Существование людей усовершенствованных — один из важнейших среди тех многих фактов, перед которыми ставит нас теософия. Он логически следует из других её великих учений — о карме и эволюции через перевоплощение. Если мы посмотрим кругом, то увидим людей на различных ступенях эволюции — многие стоят гораздо ниже нас по развитию, а иные в том или ином отношении заметно опередили нас. Раз это так, то могут быть и такие люди, которые ушли вперед гораздо дальше. И действительно, если люди постоянно становятся все лучше и лучше в течение долгого ряда последовательных жизней, стремясь к определенной цели, то наверняка должны быть и такие, которые этой цели уже достигли. Некоторым из нас в процессе этой эволюции уже удалось развить некоторые из тех высших чувств, заложенных в каждом человеке, которые в будущем станут достоянием всех; при помощи этих чувств мы получаем возможность видеть лестницу эволюции, далеко простирающуюся как выше, так и ниже нас, и мы можем также видеть, что на каждой из ступеней этой лестницы стоят люди.

О существовании совершенных людей есть значительное число непосредственных свидетельств, но я думаю, что первый шаг каждого из нас должен состоять в том, чтобы удостовериться, что такие люди должны быть — только из этого будет вытекать, что те, с кем мы пришли в соприкосновение, принадлежат к этому классу.

История всех народов полна деяниями гениальных людей во всех областях человеческой деятельности, людей, намного опередивших в развитии своих современников, высоко поднявшихся над массой по своим особым линиям работы и способностям. И действительно, в те времена (а случалось это, вероятно, чаще, чем мы о том знаем) идеалы их были совершенно за пределами понимания людей, и поэтому не только их работа пропадала для человечества, но и сами их имена не сохранились. Сказано было, что история каждого народа может быть записана в биографиях нескольких отдельных личностей и что всегда такие личности возвышались над остальными, полагая начало огромным шагам в искусстве, музыке, литературе, науке, философии, филантропии, политике и религии. Иногда они возвышались любовью к Богу и своим собратьям как великие святые и человеколюбцы; иногда их поднимало понимание человека и природы как великих философов, мудрецов и учёных; иногда своей работой для человечества они выступали в качестве великих освободителей и реформаторов. Глядя на этих людей и сознавая как высоко стоят они над человечеством, как далеко ушли они в человеческой эволюции, разве не будет логично сказать, что мы не видим пределов для человеческих достижений и что вполне должны были существовать и раньше, и теперь люди ещё более развитые, люди, великие как своей духовностью, так и знанием или художественными способностями — именно такие, как те адепты или сверхлюди, встреча с которыми была неоценимой привилегией для некоторых из нас?

Это созвездие человеческих гениев, обогащающее и украшающее страницы истории, является в то же время славой и надеждой всего человечества, ибо мы знаем, что эти Великие суть пионеры для остальных, что они светят, как маяки, как истинные светоносцы, чтобы указывать путь, по которому должны идти и мы, если мы хотим достичь той славы, которая в скором времени будет раскрыта. Мы давно уже приняли учение об эволюции форм, в которых пребывает Божественная Жизнь; теперь перед нами дополняющая его и более великая идея эволюции самой Жизни, указывающая, что назначением этого чудесного развития всех низших и высших форм является потребность вечнорастущей жизни выражать себя. Формы рождаются и умирают, формы растут, приходят в упадок и разрушаются, но Дух растёт вечно, одушевляя эти формы и развиваясь опытом приобретаемым в них и через них. Тогда, когда форма уже отслужила и Дух перерос её, она отбрасывается, чтобы ею место могла занять новая и лучшая.

Под развивающейся формой всегда распускается жизнь вечная, жизнь божественная. Эта жизнь Бога пронизывает всю природу, которая есть ни что иное, как пожалованное Им многоцветное одеяние; это Он живет в красоте цветка, в мощи дерева, в быстроте и грации животного и в сердце и душе человека. Так как воля Его есть эволюция, то вся жизнь повсюду демонстрирует напор вперёд и вверх, и поэтому существование людей, достигнувших совершенства в конце этого длинного ряда все раскрывающейся силы, мудрости и любви, является самой естественной вещью в мире. И даже за ними, вне пределов нашего зрения и понимания, простирается перспектива еще большей славы, некоторый намек на которую мы постараемся дать позднее; пока же говорить о ней бесполезно.

Логическим следствием изложенного является уверенность в существовании людей, достигших совершенства, и нет недостатка в признаках того, что во все века существовали подобные люди, которые вместо того, чтобы полностью оставить мир и продолжать свою собственную жизнь в божественных или сверхчеловеческих царствах, остались в соприкосновении с человечеством, чтобы помогать его развитию в красоте, любви и истине, помогать как бы культивировать совершенного человека — подобно тому как здесь и там встречаем мы ботаника, обладающего особой любовью к растениям и славящегося выведением совершенных апельсинов или роз.

Летописи всех великих религий указывают на присутствие таких сверхлюдей, настолько полных Божественной Жизнью, что порой их принимают за представителей самого Бога. В каждой религии, особенно при её основании, появляется такое существо, а иногда и не одно. У индусов есть свои великие аватары, или божественные воплощения, как например, Шри Кришна, Шри Шанкарачарья, Господь Гаутама Будда, чья религия распространилась на Дальнем Востоке, и великая плеяда риши, святых Учителей. Эти Великие Существа интересуются не только пробуждением духовной природы людей, но и всем тем, от чего зависит благосостояние человека на земле. Все принадлежащие к христианскому миру знают или должны бы знать о великом ряде пророков, учителей и святых в их собственном завете и о том, что некоторым, быть может, не вполне понятным образом их Высочайший Учитель, сам Христос был и есть человек и Бог. И все древнейшие религии (даже те, которые пришли в упадок вместе с нациями), вплоть до религий первобытных племён, имеют яркие указания на существование сверхлюдей, всячески помогавших тем человекоподобным народам, среди которых они пребывали. Перечислить их было бы интересно и ценно, но это завело бы нас далеко от нашей цели, и я отсылаю читателя к прекрасной книге Уильямсона "Великий Закон".[1]

Есть много прямых и недавних свидетельств существования этих Великих. Сам я раньше не нуждался в таких свидетельствах, потому что в результате своих исследований я получил полнейшее убеждение в том, что такие люди должны быть. Мне казалось совершенно естественным верить в существование подобных людей, и единственным моим желанием было встретиться с ними лицом к лицу. Но всё же среди новых членов нашего Общества есть много таких, кто совершенно основательно желает знать, какие же имеются свидетельства. Есть много личных свидетельств: Е. П. Блаватская и полковник Олькотт, основатели Теософического Общества, Анни Безант, и я сам — все мы видели некоторых из этих Великих, также и многие другие члены Общества имели привилегию видеть одного или двух из них, и написанное всеми этими людьми составляет достаточное свидетельство.

Иногда возражают, что те, которые видели, или воображают, что видели — могли грезить, или быть в заблуждении. Я думаю, что главным основанием этого предположения является то, что мы очень редко видели адептов в то время, когда и они, и мы находились в физических телах. В ранние дни существования Теософического Общества, когда высшие способности были развиты только у Е. П. Блаватской, Учителя нередко материализовались для того, чтобы все могли их видеть, и таким образом в некоторых случаях показывались физически. В ранней истории нашего Общества вы найдете много отчетов о подобных явлениях, но, конечно, показывающиеся Великие были не в своих физических телах, а в материализованных формах.

Многие из нас постоянно видят их во время своего сна. Мы переходим в наши астральные тела или ментальные тела (соответственно нашему развитию), и мы посещаем их, видя их в их физических телах, но в это время мы сами не в физических телах, и поэтому на физическом плане люди скептически относятся к подобным переживаниям. Люди возражают: "Но во всех этих случаях либо вы, видевшие их, были вне физического тела и потому могли грезить или заблуждаться, либо являвшиеся к вам были видениями и вновь исчезали; почему же вы знаете, что они таковы, как вы представляете их?"

