Эта часть книги посвящена операции советско-монгольских войск против японских агрессоров, посягнувших на территорию Монгольской Народной Республики. Бои, продолжавшиеся с 11 мая по 16 сентября 1939 года, завершились полным разгромом японских войск, что убедительно продемонстрировало превосходство Красной армии в тактическом плане и в технической оснащенности вооруженных сил. В работе показан советский и японский взгляды на различные события боевых действий, обобщен опыт использования стрелковых войск, танков и авиации противоборствующих сторон.

Проба сил на озере Хасан вынудила высшее японское командование признаться самому себе в том, что ранее выработанные стратегические планы наступательной войны против СССР «устарели» по времени. Японцы летом 1938 года смогли убедиться в неожиданно прочной обороне советской границы в Приморье, и поэтому императорский Генеральный штаб решил найти такое место для нового удара, «где бы противник не ожидал наступления».

В Токио не теряли времени даром. В течение осени «хасанского» 1938 года были разработаны два варианта плана наступательной войны против Советского Союза. Сам сверхсекретный план получил кодовое наименование «Хати — го» (план операции № 8).

Вариант «Ко» («А») предусматривал одновременный удар на восточном и северном направлениях. После этого намечались решительные действия против Забайкалья.

По варианту «Оцу» («Б») первоначальный главный удар планировался на западном направлении с целью выхода к южным берегам озера Байкал и перекрытия Транссибирской железнодорожной магистрали. Таким образом, Забайкалье и Дальний Восток «отрезались» по суше от остальных районов СССР и перед японской армией открывались хорошие оперативные возможности для разгрома восточной группировки Красной армии.

Разработанный в строгой секретности план в двух вариантах был направлен в штаб Квантунской армии для изучения. Именно ей предстояло во второй раз попробовать крепость советской границы. После тщательного анализа ее командование пришло к выводу о наибольшей целесообразности сосредоточения основных наступательных усилий на западном направлении. То есть там, где сходились границы трех государств: Маньчжоу-Го, Монголии и СССР. Квантунские штабисты-аналитики считали его наиболее уязвимым для оборонительных действий советских войск.

Доработанный вариант «Оцу» («Б») был одобрен в Генеральном штабе Японии уже в мае 1939 года. Для реализации этого варианта предусматривалось использовать 40 пехотных и 5 механизированных дивизий с привлечением других армейских сил. В целом план «Хати — го» предусматривал достижение полной готовности к нападению на Советский Союз лишь в начале 40-х годов.

План «Хати — го» предусматривал создание на территории Маньчжурии трех фронтов — Западного, Северного и Восточного — и одной воздушной армии. То есть планом предусматривалось проведение широких фронтовых наступательных операций, что отвечало современным требованиям военного искусства.

Каждый фронт имел конкретную задачу. Так, войска Северного фронта (10 пехотных дивизий) должны были начать наступление из района западнее китайского города Хайхэ и оказывать поддержку войскам Западного фронта, наступавшим из района Калган — Баотоу во Внутренней Монголии. Перед Северным фронтом стояла задача нарушения движения по Транссибирской железнодорожной магистрали и разгрома противостоящих ему советских войск. После прикрытия движения по Транссибу войска фронта выдвигались в район Рухлово (Сковородино) и далее к городу Хабаровску.

В состав Восточного фронта тоже выделялось 10 пехотных дивизий. Первоначально он должен был принять оборонительное положение и сдерживать советские войска на территории Приморья. После их разгрома Восточному фронту предписывалось оккупировать основные районы Приморья с городом Владивостоком (туда намечалось высадить морской десант) и развивать наступление вдоль реки Уссури на Хабаровск.

Наиболее мощным, по японским планам, должен был стать Западный фронт, состоящий из 20 пехотных и 5 механизированных дивизий. Главный удар он наносил по району города Нерчинск в Забайкалье, где ему предстояло разгромить советские войска восточнее Читы. Далее фронту предстояло развивать наступление в сторону Улан-Удэ и Рухлово, одновременно оккупируя советское Забайкалье и Монгольскую Народную Республику.

В докладе командования Квантунской армии Генеральному штабу Японии заявлялось, что Советскому Союзу для ведения боевых действий на западном направлении придется «затратить усилий в 10 раз больше, чем японской армии».

В Маньчжурии к началу войны должны были закончить сосредоточение 35 авиационных эскадрилий, сведенных в воздушную армию. Ей предписывалось в самом начале боевых действий уничтожить советскую авиацию в Приморье и оказать наибольшую поддержку с воздуха наступающему Западному фронту.

В период проведения наступательной операции Квантунской армии против СССР намечалось приостановить активные действия японских экспедиционных войск в Китае. Часть их, переброшенная по железной дороге на север, должна была привлекаться для поддержки Западного фронта. Кроме того, японское командование опасалось прорыва советских мобильных (механизированных) войск в Южную Маньчжурию.

Причин, толкавших правящие круги Страны восходящего солнца на новый, гораздо более крупномасштабный военный конфликт, было несколько. Но стремление взять реванш за Хасан было явно не самым главным. Важно было ценой «большой войны» вынудить СССР отказаться от помощи Китаю или по крайней мере значительно ослабить ее. Победа давала Токио хорошую козырную карту в дипломатическом противостоянии Вашингтону и Лондону.

Была и еще одна немаловажная причина — требовалось поднять авторитет Императорской армии, подорванный поражением на озере Хасан и невозможностью завершить войну в Китае. Помощь ему со стороны Москвы все возрастала. К середине февраля 1939 года в Китае находилось 3665 советских советников, инструкторов, военных летчиков и техников. Летом того же года туда прибыло более 400 летчиков-добровольцев и авиатехников (свыше 200 советских летчиков погибло на китайской земле).

Эту последнюю причину японские историки определили следующим образом: «Лишившись уверенности в победе, армия находилась в состоянии сильной раздраженности и нетерпения — как в отношении военных действий против Китая, так и в отношении операций против СССР».

Однако ни плану «Хати — го», ни его второму варианту «Оцу» («Б») не суждено было сбыться. Начавшиеся военные события «в полосе наступления Западного фронта» стали развиваться совсем по другому сценарию, в разработке которого японский императорский Генеральный штаб участия не принимал. Новое столкновение японских и советских войск произошло несколько ранее спланированного и утвержденного в Токио.

Это столкновение вошло в мировую военную историю под названием «Халхин-Голский конфликт» на границе Монголии (МНР) и Маньчжоу-Го, или Китая. Но он больше напоминал локальную, пограничную войну, которая шла с мая по сентябрь 1939 года. Однако конфликт на реке Халхин-Гол в истории войной так и не назвали, хотя было немало войн, в которых были задействованы гораздо меньшие силы.

В зарубежной историографии термин «Халхин-Гол» дается лишь как географическое понятие, а сами четырехмесячные военные события называются локальным «инцидентом у Номонхана (Номон-Хана)», по наименованию одной из возвышенностей на маньчжуро-монгольской границе.

Командование Квантунской армии постаралось «отвлечь» как можно больше внимания советского военного руководства от берегов Халхин-Гола. С этой целью на советско-маньчжурской границе действиями «местного» командования Квантунской армии и маньчжурских войск преднамеренно обострялась обстановка. Нарушения границы следовали одно за другим. Вот лишь некоторый их перечень.

14 февраля 1939 года японские военнослужащие нарушили государственную границу СССР на участке Ханкайского пограничного отряда в Приморье. В результате боевого столкновения был убит японский унтер-офицер Эситами Кимамура.

23 февраля нарядом 53-го (Даурского — в Читинской области) пограничного отряда был ранен при нарушении советской границы на острове № 268 на реке Аргунь и взят в плен унтер-офицер Томигава.

26 февраля в боевом столкновении на советской территории японскими военнослужащими был захвачен раненым пограничник красноармеец Моков, захвачен также труп красноармейца Гузеватого. С этими «трофеями» нарушители смогли беспрепятственно уйти на свою сторону, в Маньчжурию.

5 марта японцы вновь нарушили советскую государственную границу в Приморском крае на участке Гродековского погранотряда. В ходе боевого столкновения были убиты капитан Такисабура Хосисукэ, ефрейтор Оцуба и солдат-маньчжур Ли Люнцзин…

Советская сторона никак не могла быть заинтересована в новом обострении ситуации на своей дальневосточной границе. Показателен факт, что уже после начала военного конфликта на реке Халхин-Гол в ответ на запрос японских дипломатов Л. П. Берия сообщил им, что подлежащие обмену лица и трупы могут быть доставлены в любой пункт сухопутной границы между СССР и Маньчжоу-Го к 20 мая 1939 года или другому сроку, который устраивает противную сторону. Ставилось лишь одно условие — японские власти должны были предупредить советскую сторону о месте и дате такого обмена за 5 суток.

События на берегах реки Халхин-Гол стали как бы более широкомасштабной копией событий на озере Хасан. Причиной маленькой необъявленной войны, в которой с одной стороны участвовали советские войска и армия Монгольской Народной Республики, с другой — войска японской Квантунской армии, стал пограничный конфликт. Связан он был с необоснованными требованиями японских и, естественно, маньчжурских властей об односторонней демаркации государственной границы между двумя странами.

Вопреки официальным картам, на которых ранее была зафиксирована государственная граница (Внешней) Монголии и Китайской империи (МНР и Маньчжоу-Го) восточнее реки Халхин-Гол на 20–25 километров, японские власти стали настаивать на демаркации границы — на признании реки Халхин-Гол пограничной чертой между Монголией и Маньчжоу-Го. Многочисленные документы на сей счет, которые имелись в монгольской столице Улан-Баторе, японо-маньчжурской стороной во внимание не принимались.

Более того, линия государственной границы в районе реки Халхин-Гол на японских картах начиная с 1935 года стала переноситься в глубь Монголии на расстояние до 20 километров. На картах же до 1934 года такого не было вовсе.

На границе начались военные столкновения. 24 января 1935 года японо-маньчжурские войска совершили нападение на монгольскую пограничную заставу в Халхин-Сумэ и затем захватили близлежащую к ней территорию. Это было только началом агрессивных действий Японии, ее Квантунской армии, против МНР.

31 января японо-маньчжурская пехота на 41 грузовике и кавалерийский отряд в 50 сабель совершили новое вторжение на монгольскую территорию. Нападавшие сперва заняли пограничную заставу в Халхин-Сумэ, потом погранзаставу «Монголрыба». Монгольские пограничники, выполняя инструкцию военного министра МНР, главнокомандующего Монгольской Народно-революционной армией Гэлэгдорижайна Дэмида, не ввязываясь в перестрелку с противником, отошли на 6 километров и остановились в районе Нарийн-Нур (Узкое озеро). В Улан-Баторе считали, что из политических соображений это было сделано правильно.

Переговоры о демаркации государственной границы между Монголией и Маньчжоу-Го (по сути дела, для предотвращения назревавшего пограничного конфликта) начали вестись уже в начале июня 1935 года на железнодорожной станции «Маньчжурия». Однако позиции сторон сразу же разошлись. Делегат Японии Каики в своем заявлении от имени правительства Маньчжоу-Го поставил перед монгольской делегацией следующие требования:

«Маньчжоу-Го откомандирует в соответствующие пункты на территории МНР (в том числе и в Улан-Батор) для постоянного проживания своих уполномоченных, которые будут держать связь со своим государством, отправлять нужные донесения и будут пользоваться правом свободного передвижения. Если с этими требованиями не согласятся, наше правительство… потребует отвода всех войск МНР, находящихся к востоку от Тамцак-Сумэ (то есть Темцик-Булака)…»[37]

Требования Каики дополнил японский военный атташе в Маньчжурии Какура, который предъявил к монгольской делегации новые требования, но уже от имени штаба Квантунской армии. Он настаивал на допущении своего представителя в назначенный им пункт монгольской территории и на проведении телеграфной линии для связи с ним.

На эти требования правительство Монгольской Народной Республики 13 июля 1935 года дало ответ, в котором подчеркивалось, что «требования правительства Маньчжоу-Го о командировании уполномоченных в подходящие для них пункты для постоянного проживания и установки телеграфных линий для связи с ними правительство МНР отвергает как прямое покушение на суверенитет и независимость МНР»[38].

Переговоры были сорваны в ноябре 1935 года. Правительство Маньчжоу-Го, по указанию Токио и штаба Квантунской армии, заявило: «…в дальнейшем все вопросы мы собираемся решать по своему усмотрению». Такое правительственное заявление одной из сторон за столом переговоров было не чем иным, как прямой угрозой применения силы для «исправления картографической ошибки».

Таким образом, создавались дипломатические предпосылки для халхингольской «картографической» агрессии Императорской армии Японии против бесспорно слабейшего противника, но имеющего военного и политического союзника в лице Советского Союза.

Необъявленная война, начавшаяся первоначально на дипломатическом поприще, уже вскоре обернулась боевыми столкновениями на монгольско-маньчжурской границе. Только в первом квартале 1936 года японо-маньчжурские войска совершили более 10 вооруженных налетов на сопредельную сторону. Это свидетельствовало о том, что в штабе Квантунской армии к такого рода враждебным действиям на границе с Монголией были уже готовы. В марте 1936 года начальник этого штаба генерал Итагаки заявил, что Монголия занимает важное место в японо-маньчжурской внешней политике. Или, говоря иначе, в планах командования Квантунской армии.

Так, 24 марта 1936 года в 15 часов отряд японских и маньчжурских военнослужащих напал на монгольскую пограничную заставу Монгол-Дзагас у озера Буир-Нур. Завязалась перестрелка. К нападавшим прибыло на 4 грузовиках подкрепление, однако монгольские пограничники отбили нападение. На следующий день под вечер японо-маньчжурский отряд численностью около 200 человек повторил нападение. Поскольку силы были неравные, то монгольским пограничникам пришлось отойти на 7 километров в глубь своей территории.

На рассвете 26 марта нарушители границы, обнаружив отход монгольских пограничников, переправились через реку Халхин-Гол и заняли помещение заставы. Однако появление над заставой военных самолетов с монгольскими опознавательными знаками заставило японо-маньчжурский отряд переправиться обратно через реку и уйти на свою территорию.

После двухдневного затишья 29 марта в 12 часов дня большой японо-маньчжурский отряд напал на монгольскую пограничную заставу Адык-Долон, которая находилась в 45 километрах от границы. Объяснялось это тем, что впереди нее тянулся совершенно пустынный незаселенный район. Одновременно нападение было совершено на другую монгольскую пограничную заставу — Булан-Дерсу, расположенную на 50 километров севернее и в 8 километрах от линии государственной границы. Получив подкрепление, монгольские пограничники отразили нападение и заставили противника укрыться на сопредельной территории.

Наиболее сильное нападение состоялось в 9 часов утра 31 марта 1936 года. Японо-маньчжурские войска на 72 грузовиках при поддержке 12 танков, бронемашин и 4 самолетов вновь напали на пограничную заставу Адык-Долон. Монгольским пограничникам пришлось отступить, и противник дошел до высоты 652 и дороги, связывавшей Баин-Тумен и город Тамцак-Булак. На сей раз в бой пришлось вступить регулярным частям армии Монголии, и агрессор был вынужден отступить за Адык-Долон.

В ходе боев 29 и 31 марта на монгольской границе были захвачены пленные. О результатах их допроса и положении на восточной границе МНР начальник Разведывательного управления РККА С. Урицкий сообщал наркому обороны:

«На границе спокойно.

Результаты опроса пленных.

1. Захваченный в бою 29.3 подполковник Ивамото, японец, 46 л., дворянин, инструктор артиллерии и вооружения бригады. Имеет пулевые ранения в левую ногу и бок. Ивамото прибыл в Маньчжурию из города Хух-Хото из 5-го артполка в августе 1935 г. и служил в Мукдене, в Хайлар прибыл 25.3 и 27.3 уехал на границу с целью инспекции. На допросе держит себя спокойно, ничего существенного не говорит… Утверждает, что ехал на охоту (на волков) и не знал, что попал на территорию МНР…

2. Капитан Юро, японец, 36 л., дворянин, зав. оружием 4-й баргутской кавбригады, здоров, прибыл в Хайлар из офицерской школы в Мукдене в феврале 1936 г. 1 марта выехал в Булун-Дерсу, где замещал командира 1-го эскадрона 7-го баргутского кавполка японского капитана Сато, выехавшего на короткий срок в Хайлар. Свое появление на границе объясняет поездкой с целью ознакомления с районом. Заход на территорию МНР объясняет случайностью и неясностью границы…

6. В бою 31.3 захвачен в плен рядовой Ямада Танзо, японец, по специальности шофер, 23 л. Служил и участвовал в бронечасти капитана Ивадзаки (номер части не знает, говорит, это засекречено от солдат). Ранен в левую руку, осложнений нет; охотно отвечает на все вопросы. В бою 31.3 участвовал на танкетке… Беседует исключительно радушно и просит отправить его в Москву.

7. У японского подполковника отобрана секретная схема, включающая Баргу и северную половину восточного аймака МНР, а также часть границы СССР; масштаб карты 1: 2 000 000. На территории СССР изображены частично пограничные пункты. Северная половина восточного аймака МНР изображена схематично. Граница Маньчжоу-Го и МНР проведена по южному берегу р. Халхин-Гол и далее сворачивает по р. Тулай-Гол, отрезая территорию МНР в направлении на Халун-Аршан на 60 км…

9. Ход событий, по данным опроса пленных, рисуется в следующем виде: отряд подполковника Ивамото в количестве 7 грузовых и одной легковой машин выступил в Булун-Дерсу на рассвете 29.3 и направился на границу. Заставу Адык-Долон солдаты видели около 8 час. утра. Говорят, что обошли ее на расстоянии ок. 8 км, продолжая двигаться по дороге на юго-запад, и ошибочно углубились на территорию МНР. Между 13 и 14 часами неожиданно подверглись бомбардировке самолетов и ответили на их обстрел огнем двух станковых пулеметов, двух ручных пулеметов и винтовок. Все пленные заявляют, что случайно попали на территорию МНР, и объясняют это неясностью границы. Солдаты цели поездки не знают. Ивамото говорит, что ехал охотиться на волков. Всего на машинах было 60 японских солдат, 6 японских офицеров и 2 баргута. При нападении самолетов машины рассыпались и пошли на север. Во время бомбометания люди спешились, одна машина остановилась на поле боя, под ней укрылись от огня подполковник, капитан, шофер и баргутский солдат, которых и захватили в плен в 2–3 км юго-западнее заставы Адык-Долон на территории МНР в глубине до 2 км.

31.3 в бою на территории МНР участвовали:

1) Отряд капитана Ивадзаки в составе 9 грузовых машин (рота мотопехоты — 100 бойцов), 10 танкеток. Этот отряд прибыл в Хайлар из Гунчжулина в начале марта 1936 г, откуда 2 марта был направлен в Ассыр-Сумэ.

2) До полка мотопехоты на 50 грузомашинах выступили в ночь 30.3 из Ассыр-Сумэ. В полку около 500 бойцов. На каждой машине — одно отделение в 10 бойцов. По всем данным, этот полк — из Гунчжулина и часть капитана Ивадзаки из его состава.

3) 7 самолетов, прибывших на поле боя (эти самолеты за несколько дней до боя прибыли из Хайлара).

4) Кавалерийский эскадрон 7-го баргутского кавполка.

Наступало: грузомашин — 50, танкеток — 10, бойцов — 660, самолетов — 7, сабель — 100.

(Начальник Разведывательного управления РККА комкор С. Урицкий»[39].)

В сентябре 12 пленных, в том числе подполковник Ивамото и капитан Юро, были переданы на берегах реки Керулен властям Маньчжоу-Го. Отказался вернуться только ефрейтор Ханьюан Конинену, кореец по национальности. Правительство МНР разрешило военнослужащему Квантунской армии остаться в своей стране. Все задержанные пленные были переданы совершенно здоровыми. Они оставили прощальные письма, в которых благодарили за хорошее к ним отношение.

В обмен делегация Маньчжоу-Го передала 12 монгольских солдат, входивших в состав заставы Булун-Дерсу, которая была окружена японцами и уведена на сопредельную территорию. 4 остальных бойца заставы умерли в плену. Их трупы были переданы делегации МНР с отдачей воинских почестей.

