БОЕВАЯ РАБОТА

Январь 1915 г. ушел на активную подготовку кораблей и тренировку личного состава. Сикорский снова много летал - испытывал собранные машины, вывозил пилотов, участвовал в решении многочисленных проблем, связанных с установкой специального оборудования, вооружения, других вопросов.

При эскадре была организована мастерская по ремонту двигателей с моторным классом, в котором назначенные в эскадру механики проходили курс обслуживания различных двигателей «Муромцев».

На базе проводилась большая работа по оснащению «Муромцев» бомбардировочным и стрелковым вооружением, устанавливалось фотооборудование для фиксации результатов бомбометания, а также для аэрофотосъемки.

Главным оружием «Муромцев», конечно, были бомбы. Создавать и устанавливать спецоборудование приходилось заново. Опыта никакого, все делалось впервые. Большие габариты кабины позволяли размещать бомбы в фюзеляже на внутренней подвеске, что в отличие от внешней подвески не ухудшало аэродинамику самолета. Первые «Муромцы» типа «В» с двигателями «Аргус» могли брать на борт до 500 кг бомб. Забегая вперед, можно сказать, что осенью 1915 г. на «Муромце» с первыми отечественными авиационными двигателями РБВЗ-6 впервые в мире была поднята 25-пудовая учебная бомба 410 кг. Ни один самолет в мире не мог этого сделать.

Еще в 1913 г. Главное Артиллерийское Управление (ГАУ), для сведения сообщило Сикорскому, что изготавливаются авиационные бомбы системы Орановского - фугасные, осколочные и зажигательные. Для полностью снаряженных бомб был принят следующий вес:

- фугасных - 10 и 25 фунтов; 1, 2, 5, 10, 15 и 25 пудов;

- осколочных - 1; 1,5 и 3 пуда;

- зажигательных - от 10 фунтов до 2 пудов.

Бомбы снаряжались тремя предохранителями. Первый - в виде пружинки, которая удерживает ударник взрывателя, ударник может наколоть капсюль только при сильном ударе. Но даже в падении при ударе о землю бомба не взрывалась, если не срабатывал второй предохранитель - так называемая «ветрянка», которая представляла собой крыльчатку на стержне, ввинченном в ударник. В свободном падении бомбы крыльчатка, вращаясь, вывинчивалась и улетала, приводя тем самым взрыватель в боевое положение. Бывало, что она случайно вывинчивалась на земле или даже в полете, находясь на сквозняке. Кстати, это и случилось однажды в испытательном полете, когда за штурвалом находился Сикорский. Чтобы этого не произошло, предусматривался третий предохранитель, им был обыкновенный стоп-штырь, препятствовавший случайному вывинчиванию крыльчатки на земле или на борту. В момент отрыва бомбы от самолета стопор автоматически выдергивался и «ветрянка» начинала крутиться. Все эти приспособления, в той или иной степени модернизированные, используются и в настоящее время.

Фугасные и осколочные бомбы снаряжались толом, а зажигательные - термитом со специальным воспламенителем. Осколочные бомбы изготовлялись с использованием корпусов фугасных бомб. Пространство между корпусом бомбы и зарядной камерой заполнялось стальными обрезками, залитыми толом. В носок бомбы ввинчивался штырь-ускоритель длиной около полуметра. Бомбы взрывались над землей, чем достигался настильный разнос осколков.

Корпус зажигательной бомбы отливался из термита и снабжался запальной камерой, воспламенителем и зарядом гудрона, который под действием высокой температуры при горении термита выделял большое количество газов. Они и разбрасывали расплавленный термит.

При внутренней подвеске бомбы вначале размещались вертикально вдоль бортов непосредственно за сиденьем летчика. Позднее стали делать шкафы-кассеты с горизонтальной подвеской. В кассетах размещалось пять бомб от 10 фунтов до 2 пудов. На правом борту имелись рельсы, по которым перемещалась кассета до люка, закрытого стеклянной крышкой. Перед прицеливанием и сбросом крышка снималась. Бомбы могли сбрасываться поодиночке или же залпом. Это производилось вручную, а с 1916 г. - с помощью электросбрасывателя, сконструированного и примененного также впервые в мире. Бомбы же весом более двух пудов подвешивались под фюзеляжем.

В качестве прицела вначале использовалось простейшее визирное устройство, предложенное Сикорским. С пристрелкой на первом заходе получались хорошие результаты. Правда, они зависели от мастерства пилота, поскольку повторный заход на цель требовал сохранения первого режима, т.е. скорости, высоты, курса. Потом использовались прицелы офицеров ЭВК Иванова, Наумова, баллистические таблицы профессора Ботезата, которые позволяли производит: прицельное бомбометание с различных высот при разных скоростях самолета и с учетом калибра бомб, правда, в плоскости ветра. Бомбометание велось внешне довольно просто, но требовало опыта, сноровки и большой слаженности экипажа. Вот штурман (он же второй пилот) или артиллерийский офицер стоит на коленях перед открытым люком. Рядом справа висят бомбы в кассетах. Дерни рычажок, и они полетят вниз. Штурман на прицеле устанавливает расчетный угол и через визирное устройство командами пилоту наводит самолет таким образом, чтобы линия пути проходила через вертикальную нить креста. У летчика на стекле впереди внизу тоже вертикальная нить (некоторое подобие прицела), по ней он точно выдерживает заданный курс. Прямо перед пилотом стрелка индикатора - простейшее устройство, связанное механически с местом штурмана у люка. На шее у штурмана свисток. Сигнал пилоту: один гудок - внимание. Пилот смотрит на стрелку. О порядке подхода к цели и курсе уже условлено заранее. Теперь, если надо взять немного правее или левее, штурман двигает рычажок с передачей и перед пилотом стрелка показывает направление отворота. Право, право, лево, так держать. Опять гудок - замри. Штурман еще раз быстро проверяет уровень прицела по горизонту. Цель плавно наплывает на крест. Вот она на горизонтальной линии. Сброс. Бомбы летят вниз. Два гудка. Пилот свободен, может маневрировать по своему усмотрению, Потом второй заход, и все повторяется сначала.

С появлением у противника в большом количестве зенитной артиллерии и активизации истребительной авиации возникла необходимость обрабатывать цель с первого захода без пристрелочных поправок и с любого направления, а не только в плоскости ветра. Работа А. Н. Журавченко в сотрудничестве с другими специалистами, в том числе с очень активным рационализатором командиром корабля № 5 Г. В. Алехновичем, дала новое направление прицельному бомбометанию и подняла его на высокую по тому времени ступень. Был изобретен «ветрочет» - треугольник учета бокового ветра. Все последующие теории прицельного бомбометания и все приборы для этой цели независимо от их конструкции и сложности в той или иной степени базируются на принципах, разработанных А. Н. Журавченко.

