30. РАДИКАЛЬНОЕ

Возлюбленный Мастер,

Теперь, когда вы взялись за это дело, вам надлежит стойко укрепиться в радикальности и сесть, выпрямившись, в комнате, чтобы получить реальный опыт и пробудиться в течение своей жизни. Это подобно переходу через мост, сделанный из одной доски, с ношей в двести фунтов: если ваши руки и ноги соскользнут, вам не уберечь даже свою собственную жизнь, а спасти других — и подавно. Когда приходили монахи, ищущие путь, Му Чжоу обычно говорил: «Дело ясное: прощаю вам тридцать ударов».

У Е из Фэнь Яна говорил вопрошающим: «Нет ложного мышления!» Стоило Лу-цзы увидеть монаха, входящего в ворота, как он тотчас же разворачивался и садился лицом к стене.

Проблема с каждой пробужденной душой всегда была одной и той же: перед пробуждением проблема заключалась в самом факте пробуждения. После пробуждения это снова пробуждение, которое приходит проблемой — как выразить его?

Испытать что-то — это одно дело, а выразить — совершенно другое. Возможно почувствовать себя легко с сущим, в глубокой таковости, но как высказать это? Возможно услышать этот прекрасный вечер, танец дождя и молчаливую радость деревьев, но как высказать это?

Слова так бедны, а жизнь так богата. Жизнь так огромна, а слова так малы. Почувствуйте этот момент, и вы сможете увидеть его необъятность, его потрясающую красоту, его великолепие, его безмолвие, его песню. Сердце чувствует это. Существо осыпают цветы. Вся Вселенная до того поэтична. Это всегда поэзия, никогда не проза. Были бы у вас глаза и восприимчивость, — жизнь всегда радостна. И глубочайший источник жизни внутри вас.

Все усилие искателя — это достичь источника, пребывающего внутри, источника, который вечен, неизмерим, бессмертен. Но затем возникает проблема... глубокое побуждение, непреодолимое стремление разделить это. Все мастера, все те, кто стали пробужденными, упорно направляют свои силы разными путями — рациональными, иррациональными. Они даже обратились к абсурду, лишь бы дать вам намек.

Да Хуэй — перед лицом той же ситуации. Он прибыл домой, и теперь он хочет пригласить всех тех, кто по-прежнему блуждает во тьме. Он хочет отправить приглашение, но где слова? Он старается изо всех своих сил. Этим утром он дал вам два слова. Одно было великим делом таковости — переживанием жизни как она есть, без привнесения своего ума, — и второе слово было верой. Вера — это естественный результат переживания таковости. Это, несомненно, великое дело.

Теперь он попытается в этих последних сутрах, в течение еще нескольких дней, под различными углами подойти к этому великому делу снова и снова. Никогда не известно, что проникнет к вашему сердцу. Здесь можно мало что сказать, зато можно многое показать. Несомненно, все возможные виды усилий уже предпринимались различными учителями, соответственно их уникальности. Да Хуэй будет описывать и попытки других мастеров тоже.

Вот сегодняшняя вечерняя сутра: Быть радикальным. Обычно люди никогда не бывают радикальными. Они всегда тепловаты, туда-сюда, бесцветны, равнодушны, всегда мыслят разделенной сущностью: Быть или не быть? Человек, который разделен, делает один шаг вперед и тотчас же делает другой шаг назад. Он остается почти на том же самом месте, где был всегда, несмотря на то, что он делает все усилия двигаться.

Я слыхал о малыше... должно быть, день выдался дождливым, как сегодня. Этот малыш всегда опаздывал в школу, и у него всегда наготове было какое-то оправдание. В тот день оправдание было совершенно ясным — было очень дождливо.

Малыш сказал учителю: «Прежде чем вы спросите, я сегодня могу ответить на вопрос. По крайней мере, сегодня предлог совершенно ясен. Дорога к школе до того раскисла и скользит, что вы не поверите мне, учитель: я делал шаг вперед, и соскальзывал на два шага назад!»

Учитель сказал: «Если это верно, то как же ты ухитрился добраться сюда?

Мальчуган сказал: «Я начал идти по направлению к дому, тогда, наконец, мне удалось добраться до школы».

