То, что происходит в голове пациента, остается неизвестным терапевту, если не выражено как-то внешне. В принципе каждое состояние Я находит свои собственные способы такого внешнего проявления. В классическом примере у Брайди спрашивают: "Как твой брак?" — на что она гордо отвечает: "У меня отличный брак!" Говоря это, она хватает обручальное кольцо большим и указательными пальцами правой руки, одновременно скрещивает ноги и начинает качать правой ногой. Тогда кто-нибудь спрашивает: "Это ты говоришь, но что говорит твоя нога?" И Брайди удивленно смотрит на свою ногу. А другой член группы спрашивает: "А что говорит твоя правая рука обручальному кольцу?" — на что Брайди отвечает плачем и в конце концов рассказывает, что муж пьет и бьет ее.

Когда Брайди глубже ознакомилась с транзакционным анализом, она смогла рассказать о происхождении этих трех ответов на вопрос. Ответ "У меня отличный брак!" продиктован напыщенной непреклонной Матерью-Родителем, которая в качестве окончательного проявления руководит речевым аппаратом Брайди. Правая рука действует под руководством Взрослого, подтверждая, что на самом деле она замужем за негодяем — и, может быть, навсегда. Ноги скрестил ее Ребенок, чтобы не впустить мужа, вслед за чем она обычно несколько раз пинается. Таким образом, различные части ее тела служит лишь инструментами для окончательного проявления состояний ее Я.

Существуют три принципиальных пути, по которым осуществляется окончательное проявление: разъединение, исключение и объединение. Если состояния Я разъединены и не «общаются» друг с другом, тогда каждое находит свой способ проявления, независимо от остальных, так что каждое состояние "не знает", что делают другие. Так, говорящий Родитель Брайди не подозревал о ее трогающем палец Взрослом или о пинающемся Ребенке, и остальные состояния Я тоже не подозревали друг о друге. Это отражает ситуацию, складывавшуюся в реальной жизни. Ребенком Брайди не могла говорить свободно с родителями и вынуждена была совершать поступки за их спиной. Если ее ловили, она оправдывалась, говоря, что она (ее Взрослый) не знала, что она (ее Ребенок) делает. Клинически это ситуация истерии, в которой Ребенок совершает различные сложные действия, Взрослый утверждает, что ничего об этом не знает, а Родитель вообще отключен.

Исключение означает, что одно из состояний Я наделено гораздо большей энергией, чем другие, и берет верх, независимо от их стараний. В группах наиболее отчетливо и драматично это проявляется у религиозных и политических фанатиков, когда возбужденный Родитель захватывает все возможности окончательного проявления (кроме отдельных «подсознательных» пропусков) и подавляет Ребенка и Взрослого, впрочем, как и всех остальных членов группы. В меньшей степени это наблюдается у больных компенсированной шизофренией, когда Родитель берет верх и исключает «плохого» или «безответственного» Ребенка и неэффективного, наделенного слабой энергией Взрослого, чтобы не попасть в психлечебницу или в кабинет шоковой терапии. Наблюдается это и в реальных ситуациях детства, когда ребенок предоставлен сам себе и своей изобретательности, при условии, что не проявляет ее в присутствии родителей.

"Нормальный" тип исключения встречается у хорошо организованных личностей, когда одно состояние Я берет верх с согласия остальных. Например, в рабочее время Ребенок и Родитель предоставляют возможность действовать Взрослому. В обмен на это сотрудничество Ребенку предоставляется верховодить на вечеринках, а Родителю — в подобающих случаях, например на заседаниях родительского комитета.

Объединение означает, что все три состояния Я проявляют себя одновременно, как бывает в профессии артиста или в профессиональном общении.

