Исследование аффективной сферы человека всегда сопряжено с целым рядом трудностей, зато и вызывает наибольший эмоциональный резонанс у читателей, узнающих или не узнающих себя в описаниях психолога. Эмоциональная жизнь человека тесно связана с областью взаимоотношений его с социальной средой. Согласно субъектному подходу, личность изначально социальна, а формирование человека как субъекта своей жизни закономерно предполагает включение в Себя – Других («субъект – это не Я, я Мы» – С.Л.Рубинштейн) [24].

По мнению создателя межличностной теории психиатрии Г. Салливана [36], социальны все психические процессы, а личность образуется не внутрипсихическими событиями, а межличностными, поскольку внутренняя жизнь индивидуума включает в себя других людей и проявляется, главным образом во взаимодействии с ними, при этом эти Другие не обязательно должны быть реальными людьми, это могут быть литературные герои, далекие предки или нерожденные потомки; «даже сновидения межличностны, так как обычно отражают отношения сновидца с другими людьми» [31, с. 166]. При этом эти Другие не просто внутренние образы, согласно концепции отраженной субъектности (В.А.Петровский), они являются продолжением одного человека в другом («инобытие одного человека в другом»), они обладают активностью и могут влиять на переживания и поведение отражающего их субъекта [22].

Функция чувствования тесно связано с процессами общения. Последователи К.Г.Юнга [33] описывали человека с хорошо развитой функцией чувствования, как «человека чувства», который «хорошо разбирается в людях, их настроениях», «часто принимает решения под влиянием симпатий, как своих, так и прочих», соответственно слабое развитие эмоциональной функции ведет к трудностям в общении, непониманию других людей и т. д. [28]. Более глубоко представление о чувствовании как функции ответственной за взаимодействие субъектов развито Д.Кейрси [35]; его последователи рассматривали чувствование в своем наивысшем проявлении, как духовность, при этом Другой, участвующий во взаимодействии, не обязательно человек, но и Бог: «часто духовность сочетается в NF-людях (чувствующих – Т.Б.) с религиозностью, но может проявляться в умении общаться с людьми и находить путь к сердцам окружающих «[21]. В.Н.Мясищев, определяя личность как систему отношений индивида с внешней средой, эмоциональную составляющую закономерно включал в трехкомпонентную структуру общения [по 17].

Чувствование также обладает и уникальными, экзистенциальными свойствами. Во-первых, это свойство «творить мир»; еще Ж.-П.Сартр рассматривал эмоции как форму «конструирования магического мира с помощью нашего тела как средства волшебства» [25, с. 139]. Во-вторых, чувствование – это уникальный психический процесс, обеспечивающий взаимосвязь мира внешнего (социальные взаимодействия человека) и мира внутреннего (Я-концепция), а также взаимопереход внешних поведенческих паттернов во внутренние психологические качества. Согласно К.А.Абульхановой [2,3], именно чувствование, являясь одним из составляющих экзистенциального пласта психики, обеспечивает единое душевное пространство, в котором нет «границ между внешним – человеческим культурным социальным миром и внутренним». Внутренний мир человека «вбирает всю чувственную сферу прикосновений, погружений человека в природу, всю неповторимость эмоционально-душевного и чувственного единения с другим человеком, создаваемое ими, пусть на время, совершенно неразделимое душевное пространство» [2, с, 108].

Мы разделяем данное представление об экзистенциальности чувствования, как главной психологической функции, способной создавать пространство единения для Себя и Другого, но экзистенциальный план бытия не исключает того, что в такого рода едином душевном пространстве приоритет все-таки может быть отдан или Себе (к качестве главной организующей силы этого единения) или Другому, точнее другим (как источником новизны, социального и психологического разнообразия). Как мы полагаем, в зависимости от преобладания той или иной тенденции можно говорить о конвергентной или дивергентной направленности чувствования.

Свойство конвергентности – дивергентности впервые было описано Гилфордом для процессов мышления. Дивергентное мышление – это мышление «идущее одновременно в различных направлениях» (расходящееся мышление), оно варьирует способы решения проблем и может привести к неожиданным выводам и следствиям, в то время как конвергентное мышление проявляется в том случае, когда человек решает задачу, требующую от него на основе множества различных начальных условий выбрать единственно верное решение (сходящееся мышление) [34]. По мнению В.Н.Дружинина, дивергентное мышление является одним из важнейших качеств творческой личности [15].

Однако свойство дивергентности-конвергентности является более общим и относится не только к мышлению в узком смысле этого слова. При исследовании личностной организации времени (школа К.А. Абульхановой) были обнаружены и описаны дивергентные и конвергентные особенности организации времени личностью [1]. В частности в исследовании В.Ф.Серенковой [26]. был описан прогнозирующий и однонаправленный способ планирования будущего, далее, это положение было развито в наших собственных исследованиях, где мы эмпирически доказали наличие дивергентных и конвергентных характеристик у образной транссиективы времени (временной линии) [5], в последующих исследованиях нами также были описаны конвергентные и дивергентные особенности внутренней речи человека [6,7].

Цель данной статьи обобщить данные наших многолетних исследований и представить на суд читателей разработанную нами концепцию конвергентных и дивергентных особенностей чувствования, как экзистенциального пласта психического.

Гипотеза. Чувствование представляет собой сложное этико-эмоциональное образование экзистенциального характера способное создавать «единое душевное пространство», в котором на некоторое время исчезают границы между Я и Другим.

В основе этого феномена лежит явление «отраженной субъектное сти» – отражение Других как активных субъектов – (В.А.Петровский), с одной стороны, и конструирование внутри собственной личности «системы ожидаемых отношений Других к себе» (К.А.Абульханова), с другой. Система ожидаемых отношений Других к себе может позволить воспроизвести их внутреннее своеобразие до такой степени, что ожидаемые мысли и чувства этих Я совпадут с мыслями и чувствами реальных других.

Способность человека создавать «пространство единения» для Себя и Другого зависит от дивергентной или конвергентной направленности его чувствования. Дивергентное чувствование направленно на расширение границ личности за счет включения Других в свою Я-концепцию. Конвергентное чувствование концентрацию личности на позиции Я, возможно, через противопоставление ее Другим.

Данные эмпирических исследований. Мы провели несколько эмпирических исследований по изучению межличностных взаимоотношений и чувств, их сопровождающих, методом моделирования (по В.Н.Дружинину [14]) объективных отношений в субъективной реальности.

Объектом первого исследования являлись взаимодействия Я-Другой. осуществляющиеся в воображении субъекта (фантазиях, связанных с общением с другими людьми). Нескольким группам испытуемых предлагалось вообразить, что они совместно путешествуют по изображённому на картине пейзажу: встречаются там друг с другом, гуляют, беседуют о чем-то и т. д. «Погружение в картину» осуществлялось с помощью техник активного воображения и сопровождалось изменением состояния сознания, напоминая состоянии самогипноза (подробнее о методике можно прочесть в [5]). Далее каждый испытуемый заносил содержание своих фантазий в протокол (где именно он путешествовал и с кем встречался). Оценивалась, во-первых, субъектная сложность фантазий (количество встреч, диалогов). Во-вторых, степень реального взаимодействия (насколько описание встреч и бесед одним участником совпадало с описанием того же его партнером по взаимодействию). Существует несколько модификаций этой методики (вместо картины предлагается реальный пейзаж, один испытуемый «наблюдает» за другим и т. п.).