Каждый человек в поиске. Быть может, лучше сказать, что каждый человек и есть поиск, устремление к чему-то; он не понимает, чего именно, но чего-то недостает, что-то не завершено, что-то не заполнено. Существует промежуток, и этот промежуток не дает покоя; он требует заполнения, и пока он не заполнен, вы никогда не почувствуете, что вы действительно есть.

Георгий Гурджиев написал книгу: «Встречи с замечательными людьми». Один из его учеников спросил у него: «Каково определение замечательного человека?»

Он сказал: «Замечательный человек есть. Заурядный человек все еще пытается обнаружить, где он, есть он или нет. Замечательный человек — это тот, кто нашел».

Каждый есть поиск, голод, желание, жажда, стремление — стремление познать себя и стремление познать через себя всю прекрасную Вселенную. Безусловно, одной из самых важных вещей должно быть: Быть радикальным. Не бегите во всех направлениях; оставайтесь однонаправленными, оставайтесь кристаллизованными.

Жизнь не велика, а время движется быстро. Если вы продолжаете лишь размышлять и никогда не предпринимаете твердого шага в направлении трансформации, в направлении осознания, в направлении кристаллизации, это не произойдет само собой. Это не может случиться в беспорядочном уме. Даже если вы спрашиваете человека в последний момент, когда он умирает: «Вы уверены, что можете сказать нам, кем вы хотели быть в своей жизни?» — 99,9% людей будут не в состоянии ответить на это.

Гертруда Штайн, женщина потрясающего гения, одна из величайших женщин во всей истории, умирала. Ее самые близкие, интимные друзья сидели в молчании, как вдруг она открыла глаза и сказала: «Каков же ответ?» Друзья были шокированы, потому что вопрос не был задан, как же вы можете спрашивать, каков ответ? Но они не могли перечить умирающей женщине. Огромная тишина опустилась на них, но кто-то умудрился спросить у нее: «Вы спрашиваете, каков ответ, — но вы не задали вопроса. Каков же вопрос?»

Гертруда Штайн рассмеялась и сказала: «Ну, ладно, тогда скажите мне, каков же вопрос?» И это было ее последним заявлением. Она умерла.

В этом небольшом эпизоде содержится жизнь миллионов людей. Они не знают, каков вопрос, и уж конечно, они не знают каков ответ. И по-прежнему они рыщут по всем местам, во всех направлениях.

Быть радикальным — значит обладать решимостью, найти самого себя, чего бы это ни стоило.

Обладать жизнью без знания ее, почти равно тому, чтобы не обладать ею. Жить и не знать, что это такое, очень унизительно. Любить и не знать, что это такое, непростительно.

Когда Да Хуэй говорит: «Быть радикальным», — он подразумевает: поместите каждую йоту своей энергии, вложите все в единственную стрелу, и тогда, возможно, вам и удастся прийти домой. Может, вам и удастся обнаружить то, что упускается. На самом деле, в тот момент, когда вы абсолютно радикальны, однонаправлены, единодушны, с неразделенным сердцем, — то сама эта радикальность и есть прибытие. Вам не нужно никуда ходить. В этой тотальности, в этой интенсивности цветок распускается.

Теперь, когда вы взялись за это дело... мне очень нравится то, что Да Хуэй постоянно пользуется словами: «это дело».

Теперь, когда вы взялись за это дело, вам надлежит стойко укрепиться в радикальности и сесть, выпрямившись, в комнате, чтобы получить реальный опыт и пробудиться в течение своей жизни. Это подобно переходу через мост, сделанный из одной доски, с ношей в двести фунтов: если ваши руки и ноги соскользнут, вам не уберечь даже свою собственную жизнь, а спасти других — и подавно.

Здесь каждый момент рискован, ибо каждый момент может обернуться смертью. Вы все переправляетесь по доске с громадной ношей на себе; лишь небольшого промаха довольно — и вы пропали. Вы должны быть бдительными, настолько алертными, что никакой иной энергии не остается в вас, — все превратилось просто в пламя осознания.

Однажды случилось... Великий воин пришел домой и был возмущен, застав в спальне свою жену со слугой. Он был воином, а у воинов свои способы. Он сказал слуге: «Единственным наказанием для тебя должно быть то, чтобы я обезглавил тебя прямо сейчас. Но, будучи воином, я не могу делать так. Выходи, бери меч и воспользуйся шансом: ты должен будешь сразиться со мной».

