ладно, давай, предсказывай. Ты же все равно не отстанешь.

— Женившись на женщине пустыни, первый год ты будешь с ней счастлив. Ты научишься любить оазис и станешь узнавать каждую из пятидесяти тысяч финиковых пальм.

Минет год, и страсть поутихнет. Пустыня начнет тяготить тебя, а пальмы перестанут вызывать прежнюю радость.

На третий год ты поймешь, что лишился главного — свободы выбора. Завтрашний день не принесет тебе ничего неожиданного — ни новых странствий, ни новых знаний, ни новых приключений. Все исполнено, все определено до конца твоих дней. Днем ты пасешь овец, ночью засыпаешь рядом с женщиной пустыни под шорох песка, который неутомимый ветер бросает на крышу шатра.

Иногда ты будешь давать советы вождям, истолковывая знаки, и это станет для тебя некоторым развлечением среди песчаной монотонности буден. В двадцать три года ты начнешь ощущать себя стариком, у которого все позади.

На четвертый год ты поймешь, что несчастен из-за того, что присущее тебе стремление к совершенствованию не находит удовлетворения. Груз неудовлетворенности лишит тебя гармонии и покоя. Ты можешь стать раздражительным и вечно недовольным, или, наоборот, замкнуться в себе. Ты будешь чувствовать, что жизнь проходит мимо, но будет слишком поздно что-нибудь изменить.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, — сказал щенок. — Ровным счетом ничего. Я всего лишь описываю перспективу.

— Хватит, — прервал его Саша. — Я обещал Фатиме вернуться. Я люблю ее, а ты сам говорил, что нельзя предавать свою любовь.

— Вернуться к Фатиме обещал Сантьяго, а не ты.

— Сейчас Сантьяго — это я. Я сам сделал этот выбор.

— Этот выбор сделал не ты, а твоя жажда.

— Не дави на меня, — покачал головой юноша. — Я сам решу, что мне делать.

— Ладно, допустим, что ты и есть настоящий Сантьяго, — сказал щенок. — В таком случае ты можешь извлечь урок из своей собственной жизни. Несколько лет ты мечтал отыскать сокровище. Ты хотел умереть, когда понял, что не сможешь добраться до пирамид. Ты рисковал жизнью ради сундука с драгоценностями, потому что эта мечта придавала осмысленность и яркость твоему существованию. Теперь ты нашел вожделенный ларец. И что? Взяв немного золота, ты снова зарыл его в окрестностях Тарифы и даже не вспоминаешь о нем.

Теперь ты жаждешь получить женщину пустыни, но с ней все будет так же, как с сокровищами. Взяв кое-что, ты вскоре позабудешь об остальном и затоскуешь, лишившись мечты.

Для Фатимы ты — далекое сокровище, мысль о котором делает ее жизнь прекраснее. Всматриваясь в пустыню, она позволяет своему духу взлетать на крыльях мечты, обретая блаженство в иллюзии. Мечта возносит душу в заоблачные высоты, но истинное искусство жизни и любви заключается не в фейерверочном взлете, а в том, чтобы постоянно поддерживать свой дух в состоянии парения, без спешки и рывков поднимаясь выше и выше и уже не теряя высоту.

— Однажды я смог превратиться в ветер, — сказал Саша. — Если потребуется, я научу свой дух парить, не теряя высоты.

— Как я могу объединить разрозненные части и стать цельным? — первым делом выпалил Саша, вернувшись в непослушное тело.

— Понятия не имею, — развел руками Даос. — Это ведь твой вызов, а не мой. Считай это испытанием. Выдержав его, ты получишь шанс вступить на путь Воинов Жизни.

— А если я не выдержу испытания?

— В этом случае ты сохранишь мир твоей мечты — мир Сантьяго, и навсегда останешься в нем. Уподобившись торговцу хрусталем, ты станешь жить простой и размеренной жизнью, зная, что тебя ждет с утра и что сулит вечер. У тебя будет здоровье, богатство, любящая жена, дети, отара овец, оазис где растут пятьдесят тысяч пальм и есть триста колодцев… Это немало. Многие люди мечтают о подобном счастье. Разве тебе его недостаточно?

— Я хочу отражать бесконечность этого мира, — сказал Саша. — Я хочу познать Истину. Я хочу стать всадником, оседлавшим ветер.

— Это трудный путь, — покачал головой Ли. — Мало кто проходит его до конца.

