Существует три версии истории советской внешней разведки: официальная, неофициальная и документальная. Первую создают «ведомственные» историки и публицисты, которые работали или же работают в органах государственной безопасности, или «свои», «прикормленные» журналисты. Такая группа «творцов» существует во всех странах, не только в России. Вторую пишут те, кто по тем или иным причинам не сотрудничает с пресс-службой российской внешней разведки и им приходится рассчитывать только на собственные силы в сборе необходимой информации. Третью создают опять же ведомственные составители немногочисленных сборников документов по истории ИНО-ПГУ-СВР.

Официальная версия по стилю повествования больше напоминает скорее героический эпос о богатырях «земли российской» и их многочисленных победах в «тайной войне», чем фундаментальные монографии по истории разведки, которые выходят на Западе, каждая из которых — если не готовая диссертация, то хотя бы ее добрый фрагмент. Аналогичная ситуация с публикациями в СМИ. В лучшем случае несколько цитат из недавно рассекреченных документов с комментариями журналиста. В худшем — набор фактов или ответов ветерана «тайной войны» на вопросы интервьюера, который плавно «перетекает» из одной публикации в другую. Порой бывает достаточно прочесть фамилии ветерана и журналиста, чтобы почти дословно пересказать содержание их «беседы».

Парадоксальная ситуация! Авторы имеют неограниченный доступ к документам из ведомственного архива, но при этом большинство их книг по информационной насыщенности проигрывают произведениям, созданным западными историками и журналистами.

Порой возникает такое ощущение, что большинство творцов официальной версии истории отечественной внешней разведки еще живут в Советском Союзе. Тогда монополия на создание произведений о деятельности КГБ принадлежала исключительно государству. И именно оно определяло, кому и что можно писать.

Но ведь после 1991 года ситуация на отечественном книжном рынке радикально изменилась. Почти за два десятилетия было издано огромное количество книг западных авторов, мемуаров перебежчиков, воспоминаний и монографий ветеранов внешней разведки, книг независимых историков и журналистов. К этому следует добавить ресурсы Интернета и возможность читать произведения западных авторов, еще не переведенных на русский язык.

Вы скажете, что качество многих произведений творцов неофициальной истории имеет лишь одно достоинство — низкое качество. Эти опусы могут служить образцами дезинформации, компиляции, концентрация достоверной и новой информации в них ничтожно мала. Согласны, хотя такими особенностями обладают не все произведения, и любой может выбрать те книги, чье качество его устраивает.

Если следовать этой рекомендации, то в «мусорной корзине» окажутся не только большинство произведений неофициальных историков, но и их коллег. В чем провинились последние, спросите вы? Просто часть авторов и издателей любят переиздавать старые книги под новыми названиями, что само по себе не «криминал», но при этом в ходе рекламной кампании утверждать, что они выпустили что-то совершенно новое, на основе только что рассекреченных документов из архива Службы внешней разведки. А вот это уже сильно раздражает читателей. Лучше честно признаться, да, издавали мы эту книгу лет пять-десять назад и сейчас сделали ее «улучшенный вариант». Читатель это поймет и, может быть, даже купит, если «улучшение радикально».

Понять творцов официальной истории можно. Над ними всегда висит дамоклов меч секретности и выработанная многолетней службой привычка не сболтнуть чего-либо лишнего. «Чем профессиональный разведчик отличается от журналиста? Тем, что первый, сообщив новость, обязательно добавит, что он ее прочел в газете. А второй, наоборот, будет утверждать, что об этом еще не писали газеты».

Если серьезно, то существует перечень сведений, составляющих государственную тайну. И неважно, что отдельные данные, формально продолжающие оставаться секретными, фактически перестали ими быть, так как были опубликованы на Западе.

Согласно Закону РФ о государственной тайне, в Перечень сведений, составляющих государственную тайну, включены:

«4)

• сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности:

• о силах, средствах, об источниках, о методах, планах и результатах разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности…;

• о лицах, сотрудничающих или сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами, осуществляющими разведывательную, контрразведывательную и оперативно-розыскную деятельность…».

Понятно, что все эти данные были в момент своего появления засекречены. Потом что-то рассекретили, а что-то так и осталось «закрытым». И у ведомственных авторов всегда есть риск сообщить в «открытой» печати что-то еще не рассекреченное, и неважно, что извлекли они эти сведения из публикаций иностранной печати.

Так, в начале девяностых годов прошлого века Москву сотрясал забавный скандал. Двое ушлых сотрудников одной из российских спецслужб опубликовали историю радиоэлектронной разведки. В качестве источников они использовали изданные на Западе монографии и мемуары. Несмотря на это, у нас их обвинили в разглашении государственной тайны. Правда, знающие люди утверждали, что у авторов был конфликт с начальством.

Разумеется, творец официальной истории предпочтет «переписать» старое произведение, чем написать новую книгу. Ведь тогда ему придется проходить многомесячный процесс получения разрешения на ее издание. А ведь могут и запретить. Сколько месяцев или лет тогда будут потрачены впустую! И такие примеры есть.

Зато такой проблемы не бывает у независимых журналистов и историков.

Стремление не сообщить что-то лишнее порой удивляет. Возьмем, к примеру, две в общем-то ценные книги о знаменитом разведчике-нелегале Иосифе Григулевиче[1]. Читаешь, и такое ощущение, что в одно и то же время, в одной и той же стране действовали два разных человека. У каждого своя агентура. Не совпадают не только оперативные псевдонимы агентов (об их подлинных именах умолчим), но и детали биографии. И это рассказ о человеке, который в начале «холодной войны» закончил свою карьеру разведчика-нелегала!

Хотя среди авторов встречаются и исключения. Например, ветеран внешней разведки полковник Василий Мотов написал великолепную книгу «НКВД против Абвера. Незримый поединок»[2]. В ней без фальшивых имен и псевдонимов подробно и объективно рассказано об отдельных операциях советской внешней разведки на территории Германии в тридцатые годы прошлого века.

Другая категория наших авторов пишет книги совместно с западными историками для их публикации на Западе. Возможно, что требования у зарубежных издателей к качеству на порядок выше или там работают профессионалы, разбирающиеся в теме, но книги это как правило ценные. В то же время у нас в России сборник «официальных» биографий сотрудников и агентов советской внешней разведки под различными названиями, но с одинаковым информационным наполнением издается разными издательствами с завидной периодичностью в два-три года.

Неофициальная версия истории советской внешней разведки создается многочисленными журналистами, историками, а также ветеранами ПГУ КГБ и СВР[3] (из числа тех, кого по тем или иным причинам не допустили в ведомственные архивы или они просто не обращались туда). Это не значит, что написанные ими книги содержат меньше информации, чем у ведомственных историков. Как раз наоборот. В качестве примера можно привести книгу Виталия Павлова «Репрессированная разведка».

Можно назвать и книгу Владимира Познякова «Советская разведка в Америке. 1919–1941 годы»[4], где впервые в отечественной «открытой» литературе приведены известные (по состоянию на 2004 год) сведения о сотрудниках и агентах советской внешней разведки, которые действовали на территории США до 1945 года.

Иностранная версия истории советской внешней разведки включает в себя книги, написанные с расчетом издания на Западе. Начиная от мемуаров перебежчиков и заканчивая монографиями уважаемых авторов, например Филлипа Найтли (на русском языке изданы две его книги: «Ким Филби — супершпион КГБ»[5] и «Шпионы XX века»[6]). Со времен «холодной войны» у нас принято считать большинство таких книг — второразрядной продукцией, где большинство фактов — вымысел авторов.

Мы бы не стали так категорично утверждать. Понятно, что мемуары перебежчиков, как ушедших на Запад, так и оказавшихся на территории Советского Союза, были написаны при участии сотрудников спецслужб или сами авторы попытались объяснить причины, толкнувшие их на путь предательства.

Среди монографий тоже встречаются книги разного уровня. Есть великолепные произведения ведущего американского писателя-эксперта по спецслужбам Дэвида Уайза, которые переведены на русский язык: «Невидимое правительство»[7] и «Охота на кротов»[8]. Первая книга была написана им вместе с Томом Россом еще в 1964 году и стала самым известным бестселлером о ЦРУ не только в США, но и в нашей стране. При создании второй книги он взял около 650 интервью у 250 участников описываемых событий[9].

Другой уважаемый автор — американский журналист и писатель Пит Эрли. На русский язык были переведены две его книги: «Семья шпионов. Изнанка шпионской семьи Джона Уокера»[10] («Family of Spies. Inside the John Walker Spy Ring», 1980 год) и «Признания шпиона. Подлинная история Олдрича Эймса»[11] («Confessions of a Spy: the Real Story of AldriCh. Ames», 1997 год).

Есть среди переведенных произведений иностранных, авторов и литература низкого информационного уровня, написанная в лучших традициях пропаганды периода «холодной войны». Это когда коварные и безжалостные «советские» шпионы пытаются добыть секретную информацию, но все их попытки заканчиваются неудачей. Типичный пример западной литературы такого рода — книга Пьера Дж. Хасса и Джорджа Капоши «Красные шпионы в ООН» («Red Spies in the UN», в русском варианте «КГБ в ООН»[12]).

Документальная версия истории советской разведки. Она создается на основе материалов из отечественных и зарубежных архивов. В эту категорию попали все документы, находящиеся в свободном доступе. Речь идет не только об изданных в нашей стране сборниках, но и документах, опубликованных в качестве приложений к различным монографиям.

К ним следует добавить документы, которые, скажем так, не совсем законно попали после 1991 года на Запад — официально большинство из них не было рассекречено. Это прежде всего так называемые «бумаги Митрохина» и «дневники Васильева». За рубежом они были введены в научный оборот. Можно сколько угодно ругать тех, кто способствовал этой утечке, и игнорировать эти документы, но это уже свершившийся факт. И было бы странно не использовать этот источник при написании истории советской внешней разведки.

В качестве примера коллекции таких документов можно назвать так называемый «Советский архив» знаменитого правозащитника и диссидента Владимира Буковского. В июле-октябре 1992 года, по приглашению новых российских властей, он участвовал в качестве официального эксперта Конституционного суда РФ в процессе по «Делу КПСС». В ходе подготовки к судебным слушаниям Владимир Буковский получил доступ к секретным документам ЦК КПСС, КГБ и других организаций. Разумеется, ему было запрещено их копировать. Много лет спустя в одном из интервью он заявил, что не нарушал запрет и даже не пытался их копировать:

«Я их сканировал. Купил портативный компьютер и ручной сканер — по тем временам это было большой новинкой даже на Западе. Я приобрел экспериментальную модель у фирмы-производителя. В широкой продаже их еще не было, а в России о такой технике даже не слышали. И не подозревали, чем я, собственно, занимаюсь. Хотя никакого закона я не нарушал. Нам запрещалось ксерокопировать документы, но упоминания о сканировании в инструкциях не было. Они же были составлены очень давно, еще при Советской власти. Потом чиновники, наконец, сообразили, чем я занимаюсь. Помню, кто-то закричал однажды: „Он же все копирует! Он же все на Западе опубликует!“. Я спокойно собрал вещи и вышел из здания… Слава богу, не задержали, дали уехать»[13].

Наивные люди поверят этой байке.

А через несколько лет «документы Буковского» были изданы на Западе и стали доступны для любого, кто интересуется историей КГБ. Зато в нашей стране они до сих пор засекречены.

Да и с официально рассекреченными документами тоже не все так просто. Например, незнающему человеку сложно сообразить, что донесения советской внешней разведки накануне Великой Отечественной войны о планах Германии следует искать в сборниках «Органы государственной безопасности в годы Великой Отечественной войны»[14], а по истории «атомного шпионажа» — в сборниках «Атомный проект СССР. Документы и материалы»[15].

Кроме незаконно вывезенных на Запад документов, есть еще один источник, который играет важную роль при создании документальной версии истории советской внешней разведки. Речь идет об архивах зарубежных спецслужб. В первую очередь о знаменитом проекте «Венона» — расшифрованной секретной переписке резидентур советской внешней разведки, действовавших в США во время Второй мировой войны, и рассекреченных документах из архива ФБР. В Интернете существует несколько общедоступных сайтов, где выложены списки советских агентов с указанием их оперативных псевдонимов и мест работы. Разумеется, такая полная информация указана только в отношении тех, кого смогла идентифицировать американская контрразведка. Рассказ обо всех советских агентах, действовавших на территории США в 1935–1946 годах, — тема для отдельной монографии (из-за большого объема текста), поэтому в нашей книге мы лишь назовем небольшую часть советских источников и агентов. Даже на их примере можно оценить размах деятельности нашей внешней разведки на территории США в годы Второй мировой войны.

Один из стереотипов, который может возникнуть после прочтения большинства отечественных книг, где подробно и красочно описаны дела советской разведки, что Штирлицы действовали самостоятельно, выполняя придуманные начальством или руководством страны отдельные задания. Например, решил однажды Иосиф Сталин ликвидировать своих политических противников-троцкистов и их лидера Льва Троцкого, раздражали они его своей критикой Советской власти. Высказал пожелание руководству внешней разведки. А начальство приказало истребить «хорьков» (так в оперативной переписке именовались троцкисты) сотрудникам центрального аппарата и резидентур. В результате «демону революции» проломили череп ледорубом, его старшему сыну «врачи-вредители» помогли умереть после хирургической операции в Париже, а еще несколько человек были убиты в Западной Европе. Вот и получается, что внешняя разведка выполняла политическую прихоть Иосифа Сталина. На самом деле, об этом будет подробно рассказано в данной книге, политическая деятельность Льва Троцкого во второй половине тридцатых годов прошлого века представляла серьезную угрозу для безопасности СССР.

Другой пример. Операции советской разведки в отношении белогвардейской эмиграции. Что только не делали сотрудники и агенты советской разведки с оказавшимися в изгнании лидерами Белого движения: травили, похищали, убивали, внедряли в их ближайшее окружение агентуру. Кто-то скажет, что таким вот способом победители решили окончательно расправиться с побежденными противниками. Действительно, белогвардейцы проиграли Гражданскую войну, но сдаваться они не собирались. И не только готовились к будущему вторжению на территорию Советской России, но и делали все, чтобы приблизить наступление этого дня. Активно сотрудничали с западными и восточными разведками, засылали в Советский Союз диверсантов, террористов, насаждали свою агентуру и т. п.

Третий пример. Когда говорят о советском государственном промышленном шпионаже, то обычно вспоминают лишь об украденной на Западе технологии создания атомной бомбы. Хотя в годы «холодной войны» размах научно-технической разведки приблизился к масштабу политической разведки и внешней контрразведки (вербовка кадровых сотрудников спецслужб противника). Речь идет о таких показателях, как количество ценных агентов, количество добытых ими секретных документов и нанесенный ими ущерб противнику. И об этом будет рассказано в данной книге.

Если рассказывать о достижениях советской научно-технической разведки, то обязательно нужно указать два важных обстоятельства.

Во-первых, в большинстве случаев завербовать инженера или руководителя западной компании в годы «холодной войны» было в какой-то мере проще, чем высокопоставленного чиновника, военнослужащего или офицера спецслужб. По той простой причине, что работники коммерческих организаций личную выгоду ставили выше государственных интересов. Для многих из них работа на советскую разведку была разновидностью «промышленного шпионажа». Добавьте к этому либеральный режим секретности в большинстве западных компаний.