Было несколько случаев, когда и адепт, и тот, кто видел его, оба были в физическом теле. Это бывало с Е.П.Блаватской; я слышал от нее, что она жила в течение некоторого времени в монастыре в Непале, где она постоянно видела троих из Учителей в их физических телах. Некоторые из них не раз покидали своё горное уединение и спускались в Индию в своих физических телах. Полковник Олькотт говорил, что видел таким образом двоих из них — он встречал и Учителя Морью, и Учителя Кут Хуми. Дамодар Маваланкар, которого я знал в 1884 году, встречал учителя Кут Хуми в его физическом теле. То же было и с С. Рамасвами Аером, джентльменом, которого я хорошо знал в то время и который физически встречал Учителя Морью и написал об этом отчёт, который я процитирую позднее.[2] Имел место и случай с У. Т. Брауном из Лондонской ложи, который также удостоился встречи с одним из Великих при подобных обстоятельствах. Есть большое число индусских свидетельств, никогда не собиравшихся и не проверявшихся, потому что те, с кем это случилось, были настолько уверены в существовании сверхлюдей и в возможность встретить их, что они не считали нужным записывать каждый случай.

Сам я могу рассказать вам два случая, когда я встретился с Учителем, причем мы оба были на физическом плане. Один из них был тем адептом, которому в книге "Жизни Алкиона" дано имя Юпитера и который много помогал Е.П.Блаватской при писании некоторых частей её знаменитого труда "Разоблаченная Изида", когда она работала над ним в Филадельфии и Нью Йорке. Когда я жил в Адьяре, он был так добр, что поручил моему уважаемому учителю свами Суббе Роу привести меня к нему. Откликнувшись на его вызов, мы оправились к его дому и были весьма ласково приняты им. После продолжительной беседы, представлявшей огромный интерес, мы имели честь обедать с ним, хотя он и брахман, и провели под его кровом ночь и часть следующего дня. В данном случае можно признать, допустить, что тут нет места иллюзиям. Другой адепт, которого удостоился встретить физически, — это Учитель граф Сен-Жермен, иногда называемый князем Ракоци. Я встретился с ним при самых обыкновенных обстоятельствах (без всякого предварительного назначения, как бы случайно). Он шел по Корсо в Риме и был одет, как всякий итальянский джентльмен. Он позвал меня в сады на холме Пинча, и мы более часа сидели там и беседовали о Теософическом Обществе и его работе; правильнее сказать, что он говорил, а я слушал, хотя я и отвечал на задаваемые им вопросы.

При различных обстоятельствах я видел и других членов Братства. Первая встреча с одним из них была в отеле в Каире; я ехал в Индию с Е. П. Блаватской и некоторыми другими, и мы на время остановились там. Мы имели обыкновение собираться в комнате Е. П. Блаватской для работы, и я сидел на полу, вырезая и подбирая нужные ей газетные статьи. Она сидела рядом за столом, и моя левая рука прикасалась к её платью. Дверь в комнату была на виду и уж точно не открывалась; внезапно, без всякой подготовки, почти между мною и Блаватской оказался человек, стоящий, не прикасаясь к нам. Это поразило меня, и в некоторой растерянности я вскочил, что насмешило мадам Блаватскую, сказавшую: "Если вы так мало сведущи, что пугаетесь подобных пустяков, то вы недалеко уйдете в оккультной работе". Меня представили посетителю, который тогда был не адептом, а архатом, это одной ступенью ниже; с тех пор он стал Учителем, известным под именем Джуал Кхул.

Через несколько месяцев к нам явился Учитель Морья, выглядевший в точности как в физическом теле. Он прошел через комнату, в которой был я для разговора с Е. П. Блаватской, находившейся в это время в своей спальне. Я впервые ясно и отчетливо увидел его, потому что тогда мои скрытые способности не были еще настолько развиты, чтобы я мог вспомнить то, что я видел в тонком теле. При подобных же условиях я видел Учителя Кут Хуми на крыше нашей штаб-квартиры в Адьяре. Он переступил через балюстраду так, как будто только что материализовался из воздуха по другую её сторону. Также я много раз видел Учителя Джуал Кхула на той же крыше и таким же образом.

Это свидетельство, я полагаю, будет считаться менее достоверным, поскольку адепты появлялись, как привидения, но поскольку с тех пор я научился свободно пользоваться своими высшими проводниками и посещать таким образом Великих, я могу подтвердить, что те, кто являлся нам и материализовался в ранние дни существования Общества — те же люди, которых я с тех пор часто видел у них дома. Делались предположения, что я и другие, имевшие те же переживания, могли грезить, так как посещения эти происходили в то время, когда физическое тело спало; я могу лишь ответить, что значит это удивительно продолжительный сон, длящийся уже более сорока лет и который видят одновременно очень много людей.

Желающие собрать свидетельства об этом (а желание их вполне разумно) должны обратиться к ранней литературе Общества. Если они встретятся с нашим президентом,[3] они могут услышать от неё, скольких Великих видела она при различных случаях; и среди наших членов есть много таких, которые без колебания подтвердят, что видели Учителя. Могло быть так, что они видели его лик во время медитации, а потом получили определенное доказательство, что он есть реальное существо. Много свидетельств можно найти в "Листках старого дневника" полковника Олькотта, и есть интересный трактат, озаглавленный "Существуют ли Братья?", написанный А. О. Хьюмом, человеком, занимавшим высокий пост в гражданской службе в Индии и работавшим с нашим покойным вице-президентом А. П. Синнеттом. Он был опубликован в книге "Намеки на эзотерическую теософию".[4] Мистер Хьюм, скептичный англо-индиец с юридическим складом ума, задался вопросом о существовании Братьев (так называли в том время Учителей, потому что они принадлежат к великому Братству, и потому что являются Старшими Братьями человечества), и уже тогда решил, что у него есть ошеломляющие доказательства их существования, со времени же опубликования этой книги их собралось гораздо более.

Обладание расширенным зрением и другими способностями, являющимися результатом раскрытия скрытых в нас сил, также ввело в область нашего опыта тот факт, что, кроме человеческих, есть ещё и иные существа, невидимые в обычном состоянии сознания, некоторые из которых превышают нас уровнем своего существования и стоят рядом с адептами. Мы встречаемся с некоторыми из них, которых мы называем дэвами, или ангелами, а также и с другими, которые во всех отношениях стоят гораздо выше нас.

Поскольку в ходе своего развития мы получили способность общаться с адептами, то вполне естественно, что мы со всем почтением спросили у них, как они достигли этого уровня. Они единогласно сказали нам, что ещё не так давно они стояли там же, где стоим мы теперь. Они поднялись из рядов обыкновенного человечества, и они сказали нам, что в будущем мы будем такими же, как и они, что вся система заключается в постепенной эволюции Жизни, простирающейся всё выше и выше, намного дальше, чем мы сегодня можем её проследить, до самого Божества.

Ведь и в более ранней эволюции мы обнаруживаем определенные ступени — растение стоит выше минерала, животное — выше растения, человек — выше животного; точно так же и человеческое царство имеет определенную цель, предел, за которым оно перейдет в царство определенно высшее, и что за людьми есть сверхлюди.

Изучая эту систему эволюции, мы узнали, что в каждом человеке есть три главных подразделения: тело, душа и дух, и каждое из них способно к дальнейшему делению. Это определение было дано две тысячи лет назад апостолом Павлом. Дух, или монада, есть дыхание Бога (ведь слово «дух» в переводе с латинского означает дыхание), это божественная искра, которая поистине и есть человек, хотя, точнее говоря, она парит над тем человеком, каким мы его знаем. Порядок развития монады таков, что она должна опуститься в материю и благодаря этому схождению приобрести опыт, определенность и точность в материальных деталях.

Насколько мы в состоянии видеть, монада, искра божественного огня, не может опуститься до нашего настоящего уровня, не может непосредственно достичь того физического плана, на котором мы теперь мыслим и работаем — вероятно, вследствие большой разницы между частотой её вибрации и вибрации физической материи — так что должны быть промежуточные состояния и условия. На каком плане божественной природы существует изначально эта божественная искра, мы не знаем — это слишком далеко от нас. Самое низшее проявление её, которое можно назвать её отражением, опускается на низший из космических планов, как это описано в "Пособии по Теософии".[5]

Обычно мы говорим о семи планах бытия, являющихся подразделениями или подпланами низшего космического плана, называемого в наших книгах планом пракрити, означающим физический план космоса. Монада может спуститься на второй из этих подпланов, который поэтому называется монадическим планом, но ниже она, похоже, не может проникнуть. Для того, чтобы получить необходимый контакт с ещё более плотной материей, она отводит частицу себя вниз, через целых два плана, и эту часть мы называем эго, или душой.

