Народ, населяющий территорию Анд, как и все остальные доисторические обитатели Америки, называется американскими индейцами, и у всех здешних жителей проявляются некоторые основные характеристики монголоидной расы, от которой они произошли. Большинство имеет прямые черные волосы, скудный волосяной покров на теле, красно-коричневый или желтовато-коричневый цвет кожи и темно-карие или черные глаза, которым складка эпикантуса на верхнем веке придает несколько раскосый вид, но защищает их от яркого света и холода. Еще одной характерной чертой всех детей монголоидной расы является голубовато-фиолетовая отметина непосредственно над и между ягодицами. Разнообразие во внешности жителей Анд частично обусловлено различием окружающих условий – к примеру, индейцы горной местности имеют более крепкое сложение, чем их современники с побережья.

Инки были хорошо приспособлены к условиям жизни в горах. Они были широкоплечими и обладали развитой грудной клеткой и легкими, увеличенными в объеме, получая больше кислорода из разреженного воздуха гор. Там, где индейцам с побережья и нам с вами угрожала бы сороче — горная болезнь, вызываемая недостатком кислорода на высоте около 3 тысяч метров над уровнем моря, индейцы горных племен не испытывали трудностей, выполняя работы, требующие даже на уровне моря значительных затрат энергии, в том числе поднимая и перемещая огромные камни для своих строек.

Эти коренастые горцы были малого или среднего роста и имели очень сильные, хорошо развитые ноги, которые помогали им преодолевать далекие расстояния и давали возможность носить тяжелые грузы. Женщины, хотя и более хрупкого телосложения, также демонстрировали значительную выносливость, перенося тяжелые грузы, а вместе с тем часто также и своих маленьких детей, подвесив их за спиной завернутыми в накидку.

Наружность инков была весьма представительной. Инка Атауальпа, к примеру, по отзывам испанцев, отличался мужественной красотой и внешней элегантностью. Характерные черты лица индейцев, сегодняшних обитателей региона Куско, – широкие скулы, густые брови, крупные губы и слегка заостренный подбородок, который придает их лицам овальные очертания. Больше всего поражают их внушительные носы, часто выдающиеся далеко вперед и слегка крючковатые. Волосяной покров на теле инков был скудным, а на лице волосы практически отсутствовали; бороды были инкам совершенно незнакомы, а отдельные волоски, которые появлялись с возрастом, выдирались щипцами.

Инки предъявляли высокие требования к личной гигиене, но различному положению человека в их иерархии могли соответствовать различные стандарты. Чистоплотность считалась непременной добродетелью и была в обычае у правящего класса, но, несмотря на то что она поощрялась и среди простолюдинов, испанские наблюдатели отмечают, что те не особенно заботились о чистоплотности.

Император инков часто купался, для чего у него в дворцовом парке был бассейн, выкопанный в земле и облицованный тщательно подогнанными камнями. Горячая и холодная вода подавалась в эту купальню по каменным каналам или медным трубам. Другие купальни строились там, где имелись природные горячие источники, и в них правители время от времени, по обыкновению, проводили по нескольку дней, отдыхая от тягот царствования. Когда Атауальпа, по сообщениям, ожидал прибытия испанцев, он как раз расположился лагерем поблизости от термальных купален в Кахамарке.

Рис. 4. Источник в Ольянтайтамбо

Чистоплотность была к тому же важной частью культа: многие ритуалы включали омовение тела, очищение или даже публичные купания, сопровождаемые переменой одежды. Водоемы с фонтанами являлись стандартным архитектурным элементом во многих поселениях региона Куско – Урубамба, где их устраивали вдоль оживленных улиц или лестничных маршей. Эти водоемы (см. рис. 4) должны были как обеспечивать благоприятные условия для поддержания высокого уровня чистоплотности, так и служить другим обыденным нуждам, подобно естественным водоемам. Однако во многих районах высокогорные ручьи были настолько холодны, что это, без сомнения, сдерживало энтузиазм ревнителей чистоты.

Рис. 5. Дворцовая купальня в Уануко

Внешний вид, разумеется, всегда подвержен влиянию моды, стиля и понятий о красоте, которые в некоторых культурах заставляют корректировать телесный облик. К примеру, у некоторых индейских племен побережья и нагорий практиковалась деформация черепа, основательно изменяющая внешность, но сами инки такого над собой не проделывали. Женщины инков, по свидетельствам, имели развитые, полные бедра и икры, что считалось у мужчин весьма привлекательным, и добивались этого искусственно, туго перетягивая лентами ноги под коленями и в верхней части бедер.

Головные уборы и прически в инкском обществе имели исключительное значение и играли чрезвычайно важную роль в гражданской жизни, поскольку служили определяющим признаком происхождения человека и его социального положения, которые опознавались в основном по внешнему виду. Мужчины-инки подстригали челки надо лбом, сзади же волосы оставались длинными и закрывали уши. Они, вероятно, подрезали свои волосы обсидиановыми ножами, а не каменными, упоминаемыми в хрониках. Однако женщины никогда не стригли своих волос, за исключением случаев траура или в знак бесчестья. Как свидетельствует Гуаман Пома (см. рис. 6, 7), инкские женщины расчесывали волосы на прямой пробор посередине, и те спадали свободно. Их волосы были чистыми и блестящими за счет частого мытья и расчесывания гребнем; а те, кто хотел, чтобы их волосы оставались черными и глянцевитыми, когда они рыжели или секлись на концах, красили их. Это было нелегкое испытание, требующее осторожности, чтобы не обвариться: женщина лежала на спине, погрузив волосы в котелок, в котором кипела смесь трав, куда входил чучан. На территории империи встречались разные стили причесок. Например, мужчины частично выбривали голову, а женщины заплетали две косы или множество косичек. Гребни делались из шипов, уложенных в ряд и укрепленных между двумя деревянными плашками.