Для получения точных и достоверных данных по результатам бомбометания, а также исключения элементов субъективности при визуальной разведке на «Муромцах» устанавливались лучшие в то время в мире фотоаппараты системы офицера русской армии В. Ф. Потте, позволявшие получать без перезарядки в автоматическом режиме до 50 снимков отличного качества. По эскадре был объявлен приказ, по которому каждое донесение, в особенности результаты бомбометания, должно было сопровождаться фотоснимками. На них фиксировались также дата и время суток -в момент съемки, высота полета и наименование корабля. На каждом самолете был штатный фотограф - один из членов экипажа, а в отряде - лаборант. При штабе эскадры работало специальное картографическое отделение. Там, например, был впервые смонтирован план австрийских укреплений на реке Стрые в несколько десятков километров длиной. Это было уже начало настоящей аэрофотосъемки.

Кроме бомбового «Муромцы» имели и мощное стрелковое вооружение. Вначале предполагалось использовать «Муромцы» для борьбы с «Цеппелинами», а также для «наступательных действий против неприятельских крепостей». На первой машине, проданной Военному ведомству, была установлена над шасси площадка, на которой располагалось 37-мм пушка Гочкиса на лафете с мягким откатником. Весила она шесть пудов, имела невысокую скорострельность, а запас снарядов составлял всего 15 шт. Обслуживать ее должны были два человека. Ввиду явной нерациональности от установки этой пушки отказались, хотя она по-прежнему числилась в штатном вооружении кораблей.

Интересен был вариант с 75-мм безоткатной пушкой (одной из первых в мире) системы полковника Гельвига и капитана Орановского. Особенность этой пушки заключалась в добавочном стволе, прямо противоположном основному. Главный ствол заряжался снарядом, а второй - пыжом. Выстрелы производились одновременно с таким расчетом, чтобы взаимно скомпенсировать отдачу. Уже были проведены испытания, весьма впечатляющие для наблюдателей на земле, однако и от этого варианта отказались и не только по причине габаритов и веса. Дело в том, что пушка устанавливалась на пулеметном штыре в центроплане верхнего крыла, и в пылу боя имелась опасность нечаянного повреждения пыжом элементов конструкции. Несмотря на отказ от установки пушек на «Муромцы», эти испытания не ускользнули от внимания немецкой разведки, и «Цеппелины» перестали появляться днем.

В качестве оборонительного вооружения использовались пулеметы. Первые облегченные «Максимы» устанавливались сверху фюзеляжа на месте «мостика».В центроплане верхнего крыла была устроена стрелковая установка, которая также обеспечивала обстрел всей верхней полусферы. Стрелок поднимался на свое место из пилотской кабины через люк в потолке фюзеляжа. Установка размещалась между лонжеронами центроплана верхнего крыла, нервюры и обшивка которого были сняты. Стрелок, обдуваемый воздушным потоком, мог сидеть на бензобаке и стрелять из двух пулеметов: одним - вперед и другим - назад. На лонжеронах центроплана устанавливались узлы крепления с втулками-гнездами под штыри шкворней ручных пулеметов «Льюис» и «Мадсен» с магазинами по 40 и 25 патронов соответственно. С 1916 г. стали поступать пулеметы «Виккерс» с магазином на 60 патронов. Были еще американские «Кольты». Экипажи предпочитали «Льюисы» и «Виккерсы». «Мадсены» часто отказывали из-за перекоса патрона, и их брали в полет только по необходимости, когда не было ничего другого. Имелись также приспособления для стрельбы из окон и дверей. До появления хвостовой стрелковой установки, о которой речь пойдет ниже, для защиты самолета от атак снизу и сзади была попытке Сикорского оборудовать «воронье гнездо» - площадку, опускавшуюся из фюзеляжа на тросах с помощью лебедки с лежащим на ней стрелком с пулеметом. В хвостовой же установке часто использовались пулеметы «Максим», которые славились своей безотказностью.

В начале февраля 1915 г. несколько кораблей было готово к ведению боевых действий. 19 февраля капитан Горшков совершил последний тренировочный полет, и на 21 февраля был назначен боевой вылет. Он держался в секрете, и корабль провожали только генерал Шидловский, его адъютант и Сикорский. После вылета экипажа Горшкова личному составу было объявлено о начале боевой работы.

«Муромец» медленно набирал высоту. Командир сделал над аэродромом два круга и на высоте 1800 м лег на курс. Было ясно и тихо. Ни ветерка. Корабль, кажется, стоял в недвижном воздухе. Ровно гудели моторы, все было в порядке. Каждый молча занимался своим делом, каждый был углублен в себя. Все-таки первый боевой вылет. Как поведет себя противник, как машина, ведь она ничем не защищена снизу. В косых лучах утреннего солнца четко просматривались неприятельские окопы. Наумов работал с картой, сверяя ее с местностью, Башко был наготове рядом с командиром. Но все было тихо. Зенитки не стреляли, истребителей не видно. Самолет углубился в тыл противника. Моторист Чучелов, уставший ждать неприятеля, покинул свой пост и сходил проверил двигатели. Все было в порядке. Полет протекал нормально. Прошли две станции, сфотографировали поезд, а конечного пункта маршрута Вилленберга все не было. Горшков грозно посматривал на штурмана, тот нервничал. Стало ясно - заблудились. Горшков повернул назад. При проходе линии фронта у всех опять засосало под ложечкой, но все было спокойно. Уже на снижении вспомнили о бомбах, но делать нечего, пришлось с ними садиться. Что ж, первый блин комом. С горечью пришлось доложить генералу о неполном выполнении боевого задания. Тем не менее первый боевой опыт уже был. Тщательно осмотрели корабль - ни единой царапины. Неудовлетворенный результатами вылета, Горшков решил повторить вылет прямо на следующий день. Уже по знакомому маршруту точно вышли на Вилленберг и сделали три захода - на первом пристрелка, на втором сбросили серию из пяти бомб, на третьем сфотографировали станцию, уже окутанную дымом. Попадания были точными, прямо среди подвижного состава. На обратном пути « Муромца» с земли дважды обстреляли из пулеметов, и опять ни одной пробоины. Опыта стрельбы по таким мишеням у неприятеля пока еще не было. Этими двумя полетами и началась боевая работа эскадры.

25 февраля 1915 г. был сделан третий боевой вылет, теперь уже через Вилленберг до Найденбурга. Противник опять не стрелял по кораблю. Правда, снова, в третий раз, несмотря на предупреждения, палили свои из Новогеоргиевской крепости. Там никак не могли взять в толк, что такие воздушные корабли могут быть российскими машинами.

Конец февраля и март простояла неблагоприятная погода, однако экипаж Горшкова сделал еще три боевых вылета. По результатам бомбардировки из штаба армии информировали: «Прибывший агент из Вилленберга показал, что за 3 полета «Илья Муромец» в городе и на станции произвел следующие разрушения: разрушено станционное здание и пакгауз, 6 товарных вагонов и вагон коменданта, причем комендант ранен, в городе разрушено несколько домов, убито 2 офицера, 17 нижних чинов, 7 лошадей, в городе паника, жители в ясную погоду прячутся в погребах».