Божественный Дух лишь парит высоко над нами; душа же, являющаяся малым и частичным его представлением (монада как бы выпускает книзу огненный палец, и конец этого пальца есть душа), не может спуститься ниже высшей части ментального плана (пятого, считая сверху; физический план — это по счету самый низкий, седьмой). Чтобы достичь ещё более низкого уровня, она должна опять спустить вниз малую часть себя, которая и становится той личностью, которую мы знаем. Поэтому эта личность, которую обыкновенно каждый считает самим собой, в действительности есть лишь часть части.

Вся эволюция через низшие царства природы есть лишь подготовка к этому человеческому составу. В течение своей жизни на физическом плане (и некоторое время после того в астральном мире) животное имеет душу такую же индивидуальную и отдельную, как и человеческая душа, но когда его астральная жизнь приходит к концу, душа не перевоплощается снова в отдельное тело, а возвращается как бы в резервуар душевной материи, называемой в наших книгах групповой душой. Групповая душа — это как бы бадья воды, удовлетворяющая нуждам нескольких животных одного и того же вида — скажем, двадцати лошадей. Когда от этой групповой души должна родиться лошадь, то в бадью как бы погружается сосуд и вытаскивается оттуда полный воды. Во время жизни лошади к ней приходит разный опыт, который видоизменяет её душу и учит её разным урокам. Это можно сравнить с различными красками, бросаемыми в сосуд с водой. Когда лошадь умирает, сосуд опоражнивается обратно в бадью, и все приобретённые краски распространяются по всей бадье. Когда от этой же групповой души рождается другая лошадь, то из бадьи наполняется другой сосуд, но, очевидно, что невозможно зачерпнуть оттуда те же самые капли, которые составляли душу предыдущей лошади.[6]

Когда животное достаточно развилось для того, чтобы стать человеческим существом, то в конце его жизни душа уже не вливается обратно в групповую душу, но остается отдельным существом, и теперь её ждет любопытная и прекрасная судьба. Душевная материя, вода в сосуде, сама становится сосудом для чего-то более высокого, и вместо того, чтобы действовать как душа, она сама одушевляется. На физическом плане у нас нет подходящей аналогии для этого, разве что можно подумать о накачивании воздуха в воду под большим давлением и о газировании её этим. Если мы примем этот символ, то душа, бывшая ранее животной душой, становится теперь причинным телом человека, а накачанный воздух — тем эго или «я», о котором я говорил, той душой человека, которая есть лишь частичное проявление Божественного Духа. Это нисхождение эго символизируется в древней мифологии греческой идеей кратера, или чаши, а также средневековым преданием о святом Граале, ибо Грааль, или чаша, есть конечный результат всей той низшей эволюции, в которую вливается вино Божественной Жизни для того, чтобы могла родиться душа человека. Итак, как мы говорили, то, что ранее было животной душой, становится у человека причинным (каузальным) телом, существующим в высшей части ментального плана как постоянный проводник, занятый эго, или человеческой душой. Всё то, чему эта душа научилась за время своей эволюции, переносится в этот новый центр жизни.

Эволюция этой души состоит в её постепенном возвращении на высший уровень того плана, который находится непосредственно ниже монадического, причем она несет с собой результат своего нисхождения в виде пережитого опыта и приобретенных качеств. У всех нас физическое тело вполне развито, и поскольку это так, то предполагается, что мы уже овладели им, однако оно должно быть вполне под контролем души. В настоящее время у высших рас человечества это обычно так и есть, хотя временами физическое тело может и вырываться из повиновения. Астральное тело также вполне развито, но пока что оно вовсе ещё не под контролем; даже среди тех рас, к которым принадлежим мы, есть много людей, являющихся жертвами своих собственных эмоций. Вместо того, чтобы уметь в совершенстве справляться с ними, они слишком часто позволяют себе быть управляемыми ими. Они позволяют своим эмоциям увлекать себя, как дикий конь увлекает своего всадника и уносит его в такие места, куда он сам не хотел бы отправиться.

Следовательно, мы принимаем, что у всех лучших людей наиболее передовых рас в настоящее время физическое тело вполне развито и хорошо управляется; астральное тело также вполне развито, но пока вовсе не находится под совершенным управлением; ментальное тело находится в процессе раскрытия, но рост его ещё далёко от завершения. Человеку надо пройти ещё долгий путь, пока эти три тела — физическое, астральное и ментальное — будут всецело подчинены душе. Когда это случится, низшее «я» будет поглощено высшим «Я» и эго, душа, овладеет человеком. Хотя человек ещё не совершенен, но разные его проводники уже в такой мере достигли гармонии, что цель у них одна.

До этого момента душа медленно берёт на себя управление личными проводниками, пока они не станут едины с нею, но теперь и монада, в свою очередь, начинает овладевать душой, и настанет время, когда, подобно тому, как личность и душа стали одним, станут также одним дух и душа. Когда произошло это единение эго с монадой, человек достиг цели своего нисхождения в материю — он стал сверхчеловеком, или адептом.

Лишь теперь впервые вступает он в свою настоящую жизнь, ибо весь этот грандиозный процесс эволюции (через все низшие царства, а затем через человеческое царство до достижения степени адепта), всё это только подготовка к той истинной жизни духа, которая начинается лишь с того момента, когда человек становится более, чем человеком. Человечество — это последний класс мировой школы, и когда человек прошел её, он переходит в настоящую жизнь, жизнь прославленного духа, в жизнь Христа. Пока мы очень мало знаем, что же это такое, хотя и видим некоторых из тех, которые принимают в ней участие. Слава и великолепие этой жизни — вне всяких сравнений и вне нашего понимания, и всё же это яркий и живой факт, и будущее достижение её каждым из нас абсолютно несомненно, и ускользнуть от этого мы не можем, даже если бы захотели. Если мы действуем корыстно, если мы становимся против течения эволюции, то мы можем замедлить наш прогресс, но не можем совсем его предотвратить.

Покончив с человеческой жизнью, совершенный человек обычно отбрасывает свои разные материальные тела, но сохраняет способность принять любое из них, если они понадобятся ему в ходе его работы. В большинстве случаев достигший этого уровня уже не нуждается в физическом теле. Он не сохраняет ни астрального, ни ментального, ни даже причинного тела, а пребывает постоянно на своем высшем уровне. Если для какой-нибудь цели ему нужно иметь дело с низшим планом, он должен принять временный проводник, принадлежащий к этому плану, потому что он может прийти в соприкосновение с теми, которые живут на каком-либо плане, только с помощью материи этого плана. Если он пожелает говорить физически с человеком, он должен принять физическое тело; он должен хотя бы частично материализоваться, иначе он не сможет говорить. Точно так же, как если он пожелает произвести впечатление на наши умы, он должен облечься в ментальное тело. Когда бы ни понадобился ему для работы низший проводник, он может принять его, но удерживает его лишь временно. Для совершенного человека существует семь направлений дальнейшего прогресса; их перечень мы дадим в последней главе.

Мир в значительной мере ведом и направляем Братством Адептов, к которому принадлежат наши Учителя. Изучающие теософию впадают относительно их во все виды заблуждений. Они часто смотрят на них, как на большую монашескую общину, живущую совместно в неком потаенном месте. Иногда их представляют как нечто вроде ангелов, а многие из наших теософов думают, что все они индусы или что все они живут в Гималаях. Ни одно из этих предположений не соответствует истине. Есть Великое Братство, и члены его находятся в постоянном общении друг с другом, но общение это совершается на высших планах, и они не обязательно все живут вместе. Некоторые из этих Великих Братьев, называемые нами Учителями Мудрости, в качестве части своей работы принимают учеников-подмастерьев и обучают их, но это лишь небольшая часть могущественного братства Совершенных.

Как будет объяснено далее, есть семь типов людей, поскольку каждый принадлежит к одному из семи лучей, на которые явственно разделена великая волна развивающейся жизни. Похоже, что для каждого из этих лучей назначен особый адепт, который следит за подготовкой начинающих, и все те, кто подпадает под его особый луч эволюции, проходят через его руки.

Никому из тех, кто ниже уровня адепта, не позволяется принимать полную ответственность за новичка, хотя те, кто был челами уже на протяжении нескольких лет, часто используются как наставники и получают привилегию помогать и давать советы подающим надежды молодым стремящимся. Так эти старшие ученики постепенно подготавливаются к своей будущей работе, когда сами они станут адептами. Они учатся брать на себя всё больше и больше рутинной работы, чтобы освободить Учителей для тех высших трудов, которые только они могут исполнить. Предварительный отбор кандидатов на ученичество теперь в значительной мере передан этим старшим работникам, и кандидаты чаще связаны с такими представителями, нежели напрямую с великими адептами. Тем не менее ученики с Учителем представляют столь чудесное единство, что, вероятно, это почти что "различие без разницы".