Своеобразной прелюдией этих боев на монгольско-маньчжурской границе стало подписание 12 марта 1936 года в Улан-Баторе между СССР и МНР Протокола о взаимопомощи. В нем правительства двух дружественных государств обязывались в случае нападения на одну из договаривающихся сторон оказать друг другу всяческую, в том числе и военную, помощь. Об этом советская сторона поставила в известность посла Японии в Москве.

После этого бериевский аппарат «почистил» руководство Монгольской Народной Республики, освободив его от людей «нерешительных», не способных твердо отстаивать государственную границу от японского милитаризма. В конце июля 1937 года в СССР был арестован как «враг народа» премьер-министр МНР Пэлжидийн Гэндэн, который был расстрелян 26 ноября того же года.

Верховным судом СССР 15 декабря 1956 года П. Гэндэн был посмертно реабилитирован.

В том же 1937 году не стало военного министра МНР, главнокомандующего ее армией, Гэлэгжорижайна Дэмида, который за два года до этого приказал монгольским пограничникам не ввязываться в бой с нападавшими японо-маньчжурами. Он ушел из жизни 22 августа на станции Тайга в Кемеровской области, куда по приглашению Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова прибыл, чтобы принять участие в качестве наблюдателя на армейских учениях. Официальной причиной его смерти стало пищевое отравление.

Однако этим бериевские «чистки» среди командного состава армии МНР, и прежде всего в Улан-Баторском гарнизоне, не ограничились. В феврале 1937 года народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. П. Берия сообщал наркому обороны маршалу К. Е. Ворошилову о проведенных массовых арестах среди начальствующего состава монгольской армии по инициативе министра военных и внутренних дел маршала МНР Чойбалсана и полномочного представителя Советского Союза в этой стране Скрипко.

Среди арестованных оказались заместитель военного министра командарм Дамба, начальник запасов штаба армии МНР Намсарай, заместитель начальника политуправления Амор Сайхан, начальник военно-воздушных сил Шагдыр Сурун, начальник его штаба Мунко, командир 1-й дивизии Тохтохо, командир бронебригады Лxacрун… и секретарь Чойбалсана Баир Сайхан. Все они были объявлены участниками контрреволюционного заговора в руководстве монгольской армии. На очереди стоял арест некоторых членов правительства…

На территории Монголии в соответствии с Протоколом о взаимопомощи от 12 марта 1936 года с сентября 1937 года находились части Красной армии. Это была крупная подвижная группировка войск: 30 тысяч человек рядового и командного состава, тысячи ручных и станковых пулеметов, сотни орудий, 280 бронемашин и 265 танков. Подвижность группировки обеспечивали 5 тысяч автомашин всех типов. На аэродромах и посадочных площадках было сосредоточено 107 самолетов различных типов.

В монгольской столице Улан-Баторе был сформирован штаб корпуса советских войск, получившего наименование 57-го особого. Перед началом конфликта дислокация советских частей на территории МНР была следующей.

В Сайн-Шанда, расположенном на старинном тракте Калган — Улан-Батор, были расквартированы полки 36-й мотострелковой дивизии, в Ундурхане дислоцировались 9-я мотоброневая (согласно штату имевшая 80 бронеавтомобилей БА-6, БА-10) и 11-я танковая (до 278 танков Т-37А, БТ-5, БТ-7 и ОТ-26) бригады, в Баин-Тумене — 8-я, в Дзамин-Удэ — 7-я мотоброневая бригады (по 80 бронеавтомобилей в каждой). Каждая мотоброневая бригада имела в своем составе один бронеавтомобильный, один разведывательный батальоны, 2 стрелково-пулеметных батальона и артиллерийский дивизион. Танковый батальон 36-й мотострелковой дивизии согласно штату состоял из 3 рот, управления и подразделений обеспечения. Линейная танковая рота состояла из 3 взводов по 5 танков в каждом. Всего в батальоне насчитывалось 50 танков Т-26. Южную границу Тамцак-Булакского выступа в районе Югодзырь прикрывала 6-я кавалерийская бригада РККА. Расстояние от этих пунктов до Халхин-Гола измерялось сотнями километров, которые нужно было в случае необходимости пройти по безводной пустынной степи без дорог и ориентиров.

На характер боевых действий оказывали большое влияние особенности местности, на которой развернулись боевые столкновения между советско-монгольскими войсками и японцами.

Бои наземных войск проходили на территории, ограниченной с востока государственной границей Монгольской Народной Республики с Маньчжурией, с запада — рекой Халхин-Гол. Глубина этого пространства достигала 20 км, ширина по фронту — 60–70 км.

Местность к востоку от реки Халхин-Гол покрыта песчаными буграми, барханами и изрезана котловинами, лощинами, ямами до 40 м глубиной. Высота барханов достигала 40–50 м. Многочисленные песчаные бугры и ямы чрезвычайно затрудняли ориентирование и способствовали скрытному расположению огневых точек. Действия танков и бронемашин на отдельных участках были весьма затруднительны, а транспортных колесных машин — почти невозможны.

Приток Халхин-Гола — река Хайластын-Гол — делила весь этот район на два участка: северный и южный.

Река Хайластын-Гол имела ширину 3–4 м и глубину до 2 м. Долина ее достигала в ширину 1500 м и была сильно заболочена. Скаты долины песчаные, крутизна их 15–30°, а в отдельных местах 45°. Эта речка неизбежно разделяла действующие здесь войска на две группировки и чрезвычайно затрудняла маневр, в особенности танков и артиллерии.

Река Халхин-Гол протекала вдоль всего района параллельно фронту. Ширина реки достигала 120–130 м, глубина 2 м, а местами и глубже. Скорость течения 0,8 м/сек. Долина реки представляла собой глубокую впадину шириной 1–3 км, на некоторых участках сильно заболоченную.

Северо-восточные берега долины имели крутизну 25–30°; крутизна западных берегов достигала местами 75°.

Местность к западу от реки Халхин-Гол — плоская песчаная равнина, лишенная естественных масок и укрытий.

Восточный берег Халхин-Гола доминировал над западным, и поэтому японские войска не без основания пытались овладеть им.

К району боевых действий со стороны Маньчжурии подходили 2 железные дороги. Одна (бывшая КВЖД) проходила в 125 км от указанного района, другая, вновь строившаяся, вела из Солуни на Ганьчжур. Ближайшая станция второй железной дороги — Хандагай — находилась в 60 км от района боев.

Кроме того, к границе Монгольской Народной Республики из Хайлара подходили две грунтовые дороги, которыми противник также пользовался для переброски войск и устройства тыла.

Район, избранный японскими захватчиками для нападения, был крайне неблагоприятен для советско-монгольских войск. Он отстоял от ближайшей советской железнодорожной станции Борзя на 750 км и не имел ни жилищ, ни сколько-нибудь удовлетворительных источников воды. Открытая, плоская и пустынная местность к западу от Халхин-Гола затрудняла ориентирование войск при передвижениях и к тому же была открыта для наблюдения с песчаных бугров восточного берега реки.

Войска Монгольской Народно-революционной армии плохо знали местность. Они не имели даже карт. Японцы же успели произвести съемки и имели неплохие карты масштаба 1:100 000.

Таким образом, развертывая боевые действия на восточной границе самого удаленного участка территории Монгольской Народной Республики, японское командование рассчитывало и на естественные условия театра военных действий, которые были весьма благоприятны для них и неблагоприятны для советско-монгольских войск[40].

С 11 мая к востоку от реки Халхин-Гол начались стычки разведывательного характера, продолжавшиеся до 26 мая.

11 мая на монгольский пограничный пост на спорном участке совершил налет отряд японо-маньчжурской (баргутской) кавалерии численностью до 300 человек, поддержанный 5–7 бронемашинами. Нападение было совершено при поддержке авиации. В результате нападавшие сбили у Номон-Хан-Бурд-Обо пограничную заставу в 20 конных бойцов-цириков и вышли к восточному берегу реки Халхин-Гол.

Подобное нападение на монгольскую пограничную заставу западнее Дунгур-Обо повторилось 14 мая. Только на сей раз со стороны японцев начала действовать авиация, которая совершенно беспрепятственно сбросила на расположение заставы 52 бомбы.

С этого дня развернулись активные боевые действия японской авиации, проводившей разведывательные полеты и бомбометание. Монгольские пограничные заставы и посты подвергались пулеметному обстрелу с воздуха. Командование Квантунской армии стремилось заранее подготовить своих летчиков к действиям в районе военного конфликта, ознакомить их с местностью. Во главе японской авиации стоял опытный ас Моримото, успешно действовавший в китайском небе. Под его командованием наносились многократные удары по военным аэродромам на монгольской территории.

После такой разведки сил Монгольской Народно-революционной армии в восточной части страны японцы совершили настоящее вторжение на сопредельную территорию, у которого была своя предыстория. Еще в марте 1939 года японский Генеральный штаб направил в штаб Квантунской армии своих офицеров Тэрада и Хаттори из оперативного управления для планирования предстоящей операции (речь шла о районе реки Халхин-Гол).

В апреле командующий Квантунской армией генерал К. Уэда отдал приказ № 1488 о действиях войск в пограничной зоне — так называемые «Принципы разрешения пограничных конфликтов между Маньчжоу-Го и СССР». Выполнение его неизбежно вело к сознательному нарушению японскими и маньчжурскими военнослужащими (речь, естественно, шла не об отдельных лицах) советской и монгольской границ. Более того, подобные действия поощрялись.

Согласно этому приказу, командиры воинских частей и даже их подразделений Квантунской армии должны были сами (!) «в случаях, если граница не ясна» (четвертый параграф «Принципов») определять в местах своей дислокации, где проходит государственная граница. При этом командирам всех степеней давалось право атаковать любого противника, который якобы нарушил границу Маньчжоу-Го. Одновременно в приказе генерала К. Уэды командирам приграничных частей было рекомендовано «избегать ненужных конфликтов».

Появление приказа № 1488 сразу же вызвало всплеск нарушений границ Советского Союза и МНР японскими военнослужащими, которые при соприкосновении с пограничниками сопредельной стороны на «законном» основании пускали в ход оружие. Теперь многие нарушения советской границы выливались в вооруженные схватки. В приграничной полосе стали звучать не только винтовочные выстрелы, но и пулеметные очереди, и взрывы ручных гранат. Подобные действия японским вышестоящим командованием не только не пресекались, по даже поощрялись.

Командование Квантунской армии заранее продумало и обустроило театр предстоящих боевых действий на восточных границах Монголии. Строились новые казарменные и складские помещения. Спешно достраивалась железная дорога из Солуни на Халун-Аршан и далее на Ганьчжур. Новая железная дорога велась через Большой Хинган, а затем шла параллельно монгольско-маньчжурской границе. Эти пути позволяли осуществлять быструю переброску войск к границам МНР и советского Забайкалья.

После нападений с земли и с воздуха на монгольские пограничные заставы японский генерал-лейтенант Мититаро Камацубара, командир 23-й пехотной дивизии, 21 мая отдал подчиненным частям приказ «уничтожить войска Внешней Монголии в районе Номонхана», то есть в районе реки Халхин-Гол. Выполнение этого приказа японские войска начали в ночь на 28 мая. Речь шла уже не о рядовом нападении на монгольскую пограничную заставу.

В апреле на участке государственной границы в районе реки Халхин-Гол было относительно спокойно. В мае здесь произошло несколько стычек; среди монгольских пограничников имелись убитые. 14 мая 2 кавалерийских эскадрона японо-маньчжур вышли к берегу Халхин-Гола, оттеснив пограничников. На следующий день 5 японских бомбардировщиков нанесли удар по 7-й погранзаставе, разрушив ее постройки. Три цирика (монгольские солдаты. — Примеч. авт.) были убиты, а 25 человек получили ранения.

Получив приказание командования из Улан-Батора, части 6-й кавалерийской дивизии (2 полка, сводный кавалерийский дивизион, артиллерийский дивизион) выступили к горе Хамар-Даба. Вместе с монгольскими конниками к границе ушел и взвод разведки советских войск.

О последних событиях на монгольской государственной границе у реки Халхин-Гол было доложено и в Москву. 19 мая посла Японии господина Того пригласили на прием к народному комиссару иностранных дел В. М. Молотову, который от имени советского правительства сделал официальное заявление:

«Я должен предупредить, что всякому терпению есть предел, и прошу посла передать японскому правительству, чтобы больше этого не было. Так будет лучше в интересах самого же японского правительства… Имеется бесспорный факт, что японо-маньчжурские части нарушили границу МНР и открыли военные действия, что это нападение на территорию МНР совершили японо-маньчжурские войска и самолеты. Мы с этим мириться не будем. Нельзя испытывать терпение монгольского правительства и думать, что это будет проходить безнаказанно. Мое заявление находится в полном соответствии с Пактом о взаимопомощи между СССР и МНР»[41].

Посол Того сообщил в Токио о состоявшемся в здании на Кузнецком Мосту приеме и о всей серьезности дипломатической ситуации. Однако японское правительство не воспротивилось действиям командования Квантунской армии.

Советско-монгольские войска к этому времени для прикрытия границы выдвинули 6-ю кавалерийскую дивизию Монгольской Народно-революционной армии в составе 15, 17-го кавалерийских полков и сводного кавалерийского эскадрона, а также стрелково-пулеметный батальон 11-й танковой бригады, усиленный ротой бронемашин, саперной ротой и 76-мм батареей на механической тяге.

Части и подразделения, выделенные из 11-й танковой бригады, объединились под общим командованием командира стрелково-пулеметного батальона Быкова, по фамилии которого и назывался весь отряд.

По приказу командира 57-го особого корпуса командир сводного отряда старший лейтенант Быков выслал на восточный берег Халхин-Гола взвод разведки, который был 22 мая обстрелян японцами. Тогда монгольские части 6-й кавалерийской дивизии и советский сводный отряд, переправившись через реку, к 28 мая заняли оборонительную позицию в 10 километрах от государственной границы Монголии на ее Тамцак-Булакском выступе.

К 27 мая у государственной границы Монгольской Народной Республики в районе Номон-Хан-Бурд-Обо японцы сосредоточили уже значительную группу из состава 23-й пехотной дивизии и баргутской конницы под общим командованием командира 64-го пехотного полка 23-й пехотной дивизии Ямагато.

В группу входили: часть 64-го пехотного полка, разведывательный отряд 23-й дивизии под командованием подполковника Адзума, моторизованная рота под командованием капитана Ковано, 8-й кавалерийский полк и подразделения 1-го и 7-го кавалерийских полков баргутской конницы.

Советско-монгольские части расположились по обе стороны реки Хайластын-Гол: на правом фланге — 3-я рота стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады; в центре, в 8–9 км юго-западнее, западнее и северо-западнее Номон-Хан-Бурд-Обо, — сводный кавалерийский эскадрон, 17-й и 15-й полки 6-й кавалерийской дивизии; на левом фланге, в 8–9 км северо-западнее Номон-Хан-Бурд-Обо, — 2-я рота стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады. Части были вытянуты по фронту на 16–20 км.

1-я рота пулеметно-стрелкового батальона, саперная рота, 76-мм батарея, а также артиллерийский дивизион 6-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии находились на западном берегу Халхин-Гола, около переправы.

Получив дополнительные сведения о сосредоточении японских войск на сопредельной стороне, штаб 57-го особого корпуса принял меры по усилению прикрытия государственной границы МНР в районе Тамцак-Булакского выступа. По тревоге была поднята 9-я мотоброневая бригада, которая походным маршем прибыла в город Тамцак-Булак. Ее передовые подразделения подошли в район боев к исходу дня 29 мая. Бригада прошла 700 километров пути по степи за 13 дней, что для броневой техники того времени было хорошим показателем. 17 мая из Улан-Батора вышла колонна машин 149-го стрелкового полка 36-й мотострелковой дивизии. Мотострелки проделали путь в 1060 километров за 11 дней.

Противник превосходил наши части по количеству штыков в 2,5 раза, в саблях — в 3,5 раза, по количеству орудий ПТО почти в 2 раза и по пулеметам в 1,3 раза; советско-монгольские войска имели превосходство над противником по орудиям полкового и дивизионного типа в 1,5 раза, по бронемашинам — в 5–6 раз.

Соотношение сил между советско-монгольскими и японскими войсками (на 27 мая 1939 года)

На рассвете 28 мая японцы перешли в наступление, имея целью окружить и уничтожить советско-монгольские части, выдвинутые на восточный берег Халхин-Гола. В то же время японская авиация (до 40 самолетов) стала сбрасывать бомбы на переправу, тылы и расположение советско-монгольских войск.

Главный удар противник наносил своим правым флангом. Одновременно баргутская конница, наступая по южному берегу Хайластын-Гола с юго-востока, должна была содействовать окружению.

На разведывательный отряд подполковника Адзума и моторизованную роту капитана Ковано была возложена задача обойти левый фланг советско-монгольских частей, выйти им в тыл на переправы через Халхин-Гол и отрезать пути отхода.

Весь день 28 мая бои носили исключительно упорный характер. Стоявшие в центре полки монгольской кавалерии не выдержали удара превосходящих сил японцев и баргутов и стали отходить. 15-й кавалерийский полк отошел к своему командному пункту, второй — к берегу речки Хайластын-Гол. В такой ситуации пришлось отходить и ротам сводного отряда старшего лейтенанта Быкова. Одна из рот была развернута фронтом на север, другой роте пришлось отбивать наскоки баргутской конницы силой в один полк.

Под вечер советско-монгольские войска отошли к линии песчаных холмов в 2–3 километрах от устья Хайластын-Гола (то есть реки Халхин-Гол) и стали закрепляться на этой позиции, рыть окопы. 2-я рота отряда Быкова отошла к высоте Дунгур-Обо, отстоявшей от берега Халхин-Гола на 4 км, и закрепилась на ней.

Японцы так и не смогли окружить советские войска. Когда они на машинах попытались вдоль восточного берега Халхин-Гола выйти к переправе, то попали под огонь 76-мм артиллерийской батареи старшего лейтенанта Ю. Б. Бахтина. Его орудийные расчеты находились на правом берегу, но при виде подходившей к переправе колонны вражеских машин с пехотой Бахтин по своей инициативе переправил орудия на противоположный берег. Орудийные расчеты повели огонь прямой наводкой. В бой у переправы вступила саперная рота и 1-я мотострелковая рота.

Батарея старшего лейтенанта Бахтина стреляла метко: были подбиты машина подполковника Адзума и две бронемашины, охранявшие его штаб. Советские бойцы провели в ходе боя у переправы несколько контратак, и японский обходной отряд был разгромлен.

Однако в центре позиций противнику удалось отбросить 17-й кавалерийский полк на южный берег реки Хайластын-Гол.

Среди захваченных трофеев наиболее ценным оказалось содержимое машины подполковника Адзума. Это была топографическая карта района боевых действий на Халхин-Голе с четко обозначенной государственной границей Монголии и Маньчжоу-Го и боевой обстановкой, расположением японских войск. Штабная карта свидетельствовала о том, что бои велись на монгольской территории. На Токийском процессе в январе 1948 года трофейная карта стала неопровержимым документальным свидетельством японской агрессии против Монгольской Народной Республики.

К 19 часам 28 мая к району боевых действий стали прибывать подразделения 149-го стрелкового полка, перебрасываемого из Тамцак-Булака на автомашинах. Подразделения полка сразу же вводились в бой по частям без достаточно организованного взаимодействия с артиллерией, и поэтому в этот день на ход боя они не оказали существенного влияния. Бой продолжался всю ночь до утра 29 мая без решительных результатов. Однако огонь нашей артиллерии нанес противнику большие потери.

Утром 29 мая советско-монгольские части, поддержанные двумя дивизионами артиллерии, перешли в наступление и к 16 часам отбросили противника на 1,5–2 км к северо-востоку.

Схватки 29 мая носили исключительно ожесточенный и упорный характер. Все же советско-монгольские войска, перешедшие в наступление, сумели отбросить неприятеля за пределы государственной границы. Особенно удачным оказался огонь подошедшего дивизиона дальнобойных орудий 175-го артиллерийского полка. Отличился орудийный расчет командира отделения Н. З. Попова, подбивший вражеский танк, 2 броневика и 8 автомашин.

