Глава XIV

Мы с Ли в очередной раз вышли на «пробежку по городу». «Пробежка» начиналась с Пушкинской улицы от музея краеведения, потом мы направлялись к стадиону и завершали круг по тихим малопосещаемым улицам. Мы двигались быстрым шагом. Ли всегда что-то рассказывал мне и одновременно давал упражнения, которые я должен был выполнять на ходу, не отвлекаясь ни на секунду от того, что он говорил.

— У воина, следующего по пути жизни, должны быть посредники между его внутренним миром и внешним миром, окружающим его, — сказал Ли.

Он сделал паузу, и я понял, что он ждет, чтобы я назвал этих посредников.

— Ты говоришь об ощущениях? — спросил я.

— Нет, это не совсем так. Ощущения — это скорее способ восприятия мира, и, хотя в некотором роде они тоже являются посредниками, я говорю не о них. Главные посредники — это твои мысли, которые рождают образы.

Ли снова сделал паузу. По ехидному выражению его лица я понял, что он собирается, как обычно, удивить меня чем-то неожиданным.

— Это понятно. Ну и что? — сказал я, просто чтобы что-то сказать.

— Рад, что тебе это понятно. Не многие смогут этим похвастаться. Но самое интересное в том, что эти образы могут оживать и даже действовать самостоятельно.

— Как это? — спросил я.

— Посмотри на кончик своего пальца.

Я посмотрел.

— Ты его хорошо видишь?

— Вроде неплохо.

— Почувствуй в нем удар сердца.

Я сосредоточился и ощутил в кончике пальца мягкий толчок.

— Соедини мысленно свое сердце с кончиком пальца так, чтобы каждый удар сердца отдавался в нем. Почувствуй пульсацию крови.

Я сосредоточился на биении своего сердца, представил, как каждый удар отдается в кончике пальца и через пару минут почувствовал сильную и равномерную пульсацию крови.

— У меня получилось.

— Я знал. Теперь отключись от сердца. Ты использовал его просто как привязку. Сделай пульс тяжелым и объемным.

Я представил, что вместо крови в кончике пальца пульсирует тяжелая подвижная ртуть. Мне показалось, что кончик пальца раздувается, как шар, от этих тяжелых биений.

— Продолжай, не останавливайся. Пульс разогревает твой палец все сильнее и сильнее. Жар нарастает. Он такой интенсивный, что палец начинает светиться. Посмотри внимательно. Ты должен увидеть это свечение.

Вызвать жар оказалось довольно легко. Но свечения я не видел.

— Я не вижу свечения, — расстроенно сказал я.

— Ты не видишь его потому, что вокруг слишком яркий свет, а твои глаза еще не подготовлены. Попробуй увидеть свечение на темном фоне, например, на фоне моего пиджака.

Я поднес палец к пиджаку Ли и сразу заметил бледное сияние, обрамляющее кончик пальца.

— Я вижу, — радостно воскликнул я.

— Конечно, видишь, — отрезал Ли. — Только слепой бы его не увидел. Усиливай пульс. Пусть свечение сделается более ярким.

Я увеличил интенсивность биений, и, действительно, светящийся ореол расширился и стал значительно ярче, приобретая разные цветовые оттенки.

— Думаю, теперь ты сможешь видеть свечение и без темного фона, — сказал Ли и отодвинулся.

Свечение от яркого света стало более тусклым, но не исчезло. Я продолжал видеть бледный ореол и мелькающие в нем цветные искорки.

Заметив мое возбуждение, Ли сказал:

— За что я тебя люблю, так это за непосредственность ощущений. Тебе достаточно показать палец, чтобы ты пускал слюни от восторга, как щенок, впервые откопавший на грядке червяка. Не стоит так преувеличивать значение происходящего. Все в твоей власти, во власти твоей внутренней энергии, которая связывает тебя с миром и возбуждает процессы внутри тебя и вокруг тебя. Сейчас твоя внутренняя энергия не настолько сильна, чтобы производить большие внутренние или внешние изменения только благодаря твоему желанию. Пока это может произойти только спонтанно в редких и исключительных случаях. Сейчас ты на первом этапе и должен научиться возбуждать скрытые внутренние силы и управлять ими. Этого можно добиться только через медитацию. Вне медитации не существует ни тренировки, ни жизни, ни познания.