В исследовании принимали участие 120 человек в возрасте 17–45 лет (преимущественно аспиранты и студенты разных ВУЗов).

С группой испытуемых (25 человек) дополнительно было проведено пилотажное исследование взаимосвязи количества и качества контактов человека в состоянии активного воображения (фантазиях) и особенностей спонтанного представления образов Себя и Других в сновидениях. Испытуемым предлагался специальный опросник, по которому они должны были оценить по 5 бальной шкале частоту появления в их сновидениях ряда характеристик. Для темы данного исследования интересны следующие выделенные нами характеристики:

1) наличие/отсутствие в сновидении образа Я,

2) наличие/ отсутствие в сновидении образов Других людей,

3) параметр «Я и компания» – главным действующим лицом сновидения является один человек – сам сновидящий или группа людей, в которую сновидящий входит,

4) перемещения Я по нескольким образам (Я «переходит» из образа в образ, из тела в тело).

Эти параметры были интересны нам тем, что позволяли оценить насколько сильно представление о Я у человека сцеплено с конкретными характеристиками своей личности, включая телесный облик. У этих же испытуемых количественно оценивалось число совпадений в фантазиях (регистрировалось количество «угадываний» позы тела партнера по 10 независимым параметрам: расположение рук, ног, наклон в пояснице, закрытые или открытые глаза, наличие или отсутствие предмета в руках и др.).

Во втором исследовании [6,7], мы изучали взаимосвязь форм внутренней речи (диалога или монолога) с особенностями эмоциональной сферы испытуемых. Мы выделяли следующие формы внутренней речи испытуемых на основе того, какие местоимения человек использовал в своих мыслях для обозначения Себя (Я или Ты) и Другого (Он/Она или Ты/Вы или Имена). В исследовании принимали участие 136 человек: из них 94 чел. (в возрасте от 17 до 26) получали первое, а 42 чел. (в возрасте 25–50 лет) – второе высшее образование в ВУЗе.

У всех испытуемых оценивалась сложность внутренней речи, которая, как мы полагаем, является косвенным свидетельством общей сложности личностной структуры. Выделялись следующие формы:

Классический монолог, внутренняя речь ведется от имени Я, Другие – действительно Другие (Они, Он, Она);

2) разговор с собой, по отношению к Себе чередуются местоимения Я, собственное Имя и Ты.

3) Диалог с Другим, индивид воспроизводит реплики за себя и за другого, поочередно представая перед Собой то как Я, то как Ты, также представляя и партнера.

4) Формы рассказа. Обращение к конкретному человеку (иногда в виде письма, иногда в виде устного рассказа о себе); Другой – Ты. Рассказ ни к кому конкретно не обращенный, «неконкретный Другой» тоже Ты.

5) Сложный диалог – к этому типу мы отнесли все формы мысленной речи, когда собственное Я представляется глазами Другого человека, рассказывающего об авторском Я кому-то Третьему (используются все формы местоимений).

В третьем исследовании мы исследовали проявление дивергентного чувствования в художественном творчестве. Частью мы взяли произведения участников наших экспериментов (рукописи, статьи, художественная проза, дневники и т. п., материалы были представлены по инициативе самих испытуемых), другая часть – художественные произведения известных авторов.

На основе проведенных нами эмпирических исследований мы постараемся выделить и описать характеристики чувствования, проявляющиеся при разнообразных взаимодействиях, некоторые из которых имеют явно конвергентный характер (т. е. направленными преимущественно на Себя), а другие – дивергентный (т. е. направленными на Третьего). Следует учесть, что мы описываем не типы личности, а именно свойства чувствования. Чувствование конкретного человека может иметь некоторое количество конвергентных и некоторое количество дивергентных черт.

Подтаковыми мы понимали взаимодействия людей, осуществляющиеся во внутреннем плане (в планах, в мечтах, в сновидениях и т. д.). В первом нашем исследовании группам испытуемых демонстрировалась живописная картина, и им предлагалось вообразить как они «входят» в нее и мысленно путешествуют по изображенному пейзажу. Методика и результаты исследования подробно описаны в других наших работах [5]. Как показали наши исследования, «фантазии-путешествия по картине» разных людей довольно сильно отличаются друг от друга. У некоторых испытуемых только объектные фантазии (особенности местности), встреч и бесед в них нет. Даже если испытуемым дается инструкция «встретиться в картине с партнером и повзаимодействовать с ним», они все равно воображают пустое пространство. Другие испытуемые легко представляют и встречи с партнерами, и разговоры с ними; некоторые даже представляют разговоры партнеров между собой, например подслушанные из-за дерева («они разговаривали обо мне, что я должен прийти, а что-то задерживаюсь»).

Но самый интересный результат был получен при анализе протоколов на предмет наличия совпадающих фантазий. Некоторые испытуемые в своем воображении представляли состояние партнера (его позу, слова, которые он произносит, даже место встречи с ним) практически также как он их продуцировал в своем воображении. (1 испытуемая: «Я сидела на берегу, потом увидела Наташу на том берегу; она заметила меня, вошла в воду и стала бегать, брызгаться и смеяться. Брызги попали на меня – очень холодные, я еще подумала, как это Наташа терпит». 2 испытуемая: «Моя подруга была на другом берегу. Она сидела на траве, потом она позвала меня и я пошла к ней через речку, а она мне кричит, чтобы я быстрее выходила – вода холодная. А мне было очень хорошо и совсем не холодно».)

Аналогичные нашим результаты описаны исследователями в области Трансперсональной психологии. С.Гроф наблюдал похожий феномен совпадения переживаний во время своих экспериментов по изучению измененных состояний сознания под действием специальных дыхательных упражнений или LSD – терапии: «два индивидуума, проходящие сеанс одновременно, могут разделять многие идеи или параллельные переживания без явной вербальной коммуникации и обмена» [12, с.253]. Такое совпадение мыслей и чувств при проведении трансперсонального сеанса наблюдалось достаточно регулярно, хотя в целом и не часто, обычно преобладали другие переживания. Хотя С.Гроф и не проводил отдельного исследования феномена, все-таки мы хотели бы сохранить для данного явления предложенный им термин «трансперсональные взаимодействия».

Как мы полагаем, в основе этого феномена лежит способность человека создавать пространство единения, в которое на некоторое время могут быть вовлечены несколько человек (по К.А.Абульхановой). Дивергентное чувствование делает возможным мысленное взаимодействие человека с другими людьми (не только формально – обилие фантазий такого рода, но и реально – через совпадение его фантазий с реальными мыслями и чувствами других, людей); конвергентное чувствование ведет к объектным фантазиям, в которых другие люди или отсутствуют вообще или присутствуют на уровне неодушевленных предметов.

В чем же глубинный смысл такого рода чувствования? Почему одни люди ориентированы конвергентно, а другие дивергентно? Как мы полагаем, эта разница глубинна и связана с Я-концепцией человека.

У одних людей существует неосознаваемое представление о себе как о конкретном образе, носителе конкретных физических и психических качеств. У них другие люди – воистину Другие, они могут быть враждебны, дружны, но они не Я. Они – другие и мое Я ими не является. У дивергентных испытуемых границы Я подвижны, они способны к интеграции с другими Я в Мы.