Несчастный слуга сказал: «Лучше отруби мою голову, ведь ты же великий воин, а я не знаю даже, как держать меч. Зачем ты делаешь из меня посмешище?»

Но воин был настойчив. Он сказал: «Если тебе нужно несколько дней, чтобы научиться, я могу послать тебя к лучшему учителю. Учись... но ты должен будешь сражаться. Тот, кто победит, получит мою жену».

Слуга знал, что его хозяин не изменит своего мнения. Он отправился к учителю, и учитель сказал: «Не беспокойся и не пытайся научиться, потому что твой хозяин тоже мой ученик. Я знаю его, что касается фехтования, даже мне не победить его. Он вошел гораздо глубже в это искусство. Забудь про учебу. Учеба опасна: если ты знаешь чуть меньше, с тобой покончено».

Человек спросил: «Тогда что же ты предлагаешь?»

Учитель сказал: «Я предлагаю одну вещь. Бери этот меч; вот таким образом его надо держать. Ступай и немедленно потребуй, чтобы твой хозяин выходил на бой! Безусловно, ты рискуешь жизнью, но сейчас нет другого пути. Поэтому делай все, что ты захочешь делать: меч в твоих руках; бей своего хозяина любым способом, который придет тебе на ум. Таким путем ты будешь более радикальным, поскольку твой ум не будет разделен размышлением, что правильно, что неправильно и какой шаг я должен предпринять, а какого шага я должен избегать? Лучше быть невеждой в такой ситуации.

Только одну вещь тебе следует помнить: ты рискуешь жизнью, поэтому будь радикальным! А поскольку ты не знаешь ничего, то и нет ничего ошибочного, — все правильно. Я пойду вместе с тобой, чтобы судить».

Воин был изумлен, что тот возвратился так скоро — обучение занимает годы — и этот его мастер тоже был с ним. Мастер сказал: «Я пришел посмотреть на удивительное явление: бой великого воина с человеком, который не знает даже, как держать меч. Но хочу предупредить, чтобы ты был осознающим, алертным, поскольку он будет радикальнее тебя. Из-за того, что ты больше полагаешься на свою выучку, на свое знание, ты не будешь опасаться за свою жизнь; ты почувствуешь безопасность и уверенность, которых в нем нет. Он абсолютно небезопасен; потому будь бдительным и радикальным, ибо он намерен быть радикальнее тебя. Ты же будешь полагаться на свое знание».

И, как только они начали, воин стал бояться. Слуга наносил ему удары, как безумный, ничего не разбирая, а он пятился, лишь бы спасти себя; он никогда не встречал ни одного воина, проделывающего такие вещи, как проделывал слуга. У каждого воина была определенная дисциплина, но у этого невежды не было ничего!

В конце концов, он дошел до изгороди — слуга прижал его к изгороди — и воин сказал: «Подожди! Я не хочу терять жизнь из-за неверной жены. Забирай ее. Но я изумлен: великим воинам не удавалось победить меня, а ты настолько перепугал меня, — потому что наносил удары и так, и этак. Я и поверить не мог — что, этот человек сходит с ума или же уже сумасшедший?»

То был вопрос жизни и смерти для слуги. То не был вопрос жизни и смерти для воина — это и создавало разницу.

В мире есть только два типа людей: те, кто понимают, что каждый момент жизни — это риск, потому они что-то делают; и те, кто совершенно не осознает того, что смерть может поразить в любой момент и отнять все их будущее — все их мечты, все их воображение, все то, что они предполагали делать завтра.

Смерть делает только одну вещь: она отнимает ваше завтра.

Человек, который приступил к этому поиску, сам оставляет завтра; он не ждет, чтобы смерть отняла это. У него нет завтра. У него есть лишь этот момент, и он должен сосредоточиться в этом моменте, не удерживая ничего позади. В этой кристаллизации и состоит великое событие просветления.

Теперь, когда вы взялись за это дело... Несомненно, вы здесь, так что эти слова действительно адресованы вам; они не адресованы кому-то воображаемому. Быть со мной означает, что вы взялись за это великое дело, что вы больше не просто обычное человеческое существо, а искатель, что вы готовы рискнуть всем, чтобы обнаружить тайну сущего.