Упражнения с пульсами давались мне относительно легко, потому что еще до встречи с Ли я читал книги по аутотренингу, системе Шульца и учился вызывать ощущение расслабления, тяжести, тепла и пульсации.

В системе обучения Ли пульсу отводилась универсальная и необычайно широкая роль в медитативных упражнениях.

Пульс можно было перемещать по телу в любом направлении, концентрировать его в нужной области, что использовалось как при лечении, так и при активизации зоны, например, при ее ударном закаливании. Вызывание пульса и чередование его с воздействием холодом помогало излечивать больные мышцы или нарушения во внутренних органах.

Упражнения с пульсами стали регулярными во время наших совместных прогулок. Я учился собирать пульсы из разных участков тела в центре ладони в точке Лао-гун и потом заставлял этой пульс разделяться и стекать вниз по пальцам. Я создавал пульсирующие мыслеформы внутри и вне моего тела, и Ли всегда абсолютно точно мог описать форму и размер создаваемых мной мыслеобразов.

Ли научил меня помещать различные формы пульсов в лекарственные средства, усиливая тем самым действие лекарств.

Одним из упражнений было блуждание пульса по кругу вдоль позвоночника и затем по переднесрединному каналу с круговыми ответвлениями по наружной и внутренней поверхностям рук, по бокам к копчику.

Ли заставлял меня доводить это упражнение до автоматизма так, чтобы деятельность или внешние воздействия не отвлекали меня от его выполнения. Для этого Ли одновременно с вращением пульса заставлял меня делать что-либо другое. Однажды он велел мне вспоминать самые приятные моменты моей жизни, не прекращая вращений пульса и поддерживая разговор о каких-то других вещах. Ли по выражению моего лица всегда мог легко догадаться, о чем я сейчас думаю, и не упускал случая поиздеваться.

Неожиданно прервав рассказ о клане Держащих и животных стилях. Ли посмотрел на меня с романтически-идиотским выражением лица.

— Ну нельзя же так много думать о девушках, — сказал он. — Чрезмерность даже в твоем возрасте может нанести непоправимый ущерб здоровью.

— Как ты догадался?

— У тебя такое масляное выражение лица, как будто ты съел большой кусок вкусного торта, и у этого торта были чертовски хорошенькие ножки.

Лицо Ли стало еще более идиотским и мечтательным. Закатив глаза, он медленно облизнулся.

— Только не говори, что у меня такое же выражение лица, — ужаснулся я.

— Ну что ты, мне до тебя далеко, — он успокаивающе похлопал меня по плечу.

Ли копировал мою мимику, когда я вспоминал о природе, о том, как проводил праздники или веселился с друзьями. Он объяснял мне тонкости мимики человека и учил определять мысли по выражению лица, по движениям рук и т. д.

Вращать пульс, одновременно вспоминая моменты моей жизни и беседуя с Ли о боевых искусствах, было очень трудно и требовало от меня предельного напряжения и концентрации внимания.

— Ли, зачем ты заставляешь меня делать одновременно несколько упражнений? Может быть, лучше делать их по очереди, но более качественно? Я не могу одновременно за всем уследить.

— Ты должен следить за всем одновременно. Это необходимо для расширения сознания.

— Что такое расширение сознания?

— Воин не может одновременно идти двумя путями. Он может или уходить внутрь, или расширяться наружу. Уходя внутрь, он стремится к одной цели, бесконечно уменьшаясь и концентрируясь лишь на ней, и тогда поле его зрения, поле его сознания сужается к единому центру. Когда воин расширяет поле своих ощущений, он начинает охватывать мир во всем его многообразии. Ты должен научиться совмещать в своем сознании несколько информационных потоков, которые Спокойные называют разговорами мира. Но мы лучше будем говорить об информационных потоках, потому что, общаясь с тобой на твоем языке, мне легче передать тебе суть древнего знания.

Информационные потоки могут исходить из тех сред, которые оказывают воздействие на твои органы чувств. Если ты слушаешь, ты должен уметь слушать все вокруг, все разговоры и звонки мира. Если ты смотришь, ты должен видеть все вокруг, не упуская из виду даже малейших деталей.

— Но ведь невозможно одновременно слышать и видеть все вокруг. Вернее, слышать и видеть можно, но нельзя все воспринимать с одинаковой ясностью и осознанием. Мне кажется, что физически невозможно одинаково сосредотачиваться на всем, что ты слышишь и видишь.

