Летная книжка отца

Через неделю после начала боевых действий 29 августа 32-я ИАД понесла первую потерю. Молодой летчик 913-го ИАП старший лейтенант Н.В. Неверов, который в составе шестерки прикрывал посадку летчиков 216 ИАД, был сбит 1-м лейтенантом Чарльзом Габриелем из 16-й авиаэскадрильи 51-го истребительного авиакрыла. В летной книжке отца в этот день запись:

29.08.52, МиГ-15, воздушный бой порой, 1 полет, 30 минут, Н – 10000 м.

К началу сентября сменяемые дивизии убыли в Союз и для противодействия американской авиации, которая насчитывала к этому времени около 2000 боевых самолетов, остались три вновь прибывшие из Союза истребительные авиадивизии (32-я, 133-я и 216-я), 351-й ночной, 781-й и 578-й морские истребительные полки – всего около 320 самолетов. Еще около 275 боеготовых МиГ-15 находилось в составе китайских авиасоединений.

Однако по состоянию на первое полугодие 1952 г. военный министр Маршал Советского Союза A.M. Василевский докладывал правительству, что «…против американской авиации действуют только …наши дивизии, вследствие чего американцы в боях имеют, как правило, численный перевес и наши летчики вынуждены действовать в очень невыгодных для себя условиях».

Сложность обстановки для советской авиации была обусловлена не только численным превосходством противника, но также запретом для советских летчиков полетов над морем и в зоне линии фронта из-за угрозы попадания сбитого пилота к противнику. Кроме того, аэродромы Аньдун и Мяогоу были очень хорошо видны противнику и уязвимы для его ударов со стороны Корейского залива, от которого они находились в 8 – 14 километрах.

Последствия этого изложены в упомянутом докладе A.M. Василевского: «Несмотря на прикрытие взлета и посадки наших истребителей американцы со стороны Корейского залива на большой скорости с пикирования атакуют самолеты МиГ-15бис на взлете и, особенно на посадке, когда самолеты возвращаются с боевого задания, имея на исходе горючее. Если есть опасность быть самим атакованными, американцы немедленно уходят в Корейский залив, полет до которого занимает всего 30 – 60 секунд. Выход в залив нашим самолетам запрещен, так как, если они будут подбиты или сбиты, самолет и экипаж могут попасть в руки противника ввиду того/ что противник господствует на море».

При этом надо иметь в виду, что санкция ООН на участие США в военном конфликте в Корее, распространялась только на территорию этой страны. Поэтому формально американское командование запрещало своим самолетам пересекать границу КНДР с Китаем. Тем не менее, до 50% всех потерь в Корейской войне советская авиация понесла над своими аэродромами, находящимися, как было отмечено, на территории КНР.

Апофеозом лицемерия этих запретов стали события 27 июля 1953 года. В этот день, когда было подписано перемирие в Корее, четверка «сейбров» из 4-го истребительного авиакрыла, которую вел Ральф С. Парр, в районе китайского города Гирина, в 300 км от границы с Кореей сбила советский транспортный самолет Ил-12. Погиб 21 человек.

Возвращаясь к обстановке, сложившейся к началу боевых действий, новым составом 64-го ИАК, надо отметить, что наряду с отмеченными негативными обстоятельствами, в предшествующий период были созданы и благоприятные условия для работы советской авиации. В марте 1951 г. – феврале 1952 г. летчики 324-й и 303-й ИАД нанесли ряд жестоких поражений бомбардировщикам В-29 и истребителям F-80 и F-84. По докладам командиров этих дивизий трижды Героя Советского Союза полковника И.Н. Кожедуба и Героя Советского Союза полковника А.С. Куманичкина, соотношение побед и поражений в боях с американцами в этот период составило 7,9 : 1, что даже вызвало некоторые сомнения командования.

Подготовка к вылету МиГ-15 из состава ОВА

Эти проблемы, а также работу 64-го ИАК в целом в апреле-мае 1952 г. рассматривала специальная комиссия во главе с заместителем главкома ВВС генерал-лейтенантом авиации Ф.А. Агальцовым с участием командующих авиацией и зенитной артиллерией ПВО. По результатам ее работы были установлены «драконовские» требования к подтверждению сбитых самолетов противника, а также пересмотрены боевые счета и отклонены представления на присвоение звания Героя Советского Союза некоторым летчикам.