Силы адепта и вправду многочисленны и удивительны, но все они естественно вытекают из тех способностей, которыми обладаем и мы. Только они обладают этими способностями в гораздо большей степени. Я думаю, что главным, что отличает адепта от нас, является то, что они смотрят на всё с совершенно иной точки зрения — в нём нет ничего от тех задних мыслей о себе, которые являются столь заметной чертой большинства людей. Адепт устранил свое низшее «я» и живет не для себя, а для всех; в то же время путем, понятным только ему одному, все они — поистине Он Сам. Он достиг той ступени, когда в характере его нет изъяна, нет ни мысли, ни чувства для личного, отдельного «я». Единственный мотив в его действии — помогать эволюции, работая в гармонии с логосом, который ею управляет.

Следующая, наиболее выдающаяся черта, это, пожалуй, его всестороннее развитие. Все мы несовершенны, никто из нас ни в каком направлении не достиг высочайшего уровня, и даже величайший ученый или величайший святой обычно достигают превосходства только в чем-либо одном, и в них остаются другие, еще не раскрытые, стороны природы. Каждый из нас обладает в зачатке всеми этими различными чертами, но все они пробуждены лишь частично и одни более, чем другие. Адепт же — это человек, развитый во всех отношениях. Его преданность, любовь, сочувствие и сострадания совершенны, и в то же время интеллект адепта гораздо выше, чем мы можем даже осознать, и духовность его чудесна и божественна. Он стоит несравненно выше всех известных нам людей благодаря тому, что он развит полностью.

У изучающих теософию было много неясности и неуверенности относительно Учителей, поэтому, быть может, несколько слов об их повседневной жизни и внешнем облике некоторых из них помогут читателям осознать, сколь естественна жизнь Учителей и какова она для них с обычной, физической точки зрения. Нет таких физических черт, по которым можно было бы безошибочно отличить адепта от других людей, но он всегда производит впечатление, всегда благороден, полон достоинства, свят и ясен, и каждый встретившийся с ним едва ли не преминет признать, что он был в присутствии человека замечательного. Адепт — это сильный, но молчаливый человек, говорящий только тогда, когда у него есть определенная цель — ободрить, помочь или предостеречь, но он удивительно благожелателен и полон проницательного чувства юмора — юмор его всегда добродушен, он никогда не используется, чтобы ранить, но всегда — чтобы облегчить тяготы жизни. Учитель Морья однажды сказал, что без чувства юмора прогресс на оккультном пути невозможен, и действительно, все адепты, которых я видел, обладали этим чувством.

Большинство из них определенно красивые люди. Их физические тела совершенны, потому что они живут в полном подчинении законам здоровья и, прежде всего, потому что никогда ни о чём не беспокоятся. Вся их дурная карма уже давно исчерпана, и поэтому физическое тело является настолько совершенным выражением аугоэйда, или просветленного тела эго, насколько это допускают ограничения физического плана. Не только теперешнее тело адепта обычно великолепно, но и то новое тело, которое он может принять в следующем воплощении, по всей вероятности, будет точным воспроизведением старого, за исключением расовых и семейных отличий, поскольку нечему внести в него изменения. Эта свобода от кармы позволяет им, принимая новые тела, рождаться в любой стране по своему выбору, как это будет удобно для их работы, и таким образом национальность конкретных тел, которые им случилось носить в то или иное время, не имеет первостепенной важности.

Для того, чтобы знать, адепт ли данный человек, необходимо видеть его каузальное тело, поскольку в этом теле его развитие наглядно отражается сильно увеличенным размером и особенным расположением цветов концентрическими сферами, как показано до некоторой степени в изображении причинного тела архата (илл. XXVI) в нашей книге "Человек видимый и невидимый".

В Тибете имеется одна долина, или скорее ложбина или ущелье, где в настоящее время живут трое Великих Учителей — Морья, Кут Хуми и Джуал Кхул.

Учитель Джуал Кхул по просьбе Е. П. Блаватской однажды методом осаждения сделал для неё изображение устья этой долины, фоторепродукцию которого мы приводим на иллюстрации. Оригинал, выполненный на шёлке, хранится в алтарной комнате штаб-квартиры Теософического Общества в Адьяре. Слева, возле двери своего дома, изображён сидящим верхом на лошади учитель Морья. Обитель учителя Кут Хуми не видна на рисунке, поскольку находится выше в долине, за поворотом направо. Мадам Блаватская попросила Учителя Джуал Кхула, чтобы он и себя изобразил на этой картине; поначалу он отказался, но потом добавил себя в виде небольшой фигуры, стоящей в воде и хватающей шест, но обращённой спиной к наблюдателю! Оригинал бледно окрашен, тона его голубые, зелёные и чёрные. На нём есть и подпись художника — псевдоним Гай Бен-Джамин, который он носил в пору своей юности в ранние дни Теософического Общества, задолго до того, как достиг адептства.[7] По всей видимости, сцена запечатлена в начале дня, поскольку утренние туманы ещё цепляются за склоны холмов.

Учителя Морья и Кут Хуми занимают дома на противоположных сторонах этой узкой ложбины, склоны которой покрыты соснами, а на дне протекает маленький ручей. По склонам, мимо их домов, сбегают тропинки, встречающиеся внизу у маленького мостика. Узкая дверь, которую можно разглядеть слева внизу картины, расположенная у мостика, ведет в целую систему обширных подземных залов, в которых помещается оккультный музей, хранителем которого от лица Великого Белого Братства состоит Учитель Кут Хуми.

Содержимое этого музея весьма разнообразно; по-видимому, он предназначен для того, чтобы иллюстрировать весь процесс эволюции. Так например, там есть весьма жизненные изображения всех типов людей, существовавших на нашей планете от самого начала — от гигантских, но жидкого сложения лемурийцев до пигмеев — остатков еще более ранних и менее человеческих рас. Горельефные модели показывают все изменения поверхности Земли — условия, существовавшие до и после столь изменивших её великих катаклизмов. Огромные диаграммы иллюстрируют переселение различных рас мира и в точности показывают, как далеко распространились они от первоначальных своих источников. Другие такие же диаграммы посвящены влиянию различных религий мира, показывая, где практиковалась каждая из них в своей первоначальной чистоте, где они смешивались с остатками других религий и из-за этого исказились.

Изумительно жизненные статуи увековечивают физическую внешность некоторых великих лидеров и учителей давно позабытых рас; различные интересные предметы, связанные и с важными и даже незамеченными успехами цивилизации, сохраняются для рассмотрения потомством. Здесь можно видеть бесценные оригиналы манускриптов невероятной древности, как например, рукопись, выполненная рукой самого Господа Будды во время его последней жизни в теле царевича Сиддхартхи, и другая, написанная Господом Христом во время его воплощения в Палестине. Здесь же хранится тот чудесный оригинал "Книги Дзиан", которую описывает Е. П. Блаватская в начале "Тайной доктрины". Здесь же имеются странные писания иных, не наших миров. Отображены там также животные и растительные формы, из которых некоторые известны нам через ископаемые, хотя большинство из них совершенно неведомы современной науке. Имеются там также для исследования учеников настоящие модели некоторых из больших городов далекой и позабытой древности.

Все статуи и модели живо окрашены в точном соответствии с оригиналом, и мы можем отметить, что все коллекции были намеренно собраны здесь для того, чтобы показать потомству в точности, через какие стадии проходила эволюция цивилизации каждого определенного периода, так что вместо тех неполных отрывков, которые так часто предлагаются нам нашими музеями, там во всех случаях представлены серии коллекций, намеренно составленных с образовательной целью. Мы находим там модели всех видов машин, разработанных в различных цивилизациях, а также обширные и разработанные примеры типов магии, бывшей в употреблении в различные периоды истории.

В вестибюле, ведущем в эти обширные залы, хранятся живые изображения учеников Учителей Морьи и Кут Хуми, находящихся в данное время на испытании, которые я опишу в следующей главе. Эти изображения расставлены вдоль стен, как статуи, и в совершенстве представляют учеников. Впрочем, вряд ли они видны физическому глазу — ведь низший тип материи, входящий в их состав — эфирная.