Понеся большие потери, японцы решили отойти за государственную границу в район Депден-Сумэ, использовав для отхода автомашины, специально подброшенные для этой цели с маньчжурской стороны.

Начальник оперативного отделения штаба 57-го стрелкового корпуса, командовавший группой советско-монгольских войск, выдвинутых на восточный берег реки Халхин-Гол, через наблюдателей получил сведения о движении автоколонны к расположению японских войск. Расценив это как подход свежих резервов противника, он решил отвести наши войска на западный берег Халхин-Гола. Позднее эта ошибка была исправлена. Однако вследствие плохой разведки в течение 4 дней не было обнаружено, что противник очистил Номон-Хан-Бурд-Обо. Только после 3 июня советско-монгольские части снова заняли первоначальное положение в районе между рекой Халхин-Гол и Номон-Хан-Бурд-Обо, выставив наблюдение непосредственно к границе.

Японцы отошли на исходные позиции, потеряв только убитыми более 400 солдат и офицеров (раненых было гораздо больше), бросив по пути немало военного имущества. Пехота вывозилась на подошедшей колонне грузовых автомашин. Однако их авиация (большинство экипажей имело опыт боевых действий в Китае) не прекращала своих бомбовых налетов, ведя при этом пулеметный обстрел наземных целей.

Среди трофеев оказалось много личных вещей японских офицеров. В полевой сумке одного из них был обнаружен походный дневник с записями о событиях 28 мая у реки Халхин-Гол:

«Противник решительно задумал окружение и уничтожение. Ему было, по-видимому, известно о недостатках связи и нашего тыла, о недостатках боеприпасов и оружия, а также потери… Сегодня в третий раз повторилось наступление. Наши дружественные части (имеется в виду баргутская кавалерия. — Примеч. авт.) были разбиты, и их никак нельзя было остановить. От всех сил сводного отряда не осталось и тени».

Однако наряду с героическими действиями частей и подразделений советских войск в управлении боем и ведении разведки обнаружился и ряд недостатков. Войска, выдвинутые на восточный берег реки Халхин-Гол, были вытянуты в тонкую цепочку на фронте 20 км. Резервы (149-й стрелковый полк) были удалены от района боевых действий на расстояние до 125 км и не могли своевременно оказать помощь частям, прикрывавшим границу.

Монгольские кавалерийские части, вместо того чтобы находиться на флангах боевого порядка и вести глубокую разведку, были поставлены в центре между стрелковыми подразделениями. Необеспеченность флангов и отсутствие разведки со стороны советско-монгольских частей позволили японцам совершить маневр в обход и выйти к переправе.

В результате плохо организованной разведки не был также своевременно обнаружен отход противника после боя 29 мая.

Вместе с тем первые боевые столкновения с японцами показали, что сил для отпора врагу у восточной границы Монгольской Народной Республики было сосредоточено недостаточно. Поэтому в течение июня к району боевых действий (в Тамцак-Булак) были подтянуты вся 11-я танковая бригада, 7, 8-я и 9-я мотоброневые бригады, 36-я моторизованная стрелковая дивизия (без одного полка), один тяжелый артиллерийский дивизион, свыше 100 самолетов-истребителей, а также перебрасывалась 8-я кавалерийская дивизия Монгольской Народно-революционной армии[42].

На границе наступило временное затишье. Советско-монгольские войска занялись устройством полевых оборонительных позиций. На этот раз боевое охранение, которое вело круглосуточное наблюдение за противной стороной, было выставлено прямо на линии государственной границы.

Советский Союз еще раз предупредил Токио о недопущении новых агрессивных действий в отношении дружественной Монголии. Народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов сделал еще одно официальное заявление по поводу дальневосточных событий:

«Кажется, уже пора понять, кому следует, что советское правительство не будет терпеть никаких провокаций со стороны японо-маньчжурских воинских частей на своих границах. Сейчас надо об этом напомнить и в отношении границ Монгольской Народной Республики. По существующему между СССР и Монгольской Народной Республикой Договору о взаимопомощи мы считаем своей обязанностью оказывать Монгольской Народной Республике должную помощь в охране ее границ. Мы серьезно относимся к таким вещам как Договор о взаимопомощи, который подписан советским правительством…»[43]

На суше весь июнь боевых столкновений не происходило. Зато в небе шла настоящая воздушная война. Японская авиация, сосредоточенная на аэродромах близ города Хайлара, стремилась завоевать господство в воздухе.

57-й особый корпус имел в своем составе 100-ю авиационную бригаду, состоявшую из 70-го истребительного и 150-го бомбардировочного полков (38 истребителей И-15, И-16; 29 бомбардировщиков СБ). Но силы авиабригады несколько уступали противнику и численно, и по опытности летчиков.

Японская 2-я авиадивизия в начале конфликта располагалась на аэродромах в Хайларе и имела 25–30 истребителей Тип 96/Тип 97 и 40 бомбардировщиков: тяжелых — I-100 (Fiat BR-20), Тип 97; средних — Тип 96; легких — Тип 94, Тип 97.

Первое боевое столкновение в небе над Монголией произошло 22 мая над горой Хамар-Даба, когда пятерка советских истребителей столкнулась с пятеркой японских самолетов. Стороны потеряли в воздушном бою по одному самолету.

С разрастанием конфликта советскому командованию становится ясно, что для воздушного прикрытия наземных войск сил 100-й авиационной бригады явно недостаточно. В тот же день, 22 мая, на полевые аэродромы в районе Баин-Тумена перебрасывается из Забайкальского военного округа 22-й истребительный полк в составе 63 истребителей И-15 и И-16. Через несколько дней в Монголию прибыл 38-й бомбардировочный полк в составе 59 бомбардировщиков СБ.

Начинается настоящая воздушная война, имевшая целью захватить полное господство в монгольском небе. 27 мая советские летчики опять встретились с противником. Над горой Хамар-Даба 6 советских истребителей вступили в бой с 9 японскими самолетами, потеряв при этом сбитыми 2 самолета.

В тот же день у командования 57-го особого корпуса состоялся нелицеприятный разговор по прямому проводу с наркомом обороны маршалом К. Е. Ворошиловым, который высказал большое неудовлетворение Москвы потерями советской авиации.

На следующий день, когда начались бои на земле и японцев активно поддерживала их авиация, на перехват самолетов противника было приказано поднять в воздух 20 советских истребителей. Но из-за неисправностей удалось взлететь только трем. Все они были сбиты японцами.

Через два часа после этого боя 9 советских истребителей взлетели с аэродрома Тамцак-Булака, чтобы прикрыть переправу через Халхин-Гол. Здесь их встретили 18 японских самолетов. В завязавшемся ожесточенном воздушном бою 7 советских истребителей были сбиты и 2 повреждены. 5 летчиков погибли, остальным удалось благополучно приземлиться с парашютами.

За два дня воздушных боев потери советской авиации, в составе которой не оказалось летчиков с боевым опытом, исчислялись в 15 истребителей и 11 пилотов. Японская авиация потеряла всего одну машину. Такие потери оказались неожиданными и для неприятельского, и для советского командования. В Москве всерьез озаботились положением в монгольском небе.

28 мая командир 57-го особого стрелкового корпуса комкор Н. Ф. Фекленко в боевом донесении о ходе боев в районе реки Халхин-Гол доносил начальнику Генерального штаба РККА Б. М. Шапошникову следующее:

«Прошу немедленно дать ответ, так как это связано с планированием боя 29 мая:

1. Авиация противника господствует в воздухе.

2. Западный берег р. Халхин-Гол совершенно открыт и не дает никакого маневра, за исключением района горы Дзук-Хан-Ула, где местность легко пересеченная.

3. Наша авиация не в состоянии прикрыть наземные войска до захвата переправы…

4. Удержать восточный берег реки Халхин-Гол можно, но с большими потерями от авиации противника.

5. Прошу с наступлением темноты отвести части на западный берег и оборонять его, проводя бомбежку противника… (с) задачей уничтожить живую силу противника»[44].

Меры были приняты самые радикальные. 29 мая из Москвы спецрейсом в Монголию вылетели три пассажирских самолета типа «Дуглас». На их борту находилось 48 опытнейших советских летчиков, прошедших боевую школу в небе Испании и Китая. Среди них было 22 Героя Советского Союза. Возглавлял группу отечественных асов заместитель командующего Военно-Воздушными Силами РККА комкор Я. В. Смушкевич. Через несколько дней «Дугласы» приземлились на аэродроме Тамцак-Булака.

Одновременно увеличивалась численность советской авиации в Монголии. На полевых аэродромах в районе Тамцак-Булака и Халхин-Гола расположилось уже 150 истребителей и 116 бомбардировщиков. Противная сторона имела в районе конфликта 125 истребителей и 140 бомбардировщиков. Теперь воздушные силы сторон стали примерно равными, хотя их наращивание продолжалось.

По приказу наркома обороны общее руководство авиацией в районе реки Халхин-Гол (72, 22-й и 56-й истребительно-авиационные полки, 150, 38-й и 56-й смешанные бомбардировочные полки) стало осуществляться штабом авиационной группы во главе с комкором Я. В. Смушкевичем.

В двадцатых числах июня в небе над Халхин-Голом начались упорные бои, в которых с каждой стороны участвовали уже по несколько десятков самолетов. 22 июня 105 советских истребителей столкнулись со 120 японскими.

Противнику пришлось удалиться в Маньчжоу-Го, потеряв 31 машину. Потери советской авиации в том гигантском воздушном бою составили 14 самолетов, погибли 11 летчиков, в том числе командир 22-го истребительного полка забайкальцев майор Н. Г. Глазыкин.

Воздушный бой 22 июня над Халхин-Голом получил громкую известность на Японских островах. Самолетную армаду Страны восходящего солнца возглавлял известный японский ас Такео Фукуда, чье имя не сходило со страниц мировой прессы во время войны в Китае. Однако в первые минуты воздушного боя в Монголии его сбил летчик-испытатель ВВС Виктор Рахов.

Такео сумел выброситься с парашютом из горящего самолета и приземлиться на монгольской территории. Японский летчик на земле пытался застрелиться, но был взят в плен. Оказавшись в плену, Фукуда Такео попросил показать ему летчика, который так мастерски вел самолет и сбил его. Когда подошел Рахов, японец отвесил ему большой поклон, приветствуя победителя. Впоследствии старший лейтенант В. Г. Рахов стал одним из самых известных асов боев на Халхин-Голе, сбив 8 японских самолетов лично и еще 6 — в группе. За воздушные победы ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Ожесточенные воздушные бои произошли 24 и 26 июня. Соотношение сил было равным — примерно по 50–60 самолетов с каждой стороны. Итогом этих двух воздушных боев стала утрата японцами 25 своих истребителей, которые были сбиты и от которых на монгольской земле остались только обломки.

Командование Квантунской армии, естественно, не могло примириться с кардинально изменившейся ситуацией в воздухе. Генерал-лейтенант Мориги, командовавший императорской авиацией в районе Халхин-Гола, подписал приказ, который гласил:

«Для того, чтобы одним ударом покончить с главными воздушными силами Внешней Монголии (то есть с советской авиацией в МНР. — Примеч. авт.), которые ведут себя вызывающе, приказываю внезапным нападением всеми силами уничтожить самолеты противника на аэродромах Тамцак-Булака, Баин-Тумена, у озера Байн-Бурду-Нур».

Однако случилось непредвиденное. Среди обломков одного из сбитых в небе Монголии японских самолетов был найден портфель со штабными документами, в числе которых оказалась и копия приказа генерал-лейтенанта Мориги. Советское командование приняло соответствующие меры по повышению боевой готовности своей авиации на монгольских «прифронтовых» аэродромах. Но этих мер, как показали дальнейшие события, оказалось недостаточно.

Удар по местам базирования советской авиации оказался хорошо продуманным. Ранним утром 27 июня над аэродромами 22-го истребительного полка забайкальцев в окрестностях Тамцак-Булака появилось 23 японских бомбардировщика, которых прикрывало 80 истребителей. Служба воздушного наблюдения и оповещения аэродромов «не сработала», и советские истребители смогли взлететь уже в ходе вражеского налета. Во время воздушного боя они потеряли 3 машины, тогда как противник лишился 5 самолетов.

Однако соседний 70-й истребительный полк понес значительные потери. Телефонные провода от постов воздушного наблюдения к аэродромам полка оказались перерезанными японскими диверсантами. Поэтому, когда над аэродромами появилось около 70 неприятельских истребителей, советские самолеты понесли серьезные потери — 16 машин. Они сбивались, как правило, при попытке взлететь с земли и вступить в бой, не набрав необходимой высоты. Здесь японская авиация потерь не имела.

Налет на наземные позиции советской авиации оказался последним успехом японских воздушных сил в небе Монголии. Когда 28 июня 15 вражеских бомбардировщиков решили повторить под прикрытием истребителей налет на советские аэродромы со стороны озера Буир-Нур, то получили отпор. Вовремя поднявшаяся в воздух советская авиация не позволила японцам даже приблизиться к своим аэродромам, хотя у противника многие пилоты за время войны в Китае получили право называться асами.

Всего в воздушных боях с 22 по 28 июня японские авиационные силы потеряли 90 самолетов. Потери советской авиации оказались гораздо меньшими — 38 машин. Японской авиации пришлось очистить монгольское небо.

Необъявленная воздушная война в небе Монголии стала поводом для Москвы сделать первое официальное сообщение о военных событиях на Халхин-Голе. 26 июня 1939 года по советскому радио прозвучали слова: «ТАСС уполномочен заявить…» Новости с берегов Халхин-Гола появились на страницах советских газет.

Японская сторона не делала большого секрета из того, что на границах Внешней Монголии и Маньчжоу-Го уже многие месяцы идут боевые столкновения войск Квантунской армии с советскими и монгольскими частями. Так, в прессе Японии стали регулярно появляться сводки о воздушных боях.

По поводу явно преувеличенных японской стороной своих успехов в воздушной войне американская газета «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» писала: «Японцы, очевидно, выпив слишком много местной водки, приняли дроф на озере Буир-Нур за советские бомбардировщики».

Ожесточенные бои в воздухе с участием сотен самолетов с обеих сторон, понесенные потери, исчисляемые многими десятками крылатых машин, стали своеобразной прелюдией к главным событиям на реке Халхин-Гол. Они не замедлили начаться на суше.

События на монголо-маньчжурской границе приобретали явно опасный характер. Командир 57-го особого корпуса комкор Н. Ф. Фекленко не отвечал своей должности по причине незнания особенностей боевых действий в условиях степной, пустынной местности. Тогда-то и было решено усилить группировку советских войск в районе пограничного конфликта на Халхин-Голе и направить туда хорошо подготовленного, решительного командира, способного на месте разобраться в сложившейся обстановке. Этот вопрос подняли нарком обороны маршал К. Е. Ворошилов и начальник Генерального штаба РККА Б. М. Шапошников.

Выбор пал на заместителя командующего Белорусским особым военным округом по кавалерии комдива Георгия Константиновича Жукова, будущего самого прославленного советского полководца в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Такое предложение сделал начальник оперативного отделения Генерального штаба М. В. Захаров, будущий Маршал Советского Союза, который хорошо знал Жукова как незаурядную личность. И. В. Сталин одобрил такое назначение.

Жуков к тому времени уже зарекомендовал себя как весьма способный, смелый, творческий и нестандартно мыслящий военачальник. Участник Первой мировой (в которой он стал дважды георгиевским кавалером) и Гражданской войн успел к тому времени покомандовать 3-м и 6-м кавалерийскими корпусами. В Белорусском особом военном округе он отвечал за боевую подготовку кавалерийских дивизий и отдельных танковых бригад, то есть тех родов войск, которые действовали в районе конфликта на реке Халхин-Гол.

Вскоре после прибытия Г. К. Жукова в район военного конфликта ему было приказано вступить в непосредственное командование сосредоточенными там советскими войсками. Он убедился в том, что командование 57-м отдельным корпусом всей полнотой оперативной обстановки не владеет. Разобравшись на месте с военной обстановкой, Жуков доложил в Москву свои соображения. Он предложил следующий план боевых действий: ведение активной обороны на плацдарме за Халхин-Голом и подготовка сильного контрудара по противостоящей группировке японской Квантунской армии.

Через день из Москвы пришел ответ: руководство Наркомата обороны и Генеральный штаб РККА соглашались с предложениями комдива Г. К. Жукова. Комкор Н. Ф. Фекленко отзывался в Москву, а Жуков назначался на его место. По Транссибирской железнодорожной магистрали началась переброска советских войск к Улан-Удэ. Оттуда войска входили на территорию Монголии походным порядком.

Было создано объединенное советско-монгольское командование. Монгольскую Народно-революционную армию в нем представлял маршал Монгольской Народной Республики Хорлогийн Чойбалсан.

В качестве командующего фронтовой группой, которой было поручено координировать действия советских войск на Дальнем Востоке и частей Монгольской Народно-революционной армии, из Читы в район реки Халхин-Гол прибыл командарм Г. М. Штерн, один из героев Хасанских событий. Его боевое сотрудничество, как старшего по званию, с Жуковым оказалось на редкость плодотворным.

Комкор Г. К. Жуков (он был назначен специальным приказом наркома обороны К. Е. Ворошиловым командиром 57-го особого корпуса вместо Н. Ф. Фекленко) блестяще справился с поставленной задачей. Исходя из того, что противник будет стремиться использовать имеющиеся у него преимущества и попытается уничтожить советско-монгольские войска на восточном берегу Халхин-Гола, Жуков счел целесообразным перейти к активной обороне. Он решил, прочно удерживая позиции на восточном берегу Широкой, но мелководной степной реки, подготовить сильный контрудар по противостоящим японским войскам. Но для этого требовалось предварительно усилить группировку советских войск в районе пограничного конфликта.

«Главные трудности были связаны с вопросами материально-технического обеспечения войск, — писал в своих мемуарах „Воспоминания и размышления“ маршал Г. К. Жуков. — Нам приходилось подвозить все, что нужно для боя и жизни войск, за 650–700 километров… В преодолении этих трудностей нам хорошо помог Военный совет Забайкальского военного округа и генерал-полковник Штерн со своим аппаратом».

Меры, принятые комкором Г. К. Жуковым, оказались исключительно своевременными. Японцы, со своей стороны, сумели за это же время подтянуть к восточным границам Монголии значительные подкрепления. Все это время их авиация не прекращала своих налетов на сопредельную сторону.

Вместе с Жуковым в Монголию прибыла группа военачальников, в том числе и комбриг М. А. Богданов, который стал начальником корпусного штаба. Непосредственным помощником Жукова по командованию монгольской кавалерией стал корпусной комиссар Ж. Лхагвасурэн.

К началу июля японцы подтянули к району боевых действий следующие войска: всю 23-ю пехотную дивизию в составе 64, 71, 72-го пехотных полков и 23-го кавалерийского полка, 7-ю пехотную дивизию в составе 26-го и части 28-го пехотного полка, 3-й и 4-й танковые полки, Хинганскую кавалерийскую дивизию (4, 5-й и 12-й кавалерийские полки), остатки 1-го и 7-го кавалерийских полков и весь 8-й кавалерийский полк баргутской конницы, 1-й отдельный и 7-й тяжелый артиллерийские полки, до двух дивизионов зенитной артиллерии, несколько батарей малокалиберной и горной артиллерии и свыше 250 самолетов.

Японские танковые полки были объединены в составе механизированной бригады под общим командованием генерал-лейтенанта Ясуоки. 3-м полком средних танков командовал полковник Йошимару, а 4-м полком легких танков командовал полковник Тамада.

3-й танковый полк насчитывал 376 человек личного состава и имел следующую материальную часть: 26 средних танков Тип 89 «Отсу», организованных в 2 линейные роты, 4 новейших средних танка Тип 97 «Чи-ха», 7 легких пулеметных танкеток Тип 94 «ТК» и 4 легких танка Тип 97 «Ке-те».

4-й танковый полк насчитывал 565 офицеров и рядовых (из них 128 человек приходилось на подразделения инженерного обеспечения) и имел в своем составе следующие типы танков: 35 легких Тип 95 «Ха-го», организованных в 3 линейные и одну резервную роты, 8 устаревших средних танков Тип 89 «Ко» и 3 легкие танкетки Тип 94 «ТК».