Тем не менее, в докладе, основанном на выводах комиссии, отмечено: «Противник, понеся тяжелые потери в бомбардировочной штурмовой и истребительной авиации, вынужден был спешно пересмотреть вопросы боевого применения своих ВВС». Американцы стали использовать бомбардировщики В-29 «Суперфортресс» только ночью и в сложных метеоусловиях, а днем в качестве ударных самолетов – истребители F-80 «Шутинг Стар» (наши летчики называли их «шуты») и F-84 «Тандерджеты» (у советских летчиков – «кресты») под прикрытием F-86 «Сейбрми».

Характеризуя обстановку, сложившуюся к концу 1950 г., исследователи отмечают, что: «…вылетая на перехват ударных самолетов ООН, МиГи уже одним своим появлением в районе выполняли боевую задачу – пилоты истребителей-бомбардировщиков (F-80 и F-84) были вынуждены освобождаться от своего груза до выхода на цель и либо принимать бой<, либо отступать». Появившиеся в 1951 г. в Корее истребители F-86 «Сейбр» несколько поправили положение американцев

Однако, как рассказывал отец, и в 1952 г. МиГи, иной раз, даже не поднимаясь в воздух, срывали воздушные налеты F-80 и F-84, если они шли без прикрытия «сейбров». По его словам, когда дежурное звено МиГов по тревоге запускало двигатели и выруливало на взлетную полосу, поднимая тучи пыли, пилоты F-80 и F-84, заметив издалека эту пыль, передавали в эфир предупреждение: «Гангстеры в воздухе», беспорядочно сбрасывали бомбы и быстро уходили в сторону моря.

Самым серьезным противником из американских самолетов был примерно равный МиГ-15 по боевым характеристикам истребитель F-86 «Сейбр» со стреловидным крылом, вооруженный 6-ю пулеметами калибра 12,7 мм. Командование Советской Армии докладывало правительству: «Самолеты МиГ-15 превосходят американские истребители F-86 по вооружению, скороподъемности и незначительно по горизонтальной скорости, но уступают им по дальности и продолжительности полета; горизонтальной маневренности и стрелковому прицелу».

Ас корейской войны Герой Советского Союза полковник Е.Г. Пепеляев также отмечал: «Сравнивая боевые возможности двух самолетов, можно сказать, что характеристики истребителей весьма близки. Поэтому успех в воздушном бою МиГ-15бис и F-86 зависел только от мастерства летчиков, выбора маневра и взаимодействия в групповом бою».

Боевые вылеты для отца начались во вторую неделю сентября:

08.09.52,, МиГ-15, вылет звеном но боевые действия, 1 полет> 50 минут, Н – 11 000 м;

09.09.52, МиГ-15, вылет звеном на боевые действия, 1 полет, 58 минут, Н – 11 000 м;

В этот день, в 30 км от ГЭС Сапхун, в районе Дээгуадонга произошло крупное сражение, в котором участвовали 60 F-84 под прикрытием 40 F-86 (силы в ходе боя наращивались) и около 100 МиГ-15 из состава 133-й и 216-й ИАД. По словам участника этого сражения летчика Л.H. Русакова: «Бой был кровавым и жестоким: мы их, или они нас». В ходе боя был сбит 21 самолет противника, потеряны 6 МиГ-15 и 3 советских летчика.

Не помню, чтобы отец рассказывал о воздушных боях в Корее, кроме того, что в этих боях иногда сходилось так много самолетов с обеих сторон, что небо, голубое и чистое перед боем, после его окончания было сплошь, как облаками, затянуто инверсионными следами от самолетов. В небе над Дээгуа- донгом 9 сентября дрались 200 самолетов!

После этого противник на несколько дней сделал паузу. Эту особенность его поведения отмечал полковник Е.Г. Пепеляев: «…американцы очень болезненно реагировали, когда в бою сбивали их самолеты. Известны случаи, когда после потерь в воздушных сражениях они по нескольку дней не приходили в район боев». Ожесточенные бои в «Алле МиГов» вновь разгорелись в 20-х числах сентября, в ходе которых отец, очевидно, так же как и 9 сентября, прикрывал посадку на аэродроме Аньдун вернувшихся из боя летчиков:

19.09.52, МиГ-15, перелет но КП в район боевых действий, 2 полета, 50 минут, 7 000 м.