В марте был еще один полет, который стал по тому времени выдающимся событием. 16 марта в Яблонну прибыл из штаба 1-й армии начальник разведотдела капитан Генерального штаба А. А. фон Гоерц с просьбой командующего провести глубокую разведку немецких тылов в предложенном направлении. Там, по неко-

* ЦГВИА, ф. 2008, оп. 3, д. 207, л. 71.

торым данным, происходила концентрация немецких войск, но что-то в этой информации настораживало командование, и оно решило ее перепроверить и уточнить. Выбор Шидловского опять пал на самый опытный экипаж. 18 марта «Илья Муромец» иод командованием капитана Горшкова вылетел по мпрш руту Яблонна - Вилленберг - Найденбург - Ниш. дау - Лаутенбург - Страссбург - Торн - Плоци Млава - Яблонна протяженностью в 600 верст. Пя flop ту кроме штатного экипажа был капитан фон Гоерц Полет продолжался более пяти часов. Предстаин ieui. штаба и Наумов тщательно осмотрели все намеченые пункты и сделали около 50 фотоснимков. После обработки и изучения полученных данных выяснилось, что ни о какой концентрации войск противника не могло быть и речи. Более того, часть укреплений оголено и связи с переброской войск на другое направление. Стало ясно, что немцы провели активное мероприятие но дезинформации. Русское командование сделало соответствующие выводы. Помощь «Муромца» при этом была неоценима.

В начале апреля в эскадру поступил приказ из Стишки Верховного Главнокомандования о награждении экипажа за беспримерный полет 18 марта и за образцовое выполнение задания. Командир корабля военный летчик капитан Горшков производился в подполковники и награждался за храбрость Золотым оружием (темляк на Георгиевской ленте и золотой эфес); артиллерийский офицер штабс-капитан Наумов, непосредственно проводивший наблюдение и фотографирование, производился в капитаны и награждался Золотым оружием и Орденом Владимира 4-й степени с Мечами и Бантом. Помощнику командира военному летчику Башко присваивалось звание штабс-капитана. Он также награждался Золотым оружием. Унтер-офицер Лавров производился в прапорщики и награждался Георгиевским Крестом 4-й степени (солдатским). Кроме того, одновременно приказом по эскадре Горшков назначался и.о. старшего офицера эскадры, а штабс-капитан Башко - командиром корабля «Илья Муромец Киевский». Надо ли говорить, какое психологическое значение имел этот приказ.

6 апреля вылетом пары Горшкова и Бродовича после вынужденного из-за погодных условий перерыва была возобновлена боевая работа. Заметного противодействия кораблям опять не было. Это несколько озадачило командование, но потом все прояснилось. Разведка донесла, что в немецких войсках был отдан приказ, по которому предупреждалось, что доносящий о пролете русских многомоторных самолетов будет отдан под суд за распространение ложных панических слухов. У русских нет и быть не может больших аэропланов.

Теперь можно было подвести итоги.

О возможностях воздушных кораблей, основанных на первых результатах боевой работы, начальник эскадры в марте 1915 г. доносил по команде: «…

1) Грузоподъемность (полезная нагрузка) 85 пудов. При боевых полетах с запасом горючего на 5 часов и при вооружении 2-я пулеметами, карабином, бомб можно брать до 30 пудов при постоянном экипаже из 3-х человек. Если же вместо бомб взять бензина и масла, то продолжительность полета может быть увеличена до 9 - 10 часов.

2) Скорость подъема корабля при указанной нагрузке на 2500 метров - 45 минут.

3) Скорость полета корабля - 100 - 110 километров в час.

4) Удобство управления (экипаж находится в закрытом помещении, и пилоты могут сменять друг друга).

5) Хороший обзор и удобство наблюдения (бинокли, трубы).

6) Удобство фотографирования и бросания бомб.

7) В настоящее время в эскадре имеется три боевых корабля типа «Илья Муромец Киевский», но с моторами большой мощности, из них два могут совершать боевые полеты, а один в сборке. К концу апреля эскадра будет иметь шесть кораблей боевого типа, так как моторы на последние четыре уже получены.

Начальник эскадры самолетов «Илья Муромец» генерал-майор Шидловский» .

* ЦГВИА.ф. 2008, on. 1, д. 487, л. 74.

Успешные действия эскадры заставили высшее командование русской армии пересмотреть отношение к «Муромцам». В телеграмме начальника штаба Верховного Главнокомандования от 14 апреля 1915 г. в ГВТУ сообщалось: «Верховный Главнокомандующий приказал: просить Вас в связи с выяснившимся применением эскадры воздушных кораблей восстановить действие контракта с РБВЗ на постройку «Муромцев», приостановленного на время испытания их боевых свойств, и оказать заводу всякое содействие для скорейшего выполнения этого заказа, предоставив в мере возможности необходимые материалы, особенно для выделки винтов, из имеющихся запасов этого имущества, находящегося в складах военного ведомства. Постройка аэропланов должна производиться по последнему вполне оправдавшему себя типу» . Штаб Верховного Главнокомандования просил Военного Министра ускорить укомплектование эскадры новыми кораблями и принять самые энергичные меры к постройке новых кораблей и широкому содействию РБВЗ в получении моторов и изготовлении собственных. Завод должен был в спешном порядке изготовить до 1 мая 1916 г. 32 самолета «Илья Муромец».

Боевые действия эскадры расшевелили противника. Немцы в конце концов осознали, какую опасность представляли для них «Муромцы». Чтобы разом покончить с воздушными кораблями, 12 апреля 1915 г. был совершен налет на Яблонну. Пять самолетов сбросили 20 осколочных бомб, которые, впрочем, не причинили особого вреда. Осколком был пробит радиатор старого корабля Алехновича, да одна бомба попала в сарай с пустыми бочками. Но этот налет мог стать роковым для Шидловского и Сикорского, которые в момент бомбежки находились на летном поле, где укрыться было негде. Сикорский первый оценил опасность: «Соблаговолите лечь, Михаил Владимирович!», но генерал, задрав свою белую бороду кверху, наблюдал за действиями немецких летчиков. Он не хотел выглядеть трусом на глазах у всей эскадры. Вот появилась еще одна точка, она росла на глазах. «Ложитесь же!» - Игорь Иванович бросился на землю. Что-то в его голосе заставило Шидловского подчиниться. Он, бурча под нос, нехотя прилег в своей генеральской шинели, и тут метрах в десяти-пятнадцати ахнул взрыв. Вздрогнула земля. Их подбросило. По спинам заколотили комья земли. Потом тишина. Первым поднялся Сикорский. Он подал руку своему патрону и помог ему подняться. Генерал был по-прежнему невозмутим, но Сикорский прочел у него в глазах некоторое смущение.

* ЦГИА, ф. 24, оп. 28, д. 202, л. 1 - 12.

Несмотря на незначительный урон эскадре, были сделаны выводы. Около самолетных палаток вырыли траншеи, установили дежурство пулеметчиков, а из крепости Новогеоргиевск получили батарею орудий, пригодных для стрельбы по воздушным целям, под командованием старого знакомого И. И. Сикорского, московского студента, а теперь прапорщика Б. Н. Юрьева.