Хорошие примеры окончательного проявления — голос и поза. Голос особенно важен при выявлении компромиссов. Так, многие женщины говорят совершенно разумные вещи голосом маленькой девочки, но уверенным тоном. Здесь мы наблюдаем компромисс между Родителем, говорящим: "Не вырастай", Взрослым, предлагающим совет, и Ребенком, которому нравится быть защищенным. Это можно назвать "Ребенок, запрограммированный Взрослым" или "Не по летам развитой Ребенок". Многие мужчины говорят разумные вещи взрослым голосом, которому не хватает уверенности. В этом случае Родитель говорит: "Кем ты себя считаешь?", Ребенок — "Я хочу показаться", а Взрослый: "У меня есть кое-что, что ты можешь попробовать". Такой случай можно назвать "Взрослый, запрограммированный Ребенком". "Ребенок, запрограммированный Родителем" ("Мама так говорила") и "Родитель, запрограммированный Взрослым" ("Делай так, а не иначе") — он тоже достаточно распространен.

Поза обозначает не только главные состояния Я, но и их различные аспекты. Так Критикующий Родитель сидит наверху и указывает пальцем прямо вперед, тогда как Заботливый Родитель раскрывается, образуя своим телом полукруг. Поза Взрослого — гибкая, настороженная и подвижная. Приспосабливающийся Ребенок уходит в себя, сворачиваясь, и может кончить позицией зародыша, при этом будет напряжено максимальное количество мышц. Экспрессивный Ребенок раскрывается, при этом расслабляется максимальное количество мышц. Первое происходит при плаче, второе — при смехе. Даже согнутый палец, особенно указательный, может выразить ощущение неуверенности и ухода в себя, в то время как выпрямленный — уверенность и открытость. Напряженно указывающий вперед палец передает чувства Родителя, воздвигающего непреодолимое препятствие против приближения чужой личности или мыслей.

Говоря иными словами, Ребенок в большей или меньшей степени сохраняет контроль над непроизвольными мышечными движениями, Взрослый обычно контролирует произвольные движения, особенно движения крупных мышц, а Родитель контролирует отношение или равновесие между напряжением и расслаблением мышц.

Из всего изложенного становится очевидным, что окончательное проявление определяется на основании происходящего в сознании диалога. Между простыми состояниями Я возможно четыре разновидности диалога: три диалога (Р-В, Р-Ре, В-Ре) и один полилог (Р-В-Ре). Если голос Родителя разделяется на голоса Матери и Отца, как обычно происходит, и если вторгаются голоса других Родительских фигур, ситуация усложняется. Каждый голос может сопровождаться собственным набором «жестов» определенных мышц или частей тела. Но какова бы ни была природа диалога, он завершится окончательным проявлением, вернее одно окончательное проявление будет достигнуто с помощью господства, соглашения или компромисса, тогда как другие состояния Я найдут побочные пути своего проявления.

Насколько реальны голоса, упомянутые выше? Клиническое правило, выведенное на основе данных транзакционного анализа, уже приводилось. Ребенок выражает свои желания в зрительных образах; но то, что он с ними делает, заключительное представление через окончательное проявление, определяется слуховыми образами, или голосами в голове, результатом мысленного диалога.[65] Диалог между Родителем, Взрослым и Ребенком не бессознательный, а подсознательный. Это означает, что его легко перевести в область сознания.

Позже было установлено, что диалог основывается на том, что взято из реальной жизни, на том, что действительно говорилось вслух. Терапевтическое правило является простым производным от этого. Поскольку окончательное проявление поведения пациента определяется голосами в его голове, его можно изменить, введя в голову новый голос — голос терапевта. Если сделать это под гипнозом, голос может оказаться неэффективным, поскольку введен в искусственной ситуации. Но если это сделано в состоянии бодрствования, голос подействует эффективнее, потому что первоначальные голоса помещены в голову пациента тоже в бодрствующем состоянии. Исключения бывают, когда голос мамы-ведьмы или папы-людоеда приводит ребенка в состояние паники, что обычно связано с травматической фугой.[66]

По мере того как терапевт получает все больше информации от различных пациентов о том, что говорят у них в голове голоса, по мере того как приобретает опыт и учится понимать, каким образом их поведение выражается через окончательное проявление, он развивает в себе острую наблюдательность и способность делать выводы. Он слышит голоса в голове пациента точнее и быстрее, слышит их раньше, чем начинает слышать сам пациент. Если он задает пациентке щекотливый вопрос, а она отвечает не сразу, терапевт может наблюдать подергивание в одном месте, сокращение в другом, легкое изменение выражения, так что может судить о происходящем в голове диалоге так же ясно, как будто слушает запись. В главе четырнадцатой (Б) приводится иллюстрация этого, когда Маб слушает тираду матери.