Далее в поденной записи летной книжки, против обыкновения, самим отцом торопливо, кое-как записано:

22.9, МиГ-15, перелет Мукден

– Аньдун и обрат., 2 полета, 40 минут.

26.9, МиГ-15, перелет Мукден

– Аньдун и обрат., 2 полета. 40 минут.

Однако, в разделе IV «Боевое применение» уже, как водится, штабным писарем в эти дни записано:

22-26.09.52, МиГ-15, 4 маршрутных полета парой в район боевых действий и обратно.

Исследователи отмечают, что в результате этой боевой работы, в которой участвовал отец, «сейбры» уже не так вольготно себя чувствовали в районах аэродромов, поскольку за ними вели охоту летчики 32-ой ИАД, в задачу которых входило прикрытие трех передовых аэродромов корпуса».

Свалка F-86, списанных после боевых повреждений, на одном из аэродромов Кореи

Затем, 26-29 сентября, отец выполняет 17 полетов для облета МиГ- 15 после сборки. В следующие полтора месяца наступает затишье в летной работе. В октябре всего 4 летных дня, во время которых 4 вылета на разведку погоды и 3 инструкторских полета на «спарке». 13 ноября перелет Мукден – Аньшань на УТИ МиГ-15 и обратно на МиГ-15. Через день вновь боевые вылеты:

15.11.52, МиГ-15, перелет порой но КП в район боевых действий, 2 полета, 54 минут, Н – 5000 м.

Через неделю:

24.11.52, Як-11, маршрутн. полет но разведку аэродромов, 1 полет, 1 чос 30 минут.

За последующие четыре дня выполнены 7 полетов на Як-12, МиГ- 15 и УТИ МиГ-15 между Мукденом и Аныианем, то есть перелеты между полками дивизии по каким-то служебным надобностям. В декабре только один полет:

01.1252, УТИ МиГ-15, перелет в Дапу и обратно, 2 полета, 1 час.

С начала 1953 г. из-за погоды полетов нет. Затем, 10-14 января на «спарке» 15 инструкторских полетов и перелет Мукден – Аньшань – Мукден.

В середине января полки 32-й ИАД перелетели с аэродромов Мукден и Аньшань на аэродромы первой линии Аньдун и Дапу. Они сменили полки 133-й ИАД, которые «перешли во второй эшелон 64-го ИАК, получив задачи, которые ранее выполняли летчики 32-й ИАД – прикрытие посадки и взлета с аэродромов первой лини, усиление в ходе боев при необходимости»:

21.01.53, У МиГ-15, перелет звеном Мукден – Аньдун, 1 полет, 30 минут.

После этого, в течение недели, перелеты, связанные, видимо, с перебазированием дивизии на передовые аэродромы: на УТИ МиГ-15 – 8 маршрутных полетов из Аньдуна в Аньшань и Дапу с возвращением в Аньдун, а также два полета по этому маршруту на Як-12. В конце января тренировки уже на передовом аэродроме Аньдун:

30.01.53, МиГ-15, групповая слетанность пары, 1 полет 30 минут, Н – 11000 м.

31.01.53, МиГ-15, групповая слетанность и одиночный воздушный бой, 1 полет, 35 минут, Н – 10000 м.

В феврале на УТИ МиГ-15 последние полеты в Китае: 1 февраля – 2 маршрутных полета на групповую слетанность парой на высоте 10000 м; 4 и 8 февраля – 6 маршрутных полетов Аньдун – Аньшань – Аньдун.

Как следует из летной книжки, для отца это конец «правительственной командировки» и последние в его летной биографии полеты на реактивных истребителях. Вскоре после этого он вернулся в Союз.