— Это невозможно для обычного человека, но воины жизни учатся этому, и некоторые на них могут одинаково четко воспринимать всю информацию, причем они не ограничиваются только зрением и слухом, речь идет обо всех органах чувств.

Ли обрисовал мне методику тренировок для расширения сознания. Она заключалась в выполнении упражнений по приему информации из нескольких источников, отдачи информации по нескольким каналам, смешанных упражнений и «медитативном» расширении сознания.

Упражнения по приему информации из нескольких источников строились по типу — читать книгу, одновременно смотря телевизор и слушая передачу по радио, и при этом одинаково хорошо усваивать информацию из трех источников.

Упражнение по отдаче информации — писать левой и правой рукой разные тексты и при этом читать стихи.

В упражнениях совмещалось восприятие различными органами чувств. Примером медитативного упражнения было следующее: я сосредотачивался на ощущении мира кожей. Сначала я учился чувствовать прилегающую к телу одежду, лучи солнца, согревающие мое лицо, ветерок, овевающий кожу. Потом моя способность к осязанию расширялась. Я представлял, что от моего тела отделяется и расширяется чувствительная оболочка, которая так же, как кожа, ощущает все, с чем она соприкасается. Не теряя ощущения одежды, я начинал чувствовать внешней оболочкой окружающих людей, заборы, дома, деревья, мимо которых я проходил. Я чувствовал их физически как отраженное тепловое поле и одновременно с этим уделял внимание разговорам, ведущимися вокруг меня. Я принюхивался к запахам, улавливая их оттенки.

Я непрерывно выполнял подобные медитативные упражнения. Они настолько слились со мной, стали частью меня, что я, уже даже не желая того, продолжал воспринимать мир по-другому, словно все, что происходило вокруг, тут же находило отклик во мне — на моей коже, в моем теле, в моем сознании. Я начал чувствовать то, что происходит у меня за спиной, и иногда мое тело реагировало на событие до того, как я осознавал то, что происходит.

Вначале я осваивал медитативные упражнения, сосредотачиваясь только на них, но по мере освоения начинал совмещать их с упражнениями по приему или отдаче информации. Например, занимаясь медитацией, я одновременно читал стихи, тренировался и вызывал в мышцах ощущение пульса, тепла или холода. Потом я начал добавлять к этому и медитацию воспоминаний.

Как-то Ли в очередной раз рассказывал мне о формировании человека помнящего, человека-дерева.

— Чтобы лучше помнить себя, ты должен начать создание круга небес, — сказал он.

— Что это такое?

— Вытяни вверх руку с ладонью, направленной в небо и расположенной параллельно земле, и ощути небо, ощути воздух неба, который медленной гладкой прохладной волной начинает опускаться тебе на голову и постепенно охватывает всего тебя. Ты — человек неба. Сосредоточься на этом прохладном потоке, проходящем сквозь тебя. Этот поток принесет тебе воспоминания о прошлом.

Придя домой, почувствуй круг неба, возьми тетрадь и запиши туда воспоминания, которые он тебе принесет. Сначала ты будешь вспоминать одиночные наиболее значительные события, потом ты вспомнишь основные детали встреч с твоими девушками, потом все веселые, страшные или отвратительные случаи из твоей жизни. Потом небесный поток начнет приводить твои воспоминания в хронологический порядок, и ты пройдешь свою жизнь с самого детства — как ты рос, где и чему учился, где работал…

— Ли, но я же еще нигде не работал, кроме…

— Вот это «кроме» ты и должен вспомнить, — отрезал он.

— Ли, а для чего мне все это помнить? Я читал, что человек забывает многое потому, что срабатывают защитные механизмы, что для мозга вредно помнить все и что объем информации должен быть ограничен.

— В твоем случае информация действительно вредна. Но не потому, что ее слишком много и твой мозг изнывает под непосильным грузом знаний, а потому, что ты уподобляешься свинье, которая жрет все подряд и потом страдает несварением желудка. Ты слишком много читаешь, не понимая смысла прочитанного, и запоминаешь только наиболее бредовые идеи, которые с трудом перевариваются твоим европейским мозгом. Я помню все, я воспринимаю всю информацию. Посмотри на меня и скажи, что полезнее для человека — помнить, знать и уметь обращаться со своим знанием или отбрасывать прочь знания и саму свою жизнь, прикрываясь гениальной формулировкой, что излишние знания и воспоминания вредны.

