Новые планы

Казалось, что к середине августа 1941 года советские войска наконец стабилизировали положение на всей линии протяжения советско-германского фронта от Черного до Балтийского моря: вермахт был остановлен под Ленинградом, на Западном фронте шло Смоленское сражение, на южном фланге блестяще оборонялась Одесса, да и под Киевом противник не смог добиться существенных результатов. Однако неудачи не изменили германской стратегической концепции — разбить Советский Союз до наступления зимы. Изменились лишь оперативно-тактические планы — Гитлер принял решение о повороте части сил группы армий «Центр» на юг — для уничтожения основных сил Юго-Западного фронта.

Таким образом, вопреки первоначальному замыслу, основные усилия германских войск переносились с западного (московского) направления на юго-западное.

Директива Гитлера от 21 августа 1941 года гласила:

«Предложение ОКХ от 18 августа о развитии операций в направлении на Москву не соответствует моим планам.

Приказываю:

1. Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишение русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами.

2. Исключительно благоприятная оперативная обстановка, которая сложилась благодаря достижению нами линии Гомель, Почеп, должна быть использована для того, чтобы немедленно предпринять операцию, которая должна быть осуществлена смежными флангами групп армий „Юг“ и „Центр“. Целью этой операции должно явиться не простое вытеснение 5-й армии русских за линию Днепра только силами нашей 6-й армии, а полное уничтожение противника до того, как он достигнет линии река Десна, Конотоп, река Сула. Это даст возможность группе армий „Юг“ занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий „Центр“ развить наступление на Ростов, Харьков.

3. Группа армий „Центр“ должна, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько сил, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта.

4. Овладеть Крымским полуостровом, который имеет первостепенное значение для беспрепятственного вывоза нами нефти из Румынии…»[31]

В соответствии с директивой Гитлера от 24 августа 1941 года командующий группой армий «Центр» фон Бок отдал следующий приказ на дальнейшее ведение операций:

«1. Задачей, поставленной верховным командованием, является уничтожение 5-й советской армии до того, как ей удастся отойти за линию Сула, Конотоп, река Десна посредством удара смежными флангами групп армий „Центр“ и „Юг“. С выполнением этой задачи надлежит закрепиться в районе восточнее среднего течения реки Днепр и продолжить операцию в направлении Харькова.

2. Для выполнения этой задачи группа армий „Центр“ наступает через линию Речица, Стародуб в южном направлении.

а) 2-я армия — в составе 13-го и 43-го армейских корпусов и 35-го временного соединения, всего семью пехотными дивизиями и одной кавалерийской дивизией, наступает правым флангом на Чернигов.

б) 2-я танковая группа (непосредственно подчиняется командующему группой армий) действует в составе 24-го и 47-го моторизованных корпусов, поскольку эти корпуса будут боеспособны.

Ближайшей задачей 2-й армии и 2-й танковой группы является захват предмостных плацдармов между Черниговом и Новгород-Северским, чтобы оттуда, в зависимости от развития обстановки, наступать дальше на юг или юго-восток…»[32]

Советское командование в целом разгадало намерение врага. Еще 19 августа генерал армии Г. К. Жуков послал Верховному главнокомандующему такую телеграмму:

«Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на путях к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов.

Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего главный удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс…

Для противодействия противнику и недопущения разгрома Центрального фронта и выхода противника на тылы Юго-Западного фронта считаю своим долгом доложить свои соображения о необходимости как можно скорее собрать крепкую группировку в районе Глухов, Чернигов, Конотоп. Эшелон прикрытия сосредоточения сейчас же выбросить на реке Десна.

В эту группировку необходимо включить:

1. До 1000 танков, которые собрать за счет мехкорпусов Закавказского военного округа, танков резерва Главного Командования и в дальнейшем — танков 300 взять с Дальнего Востока.

2. До 10 стрелковых дивизий.

3. 3–4 кавалерийские дивизии.

4. 400–500 самолетов, собранных за счет Закавказского военного округа, военно-воздушных сил Военно-Морского Флота и военно-воздушных сил Московской зоны ПВО.

Если ставить себе более активный способ противодействия этому очень опасному действию противника, всю предлагаемую группировку нужно срочно собрать в районе Брянска, откуда и нанести противнику удар во фланг…»

Ответ последовал незамедлительно:

«Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигов — Конотоп — Прилуки считаем правильными. Продвижение немцев в эту сторону будет означать обход нашей киевской группы с восточного берега Днепра и окружение наших 3-й и 21-й армий. Как известно, одна колонна противника уже пересекла Унечу и вышла на Стародуб. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения был создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются другие меры, о которых сообщим особо. Надеемся пресечь продвижение немцев.
(Сталин.) (Шапошников».)

19 августа 1941 года была выпущена директива Ставки ВГК за № 001084, в которой подтверждалась задача по обороне Киева даже при угрозе флангового обхода и окружения советских войск.

Для того чтобы избежать окружения ЮЗ фронта, прежде всего нужно было отвести 5-ю армию и 27-й стрелковый корпус на новые рубежи как можно быстрее. Это стало очевидно сразу же после того, как в соответствии с директивой фронта войска начали в ночь на 21 августа отходить на восточный берег Днепра в условиях неотступного преследования со стороны противника. Далее важно было ни при каких обстоятельствах не допустить выхода немецких войск на переправы. Наконец, нельзя было не считаться с обстановкой на левом крыле Центрального фронта, где 21-я армия, оставив Гомель, отступала в юго-восточном направлении. В результате этого реальная опасность нависла над Черниговом, куда начали подходить передовые части 2-й немецкой полевой армии. В таких условиях нашим войскам при выходе на Днепр следовало непременно «загнуть» свой правый фланг в районе Чернигова фронтом на север и даже на восток.

К сожалению, эти условия либо вообще не были соблюдены, либо выполнены частично.

16 августа главком Юго-Западного направления С. М. Буденный обратился в Ставку за разрешением отвести 5-ю армию и 27-й стрелковый корпус на левый берег реки. Свою просьбу он обосновал так:

«Поскольку Ставка решила наступательную операцию из этого района (из района Овруча. — Примеч. авт.) не производить, оборона его теряет смысл и ослабляет наши войска в неравных боях. Для нас будет более выгодным отвести правый фланг Юго-Западного фронта (5-ю армию и 27-й стрелковый корпус) на восток, за Днепр.