Рис. 6. Туалет инкской женщины: приближенные дамы моют голову койе

Рис. 7. Уход за телом

Стиль причесок в Империи инков не был предопределен принадлежностью человека к конкретной провинции и его положением в обществе. Иначе с головными уборами. Если не считать шапок чулья, которые носило племя колья, то вообще-то существовало всего два их основных типа. Первый: как мужчины, так и женщины перевязывали волосы тесьмой. Второй: квадратный кусок ткани, сложенный вдоль три или четыре раза и покрывающий голову, – это носили только инкские женщины (см. рис. 9). Однако женщина оборачивала тесьму вокруг головы только один раз и связывала плетеными шнурками, тогда как правитель-мужчина – много раз, образуя повязку шириной около шести сантиметров. Кроме тесьмы, на голове носили эмблемы, обозначавшие статус человека и его родную провинцию, закрепляя их тесьмой. Правитель носил посреди лба ряд кисточек, а над ними султан на короткой палочке (см. рис. 8).

Информация о раскраске лица у инков отрывочная, и о том, использовалась ли косметика собственно для украшения, ничего не известно. Однако лица раскрашивали, преследуя магические цели. Во время определенных празднеств и ритуалов использовалась ярко-красная краска из киновари и пурпурно-красная из ачиовы или генипы; кроме того, воины пользовались этой краской, когда отправлялись на войну, дабы устрашить своих противников. Кровь лам, приносимых в жертву, использовалась священнослужителями, чтобы рисовать узоры на лицах жертвователей. Черный цвет был обыкновенно знаком траура, и в таких случаях женщины красили свои лица в черный цвет.

Одежда в горах должна была быть теплой. Инки изготавливали ее из шерсти альпаки и викуньи, но по мере налаживания связей с прибрежными районами им стал доступен и хлопок; инкские администраторы и колонисты на побережье, естественно, стали носить эту более прохладную ткань.

Одежда инков никогда не кроилась по человеку, она была сделана чрезвычайно просто: прямоугольные куски ткани ровно сшивались по краям или скреплялись спереди – узлом или прямыми металлическими заколками.

Инки ограничивали применение цветных орнаментов простолюдинами, но сами широко пользовались стойкими натуральными красками для окрашивания своих нарядов. Одежде инков было свойственно разнообразие текстуры, ткацкого плетения и яркие цвета. В затейливые нарядные узоры вплетались или вшивались золотые нити и украшения. Цвета подбирались тщательно и со вкусом. На более простые, одноцветные предметы одежды нашивались пестрая кайма или красочные детали. Самые богатые и нарядные одеяния носил правитель, и предназначались они для празднеств и церемоний (см. рис. 8). Индивидуальность в одежде не поощрялась – по сути, она была стандартной, с небольшими вариациями, а украшать ее можно было только в соответствии с местными порядками и положением в иерархии.

Рис. 8. Мужская одежда. Справа изображен Инка в военном шлеме

Все взрослые мужчины начиная с периода полового созревания (примерно с 14 лет) носили основной предмет облачения – набедренную повязку, прикрывающую только чресла или еще и ягодицы. Это была полоска ткани шириной около 15 сантиметров, которая проходила между ног и закреплялась спереди и сзади поясом, с которого свисали свободные концы. Поверх набедренной повязки надевалась туника без рукавов – длинный отрез ткани с прорезью для головы посередине. Полотнище свисало до колен, а по бокам сшивалось до подмышек, оставляя отверстия для рук.

Парадные туники были обильно затканы геометрическими узорами, окрашенными в яркие и стойкие цвета. Самые нарядные туники сплошь покрывали узоры.

Основными элементами инкских узоров были квадраты, расположенные в ряд, одноцветные или заполненные постоянно повторяющимся мелким орнаментом. Наряд, который часто носил правитель инков, на многочисленных рисунках изображал Гуаман Пома: украшения горловины туники были расположены перевернутым треугольником, а вокруг талии шла широкая полоса, состоящая из мелких квадратов. Существовали соответствующие названия для различных узоров на туниках, поскольку они имели отличительное геральдическое значение. В армии разные отряды носили туники с присущими им рисунками. Священнослужитель высокого ранга носил длинную тунику, ниспадавшую до земли, а поверх нее еще одну, украшенную определенным орнаментом.

Как правило, мужские одежды на побережье отличались от тех, которые носили инки: рубахи были короче и имели рукава. В некоторых районах туники доходили только до пупка. Но самая минимальная одежда была у племен Амазонки – они вообще ничего не носили. Впрочем, инки практически не имели на них реального влияния.

Поверх туники набрасывали плащ-накидку. Эта одежда покрывала только плечи и спину, но длина варьировалась, и иногда плащи были очень длинными. Два угла плаща связывали на груди или плащ носили, завязав узел на плече и оставляя одну руку свободной. Цвета и степень украшенности плаща, так же как и туники, варьировались в зависимости от социального статуса носителя. Под плащом, через плечо, привилегированные люди могли носить маленькую сумочку для хранения листьев коки.

Обувь была одинакова для обоих полов. Инки обычно носили сандалии, подошвы которых делались из кожи с шеи ламы. Поскольку кожа была недубленой, во влажную погоду приходилось обходиться без сандалий, так как подошвы размякали.