Как только терапевт поймет, что происходит, он должен выполнить следующую задачу — дать пациентке разрешение слышать и научить ее, как слышать голоса, которые в ее голове звучат с первозданной силой, как в детстве. Тут приходится преодолевать несколько типов сопротивления. Пациентке может запретить слышать голоса директива Родителя, такая, например: "Если ты слышишь голоса в голове, ты спятила". Или ее Ребенок может бояться услышанного. Или ее Взрослый предпочитает не слышать голоса, управляющие поведением пациентки, чтобы сохранить иллюзию самостоятельности.

Многие терапевты, сторонники прямых действий, располагают специальной техникой для извлечения этих голосов, и пациент начинает вести диалог вслух, так что и он сам, и аудитория ясно видят, что эти голоса всегда звучали у него в голове. Гештальттерапевты часто используют способ "пустого стула": пациент пересаживается с одного стула на другой, исполняя разные роли — части самого себя. Сторонники психодраматургии используют подготовленных ассистентов, которые исполняют одну роль, в то время как пациент исполняет другую. Когда наблюдаешь за такими сессиями или читаешь о них, вскоре становится ясно, что каждая роль исходит от разных состояний Я или от разных аспектов одного и того же состояния Я и состоит из диалога, который звучит в голове пациента с самого раннего возраста. Каждый человек время от времени что-то говорит про себя, поэтому у пациента хорошее начало для извлечения мысленного диалога, особенно при помощи такой специальной техники. В общем случае фразы, сформулированные во втором лице ("Ты должна…"), исходят от Родителя, в то время как сформулированные в первом лице ("Я должна", "Почему я это сделал" и так далее) исходят от Взрослого или Ребенка.

При некотором подбадривании пациент вскоре сознает главные сценарные директивы, сформулированные голосами у него в голове, и может рассказать о них терапевту. После этого терапевт должен предоставить пациенту свободу выбора между ними, возможность отбросить бесполезные, вредные, не приспособленные к действительности или ведущие в неверном направлении директивы и сохранить полезные. Или еще лучше: терапевт может помочь пациенту по-дружески развестись с родителями и начать сначала (хотя часто дружескому разводу предшествуют скандалы, как в большинстве настоящих разводов, даже если в конце концов они и происходят по-дружески). Это означает, что терапевт должен дать Пату разрешение не повиноваться Родительским директивам — не восставать против них, а просто проявить самостоятельность, пойти свои путем, а не следовать своему сценарию.

Легче сделать это, давая пациенту лекарства, такие, как мепробамат, фенотиазин или амитриптилин, которые приглушают Родительские голоса. Это освобождает Ребенка от тревоги или депрессии и помогает пациенту "почувствовать себя лучше". Но у такого способа есть и недостатки. Во-первых, эти лекарства действуют отупляюще на всю личность, включая и голос Взрослого. Некоторые врачи, например, советуют пациентам не водить машину, пока они принимают эти средства. Во-вторых, эти лекарства делают более трудной психотерапию именно потому, что невозможно ясно расслышать Родительские голоса и поэтому сценарные директивы могут оставаться скрытыми или звучать слабо, не подчеркнуто. И в-третьих, терапевтическое разрешение, данное в таких условиях, может применяться свободно, потому что Родительский запрет временно приглушен, но когда лекарства перестают приниматься, Родитель обычно возвращается в полной силе и может отомстить Ребенку за те вольности, которыми он пользовался, пока Родитель был лишен возможности вмешиваться.