Во-вторых, НТР прямо или косвенно участвовала в развитии советской промышленности. Фактически выступая в роли локомотива научно-технического прогресса. Возьмем, например, историю создания атомной бомбы. Важно было не только добыть на Западе технологию ее изготовления, но и создать инфраструктуру для ее серийного производства. И здесь основная заслуга советских ученых и инженеров. Предположим, что по какой-то причине Иосиф Сталин решил отказаться от идеи создания атомного оружия или, например, его секреты разведка не смогла добыть. Вопрос — могла ли быть в этом случае создана советская атомная промышленность? Нет, зачем, если она бы ничего не производила. Другой пример. В 1944 году приказал Иосиф Сталин скопировать с американского бомбардировщика В–29 («Летающая крепость») советский четырехмоторный дальний скоростной бомбардировщик Ту–4. Не только выполнили приказ генералиссимуса, но и под это дело модернизировали несколько отраслей отечественной промышленности[16].

Мы сознательно отказались от идеи описать в нашей книге все общеизвестные операции и дела ценных агентов советской внешней разведки. Зачем, если большинство читателей о них прекрасно знают и так, а остальные могут прочесть в многочисленных статьях в СМИ или книгах. Зачем в очередной раз давать подробное жизнеописание высокопоставленных «кротов» в ЦРУ Олдрича Эймса и в ФБР Роберта Ханссена? Любой желающий может прочесть о них в русскоязычной («В поисках агента. Записки разведчика»[17]) или англоязычной («Spy handler: memoir of a KGB officer: the true story of the man who recruited Robert Hanssen and Aldrich Ames»[18]) версии книги ветерана советской внешней разведки Виктора Черкашина. Этот человек принимал непосредственное участие в работе с этими ценными агентами. О других «кротах» и перебежчиках из спецслужб США рассказано в книге Александра Колпакиди и Дмитрия Прохорова «Дело Ханссена. „Кроты“ в США»[19]. Также мы не будем подробно рассказывать об организации работы советской внешней разведки на территории Германии. Об этом прекрасно и подробно сообщается в монографии «Поле битвы Берлин: КГБ против ЦРУ в годы „холодной войны“»[20]. Также вы не найдете описания операции «Тарантелла», которую в тридцатые годы прошлого века провела советская разведка против британских спецслужб. Зачем, если еще в 2001 году была издана книга Льва Соцкова «Операция „Тарантелла“»[21]. В 2007 году книгу переиздали под новым названием «Код операции — „Тарантелла“. Из рассекреченных архивов внешней разведки»[22].

Зато мы собрали в данной книге под одной обложкой более 500 биографий руководителей и кадровых сотрудников советской внешней разведки. Большую помощь в этом нелегком деле нам оказал московский историк спецслужб К. В. Скоркин, за что мы ему искренне благодарны.

Также в данной книге рассказано о рядовых «тайной войны» — агентах, как провалившихся, так и тех, которые так и не были разоблачены противником, но их общий вклад в победы советской разведки был весьма и весьма значителен, честь им за это и слава.

Летом 1920 года председатель ВЧК Феликс Дзержинский направил записку начальнику штаба Западного фронта Н. Н. Шварцу, где указал:

«Считаю состояние политической разведки не на высоте. Постоянной связи с партийными организациями нет. Все осведомление, кроме нерегулярных частных и партийных сведений, черпается из газетных материалов. Польревком считает необходимым создание при нем политической разведки, для чего нужно откомандировать соответственных партийных специалистов»[23].

Эта записка вызывает вопросы, ведь еще весной 1920 года в структуре Особого отдела ВЧК появилось новое подразделение — Иностранный отдел (отделение), да и при Особых отделах фронтов, армий и ЧК некоторых губерний были сформированы Иностранные отделения. Они сразу же приступили к созданию первых резидентур, в том числе в некоторых иностранных государствах.

В соответствии с инструкцией ВЧК для ИНО Особого отдела, при каждой дипломатической и торговой миссии РСФСР создавалась резидентура. Резидент работал под «легальным» прикрытием в миссии, и его как разведчика знал лишь глава учреждения. В помощь резиденту выделялся один или два оперработника. Такие резидентуры позднее получили название «легальных». Резиденту предписывалось «не реже одного раза в неделю» отсылать в Центр сведения в шифрованном виде.

Эта же инструкция предусматривала также создание «нелегальных» резидентур в тех странах, с которыми мы не имели дипломатических отношений. По мере необходимости нелегальные резидентуры создавались и там, где имелись «легальные». В таких случаях для большей конспирации агент нелегальной резидентуры не поддерживал контактов с «легальной» резидентурой ВЧК, а имел связь непосредственно с Особым отделом[24]. Так гласит официальная версия рождения советской внешней разведки.

В реальной жизни все было несколько иначе. Внешняя разведка действительно была рождена в недрах военной контрразведки в конце Гражданской войны, но эффективно она начала работать лишь после того, как ее выделили в отдельное подразделение в системе органов госбезопасности. Назовем две основные причины.

Во-первых, большинство кадровых сотрудников и агентов Особых отделов за годы Гражданской войны привыкли действовать только на оккупированной иностранными армиями или противниками Советской власти («белыми» или «зелеными» — (различные атаманы и лидеры крупных военизированных формирований) территории по законам военного времени. Да и общеобразовательный и профессиональный уровень большинства из них был невысоким. Ведь основным критерием при отборе кадров для ЧК была лояльность к власти. Ценилось правильное («рабоче-крестьянское») социальное происхождение и членство в ВКП(б)[25]. Поэтому их, мягко говоря, было сложно использовать для работы в мирное время в нейтральных странах. Говоря другими словами, лишь после того, как органы внешней разведки (речь идет о низовом аппарате, а не руководителях) были укомплектованы новыми людьми, началась их эффективная работа.

Во-вторых, все попытки руководства ВЧК «обязать» Особые отделы заниматься вопросами агентурной разведки и внешней контрразведки (внедрение агентуры в разведывательные органы противника) закончились неудачей.

Начнем с того, что согласно «Положению об Особых отделах при Всероссийской чрезвычайной комиссии»[26] от 3 февраля 1919 года и «Положению об Особых отделах ВЧК»[27] от 8 февраля 1919 года от военной контрразведки не требовалось заниматься вопросами разведки и внешней контрразведки. По крайней мере, ничего не говорилось об этом в указанных документах. А если не надо, то кто этим будет заниматься?

Теоретически руководством агентурой за границей и на оккупированных иностранными державами и белогвардейцами территориях и внешней контрразведкой должны были заниматься сотрудники активного отделения Особого отдела. Они же занимались всей оперативно-розыскной работой: выявлением лиц, проводящих антиправительственную агитацию, нелегальных групп различной направленности; розыск агентуры противника, а также получение сведений о моральном состоянии личного состава частей и учреждений Красной Армии.

Вопросами внешней разведки Особый отдел начал заниматься только в начале 1920 года, когда появилось соответствующее указание руководства ВЧК. В «Инструкции Особого отдела ВЧК особым отделам фронтов и армий» (январь 1920 года) среди прочих задач было указано: «организация закордонной агентуры по выявлению контрреволюционных организаций, засылаемых на территорию Советской России».

В структуре Особого отдела ВЧК сначала появилось Иностранное осведомительное бюро, которое в апреле 1920 года было преобразовано в Иностранное отделение (начальник Людвиг Скуйскумбре), что подчеркивало его основную задачу — выявлять задачи иностранных и эмигрантских спецслужб и тем самым способствовать контрразведывательной работе[28].

Накануне советско-польской войны заместитель начальника Особого отдела ВЧК В. Р. Менжинский уточнил задачи в сфере внешней контрразведки:

«Отправить контрразведчиков за кордон, вменив им в обязанность изучить все пути, по которым поляки выводят свою агентуру в наш тыл; наиболее опытным контрразведчикам, переходившим уже фронт, поставить задачу проникнуть в неприятельскую разведку»[29].

Какие были достигнуты результаты? В сентябре 1920 года было принято решение Политбюро о кардинальной реорганизации закордонной разведки. В нем, в частности, говорилось:

«Слабейшим местом нашего военного аппарата является, безусловно, постановка агентурной работы, что особенно ярко обнаружилось во время польской кампании. Мы шли на Варшаву и потерпели катастрофу. Учитывая сложившуюся международную обстановку, в которой мы находимся, необходимо поставить вопрос о нашей разведке на надлежащую высоту. Только серьезная, правильно поставленная разведка спасет нас от случайных ходов вслепую…»[30]

Для разработки мер по улучшению деятельности разведки была создана специальная комиссия, в которую вошли Иосиф Сталин, Феликс Дзержинский и ряд других лиц. На основании разработанных комиссией предложений Ф. Дзержинский 12 декабря 1920 г. отдал следующее распоряжение управляющему делами ВЧК:

«Прошу издать секретный приказ за моей подписью о том, что ни один отдел ВЧК не имеет права самостоятельно отправлять агентов, или уполномоченных, или осведомителей за границу без моего на то согласия. Составьте проект приказа об Иностранном отделе ВЧК (с ликвидацией Иностранного отдела Особого отдела ВЧК) и начальнике его и о том, что все агенты за границу от ВЧК могут посылаться только этим отделом»[31].

20 декабря 1920 года Феликс Дзержинский подписал приказ ВЧК об организации Иностранного отдела ВЧК. Согласно ему:

«1. Иностранный отдел Особого отдела ВЧК расформировать и организовать Иностранный отдел ВЧК.

2. Всех сотрудников, инвентарь и дела Иностранному отделу ОО ВЧК передать в распоряжение вновь организуемого Иностранного отдела ВЧК.

3. Иностранный отдел ВЧК подчинить начальнику Особотдела тов. Менжинскому.

4. Врид. начальника Иностранного отдела ВЧК назначается тов. Давыдов, которому в недельный срок представить на утверждение Президиума штаты Иностранного отдела.

5. С опубликованием настоящего приказа все сношения с заграницей, Наркоминделом, Наркомвнешторгом, Центроэваком, Бюро Коминтерна всем отделам производить только через Иностранный отдел»[32].

Отметим, что вместе с Особым и Оперативным отделами ИНО входил в состав Секретно-оперативного управления ВЧК[33].

На ИНО ВЧК было возложено выполнение следующих функций:

• организация разведаппаратов (резидентур) за границей и руководство ими;

• проведение агентурной работы среди иностранцев на территории нашей страны;

• обеспечение паспортно-визового режима.

30 декабря 1920 года Феликс Дзержинский утвердил организационную структуру и штатное расписание ИНО.

Штатным расписанием предусматривалось иметь следующие кадры:

• руководство отдела (начальник, два помощника начальника, особый уполномоченный для особо важных заданий, юрисконсультам, два сотрудника и один младший сотрудник для поручений);

• канцелярия отдела (начальник канцелярии, его заместитель, два старших делопроизводителя, три младших, два переводчика и три машинистки);

• агентурное отделение (начальник отделения, его заместитель, два уполномоченных, два сотрудника для поручений, один шифровальщик, одна машинистка);

• иностранное отделение (уполномоченный, секретарь отделения, машинистка);

• бюро виз в составе 11 человек[34].

Именно 20 декабря 1920 года принято считать официальной датой рождения советской, а теперь и российской внешней разведки.

Временно исполняющим обязанности начальника ИНО ВЧК был назначен старый большевик Яков Христофорович Давтян, до этого некоторое время возглавлявший иностранное отделение Особого отдела после Скуйскумбре. Одновременно Давтян работал в Наркомате иностранных дел заведующим отделом прибалтийских стран. В целях конспирации Давтян руководил Иностранным отделом под фамилией Давыдов[35].

20 января 1921 года начальником Иностранного отдела был назначен другой старый большевик, член партии с 1903 года Рубен Павлович Катанян, до этого заведующий агитпропотделом ЦК РКП(б). Позднее Катанян работал в прокуратуре и осуществлял прокурорский надзор над органами ОГПУ. Но уже 10 апреля вместо Катаняна начальником ИНО вновь стал Давтян-Давыдов. Правда, он опять не задержался на этой должности, и 6 августа вместо Давтяна новым начальником ИНО ВЧК был назначен также старый большевик Соломон Григорьевич Могилевский. Давтян же был направлен в Наркоминдел.

Приказом Управления делами ВЧК № 277 от 2 декабря 1921 года были введены новые штаты ИНО, а также утверждена расстановка личного состава отдела:

• начальник отдела — Соломон Григорьевич Могилевский;

• заместитель начальника — Иван Андреевич Апетер;

• помощники начальника — Роман Александрович Пилляр (барон фон Пильхау, двоюродный племянник Дзержинского) и Меер Абрамович Трилиссер.

Закордонная часть ИНО:

• начальник — Меер Абрамович Трилиссер;

• заместитель начальника — Георгий Евгеньевич Прокофьев.

Осведомительная часть ИНО:

• начальник — Лев Борисович Залин (Левин);

• заместитель начальника — Василий Федорович Высоцкий.

Бюро виз:

• начальник — Николай Федорович Угаров[36].

В закордонной части ИНО было шесть отделений, которые руководили резидентурами:

• северное отделение — резидентура в Стокгольме и ее филиалы в Копенгагене, Гельсингфорсе (Хельсинки), Ревеле, Риге и Любаве;

• польское отделение — резидентура в Варшаве и ее филиал в Данциге, работавшие также на территории Восточной Пруссии, Галиции и Прикарпатской Украины;

• центральноевропейское отделение — резидентура в Берлине и руководимые ею филиалы в Париже, Риме и Брюсселе, а также резидентура в Лондоне, которая отвечала и за работу в США;

• южноевропейское и балканское отделение — резидентура в Вене с филиалами в Праге, Будапеште, Белграде, Софии, Бухаресте и резидентура в Константинополе, отвечавшая за работу в Египте и Алжире;

• восточное отделение — работа на территории Турции и Персии через полномочные представительства на Северном Кавказе и в Закавказье, а с территории Дальневосточной республики — против Китая, Японии и частично США;

• американское отделение — резидентуры в Нью-Йорке и Монреале[37].

6 февраля 1922 года декретом ВЦИК ВЧК была упразднена, а на ее месте создано Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР. А после образования СССР постановлением Президиума ЦИК от 2 ноября 1923 года ГПУ было реорганизовано в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР. Что касается ИНО, то он вошел в состав созданного в ОГПУ Секретно-оперативного управления.

В «Положении о закордонной части ИНО СОУ ГПУ» в части о его зарубежной работе говорилось:

«Закордонная часть ИНО ГПУ является организационным центром, сосредотачивающим все руководство и управление зарубежной работой разведывательного характера, проводимой ГПУ».

«Для выполнения всех вышеизложенных задач за границей в определенных пунктах по схеме, вырабатываемой Закордонной частью ИНО ГПУ, имеют местопребывание уполномоченные, именующиеся резидентами»[38].

13 марта 1922 года Иностранный отдел возглавил Меер Абрамович Трилиссер, а прежний руководитель Соломон Могилевский был откомандирован руководить Закавказской ЧК. Здесь надо отметить, что если Давтян и Могилевский недолго проработали в разведке, то Трилиссера по праву можно считать ее фактическим основателем.

В архивном деле Трилиссера имеется его записка (май 1922 г.) о целях и задачах возглавляемого им подразделения.

«Вся разведывательная работа в иностранных государствах, — говорилось в ней, — должна проводиться с целью:

• установления на территории каждого государства контрреволюционных групп, ведущих деятельность против РСФСР;

• тщательного разведывания всех организаций, занимающихся шпионажем против нашей страны;

• добывания документальных материалов по всем указанным на правлениям работы.

Резидент должен оказывать полное содействие полпреду в работе. Одновременно резидент вправе требовать от полпреда такого же содействия в работе, особенно в целях обеспечения конспирации, использования средств связи и передачи поступающих из ИНО ГПУ денежных средств»[39].

