Чтобы понять, как действует сценарий и как обращаться с ним при лечении, необходимо хорошо знать сценарный аппарат, как мы понимаем его сегодня. Нам еще кое-чего не хватает в понимании его основ, мы не всегда уверены в передаточных механизмах, но за короткие десять лет, прошедшие с тех пор, как сценарный аппарат был описан впервые, удалось построить достаточно развитую его модель.

Из приведенных выше примеров можно сделать вывод, что сценарный аппарат состоит из семи элементов. Развязка, финал, или проклятие; предписание, или стопор; провокация, или толчок, — эти элементы контролируют развертывание сценария и потому называются контролирующими механизмами. В большинстве случаев они полностью формируются до шести лет. Точно так же происходит с антисценарием, или снятием заклятия, если таковое имеется. Позже более значительную роль начинают играть лозунги антисценария, программы и образцы поведения, оставленные родителями. Демон представляет наиболее архаичный пласт личности (Ребенок в ребенке) и существует с самого начала.[27]

Развязка, к которой стремится человек, в клинической практике вовсе не означает приобретения каких-либо благ, и может быть сведена к четырем основным вариантам: одиночество, бродяжничество, сумасшествие и смерть. Самый приятный способ добиться одной из таких развязок — алкоголь или наркотики. Ребенок часто переводит предписания родителей на марсианский язык или пользуется правовым самосознанием к собственной выгоде. В одном случае, когда мать сказала детям, что все они в конце концов окажутся сумасшедшем доме, так и произошло. Девочки стали пациентками, а мальчики — психиатрами.

Особым видом развязки является насилие, которое встречается в так называемых "плотских сценариях". Плотские сценарии отличаются от всех остальных, поскольку имеют дело с человеческим телом, с кровью и плотью. Ребенок, который видел, стал причиной или сам причинил кровопролитие или увечье, отличается от других детей и никогда не сможет стать прежним. Если родители еще в детстве предоставили ребенка самому себе, он, естественно, больше думает о деньгах, и они часто становятся валютой, за которую покупается развязка его сценария. Если ребенка постоянно бранят и без конца повторяют, чтобы он отстал от родителей, его сценарной валютой станет слово. Сценарную валюту ледует отличать от главной темы сценария. Темы жизненных сценариев те же, что в сказках: любовь, ненависть, благодарность и месть. А расплачиваться за них можно в любой валюте.

В данном случае главный вопрос сценарного аналитика таков: "Каким образом родитель приказывает ребенку жить вечно или умереть?" Он может выразиться буквально: "Живи долго!" — в тосте или в молитве или "Сдохни!" — в ссоре. Очень трудно или даже невозможно представить себе, какую невероятную власть имеют слова матери над ребенком (жены над мужем или наоборот). В моей практике люди неоднократно оказывались в больнице вскоре после того, как пациенту любимый (а иногда и ненавистный) человек пожелал смерти.

Во многих случаях характер развязки определяют дедушка и бабушка — либо непосредственно, либо через родителя. Бабушка может спасти пациента от смертного приговора отца, пожелав вместо этого долгой жизни. Или она может дать матери сценарий Медеи ("сверхсценарий"), который вынудит ее так или иначе направлять детей к смерти.

Все это впитывает Родитель маленького мальчика или девочки и скорее всего это останется с ним на всю жизнь: и сладкая надежда, что он будет жить вечно, и жестокий голос, подталкивающий к смерти. Иногда в этом смертном приговоре нет злобы, а есть только сознание тщетности бытия и отчаяние. Так как ребенок с самого рождения впитывает желания матери, чаще всего именно она определяет его решение. Отец позже может поддержать мать или противоречить ей: усилить своим авторитетом ее проклятие или смягчить его.

Пациенты обычно помнят свои детские реакции на сценарные приказания, реакции, которые они вслух не высказывали.

Мать: "Ты совсем как твой отец". (Который развелся и живет отдельно.) Сын: Правильно. Отец умный парень.

Отец: "Ты кончишь, как твоя тетка". (Сестра матери, оказавшаяся в психлечебнице или покончившая жизнь самоубийством.) Дочь: Ну, если ты так хочешь, то…

Мать: "Чтоб ты сдохла!" Дочь: Мне этого не хочется, но раз надо, так надо.

Отец: "С таким характером ты кого-нибудь убьешь". Сын: Поскольку это не можешь быть ты, придется кто-нибудь другого.

Ребенок все прощает и принимает решение только после десятков или даже сотен таких транзакций. Одна девушка из очень неблагополучной семьи, которая не получала от родителей никакой поддержки, очень ясно описала день, когда приняла окончательное решение. Ей было тринадцать лет, когда братья затащили ее на сеновал и заставили пройти через множество сексуальных испытаний. Она все вытерпела, чтобы они были довольны. Закончив, они принялись насмехаться над ней и обсуждать происшествие. Они решили, что теперь она должна либо стать проституткой, либо сойти с ума. Напряженно поразмышляв над этим всю ночь, под утро она решила сойти с ума. И проделала это очень эффективно и много лет оставалась в таком состоянии. Объяснила она это очень просто: "Я не хотела становиться проституткой".

Пока сценарная развязка только предречена или предписана родителями, но не принята ребенком, она не имеет силы. Сама церемония принятия сценария обычно обходится без фанфар и торжественных речей, как это происходит во время инаугурации нового президента, но ребенок, по крайней мере, один раз должен отчетливо сказать себе: "Когда вырасту, я буду как мама" (то есть выйду замуж и нарожаю детей), или "Когда вырасту, со мной случится то же, что с папой" (то есть меня убьют на войне), или "Я хотел бы умереть". Пациента следует спросить: "Что вы решили сделать со своей жизнью, когда были маленьким?" Если он даст обычный ответ ("Я хотел быть пожарным"), нужно конкретизировать вопрос: "Я имею в виду, кем вы решили закончить свою жизнь". Поскольку решение часто принимается в очень раннем возрасте и пациент этого не помнит, он может не дать требуемого ответа, но о нем можно догадаться из последующих событий его жизни.