Этот налет навел на дерзкую мысль - одним коротким решительным ударом покончить с немецкой базой в Санниках. Горячие головы предлагали неожиданно для противника высадить с «Муромцев» на летное поле базы специально подготовленный и хорошо вооруженный десант. Однако командование благоразумно отказалось от этой затеи, сочтя риск слишком большим. Тем не менее вопрос в разных вариантах летчиками обсуждался, и среди личного состава эскадры, который очень ценил мужество и храбрость Горшкова, ходила такая байка, весьма похожая на правду. Один генерал, узнав о налете немцев на аэродром базирования «Муромцев», ехидно обронил старшему офицеру эскадры: «Господин подполковник! Если Вы хотите получить Георгиевский Крест, имейте в виду, он будет лежать в Санниках. Слетайте туда и поднимите этот Крест, он будет Ваш!» Горшков улыбнулся: «Непременно, Ваше Превосходительство, если Вы положите его туда лично».

13 апреля 1915 г. экипажи штабс-капитана Бродовича, а 14 апреля лейтенанта Лаврова и поручика Панкратьева совершили налет на аэродром в Санниках. Он был успешным, и немцы больше не появлялись над Яблонной.

В связи с наступлением неприятеля на Галицинском направлении по приказу командования во Львов были направлены два экипажа Башко и Бродовича. Этим было положено начало создания первого боевого отряда эскадры.

В начале мая 1915 г. серьезное положение сложилось и на Варшавском направлении. Ввиду явной угрозы базе было решено основную часть эскадры эвакуировать, и оставить только боевые корабли, которые должны были до последнего участвовать в военных действиях, а затем перелететь в Лиду. На тыловую базу, как водится, сразу посыпались назначения. Из Ставки на должность заместителя командира эскадры по строевой части прибыл генерал-майор Войнилович-Няньковский, а на должность старшего офицера эскадры - капитан Генерального штаба Витковский. Последнее назначение было ударом по офицерскому собранию. Любимец эскадры, боевой командир был на своем месте, и все ожидали утверждения Горшкова в должности. Витковский же оказался человеком весьма далеким от авиации и к тому же, как потом выяснилось, не обладал достаточными человеческими качествами. Как бы там ни было, а самолюбие первого летчика эскадры было задето. Горшков вообще хотел уйти в легкую авиацию, но, вняв уговорам Шидловского, которого очень уважал, остался, однако попросил перевести его командиром первого боевого отряда, находившегося во Владаве.

Базирование в Лиде оказалось кратковременным, и в августе началось перемещение под Псков, поскольку для восьми боевых и двух учебных кораблей аэродром оказался тесен. Тогда же было принято решение об организации второго боевого отряда для действий на Рижском направлении. Место базирования ему определили в 30 км южнее Риги близ станции Зегевольд.

20 сентября 1915 г. приказом командира эскадры было официально объявлено о формировании второго боевого отряда в составе семи кораблей, командирами которых назначались:

№ 1 - лейтенант Лавров, он же командир отряда;

№ 2 - поручик Панкратьев;

№4 - поручик Шаров;

№ 5 - поручик Алехнович;

№ 6 - штабс-капитан Головин;

№ 8 - сотник Лобов;

№ 10 - поручик Костенчик.

У читателя, наверное, уже давно назрел вопрос по поводу разнообразных званий у летного состава. Дело в том, что в русской армии каждый род войск имел собственные звания. Флот - лейтенант, пехота - подпоручик, кавалерия - корнет и т.д. Авиация же еще не оформилась в самостоятельный род войск, поэтому офицеры имели звания родов войск, откуда они пришли в авиацию. Так, казачий сотник мог летать вместе с жандармским ротмистром или пехотным штабс-капитаном, а подхорунжий - с лейтенантом флота российского. Это не мешало боевой работе.

Надо сказать, что при эскадре была образована летная школа, которая готовила экипажи «Муромцев». Вначале в ней только переучивались имеющие звание «военный летчик», но Шидловский взял на себя смелость выпускать командиров кораблей с присвоением таких званий. По этому поводу у Михаила Владимировича было много неприятностей от начальства, но генерал все-таки своего добился. Штабс-капитану Нижевскому первому в школе была присвоена квалификация «военный летчик». К тому времени он уже имел шесть боевых вылетов.

Характер ведения войны на русско-германском фронте делал важным бомбардировку железнодорожных станций и мостов. Одной из таких успешных операций была бомбежка 14 июня 1915 г. станции Пржеворск. Командир корабля И. С. Башко точно вышел на цель, когда на станции стояло шесть составов. Было сделано три захода и сброшено пять бомб (три по два пуда и две пудовки). Бомбы точно накрыли цель, которая оказалась непростой. Один из составов был с артиллерийскими снарядами. Через несколько дней разведка донесла, что на станции уничтожено более 30 тыс. артиллерийских снарядов, несколько тонн взрывчатых веществ и большое количество патронов. Пожар продолжался два дня. Сгорело более 50 вагонов. Сама станция была надолго выведена из строя. Теперь немцы стали лихорадочно усиливать противовоздушную оборону, в том числе истребительную авиацию. С Западного фронта прибыло несколько отрядов самолетов «Фоккер» и «Бранденбург». Это были двухместные истребители с максимальной горизонтальной скоростью до 180 км/ч.

Летчик-наблюдатель имел автоматическую винтовку или пулемет без синхронизатора. Вести огонь можно было только с бортов или вверх. Первым повстречался с истребителями экипаж того же Башко. Это случилось 6 июля 1915 г. Был обычный полет на бомбежку продолжительностью 4 ч. Маршрут Владава - река Буг - дер. Гробовец - Янув - Белжец - Шеб-ржешув - Красностав - Холм - Владава. Около деревни Гостынное заметили три батареи, которые нанесли на карту. К северо-западу от Янува увидели аэродром с «противоаэропланной батареей». На аэродром сбросили пять пудовых бомб, четыре из них разорвались среди палаток. На станции Любыч стояло три состава по 50 вагонов каждый. Туда полетели пять пудовых бомб. У станции Белжец заметили обоз из 400 повозок, сбросили серию из пяти двадцатифунтовых бомб. От последних двенадцати зажигательных освободились уже на обратном пути под Шебржешувом, когда до линии фронта оставалось 40 км. Здесь, на высоте 3,5 тыс. м корабль и был атакован истребителями «Бранденбург». Первого заметили в нижний люк, когда тот старался подойти к кораблю поближе незамеченным. За штурвалом сидел Смирнов. Башко немедленно сменил своего помощника. Все встали по своим местам. Артиллерийский офицер Наумов прильнул к «Мадсену» у левой двери. Истребитель, имея запас скорости, проскочил сбоку вверх и дал очередь из пулемета по левому борту «Муромца». Посыпались осколки стекол, щепки, вскрикнул командир. Он был ранен в голову и ногу, но оставался на месте. Истребитель заходил для повторной атаки. Тут моторист доложил - пробиты оба верхних бензобака, оба бензопровода левой группы моторов и фильтр правой группы. Он сразу перекрыл краники и зажал рукой пробоину в фильтре, из которой хлестал бензин. Теперь работали только правые двигатели. Командир, превозмогая боль, старался удержать корабль на курсе. Самолет разворачивало влево, и раненой ногой нужно было давить на правую педаль. Тем временем истребитель, имея превышение, изготовился для атаки. Пикирование, потом горка. Наумов выждал и на какую-то долю секунды опередив немецкого летчика, первым открыл огонь. Истребитель как будто вздрогнул и с плавным отворотом влево пошел на снижение. В короткой передышке Смирнов сменил командира. Моторист Лавров быстро сделал перевязку Башко, тот снова сел за штурвал. Лавров же опять бросился к пробитому фильтру. Так они со Смирновым по очереди зажимали пробоину - на высоте было прохладно и испаряющийся бензин сильно охлаждал руки. Их просто ломило от холода. Тем временем второй истребитель заходил для атаки. Наумов видел это, но ничего не мог поделать. При последней очереди пулемет замолк - перекос патрона. Теперь оставался только карабин Смирнова. Сам Смирнов стоял у фильтра, Лавров уже не мог. Он отморозил обе кисти рук. Второй истребитель прошел опять по левому борту «Муромца». Очередь пробила только маслобак двигателя уже недействующей группы. На вторую атаку немец не отважился. При подходе к линии фронта корабль был обстрелян с большого удаления третьим истребителем. Но эта атака оказалась неэффективной. Высота в этот момент уже составляла полторы тысячи метров. Корабль неумолимо снижался. При подходе к Холму на высоте 700 м остановились и правые двигатели. Командир, несмотря на ранение, удачно посадил тоже израненную машину на болотистом лугу возле аэродрома 24-го истребительного отряда около деревни Городище в пяти верстах от города Холм. При осмотре было выявлено много пробоин, и казалась невероятной такая живучесть самолета. Предсказания о «летающей мишени» не сбылись.