Шерсть и волокна алоэ также широко применялись для изготовления сандалий, особенно тех, которые носили на праздники и в торжественных случаях. Сандалии имели завязки сложной конструкции из плетеного шерстяного шнура с ворсистой поверхностью – для мягкости, – а верх сандалий иногда украшали маленькими золотыми и серебряными накладками. Особенностью мужского наряда была бахрома, которой обвязывали колени и лодыжки (см. рис. 8).

Обувь носили все жители Анд на территории Империи инков, за исключением некоторых племен, граничащих с сельвой, однако весьма разнообразную. Так, у аймара на юге это нечто типа мокасин, а у жителей побережья обмотки из хлопковой тесьмы. Очевидно, племена Эквадора не пользовались сандалиями, пока их не ввели в обиход инки.

Одежда инкских женщин была столь же проста по крою, как и мужская. Женщины не надевали нижнего белья. Они носили длинную тунику без рукавов, сшитую из прямоугольного куска ткани.

Приведем часто цитируемый отрывок из Сьесы, где рассказывается, что носили женщины в Кито и его окрестностях: «Некоторые женщины одеты в очень грациозные платья, такие же как в Куско, с длинной накидкой, ниспадающей от шеи до пят, оставляя руки свободными. Вокруг талии они повязывают очень широкий и изящный пояс, называемый чумпи, который стягивает и закрепляет платье. Поверх этого они надевают еще одну тонкую накидку, которая ниспадает с плеч и спускается до самой земли, называемую льикльа. Чтобы скрепить свои накидки, они закалывают их булавками из золота или серебра, довольно широкими с одного конца, называемыми топу. На голове они носят очень изящную повязку, которую они называют унча, и завершают их наряд усутас — сандалии. Одним словом, наряды дам из Куско – наиболее изысканные и богатые из всех, что до сей поры видели в Индиях».

Рис. 9. Женская одежда

Платье ниже пояса не было сшито, обеспечивая свободу движений, так что напоказ выставлялись нога и частично бедро. Кушак украшался затейливыми узорами из квадратов: он мог быть широким или узким и обматывался вокруг талии несколько раз (см. рис. 9). Наплечная накидка ткалась из тонкой шерсти, причем узор плетения часто был изыскан. Чаще всего она служила одеянием для улицы. Края накидки набрасывались на плечи и скалывались булавками, так что руки оставались свободными. Металлические заколки были главным украшением женщины, их изготавливали из золота, серебра, меди или бронзы – в соответствии с социальным положением носительницы. Иногда заколки оканчивались навершием – довольно большой круглой пластиной, которая могла служить зеркалом. Другой вариант украшения можно видеть на койе, жене Инки. Это две большие заколки или два диска, которые свисают вниз, закрывая ее груди, тогда как дамы, ее сопровождающие, носят маленькие заколки, скрепляющие их наплечные накидки.

Оба пола носили драгоценности, но у инков именно мужчины надевали больше украшений, которые служили обозначением статуса и ранга. Женщины же, как правило, носили только заколки, ожерелья из ракушек или костяные бусы. Цветы также могли быть частью женского наряда, и поскольку они ассоциировались с женским убором, то женщины часто изображались с цветами в руках.

Наиболее значительными символами статуса мужчин были большие цилиндрические ушные подвески из золота, дерева или других материалов, которые носили все мужчины императорского рода и те, кого называли «инки по привилегии». Эти подвески носили, продевая сквозь мочки ушей, так что спереди оказывалось большое закругленное навершие. Чтобы вставить подвески, мальчикам во время ритуала вхождения в возраст мужчины прокалывали уши, и тогда же они впервые надевали свои набедренные повязки. Металлические диски, висевшие на шее как нагрудное украшение, носили военачальники и солдаты, которых ими награждали за храбрость, проявленную в сражении. Широкие браслеты из золота и серебра носили только высшие чиновники. Маленькие золотые накладки, уже упоминавшиеся, носили иногда на сандалиях, на плечах, а также на коленях. Также употреблялись перья – для украшения головных уборов, для изготовления ожерелий – или вплетались в ткань одежды, предназначенной для особых случаев.

Атмосфера, которую инки создавали благодаря пышному великолепию тщательно разработанных публичных церемоний, празднеств и религиозных обрядов, играла важную роль при объединении многих культур и народов империи в единую нацию, в то же время предоставляя народу развлечения и возможность самовыражаться, тогда как в обычных обстоятельствах энергия людей направлялась исключительно в русло трудовой деятельности.

Возможно, именно непреодолимость условий окружающей среды придавала мировоззрению жителей гор привкус фатализма. В мире, где горы громоздились одна над другой, где землетрясения и оползни сотрясали почву под ногами, где на преодоление нескольких километров можно было потратить целый день и где тепло и урожай зависели от милости солнца, фаталистический подход понятен. Обращение ко множеству верований и многочисленные церемонии становятся психологическим противостоянием бедствиям. Многие виды деятельности, включая такие экономически необходимые, как земледелие, регулировались посредством множества правил и сопровождались обилием обрядов и сезонных праздников.

Трудно воссоздать национальный характер инков. На этот счет распространены различные предубеждения. Инки видятся то жестокими и властолюбивыми тиранами, то благородными распространителями культуры. Их деяния свидетельствуют о том, что они, без сомнения, были искусными и хитроумными воинами, у которых наивысшими добродетелями считались храбрость и повиновение. Они проявили себя как великолепные организаторы, почти что пуритански одержимые трудом. Искусство их говорит о такой изощренности в сочетании с изяществом, какая дотоле не была характерной для жителей Анд. Но ни одно из этих качеств в отдельности не помогает проникнуть в тайну личности инков.