В реальной жизни запреты не исполняются по мановению волшебной палочки, а зависят от психологических особенностей человеческого сознания. Совершенно недостаточно сказать: "Не ешь яблок!" или "Не открывай сундук!" Любой марсианин знает, что запрет в такой форме означает вызов. Чтобы запрет прочно укоренился в сознании ребенка, его нужно часто повторять, а за отступления от него наказывать, хотя в отдельных крайних случаях (с жестоко избитыми детьми) достаточно одного раза, чтобы запрет запечатлелся на всю жизнь.

Запрет — самый важный элемент сценарного аппарата и варьирует по интенсивности. Поэтому запреты, как и игры, можно классифицировать по степени на первую, вторую и третью. Каждому типу свойственна тенденция производить особый тип личности: Победителя, Непобедителя и Неудачника. (Эти термины подробнее объясняются ниже. Непобедитель — это и не Победитель, и не Неудачник, а человек, который все сводит к равновесию плюсов и минусов.) Запреты первой степени (социально приемлемые и мягкие) — это прямые предписания, подкрепленные одобрением или осуждением ("Веди себя прилично и не шуми". "Не хвастай"). С такими запретами можно еще стать Победителем. Запреты второй степени (лживые и жесткие) не диктуются прямо, а внушаются окольным путем, при помощи соблазнительных улыбок и угрожающих гримас. Это лучший способ сформировать Непобедителя ("Не говори отцу". "Держи рот на замке"). Запреты третьей степени (очень грубые и жестокие) — бессмысленные стопоры, подкрепленные страхом. Слова превращаются в крики, хмурое выражение лица становится дикой гримасой, а физические наказания бывают очень жестокими. ("Или я тебе зубы повыбиваю!") Это самый прямой путь к воспитанию Неудачника.

Запреты, как и заключительная развязка, обычно осложняются тем обстоятельством, что у большинства детей два родителя. Так, один родитель может сказать: "Не строй из себя умника", а другой: "Не будь дураком". Такие противоречия ставят ребенка в трудное положение. Но у большинства супругов запреты дополняют друг друга. Например, "Не строй из себя умника!" и "Или я тебе зубы повыбиваю!", что составляет очень печальную комбинацию.

Стопоры насаждаются в том нежном возрасте, когда родители кажутся маленькому мальчику или девочке волшебниками. Та часть материнского Я, которая налагает запрет (ее Контролирующий Родитель или Ребенок) в разговорной речи именуются "крестной матерью, феей", если она благожелательна, и «мамой-ведьмой», если нет. В некоторых случаях самым подходящим кажется выражение "Безумный Ребенок матери". Аналогично Контролирующий Отец называется "веселым великаном", «папой-людоедом» или "отцовским Безумным Ребенком" — смотря какое выражение кажется наиболее подходящим.

Сценарии всякого рода развратников, наркоманов, преступников, игроков и прочих создаются с помощью провокаций или совращения. Для мальчика это сцена из «Одиссеи», где он исполняет роль уходящего Одиссея, а мать — сирены, влекущей его к гибели, или Цирцеи, превращающей его в свинью. Для девочки отец — это Грязный Старик. В раннем возрасте побуждение стать Неудачником может выглядеть так: "Какой он неловкий, ха-ха" или "Какая она у нас неряха, ха-ха". Позже оно формулируется в более специфических насмешках: "Он всегда стукается головой, ха-ха" или "Она всегда теряет штанишки, ха-ха". В подростковом возрасте в ход идут личные транзакции: "Смотри получше, малышка!" (со случайным или сознательным прикосновением), "Выпей немного", "Теперь твой шанс", "Какая разница, выбрасывай все" — и всегда в сопровождении «ха-ха».

Толчок — это голос Родителя, нашептывающий Ребенку в самый критический момент: всегда думай о сексе и деньгах, не упускай случая. "Попробуй, малышка. Ну что ты теряешь?" Демон в Родителе, и демон в ответе Ребенка. Потом Родитель быстренько меняет позицию, в результате Ребенок попадает впросак. "Опять ты обделался", — говорит ликующий Родитель, и Ребенок отвечает: "Ха-ха!", улыбаясь так, будто хватанул уксуса.

Толчок объясняет появление детей, которых называют трудными, и впервые должен производиться в раннем возрасте. Родитель использует стремление ребенка к близости с ним и превращает его в стремления к чему-либо другому. Как только эта извращенная любовь закрепляется, она превращается в крючок, на который ребенка всегда можно поймать.

Толчок исходит от Ребенка в отце или матери и закрепляется в Родителе ребенка (РРе на рис. 7). Здесь он действует как «положительный» электрод, вызывая автоматическую реакцию. Когда Родитель в его сознании (РРе) нажимает на кнопку, он подпрыгивает, хотят этого остальные части его Я или нет. Он говорит что-нибудь глупое, ведет себя неуклюже, выпивает еще рюмочку или ставит все на следующий забег, ха-ха. Происхождение запретов не так ясно, но они тоже размещены в РРе, где действуют как «отрицательный» электрод. Они не дают человеку делать определенные вещи, например ясно и отчетливо говорить или думать, и не позволяют заходить слишком далеко в сексе или веселье. Многие испытывали внезапное охлаждение на самом пике полового возбуждения или наблюдали улыбку, которая внезапно исчезает, словно кто-то в голове щелкнул тумблером. Из-за подобного воздействия РРе, или Родитель в Ребенке, называется «электродом».

