15. ТАКОВОСТЬ

Возлюбленный Мастер,

Откуда мы приходим, когда рождаемся? Куда уходим после смерти? Если вы знаете, откуда мы приходим и куда уходим, то вас можно назвать студентом Будды.

Кто тот, кто знает о рождении и смерти? И кто тот, кто испытывает рождение и смерть? С другой стороны: кто тот, кто не знает, откуда мы приходим и куда уходим? Кто тот, кто внезапно постигает, откуда он приходит и куда уходит? И кто тот, кто, созерцая эти слова, хлопает глазами, неспособный понять, и его живот ходит ходуном вверх-вниз, как будто огненную массу поместили в его сердце? Если вы хотите знать, просто присмотритесь к нему в той точке, где он неспособен понимать. Если вы сумеете распознать его, тогда вы узнаете, что рождение и смерть, несомненно, не имеют к нему никакого отношения.

Всякий раз, когда вы читаете писания или рассказы о древних досточтимых, вступивших на путь, и ваш ум не понимает отчетливо, и это сбивает с толку, подавляет, кажется безвкусным — словно вы грызете железный костыль, — значит, самое время приложить усилие; главное, вам нельзя сдаваться. Это место, где концептуальное знание не действует, куда мысль не добирается, где различение отрезано, а дорога рассудка уничтожена. Там, где вы всегда можете объяснить причины и применить различение... все это принадлежит к эмоциональному сознанию. Время от времени люди принимают этого вора за своего сына. Не дайте застигнуть себя врасплох!

Кажется, что Да Хуэй подходит совсем близко к истине, но каким-то образом снова и снова упускает ее. В этой сутре начальная часть чрезвычайно важна, потому что это не цитата. Он высказывается сам. И то, что он говорит, является одной из самых древних медитаций, которая помогла многим на пути к окончательному прибытию, к самой вершине их сознания. Откуда мы приходим, когда рождаемся? Это не нужно спрашивать вербально; вербально это бессмысленно, но если вы испытываете экзистенциально... Мы здесь; безусловно, мы должны прийти откуда-то, и, безусловно, мы уходим куда-то. Это абсолютно определенно — приход и уход. Если это становится чем-то наподобие жажды во всех фибрах вашего существа, если каждая клеточка внутри вас становится вопросительным знаком, тогда эта медитация работает.

Откуда мы приходим, когда рождаемся? Куда уходим после смерти? Если вы знаете, откуда мы приходим и куда уходим, то вас можно назвать учеником Будды.

Я не буду использовать слово студент; это слишком ординарно и соответствует лишь интеллектуальному подходу. Ученик использует все свое существо для приближения к высшим вопросам жизни. Ученик заинтересован только в осуществлении, а не просто в знаниях об этом. Студент заинтересован в знаниях об этом. А это очень разные интересы. Знания об этом — одна вещь, а знание этого — не об этом... Слово «об» означает вокруг да около, но никогда не в сути.

Я когда-то знал старика, Махатму Бхагвандина. Только двое людей считались в Индии Махатмами, великими душами: Махатма Ганди и Махатма Бхагвандин. Махатма Бхагвандин познакомился со мной чисто случайно, и он что-то почувствовал ко мне, поэтому всякий раз, когда он уезжал из моего города куда-то еще, он обычно останавливался у меня, хотя бы на один, два, три дня — сколько мог себе позволить.

Это был очень красивый старик; и я никогда не встречался с человеком, который превосходил бы его знаниями. Он казался просто ходячей Британской Энциклопедией. Что бы вы ни спросили — он знает. Я никогда не слышал, чтобы он произнес: «Я не знаю». И я убедился: то, что он говорит, всегда правильно — и это о самых странных вещах, к которым он не имел никакого отношения. Обычно я ходил с ним каждое утро на прогулку, и он рассказывал о латинских наименованиях деревьев. Он знал так много обо всем... как будто всю жизнь не занимался ничем, кроме сбора информации. Однажды я сказал Махатме Бхагвандину: «Вы знаете латинские названия всех деревьев, мимо которых мы проходим, но я не думаю, что вы знаете себя самого». Он был шокирован — но он был очень терпеливым человеком и попытался понять, почему я так сказал.