Молва об этом бое уже катилась по авиаотрядам. Командование по достоинству оценило мужество летных бойцов, и весь экипаж был примерно награжден. В приказе особо отмечались самоотверженные действия прапорщика Лаврова.

Чтобы у читателей не сложилось впечатление, что эскадра действовала время от времени, надо отметить, что боевая работа велась планомерно и в ней участвовали все экипажи. Просто в книге приводятся только наиболее интересные, с нашей точки зрения, эпизоды боевой деятельности эскадры. Рутинной и незаметной повседневной работы было, как всегда в любом другом деле, значительно больше.

Наряду с наращиванием истребительной авиации немцы усилили и зенитную артиллерию, которую концентрировали на вероятных местах пролета кораблей линии фронта. Хотя при первом интенсивном обстреле «Муромца» под командованием штабс-капитана Озерского (заменившего Бродовича, отказавшегося от боевой работы и откомандированного в Гатчину) экипаж подавил пулеметным огнем зенитные средства, было ясно, что надо принимать какие-то меры. Самым простым была смена постоянных мест пролета линии фронта, потом стали отрабатывать противозенитные маневры. Наряду с этим Сикорским были проведены также и некоторые конструктивные доработки самолета, повышавшие живучесть корабля. В частности, баки стали протектироваться изнутри и защищаться броней снаружи.

После выведения из строя самолета Башко, который нуждался в капитальном ремонте, вся тяжесть боевой работы отряда легла на корабль Озерского. Ему приходилось ежедневно вылетать. «Муромец» гак хорошо выполнял боевые задания, что начальник штаба 3-й армии генерал-майор Романовский как-то сказал, что он готов обменять всю легкую авиацию, имеющуюся в его распоряжении, всего на три «Муромца». И действительно, кроме эффективного боевого применения появление «Муромцев» оказывало на солдат в окопах громадное психологическое воздействие. Русские солдаты с восторгом наблюдали, как «Муромцы» неспешно и уверенно уходили в тыл противника. Их не смущал зенитный огонь, они не шарахались от него в стороны, как легкие самолеты, а неприятельские аэропланы вообще боялись подходить к воздушному кораблю. Эта богатырская уверенность в своих силах передавалась и солдатам. В середине сентября 1915 г. Озерский перебазировался в район Слуцка. 2 ноября после выполнения боевого задания на снижении при входе в зону своего аэродрома самолет вдруг перешел в плоский штопор и врезался в землю. Кроме второго пилота Спасова, весь экипаж погиб. Хотя работала представительная комиссия под председательством Горшкова, причин катастрофы выяснить не удалось. Спасов при ударе потерял память и даже после лечения вспомнить ничего не смог. Потерей второго корабля завершилась история первого боевого отряда.

В январе 1916 г. по просьбе командующего 7-й армией на Галицийский фронт были отправлены железной дорогой в Колодзиевку корабли Башко (он получил новый) и Панкратьева. По прибытии почти целый месяц летчики не могли начать боевую работу. Аэродром раскис и взлетать не было никакой возможности. Немецкие же разведчики появлялись регулярно. Когда Панкратьеву 29 января все-таки удалось слетать на бомбардировку Денисува и Монастержиска, стало ясно, в чем дело. Экипаж смог засечь немецкий аэродром и увидел там взлетную полосу, сделанную из досок. С нее без хлопот и поднимались неприятельские самолеты. Через три дня у наших тоже появилась полоса. 3 февраля Башко ее опробовал и в том же полете сбросил три пудовые бомбы на немецкую колонну на марше. Неприятелю это не понравилось, и на путях «Муромцев» опять появились истребители.

19 марта 1916 г. в боевой вылет отправился экипаж штабс-капитана Панкратьева с заданием произвести бомбометание по складам, постройкам, путям и составам на станции Монастержиск. Экипаж состоял из пяти человек. На борту было 27 бомб общим весом 27,5 пудов и ящик стрел. Из стрелкового вооружения - три пулемета (два «Мадсена» и один «Льюис») с одной тысячей патронов и два «Маузера» с сотней патронов. Запас бензина и масла на три с половиной часа. Маршрут Колодзиевка - Трембовля - Особец - Бзержаны - Монастержиск - Вычулка - Дубенка - Бариш - Бучам - Чертков - Колодзиевка. При бомбардировке цели, когда экипаж был занят сбросом бомб, корабль атаковали два истребителя. Они, как обычно, зашли со стороны хвоста и открыли огонь. Сразу были ранены два человека, причем один тяжело. Тем не менее заработали все пулеметы. Первый истребитель повторил атаку, но теперь прежний боевой опыт, приобретенный « Муромцами», не пропал даром. Несмотря на то что был выведен из строя правый внутренний двигатель, Панкратьев, насколько это было возможно, резко развернул корабль, неприятельский истребитель оказался вне мертвой зоны и участь его была решена. Три пулемета сделали свое дело. Второй истребитель только издали обстрелял «Муромец», но его очереди не достигли цели. Панкратьев благополучно довел машину до своего аэродрома и удачно посадил.