Наиболее поразительная и характерная черта инков – их реализм и способность рационализировать свою философию. Смешение властолюбия и идеализма в сочетании с реалистическим подходом к суровой, неподатливой окружающей среде позволяло инкам совершенствовать экономику государства, давая подданным уверенность в завтрашнем дне, хотя это и достигалось за счет ограничения личной свободы. Так, экономическим благом стало гарантированное обеспечение пищей в любое время года; повсеместное применение системы сельскохозяйственного обмена, основанное на давних обычаях, к тому же обеспечивало людей сбалансированным питанием.

Основу питания составляли маис, картофель и киноа, запасы которых хранились в каждом доме в период между сборами урожая. В некоторые вареные или печеные блюда могли добавлять немного мяса и зелени. Жареных блюд не готовили, поскольку керамическая кухонная утварь для этого не подходила. Для приготовления пищи служили глиняные печи, обыкновенно размещавшиеся внутри домов. Эти печи, примерно в ладонь высотой, были весьма экономичны в смысле расхода топлива – пара щепок медленно сгорала в небольшом углублении топки, а горшки устанавливались в двух или трех круглых отверстиях на крышке плиты.

Рис. 10. Приготовление пищи

Поджаренный и подсушенный маис называли мурчу, а разваренный до мягкой консистенции – капиа. Женщины размалывали маис в муку на широких плоских камнях, используя длинный камень в форме полумесяца, который дробил зерна, когда его вручную качали из стороны в сторону (см. рис. 10). Грубо обточенный или необработанный камень цилиндрической формы служил пестиком, когда небольшое количество зерна или трав толкли в углублении речного камня или в каменной чаше. Мука, из которой не отсеивались отруби, предназначалась для маисовых лепешек. Но поскольку изготовление муки требовало много времени, лепешки редко делались для обычного домашнего употребления. И, как правило, только для особых случаев готовили маисовую кашу или клецки. Маленькие маисовые лепешки и сладкие тамалес (пирожки) – хуминта предназначались главным образом для подарков. Попкорн — кукурузные зерна, поджариваемые до тех пор, пока они не растрескивались, – считался лакомством.

Наиболее употребительными блюдами были супы и тушеные похлебки. Они готовились из множества ингредиентов – таких как маис, разных видов картофеля (включая чуньо — обезвоженный картофель и ока — сладкий картофель разных сортов и цветов) и трех-четырех видов фасоли. Кроме того, ока — корнеплод удлиненной формы – можно было также есть сырым. А один из ее сортов, кави, становился сладким, как варенье, будучи высушен на солнце. Киноа, чрезвычайно питательный злак, богатый протеином, употребляли в супах и похлебках. Его отваренные листья нежны и вкусны. Иногда в похлебки добавляли разновидности тыквы и бананы, привозимые из теплых краев. Во всякой стряпне использовали аджи (перец чили) и другие приправы. Монтепатаску — похлебку, приготовленную из кукурузных зерен с добавлением аджи и зелени, – томили на огне, пока зерна не разваривались. В подобную похлебку, писки, для густоты и улучшения вкуса добавляли киноа. Кроме того, в рацион входили злак под названием таруи и молле — дерево, дающее красные ягоды. Ягоды молле варили, чтобы приготовить густой сироп. Из бананов и гуайявы делали цукаты, добавляя медовый сахар и высушивая их на солнце.

Продукты, выращиваемые в холодных землях – картофель, чуньо, ока, киноа, ульуко, ану, – а также сушеное мясо, дополнялись сельскохозяйственной продукцией из теплых долин, которую получали в обмен, – маис, маниоку, аджи, авокадо, томаты, тыквы, бобы и лимскую фасоль, а также арахис, мед и фрукты.

В Андах, богатых питательными клубнями и фруктами, как и во всей остальной доколумбовой Америке, недоставало крупного домашнего скота, который обеспечивал мясным питанием жителей Старого Света. Индейцы отличались от них вегетарианством не от хорошей жизни, они только изредка ели мясные блюда – на пирах и празднествах.

Вяленое мясо заготавливали впрок. Его высушивали без соли, разрезав на тонкие полоски и выставив на солнце или на мороз. Затем толкли и расплющивали между двумя камнями. Блюдо, приготовленное из вяленого и свежего мяса, а также аджи, чуньо, картофеля и других овощей, называлось локро. Подобная похлебка готовилась из рыбы, которую можно было сушить. Хотя соль не использовалась в процессе высушивания мяса, ее добавляли при приготовлении пищи. Добывали ее выпариванием из воды соленых ручьев и озер.

Мясо ламы – нежное и по вкусу напоминает баранину или, если речь идет о четырех-пятимесячном животном, – ягненка. Однако, как и альпака и викунья, эти животные имели в хозяйстве инков другое предназначение, и их употребление в пищу регламентировалось.

Единственной регулярной мясной пищей, доступной индейцам, было мясо морской свинки, замечательно вкусное в запеченном виде. Этих животных держали на кухнях или в домах индейцев, и они быстро размножались, питаясь объедками и зеленью.

Были одомашнены некоторые виды уток, но мало известно о том, как они содержались и в какой степени определяли рацион инков. Рыболовство было важной отраслью в районе озера Титикака и на побережье, но не играло особой роли в питании большинства высокогорных районов. Сам Инка любил есть свежую рыбу, которую ему доставляли с побережья скороходы.

В большинстве регионов всю дичь приберегали для сезонных охот, организуемых инкской администрацией для улучшения мясного снабжения. В числе съедобных диких животных были два вида оленей, лойко и тарока, дикий безгорбый верблюд, гуанако, грызун вискача, кролики, куропатки, водоплавающая дичь и мелкие пернатые. Однако инки не ели мяса собак и презирали уанка, которые их ели. В некоторых районах Эквадора и в джунглях инки сталкивались с племенами, у которых бытовал каннибализм. Этот обычай инки считали крайне варварским и пытались искоренять.