При сравнении сновидений, снящихся испытуемым с разной способностью к установлению трансперсональных взаимоотношений и низкой, мы получили следующую устойчивую тенденцию. У испытуемых с низким уровнем «угадываний» реакции другого человека в сновидениях образ Себя один-единственный. Такие испытуемые очень редко представляют вокруг себя компанию Других людей. В своем сне они одиноки, т. е. путешествуют по пространству сновидения в одиночку. Также их Я редко «меняет тела» и редко представляется в образе сразу нескольких человек. Как нам кажется, подобное представление о себе способствует развитию конвергентных эмоций. Это не означает, что Я сновидца не способно общаться с Другими людьми, способно и общается и это общение сопровождается сложной эмоциональной гаммой (от любви до ненависти), но Другие – все равно остаются Другими.

Наоборот, существует корреляция между наличием в сновидениях вокруг Я компании людей (показатель «Я с компанией») и способностью к мысленному взаимодействию людей (количеству совпадений) в состоянии активного воображения (r=04, р<0,02).

Появление в сновидениях в качестве главного действующего лица персонажа группы людей (в которой Я, чаще всего, главенствует) предусматривает и увеличение этой «компании» и возможность включения в нее Других людей, именно как части Меня; расширение этой компании как мой личностный рост. Как нам кажется, интегрированный образ «Я с компанией» – это представление именно Себя, не Себя и Других, а множественного Себя (несмотря на то, что в компанию могут входить и хорошие знакомые сновидца). Во-первых, потому что «компания» обычно дружная и ведет себя как единый персонаж («мы пошли», «мы остановились») отдельные персонажи могут быть заниматься своими делами, но единство группы сохраняется («мы остановились на привале, кто-то стал заниматься чаем, кто-то пошел в разведку, я стал говорить с соседом»).

Во-вторых, наблюдается довольно значительная корреляция между показателем «осознание себя собой в сновидении» и представлением образа «Я с компанией» (r=0.5 р<0,06), т. е. эти показатели связаны, чем чаще мы осознаем себя самим собой в сновидении, тем чаще наше Я объединяет вокруг себя группу. Как нам кажется, представление себя во сне в виде множественной личности («Я с компанией») определяет дивергентную направленность чувств. И в этом глубинная суть дивергентного чувствования: на каком-то очень глубоком, неосознаваемом уровне человек может расширять свое Я, включая в пространство своей личности других людей и ощущать их частью самого себя.

Эмоции и чувства при трансперсональном взаимодействии.

В наших экспериментах выявились два резко отличающихся переживания, которые мы сочли бы архетипичными, принадлежащими коллективному бессознательному (т. е. оба присущи человеческой психике, но в некоторых случаях какой-то один может получить неожиданное развитие, в других случаях оба присутствуют лишь потенциально).

Испытуемые, не создающие в своем воображении взаимодействующих с ними Других, часто отмечали у себя негативные эмоции по поводу задания. Некоторые просто не желали участвовать в фантазиях партнеров («мало ли чего они навоображают») и поэтому не воображали их сами, другие полагали, что методика развивает их телепатические способности и не хотели «подыгрывать» («а вдруг они научатся делать это лучше»), третьи испытывали страх за свою психическую целостность и т. д. Архетип, лежащий в основе конвергентной направленности чувствования – «целостность психического Я». Именно о желании сохранить целостность своего психического Я говорили испытуемые, не воображающие Других в своих мысленных путешествиях по призрачному пейзажу. Это весьма глубокое чувство, большинство наших испытуемых с трудом выражали его, чаще всего через отождествление виртуальной реальности фантазий с собственной телесной оболочкой («просто стало противно, что кто-то вторгнется в мой мир, словно в меня влезет»). Можно предположить, что у людей, наряду с чувством телесной целостности (ощущаемой схемой тела) [13], существует и аналогичное чувство в психическом плане. А поскольку некоторые люди тяжело переживают нарушения целостности телесной оболочки, даже такой незначительной, как порез или дырка в зубе («во мне дырка»), то вполне естественно, что люди могут испытывать такие же неприятные чувства при попытке нарушить их психическую целостность: систему их убеждений, установок, намерений и желаний, мыслей и эмоций. А конструирование Другого человека, с его чувствами и идеями, внутри своей психической реальности неминуемо приведет к нарушению целостности Я, а тем более, если конструируемый Другой, связан в свою очередь с кем-то Третьим.

Феномен сохранения «целостности психического Я» наблюдался и в рамках классической экзистенциальной психологии; Л.Бинсвангер описал его, как «узкий миро-проект», построенный вокруг потребности человека в целостности. Как и в наших экспериментах потребность в психологической целостности пациенты выражали по аналогии с целостностью телесной. Л.Бинсвангер описывает переживания своей пациентки: «Любое разрушение целого – разрыв, пролом, разделение – вызывало высокую тревогу. Однажды она почувствовала дурноту, когда отвалился каблук ее туфли. Сепарация от матери также побудила тревогу, поскольку разрушила непрерывность отношений. Держаться за мать значило держаться за мир; ее потеря означала падение в устрашающую бездну Ничто» [по 31, с 270].

Испытуемые, легко взаимодействующие между собой, испытывали совсем другие чувства и к эксперименту вообще, и к участникам взаимодействия. Прежде всего – им нравилось взаимодействовать, более того, они считали, что таким образом они общаются на глубоком сущностном уровне (общение душ), проникают в иное измерение реальности (мне интересно, что там дальше), развивают новые способности и возможности своего Я, участвуют в увлекательном научном исследовании и т. д. Их переживание, которое мы определили как дивергентное, – архетип Братства; оно не менее глубинно, чем требование «целостности Я» – это желание Братства, желание ощутить себя не единственным в мире. Подобные чувства могут быть очень и очень сильными. Согласно исследованию М.И. Воловиковой и А.В.Шустова, «именно преодоление на некоторое время отчужденности, вообще свойственной человеку (или даже иллюзии такого преодоления) и оставляет самый глубокий след в душе подростка, почувствовавшего на некоторое время, что он не один» [11, с.253].

Согласно нашему предположению, такое взаимодействие происходит на уровне экзистенциального чувствования, в качестве одной из дивергентных характеристик которого можно считать тенденцию включать Других в свою психическую реальность. Индивидуум, открытый Миру чувствующих Других, способен воспроизводить их Я внутри своей психики достаточно близко к оригиналу (реалистичные ожидания отношений от других приводят к совпадению фантазий), или же, возможно, он и на самом деле открывается для восприятия исходящих от них переживаний.

В наших опытах по изучению трансперсональных взаимодействий участвовало около 120 человек. Следует отметить, что явно конвергентную или явно дивергентную направленность чувствования демонстрировали около 10–15 % испытуемых. Основное большинство не испытывало ни особо отрицательных эмоций к эксперименту, ни положительных; по требованию экспериментатора они воображали взаимодействующих с ними других, без такового требования – пустой пейзаж; в парных экспериментах у них иногда встречались единичные совпадения, иногда не встречались.

Эмпирическая часть второго нашего исследования более подробно представлена в [6], где было выделено шесть форм внутренней речи, которые можно объединить в три основные группы: монологичная речь, различные формы диалога (разговор с другим, рассказ другому и т. д.) и формы сложного диалога (представление себя глазами Другого, рассказывающего об этом кому-то Третьему). Рассмотрим подробнее переживания человека, выражающиеся в его мыслях при монологе, диалоге и сложном диалоге.