Я продолжал: «Вы похожи на ходячую Британскую Энциклопедию, но еще никто не слыхал, чтобы комплект Британской Энциклопедии стал просветленным; такое невозможно. Вы знаете все, но я подозреваю, что это способ избежать знания самого себя».

Он промолчал. Он не сказал ничего. Мы добрались домой, он принял ванну, а после ванны сказал: «Вы правы. Но подскажите мне, как забыть все это знание». Я сказал:

«Нет необходимости забывать его. Только не надо похваляться им, вытаскивая его снова и снова, рассказывая его людям. Не будьте эксгибиционистом, а всей той энергии, которую вы затрачиваете на сбор информации, достаточно, чтобы произвести трансформацию в вашей жизни.

Есть только два важных вопроса: Откуда вы приходите? Куда вы уходите? Почему эти два вопроса важны? — потому что они заставляют вас осознавать свое внутреннее существо, которое путешествует от рождения к рождению в новых жизнях. А раз уж вы стали внимательны к такому величайшему феномену в жизни — своему собственному существу, — тогда не имеет значения, знаете ли вы, что бы то ни было еще».

Потом многие годы у меня не было случая повидать его. Я проводил лекции в Нагпурском университете, и один человек, который знал меня и знал Махатму Бхагвандина, сказал мне: «Он здесь и он очень болен. Вероятнее всего, он не выживет». Сразу после лекции я бросился к нему. Я не мог поверить своим глазам! Я знал его очень здоровым человеком, и всего четыре или пять лет я не видел его. А теперь это был просто скелет, беспрерывно кашляющий. Даже разговаривать ему было трудно. Кашель мучил его продолжительными приступами... Во время разговора, посреди фразы, он мог надолго закашляться.

Я сказал: «Вам не нужно ничего говорить».

Но он настаивал: «Нет, я должен поговорить, потому что я уже не выживу, и я безмерно скорблю, что не смог сделать того, о чем вы говорили мне. А теперь я понял, что все мои знания были тщетными; они не помогают. Я умираю таким же невежественным, каким родился».

Я сказал:

«Это уже великое достижение — то, что вы умираете невинным и полностью осознающим, что знание бесполезно. А время все еще есть... потому что вы еще живы.

Это может продлиться несколько дней или, возможно, несколько месяцев... никто не знает. Почему вам не начать медитировать о том самом, что приближается с каждой минутой: Куда вы уходите? Откуда вы пришли? И кто есть вы?»

Он сказал со слезами на глазах: «Я сделаю это».

Я должен был уезжать, поэтому я оставил его. Всего через три дня он умер. Но его друг, Пунам Чандрика, который был с ним до конца, сообщил мне: «Вы будете чрезвычайно счастливы: он справился. Он умирал не кашляя, но смеясь». И это была его последняя весть мне: что он знает, откуда он пришел, куда уходит и кто этот путешествующий парень. Он узнал его. Он умер с огромной радостью. Во время своей смерти он сильно страдал, но он умер смеясь, улыбаясь. Тело страдало, и ум знал, что тело страдает, но благодаря тому, что он понял сокровенную свою сущность, это не имело никакого значения. Он знал теперь, что источник его жизни вечен.

Медитация, о которой упоминает Да Хуэй, одна из старейших. Только он пользуется неподходящим словом: «студент». Он должен был употребить слово «ученик». Студент просто имеет дело со словами, теориями, философиями. Ученик более вовлечен: он хочет познать собственными глазами, он хочет испытать собственным сердцем.

И кто тот, кто знает о рождении и смерти?