Транзакционный анализ — это терапевтический метод, основанный на предположении, что слова и жесты могут иметь терапевтический эффект без телесного контакта с пациентом, за исключением рукопожатия. Если транзакционный аналитик считает, что телесный контакт для определенного пациента желателен, он обращается к танцевальным классам, группам сенсорных ощущений или к "классам разрешения". "Классы разрешения", в отличие от двух предыдущих, ведутся людьми, разбирающимися в транзакционном анализе. Эти люди следуют рекомендациям транзакционного аналитика, а не навязывают пациентам свои собственные теории или потребности. Так, транзакционный аналитик может решить: "Этот пациент нуждается в объятиях, но я не могу обнимать его и при этом продолжать хорошо спланированную терапию, поэтому я направлю его в "класс разрешения" с разрешением на объятия". Или: "Эта пациентка нуждается в расслаблении путем танцев и неформальных прикосновений к людям, но я не веду танцевальный класс, поэтому направлю ее в "класс разрешения" с разрешением танцевать".

"Классы разрешения" ведутся группами, так что пациенту не нужно обнимать самого себя или танцевать в одиночку. Все пациенты проделывают одно и то же одновременно, но преподаватель учитывает особые потребности каждого и уделяет им специальное внимание. (Пациент не обязан делать то же, что остальные, и одновременно с ними. Преподаватель делает предложение, но каждый пациент волен поступать, как хочет, — это часть разрешения, по которому назван класс. Однако обычно пациентам нравится участие других людей, нечто такое, чего им не хватало в детстве.)

Доктор Кью посещал "класс разрешения", чтобы понять, как люди себя в нем чувствуют и что еще он сможет узнать. Когда инструктор предложил: "Все садитесь на пол", голос в голове доктора Кью произнес: "Мой Ребенок и мой Взрослый согласны с вашим предложением сесть на пол", поэтому он сел. А где был его Родитель? Его Взрослый и Родитель, очевидно, заранее согласились, что Родитель позволит Ребенку поступать по своему желанию, под некоторым контролем со стороны Взрослого, конечно, если дела не зайдут слишком далеко, например не станут слишком сексуальными. Ребенок испытывал легкое возбуждение, но не было потребности в возвращении Родителя, поскольку Взрослый был вполне в состоянии контролировать ситуацию. Это позволяет понять, как действует разрешение.

Поскольку разрешение для сценарного анализа есть решающее вмешательство, необходимо как можно яснее разобраться, как оно действует, и нужно пользоваться любой возможностью, чтобы наблюдать его в различных обстоятельствах.

Когда у человека есть разрешение Родителя что-то сделать, никакой внутренний диалог не нужен. Это соответствует буквальному значению разрешения, то есть лицензии. Когда у человека есть лицензия на что-нибудь, ему не нужно каждый раз, как он захочет это сделать, брать специальное разрешение. Но как только он нарушит пределы своей лицензии и зайдет слишком далеко в своих желаниях, им в обычных обстоятельствах займутся власти. Некоторые родители, разумеется, по своему характеру являются «инспекторами» и, даже дав лицензию, хотят за всем уследить. Люди, у которых в голове такой Родитель, бывают очень замкнутыми или раздражительными.

Когда есть запрет на что-нибудь, диалог начнется, как только человек попытается это сделать. Активизируется Родитель и говорит: "Нет!" — в твердом сценарии, "Будь осторожен!" — в угрожающем сценарии и "Почему ты хочешь это сделать?" — в мягком; обычно это то, что реальный родитель сказал бы в жизни. Энергия, которую мобилизовал Ребенок на это дело, перехватывается Родителем и используется для сдерживания Ребенка. Чем больше энергии мобилизовал Ребенок, тем сильнее становится Родитель, перехватывая эту энергию. При таких условиях как ребенок может получить на что-нибудь разрешение? Если чужак говорит: "Пусть он это сделает!", сразу начинает тревожиться Родитель, его запреты становятся все энергичнее, так что у Ребенка в одиночестве нет ни одного шанса. Однако чужак может соблазнить Ребенка, добавив ему «энергии» в форме подбадривания или давления. Тогда Ребенок может начать снова и сделать задуманное. Но после этого вступает все еще активный и энергичный Родитель и вызывает феномен «похмелья», похожего на похмелье алкогольное, — чувство вины, маниакально-депрессивное ощущение, следующее за слишком большой свободой Ребенка.