Происхождение и действие сценарных запретов

Термин происходит от истории пациента по имени Норвил, который во время бесед в психотерапевтической группе всегда сидел молча и испытывал сильное напряжение. Когда к нему обращались, он отвечал штампованными фразами ("Норвил наконец что-то сказал, ха-ха") и снова замолкал. Скоро стало ясно, что это строгий Родитель отца в его голове нажимает на выключатель "Сиди тихо" и кнопку «Говори». Норвил работал в лаборатории, где проводились эксперименты над животными, и его самого поразило сходство между ним и животными с вживленными в мозг электродами.

Электрод — серьезное испытание для терапевта. Врач, в союзе со Взрослым пациента, должен нейтрализовать действие электрода, чтобы Ребенок получил разрешение жить свободно и действовать спонтанно, противостоять родительской программе и угрозам родителей, если он их ослушался. Это достаточно трудно, даже когда запреты изложены относительно мягко, но если их произносит ведьма или людоед, лицо которого искажено от гнева, голос пробивает защиту, выстроенную в детском сознании, а рука уже занесена, чтобы ударить ребенка по лицу, требуются огромные терапевтические усилия.

Если ребенок оказался зажат между противоположными запретами, ему остается только один способ в какой-то степени проявить себя. Он принужден давать такой ответ, каким бы неудачным или несоответствующим он ни был. В таких случаях окружающим часто становится ясно, что ребенок отвечает на что-то в собственной голове, а не на внешние обстоятельства, и о таком ребенке говорят, что он "попал в мешок". Если вместе с ним в «мешок» сунули какой-нибудь талант и подкрепили его предписанием добиться развязки Победителя, это превратится в "мешок Победителя". Но большинство людей в «мешках» — Неудачники, поскольку не могут вести себя сообразно ситуации. Человек, вырвавшийся из «мешка» (или «ящика», как его иногда называют), сразу начинает делать то, что всегда хотел. Если он способен приспособиться к жизни и его поведение контролируется рациональностью Взрослого, он может оказаться Победителем, но если он слишком увлекается — кончит Неудачником. В сущности, когда человек вырывается из своего «мешка», начинает действовать предписание относительно развязки его сценария, и именно оно определит, будет ли он вести себя разумно и станет Победителем или переусердствует и станет Неудачником. В некоторых случаях он способен оставить это предписание в «мешке» вместе со всем остальным сценарным аппаратом родителей, и тогда он становится подлинным хозяином самому себе и способен определять собственную судьбу. Но самому пациенту без оценки со стороны трудно решить, кто он такой: бродяга или свободный человек, гневный бунтарь или вообще шизофреник, который из «мешка» попал в бутылку да еще и заткнул за собой пробку.

"Естественный" Родитель в матери и отце (в отличие от Контролирующего Родителя) до некоторой степени биологически запрограммирован и потому заботится о ребенке и защищает его. Оба родителя, каковы бы ни были их внутренние проблемы, в глубине души желают ребенку добра. Они могут быть необразованными, но как «естественные» родители доброжелательны или, по крайней мере, безвредны. И подталкивают ребенка в том направлении, которое, согласно их видению мира и их представлению о жизни, принесет ему благополучие и успех. Они передают ему обычно полученные от своих родителей заповеди, которые являются воплощением земной уравновешенности. "Работай на совесть!", "Будь хорошей девочкой!", "Экономь деньги!" и "Никогда не опаздывай" — излюбленные заповеди среднего класса. Но у каждой семьи есть и свои особые заповеди. Примеры таких наставлений: "Не ешь крахмал!", "Никогда не садись на унитаз в общественном туалете!" или "Мастурбация истощит твой спинной мозг!" Одна из лучших заповедей такого рода: "Не суди о людях по внешности!", потому что в ней есть что-то от буддизма: использованное символически и буквально, она становится хорошим марсианским способом и может пригодиться в трудных случаях.

Поскольку заповеди исходят от Заботливого Родителя, а сценарные запреты — от Контролирующего Родителя или Безумного Ребенка, возникают всякого рода противоречия. Эти противоречия бывают двух типов: внутренние и внешние. Внутренние противоречия исходят от двух различных состояний Я одного родителя. Родитель отца говорит: "Экономь деньги", тогда как его Ребенок подбивает: "Поставь все на этот кон". Если же один родитель говорит: "Экономь деньги", а другой приказывает все спустить в игре, это внешнее противоречие.

Сценарные запреты начинают действовать в очень раннем возрасте, тогда как лозунги антисценария приобретают значение гораздо позже. В два года ребенок хорошо понимает запрет: "Не трогай это!", но вряд ли способен понять концепцию "Экономь деньги!", пока не станет подростком и ему не потребуются деньги на покупки. Таким образом, сценарные запреты даются матерью, которая детскому сознанию представляется волшебницей, и имеют могущество и прочность колдовского заклятия; а заповеди он слышит от благожелательной, много работающей домохозяйки и воспринимает их только как совет.

Состязание неравное, и сценарные запреты всегда побеждают, если только не вмешаются внешние силы, например, в лице терапевта. Дополнительная трудность состоит в том, что сценарные запреты обычно соответствуют реальной действительности: люди, как отлично известно всякому ребенку, действительно способны совершать нелепые поступки. В то же время антисценарий не полностью опирается на его жизненный опыт: он может и не встретить людей, которые стали счастливы, потому что работали на совесть, вели себя как хорошие девочки и мальчики, экономили деньги, никогда не опаздывали, не ели крахмала, не садились на унитазы в общественных туалетах, принимали слабительное и избегали мастурбации.