Монолог. Психологические состояния, связанные с доминированием во внутренней речи местоимения Я (монологичное мышление) являются самыми распространенными и связаны с самовыражением Эго [7]. Размышляющий субъект сосредоточен «на себе любимом»: увеличен объем «хвальбы самого себя», снижено количество самокритичных предложений [6]; размышления относятся преимущественно к настоящему времени [7].

Конвергентное чувствование. В контексте нашего исследования, очевидно, наиболее сходящейся формой чувствования (конвергентной) являются эмоции, сопровождающие монолог, поскольку все мысли индивидуума сводятся к его собственной персоне. Возможно, такое чувствование описано З.Фрейдом как своеобразная форма нарциссизма, при котором индивид в принципе не способен полюбить кого бы то ни было, кроме самого себя, поскольку не способен ни к идентификации с Другим (конструированию его психологических свойств и особенностей внутри своей психики) [30], не способен он также и к эмпатии, т. е. вхождению во внутренний мир другого человека. Выхода за пределы Я здесь не происходит.

Диалог. Все формы внутренней речи, в которых употребляется местоимение Ты (по отношению к Другому или самому Себе), можно считать в большей или меньшей степени диалогами. По данным нашего исследования [6], употребление в речи местоимения Ты тесно связано с общим уровнем рефлексии человека, развитием внутреннего диалога и степенью его самокритичности: при этом значительная часть нашей мысленной критики проходит через местоимение Ты или оно подразумевается; индивидуумы, не употребляющие местоимение Ты часто вообще «не критикуют себя мысленно» [6]. Большинство исследователей [1, 9, 18] также полагают, что мышление в форме диалога более сложное и оно развивается с возрастом из простого монологичного мышления и свойственно для интеллектуальных и творческих форм активности. По содержанию внутренние диалоги различны, но одна из частых форм – это спор.

Диалог связывают с чувством эмпатии [29]. Эмпатия, по К. Роджеру предполагает эмпатическое приятие личности Другого, чувствительность к «меняющимся переживаниям другого – к страху, или к гневу, или растроганности, или стеснению, одним словом, ко всему, что испытывает он или она» [23, с 149]. И, наконец, «в психологическом контексте любовь является вершиной диалога» [29, с. 136]). Однако в описании в описании эмпатии у гуманистических психологом всегда чувствуется огромное Но …. Эмпатия – прекрасна, но … до некоторых пределов. Во всех без исключения эмпатичных теориях и практиках (в т. ч. в отношениях реальной любви – теория «парадокса страсти») всегда существует большое «Но», которое можно назвать страхом перед превращением эмпатии в идентификацию или задачей удержания развивающейся эмпатии в некоторых пределах.

К.Роджерс добивается этого вводя состояние «как будто»: «как будто становишься этим другим», как будто «ошущаешь радость или боль другого, как он их ощущает», «но обязательно должен оставаться оттенок „как будто“» [23]. Если это предлагаемое К.Роджерсом «как будто» убрать, и на самом деле стать на мгновение другим, то произойдет страшное, один из собеседников может потерять индивидуальность или, еще страшнее, стать объектом манипуляций другого. В диалогичной терапии для сохранения индивидуальности взаимодействующих предлагается сохранять «равновесие двух противоположных установок: эмпатического слушания и в то же время – вненаходимости… Вненаходимость помогает консультанту не поддаваться стремлениям собеседника „втянуть“ в свое состояние, добиться признания правильности своих мнений, так или иначе, манипулировать им» [29, с. 142].

Противоречие диалогичных чувств ведет к противоречию в отношениях. А.В.Суворов описал «два несовместимых, но сосуществующих в образе жизни одних и тех же людей типов или механизмов человеческих отношений: человечность по отношению к себе за счет бесчеловечности по отношению к другому, или человечность по отношению к другому за счет бесчеловечности по отношению к себе» [27, с.28]

Противоречивость чувств при диалоге связана с тем, что человек словно разрывается между двумя противоположными тенденциями, желанием близости (открыться перед Другим, принять его) и страхом (страхом, что Другой воспользуется твоей доверчивостью и будет манипулировать тобой). Легко заметить, что в страхе перед возможной манипуляцией Другого присутствует в замаскированном виде все то же чувство «сохранения психологической целостности», здесь человек уже готов «рискнуть своей целостностью» и попробовать принять Другого, но желает сохранить контроль над этим процессом, или предоставить Другому только оговоренное пространство своей личности. Если же Другой выходит заданное пространство, человек рассматривает это как психологическую агрессию против себя (манипулирование мною).

Сложный диалог. Выходом за пределы замкнутого круга отношений «Я – Другой» становится сложный диалог (хотя на самом деле у человека есть только один выход, который ведет за пределы – это выход за пределы самого себя). Для этой формы внутренней речи характерно представление Себя глазами Другого человека, при этом всегда, хотя бы на периферии сознания, присутствует Третий. Или Другой рассказывает Третьему о размышляющем индивиде или обращает к Третьему мысленный рассказ, или просто представляется диалог Другого и Третьего о Себе. От диалога эти формы отличались, прежде всего тем, что реплики «за себя» были сведены к минимуму, зато обильно была представлена внутренняя речь (мысли) и Другого и Третьего. Сложный диалог часто бывает связан с будущим временем, с открытостью во взаимодействии с Миром, с ощущением себя активным творческим человеком, способным изменить ситуацию и окружающий мир своими умом и волей [7]. По содержанию сложный диалог часто является фантазиями.

Итак, дивергентное чувствование начинается с появление Третьего. Как пишет Т.А. Флоренская: «По существу, доминанта должна быть обращена не к этому Другому, а к Третьему» [29, с. 140]. При этом проблема выхода связана не с преодолением взаимоотношений, а с расширением собственного Я, иногда в ситуации, когда границы Я кажутся незыблемыми. Психологи-экзистенциалисты, описывая человека как «бытие-в-мире», в качестве возможной цели человеческого существования предлагали «выход-за пределы-мира», т. е. выход за пределы собственного бытия, за пределы самого себя [8].

В концепции отраженной субъектности В.А.Петровского высшей формой принятия Другого является претворенный субъект и только эта форма выводит нас за пределы обычного диалога: «на этапе претворенного Я фактически теряется взаимопротивопоставленность субъектов, и, следовательно, разрушаются диалогические формы взаимоотношения между ними: ведь Я одного здесь уже неотделимо от субъектированного им Я другого» [22, с. 185].

Важной особенностью дивергентного чувствования является не столько принятие Другого, сколько Третьего, того Третьего, который реально или потенциально существует в любом конструируемым нами Другом (или в претворенном субъекте по В.А.Петровскому). Расходящееся чувствование позволяет не только включить в себя мысли и чувства Другого человека, но и через него, познать Третьего, «а третьих, – как писал один из участников нашего Эксперимента может быть сколько угодно».

Третье исследование было посвящено анализу того, как мыслят, переживают и чувствуют себя в мире эмоционально дивергентные люди, по материалам продуктов их творчества (рукописных статей, дневников, художественных рассказов и др.)