Неподалеку от моста есть маленький храм с башенками, напоминающими бирманские; некоторые деревенские жители приносят туда цветы и плоды, сжигают камфару и читают Панча Шилу. Грубая и неровная дорога ведет к низу долины, вдоль ручья. Из каждого из домов Учителей можно видеть и другой дом; оба они расположены выше моста, но сразу два увидеть оттуда нельзя, так как ущелье загибается. Если мы пойдем по тропинке мимо дома Учителя Кут Хуми, то она приведет нас к большому каменному столбу, за которым дом исчезает из виду, так как ущелье снова поворачивает. На некотором расстоянии дальше ущелье открывается на плоскогорье, где есть озеро, в котором, по преданию, купалась Е. П. Блаватская и нашла его очень холодным. Долина защищена и открывается к югу, и хотя окружающая местность зимой покрыта снегом, я не помню, чтобы видел его возле домов Учителей. Дома эти каменные, крепкие и основательные.

Дом Учителя Кут Хуми разделён на две части коридором. Как можно видеть на плане южной части дома (см. диаграмму 1), при входе в этот коридор, первая дверь направо ведет в главную комнату дома, в которой обычно и сидит Учитель. Она большая и высокая (около 9 на 15 м), и во многом скорее похожа на зал, чем на комнату, и занимает весь фасад дома по эту сторону коридора. За этой большой комнатой находится две почти квадратные комнаты: одной из них он пользуется как библиотекой, а другая — спальня. Этим заканчивается эта сторона дома, по-видимому, предназначенная для личного пользования Учителя, и она окружена широкой верандой. Другая сторона дома, по левую сторону коридора, по-видимому, разделена на много меньших комнат и различных служебных помещений, но у нас не было случая близко познакомиться с ними, однако напротив выхода из спальни мы заметили хорошо устроенную ванную.

Большая комната щедро снабжена окнами с обеих сторон — так что при входе получается впечатление почти сплошного вида наружу; под окнами расположена длинное сидение. В комнате есть также вещь, несколько необычная для этой страны, — большой камин посреди стены, противоположной окнам фасада. Камин этот устроен так, чтобы обогревать все три комнаты, и над ним любопытный колпак из кованого железа, как мне сказали, — единственный в Тибете. Над топкой — каминная полка, а рядом стоит кресло Учителя из старинного резного дерева, изогнутое для удобства сидящего так, что на нем не требуется подушек. По комнате расставлены столы и диваны, или кушетки, большинство без спинок, а в одном из углов клавиатура органа Учителя. Потолок, пожалуй, высотой метров шесть, и очень красив со многими тонко резными балками, декоративно спускающимися в месте пересечения и разделяющими потолок на продолговатые кессоны. Арка со столбом посредине в стиле, близком к готическому, но без стекла, ведет в библиотеку. Подобный же проем открывается в спальню. Она обставлена очень просто. Там находится обыкновенная постель, подвешенная, как гамак, между двумя резными деревянными стойками, прикрепленными к стенам (одна из них изображает голову льва, а другая — слона). Сама постель, когда ею не пользуются, складывается к стене.

Библиотека — это красивая комната, содержащая тысячи томов. От стен идут высокие книжные полки, наполненные книгами на разных языках. Многие из них — современные европейские произведения. Наверху же открытые полки для манускриптов. Учитель — большой лингвист и, помимо большой английской учености, основательно знает французский и немецкий языки. В библиотеке есть и пишущая машинка, подаренная одним из учеников.

О семье Учителя мне известно мало. Там есть женщина, очевидно, ученица, которую он называет «сестрой». Я не знаю, действительно ли она сестра ему; может быть, это двоюродная сестра или племянница. На вид она гораздо старше его, но это не делает родство невозможным, поскольку он давно уже кажется неизменного возраста. Она несколько похожа не него, и раз или два, когда там бывали собрания, она присоединялась к обществу. По-видимому, её главная работа — присматривать за хозяйством и управлять слугами. Среди последних есть старик с женой, давно находящийся на службе у Учителя. Они ничего не знают об истинном положении своего нанимателя, но считают его снисходительным и милостивым хозяином, и естественно, что они получают большую пользу от того, что служат ему.

У Учителя есть свой собственный большой сад. У него есть также некоторое количество земли и он нанимает рабочих, чтобы её возделывать. Возле дома цветущие кустарники и массы свободно растущих цветов, среди них есть и папоротники. Через сад протекает ручеек с маленьким водопадом, через который перекинут крошечный мостик. Здесь Учитель часто сидит, посылая людям потоки мыслей и благословения. Случайному наблюдателю показалось бы без сомнения, что он праздно сидит, наблюдая природу и беспечно прислушивается к пению птиц и к плеску и падению воды. Иногда он сидит в своем большом кресле, и, когда его люди видят его там, они знают, что ему нельзя мешать; они не знают в точности, что он делает, но они полагают, что он находится в состоянии самадхи. Тот факт, что жители Востока понимают этот вид медитации и уважают его, является, быть может, одной из причин, почему адепты предпочитают жить на Востоке, а не на Западе.

Таким образом, у нас получается впечатление, что большую часть дня Учитель спокойно сидит и, как мы сказали бы, медитирует; но в то время как с виду он спокойно отдыхает, в действительности он занят напряжённой работой на высших планах, манипулируя различными силами природы и изливая самые разные влияния одновременно на тысячи душ, ведь адепты — самые занятые люди в мире. Тем не менее, Учитель выполняет множество работы и на физическом плане — у него есть музыкальные сочинения, он пишет заметки и документы для разных целей. Он также весьма интересуется ростом физических наук, хотя это является, главным образом, специальностью одного из прочих Великих Учителей Мудрости.

Время от времени Учитель Кут Хуми выезжает на большой гнедой лошади, и иногда, когда у них есть совместная работа, его сопровождает Учитель Морья, который всегда ездит на великолепном белом коне. Наш Учитель регулярно посещает некоторые из монастырей, предпринимая иногда длительную поездку в уединенный монастырь на холмах. Поездки по делам являются как будто его главным физическим упражнением, но иногда Он гуляет с Учителем Джуал Кхулом, живущим в небольшой хижине, которую он построил собственными руками, совсем неподалеку от большого утеса, с которого открывается вид на озеро.

Иногда наш Учитель играет на органе, находящемся в большой комнате его дома. Орган этот сделан в Тибете под его руководством и представляет собой комбинацию фортепиано и органа с клавиатурой, которая применяется у нас на Западе. На нем Учитель может исполнять всю западную музыку. Орган этот, однако, не похож ни на один из известных мне инструментов, потому что он как бы двусторонний и играть на нем можно и из гостиной, и из кабинета. Главная клавиатура (или скорее три клавиатуры — большой орган, экспрессив и речитатив экспрессив хоры) находится в гостиной, а фортепианная клавиатура — в библиотеке. Этими клавиатурами можно пользоваться вместе и отдельно. На всем органе с педалями можно играть из гостиной, а если повернуть ручку, аналогичную ручке включения регистра, то с органом может быть соединен механизм фортепиано, и оба могут играть одновременно. С этой точки зрения фортепиано можно фактически пользоваться как дополнительным регистром органа.

На той клавиатуре, которая находится в кабинете, можно играть, как на обыкновенном фортепиано, совершенно отделив его от органа, но посредством какого-то сложного механизма с этой клавиатурой можно соединить и хора органа, так что на нем можно играть и как на фортепиано в сопровождении органного хора, или, во всяком случае, с некоторыми регистрами органа. Возможно также, как я говорил, совершенно отделить эти два инструмента, и, имея по музыканту на каждой клавиатуре, исполнять дуэт фортепиано с органом. Механизм и трубы этого странного инструмента почти целиком занимают то, что можно назвать верхним этажом дома Учителя. Посредством магнетизма он привел его в связь с гандхарвами, или дэвами музыки, так что они помогают ему, когда он играет, и таким образом он получает комбинации звуков, никогда не слыханные на физическом плане, причем получается эффект музыки, производимый самим органом, как бы с аккомпанементом струнных и духовых инструментов.

В мире всегда поется песня дэв, она всегда звучит в ушах людей, но они не прислушиваются к её красоте. Глухой рокот моря, вздох ветра в деревьях, грохот горного потока, музыка ручья, реки, водопада, которые, смешавшись с другими звуками, образуют могучую песнь жизни природы, но она — лишь эхо в физическом мире гораздо более великого звучания, Бытия дэв. Как сказано в "Свете на Пути":

"Только отзвуки великой песни достигнут твоего слуха, пока ты всё еще лишь человек. Но если ты будешь прислушиваться к ней, верно запоминая, так, чтобы ни одна из её мелодий не потерялась для тебя, и будешь стремиться познать от нее глубокий смысл окружающей тебя тайны, то со временем ты уже не будешь нуждаться в учителе. Ибо как индивидуальное имеет голос, так имеет голос и то, в чем индивидуальное существует. Сама жизнь ведет свою речь и никогда не замолкает. И этот голос — не крик, как вы, глухие, можете полагать — это песня. Узнай от нее, что ты часть гармонии, научись у нее следовать законам гармонии."