Предполагаю, что это было связано с болезнью уха, из-за которой отец потом лечился, несколько оглох на это ухо, был отстранен от полетов на истребителях, перешел в транспортную авиацию и, в конце концов, был списан с летной работы. Припоминаю его рассказ о том, что в Корее не раз возвращался из вылета в окровавленном подшлемнике. Кровь текла из ушей из-за энергичного маневрирования с колоссальными перегрузками и перепадом высот от 14 тыс. метров почти до земли. А противоперегрузочных костюмов тогда у советских летчиков еще не было.

Возможно, с ним случилось то же, что и с Е.Г. Пепеляевым, который пишет, что «после полетов с неимоверными перегрузками в моей голове, как объяснили врачи, лопнул кровеносный сосуд рядом со слуховым нервом …и он потерял свои свойства. С тех пор мое правое ухо почти ничего не слышит… Лечение закончилось и мне пришлось отказаться не только от высшего пилотажа, но и от полетов на боевых самолетов вообще».

Очень похоже на историю отца. Видимо это профессиональное.

Летчик 196-го ИАП, Б.С. Абакумов тоже вспоминает: «Сильно нас выматывали 8 – 10-кратные перегрузки …«МиГи» их выдерживали, а мы иногда теряли сознание. У американцев на каждый «Сейбр» было 2 человека сменных летчиков. Работали они в противоперегрузоч ных костюмах. Наша повседневная экипировка напоминала наряд трактористов».

– Летчиков донимали так же тяжелые климатические условия, высокие температура и влажность. Поражает оценка состояния здоровья летчиков одной из дивизий в докладе командира 64-го ИАК: «16% нуждаются в срочном направлении на госпитальное лечение> 22% подлежат направлению в госпиталь или санатории, 40% имеют признаки утомления и только 22% признаны здоровыми… Учитывая изложенное… после 3-х месячной боевой работы целесообразно предоставлять летному составу отдых в течение одного месяца».

Командир эскадрильи 913-го ИАП капитан С.А. Федорец

Однако, отец сводил разговор о медицинских проблемах к шутке, дескать наибольший ущерб физической форме наносился в летной столовой изысками и обилием китайской кухни, из-за чего у летчиков стремительно увеличивался вес и росло артериальное давление. Кстати, в качестве «боевых ста грамм» в столовой были вино и коньяк практически в неограниченном количестве, но, по его словам, пилоты этим не злоупотребляли.

Тем не менее, припоминаю, что отец говорил о каких-то медицинских препаратах, которые давали пилотам для поддержания сил. Упоминавший летчик Б.С. Абакумов пишет, что «летал с медицинской поддержкой: каждый день вводили глюкозу внутривенно и кололи стрихнин и мышьяк попеременно. Многим …товарищам…давали тоже медицинскую поддержку. Вот ведь как нас вымотала эта реактивная авиация».

После того, как отец, пробыв в Китае 7 месяцев, вернулся в Союз, летчики последней смены состава 64-го ИАК продолжали вести бои еще 5 месяцев до окончания войны – 27 июля 1953 года. По заключению историков обстановка в воздухе в этот период оставалась напряженной, бои приняли локальный, затяжной характер и шли с переменным успехом.

Более тридцати лет спустя, когда настала эпоха гласности и пустозвонства, прочитал в наших средствах массовой информации, что по американским данным соотношение побед и поражений в воздушных боях в Корее было 20:1 в их пользу. Сказал об этом отцу и он усмехнулся:

– Обо всей войне в Корее не знаю, но наша дивизия до моего отъезда сбила 34 американских самолета и потеряла 8 своих.

– Известно, что количество побед всегда преувеличивают, иногда в разы.

– Это так, но только не в нашем случае. Были установлены немыслимо строгие требования к подтверждению сбитых самолетов, вплоть до представления их деталей с заводскими номерами для идентификации.

Отец, как обычно, говорил только то, что знал и что было на самом деле. А он знал о результатах воздушных боев своей дивизии, так как, по его словам, проверял пленки фотокинопулеметов (ФКП), которые летчики привозили из боя, и определял результативность их стрельбы. Кстати, с этим связан один его рассказ: «Китайцы, которые стояли на одном с нами аэродроме, попросили помочь. Их летчики, вернувшись из боевого вылета, доложили о воздушном бое и сбитых самолетах американцев, но на пленках ФКП, якобы, ничего не было. Я в их штабе посмотрел пленки и подтвердил, что на них действительно ничего нет кроме серого фона и сетки прицела.