— Ли, я сдаюсь. Ты, как всегда, прав.

— Твой мозг помнит все, происходившее с тобой. Но воин должен не просто таскать с собой этот груз, он должен в любой момент уметь вызвать нужную информацию. Не бывает бесполезной информации. Все, что ты когда-либо видел или узнал, может пригодиться в самое неожиданное время в самом неожиданном месте. Манипулируя с потоками информации, ты должен легко и быстро вызывать то или иное ощущение, вспоминать то или иное происшествие и через него восстанавливать ход событий любой давности.

Медитация воспоминаний с каждым разом все усложнялась. Ли настаивал, чтобы я все глубже погружался в прошлое, восстанавливая его так, чтобы заново пережить все свои опущения.

Постепенно я начал вспоминать то, что, казалось, навсегда ушло из моей памяти и кануло в прошлое. Медитация воспоминаний стала фоном всего, что я делал — куда бы я ни шел, чем бы ни занимался, я продолжал вспоминать и заново переживать свою жизнь. Даже во сне я видел, иногда абсолютно четко, иногда вперемешку с обычными сновидениями, забытые события моей жизни.

Воспоминания, особенно в сочетании с медитацией по расширению сознания, в сочетании с детальным восприятием мира со всеми его запахами, цветами, интересными событиями, создавали иллюзию жизни настолько полной и насыщенной, что иногда я доходил почти до эйфории, когда хотелось кричать или плакать от радости и восхищения жизнью и окружающим миром.

— Без осмысления картины мира ты не можешь формировать воспоминания, — сказал Ли. — Спокойный живет полноценной жизнью, потому что он испытывает все основные впечатления, даруемые ему жизнью. Это — основа питания его органов чувств. Без этого он будет голодным, неудовлетворенным человеком, каких на земле миллиарды. Если ты ешь яблоко, ты должен ощущать его кожицу, глянец его поверхности, его запах, его сок, всю полноту его вкуса. В то же время ты должен наслаждаться видом яблока, любуясь его цветом и замечая малейшие пятнышки на его поверхности, его деревянный черенок, еще недавно соединявший плод с деревом. Попробуй проникнуть в суть яблока. Ты знаешь о нем гораздо больше, чем то, что ты можешь вспомнить в первый момент. Представь, как яблоко было рождено деревом, как дерево росло, что было до этого и что будет после.

Иногда, слушая голос Ли, описывающий ощущения мира, я отключался от реальности и даже голос его переставал воспринимать, уносясь в свои мечты, возникающие и видоизменяющиеся от тех или иных его слов. Образы рождались, чередовались, и иногда, на несколько мгновений вернувшись к реальности, я снова воспринимал фразы Учителя, которыми он формировал очередной образ.

— Ты слишком часто теряешь картину мира, — недовольно сказал Ли. — Воин никогда не должен полностью отключаться от мира, за исключением тех редких случаев, когда он охраняем своими товарищами и пытается достичь глубокого самосознания в сложных медитациях.

Мы шли по улице. Ли резко остановился и, развернувшись неуловимым движением, оказался прямо передо мной. Я не успел среагировать и, пытаясь остановиться, оперся руками о его плечи. Наклонившись вперед, я заглянул ему в глаза. Ли замер в неподвижности и смотрел на меня пристально и отрешенно. Неожиданно он сказал:

— Вспомни меня собой.

— Как это?

— Вспомни меня собой.

Я застыл неподвижно так же, как и он, и вдруг понял, что он хочет, чтобы я прочитал его воспоминания. Глядя в его узкие глаза с пульсирующими зрачками, я попытался представить, что я — это он, сливаясь с ним и входя в него через взгляд. Вдруг окружающий мир исчез, и я оказался в каком-то сарае с широкими щелями в стенах. Сквозь щели был виден лес, непохожий на те леса, которые я видел прежде. Я понял, что это тропический лес. Голова немного кружилась. Перед глазами проносились какие-то туманные образы. Я заметил, что лежу на узкой деревянной кровати, сквозь щели кое-где просовывались листья растений. Теплый ветер гулял по сараю. На полу лежал какой-то большой сверток. Я не знал, что в нем находится. Мое внимание привлек открытый дверной проем. Я попытался встать и не смог. Тогда я представил, что мое сознание расширяется, минуя дверной проем и устремляясь наружу. Неожиданно дверной проем метнулся мне навстречу, и я оказался на улице, двигаясь по каким-то тропинкам. Я не чувствовал своего тела. Я знал, что двигаюсь, потому что мне навстречу неслись деревья, трава и потоки влажного теплого воздуха. Вдали мелькнула лента реки, за ней возвышались небольшие пологие горы, покрытые пышной тропической растительностью.