Это и есть центральный пункт в медитации. Рождение и смерть — это только средства, потому что ни рождение не истинно, ни смерть не истинна. Мы были до рождения — так как же рождение может быть истинным? И мы будем после смерти — так как же смерть может быть истинной? Только одно истинно: сознание, которое приходит с вами через рождение и уходит с вами через смерть — быть может, рождение есть дверь, и смерть тоже! Возможно, это одна и та же дверь, просто ваше направление меняется. Когда вы вступаете через эту дверь в жизнь, ваше направление — навстречу жизни, а когда вы покидаете жизнь, вы уходите через ту же самую дверь, только ваше направление — наружу. Нет необходимости в двух дверях: и одна дверь сослужит прекрасно. Когда вы входите через эту дверь, вы читаете слово К СЕБЕ, а когда выходите той же дверью, с другой стороны только слово другое: ОТ СЕБЯ.

Но реальный вопрос таков: Кому тянуть к себе, и кому толкать от себя?

Кто тот, кто знает о рождении и смерти? И кто тот, кто испытывает рождение и смерть? С другой стороны: кто тот, кто не знает, откуда мы приходим и куда уходим?

Это одна и та же сущность. Пробужденный знает это, спящий не знает этого.

Кто тот, кто внезапно постигает, откуда он приходит и куда уходит?

Здесь он подходит очень близко к реальности просветления, потому что просветление всегда внезапно. Может, вы и готовились к нему годами, но в те годы вы не были просветленным; это выглядит не так, что мало-помалу вы становитесь просветленным. Подготовка может быть долгой, многие жизни, но когда вы становитесь просветленным — это происходит в один момент.

Это всегда внезапно. Один момент — вы были неведающим; следующий момент — вы весело смеетесь... вы видите: «Я — то же самое лицо, которое проходило через все виды страданий, кошмаров, тревог, унижений, неудач, и вот вдруг я вне всего этого, как будто по волшебству все облака исчезли и солнце сияет ярко».

В дзэне есть две школы. Одна называется постепенной школой, а другая — внезапной школой. У постепенной школы есть небольшое недопонимание сути дела; в других отношениях у них нет ничего неправильного. Они включают в просветление период подготовки, период блужданий — как будто все те блуждания помогают, как будто они бывают причиной просветления. Они признают, что просветление происходит внезапно, но что эта внезапность была заработана целыми жизнями дисциплины, медитации и добродетели, поэтому они включают подготовительный период. Поэтому они и утверждают, что это процесс постепенный.

Но слово «постепенный» не подходит, поскольку постепенное просветление тотчас же придает тот смысл, что вы получаете его в рассрочку: одна часть, а потом через несколько лет еще одна часть... постепенно собираются все эти части — и вот однажды вы получаете полное просветление.

Я не согласен с идеей постепенности.

Просветление внезапно.

На подготовку к нему могут уйти жизни, или могут не уходить жизни, — это зависит от вас. Если вы подлинно заинтересованы быть просветленным, это может произойти без всякой подготовки, потому что ваше внутреннее существо уже и так просветленное — суть дела просто в том, чтобы обратиться внутрь.

У меня был один коллега в университете, который очень любопытствовал по поводу просветления. Даже в то время, когда я преподавал в университете, я разъезжал по стране в поисках людей, которые когда-нибудь станут моими... Но его интерес к просветлению был типичным интересом студента. Однажды он пришел ко мне, и я сказал: «Этот день очень необычен».

Он спросил: «Что ты имеешь в виду?»

Я сказал: «Сегодня, если ты захочешь быть просветленным, я могу устроить это».

Он взглянул обеспокоенно. Он сказал: «Но у меня жена и дети...»

Я сказал: «Просветление не запрещает тебе иметь жену и детей».

Он сказал: «Если этот день с таким странным качеством, то я лучше приду в какой-нибудь другой день».

Но я спросил: «Как же насчет просветления?»

Он сказал: «Прости меня, я только любопытствую. Я люблю тебя и чувствую близость к тебе, но просветление, прямо сейчас... Столько всего надо сделать, а кроме того, как ты думаешь, буддой я буду выглядеть адекватно?»

Я сказал: «Не переживай из-за этого. Просветление не имеет ничего общего с тем, выглядишь ты как будда или нет. Безусловно, ты будешь особенным буддой». У него были очень странные глаза — один смотрит сюда, другой смотрит туда. Я сказал: «Не беспокойся, потому что я не считаю это помехой для просветления. Людям действительно будет очень забавно видеть будду...»

