5. НЕ-ДОСТИЖЕНИЕ

Возлюбленный Мастер,

Деловые люди часто направляют ум, который предполагает, что нужно чего-то достичь, на поиск дхармы, где достигать нечего. Что я подразумеваю под «умом, который предполагает, что нужно чего-то достичь»? — Это интеллектуально рассудительный ум, тот, который взвешивает и решает. Что я подразумеваю под «дхармой, где достигать нечего»? — Она неощутима, неисчислима, к ней нет возможности применить разум или рассудок.

Разве не читали вы о старом Шакьямуни на ассамблее лотоса истинной дхармы? Три раза Шарипутта искренне умолял его проповедовать, но тому просто не с чего было начать. А потом, используя всю свою силу, он смог сказать, что эта дхарма не есть то, что можно понять мыслью или различением. Это старый Шакьямуни разрешил этот вопрос окончательно, он открыл врата надлежащим средствам, и это стало начальным пунктом учения об истинной природе реальности.

Когда Сюэ Фэн, истинно пробужденный мастер, услышал из поучения Чжоу, мастера писаний несокрушимой мудрости, о Дэ Шане, он отправился к его жилищу. Однажды он спросил Дэ Шаня: «Согласно обычаям школы, которая пришла из глубочайшей древности, какая доктрина используется для обучения людей?» Дэ Шань сказал: «В нашей школе нет словесного выражения, у нее нет никакой доктрины, чтобы учить людей».

Позднее Сюэ Фэн спросил также: «Принадлежит ли мне какая-либо доля в деле внедрения этой древней школы?» Дэ Шань тут же поднял свой посох и ударил Сюэ Фэна, говоря: «Что ты говоришь?» От этого удара у Сюэ Фэна, наконец, разлетелась вдребезги лакированная колыбель его неведения. Отсюда мы заключаем, что в этой секте разумом и рассудком, мыслью и суждением не пользуются вообще.

Досточтимый древний говорил: «Трансцендентальная мудрость подобна громадной массе огня. Подойдешь, и он обожжет тебе лицо». Если вы колеблетесь в мысли и умозрении, вы тотчас впадаете в концептуальное различение. Юн Цзя сказал: «Потеря богатства дхармы и разрушение добродетели — все это берет начало от концептуального различения ума».

Если у вас есть намерение исследовать этот путь до конца, то вы должны принять твердое решение и дать обет до конца своих дней не сдаваться и не отступать, пока вы не достигнете великого покоя, великого прекращения, великого освобождения. В будда-дхарме заключено не много, но способных людей всегда трудно найти.

Один из величайших даров Гаутамы Будды человечеству — понятие о том, что религия не предназначена для достижения чего-то. То, чего вы хотите достичь, вы уже имеете, поэтому любая попытка достичь — это просто глупость. Вы обрели свое озарение внутри, вы достигли своего просветления, вы готовы взорваться в любой момент, — но проблема в том, что вы никогда не здесь и сейчас. Вы скитаетесь и разыскиваете по всему миру, и этот поиск, эта постоянная потребность достижения несет в себе определенную психологию.

Ум пуст, а пустота причиняет боль, подобно ране. Ум не может оглянуться назад, он может глядеть только вперед. Чтобы заполнить свою пустоту, он продолжает добиваться денег, власти, престижа, респектабельности. Но ничто не удовлетворяет его, потому что его пустота безгранична. Он может иметь любые деньги — все же необходимо больше. Он может захватить любую власть — все же необходимо больше.

Это постоянное стремление ума к все большему и большему означает, что он никогда не успокаивается. Он не может быть спокойным; он должен достичь большего. Никто за всю историю человечества так и не сказал, что его ум удовлетворен; такого заявления не найти в анналах истории.

Ум означает неудовлетворенность, ум означает жалобы, ум означает неосуществленную жадность, ум означает незавершенное желание. Ум, по самой своей природе, есть нищий.

Диоген спросил у Александра: «Тебя удовлетворило завоевание стольких земель?»

Тот сказал: «Нет, пока я не завоюю весь мир, я не буду удовлетворен».