Различие между сценарием и антисценарием часто помогает объяснить удивление пациента, узнающего со слов терапевта, что его проблемы восходят к детству. "Но ведь когда я учился в школе, у меня все было в порядке", — возражает пациент. Ответ в том, что в школе он следовал антисценарию, а потом произошло что-то, вызвавшее "сценарный прорыв". Но ответ этот поверхностный: он не решает проблему, хотя и помогает искать решение в нужном направлении.

Попытка действовать в соответствии с «плохим» сценарием и одновременно с благожелательным антисценарием может привести к очень странному поведению, как у девушки, которой сердитый Родитель отца часто говорил: "Чтоб ты сдохла!", в то время как беспокойный Родитель матери постоянно напоминал, что нужно носить галоши, чтобы не промочить ноги. Прыгнув с моста в реку, она предварительно надела галоши (девушка осталась в живых). Антисценарий определяет стиль жизни человека, а сценарий управляет его судьбой. Если они гармонируют друг с другом, никто не обратит на них внимания, словно они напечатаны петитом на одной из последних полос газеты. Но если они вступают в противоречие, то сразу бросаются в глаза, словно заголовки, набранные аршинными буквами. Так, усердно трудящийся церковный староста может после тридцати лет беспорочной службы кончить жизнь старостой церковного совета или оказаться в тюрьме за растрату церковных средств. Преданная домохозяйка объявляется женщиной года, отмечает золотую свадьбу или прыгает с крыши небоскреба. Вообще кажется, что существует два типа людей: настоящие и искусственные, как обычно говорят дети-цветы. Настоящие люди сами принимают решения, а искусственные ждут подарков судьбы.

По поводу "подарков судьбы". Эта теория утверждает, что в детстве каждый ребенок вытаскивает из семейного «мешка» два печенья: одно простое, второе — с фокусом. Простое печенье — это лозунг типа "Работай на совесть!" или "Держись этого!", а печенье с фокусом — это сценарный джокер: "Забудь сделать домашнее задание", "Будь неуклюжим" или "Сгинь!" Если только ребенок не выбросит эти печенья, а съест их, его стиль жизни и его судьба предрешены.

Чтобы воспитать леди, нужно начинать с бабушки, но чтобы воспитать шизофреника, нужно тоже начинать с бабушки. Зоя (так мы ее назовем) может стать леди, только если мать научит ее всему, что должна знать истинная леди. Очень рано путем подражания, как большинство девочек, она может научиться улыбаться, ходить и сидеть, а позже ее научат одеваться, соглашаться с окружающими и вежливо говорить «нет». Отец кое-что может добавить к этим инструкциям, но чаще мать просто использует его в качестве наглядного пособия. Отец волен давать предписания, но осуществляет контроль за их исполнением мать, а материнский Взрослый помогает их осуществить в жизни. Сценарная схема прекрасной леди по имени Зоя показана на рис. 8. Будет ли Зоя придерживаться этих указаний или в конце концов восстанет против системы и ее ограничений, зависит от ее сценария и ее решений. Ей могут позволять некоторые умеренные отклонения (секс, выпивка), но если она становится чрезмерно активной, является ли это нарушением сценария или ответом на провокацию? В первом случае ее отец скажет (когда вступает марсианин): "Нет, нет, не так лихо!", во втором (тайно, про себя): "Ну, сейчас она покажет свой характер, ха-ха. Моя малышка не ледышка!"

Прекрасная леди

С другой стороны, если мать Зои не умеет сидеть прямо, одевается кое-как, если она неженственна и неловка, Зоя, вероятно, будет такой же. Это часто бывает у девочек с шизоидными матерями. То же самое, если мама девочки умерла очень рано и у девочки нет образца, которому она может следовать. "Встаю по утрам, и даже не знаю, что на себя надеть", — сказала одна параноидальная шизофреничка, мать которой умерла, когда девочке было четыре года.

В случае с мальчиком сценарий и образец скорее скажется в выборе профессии. Ребенок может сказать: "Когда вырасту, я хочу быть юристом (полицейским, вором), как отец". Но это не всегда осуществляется. Осуществится или нет, зависит от материнского программирования, которое гласит: "Займись (или не займись) чем-нибудь рискованным, сложным, как (или не как) твой отец". Эти, как и большинство сценарных предписаний, относятся не к выбору конкретной профессии, а скорее к особому типу транзакций (в данном случае честных или мошеннических, рискованных или безопасных и т. д.). Но в любом случае предлагает образец именно отец.

Сын может, очевидно, пойти против желания матери, избрав профессию по примеру отца. Возможно, это подлинный вызов, или антисценарий. С другой стороны, мать выступает в трех видах: как Родитель, как Взрослый и как Ребенок. И сын выступает против высказанного пожелания материнского Родителя или Взрослого, но в соответствии с невысказанной, но явной радостью ее Ребенка. Предписания начинают действовать, когда сын видит восхищенное внимание и гордую улыбку, с какими мать слушает рассказы отца о его делах. То же самое относится к отцовскому контролю над Зоей. Ее Родитель и Взрослый могут постоянно предупреждать ее об опасности забеременеть, но с детским интересом и удовольствием расспрашивать о беременности одноклассницы. Такой провокации она может поддаться, особенно если мать дает ей образец и сама Зоя зачата вне брака.