При разговоре с вами он глядел в другом направлении. Я сказал:

«Будет немного странно, когда ты произносишь проповеди, но твои глаза можно фиксировать. Ты не беспокойся; это я беру на свою ответственность. Сначала стань просветленным».

Он сказал: «Не только в глазах дело. Есть много вещей... у меня вставные зубы. Ты думаешь, это будет выглядеть нормально, когда у будды вставные зубы? А если кто-то узнает?..»

Я сказал: «Не беспокойся об этих пустяках».

Но он поднялся. Он сказал: «Я пойду домой. Сначала я должен спросить свою жену. Я никогда не делал таких странных вещей, не спросив ее; она очень практичная женщина».

Я сказал: «Будь по-твоему, но так никогда не случалось за всю историю, чтобы тот, кто становится просветленным, сначала спрашивал разрешения у своей жены. Ты становишься просветленным; потом ты просто идешь и объявляешь о своем просветлении».

Он сказал: «По крайней мере, дай мне время подумать».

Тогда я сказал: «Но такой день может не наступить снова так быстро. Сегодня все готово».

Он сказал: «Я могу подождать. Ничего страшного, если это произойдет на два-три года позже».

И с того дня он начал избегать меня. Если я находился в комнате отдыха, он не входил. Он сначала убеждался, что меня нет в университете, и только после этого мог ходить повсюду свободно. Он выяснял, что меня нет в библиотеке, а затем сам отправлялся в библиотеку.

Однажды я пришел к нему домой. Я сказал: «Этот день настал снова».

Он взмолился: «Боже мой, я сторонился тебя все это время, и всего за три месяца день настал снова? Моя жена категорически против этого!»

И тут вышла его жена и сказала: «Вы не должны делать его просветленным. С ним уже и так хлопоты, неприятности. Если он станет просветленным, вся наша семейная жизнь будет расстроена. Даже в своем невежестве он не такой, каким положено быть мужу, а если он станет просветленным, я представляю себе беды за бедами. Оставьте его в покое! Он избегал вас три месяца, по моему совету. Теперь это уже слишком — вы начали приходить к нам в дом».

Вы не поверите, но на следующий день он поехал в столицу и добился себе перевода из нашего университета в другой университет. Два или три дня я искал его, а затем отправился снова к нему домой, и сосед сказал: «Они уехали!»

Я спросил: «Из-за чего?»

Он сказал: «Из-за вас».

Я сказал: «Я просто пытался сделать его просветленным».

Просветление — это такая простая вещь, что никому нет необходимости беспокоиться о нем. Но оно стало настолько... Испокон веков религии утверждают, что это такой грандиозный феномен, он не для обычных смертных, он лишь для тех, у кого есть особое соизволение от Бога. Обычным смертным не следует и пытаться, потому что это попытка достичь невозможного. Это годится для Гаутамы Будды, потому что он воплощение Бога. Это годится для Кришны, потому что он воплощение Бога, но люди обычные — это не воплощение Бога.

И я всю свою жизнь переубеждаю людей, что Гаутама Будда не был воплощением Бога — пока не стал просветленным. Сначала к нему пришло просветление, после этого вы признали его воплощением Бога. Так же и Кришну не принимали за воплощение Бога, до тех пор, пока он не стал просветленным. Так что вся ваша логика ошибочна. Постарайтесь стать просветленным, и тогда люди примут вас как воплощение Бога.

Если вы пребываете в уверенности, что для вас это невозможно, то, конечно, это невозможно; в противоположном случае — это ваша внутренняя природа. И поскольку это ваша внутренняя природа, то ее переживание может быть внезапным, без какой-либо подготовки. Подготовка нужна для чего-то такого, что не является вашей природой. Подготовка означает воспитание, образование.

Просветление есть ваша природа.