Отход правого фланга назрел еще и потому, что соседний Центральный фронт, по имеющимся данным, ведет бой на подступах к рубежу Брянск, Унеча. Чем быстрее мы создадим резервы за правым флангом Юго-Западного фронта, тем более устойчивым будет наше положение. Резервы одновременно необходимы для борьбы за Киев. Тех сил, которые имеются в укрепленном районе, совершенно недостаточно. А между тем, в связи с нашим отходом за Днепр, противник получил возможность подтянуть свежие силы для атаки Киевского укрепрайона. Если Ставкой Верховного Главнокомандования будет разрешен отвод нашей 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса за реку Днепр, то можно будет вывести в резерв 2–3 стрелковые дивизии и приступить к переформированию семи танковых и моторизованных дивизий. Это даст возможность иметь в резерве еще пару стрелковых дивизий»[33].

Ставка быстро ответила согласием. Через два дня она поставила Юго-Западному фронту задачу прочно удерживать рубеж обороны по левому берегу Днепра от местечка Лоев (севернее Киева) до Переволочной (юго-восточнее Кременчуга). В связи с сокращением протяженности оборонительной линии Юго-Западный фронт мог теперь вывести в резерв не менее восьми стрелковых дивизий. В этот же день, то есть 19 августа, Военный совет Юго-Западного фронта подписал оперативную директиву об отводе 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса.

Поскольку 27-му стрелковому корпусу предстояло преодолеть более короткое расстояние, он в первые три дня отдыха войск 5-й армии генерала Потапова должен был удерживать занимаемый рубеж, обеспечивая их левый фланг. Передвижение корпус мог начать лишь с наступлением темноты 22 августа. С выходом корпуса на левый берег Днепра намечалось его 28-ю стрелковую дивизию передать на усиление гарнизона Киевского укрепрайона, а воздушно-десантные бригады 2-го и 3-го воздушно-десантных корпусов переходили во фронтовой резерв.

Организуя отход 5-й армии на Днепр, командующий ЮЗФ имел в виду, что марш-маневр будет прикрываться слева (с юга) 27-м стрелковым корпусом. Предполагалось, что начнется отход этого корпуса не ранее 22 августа, то есть когда войска 5А оторвутся от противника примерно на два перехода и выйдут на рубеж Варовичи, Волчков. В таком духе комкор-27 и командарм-5 были ориентированы в боевом распоряжении № 0029 от 21 августа[34]. Но в этом ориентировании были два обстоятельства, повлекшие за собой неприятные последствия. Первое — это уведомление комкора-27 о том, что он с 24 августа переходит в подчинение командарма-37, а до 24 августа будет находиться в подчинении фронта. Второе — установление такой разгранлинии между 27 ск и 5-й армией, которая отдавала переправу у Окуниново и дорогу от Малин через Горностайполь на Окуниново также в распоряжение комкора-27. Это обстоятельство повлекло за собой ряд неудач. Общеизвестно, что отход перед лицом сильного и активного противника, да еще отход с переправой, всегда требовал особо строгой регламентации поведения войск, являющихся соседями. Казалось бы, поэтому оставление 27 ск в подчинение командарма 5 было бы более целесообразным, так как в этом случае корпус строил бы свой отход с учетом обеспечения 5-й армии. Передача же 27 ск в 37-ю армию, вполне понятно, явилась основанием для тяготения этого корпуса к 37-й армии, хотя надобность для него в окуниновской переправе также отпадала, поскольку в 37-й армии имелась к услугам корпуса своя переправа у Сваромья (25 км севернее Киева). Вот почему стык между 5-й армией и 27 ск в процессе отхода практически оказывался слабо прикрытым, и этим обстоятельством войска противника, как мы увидим далее, немедленно воспользовались.

Затем предполагалось, что отход 5-й армии произойдет планомерно, без особой спешки. Однако в процессе организации отхода выяснилась необходимость ускорить движение войск. Трудности на пути отхода предстояли большие. Надо было преодолеть две большие реки (Припять и Днепр) при наличии двух переправ у Чернобыля и Навозов и ж/д моста у Неданчичей. Надо было организовать движение трех видов:

а) по железной дороге Овруч, Чернигов (материальная часть 200 и 135 сд, тылы, артиллерия);

б) автотранспортом (131 мд, 62 сд, воздушно-десантные бригады); распоряжением фронта 5-й армии были приданы 900 автомашин;

в) походом (остальные силы армии).

Все это требовалось осуществить в условиях неотступного преследования со стороны противника и неясной тревожной обстановки на черниговском направлении.

Так был задуман этот маневр. Проследим теперь, как его осуществили.

Командующий ЮЗФ, очевидно, не был осведомлен об обстановке в полосе Центрального фронта. Только этим можно объяснить его приказ М. И. Потапову, гласивший, что 5-я армия должна занять и прочно оборонять левый берег Днепра, не загибая, однако, свой правый фланг севернее Чернигова. Это решение, как показал ход событий, было ошибочным. Очень скоро для поддержки войск 21-й армии, отступавших с севера к району Чернигова, пришлось срочно выдвинуть на реку Десну выгрузившуюся в районе Бахмача 125-ю стрелковую дивизию. Но и после этого положение на правом фланге 5-й армии оставалось угрожающим.

Отмечая хорошую организацию отхода, автор все-таки должен при этом отметить и существенный дефект — слабую маскировку момента отрыва войск от противника. Противник 21 августа раскрыл подготовку отхода. Вот что можно найти в его трофейных документах. Гальдер записал в своем дневнике: «Крайне удивительно, что командующий 6А (генерал Рейхенау) настолько уверен в отходе противника (5А), что он уже завтра (22.08) хочет начать преследование…»

Еще более опасной оказалась обстановка на левом фланге 5-й армии, который уже на левом берегу Днепра неожиданно оказался под угрозой обхода противником. Как могло это случиться? Каким образом там оказался противник?

Вот как это произошло.

Во время отхода советских войск за Днепр в стык между 5-й армией и ее левым соседом — 27-м стрелковым корпусом прорвались 98, 111-я и 113-я пехотные, а также часть сил 11-й танковой дивизии вермахта. 23 августа они вышли на переправу у Окунинова, где в это время переправлялся полк 171 пд 27 ск, и захватили ее. И хотя она охранялась частями 27-го стрелкового корпуса, однако оборона моста через Днепр оказалась непрочной.