Каждое утро несколько человек — не ученики, а скорей, последователи приходят к дому Учителя и сидят на веранде и возле неё. Иногда он ведет с ними небольшую беседу вроде маленькой лекции; но чаще он занят своей работой и не уделяет им внимания, кроме ласковой улыбки, и они, по-видимому, одинаково удовлетворяются этим. Очевидно, что они приходят с целью посидеть в его ауре и выразить ему свое почтение. Иногда Он принимает пищу в их присутствии, сидя на веранде, окруженный толпой этих тибетцев и прочих людей, сидящих на земле со скрещенными ногами, но обычно он ест один за столом в своей комнате. Возможно, что он соблюдает правило буддийских монахов и не употребляет пищи после полудня — я не помню, чтобы видел его вкушающим пищу вечером; возможно даже, что он и не каждый день нуждается в пище. Весьма возможно и то, что, чувствуя склонность к принятию пищи, он заказывает то, что ему нравится, и не ест в определенное время. Я видел, как он ел круглые маленькие булочки; коричневые, сладкие, они делаются из пшеницы, масла и сахара, и являются обычными в их обиходе, печет их его сестра. Ест он также керри и рис (это керри представляет собой нечто вроде супа, как дхаль). Он пользуется любопытной красивой золотой ложкой со слоном на конце рукоятки; углубленная часть ложки прикреплена к рукоятке под необычным углом. Это фамильное наследство, очень древнее и, вероятно, представляющее большую ценность. Он обычно носит белые одеяния, и я не помню, чтобы видел на нем какой-либо головной убор, за исключением тех редких случаев, когда он надевает желтое одеяние школы Гелугпа, в которое входит шапочка, напоминающая римской шлем. Учитель Морья, однако, обычно носит тюрбан.

Дом Учителя Морьи расположен на противоположном склоне долины, но гораздо ниже — фактически совсем вблизи маленького храма и входа в пещеры. Он построен совершенно в ином архитектурном стиле, в нем по крайней мере два этажа, и по фасаду, выходящему на дорогу, на каждом этаже устроено по веранде, которые почти целиком застекленные. В целом образ жизни жизни Учителя Морьи почти такой же, как у Учителя Кут Хуми, который нами уже описан.

Если мы пойдем по дороге с левой стороны ручья, постепенно поднимаясь по склону, то мы пройдем справа от дома и земель Учителя Кут Хуми, а дальше вверх по холму мы найдем с той же стороны дороги маленькую хижину, которую тот, кто стал теперь Учителем Джуал Кхулом, построил своими руками в дни своего ученичества, чтобы свое местопребывание расположить совсем близко от своего Учителя. В этой хижине висит нечто вроде дощечки, на которой, по его просьбе, один из английских учеников Учителя Кут Хуми запечатлел внутренний вид большой комнаты в доме Учителя Кут Хуми с фигурами различных Учителей и учеников. Это было сделано в память особенно счастливого и плодотворного вечера в доме Учителя.

Обратимся к внешности этих Великих; она до некоторой степени различается в зависимости от луча, или типа, к которому принадлежит каждый из них. Выдающейся чертой первого Луча является власть, или сила, и рождённые в нем — это цари, правители мира — прежде всего внутреннего и духовного мира, но также и физического плана. Каждый человек, обладающий в необычайной степени качествами, позволяющими ему господствовать над людьми и легко направлять их на желаемый путь, весьма возможно, либо человек первого луча, либо имеет к нему склонность.[8]

Такова царственная фигура Господа Вайвасвата Ману, правителя пятой коренной расы, который по росту самый высокий из всех адептов — в нём два метра и он обладает совершенным телосложением. Он является представителем нашей расы, её прототипом, и каждый член этой расы прямо происходит от него. У Ману поразительно властное лицо с орлиным носом, с пышной и волнистой каштановой бородой и карими глазами; своим спокойствием он производит впечатление льва. "Он высок, — говорит наш президент, — и царственно величествен, глаза его зорки, как у орла, светло-карие и сияющие, с золотыми искорками". В настоящее время он живет в Гималайских горах недалеко от дома своего великого брата, Господа Майтрейи.

Подобен ему и Учитель Морья, заместитель и преемник Вайвасваты Ману, будущий ману шестой коренной расы. По рождению он — раджпутский царь, у него темная раздвоенная борода, темные, почти черные волосы, падающие на плечи, темные проницательные глаза, полные силы. Он чуть ниже двух метров ростом и держится, как солдат; говорит краткими, четкими фразами, как тот, кто привык, чтобы ему повиновались. Его присутствие дает ощущение захватывающей власти и силы; его царственное достоинство внушает глубочайшее почтение.

Е. П. Блаватская часто рассказывала нам, как она встретила Учителя Морью в Лондоне в Гайд-парке в 1851 году, когда он приехал туда вместе с другими индусскими князьями на первую великую Международную Выставку. Странно, что тогда же, не зная этого, увидел его и я, будучи четырехлетним ребенком. Я помню, что меня взяли посмотреть на пышную процессию, в которой между другими чудесами выступал отряд богато убранных индийских всадников. Это были великолепные всадники, ехавшие на прекраснейших в мире лошадях, и вполне естественно, что мои детские взоры с восхищением устремились на них, и что они были для меня, пожалуй, красивейшей частью этого чудесного, сказочного зрелища. Когда я, держась за руку отца, смотрел, как они проезжали, один из самых рослых моих героев устремил свои сверкающие глаза, и это почти испугало меня, и в то же время наполнило неописуемым счастьем и восторгом. Он проехал вместе с другими, и больше я его не видел, но часто в моей детской памяти всплывало видение этих сверкающих глаз.

Конечно, тогда я не знал, кто это был, и никогда бы не узнал этого, если бы не милостивое замечание, которое он сделал мне много лет спустя. Говоря однажды в его присутствии о ранних днях существования Общества, я случайно сказал, что первый раз мне выпала честь видеть его в материализованном виде тогда, когда по какому-то случаю он пришел в комнату Е. П. Блаватской в Адьяре для того, чтобы придать ей сил и дать некоторые указания. Тогда он, занятый разговорами с некоторым другими адептами, резко обернулся ко мне и сказал: "Нет, это было не в первый раз. Разве вы не помните, как маленьким ребенком смотрели на проезжающих индийских всадников в Гайд-парке, разве вы не видели, как даже и тогда я высмотрел вас?". Конечно, я сразу же вспомнил и сказал: "О, Учитель, так это были Вы? Но я должен был знать это." Я не упоминаю этого факта, говоря о встречах с Учителем и разговорах с ним в физическом теле, поскольку я тогда не знал, что этот всадник — Учитель, и потому что свидетельство маленького ребенка могут подвергнуть сомнению или отмести.

М-р Рамасвами Аер в своём отчёте о переживании, упомянутом в первой главе, пишет:

"Я следовал по дороге в город, откуда, как меня уверяли попадающиеся на пути люди, я в своем странническом одеянии легко мог пересечь границу Тибета, как вдруг увидел скачущего галопом одинокого всадника по направлению ко мне с противоположной стороны. По его высокому росту и искусству, с каким он управлял лошадью, я решил, что это какой-то военный, офицер сиккимского раджи… Но, приблизившись, он стал натягивать поводья. Я взглянул и узнал его сразу… Я находился в высочайшем присутствии того самого махатмы, моего досточтимого гуру, которого я до этого видел в его астральном теле на балконе штаб-квартиры Теософического Общества! Это был он, "Гималайский Брат" навсегда памятной прошлогодней декабрьской ночи, который был так добр, что ответил мне письмом в ответ на моё, переданное только за час или около до этого в запечатанном конверте мадам Блаватской — с которой я в течение этого промежутка времени не спускал глаз! В одно мгновение я распростерся у его ног. По его велению я поднялся и, вглядываясь в его лицо, забылся совершенно, созерцая лик, так хорошо знакомый мне, так как я видел его портрет (имеющийся у полковника Олькотта) бесчисленное количество раз. Я не знал, что сказать: радость и почтение связали мой язык. Величие его лица, которое казалось мне олицетворением мощи и мысли, удерживало меня в состоянии восторга и благоговения. Наконец-то, я стоял лицом к лицу с махатмой Химавата и он не был ни мифом, ни "плодом воображения какого-то медиума", как предполагали некоторые скептики. Это не было ночным сновидением, было между девятью и десятью часами утра. Сияющее солнце сверху являлось молчаливым свидетелем этой сцены. Я вижу его перед собой во плоти, и он говорит со мной голосом, полным доброты и ласки. Чего ещё большего мне желать? Избыток счастья сделал меня немым. И только когда прошло какое-то время, я, ободренный его ласковой речью и тоном, был в состоянии произнести несколько слов. Цвет его кожи не такой светлый, как у махатмы Кут Хуми; но я никогда не видел лица такого красивого и роста такого высокого и такого величественного. Как и на портрете, у него короткая черная борода и длинные черные волосы, спадающие на грудь, только одет он был иначе. Вместо белого свободного одеяния на нём была желтая мантия, подбитая мехом, а на голове вместо тюрбана желтая тибетская войлочная шапка, какие я видел на жителях Бутана. Когда прошли первые мгновения восторга и удивления, и я уже спокойно осмыслил ситуацию, у меня состоялся с ним долгий разговор." ("Пять лет теософии", изд. 2-е, с. 284).

Ещё одна такая же царственная фигура — это владыка Чакшуша Ману, ману четвертой коренной расы, по рождению китаец весьма высокой касты. У него выдающиеся монгольские скулы, и лицо его как будто тонко вырезано из старой слоновой кости. Обычно он носит великолепные одеяния из развевающейся золотистой ткани. Как правило, в нашей регулярной работе мы не имеем касания к нему, за исключением тех случаев, когда приходится иметь дело с учениками, принадлежащими к его коренной расе.

Из влияний, излучаемых нашим Господом Бодхисаттвой (Мировым Учителем) и Учителем Кут Хуми, его главным заместителем, заметнее всего проявляется излучение их всеобъемлющей Любви. Господь Майтрея облечен в настоящее время в тело кельтской расы, но тогда, когда он выступит в мир, чтобы учить людей, что он намеревается вскоре сделать, он воспользуется телом, приготовленным для него одним из его учеников. Его лицо — удивительно прекрасное, сильное и всё же нежное, с пышными волнистыми волосами, как червонное золото, струящимися по его плечам. Борода его заострена, как на некоторых из старых портретов, и глаза его удивительного фиолетового цвета, как два цветка-близнеца, как звезды, как глубокие священные пруды, наполненные водами вечного мира. Его улыбка несказанно ослепительна, и его окружает ослепительный свет, смешанный с тем чудесным розовым сиянием, который всегда исходит от Господа Любви.

Мы можем представить его сидящим в большой передней комнате в его доме в Гималаях, в комнате со многими окнами, из которых открывается вид на сад и террасы, а далеко внизу развертываются индийские равнины. Или можем видеть его в развевающемся белом одеянии с широкой золотой каймой, гуляющим в саду в вечерней прохладе среди прекрасных цветов, аромат которых наполняет окружающий воздух сладким обильным благоуханием. Безмерно чудесен наш Святой Господь Христос, неописуемо чудесен, ибо через него протекает любовь, утешающая миллионы существ, и голос его говорит так, как никогда не говорит человек, говорит слова учения, несущего мир и ангелам, и людям. Недалеко то время, когда пребывающие ныне во мраке земного пути услышат этот голос и почувствуют эту любовь. Приготовимся же, чтобы встретить его, когда он придет, оказать ему достойный приём и сослужить верную службу!

Учитель Кут Хуми носит тело кашмирского брахмана, и цвет кожи его так же светел, как у обыкновенного англичанина. И у него волнистые волосы, а глаза его голубые и полные радости и любви. Волосы и борода у него каштановые, а когда попадает на них солнце, они блестят золотыми искорками. Его лицо довольно трудно описать, потому что улыбка постоянно меняет его выражение; нос его изящен, а большие глаза удивительно живого голубого цвета. Подобно Великому Господу, и он также учитель и священнослужитель, и через много веков он сменит его в его высоком звании, примет скипетр Мирового Учителя и станет бодхисаттвой шестой коренной расы.

Махачохан представляет из себя тип государственного человека, великого организатора, хотя у него также много военных качеств. Он облечен в индусское тело, высок и худощав, с резким острым профилем и без волос на лице. Лицо его скорей сурово, с крепким квадратным подбородком; его глаза глубоки и проницательны, и говорит он несколько отрывисто, как военные. Обычно он носит индусское одеяние и большой тюрбан.

Учитель граф Сен-Жермен во многом на него похож. Хотя он и не особенно высок, но держится прямо и по-военному. Он полон утонченной вежливости и достоинства вельможи восемнадцатого века; мы сразу чувствуем, что он принадлежит к древнему аристократическому роду. У него большие карие глаза, полные нежности и юмора, хотя в них есть проблеск власти; великолепие его персоны принуждает людей подчиняться ему. Лицо Его смугло-оливкового цвета, его коротко остриженные каштановые волосы с пробором посредине зачесаны назад; у него короткая остроконечная борода. Обычно он носит темный мундир с обшлагами из золотого кружева, а также часто — великолепный красный военный плащ, и это подчеркивает его военную внешность. Обычно он пребывает в старом замке в Восточной Европе, который уже много веков принадлежит его роду.

Учитель Серапис высок, со светлым цветом лица. По рождению он грек, хотя вся его работа совершается в Египте и связана с египетской ложей. У него весьма отличительное аскетическое лицо, которым он несколько напоминает покойного кардинала Ньюмена.

Венецианский чохан, пожалуй, красивейший из всех членов Братства. Он очень высок, примерно метр девяносто пять, у него волнистая борода и золотые волосы, несколько похожие на волосы Ману, голубые глаза. Хотя он родился в Венеции, семья его несомненно имеет в жилах кровь готов, потому что он определенно принадлежит к этому типу.

Учитель Илларион — грек, и, за исключением слегка орлиного носа, он древнегреческого типа. У него низкий и широкий лоб, напоминающий лоб Гермеса на статуе работы Праксителя. Он также удивительно красив и выглядит, пожалуй, более молодо, чем прочие адепты.

Тот, кто некогда был учеником Иисусом, носит теперь сирийское тело. У него смуглая кожа, темные глаза и черная арабская борода. Обыкновенно он носит белые одежды и тюрбан. Он Учитель набожных людей, и основная нота Присутствия — это интенсивная чистота и огневой тип преданности, не терпящий препятствий. Живет он среди друзов в горах Ливана.

Тела двоих из тех Великих, с которыми мы приходили в соприкосновение, отличаются от того типа, который по предыдущим описаниям мы со всем почтением могли бы назвать типом физического тела адептов. Один из них — это тот, о котором неоднократно писал полковник Олькотт и которому в книге "Человек, откуда, как и куда" дано имя Юпитера. Он меньше ростом, чем большинство членов Братства, и он единственный из них, насколько мне известно, у кого волосы с проседью. Он держится прямо и двигается очень быстро и с военной точностью. Он владеет землями и во время посещения его вместе со свами Суббой Роу, я несколько раз видел, как он вел дела с людьми, казавшимися приказчиками, приносившими отчеты и получавшими указания. Другой — это Учитель Джуал Кхул, и теперь носящий то же тело, в котором он достиг степени адепта всего несколько лет тому назад. Быть может, поэтому не оказалось возможным сделать это тело совершенным воспроизведением аугоэйда. Лицо его определенно тибетского типа с выдающимися скулами, в чём-то суровой внешности, носит следы пожилого возраста.

Иногда адепт нуждается для какой-либо особой цели в теле, которым он мог бы временно пользоваться в мирской суете. Так будет при пришествии Мирового Учителя, и нам говорят, что тогда появятся и несколько других адептов для того, чтобы работать в качестве его заместителей и помогать ему в его великой работе для человечества. Большинство этих Великих последует примеру своего Главы и временно заимствует тела своих учеников, поэтому необходимо, чтобы некоторое число таких проводников было готово для их пользования. Изучающие теософию иногда спрашивают, почему адепты, уже имеющие физические тела, нуждаются для этого случая в других.

Те, кто достигнув уровня адепта, решают остаться в этом мире и непосредственно помогать эволюции своего собственного человечества, находят удобным для своей работы удерживать сохранять тела. Но для того, чтобы соответствовать их целям, тела эти должны быть необыкновенными Они не только должны быть абсолютно здоровыми, но они должны быть совершенным выражением такой части их «я», которая может проявиться на физическом плане.