Я почувствовал, как кто-то трясет меня за плечи. Видение исчезло.

— Ты видел этот лес? — донесся до меня голос Ли.

— Да, Учитель.

— Ты видел это жилище?

— Да, Учитель.

— Вот тебе еще одно применение медитации воспоминания. Она нужна для того, чтобы ощутить себя другими людьми, — будничным голосом сказал Ли. — Когда ты научишься хорошо это делать, ты всегда сможешь представить себя на месте другого человека и понять его боль, его желания, его хитрости. Ты сможешь вспомнить то, что помнит этот человек, если достигнешь вершины четвертой ступени.

— О каких ступенях ты говоришь?

— Еще рано разговаривать об этом, — как-то вяло сказал Ли.

Мне показалось, что он устал, хотя я не мог представить его уставшим.

Мы шли молча, неторопливо, не мешая друг другу. Меня охватило чувство спокойствия и умиротворения. Я подумал о том, как прекрасно идти рядом с таким удивительным человеком, дарующим мне хотя и ненужные, но такие прекрасные знания о себе и о мире.

— Как это ненужные? — вдруг с наигранным возмущением спросил Ли.

— Ты что, подслушиваешь мои мысли?

— Ну что ты, подслушивать нехорошо. Да и какая разница, откуда я знаю. Может быть, ты просто говоришь вслух — хихикнув, сказал он.

— Я подумал о том, что для повседневной жизни в принципе не нужны все эти ухищрения и тренировки. И мне кажется, что для рукопашного боя не нужно такое количество медитаций.

— Все зависит от того, что ты хочешь построить и как собираешься жить. Можно жить в хижине и быть довольным жизнью. Можно жить во дворце и быть несчастным. При этом ты можешь управлять или не управлять своими эмоциями. Более того, ты можешь быть счастливым и не знать об этом, или же ты можешь быть несчастным и даже об этом не догадываться. Ты можешь довольствоваться тем, что у тебя было, и может случиться так, что ты был абсолютно счастлив, не зная истины, но со временем, познав истину, ты будешь жалеть себя, счастливого тогда, предпочитая быть несчастным с истиной, чем невежественным, но счастливым.

Что-то неуловимое промелькнуло в моем сознании. Это напоминало то, что японцы называют сатори, момент просветления, и я вдруг осознал то, что хотел сказать Учитель этими туманными фразами. Я понял, для чего нужен процесс познания искусства как такового. Процесс был так же важен, как и результат. Именно процесс познания позволял человеку максимально реализовать все свои возможности в общении с окружающим миром. Именно в познании мира заключалось основное удовольствие познающего. Так или иначе каждый из нас по-своему выполняет свою роль и по-своему познает мир. Миру безразлично, как ты это делаешь, и только тебе самому важно на том или ином этапе своего существования понять всю глубину возможностей, необъятную глубину наслаждения, таящуюся в совершенствовании твоих отношений с окружающим миром.

— Кажется, ты меня понял, — ласково улыбнувшись, сказал Ли. — А я еще даже и не успел объяснить. Вот почему я взял тебя в ученики.

— Ли, я читал иного мистических и эзотерических книг, — сказал я. — Там были описания разных медитаций, но то, что показываешь мне ты, ни на что не похоже. Почему медитации, подобные твоим, нигде не описаны?

— Людям становятся известны, в основном, лишь религиозные медитации. Но это не более чем ритуалы, предназначенные для достижения определенных целей. Выполняя религиозные медитации, ты в первую очередь служишь целям тех, кто создал эти ритуалы, а не своим собственным целям. Люди, посвящаемые в религиозные таинства или исполняющие религиозные ритуалы, лишь слегка прикасаются к огромной Истине, но для них существует лишь узкий коридор общения с ней. Они находят крошечное зернышко истины и называют его божественным. Но Истину нужно воспринимать во всем ее многообразии, ибо божественное внутри нас и вокруг нас, оно является частью нас и мы являемся частью его.