Когда вражеская разведка обнаружила начавшийся отвод советских дивизий из района Коростеня, противник с целью перерезать пути их движения предпринял яростные атаки вдоль реки Тетерев, но наши левофланговые войска, в том числе подразделения 4-й дивизии НКВД, успешно отбили эти удары.

Немецким войскам так и не удалось перерезать далеко растянувшиеся пути отхода 5-й армии.

Совершенно по-иному дело произошло с 27-м стрелковым корпусом. Генерал-майор П. Д. Артеменко и его штаб плохо организовали отвод своих частей. Они явно недооценили реальные возможности противника помешать этому ответственному и сложному маневру. К сожалению, и штаб фронта не предусмотрел этой угрозы. Командующий 6-й немецкой армией немедленно воспользовался просчетом советского командования. Узнав через свою разведку о начавшемся передвижении частей Красной армии, не отличавшимся ни скрытностью, ни четкостью, он приказал командиру 111-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Штапфу опередить их с выходом к Днепру. Сильная подвижная группа Штапфа устремилась по единственному шоссе на правом фланге корпуса. Командир 27-го стрелкового корпуса Артеменко почему-то поручил прикрывать эту дорогу не 28-й горнострелковой дивизии генерал-майора К. И. Новика, которая опиралась своим правым флангом на эту важную коммуникацию, а 171-й стрелковой генерал-майора А. Е. Будыхо, находившейся ближе к Киеву. Пока выделенный Будыхо подвижный отряд в составе стрелкового полка и одного дивизиона из 357-го легкоартиллерийского полка пробирался сквозь забитую тылами лесисто-болотистую местность, немецкие танки успели далеко проскочить по шоссе, которое вело к единственной в этом районе мостовой переправе через Днепр у села Окуниново.

На пути танков успел развернуться только 2-й дивизион 357-го артиллерийского полка. Германские войска наткнулись на его батареи в районе села Иванково. Одну из батарей атаковало около десятка танков. Два из них артиллеристы успели уничтожить, но и сами почти все погибли в огненном смерче, который обрушили на них немцы. Лишь у последнего орудия, замаскированного плетнем, оставался один-единственный боец. Когда танки приблизились, пушка ожила. Две вражеские машины вспыхнули. Остальные остановились и открыли ураганный огонь. В это время группа автоматчиков обошла орудие. Еще можно было уйти, но артиллерист не сделал этого. Когда вражеские танки снова двинулись, он подбил третью машину. Позади орудия пылала хата. Искры сыпались на бойца, обжигая его. А он продолжал стрелять. Вот еще один танк задымил. Пушка замолчала — кончились снаряды. Германские солдаты кинулись к орудию. Артиллерист поднялся, погрозил им кулаком и, пошатываясь — он был ранен, — направился в горящую хату. Смерть он предпочел плену. Когда подоспели солдаты Красной армии, на месте недавнего боя они нашли случайно уцелевшего раненого бойца. От него и узнали, что здесь произошло. Назвал он и имя наводчика, который один управлялся у пушки — красноармеец Бригада. Больше об этом герое автору книги ничего не известно.

Немецкие танки продвигались по шоссе. Возле Горностайполя, у моста через реку Тетерев, с ними в бой вступил небольшой отряд пограничников, которым руководил лейтенант Сергей Угляренко. Горстка бойцов несколько часов сдерживала врага. Лишь к утру немецкие солдаты смогли двинуться дальше. Во второй половине дня, смяв немногочисленные подразделения из 4-й дивизии НКВД, они вышли к Окунинову. В 18 часов 23 августа 1941 года автодорожный мост через Днепр оказался в руках противника.

Узнав об этом, даже командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник М. П. Кирпонос потерял свойственное ему хладнокровие. По воспоминаниям очевидцев, он гневно стучал кулаком по лежавшей на столе карте.

— Как можно было допустить такое!

Начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор В. И. Тупиков доложил, что связь со штабом 27-го корпуса нарушена. Делается все, чтобы связаться непосредственно с дивизиями и переправить их на левый берег Днепра севернее Киева. Начальнику инженерных войск ЮЗФ генерал-майору Ильину-Миткевичу было отдано приказание перебросить к югу от Окунинова, куда выходили соединения 27-го стрелкового корпуса, все находящиеся под рукой плавсредства Днепровского речного пароходства. Навстречу переправляющимся через Днепр немецким танкам направлялись на автомашинах два инженерно-саперных батальона с большими запасами противотанковых мин.

Кирпонос удовлетворенно кивнул.

— Это хорошо. Вы, Василий Иванович (начальник штаба ЮЗФ. — Примеч. авт.), возьмите под свой личный контроль переправу 27-го корпуса. И надо принимать срочные меры для уничтожения окуниновского моста и захваченного противником плацдарма. И вот еще что, срочно создавать оборону на Десне у Остра. Что мы туда можем выделить?

Тупиков сказал, что поблизости находится рота морской пехоты, 212-я воздушно-десантная бригада и зенитная батарея из 4-й дивизии НКВД Мажирина.

Кирпонос признал, что этого мало. Распорядился немедленно перебросить туда часть сил с других участков, в том числе из Киевского укрепрайона, в первую очередь из 41-й дивизии генерал-майора Г. Н. Микушева и из воздушно-десантных корпусов. А в район Окуниново было решено послать толкового командира из штаба фронта, пусть разберется и обстоятельно доложит, что там произошло.

— И не медлите, Василий Иванович, — нетерпеливо махнул рукой Кирпонос, — идите и отдавайте распоряжения.

Что же случилось на окуниновской переправе?

Посланный туда командованием ЮЗФ начальник штаба ПВО фронта майор В. А. Пеньковский вернулся в штаб мрачный и словно постаревший. Вот что он рассказал.

Мост охранялся двумя зенитными артиллерийскими дивизионами (18 зенитных пушек), понтонерами и небольшим подразделением стрелков из 4-й дивизии НКВД Ф. М. Мажирина. В ночь накануне прорыва немецких танков командующий 37-й армией почему-то снял и перебросил на другой участок один из артдивизионов. На обоих берегах реки возле моста силами местных жителей были подготовлены прочные оборонительные сооружения, несколько ДЗОТов, соединенных ходами сообщения, стрелковые окопы. Но они пустовали, подразделения, которые должны были их занять, не прибыли. Не было здесь и ни одного противотанкового орудия.