Именно при нем выкристаллизовались основные направления, формы и методы работы советских разведчиков за рубежом. Принятое при Трилиссере Положение об ИНО так определяло задачи внешней разведки:

• выявление на территории иностранных государств контрреволюционных организаций, ведущих подрывную деятельность против СССР;

• установление за рубежом правительственных и частных организаций, занимающихся военным, политическим и экономическим шпионажем;

• освещение политической линии каждого государства и его правительства по основным вопросам международной политики, выявление их намерений в отношении СССР, получение сведений об их экономическом положении;

• добывание документальных материалов по всем направлениям работы, в том числе таких, которые могли бы быть использованы для компрометации как лидеров контрреволюционных групп, так и целых организаций;

• контрразведывательное обеспечение советских учреждений и граждан за границей.

Для решения этих задач Трилиссер привел с собой в ИНО большую группу своих соратников по подпольной борьбе в царское время и в период Гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке. Двое из них: Сергей Георгиевич Вележев (с которым Трилиссер сблизился в 1917–1918 годах в Сибири) и Алексей Васильевич Логинов (настоящая фамилия — Бустрем, соратник Трилиссера по дореволюционному подполью) — стали его заместителями. Остальные: Альфред Нейман и Евгений Фортунатов (тоже дореволюционные соратники Трилиссера) и работавшие под руководством Трилиссера на Дальнем Востоке во время Гражданской войны Яков Минскер, Яков Бодеско, Арпад Мюллер и другие — стали ответственными работниками отдела.

Первоначально помощниками Трилиссера в руководстве ИНО являлись Георгий Евгеньевич Прокофьев и Владимир Сергеевич Селезнев. Закордонное отделение ИНО возглавлял сам Трилиссер, бюро виз — по-прежнему Николай Угаров. Позднее помощниками Трилиссера в разное время были Иван Васильевич Запорожец, Михаил Савельевич Горб, Алексей Васильевич Логинов — Бустрем и Сергей Георгиевич Вележев. А отделение иностранной регистратуры возглавлял И. А. Бабкин.

При Трилиссере Иностранный отдел был значительно расширен и укреплен кадрами. Центральный аппарат в период его руководства отделом достигал 70 человек. А к моменту ухода Трилиссера из ИНО (1929 год) общий штат ИНО достиг 122 человек, из них 62 человека — сотрудники резидентур за рубежом. Кроме того, для решения вышеперечисленных задач была несколько изменена структура ИНО[40].

В июне 1922 года в составе Секретно-оперативного управления ГПУ на базе 14-го специального отделения Особого отдела ГПУ был организован Восточный отдел. На него были возложены задачи:

• «…объединение всей работы органов ГПУ на Кавказе, в Туркестане, Хиве, Бухаре, Киргизии, Татарии, Башкирии и Крыму в части, касающейся специфической восточной контрреволюции и восточного шпионажа»;

• разработка всего материала, «получаемого закордонной частью ИНО ОГПУ из Константинополя, Ангорской Турции, Персии, Афганистана, Кашгарии[41], Иллийского края[42], Джунгарии[43], Индии, Тибета, Монголии, Китая, Кореи и Японии и дает ИНО ОГПУ соответствующие оперативные задания, которые для него являются обязательными».

Структура Восточного отдела:

• 1-е отделение «ведет разработку закордонного материала и борьбу с восточным шпионажем»;

• 2-е отделение «объединяет всю работу в автономных республиках Средней Азии, Киргизии, Татарии, Башкирии, Калмыкии, Туркестана, Хивы и Бухары»;

• 3-е отделение «объединяет всю работу в Кавказских автономных республиках (Горреспублика, Дагестан, Азербайджан, Армения, Грузия, Абхазия)»[44].

В декабре 1922 года ИНО СОУ ОГПУ имел такую структуру:

Закордонное отделение;

Бюро виз[45].

В декабре 1922 года Восточный отдел имел такую структуру:

1-е отделение — Ближний Восток — Кавказ (начальник В. А. Стырне);

2-е отделение — Средний Восток — Средняя Азия (начальник Ф. И. Эйхманс);

3-е отделение — Дальний Восток (начальник М. М. Казас)[46].

В середине двадцатых годов прошлого века ИНО имел такую структуру:

• закордонное отделение;

• канцелярия закордонного отделения;

• бюро виз;

• стол выездов;

• стол въездов;

• стол въездов и выездов эшелонами;

• стол приема заявлений;

• общая канцелярия.

В закордонном отделении первоначально было шесть географических секторов, которые должны были заниматься агентурной работой за рубежом. Позднее сектора стали называться отделениями, а их число увеличивалось по мере появления новых зарубежных резидентур. Работникам зарубежных резидентур была предоставлена большая свобода в вербовке агентуры, а резиденты имели право без согласования с Москвой утверждать новоприобретенных агентов[47].

Расскажем теперь о внешних и внутренних угрозах для Советской России, в нейтрализации которых принимали активное участие сотрудники советской внешней разведки.

Осенью 1917 года большевики монополизировали власть в стране, оставив «за бортом» корабля Россия лидеров и активистов многочисленных левых, центристских и правых партий. А ведь среди них были не только относительно мирные октябристы, кадеты и монархисты, практикующие бескровные методы политической борьбы (вспомним организованную ими Февральскую революцию), но и радикалы-эсеры и анархисты, которые были мастерами терактов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие из «боевиков» — членов левых политических партий после революции сделали блестящую карьеру в советских органах госбезопасности и военной разведки. Так, на 1 октября 1929 года 16 бывших левых эсеров, 11 бундовцев, семеро представителей еврейских социалистических сионистских партий, шестеро анархистов, шестеро членов польской социалистической партии и еще по одному-три представителя от кадетов, меньшевиков и т. п. служили в центральном аппарате ОГПУ. Многие из них (выходцы из левых партий) имели прекрасный опыт не только в сфере конспирации, но и боевой деятельности. Чем активно и пользовались большевики. Карьера этих людей меркнет на фоне биографии легендарного советского разведчика-нелегала Якова Исааковича Серебрянского. О его жизни после Октябрьской революции охотно и подробно рассказывают журналисты и историки. Понятно, что человек, причастный к серии похищений и убийств противников советской власти в тридцатые годы прошлого века, — желанный персонаж публикаций на широкий спектр тем, начиная от жестокого и коварного диктатора Иосифа Сталина и заканчивая историей спецназа Лубянки[48]. С 1908 года по 1910 год он был активным членом левого крыла партии эсеров — эсеров-максималистов, принимал участие в акциях эсеров-боевиков против организаторов еврейских погромов и потворствующих им полицейских.

20 мая 1909 года был впервые взят под стражу полицией за обнаруженную в ходе обыска «переписку преступного содержания» и «по подозрению в соучастии в убийстве начальника Минской тюрьмы» Александра Ивановича Оецома[49]. Справедливости ради отметим, что после 1910 года он больше не пытался бороться с царской властью[50]. Просто движение эсеров-максималистов к 1909 году пришло в упадок, просуществовав всего пять лет[51].

Не все члены левых партий оказались на службе у советской власти. Большинство эмигрировало или продолжало воевать с большевиками. Организаторами большинства крестьянских восстаний в начале двадцатых годов прошлого века были эсеры. Позиции этой партии традиционно были сильны в деревне. А ведь в сельской местности в то время шла настоящая крестьянская война!

На подавление крестьянских мятежей и восстаний в 1921–1922 годах были брошены лучшие силы РККА и войск ВЧК-ОГПУ. Общая их численность только в Тамбовской губернии доходила до 120 000 военнослужащих, на Украине — более 56 000 военнослужащих, в Карелии — 12 000[52]. По сведениям Статистического управления РККА, боевые потери Красной Армии в 1921 году превысили 170 000 человек, а в 1922 году — 21 000 человек[53].

Сюда следует добавить потери внутренних войск, продотрядов, а также тех, кто погиб от рук повстанцев. И это в стране, где Гражданская война закончилась в конце 1920 года и началось мирное социалистическое строительство! Несмотря на это, до конца 1922 года военное положение сохранялось в 39 губерниях, областях и автономных республиках страны. В 1921 году ареной вооруженных столкновений правительственных сил и повстанцев стали территории центральной России, Северного Кавказа, Сибири, Украины, Белоруссии и Дальнего Востока[54].

Мы не будем подробно рассказывать о крестьянских восстаниях начала двадцатых годов прошлого века на территории Советской России. Желающие могут ознакомиться с ними самостоятельно[55]. Отметим лишь, что к середине 1921 года властям удалось почти полностью[56] (за исключением территории Сибири и Средней Азии) ликвидировать очаги антисоветского повстанчества.

Понятно, что руководство ВЧК-ОГПУ сделало все, чтобы нейтрализовать деятельность эсеров, а также представителей других политических партий и организаций, которые могли спровоцировать новые выступления крестьян в Советской России. Руководство органов госбезопасности прекрасно понимало, что могло произойти в стране, где 90 % населения крестьяне. И эти люди в большинстве своем к советской власти относились, мягко скажем, нейтрально. У нас как-то об этом не принято говорить, но крестьян в первые годы советской власти больше интересовала личная экономическая свобода — возможность продавать зерно, овощи и мясо по рыночным ценам, чем кто находился у власти в городе. И это прекрасно понимали не только большевики, но и их политические противники. И старались всячески спровоцировать крестьян на антисоветские вооруженные выступления.

Одна из мер нейтрализации угрозы крестьянских восстаний — наблюдение за деятельностью эмигрантов. В качестве примера можно указать совещание, которое прошло 23 августа 1922 года. На нем руководители двух отделов ГПУ — Иностранного и Секретного — обсуждали меры «борьбы с правыми эсерами за рубежом»[57]. Понятно, что вызвано это было политической активностью последних.

Нужно еще вспомнить и о левых и правых эсерах, а если быть совсем точным, то о печально знаменитом Борисе Викторовиче Савинкове. До революции он боролся против «жестокого гнета царизма», а после победы большевиков объявил им войну. В 1921 году он возглавил созданную в Польше разведывательно-террористическую организацию «Народный Союз Защиты Родины и Свободы». Ее главной задачей было: «свержение режима большевиков и установление истинно русского, демократического строя». При финансовой поддержке польских властей Борис Савинков пытался из Варшавы, а затем из Парижа вести привычными ему методами террора борьбу против советской власти. Базируясь в Польше, «Союз» перебрасывал на советскую сторону небольшие боевые группы. Деятельность «Народного Союза Защиты Родины и Свободы» довольно «близко к тексту» показана в одной из серий советского многосерийного телевизионного фильма «Государственная граница». В мае 1921 года ВЧК раскрыла в Гомеле областной комитет «Союза», имевший отделения в разных городах Белоруссии и России, арестовала несколько сот участников организации. Но корни — заграничные корни — остались. Борис Савинков решил превратить свой «Союз» во всероссийский антисоветский центр. Он заключил соглашения с эмигрантским петлюровским правительством, белорусскими националистами, казачьими антисоветскими группами. 13–16 июня 1921 года в Варшаве состоялся съезд «Народного Союза Защиты Родины и Свободы». На нем присутствовал 31 человек, в том числе (внимание!) иностранцы. Это были офицер французской военной миссии майор Пакелье, офицеры английской, американской военных миссий в Варшаве и офицер службы связи между Министерством иностранных дел и Военным министерством Польши Сологуб. В состав руководства «Союза» вошли братья Савинковы, а также деятель бывшего савинковского же «Союза защиты родины и свободы» А. А. Диктоф — Деренталь, литератор профессор Д. В. Философов, штабс-ротмистр лейб-гвардии кирасирского полка Г. Е. Эльвергрен, казачий полковник М. Н. Гнилорыбов и др.

Группы Бориса Савинкова в Советской России, насчитывавшие свыше 500 человек в разных городах, в 1921–1922 годах провели множество террористических актов. Но все они вскоре были захвачены чекистами. Огромную роль в нейтрализации этих террористов сыграла советская внешняя разведка.

Борис Савинков ездил по Европе, пытаясь найти поддержку и финансовую помощь у лидеров различных государств, пытался заниматься террором, но неудачно. В 1922 году против его организации ОГПУ начало операцию «Синдикат», в результате которой Бориса Савинкова заманили в СССР и в 1924 году арестовали. Он был приговорен к 10 годам лишения свободы и спустя год покончил с собой в заключении. Публично покаявшись на процессе, ни одного из своих агентов Савинков тем не менее не выдал. После его смерти организация вскоре распалась. Часть заграничных боевиков пополнила ряды РОВСа[58], часть занималась шпионажем, продавая свои услуги любому покупателю. Кому перешли по наследству агенты Бориса Савинкова внутри СССР — неизвестно[59].

Не меньшую опасность представляли представители других политических партий, которые эмигрировали в Европу. Согласно данным советской внешней разведки:

«Наблюдается особая активность английской и немецкой разведок. Между 9-м и 23 августа текущего (1924. — Прим. авт.) года в Ревеле английской агентурой ряду монархистов было сделано предложение срочно приступить к активной вредительской работе против СССР, некоторым из них предлагали весьма крупные суммы до 5 000 фунтов стерлингов за организацию взрывов мостов на любых линиях, порчи водопроводов, электрического освещения, трамваев, телефонов, телеграфов и т. п.; в октябре текущего (1924. — Прим. авт.) года аналогичное предложение теми же англичанами таким же монархическим и террористическим группам было сделано уже на этот раз в Гельсингфорсе и в более побудительной форме. В это же время в Гельсингфорсе и в Польше различными группами предлагалось усилить работу в направлении получения подробных сведений за любое вознаграждение о Коминтерне[60], о заграничных центрах коммунистических партий, о курьерской связи, о явочных квартирах, о взаимоотношениях ИККИ со штабом РККА и ОГПУ, а также о политике на Востоке). Известно также, что с момента подписания расторгнутого ныне англо-советского договора кредит на разведку в СССР и Прибалтийских государствах увеличен в три раза, а центр работы перенесен в Стокгольм»[61].

В результате национализации и Гражданской войны почти все владельцы заводов и фабрик лишились своей собственности. Уехавшие за границу капиталисты надеялись вернуть свою собственность. Подробно об их вредительской деятельности рассказано в книге Александра Севера «Антикоррупционный комитет Сталина»[62], поэтому не будем останавливаться на этом вопросе. Большое значение для СССР имела и собираемая Иностранным отделом информация о планах и намерениях противников СССР в области экономики. Например, в 1922 году во время конференции в Генуе страны Антанты пытались поставить Советскую Россию в условия международной изоляции и диктовать ей свою волю. Разведка во многом способствовала тому, чтобы советская делегация успешно вышла из сложного положения, заключив в Рапалло (пригород Генуи) договор с Германией об установлении дипломатических и экономических отношений.

Одним из главных направлений деятельности экономической разведки в двадцатые годы прошлого века была защита интересов СССР от посягательств со стороны тех иностранных коммерсантов, которые стремились взять некоторые предприятия в концессию, не имея при этом достаточных капиталов для их восстановления и рассчитывая лишь нажиться на их эксплуатации. Для этого в период, предшествовавший заключению концессионных договоров, через закордонную агентуру ИНО устанавливались экономические связи иностранных фирм с Советским Союзом, проекты их договоров, источники экономической информации, которыми пользовались эти фирмы для освещения интересующих их в СССР вопросов, выявлялись их связи с бывшими собственниками, предприятия которых сдавались в концессию, и т. д. Все эти сведения передавались в Экономическое управление ОГПУ, которое затем направляло их в ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Об этом направлении деятельности ИНО подробно рассказано в книге Олега Мозохина и Алексея Епихина «ВЧК-ОПТУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921–1928 годы)»[63].