Рис. 11. Металлические кубки: серебряный керо из Куско, высота 8 см

Рис. 12. Золотой сосуд в форме головы; северное побережье, высота 12 см

Один из испанских историков, Кобо, весьма ироничен в своем описании кулинарных предпочтений индейцев. Он полагает, что их желудки должны быть поразительно крепкими, чтобы выдержать количество и качество пищи, которую они поглощали: «грубая пища, поедаемая почти сырой». Однако описание рецептов придворной кухни Инки свидетельствует о гораздо более взыскательном отношении к приготовлению пищи, возможно, и вообще о ее более высоких стандартах во времена правления инков.

Знати, чиновникам и важным куракам еду подавали на золотых и серебряных блюдах, которые по форме имитировали глиняную посуду, используемую простонародьем (см. рис. 13). Точно так же форма больших кубков, называемых керо, сделанных из дерева или керамики, которые использовались индейцами для питья, для высшего класса воспроизводилась в металле (см. рис. 11, 12). Кухонную утварь изготавливали из глины – как она выглядела, показано на рис. 13. Кухонные горшки инков имели крышки. Они могли размещаться на подставке или треноге, чтобы разводить огонь под ними. В число кухонной утвари входили также деревянные черпаки, костяные вертелы и медный или бронзовый серповидный нож, называемый туми.

Рис. 13. Керамическая домашняя утварь: три меньших сосуда использовались для раздачи еды; центральный – для хранения; котел на подставке и жаровня – для приготовления

Всякий человек ел дважды в день, примерно в восемь или девять часов утра и за час или два до заката солнца. В мебели необходимости не было, столом служила земля, и в то время как высший класс, люди значительные и кураки расстилали на земле ткань, простой народ об этом по большей части вовсе не заботился. Мужчины и женщины ели вместе, сидя спина к спине на земле и опираясь друг на друга. Женщины разливали супы и похлебки по мискам из керамических ольяс (широкогорлых горшков с ручками) и поднимались, чтобы наполнить тарелку мужа или дать ему напиться, когда он этого захочет. По распоряжению Пачакути, девятого Инки, все должны были есть вне дома, в своих дворах, а во время праздников все люди селения ели во дворе кураки, а тот – как местный правитель – восседал во главе «стола» на своем духо (низкой скамейке). Пиршества продолжались большую часть дня и часто затягивались на несколько дней. Пища приносилась в складчину, от каждого двора, и делилась на всех. Напитки тоже приносили, но каждая семья для себя.

Рассаживались по группам в соответствии с положением, которое они занимали относительно других в социальной иерархии. Согласно основному социальному делению, ханансайя занимали места с одной стороны, а уринсайя с другой стороны от кураки, так что эти половины всего сообщества усаживались друг напротив друга в два параллельных ряда. Было принято, чтобы мужчины из одного ряда наполняли две чаши чичи, чтобы предложить одну из них члену другого ряда, а потом выпить вторую самому. Такой же ритуал действовал на встречах императора с его чиновниками и кураками и других общественных событиях. Таким ритуальным питьем скрепляли союзы, и каждая сторона сохраняла чашу, из которой пили, как напоминание о соглашении.

Чича — общее туземное название ферментированных напитков, которые готовились из различных культурных растений: маиса, киноа, оки, ягод молле. Большое количество чичи поглощалось на празднествах, но этот же напиток разной крепости пили каждый день, и он был единственным, который жители Анд хранили у себя в доме. Изготовление чичи занимало много времени. Женщины разжевывали сырье в кашицу и выплевывали ее в горшок с теплой водой. Предпочитали использовать воду мутную: бытовало мнение, что из чистой прозрачной воды получится кислая чича. Чича, приготовленная из маиса, была вкуснее чичи из киноа, а самую крепкую делали из ягод молле, и ее же могли подливать, улучшая вкус маисовой чичи.

Существовал еще один очень крепкий напиток – винупа. Его готовили из маиса, который замачивали, пока он не прорастал, поджаривали, а затем измельчали и варили в воде. Затем процеживали и оставляли бродить. Однако этот напиток был запрещен для общего употребления и, подобно коке, использовался как возбуждающее средство главным образом в религиозных ритуалах.

В многочисленных мелких государствах, которых инки объединили под своим правлением, по-видимому, говорили примерно на таком же числе языков и наречий. Лингвистическое разнообразие сохранялось и при режиме инков, но после 1438 г. они ввели кечуа в качестве языка для общего употребления в империи.

Кечуа, или кичуа, – неподходящее название для языка инков, поскольку оно пришло из андской провинции того же названия, где говорят на этом языке. Принято считать, что инки для удобства управления империей сделали свой родной язык господствующим над другими – из чего следует предположение, что кечуа был подобен или близкородственен их собственному языку. Однако есть интересное упоминание об альтернативной возможности: Кобо пишет, что инки в свое время говорили на особом языке, который использовался только знатью. Топа Ату, племянник Уайны Капака, который прожил до 1580 г., подтверждал это и говорил, что они забыли тот язык, поскольку слишком много инков было убито в гражданской войне и войне с испанцами. Поскольку кечуа также упоминается как «всеобщий» язык Куско, единственным возможным объяснением этого противоречия может быть то, что инки когда-то, до того как они поселились в районе Куско, говорили на другом языке.