Советско-монгольские части к этому времени занимали оборону на восточном берегу Халхин-Гола, в 5–6 км восточнее реки.

Здесь были расположены следующие части: южнее реки Хайластын-Гол — стрелково-пулеметный батальон 11-й танковой бригады, севернее — 149-й стрелковый полк (без одного батальона) и 9-я мотоброневая бригада. Левый фланг по западному берегу Халхин-Гола прикрывала 6-я кавалерийская дивизия Монгольской Народно-революционной армии, а на правом фланге в районе горы Хере-Ула сосредоточивалась 8-я кавалерийская дивизия Монгольской Народно-революционной армии.

Активные действия японской авиации за период с 22 по 27 июня указывали на то, что японцы намереваются повторить наступление в более крупном масштабе. Поэтому наше командование решило: прочно удерживая плацдарм на восточном берегу Халхин-Гола, подготовить сильный контрудар из глубины. С этой целью в ночь на 2 июля из Тамцак-Булака в район озер, 25–30 км западнее горы Хамар-Даба, был переброшен подвижной резерв в составе 11-й танковой бригады, 7-й мотоброневой бригады и 24-го мотострелкового полка.

Противник превосходил нас в пехоте и артиллерии в 2 раза, в коннице и противотанковых орудиях — в 4 раза. Наши войска имели превосходство в танках и бронемашинах более чем в 3 раза.

Соотношение сил между советско-монгольскими и японскими войсками (2 июля 1939 года)

В основе плана июльской операции японского командования лежала идея майского наступления, то есть стремление окружить и уничтожить советско-монгольские войска, действовавшие на восточном берегу Халхин-Гола. Главный удар, так же как и в мае, противник намерен был нанести своим правым флангом.

Организационно японская группировка состояла из двух ударных войсковых групп под командованием генералов Ясуоки и Кобаяси.

Общее руководство японской группировкой осуществлял бывший военный атташе Японии в Москве в 1927 году генерал-лейтенант Камацубара. Он считался большим специалистом по неприятельской Красной армии. В помощники ему были присланы командующие авиацией и артиллерией Квантунской армии. Камацубара был настолько уверен в успехе предстоящей наступательной операции, что в приказе специально оговорил, что его штаб будет двигаться в составе главных сил на гору Баин-Цаган.

К этому времени штабом Квантунской армии был разработан план новой пограничной операции под наименованием «Второй период номонханского инцидента». Он по своему содержанию был идентичен неудачной майской операции: создание сильной ударной группировки на правом фланге в целях окружения и уничтожения войск противника на восточном берегу реки Халхин-Гол. Однако на сей раз задача ставилась гораздо шире.

Под командованием генерал-лейтенанта Камацубары находилась группировка японских войск численностью в 38 тысяч человек. Штаб располагался в Джанджин-Сумэ. Приказ Камацубары № 105 от 15 часов 30 июня 1939 года гласил:

«1. Противник, находящийся в долине реки Халхин-Гол, уже потерял боевой дух и наступил удобный момент для его уничтожения.

2. Соединение своими главными силами форсирует реку Халхин-Гол в целях захвата и уничтожения противника, перешедшего границу».

Для осуществления этого плана ударная группа в составе 71, 72-го и 26-го пехотных полков с приданной артиллерией под общим командованием генерал-майора Кобаяси должна была сосредоточиться в районе к югу от озера Яньху и в ночь на 3 июля перейти в наступление в направлении горы Баин-Цаган. Переправившись через Халхин-Гол у горы Баин-Цаган, группа Кобаяси имела целью нанести удар с северо-востока на юг, чтобы отрезать пути отхода советско-монгольским частям на запад.

26-й пехотный полк, посаженный на автомашины, получил задачу действовать на заходящем фланге ударной группы и не допускать подхода наших резервов, а в случае отхода советско-монгольских войск преследовать их. Переправу и продвижение ударной группы должен был обеспечить 23-й инженерный полк.

Второй группе в составе 64-го пехотного полка, части 28-го пехотного полка, 3-го и 4-го танковых полков, Хинганской кавалерийской дивизии под общим командованием генерал-лейтенанта Ясуоки надлежало:

а) в течение 1 и 2 июля обеспечить фланговый марш и сосредоточение к переправам ударной группы;

б) 3 июля перейти в решительное наступление, охватывая фланги советско-монгольской группировки на восточном берегу Халхин-Гола.

В резерв были выделены один батальон 64-го пехотного полка, 23-й кавалерийский полк и батарея.

Согласно разработанному плану, 2 июля японцы перешли в наступление. За день до начала наступательной операции японская авиация прекратила свои полеты. Но это не ввело в заблуждение советские войска на переднем крае, а, наоборот, насторожило их. Под вечер, когда спала дневная жара, японская артиллерия открыла сильный огонь по позициям противника. Имея целью обеспечить сосредоточение и переправу ударной группы генерал-майора Кобаяси, пехотные и танковые части правого фланга группы генерал-лейтенанта Ясуоки начали наступление первыми. Уже вечером 2 июля противник ввел в действие до 80 танков. В завязавшемся бою японцам удалось сбить боевое охранение 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады и к исходу 2 июля оттеснить на юго-запад левый фланг советско-монгольских частей. При этом части противника вклинились в наш боевой порядок, а танки проникли до наших артиллерийских позиций. Метким огнем прямой наводкой советские артиллеристы отбили танковую атаку японцев. Противник потерял до 30 машин. Из числа экипажей этих машин советские воины захватили в плен 11 японских танкистов, а остальных уничтожили.

3 июля в 2 часа ударная группа Кобаяси, подойдя скрытно к Халхин-Голу, начала переправу. Закончив ее между 7 и 8 часами, японцы стали быстро продвигаться к горе Баин-Цаган.

Между тем командование советско-монгольских войск, не имея еще сведений о начавшейся у Баин-Цаган переправе японцев, но уже получив данные о переходе в наступление пехоты и танков противника против 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады, отдало приказ:

— 6-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии перейти к «Развалинам» и выдвинуть 15-й кавалерийский полк на восточный берег Халхин-Гола для обеспечения левого фланга 9-й мотоброневой бригады;

— 11-й танковой бригаде выйти в район 6 км юго-западнее «Развалин» и быть готовой нанести фланговый удар с севера по наступающему противнику;

— 7-й мотоброневой бригаде выйти к отметке 752 (12 км северо-западнее горы Хамар-Даба) в целях сковывания противника с фронта.

24-й мотострелковый полк получил задачу выйти в район озера Хуху-Усу-Нур для нанесения удара с запада.

Таким образом, резерв советско-монгольских войск, сосредоточиваемый для нанесения флангового удара по наступающей группе генерал-лейтенанта Ясуоки, фактически выходил навстречу ударной группе Кобаяси.

Около 5 часов 3 июля 15-й кавалерийский полк подошел к переправам, чтобы переправиться на восточный берег Халхин-Гола, но наткнулся на японцев и вступил с ними в бой. Под давлением превосходящих сил противника он вынужден был отойти на северо-запад.

Переправившись через реку, противник в 8 часов 3 июля занял гору Баин-Цаган и стал продвигаться на юг по западному берегу Халхин-Гола.

Японцы сразу же начали укреплять берег фортификационными сооружениями и сосредоточивать здесь свои главные силы. Саперы строили блиндажи, а пехотинцы рыли одиночные круглые окопы. По крутым склонам на вершину горы втаскивались противотанковые и дивизионные пушки.

Около 9 часов передовые части японцев были атакованы 2-м танковым батальоном, следовавшим в авангарде 11-й танковой бригады, которая двигалась в назначенный ей район.

Положение для оборонявшихся складывалось критическое, но на выручку поспешил заблаговременно созданный Г. К. Жуковым подвижный резерв. Не давая противнику времени на организацию дальнейших наступательных действий, Жуков со всей решительностью, не дожидаясь подхода стрелкового полка сопровождения (мотопехоты), бросил в бой прямо с марша находившуюся в резерве 11-ю танковую бригаду комбрига М. П. Яковлева, которую поддержал монгольский бронедевизион, оснащенный бронеавтомобилями БА-6 с 45-мм пушками.

Принимая такое рискованное волевое решение, Жуков разошелся во мнениях с командармом Г. М. Штерном. Тот, исходя из положений боевого устава РККА, считал, что танки на укрепленные полевые позиции неприятеля без поддержки пехоты посылать нельзя, и требовал дождаться подхода стрелкового полка сопровождения. Однако Жуков настоял на своем, и впоследствии Штерн признал, что в той ситуации принятое решение оказалось единственно возможным.

Получив первый удар и узнав о встречном движении сильной бронетанковой группы советско-монгольских войск, противник решил закрепиться в районе горы Баин-Цаган, используя против наших танков и бронемашин свою противотанковую артиллерию.

Когда командованию советско-монгольских войск стало известно о переправе японцев в районе Баин-Цаган, оно решило немедленно атаковать противника, окружить его и уничтожить. Для этого 2-му батальону 11-й танковой бригады и бронедивизиону 8-й кавалерийской дивизии (18 бронеавтомобилей БА-6) приказывалось активными действиями связать противника с фронта и не допустить его продвижения на юг, главным силам 11-й танковой бригады нанести удар с севера, 24-му мотострелковому полку — с северо-запада, 7-й мотоброневой бригаде, подходившей позднее, — с юга.

Стремительный удар танкистов, поддержанный огнем всей имеющейся артиллерии, поставленной на прямую наводку, и ударами советской авиации, ошеломил противника. Завязались жаркие воздушные схватки. В отдельные моменты в небе над горой Баин-Цаган находилось до 300 самолетов воюющих сторон. Японцы, не успевшие после переправы через Халхин-Гол развернуться в организованные боевые порядки, не смогли противостоять дерзкой атаке танковой бригады. Вскоре танкистов поддержали подошедшие батальоны 24-го мотострелкового полка и 7-й мотоброневой бригады, имевшей в своем составе 154 БА-6, БА-10, ФАИ.

Выполняя приказ командования, главные силы 11-й танковой бригады совместно с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии около 11 часов 3 июля развернулись и с хода атаковали японцев: 1-й батальон 11-й танковой бригады, охватывая гору Баин-Цаган с северо-запада, атаковал противника во фланг и в тыл, а 3-й батальон этой бригады и бронедивизион 6-й кавалерийской дивизии (18 БА-6) атаковали с запада, зажав таким образом неприятеля в стальное танковое полукольцо.

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» писал о том бое:

«Бригада наносила удар с северо-запада; один ее танковый батальон, взаимодействуя с броневым дивизионом 8-й монгольской кавалерийской дивизии и дивизионом 185-го тяжелого артиллерийского полка, атаковал противника с юга.

Развернувшаяся танковая бригада в количестве 150 танков, при поддержке 40 самолетов, стремительно ринулась на врага. В головных порядках главных сил бригады двинулся батальон под командованием командира батальона, замечательного воина майора Михайлова, а впереди батальона уже врезался в боевые порядки японцев взвод лейтенанта Кудряшова, исключительно отважного танкиста.

Японцы были ошеломлены стремительным ударом танковой бригады, притихли в своих противотанковых лунках и только через 10 минут открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. От огня противника загорелось несколько танков, и это, видимо, как-то подбодрило японцев. Они значительно усилили артиллерийский и пулеметный огонь. На поле боя уже горело до 15 наших танков. Но никакая сила и огонь врага не могли остановить боевого порыва наших славных танкистов.

Было около 12 часов. По нашим подсчетам, с минуты на минуту должен подойти и вступить в бой 24-й мотострелковый полк. Он был крайне необходим для взаимодействия с танковой бригадой, которая без пехоты несла значительные потери. Но, как это иногда случается на войне, 24-й мотополк вышел по ошибке не к озеру Хуху-Усу-Нур, а к „Развалинам“.

Развернувшись в боевой порядок, в 13 часов 30 минут южнее озера Хуху-Усу-Нур 24-й полк перешел в наступление, нанося удар с запада на восток. Несколько позже вступила в бой 7-я мотоброневая бригада полковника Лесового.

Японцы отбивались от наших атак отчаянно. Но грозная лавина танков, бронемашин и пехоты все дальше и дальше продвигалась вперед, ломая и громя все, что попадало под гусеницы танков, огонь артиллерии, под удар пехоты.

Японцы бросили всю свою авиацию против атакующих наших войск, но ее встретила и атаковала наша авиация. Бой с неослабевающей силой продолжался всю ночь.

Утром, подбросив за ночь свежие силы, японцы попытались перейти в наступление, но эта их попытка была немедленно подавлена».

Японский солдат Накамура так описал в своем походном дневнике бой 3 июля у подножия горы Баин-Цаган:

«Несколько десятков танков напали внезапно на наши части. У нас произошло страшное замешательство, лошади заржали и разбежались, таща за собой передки орудий; автомашины помчались во все стороны. В воздухе было сбито 2 наших самолета. Весь личный состав упал духом. В лексиконе японских солдат все чаще и чаще употребляются слова: „страшно“, „печально“, „упали духом“, „стало жутко“»[45].

Противник оказался окруженным в районе горы Баин-Цаган с северо-запада, запада и юга. С востока протекала река.

Сумев быстро укрепиться на горе Баин-Цаган и организовав противотанковую оборону, японцы оказывали упорное сопротивление. Бой длился весь день 3 июля.

В конце дня, около 19 часов, наши войска предприняли одновременную атаку с трех сторон. Однако противнику удалось отразить ее. Бой продолжался и ночью.

Начавшиеся трехдневные бои за обладание горой Баин-Цаган оказались бескомпромиссными. С обеих сторон в них участвовало до 400 танков и бронемашин, более 800 артиллерийских орудий, сотни самолетов. Особенно отличились 149-й и 24-й стрелковые полки под командованием майора И. М. Ремизова (ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза) и И. И. Федюнинского. Японцы постоянно атаковали, стремясь вернуть себе инициативу в боях, но комкор Г. К. Жуков и начальник штаба 57-го отдельного корпуса комдив М. А. Богданов быстро реагировали на малейшее изменение обстановки на берегах Халхин-Гола.

Поскольку наступавшие японские войска имели заметное численное превосходство, к ночи 3 июля советские войска отошли к Халхин-Голу, сократив свой плацдарм к востоку от ее берега. Однако ударная группировка японцев под командованием генерал-лейтенанта Ясуоки со своей задачей не справилась.

4 июля враг сам пытался перейти в контратаку. В то же время его авиация большими группами стремилась нанести удар с воздуха, чтобы деморализовать советско-монгольские войска. Но наши летчики преградили путь вражеской авиации и в развернувшемся воздушном бою обратили ее в бегство. Встреченная ураганным огнем артиллерии контратака противника захлебнулась.

Вечером 4 июля наши части предприняли третью общую атаку по всему фронту. Ожесточенный бой затянулся на всю ночь. Напрягая последние усилия, японцы стремились во что бы то ни стало удержать в своих руках гору Баин-Цаган.

К вечеру 4 июля японские войска удерживали только вершину Баин-Цаган — узкую полоску местности в 5 километров длиной и 2 километра шириной. На этом участке были сосредоточены все силы японцев, которые переправились на западный берег Халхин-Гола. Бои на Баин-Цаган не утихали весь вечер и всю ночь.

К 3 часам 5 июля сопротивление врага было наконец сломлено. Не выдержав натиска советско-монгольских частей, в особенности наших танков, противник в беспорядке устремился на восточный берег Халхин-Гола. Единственный понтонный мост, наведенный японцами для переправы, был ими же преждевременно взорван.

Охваченные паникой японские солдаты и офицеры бросались прямо в воду и тонули на глазах наших танкистов.

Только болотистые берега и глубокое русло Халхин-Гола помешали нашим танкам и бронемашинам переправиться на восточный берег реки. Остатки японцев на западном берегу были уничтожены в рукопашной схватке. В районе горы Баин-Цаган противник потерял тысячи солдат и офицеров, а также огромное количество вооружения и боевой техники. Наши летчики сбили за время боев в районе Баин-Цаган 45 японских самолетов.

Таким образом, японцы, стремясь глубоким маневром в обход окружить и уничтожить советско-монгольские части, сами попали в окружение, которое закончилось разгромом их главной группировки. Боевые действия советско-монгольских войск в районе Баин-Цаган являются блестящим примером активной обороны наших войск, завершившейся решительным поражением ударной группировки врага. Основную роль в разгроме противника сыграли танки и бронемашины. Опыт боев показал, что эти быстро подвижные средства, сочетая в себе маневренность и ударную силу, могут быть с не меньшим эффектом использованы не только в наступлении, но и в обороне. Необходимыми условиям для этого являются правильная постановка боевых задач, соответствующая боевым свойствам этого оружия, умелое управление бронетанковыми соединениями со стороны общевойсковых и танковых начальников, четкая и правильная организация взаимодействия с другими родами войск.

В результате неординарных боевых решений военачальника Г. К. Жукова японские войска у горы Баин-Цаган оказались наголову разгромленными и к утру 5 июля их сопротивление оказалось сломленным. На горных склонах погибло более 10 тысяч неприятельских солдат и офицеров. Остатки японских войск в беспорядке и панике бежали на противоположный берег реки. Они потеряли почти все свои танки и большую часть артиллерии.

Трехдневные бои на берегах Халхин-Гола японские войска вели под командованием «специалиста по Красной армии» генерал-лейтенанта Мититаро Камацубары. Как уже упоминалось, в свое время он был военным атташе посольства Страны восходящего солнца в Москве. Его «отъезд» с поля боя под Баин-Цаган описывает в своем армейском дневнике старший унтер-офицер его штаба Отани:

«Тихо и осторожно движется машина генерала Камацубары. Луна освещает равнину, светло как днем. Ночь тиха и напряжена так же, как и мы. Халха (Халхин-Гол. — Примеч. авт.) освещена луной, и в ней отражаются огни осветительных бомб, бросаемых противником. Картина ужасная. Наконец мы отыскали мост и благополучно закончили обратную переправу. Говорят, что наши части окружены большим количеством танков противника и стоят перед лицом полного уничтожения. Надо быть начеку».

Японское командование не сумело использовать свои танки для маневра. Оно направило их в группу, которая выполняла, по существу, задачу сковывания наших войск на восточном берегу Халхин-Гола, и тем самым лишило свою ударную группировку необходимых быстроподвижных и ударпых средств.

Как позже отмечал Г. К. Жуков, после сражения за высоту Баин-Цаган японские войска «…больше не рискнули переправляться на западный берег реки Халхин-Гол». Все последующие действия пограничного конфликта проходили на восточном речном берегу.

В Генеральном штабе РККА был сделан обстоятельный (на основе боевых донесений с мест событий) разбор боев с 5 по 9 июля. В телеграмме Ворошилова и Шапошникова командующему группировкой среди прочего подчеркивалось:

«Первое. Японцы в бою действуют организованнее и тактически грамотнее, чем мы. Будучи потрепанными, понеся значительные потери, они, прикрывшись сильными заслонами, окопавшимися на удобных позициях, главные силы оттянули к границе для отдыха и приведения в порядок…

Японцы из кожи лезут, чтобы показать свою силу. Мы должны быть умнее их и спокойнее, поменьше нервничайте, не торопитесь „одним ударом“ уничтожить врага, и мы разобьем противника с меньшей затратой своей крови»[46].

После поражения в районе горы Баин-Цаган японцы, пополнив и перегруппировав свои силы, готовились к новым наступательным действиям. Однако они не отваживались более на глубокий маневр в обход, связанный с форсированием реки.

Поставив перед собой ограниченную задачу — лишить советско-монгольские войска выгодного плацдарма на восточном берегу реки Халхин-Гол, противник пытался фронтальными атаками отбросить наши части на западный берег. В ночь на 7 июля на участке 149-го стрелкового полка японцы предприняли первую атаку. Удар противника оказался неожиданным, и подразделения полка были потеснены к Халхин-Голу. С наступлением рассвета японцы прочно закрепились в районе одной из высот, расположенной в 3–4 км от реки. В бою 8 июля здесь погиб отважный командир 149-го стрелкового полка майор Ремизов. За мужество и геройство, проявленные в боях с японскими захватчиками, советское правительство присвоило посмертно майору Ремизову звание Героя Советского Союза, а высота, на которой находился его командный пункт, была названа его именем.