Через короткое время китайцы опять обратились с такой же просьбой. На этот раз я поехал не в штаб, а на стоянку самолетов к китайским летчикам, которые вернулись из вылета. Показали мне летчика, который, как он утверждал, сбил американца. Что бы разобраться, спросил его: «С какого маневра пошел в атаку, с какой дистанции и под каким ракурсом открыл огонь, как вышел из атаки?».

Китаец отвечал толково, только о дистанции говорил как-то невразумительно: «Близко, тунжа (товарищ), совсем близко. Моя стрелял, американ взорвался, его обломки попали мой самолет». На обшивке МиГа действительно были явно не пулевые отметины и меня, вдруг, осенило. Я попросил лупу, через которую снова просмотрел кадры ФКП и увидел … заклепки. Я не поверил своим глазам. То, что в кадре выглядело как серый фон, на самом деле было бортом американского самолета. То есть китаец стрелял в упор, потому, что при стрельбе даже с близкой, по нашим меркам, дистанции в 50-100 метров, атакуемый самолет целиком виден в прицеле.

Видимо, у китайца не хватало опыта, чтобы при ведении огня с большой дистанции брать упреждение и, тем более, работать с подвижной сеткой прицела. Но как он смог так близко подойти к американцу, чтобы атаковать его без этих ухищрений с прицелом, мне, как летчику, трудно было понять. Вот уж, действительно, «китайская работа».

Похожую историю о результатах китайской тактики воздушного боя рассказал заместитель командира 18-го Гвардейского истребительного авиаполка Герой Советского Союза подполковник А.П. Сморчков (12 побед в Корее): «…К нам на аэродром как-то шлепнулся (приземлился) китаец, выскочил из кабины…кричит: «Пленка! Пленка!» Разрядили его фотопулемет, пленку проявили, а там такая «крепостина» (В-29 «Суперфортрес»), хоть заклепки считай!».

При этом, из истории корейской войны известно, что к осени 1952 г. китайские летчики «уже не были «мальчиками для битья», как это было раньше, и приобрели боевой опыт в сражениях с американскими летчиками, и с каждым месяцем американцам победы над летчиками ОВА (китайско-корейская Объединенная воздушная армия) давались нелегко. Только в ноябре летчики ОВА одержали 15 побед над летчиками ООН».

Возвращаясь к «драконовским» требованиям подтверждения сбитых самолетов, о которых говорил отец, следует отметить, что об этом вспоминают многие участники и исследователи корейских событий. Так, по словам летчика 518-го ИАП 216-й ИАД капитана М.И. Михина, ставшего в Корее Героем Советского Союза (67 воздушных боев и 11 сбитых самолетов противника): «…для подтверждения факта уничтожения самолета нужно было располагать неопровержимыми доказательствами, Одних лишь снимков положения атакуемой цели в своем прицеле было недостаточно. Нужны были свидетельство очевидцев, о идеальный вариант – деталь со сбитого самолета; на котором должен быть заводской номер».

Катапультирование пилота МиГ-15

Известно также, что летчикам не засчитывали сбитые самолеты, если они упали в реку Ялуцзян, а, тем более, в Корейский залив: нет обломков, значит, нет и сбитого самолета. Такие самолеты, в лучшем случае, заносились штабистами в графу «подбитые», а платили и награждали только за «сбитые».

Историк и публицист Ю.Мухин так прокомментировал гомерические победы американской авиации: «…американцы пишут («Энциклопедия авиации», Нью-Йорк, 1977 г.), что их летчиками во время войны в Корее было сбито 2300 «коммунистических» самолета, а потери американцев и их союзников составили всего 114 самолетов. Соотношение 20:1». При этом, отмечает он, «служба спасения 5-й американской воздушной армии, воевавшей в Корее, сообщает, что ей с территории Северной Кореи удалось выхватить более 1000 человек летного состава американских ВВС. А ведь это только те, кто не погиб в воздушном бою и кого не успели пленить северные корейцы…Это что, со 114 самолетов столько летного состава нападало?»