Божественное — это не конкретная форма, это не наличие чего-либо, это все и ничего одновременно. Это все в процессе вечного преобразования, и, постигая окружающий мир, ты познаешь и самого себя. Со временем ты тоже начнешь следовать форме, и ты будешь выполнять специальные медитации, близкие к религиозным, но сейчас ты счастливый человек, ты познаешь мир в нетрадиционных медитациях.

— Ли, мне кажется, что знания, которые ты даешь, очень сумбурны, В них нет системы или схемы действий. Я боюсь запутаться, не запомнить или неправильно понять то, что ты объясняешь.

— Твой европейский ум вечно хочет быть втиснутым в какие-то рамки, действовать в пределах каких-то правил, и даже окружающий мир и меня заключить в ту же схему. Когда ты идешь по глухому незнакомому лесу, ты не знаешь, что тебя ждет впереди и что именно ты будешь есть завтра, поэтому ты специально не готовишься к потреблению пищи. Если ты находишь что-то съедобное, ты съедаешь это. Ты не должен готовиться к потреблению пищи, ты должен учиться усваивать. Воспринимай жизнь точно так же. Ты не можешь заключить ее в жесткую схему и потреблять по своему усмотрению. Ты должен уметь двигаться по жизни так же профессионально, как охотник по дремучему лесу и уметь усваивать то, что подбрасывает тебе жизнь. Беда европейцев и одновременно их сила заключаются в том, что они пытаются все упорядочить, но упорядочивая, они углубляются в детали и теряют картину мира, как в русской пословице — «за деревьями не видеть леса». Сейчас я учу тебя видеть лес. Придет время, и ты увидишь дерево.

Мы шли по тихим улочкам старого города. Ли знаком указал мне завернуть в пустынный двор.

— Сейчас я покажу тебе пару уловок воина, — сказал он. Учитель подобрал округлый камень, валяющийся около подвальной решетки, положил его на ладонь, не охватывая его и не придерживая пальцами, и начал выполнять рукой плавные быстрые движения. Камень, казалось, прилип к его ладони, не падая за счет силы инерции, даже когда ладонь находилась сверху.

— Это — упражнение с яйцом каменной птицы, — сказал Ли. — Оно формирует у тебя ощущение правильного движения, потому что, если ты ошибешься, камень упадет. Для этой группы движений очень важны плавность, скорость и точность. Ты не должен охватывать камень. Ладонь лишь слегка огибает его, чтобы камень не соскальзывал с нее, но пальцы не должны его придерживать, и главное — избегай резких остановок.

Ли снова продемонстрировал серию движений инь и ян в различных кругах, удары, захваты и перехваты. Камень все время свободно лежал на ладони его руки.

— Дай попробовать, — попросил я. Я попытался воспроизвести движение вверх и вниз по полукругу и быстро уловил ритм, необходимый для того, чтобы камень удерживался на ладони.

— Постарайся запомнить ощущение, возникающее в глубине руки, — услышал я голос Ли.

Я уже обратил внимание на странное ощущение тяжести камня, немного разламывающее, свербящее, передающееся от ладони вверх по предплечью. В середине движения Ли убрал камень с моей ладони и крикнул:

— Продолжай, продолжай. Не теряй ощущение камня. Несмотря на отсутствие камня, чувство тяжести осталось, словно он все еще находился на ладони. Мои движения не изменились и продолжались в том же ритме по тем же траекториям.

— Теперь попробуй пустить ощущение вглубь, — сказал Ли. Я сосредоточился на чувстве тяжести и направил его вверх по руке. Оно ушло под мышку, потом кольнуло в боку, сосредоточилось в животе и вышло через ногу. Все это произошло как бы само собой.

— Ты талантлив, — грустно сказал Ли. — Ты не оставляешь мне возможности для работы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — ответил он. Техника упражнений с яйцом каменной птицы показана мной в видеофильме «Коготь каменной птицы» и описана в учебниках по Шоу-Дао. Приблизительная классификация психофизических упражнений, о которых будет говориться дальше, приведена на странице 15 в книге «Тысяча и один урок боя короткой палочкой».