Ночные атаки японцев на разных участках расположения наших войск повторялись до 11 июля, но все они были отбиты, и враг сколько-нибудь существенных успехов не добился.

11 июля японцы предприняли наступление уже всеми своими силами, направляя главный удар на высоту Ремизова.

Имея значительное численное превосходство над нашими частями, противник захватил эту высоту, но его дальнейшее продвижение было остановлено героическим сопротивлением советско-монгольских войск. Только одна рота японцев, имея целью прорваться к переправе через Халхин-Гол, вклинилась в нашу оборону и пыталась закрепиться на одном из песчаных барханов. Совместной атакой пехоты и танков 11-й танковой бригады эта группа была уничтожена. В этом бою геройской смертью погиб командир 11-й танковой бригады Герой Советского Союза комбриг Яковлев, лично возглавивший атаку пехоты и танков.

13 июля наступило затишье, которое продолжалось до 23 июля. В это время японцы готовили новое, более крупное наступление. Заранее, узнав об этой подготовке, наше командование приняло меры для отражения вражеского наступления. Еще 12 июля оно усилило новыми частями советско-монгольские войска, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола. Туда были подтянуты 24-й мотострелковый полк полковника Федюнинского и 5-я стрелково-пулеметная бригада.

Рано утром 23 июля японцы начали сильную артиллерийскую подготовку, обстреливая передний край нашей обороны и районы артиллерийских позиций. Наша артиллерия молчала, не выдавая своей группировки. В 9 часов на южном участке противник перешел в атаку, стремясь сбить наши части и прорваться к переправе. В это же время на северном участке японцы все еще продолжали артиллерийскую подготовку и начали здесь атаку на 1,5 часа позднее. Отсутствие одновременности атаки на всем фронте дало возможность нашей артиллерии искусным огневым маневром отбить наступление японцев сначала на южном участке, а затем и на северном.

23–24 июля противник еще несколько раз пытался то на северном, то на южном участках атаковать позиции советско-монгольских войск, но каждый раз мощным артиллерийским огнем он отбрасывался с большими для него потерями. В то же время наша авиация встречала за 20–30 км от линии фронта резервы японцев, подбрасываемые на автомашинах, и сильными штурмовыми ударами рассеивала их, не давая возможности ввести их в бой. После нескольких бесплодных атак, закончившихся большими потерями, японцы 25 июля прекратили наступательные действия и перешли к обороне. Значительной силы в этот период достигли воздушные бои. Чтобы завоевать господство в воздухе, японское командование перебросило к Халхин-Голу своих лучших летчиков из Китая, но не добилось успеха. Советские летчики наносили врагу сокрушительные удары. Только за период с 23 июля по 4 августа было сбито 116 самолетов и 1 аэростат-корректировщик противника.

В июле советско-монгольские войска уступали по своей численности японским, в особенности в пехоте, поэтому им приходилось вести бои в весьма тяжелых условиях. Между отдельными частями и подразделениями имелись промежутки в 1–2 км, которые прикрывались лишь слабыми заслонами. В эти промежутки японцы направляли свои удары во время частых ночных атак. Чтобы парировать удары противника, приходилось быстро перебрасывать отдельные подразделения с одного участка на другой, иногда на значительное расстояние, и с хода бросать их в бой.

Несмотря на все трудности, наши части справились со своей задачей. Они не пустили японцев к Халхин-Голу и удержали плацдарм на восточном берегу реки, обеспечив тем самым выгодный рубеж развертывания для последующего решающего наступления советско-монгольских войск.

Пролог необъявленной войны на Халхин-Голе сложился в пользу союзных советско-монгольских войск. В ходе июльских боев им удалось удержать свои позиции в восточной части Монголии. Однако японские войска продолжали оставаться на территории этого государства и готовились к новым операциям. Таким образом, очаг военной напряженности на Халхин-Голе продолжал сохраняться. Чтобы ликвидировать пограничный конфликт и восстановить государственную границу Монголии, требовались кардинальные меры.

В процессе июльских боев советско-монгольская группировка (ее структура, состав и органы управления) динамично реорганизовывалась.

Действовавший в районе Халхин-Гола 57-й особый корпус был развернут в 1-ю армейскую (фронтовую) группу, а Г. К. Жуков назначается ее командующим. В соответствии с постановлением Главного военного совета РККА был учрежден Военный совет армейской группы в составе командующего комкора Г. К. Жукова, дивизионного комиссара М. С. Никишева и начальника штаба комбрига М. А. Богданова.

В восточную часть Монголии прибыли новые советские войска, в том числе 82-я стрелковая дивизия. Сформированная в спешке на Урале, она оказалась совершенно неподготовленной к ведению боевых действий. Многие ее солдаты никогда не держали в руках оружия. Красноармейцев пришлось в короткий срок обучать стрелять из винтовок, окапываться, бросать гранаты, ходить в атаку, действовать штыком.

В донесении от 16 июля 1939 года начальнику Политуправления РККА о морально-политическом состоянии личного состава 82-й стрелковой дивизии говорилось следующее:

«(В) прибывшей 82 сд отмечены случаи крайней недисциплинированности и преступности. Нет касок, шанцевого инструмента, без гранат, винтовочные патроны выданы без обойм, револьверы выданы без кобуры. Разведбатальон прибыл без положенных бронемашин и мотоциклов, экипажи на эти машины — 44 человека привезут с собой (так в тексте). Полковая школа дивизии не выслана и оставлена (на) зимних квартирах. Личный состав исключительно засорен и никем не изучен, особенно засоренным оказался авангардный полк, где был майор Степанов, военком полка Мусин. Оба сейчас убиты. Этот полк (в) первый день боя поддался провокационным действиям и позорно бросил огневые позиции, перед этим предательски пытались перестрелять комполитсостав бывшие бойцы этого полка Ошурков и Воронков. 12.7 демонстративно арестовали командира пулеметной роты Потапова и на глазах бойцов расстреляли, командир батальона этого полка Герман лично спровоцировал свой батальон на отступление, все они преданы расстрелу. Для прекращения паники были брошены все работники политуправления РККА, находившиеся в это время на КП. После этого 14.7 батальон этого полка снова позорно бежал с фронта. Когда возвратили обратно трусов, был убит японцами работник политуправления РККА, слушатель академии Соколов.

В этом полку зафиксированы сотни (случаев) самострела себе руки. Для приведения в боевую готовность этой дивизии, идущей на фронт, и очистки личного состава были посланы работники политуправления РККА и политотдела корпуса…»[47]

Эта телеграмма свидетельствовала о том, какими мерами, вплоть до расстрелов перед строем, наводился порядок в тех воинских частях, которые отступали перед японцами.

Армейская группировка советских войск в Монголии получила необходимое усиление. Из Московского военного округа прибыла 37-я танковая бригада, имевшая на вооружении танки БТ-7. На территории Забайкальского военного округа была проведена частичная мобилизация и сформированы 114-я и 93-я стрелковые дивизии…

Из Москвы в 1-ю армейскую группу прибыла помощь иного рода. По линии НКВД товарищу И. В. Сталину было доложено, что в Монголии «предательство» и что комдив Жуков «преднамеренно» бросил в бой танковую бригаду без разведки и пехотного сопровождения. Для расследования всего этого в Монголию была послана следственная комиссия во главе с заместителем наркома обороны командармом 1-го ранга Г. И. Куликом.

Прибыв на место боев, Кулик стал вмешиваться в оперативные дела 1-й армейской группы и приказы ее командующего Г. К. Жукова. Это привело к тому, что 15 июля нарком обороны СССР объявил в телеграмме своему заместителю выговор и отозвал его в Москву. В телеграмме говорилось:

«Правительство объявляет Вам выговор за самоуправство, выразившееся в отдаче без ведома и санкции Наркомата обороны директивы командованию 57 ск об отводе главных сил с восточного берега реки Халхин-Гол. Этот недопустимый с Вашей стороны акт был совершен в момент, когда противник, измотанный нашими войсками, перестал представлять серьезную силу, и только ничем не оправданный отход наших войск спровоцировал японцев на новые, хотя и слабые, активные действия. Главный военный совет обязывает Вас впредь не вмешиваться в оперативные дела корпуса, предоставив заниматься этим командованию корпуса…»[48]

Затем на Халхин-Гол отправляется печально известный своими репрессивными «разгонами» на Хасане начальник Главного политического управления РККА комиссар 1-го ранга Мехлис. Он имел персональное поручение главного творца сталинских репрессий небезызвестного Л. П. Берии «проверить этого человека», то есть комдива Жукова.

А тем временем обстановка в районе Халхин-Гола вновь обострилась. Оправившись от шокового состояния, японцы вновь начали активные действия. Желая вознаградить себя за неудачу, они ночью 8 июля повели наступление крупными силами на восточном берегу Халхин-Гола против позиции советского 149-го стрелкового полка и батальона стрелково-пулеметной бригады. Полковое командование находилось после одержанной убедительной победы на горе Баин-Цаган в состоянии «успокоенности и отсутствия бдительности».

Ночная атака была настолько неожиданной и сильной, что 149-му стрелковому полку, хорошо зарекомендовавшему себя в предшествующих боях, пришлось несколько отойти назад. До реки оставалось 3–4 километра. Но при этом ночном отступлении оказались брошенными одна артиллерийская батарея, взвод противотанковых орудий и несколько пулеметов. Нервозность оборонявшихся в ходе ночного боя оказалась настолько сильной, что отдельные стрелковые роты в темноте открывали огонь друг по другу.

В течение нескольких дней японцы с наступлением темноты проводили свои внезапные атаки. 11 июля они предприняли наступление на высоту, которая носила имя погибшего майора Ремизова (командира 149-го полка), и овладели ею. Контратаку танков и пехоты возглавил командир 11-й танковой бригады комбриг М. П. Яковлев, который погиб в том бою от пули вражеского снайпера. Японцы были выбиты с высоты и отброшены на исходные позиции. Советское командование отвело свои войска на западный берег реки, но по приказу из Москвы снова перебросило 2 стрелковых полка на восточный берег. Линия обороны здесь была полностью восстановлена.

С 13 по 23 июля в боевых действиях наступило временное затишье — стороны собирались с силами. Японцы прекратили свои ночные атаки и перешли к обороне. Десятидневное затишье на Халхин-Голе позволило противоборствующим сторонам заметно усилиться.

Комкор Г. К. Жуков принимал самые срочные меры для укрепления плацдарма на восточном берегу Халхин-Гола. Его требовалось удержать во что бы то ни стало для проведения задуманной наступательной операции. Туда был подтянут 24-й мотострелковый полк И. И. Федюнинского и 5-я стрелково-пулеметная бригада. Возводились полевые укрепления, велась разведка противника. Его наступление большими силами не заставило себя долго ждать.

С 23 июля японцы, проведя артиллерийскую подготовку, повели бой за правобережный плацдарм советско-монгольских войск. Однако пробиться к берегу Халхин-Гола атакующим за 2 дня боев так и не удалось и им пришлось с большими потерями отойти на исходные позиции. Оборонявшимся удалось сохранить за собой выгодный рубеж для готовящегося наступления.

Одновременно проходили упорные воздушные бои. С 21 по 26 июля японская авиация потеряла 67 самолетов, советская — 20 машин. Такое соотношение стало возможно во многом благодаря изучению тактики ведения боя вражеских асов, возросшему мастерству и взаимовыручке советских летчиков-истребителей.

Во время боев на Халхин-Голе советским войскам пришлось столкнуться не только с регулярными японскими войсками из состава Квантунской армии. Противная сторона производила массовый заброс на сопредельную сторону групп и одиночек диверсантов и лазутчиков. Все они прошли специальный курс обучения. Степная граница огромной протяженности со стороны МНР охранялась немногочисленными конными пограничными дозорами и особой сложности для перехода на любую сторону не представляла.

Для того чтобы надежно прикрыть восточную границу Монголии, из Забайкальского военного округа был переброшен сводный батальон советских пограничников под командованием майора А. Булыги, начальника штаба Кяхтинского пограничного отряда. Только за вторую половину июля бойцы батальона задержали 160 подозрительных лиц, из которых несколько десятков были уличены в шпионских намерениях. Пограничникам Булыги была поручена и охрана переправ через реку Халхин-Гол…

В штабе армейской группы усиленно шла разработка наступательной операции. Вносились предложения о переносе боевых действий на маньчжурскую территорию. Такие предложения высказывались и в Генеральном штабе РККА. Однако И. В. Сталин категорически отверг такие предложения. Маршал Советского Союза М. В. Захаров вспоминал одно из сталинских высказываний по этому поводу:

«Вы хотите развязать большую войну в Монголии. Противник в ответ на ваши обходы бросит дополнительные силы. Очаг борьбы неминуемо расширится и примет затяжной характер, а мы будем втянуты в продолжительную войну»[49].

После неудачных попыток разгромить советско-монгольские части в мае и июле японское командование решило временно прекратить наступательные действия и закрепиться на линии песчаных бугров и сопок, в 5–6 км к востоку от Халхин-Гола. Но, создавая прочную систему обороны, японцы в то же время готовились к новым активным боевым действиям, по-прежнему преследуя цель полностью овладеть восточным берегом реки. Перед советско-монгольским командованием встала задача подготовить и провести решительную наступательную операцию в целях полного уничтожения японских захватчиков, нарушивших государственную границу Монгольской Народной Республики.

Как показали предыдущие бои, наличных на фронте сил и средств было недостаточно, чтобы провести такую операцию, поэтому из глубины страны были подведены свежие соединения и части: 82-я и 57-я стрелковые дивизии, один полк 152-й стрелковой дивизии, 6-я танковая бригада (до 150 танков БТ-7), 126-й артиллерийский полк, 85-й зенитно-артиллерийский полк, части связи, отдельные танковые роты, 212-я авиадесантная бригада и другие средства усиления.

Все эти войска требовалось сосредоточить, обеспечив переброску их от конечной выгрузочной станции Борзя к району боевых действий. Нужно было также основательно подготовить их к ведению боевых действий в особых условиях и ознакомить с тактикой японской армии.

Для сосредоточения новых частей широко применялись комбинированные марши. Использовался автотранспорт, с помощью которого было перевезено до 18 тысяч человек, для чего потребовалось 720 машин.

В боевой подготовке главное внимание обращалось на изучение приемов ближнего боя, штыковых атак, владение ручными гранатами, на действия в ночных условиях, маскировку и самоокапывание. Все занятия проводились совместно с танками и артиллерией.

Из всех войск, как уже упоминалось ранее, сосредоточенных у Халхин-Гола, 19 июля 1939 года была создана 1-я армейская группа с Военным советом во главе. Командование группой возглавил комкор Г. К. Жуков. Военный совет разработал специальный план подготовки операции.

План предусматривал следующие вопросы: сосредоточение и перегруппировку войск, переправу частей через Халхин-Гол и занятие исходного положения, действия войск при выходе на исходное положение, организацию взаимодействия, подготовку военно-воздушных сил.

Под руководством Г. К. Жукова был разработан не только план предстоящей наступательной операции, но и детальный план оперативно-тактического обмана противника. Все передвижения войск в прифронтовой полосе производились только в темное время суток. Это позволило свести эффективность авиационной разведки противника к минимуму. Категорически запрещалось вводить войска в исходные для наступления районы. Командный состав, проводивший рекогносцировки на местности, должен был выезжать в красноармейской форме и только на грузовых автомашинах.

Зная, что японцы активно ведут радиоразведку и подслушивают телефонные переговоры, в целях дезинформации противника была разработана целая программа радио- и телефонных сообщений. Переговоры велись только о строительстве оборонительных сооружений и подготовке осенне-зимней кампании. Радиообман строился главным образом на коде, легко поддающемся расшифровке.

Особое место в плане и в подготовительных мероприятиях занимал вопрос дезинформации противника с целью создать у него впечатление о переходе наших частей к обороне. Для этого войскам рассылалась «Памятка бойцу в обороне». Передавались ложные сводки о построенных оборонительных сооружениях и запросы на инженерное имущество. Все передвижения войск производились только ночью. Шум танков, сосредоточиваемых на выжидательных позициях, заглушался шумом ночных бомбардировщиков и ружейно-пулеметной стрельбой. Чтобы создать у японцев впечатление об укреплении нашими частями центрального участка, радиостанции работали только в центре фронта. Прибывшая на фронт мощная звуковещательная станция производила имитацию забивки кольев, создавая полное впечатление ведения больших оборонительных работ. Чтобы приучить японцев к шуму танков, за 10–12 дней до наступления вдоль фронта постоянно курсировало несколько машин со снятыми глушителями. Японское командование действительно было введено в заблуждение относительно наших замыслов.

Данные о системе оборонительных сооружений противника и его группировке уточнялись воздушной разведкой и ночными поисками.

Огромную работу пришлось проделать по материальному обеспечению операции. К началу наступления нужно было подвезти по грунтовой дороге на расстояние 780 км большое количество боеприпасов, горючего, продовольствия, топлива и других грузов, всего весом около 36 тысяч тонн. Для этого требовалось около 5 тысяч автомашин, а в наличии было только 2600 автомашин, на которых, кроме того, должны были еще перебрасываться прибывавшие пополнения. Все же к началу операции удалось создать следующие запасы: по боеприпасам общего назначения — 6 боекомплектов, по танковым — 9, по горючему — до 5 заправок.

Большое внимание в подготовительных мероприятиях уделялось организации связи и управления. При штабе 1-й армейской группы была создана делегатская служба в составе двенадцати офицеров связи с подвижными средствами. Связь командующего группой с командными пунктами командиров соединений обеспечивалась двойным проводом.

Большую подготовительную работу проделала советская авиация. Кроме увеличения числа боевых машин значительно была расширена аэродромная сеть, что дало возможность приблизить истребительную авиацию к фронту и обеспечить аэродромный маневр. Была создана специальная разведывательная эскадрилья из истребителей, которая непосредственно подчинялась командующему группой и располагалась вблизи от его командного пункта. В зону боевых действий было переброшено 17 самолетов — штурмовиков Р-5Ш. Авиационные командиры личными выездами изучали расположение своих войск.

Систематические дневные и ночные полеты нашей авиации также дезориентировали противника, так как японцы, привыкнув к ним, как к обычному явлению, не связывали их с наступательными действиями наших войск.

Вся подготовка была организована так, что в план предстоящего наступления был посвящен весьма ограниченный крут работников штаба. Командиры соединений были введены в курс дела лишь за 3–4 дня до начала операции. Всему личному составу войск было объявлено о наступлении только вечером накануне начала операции.

Большая политическая работа, проведенная среди войск, обеспечивала их высокий наступательный порыв. Все солдаты и офицеры были воодушевлены единым стремлением «проучить японских самураев, посягнувших на территорию дружественного нам монгольского народа».

К началу наступления советско-монгольских войск японцы имели в районе боевых действий 7-ю и 23-ю пехотные дивизии, полностью укомплектованные по штатам военного времени, смешанную пехотную бригаду маньчжур, 8-й пограничный гарнизон, 3 тяжелых артиллерийских полка, 3 полка баргутской конницы. Кроме того, из Маньчжурии подходила 14-я пехотная бригада. Для усиления противотанковой обороны японцы перебросили к Халхин-Голу все противотанковые батареи 1-й пехотной дивизии, а также привезли часть тяжелой артиллерии из крепости Порт-Артур. Они значительно усилили и авиацию, сосредоточив в августе в районе боевых действий до 450 самолетов, переброшенных из Китая и Японии.

Противник занимал укрепленный рубеж на песчаных буграх и сопках к западу от государственной границы Монгольской Народной Республики. Передний край его обороны проходил по южной кромке «Больших Песков», по южным и юго-западным скатам высоты «Зеленая», шел по западному скату сопки «Песчаная» (4 км восточнее Дунгур-Обо), далее пересекал реку Хайластын-Гол в 4–6 км от ее устья и продолжался на север, проходя по западным скатам высоты Фуи («Палец»). Правый фланг упирался в государственную границу в районе озера Одон-Нур.

Главный рубеж обороны занимали следующие части. К югу от Хайластын-Гола — сводный левофланговый отряд, 71-й и 28-й пехотные полки, севернее реки — 72, 64-й и 26-й пехотные полки. Высоту Фуи оборонял разведотряд 23-й пехотной дивизии под командованием Йоки и 2-я рота 26-го пехотного полка. В ближайшем резерве находились 25-й и 27-й пехотные полки. Кроме того, японцы располагали резервами, которые концентрировались севернее озера Яньху, в районе Номон-Хан-Бурд-Обо, Джин-Джин-Суме, Депден-Суме. Фланги оборонительного расположения прикрывались баргутской конницей.