Диоген сказал: «Запомни мои слова. Даже если ты завоюешь весь мир, ум потребует больше, но нет другого мира для завоевания, — а ум требует больше. Ты попадешь в такое досадное положение, какого сейчас и представить себе не можешь».

В день, когда Александр умирал, он вспомнил Диогена. Он уже завоевал весь известный мир, и он умирал в полном разочаровании, потому что ум его не был доволен.

Ум, по самой своей природе, не может быть довольным.

Фактически, это название вашего недовольства.

Перед смертью Александр велел своим генералам и министрам: «Когда вы понесете мой гроб к могиле, пусть мои руки высовываются из гроба».

Они спросили: «Что это за странная идея пришла тебе в голову? Так не годится — этого никогда не делали! И какой смысл в этом?»

Тот сказал: «Я хочу, чтобы каждый знал, что даже Александр уходит с пустыми руками. Усилия на протяжении всей жизни, без единого момента отдыха, гонка за все большим и большим, а окончательный результат — всего лишь пустые руки. Поскольку миллионы людей станут вдоль дороги, чтобы наблюдать процессию, это будет для них подходящий момент увидеть и подумать. А когда они спросят, скажите им, почему мои руки высовываются — я ухожу таким же несбывшимся, как и приходил».

Гаутама Будда совершенно ясен в подобной ситуации: если вы остаетесь в уме, то не сможете выбраться из ловушки «больше и больше». Единственный способ выбраться из этой ловушки — выбраться из ума.

Ум — это величайшая болезнь.

Да Хуэй в странном положении. Иногда он поднимается высоко и улавливает нечто чрезвычайно значительное, но это по-прежнему интеллектуально. Его слова не звучат достоверно, потому что тут же он говорит что-нибудь еще и сразу все портит. У него, безусловно, гениальный дар понимания людей, и он побывал у многих учителей и многих мастеров.

Во-первых, когда кто-то идет ко многим учителям и многим мастерам, то определенно одно: он еще не нашел человека, с которым ему следует быть. При виде нового человека колокольчики его сердца не начинают звенеть. Он все еще в поиске.

Это тоже происходит благодаря уму, который хочет все большего и большего. Он понял этого учителя, теперь он хочет чего-то большего. Он уходит к другому учителю. Да Хуэй продолжал и продолжал разыскивать учителей всю свою жизнь, однако все это странным образом было похоже на одно и то же путешествие — ничего нового. Да, время от времени он сталкивался с мастером, но у него не было глаз, чтобы распознать его. Поэтому он хотя и собирал его слова, но перемешивал их со словами тех, кто не познал ничего.

Вся его философия — это всякая всячина, но мы можем вытаскивать оттуда прекрасные бриллианты, которые попали в грязь. Бриллиант по-прежнему бриллиант, даже если он в грязи.

Эту сутру, Достигать нечего, он, видимо, услыхал от кого-то, кто действительно знает. Но он не был способен толком понять, почему достигать нечего. Это возможно понять, только когда вы просветлены. Это возможно, только когда вы увидите, что все то, чего вы хотели достичь, уже дано вам; оно присуще природе вашей самости — вот почему тут нечего достигать.

Он говорит: Деловые люди часто направляют ум, который предполагает, что нужно чего-то достичь, на поиск дхармы, где достигать нечего, — но он не открывает причины, почему нечего достигать. Истину нужно достигать, блаженство нужно достигать, красоту нужно достигать, бессмертие нужно достигать: ум может думать только в терминах достижения.

Я говорил с тысячами людей, и много раз люди приходили сказать мне: «Ты настаиваешь на медитации, но никогда не говоришь, чего мы достигнем этим. Даже если мы медитируем, мы должны твердо знать, чего собираемся достичь».

Я отвечал: «Вы не понимаете. Медитация не для достижения; медитация просто для того, чтобы обнаружить, кто вы есть. Обнаружите вы это или нет, вы одни и те же извечно. Это не достижение, это только обнаружение, открытие».