Создание такого тела нелегкая задача. Когда эго обыкновенного человека спускается к своему младенческому телу, то оно находит его на попечении искусственного элементала, созданного в соответствии с кармой человека, что я описал во "Внутренней жизни". Этот элементал занят деятельным построением той формы, которая вскоре должна родиться во внешнем мире; он остается после рождения и продолжает обычно этот процесс формирования, пока тело не достигнет шести или семи лет. В течение этого периода «я» постепенно приходит в более тесное соприкосновение со своими новыми проводниками — эмоциональным, ментальным и физическим, и привыкает к ним; работа же самого «я» до тех пор, пока не удалится элементал, в большинстве случаев незначительна. Конечно, оно связано с телом, но обыкновенно обращает на него очень мало внимания, предпочитая ждать, пока тело достигнет той степени, когда оно стане более отзывчиво на его усилия.

В случае адепта всё происходит совсем иначе. Так как тут не приходится изживать плохую карму, то нет работы и искусственному элементалу, и лишь само «я» с самого начала заботится о развитии тела, ограниченного лишь наследственностью. Это позволяет создать более утонченный и нежный инструмент, но это также доставляет более забот эго и на несколько лет захватывает значительную часть его времени и энергии. Вследствие этого, и без сомнения, и по другим причинам адепт не желает повторять этот процесс чаще, чем это крайне необходимо, и поэтому он заставляет свое физическое тело держаться по возможности долго. Наши тела стареют и умирают по разным причинам — по наследственной слабости, болезням, несчастным случаям, самопотаканию, от беспокойства и переутомления. Но у адепта нет ни одной из этих причин, и, кроме того, мы должны помнить, что тело его подходит для работы и выносливо неизмеримо больше, чем тело обыкновенного человека.

Поскольку тела адептов таковы, как мы их описали, обычно они могут обладать ими дольше, чем это может обыкновенный человек, и, по исследовании, обнаруживаем, что возраст их тел всегда гораздо больше, чем это можно предполагать. Так например, Учитель Морья кажется человеком в полном расцвете жизни — лет тридцати пяти или сорока, тем не менее, по многим историям, которые рассказывают нам о нем его ученики, получается, что возраст его в четыре или пять раз больше, и сама Е. П. Блаватская говорила, что, когда она впервые увидела его в детстве, то он показался ей точно таким, как теперь. Учитель Кут Хуми на вид такого же возраста, как и его постоянный друг и товарищ Учитель Морья, тем не менее говорят, что он получил университетскую степень в Европе незадолго до середины XIX века, так что теперь eму, наверное, около ста лет. В настоящее время у нас нет средства узнать границы этой долговечности, но есть свидетельства о том, что семьдесят лет псалмопевца легко могут быть более чем удвоены.

Тело, подготовленное таким образом для высшей работы, будет неизбежно чувствительным, и поэтому оно требует тщательного ухода, чтобы быть всегда в наилучшем виде. Оно износилось бы так же, как и наши тела, если бы было подвержено бесчисленным мелким трениям с внешним миром и постоянным токам негармоничных с ним вибраций. Поэтому Великие обычно живут в сравнительном уединении и очень редко появляются в том ураганном хаосе, который мы называем повседневной жизнью. Введи они свои тела в тот вихрь любопытства и неистовых эмоций, который скорее всего будет окружать Мирового Учителя, когда он придет, то нет сомнений, что жизнь этих тел сильно сократилась бы, а благодаря их крайней чувствительности было бы много ненужных страданий.

Временно занимая тело ученика, адепт избегает всех этих неудобств, и в то же время дает неоценимый толчок для эволюции ученика. Он обитает в проводнике только тогда, когда в нём нуждается — например, чтобы прочесть лекцию или излить особую волну благословения. Сделав то, что желал, он выходит из тела ученика и возвращается в своё собственное тело, чтобы продолжить свою работу по помощи миру, а ученик, тем временем выжидавший, снова занимает своё тело. Таким образом, это мало влияет на обычную работу Учителя, однако он всегда имеет в своем распоряжении тело, посредством которого он может в случае необходимости содействовать на физическом плане благой миссии Мирового Учителя.

Мы легко можем представить себе, каким образом это подействует на ученика, который был удостоен возможности одолжить свое тело Великому, хотя размеры этого воздействия не поддаются нашему вычислению. Настроенный подобным влиянием проводник станет для него настоящей помощью, а не ограничением; и пока телом пользуется адепт, ученик всегда будет иметь привилегию купаться в его чудесном магнетизме, так как он должен быть под рукой, чтобы взять на себя управление телом, как только Учитель закончит работу с ним.

Этот метод заимствования подходящего тела всегда применяется Великими, когда они полагают за благо сойти к людям при тех условиях, которые имеются в мире настоящее время. Его употребил и Господь Гаутама, когда он пришел для достижения степени Будды; то же сделал и Господь Майтрея, когда посетил Палестину две тысячи лет тому назад. Единственное известное мне исключение — это когда новый бодхисаттва принимает пост Мирового Учителя после того, как предшественник его стал буддой. Тогда, впервые появляясь на Земле в этой роли, он рождается обыкновенным образом, как малое дитя. Так сделал и наш Господь, теперешний бодхисаттва, родившись как Шри Кришна в знойных равнинах Индии для того, чтобы его любили и чтили с такой страстной преданностью, которая вряд ли с тех пор снова встречалась.

Это временное занятие тела ученика не следует смешивать с постоянным использованием подвинутым человеком проводника, подготовленного для него кем-нибудь другим. Последователям нашей великой основательницы, Е. П. Блаватской, известно, что покинув то тело, в котором мы её знали, она вошла в другое, только что оставленное своим первоначальных хозяином. Я не знаю, было ли это тело специально подготовлено для её пользования, но мне известны другие примеры, когда это делалось.

В таких случаях всегда есть некоторая трудность в том, чтобы приспособить проводник к нуждам и особенностям мышления нового владельца; возможно, что он никогда не становится в совершенстве подходящим одеянием. Так что перед приходящим «я» стоит выбор — или посвятить значительное количество времени и сил надзору за ростом нового проводника, который был бы настолько совершенным его выражением, насколько это возможно на физическом плане, или избегнуть всех этих трудностей, войдя в тело кого-либо другого. Последнее обеспечит достаточно хороший инструмент для обычных целей, но он не сможет во всех отношениях вполне соответствовать желаниям нового владельца. Во всех этих случаях ученик, естественно, охотно желает удостоиться чести отдать свое тело Учителю, но воистину немногочисленны проводники, достаточно чистые, чтобы их можно было так использовать.

Часто возникает вопрос — почему адепт, работа которого, похоже, почти целиком протекает на высших планах, вообще нуждается в физическом теле. По-настоящему — это не наше дело, но если рассуждения об этом не счесть непочтительными, то можно сделать несколько предположений. Значительную часть своего времени адепт уделяет излучению потоков влияний, и хотя, по наблюдениям, это осуществляется чаще всего на высшем ментальном уровне, или на плане ещё более высоком, вероятно, что иногда эти потоки могут быть и эфирными, а для манипулирования ими физическое тело несомненно представляет преимущество. Затем большинство из виденных мною Учителей имеют учеников или помощников, живущих вблизи от них на физическом плане, и иметь ради них физическое тело может оказаться необходимым. В одном мы можем быть уверены: если адепт берет на себя заботу о поддержании такого тела, то у него есть на то веские основания. Мы достаточно знакомы с их методами работы для того, чтобы иметь полную уверенность, что они всегда все делают наилучшим образом и теми средствами, которые требуют наименьшей затраты энергии.

Примечания:

1

W. Williamson, "The Great Law".

2

Вы можете прочитать об этом в книге "Пять лет Теософии", в статье "Как чела нашёл своего гуру" — прим. ред.

3

В те времена президентом Теософического Общества была Анни Безант — прим. ред.

4

A. P. Sinnett. "Hints on Esoteric Theosophy".

5

C. W. Leadbeater, "A Text Book of Theosophy".

6

Дальнейшие подробности этого процесса приводятся в "Пособии по теософии".

7

Подпись была на рамке, внизу изображения, а потому на репродукцию не попала.

8

У каждого луча, в свою очередь, есть семь подлучей, и вероятно, здесь имеются в виду люди, принадлежащие к первому подлучу какого-либо другого луча — прим. пер.