Говоря о работе экономической разведки, нельзя не отметить ее успехи в борьбе с фальшивомонетчиками, пытавшимися наводнить советский рынок фальшивыми денежными знаками. Так, в 1924 году сотрудники ИНО с помощью агентуры установили, что одна из «фабрик» по выпуску фальшивых дензнаков находилась в Польше (сначала в Вильно, а потом в Варшаве). Оттуда при попустительстве польских властей фальшивые деньги переправлялись на территорию СССР. Но уже в 1925 году в результате проведенных оперативных мероприятий этот канал был перекрыт[64]. О других операциях по борьбе с фальшивомонетчиками, где активное участие принимали сотрудники ИНО, рассказано в книге Олега Мозохина «ВЧК-ОГПУ. Карающий меч диктатуры пролетариата»[65].

По данным Лиги Наций, всего Россию после революции покинуло около 1 млн 160 тыс. беженцев, и около четверти из них являлись бойцами белых армий. Понятно, что большинство военнослужащих были готовы с оружием в руках сражаться с советской властью. В командирах и организаторах недостатка не было. Наоборот, лидеры активно конкурировали между собой. И двигало ими не только желание изгнать большевиков, но и стремление к власти и возможность заработать. Не секрет, что большинство белогвардейских организаций сотрудничало с западными спецслужбами. А кто же еще мог финансировать их антисоветскую деятельность?

Часть наиболее решительных и непримиримо настроенных офицеров после эвакуации в Галлиполи сплотилась вокруг бывшего командующего Кавказской армией генерал-лейтенанта Виктора Леонидовича Покровского, создав организацию, главной задачей которой было осуществление десантов в Советскую Россию. Однако попытки высадить десанты на Кавказе по разным причинам потерпели неудачу. Одна из групп распылилась в районе Трапезунда, другая сразу же попала в засаду и была уничтожена. Организация боролась также с агентурой советской разведки и насаждавшимся ею «возвращенческим» движением[66]. Сам Виктор Леонидович Покровский был убит болгарскими полицейскими, когда попытался оказать им вооруженное сопротивление при задержании 9 ноября 1922 года в Кюстендиле (Болгария). Его подозревали в организации нескольких убийств и объявили в розыск. О его местонахождении правоохранительным органам Болгарии сообщили агенты советской разведки.

Хотя не все лидеры белой эмиграции действовали так радикально. Большинство занималось подготовкой кадров для будущей войны с Советской Россией. Так, в конце 1920 — начале 1921 года начал действовать «Комитет Русского Контрреволюционного Легиона». Его центр располагался в Будапеште. К февралю 1921 года численность Комитета: достигла 4500–5000 человек, в том числе 1500 солдат, полностью вооруженных и сведенных в два батальона пехоты, одно отделение артиллерии и одно — кавалерийский эскадрон[67].

В начале 1924 года по предложению Е. И. В.[68] Великого князя Николая Николаевича генерал Александр Павлович Кутепов принял на себя руководство «особой работой» в России.

Хотя основанная генералом боевая организация активно действовала уже в течение года. Ее основная задача — организация связи между белой эмиграцией и внутрироссийскими антикоммунистическими группами, совершение террористических актов против руководителей партии большевиков, ВЧК-ОГПУ и т. д. Главной целью кутеповцев была подготовка вооруженного антисоветского восстания в России.

Среди ее членов были не только ветераны Первой мировой и Гражданской войн, но бывшие юнкера и гимназисты. Все они были готовы с оружием в руках сражаться против советской власти и ради этого отдать свою жизнь. Среди членов кутеповской боевой организации можно указать на Марию Владиславовну Захарченко-Шульц. Она стала «знаменитой» благодаря советскому телевизионному фильму «Операция „Трест“».

В сентябре 1924 года в Париже Главнокомандующим Русской армией генерал-лейтенантом бароном Петром Николаевичем Врангелем, как непосредственным преемником и продолжателем Белого движения, был основан Русский Обще-Воинский союз (РОВС). Ему же принадлежат слова:

«Борьба за Россию еще не окончена, она приняла лишь иные формы».

Осенью 1922 года отдельные руководители белогвардейской эмиграции планировали вооруженный поход против Советской России. Для этого они пытались удержать солдат в строю в Галлиполи и сохранить военную организацию в Болгарии. На совещании командования 5–12 марта 1922 года в Белграде Петр Николаевич Врангель заявил, что вопрос о новой интервенции принципиально решен. Выступление планировалось на конец мая 1922 года. С целью определения боевого состава армии срочно была проведена «регистрация чинов». Генералы составили план высадки десанта на Черноморском побережье и запросили санкцию Парижа. Воинственные планы были сорваны действиями болгарских властей и прогрессирующим распадом армейских формирований. 1922 год стал годом крушения организационных структур врангелевской армии, переходом ее к полуконспиративным формам существования и кардинальным изменениям тактики борьбы с советской властью[69].

О роли советской внешней разведки в нейтрализации этой угрозы в двадцатые-тридцатые годы прошлого века рассказано в нескольких монографиях[70], поэтому не будем подробно останавливаться на этом вопросе.

В книге Александра Севера «Русско-украинские войны»[71] подробно рассказано о том, как украинские националисты на протяжении нескольких веков с маниакальной настойчивостью пытаются поссорить два братских народа и стать вассалами Запада.

В качестве примера можно назвать деятельность Симона Петлюры. С февраля по декабрь 1919 года — правитель Украинской народной республики (УНР), после катастрофы военной и политической карьеры поступил на службу Варшавы. «Прославился» тем, что 21 апреля 1920 года подписал так называемый Варшавский договор, по условиям которого к Польше отходила пятая часть территории Украины с населением около 9 млн человек. Этим он не ограничился. И сам поступил на тайную службу Варшавы, чтобы самому участвовать в уничтожении украинцев. И как иначе назвать организованные им рейды банды на территорию Советской Украины, в результате которых гибло мирное население?

В январе 1920 года во Львове начал действовать руководящий центр петлюровского антисоветского подполья — Повстанческо-партизанский штаб (ППШ) во главе с генерал-хорунжим армии УНР Юрко Тютюником. Он напрямую подчинялся Главному атаману войск УНР Симону Петлюре, «как главнокомандующему всеми украинскими регулярными и партизанскими войсками».

Штаб состоял из четырех отделов: оперативного (начальник — генерал-полковник Юрий Отмарштейн); организационного (начальник — полковник Л. Ступницкий); разведывательного (полковник О. Кузьминский) и административно-политического (начальник — полковник Добротворский)[72].

Всеми действиями ППШ руководил Второй отдел (разведка) Польского генштаба. Петлюровцам удалось создать агентурную сеть на территории Советской Украины. В нее входило несколько тысяч человек[73].

27 сентября 1920 года Головной атаман действующей армии УНР Симон Петлюра подписал приказ № 055, которым вводилось в действие «Положение про проведение на Правобережной Украине восстания против большевистской армии и власти». Положение это разработал генерал-хорунжий Владимир Синклер, занимавший в то время должность начальника Генерального штаба армии УНР.

Осенью 1921 года Симон Петлюра, выполняя распоряжение Варшавы, приказал активизировать разведывательно-диверсионную деятельность на территории Советской Украины. Всем подпольщикам и заброшенным с территории Польши бандам было приказано осуществлять диверсии на железнодорожных коммуникациях, разрушать средства связи, начать террор против коммунистов и сотрудников правоохранительных органов. Указания начали активно реализовываться. Если в сентябре 1921 года было зафиксировано 248 нападений, то в октябре того же года уже 285. Только в Балтском уезде Одесской губернии было убито свыше ста коммунистов. Затем началось массовое вторжение петлюровских банд с территории Польши. Волынская, Подольская, Киевская и Одесская губернии были объявлены на военном положении[74].

Рейды отдельных банд по территории Советской Украины — лишь прелюдия и разведка боем. Симон Петлюра планировал военное вторжение на территорию Советского Союза. Подробнее об этом плане и почему он потерпел неудачу — рассказано в книге Александра Севера «Русско — украинские войны»[75], поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе. Отметим лишь, что в нейтрализации этой угрозы важную роль сыграла советская внешняя разведка. Еще в 1919 году в окружение Симона Петлюры были внедрены агенты Москвы.

Первые неудачи не охладили боевого задора петлюровцев. Они активно продолжали готовиться к решающей схватке с советской властью, ну а чекисты педантично фиксировали все их достижения. Вот, например, что происходило в октябре 1922 года.

«Успешно продолжается ликвидация бандитизма на Украине. В Подольской и Кременчугской губерниях в результате целого ряда операций, проведенных органами по борьбе с бандитизмом, было раскрыто несколько крупных петлюровских организаций и изъято громадное количество оружия. Кроме того, арестованы все наиболее известные петлюровские атаманы…»

Всего же на территории Украины в октябре 1922 года действовало 35 банд общей численностью 700 человек при 4 пулеметах[76].

В начале ноября 1922 года чекисты отрапортовали о ликвидации петлюровской организации в Подольской губернии. Арестовано 290 человек[77].

Успехи в борьбе с антисоветским петлюровским подпольем были относительными. В июне 1923 года чекисты вынуждены признать, что угроза восстаний так и не была полностью нейтрализована[78].

Всего на Украине в июне 1923 года действовало 65 банд (более 600 штыков и сабель)[79]. В июле количество банд достигло 77 (до 800 человек)[80]. К 1 ноября 1923 года количество банд снизилось. Чекисты зафиксировали 42 отряда общей численностью 443 человека[81]. Наступившая зима 1923/24 года никак не повлияла на количество банд — 467 бандитов в составе 48 банд сражались против советской власти и терроризировали местное население[82].

Справедливости ради отметим, что не меньшую активность проявляли петлюровцы и за пределами Советской России. Так, Симон Петлюра в начале двадцатых годов прошлого века развил активную деятельность по срыву намерений лидеров европейских стран признать Советскую Россию. Об этом своевременно доложила в Москву резидентура внешней разведки в Германии. Также благодаря деятельности советской разведки было предотвращено готовящееся покушение на жизнь большевистских делегатов на Генуэзской конференции (было перехвачено донесение петлюровцев в Высший монархический совет)[83].

В конце концов пришло время, когда польское правительство было вынуждено прекратить какую бы то ни было антисоветскую деятельность на своей территории, как того требовали условия Рижского договора. Петлюровцы, гетманцы и прочие обанкротившиеся претенденты на всеукраинский престол вынуждены были искать для себя более удобное укрытие.

Так по воле судьбы Симон Петлюра оказался в Париже, где его приютила масонская ложа. Здесь 25 мая 1926 года его в Латинском квартале застрелил ветеран Первой мировой и Гражданской войн на Украине, дважды судимый за кражи, анархист и сионист, литератор, владелец часового магазина Шолем Шварцбард. Согласно официальной версии убийца действовал в одиночку. Правда, множество фактов указывает на руку Москвы в этом деле.

Одним из тех, кто первым озвучил эту версию, был юрист и политический деятель Андрей Яковлев. В 1917–1918 годах он был директором канцелярии Центральной Рады, потом эмигрировал, преподавал право, был избран профессором и ректором Украинского вольного университета. Умер в США в 1955 году. Он имел возможность не только присутствовать на суде, но и ознакомиться с материалами дела.

Андрей Яковлев указал, что весной 1926 года в Харькове (тогда столица Украины), а затем и в Москве всерьез заговорили об опасности Симона Петлюры. Произошло это после того, как руководство ОГПУ ознакомилось с донесениями многочисленной агентуры, которая следила за жившими в эмиграции украинскими националистами. Также Андрей Яковлев утверждает, что в операции по ликвидации Симона Петлюры принял участие бывший руководитель Союза эсеров-максималистов на Дальнем Востоке Михаил Володин. Автор не называет его чекистом, скорее агентом Москвы, Хотя суть это не меняет. Личность загадочная и реально существовавшая. В российских архивах хранится несколько документов, где описана его биография, но… начиная с 1920 года. Чем он занимался до этого времени и была ли его фамилия подлинной — неизвестно.

Михаил Володин появился в Восточной Европе в 1920 году, а затем в течение нескольких лет якобы принимал активное участие в операциях советской разведки, проводимых в среде украинских националистов в различных странах Восточной Европы. В Париже Володин впервые появился в августе 1925 года, провел в столице Франции полтора месяца, а потом исчез на четыре месяца. В январе 1926 года Володин вновь появился в Париже. Вскоре он познакомился со Шварцбардом[84]. Так, по крайней мере, утверждал обвиняемый на суде. Когда на самом деле они впервые встретились — мы никогда не узнаем. Зато точно известно, что именно с января 1926 года будущий убийца и агент Москвы встречались чуть ли не каждый день.

Как выяснило следствие, с февраля 1926 года агентура советской разведки в Париже и те, кто хотел активной помощью Москве получить право на возвращение в СССР, начали активный поиск места проживания Симона Петлюры в Париже. Среди тех, кто пытается выяснить адрес будущей жертвы, — Михаил Володин. В мае 1926 года он вместе с «товарищем» попытался попасть на съезд украинских эмигрантских организаций, но не смог достать пропуска.

Да и сам будущий убийца не терял времени даром. В середине апреля он и еще двое, следствие так и не смогло идентифицировать их, участвовали в слежке за жертвой. Уже тогда «боевик» знал Симона Петлюру в лицо.

Вот что произошло в день убийства. Утром агентура советской разведки находилась около дома, где жила жертва. Процитируем теперь Андрея Яковлева:

«Как только увидели они, что Петлюра вышел из дома один обедать, тут же дали знать Володину и кто-то из них вызвал по телефону Шварцбарда. Шварцбард, выйдя в соседний магазин к телефону, вернулся домой и тут же выбежал из дома, в чем стоял, в белой рабочей блузе, без шапки, не захотев позавтракать, хотя завтрак, как призналась жена его, уже готовый стоял на столе. От бульвара Менимольтан, где жил Шварцбард, до ресторана на улице Расин, где обедал Петлюра, будет полтора-два километра, и можно было проехать по подземной железной дороге, но с пересадкой, за 25–30 минут. В час дня Шварцбард уже был на улице Расин. Здесь его встретил Володин, передал ему, что С. В. Петлюра находится в ресторане — получил от него письмо для пневматической почты, в которое Шварцбард тут же карандашом дописал, что „его акт должен сегодня завершиться“, и стал ждать завершения акта. А когда убийство было совершено и Шварцбарда арестовали, в 2 часа 15 минут, тогда Володин отправился к почтовому бюро возле Отель де Виль и опустил там письмо… Таким образом пневматическое письмо было еще одним неопровержимым доказательством близкого участия Володина в убийстве СВ. Петлюры…»[85]

По утверждению Андрея Яковлева, суд был необъективным, носил политический характер, и поэтому не удалось установить полную картину подготовки к убийству[86]. Мы лишь добавим, что со смертью Симона Петлюры деятельность его сторонников на территории Советской Украины угасла. Вот такое вот странное совпадение.

Советская Россия в роли врага

С первых лет своего существования Советская Россия оказалась во враждебном окружении иностранных держав. Многие хотели получить бесплатный и бесконтрольный доступ к богатствам нашей страны. Поэтому еще одна задача внешней разведки — предоставление информации руководству страны о планах правителей соседних государств, а также участие в мероприятиях по стравливанию их между собой. Например, 6 августа 1925 года ИНО было поручено собрать информацию о политике германского правительства. Дело в том, что у Феликса Дзержинского:

«…сложилось впечатление, что германское правительство и монархические и националистические немецкие круги ведут работу по низвержению большевизма в СССР и ориентируются на будущую монархическую Россию»[87].