Да Хуэй, слушая мастеров, начинает выступать против ума — но своеобразно, так, как это может делать только человек ума. Вы можете заметить это по его языку, по его формулировкам... Что я подразумеваю под «умом, который предполагает, что нужно чего-то достичь»? — Это интеллектуально рассудительный ум, тот, который взвешивает и решает. Что я подразумеваю под «дхармой, где достигать нечего»? Однако он и сам не сознает, почему там нечего достигать — да потому, что у вас уже есть это!

Я говорил много раз, что моя функция в том, чтобы отнять у вас все то, чего вы не имеете, и дать вам все то, что у вас уже есть. Всего лишь тонкий слой бессознательного прячет ваши сокровища. Но поскольку ум беспокоится по поводу своей пустотности, своего неведения, то, естественно, он принимается искать и добиваться, как бы где-то стать кем-то. Но он никогда не может быть кем-то. Сразу за его пределами — уже бог, уже будда, уже пробужденный. Это очень странная ситуация: император настолько окружен нищими, что постепенно вы начинаете видеть только нищих, и не можете разглядеть императора за ними.

Она неощутима, неисчислима, к ней нет возможности применить разум или рассудок. Мое затруднение с Да Хуэем состоит в том, что я вижу, как он просто повторяет, словно попугай. Он и сам не понимает того, что говорит. Он достаточно разумен, чтобы уловить слова, высказанные пробужденными, и у него хорошая память — он может повторить их. Но я не чувствую вообще, чтобы он понимал то, что говорит.

Разве не читали вы о старом Шакьямуни на ассамблее лотоса истинной дхармы? Три раза Шарипутта искренне умолял его проповедовать, но тому просто не с чего было начать. А потом, используя всю свою силу, он смог сказать, что эта дхарма не есть то, что можно понять мыслью или различением. Это старый Шакьямуни разрешил этот вопрос окончательно, он открыл врата надлежащим средствам, и это стало начальным пунктом учения об истинной природе реальности.

Даже когда он рассказывает об инциденте такой огромной значимости, как этот... Каждый год Гаутама Будда обычно проводил специальную ассамблею, называемую лотосовой ассамблеей подлинной религии. Это было особое событие, когда все странствующие монахи могли собраться вместе, тысячи монахов. На одной ассамблее действительно произошел этот инцидент.

Шарипутта был одним из его наиболее близких учеников, и Шарипутта был председателем на лотосовой ассамблее. Он просил Гаутаму — умолял его три раза — проповедовать, но Гаутама Будда хранил молчание. Да Хуэй не понял, что молчание и есть его проповедь.

Это была ассамблея людей, которые могли понять, почему он хранит молчание. Будда высказал все то, что было необходимо высказать: «Станьте молчаливыми, и вы узнаете это». Он не произносил этого, потому что при высказывании оно загрязняется, портится; он просто продемонстрировал его своим собственным молчанием. И, конечно, когда Будда хранил абсолютное молчание, сидя с закрытыми глазами, вся ассамблея затихла, как будто там никого не было, — воцарилась полная тишина.

Шарипутта просил снова и снова, а Будда оставался молчаливым. Фактически, он проповедовал, он давал золотой ключ; он благословлял всю ассамблею своим молчанием.

Это напоминает мне Иисуса. Понтий Пилат, римский губернатор Иудеи, захотел отпустить Иисуса, потому что увидел, что тот невиновен, он не нанес никому никакого вреда. Он говорил вещи, которые задели традиционных людей, — но то была их проблема. И они не были способны убедить его... Это было бы по-человечески.

Если вы не согласны со мной — прекрасно. Несогласие не означает, что вы должны распять меня; это не аргумент, это не доказывает вашу правоту. Фактически наоборот: это доказывает вашу неправоту! Ведь вы не смогли ответить человеку, вы разгневались — вы настолько разгневались, вы до того жаждете крови, что убили человека.

Распяв Иисуса, его современники скрепили печатью его истину, признали его истину. Распятие — это признание того, что они признали свое поражение. Но прежде чем это произошло, Понтий Пилат пытался поговорить с Иисусом... и Иисус отвечал на все его вопросы. Наконец Понтий Пилат спросил: «Что есть истина?»