Не только летный состав приобретал боевой опыт. Наземный, а в особенности технический состав, проявлял просто чудеса изобретательности. Эксплуатация самолетов зимой всегда трудное и хлопотное дело, даже сейчас, а тогда со многими проблемами встречались впервые. Ну хотя бы прогрев моторов. Ведь заливать горячую воду на морозе практически бесполезное и часто опасное для моторов дело. В эскадре придумали так называемые тлеющие грелки, работающие на принципе химической реакции. Инициатором этого нужного дела опять стал М. Н. Никольской. Грелки засовывались под чехлы, и утром при любом морозе двигатели имели плюсовую температуру. Вначале при эксплуатации самолетов зимой примерзали лыжи, и, даже раскачав машину, на полном газу ее невозможно было сдвинуть с места. Сделали специальную мазь и с лыжами проблем не стало. Много неприятностей доставляли снегопады и ветер. В начале января 1916 г. в результате урагана был сломан корабль Головина. Для Защиты от ветра стали строить капониры.

После перебазирования в Колодзиевку Панкратьева и Башко, а также потери машины Головина в распоряжении Лаврова осталось только четыре самолета. Тем не менее командир думал о повышении эффективности боевого применения вверенных ему «Муромцев». К тому времени немцы, опасаясь дневных бомбардировок, начали по ночам скрытно осуществлять переброску войск. Тогда и решил командир Зегевольдского отряда попробовать делать боевые вылеты ночью. По его указанию были изготовлены специальные санки, на которых разводились яркие костры-светильники. Они размещались на полосе в ряд. После взлета самолета должны были тушиться и зажигались по сигналу с наблюдательного пункта, с которого фиксировались ракеты, поданные с приближающегося корабля. «Муромцы» тоже дорабатывались. В частности, делался подсвет приборов, самолеты снабжались осветительными ракетами.

Выбрав лунную ночь, 7 февраля 1016 г. Лавров в первый раз взлетел, сделал два круга над аэродромом и затем совершил благополучную посадку. Выводы: видимость достаточная, населенные пункты освещены и видны как на ладони, возможности для ориентировки хорошие, можно летать. 8 февраля состоялся первый ночной вылет «Муромца» на бомбардировку. На борту находился штатный экипаж, пять бомб, два пулемета, запас бензина и масла на три часа полета. Набрав высоту над аэродромом, корабль лег на курс, и вскоре провожающие уже не слышали рокота моторов. Пока летели до цели - станции Митава, сотник Отрешко тренировался в прицеливании. Нужно было приноровиться, чтобы были видны и освещенная цель, и нить прицела. Шокальский точно вывел машину на Митаву. В эту злополучную для немцев ночь на станцию прибыли пять составов с грузами, в том числе два эшелона с артиллерией и войсками. Конечно, пять бомб не могли нанести большого ущерба, но паника была огромная.

Ночная операция окончательно вывела немцев из себя. Они лихорадочно стали наращивать вокруг крупных станций зенитную артиллерию. Кроме того, учитывая неизменную методику бомбардировки «Муромцами» - первый заход - пристрелка, второй - первая серия и т. д. и все на прежних режимах, т. е. неизменные высота, скорость и курс, немцы разработали свою систему противодействия. На первом заходе они проводили замеры, а перед вторым начинали интенсивно обстреливать воздушный корабль.

13 апреля экипаж «Ильи Муромца» под командованием поручика Костенчика получил задание бомбардировать станцию Даудзевас. В состав экипажа кроме командира входили второй пилот Янковиус, артиллерийский офицер поручик Шнеур, моторист Касаткин и вольноопределяющийся моторист-стрелок Марсель Пля, негр из французского цирка, каким-то чудом попавший в эскадру. На втором заходе немцы встретили их ураганным огнем. Только сбросили серию, как перед кораблем два взрыва. Грохот, треск дерева, полетели щепки, звон разбитого стекла. Костенчик отпрянул назад, а потом упал на штурвал. Корабль вначале задрал нос, потом клюнул вниз и завертелся в спирали. Кто-то успел выключить зажигание. Янковиус, стоявший на коленях у открытого бомболюка, бросился к командиру. Он вытащил раненого из кресла, но в этой круговерти не смог освободить его ноги из-под ремней педалей. Не теряя времени, второй пилот сел за штурвал, поставил ноги прямо на ноги раненого товарища и вывел самолет в горизонтальный полет курсом домой. Касаткин включил магнето. Заработали только три двигателя. Крайний правый молчал. Все немного пришли в себя, оказали первую помощь командиру, который находился в бессознательном состоянии. В этот момент из верхнего люка с грохотом свалился Пля. Все остолбенели. Кто-то не выдержал: «Марсель, ты ведь должен был лететь к земле самостоятельно!» Все рассмеялись, напряжение было снято. Оказывается предусмотрительный француз привязался ремнем к стойке крыла и, когда « Муромец» падал, он в шоковом состоянии болтался в воздухе. Марсель потом долго восхищался прочностью самолета.

Янковиус благополучно довел израненную машину до аэродрома и удачно посадил. Как только на пробеге подъемная сила упала, крыло отвалилось. Оказывается был перебит верхний лонжерон, и крыло держалось только за счет подъемной силы. За этот боевой вылет весь экипаж был награжден и повышен в звании. Марселю Пля был пожалован чин старшего унтер-офицера.

Эскадра взаимодействовала не только с наземными войсками. В августе 1916 г. Лавров получил телеграмму от командира дивизиона эсминцев, охранявших вход в Рижский залив, с просьбой воздействовать на немецкую базу гидросамолетов, располагавшуюся на озере Ангерн в 70 км от Риги. Эти самолеты очень мешали боевой работе. Лавров распорядился подготовить к вылету четыре корабля. Был определен порядок работы. Первым взлетает командир отряда, вторым с интервалом в 10 мин Головин, затем Лобов и последним Алехнович. Набор высоты 2 тыс. м в зоне аэродрома и затем на маршруте до подхода к цели набор 3 тыс. м. Каждая машина делает по три захода. На первых двух сброс фугасных, на третьем - осколочных бомб и стрел. Если обнаружит себя зенитная батарея, подавить ее пулеметным огнем. У каждого на борту по 10 пудовых фугасных и по 5 полуторапудовых осколочных, три пулемета и 1500 стрел.

Это было великолепное зрелище, когда ранним утром 22 августа четыре красавца в ясном безоблачном небе медленно кругами набирали высоту, а потом неторопливо ложились на курс. Исторический день - первый групповой вылет тяжелых кораблей.

После успешного налета сделан послеполетный разбор. Единодушно пришли к заключению, что надо бомбардировать одновременно или с интервалом в 30 мин, когда уляжется дым от разрывов, мешающий точному прицеливанию. Через неделю разведка донесла: уничтожено семь самолетов, несколько повреждено осколками, погибло 27 человек, есть раненые.