Оборона японцев состояла из узлов сопротивления и опорных пунктов, созданных на сопках, барханах и соединенных ходами сообщения. Окопы имели полный профиль; блиндажи были с перекрытиями, способными выдержать разрывы 152-мм снарядов. Для машин и лошадей были вырыты глубокие укрытия. Особенно сильно противник укрепил сопку «Песчаная», высоты «Зеленая», Ремизова и Фуи («Палец»). Вся система сооружений была приспособлена к местности и в сочетании с хорошо продуманной организацией огня представляла довольно прочную оборонительную полосу.

Командовать всей группировкой японо-маньчжурских войск продолжал печально известный командир 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Камацубара.

Советско-монгольские войска после частной операции, предпринятой 7–8 августа в целях улучшения тактического положения, занимали плацдармы на восточном берегу реки Халхин-Гол, в 3–5 км восточнее нее.

До 18 августа здесь находились 8-я кавалерийская дивизия Монгольской Народно-революционной армии, 82-я стрелковая дивизия (без одного полка), 5-я стрелково-пулеметная бригада, два полка 36-й мотострелковой дивизии и 6-я кавалерийская дивизия Монгольской Народно-революционной армии. Все остальные войска оставались на западном берегу. Они начали переправу только в ночь на 19 августа, то есть за сутки до начала общего наступления. Переправа, а затем и развертывание войск на восточном берегу благодаря хорошо проведенной подготовке прошли без перебоев и не были обнаружены противником. Несколько задержалась только 6-я танковая бригада полковника М. И. Павелкина. Она должна была переправиться по заранее разведанному броду, но вследствие поднявшегося из-за дождей уровня воды 6-ю танковую бригаду пришлось направить на переправу 57-й стрелковой дивизии, хотя эта переправа и не была рассчитана для танков.

К рассвету 20 августа все наши части, за исключением 6-й танковой бригады, уже были на восточном берегу реки Халхин-Гол и располагались следующим образом:

— 8-я кавалерийская дивизия вышла к границе западнее высот Эрис-Улыйн-Обо и Хулат-Улыйн-Обо;

— 8-я мотоброневая бригада сосредоточилась в районе южнее «Больших Песков»;

— 57-я стрелковая дивизия (80, 127-й и 293-й полки) заняла фронт южнее «Малых Песков» и высоты «Зеленая»;

— 82-я стрелковая дивизия (603-й и 602-й полки) находилась юго-западнее сопки «Песчаная» в районе между Нурен-Обо и Дунгур-Обо, примыкая правым флангом к 57-й стрелковой дивизии, а левым упираясь в реку Хайластын-Гол;

— 5-я стрелково-пулеметная бригада занимала участок на северном берегу Хайластын-Гола, северо-восточнее устья реки;

— 36-я мотострелковая дивизия (149-й и 24-й полки) развернулась западнее высоты Ремизова, в 2–3 км восточнее Халхин-Гола;

— 7-я мотоброневая бригада и 601-й полк 82-й стрелковой дивизии сосредоточились в 8 км северо-восточнее «Развалин», на восточном берегу Халхин-Гола;

— 6-я кавалерийская дивизия Монгольской Народно-революционной армии прикрывала левый фланг.

Расположение наших войск занимало по фронту 74 км.

7-я мотоброневая бригада, 601-й стрелковый полк и 6-я кавалерийская дивизия смотрели фронтом на восток, тогда как фронт 8-й мотоброневой бригады и 57-й стрелковой дивизии, располагавшихся на правом фланге, был обращен на север.

6-я танковая бригада, следуя на южный участок, находилась еще на переправе.

В резерве командующего 1-й армейской группой, в районе юго-западнее горы Хамар-Даба, были сосредоточены: 9-я мотоброневая бригада, 4-й батальон 6-й танковой бригады, 212-я авиадесантная бригада.

Соотношение сил между советско-монгольскими и японскими войсками (20 августа 1939 года)

Сопоставление вышеуказанных сил и средств показывает, что превосходство было на нашей стороне. В пехоте советско-монгольские войска превосходили противника в 1,5 раза, в коннице превосходство было незначительным, по пулеметам — в 1,7 раза, по количеству орудий — почти в 2 раза, по танкам — в 4 раза, в самолетах, особенно в истребителях, преимущество было также на советской стороне.

Если учесть, что противник в августовской операции так и не решился применить свои танки, то советско-монгольские войска по танкам и бронемашинам имели абсолютное превосходство.

Замысел советско-монгольского командования заключался в том, чтобы, сковав противника с фронта, ударами сильных групп по обоим флангам окружить и уничтожить японские войска между государственной границей и рекой Халхин-Гол. Для выполнения этого замысла было создано 3 группы:

Южная — под командованием полковника М. И. Потапова — в составе 57-й стрелковой дивизии, 8-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии, 8-й мотоброневой бригады, 6-й танковой бригады (без одного батальона), 11-й танковой бригады (без двух батальонов), 1-го дивизиона 185-го артиллерийского полка, 37-го противотанкового дивизиона и танковой роты огнеметных танков ОТ-130.

Северная — под командованием полковника И. В. Шевникова — в составе 601-го стрелкового полка 82-й стрелковой дивизии, 6-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии, 7-й мотоброневой бригады, двух танковых батальонов 11-й танковой бригады, 82-го гаубичного артиллерийского полка и 87-го противотанкового дивизиона.

Центральная — под командованием комбрига Д. Е. Петрова в составе 82-й стрелковой дивизии (без 601-го стрелкового полка), 36-й мотострелковой дивизии и 5-й стрелково-пулеметной бригады. Соединения, составлявшие Центральную группу, подчинялись непосредственно командующему 1-й армейской группой. Оперативное руководство осуществлял комбриг Д. Е. Петров. Действуя в центре, между двумя ударными группировками, охватывающими фланги противника, эти соединения фронтальными атаками должны были сковать главную группировку японцев и не допустить их маневрирования в стороны флангов.

В резерве комкора Г. К. Жукова находились 212-я авиадесантная и 9-я мотоброневая бригады и танковый батальон 6-й танковой бригады. Резерв армейской группы сосредоточился в центре позиций у горы Хамар-Даба.

Непосредственное участие в этой операции из состава войск Монгольской Народной Республики приняли 6-я и 8-я кавалерийские дивизии общей численностью около 2260 конных бойцов, из них командиров — 862 человека. Под руководством маршала. Х. Чойбалсана действовала командная оперативная группа в составе комдива Ж. Цэрэна, полковников Б. Цога и Г. Эрэндо.

Согласно приказу командующего 1-й армейской группой от 17 августа Южная группа получила задачу наступать в направлении Номон-Хан-Бурд-Обо, чтобы во взаимодействии с Центральной и Северной группами окружить и уничтожить группировку противника южнее и севернее Хайластын-Гола.

Ближайшая задача Южной группы состояла в том, чтобы уничтожить японцев южнее реки Хайластын-Гол и овладеть южным берегом реки; в дальнейшем, наступая на север, во взаимодействии с Северной группой окружить и уничтожить группировку противника севернее Хайластын-Гола. При появлении резервов противника ей надлежало в первую очередь атаковать и уничтожить их. Действия Южной группы обеспечивались на правом фланге 8-й кавалерийской дивизией Монгольской Народно-революционной армии, которой приказывалось занять и прочно удерживать высоты Эрис-Улыйн-Обо и Хулат-Улыйн-Обо.

82-й стрелковой дивизии (Центральная группа) надлежало атаковать противника на участке (иск.) Нурен-Обо, река Хайластын-Гол, нанося главный удар правым флангом и имея целью во взаимодействии с 57-й стрелковой дивизией уничтожить южную группировку японцев.

36-я мотострелковая дивизия совместно с 5-й стрелково-пулеметной бригадой (Центральная группа) должна была атаковать противника на участке (иск.) реки Хайластын-Гол, безымянный ручей восточнее горы Баин-Цаган, нанося удар левым флангом и имея целью во взаимодействии с частями Северной группы и 82-й стрелковой дивизии окружить и уничтожить группировку противника севернее реки Хайластын-Гол.

Северная группа получила следующую задачу: заняв исходное положение на линии 8 км северо-восточнее «Развалин», наступать в направлении безымянных озер 6 км северо-западнее Номон-Хан-Бурд-Обо, имея целью во взаимодействии с 36-й мотострелковой дивизией и Южной группой окружить и уничтожить группировку противника севернее реки Хайластын-Гол. Ближайшая задача — овладеть песчаными буграми 4 км северо-западнее Номон-Хан-Бурд-Обо. Наступление Северной группы обеспечивалось с севера 6-й кавалерийской дивизией Монгольской Народно-революционной армии, которой было приказано занять и прочно удерживать район западнее озера Яньху.

Резерв 1-й армейской группы должен был к утру 20 августа сосредоточиться в районе 6 км юго-западнее горы Хамар-Даба в готовности развивать успех Южной или Северной группы.

Для артиллерийского обеспечения наступления были созданы: группа ПП (поддержки пехоты) 57-й стрелковой дивизии в составе 57-го артиллерийского полка и 57-го гаубичного артиллерийского полка; группа ПП 82-й стрелковой дивизии — 82-го артиллерийского полка и артиллерийского дивизиона 5-й стрелково-пулеметной бригады; группа ПП 36-й мотострелковой дивизии — 175-го артиллерийского полка; группа ПП Северной группы — 82-го гаубичного артиллерийского полка.

Задачами артиллерии групп ПП являлись: уничтожение и подавление огневых средств противника на переднем крае и в глубине обороны в полосах наступления дивизий, сопровождение огнем наступления пехоты и танков. В каждой группе ПП было приказано заблаговременно назначить батареи, которым надлежало продвигаться немедленно вслед за пехотой. Кроме групп поддержки пехоты были организованы артиллерийские группы дальнего действия.

Артиллерия дальнего действия (АДД) Южной ударной группы в составе 1-го дивизиона 185-го артиллерийского полка; АДД центральной группы в составе 2-го и 3-го дивизионов 185-го артиллерийского полка, одного дивизиона 175-го артиллерийского полка и 122-мм отдельной дальнобойной батареи.

Перед группами АДД были поставлены задачи: подавить артиллерию противника в районах севернее и южнее реки Хайластын-Гол, подавить его резервы в районе Номон-Хан-Бурд-Обо и песков 7 км юго-восточнее Хайластын-Гола, а также воспрепятствовать подходу резервов из районов Джин-Джин-Суме и Номон-Хан-Бурд-Обо.

Артиллерийская подготовка должна была начаться по особому указанию. Продолжительность ее была рассчитана на 2 часа 45 минут, причем в последние 15 минут планировалось произвести мощный огневой налет всей артиллерии на передний край обороны японцев.

До артиллерийской подготовки авиация должна была произвести одновременный мощный удар скоростными бомбардировщиками по боевому расположению противника в целях уничтожения его живой силы и материальных средств; перед началом атаки планировалось сделать повторный налет на артиллерию и скопление его войск; с 9 часов 30 минут 20 августа необходимо было быть в готовности к действиям по резервам противника, не допуская их подхода к полю боя.

Истребительной авиации было приказано надежно прикрыть действия скоростных бомбардировщиков и наземные войска, вести разведку на себя и быть в готовности обрушиться всеми силами на подходящие резервы японцев.

Начало общего наступления назначалось на 20 августа.

Все вопросы, касающиеся подготовки наступления, его проведения и взаимодействия родов войск, сначала были тщательно проверены во время рекогносцировок на местности и только после этого отражены в специальных документах и таблицах. Военный совет перед наступлением провел проверку выполнения своих указаний, на месте исправляя все недочеты.

Японцы после провала июльского наступления временно отказались от широких наступательных действий. Командование Квантунской армии приказало войскам, действовавшим на территории Монгольской Народной Республики, создать прочную систему укреплений на восточном берегу Халхин-Гола и одновременно готовиться к новому наступлению.

Согласно указу японского императора, 10 августа была сформирована 6-я армия, в которую и вошли войска, вторгшиеся на территорию Монгольской Народной Республики. На эту армию возлагалась задача уничтожения советско-монгольских войск. По всему фронту японцы строили оборонительные сооружения, подготавливая одновременно «генеральное» наступление. Замысел японского командования сводился к следующему: завлекая советско-монгольские части в долину реки Хайластын-Гол, собрать сильный «кулак» в районе «Больших Песков» (юго-восточнее Номон-Хан-Бурд-Обо) и ударом по правому флангу уничтожить их. «Генеральное» наступление было намечено на 24 августа. Однако этому плану не удалось осуществиться. Советско-монгольские войска, перейдя в решительное наступление 20 августа, упредили противника.

Командующий армией генерал Огису Риппо большое значение придавал боевому духу подчиненных ему войск в предстоящей наступательной операции. 10 августа он издал приказ по армии, который был составлен в традиционном японском стиле того времени. В приказе говорилось:

«Получив приказ об организации заново 6-й армии, мы приняли этот великий приказ, склонив головы… Наша радость по этому поводу безмерна… Быстрые и решительные мероприятия имеют важное значение для величия Императорской армии и для дальнейшего развития нашего государства».

Генерал Риппо и его армейский штаб планировали наступление на 24 августа. При этом был учтен неудачный опыт боев за Баин-Цаган. На этот раз охватывающий удар намечался на правом фланге группировки советско-монгольских войск. Вновь, как и прежде, предполагалось обойти их, прижать к болотистым берегам Халхин-Гола и полностью там уничтожить.

По характеру боевых действий и задачам, выполненным советско-монгольскими войсками в процессе наступления, всю операцию можно разделить на три периода: первый — с 20 по 23 августа; второй — с 24 по 27 августа; третий — с 28 по 31 августа.

Утром 20 августа войска 1-й армейской группы перешли в общее наступление по всему фронту.

В 5 часов 45 минут наша бомбардировочная авиация несколькими сотнями самолетов произвела мощный налет на передний край обороны японцев, на их ближайшие резервы и артиллерийские позиции. Советско-монгольская артиллерия своим огнем подавила зенитные батареи врага.

В результате удара с воздуха в тылу противника вспыхнули пожары.

После налета авиации началась мощная артиллерийская подготовка.

За 15 минут до атаки наша авиация нанесла повторный удар. Затем последовал шквальный огневой налет всей артиллерии на передний край обороны японцев.

Утренний туман позволил нашей пехоте скрытно занять исходное положение, а местами — приблизиться к врагу настолько, что можно уже было предпринять бросок в атаку.

В 9 часов началась атака по всему фронту. Наш удар был настолько неожиданным для противника, что в течение первых полутора часов он не сделал ни одного ответного артиллерийского выстрела.

В первый же день наступления командование 6-й японской армии оказалось в заблуждении, так и не сумев определить главное направление удара советских войск. На поле боя был найден приказ командира 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Камацубары, датированный 20 августа. Он гласил: «Противник наступает равномерно по всему фронту, а главный удар наносит на северном участке по высоте Фуи». На самом же деле главный охватывающий удар с начала операции наносила Южная группа советских войск.

В этот день наступления наибольших успехов достигла именно Южная группа. Ее 8-я кавалерийская дивизия (Монгольской Народно-революционной армии), отбросив мелкие части баргутской конницы, вышла на фронт высоты Эрис-Улыйн-Обо, высоты Хулат-Улыйн-Обо. Дальнейшее наступление дивизии было приостановлено, так как оно было связано с переходом государственной границы. В этом районе 21 августа на нашу сторону с оружием в руках перешло до 250 человек баргут и китайцев. В течение всего последующего хода операции 8-я кавалерийская дивизия оставалась на занятом рубеже, обеспечивая правый фланг, а затем и тыл Южной группы.

57-я стрелковая дивизия вела наступление в двух эшелонах.

В первом эшелоне наступали 127-й и 293-й стрелковые полки, во втором — 80-й стрелковый полк с задачей действовать из-за правого фланга 127-го стрелкового полка в направлении «Больших Песков».

К исходу первого дня наступления 57-я стрелковая дивизия, преодолевая упорное сопротивление врага, продвинулась правым флангом на 11–12 км и выполнила свою ближайшую задачу. Ее 80-й стрелковый полк к 19 часам вышел на северную кромку «Больших Песков», 127-й стрелковый полк успешно продвигался в северо-западном направлении к отметке 757; 293-й стрелковый полк, сбив подразделения вражеского прикрытия, приблизился непосредственно к переднему краю обороны японцев. Однако неоднократные атаки переднего края главной оборонительной позиции, предпринятые полком в этот день, японцы отбили. В четырехкилометровый разрыв, образовавшийся между 80-м и 127-м стрелковыми полками, в котором оставались мелкие группы противника, 21 августа был введен разведывательный батальон 57-й стрелковой дивизии.

8-я мотоброневая бригада, с трудом преодолевая полосу песчаных бугров, к исходу 20 августа вышла в район 3–4 км юго-западнее Номон-Хан-Бурд-Обо. Ее разведка достигла линии государственной границы юго-восточнее этой горы.

6-я танковая бригада в этот день участия в бою не принимала, так как опоздала выйти в назначенный ей исходный район.

В ночь с 18 на 19 августа по наведенным саперами понтонным переправам началось выдвижение советских стрелковых и танковых частей на восточный берег реки Халхин-Гол. Наведенный саперами понтонный мост не мог выдержать тяжести танков, вследствие чего было принято решение о форсировании танками реки вброд. Поскольку глубина брода достигала 1,5 м, танкисты использовали подручный материал, изготовили удлиняющие насадки на выхлопные трубы машин, выведя их выше уровня воды. Все люки и всевозможные щели корпусов и башен танков были уплотнены брезентом и промазаны солидолом. В темное время суток провели пробные погружения танков и сделали промеры глубины реки, проверили дно, в береговых откосах сделали спуски к воде. Поперек реки натянули стальной трос для указания направления движения.

В ночь на 20 августа 1939 года бригада приступила к форсированию реки, и танки с выключенными фарами медленно двинулись через реку, погружаясь в воду по основания башен. На рассвете появилась авиация противника и стала бомбить места переправ. Форсирование реки затянулось на весь день, но, несмотря на воздействие противника, танки благополучно преодолели преграду и на следующий день бригада вступила в бой.

Центральная группа в первый день наступления продвинулась незначительно. 82-я стрелковая дивизия, имея перед собой сильные узлы сопротивления японцев в районе сопки «Песчаная» и высоты «Зеленая», весь день вела упорный огневой бой и к исходу дня продвинулась только своими флангами на 500–1500 м. Ближайшую задачу — овладение сопкой «Песчаная» и высотой «Зеленая» — дивизия выполнить не смогла.

36-я мотострелковая дивизия наступала с 5-й стрелково-пулеметной бригадой, нанося главный удар левым флангом. 5-я стрелково-пулеметная бригада и 149-й стрелковый полк активными действиями сковали противника. В то же время 24-й мотострелковый полк, усиленный танковым батальоном 57-й стрелковой дивизии, успешно продвигаясь вперед, уничтожил передовые огневые точки врага и к исходу дня вышел к опорному пункту противника на высоту «Песчаник». Встретив здесь сильный огонь, полк далее продвинуться не смог и с наступлением темноты закрепился на достигнутом рубеже.

Северная группа стремительным ударом отбросила за линию границы два полка баргутской конницы и 20 августа овладела передовыми позициями противника, подойдя непосредственно к сильно укрепленному узлу сопротивления, расположенному в районе высоты Фуи («Палец»). Попытка овладеть с ходу этим узлом сопротивления не увенчалась успехом. Части Северной группы вынуждены были развернуть свои главные силы. Завязался ожесточенный бой.

Противник, оказывая яростное сопротивление, отбивал все атаки частей Северной группы.

Почувствовав угрозу на флангах, японское командование с наступлением темноты начало производить перегруппировку. По оценке командира 23-й японской пехотной дивизии генерал-лейтенанта Камацубара, главный удар советско-монгольских войск наносился по правому флангу позиции японцев. В действительности же наши войска наносили главный удар своей Южной группой по левому флангу. Чтобы остановить наступление Северной группы, японское командование приняло меры к усилению узла сопротивления в районе высоты Фуи. С этой целью оно перебросило в район этой высоты 26-й пехотный полк и расположило его на отсечных позициях фронтом на север. Одновременно Северный охранный отряд получил задачу прочно удерживать частью сил район западнее озера Яньху, а главными силами обеспечить тыл и правый фланг японских войск.