Беспечность дошла до того, что, когда к вечеру 23 августа у моста показались вражеские танки, зенитчики открыли по ним огонь… шрапнелью. Оказывается, командир дивизиона не позаботился даже о том, чтобы на батареях имелись снаряды, пригодные для стрельбы по таким целям. Танки, которым шрапнель не принесла никакого вреда, раздавили батареи на правом берегу и понеслись на мост. Навстречу им бросилась горстка артиллеристов из взвода управления. Бутылками с горючей жидкостью они подожгли две машины и погибли под гусеницами остальных.

По досадно сложившимся обстоятельствам, мост не удалось взорвать, хотя к взрыву все было заблаговременно подготовлено. Командир саперного подразделения имел прямую телефонную и телеграфную связь со штабом фронта. Когда показались немецкие танки, он вызвал начальника оперативного отдела штаба ЮЗФ по телефону, но, как только начал докладывать, линия оборвалась. Тут же удалось связаться с ним по аппарату Морзе. Но и на этот раз телеграфист не успел «отстукать» распоряжение. Взрыв-линия также внезапно вышла из строя. Мост так и не был взорван.

Это был непростительный промах командира корпуса генерала Артеменко. Непростительный и непоправимый, так как слабость обороны у моста позволила противнику с ходу овладеть им. Так мост у Окунинова стал на всем протяжении Днепра единственным оказавшимся тогда в руках немцев.

И они использовали его до предела. Создав здесь сильную оборону, германское командование в ту же ночь перебросило на предмостный плацдарм столько сил, что попытки стрелкового корпуса сбросить их в последующие дни не имели успеха. В стык между 5-й и 37-й армиями был «вбит клин».

В это время на переправах у Чернобыля и Навозова полным ходом переправлялись главные силы 5-й армии. 31 ск (62, 45 и 200 сд) выдвигался на рубеж севернее и восточнее Чернигова фронтом на северо-восток. 15 ск (193, 195, 45 сд) занимал оборону по восточному берегу Днепра, фронтом на запад и частично на север, принимая на себя отходящие части 3-й армии Центрального фронта.

Из-за потери моста 5-я армия, закончившая переправу через Днепр 25 августа, сразу же оказалась в тяжелом положении. Усиливавшаяся с каждым днем угроза обхода противником левого фланга армии в конце концов привела к выходу немецких войск в тыл 31-го стрелкового корпуса, оборонявшего левый берег Днепра.

Тревожное положение на окуниновской переправе стало известно штабу фронта, и командарму-5 была поставлена задача уничтожить противника и вернуть переправу. Все, что можно было использовать (22 мк, 131 мд, 228 сд, а затем и 124 сд), командарм-5 направил на выполнение этой задачи. Пока силы 5-й армии и 27 ск выдвигались с севера и юга к району Окуниново, противник выдвинул разведку от Окуниново на восток, на переправу через Десну и Остер. Здесь мост охранялся ротой охраны НКВД с двумя станковыми пулеметами и зенитной батареей. Немецкая разведка была отбита, но мост через Десну в любой момент мог быть захвачен.

Посланные из района Броваров резервные инженерно-саперные батальоны срочно выехали к городу Остер, переправились через Десну, успели взорвать все мосты в междуречье Днепра и Десны и заминировать дорогу от Окуниново на Остер. Этим они на время задержали дальнейшее продвижение танковой колонны противника.

Продолжали приниматься меры для уничтожения окуниновского моста. Первыми попытались это сделать авиация и моряки военной флотилии. Ночью корабли устремились к мосту, но были отброшены плотным огнем артиллерии, потеряв потопленными 7 канонерских лодок. Моряки пошли на хитрость: стали пускать по течению плавучие мины. Если хотя бы одна из них коснулась опоры моста, он рухнул бы. Но немцы предусмотрели эту опасность. Они следили за рекой и вовремя вылавливали плывущие мины.

С целью устранения угрозы со стороны Окунинова генерал Потапов бросал на выполнение этой задачи все, что было под рукой, — остатки 22-го механизированного корпуса, 131, 228-ю, а затем 124-ю стрелковые дивизии, 215-ю моторизованную дивизию. А пока они достигли района Окунинова, оказалось, что противник выдвинул крупные силы уже в район Остера у слияния одноименной реки с Десной.

Бои в район Окунинова носили весьма упорный характер. Временами войскам армии удавалось потеснить немцев, но выбить их оттуда полностью так и не удалось. Напротив, создав плацдарм на левом берегу Днепра, противник пытался развить успех в направлении на город Остер с тем, чтобы в дальнейшем выйти на фланг и в тыл войскам Киевского укрепленного района.

Учтя печальный опыт у Окуниново, для обороны восточного берега Десны у н/п Остер выделили более крупные силы, получившие название «Остерский отряд».

С 27 августа Остерский отряд, 22 мк, 228 сд и 124 сд были переданы в 37А, на которую и была возложена задача ликвидации окуниновского плацдарма.

Для войск Южного фронта генерала армии И. В. Тюленева, также переправлявшейся через Днепр, трудности возникли в связи с преждевременным взрывом плотины Днепровской ГЭС 18 августа. Подъем воды в реке южнее Запорожья, где даже до взрыва ее ширина превышала 1,5 км, усложнил переправу 9-й и 18-й армий. К чести командования этих войск, надо отметить, что переправа было организована четко. Несмотря на то что на один рейс парома уходило больше часа, к исходу 22 августа основные силы советской группировки уже были на левом берегу.

К концу августа войска Юго-Западного и Южного фронтов отошли за Днепр. Нацеленный на окружение Юго-Западного фронта противник более чем вдвое превосходил нашу группировку по числу самолетов и в 4,2 раза — по количеству танков[35]. По левому берегу Днепра, от устья Ворсклы и до Черного моря, оборонялся Южный фронт, в который кроме 9-й и 18-й армий вошли воссозданные после разгрома 6-я и 12-я армии, а Приморская армия, прижатая к морю, оставалась в тылу противника, обороняя Одессу.