Иногда схема бывает перевернутой, но обычно контроль исходит от родителя противоположного пола, а образец — от родителя того же пола. В любом случае образец — это путь для осуществления сценарных директив.

Демон — это шутник в жизни человека и джокер в психотерапии. Как бы тщательно ни составлял свои планы человек, в решающий момент появится демон и расстроит их — со своими вечными ужимками и «ха-ха». И как бы тщательно ни планировал терапевт лечение, решающее слово всегда принадлежит пациенту. В тот момент, когда терапевт считает, что у него на руках четыре туза, пациент вытаскивает джокера, и весь выигрыш достается демону. Пациент весело исчезает, а врач старается понять, что же произошло.

Даже если психотерапевт готов к такому развитию событий, он мало что может сделать. Врач может заранее знать, что как только пациент вкатит свой камень на вершину, демон отвлечет его внимание и камень снова покатится вниз. Кто-нибудь мог бы предупредить пациента, но демон старается заставить его держаться подальше от тех, кто может вмешаться. Поэтому пациент начинает пропускать встречи с врачом или просто не слушает его, а если кто-то его заставляет, он просто перестает приходить. Измотанный своим сизифовым трудом, он может вернуться — печальнее, но не мудрее, чем прежде, и даже не будет догадываться о радости своего демона.

Впервые демон возникает возле высокого детского креслица, когда малыш с веселой улыбкой разбрасывает еду по полу и ждет, что сделают в ответ родители. Если они отнесутся к происшествию добродушно, демон будет продолжать озорничать, возможно, перейдя к шуткам и розыгрышам. Но если родители накажут ребенка, его демон мрачно затаится, готовый в подходящий момент выскочить и бросить с размаху человеческую жизнь, как когда бросал на пол еду.

Отрицательные суждения обычно произносятся громко и четко, с ударением, в то время как положительные подобны каплям дождя в потоке жизни, они не производят никакого шума и почти не вызывают ряби. "Трудись усердно!" можно прочесть во всех учебниках, а вот "Не надрывайся так!" скорее услышишь дома. "Приходи вовремя!" — распространенный совет, но в реальной жизни чаще говорят "Не опаздывай!" "Не будь дураком!" гораздо популярнее, чем "Будь умницей!"

Таким образом, программирование осуществляется преимущественно в отрицательной форме. Каждый родитель забивает голову ребенка ограничениями. Запреты затрудняют приспособление к обстоятельствам, в то время как разрешения дают возможность свободного выбора. Разрешения не грозят ребенку неприятностям, потому что не связаны с принуждением. Истинное разрешение подобно лицензии на рыбную ловлю. Мальчик, получивший такую лицензию, совсем не обязан ловить рыбу. Он может использовать разрешение когда угодно и отправляется рыбачить, когда возникает желание и позволяют обстоятельства.

Еще раз скажем: быть красивой (или иметь успех) — вопрос совсем не анатомии, а родительского разрешения. Анатомия делает девушку хорошенькой или фотогеничной, но только улыбка отца позволяет лицу дочери сверкать красотой. Дети совершают поступки для кого-то. Мальчик старается добиться успеха в спорте или учебе для матери, а девочка быть умной, красивой, а впоследствии и плодовитой — для отца. Если же родители хотят иметь глупого, слабосильного или неловкого мальчика или глупую, некрасивую или фригидную девочку, они будут их иметь. Следует добавить: чтобы дети все это проделали хорошо, они должны у кого-то научиться. Делать для кого-то и учиться у кого-то — вот в чем истинное назначение сценарного аппарата. Как уже отмечено, дети делают это обычно для родителей противоположного пола, а учатся у родителей того же пола.

Разрешение — главное терапевтическое орудие сценарного аналитика, потому что предоставляет единственную возможность освободить пациента от родительских запретов. Терапевт дает разрешения Ребенку пациента, говоря: "Ты можешь это сделать" или "Тебе можно этого не делать". В обоих случаях Родитель пациента при этом слышит: "Оставь его в покое". Существуют положительные и отрицательные разрешения. В положительном разрешении, или лицензии, "Оставь его в покое" означает "Позволь ему это сделать". Таким образом запрет снимается. Отрицательное разрешение, или внутреннее освобождение, означает: "Перестань побуждать его делать это". Это устраняет провокации. Некоторые разрешения можно рассматривать и как положительные, и как отрицательные. Это особенно справедливо по отношению к антисценариям. Когда принц целует Спящую Красавицу, он одновременно дает ей разрешение проснуться и освобождает от проклятия ведьмы.

Одно из самых важных разрешений — это лицензия перестать делать глупости и начать думать. У многих пациентов зрелого возраста с самого детства не было ни одной самостоятельной мысли, они совершенно забыли, как думать самостоятельно и что это такое. Но если вовремя дать разрешение, они могут преодолеть этот барьер. И очень радуются, когда в шестидесятипяти- или семидесятилетнем возрасте впервые за всю взрослую жизнь высказывают какое-то самостоятельное разумное соображение. Часто приходится преодолевать воздействие других терапевтов, раньше работавших с этим пациентом, чтобы дать ему разрешение думать. Некоторые пациенты провели многие годы в психлечебницах и клиниках, где всякая попытка самостоятельной мысли встречает противодействие персонала. Там их научили, что самостоятельное мышление — это грех, именуемый «умничанье», и они должны раскаяться в этом грехе и никогда больше его не совершать.

Многие пагубные пристрастия и одержимости возникли благодаря провокациям со стороны родителей. "Не переставай принимать наркотики (иначе можешь не просить у меня денег)", — говорит мать наркоману. "Не переставай думать о сексе", — говорит отец развратной дочери. Вся концепция разрешения как терапевтического средства заключается в словах игрока, который как-то сказал: "Мне не нужно, чтобы кто-то велел мне перестать играть. Мне нужно разрешение перестать, потому что кто-то у меня в голове говорит, чтобы я продолжал".