Вы уже просветленный; вы только не знаете. Все, что требуется, — это простой взгляд внутрь. Да Хуэй прав, когда говорит: Кто тот, кто внезапно постигает, откуда он приходит и куда уходит? И кто тот, кто, созерцая эти слова, хлопает глазами, неспособный понять, и его живот ходит ходуном вверх-вниз, как будто огненную массу поместили в его сердце? Если вы хотите знать, просто присмотритесь к нему в той точке, где он неспособен понимать.

Это очень содержательное предложение, вы не должны забыть его. Да Хуэю не удалось составить много содержательных предложений, он только цитирует. Но в этой сутре он не цитирует совсем. Кажется, что-то просочилось; кажется, у него появился проблеск. Потому что то, что он говорит, может быть сказано только человеком, у которого, по крайней мере, был проблеск. Возможно, он еще не просветленный, но, несомненно, он увидел что-то за пределами ума.

Я повторяю предложение, поскольку оно очень важно: Если вы хотите знать, просто присмотритесь к нему в той точке, где он неспособен понимать.

Ум останавливается, когда он не может понять чего-то. В этом и состоит все искусство коана: дается абсурдная головоломка, вы вертитесь и мечетесь, находите такой ответ и сякой ответ, и все ошибочно с самого начала, потому что головоломка по существу своему неразрешима.

Я расскажу о человеке, который покупал игрушки своим детям. Он был великим математиком и заинтересовался картинками-головоломками. Картинки предназначались малышам, но он, как ни пытался собрать их, потерпел неудачу. Он не мог поверить... если он, математик такого уровня, не в силах сложить головоломку, то как же с ней справятся малыши? Он спросил продавца, который наблюдал и смеялся: «Почему вы смеетесь? И что это за игрушки вы понаделали? Я профессор математики и не могу собрать их. Как же мои малыши будут их складывать?»

А продавец сказал: «Вот потому-то я и смеюсь — ведь эта головоломка не предназначена для решения. Это тренировка детей, подготовка их к последующей жизни, к тому, что жизнь — это головоломка без решения. Так что она просто приучает их: не расстраивайтесь, если вы не можете решить задачу. Вы будете встречать свою жизнь на тысячах путей, и множество ее задач не сможете решить».

Вы когда-нибудь задумывались об этом? Вы решили свою проблему любви? Вы решили свою проблему тишины, спокойствия? Вы решили свою проблему отодвигания ума в сторону — чтобы просто провести выходной без ума? Вы научились — каким угодно образом — быть ненапряженным хотя бы несколько минут каждый день, быть без мыслей несколько минут каждый день?

Что же вы решили? Вы просто-напросто живете со всеми своими нерешенными проблемами, и они становятся все более обременительными. К моменту смерти вас будут обременять горы нерешенных проблем.

Человек, создавший такую картинку-головоломку, не был лишен некоторого прозрения.

Да Хуэй говорит: «Как только ум не может понять чего-то, естественно, оно выходит за его пределы». Ум останавливается, не зная, что делать! Это великое мгновение, потому что вы узнаете нечто, пребывающее вне пределов ума. Благодаря тому, что ум временно прекращает весь свой шум — его беспрерывной суматохи больше нет, — вы можете заглянуть на мгновение в свое подлинное существо.

Я говорю, что это очень содержательное утверждение человека, который до сих пор просто интеллектуализировал, философствовал. Впервые он приближается к медитации, и хотя это только самый малый проблеск, но медитация даже как проблеск есть великое начало. Вы получили зерно, теперь оно может расти. Предоставьте ему подходящую почву, и как только наступит весна, ваши цветы затанцуют в воздухе, затанцуют внутри вашего существа.

Если вы сумеете распознать его, тогда вы узнаете, что рождение и смерть, несомненно, не имеют к нему никакого отношения.

Если вы сумеете увидеть себя хоть на миг, вы будете знать, что никогда не рождались и никогда не умирали. Да, рождения и смерти случались вокруг вас — но не с вами. Это тело умирало, этот ум умирал; это тело рождалось, этот ум рождался снова — но вы оставались вечно одним и тем же.