...вам надлежит стойко укрепиться в радикальности. Делайте все, как будто времени не осталось, как будто это последний момент, чтобы сделать это; так что делайте полностью, совершенно, без отсрочки, не говоря: «Нечего спешить. Что-то можно сделать сегодня, что-то можно сделать завтра».

Не живите в рассрочку. Это означает: будьте радикальны. Это значит, не будьте американцем!

Не живите в рассрочку; живите тотально сейчас, как будто бы завтра не существует. Оно на самом деле не существует, это лишь наша идея, это наша лень. Это наше нежелание пойти на риск сейчас же, тотально. Мы говорим: «Что за спешка?» — мы находим тысячу и одну отговорку для откладывания, в особенности — великого дела.

Гаутама Будда умирал, и прибежал человек. Будда проходил через его деревню тридцать раз за свои сорок два года скитаний; его деревня была своего рода перекрестком. Будда проходил рядом с его домом и останавливался за деревней тридцать раз, — а этот человек всегда откладывал. Он хотел увидеть Будду, он столько слыхал о нем, но все время незначительные предлоги... пришел клиент, и он занят у себя в лавке; болеет жена, и ему надо идти к врачу, или еще что-то.

Как вдруг однажды он услыхал, что Гаутама Будда был за его деревней и сказал своим ученикам, что собирается оставить свое тело: «Если у вас есть что-нибудь спросить, можете спрашивать. Грядущие поколения не должны говорить, что Будда не ответил на вопрос, который пришел в голову одному из его учеников. Вот уже сорок два года я отвечал вам, но, возможно, какие-то вопросы еще все-таки есть. Прежде чем я оставлю тело, мне нужно ответить на все».

Ученики сказали со слезами на глазах: «Ты ответил даже больше, чем мы спрашивали или хотели спросить. Мы не хотим тревожить тебя. Ты можешь тихо оставить свое тело. Это неподходящий момент для любого вопроса или ответа; это неподходящий момент для общения через речь. Мы просто хотим помолчать, глядя на твое исчезновение в универсальном сознании».

Он спросил трижды — таков был заведенный им порядок... Много раз его спрашивали: «Почему ты спрашиваешь трижды?» Он говорил: «Даже трех раз недостаточно, люди до того глухи». Он снова сказал: «Я все еще спрашиваю; если у кого-то есть какой-нибудь вопрос, не скрывайте, не стесняйтесь», — но снова и снова ему говорили, что нет никаких вопросов.

Тогда Будда сказал: «Теперь я войду в четыре стадии. Первая стадия медитации, в которой оставляют тело; вторая стадия, в которой оставляют ум; третья стадия, в которой оставляют сердце; и четвертая стадия, в которой оставляют «я», и капля исчезает в океане».

На этом он закрыл свои глаза... Как тут прибежал этот человек из деревни, со словами: «У меня есть несколько вопросов!»

Люди сказали: «Не глупи. Тридцать раз Будда бывал возле твоего городка, где же ты был?»

Он ответил: «Иногда бывал клиент, иногда — гость, иногда жена болела, иногда я вступал в перепалку с кем-то — пустая обыденность, я знаю. Мне было глупо откладывать, но, услыхав, что Будда оставляет тело, я уже не могу откладывать».

Но Ананда, главный ученик Будды, сказал: «Теперь молчи. Он уже вошел внутрь. Он сомкнул свои глаза, и это совсем не по-джентльменски... теперь ожидай какой-то другой жизни. Когда ты найдешь какого-то другого будду, тогда задавай свои вопросы. Ведь твои вопросы не очень важны, потому что, если ты откладываешь их вот уже тридцать лет, они не могут означать многого. Они не приоритетны в твоей жизни».

Когда смысл, значение жизни становится приоритетом, все остальное становится вторичным: вы вступили в великое дело.

А Будда как раз оставлял свой ум. Он возвратился, открыл глаза и сказал: «Ананда, мне не хотелось бы стать увековеченным в том, что, когда я еще был жив, кто-то пришел с вопросом, а я не ответил. Пусть этот человек подойдет. Я только что вышел за пределы ума; для меня не слишком хлопотно вернуться, ведь это происходило всю мою жизнь. В тот момент, когда я говорю с тобой, я должен подойти к уму. В тот момент, когда я не разговариваю с тобой, я выхожу из него. Тут нет проблемы. Не принимай это всерьез».