Иисус взглянул ему в глаза и промолчал. Понтий Пилат спросил снова: «Что есть истина?» — и так три раза. А Иисус продолжал глядеть ему в глаза, не говоря ни слова. Те, кто не понимает, могут подумать, что Иисус не знает истины; иначе, почему же он молчит? Но такова реальность: он молчит потому, что это единственный язык, на котором можно выразить истину.

Да Хуэй не уловил сути дела. Он считает так: А потом, используя всю свою силу, он смог сказать, что эта дхарма не есть то, что можно понять мыслью или различением. Будда никогда не говорил так; это не часть подлинной истории. Он оставался молчаливым. Ассамблея была распущена в тот день, а Шарипутта объявил ассамблее: «Я задавал ваш вопрос — это не был мой вопрос. На мой вопрос он ответил давным-давно. Это был ваш вопрос, вы хотели узнать. Я спросил от вашего имени три раза, и он ответил три раза. Я удовлетворен, и я благодарю его. Ассамблея распускается на сегодня».

То, что говорит Да Хуэй, на самом деле говорится для того, чтобы заполнить какими-то словами трещину собственного непонимания. Этого никогда не происходило: А потом, используя всю свою силу, он смог сказать, что эта дхарма не есть то, что можно понять мыслью или различением. Это собственное изобретение Да Хуэя, а причина этого изобретения состоит в том, что он и сам, очевидно, испытывал смущение по поводу инцидента с тремя паузами. Ему не удалось понять, что Будда высказался и больше нечего говорить.

Ассамблея была распущена, а Шарипутта понял, что это и был ответ. Есть вещи, которые невозможно высказать, но можно понять. Истина — одна из таких вещей.

Это старый Шакьямуни разрешил этот вопрос окончательно, открыв врата надлежащим средствам, и это стало начальным пунктом учения об истинной природе реальности. Опять он сбивается на истинное учение о природе реальности. Не может быть никакого учения об истинной природе: всякое учение философствует, всякое учение размышляет, всякое учение диаметрально противоположно реальности. Правда, Будда учил сорок два года, но то, что он говорил, не есть истина. Тогда зачем же он учил?

Он учил, только чтобы привлечь людей, которые попали в ловушку своего интеллекта. Если их убедить интеллектуально, они приблизятся к нему, они станут близкими с ним. И в такой близости бывает передача, в такой близости молчание может быть услышано. Поэтому сорокадвухлетнее учение не должно оцениваться по внешнему виду... оно служило только приспособлением.

Я не учу вас ничему вообще.

Я просто готовлю вас слушать мое молчание.

Несомненно, учение может быть использовано для создания тишины, точно как и звук может быть использован для создания тишины. Но звук — это не настоящая музыка... настоящая музыка — между звуками: промежутки, интервалы. Да Хуэй совершенно не уловил сути дела.

Когда Сюэ Фэн, истинно пробужденный мастер, услышал из поучения Чоу, мастера писаний несокрушимой мудрости, о Дэ Шане, он отправился к его жилищу. Однажды он спросил Дэ Шаня: «Согласно обычаям школы, которая пришла из глубочайшей древности, какая доктрина используется для обучения людей?» Дэ Шань сказал: «В нашей школе нет словесного выражения, у нее нет никакой доктрины, чтобы учить людей».

Позднее Сюэ Фэн спросил также: «Принадлежит ли мне какая-либо доля в деле внедрения этой древней школы?» Дэ Шань тут же поднял свой посох и ударил Сюэ Фэна, говоря: «Что ты говоришь?» Он этого удара у Сюэ Фэна, наконец, разлетелась вдребезги лакированная колыбель его неведения.

Однако Да Хуэй неспособен точно передать инцидент, рассказать, что случилось. Вы думаете, неведение можно разогнать, ударив его посохом?

Дэ Шань был одним из самых известных мастеров Китая, и Сюэ Фэн был тоже поистине пробужденным мастером, поэтому не может быть речи о его неведении, о том, что его разогнали ударом посоха.

Сюэ Фэн отправился к Дэ Шаню и спросил его: «Какая доктрина используется для обучения людей?»