Кечуа использовался правительством и для взаимоотношений между всеми провинциями. Многие жители Анд стали двуязычными. Стало обязательным, чтобы они учили своих детей кечуа с младенчества. Внедрение говорящих на кечуа митимаев (переселенцев) на чужие земли было одним из наиболее действенных инкских методов по распространению этого языка.

Кечуа прост в изучении, и на нем легко разговаривать. Он подобен романским языкам в том, что имеет восемь частей речи (существительные, местоимения, глаголы и т. п.), но в нем нет артиклей и существительные не имеют рода. Множественное число существительных и некоторых местоимений, а также глаголов образуется при добавлении частицы куна, например руна (человек) – рунакуна (люди). Прилагательное ставилось перед существительным, а род выражался только добавлением слов ккари (мужчина) и уарми (женщина) или урко (самец) и чина (самка) по отношению к животным. Когда эти слова к существительным не добавлялись, род считался общим. Притяжательные местоимения образовывались с помощью аффиксов, добавляемых к существительным. Большинство качественных прилагательных, а также прилагательных сходства и сравнения превращались в наречия путем добавления частиц хина или сина: синчи (сильный) – синчи-хина (сильно, мощно).

Словарный состав этого языка невелик, но слова могут варьировать свое значение в зависимости от места в предложении или посредством легкого изменения ударения и произношения. Активное использование именных и глагольных суффиксов, видоизменяющих части речи и модифицирующих смысл, придает языку большую выразительность и гибкость. Слова могли быть заимствованы из других языков, и при помощи добавления элементов языка кечуа из них создавали новые слова.

Хотя у инков не было письменности, они умели сохранять подробную информацию в большом объеме, используя систему окрашенных в разные цвета веревок с завязанными на них узелками, которая называлась кипу. С основного шнура свисали окрашенные шерстяные нити. Положение и число узлов, завязанных на этих нитях, обозначало численную информацию в десятичной системе. Одни только кипукамайоки (хранители кипу) могли расшифровывать и интерпретировать кипу.

Хотя этот способ записи и счета использовался главным образом для административной и статистической информации, кипу также помогали правительству сохранять историческую и культовую информацию. Представление о том, что связка кипу может быть прочитана наподобие книги, не соответствует действительности, но в руках профессионалов-кипукамайоков, привыкших с их помощью заучивать историю, литературу и обычаи, эти инструменты служили таким полезным вспомогательным средством для запоминания, что вполне могло показаться, будто их действительно читают наподобие шрифта Брайля.

Другим средством, содействующим запоминанию, были разрисованные доски, хранившиеся в Кориканче, главном храме инков. Они были созданы по приказу Инки Пачакути и изображали историю его предков, а последующие Инки должны были их дополнять.

«Литература» инков была устной и передавалась из поколения в поколение. Только фрагменты заученных текстов были записаны в качестве литературных произведений во время конкисты. Большая часть их содержания дошла до нас в испанских отчетах, написанных в значительной степени на основании этих источников. Это отрывки молитв, гимнов, эпических поэм и драм, любовных стихов и песен. Достоинствами их, из-за которых они были записаны, являлись ясность и выразительность слога и чувства, которым сопутствовал строгий фонетический узор, придающий им ритм, производивший глубокое впечатление при устной декламации.

Эпические поэмы пелись или декламировались во время народных сборищ: «В такое время те, кто знает баллады, громким голосом, устремив взоры на Инку, поют ему о деяниях его предков». Многие из этих повестей «расходились между собой во многих подробностях», но были в целом связаны с историческими событиями и царствованиями Инков, которым они, естественно, пели хвалу. Однако если некий Инка не был популярен, славословные сказания о нем предавались забвению, и его имя упоминалось только в генеалогиях. Именно это, видимо, произошло в случае с Инкой Урконом, который приходился братом Пачакути и оказался трусом. Согласно некоторым сведениям, Инка Виракоча, уходя на покой, собирался передать власть Уркону, но когда последний не сумел оборонить Куско от наступающей армии чанка, его сверг Инка Пачакути. В результате Уркон практически не упоминается в устных преданиях.

В обязанности вождей и глав родов входило хранить память и историю своих предков. В записи Сармьенто уцелела одна строфа из повести о смерти Инки Пачакути:

Я был рожден, как лилия в саду,
И так же я вырос.
Когда мой срок пришел, я достиг зрелости,
И как я был должен умереть, так я иссох,
И я умер.

Другой отрывок, приведенный ниже, очень простой и ритмический, взят из летописи Пачакути Ямки. В этом отрывке Чучи-капак из Хатунколья (район озера Титикака) приходит на бракосочетание Инки Виракочи и приводит с собой всю свою стражу, всю свиту и приносит драгоценного родового идола. Вероятно, он хочет заручиться поддержкой Инки в борьбе против своих соперников Лупака. Он многократно повторяет, обращаясь к Инке:

Ком Кускокапака, – Ты – король Куско,
Нука Колькапака, – Я – король Колья,
Упьясун – Мы будем пить,
Микусун – Мы будем есть,
Римасун – Мы будем говорить
Амари рима (чун) – О том, о чем никто другой не говорит.
Нука кольке тийакани – У меня серебро в изобилии,
Чуки тийакани – У меня золото в изобилии,
Виракоча Пачайачик – Виракоча, Символ Вселенной,
Муча – Я преклоняюсь,
Нукак инти мучак. – Пред солнцем я преклоняюсь.