Всякий раз, когда вы читаете писания или рассказы о древних досточтимых, вступивших на путь, и ваш ум не понимает отчетливо, и это сбивает с толку, подавляет, кажется безвкусным — словно вы грызете железный костыль, — значит, самое время приложить усилие.

Это время сделать усилие, чтобы пробудиться, это замечательная возможность...

Главное, вам нельзя сдаваться. Это и есть момент... сделайте усилие, пробудитесь. Главное, не сдавайтесь, потому что такие мгновения приходят редко. Они приходят только тогда, когда вы наталкиваетесь на что-то слишком большое для вашего ума. Ум остается, в своего рода, благоговейном страхе. Это открывает вам небольшое окошко, небольшое отверстие, чтобы выглянуть за пределы ума. Приложите все усилия, и не сдавайтесь!

Это место, где концептуальное знание не действует, куда мысль не добирается... Здесь впервые он говорит о безмыслии, о трансценденции концептуального знания...

...где различение отрезано, а дорога рассудка уничтожена. Впервые во всех этих сутрах он предпринимает квантовый скачок от резонирования к миру тайн.

Там, где вы всегда можете пояснить причины и применить различение... все это принадлежит к эмоциональному сознанию. Время от времени люди принимают этого вора за своего сына. Не дайте застигнуть себя врасплох! Как только вы можете пояснить вещи, как только вы можете привести доводы, как только вы чувствуете облегчение... значит, наступил опасный момент. Как только случается прямо противоположное — ум ощущает абсолютный дискомфорт; как только нечто, не поддающееся постижению, встает перед ним — он, естественно, останавливается. Нет почвы для мышления, для рационализации, для объяснений; эта вещь слишком велика, и ум в первый раз осознает свою незначительность.

Отсюда и совет Да Хуэя: Там, где вы всегда можете пояснить причины и применить различение... все это свойственно эмоциональному сознанию. Время от времени люди принимают этого вора за своего сына. Не дайте застигнуть себя врасплох!

До сих пор он сам делал то же самое — принимал этого вора за своего сына. Но какая-то перемена произошла. Невозможно предвидеть, когда это случится. Это приходит неожиданно, как дуновение, — и вы чувствуете прохладу, чувствуете свежесть, чувствуете себя помолодевшим. Всякая усталость исчезает.

Поэтому даже те люди, которые интересуются дзэном интеллектуально, всегда в опасности: опасность состоит в том, что их интеллектуальный интерес может в любой момент обернуться экзистенциальным стремлением к переживанию.

У Гаутамы Будды есть выражение: «Не мешайте людям читать писания; не мешайте людям слушать учителей, которые не знают ничего; потому что не раз случалось так, что учитель был только учителем, а ученик оказывался мастером».

Есть замечательная история об одном тибетском монахе, Марпе. Тибет знает только двух великих монахов — Марпу и Миларепу. Миларепа уже здесь; Марпа тоже придет, раньше или позже!

Там был великий учитель с глубочайшими знаниями, но без опыта. Его окружали тысячи студентов. Он был влиятельным.

Марпа в это время искал мастера. Увидев так много людей вокруг этого человека — то был самый знаменитый учитель тех дней... а Марпа был человек очень простой. Он пришел, склонился к стопам мастера и сказал: «Я пришел сюда. Теперь дело за тобой; можешь делать со мной все, что захочешь. У меня не будет собственной воли, отличной от твоей, и у меня не будет никакой мысли, отличной от твоей. У меня не будет собственной жизни, каким-либо образом отдельной от тебя; я хочу быть просто твоей тенью». Среди тысяч учеников этот учитель становился все эгоистичнее. Когда Марпа сказал так, тот посвятил его в саньясу.

Марпа был безмерно невинным и доверчивым. Уже через несколько дней, там произошел большой переполох. Саньясины увидели, как он прыгнул с высокой горы в ущелье. Им пришлось спускаться в долину, потребовались лошади, чтобы добраться до него. Он просто прыгнул. Почти невозможно остаться в живых после такого прыжка. Но они все искали, три часа кружили у подножья горы, и когда, наконец, нашли его в долине, он сидел под деревом, без единой царапины. Они глазам поверить не могли: «Что это за человек такой?» И тут же они стали ему завидовать. Они принялись докладывать учителю: «Этого Марпу не годится держать здесь. Он пытается повлиять на твоих студентов; многие становятся его учениками. Скоро все покинут тебя, если ты не вышвырнешь его вон».