— Упражнения с яйцами каменной птицы помогут тебе сэкономить месяцы тренировок по освоению техники движений, имеющих центробежную и центростремительную основу, — сказал Ли.

— Но то, что ты научился пропускать ощущение каменного яйца, лежащего на твоей ладони, через свое тело, позволит тебе передавать свои ощущения другому. Это можно использовать и в бою, и при лечении. Как это делается, я расскажу тебе потом. Сейчас у нас другие заботы.

Он неожиданно резко ударил меня ладонью по лицу. Я успел отреагировать, но опоздал и лишь задел его руку, уже после того, как она отдернулась. Ли по нескольку раз в день устраивал мне подобную трепку, начинающуюся с оплеухи, чтобы научить меня мгновенно переходить от лирически-созерцательного настроения к агрессивности дикого зверя, познавая на самом себе весь психологический накал настоящего боя.

Иногда мне удавалось ответным ударом слегка коснуться тела Ли, но это всегда было лишь слабое касание, и у меня возникало подозрение, что он специально позволял мне ответить в тех или иных ситуациях, чтобы при аналогичных обстоятельствах боя с человеком, менее опытным в боевых искусствах, я мог бы поразить своего противника. Это позволяло мне избежать комплекса неполноценности, потому что он не забивал меня, вынуждая только защищаться, а учил, несмотря на боль и жесткое воздействие, выискивать удобные моменты для атаки, не сосредотачиваясь лишь на пассивной защите, которая в конце концов привела бы к поражению.

Закончив нашу схватку, я, тяжело дыша, неслушающимися руками привел в порядок запыленную одежду, и мы снова отправились бродить по городу.

Два дня спустя мы со Славиком приехали на Партизанское водохранилище. Ли обучал нас серии упражнений со звездами и луной.

В этот вечер была очередная звездная тренировка. Эти упражнения преследовали две основные цели: первую — выработать чувство легкости, умение поднимать вверх тяжелое ци и таким образом облегчать нагрузку на ноги, сосредотачиваясь определенным образом на чуть приподнятых мышцах груди и плечах. Ли дал мне задание вращаться около дерева, выполняя движение по лапкам паучка. Техника «паучков» — это движения по схемам направлений перемещений относительно противника, преследующие различные цели, но, как правило, они завершаются поворотом вокруг оси тела исполнителя на угол от 180° до 360°. Подробнее о технике «паучков» рассказано в книге «Кунг-фу. Формы Шоу-Дао».

Я должен был двигаться по лапке паучка с поворотом на 360°, одновременно удерживая в поле зрения верхушку дерева, около которого я тренировался, и сверкающую над ним яркую звезду. Вращаясь, я поднимал тяжелую ци вверх, из ног в грудь и плечи так, чтобы энергия раздувала меня, как воздушный шар, вызывая чувство легкости и желания взлететь к звезде, притягивающей меня к себе, как магнитом, своим ровным голубым свечением.

Хотя у меня был хорошо развитый вестибулярный аппарат, это упражнение далось мне нелегко. Чувство легкости действительно возникало, но меня отвлекали тошнота и головокружение, вызванное быстрым продолжительным вращением. Не знаю, сколько минут я крутился до того, как упал на землю. Меня вырвало. Ли привел меня в чувство оплеухами, болезненным нажатием на точки и резким окриком заставил встать и продолжить упражнение. Я вращался, пытаясь не отключаться, а он гортанным голосом выкрикивал команды, поддерживающие во мне сознание и помогающие мне стать легким и невесомым. Я падал несколько раз, меня рвало, но Ли снова и снова заставлял меня вернуться к выполнению упражнения. В последний раз я вращался почти в состоянии транса, ничего не соображая, тело, казалось, потеряло вес, осталась только пустая оболочка, двигающаяся под действием неведомых сил, возвышающаяся над ней верхушка дерева и небо с яркой мерцающей звездой.

— У тебя легкие ноги, ты невесом. Ты двигаешься легко, как мысль, — крикнул Ли и дал мне знак начать схватку со Славиком. Тот тоже выполнял упражнение около соседнего дерева, и, увидев его лицо, я смог представить, как сейчас должен выглядеть я сам.

Мы рванулись друг к другу, и меня поразила невесомость моего тела. Ноги несли меня почти без мышечных усилий. Казалось, что легкая, но непреодолимая сила, заключенная в моей груди и плечах, направляет меня и является источником движения.