Считается, что именно Инка Пачакути является инициатором пересмотра истории и обычаев инков и приведения их в более подходящую для расширяющейся империи форму, дабы произвести впечатление, представив образ инков широкой публике. В повествовательное изложение мифов и легенд можно было ввести более абстрактное выражение традиционных представлений. Множество мифов о происхождении инков во всех подробностях излагали их религию, моральные принципы и обычаи. Некоторые из этих мифов, вероятно, придумывались амаутами (мудрецами) специально для того, чтобы сплести их с более древними местными легендами и верованиями и тем убедить покоренные провинции в их легитимности. Среди инкских мифов о происхождении мира, которые существуют в нескольких различных версиях, один изображает Виракочу как Творца, населившего мир из озера Титикака, и рождение Манко Капака из вод озера. Эта версия мифа должна была удовлетворить тех подданных, что жили в окрестностях озера, таких как колья, и в то же время обеспечить инкам более впечатляющую генеалогию, увязав в одно целое их бога Солнца и Творца Вселенной.

Гарсиласо повествует, что амауты сочиняли комедии и драмы для представления при дворе в дни праздничных торжеств. К представлениям относились очень серьезно, и в Куско артисты всех жанров принадлежали к высшему обществу. Тем актерам, которые хорошо играли, дарили ценные подарки и драгоценности. Настолько мощными были чувства и традиции, воплощенные в этих пьесах, что в 1781 г. правительство Перу издало указ, запрещающий индейцам разыгрывать драмы на темы, касающиеся их предков. Гарсиласо говорит, что эти драмы сочинялись возвышенной прозой и что в них повествовалось о героических битвах и войнах, представлялся жизненный путь и величие прежних правителей инков. В то же время на темы, касающиеся сельского труда, имущества, семьи и домашнего быта, сочинялись комедии. Гарсиласо также рассказывает, как пьесы заучивались актерами: «Они повторяют каждое слово по много раз, отмечая его цветной галькой, семечком, зернышком или фасолинами чуи. Таким образом они легко запоминают слова». Пьесы сопровождались музыкой, исполняемой на флейтах и барабанах (см. рис. 14), являющихся основными инструментами в Андах, а иногда и танцами.

Рис. 14. Музыканты, играющие на духовых и ударных инструментах

Сохранились только отдельные образцы фольклора инков. Один был скопирован Гарсиласо из записей падре Биаса Валера, и он передает его следующим образом:

Сумак ньюста – Прекрасная принцесса,
Торальяким – Твой брат
Пуинуйкиша – Твой кувшин
Пакиркайан – Ныне разбил,
Хина мантара – Вызвав
Кунунунум – Ослепительные вспышки
Ильяпантак – Падающих молний.
Камри ньюста – Но ты, дева правящего рода,
Унуикита – Их чистые воды
Пара мунки – Даешь нам дождем,
Май нимпири – А временами
Чини мунки – Ты даешь нам град,
Рити мунки – Ты даешь нам снег.
Пачарурак – Творец Вселенной
Пачакамак – Пачакамак
Виракоча – Виракоча
Каи хинапак – Для этой службы
Чурасунки – Выбрал тебя,
Камасунки – Создал тебя.

Еще одна народная легенда была записана около 1750 г. братом Мартином де Муруа, который назвал ее «Волшебная история инков о Достославном Пастухе по имени Акойя-напа и Прекрасной Чуки-льянти, Дочери Солнца». Девственницы, посвященные Солнцу, содержались в строгой изоляции, и эта прелестная любовная история исполнена ностальгического томления по вознагражденной, но запретной любви – тема, которая часто повторяется в поэзии инков, как, например, в знаменитой (но более поздней) драме «Ольянтай».

В инкской поэзии строго вымерялось количество слогов, и даже время от времени встречались рифмующиеся окончания строк, хотя обычно она состояла из белых стихов. В стихотворениях любовь опять-таки играла важную роль. Некоторые из них говорят о веселье и радости, но большинство исполнены печали и тоски; стихи часто богаты упоминаниями о природе и окружающем мире. Для любовных песен был характерен размер, и они сочинялись короткими строками, так, чтобы их легче было играть на флейте:

Кайльи льяпи – В эту обитель,
Пунунки – Где ты почиваешь,
Чаупитута – В полночь
Самусак – Я приду.

Слова музыкальных композиций, песен и напевов для декламации знали все, и их мелодии игрались на разного вида флейтах.

Музыкальные инструменты из окрестностей Куско почти не сохранились. Находки из других мест и исторические упоминания в основном сводятся к флейтам и ударным инструментам. Флейта кена делалась из звена тростника, открытого с обоих концов, и с прорезью у края, через которую направлялся воздушный поток.

Кена имела различное число клапанов, иногда до восьми, и была единственным инструментом, широко распространенным среди жителей Анд. Другой духовой инструмент – свирель – состоял из нескольких трубочек, тростниковых или из другого материала, расположенных по степени длины и связанных вместе. Вообще говоря, флейты как таковые не годились для исполнения военных мелодий, но один тип – побольше и сделанный из кости – использовался для этой цели. Кроме того, были широко распространены свистульки, издающие только одну ноту.

Чтобы при дворе Инки звучала музыка, индейцы обучались искусству игры на флейте. Они играли простые мелодии и не пытались гармонизировать их. Они могли использовать несколько дудочек, чтобы расширить диапазон нот. Гарсиласо полагает, что голоса индейцев не были достаточно разработаны для исполнения сложных вокальных партий, и, вероятно, одной из самых употребительных форм пения было декламирование нараспев.

Потото — труба, сделанная из большой морской раковины, издавала только одну ноту, которая разносилась далеко и использовалась для связи и как сигнал во время военных действий, отчасти напоминая сигнальный горн. На побережье были найдены трубы, сделанные из дерева и тыквы-горлянки, а также трубы из меди и серебра.