У того человека в голове было множество вопросов, но ситуация была такая, что он забыл все. Он попросту сказал: «Прежде я думал, что у меня много вопросов, но, глядя на тебя, мне хочется задать тебе только один вопрос: "Что мне следует спросить у тебя?" Времени не так много... ты уже вошел в лодку, а сейчас ты вышел обратно. Я не могу растрачивать твое время на ненужные вещи; скажи мне, какой именно вопрос?»

Гаутама Будда сказал: «Это заслуживало возвращения. Ты — человек, который, быть может, и не был очень алертным в жизни, который, может, и не реализовал свой потенциал, но в этот момент ты проявил свой чистый разум. Вопрос только один: ты — вопрос и ты — ответ. Ты в своей неосознанности — это вопрос; ты как осознание — это ответ».

И, говорят, тот человек стал просветленным. Ситуация была такая... Будда возвратился. Там находилось десять тысяч монахов со слезами на глазах, и тишина повсюду вокруг. Будда сконденсировал всю свою философию: «Ты как неведение — вот вопрос, и ты как алертное осознание, ты как сознание — вот ответ».

А как становятся сознательными? Просто через радикальность, через тотальность в каждом действии. «Будьте так алертны, — говорит Да Хуэй, — как будто вы переправляетесь через мост, сделанный из одной доски, с ношей в двести фунтов: если ваши руки и ноги соскользнут, вам не уберечь даже свою собственную жизнь, а спасти других — и подавно».

В такой ситуации вы станете абсолютно осознанными. Вы будете просто осознанием, и ничем больше. Просто чистота, сияние... это и есть просветление, великое дело. Ваш поиск пути — это в действительности не что иное, как поиск осознания, напоминает вам Да Хуэй.

Му Чжоу однажды сказал: «Дело ясное: прощаю тебе тридцать ударов». Теперь дзэн обладает своими собственными особыми методами, не развитыми никакой другой традицией. Му Чжоу — это один из великих мастеров, который обычно бил учеников своей тростью, когда те приносили ответ к медитации над коаном. Их просили медитировать на коан. Коан — это головоломка, не имеющая ответа, а им велели обнаружить ответ, — «и когда найдете его, приносите».

Естественно, всякий ответ был ошибочным. Звук хлопка одной ладони... ну какой же ответ будет правильным? Так что Му Чжоу и не ждал их ответов. Он обычно просто бил их, приговаривая: «Возвращайся, твой ответ был неверным. Медитируй снова; найди верный ответ».

Он был известен как безумный мастер — хотя бы из великодушия ему следовало выслушать ответ бедного ученика. Ученик медитировал день и ночь напролет и находил какой-то ответ — он слышал ветер, пролетающий в вершинах сосен, и музыка... он слышал звук бегущей воды, и он думал: «Быть может, вот оно»! — и он тотчас же бежал к мастеру с большой надеждой, рассказать ему, что он слыхал звук хлопка одной ладони. Но мастер был на самом деле суровым надсмотрщиком! Он обычно бил его еще до того, как тот произносил хоть одно слово.

Многие другие мастера говорили Чжоу: «Это уж слишком! Можешь бить... но хотя бы выслушай его ответ».

Но Чжоу говорил: «Уже выслушивать их ответы — это давать указание, что может быть правильный ответ. Я хочу сделать это абсолютно ясным для них, что все ответы неправильны. От того, что они снова и снова получают удары, однажды ученика осеняет, что, возможно, и нет правильного ответа, возможно, нет ответа вообще... и тогда он не придет, потому что теперь какой смысл? Тогда он будет сидеть под деревом, наслаждаясь, у мастера в саду».

А когда мастер видит, что некий ученик не приходит уже много дней — ученик должен был отчитываться, что он нашел за эти двадцать четыре часа, — тогда Чжоу отправлялся поглядеть на ученика и обычно находил того хихикающим под деревом. Он мог подсесть к ученику и похихикать тоже, а мог сказать: «Вот ты и нашел это!»