Как уже говорилось, для того, чтобы отразить возможные удары 2-й танковой группы вермахта через Брянск на восток, на Москву, или на юго-восток, в тыл киевской группировке Юго-Западного фронта, Ставка 14 августа приняла решение создать Брянский фронт. 16 августа он был создан в составе 13-й и 50-й армий РККА. 25 августа за счет расформированного Центрального фронта в состав Брянского фронта вошли 21-я армия и переформированная 3-я армия. Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант (впоследствии генерал-полковник) А. И. Еременко, членом Военного совета — дивизионный комиссар П. И. Мазепов, начальником штаба — генерал-лейтенант Г. Ф. Захаров.

Успешно начавшиеся на первых порах действия войск Брянского фронта настолько перепугали командующего 2-й танковой группы генерал-полковника Гудериана, что он не постеснялся обратиться за помощью в штаб группы армий «Центр», который поспешил подбросить ему новые танковые и моторизованные соединения.

Дальнейший ход событий показал, что Ставка переоценила возможности войск Брянского фронта. Неудачно складывалась обстановка и в полосе только что переданной в состав Брянского фронта 21-й армии. Между ней и главными силами фронта увеличивался разрыв. Противник все больше теснил войска армии на юго-восток. В прорыв хлынули правофланговые соединения 2-й полевой немецкой армии. Они угрожающе надвигались на Чернигов, в тыл дивизиям нашей 5-й армии, занимавшим оборону вдоль восточного берега Днепра от Лоева до окуниновского плацдарма. Военный совет фронта потребовал от генерала Потапова принять срочные меры, чтобы не допустить противника к Чернигову. Командарму было приказано загнуть правый фланг 31-го стрелкового корпуса от Днепра на восток, а к северу от Чернигова выдвинуть 15-й стрелковый корпус.

Но основная опасность Юго-Западному фронту исходила с севера от 2-й танковой группы Гудериана, которая успела захватить два плацдарма на реке Десна — у Коропа и Новгорода-Северского, угрожая выйти в глубокий тыл войск генерала Кирпоноса. В первых числах сентября здесь развернулись ожесточенные бои.

Ставка ВГК (была переименована из Ставки Верховного командования 8 августа 1941 года. — Примеч. авт.) обнаружила поворот 2-й танковой группы Гудериана на юг и 19 августа разрешила командующему Юго-Западным фронтом отвести войска за Днепр, организовав оборону по его левому берегу, а на правом берегу было приказано удерживать один лишь Киев[36]. Для противодействия прорыву противника в тыл фронта с севера по реке Десна была развернута новая 40-я армия, сформированная из частей 37-й и 26-й армий.

Положение на стыке ЮЗФ с соседом справа с 25 августа стало резко ухудшаться. Войска 13, 21-й и 3-й армий Центрального фронта уже не имели общей линии фронта боевых действий и отходили разобщенно. Части 13-й армии отходили в полосу Брянского фронта от Клинцов на Погар, Новгород-Северский; 21-й армии — в полосу Юго-Западного фронта от Гомеля на Конотоп и Бахмач; остатки 3-й армии — от Мозыря на Чернигов, вливаясь в состав 21-й армии. Между 13-й и 21-й армиями вклинилась 2-я танковая группа противника, которая, охватывая правый фланг 21-й армии, продвигалась к югу на Конотоп. Между 21-й и 3-й армиями вклинились войска 2-й немецкой армии (35, 48, 13-й армейские корпуса), охватывая левый фланг 21-й армии, правый фланг и тыл 3-й армии.

Таким образом, с севера на правое крыло ЮЗФ отходили войска и тылы двух армий Центрального фронта, армий, в сущности, неуправляемых, но числящихся в подчинении Центрального фронта.

Советское командование приняло меры и к тому, чтобы как-то прикрыть обнаженный правый фланг Юго-Западного фронта в направлениях на Конотоп и Бахмач, куда были нацелены войска Гудериана. Там была создана новая армия.

Командующим новой 40-й армией был назначен генерал-майор Кузьма Петрович Подлас. Он был хорошо известен в войсках Юго-Западного фронта. Бывшего инспектора пехоты Киевского Особого военного округа с первых же дней войны можно было увидеть на различных, обычно наиболее критических участках сражения: с присущим ему спокойствием он выполнял ответственные поручения командования фронта. Как-то ему пришлось даже объединить и возглавить руководство группой войск. Это был проверенный в боях генерал, и, когда Ставка приказала срочно сформировать новую армию, Кирпонос, глубоко уважавший Подласа, сказал ему:

— Ну, Кузьма Петрович, очередь за тобой. Бери армию, более достойного кандидата я не вижу. Вернее, формируй как можно скорее. Время не ждет.

Армия создавалась в спешке. Поначалу в нее вошли 135-я и 293-я стрелковые, 10-я танковая дивизии, отряд войск НКВД и 2-й воздушно-десантный корпус. 135-я стрелковая дивизия вела беспрерывные бои от самой границы, и нетрудно представить, в каком состоянии находилась, когда ее передавали Подласу из 5-й армии. 293-я стрелковая дивизия только еще сколачивалась из прибывавших на фронт пополнений. Танковая дивизия, костяк которой был выведен в июле на переформирование, успела к этому времени получить лишь несколько десятков боевых машин. Ну а воздушно-десантные бригады понесли немалые потери в боях за Киев.

Из средств усиления армия располагала лишь несколькими десятками орудий 5-й истребительно-противотанковой бригады.

28 августа командующий 40А генерал Подлас смог доложить командованию фронта, что он уже располагает кое-какими реальными силами. В тот же день перед ним была поставлена задача — немедленно преградить путь войскам Гудериана, заняв оборону севернее Конотопа и Бахмача на рубеже Шостка, Короп, Малое Устье и далее по реке Десне до Степановки.

В связи с тем, что соединения, включенные в состав новой армии, стягивались с различных участков фронта, они подходили в назначенные районы не одновременно и вынуждены были сразу же вступать в сражение с прорвавшимися к Десне танковыми и моторизованными дивизиями Гудериана.

В междуречье Сейма и Десны, севернее Конотопа и Бахмача, дивизии 40-й армии сдерживали напор танков Гудериана. Об этих боях Гальдер с явным беспокойством писал: «2-я танковая группа в ходе наступления через Десну своим левым флангом настолько вцепилась в противника, что ее наступление на юг приостановилось»[37].