— Ты упоминал, что люди твоего клана искали бессмертие в физическом теле, — сказал Саша. — Скажи мне, такое бессмертие действительно существует?

— Если я отвечу «да» или «нет», в любом случае тебе придется принять мой ответ на веру. Принимая что-то на веру и строя на основе этого свою жизнь, ты совершаешь очень серьезную ошибку, ибо фундамент всего построения неожиданно может дать трещину, а то и рассыпаться в прах.

Возможно, когда-нибудь ты сам, поднявшись до ступени, на которой этот вид знания станет доступен тебе, найдешь ответ на вопрос о физическом бессмертии.

— А ты? — спросил Саша. — Сам ты веришь в бессмертие?

— Мне не нужно верить, — подмигнул ему Ли. — Я знаю.

— Действительно знаешь?

— Может быть, да, может быть, нет. Не пытайся меня подловить. На данном этапе это знание ничего тебе не даст. Новые знания, несомненно, важны, но еще важнее то, как ты действуешь на основе уже имеющихся.

— А ты как действуешь? Ты исходишь из предположения, что бессмертие существует?

— Чтобы объяснить, как я действую, я расскажу тебе притчу, — сказал Ли. — Эта притча называется «Чье искусство лучше?»

Встретились однажды ученики великих мастеров рукопашного боя и заспорили, чье искусство лучше, а рассудить свой спор попросили мудрого старца, живущего неподалеку от места их встречи.

Старец, недолго думая, назначил им несколько испытаний, в результате которых выяснилось, что трое бойцов превосходят в своих умениях всех остальных, но, как ни пытаются, друг друга победить не могут.

Тогда мудрец подозвал их к себе и велел каждому рассказать о своей жизни.

— День и ночь оттачиваю я свое искусство, — начал самый свирепый на вид боец. — Не дожидаясь, пока лучи восходящего солнца коснутся горных вершин, я выбегаю из своей хижины и сокрушаю ударами рук и ног все, что встречается на моем пути. На расстоянии трех полетов стрелы от моего жилья все камни обращены в пыль, а деревья изрублены в щепки. Теперь я решил голыми руками выдолбить в скале пещеру. Не пройдет и года, как я поселюсь в ней.

Настал черед другого бойца рассказать о себе. Был он серьезным и суровым и имел вид аскета.

— Долгие часы я провожу в размышлениях и медитации, — заговорил он. — С их помощью я научил дух управлять телом, и оно, повинуясь приказу мысли, может стать стремительнее стрелы, летящей в цель, сильнее самого могучего зверя и податливее воды. Долгие годы я укрощал свою плоть болью и лишениями, чтобы заставить ее подчиняться духу. Этот тяжкий бой я веду каждодневно, ибо знаю, что, дав себе передышку, позволю телу взять верх над разумом…

Третий боец ничем не отличался от обычных людей, и если бы мудрец собственными глазами не видел, сколь искусен он в бою, то по облику и поведению никогда не заподозрил бы в этом человеке великого воина.

— Стыдно мне перед своими соперниками, — начал свою речь третий боец. — Волею судеб вот уже более пяти лет я не могу оттачивать свое мастерство так, как делают это они. Мне пришлось отправиться в путешествие по просьбе моего наставника, и лишь недавно я нашел то, что искал для него. Все это время, как только выпадал случай, я ел побольше и спал подольше, потому что не знал, что ожидает меня завтра. Прежде чем отправиться странствовать, я несколько лет работал по дому у своего Учителя, лишь изредка получая его уроки. Я и сам не могу понять, как мне удалось научиться стольким вещам. Как-то само собой происходит, что я проникаю разумом в суть вещей.

Настал черед мудреца сказать свое слово и решить, кто же из троих обладает наиболее ценным знанием.

Немного подумав, старец изрек:

— Разумный предпочтет достижение цели меньшим потом, так как труд нам дарован для созидания…

— А бессмертие? — нетерпеливо спросил Саша. — В этой притче ничего говорится о бессмертии.

— В ней идет речь об энергии, — сказал Даос. — Энергия — это жизнь. Энергия и Внутренняя Сила — это источники, питающие бессмертие. У «Спокойных» есть изречение:

«Каждый день по капле наполняется чаша жизни. Каждый день по глотку выпивает ее смерть. Если капля будет весомее глотка, разве сможет смерть выпить чашу жизни?»