Мастер сказал: «В нашей школе нет словесного выражения, у нее нет никакой доктрины, чтобы учить людей».

Сюэ Фэн также спросил: «Принадлежит ли мне какая-либо доля в деле внедрения этой древней школы?» И тут мастер схватил свой посох и ударил его, со словами: «Что ты говоришь?»

Это был просто розыгрыш между двумя просветленными людьми; это не имеет ничего общего с разрушением неведения. Невозможно разрушить чье-либо неведение ударом посоха; это было бы слишком легко! Я могу просто вызвать каждого из вас и хорошенько огреть палкой — ваше неведение рассеивается, вы становитесь просветленными?..

Нет, это был просто розыгрыш. Мастер бьет для того, чтобы показать Сюэ Фэну: «Тебе не обмануть меня... ты спрашиваешь иначе, ты спрашиваешь так, чтобы я сказал что-то неправильное. Я уже ответил тебе: мы не имеем никакой доктрины, и мы не имеем никакого выражения в своей школе. Это совершенно безмолвная школа. Мы не говорим, мы не читаем писаний, мы не поклоняемся Будде — мы просто сидим молча на этой горе. Мало-помалу ум исчезает. У него нет ничего — ни работы, ни возможности для амбиции, ни возможности достижения чего бы то ни было — он исчезает».

А поскольку тот спрашивает опять — хотя Дэ Шань уже ответил полностью, но теперь надо спросить снова, по-другому, похитрее...

В дзэне была традиция, что мастера приходили друг к другу — дзэн очень радостная, игривая, несерьезная религия, — и как только Дэ Шань понял, что Сюэ Фэн пытается поднять тот же самый вопрос снова, под другим углом зрения, он стукнул его своим посохом и сказал: «Что ты говоришь? Разве ты не слышал — у нас нет никакого словесного выражения, у нас нет никакой доктрины, — так каким же образом ты можешь служить? Каким образом ты можешь принимать участие во внедрении этой древней школы? Единственный путь — стать частью этой школы... ты не можешь быть переносчиком, миссионером, потому что у нас нет никакого послания, у нас нет никакой доктрины. Ты можешь участвовать в школе, ты можешь стать частью ее, но быть частью ее означает просто погрузиться в абсолютное безмолвие».

Но Да Хуэй не смог понять, что произошло, вот и наговорил... Такого рода перевод производит в западном мире очень странное впечатление. Люди думают, что, быть может, там был особый метод битья посохом, поскольку ведь это же совершенно абсурдно, чтобы от битья посохом все неведение рассеивалось.

Не тот случай. Сюэ Фэн уже пробужденный мастер, он просто разыгрывает. Но у Дэ Шаня прямое видение... невозможно разыграть его, невозможно поймать его каким-то таким способом, чтобы он пошел против своих же слов. Он бьет Сюэ Фэна посохом только для того, чтобы сказать ему: «Довольно! Я сказал все, теперь обратить твои вопросы в молчание я могу единственным способом — дать тебе по голове. Нам не нужна твоя голова, нам не нужен твой ум».

Ударяя его по голове, Дэ Шань говорит: «Твоего ума не должно быть здесь и в помине. Эти люди живут в состоянии не-ума, вот это и есть наша школа».

Отсюда мы заключаем... Вы видите: слова, которые использует Да Хуэй, — это слова школьного учителя. Отсюда мы заключаем, что в этой секте разумом и рассудком, мыслью и суждением не пользуются вообще.

Заключаем? Он по-прежнему ведет себя как студент, который изучает, наблюдает — что за доктрина у этой школы, что за философия у той школы? Сам он не участник.

Досточтимый древний говорил: «Трансцендентальная мудрость подобна громадной массе огня. Подойдешь, и он обожжет тебе лицо». Если вы колеблетесь в мысли и умозрении, вы тотчас впадаете в концептуальное различение. Юн Цзя сказал: «Потеря богатства дхармы и разрушение добродетели — все это берет начало от концептуального различения ума».

Если у вас есть намерение исследовать... Вслушайтесь только в его слова. Это же слова человека, который пишет тезисы; это не слова мастера, который знает свою собственную озаренную природу.