Учитель спросил: «Но какие же у него такие качества, что люди так сильно увлекаются им?»

И они сказали: «Качества? Он чудотворец. Он идет через огонь и не сгорает. Он сидит обнаженный под снегопадом и, похоже, не ощущает холода. Он прыгает с тысячефутовых скал в ущелье. Только чтобы сходить в город за подаянием, нам приходится преодолевать трехчасовый путь; туда и назад — шесть часов только ради одной еды. Целый день потерян. А этот парень проделывает этот маршрут за несколько минут! А вчера... это было уже слишком: он ходил по воде!»

Мастер... то есть учитель — сказал: «Позовите его!» И он спросил Марпу: «В чем твой секрет?»

Марпа сказал: «Мой секрет? Я лишь твоя тень. Твое имя, вот мой секрет. Как только я хочу сделать что-то, я просто беру твое имя и молю тебя: «Храни меня», — а потом просто делаю это. Пользуясь твоим именем, я могу гулять по рекам, могу спрыгивать с высочайших гор, могу проходить сквозь огонь — нет ничего невозможного. Ты так велик; одного твоего имени достаточно!»

Учитель подумал про себя: «Если мое имя может делать такие чудеса, то я, должно быть, дурак, что никогда не пытался делать чудеса сам. Я мог бы быть величайшим мастером во всем Тибете». Тогда он сказал: «Это очень хорошо. Ты владеешь верным секретом». И он сказал всем ученикам: «Вот что значит доверие».

И он попытался пройтись по воде сам. Если его имени достаточно... разумеется, для него прогулка по воде не должна быть проблемой.

Но стоило ему сделать шаг, и он стал тонуть. Марпе пришлось прыгнуть в воду и вытащить его.

И учитель сказал: «Это странно — мое имя срабатывает, а сам я тону».

Марпа сказал: «Ты все разрушил. Теперь твое имя не поможет. Это было не твое имя — это было мое доверие. А теперь, увидев тебя тонущим, как смогу я доверять твоему имени? Ты уничтожил мою невинность. Я пришел сюда научиться быть более доверяющим, быть более невинным. Вместо того чтобы помочь, ты почти уничтожил всю мою надежду».

Но Марпа стал великим мастером. Имя его учителя не известно. Марпе удалось трансформировать весь Тибет, вывести его на путь Будды.

Как видите, порой происходило так, что учителя, может, и не знали, но если ученик доверял, его доверие творило чудеса. Будда сказал: «Дайте людям читать писания, дайте им слушать учителей...» Быть может, учителя и не знают, что писания — мертвые слова; но кто знает, если эти люди доверяют, их доверие может воскресить мертвые слова. Их доверие может черпать вдохновение от людей, у которых нет ничего, что могло бы вдохновлять.

В конце концов, это доверие к самому себе; но требуется некоторое время, чтобы обрести доверие к самому себе.

Легко доверять кому-то другому. Но раз уж вы поняли, что такое доверие, — тогда зачем доверяться индивидуальностям? Почему не довериться всему сущему? И тогда вся ваша жизнь становится таинством, и вокруг вас начинают происходить вещи, которых вы не делаете.

Что-то произошло, потому что Да Хуэй переменил свой тон. Он перестал цитировать других. Впервые он говорит по своему собственному понятию, и говорит вещи огромной важности: осознайте самого себя, осознайте, кто вы есть. А подходящий момент для осознания — это когда ваш ум по какой-то причине заходит в тупик, не может функционировать — окошко открывается, и вы можете увидеть самого себя.

Если вы увидели самого себя, вас никогда уже не поймают ловушки ума. Если вы увидели самого себя — пусть даже это только проблеск, — истинное паломничество началось.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.