Таким образом, разрешение позволяет пациенту проявить гибкость, а не дергаться, как марионетка, реагируя на команды кукловода. Такое разрешение не имеет ничего общего с "воспитательной вседозволенностью", поскольку тоже полно императивов. Важнейшее разрешение — это разрешение любить, изменяться и делать все хорошо. Человека, получившего такое разрешение, легко отличить от связанного по рукам и ногам. "Ему, конечно, разрешили думать", "Ей разрешили быть красивой" и "Им разрешили веселиться" — таковы марсианские толкования разрешений.

Одним из перспективных направлений сценарного анализа является дальнейшее изучение разрешений, главным образом с помощью наблюдений за маленькими детьми. В некоторых случаях ребенок искоса бросает взгляд на родителей, чтобы увидеть «разрешение» сделать что-то; в других он как будто «свободен» поступать по-своему, не испрашивая разрешения. Такие наблюдения, тщательно проанализированные, могут привести к установлению различий между «разрешениями» и «правами».

"Снятие проклятия", или внутреннее освобождение, — это устройство, которое позволяет устранить запрет и освободить пациента от его сценария, чтобы он мог вести себя самостоятельно в соответствии со своими собственными намерениями. Это встроенное "устройство саморазрушения" в одних сценариях совершенно очевидно, а в других его приходится отыскивать, как в предсказаниях дельфийского оракула в Древней Греции. Клинических данных об этом устройстве мало, так как люди обращаются к психотерапевту именно потому, что не могут отыскать его сами. Однако и терапевту нелегко его найти. Например, пациентка, живущая по сценариям "В ожидании Ригор Мортиса" или "Спящая Красавица", считает, что освободится от своей фригидности, когда встретит Принца с Золотыми Яблоками, и вполне может принять за принца самого терапевта. Но он отклоняет подобную честь, в основном по этическим причинам, но также потому, что предыдущий терапевт (работавший без лицензии) взялся за эту работу, и золотые яблоки тут же превратились в пыль.

Иногда "снятием проклятия" может быть просто ирония. Типичная ситуация в сценарии Неудачника: "Дела пойдут гораздо лучше, но после твоей смерти".

Внутреннее освобождение может быть ориентировано на события или на время. "Когда ты встретишь принца", "После твоей гибели в бою" или "После того, как у тебя будет трое детей" — это антисценарии, ориентированные на события. "Когда минуешь возраст, в котором умер твой отец" или "После того как проработаешь в фирме тридцать лет" — ориентировано на время.

Вот пример поиска внутреннего освобождения в клинической практике.

Чак — практикующий врач в отдаленной местности в Скалистых горах. На многие мили вокруг нет других врачей. Он работает день и ночь, но сколько бы ни работал, денег не хватает на содержание его большой семьи, и поэтому он в постоянном долгу у банка. Он постоянно дает в медицинских журналах объявления — ищет партнера, чтобы ему стало полегче, но утверждает, что не находит никого подходящего. Он оперирует в поле, в домах, в больнице, а иногда на дне горного ущелья. Чак невероятно трудолюбив и в конце концов дошел почти до полного истощения. На сеанс он явился вместе с женой, потому что в их браке возникли трудности и у него поднялось кровяное давление.

В конце концов он нашел неподалеку университетскую больницу, в которой предлагались стипендии для врачей, желавших стать узкими специалистами. Тут же отыскался и кандидат на его место сельского врача. Он отказался от своей тяжелой и прибыльной практики и обнаружил, что, изучая хирургию и получая сравнительно небольшую стипендию, он имеет вполне достаточно, чтобы содержать семью.

— Я всегда этого хотел, — признавался он. — Но думал, что мне никогда не уйти от своего неистового Родителя, пока не случится инфаркт. Однако инфаркта у меня нет, и я счастлив как никогда в жизни.

Очевидно, для него "снятием проклятия" служил инфаркт, и Чак считал, что для него это единственный способ сорваться с крючка. Но с помощью терапевтической группы он сумел преодолеть свой сценарий, оставаясь в добром здравии.

Случай Чака иллюстрирует относительно простой и определенный способ действия сценарного аппарата, показанный на рисунке 9. Его антисценарий "Работай на совесть" исходил от обоих родителей. Отец служил ему образцом много и напряженно работающего врача. Запрет матери гласил: "Никогда не расслабляйся. Работай в полную силу до самой смерти". Но отец подсказал ему, как снять заклятие: "После инфаркта сможешь расслабиться, ха-ха". Задачей лечения было пробиться в ту часть его мозга, где звучат все эти голоса со своими директивами. И тогда запрет был отменен разрешением: "Можешь расслабиться и без инфаркта". Когда это разрешение пробило все преграды и защиты сценарного аппарата, оно сняло проклятие.

Напряженно работающий победитель

Заметьте, что было бы бесполезно говорить ему: "Если будете продолжать так работать, у вас будет инфаркт". Во-первых, он сам это прекрасно сознавал и, сказав так, вы бы сделали его еще более несчастным, потому что, во-вторых, он хотел получить инфаркт, чтобы так или иначе освободиться. Ему нужна была не угроза, не приказ (в его голове и так звучало достаточно приказов), а разрешение, которое освободило бы его от приказов, и именно его он и получил. И тогда перестал быть жертвой своего сценария, а стал хозяином собственной судьбы. Он по-прежнему много работал и по-прежнему следовал примеру медика-отца, но сценарий больше не заставлял его перерабатывать и мчаться к смерти. В возрасте пятидесяти лет он стал свободен и смог выполнять собственные желания и по собственному выбору.