Это и есть тот человек, который сказал однажды... Он дал ученику знаменитый коан: «Что такое звук хлопка одной ладони?» А ученик, вместо того, чтобы выйти, взял трость мастера и крепко стукнул его. Это была ситуация, в которой Чжоу сказал ему: «Дело ясное: прощаю тебе тридцать ударов, — в противном случае, если бы ты ушел и медитировал, ты мог бы получить тридцать ударов. Ты сделал правильную вещь. Я спрашивал у тебя нечто абсурдное».

Но какой же смысл спрашивать абсурд? Смысл в том, что ум приходит к остановке лишь, когда сталкивается с абсурдом; если он может разрешить проблему, он продолжает функционирование. Когда он не может разрешить ее тем или иным путем, он упорно пробует все двери, и все закрыто, — возникает понимание, что нет способа, — ум останавливается.

В этой самой остановке и есть ответ. В этой остановке безмолвие, трансценденция... покой, что превосходит понимание.

У Е, еще один мастер, говорил вопрощающим: «Нет ложного мышления!» Это было его единственное учение. Он был приглашен императором ко двору для произнесения проповеди по какому-то торжественному случаю. Он прибыл с тысячью своих учеников. Была полная тишина. Приглашение получили все воины, самураи и придворные, королевы, принцы и богатые люди столицы. У Е взошел на платформу, оглядел все вокруг и сказал: «Нет ложного мышления! Проповедь окончена», — и он сошел вниз.

Император глядел... весь двор был шокирован: «Что же это за проповедь такая?» Но ученики У Е смеялись от души, потому что уже знали, что это и будет проповедью. Это была единственная проповедь, которую они слыхали каждый день. Ежедневно, без исключения, с огромной серьезностью У Е приходит и говорит: «Нет ложного мышления!»

Он был простым человеком. Фактически, он сконденсировал всю философию Будды в простом утверждении: нет ложного мышления. А если вы начнете рассматривать суть дела, — любое мышление ложно. Нет ложного мышления - означает, что нет мышления; нет ложного мышления - означает пуститься в глубокое безмолвие, стать не-умом.

Его ученики постепенно поняли, поскольку они медитировали. Но ежедневно бывала проповедь, — и он приходил с огромной серьезностью. Даже его старые ученики порой ожидали, что, возможно, сегодня он собирается сказать что-то еще. Но за всю свою жизнь, насколько мне известно, — он был единственным последовательным человеком — он никогда не говорил ничего другого.

Да Хуэй упоминает еще одного мастера — Лу-цзы. Стоило Лу-цзы увидеть монаха, входящего в ворота, как он тотчас же разворачивался и садился лицом к стене. Странное поведение! — кто-то приходит к вам, и в тот момент, как он входит в дверь, вы немедленно разворачиваетесь и начинаете смотреть на стену!

Но у Лу-цзы было много просветленных учеников. Таким было его учение: не говоря ни слова, он говорил: «Сядь и смотри на стену». Глядя на стену, сколько вы сможете продолжать думать? — вам наскучит. Одна и та же стена... может, вы рисовали это много раз в своем воображении, но вы знаете: все это воображение. Мысли будут приходить и проплывать, как облака в небе, но вы знаете, что небо всегда пустое. Облака не оставляют никаких следов, и понемногу стена становится просто экраном без картинок на нем, без мыслей на нем.

Метод Лу-цзы напоминает мне Бодхидхарму. Он, очевидно, научился — во всяком случае, идее обращения лицом к стене — от Бодхидхармы, своего древнего мастера, который девять лет непрерывно... Бодхидхарма даже не беспокоился обернуться сначала лицом к вам, а уж потом поворачиваться к стене; он обычно сидел только лицом к стене — девять лет непрерывно! И он известил, что повернется, только когда придет тот, кто тотален в своем поиске; он находился там не для заурядных учеников, но лишь для редчайших искателей, которые были тотальными.

Однажды пришел человек и, ничего не говоря, отрубил мечом свою левую руку, бросил ее к стопам Бодхидхармы и сказал: «Это только начало. Либо ты повернешься, либо я отрублю себе голову».

Бодхидхарма повернулся немедленно. Он сказал: «Вот ты и пришел. Нет нужды рубить себе голову. Ты дал достаточное доказательство того, что ты искатель, который действительно готов рисковать».