Кроме того, возможно, одной из причин завышения американцами количества своих побед в воздухе является необыкновенная живучесть МиГ-15, о которой докладывал командир 64-го ИАК: «В воздушных боях с американскими самолетами, вооруженными крупнокалиберными пулеметами, самолет МиГ-15 устойчив против разрушения и возникновения пожара в полете. Двигатель продолжает работать безотказно при серьезных повреждениях его агрегатов. Отдельные самолеты в боях получали до 30-50 пулевых пробоин и благополучно возвращались на аэродром».

Это хорошо показал воздушный бой 16 сентября, в котором «отцовская» 32-я ИАД открыла боевой счет. Летчик 224-го ИАП майор П.И Каратаев, прикрывая аэродром Аньдун, сбил F-86, но сам попал под удар двух «сейбров». У его самолета было повреждено управление, заклинило в выпущенном состоянии тормозные щитки, взорвался керосиновый бак, половина лопаток турбины были выщерблены, остекление кабины выбито. Самолет превратился в мишень для противника и получил 120 (!) пробоин. П.И.

Каратаев не покинул самолет и потом объяснил: «Летит. Не падает. Зачем прыгать? В бронезаголовник, правда, стучат (пули), но не пробивают…» Он посадил самолет с пробитыми и спущенными покрышками шасси на аэродроме Дапу.

Можно представить, сколько побед записано американским летчикам, которые привозили из боя пленки ФКП, где ясно было видно как от атакуемого МиГа «клочья летят». А советский летчик на этом МиГе возвращался на аэродром и через несколько дней после ремонта опять вылетал в бой.

В соответствии с рассекреченными и опубликованными советскими данными летчики 32-й дивизии за год воздушных боев в Корее сбили 79 самолетов противника и потеряли 58 своих. Погибли 16 летчиков. Наибольшее количество побед в дивизии – 7, одержал командир эскадрильи 913-го ИАП капитан С.А. Федорец. 12 апреля 1953 г. в воздушном бою в районе Сапхун ГЭС, в котором участвовали все три полка 32-й ИАД, он встретился с самым результативным американским асом капитаном Мак-Коннелом. На счету американца к концу Корейской войны было 16 побед.

В этом бою Семен Федорец сбил F-86 и был атакован четверкой «сейбров» во главе с Мак-Коннелом, который подбил МиГ Федор- ца. Однако тот резким маневром ушел из-под удара и успел сам дать по американцу пушечную очередь. Мак-Коннелу удалось дотянуть до Корейского залива и катапультироваться. Оставшиеся «сейбры» продолжили атаку на подбитый МиГ и С.А. Федорец также катапультировался.

Всего за три года войны советская авиация сбила 1097 самолетов противника, потеряла 319 МиГов и 109 летчиков. Еще около 153 самолетов сбила зенитная артиллерия 64-го ИАК. Китайские и корейские летчики сбили 271 американский самолет, потеряли 231 самолет и 126 летчиков.

Таким образом, авиация США, имея значительное численное и оперативно-тактическое преимущество, проиграла воздушную войну в Корее сталинским соколам. И не только по соотношению побед и поражений (3:1 в пользу 64-го ИАК), но и потому, что главной задачей советской авиации было прикрытие объектов на территории Северной Кореи и Маньчжурии, которую она выполнила. Командир 64-го ИАК генерал-лейтенант Слюсарев докладывал, что действия корпуса «несмотря на явное превосходство в силах ВВС США, не дали им возможности разрушить основные прикрываемые объекты и нанесли противнику значительные потери во всех родах авиации».

Одну из основных причин этой победы показал упоминавшийся воздушный бой 13 апреля 1952 г., в котором участвовал В.А. Щипалов. Восемь МиГ-15 атаковали в три раза превосходящую по численности группу F-86, сбили одного из них, а остальные уклонились от боя. Об этой особенности поведения противника писал Е.Г. Пепеляев: «Лично я неоднократно наблюдал, когда после уничтожения их самолета в групповом воздушном бою американцы бой срочно заканчивали и выходили из него».