Во многих концепциях творчества свойством творческой личности является «выход за пределы» [10, 16, 20]. Выходу за пределы диалогичных взаимоотношений была посвящена работа одного из участников нашего эксперимента; собственную теорию он назвал «триопсихологией», а личностное качество индивидуума, определяющее может или не может он разорвать замкнутый круг общения – «триопсихологичностью» (Э.Мансуров в рукописной работе «Третий не лишний»). Кратко изложим здесь ее суть. Отношения людей всегда «триопсихологичны», т. е. в отношениях Я-Другой остается место для Третьего. «Мне кажется люди любят одного…, потому что у них слишком маленькое сердце, которое не может вместить сильные чувства к кому-то еще».

Сам автор термина понимал «триопсихологичность» как прямую передачу эмоций объекта любви субъекту любви. Например, так: «Если Ты кого-то любишь, а он испытывает сложные чувства (от любви до ненависти) к кому-то еще, то ты просто принимаешь его чувства такими, какие они есть, и начинаешь чувствовать к этому Третьему тоже самое: любовь, если твой друг его любит, ненависть – если ненавидит. И по другому просто невозможно. Телепатия» (Э.М.). Кстати, третьим может кто угодно и что угодно: увлечение, книга, работа – это не обязательно человек (просто обычно третий в виде человека вызывает наибольшее сопротивление или ревность). Автор термина видел следующие достоинства триопсихологичных чувств. Во-первых, «триопсихологичные» чувства позволяют принимать Другого полностью, не только со всеми его плюсами и минусами, но и с всей гаммой его чувств, направленных на Мир (а не только на любящего его человека). Во вторых, «триопсихологичность» чувств делает пару открытой системой, давая возможность (более того, требуя) развиться каждому из взаимодействующих. И чем больше у твоего партера интересов и увлечений, тем интереснее с ним взаимодействовать, тем больше сложнейших его переживаний ты сможешь разделить и, тем самым, обогатить и свою жизнь. Наконец, «триопсихологичные» чувства просто богаче, сложнее, глубже по проявленьям и переживаниям.

Другим необходимым атрибутом творчества многие авторы называют открытость, определяя ее, как базовое свойство личности, характеризующее общее отношение личности к Миру [16]. В экзистенциальной психологии именно открытость рассматривалась, как «основная характеристика» человека, как «готовность к восприятию всего, что есть в настоящем» [8].

Среди произведений участников эксперимента выделялась рукописная статья философской направленности «ТР-2» (С.Щеглов). Открытость лежит в основе еще одного важного качества дивергентной личности, которое он назвал «стремлением к разнообразию»: «Основной закон развития во Вселенной – закон возрастания разнообразия», все, что способствует возрастанию разнообразия – хорошо, все, что уменьшает разнообразие – регрессивно».

Что же касается противопоставления Себя и Другого, то здесь оно снимается, благодаря тезису «каждый лучше всех! Именно в такой сильной форме, я не знаю, как это можно получить, но это должно быть, иначе как можно совместить человека, считающего себя центром Вселенной и других таких же людей… В слабой форме каждый в чем-то лучше другого такие отношения существуют уже сейчас среди подлинных интеллигентов./…/. Если может быть общество из одних дебилов, то почему не может быть общества, состоящего из одних гениев? «(С.Щ.)

Автор этого высказывания нуждается в том, чтобы Другие были равными ему в том глубоко личном чувстве, которое Шопенгауэр называл целостной волей и целостным представлением, полагая невозможным, разделить его с кем бы то ни было еще: «в то время как всякий непосредственно дан самому себе как целостная воля и целостное представление, остальные даны ему прежде всего только в качестве представлений. Вот почему собственное существо и его сохранение важнее для него, чем все остальные взятые вместе» [32].

Известный философ навсегда развел величие воспринимающего Я (творца субъективной реальности) и всех остальных людей, изначально не равных ему, поскольку они всегда остаются лишь представлениями во Мне. Дивергентное чувствование принимает субъектность Других Я, признавая за ними право творить реальность, поскольку это, во-первых, способствует возрастанию разнообразия мира вообще, во-вторых (и это важно), эта субъективная реальность в принципе постижима, у Шопенгауэра она непостижима, и поэтому отвергается. Описанная выше способность к трансперсональному взаимодействию дивергентно чувствующих людей делает субъективную реальность других людей им доступной, а поэтому желаемой.

Интересно, что почти все участники нашего эксперимента в разное время увлекались идеями построения коммуны: одна из таких локальных коммун организовывалась группой студентов МГУ (по материалам Жанны Бедненко [4]) в 1987–1989 гг. Разумеется, коммуны распадались, но речь о другом: о наличии потребности поделиться, входящей, на наш взгляд, в особенности дивергентного чувствования. Во-вторых, уменьшение чувства собственного («это мое»).

Интересно посмотреть, как отражается в художественном и поэтическом творчестве представления о «другом измерении» и связаны ли они как-нибудь с интересующей нас темой дивергентности чувствования.

В художественном творчестве многих авторов вырисовывается интересная триада: интерес к другим измерениям (а не страх перед ним), принятие двойника и даже «тройника» (а не отвержение его) и телепатия – как предельная форма выраженности смысло-образующих позиций во внутреннем диалоге героев романа.

Отношение к другой реальности чаще всего коррелирует с отношением к Двойнику. У Анны Ахматовой[12] иная реальность, Зазеркалье (стихотворение «В Зазеркалье») – это что-то

«Ужасное. Мы в адском круге.
А может, это и не мы».

И отношения к возможным двойникам в ее творчестве скорее отрицательное: Она (Другая) в ее творчестве – это соперница, неприятельница, враг.

У Марины Цветаевой мир иной – это то «сплошное аэро», куда она так стремилась вырваться в «Поэме Воздуха», и куда, надеюсь, ей в конце концов удалось уйти. И образ Двойника в ее творчестве оказывается резко положительным: Другая – это сестра, подруга и, наконец она сама же (Двойник). В этом смысле очень интересно стихотворение «Наяда». Вначале здесь две героини: Я и Она: Я – морская дева. Наяда: Она – Другая, Волна, связанные узами «дружбы гордой и голой». Постепенно образ Другой все более оживает, персокализуется, из первоначальной неясности, зыби («между грудью и зыбью»)ж становится все более человеческим («между грудью и грудью»). И узнавая друг друга, героини словно меняются местами, растворяются друг в друге:

– Нереида! – Волна!
Ничего нам не надо
Что не я, не она
Не волна, не наяда.

И, наконец, узнавание завершено, у поэтессы вырывается признание: «Раз меж мною и мною ж».

«Побережье бродяг.
Клятвы без аналоев.
Как вступлю в тебя брак.
Раз меж: мною и мною ж…»

Она становится «мною», назовем это вторым Я или Двойником.

В художественной литературе представление об иных измерениях часто реализуется в образах «параллельных миров». И здесь тоже наблюдается связь между отношением автора (или авторского героя) к образу Двойника и отношением к иному измерению. В качестве примера резко отрицательного отношения возьмем произведения Р.Бредбери. Все самое ужасное, страшное, неприятное у этого автора таится в иных реальностях. Отсюда приходят монстры – инопланетяне, отсюда вырываются хищные звери, как в «Детской комнате», когда мир, расположенный в виртуальной плоскости ожил. А в одном из ранних рассказов Р.Бредбери рассказывается о заболевшем мальчике, которым стало овладевать какое-то чудовище, невидимое для других. Это один из самых жутких рассказов, вот нечто захватило ноги, вот – руки и вот…! Мальчик выздоровел, но теперь это уже был не Он; нет, внешне все осталось по-прежнему. Жуткое Нечто оказалось Двойником. Никто из близких даже не заметил подмены, и только у читателя остается ужасающее чувство потери, атмосферу для которого автор мастерски сгустил.