Если у вас есть намерение исследовать этот путь до конца, то вы должны принять твердое решение и дать обет до конца своих дней не сдаваться и не отступать, пока вы не достигнете великого покоя... Просветленные мастера никогда не использовали таких фраз, таких абзацев, таких длинных сложных предложений. Это интеллектуальный подход.

Один дзэнский мастер сидел на берегу моря; подошел человек и сказал ему: «Я разыскивал тебя, но в жизни столько обязательств, что я никак не мог прийти к тебе. Это просто совпадение, я шел мимо и увидал тебя. И я подумал: «Эту возможность я не должен упустить». Я хочу попросить — разъясни мне самым простым способом главное содержание своей религии».

Мастер продолжал сидеть подобно мраморной статуе, не говоря ничего, даже не мигая глазами. Человек немножко испугался. Он спросил громко: «Ты услышал меня или нет?»

Мастер рассмеялся и сказал: «Этот вопрос я должен задать тебе. Ты услышал меня или нет?»

Человек ответил: «Но ты не говорил ничего».

Мастер сказал: «Вот это и есть мое учение: нечего говорить — только переживать».

Человек сказал: «Это не поможет мне. Дай мне немного больше; быть может, я не смогу прийти к тебе снова».

Тогда мастер написал на песке пальцем: «Дхьяна... — медитация».

Человек сказал: «Совершенно правильно, но мне это мало о чем говорит. Не объяснишь ли ты это немножко больше?»

Тогда мастер написал: «ДХЬЯНА» — большими буквами.

Человек сказал: «Меньшие буквы или большие буквы — мне это не поможет».

Мастер сказал: «Я не могу лгать ради того, чтобы помочь тебе. Я прошел, насколько позволяет истина. За пределами этого — пожалуйста, прости меня. Я рассказал тебе все, из чего состоит моя религия: молчание — это ее цветение, а медитация — ее корень. А теперь иди себе».

Дзэнские мастера и любые просветленные мастера не разговаривают как интеллектуалы, как интеллигенция. У них свои особые способы... очень своеобразные. Лишь те, кто готов раскрыть им свои сердца, могут наполниться их энергией, могут позволить нескольким лучам света проникнуть в свое существо, могут быть осыпаны их цветами — потому что передача происходит не словами. Она возможна, только когда оба, мастер и вопрошающий, оказываются на одной и той же длине волны, в одном и том же состоянии молчания.

Да Хуэй говорит: великое освобождение, великий покой, великое прекращение... И тут же продолжает: В будда-дхарме заключено не много, но способных людей всегда трудно найти.

Он выражает свое собственное понимание. Все это возможно в подходе Гаутамы Будды к действительности; но фактически это богатейшая религия в целом мире. Никакая религия не поднимается к таким высотам, таким вершинам, и никакая религия не смогла дать столько просветленных существ миру. Большинство религий остались очень светскими, очень мирскими.

Будда стоит совершенно отдельной вершиной, если говорить о росте человеческого сознания; он величайший вкладчик. Большинство просветленных людей вышли из его прозрения, и глупо говорить: В будда-дхарме заключено не много.

А почему он говорит это? — Потому что будда-дхарма, религия Гаутамы Будды, состоит не из великих философских трактатов, а из простых вещей: это — безмолвие, не-ум, медитация, тотальная жизнь, свидетельствование. Всего на двух руках... десяти пальцев достаточно, чтобы сосчитать всю будда-дхарму.

Естественно, для интеллектуала это не много. Но интеллектуал не понимает, что у него может быть огромная гора, состоящая только из камней — она велика... по весу; но всего один «Кохинор» куда более ценен, чем вся эта гора. Многие религии предлагают великие доктрины...

Будда повторял много раз: «Я только палец, указывающий на Луну, и вот мое настояние: не глядите на мой палец, поглядите на Луну. Мой палец не значит ничего; реальность в Луне. Забудьте мой палец, и посмотрите на Луну».

Поэтому, какую бы малость он ни высказывал, он настаивал, что это только стрела, показывающая вам путь и направление. Естественно, для интеллектуала, философа это не много.