Не растрачивая свои силы на жажды, восстанавливая их через гармоничное удовлетворение естественных потребностей, накапливая их и получая энергию извне с помощью специальных знаний, человек имеет шанс сделать каплю столь же весомой, как и глоток. Именно такой путь выбирают «Бессмертные».

Я рассказал тебе эту притчу, потому что ты спросил меня, как я действую. Можно сказать, что я действую так же, как третий боец.

Первые два воина являются заложниками своих жажд. Следуя своей мечте, в попытке стать непобедимыми, они необдуманно расходуют бесценную жизненную силу на каторжный труд по преодолению самих себя. Они могут одолеть многих противников, но, опустошая чашу жизни, неизменно проигрывают битву наиболее беспощадным врагам — старости и немощности.

Несмотря на то, что эти бойцы достигли столь же высокого уровня воинского искусства, что и третий ученик, они лишили себя самого главного, ибо «вкус жизни», наслаждение жизнью, обучение жизнью прошли мимо них.

Искусство третьего бойца было более универсальным. Наверное, он не смог бы выдолбить руками пещеру в скале, как сильный воин, или контролировать свое тело волевым усилием, как аскетичный боец, но это ему и не требовалось.

Пребывая в гармонии с самим собой и с окружающим миром, он научился сохранять и накапливать энергию, развивая на ее основе Внутреннюю Силу, которая и стала источником его мастерства. Это и есть Путь Шоу-Дао, путь Всадника на спине ветра. Он прекрасен сам по себе, вне зависимости от того, достигнут следующие по этому Пути физического бессмертия или нет.

Держа на плече кувшин, Фатима стояла у колодца. Она была одета в точности так же, как в тот раз, когда Сантьяго впервые увидел ее.

Увидев Сашу, она уронила сосуд, и вода разлилась.

— Здравствуй, — сказал юноша.

— Каждый день я всматривалась в пустыню, мечтая о тебе и гадая, на какую звезду держишь ты свой путь, — дрогнувшим голосом произнесла женщина пустыни. — Мои молитвы были услышаны. Пустыня вернула мне тебя. Тебе удалось найти сокровище?

— Удалось, — кивнул Саша и, почувствовав, как закружилась голова, провел ладонью по лбу.

Увидев девушку, он словно раскололся пополам под напором противоборствующих желаний. Душа Сантьяго стремилась приблизиться к Фатиме и заключить ее в объятия, но Сашина душа протестовала, убеждая его, что, уступив порыву, он никогда не вернется назад.

«Что это со мной? — подумал юноша. — Куда мне возвращаться? И зачем?»

Саша перевел взгляд на щенка, примостившегося в тени колодца. Против обыкновения, пес молчал, предоставив хозяину самому решать свою судьбу.

«Что мне делать? — мысленно обратился юноша к Мелхиседеку. — Что вообще со мной происходит?»

«Вспомни. Ты должен вспомнить», — безмолвно ответил ему щенок.

«Что вспомнить?»

«То, что было. То, что сдерживает тебя. То, что боль стерла из твоей памяти.»

— Что с тобой? Тебе плохо? — бросилась к юноше встревоженная Фатима, но Саша не услышал ее.

На ряды финиковых пальм, вздымающих веера крон над выцветшими от зноя шатрами, наслоилось изображение лиственного леса. Стройная черноволосая девушка, наклонившись над гладью лесного ручья, улыбалась своему отражению. У ног ее лежали кожаная куртка и черный мотоциклетный шлем.

Девушка выпрямилась, рукой откинув волосы назад, и Саша вспомнил ее. Она тоже носила имя дочери Пророка. Именно эта Фатима, а не женщина у колодца была его первой и единственной любовью.

Лес и ручей исчезли. Теперь перед глазами юноши разворачивалась серая лента шоссе, стрелой вонзающаяся в горизонт. Туда же, к горизонту, обняв за талию черноволосую красавицу, летел Саша на мощном «Харлее». Любовь и счастье переполняли его, создавая волшебную иллюзию проникновения в Душу Мира.

Новое видение. Мотоциклисты в белых одеждах, вооруженные деревянными мечами и копьями, несутся прямо на них.

Стремительное сближение. Страх. Острие копья, вонзающееся в горло Фатимы. Потерявший управление мотоцикл срывается с обрыва. Удар, боль и темнота.