Вообще встреча с Двойниками у героев научно-фантастических книг часто заканчивается трагически: схваткой, смертью или вытеснением (изгнанием из дома, с работы, потерей имени и семьи). Сражаются со своими Двойниками почти все герои романа А, и С. Абрамовых «Всадники ниоткуда» и, разумеется, убивают оных. Герой романа «Кто», изданного под псевдонимом П.Багряк, готов отпустить своего Двойника в мир, если тот сменит имя, фамилию, внешность, оставит ему работу, квартиру, любимую женщину; впрочем, дело все равно заканчивается смертью, потому что второй Двойник на это не согласен.

Противоположное отношение у Клиффорда Саймака. В иных измерениях, практически недоступных из нашего земного бытия находится Мир Мечты, к которому человек стремиться всю жизнь и в который он может попасть лишь полностью изменив себя и сбросив земную обо лочку (рассказ «Мираж»). Что касается отношения к Двойнику. Вероятно, образ Двойника появляется у К.Саймака только в известном романе «Кольцо вокруг солнца». Главного героя в раннем детстве «расщепили» на три независимые личности, и каждая из них далее прошла свой собственный путь до встречи. Три личности. Возникла классическая ситуация Двойников, причем, именно в изучаемом нами смысле – двойников как носителей психологического и биографического разнообразия (у каждого двойника активировался свой ряд способностей и личностных особенностей, прочие вытеснились, и каждый прошел свой вариант жизненного пути). Писатель, бизнесмен, пенсионер. И вот они встретились. Редкий случай, когда двойники не вступили между собой в битву за место под солнцем, потому что у Саймака в романе естественным образом реализовалась другая идея. Идея расширения личности за счет интеграции двойников в единое. И, очень важно, что такая интеграция не пугает главного героя.

«Виккерс взял его за локоть.

– Пошли, друг, – тихо сказал он. – Нет не друг… брат»[13]

Две альтернативы: сражение двойников с тем, чтобы остался только один – главный, и объединение двойников с тем, чтобы возникла новая расширенная личность. И выбор одной из них зависит только от автора. Потому что мир художественного произведения конструируется по законам, придуманным автором. Правда такова, что в романе Багряка Двойник мог только умереть, а в романе Саймака только объединиться с себе подобными. Но законы, из которых это следовало, создавал сам автор. Кстати, вселенная «Кольца вокруг солнца» – многомерна– Вообще у Саймака есть несколько излюбленных тем, и многомерье (дополнительные измерения, миры, следующие друг за другом в потоке времени) – одна из них. Другая популярная тема – роботы, своеобразные двойники человека вообще, – взаимоотношение человека и робота. И третья – телепатия, которая по форме является ни чем иным, как предельным случаем внутреннего диалога. Если каждый человек – это мир живущий, распространяющийся в дополнительные измерения, но необходим способ «размыкать» пространства и находить между ними связь. Или не размыкать и оставаться в своем пространстве.

А сейчас поговорим о развитии внутреннего диалога. По К.А.Абульхановой, появление внутреннего диалога является свидетельством развития личности, признаком становления ее «субъектом выбора», выбирающего свой путь деятельности и осуществляющего преобразование наличных условий реальности []. Но ведь мы каждую минуту делаем выбор, предпочитая тот или иной вариант жизненного пути; не в глобальном смысле – быть святым или подлецом – (хотя и в глобальном тоже), а просто выбирая маршрут с работы домой. Можно предположить, что отвергнутые нами варианты образуют свою собственную реальность – пространство Двойника, и с этим пространством у нас нет никакой связи, разве что мы иногда попадаем туда во сне, когда видим иной, не реализованный в действительности вариант нашего прошлого. Обычно второй вариант существует в Нашем сознании (а может быть в нашей реальности) очень недолгое время (только до тех пор, пока мы не сделали выбор), и он не осознается нами, и не запоминается.

Возникновение диалога, как способа мышления, К.А.Абульханова связывает с осознанием себя субъектом выбора. В этом случае второй вариант жизни не тает бесследно в тайниках Подсознания. Субъект выбора сохраняет тоненькую ниточку, ведущую к нему. Может быть, этот второй вариант, слившись с миллионом других нереализованных жизненных путей, и образует на поверхности (в нашем психическом пространстве) отдельную смыслообразующую позицию, о которых писал Г.М. Кучинский. При монологе у человека – осознанным является один вариант жизни – тот, что реализовался, другие растаяли в бесконечности многомерной психики. И связи с ними нет. Связь может появиться только с возникновением диалога. А для того, чтобы вступить в разговор, нужно хоть немного осознать вытесненный вариант жизни и себя самого, как субъекта этого варианта. То есть стать субъектом выбора, говоря словами К.А. Абульхановой. Таким образом, диалог с Двойником – это первый шаг к интеграции со своей жизненной силой (выражаясь языком египетской мифологии). Убить Двойника – значит уничтожить какую-то часть своей жизненной силы, зато сохранив, разумеется, приоритетную позицию наличествующего Я.

Почему же человека так пугает встреча со своим Двойником? Кстати, большая часть Двойников в фантастике – это, действительно, просто носители другого варианта жизненного пути, не больше, но и не меньше (монстры Бредбери и «братья» Саймака – это крайние случаи неприятие и приятия Двойника, соответственно). Пока Двойник находится в иной реальности, он практически, никак не воздействует» на наличное Я и его жизнь, но, оказавшись здесь, вольно или не вольно Двойник занимает место Я (не даром в фантастике так много места уделяется описанию того, как Двойники делят дом, деньги, работу, любимую женщину), а какое же Я это стерпит. Разумеется, в психологии мы имеем дело не с реальным Двойником (во плоти), а с психологическим образованием (субличностью). По аналогия сохраняется. Для неразвитого Я – другое Я – это всегда смерть его собственного Я. Иной жизненный путь – это отрицание своего собственного жизненного пути, а в конечном счете та же смерть. Как это выражает герой песни неизвестного мне автора.

Этот Другой почти такой же как Я
Мы – близнецы, но каждый сам за себя.
Стелется дым, догорают мосты
Я – это я, Ты – это ты.
Кровь запеклась, но это больно не мне
Гибнет Другой, я буду жить на Земле
В этой войне нет ни своих, ни чужих.
Я – это Я в мире Других.[14]

В пространстве песни встретились Двойники (этот Другой он такой же как я). И как бывало уже не раз, подобие привело к столкновению, в котором из двойников выжил сильнейшие (Гибнет Другой, я буду жить на Земле). Сравните данное воплощение темы Двойников с отрывком из В. Высоцкого (Пошли мне, Господь, второго, чтоб не был так одинок). Тема одна – а ее воплощение разное.