Считая положение своих войск, оборонявшихся в центре, наиболее прочным, японцы сняли отсюда один из полков (72-й) и вывели его в резерв на случай парирования ударов с флангов.

Развивая успех, достигнутый в первый день наступления, советско-монгольские части в последующие дни продолжали упорную борьбу внутри оборонительной полосы японцев. На участке Южной группы 6-я танковая и 8-я мотоброневая бригады, обойдя фланг противника и с большим трудом преодолевая естественные препятствия, к исходу 21 августа заняли весь район «Больших Песков». Таким образом, наши подвижные соединения уже на второй день наступления вышли на пути отхода южной группировки японцев на восток.

Действуя на правом фланге 1-й армейской группы в первом эшелоне совместно со стрелковым полком и монгольским конным дивизионом, 6-я танковая бригада в составе трех батальонов (4-й батальон действовал в составе 9-й мотобронебригады) прорвалась в глубину обороны противника и, маневрируя, начала штурмовать его опорные пункты с тыла. За период боев с 21 по 23 августа 6-я танковая бригада потеряла 15 танков сгоревшими и 20 подбитыми, уничтожив до двух пехотных батальонов противника. Аналогичную боевую задачу на левом фланге в составе Северной группы выполняли 2 танковых батальона 11-й танковой бригады.

В то же время стрелковые части Южной группы 22 августа глубоко вклинились в основную оборонительную полосу противника, разгромили его ближайшие тактические резервы и захватили ряд артиллерийских позиций. Стремительными ударами они расчленили оборону японцев на ряд терявших между собой связь узлов, блокировали их и последовательно уничтожали. Каждую огневую точку приходилось брать штурмом. При этом большую роль сыграли наша артиллерия и огнеметные танки. Орудия всех калибров, в том числе и 152-мм, выдвигались на открытые позиции и прямой наводкой с близких дистанций расстреливали огневые точки врага. Огнеметные танки выжигали живую силу из блиндажей и подземных укрытий, а пехота ручными гранатами и штыками довершала истребление японских солдат и офицеров. Особенно упорное сопротивление оказали два опорных пункта, располагавшиеся в 4–5 км к югу от реки Хайластын-Гол. Части 57-й стрелковой дивизии блокировали их и при содействии огнеметных танков уничтожили японские гарнизоны.

К исходу 23 августа вся оборонительная полоса японцев на участке наступления Южной группы была взломана. Остался не взятым только один опорный пункт в районе отметки 757. В то же время 8-я мотоброневая бригада, вышедшая к государственной границе юго-восточнее Номон-Хан-Бурд-Обо, заняла оборону фронтом на северо-восток и окончательно отрезала пути отхода южной группировке врага.

На участке Центральной группы продвижение частей 82-й и 36-й стрелковых дивизий было незначительным. Здесь противник по-прежнему оказывал упорное сопротивление на подступах к сопке «Песчаная» и высоте Ремизова.

Северная группа в течение 21–22 августа не смогла овладеть высотой Фуи. Вместо того чтобы частью сил блокировать эту высоту, а главными силами продолжать стремительное наступление в южном направлении, командующий Северной группой продолжал безрезультатные атаки.

Оказывая ожесточенное сопротивление, противник подтянул к высоте часть своих резервов и задержал продвижение Северной группы.

Несколько дней и ночей продолжались ожесточенные бои, которые приняли очаговый характер. Стойкость японского солдата имела свою подоплеку. Командиры внушали ему, что, попав в плен, он все равно будет расстрелян, но прежде его будут истязать до полусмерти. И такое «моральное» воздействие во многих случаях достигало своей цели. В ряде случаев японские военнослужащие на Халхин-Голе фанатично дрались до последнего человека. Нередко вражеские блиндажи и дзоты переходили в руки красноармейцев тогда, когда там уже не было ни одного живого японского солдата.

По приказу командующего 1-й армейской группой в помощь Северной группе еще 21 августа была выдвинута из резерва 9-я мотоброневая бригада. Бригаде была поставлена задача, не задерживаясь у высоты Фуи, наступать вдоль границы с севера в направлении Номон-Хан-Бурд-Обо с целью перехвата путей отхода северной группировки противника и уничтожения его складов в районе озера Узур-Нур. Выполняя поставленную задачу, 9-я мотоброневая бригада, усиленная одним танковым батальоном 6-й танковой бригады, обошла высоту Фуи с востока и, продвигаясь вдоль государственной границы, 22 августа произвела частью сил налет на базу японцев в районе озера Узур-Нур. Наши танкисты разгромили автоколонну противника, подожгли склады с горючим и боеприпасами и уничтожили батарею, прикрывавшую японскую базу. Уничтожение базы дезорганизовало снабжение японо-маньчжурских войск.

Между тем борьба в районе высоты Фуи продолжалась.

Блокированный со всех сторон, японский гарнизон продолжал отбивать все атаки. Противник имел здесь сильные оборонительные сооружения, опоясывавшие высоту со всех сторон. Глубоко врытые в землю блиндажи имели мощные перекрытия, связывались широко разветвленными ходами сообщения и прикрывались проволочными заграждениями.

Только к исходу 23 августа частям Северной группы, усиленной дополнительно 212-й авиадесантной бригадой, удалось сломить сопротивление врага. Японцев пришлось выбивать ручными гранатами и штыками буквально из каждой щели. В плен никто из них не сдавался; после боя из окопов и блиндажей было извлечено свыше 600 трупов японских солдат и офицеров.

Овладев высотой Фуи, Северная группа продолжала наступление в юго-восточном направлении.

В то же время 9-я мотоброневая бригада, получив усиление — 2 роты пограничников на автомашинах и стрелково-пулеметный батальон 11-й танковой бригады, — 23 августа достигла Номон-Хан-Бурд-Обо и отрезала пути отхода северной группировке японцев на восток. На другой день бригада вошла в огневую связь с частями 8-й мотоброневой бригады Южной группы, замкнув таким образом кольцо окружения противника.

Не менее напряженные бои в первом периоде операции вели наши военно-воздушные силы, оказывая большую помощь наземным войскам. За один только день 21 августа бомбардировщики советской авиации произвели 256 самолето-вылетов по районам озера Узур-Нур, Номон-Хан-Бурд-Обо, Джин-Джин-Суме, озера Яньху, Ганьчжур и по железной дороге Халун-Аршан — Ганьчжур. Они сбросили свыше 86 000 кг авиабомб различных калибров.

Таким образом, уже в конце первого периода операции наши подвижные соединения завершили окружение противника. Стрелковые части, взаимодействуя с танками и авиацией, прорвали передний край и расчленили всю оборонительную систему японцев на ряд потерявших между собой связь очагов, которые успешно ликвидировались наступавшими войсками.

К 24 августа у японцев оставались еще три крупных узла сопротивления. Первый находился на северном берегу реки Хайластын-Гол, в районе высоты Ремизова; второй и третий — на южном берегу, в районах сопки «Песчаная» и высоты «Зеленая».

В своем приказе командующий 1-й армейской группой на 24 августа поставил войскам задачу — ликвидировать остатки южной группировки противника и подготовить исходное положение для наступления и уничтожения японцев севернее реки Хайластын-Гол.

Для этой цели он приказал командующему Южной группой объединить действия 57-й и 82-й стрелковых дивизий, обеспечивая себя с востока 80-м стрелковым полком, а также 8-й мотоброневой бригадой и 8-й кавалерийской дивизией Монгольской Народно-революционной армии, атаковать и полностью уничтожить противника южнее реки Хайластын-Гол.

К исходу дня Южная группа должна была подготовить выход 57-й стрелковой дивизии с 603-м полком 82-й стрелковой дивизии на северный берег реки Хайластын-Гол.

36-й мотострелковой дивизии в течение 24 августа надлежало подготовиться к наступлению 25 августа на северную группировку японцев, организовав взаимодействие с соседними частями Северной и Южной групп.

Северная группа получила задачу выйти в район «Пески Дальние» и, войдя в непосредственную связь с левым флангом 36-й мотострелковой дивизии и с правым флангом 9-й мотоброневой бригады, также быть готовой к наступлению против северной группировки врага.

Таким образом, идея решения командующего 1-й армейской группой состояла в том, чтобы, обеспечивая частью сил извне действия главной группировки, плотным кольцом сжать окруженного противника и концентрическими ударами последовательно уничтожать его сначала на южном берегу Хайластын-Гола, а затем и на северном.

В течение 24 августа 57-я стрелковая дивизия продолжала успешно ликвидировать остатки опорных пунктов японцев. К исходу дня ее 127-й стрелковый полк уже вышел непосредственно на южный берег реки Хайластын-Гол, войдя в связь своим правым флангом с 8-й мотоброневой бригадой; 293-й полк также продолжал успешно продвигаться на север. Однако на участке Центральной группы 82-я стрелковая дивизия не смогла добиться успеха. Японцы, стянув в район сопки «Песчаная» и высоты «Зеленая» все остатки своих сил и огневых средств, находившихся на южном берегу Хайластын-Гола, оказывали упорное огневое сопротивление.

На участке Северной группы 9-я мотоброневая бригада, успешно ведя бой с противником, прочно заняла район Номон-Хан-Бурд-Обо.

Бой 24 августа проходил в условиях сильной жары. Температура на градуснике днем достигла отметки 40 °C. Палящее солнце и беспощадный зной сдерживали натиск и без того утомленных батальонов. В штаб Жукова стали поступать доклады о необходимости передышки в ходе наступательной операции. Однако комкор Г. К. Жуков был категоричен: продолжать наступать. Он опасался, что к месту прерванного сражения могут подойти свежие войска японской Квантунской армии.

Чтобы разорвать кольцо окружения и оказать помощь своим частям, японское командование 24 августа предприняло наступление юго-восточнее Номон-Хан-Бурд-Обо двумя полками 14-й пехотной бригады, подошедшей с востока. Удар противника извне оказался направленным на 80-й стрелковый полк, который занимал оборону по северо-восточной кромке «Больших Песков». Полк стойко выдержал все атаки врага и нанес ему своим огнем значительные потери.

25 августа противник вновь перешел в наступление, нанося удар в стык между внутренними флангами батальонов 80-го полка. Атака японцев сопровождалась массированным налетом авиации. Враг напрягал все усилия, чтобы деблокировать окруженную группировку.

Но и на этот раз он не имел успеха. В помощь 80-му стрелковому полку из резерва были выдвинуты 6-я танковая бригада и 1-й полк 82-й стрелковой дивизии.

В период с 24 по 27 августа 6-я танковая бригада участвовала в боях совместно с 80-м стрелковым полком, прикрывая Южную группу наших войск с востока. В ходе проведения контратаки противник допустил ряд тактических просчетов, оставив свои фланги открытыми. Это обстоятельство дало возможность широкого маневра для наших танков, которые с флангов расстреливали наступающих, не переходя в атаку. За двое суток боев противник понес большие потери и вынужден был перейти к обороне.

26 августа командующий Южной группой решил контратаковать наступавшего противника, чтобы окончательно ликвидировать его попытки деблокировать окруженную группировку. Эта задача была возложена на 6-ю танковую бригаду. Свой удар танки должны были нанести двумя группами из-за флангов 80-го полка и в такое время, когда японцы, начав атаку, приблизятся к его расположению.

26 августа наши войска атаковали японцев с флангов силами одного стрелкового батальона, трех танковых и двух стрелковых рот. Противнику был нанесен большой урон, но он упорно сопротивлялся. Потеряв 2 танка сгоревшими и 6 подбитыми, наши части отошли на исходные позиции.

Сильным артиллерийским огнем противнику удалось остановить наступление левой группы наших танков, но правая группа, перейдя в атаку неожиданно для врага несколько позднее, подавила противотанковую артиллерию японцев, а огнем и гусеницами уничтожила свыше двух вражеских рот.

Понеся большие потери в трехдневных боях, противник был окончательно деморализован ударами наших танков и после 26 августа прекратил атаки.

К исходу 26 августа стрелковые части Южной и Северной групп еще более прочно сомкнули кольцо окружения японских войск, окончательно отрезав им все пути отхода на восток.

В то же время наша авиация сильными ударами с воздуха эффективно преграждала подход к району боевых действий новых резервов врага. Только за два дня (24 и 25 августа) наши бомбардировщики произвели 218 самолето-вылетов, подвергнув сильной бомбардировке районы Номон-Хан-Бурд-Обо, озера Узур-Нур, Халун-Аршана, Джин-Джин-Суме и станции Нуфынтай, сбросив 96 000 кг авиабомб; истребители провели 10 воздушных боев, сбив с 24 по 27 августа 74 самолета противника.

Между тем внутри кольца шла ожесточенная борьба. Противник, надеясь получить обещанную помощь, продолжал оказывать яростное сопротивление.

К 27 августа части 57-й и 82-й стрелковых дивизий, сжимая кольцо окружения, полностью блокировали японцев, оборонявшихся в районе сопки «Песчаная» и высоты «Зеленая».

В то же время на северном берегу Хайластын-Гола наши части с трех сторон вели концентрическое наступление на высоту Ремизова.

С запада и юго-запада наступали 24, 149-й стрелковые полки 36-й мотострелковой дивизии и 5-я стрелково-пулеметная бригада, с севера — 601-й стрелковый полк 82-й стрелковой дивизии; с востока наступала 9-я мотоброневая бригада, прикрывшись со стороны границы стрелково-пулеметным батальоном 11-й танковой бригады, двумя ротами пограничников и 212-й авиадесантной бригадой.

Приказом командующего 1-й армейской группой 27 августа войскам была поставлена задача окончательно уничтожить окруженного противника. Для выполнения этой задачи частям Северной группы приказывалось совместно с 36-й мотострелковой дивизией занять исходное положение не дальше 700–1000 м от подножия высоты Ремизова и после мощной трехчасовой артиллерийской подготовки одновременно атаковать укрепившихся на высоте японцев. Южная группа, начав атаку в 10 часов, должна была совместно с двумя полками (602-м и 603-м) 82-й стрелковой дивизии уничтожить японскую группировку в районе сопки «Песчаная» и высоты «Зеленая».

Не выдержав блокады и потеряв надежду на помощь извне, противник 27 августа еще до начала общей атаки наших войск сделал попытку выйти из окружения.

На рассвете группа японцев силой до батальона беспорядочной толпой начала отходить на восток по долине южного берега Хайластын-Гола. Ее накрыли сильным артиллерийским огнем, а затем атаковали; в атаке принимали участие разведывательная рота и одна из стрелковых рот 127-го стрелкового полка, занимавшего позиции непосредственно на южном берегу реки. В результате часть группы противника была уничтожена, а остальные, бросившись на северный берег, попали под огонь 9-й мотоброневой бригады и были полностью истреблены.

Около 11 часов еще одна группа японцев численностью до батальона с 75-мм батареей и несколькими станковыми пулеметами пыталась выйти на восток по южному берегу Хайластын-Гола, но была также встречена и атакована частями 57-й стрелковой дивизии и тоже полностью уничтожена.

В тот же день, в 17 часов, большая группа японских офицеров и унтер-офицеров пыталась выскочить из кольца, которое все больше и больше сжималось. Однако и она была уничтожена решительной атакой наших подразделений в районе переправы через Хайластын-Гол.

Истребив почти весь японский гарнизон, оборонявшийся в районе сопки «Песчаная» и высоты «Зеленая», при его попытках вырваться из окружения, части 57-й и 82-й стрелковых дивизий к исходу 27 августа полностью овладели всеми укреплениями на южном берегу Хайластын-Гола, а 127-й стрелковый полк переправился на северный берег реки.

К утру 28 августа противник оставался только на северном участке, в районе высоты Ремизова. Здесь японцы имели наиболее сильные укрепления, которые дали им возможность в течение 27 августа удержать эту высоту за собой.

Таким образом, с 24 по 27 августа войска 1-й армейской группы не только отразили все атаки противника, стремившегося деблокировать окруженную группировку, но и предприняли сильную контратаку. Этим было прочно обеспечено успешное завершение операции по уничтожению окруженного врага. Части Южной группы совместно с полками 82-й стрелковой дивизии успешно выполнили задачу разгрома очагов сопротивления японцев на южном берегу Хайластын-Гола и теперь могли быть использованы для удара с юга по узлу сопротивления в районе высоты Ремизова.

28 августа развернулась борьба за последний узел сопротивления в районе высоты Ремизова.

С переправой 127-го, а за ним и 293-го стрелковых полков 57-й стрелковой дивизии на северный берег Хайластын-Гола японский гарнизон, продолжавший сопротивление на этой высоте, был полностью блокирован со всех сторон. Кольцо наших войск продолжало неудержимо сжиматься. Почти вся японская артиллерия к этому времени была выведена из строя нашими артиллеристами и танкистами. Противник мог пользоваться главным образом оставшимися у него минометами и пулеметами.

Еще в ночь на 28 августа часть вражеского гарнизона пыталась выйти из окружения. Группа японцев в 400 человек, скопившись в песчаных барханах, намеревалась скрытно пробраться на восток по северному берегу Хайластын-Гола, но была обнаружена. Для ликвидации противника выступили 2-й и 3-й батальоны 293-го полка. Переправившись через реку, они атаковали японцев и после отказа сложить оружие полностью истребили их в рукопашном бою.

Вечером 28 августа командир 24-го мотострелкового полка получил лично от командующего 1-й армейской группой задачу уничтожить противника, обороняющегося на высоте Ремизова, и не позднее 24 часов захватить вершину высоты.

Выполняя поставленную задачу, полк при поддержке танков атаковал высоту с севера и к 23 часам ворвался на ее вершину. Последний очаг сопротивления японцев был сломлен. В течение ночи на 29 августа продолжалась ликвидация мелких разрозненных групп противника в районе высоты Ремизова. В последующие два дня наши части очищали район боевых действий от последних остатков разгромленного врага. К утру 31 августа территория Монгольской Народной Республики была полностью очищена от японских захватчиков.

28 августа в 21 час (по московскому времени) комкор Г. К. Жуков доложил народному комиссару обороны СССР о ликвидации японо-маньчжурских войск в приграничной полосе Монгольской Народной Республики:

«Москва — тов. Ворошилову.

Японо-маньчжурские войска, нарушившие границу МНР, частями 1-й армейской группы и МНР полностью окружены и уничтожены.

В 22.30 28.8 ликвидирован последний центр сопротивления — Ремизовская высота, где уничтожено до трех батальонов пехоты. Остатки —100–200 человек, бежавшие в барханы, уничтожаются в ночном бою.

Граница МНР полностью восстановлена. Подробности особым донесением».

На эту победную жуковскую телеграмму народный комиссар обороны маршал К. Е. Ворошилов наложил следующую резолюцию:

«Тов. Сталину.

Направляю только что полученное донесение тт. Жукова и Калугина. Как и следовало ожидать, никаких дивизий в окружении не оказалось, противник или успел отвести главные силы, или, что вернее, больших сил в этом районе уже давно нет, а сидел специально подготовленный гарнизон, который теперь полностью уничтожен…

(К. Ворошилов…»[50])

Последние схватки продолжались 29 и 30 августа на участке севернее реки Хайластын-Гол. И только к вечеру 31 августа стихли последние выстрелы на монгольской земле. Ни одного японского военнослужащего на ней больше не оставалось.

Все же помощь уничтожаемой 6-й Императорской армии могла прибыть. Командующий Квантунской армией генерал Кенкити Уэда сосредоточил для контрнаступления 3 свежие пехотные дивизии, усиленные другими войсками, но перейти в контрнаступление не успел, настолько быстро комкор Г. К. Жуков завершил задуманную им наступательную операцию с самыми решительными конечными целями.

С 1 сентября советско-монгольские войска приступили к организации охраны и обороны государственной границы Монгольской Народной Республики.