В ушах привычно засвистел ветер. Проваливаясь в черную воронку торнадо, раздавленный невыносимостью утраты, Саша пронзительно закричал.

Он продолжал кричать и в доме Даоса, невидящим взглядом уставившись в белый, покрытый тонкой сеточкой трещин потолок. В его крике мешались отчаяние и ярость, ощущение собственного бессилия и протест против несправедливости этого мира.

В книгах, которые он любил, на долю героев выпадали смертельные испытания, но они одерживали верх, потому что Вселенная была на их стороне. Теперь Саша понял, что книги врут. Мир был совсем не такой, каким его изображали. Именно поэтому во все времена люди выдумывали свои миры, миры, в которых их желания выполнялись, любовь побеждала, а бессмертные цари помогали людям обрести сокровища.

Почему же в жизни все происходит не так? Почему его Фатима должна была погибнуть? Почему он стер ее образ из памяти?

Он так же прячет свое душевное бессилие за фантазиями, как байкеры в белых одеждах, убившие его возлюбленную. Они воображают себя эльфами, борющимися с Темными Силами и Черным воинством, а он считает себя пастухом, чей ум застыл на уровне идеи, что овец нельзя выучить арабскому языку. Теперь Саша осознал, почему он так хотел быть Сантьяго. Сам по себе он ничего не представлял. Он ничего не знал о реальном мире, ничего не умел, не понимая даже самого себя.

Правы были родители, когда смеялись над ним.

«Если ты действительно хочешь купить отару овец, то сделаешь это, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной», — с наигранной торжественностью сказала тогда мать.

«Это и есть твое предназначение на Земле», — с усмешкой добавил отец.

Действительно, какое дело Вселенной до отары овец, до его любви к Фатиме? Да и любил ли он ее на самом деле? Знал ли он ее? Если бы она не умерла, может быть, он, как и Сантьяго, позабыл бы свою первую любовь, увлекшись погоней за мифическим сокровищем…

— Успокойся. Возьми себя в руки, — в голосе Даоса звучала сталь. — Самоистязание ни к чему не приведет. Ты должен использовать свою боль, а не разваливаться на части, теряя картину мира и себя самого. Вспомни, что я тебе говорил: «Кто обратил себе на пользу лень и жадность, глупость и слабость, заставив служить пороки; кто из боли, жажды и голода сделал учителей и слуг для тела; кто из ветра, камня и зверя смог извлечь знание, тот преуспеет во всем» .

Выполни это. Пусть боль будет твоим слугой, а не господином.

— Но как? — простонал Саша. — Как я могу бороться с этой болью? Девушка, которую я любил, мертва, а я в своем малодушии позабыл о ней, стер ее образ из памяти. Даже Сантьяго из меня не вышло. Я понял, наконец, что не хочу до старости лет пасти овец в пустыне, не хочу быть невежественным. Я не желаю каждый день повторять то, что делал вчера, утешаясь мыслью, что к двадцати годам успел осуществить свою мечту и найти сокровища, от которых, как выяснилось, не так уж много проку. Мне надоело представлять себя кем-то другим, но я не знаю, как стать самим собой.

Саша не замечал ни слез, текущих из глаз, ни дрожи, прокатившейся по его телу. Дернулись кончики пальцев, напряглись мышцы ног и рук, но, поглощенный своим горем, юноша ничего не чувствовал.

— Воин Жизни не ищет утешения в жалости к себе, — жестко сказал Ли. — Не бывает радости без боли, как не бывает и жизни без боли и радости. Сделай боль своим другом и союзником, вместо того, чтобы разваливаться на части, поддаваясь ей. Лишь преодолев себя, ты сможешь себя обрести.

— Это свыше моих сил, — возразил юноша. — Боль утраты невыносима. Как я могу превратить ее в друга? Какую пользу я могу из нее извлечь?

— Твое тело мудрее тебя, — произнес Даос. — Оно уже извлекает пользу из боли. Именно боль вдохнула силу в мышцы, заставив их сокращаться. Трансформируй боль в ярость, а ярость преобразуй в силу, которая оживит твою плоть.

Пока тело твое будет восстанавливать себя через боль, я открою тебе один из секретов «Бессмертных».

Запомни, что самые мощные энергии человеческого организма управляются эмоциями. Тот, кто контролирует свои чувства, обретает способность управления собой. Путь к бессмертию и Внутренней Силе пролегает через контроль над чувствами. Как только ты поймешь, что лишь от тебя самого зависит состояние твоего духа, мир для тебя изменится.