Таково состояние дел со Взрослым, неактивным или наделенным слабой энергией. В сущности, Взрослый — единственная сила, которая может встать между Родителем и Ребенком, и все терапевтические вмешательства должны это учитывать. Похоже, что Взрослый может получать извне разрешение на мобилизацию своей энергии или может подзаряжаться из внешнего источника. Тогда он в состоянии встать между Родителем и Ребенком. Он сдерживает Родителя, освобождая Ребенка. Если позже Родитель возражает, Взрослый остается полным энергии и противостоит ему.

Отношения Родителя и Ребенка тоже могут поменяться на противоположные. Родитель не только может отнимать энергию у Ребенка, чтобы противостоять ему; он может передавать энергию Ребенку, подстрекая его. Так «плохой» Родитель делает Ребенка «плохим», не только приказывая ему, но и наделяя энергией для «плохих» поступков. Это хорошо известно шизофреникам, которые излечены транзакционным анализом при помощи замены Родителя. При замене Родителя его функцию исполняет Взрослый; он обладает достаточной энергией, чтобы справиться с отвергнутым Родителем, если тот снова станет активным.

Мы заметили, что существуют положительные разрешения или лицензии, когда терапевт или Взрослый говорят: "Пусть он это сделает!", и отрицательные разрешения или освобождения, когда аргумент звучит так: "Перестань подталкивать его на это!"

Таким образом, решающим фактором в терапии становится прежде всего использование Взрослого. Если терапевт и Взрослый договорятся и вступят в союз, союз может быть использован против Родителя, чтобы дать разрешение Ребенку: либо сделать что-то запретное, либо не подчиниться провокации Родителя. После завершения кризиса Ребенку Пата по-прежнему предстоит противостоять полному энергии Родителю. В случае положительного разрешения ("Ты можешь испытать оргазм с мужем, если хочешь") Ребенок может лишиться энергии и стать слишком слабым, чтобы сопротивляться мстительному Родителю. После отрицательного разрешения ("Не обязательно пить, чтобы доказать, что ты мужчина") Ребенок напряжен и раздражителен; он может испытывать негодование против того, кто дал ему разрешение сопротивляться. В таком раздраженном и уязвленном состоянии он беззащитен перед насмешками Родителя. В обоих случаях в этот момент терапевт должен быть готов защитить Ребенка против насмешек и мести Родителя.

Теперь мы с некоторой уверенностью можем говорить о трех основаниях терапии, которые определяют ее эффективность. Это возможность, разрешение и защита. Терапевт должен дать Ребенку разрешение ослушаться предписаний и провокаций Родителя. Чтобы осуществить это эффективно, он должен знать свои возможности: он не всемогущ, но достаточно силен, чтобы справиться с Родителем пациента. И Ребенок пациента должен верить, что терапевт настолько силен, что может защитить его от гнева Родителя (слова «сила» и «возможность» в данном случае в равной степени относятся к терапевтам мужчинам и женщинам).

Простую иллюстрацию предлагает Делла (глава третья). В пьяном виде она теряла память и могла в беспамятстве причинить себе вред.

(1) "Если я не перестану это делать, — говорила она (Взрослый), — я погублю и себя, и своих детей".

(2) "Верно, — отвечал доктор Кью (Взрослый), таким образом захватывая ее уже активного Взрослого (3). — Вам нужно разрешение перестать пить".

(2) "Конечно, нужно" (Взрослый).