Сценарное оборудование — это болты и гайки для сборки сценарного аппарата из набора "сделай сам" — частично предоставленного родителями, а частично добытого самим ребенком.

Клементина впала в депрессию из-за несчастной любви. Она боялась откровенно разговаривать со своим возлюбленным, опасаясь потерять его. С другой стороны, она боялась потерять его, если будет недостаточно откровенна. В сущности в этом нет ничего зловещего. Просто она не хотела, чтобы он знал, какая она на самом деле страстная женщина. Этот конфликт иногда делал ее фригидной, а иногда она начала бояться самой себя. Говоря об этом, она приходила в такое смятение, что буквально теряла голову:

Что сказали бы на это ее родители? Отец сказал бы: "Будь проще. Не теряй головы". А мать? "Он тебя использует. Не очень к нему привязывайся. Рано или поздно он тебя бросит. Ты для него недостаточно хороша. Он недостаточно хорош для тебя".

В пятилетнем возрасте она сексуально возбуждала своего дядю, и он заставлял ее испытывать половое возбуждение. Клементина никогда не рассказывала об этом родителям. Однажды, когда она купалась, отец сказал ей, что она очень симпатичная. В доме были гости, и отец показал ее им голой. Среди гостей был и тот дядя. Каковы были ее реакции? "Я хотела спрятаться. Хотела спрятаться… Боже мой, они узнают, чего я хочу". Что она испытывала по отношению к отцу, когда он так поступил? "Я хотела заехать ему прямо по пенису. Я знала уже, как выглядит пенис, потому что видела эрекцию у дяди". Было ли при этом «ха-ха»? "Да, было в глубине души. У меня была тайна. И хуже всего, что мне это нравилось".

Из этих реакций Клементина собрала сценарий, в котором ее ждали любовные связи и расставания. Однако наряду с этим она хотела выйти замуж и воспитывать детей.

От отца она получила два антисценарных лозунга: "Будь проще!" и "Не теряй головы!". Это соответствовало ее желанию выйти замуж и воспитывать детей.

Со стороны матери она получила пять запретов, которые сводились к одному: "Ни к кому не привязывайся".

Дядя внушил ей соблазнительное желание быть страстной и сексуальной, подкрепленное провокацией отца, когда он демонстрировал ее голой.

Эти соблазны и провокации со стороны демонов Родителей усилили воздействие ее собственного демона.

Можно предположить существование встроенного освобождения — снятия проклятия — в виде уже знакомого нам принца с Золотыми Яблоками — если только она сумеет его найти.

Интересно, что все это выяснилось на протяжении одной сессии. Как заметил кто-то, Клементина с удовольствием демонстрировала это всем желающим.

Запутавшийся в паутине своего сценарного аппарата человек тем не менее обладает собственными, независимыми от него побуждениями. Обычно они приходят, когда он лениво мечтает в свободное время или в фантазиях перед сном: героические деяния, которые он совершит завтра утром, или спокойствие и благополучие, ожидающие его на склоне лет. У каждого мужчины и у каждой женщины есть свой собственный потаенный сад, у ворот которого стоит стража, чтобы не допустить вульгарного вторжения толпы посторонних. Там, в этом воображаемом саду свершается то, что человек совершил бы в действительности, если бы у него была возможность. Счастливчики умудряются оказаться в нужное время в нужном месте и встретить нужного человека, чтобы добиться своего, в то время как остальные печально бродят за пределами стен этого сада. Наша книга именно об этом: что происходит за этими стенами, то есть о внешних транзакциях, которые либо орошают цветы сада, либо губят их.

То, что люди хотят делать, представляется им в зрительных образах, будто они крутят домашнее кино у себя в голове. А то, что они делают, определяют голоса, ведущие диалог у них в голове. Каждая высказанная ими фраза, каждое сценарное решение есть результат такого диалога: Мать говорит и Отец говорит и Взрослый говорит: "Лучше так", а Ребенок, окруженный ими, пытается прорваться и получить то, что он хочет. Никто из нас не подозревает, какое огромное, поразительное, почти бесконечное количество диалогов заключено в сумрачных извилинах нашего мозга. Там содержатся полные ответы на вопросы, которых мы даже не в силах вообразить. Но если нажать на нужную кнопку, они прольются чистейшей поэзией.

Сожмите указательный палец правой руки левой рукой. Что ваша рука говорит пальцу и что хочет сказать сам палец? Если вы делаете все правильно, то вскоре услышите оживленную и полную смысла беседу между ними. Поразительно то, что такое происходит непрерывно, что одновременно происходят сотни подобных бесед. Если вы простудились и у вас болит живот, что ваш расстроенный желудок говорит забитому носу? Если вы сидите, качая ногой, что говорит вам ваша нога? Спросите — и получите ответ. Диалог происходит в вашей голове. Все это открыто или, по крайней мере, продемонстрировано создателем гештальттерапии Ф.Перлзом. Точно так же вы можете не обращать внимания на решения, которые принимают четыре или пять голосов в вашей голове, если вы слишком горды, чтобы их услышать. Но если в следующий раз вы решите прислушаться, они окажутся на месте. Сценарные аналитики учатся усиливать и определять эти голоса, и это очень важная часть их терапии.

Цель сценарного анализа — освободить пациента, чтобы он смог открыть свой потаенный сад миру. Если пробиться через вавилонское столпотворение в голове, услышишь голос Ребенка: "Но именно этого я хочу и хочу сделать по-своему".