В большие барабаны били главным образом во время военных действий, и некоторые из них, особенно те, что использовались во время триумфальных шествий, были сделаны из кожи вражеских воинов, захваченных в сражении. Барабаны, разукрашенные золотыми и серебряными узорами, служили во время важных религиозных церемоний и мероприятий. В эти барабаны, судя по описаниям, били, стоя перед «многоярусным помостом», возвышающимся в центре главной площади. На празднествах звучали и маленькие барабаны или тамбурины (барабаны с двумя мембранами, скрепленные ремнем и удерживаемые в одной руке, на которых играли одной палочкой, оплетенной множеством разноцветных шерстяных нитей), и маленькие медные, бронзовые и серебряные колокольчики. Колокольчики были разные: двустворчатые бубенцы состояли из соединенных выпуклых круглых металлических пластинок и ушка, пробитого для подвешивания язычка; мелкие бубенчики, должно быть, привязывали к палочкам. Дребезжащие погремушки из раковин улиток и цветной фасоли использовались для ножных браслетов в танцах, а еще ими можно было наполнять сосуды и трясти.

Танцы были неотъемлемой частью большинства важных церемоний, включая публичное отправление обрядов. Танцоры одевались в сложные костюмы и выстраивались в традиционном и легко узнаваемом порядке. Перечень инкских танцев, приведенный ниже, – это суммарный список всех танцев, упоминаемых в письменных сообщениях, согласно Дж. Роуву:

таки — ритуальный танец с пением в сопровождении четырех больших барабанов, в которые били индейцы, принадлежащие к высшему классу;

гуакон — танец, исполняемый исключительно мужчинами;

гуайайтурилья — танец для обоих полов под мелодию, которую играли на трубе, сделанной из черепа гуанако;

хайлик — крестьянский танец;

качуа — танец воинов, исполняемый обоими полами, в котором с помощью рук образуется круг;

уай-яйя — особый танец членов семьи Инки, возглавляемый мужчиной, который несет императорское знамя;

камни — танец в сопровождении большого барабана, который укреплялся на спине индейца низкого происхождения, при этом била по нему женщина.

Организованные игры также были составной частью религиозных ритуалов и общественных мероприятий. Ритуальные игры, вероятно, проводились между частями общины, а спортивные поощрялись большей частью в среде инкской элиты.

Ежегодно на обряде вступления мальчиков в возраст мужчины проводились спортивные состязания. Для них были разработаны атлетические и командные соревнования, чтобы испытать стойкость юношей и их отвагу перед серьезными сражениями, в которых им, возможно, придется участвовать в будущем. В число этих соревнований входили состязания по ходьбе, искусству метания и потешные бои.

Простолюдины, которых поощряли к самовыражению через соперничество в физическом труде, вероятно, нуждались в некоторой разрядке перед новым напряжением сил. Однако это обеспечивалось и менее интенсивными развлечениями, чем спортивные, – пирами и танцами на праздниках.

Придворные охоты устраивались частью как увеселение, а частью из экономических соображений. На подобных мероприятиях многие тысячи индейцев по приказу окружали территорию, где водилась дичь, и с громкими воплями продвигались к центру участка, колотя по деревьям. Когда их руки уже могли соединиться, животные оказывались запертыми в ловушке, и правитель инков, или тот чиновник, который был назначен старшим, должен был проследить, чтобы индейцы отлавливали самцов и убивали их с помощью метательного оружия бола и дубинок. Затем Инка или его представители устраивали пир и распределяли свежее мясо среди присутствующих, а остальное высушивалось и подготавливалось для хранения на складах императора. В частности, Уайна Капак, одиннадцатый Инка, в свободное время обожал охотиться и заниматься рыбной ловлей.

Игры и развлечения как таковые обычно не считались подобающим занятием для детей и не поощрялись, как можно было бы предполагать. Это черта высокоорганизованного общества, строго ориентированного на трудовую деятельность, где даже от детей ожидалось, что они будут заниматься полезным делом, помогая своим родителям и изучая разнообразные ремесла. Однако у детей все же были некоторые простые игрушки и забавы. Писконьо — так назывался волчок, который запускали, ударяя его кнутом. Папа Ауки (вождь картофеля) и таукка-таукка — дошедшие до нас названия двух других детских игр. Были и такие, вероятно, общераспространенные игры, как бросание фишек.

Рис. 15. Писконьо (волчок)

В ряде игр использовались кости. Кость – пиккана — делалась из глины либо дерева и помечалась числом от одного до пяти очков. Твердые несъедобные фасолины чуи разных цветов с забавными названиями использовались как для ведения счета, так и для самой игры. В одной такой игре перемещениями фасолин управляли, бросая кость. Инки с увлечением играли в подобные азартные игры, ставя на кон одежду и животных, и это тоже воспринималось как часть забавы.

Десятый Инка, Топа Юпанки, по-видимому, был азартным игроком. Однажды он принял предложение своего любимого сына сыграть в игру с костями, называемую айлью, завезенную из Кольяо, и согласился отдать своему сыну одну из своих провинций, если тот выиграет. За игрой наблюдали взволнованные зрители, которые беспокоились, как поведет себя Инка в случае, если проиграет. И он проиграл и в результате сделал своего сына наместником в провинции по его выбору – Уркосуйу. С того времени тех, кто проживал в этой провинции, называли айльюскас — в память о той истории. Хотя этот рассказ хорошо иллюстрирует страсть к игре, присущую данному Инке, не стоит игнорировать версию, что он может иметь также более глубокое, более отвлеченное значение, а именно здесь может идти речь о происхождении айлью или айльюскас (о значении этих слов – в следующей главе).