К концу августа на 125-км фронте от Шостки до Воловина (южнее Мена) оказались две стрелковые дивизии — 293-я и 135-я. Занимали они оборону уже под ударами противника. В особенно тяжелом положении оказалась 293-я: противник, воспользовавшись брешью, образовавшейся в стыке между 40-й армией и 13-й армией Брянского фронта, обошел правый фланг дивизии и нанес удар с востока, в тыл ее частям. Надо отдать должное комдиву полковнику Лагутину и его подчиненным. Необстрелянные бойцы проявили изумительную стойкость. Ни рейды немецких танков по тылам дивизии, ни психические атаки германских автоматчиков не сломили их. Генерал Подлас двинул на помощь частям Лагутина подоспевшие части 2-го воздушно-десантного корпуса и 10-й танковой дивизии. И противник был задержан, а на ряде участков даже потеснен. Этому очень помог усилившийся нажим соединений Брянского фронта на Новгород-Северский. Самоотверженные атаки войск его южного крыла, безусловно, несколько облегчили положение 40-й армии.

Из-за упорного сопротивления советских войск, бездорожья, отставания переправочных средств, нарушения снабжения преодоление Днепра немцами затягивалось. Командование группы армий «Юг» опасалось, что советские войска будут отходить дальше на восток, чтобы избежать окружения на Левобережной Украине, поэтому 28 августа потребовало от 1-й танковой группы, 6-й и 17-й армий с утра следующего дня приступить к форсированию Днепра на возможно большем количестве участков без оглядки на фланги и соседей.

Советское командование, безусловно, могло противодействовать немецким планам, но при определении степени угрозы отдельным участкам Юго-Западного фронта между командованием ЮЗФ и Генеральным штабом РККА были существенные разногласия.

Еще 22 августа начальник Генерального штаба выразил свое недоумение командующему Юго-Западным фронтом по вопросу о распределении резервных дивизий фронта.

«Вашим решением в резерв фронта выделяется 4 сд и 3 кавдивизии и одна птбр и располагаются: 4 стрелковые дивизии и птбр за правым флангом, а 3 кавалерийские на полтавском направлении, и совершенно отсутствуют на этом направлении пехотные резервы.

В оперативных документах штаба фронта указывается на сосредоточение сил противника и подготовку ими переправ на полтавском направлении. Плотность обороны на полтавском направлении вдвое меньше, чем на остальном фронте. Прошу обосновать Ваше решение.
(Шапошников.) (№ 00178».)

Судя по содержанию этого запроса, можно думать, что Генштаб был в большей степени обеспокоен полтавским направлением, нежели положением под Черниговом и Конотопом. Ответ командующего ЮЗФ начальнику Генштаба в тот же день показывает, что штаб ЮЗФ в данном случае лучше разбирался в обстановке, нежели Генеральный штаб.

«Ударные группировки противника действуют на примыкающих к флангам ЮЗФ участках соседей…

Оба фланга фронта угрожаемы…

Наибольшая угроза на правом фланге…»

Эта оценка, исключительно верная по своему содержанию, тем не менее не может не вызвать удивления, если сопоставить ее с выводами разведсводок штаба Юго-Западного фронта за вторую половину августа.

В этих разведсводках буквально ни слова не говорится о наличии и действиях вражеской группировки на правом фланге ЮЗФ и о кременчугской группировке. В них упоминаются остерское, киевское, черкасское направления, а о черниговском и кременчугско-полтавском направлениях — ни слова. Похоже на то, что в условиях назревавшего кризиса РО штаба фронта был оторван от оперативной обстановки. В отношении подготовки противником форсирования разведсводки отмечали признаки его где угодно: в Триполье, Ржищеве, Каневе, Черкассах, но только не в Кременчуге[38].

В соответствии со своей оценкой командующий ЮЗФ считал, что надо держать резервы примерно одинаковой силы за обоими флангами. Но, в сущности, как запрос, так и ответ на тему о резервах были бесполезной дискуссией, ибо фактически сильных резервов не было ни за правым, ни за левым флангом ЮЗФ. На левом фланге, на полтавско-кременчугском направлении, единственным резервом мог служить 5-й кавкорпус (по огневой силе — одна стрелковая дивизия), а на правом фланге в районе Конотопа — около двух стрелковых дивизий (40-й армии), которые с 25 августа уже были введены в сражение. Поступлений резервов из РГК ранее 15 сентября не предвиделось.

Только за счет уменьшения сил на центральном, киевском и черкасском направлениях, путем решительной перегруппировки сил фронта и немедленного отвода 8–10 дивизий с этих направлений в тыл, на линию Конотоп, Ромны, Полтава, и можно было создать группу сильных резервов. Но такое решение ставило под сомнение целесообразность дальнейшей обороны на Днепре вообще и в первую очередь под Киевом. Поэтому оборона на Днепре продолжала существовать, как будто на флангах ее ничего не произошло, и противник таким образом, сковывая главные силы ЮЗФ на Днепре, получал возможность для новых маневренных действий.

В тот же период 25 августа последовало распоряжение Ставки (директива № 001255с), имеющее целью проведение сложных организационных мероприятий на стыке ЮЗФ и ЦФ, как мы увидим ниже, не облегчивших положение войск.

Центральный фронт с 25 августа упразднялся. Его армии — 13, 21-я и 3-я — передавались Брянскому фронту. Были назначены новые командующие армиями. Полевое управление 3-й армии перемещалось на брянское направление, а войска этой армии передавались в 21-ю армию.

Все эти мероприятия предполагалось провести в непосредственной близости от наседавшего противника, в условиях непрерывного отступления потерпевших неудачи войск 13, 21-й и 3-й армий.