Однако, по большому счету интеграция Двойников, все равно ведет к изменениям индивидуального Я (а значит исчезновению того Я, что было прежде), почему авторы, создающий мир по законам интеграции, не пугаются такой перспективы? Потому что этими действиями двойников подготавливается почва для воссоздания нового интеграционного центра личности, большего, чем индивидуальное Я (не одно Я вытесняет другое – как при борьбе субличностей, а возникновение Высшего Я примиряет противоположности). К.Г. Юнг описал такой путь как индивидуацию – процесс расширения сознания, объединение вытесненных субличностей и становление Самости как нового интеграционного центра расширенной личности. В этом случае центр осознания перестает быть накрепко связанным с Эго, он может расширяться и перемещаться в другие субличности; возникает новая форма внутренней речи – диалог с самим собой. Теперь, когда центр осознания личности находится не в Эго (Я), а в Самости (Высшем Я), то двойник уже не так страшен, точнее он не страшен вообще, а, наоборот, интересен, потому что фактом своего существования предоставляет дополнительное пространство для расширения сознания и… одного жизни (одного жизненного пути) человеку уже становится мало…

Однако восприятие двойника – это только часть дивергентного чувствования, пока человек размыкает сознание только для того, чтобы интегрироваться с самим собой, с нереализованными вариантами своей жизни. Но дивергентное чувствование обещает больше. И грань между дивергентном и конвергентным состоянием проходит не через взаимодействия Я – Другой (или Я-Двойник), а через отношение к Третьему. Потому что взаимодействие Я-Другой – это все-таки диалог, ведь отношение Я-Другой – симметричны (Я относится к Ты (Он), как Ты (Он) относится к Я). Появление Третьего – нарушает симметрию и размыкает диалог, превращая его в сложный диалог. Сначала определим, что значит Третий. Для индивида Третий – это не еще один Другой вокруг него. Подлинный Третий – это Другой твоего Другого.

И как желал Владимир Высоцкий своему Второму, который «меня, побледнев от соперничества, зарежет за общим столом».

«Прости его, он до гроба
Одиночеством окружен
Пошли ему, Бог, второго
Такого как Я и Он».

Так во внутренний мир входит Третий, как Другой для твоего Другого, и который не Я. Пространственно это можно определить так. Другая личность как многомерный пространственно – временной психический континуум не обязательно раскрыта на меня, точнее, может быть раскрыта не только на меня. Разумеется, я могу быть единственным Другим для моего Другого. Но так может и не быть. И часто так и не бывает. Другой человек, идущий по жизни, имеет своих Двойников, свои невоплощенные варианты жизни, которые, располагаясь в разных направлениях высших измерений, в свою очередь оказываются созвучными жизненным путям известных ему и неизвестных мне людей. И все они для меня потенциальные. Третьи, потому что мое Я связано с ними только через моего Другого.

И когда в нашу внутреннюю речь входит Третий, диалог становится сложным диалогом. Впрочем, третий может быть не обязательно человек. Т.А. Флоренская понимала под Третьим смысл, духовное единство, в предельном случае, вероятно, Бога. «Взаимная обращенность к Третьему в диалоге – это, в сущности, обращенность к своему духовному единству, но не как к отвлеченной идее, а как к живому Лицу» [29, с. 140].

Человек, соперничающий со своими собственными Двойниками, за место под солнцем, еще меньше склонен принимать Третьего, точнее расширять свое сознание до таких пределов, чтобы через внутреннее пространство Другого, войти в мир Третьего. Наверное, редко кто сможет повторить за М.Цветаевой, обращаясь к сопернице (Другой для моего Другого): «Соперница, а я к тебе приду»

Я ей скажу, утешь меня, утешь
Мне кто-то в сердце забивает гвозди,
Я ей скажу, что ночью ветер свеж,
И горячи над головою звезды.

Впрочем, расширение внутреннего пространства до столь дальних пределов иногда все-таки возможно. Третий (Другой твоего Другого) может вызывать интерес.

«Кто ты теперь
С кем ты сейчас /…/
Крылат ли он? Когда он приходит,
Снимаешь ли ты с него крылья
И ставишь за дверь?

((Б.Гребенщиков))

Интерес к Третьему. Принятие Третьего. Как много в фантастической литературе встреч с двойниками, так редко поднимается вопрос о Третьем. Я могу назвать лишь несколько произведений такого плана. Из зарубежных авторов, наверное, наиболее «триопсихологичным» является Жерар Клейн, автор известного романа «Непокорное время». И вновь, мир Жерара Клейна – многомерен, иные реальности, располагаются у него не только в пространстве или времени, но и в вероятности. Возникают вероятностные миры, которые существуют (вероятность равна 1), которые могут существовать (с вероятностью чуть меньшей единицы) и совсем маловероятные миры. В каждом из миров обитают свои Двойники. Впрочем, с некоторыми из них приходится сражаться, другие приходят на помощь, чтобы совместными усилиями добиться создания единой многомерной реальности. И лишь в такой сложнейшей внешней Вселенной с бесконечным вариантом прошлого, настоящего и будущего (с дополнительными временными и пространственными измерениями), автор создает сложных людей с сложными социальными отношениями.

«– Эмоциональный мир человеческого существа, – продолжил Даалкин, – отличается невероятной сложностью. На всем протяжении жизни оно теснейшим образом связано с теми, кто его окружает. Оно может в полной мере проявить себя только благодаря окружающим. Естественно, человек не способен наладить равные эмоциональные отношения со многими людьми, но нескольких из них он может любить почти в равной степени. В этом случае он внутренне обогащается больше, чем, если связан лишь с одним лицом. Одновременно он способствует обогащению тех, с кем общается[16]»

По крайней мере, для художественных произведений вырисовывается закон: чем многомернее внешний мир, в котором приходится действовать герою, и чем более позитивно изображены эти иные грани реальности (в другом измерении живут не зловещие монстры, а вполне приличные существа), тем сложнее внутренний мир главного героя, тем легче ему принять Другого и почувствовать интерес и симпатию к Третьему.

В сильной форме интерес к Третьему появляется у В.Рыбакова, например, в романе «Гравилет „Цесаревич“. „Гравилет „Цесаревич“ – это не просто роман об альтернативной истории (что было бы, если бы революция 17 года не победила, и вместо коммунистического вчера был бы построен прекрасный „триопсихологичный“ мир). Вселенная Рыбакова многомерна – существуют два мира: тот настоящий и наш нынешний; а главный герой оказывается „на грани“ между двумя мирами. Как пишет критик, характеризуя роман: „Гравилет „Цесаревич“ выдержан именно в этом, оптимистическом варианте миропонимания. Мне до сих пор приятно вспоминать это радостное откровение: «Братцы! Мы с вами живем в кристалле!“ А незабвенное «Вселенная есть кристалл, дайте денег“! Как здорово узнать, что нашему миру просто закапали препарата Рашке, повысили агрессивность, и он стал тем, что мы видим. И жертвы, и страдания бессмысленны – все это лишь кристалл размером с апельсин. К тому же созданный специально, чтобы хорошим было плохо (в чем, честно говоря, я никогда и не сомневался). А настоящий мир – там, где князь Трубецкой летает на гравилетах, где любовницы дружат с женами и никто и слыхом не слыхивал о гестапо… Но позвольте! А как в него попасть-то, в настоящий мир?! Где он?![17]».

Выводы.