Активные действия воздушных сил с обеих сторон продолжались и в последний период операции. С 28 по 31 августа советская авиация провела 4 воздушных боя с авиацией врага. Наиболее крупный бой разыгрался 31 августа. С советской стороны в нем принимали участие 126 истребителей, вылетевших для отражения воздушной атаки японских самолетов на боевые порядки нашей пехоты. Со стороны японцев в бою участвовало 27 бомбардировщиков и 70 истребителей. В результате боя японцы потеряли 22 самолета.

Всего с 28 по 31 августа наша авиация сбила 45 японских истребителей и 4 бомбардировщика.

После разгрома в районе между государственной границей Монгольской Народной Республики и рекой Халхин-Гол японцы пытались еще раз вторгнуться на территорию союзного нам государства.

Подтянув свежие части 2-й пехотной дивизии, они 4 сентября двумя пехотными батальонами предприняли наступление на высоту Эрис-Улыйн-Обо, но контратакой советских частей, выдвинутых из резерва Южной группы, были отброшены, оставив на поле боя свыше 350 трупов.

В ночь на 8 сентября японцы в этом же районе пытались еще раз наступать, бросив для атаки четыре роты, но снова были отброшены с большими для них потерями.

Когда наземные части японцев были уже разбиты, воздушные бои достигли особого напряжения. В течение первой половины сентября советская авиация провела 6 воздушных боев. Наиболее крупным из них был бой 15 сентября, когда японцы, собрав все имевшиеся у них под рукой самолеты, решили нанести удар по нашим аэродромам, лишив тем самым советскую авиацию господства в воздухе. В этом заключительном бою со стороны противника участвовало 120 истребителей, с нашей — 207.

В результате боя японцы потеряли 20 самолетов, у нас не вернулись на свои аэродромы 6 самолетов.

Всего за сентябрь противник потерял в воздушных боях до 70 самолетов. Наши потери составили 14 машин. Таким образом, и эта попытка завоевать превосходство над советской авиацией окончилась для японцев полным провалом.

Получив сокрушительный отпор не только на земле, но и в воздухе, японцы через своего посла в Москве Сигэнори Того обратились к советскому правительству с просьбой о прекращении боевых действий.

16 сентября 1939 года боевые действия были прекращены.

Затем состоялись переговоры по демаркации границы между Монголией и Маньчжоу-Го. 9 июня 1940 года государственная граница МНР была полностью восстановлена на прежней линии.

Командующий 6-й Императорской армией генерал Огису Риппо счастливо избежал с остатками своих войск уничтожения на монгольской территории. По всей видимости, в ходе сражения он утратил чувство реальности. В обращении к своим подчиненным 5 сентября 1939 года Риппо, самурай по происхождению и духу, писал следующее:

«Несмотря на то, что еще ранее был отдан приказ о переформировании 6-й армии, приходится со скорбью констатировать, что вследствие невыполнения этого приказа осуществиться великой миссии по защите северо-западного района не удалось…

В настоящее время армия ведет в районе Джин-Джин-Сумэ подготовку к очередному наступлению. Командующий Квантунской армией решил этой осенью помочь нам самыми обученными войсками, находящимися в Маньчжурии, перебрасывает их к месту предстоящих боев под мое командование и намечает срочные мероприятия по разрешению конфликта…

Путь, по которому должны быть направлены мероприятия армии, только один, а именно: сделать армию единой и монолитной и немедленно нанести противнику сокрушительный удар, тем самым растереть в порошок его возрастающую наглость. В настоящее время подготовка армии успешно идет вперед.

Армия встретит предстоящую осень тем, что одним ударом прекратит эту мышиную возню и гордо покажет всему миру мощь отборных императорских войск. В армии все сверху донизу пронизаны решительным наступательным духом и уверены в неизбежности победы.

Армия всегда и всюду готова подавить и уничтожить противника с верою в своего первого маршала-императора»[51].

Командующий японской 6-й армией генерал Огису Риппо выдавал желаемое за действительное. Поражение на Халхин-Голе для японцев обернулось и поражением в моральном плане. Тому есть достоверные сведения. Так, радиоразведкой советских войск был осуществлен радиоперехват радиограммы начальника штаба Квантунской армии начальнику департамента личного состава Военного министерства Японии о необходимости перемещения на другие должности командира батареи 1-го полевого тяжелого артиллерийского полка капитана артиллерии Цутия и адъютанта Мулинского тяжелого артиллерийского полка поручика Китамура по следующим мотивам:

«1. Во время номонханских боев капитан Цутия, страдая отсутствием духа артиллериста, который (дух) заключается в том, чтобы соединить свою судьбу с судьбой массы, забрался в траншею и, пролежав там, вернулся с боевых операций.

Ввиду того, что полк создается заново, дальнейшее пребывание капитана Цутия в настоящей должности не представляется возможным. Поэтому необходимо немедленно перевести его на другую должность вне войсковой части.

2. Поручик Китамура во время номонханских боев получил от командира полка приказ прорваться через окружение противника и подготовить необходимые мероприятия. Но поручик, заботясь лишь о собственной безопасности, скрылся в траншее и, не удостоверившись даже в том, что полк полностью уничтожен, сбежал. Поэтому, ввиду того, что полк формируется вторично, Китамура в войсках оставаться не может.

3. Об административных мерах в отношении этих офицеров, а также остальных офицеров, проявивших саботаж в номонханском инциденте, доложу после подготовки материалов. Учитывая состояние полков, необходимо срочно переназначить вышеуказанных двух офицеров»[52].

Перехваченная радиограмма из штаба Квантунской армии в Токио говорила не только о панических настроениях части японского офицерства во время боев на реке Халхин-Гол. Она подтверждала также фактическое уничтожение 1-го полевого тяжелого артиллерийского и Мулинского тяжелого артиллерийского полков, поскольку их пришлось формировать, по сути дела, заново.

За время боев на Халхин-Голе японские войска потеряли около 61 тысячи человек убитыми, ранеными и пленными, в том числе 45 тысяч — в июле и августе. Их потери только убитыми составили около 25 тысяч человек (по другим источникам — 17 045 человек). Это не менее 73 % от общего числа участвовавших в боевых действиях войск. В ходе воздушных боев было сбито 660 японских самолетов. Императорская 6-я особая армия утратила почти всю свою боевую технику.

Потери советско-монгольских войск составили свыше 18 500 человек (совокупно убитыми, ранеными, пропавшими без вести и попавшими в плен, больными). В боях на Халхин-Голе погибло и умерло от ран на этапах санитарной эвакуации 6831 человек рядовых бойцов и командиров (из них 1063 командира-офицера). Из числа погибших умерли в госпиталях 647 человек, получивших тяжелые ранения. 28,5 % всех боевых ранений пришлось на руки. Советская авиация потеряла в воздухе и на земле 207 самолетов.

За мужество и героизм в боях на Халхин-Голе 70 командирам и бойцам Красной армии было присвоено звание Героя Советского Союза. 21 человеку это звание было присвоено посмертно. Среди Героев 33 человека были танкистами и 23 — летчиками.

Всего было награждено свыше 17 тысяч красноармейцев и командиров 1-й армейской группы: орденами — почти 5 тысяч человек. Более 9 тысяч удостоились медали «За отвагу» и около 3 тысяч — медали «За боевые заслуги».

Орденоносными стали 24 соединения, части и подразделения. Среди них — 36-я мотострелковая дивизия, 100-я скоростная бомбардировочная авиационная бригада, 7-я мотоброневая бригада, 24-й стрелковый полк, 175-й артиллерийский полк, 22, 56-й и 70-й истребительные авиационные полки, отдельная специальная танковая рота огнеметных танков и другие.

Героизм и отвагу проявили монгольские воины: более 400 человек были награждены орденами и медалями, 6-я и 8-я кавалерийские дивизии были награждены монгольским орденом Красного Знамени. 6-я кавдивизия, как наиболее отличившаяся в боях, стала носить имя Сухэ-Батора.

Пленных в сражении на Халхин-Голе оказалось крайне мало. Стороны после окончания боевых действий провели два обмена военнопленными. Первый — 27 сентября 1939 года, когда советской стороной было освобождено 88 военнопленных. Второй — 27 апреля 1940 года, когда Японии вернули 116 человек. Обмен производился по принципу «один за один» — такое указание дал народный комиссар обороны СССР маршал Ворошилов.

Приемом пленных с Халхин-Гола и дальнейшей «заботой» о них занимался народный комиссар внутренних дел Л. П. Берия. В справке НКВД СССР, датированной 3 марта 1940 года, о японских военнопленных, захваченных в период боев на монгольской территории, говорилось:

«В период событий на Халхин-Голе 19 июля 1939 года моботделом НКВД было предложено ГУЛАГу НКВД подготовить лагерь к приему военнопленных-японцев».

Такой лагерь был подготовлен в городе Нижнеудинске на 2000 человек.

В связи с тем что военнопленных оказалось только немногим более 100 человек и развертывать для их содержания специальный лагерь было признано нецелесообразным, военнопленные на основании шифротелеграммы народного комиссара внутренних дел Союза тов. Берия от 30 октября 1939 года № 801 были водворены в отдельный корпус Читинской тюрьмы.

«По сообщению начальника УНКВД по Читинской области капитана госбезопасности тов. Портного, в настоящее время в Читинской тюрьме находится 117 военнопленных-японцев.

Из них: 107 человек приняты в конце сентября 1939 года от штаба фронтовой группы. Среди этих 107 человек имеется 13 офицеров во главе с капитаном Като, которые именуют себя „Комиссией по уточнению границы“. Взяты они были как нарушители границы, а официально числятся „перебежчиками“. Капитан Като заявляет, что они заблудились и нарушили границу „случайно“. 10 человек офицеров и унтер-офицеров прибыли в Читинскую тюрьму из Бутырской тюрьмы в ноябре месяце по указанию СО ГУГБ НКВД СССР как направленные в распоряжение товарища Штерна.

Никаких указаний об их дальнейшем направлении УНКВД по Читинской области от штаба Забайкальского военного округа до сих пор не имеет.

Личные дела имеются только на 10 военнопленных, прибывших из Бутырской тюрьмы. На остальных военнопленных в тюремном отделе УНКВД имеются списки.

В настоящее время приступлено к заполнению опросных листов и заводятся личные дела.

(Начальник 1-го отдела Управления НКВД по делам военнопленных Тишков».)

Бои в районе реки Халхин-Гол показали, что противопульная броня легких танков Т-26, БТ-5 и БТ-7, а также пушечных бронеавтомобилей БА-6 и БА-10 пробивается 37-мм снарядами японских противотанковых орудий. Отсюда был сделан вывод о необходимости разработки модели танка с противоснарядной броней, защищающей от огня противотанковых орудий калибра 37–47 мм.

Действия авиации противника, применение им крупнокалиберных пулеметов, шестовых мин, ручных гранат и бутылок с зажигательной жидкостью, противотанковых мин не дали существенного эффекта в борьбе с советскими легкими танками (всеми этими средствами было выведено из строя только несколько танков).

Лучшие динамические качества показали танки БТ-5, и особенно БТ-7. Для действий в пустынной местности они оказались более подходящими, чем другие танки. Танки Т-26, несмотря на недостаточную мощность их моторов, все же удовлетворительно маневрировали по песчаным барханам.

Во время боев в мае 1939 года было установлено, что броня малых плавающих танков Т-37А толщиной в 9 мм пробивается бронебойными пулями японских винтовок и крупнокалиберных пулеметов. Выяснилось также низкая проходимость Т-37А на песчаных грунтах. В связи с этим в дальнейших боевых действиях на реке Халхин-Гол эти малые плавающие танки не участвовали и использовались только для связи.

Высокие боевые качества показали огнеметные танки ОТ-26 и ОТ-130 (Т-130), наводившие ужас на японскую пехоту и эффективно уничтожавшие ее как на открытой местности, так и в укрытии. Однако оказалось, что эти танки обладали недостаточной дальностью огнеметання (45–50 м).

Опыт боевых действий показал практическую невозможность использования тяжелых пушечных бронеавтомобилей БА-6 и БА-10 на переднем крае и в глубине обороны противника ввиду их низкой проходимости из-за недостаточной мощности двигателя и других недостатков. Поэтому после конфликта на реке Халхин-Гол новых бронеавтомобильных соединений не создавалось.

Основные потери советские танковые части несли от огня вражеской артиллерии и, в частности, от 37-мм противотанковых пушек и 70-мм батальонных гаубиц Тип 92. Тем не менее в ходе боев все подбитые и аварийные танки эвакуировались линейными танками на сборные пункты аварийных машин танковых батальонов, где производился их ремонт, в основном агрегатным способом. Для эвакуации подбитых машин каждой роте выделялись два танка, которые, двигаясь за их боевыми порядками, вели бой, а когда представлялся удобный момент, производили эвакуацию поврежденных машин. Только в одной 6-й танковой бригаде за период с 21 по 30 августа было восстановлено 49 подбитых танков. За доблесть и мужество, проявленные личным составом в боях на Халхин-Голе, 6-я танковая бригада была награждена орденом Боевого Красного Знамени.

Потери советско-монгольских войск в танках резко сократились в августе 1939 года в ходе общего контрнаступления за счет применения нового тактического приема: на флангах атакующих танковых подразделений скачками передвигались 2 и более батареи орудий полевой артиллерии (76,2-мм пушки на мехтяге), одна из которых вела огонь, другая в это время производила выдвижение. Батареи вели огонь прямой наводкой по противотанковым орудиям противника. В ходе боев выявились и недостатки в подготовке личного состава, в управлении подразделениями и частями в бою. Командный и рядовой состав недостаточно хорошо знал перископический прицел и почти им не пользовался. Кроме того, башенные стрелки слабо знали устройство танковой пушки и не могли быстро устранять мелкие неисправности. Крупные недочеты были допущены в организации взаимодействия между танками и пехотой. Времени на организацию взаимодействия между частями и соединениями часто не отводилось, и нередко танкистам приходилось уяснять задачи уже в ходе боя.

Управление в бою в звене «рота-взвод» в большинстве случаев часто терялось и осуществлялось личным примером. Командиры батальонов и бригад управляли либо с командного пункта, либо из танка при помощи офицеров связи на танках. Радио явно недооценивалось командирами и мало использовалось для управления частями. К тому же и технические качества танковых радиостанций были низкими. Имевшиеся на командирских танках поручневые антенны часто повреждались осколками, и, кроме того, антенны демаскировали командирские машины. В процессе боевых действий на линейные танки стали устанавливать ложные антенны. Были выявлены также недочеты при проведении маршей на большие расстояния, особенно в организации службы регулирования[53].

В целом опыт эксплуатации техники и ряд тактических вопросов, успешно реализованных в боях с японскими войсками, имели большое значение для развития теории и практики боевого применения советских танковых войск.

Главный итог боев на Халхин-Голе, по мнению многих исследователей, состоит в том, что сокрушительное поражение японских войск во многом повлияло на решение правящих кругов Страны восходящего солнца не сотрудничать с гитлеровской Германией в ее нападении на Советский Союз в июне 1941 года. Такова была цена разгрома на монгольской границе 6-й особой японской армии и цвета авиации Квантунской армии. События на реке Халхин-Гол стали наглядным уроком для официального Токио и императорского генералитета, вышедшего из сословия самураев.

В Стране восходящего солнца из столкновения с советской армией на монгольской границе быстро сделали надлежащие и самые серьезные выводы, но не меняющие милитаристской устремленности Японии перед самым началом Второй мировой войны. Уже 4 сентября 1939 года влиятельнейшая японская газета «Асахи» вышла с передовой статьей, посвященной анализу конфликта на Халхин-Голе, в которой редакционные аналитики писали следующее:

«Наши военные власти из этих событий вынесли поучительный урок о том, что в будущем военные приготовления нужно довести до совершенства. Военные власти достаточно глубоко продумали этот урок. Нужно до предела насытить армию моторизованными частями. В этом кроется глубочайший смысл событий последнего времени. До сих пор народ не знал, до какой степени оснащены моторизованные части Советского Союза. Теперь найдется немало людей, пораженных такой неожиданностью…

Нам нужно твердо усвоить урок, полученный в районе Номонхана. Нужно подготовиться, подтянуться и всеми силами стремиться к завершению обороны страны не только морально, но и материально. Мы почувствовали эту откровенную потребность».

1. Боевые действия авиации в Монгольской Народной Республике. М., 1940.

2. Бои у Халхин-Гола. М., 1940.

3. Бронетанковые и механизированные войска Советской армии. М., 1958.

4. Воронов Н. Н. На службе военной. М., 1963.

5. Ворожейкин А. В. Истребители. М., 1961.

6. Воротников М. Ф. Записки адъютанта. Новосибирск, 1970.

7. Герои Халхин-Гола. Пермь, 1966.

8. Действия 1-й армгруппы в Халхингольской операции (май-сентябрь 1939 г.). М., 1940.

9. Другов П. И. Из опыта действий АБТВ на реке Халхин-Гол. Май-сентябрь 1939. Хабаровск, 1940.

10. Дубинский А. М. Освободительная миссия Советского Союза на Дальнем Востоке. М., 1966.

11. Желанов В. Н. Советская артиллерия в боях и операциях против японских войск в районе Халхин-Гола. М., 1953.

12. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1978, т. 1.

13. Инженерные войска в боях за Советскую Родину. М., 1970.

14. Новиков М. В. Победа на Халхин-Голе. М., 1971.

15. Плотников Г. К. Монгольская Народная армия. М., 1971.

16. Побратимы Халхин-Гола, 1939–1969. М., 1969.

17. Побратимы Халхин-Гола. М., 1979.

18. Попов А. А. Операция на реке Халхин-Гол. Май-сентябрь 1939 г. М., 1943.

19. Прочко И. С. Артиллерия в боях за Родину. М., 1957.

20. Румянцев Н. М. Герой Халхин-Гола. Саратов, 1964.

21. Сиполс В. Я. Дипломатическая борьба накануне Второй мировой войны. М., 1979.

22. Соколов Б. Д. Войска связи Советской армии в боях у реки Халхин-Гол. — В кн.: Труды Военной академии связи им. С. М. Буденного. Л., 1958, с. 65.

23. Смирнов В. От Мадрида до Халхин-Гола: Записки летчика, 2-е изд. Куйбышев, 1976.

24. Шишкин С. Н. Разгром японо-маньчжурских войск у р. Халхин-Гол в 1939 г.: Краткий оперативно-тактический очерк. М., 1945.

25. Шишкин С. Н. Боевые действия Красной армии у реки Халхин-Гол в 1939 г. М., 1946.

26. Шишкин С. Н. Халхин-Гол. 2-е изд. М., 1954.

27. Шишов А. В. Россия и Япония (история военных конфликтов). М., 2000.

28. Яковлев Н. 3 сентября 1945 г. М., 1971.

29. Alvin D. Соох. Nomonhan. Japan against Russia, 1939. — Stanford University Press, Stanford, California, 1985.

Примечания:

3

См.: Репко С. И. Война и пропаганда (XV–XX вв.), с. 236.

4

Особый фронт. Под ред. М. И. Бурцева — М.: Воениздат, 1986, с. 14.

5

Особый фронт, с. 162.

37

Советско-монгольские отношения, 1921–1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 102.

38

История Монгольской Народной Республики. С. 36.

39

Советско-монгольские отношения, 1921–1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 104.

40

Другов П. И. Из опыта действий АБТВ на реке Халхин-Гол. Май-сентябрь 1939. Хабаровск, 1940, с. 48.

41

Советско-монгольские отношения, 1921–1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 104–105.

42

Другов П. И. Из опыта действий АБТВ на реке Халхин-Гол. Май-сентябрь 1939. Хабаровск, 1940, с. 54.

43

Советско-монгольские отношения, 1921–1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 108.

44

ЦГАСА, ф. 32262, on. 1, д. 40, л. 14.

45

Новиков М. В. Победа на Халхин-Голе. М., 1971, с. 67.

46

Минц И. Из истории борьбы Красной армии против японских захватчиков на Халхин-Голе в 1939 году. — Большевик, 1945, № 15, с. 30.

47

Шишов А. В. Россия и Япония (история военных конфликтов). М., 2000, с. 499.

48

Там же, с. 500.

49

История Монгольской Народной Республики, с. 84.

50

Шишов А. В. Россия и Япония (история военных конфликтов). М., 2000, с. 524.

51

Там же, с. 527.

52

Там же, с. 530.

53

Там же, с. 534.