По докладу генерал-лейтенанта С. В. Слюсарева: «Истребители противника, встречая активные действия наших истребителей вступали в бой только при наличии выгодных тактических условий или при явном превосходстве в силах». А советские летчики «смело ввязывались в воздушную схватку даже когда могли избежать ее, будучи в меньшинстве». Хотя, по словам Е.Г. Пепеляева, «Мы вступили в бой с хорошо подготовленными к боевым действиям летчиками».

Закрыть тему о причинах победы советской авиации в воздушной войне в Корее можно словами упоминавшегося летчика М.И. Михина: «Американцы по уровню подготовки ни в чем не уступали нашим. Некоторые были настоящими асами, особенно те, кто по истечении контракта заключал следующий и возвращался в Корею снова. Но ехали они за долларами, поэтому особенно старались не рисковать. Наши же дрались самоотверженно. Общий счет – в нашу пользу».

При отъезде из Китая отцу вручили медаль «Советско-Китайской дружбы» с приложением листа плотной красной бумаги, густо испещренной красивыми иероглифами. К этой бумаге был приколот другой листок, на котором отпечатано:

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Выдано Урвачеву Георгию Николаевичу за оказание братской помощи Советских специалистов в построении войск специальных родов Народно-Освободительной Армии Китая.

Председатель Народно-революционного Военного комитета Центрального Народного Правительства Китайской Народной Республики

Мао-Цзе-Дун 12 апреля 1953 г.

Как видно, не только в летных книжках в этот период, но и в наградных документах записи не очень вразумительные.

Чтобы правильно оценить участие отца в корейских событиях, следует иметь в виду, что это была война, хотя и в интересах нашего государства и по приказу его правительства, но на чужой земле, а не за честь, свободу и независимость Родины, как в 1941 году. Отец выполнил воинский долг, пополнил счет боевых вылетов и внес вклад в победу советской авиации в этой войне, но, кажется, не был в ней активным бойцом. Официальных побед и «подтвержденных» сбитых самолетов противника на свой счет не записал.

И это понятно – он уже не был строевым летчиком в полках, которые непосредственно вели бои. Он входил в состав управления 32-й авиадивизии, когда она действовала с аэродромов второго эшелона, и поэтому в боевых действиях участвовал от случая к случаю.

Возможно, сказывалось и то, о чем писал Е.Г. Пепеляев: «Что касается ветеранов Великой Отечественной войны, …имевших большой боевой опыт и многие боевые награды, то, за редким исключением, они особенного желания воевать и агрессивности в воздушных боях не проявляли. …Большинство опытных летчиков, находившихся в дивизии и корпусе, занимавших должности заместителей и помощников командира авиаполка, дивизии, корпуса, как правило, в воздушных боях не участвовали и на боевые задания не рвались».

К сожалению, никогда не говорил с отцом на эти темы.

В связи с приведенным выше заключением летчика М.И. Михина о том, что американцы приехали в Корею за долларами, следует сказать, что советские летчики тоже получали за выполнение «специального задания» дополнительную плату. Так, отцу в Союзе шла зарплата в рублях, и еще одну (в юанях) он получал в Китае. Поскольку она, вероятно из-за инфляции, исчислялась в миллионах, по его словам, у летчиков для ее получения имелись специальные чемоданы. Помимо зарплаты, вспоминают летчики, «платили за 30, 50, 80 и 120 боевых вылетов, за сбитые самолеты. Истребитель противника оценивался в 1,5 тыс. дореформенных рублей. Бомбардировщик дороже – 3 тысячи». Приходилось читать, что американские пилоты получали за сбитый МиГ 10 тыс. долларов.

Очевидно, по китайским ценам, зарплата советских летчиков так же была немалой. Отец вернулся с двумя огромными чемоданами-сундуками из кожи с китайскими товарами, причем высочайшего качества. Вместе с тем, отец рассказывал, что, если не все эти вещи, то большинство из них были куплены даже не в последний день, а в последнюю ночь пребывания в Китае.

По его словам, приказ об убытии в Союз поступил поздно вечером, накануне дня, когда надо было грузиться в поезд. В чемодане для зарплаты были юани, но магазины уже закрыты. Отъезжающие разбудили хозяина большого магазина и стали отовариваться. Отец сказал этому хозяину, ошалевшему от неожиданной торговой удачи, что хотел бы сшить костюм, да вот – не успел. Тотчас с него была снята мерка, и к утру костюм был готов.