1. Чувствование – это сложное этико-эмоциональное образование экзистенциального характера, способное создавать «единое душевное пространство», где исчезают на некоторое время границы между внутренним и внешним, между Я и Другим. Чувствование связано с взаимоотношениями, и, благодаря формированию «пространства единения», может служить способом познания Мира, особенно мира Другого человека. По аналогии с мышлением, можно выделить дивергентные (расходящиеся) и конвергентные (сходящиеся) формы чувствования.

2. В наших экспериментах обнаружен феномен существования трансперсональных взаимодействий: а именно, связей между образами Других во мне и ими Самими, между воображаемыми диалогами с другими людьми и реальными отношениями и разговорами. Этот феномен также связан с развитием у человека дивергентного чувствования. Не существует однозначной интерпретации этого явления: возможно, индивид на глубоком, почти неосознаваемом уровне, реально открыт для восприятия исходящих от других людей переживаний (хотя бы в условиях эксперимента), или же он может конструировать их Я в своей внутренней реальности за счет собственного психического материала, причем воспроизводя их внутреннее своеобразие до такой степени, что ожидаемые мысли и чувства этих Я совпадают с мыслями и чувствами реальных других…

3. На глубинном уровне дивергентное чувствование обеспечивает пространство единения для Себя и Другого, представляя сложное множественное Я, расширяющееся за счет включения в себя Других (наличие в сновидениях в качестве главного действующего лица ассоциированного образа «Я с компанией»). На уровне внутренней речи оно связано со сложным диалогом – вербальной формой, при которой индивид представляет себя глазами Другого, рассказывающего о нем кому-то Третьему. По содержанию сложный диалог представляет с обой фантазии и в этом качестве является необходимым свойством творческой личности. В психике у таких людей проявляется глубинный архетип Братства.

В художественной литературе развитие дивергентного чувствования связано с сочетанием четырех тем: многомерность Вселенной (параллельные миры, дополнительные измерения и т. д., причем отношение к нему автора положительное), положительного отношения к собственному Двойнику, принятие Третьего, как Другого для твоего Другого и телепатии как предельному случаю внутреннего сложного диалога. Вырисовывается любопытная закономерность, чем сложнее описан внешний мир в художественном произведении (с дополнительными измерениями, иными реальностями, временными петлями), тем сложнее внутренний мир героев произведения, тем сложнее чувствование, и тем легче герою дается расширение сознания и интеграция и собственными неосознаваемыми частями души и с другими людьми.

1. Абульханова-Славская К.А. Стратегии жизни. М,Мысль, 1991, 299с.

2. Абульханова К.А., Славская А.Н. К проблеме эгоцентризма.// Психология личности. Новые исследования. М.-.ИПРАН, 1998, с. 104–146.

3. Абульханова-Славская К.А. Субъект – символ российского самосознания // Сознание личности в кризисном обществе. М. 1995, с. 10–28.

4. Бедненко Ж.В. «Новая утопия» и современные коммуны. Доклад на конференции «Человек будущего в фантастики и прогностики». Москва, МГУ, 1989.

5. Березина Т.Н. Методики исследования глубинных особенностей личности. М.: Издательство ИПРАН, 1997, 48 с.

6. Березина Т.Н. Я и другой во внутренней речи. //Психология личности. Новые исследования. М.: ИПРАН, 1998, с. 259–280.

7. Березина Т.Н. Исследование внутреннего мира человека методом анализа формальных характеристик мысли и образа.//Псих. журн., 1999, т.20, N. 5.

8. Бинсвангер Л. Бытие в мире. Введение в экзистенциальную психиатрию. М.: «КСП+», СПб «Ювента», 1999, 300 с.

9. Библер B.C. Творческое мышление как предмет логики (проблемы и перспективы)//Научное творчество, М., 1969, с.167–220

10. Богоявленская Д.Б. Интеллектуальная активность как проблема творчества, Ростов-на-Дону, 1983.

11. Воловикова М.И., Шустов АВ. Представление о любимом «герое» в юношеской среде.//Психология личности. Новые исследования. М.:ИПРАН, 1998, с. 249–258.

12. Гроф С. Области человеческого бессознательного: опыт исследования с помощью ЛСД. М., 1993, 311с.

13. Гурсвич П.С. Философская антропология. М., 1997.

14. Дружинин В.Н. Структура и логика психологического исследования. М., 1994, 163 с.

15. Дружинин В.Н. Психология общих способностей. М.: Лантерна вита, 1995.

16. Завалишина Д.Н. Творческий аспект практического мышления.// Психол. журн., 1991, т. 12, N2, с. 16–26.

17. Кузьмин Е.С. Социально-психологические особенности личности в свете теории Отношений//Психология личности и малых групп. Л, 1977, с. 23–30.

18. Кучинский Г.М. Диалог и мышление. Минск: БГУ, 1983,189с.

19. Майерс Д. Социальная психология. СПб: Питер, 1997.

20. Матюшкин AM., Снек Д.А. Одаренные и талантливые дети. // Вопр. психол., 1982, N4, с. 88–97.

21. Овчинников Б.В., Павлов К.В… Владимирова И.М. Ваш психологический тип. СПб: «Андреев и сыновья», 1994, 237 с.

22. Петровский В.А. Личность в психологии: парадигма субъектное™. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1996, 512 с.

23. Роджерс К. Эмпатия.// Психология эмоций. Тесты, М.: МГУ, 1993, с. 248–250.

24. Рубинштейн С.Л. Самосознание личности и ее жизненный путь.// Психология личности. Тексты, М.: МГУ, 1982, с, 127–132.

25. Сартр Ж.-П. Очерк теории эмоций.// Психология эмоций. Тесты, М.: МГУ, 1993, с. 126–144.

26. Серенкова В.Ф. Типологические особенности планирования личностного времени. //Гуманистические проблемы психологической теории М.:Наука, 1995, с 192–204.

27. Суворов А.В. Человечность как фактор саморазвития личности.// Мир Психологии, 1996, N2, с. 24–53.

28. Филатова Е.С. Соционика для вас. Новосибирск: «Сибирский хронограф», 1993,295с.

29. Флоренская ТА. Диалогическое общение как путь духовного преображения личности.// Гуманистические проблемы психологической теории, М.: Наука, 1995, с. 136–162.

30. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М.:Наука, 1991, 456 с.

31. Холл К., Линдсей Г. Теории личности. М.:КСП+, 1997, с. 137–191.

32. Шопергауэр А. Мир как воля и представление.//Антология мировой философии в 4 тт. М., 1971, т. З.

33. Юнг К.Г. Психологические типы. СПб: «Ювента», М.: «Прогресс – Универс», 1995,716с.

34. Gilford J.P. The nature of human intelligence. N.Y., Mc Graw – hill., 1967

35. Keirsey D. Portraits of temperament. Second edition, 1989, Del Mar, CA: Prometheus Nemesis Book Co.

36. Sullivan H. The fusion ofpsychiatry and social scitnee. N.Y.: Norton, 1964.

Примечания:

1

См. раздел «К вопросу о пределах физического совершенствования человека».

12

Ахматова А.Д. Лирика. М.: Художественная литература, I989

13

К.Саймак. Кольцо вокруг солнца. М., 1991.

14

К сожалению, автор песни на кассете указан не был.

16

Ж.Клейн. Непокорное время // Звездный гамбит; М.: Мир, 1992, с. 269–270

17

С.И.Щеглов «Дорога в боги» – материал получен по интернету.