Еще одним из ночных упражнений было созерцание лун. Мы должны были научиться разделять луну на несколько изображений и видеть две, три, четыре, восемь лун и так до бесконечности. Добиться этого можно было, определенным образом скашивая и прищуривая глаза или слегка увлажняя ресницы. Луны множились рядами, словно раскладываясь на огромное количество составляющих. Учитель не объяснил тогда, для чего было нужно это упражнение, но меня очаровывал и завораживал сам процесс созерцания светила, раздробленного на алмазные кусочки, которые множились и перестраивались, повинуясь незаметным движениям твоих глаз.

Славику это упражнение давалось немного хуже, чем мне. Он мог видеть только восемь лун, больше не получалось, и это его расстраивало.

— Попробуйте понять суть луны, пропустить ее через себя, — сказал Ли.

Мы медитировали. Славик сидел на земле, вытянув ноги вперед и опираясь на руки.

— Я немного научился раздвигать луну, но я никак не могу пропустить ее через себя, не могу стать ею, — грустно пожаловался он, немного заикаясь.

Ли подошел к нему и присел на корточки за его спиной.

— Посмотри, какая луна красивая, — мягко сказал он. — Сейчас она спустится к тебе, она уже идет к тебе, она охватывает тебя всего.

Я отвлекся от выполнения упражнения и замер, наблюдая за ними.

— Не правда ли, она похожа на женщину, — тихим голосом сказал Ли. — На красивую недоступную женщину, которая сейчас войдет в тебя.

Тело Славика изогнулось и содрогнулось несколько раз. Потом я узнал от него, что он испытал сильнейший оргазм. Луна превратилась в прекрасную бледную женщину, которая приблизилась к нему, вошла в его ноги и прошла через его тело. Потом она снова вошла в него, но уже со стороны головы, и вышла из ног. Когда сладострастные конвульсии перестали сотрясать тело Славика, луна вновь стала бледным сияющим диском и вернулась на свое место на небе.

— Ты познал суть луны, — спокойно сказал Учитель. — Насладись общением с ней.

Ли жестами дал мне задание выполнять бой с тенью и удалился в лес. Чтобы не мешать Славику, я избрал медленную форму тренировки. Я сокрушал нападающих на меня из темноты невидимых противников самыми невероятными приемами, уворачиваясь от их хитроумных ловушек, от атак дубинками, ножами и цепями.

Славик продолжал сидеть неподвижно, глядя на луну. У него было вымученно-мечтательное и немного оторопелое выражение лица. Я однажды уже видел у него на лице такое выражение. Мы тренировались в лесополосе в Богдановке, я нечаянно выбил ему палец и должен был вправить его. Славик молча терпел боль, был абсолютно спокойным, но вдруг он как-то расслабился, на его лице появилось то же самое выражение, и он упал в обморок.

Я понял, что Славик вот-вот упадет в обморок. Я подскочил к нему и начал бить его по щекам, чтобы привести в чувство. Постепенно выражение лица Славика стало изменяться, он по-прежнему смотрел на Луну, но его взгляд стал более осмысленным.

Подчиняясь внутреннему импульсу, мы поднялись с земли и начали тренироваться. Мы отрабатывали контроль за руками противника, постоянный контактный контроль, не позволяющий его рукам приблизиться к твоему телу или выполнить какую-либо технику. Потом мы перешли к другим упражнениям и закончили медленным спаррингом. Мы прозанимались несколько часов. Ли в ту ночь так и не вернулся.

Утром мы сварили уху, выпили чай и отправились домой. Хотя мы не спали всю ночь, мы ощущали необычайный внутренний подъем, словно из нас изливалась и била через край жизненная энергия, позволяющая нам полнее воспринимать окружающий мир. Мы шли молча. Разговоры были не нужны. Нам было достаточно того, что мы вместе.

Около автобусной остановки находился огороженный высоким забором колхозный сад. Мы решили набрать немного фруктов. Славик разогнался и одним прыжком, зацепившись за верхнюю перекладину ворот, перемахнул на другую сторону и побежал по дорожке сада. Я, подойдя к воротам, лениво толкнул одну из створок. Она распахнулась. Я медленно вошел внутрь и, оглянувшись, увидел, как народ на остановке, с интересом наблюдавший за нашими маневрами, буквально корчится от смеха…