10 сентября 1916 г. экипаж Головина повторил налет в одиночку, зайдя незаметно на цель со стороны моря. Бомбардировка прошла успешно, обстрела не было, истребители не появлялись. На пути домой все расслабились и даже сели играть в преферанс. Вот прошли линию фронта, впереди уже маячила Рига, как вдруг пулеметная очередь распорола кабину. Все бросились по своим местам. Вторая очередь - и трое раненых. Невредимый механик Лутц, схватив «Виккерс», бросился на верхнюю площадку. Прямо из-под хвоста «Муромца» выглядывал сверкающий диск винта немецкого истребителя. Лутц, почти не целясь, выпустил очередь, истребитель резко провалился вниз. Стрелок высунулся с площадки и увидел, как самолет, качаясь с крыла на крыло, круто снижается в расположении наших войск. Как потом выяснилось, лейтенант Гаммер после бомбардировки Ангерна вылетел вслед за «Муромцем» и через 30 мин уже на подходе к Риге догнал его. Зайдя снизу прямо под хвост, он выпустил очередь по кабине, потом вторую. Третью не успел. Раненый, он едва смог посадить машину. Гаммера отправили в лазарет, а самолетом занялись специалисты. Оказалось, что у немцев теперь появились истребители с синхронными пулеметами, стрелявшими через плоскость винта. Если раньше при атаке немцы подставляли свой борт под пулеметы «Муромца», то теперь положение резко изменилось. Истребители могли подкрадываться на фоне земли и атаковать сзади и снизу в самое уязвимое место воздушного корабля.

Из этого случая были сделаны выводы. Приказом по эскадре запрещались впредь до особого распоряжения вылеты в одиночку вглубь расположения противника более 30 км. В экстренных случаях разрешалось вылетать парой. Шидловский создал авторитетную комиссию в составе Сикорского, Горшкова, Журавченко, Лаврова, начальника мастерских Базилевича и представителя завода Бондарева. Горшков ознакомил собравшихся с создавшимся положением и предложил обменяться мнениями. Сикорский заявил, что вопрос уже прорабатывается и у него будут предложения, но конкретно он сможет ответить через пару-тройку дней. Суть его предложений оказалась в том, что до внесения конструктивных изменений в «Муромцы» для проведения испытаний пока предлагается переделать учебный корабль. Вертикальное оперение предполагалось сделать двойным и разнесенным по стабилизатору, несущая поверхность которого увеличивалась, в конце фюзеляжа оборудовать огневую точку с надежным пулеметом.

Вскоре модернизированный корабль, доработанный умельцами в полевых условиях, был готов. Вначале хвостовая установка с пулеметом «Максим» опробовалась при полетах в зоне аэродрома - стреляли по полотнищам, выложенным на земле. Особое участие в тренировках стрелков принял штабс-капитан Журавченко, сам отменный стрелок. Он обучил меткой стрельбе добровольцев, отобранных из числа мотористов, пожелавших стать стрелками. Для исключения отказов «Максима» при низких температурах, в том числе на больших высотах, в кожух каждого наливалась незамерзающая жидкость. Кроме того, стрелкам рекомендовалось в полете давать время от времени короткие очереди.

После успешных испытаний были переоборудованы четыре боевых корабля. Первым опробовал в бою хвостовую установку штабс-капитан Башко. Это случилось в начале ноября 1916 г. В экипаж входили помощник командира поручик Федоров, артиллерийский офицер капитан Наумов, моторист Буробин и стрелок старший унтер-офицер Соколов. Вылет был назначен на девять утра 5 ноября. Цель бомбардировки - аэродром немецких истребителей в Сморгони. Это был дерзкий вызов. После первых разрывов на аэродроме в воздух поднялись пять истребителей. Башко развернулся домой и сделал вид, что не ищет встречи с неприятелем. Истребители догоняли. Федоров приготовился у хвостовой установки, Соколов - на верхней площадке, Буробин и Наумов - у окон. Первый истребитель сделал красивую горку и в пикировании пошел на «Муромца». С дистанции 100 м он открыл огонь. Тут же заговорили пулеметы воздушного корабля. «Фоккер», не дрогнув, продолжал пикировать, проскочил мимо «Муромца» и устремился к земле. Немедленно бросился в атаку второй, но, встреченный очередями, качнулся и кругами Пошел вниз. Третий долго выбирал момент начала атаки, наконец решился, но тут же был срезан тремя пулеметами. Остальные не рискнули приблизиться к «Муромцу» и благоразумно повернули назад.

Во втором отряде первым встретился с истребителями на доработанном «Муромце» экипаж старшего лейтенанта Лаврова. Было принято решение направиться прямо к аэродрому базирования немецких истребителей. В этом случае имелась большая вероятность, что немцы клюнут на приманку - одиночный самолет и попытаются атаковать. Конечно, был риск, но это был взвешенный риск. Перед полетом к Лаврову явился Марсель Пля и попросил взять его стрелком хвостовой установки. Марсель зарекомендовал себя метким стрелком, и потому Лавров охотно взял с собой смелого француза. Артиллерийскому офицеру Отрешко вменялось в обязанность следить за воздухом и подавать сигнал стрелку в хвосте и, кроме того, самому вести огонь с верхней установки: При подходе к немецкому аэродрому сотник доложил, что видит трех истребителей, набирающих высоту. Все на борту приготовились. Первый истребитель, имея превышение в 150 м, начал атаку с удаления в 300 м. Он в пикировании открыл огонь. Почти одновременно ему ответил Пля. Заговорил и верхний пулемет. Немец дернулся в сторону, перевернулся и стал беспорядочно падать. Тут пошел в атаку второй. Пля не дал ему прицелиться и первый открыл огонь. Истребитель, не меняя угла пикирования, проскочил мимо «Муромца» и устремился к земле. Третий немного походил кругами, развернулся и отбыл восвояси. По возвращении «Муромца» весь отряд поздравил победителей. Особенно интересовались, как чувствовал себя Пля. Марсель заявил, что в воздухе хорошо, хотя и сильно обдувает, но на взлете и посадке нестерпимо трясет и потому приходится вставать. При стрельбе же сиденье мешает. Лучше его делать складным. Все эти замечания были учтены Сикорским при доработках имеющихся машин, а также при внесении конструктивных изменений в последующие серии. Через два дня после этого памятного боя Лавров повторил полет и бомбил аэродром истребителей, но немцы не решились на бой. И вообще после встречи с экипажами Башко и Лаврова немецкие истребители месяца два не пытались атаковать воздушные корабли. Так «Муромцы» превратились в «летающую крепость».

Вскоре самолеты на базе полученного опыта были доработаны. В частности, Сикорский предложил так называемый «рельсовый путь», состоящий из двух угловых профилей, по которым катилась на роликах тележка. Стрелок ложился на тележку и двигался, перебирая руками кресты расчалок. Эта тележка на языке авиаторов называлась «трамваем». Теперь стрелки направлялись в хвост только по мере необходимости. Кабина от набегающего потока защищалась плексигласовым козырьком. Наряду с хвостовой установкой была оборудована и носовая. Перед летчиком чуть справа прорезалась вертикальная щель, в которой крепился на шарнире пулемет с углами обстрела на 25° в стороны и 60° вверх и вниз.