(6) "Верно! (4) Поэтому перестаньте пить" (Родитель к ее Ребенку).

(5) "Что мне делать, когда я испытываю напряжение?" (Ребенок).

(5) "Позвоните мне" (Взрослая процедура).

Что она и сделала, и с хорошими результатами.

Транзакции (номера в скобках) здесь таковы. (1) Захвати Взрослого или подожди, пока он активизируется. (2) Вступи в союз с Взрослым. (3) Изложи свой план и посмотри, согласится ли с ним Взрослый. (4) Если все ясно, дай Ребенку разрешение ослушаться Родителя. Это следует сделать четко и в простых императивах, без всяких «если», "и" и «но». (5) Предложи Ребенку защиту от последствий его неповиновения. (6) Подкрепи сделанное, сообщив Взрослому, что все в порядке.

Следует отметить, что это была вторая попытка доктора Кью дать Делле разрешение. В первый раз вместо Взрослого ответил ее Ребенок: "Но что мне делать, если я испытываю напряжение и хочу выпить? "Услышав все эти детские «если», "и" и «но», доктор Кью понял, что разрешение не подействует, поэтому он прекратил маневр и перешел к чему-то другому. На этот раз она сказала: "Что мне делать, когда я испытываю напряжение? "Поскольку в предложении не было «если», "и" и «но», доктор решил, что она готова принять разрешение. Разрешение было сильным, потому что доктор Кью тоже не использовал «если», "и" и «но». Следует отметить, что он не двигался по ступеням в арифметической последовательности, но приспосабливался к происходящему.

Резюме. 1. Разрешение означает лицензию на отказ от поведения; оно дается с согласия Взрослого; его можно назвать освобождением от отрицательного поведения. 2. Возможность означает силу для сопротивления. «Если» и «но» означают отсутствие возможности у Ребенка. Всякое разрешение, которое содержит «если» в форме условия или угрозы, не годится, а если оно сопровождается еще и «но» — не годится вдвойне. 3. Защита означает, что на протяжении этой фазы пациент может обратиться к терапевту, чтобы воспользоваться его возможностью в минуту необходимости. Защитная сила терапевта заключена не только в том, что он говорит, но и в том, как говорит, в тембре голоса.

Рисунок 18 показывает три ступени отдачи эффективного разрешения. Первый вектор, ВВ, показывает закрепление Взрослого. Второй вектор, РРе, есть само разрешение. Третий вектор, РРе, представляет терапевта, дающего Ребенку пациента защиту от пробудившегося Родителя.

Транзакция разрешения

1. Возможность С1 Т(В)

Я могу дать вам разрешение Р1 П(В)

Мне оно нужно

2. Разрешение С2 Т(Р)

Даю разрешение Р2 П(Ре)

Принимаю

3. Защита СЗ П(Ре)

Я боюсь РЗ Т(Р)

У вас все в порядке

4. Подкрепление (не показано) С4 П(В)

Правда? Р4 Т(В)

Конечно

Нерешительный терапевт так же не сможет усмирить разгневанного Родителя, как трусливый ковбой — брыкающегося мустанга. А если терапевта сбросили, он падает прямо на Ребенка пациента.

Герберт О. Ярдли описывает длительную, затянувшуюся и мучительную процедуру расшифровки японского шифра во время первой мировой войны — без знания японского языка. Одному из его помощников приснился такой сон:

"Я иду по берегу с тяжелым мешком камешков; я его должен нести, и мне это очень трудно. Облегчение я могу получить только в одном случае: если найду на берегу камешек, который точно соответствует камешку в мешке, тогда я освобождаюсь от одного камешка из своего груза".