Другие государства, например, Великобритания и Франция, пытались сменить политический строй в Советской России еще в годы Гражданской войны. В начале двадцатых годов прошлого века Советская Россия получила еще одного опасного и могучего противника — Польшу. Сейчас эта страна воспринимается многими как небольшое восточноевропейское государство, способное лишь быть членом одного из военных блоков — Варшавского или НАТО и не влияющее на ситуацию даже в Восточной Европе. В двадцатые-тридцатые годы прошлого века все было иначе. Польша до начала Второй мировой войны, наравне с Германией, Англией и Францией, справедливо считалась основным врагом Советского Союза. И только нежелание делиться с кем-либо добычей не позволило Варшаве начать войну против Москвы. Хотя к ней она начала готовиться заранее.

Еще 3 марта 1921 года был подписан имевший четкую антисоветскую направленность польско-румынский договор о взаимопомощи. Он предусматривал: взаимную военную поддержку сторон в случае войны одного из участников договора с Советской Россией (статья 1); координацию их политики во взаимоотношениях с Советской Россией (ст. 2); заключение польско-румынской военной конвенции (ст. 3); обязательство не вести переговоров о сепаратном мире в случае войны с Советской Россией (ст. 4]. 26 марта 1926 года этот договор был продлен на следующие пять лет, затем он аналогичным образом продлевался в 1931 и 1936 годах.

17 марта 1922 года был заключен Варшавский договор между Польшей, Финляндией, Эстонией и Латвией, согласно которому участники должны были консультироваться в случае советского «неспровоцированного нападения». Руководствуясь этим договором, генеральные штабы стран-участниц разработали несколько планов совместных военных операций против СССР[88].

Вот в таких условиях рождалась советская внешняя разведка. Как видим, у первых разведчиков не было времени на раскачку и специальную подготовку. Фактически они сразу вступили в бой с многочисленными противниками советской власти, обосновавшимися за рубежом.

Вторая половина двадцатых годов — первая половина тридцатых годов прошлого века — это не только время свертывания НЭПа, начало коллективизации и индустриализации, но и период, когда Советский Союз находился на грани войны со странами Большой и Малой Антанты.

Ситуация усугублялась тем, что внутри страны существовала «пятая колонна», которая в случае начала войны могла вступить в вооруженное противостояние с существующей властью. Кто угрожал Иосифу Сталину? — спросите вы. Крестьяне, которые были недовольны экономической политикой властей и были готовы жить под властью оккупантов, если последние сохранят элементы рыночной экономики в деревне. Часть коммунистов, которые после «раскола» в правящей партии стали на сторону Льва Троцкого и выступали против Иосифа Сталина. Многочисленные «бывшие» — те, кто потерял все после установления советской власти. Добавьте к этому активизацию деятельности многочисленных белогвардейских белоэмигрантских организаций, которые решили использовать в своих целях внутриполитическую ситуацию в СССР и неблагоприятную для Иосифа Сталина международную ситуацию.

В январе 1926 года из Лондона от легальной резидентуры советской внешней разведки поступило сообщение, которое было доложено руководству страны. Возможно, что текст этого документа был подготовлен в Министерстве иностранных дел Германии и разослан послам в европейских странах, чтобы дипломаты понимали происходящие события и для них они не были неожиданными. Процитируем несколько абзацев этого очень любопытного документа:

«Из Форин-Офис поступает ряд сообщений, касающихся отношений Англии и России, из которых можно сделать вывод о том, что со стороны Англии предприняты шаги или ею поддерживаются такие шаги, которые должны стать для Сов. правительства катастрофой…»

Далее сообщалось, что в декабре 1925 года всем дипломатам в европейских странах предписывалось собрать максимум информации о том, «какие русские эмигранты по политическим группировкам находятся в данной стране, какие существуют русские организации, какие цели они преследуют, откуда они получают финансовую поддержку… Подобные вопросы получила и британская разведка для разработки. Этой разведкой затем начаты доверительные переговоры с русскими, являющимися лидерами эмигрантов, частью во Франции, но также и в Константинополе и Праге, с целью выявить приверженцев отдельных вождей русских организаций и возможность их использования».

Эмигрантов предполагалось привлечь к операции по свержению советской власти в СССР или, по крайней мере, захвату власти на части территории Советского Союза (Сибирь и Дальний Восток).

Далее в документе сообщалось, что финансово-промышленная элита Великобритании и правительство этой страны договорились о том, что предприниматели будут не только бойкотировать бизнес с большевиками, но и «усилять хозяйственные затруднения в России».

«Переговоры, которые агенты английской разведки вели с русскими монархистскими лидерами, по-видимому, намечают объединение различных группировок, и уже назначено для этой цели собрание для русских»[89].

Активизация белогвардейской эмиграции и политика Великобритании в отношении к Советской России подтвердили все сообщенные в документе факты. А Москва благодаря внешней разведке была своевременно осведомлена об этой угрозе.

В начале 1927 года Великобритания, опасаясь потерять свои позиции в Китае в результате развернувшейся в этой стране революции 1925–1927 годов, потребовала от СССР прекратить военную и политическую поддержку гоминьдановско-коммунистического правительства. Отказ СССР выполнить условия «ноты Чемберлена» сначала спровоцировал резкое ухудшение отношений между Москвой и Лондоном, а затем и вообще привел к разрыву экономических и дипломатических отношений.

Одновременно внешняя разведка предупреждала об опасности, исходящей со стороны Польши и Румынии. Процитируем записку Феликса Дзержинского Иосифу Станину, датированную 11 июля 1926 года:

«Целый ряд данных говорит… что Польша готовится к военному нападению на нас с целью отделить от СССР Белоруссию и Украину. В этом заключается почти вся работа Пилсудского, который внутренними делами Польши почти не занимается, а исключительно военными и дипломатическими для организации против нас сил. В скором времени Румыния должна получить из Италии огромное количество вооружений, в том числе и подводные лодки. Одновременно оживилась деятельность и всех белогвардейцев в лимиторфах и против Кавказа. Неблагополучно у нас с Персией и с Афганистаном»[90].

Почему-то принято считать, что в Советском Союзе всерьез о войне заговорили лишь в середине тридцатых годов, когда Адольф Гитлер, с молчаливого согласия Запада, начал стремительное расширение территории Третьего рейха. На самом деле за десять лет до аншлюса Австрии, Мюнхенского сговора и начала Второй мировой войны Советский Союз находился на грани войны с рядом европейских стран.

Великая Отечественная война могла начаться не 22 июня 1941 года, а, например, 22 июня 1932 года. Процитируем сообщение ИНО ОГПУ, которое датировано 29 января 1932 года:

«Французский Генштаб в настоящее время развивает лихорадочную деятельность. Все приготовления к мобилизации закончены, и все офицеры запаса получили новые назначения.

II отдел французского Генштаба[91] считает, что конференция по разоружению потерпит неудачу, в результате чего неминуемо вспыхнет война. Срок начала войны намечается на март текущего года и, во всяком случае, не позднее июля.

Поводом к началу военных действий, по мнению II отдела, могли бы послужить:

1) Оккупация Прирейнской области в случае революции в Германии;

2) Выступление Италии против Югославии и создаваемый таким образом конфликт с Францией, в результате чего должно последовать выступление французских войск на юге Франции одновременно с выступлением на югославском фронте;

3) Вооруженный конфликт между Польшей и Германией, за которым последует вмешательство Франции;

4) Согласованный многими странами конфликт с СССР»[92].

Если говорить применительно к войне с Советским Союзом, то в роли агрессора выступила бы не Германия (по мнению французских разведчиков, она бы заняла нейтральную позицию — у этой страны был свой букет внутриполитических и экономических проблем), а союз западноевропейских стран во главе, например, с Францией или Великобританией.

На первый взгляд звучит абсурдно, но если проанализировать все нюансы внешней политики стран Европы по отношению к Советскому Союзу в двадцатые-тридцатые годы прошлого века, то такой сценарий развития событий реален. Другое дело, что «демократические» европейские страны так и не смогли договориться между собой и создать единый фронт против Москвы. Результат всем известен, договорились «недемократические».

Советская внешняя разведка, своевременно, достоверно и подробно информируя о планах и намерениях руководителей европейских и азиатских стран, помогла Иосифу Сталину выбрать единственно правильный на тот момент внешнеполитический курс и избежать военного конфликта.

Система международных отношений, сложившаяся в двадцатые годы прошлого века на основе Версальского мира и деятельности Лиги Наций, предохраняла СССР, хотя и не слишком надежно, от военного столкновения с Западом. Укреплению безопасности СССР способствовал и выход из внешнеполитической изоляции посредством установления дипломатических и консульских отношений со всеми европейскими странами, в том числе с теми, где влиянием пользовалась русская белогвардейская эмиграция.

Промышленно-финансовые круги Запада были заинтересованы в освоении необъятного российского рынка и потому сквозь пальцы смотрели на подрывную деятельность Коминтерна, морально и материально поощрявшего деятельность экстремистских политических группировок во всем мире, на несущиеся из Москвы призывы к мировой пролетарской революции, международной солидарности трудящихся и т. п.

По мере восстановления в СССР разрушенной Первой мировой и Гражданской войнами экономики и, следовательно, оборонно-промышленного потенциала, Запад начал предпринимать усилия по укреплению обороноспособности граничащих с СССР государств. Фактически речь шла о создании «санитарного кордона» вокруг нашей страны. Правители большинства восточноевропейских государств не только не возражали против такой перспективы, но и всячески поддерживали ее. Ведь они мечтали принять активное участие в разделе территории Советского Союза, когда начнется война. Сейчас мы наблюдаем аналогичную картину. Если в годы «холодной войны» Советский Союз от стран — членов НАТО отделяла территория Восточной Европы, то сейчас только государственная граница.

Уже в середине двадцатых годов прошлого века против СССР начал формироваться военно-политический блок, вошедший в историю под именем «Малая Антанта» (Польша, государства Прибалтики, Румыния и Финляндия). При условии поддержки этого блока в случае пограничного или иного конфликта с Японией или «Большой Антантой» (Англией, Францией и США) СССР действительно попадал в чрезвычайную военно-политическую ситуацию, многократно осложненную возрастающей вероятностью возобновления при затяжной или неблагоприятной внешней войне внутренней гражданской войны.

Другое дело, что в силу множества причин члены двух Антант не только не смогли согласовать свои военные и политические планы в отношении Советского Союза, но и даже договориться внутри каждого из «блоков». Например, ближайшие соседи СССР — члены «Малой Антанты» не имели общего стратегического и оперативного плана (на уровне генеральных штабов) внезапного нападения и разгрома «первого в мире социалистического государства». А у Великобритании не было общей с СССР сухопутной границы, и она не договорилась ни с одной из соседок Советской России о пропуске своих войск. Это стало одной из причин того, что Великая Отечественная война не началась в 1932 году. Хотя для этого были все предпосылки. Ведь в Советском Союзе в конце 20-х годов имелось огромное количество озлобленных людей, которые поддержали бы западных агрессоров. Вот только сегодня об этом большинство историков предпочитают не вспоминать.

Источником дестабилизации международного положения Советского Союза служила не только деятельность государственных структур Запада, но и белогвардейские террористы, фактически объявившие охоту на советских дипломатов. В ней участвовали не только ветераны Белого движения, но и юное поколение.

В 1927 году девятнадцатилетний ученик гимназии Русского общества, в Вильне Борис Коверда застрелил в Варшаве полпреда П. Войкова. Согласно обвинительному акту он:

«…признал себя виновным в умышленном убийстве посланника Войкова и заявил, что он, будучи противником настоящего политического и общественного строя в России и имея намерение поехать в Россию, чтобы там принять активное участие в борьбе с этим строем, приехал в Варшаву с целью получить разрешение Представительства СССР на бесплатный проезд в Россию. А когда ему было в этом отказано, он решил убить посланника Войкова как представителя власти СССР, причем добавил, что с посланником Войковым никогда не разговаривал, к нему претензий не имел, ни к какой политической организации не принадлежал и что акт убийства он совершил сам, без чьего-либо внушения или соучастия»[93].

В том же году эмигрант П. Трайкович пытался убить временного поверенного в делах СССР в Польше А. Ульянова, а год спустя было совершено еще одно неудачное покушение на полпреда в Вильнюсе Д. Богомолова. Сам П. Трайкович погиб 2 сентября 1927 года во время перестрелки с советскими дипкурьерами. Эмигрант попытался застрелить Шлессера, но сам был сражен выстрелом напарника последнего И. Гусева[94]. В мае 1928 года Ю. Войцеховский покушался на советского торгпреда в Варшаве А. С. Лизарева. В тридцатые годы прошлого века эмигрант Ярохин покушался на советского полпреда в Японии Юренева.

Логика покушений была простая: даже если представителей СССР не часто удавалось убить, то, по крайней мере, можно было заставить их бояться. Тем более что власти тех стран, где проходили теракты, относились к террористам чрезвычайно мягко.

В 1925 году основатель и первый руководитель РОВС Петр Николаевич Врангель внезапно оставил свой пост и из Парижа уехал в сербский город Сремски Карловцы, где занялся литературной деятельностью — написал записки о гражданской войне на юге России («Воспоминания барона П. Н. Врангеля»). Его место занял великий князь Николай Николаевич. Основную роль в проведении тайных операций против Советской России играл не член династии Романовых, а начальник боевого отдела РОВС генерал Александр Павлович Кутепов. Ветеран Русско-японской и герой Первой мировой войны, активный участник Белого движения, человек, пользовавшийся большим авторитетом среди белогвардейских офицеров.

В 1926 году в структуре РОВСа появилось тщательно законспирированное подразделение — так называемая «внутренняя линия». Интересна история появления этого термина. Когда белогвардейские офицеры приходили в канцелярию РОВС, то их спрашивали, по какой линии они хотят работать: внешней или внутренней. Первая подразумевала относительно легальную работу — преподавателя, техника, инструктора и т. п., а вторая — секретную. Сотрудники «внутренней линии» занимались вопросами разведки и контрразведки. Также ее задачами были: подготовка государственного переворота в СССР и осуществление терактов в отношении не только руководителей Советского Союза, но и против сотрудников организаций, советских и партийных учреждений (так называемый «средний террор»).

Для достижения поставленных целей планировалось создать в СССР мощное антисоветское подполье. Предполагалось использовать советских граждан из числа «бывших» (дворяне, сотрудники государственных учреждений и офицеры Российской империи, полицейские и т. п.), офицеров Красной Армии (однокашников и однополчан членов РОВСа), а также родственников эмигрантов[95]. Тактика оказалась малоэффективной. К «бывшим» советские власти всегда относились подозрительно, часто справедливо подозревая их в нелояльности и тайной антисоветской деятельности. А после 1927 года их положение ухудшилось. Руководство органов госбезопасности предприняло ряд упреждающих мероприятий с целью нейтрализации потенциальной «пятой колонны». Да и к тем, кто поддерживал контакты с проживающими за границей родственниками, в Советском Союзе полного доверия не было. Поэтому репрессии в отношении «бывших» в конце двадцатых годов прошлого века объяснялись просто — советская власть пыталась нейтрализовать «пятую колонну». Мера оказалась эффективной. В 1937 году РОВС и другие белогвардейские организации знали о ситуации в СССР значительно меньше, чем в 1921 году[96]. Ну а чекисты записали в свой актив создание нескольких мифических антисоветских подпольных организаций, аналогичных «Тресту» и «Синдикату».