Весь подход Да Хуэя таков, что все у него перемешано. Рассортировать то, что он взял от просветленных людей, что — от ученых людей и что создал сам, для меня не представляет труда, но это будет трудно для вас.

Вот по какой причине я выбрал эту книгу. Вы должны помнить, что всякий раз, когда вы читаете или слушаете кого-то, вы должны быть очень бдительны. Обладает ли этот человек присутствием, глубиной, безмолвием, полномочием, которые исходят из его собственного опыта? Или это просто знающая личность? Спрашивайте людей: «А вы знаете это сами?» — и вы тотчас увидите: если они в растерянности хоть на миг или смущены, значит, они не предполагали, что вы спросите это.

С самого детства это была любимая моя игра. Я никогда не играл с ребятами моего возраста. Все свое время я проводил, в разного рода играх. Один свами, Сварупананда, часто захаживал в город, и он обычно останавливался у одного из друзей моего отца. Этот друг был очень богат и хорошо известен как человек мудрый; все святые обычно останавливались в его гостинице. Но он был очень сердит на меня, потому что каждый раз, когда он договаривался о собрании своих святых, я неизменно оказывался в переднем ряду.

Я всегда брал с собой дедушку, — а мой дед был, даже в преклонном возрасте, человеком весьма колоритным. Бывало, он подзадоривал меня, приговаривая: «Давай! Отмочи что-нибудь!»

А я обычно выжидал: «Пускай он заговорит, пускай скажет что-то, чтобы я мог придраться». И в середине беседы я поднимался и задавал всего один вопрос: «Это ваше собственное переживание, ваш собственный опыт? И помните, вы в храме Божьем (эти собрания обычно происходили в самом прекрасном храме города), так что вам нельзя лгать!» И человек обычно терялся, а я говорил: «Ваша нерешительность говорит обо всем! Либо вы знаете, либо вы не знаете. Где же место для колебаний?»

Интеллектуалы могут говорить о чем угодно. Хватайте их за горло и спрашивайте: «Это ваш собственный опыт?» — и загляните в их глаза. Вас поразит, что из сотни вы найдете, пожалуй, одного человека, который высказывается из какого-то опыта; у других все заимствовано. А все, что заимствовано, это попросту чепуха. Эти люди навредили человечеству больше других, потому что они говорят красивые слова, но те красивые слова мертвы. А из-за таких людей становится трудно разыскать настоящего мастера, ведь столько фальшивых учителей повсюду в мире.

Это величайшая нечестность, какую человек может допустить по отношению к человечеству. Вы можете обманывать людей в деньгах, в этом нет ничего особенного; вы можете заниматься всевозможными махинациями, оставаясь при этом человеком... по мне, все в порядке, потому что не имеет значения, в одном кармане деньги или в каком-нибудь другом; деньги в кармане — вот и все. Не велика потеря, во всяком случае.

Но люди без опыта, которые пытаются быть мастерами, действительно вредят вам духовно. Они дают вам слова, а слова эти мертвы, они не значат ничего — и они препятствуют вам в поисках настоящего человека. Когда есть столько фальшивых людей, увеличивается возможность того, что вас захватит какая-то фальшивая личность. А фальшивая личность всегда более приятна и более убедительна: она разговаривает так, чтобы поддержать ваши предрассудки.

Мастер не заботится о ваших предрассудках... он приходит, чтобы уничтожить их. Он не бывает хорошим, как фальшивые люди, он должен быть жестким. Только те, кто имеет настоящее стремление — подобно жажде — стать просветленными, достичь источника своей жизни, могут перенести жесткость, странное поведение мастера. Он не намерен приспосабливаться к вам. Вам нужно приспособиться к нему. Фальшивый мастер всегда готов приспосабливаться к вам — к тому, чем наполнено ваше эго.

Но настоящий мастер не станет приспосабливаться к вам. Он стремится разрушить ваше эго полностью, он стремится отобрать ваш ум полностью. Он оставляет вам только чистое пространство. В том безмолвном, чистом пространстве — ваша реализация.

Это не достижение, это только открытие.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.