В то время как распоряжение Ставки шло в штабы Брянского и Центрального фронтов, а штаб Брянского фронта формировался, войска 21-й и 3-й армий считали себя в подчинении Центрального фронта. Пока штаб 3-й армии передавал свои дивизии 21-й армии, а сам убывал на новое направление, пока штаб 21-й армии принимал дивизии 3-й армии, уходило драгоценное время. Причем с выдвижением на фронт боевых действий только что сформированной 40-й армии возникало вообще исключительно сложное положение. На стыке, где действовал агрессивный противник, каким, несомненно, была 2-я танковая группа Гудериана, возник сложнейший организационный узел интересов трех фронтов: Центрального, Брянского, Юго-Западного. Только, видимо, запоздалым реагированием на угрозу, нависшую над ЮЗФ, а затем растерянностью можно объяснить всю эту организационную путаницу, недопустимую, казалось бы, для Генерального штаба, руководимого опытным начальником, каким был маршал Б. М. Шапошников. Заметим, что в этой обстановке как бы повторялась недостаточная распорядительность при возникновении опасности на стыке фронтов, какая уже имела место в первых числах августа под Уманью — между ЮЗФ и ЮФ.

Брянскому фронту 30 августа Ставка ВГК в директиве № 001428 поставила задачу: «Силами 3, 13-й и 21-й армий нанести удар по 2-й танковой группе противника, развивавшей наступление на Стародуб, Конотоп, в тыл Юго-Западному фронту и разгромить эту группировку, частью сил 50А наступать на Рославльском направлении…»

В это время события на участках обороны 37, 26-й и 38-й армий Юго-Западного фронта разворачивались следующим образом.

Боевые действия 37-й армии с 24 августа характеризовались борьбой за окуниновский плацдарм и затишьем на фронте Киевского УР. В состав армии вошел 27 ск (87, 171 и 28 сд), из состава армии в резерв фронта убыли 1 и 2 вдк; из 64 ск в состав 37А прибывала 146 сд.

В полосе 26-й армии на восточном берегу Днепра также наступило затишье; кроме действий разведки с обеих сторон других событий до конца августа не произошло. 196 и 97 сд распоряжением фронта 20 августа из состава 26-й армии были переданы в 38-ю армию для усиления Черкасского района обороны; 41 и 199 сд были выведены в армейский резерв.

Иное положение было в полосе 38-й армии. Черкасский плацдарм в ночь на 22 августа был оставлен нашими войсками. Два моста и важные объекты городской промышленности были взорваны. Группа островов в районе черкасской поймы Днепра, в частности остров Кролевец, явилась объектом упорной борьбы за их овладение как с нашей, так и с немецкой стороны. Борьба эта представляет большой тактический интерес и требует специального изучения.

Своими настойчивыми атаками в районе Черкасс противник, по-видимому, демонстрировал подготовку форсирования главными силами, создавая тем временем сильную группировку в районе Кременчуга против левого фланга 38-й армии.

По восточному берегу оборонялись 116 сд, 212 мд, 37 кд, 297 сд, 300 сд. В армейском резерве за правым флангом на черкасском направлении находились 97, 196 сд. За левым флангом, на кременчугском направлении, резервов не было. Сюда, в район Кобеляк, в первых числах сентября ожидалось прибытие из РГК 304 сд.

31 августа началось форсирование Днепра в районе Кременчуга передовыми частями 17-й германской армии. Полоса главного удара (и образование плацдарма) была избрана противником в междуречье рек Ворскла и Псел, на участке Переволочная, Кременчуг.

Для борьбы с противником в этом районе распоряжением главкома ЮЗН была создана группа в составе 5 кк, 297 и 300 сд под командой командира 5-го кавалерийского корпуса генерала Камкова.

31 августа 17-я полевая армия вермахта захватила плацдарм у Дериевки, под Кременчугом. Главнокомандующий Юго-Западным направлением маршал С. М. Буденный сразу же понял, какую опасность для его войск представляет этот плацдарм. Он потребовал незамедлительно сбросить немцев с левого берега Днепра[39]. Но как это сделать, когда не хватало ни сил, ни умения?

Между тем противник быстро расширял плацдарм, и 4 сентября командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Рундштедт решил перебросить сюда 1-ю танковую группу вермахта. В ночь на 12 сентября 1941 года под проливным дождем 16-я танковая дивизия генерал-майора Хубе переправилась через Днепр, а утром внезапно всей своей массой обрушилась на пехотинцев 297-й стрелковой дивизии полковника П. П. Чувашева. На второй день немецкие танкисты подошли к реке Сула, южнее города Лубны. Но здесь путь им, героям французского похода, преградили путь советские зенитчики и отряды городской самообороны. Изрядно потрепанные еще под Дубно и Уманью, солдаты Хубе стали довольно осторожными и не бросались так рьяно вперед.

В первых числах сентября у командования ЮЗФ прибавилось хлопот в связи с дальнейшим отходом 21-й армии Брянского фронта. Под нажимом противника она оказалась в стыке армий Потапова и Подласа. Всем мало-мальски сведущим в оперативном искусстве известно, как трудно в боевой обстановке организовать взаимодействие на смежных флангах армий даже внутри одного фронта. А когда в одной полосе оказываются армии, подчиненные разным фронтам, дело осложняется во много раз.

21-я армия Брянского фронта состояла из трех стрелковых корпусов (67, 28-го и 66-го) и одной кавалерийской группы (32, 43, 47-й кавалерийских дивизий).

67-й стрелковый корпус (24, 42-й и 277-я стрелковые дивизии), развернувшись на фронте Оболонье, Рейментаровка, Жадово, Семеновка фронтом на восток, вел наступательные бои против частей и подразделений 2-й танковой группы немцев, успешно продвигаясь на своих флангах в районе Оболонье и Семеновка.

28-й стрелковый корпус (187, 219, 117-я стрелковые дивизии) занимал оборону в центре боевого порядка армии фронтом на северо-запад на линии Орликовка, Тихоновичи, Щорс, примыкая правым флангом (187 сд) у Орликовки к частям 277 сд 67 ск и левым флангом у н/п Щорс к частям 55 сд 66 ск. Против 28 ск наступали части 1 кд, 45-й и 112-й пехотных дивизий немцев.

66 ск (55, 232, 75 сд) оборонялся на фронте Щорс, Борки, имея против себя части 1 кд, 131 пд и 260 пд.

Кавалерийская группа (32, 43-я и 47-я кавалерийские дивизии) состояла в армейском резерве и располагалась в районе Крюковка, Лосева. 266 сд находилась на доукомплектовании.