Несмотря на все принимаемые сотрудниками Лубянки меры, белогвардейцам все же удалось осуществить серию терактов. Одна из причин — новая тактика Александра Павловича Кутепова. В 1927 году он создал так называемый Союз Национальных Террористов (СНТ), который должен был развязать террор в СССР. Деятельность этой организации частично финансировалась британской разведкой.

В конце 1927 года Александр Павлович Кутепов получил от Лондона 200 тысяч французских франков. В «Союз» ровсовских террористов, по воспоминаниям его активистов, входило около трех десятков боевиков. На самом деле их было гораздо больше, так как конспирация была поставлена великолепно, а ОГПУ не успело внедрить в СНТ свою агентуру. Но даже три десятка — это немало, учитывая, что это были люди, прошедшие жестокую войну, а затем специальную подготовку в эмиграции.

О планах А. П. Кутепова красноречиво говорит цитата из донесения, подготовленного сотрудниками ИНО ОГПУ:

«…В 1927 году Кутепов перед террористическими актами Болмасова, Петерса[97], Сольского, Захарченко-Шульц[98] и др. был в Финляндии. Он руководил фактически их выходом на территорию СССР и давал последние указания у самой границы. По возвращении в Париж Кутепов разработал сеть террористических актов в СССР и представил свой план на рассмотрение штаба, который принял этот план с некоторыми изменениями. Основное в плане было:

а) убийство тов. Сталина;

б) взрывы военных заводов;

в) убийство руководителей ОГПУ в Москве;

г) одновременное убийство командующих военными округами — на юге, востоке, севере и западе СССР.

План этот, принятый в 1927 году на совещании в Шуаньи (пригород Парижа, где находилась резиденция Великого князя), остается в силе. Таким образом, точка зрения Кутепова на террористические выступления в СССР не изменилась. По имеющимся сведениям, Кутепов ведет „горячую“ вербовку добровольных агентов, готовых выехать в СССР для террористической работы»[99].

Хотя отдельные отечественные историки и журналисты рисуют более мрачную картину. Предполагалось провести диверсии на объектах транспорта, складах, портах, элеваторах с целью срыва экспорта хлеба и подрыва рубля. Для этой же цели планировалось отравить хлеб на 3–4 пароходах с широким освещением происходящего в прессе. При помощи быстроходных моторных лодок намечалось потопить несколько советских нефтеналивных судов, а также учебный парусник «Товарищ». Для уничтожения партийных кадров было решено, кроме взрывных устройств, использовать бациллы холеры, оспы, чумы, сибирской язвы, которые должны были переправляться через границу при помощи дипломатической почты[100]. Нарисованные ими планы подтверждаются документами.

В мае 1927 года Опперпут направил Кутепову записку, в которой, в частности, говорилось:

«После первых ударов по живым целям центр тяжести должен быть перенесен на промышленность, транспорт, склады, порты и элеваторы, чтобы сорвать экспорт хлеба и тем подорвать базу советской валюты. Я полагаю, что для уничтожения южных портов на каждый из них нужно не более 5–10 человек, причем это необходимо сделать одновременно, ибо после первых же выступлений в этом направлении охрана их будет значительно усилена. При наличии моторного судна можно было бы устроить потопление долженствующего скоро возвращаться из Америки советского учебного парусника „Товарищ“. При медленном его ходе настигнуть его в открытом океане и потопить так, чтобы и следов не осталось, не так уже было бы трудно. А на нем ведь исключительно комсомольцы и коммунисты. Эффект получился бы потрясающий. Потопление советских нефтеналивных судов могло бы повлечь к нарушению контрактов на поставку нефтепродуктов и колоссальные неустойки. Здесь мы найдем широкую поддержку от нефтяных компаний.

Для уничтожения личного состава компартии придется главным образом применить культуру микробов эпидемических болезней (холера, оспа, тиф, чума, сибирская язва, сап и т. д.). Этот способ, правда, наиболее безопасен для террориста, и если удастся наладить отправку в Россию культур болезней, то один террорист сумеет вывести в расход сотни коммунистов. Организовать отправку культур микробов очень легко через дипломатов-контрабандистов. Очень многие дипломаты лимитрофных государств занимаются провозом в Москву контрабанды и возят ее сразу до 10 пудов (3–4 чемодана). За провоз берут от 150 до 300 долларов за чемодан. При некоторой осторожности через них можно будет отправлять и газы, и взрывчатые вещества. Только всем этим предметам нужно придавать товарный вид, то есть, чтобы дипломаты и посредники не знали, что они в действительности везут.

При выборе целей для таких терактов надо иметь в виду только те учреждения, где все без исключения служащие, а также посетители являются коммунистами. Таковы: все областные комитеты ВКП(б), все губернские комитеты ВКП(б), все партийные школы, войска ГПУ и органы ГПУ»[101].

Если это действительно так, то публикуемые в СМИ в тридцатые годы в Советском Союзе истории про попытки врагов Советской власти травить скот и зерно, а также показания отдельных подследственных «врагов народа» заставляют задуматься. Получается, что все это не плод безумной фантазии журналистов и следователей из НКВД, как это принято считать, а отражение, пусть и преувеличенное, реальных планов белогвардейской эмиграции.

Самой известной террористической акцией РОВСа стал взрыв ленинградского Центрального партийного клуба на Мойке. 7 июня 1927 года трое диверсантов из РОВСа (бывший капитан Белой армии Виктор Ларионов, двадцатилетний сын полковника царской армии Сергей Владимирович Соловьев и его одноклассник Дмитрий Мономахов) под видом коммунистов проникли в партклуб и во время лекции некоего товарища Ширвиндта об американском неореализме кинули несколько гранат. Осколками было ранено двадцать шесть человек, из них четырнадцать —^: тяжело[102].

Один из участников акции Виктор Ларионов позднее вспоминал:

«Я одну-две секунды стою на пороге и осматриваю зал. Бородка тов. Ширвиндта а-ля Троцкий склонилась над бумагами… Столик президиума посреди комнаты. Вдоль стен — ряды лиц, слившихся в одно чудовище со многими глазами. На стене „Ильич“ и прочие „великие“. Я говорю моим друзьям одно слово: „можно“ — и сжимаю тонкостенный баллон в руке. Секунду Дмитрий и Сергей возятся на полу над портфелями, спокойно и деловито снимая последние предохранители с гранат… Сергей размахивается и отскакивает за угол. Я кинул баллон в сторону буфета и общежития и побежал вниз по лестнице. На площадке мне ударило по ушам, по спине, по затылку звоном тысячи разбитых одним ударом стекол: это Дима метнул свою гранату…»[103].

Группа сумела благополучно вернуться в Финляндию.

Вот только не все ее члены дожили до старости. 6 июля 1928 года Георгий Радкевич и Дмитрий Мономахов пробрались в Москву и бросили бомбу в бюро пропусков ОГПУ. Дежуривший там сотрудник госбезопасности погиб. Оба террориста были обнаружены чекистами в Подольске (город в Московской области). При задержании Георгий Радкевич застрелился.

Другая атака террористов оказалась менее успешной. В ночь с 3 на 4 июня 1927 года трое членов РОВСа: Мария Владиславовна Захарченко-Шульц, Эдуард Оттович Стауниц (он же Александр Оттович Опперпут-Упелинц и Павел Иванович Селянини) и Вознесенский (оперативный псевдоним «Петере») — должны были взорвать здание общежития ОГПУ на Малой Лубянке в Москве. Как показывают архивные документы, выполнить эту задачу террористам было по силам. Один из них — Эдуард Оттович Стауниц хорошо знал особенность охраны общежития чекистов, вплотную примыкавшего к стене основного здания ОГПУ. С 1921 по 1927 год он сотрудничал с чекистами и принимал активное участие в операции «Трест». В случае взрыва «адской машинки» в этом месте значительных разрушений и жертв избежать вряд ли бы удалось.

Взрыв был предотвращен случайно. Один из жильцов особняка вышел на свежий воздух по малой нужде и обнаружил тлеющий бикфордов шнур. По крайней мере, так звучит официальная советская версия. Хотя, возможно, о готовящейся акции в Москве знали заранее. Слишком оперативно начали преследовать террористов. Хотя настичь их сумели только в Смоленской области. Отходя к советско-польской границе, террористы убили шофера и захватили заложников. В операции по их поиску участвовали не только чекисты, но и военнослужащие Красной Армии, а также местные крестьяне.

Остальные попытки терактов были пресечены советскими пограничниками или сотрудниками госбезопасности. Например, 15 августа 1927 года в районе Акссер четверо террористов в сопровождении двух финских граждан-проводников перешли государственную границу. При себе каждый из боевиков имел по два револьвера и запас гранат. Согласно справке, подготовленной начальником Отдела контрразведки ОГПУ Салыня, задания у членов террористической группы:

«…были самого разнообразного характера, начиная от взрыва Волховстроя и кончая редакциями газет районных партийных изданий и комитетов. Экспертиза найденных у террористов бомб установила значительную разрушительную силу их, значительно превосходящую силу взрыва обычного типа бомб, то же самое в отношение ядов».

Нарушителей начали преследовать советские пограничники. Убив 20 августа 1927 года лесного объездчика Александра Александровича Ведешкина, группа разделилась. 22 августа 1927 года около села Шуя в Карелии были арестованы финский подданный «капитан армии Врангеля» (так в документе. — Александр Борисович Балмасов и внук председателя Государственного Совета царской России кадет Александр Александрович Сольский. Позднее чекисты утверждали, что первый активно сотрудничал с финской разведкой.

Двое других боевиков тоже недолго оставались на свободе. Александр Александрович Шорин и Сергей Владимирович Соловьев погибли в перестрелке 24 августа 1927 года в районе села Печки (6 км от Петрозаводска). При попытке задержания трое пограничников было ранено.

Двое оставшихся в живых белогвардейцев проходили вместе с тремя коллегами по так называемому «делу пяти террористов-монархистов». Их подельников задержали в районе советско-латвийской границы в июле 1927 года. В ходе следствия выяснилось, что мичман Н. П. Строев и фельдфебель В. А. Самойлов:

«…ранее по поручению кутеповской монархической организации и иностранных разведок неоднократно переходили русско-латвийскую границу и при обратных переходах передавали сведения о расположение частей Красной Армии, о состоянии воздушного и морского флота, о местонахождении военных баз и об общем экономическом и политическом состоянии СССР.

За собранные и переданные сведения шпионы получали денежный гонорар как от латразведки (латвийская разведка. — так равно и от Кутепова».

Далее в справке приводятся фамилии офицеров латвийской разведки и французской контрразведки, от которых задержанные получали задания:

«Поручения от латвийской и французской контрразведок были чисто военного характера, т. е. требовались сведения, освещающие Деятельность ОСОАВИАХИМА, МОПРа, а также об организации, комплектовании и дислокации частей Красной Армии…

При последнем переходе границы СССР основным заданием указанных лиц[104] являлось: организация и производство внутри Союза террористических актов, направленных против работников партии и власти. Характер террористических актов являлся чисто индивидуальным, преследовавшим цель уничтожения отдельных видных работников как в Центре, так и на местах и организации подпольных военных ячеек (пятерок)»[105].

Были и другие случаи проникновения диверсантов РОВСа на территорию СССР.

Согласно официальному сообщению ПП ОГПУ, в Ленинградском военном округе 27 сентября 1927 года в СССР через финляндскую границу в районе Карелии вновь перешла «группа вооруженных монархистов», вступивших в перестрелку с советскими пограничниками. Одному боевику удалось уйти обратно в Финляндию, двое были убиты[106].

В мае-июне 1928 года члены «боевой группы Бубнова» безуспешно провели две недели в Москве, пытаясь организовать убийство главного редактора газеты «Правда» Николая Ивановича Бухарина[107].

В октябре 1929 года на территорию СССР проникла боевая группа А. А. Анисимова. При попытке ареста ее командир застрелился 10 октября 1928 года. В ноябре того же года в перестрелке погибли еще двое боевиков РОВСа — белогвардейские офицеры В. И. Волков и С. С. Воинов. В декабре 1929 года при «выполнении боевого задания» погиб бывший глава Галлиполийского Землячества в Праге, капитан 1-го Дроздовского полка П. М. Трофимов[108].

А. П. Кутепов не ограничивался организацией террористических актов. Как и П. Н. Врангель, он мечтал о военном походе на Советскую Россию. Весной 1927 года он планировал собрать для «весеннего похода» до 50 тысяч бойцов. В следующем году воинственные планы науськиваемой английской разведкой эмиграции усилились. Белогвардейцам поручалось создавать повстанческие организации, поднимать местные восстания, разлагать воинские части и в нужный момент спровоцировать войну. 17 июля 1928 года было подписано соглашение между РОВСом и румынским Генеральным штабом. Бухарест принимал помощь эмигрантов в войне против СССР. Белогвардейцам разрешалось создать русские части. В рамках общего стратегического плана им предоставлялись отдельные боевые участки. Кутепов брался сформировать стрелковый корпус, для чего румыны предоставляли ему вооружение, экипировку и снабжение.

Кроме выполнения заданий иностранных разведок, РОВС пытался создавать воинские части по своей инициативе, ради оживления организации. Предполагалось создать объединения по родам оружия с четкой структурой, командирами и соподчинением, постепенно приведя их в боевую готовность[109].

Понятно, что описанные выше угрозы заставили руководство советских органов госбезопасности усовершенствовать организацию работы внешней разведки.

10 марта 1926 года приказом ОГПУ функции Восточного отдела были изменены. «Разработка государственного шпионажа» со стороны Турции, Персии, Афганистана и Монголии была передана в ведение КРО ОГПУ. А антисоветскими партиями Закавказья должен был теперь заниматься Секретный отдел ОГПУ (возможно, это решение было следствием внутриведомственной борьбы в ОГПУ).

31 октября 1929 г. Я. Х. Петере был освобожден от обязанностей начальника Восточного отдела ОГПУ. Его чекистская карьера на этом завершилась. Руководство отделом он совмещал с работой в Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и теперь окончательно перешел туда. Отдел 6 ноября возглавил Т. М. Дьяков, помощником начальника был назначен Аркадий Дмитриевич Соболев (одновременно начальник 2-го отделения). 1-м и 3-м отделениями руководили Л. А. Приходько и А. А. Алмаев.

История Восточного отдела закончилась 10 сентября 1930 года, когда был организован Особый отдел ОГПУ, в состав которого вошли Особый, Контрразведывательный и Восточный отделы. 3-й отдел (именно так!) нового отдела должен был заниматься «национальной и восточной контрреволюцией», контршпионажем против восточных стран, наблюдением за посольствами, консульствами и национальными колониями восточных стран. Начальником этого подразделения стал Т. М. Дьяков, одновременно назначенный помощником начальника Особого отдела СОУ ОГПУ Яна Калликстовича Ольского[110].

В декабре 1929 года центральный аппарат советской внешней разведки состоял из:

начальник (С. А. Мессинг);

помощник начальника (М. С. Горб и 2 должности вакантны);

закордонная часть (нач. части одновременно нач. ИНО);

отделение иностранной регистратуры (И. А. Бабкин)[111].

27 октября 1929 года Меера Трилиссера сняли со всех постов в ОГПУ за открытое выступление против Генриха Ягоды (с 27 октября 1929 года — первый зампред ОГПУ), которого он обвинил в сочувствии «правому уклону» в партии. В феврале 1930 года его назначили заместителем наркома РКИ РСФСР. А на посту начальника ИНО его сменил Станислав Адамович Мессинг, член Коллегии ОГПУ, бывший полпред ОГПУ в Ленинградском военном округе, назначенный одновременно вторым зампредом ОГПУ.