Я расскажу тебе притчу, которая называется «Пять лекарств». Сосредоточься на моем голосе, и ты позабудешь о боли, позволив телу довершить свою работу.

В давние времена в одном торговом городе жил чиновник. Однажды, когда он проходил по рыночной площади, к нему приблизился какой-то оборванец. Выкрикнув бранные слова, бродяга плюнул в лицо чиновнику и убежал.

Не вынес чиновник позора и заболел. Так бы и умер бедняга, но его друзья послали за лекарем, который славился своим умением исцелять душевные раны.

Лекарь дал больному пять лекарств и велел каждую ночь, просыпаясь в назначенный час, принимать одно из них.

Настала ночь. Принял чиновник первое лекарство, и приснилась ему рыночная площадь и то, как оборванец плюнул ему в лицо. От нестерпимого унижения и позора страшно закричал больной и проснулся.

На следующую ночь принял он второе лекарство и снова увидел тот же самый сон, но вместо позора он ощутил леденящий душу страх.

Тот же сон приснился чиновнику и на третью ночь, но ни страха ни позора он уже не почувствовал, а охватила его глубокая печаль.

Удивился чиновник, но решил следовать указаниям лекаря до конца и на следующую ночь выпил четвертое лекарство. Тот же сон привиделся ему, но он уже не был мучителен, как в предыдущие ночи, и ощутил чиновник только чувство легкого удивления.

На пятую ночь, неожиданно для себя самого, чиновник испытал радость.

Не зная, что и думать, он поднялся с кровати и незамедлительно отправился к лекарю за советом и новыми лекарствами.

— Что ты почувствовал после приема моих снадобий? — спросил целитель.

— Все ночи мне снился один и тот же сон о том, как бродяга плюнул в меня, — ответил чиновник, — но каждую ночь этот сон вызывал у меня новое чувство: я испытывал то позор, то страх, то печаль, то удивление. А в последнюю ночь я ощутил радость и испытываю ее до сих пор. Теперь я растерян и не понимаю, что же я должен чувствовать на самом деле?

Услышав слова чиновника, засмеялся лекарь и сказал:

— Неважно, что с тобой произошло, если ты можешь относиться к случившемуся так, как считаешь нужным. Ведь только от твоего выбора зависит, будешь ли ты радоваться или огорчаться по тому или иному поводу. Что же касается плевка в лицо, то мудрый человек просто не обратил бы на него внимания, тем более, что обидчик твой — сумасшедший, и плевок его не более оскорбителен, чем порыв ветра, запорошивший пылью твои глаза…

Эта притча помогает осознать, что каждый человек имеет реальную возможность определять свою судьбу. Даже когда обстоятельства складываются не лучшим образом, у тебя всегда остается выбор. Ты можешь выбирать свое отношение к ситуации.

Сами по себе события нейтральны. Плохими или хорошими, ужасающими или прекрасными их делает только твоя интерпретация…

Ли продолжал говорить. Саша слышал и в то же время не слышал его. Он как будто разделился на три части. Одна — спокойная и отрешенная — вслушивалась в слова Даоса. Другая, хотя уже и не столь интенсивно, купалась в жалости к себе, а третья непостижимым образом преобразовывала боль осознания в ярость, которая, прокатываясь по телу неукротимыми горячими волнами, заставляла пылать и трепетать каждую его клеточку.

«Наверное, это и есть энергия, о которой упоминал Даос, — подумал юноша. — Энергия, наполняющая Чашу Жизни, энергия, дарующая бессмертие, энергия, преобразующаяся во Внутреннюю Силу».

Эта мысль словно послужила катализатором. Волны ярости разделились на несколько стремительных потоков, омывающих руки и ноги, спину и грудь, голову и живот. Вращаясь по замкнутым траекториям, энергия наполняла тело силой, одновременно очищая душу, безжалостно сжигая страх, тоску и жалость к самому себе.

Слова Ли слышались все глуше и глуше, словно доносясь откуда-то издалека, а потом и вовсе затихли.