Командующий 21-й армией генерал-лейтенант В. И. Кузнецов (принял командование 21А 26 июля 1941 года от генерал-полковника Ф. И. Кузнецова. — Примеч. авт.) к тому же не позаботился сразу установить тесную связь со своими новыми соседями — 5-й и 40-й армиями, информировать их командование о своих планах. Несогласованность в действиях смежных войск ослабляла их усилия, чем и пользовался противник.

В связи с обстановкой, сложившейся на стыке ЮЗФ и Брянского фронта, необходимо уяснить характер взаимоотношений, которые сложились у этих фронтов вообще и в частности по вопросу о 21-й армии. По этим взаимоотношениям можно судить, как организационные вопросы управления мешали оперативному руководству.

«КОМАНДАРМУ 21

копия:

НАЧАЛЬНИКУ ГЕНШТАБА КА, НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА ГЛАВКОМА ЮЗН

Четвертый день как Вы вклинились в границы Юго-Западного фронта. Третий день как ведете наступательную операцию и ни разу не проинформировали ни фронт, ни ваших соседей.

Вы даже не ответили на мою просьбу — поставить наступательную задачу 66 ск в целях взаимодействия с 15 ск. Кроме жалоб на действия соседей, Вы ни с чем в штаб фронта не обратились. В этих условиях действительно трудно наладить взаимодействие, хотя оно и необходимо, как воздух.

Мною категорически приказано командармам 40 и 5 добиться полного контакта с Вами, но они не только не установили удовлетворительного контакта, но не знают положения ваших войск. Трудно предположить, что в этом повинны только они.

15 ск из-за отсутствия контакта с соседом справа, т. е. с Вами, оказывается в тяжелом положении. Когда один из ваших соседей допустил критику действий ваших войск, не зная обстановки на фронте Вашей армии, в таких же выражениях, к каким вы прибегаете в своей телеграмме, я указал ему на нетактичность этого поступка и запретил повторять подобное.

Прошу дать обстоятельную информацию о положении дела у Вас и проявить своевременно необходимую инициативу в установлении контакта с соседями. Штармам 40 и 5 еще раз дал категорические указания на этот счет.
(Кирпонос,) (Бурмистренко,) (Рыков,) (Тупиков) (1.09.1941 г.»[40].)

1 сентября командующий фронтом обратился в высшие органы командования со следующим представлением:

«НАЧАЛЬНИКУ ГЕНШТАБА

ГЛАВКОМУ ЮЗН

Копия: КОМАНДАРМУ 21

Тылы и зенитные части 21-й армии дислоцируются в районе Бахмач и севернее. Штаб фронта и штабы армий ЮЗФ — 5-й и 40-й, коих это непосредственно касается, т. к. это территория их тылов, не только ничего не знают о том, где и что намерена расположить 21 А, но и встречаются с настроениями командиров частей — „мы вам не подчиняемся“.

Получается, что в одном и том же районе действуют две воли.

В районе Бахмач батальон ВНОС развернул самостоятельно посты без учета существующей системы ВНОС. Первый дивизион ПВО в Макошино занял самостоятельно огневые позиции и отказывался подчиниться начальнику пункта — командиру дивизиона.

По дорогам к югу от Десны и по переправам через Десну направляются тылы 21 А без ведома штарма 40 и штафронта, в связи с чем регулировать движение по дорогам невозможно.

Прошу, если не ввести 21-й армию в состав войск ЮЗФ, то определить ее границы, т. к. иначе простое становится сложным и возникает неизбежная в таких случаях путаница, перемешиваются части, нарушается четкость в работе тылов.
(Кирпонос,) (Рыков,) (Тупиков…»[41])

Действуя в противоположных расходящихся направлениях на восток и на запад с неустойчивыми флангами, не прикрытая от ударов с севера, 21-я армия нуждалась в улучшении своего оперативного положения, в немедленных решительных мерах упорядочения боевых порядков. Необходимо заметить, что армия в своем тылу имела такую серьезную водную преграду, как река Десна с необеспеченными переправами.

Наконец вечером 6 сентября начальник Генерального штаба РККА маршал Шапошников сообщил, что Ставка решила подчинить 21-ю армию командованию Юго-Западного фронта. Но к тому времени положение на северном фланге Юго-Западного фронта стало чрезвычайно тяжелым.

А в это время 3-я танковая дивизия вермахта из группы Гудериана подошла к Лохвице с севера. Между 3-й и 16-й немецкими танковыми дивизиями соответственно 1-й и 2-й танковых групп еще оставался 40-км коридор, которым советские войска уже не могли воспользоваться для отхода на восток: во-первых, потому что Ставка категорически запретила им отходить, а во-вторых, было уже слишком поздно. 13 сентября маршал С. К. Тимошенко, прибывший в штаб Юго-Западного направления сменить на этой должности С. М. Буденного, заверил Верховного, что Киев будет удержан.

Солнечным воскресным днем 14 сентября части 3 и 16 тд вермахта овладели Лохвицей и Лубнами, однако из-за сильного сопротивления советских войск двигаться дальше, навстречу друг другу, не смогли. Бои вокруг Лохвицы и под Лубнами продолжались и на другой день, но тут к Лохвице с юго-востока подошла 9-я танковая дивизия вермахта. Оборонявшие Киев войска находились в 200 км к западу от места соединения германских дивизий. Гигантское кольцо вокруг 4-х советских армий замкнулось. В котле оказалось и управление Юго-Западного фронта.

Примечания:

ЦАМО РФ, ф. 32, оп. 11289, д. 83, л. 230.

ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 9776, д. 3, л. 10.

Guderian H. Erinnerungen eines Soldaten. Heidelberg, 1951, s. 183–184.

Москаленко К. С. На юго-западном направлении. Кн. 1. М., Воениздат, 1971, с. 55.

Баграмян И. Х. Так мы шли к победе. М., Воениздат, 1988, с. 161.

ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 2146 сс, д. 8, л. 104.

Подсчитано по: Haupt W. Kiew — die groesste Kesselschacht der Geschichte, s. 61; ЦАМО, ф. 229, оп. 487954, д. 1.

ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 1, л. 376.

Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1, с. 324.

ЦАМО, ф, 229, оп. 9776 сс, д. 37.

Баграмян И. Х. Так начиналась война. М., 1970, с. 310.

ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 2146, д. 11, лл. 97, 98.

Там же, лл. 126,127.

Оглавление