Путь предстоял долгий и поэтому, прибыв на вокзал, летчики дали деньги китайскому коменданту с просьбой купить для них ящик водки. Когда поезд уже тронулся, на опустевшем перроне показались бегущие с ящиком два китайских солдата. Одна бутылка, брошенная ловким китайским солдатом, была поймана не менее ловким советским офицером, но другая разбилась о стенку набирающего скорость вагона, Однако на следующей железнодорожной станции советских летчиков ждал ящик водки без двух бутылок.

Скрытность пребывания советских летчиков в Китае и скоропалительный отъезд домой, создали им некоторые затруднения на пограничной станции. Советских таможенников заинтересовали огромные кожаные чемоданы в руках молодых крепких мужчин с военной выправкой, одетых в шикарные костюмы.

При досмотре в туго набитых чемоданах был обнаружен отнюдь не рядовой ширпотреб, включая золотые ювелирные изделия. Каких- либо вразумительных объяснений и документов от владельцев чемоданов таможенники получить не смогли, и один из них отправился с докладом к руководству. Получив, видимо, от него указания, он вернулся взъерошенный, и хмуро буркнув: «Предупреждать надо!», попросил забрать чемоданы и пожелал счастливого пути.

Медали «За освобождение Кореи» и «Советско-китайской дружбы»

Через сорок лет мне в 1993 г. пришлось быть в США по делам службы. Когда в баре отеля «Red Lion» в Денвере, штат Колорадо, обсуждал эти дела с сотрудниками американских нефтяных компаний, один из них снисходительно, как мне показалось, сказал:

– В России многое изменилось и теперь с Вами можно иметь дело.

Захотелось вывести из себя этих самодовольных ребят, сбить с них спесь:

– Да, изменилось многое. В 1941 г. мой отец, военный летчик, убивал немцев, а теперь президент СССР назван лучшим немцем. В 1945 г. отец победил в войне японцев, а теперь оказывается, мы должны им за это свои острова отдать. В 1952 г. в Корее он воевал с американцами, и, вроде, тоже победил, а теперь мы вместе выпиваем и даже не подрались.

Ветераны Корейской войны Т.Н. Урвачев и В.А. Щипалов. Двадцать лет спустя

У моих собеседников вытянулись лица:

– Ну, с американцами не следовало бы воевать.

– Почему?

– Парни не виноваты, их послал президент.

– Мой отец тоже не сам туда попал. Только, джентльмены, ваши парни прилетели за 5 тысяч миль через Тихий океан бомбить корейцев, а мой отец прилетел за 100 миль из соседнего Уссурийска, чтобы их защитить.

Еще кое-что о связи моей жизни с корейской войной я узнал в последние два-три года, когда стала появляться литература по ее истории. В этой литературе встретил фамилии летчиков – отцов ребят, с которыми я учился в школе: Володи Дунаева, Вити Назаркина, отец которого (командир звена 196 ИАП) 20 мая 1951 г. был сбит, как предполагают американским асом из 334-й авиационной эскадрильи капитаном Джеймсом Джабара, и катапультировался.

Узнал, как погиб отец Юры Шикунова – Иван Михайлович Шикунов, воевавший в одной дивизии (32-я ИАД, 535-й ИАП) с моим отцом. Он был сбит 7 сентября 1953 г. над аэродромом Дапу, катапультировался, но приземлился со сломанными от перегрузки шейными позвонками. Предположительно его «сбило пора 1-го лейтенанта Уиляма Пауэрса с ведомым 2-м лейтенантом Полем Кауту из 16-й аэ 51-го истребительного авиакрыла, либо пара капитана Джона Тейлора с ведомым 1-м лейтенантом Эдгаром Пауэллом из 335-й аэ 4-го ИАКр».

Мы тогда этого друг о друге не знали, поскольку были предупреждены отцами не вести разговоры об их участии в корейской войне, которые, кстати, тоже об этом, «не распространялись». Е.Г. Пепеляев писал: «Боязнь утечки информации о том, что в Корее воевали советские летчики, сопровождала и преследовала нас много лет после Корейской войны».

Настало время, когда можно и нужно рассказать, как это было.