Исчерпав себя, ярость трансформировалась в новое, невыразимо прекрасное чувство, которое юноша не смог бы определить, но интуитивно он знал, что именно такое ощущение должно быть спутником воина Шоу-Дао. В нем присутствовали и благодарность Судьбе, даровавшей ему бесценное сокровище жизни, и удивление бесконечным разнообразием окружающего мира, и благоговение перед глубинными тайнами Бытия, и ни с чем не сравнимые воспоминания о любви к Фатиме…

Отключившись от внешнего мира, Саша погружался в неведомые ему прежде глубины собственной души.

Открыв глаза, Саша понял, что находится в комнате один. Впервые рядом с ним не было Даоса. Боль исчезла, выгорев дотла. Тело казалось легким, а душа была спокойной и странно опустошенной. Пошевелив рукой, юноша понял, что вновь обрел способность двигаться, и удивился, что это открытие почти не взволновало его. Саша сел на кровати и опустил ноги вниз, с наслаждением ощутив босыми ступнями теплые доски пола.

Затем он встал, сделал несколько неуверенных шагов по комнате, вновь привыкая ходить, и, распахнув дверь, оказался в саду.

Трава приятно щекотала щиколотки, воздух был напоен ароматом цветов и трав.

Сад оказался большим, гораздо больше, чем предполагал юноша. В глубине его отражал синеву неба маленький пруд, берега которого были выложены камнями и мхом. Чуть дальше, на старой, буйно разросшейся яблоне, отливали золотом созревшие плоды.

Под деревом спиной к Саше стояла женщина в длинном белом платье. Тонкий шелковый шарф цвета серебристого жемчуга укутывал ее голову и плечи.

С забившимся сердцем смотрел юноша на стройную белую фигуру, не зная, что делать — подойти или остаться на месте. Сердце подсказывало ему подойти, но разум напоминал об осторожности. Слишком ярким было воспоминание о боли недавней утраты. Не стоит, подобно Сантьяго, то и дело влюбляться с первого взгляда. Немного поколебавшись, Саша отверг доводы разума и послушался сердца.

Он почти миновал пруд, когда женщина, услышав звук шагов, обернулась. Серебристый шарф соскользнул вниз, открывая длинные черные волосы цвета воронова крыла. Из-под пряди, упавшей на шею, просвечивала красноватая полоска шрама.

Длинные изогнутые ресницы взметнулись вверх, бархатисто-каштановые глаза удивленно распахнулись.

— Сантьяго… — произнесла девушка.

— Фатима! Так ты жива? Ты не умерла!

— Жива, как видишь, — улыбнулась байкерша.

— Не называй меня больше Сантьяго, — попросил Саша. — Мне надоело подражать пастуху. Я — Саша.

— Красивое имя, — кивнула Фатима. — Оно мне нравится больше. Если хочешь, можешь и меня называть по-другому, но вообще-то Фатима — мое настоящее имя.

— Что ты называешь настоящим? — улыбнулся юноша. — Помнишь, когда-то ты задала мне этот вопрос.

— Помню. Я все помню.

Протянув руку, девушка сорвала с ветки налитое спелостью яблоко и, надкусив, протянула Саше.

— Это яблоко познания?

Его пальцы задержались на смуглом запястье Фатимы.

— Возможно, — рассмеялась девушка. — Ну, как? Не побоишься его отведать?

— Я уже отведал его, — сказал Саша, откусывая кусочек.

— Знаешь притчу о Камне Познания? — неожиданно спросила Фатима.

— Нет, — покачал головой юноша.

– На перекрестке дорог лежал Камень Познания…

Голос Фатимы мягко журчал, вплетаясь в шорох листьев на деревьях. Не вдумываясь в смысл ее слов, Саша наслаждался его звучанием.

«Как изменчива и непредсказуема человеческая Судьба», — думал он.

— Шли два даоса. Увидели камень — и отправились каждый своей дорогой. И то правда, зачем он им…

Небольшой рыже-белый щенок, обойдя вокруг пруда, с любопытством понюхал свое отражение, ударил по нему лапой, и, полюбовавшись, разбегающимися по воде кругами, перевел взгляд на застывшую под яблоней пару.

«Алхимик на моем месте сказал бы сейчас „мактуб“ , „так записано“, — подумал пес. — Почему бы и нет? Мактуб …»

Примечания:

2

Дерево жизни — философская категория клана «Спокойных», обозначающая жизнь, как таковую, и всё, связанное с ней. В легендах Шоу-Дао фигурируют «Дерево Жизни» — символ материальной жизни и «Жемчужное Дерево Жизни» — символ знания, мудрости и бессмертия.