Это и был тот человек, которого Бодхидхарма, в конце концов, избрал своим преемником; он имел мужество, он имел право быть преемником. На вопрос, почему он глядел на стену девять лет, Бодхидхарма сказал: «Смотреть на людей причиняет боль, потому что они будды и не знают этого; они будды, и они несчастны. Глядя на них, чувствуешь такую досаду и сожаление о них, — и нет способа, которым вы можете помочь им.

Смотреть на стену хорошо, поскольку стена — не потенциальный будда. Не нужно беспокоиться по поводу стены. Во всяком случае, тот, кто может понять меня, сумеет понять, даже несмотря на то, что я обращен лицом к стене... он может хотя бы сесть рядом со мной и повернуться лицом к стене».

И действительно, многие ученики так и делали. Мастер демонстрирует путь: что вам еще надо? — садись рядом и смотри. Смотри на стену — понемногу мысли исчезают, мышление останавливается, ум испаряется, а то, что осталось, и есть ваша подлинная реальность.

Не обнаружив эту подлинную реальность, вы никогда не почувствуете полное и целое, у вас никогда не будет такого чувства, что вы — часть огромной, величественной, таинственной Вселенной. А вы не только часть... вы также и целое. Вам нужно лишь исчезнуть внутри целого, — тогда вы в деревьях, и вы в дождях, и вы в облаках, и вы в небе, и вы повсюду.

Лишь представьте себе идею: «Я — одно с сущим», — это так успокаивает, так освобождает, что, даже если вы захотите стать несчастными, вы не сможете. Я пытался, и я потерпел неудачу. Сидя один в своей комнате, я пытался много раз быть несчастным, — потому что люди продолжают говорить мне, как они несчастны, и я тоже хотел распробовать, что это за несчастье.

Но, откровенно говоря, я постоянно терпел неудачу. Я пробовал раздражаться, пробовал всевозможные вещи, — но если вы реализовали свое единство с сущим, тут не на кого сердиться, не с кем сражаться, некому завидовать. Такое состояние — это, безусловно, великое дело.

Послушайте приглашение Да Хуэя! Станьте частью великого дела. В этом паломничестве отсюда и сюда будьте радикальными; нерешительность не сработает. И тогда даже за одно мгновение можно стать просветленным — потому что человек уже просветлен.

Вам только нужно собраться. Вы распались на части: ваша рука лежит здесь, ваша нога лежит там, кто-то играет в футбол вашей головой. Вам надо просто сложить себя. А если вы собраны, больше достигать нечего. Но вы сами продолжаете раскалывать себя, разделять себя.

Я слыхал... вора привели в суд. Он был знаменитым вором, и судья спросил: «Ты такой опытный человек. По какой причине ты вошел в дом, оставался там целую ночь, ничего не украл, и все же схвачен?»

Тот сказал: «Это странная история. Сначала я хочу попросить вас об одной вещи: если хотите, можете отправить меня на виселицу, только не выносите мне приговор иметь двух жен».

Судья отвечал: «Но такого наказания, как иметь двух жен, не существует».

Вор сказал: «Это очень хорошо. А произошло вот что. Я вошел в дом, а у этого человека две жены. Одна жена живет в полуподвале, а другая жена на первом этаже. Обе они тащили этого человека по лестнице, и это была такая грандиозная драма, что я совершенно забыл, зачем приходил. До чего жалко!

Кое-как одна женщина затаскивала его наверх, и как только он достигал верха лестницы, другая подходила и начинала стягивать его вниз. Так продолжалось всю ночь, — и я не мог сбежать, потому что я был в доме, а все эти трое не спали, и я не мог ничего украсть, поскольку зрелище было таким забавным».

Но если вы поглядите на себя, — знаете ли вы, сколько жен у вас, сколько мужей у вас? В скольких местах вы оставили свои части? Сколько желаний, сколько амбиций? Вы разрубили себя на кусочки. Вы поступаете с собой как мясник.

Все учение пробужденных людей просто в одном: будьте целостны. Соберитесь. Обнаружьте все свои части и кристаллизуйтесь. Станьте едины.

В этом единстве ваша реализация, конец мира тьмы и начало мира света, истины, блаженства... и намного большего, чему нет слов для выражения.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.