Героические действия эскадры освещались в прессе и стали широко известны не только в России, но и за ее пределами. За опытом боевого применения в эскадру приезжали представители союзников. Им было чему поучиться в «лапотной» России. Иностранные дипломатические представительства прилагали немало усилий, чтобы получить в свое распоряжение чертежи и техническую документацию по самолету «Илья Муромец» (аэродинамический расчет, расчет на прочность, правила технической эксплуатации и др.). Еще в 1915 г. «и. д. французского военного атташе при французском посольстве в Петрограде майор Верлен обратился с просьбой сообщить для передачи французскому военному министерству данные, относящиеся к аэропланам типа «Илья Муромец» и изложенные в особом опросном листе» . Однако Россия не спешила передавать свое по тому времени чудо техники. Союзники же не унимались. Наконец 17 декабря 1916 г., когда стало очевидным, что «Илья Муромец» уже далеко не новинка, царь такое разрешение выдал.

В мае 1916 г. командование решило сформировать третий боевой отряд «Муромцев» для действий в районе Минска. Командиром его назначили капитана И. С. Башко. В состав отряда кроме командирского вошли экипажи штабс-капитана Клембовского (ИМ № 15), поручика Макшеева (ИМ №16) и штабс-капитана Демичева-Иванова (ИМ №18). Место базирования - аэродром Станьково в 45 км к югу от Минска. В июне отряд начал боевую работу. Летал на бомбежку, успешно отражал атаки истребителей, был открыт счет сбитым, но главной задачей в тот момент для отряда было ведение разведки. Русское командование готовило крупное наступление, в район Барановичей подтягивались войска. Для решения задач операции было решено провести массированный налет для уничтожения моста в Борунах. Для этого привлекался третий отряд «Муромцев» в полном составе, 12 «Вуазенов» и два отряда истребителей «Моран». «Муромцы» за счет оборонительного вооружения должны были взять на борт больше бомб. Вылет назначался на утро 12 сентября 1916 г. Все участвующие в операции самолеты размещались на аэродромах вокруг Минска. Так, «Муромцы» 11 сентября перелетели из Станьково в Мясоты. Утром 12-го отряд в соответствии с боевым приказом в назначенное

* ЦГВИА, ф. 802, оп. 4, д. 1966, л. 216.

время взлетел, над аэродромом построился в колонну и лег курсом на цель. Истребителей сопровождения, однако, не было видно. Они так и не появились. Отряд шел без прикрытия. На середине пути командиру доложили, что самолет Макшеева начал разворачиваться назад. У него не работал крайний правый двигатель. Остальные корабли дошли до цели, несмотря на сильный зенитный огонь, сделали по два захода и сбросили все бомбы. Как только развернулись домой, появились немецкие истребители, однако, опасаясь «Муромцев» в строю, когда они могли прикрывать хвосты друг друга, «Фоккеры» так и не отважились на атаку. И тут все увидели, как к цели приближается Макшеев. Видимо, на борту устранили неисправность, и командир решил выполнить поставленную задачу. Это был большой риск - бомбить в одиночку, но честь превыше всего. Остальные ничем помочь не могли, горючего было в обрез. Из полета машина не вернулась. Башко дал телеграммы на все близлежащие аэродромы, ответ был неутешительный. Прождав несколько часов, командир сам вылетел на поиски. Он прошел по маршруту до цели, вторично ее бомбил, но на всем пути не встретил следов корабля Макшеева. Как потом выяснилось, те истребители, которые не посмели атаковать строй «Муромцев», теперь неожиданно получили одиночную цель. Последовала серия атак. «Муромец», имея только один пулемет, отчаянно защищался. Был сбит один нападающий , но атаки продолжались. В конце концов самолет загорелся и, оставляя дымный след, упал недалеко от цели. Отдавая должное храбрым летчикам, немцы похоронили сбитый экипаж с воинскими почестями и даже нашли возможность сообщить в отряд, где находится могила.

Учитывая опыт непродуманного боевого применения смешанной группы, когда погиб экипаж Макшеева, Великий Князь Александр Михайлович создал комиссию по выработке инструкции по боевому применению авиационных групп. Насколько она была несовершенна, видно из рапорта Шидловского ДЕГЕНВЕРХУ: «Секретно, весьма спешно, ДЕГЕНВЕРХУ. Рапорт начальника Эскадры Воздушных Кораблей. 8 декабря 1916 г. ДАРМ, № 229 на № 2532.

* По некоторым данным в этом бою было выведено из строя три немецких истребителя.

Представляя при сем переписку об издании инструкции для групповых полетов, куда включены и Воздушные Корабли, доношу Вашему Превосходительству, что выработанная инструкция для групповых полетов с целью бомбометания, так и заключение комиссии о порядке проведения в жизнь этой инструкции, за отсутствием какого-либо опыта в этом деле в наших авиационных частях, основаны лишь на теоретических соображениях и пожеланиях, несомненно, должны будут претерпеть существенные изменения при практическом их осуществлении…

Отводя Воздушным Кораблям в групповых полетах место среди малых аппаратов бомбометателей, выполняющих задачу под охраной истребителей, комиссия, очевидно, исходила из ошибочного представления о свойствах «Муромцев» и упустила из вида коренное различие между задачами, доступными Воздушным Кораблям и аппаратам бомбометателям.

Из содержащихся в инструкции соображений видно, что комиссия считает «Муромцев» тихоходными, плохо защищенными, неповоротливыми машинами, превосходящие малые бомбометательные аппараты лишь своей грузоподъемностью и более метким бомбометанием, тогда как современные корабли, обладая значительной скоростью от 120 до 135 км/ч и серьезным вооружением, дающим возможность обстрела неприятеля в любом направлении одновременно из нескольких пулеметов, являются мощными самостоятельными боевыми единицами. Задача «Муромцев» - работа в глубоком тылу противника, недоступном для малых бомбометателей и истребителей. Конечно, если боевая обстановка вызывает необходимость бомбометания по целям, расположенным в ближнем тылу врага, то «Муромцы» с успехом могут выполнить эту задачу, не нуждаясь в охране истребителями подобно слабо защищенным малым бомбометателям…»

* Научно-мемориальный музей Н. Е. Жуковского, фонд М. Н. Никольского.

Опять Михаил Владимирович преподал урок высоким генералам iio стратегии и тактике применения воздушных кораблей, раскрыл глаза на необыкновенные возможности уникальной машины.

В связи с подготовкой наступления генерала Брусилова, которое планировалось на начало 1917 г., все корабли эскадры нацеливались для применения на Гали-цийском и Румынском фронтах. Боевой генерал давно оценил возможности «Муромцев» и хотел их максимально использовать в предстоящем наступлении. Штаб эскадры передислоцировался в Винницу. Кроме имеющихся трех отрядов Лаврова, Панкратьева и Башко создавался четвертый отряд под командованием штабс-капитана Нижевского. Для первого отряда предназначался аэродром Микулинце (район Тернополя), для второго - Ягельница, для третьего - Колодзиевка и для четвертого - Болгарийка около Бол града. Общее количество боевых кораблей - 16. Это был мощный кулак, и Брусилов отводил эскадре важное место в своем плане. Учтен большой предыдущий опыт, все продумано до мелочей, и генерал имел реальные шансы на успех. Однако этим планам осуществиться было не суждено.