Победители тоже могут быть запрограммированы. Вместо проклятия они получают благословение: "Живи долго!" или "Будь великим человеком!" Предписание имеет приспособительный, а не запретительный характер: "Не будь эгоистом", а приманка поощряет: "Хорошо сработано!" Но несмотря на такой благожелательный контроль и на все разрешения, все равно существует демон, с которым приходится считаться. Он таится в сумрачных пещерах примитивного уровня сознания. Но если демон становится другом, а не врагом, человек добьется своего.

В настоящее время нет возможности с полной уверенностью ответить на этот вопрос, но несомненно, что все получают в детстве определенную программу. Как уже упоминалось, люди могут обрести независимость от сценария благодаря чрезвычайным внешним обстоятельствам, внутреннему освобождению или использованию антисценария. Ключом служат разрешения. Чем больше разрешений получил человек, тем меньше связывает его сценарий. Графически все человечество можно представить себе в виде кривой, с одного конца которой те, кто теми или иными средствами освободился, с другого — полностью зависимые от сценария; но большинство находится посредине, и это большинство способно измениться под действием обстоятельств или в связи с изменением своих взглядов. Среди тех, кто привязан к сценарию, можно выделить два типа. 1. Человек, руководимый сценарием. Он получил много разрешений, но прежде чем воспользоваться ими, должен выполнить сценарные предписания. Хороший пример — человек, который много трудится, но способен развлекаться и отдыхать в свободное время. 2. Человек, одержимый сценарием. У него мало разрешений, и он должен любой ценой осуществить свой сценарий. Хороший пример — алкоголик или наркоман, который должен на всех парах идти к своему концу. Люди, одержимые сценарием, обычно имеют трагические сценарии. С другой стороны, мало кому не доводилось услышать, как голос демона у него в голове велит покупать, когда нужно продавать, оставаться, когда нужно уходить, или говорить, когда нужно молчать.

Встречаются люди, которые поступают вопреки своему сценарию, делают прямо противоположное тому, чего от них "следует ожидать". Самый распространенный пример — бунтующие подростки или женщина, которая говорит: "Меньше всего я хочу походить на свою мать". Такие случаи нужно интерпретировать весьма осторожно, потому что существует несколько возможностей. 1. Человек живет в соответствии со своим антисценарием, и нынешний мятеж — просто "сценарный прорыв". 2. Напротив, человек жил в соответствии со сценарием и перешел на антисценарий. 3. Человек обнаружил средство для снятия проклятия и освободился от своего сценария. 4. Человек получил от родителей различные сценарные директивы и переходит от одной к другой. 5. Человек просто следует сценарной директиве, приказывающей ему быть бунтарем. 6. Человек отчаялся выполнить сценарий и сдался. Таковы многочисленные случаи депрессий и шизофренических срывов. 7. С другой стороны, возможно, человек освободился и "вышел за рамки сценария" собственными силами или с помощью терапевта, но этот случай следует строго отличать от "впадения в антисценарий". Такое количество альтернатив показывает, как тщательно должен работать терапевт, если он и его пациент хотят правильно понять причину определенных изменений в поведении.

Антисценарий напоминает то, что Эриксон называет "рассеиванием личности". Если сценарий можно сравнить с компьютерной перфокартой, то антисценарий — та же карта, но с обратной стороны. Аналогия очень грубая, но имеет смысл. Если мать говорит: "Не пей!", сын пьет. Если она говорит: "Ежедневно принимай душ", он перестает мыться. Она говорит: "Не раздумывай" — он думает, она говорит: "Хорошо учись" — он бросает колледж. Короче, человек вызывающе последователен. Но так как ему приходится сверяться с программой, чтобы узнать, чему бросать вызов, он так же подчиняется программе, не повинуясь ей, как и повинуясь. Там, где свобода — это только «вызов», она иллюзорна. Переворот программы оставляет человека запрограммированным. Такой поворот, когда программу не разрывают, а просто выворачивают, называется антисценарием. Антисценарий представляет собой перспективную область для дальнейшего изучения.

Сценарный аппарат Неудачника состоит из запретов, провокаций и проклятия. Это элементы сценарного контроля, и они надежно закрепляются в сознании к шести годам. Чтобы иметь возможность сопротивляться этому программированию, ребенок получает внутреннего демона и вдобавок иногда снабжается внутренним освобождением. Позже он получает возможность понимать лозунги, и это дает ему антисценарий. Тем временем он изучает образцы поведения, которые служат и сценарию и антисценарию. У Победителя аппарат тот же самый, но он лучше приспосабливается, у него обычно больше разрешений и потому он более независим от сценария. Но у всех людей сохраняется внутренний демон, приносящий неожиданное удовольствие или горе.

Следует отметить, что сценарные орудия — это параметры, которые задаются человеку, они указывают на пределы, которыми он ограничен. А образцы поведения, которые человек усваивает от родителей, включая их игры, указывают ему, как в реальности структурировать свое время. Таким образом, сценарий — это завершенный план жизни, указывающий границы и структурирующий то, что внутри них находится.

Примечания:

2

"Принимаю" в данном случае не в обычном сентиментальном значении; просто я сообщаю, что готов провести с ним еще много времени. Это серьезное обязательство, которое включает в некоторых случаях годы терпения, усилий, взлетов и падений и ранних подъемов по утрам. — Прим. авт.

27

Читателю следует еще раз напомнить, что слова Родитель, Взрослый и Ребенок, написанные с прописных букв, обозначают состояния Я, в то время как родитель, взрослый и ребенок со строчных букв относятся к реальным людям. — Прим. авт.