30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о реорганизации внешней разведки. Перед ней ставится задача активизировать разведывательную работу по Англии, Франции, Германии, Польше, Румынии, Японии, странам Прибалтики и Финляндии.

Основными задачами внешней разведки были следующие:

борьба с антисоветской эмиграцией и террористическими организациями в стране и за рубежом;

выявление интервенционистских планов враждебных стран;

борьба с иностранным шпионажем;

получение для нашей промышленности технических новинок, которые не могут быть добыты обычным путем (научно-техническая разведка);

контрразведывательное обеспечение совзагранучреждений.

В январе 1930 года был объявлен новый штат ИНО, включавший 94 сотрудника. Вместо прежних закордонной части и отделения иностранной регистратуры было создано 8 отделений. Таким образом, структура ИНО ОГПУ выглядела следующим образом:

начальник ИНО — Станислав Адамович Мессинг (он же 2-й заместитель Председателя ОГПУ);

заместитель начальника — Артур Христианович Артузов (по совместительству он оставался помощником нового начальника Секретно-оперативного управления Ефима Георгиевича Евдокимова);

два помощника начальника — Абрам Аронович Слуцкий (по совместительству помощник начальника Экономического управления ОГПУ) и Михаил Савельевич Горб.

Отделения ИНО:

1-е отделение (нелегальная разведка) — Л. Г. Эльберт;

2-е отделение (вопросы выезда и въезда в СССР) — И. А. Бабкин;

3-е отделение (разведка в США и основных странах Европы) — М. Г. Молотковский;

4-е отделение (разведка в Финляндии и странах Прибалтики) — А. П. Невский;

5-е отделение (разведка по белой эмиграции) — А. П. Федоров;

6-е отделение (разведка в странах Востока) — К. С. Баранский;

7-е отделение (экономическая разведка) — А. А. Нейман;

8-е отделение (научно-техническая разведка) — Л. Л. Никольский (А. М. Орлов)[112].

Штат Иностранного отдела в конце 1930 года составил 121 человек. Но, кроме штатных сотрудников, в это время создается резерв ИНО, в котором в 1932 году числилось 68 человек. На «иноработу» было выделено 300 000 рублей золотом.

Важное значение придавалось ведению нелегальной разведки. Так, в Великобритании и Франции было создано несколько нелегальных резидентур, успешно решавших стоящие перед ними задачи.

В начале тридцатых годов прошлого века по мере изменения внешнеполитической обстановки, и прежде всего из-за прихода к власти в Германии нацистов, изменились и приоритеты внешней разведки. Важнейшим из них стало внедрение надежной агентуры в правительственные учреждения стран — вероятных противников в будущей войне, прежде всего Германии и Японии. Эта агентура должна была добывать информацию политического и военного, а также экономического и научно-технического характера. Среди других направлений работы ИНО сохраняли свое значение вскрытие шпионской и подрывной деятельности западных разведок и эмигрантских организаций в отношении СССР, контрразведывательное обеспечение советских загранпредставительств и т. д.

5 февраля 1930 года постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) были определены «районы разведывательной работы ИНО ОГПУ»:

Англия;

Франция;

Германия (центр);

Польша;

Румыния;

Япония;

Лимитрофы.

Также в документе названы задачи, «стоящие перед ИНО ОГПУ»:

«1. Освещение и проникновение в центры вредительской эмиграции, независимо от места их нахождения.

2. Выявление террористических организаций во всех местах их концентрации.

3. Проникновение в интервенционистские планы и выяснение сроков выполнения этих планов, подготовляемых руководящими кругами Англии, Германии, Франции, Польши, Румынии и Японии.

4. Освещение и выявление планов финансово — экономической блокады в руководящих кругах упомянутых стран.

5. Добыча документов секретных военно-политических соглашений и договоров между указанными странами.

6. Борьба с иностранным шпионажем в наших организациях.

7. Организация уничтожения предателей, перебежчиков и главарей белогвардейских террористических организаций.

8. Добыча для нашей страны промышленных изобретений, технико-производственных чертежей и секретов, не могущих быть добыты обычным путем.

9. Наблюдение за советскими учреждениями за границей и выявление скрытых предателей»[113].

1 августа 1931 года Мессинг, который, как и его предшественник Трилиссер, оказался втянут в групповую борьбу за власть в верхушке ОГПУ, был снят с должности начальника Иностранного отдела. Его сменил Артур Христианович Артузов, который за день до этого был введен в состав Коллегии ОГПУ. При Артузове продолжилось расширение полномочий ИНО и увеличение его штатов. Так, с февраля 1933 года Иностранному отделу предоставлялось право ведения следствия по возникающим в ИНО делам сотрудников, а с апреля 1933 года был введен новый штат ИНО, включавший в себя 110 сотрудников. Согласно новому штату структура ИНО была следующей:

начальник ИНО — А. Х. Артузов;

заместитель начальника — А. А. Слуцкий;

помощник начальника — СВ. Пузицкий (он занимал эту должность с ноября 1931 года);

1-е отделение (нелегальная разведка) — Л. А. Эйтингон;

2-е отделение (вопросы выезда и въезда в СССР) — Я. М. Бодеско;

3-е отделение (разведка в США и основных странах Европы) — О. О. Штейнбрюк;

4-е отделение (разведка в Литве, Латвии, Эстонии, Польше и Финляндии) — К. С. Баранский;

5-е отделение (работа по белой эмиграции) — А. П. Федоров, с 21 июня 1934 года — Петр Николаевич Кропотов;

6-е отделение (политическая разведка в странах Востока) — И. Г. Герт (почти сразу его сменил Я. Г. Минскер), с 13 сентября 1934 года — Петр Яковлевич Зубов;

7-е отделение (экономическая разведка, контрразведывательное обеспечение совзагранучреждений) — Э. Я. Фурман;

8-е отделение (научно-техническая разведка) — П. Д. Гутцайт, с 21 июня 1934 года — С. Б. Иоффе.

В ноябре 1932 года Артузов издал распоряжение об усилении нелегальной работы и о готовности легальных резидентур к переходу на нелегальные условия работы[114].

Приказом ОГПУ № 0070 от 17 февраля 1933 года ИНО было предоставлено право ведения следствия по возникающим в отделе следственным делам[115].

1 апреля 1933 года был введен новый штат ИНО, включавший 110 сотрудников. Распределение руководящих сотрудников по этому штату было таким:

Начальник ИНО (А. Х. Артузов).

Заместитель начальника ИНО (А. А. Слуцкий).

Помощник начальника ИНО (СВ. Пузицкий).

Начальники отделений:

1-е отделение — Л. А. Эйтингон;

2-е отделение — Я. М. Бодеско;

3-е отделение — О. О. Штейнбрюк;

4-е отделение — К.С Баранский;

5-е отделение — А. П. Федоров;

6-е отделение — врид нач. И. Г. Герт;

7-е отделение — Э. Я. Фурман;

8-е отделение — П. Д. Гутцайт[116].

10 июля 1934 года в процессе образования НКВД СССР ИНО перешел из упраздненного ОГПУ в состав Главного управления государственной безопасности НКВД СССР.

Основными задачами ИНО, как и прежде, оставались:

«выявление направленных против СССР заговоров и подрывной деятельности иностранных государств, их разведок и генеральных штабов, а также антисоветских политических организаций;

вскрытие диверсионной, террористической и шпионской деятельности на территории СССР иностранных разведывательных органов, белоэмигрантских центров и других организаций;

руководство деятельностью закордонных резидентур;

контроль над работой бюро виз, въездом и выездом за границу иностранцев, руководство работой по регистрации и учету иностранцев в СССР».

Зарубежным резидентурам ИНО поручалось работать по следующим направлениям:

выявление политических планов иностранных государств;

борьба с антисоветскими эмигрантскими террористическими организациями в стране и за рубежом;

оперативно-чекистское обеспечение советских колоний и загранучреждений (внешняя контрразведка).

После создания ГУГБ была изменена и структура центрального аппарата внешней разведки. Начальником ИНО по-прежнему был Артузов, а штат отдела составил 81 человек. Но теперь ИНО состоял из двух отделов и двух самостоятельных отделений. В 1-й отдел — закордонная разведка — входило 9 географических секторов. Во 2-й отдел — внешняя контрразведка — входило 6 секторов, которые занимались борьбой с диверсиями, террором, шпионажем зарубежных спецслужб и белоэмигрантских центров на территории СССР.

8 октября 1934 года был объявлен новый штат Иностранного отдела, вводимый в действие с 10 июля 1934 года, общей численностью в 81 единицу.

Руководство:

начальник Отдела: А. Х. Артузов;

заместители начальника Отдела: А. А. Слуцкий, Б. Д. Берман;

помощники начальника Отдела: В. М. Горожанин. СВ. Пузицкий;

сотрудник для особых поручений при начальнике ИНО: А. Н. Захара.

Секретариат

1-е отделение (нелегальная разведка):

начальник: Н. Г. Самсонов;

помощник начальника: И. К. Лебединский:

оперуполномоченные: A. M. Лобанов, А. П. Никульцев, Г. И. Киллих — Миллер, Я. П. Ковач, А. И. Орлов — Гузе;

уполномоченные: В. Л. Орловская, Г. Д. Присягин, А. К. Крастол;

помощники уполномоченных: Р. Ф. Гурт, Л. Г. Кравченко, И. П. Шариков, И. П. Орлова, С. З. Апресян.

2-е отделение (выезд и въезд в СССР, учет иностранцев, работа с консульствам и):

начальник: Я. М. Бодеско — Михали;

помощники начальника: А. А. Булычев, А. А. Ригин;

оперуполномоченные: А. В. Марин, А. Н. Марков.

3-е отделение (разведка в странах Запада); начальник: К. И. Сили; помощник начальника: Г. К. Клесмет;

оперуполномоченные: Ф. М. Зархи (Сокольникова), И. М. Кедров. А. В. Смирнов;

уполномоченный; В. В. Зимин;

4-е отделение (Прибалтика. Финляндия. Польша):

начальник: К. С. Баранский;

помощники начальника: Б. А. Рыбкин, Ю. Я. Томчин; оперуполномоченный: С. К. Богуславский; уполномоченный: А. И. Мартынова;

5-е отделение (белоэмиграция):

начальник: П. Н. Кропотов;

помощник начальника: М. Н. Панкратов;

оперуполномоченный;

уполномоченный: Н.П Червякова;

помощники уполномоченного: А. П. Калнынь, И. В. Аршин;

6-е отделение (разведка в странах Востока):

начальник: П. Я. Зубов:

помощники начальника: Ф. А. Гурский, С. А. Родителев;

оперуполномоченные: Р. Д. Бадмаин, Е. А. Фортунатов, М. Е. Добисов;

7-е отделение (экономическая разведка; совколонии): начальник: Д. М. Смирнов;

оперуполномоченные: А. Б. Грозовский, Г. Б. Графпен, Д. М. Виндбеутель, А. К. Климович, С. И. Чацкий; уполномоченный; помощник уполномоченного: М. И. Ланге;

8-е отделение (научно-техническая разведка):

начальник: С. К. Иоффе; помощник начальника: С. Л. Саулов; оперуполномоченный: К. А. Дунц.

26 ноября 1935 года в составе ИНО было образовано новое, 9-е отделение с задачей по организации оперативно-агентурного учета, численностью 7 человек. Начальником отделения (по совместительству) был назначен секретарь ИНО Шлема Вульфович Гольдесгейм. 22 ноября был объявлен штат этого отделения, вступающий в силу с 1 ноября 1935 года:

начальник: Ш. В. Гольдесгейм;

оперуполномоченные: Я. Д. Свешников, Д. М. Виндбеутель;

помощник оперуполномоченного: А. П. Калнынь.

Главный консультант Службы внешней разведки России генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко писал:

«Научно-техническая и военно-техническая информация добывалась с первых лет советской власти. Такая задача стояла и до того, как разведка стала самостоятельным управлением. Еще в бытность ее в структуре Иностранного отдела ОГПУ проводились работы по сбору таких материалов».

К сожалению, автор не привел примеров операций НТР, датированных первыми годами существования советской власти, а также указаний руководства внешней разведки. Согласно официальной версии первые операции по линии НТР начали проводиться только в середине двадцатых годов прошлого века, когда советская власть существовала как минимум уже восемь лет.

Обратимся ко 2-му тому «Очерков истории российской внешней разведки». На странице 223 читаем:

«…в июле 1925 года в ИНО ОГПУ поступил запрос Экономического управления ВСНХ:

„Желательно было бы получать обзоры не общего порядка, а по отдельным отраслям промышленности, дающим детальный экономический анализ положения. Такой материал представлял бы для нас большой интерес, так как многие данные скрываются фирмами и правительствами“».

К сожалению, сложно проверить точность цитирования этого документа.

Читаем дальше:

«26 октября 1925 года от Ф. Э. Дзержинского, бывшего в то время председателем ВСНХ, в ИНО ОГПУ поступает предложение: „Я думаю, нам нужно при ИНО создать орган информации о достижениях заграничной техники“. Дата этой записки считается началом становления технической разведки как одного из направлений деятельности внешней разведки страны»[117].

На самом деле 26 октября 1925 года Феликс Дзержинский направил письмо не в ИНО ОГПУ, а начальнику Административно-финансового управления ВСНХ Г. А. Русанову. В нем он писал:

«При сем тезисы Разведупра. Надо обождать с ними до приезда Благонравова[118] и устроить у меня с его, Вашим, Трилиссера[119] и Гуревича[120] участием. Я, признаюсь, не сторонник передачи этого дела Разведупру. Я думаю, что он должен своим делом заниматься — военным, а для этого должна быть особая организация или в ВСНХ, или у нас в ГПУ. Разведупр просит для этого 50 000 рублей. За эти деньги разве мы не могли бы наладить этого дела. Я думаю, нам нужно или при ИНО, или отделе рационализации создать ячейку (орган) информации о достижениях заграничной техники. Ячейку с открытой деятельностью. Эта ячейка должна быть руководителем и давать директивы для другой, скрытой у нас в ГПУ или в ВСНХ, о получении секретов, моделей и т. п. Если это дело будет в Разведупре, то это будет только предлогом для пополнения средств ВСНХ своего бюджета. Подумайте, посоветуйтесь и после возвращения моего из отпуска доложите мне»[121].

Речь шла о создании некоего органа, который бы координировал деятельность различных организаций в сфере научно-технической разведки. Например, Экономическое управление ОГПУ занималось в том числе и вопросами «обслуживания» иностранных компаний, работавших на территории Советского Союза. Поэтому сотрудники этого подразделения Лубянки тоже могли участвовать да и участвовали в операциях, проводимых по линии НТР.

5 марта 1926 года Военно-промышленное управление ВСНХ подготовило для ИНО «Перечень вопросов для заграничной информации» и дало поручение:

«…направить его при посредничестве Вашей агентуры совершенно доверительным путем… непосредственно за границу».

Задачи Правительства СССР состояли из трех разделов:

• защита предприятий оборонной промышленности от средств нападения противника, тонкости производства различных видов военной техники и требования к материалам, идущим на их изготовление;

• производство различных типов взрывчатых веществ, зажигательных и осветительных составов, новейших отравляющих веществ и средств защиты от их воздействия, сведения о дислокации соответствующих предприятий;

• информация об организации, планировании, материальном и кадровом обеспечении работы предприятий оборонной промышленности в предвоенный и военный период, а также о мобилизации предприятий гражданских отраслей промышленности на выполнение оборонных заказов[122].