Этот замечательный сон показывает, как трудоемкая задача — расшифровка текста слово за словом — переводится в зрительные образы. Это также иносказательное изображение «улучшения» состояния пациента. Сценарный анализ пытается перерезать лямки, чтобы пациент мог сбросить всю тяжесть и как можно скорее почувствовать себя свободным. Несомненно, более медленная система "камешек за камешком" придает терапевту большое чувство уверенности в том, что он знает, что делает, но сценарные аналитики постепенно тоже приобретают уверенность — и тем вернее, чем чаще перерезают лямки и сразу освобождают пациента. При этом ничего не утрачивается: можно подобрать мешок и перебрать его камешек за камешком, то есть выполнить работу обычного психоаналитика, — после того, как пациенту станет лучше. Лозунг терапии улучшения: "Вам не станет лучше, прежде чем не проведен полный анализ", в то время как лозунг терапии излечения: "Сначала вам станет лучше, а потом проведем полный анализ, если захотите". Это аналогично проблеме гордиева узла. Многие пытались развязать узел, поскольку было предсказано, что тот, кто это сделает, станет повелителем Азии. Александр Македонский разрубил узел мечом. Многие говорили, что это неправильно, не так нужно было поступить, что он выбрал слишком легкий путь, упростив проблему. Но он выполнил задание и получил награду.

Говоря иными словами, терапевт может быть либо ботаником, либо инженером. Ботаник забирается в заросли и осматривает каждый листок, цветок и стебелек травы, чтобы понять, что здесь происходит. А тем временем голодный фермер говорит: "Мне нужна эта земля для выращивания зерна". "На это потребуется время, — отвечает ботаник. — В таком проекте не следует торопиться". Инженер говорит: "Почему здесь возникли все эти заросли? Давайте переделаем систему орошения, и это изменит всю местность. Нужно только отыскать ручей и построить дамбу, и все ваши неприятности кончатся. Никакой проблемы". Но если "голодный фермер" — это пациент, привыкший к своей болезни, он может ответить: "Да, но мне нравятся эти заросли. Я предпочту скорее умереть с голоду, чем потерять хоть один листик, цветок или стебелек". Ботаник добивается улучшения, а инженер сразу решает проблему — если пациент это ему позволяет. Поэтому ботаника — это наука, а инженерия — способ изменения мира.

Примечания:

6

Эти пару абзацев, посвященных описанию игры, пришлось полностью переписать, так как у Грузберга, равно как и в двух других известных мне опубликованных переводах они не переведены, а выдуманы с привлечением собственной терминологии по причине полного непонимания авторской мысли. Особую сложность представляют первые два два члена "формулы игры", поскольку Берн воспользовался терминами из области американского коммерческого жаргона, — con и gimmick, — обеспечив тем самым головную боль переводчикам всех стран и народов. Con означает торговое надувательство, попытку «заговорить» покупателя, чтобы склонить к приобретению того, чего он покупать не собирался, или продать под видом одного товара нечто иное. Gimmick — некий рекламный трюк, уловка, ужимка, некий "финт ушами", направленный на привлечение внимания покупателя. Будучи не в состоянии разрешить лингвистическую головоломку с коном и гиммиком, переводчики ряда стран пошли по линии опрощения и унификации, воспользовавшись вполне понятной интернациональной парой значений, которые соответствуют «забрасыванию» и «заглатыванию» крючка. Однако эта подкупающая общепонятность в корне искажает суть описываемого процесса, так как трактует его в терминах манипуляции и жертвы: с одной стороны — опытный манипулятор-рыбак, который знает, что делает, с другой — наивная жертва-рыбка, которая не ведает, что творит. На самом деле никаких жертв такого рода в Берновской концепции игры нет; обе стороны принимают в ней участие ради получения определенной Выплаты. По сути, кон и гиммик представляют собой "прозрачный намек" и "заговорщицкое подмигивание", то есть непрямое приглашение к игре и сигнал о том, что приглашение принято. — В.Д.

65

У глухих, а также у слепых детей ситуация должна быть другой, но до сих пор неизвестно, как проявляется сценарий при подобных ограничениях. — Прим. авт.

66

Патологическое состояние сознания, в котором пациент совершает как будто сознательные действия, но, придя в себя, ничего о них не помнит. — Прим. пер.