30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о реорганизации внешней разведки. Перед ней была поставлена задача активизировать разведывательную работу по Великобритании, Франции, Германии, Польше, Румынии, Японии, странам Прибалтики и Финляндии.

Впервые перед внешней разведкой в этом решении ставилась задача:

«добывания для нашей промышленности сведений об изобретениях, конструкторских и производственных чертежей и схем, технических новинок, которые не могут быть добыты обычным путем».

Поясним, что до этого времени разведка должна была собирать информацию только экономического характера.

В связи с реорганизацией ИНО ОГПУ было произведено совершенствование ее аппарата. В частности, было создано 8 отделений с общим штатом 121 человек, которые руководили разведкой по отдельным регионам и направлениям ее деятельности. Впервые в структуре ИНО ОГПУ появились: 7-е отделение — экономическая разведка (Э. Я. Фурман); 8-е отделение — научно-техническая разведка (П. Д. Гутцайт). Резидентуры за границей стали работать по приобретению агентуры, специально ориентированной на получение материалов по научно-технической проблематике.

В 1932 году разведка начала создавать в этих целях нелегальные резидентуры в Великобритании, Франции, США и Германии. Выполняя заявки советской промышленности, внешняя разведка сумела полупить большое количество секретной технической информации по различным отраслям промышленности и вооружению[123].

В начале тридцатых годов прошлого века директивными органами раны было принято решение о переходе к военно-технической разведке (XY). Центр информировал резидентуры о «реорганизации системы работы по технической разведке, именуемой в дальнейшем XY, торой придается весьма серьезное значение и она… организационно отделяется в самостоятельную область работы».

Военно-техническая разведка знала, куда нацелить свои усилия, ими пользоваться методами и средствами для эффективного решения стоявших перед ней задач. Был создан надежный, хотя и немногочисленный, агентурный аппарат[124].

В 1930–1932 годах советская внешняя разведка сумела получить по заданию различных отраслей оборонной промышленности большое количество секретной информации, которая представляла значительный интерес для СССР и была использована при разработке многих отечественных проектов.

Так, важное практическое значение имела техническая документация по электромоторам немецкого концерна «АЭГ», применявшимся для подводных лодок. По заключению конструкторского бюро Наркомата Военно-Морского Флота, эти материалы (чертежи и описания) представляли большую ценность и были использованы заводами, изготовлявшими аналогичные моторы[125].

В мае 1934 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) был рассмотрен вопрос о координации деятельности Разведуправления РККА, ИНО и Особого отдела ОГПУ. Было решено создать постоянную комиссию в составе начальников этих органов и поручить ей разработку общего плана разведработы за рубежом. Начальник ИНО А. Х. Артузов был назначен по совместительству заместителем начальника Разведывательного управления РККА.

10 июля 1934 года постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел, в составе которого создавалось Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Иностранный отдел — разведка стал 5-м отделом ГУГБ.

Среди задач, стоящих перед внешней разведкой в тот период, почему-то нет указания о необходимости проведения мероприятий по линии НТР.

5-й отдел Главного управления государственной безопасности НКВД включал два отдела и два самостоятельных отделения.

1-й отдел 5-го отдела руководил зарубежными резидентурами в области политической, экономической и научно-технической разведки. Он состоял из девяти секторов, руководивших разведработой в закрепленных за ними странах.

Сотрудник советской внешней разведки Валентин Петрович Нотарьев с 1931 года по 1932 год работал под прикрытием торгпредства в Германии. Он получил конфиденциальным путем секретные материалы по переработке нефти, прокатным станам и отдельным вопросам военной техники[126].

В 1927 году в Берлин из Москвы приехал инженер Александровский, который должен был собирать информацию об авиационной промышленности Германии. Он руководил единственным, но очень проворным и ценным агентом — инженером Э. Людвигом. Этот человек в 1924–1925 годах работал на заводе компании «Юнкере» в Москве. Вернувшись в Германию, он часто менял место работы и уже через два года знал все особенности производства на заводах Юнкерса в Дессау, Дорнье во Фридрихсхафене, а также о разработках Исследовательского института аэронавтики в Адлерсхофе. Арестовали Э. Людвига в июле 1928 года и приговорили к пяти годам тюрьмы.

В 1928–1930 годах, когда Германия приступила к постройке своего первого военного крейсера, советская разведка начала активную охоту за документами. Первая группа состояла из проектировщиков и технологов и специализировалась на похищении чертежей. Ею руководил инженер В. Адамчик. Нейтрализовали группу в марте 1929 года.

Вторая группа, руководимая Л. Хоффманом, состояла из рабочих-коммунистов с верфей Бремена и Гамбурга. Их арестовали в мае 1931 года[127]. В 1930 году коммунист и инженер-химик Т. Пеш, работавший в финансируемой британцами компании «Нойтекс» в Ахене, передал секретные документы и образцы пуленепробиваемого стекла. Он был арестован и осужден на два месяца.

В 1929 году, во время посещения Советского Союза, был завербован депутат рейхстага и член комиссии по иностранным делам Союза германских промышленников, профессор Кёнигсбергского университета Д. Прейер. Вместе с ним с советской внешней разведкой согласилась сотрудничать его секретарь — Г. Лоренц. Располагая обширными связями в промышленных кругах страны, Прейер до 1932 года давал обширную информацию о позиции германских промышленников по отношению к СССР, описание патентов и технологических процессов[128]. В начале тридцатых годов прошлого века параллельно с многочисленными агентами и «тайными информаторами Москвы» из числа немецких рабочих-коммунистов с советской разведкой начали активно сотрудничать ученые и инженеры. Это резко увеличило ценность добываемой НТР информации.

Одну из основных причин, которая заставляла высококвалифицированных специалистов становиться советскими агентами, в своих тюремных записках объяснил германский инженер Ганс-Генрих Куммеров. Сам он, начиная с 1934 года и до момента своего ареста гестапо, передавал секретную информацию по военно-техническим новинкам, подробнее об этом человеке будет рассказано чуть позже, а пока — фрагмент его чудом уцелевшей исповеди.

«Выражение и понятие „шпион“ и „шпионаж“ в их обычном смысле не отражают моего поведения… Речь шла о том, чтобы способствовать ее (России. — Прим. авт.) техническому развитию и оснастить военном отношении для ее защиты от соседей, откровенно алчно взирающих на эту богатую и перспективную страну, население которой составляют замечательные, идеальные по своему мировоззрению люди, но еще слабые в области техники… С этой целью их друзья во всем мире помогают своим русским единомышленникам делом и советом, Передавая им все необходимые знания, а особенно сведения о вооружении, которое могло и должно было быть использовано для нападения на Россию, и связанные с подготовкой этого нападения военные тайны…» И далее: «… друзья России с чистой совестью, следуя своим идеалам, стали пересылать технические тайны военных фирм… Так поступил и я…»[129].

О размахе работы советской разведки по линии НТР в этой стране можно судить по отчету за 1930 год, который подготовил Союз немецкой промышленности. Эта организация основала бюро по борьбе с промышленным шпионажем. По его оценкам, ежегодные потери к концу двадцатых годов прошлого века составляли более 800 млн марок или почти четверть миллиарда долларов в год. При этом усилия в борьбе со шпионажем, предпринятые Союзом немецкой промышленности, почти не имели успеха. Объяснение простое — советской разведке удалось внедрить коммуниста в головной офис бюро на должность секретаря.

Германская полиция, которая в начале тридцатых годов прошлого века организовала специальное подразделение для борьбы с промышленным шпионажем, с ужасом констатировала трехкратное увеличение числа зарегистрированных случаев шпионажа за период между 1929 и 1930 годами: с 330 до более 1000. В большинстве случаев следы вели к рабочим-коммунистам, составлявшим существенную часть хорошо организованной сети, на которую был возложен сбор информации и секретов под руководством советских служащих из торгпредства[130].

Еще одним важным источником информации стал упоминавшийся выше молодой талантливый немецкий инженер Ганс-Генрих Куммеров. В декабре 1932 года он посетил советское посольство в Берлине с целью выяснения возможности поездки на работу в СССР.

С визитером встретился сотрудник легальной резидентуры, который работал под прикрытием должности инженер «Амторга» Гайк Бадалович Овакимян («Геннадий»), Гостю присвоили оперативный псевдоним «Фильтр» и приняли решение о проведении его вербовки. Дело в том, что посетитель в течение пяти лет работал в Ораниенбурге, под Берлином, на заводе акционерного общества «Газглюлихт-Ауэргезельшафт», который выполнял военные заказы.

Информацию «Фильтр» начал передавать с 1934 года. Такой перерыв объясняется просто. О своем желании уехать из Германии Ганс-Генрих Куммеров случайно проговорился кому-то из коллег, а тот сообщил руководству. Последнее, заподозрив Куммерова в «промышленном шпионаже», доложило в полицию. Было проведено расследование, но ничего криминального не обнаружилось. Его оставили в покое.

На первой же встрече с работником резидентуры агент передал ему образец (вернее, основные компоненты) нового, только что поступившего в производство противогаза, принятого на вооружение вермахтом. «Сколько это стоит?» — спросил советский представитель и услышал огромную по тем временам сумму: «Сорок тысяч марок». Однако тут же выяснилось, что Куммеров назвал ему стоимость… разработки сделанного им изобретения.

С 1936 по 1939 год связь с «Фильтром» отсутствовала. Затем ее удалось восстановить. В Москву ушли ценные сведения о боевых отравляющих веществах и средствах защиты от них, технологиях производства синтетического каучука и бензина, радиооборудовании танков, о радарах, авиационных высотомерах и других новинках немецкой военно-технической мысли.

В январе 1941 года «Фильтр» передал первое сообщение о производимом на военных заводах новом пестициде. Тогда это была секретная тема. Во второй половине 1941 года он добыл тактико-технические характеристики 150-мм снаряда, начиняемого отравляющими веществами.

Множество ценной информации поступило и от его друга, доктора технических наук Э. Томфора. Этот человек сначала заведовал отделом в химической лаборатории, а потом занимал пост референта директора компании «Лёве-радио АГ». Он передал советской разведке данные о работе немецких специалистов по созданию радиолокатора, а также акустической торпеды и специальных радиостанций для установки на танках[131].

В 1942 году они оба были арестованы и казнены. В 1969 году Ганса Куммерова посмертно наградили орденом Красного Знамени[132].

«Геннадий» завербовал также в 1931 году двух ценных агентов: «Штронга» — ведущего инженера фирмы «Ауэр» и «Людвига» — научного сотрудника фирмы «Цейс». Первый предоставил полную информацию о новейших средствах противохимической защиты и разработках в области гидролокации (эхолоты), а второй — детальную, с чертежами, информацию относительно новейших и перспективных оптических приборов фирмы «Цейс»[133].

В 1931 году сотрудник советского торгпредства Глебов заключил контракт с австрийским инженером по фамилии Липпнер с тем, чтобы тот выкрал нефтехимические секреты с завода концерна «И. Г. Фарбен» индустрии в Фридрихсхафене.

В том же году был арестован коммунистический профсоюзный лидер Э. Штеффен и 25 инженеров с химических заводов «И. Г. Фарбен индустри» во Франкфурте-на-Одере и Кельне. Они были приговорены судом к различным срокам тюремного заключения (от 4 до 10 месяцев)[134].

В 1932 году Г. Б. Овакимян завербовал Ротмана — крупного немецкого специалиста по химическому аппаратостроению, от которого регулярно стал получать документальную информацию о строительстве новых военных объектов, о наиболее современных технологиях производства синтетического бензина и селитры. Эти документальные материалы получили высокую оценку Генштаба Красной Армии.

Некто Браун, работавший у известного германского торговца оружием Бениро, регулярно снабжал советскую внешнюю разведку образцами стрелкового оружия и документацией к нему[135].

В 1931 году в нелегальную резидентуру Ивана Николаевича Каминского («Монд») прибыл разведчик-нелегал Лео Гельфот. В Берлине он устроился на работу ассистентом в клинику известного немецкого профессора. По специальности он был рентгенологом. Работа в клинике давала возможность знакомиться с материалами, связанными с военной медициной, собирать сведения о новых методах лечения раненых в полевых условиях.

Однако основными источниками его информации были трое агентов из числа немцев, работавших в военно-промышленных концернах и переданных ему на связь.

Лео Гельфоту удалось через них получить значительное количество материалов и образцов, связанных с военной авиацией, электротехникой, приборостроением и химией, для военных целей. В конце 1933 года он был вынужден перебраться в Париж.

Инженер советского торгпредства Ф. Володичев, работавший на заводах «Сименс» и «Хальске», был осужден на один месяц тюремного заключения за промышленный шпионаж. Хотя, по утверждению прокурора, «чертежи, найденные у обвиняемого, отражали последние достижения в телеграфии и представляли огромную ценность для немецкой индустрии».

В сентябре 1931 года К. Либрих, химик научно-исследовательской лаборатории в Эберсвальде, член КПГ, был осужден на четыре месяца за промышленный шпионаж.

В Ротвайле трое рабочих — Р. Мольт, Ю. Шетцле и А. Кох — пытались завладеть промышленными секретами по производству химических волокон и пороха.

Ш. Ланд, сотрудница химического завода в Берлине, собирала секретную информацию о химической и металлургической промышленности. Ее арестовали и осудили в марте 1932 года.

Для военных целей компания «Телефункен» изобрела ранцевый телефон. Тогда это было сенсацией. Один из работников этой компании, некто Зайфрет, передал фотографии и образцы еще до того, как начался массовый выпуск этого изделия.

Образцы новых коленчатых валов, производимых фирмой «Рейн-металл», стараниями рабочих попали в руки советской разведки в самом начале их производства.

В 1931 году была разгромлена агентурная сеть Э. Штеффена, которая активно работала на большинстве заводов концерна «И. Г. Фарбен индустри», расположенных по всей стране. В нее входило 25 человек[136].

Разведка справилась с поставленной перед ней задачей.

«Анализ работы берлинского аппарата органов внешней разведки в 1933–1937 годах, — говорилось в одном из документов того времени, — показывает, что оперативное сочетание разведывательной работы с легальных И нелегальных позиций дало положительные результаты в тяжелой агентурно-оперативной обстановке в Германии после прихода к власти фашизма. Наш разведывательный аппарат сумел не только избежать провалов и обеспечить активную работу агентуры, но и добиться положительных результатов в вербовке источников информации… Нескольких ценных агентов удалось приобрести научно-технической разведке»[137].

Об операциях советской научно-технической разведки на территории Великобритании известно мало. Например, что группа «Арсенал» активизировала свою работу в Англии в 1933 году. В ее состав входили агенты «Бер», «Сауль», «Нелли», «Отец», «Помощник», «Шофер» и «Маргарет», которые работали на предприятиях:

• «Арсенал» — испытание оружия и военного снаряжения;

• «Армстронг» — производство и испытание танков, орудий, винтовок и моторов;

• «Ферст-Браун» — производство и испытание танков и бронированной стали.

Подлинные имена большинства из этих людей продолжают оставаться государственной тайной и в наши дни. Они так и не были идентифицированы британской контрразведкой[138].

До 1928 года этой сетью руководил видный деятель Коммунистической партии Великобритании Перси Глейдинг («Гот»). В 1938 году его арестовали как одного из руководителей другой группы — «Вуличский арсенал». По этому делу проходило еще два человека — инженеры Вильяме и Вомак. Среди переданных ими материалов — чертеж морской пушки, «Справочник взрывчатых веществ» и чертежи авиационных конструкций[139].

В Англии в начале тридцатых годов прошлого века параллельно с легальной действовала нелегальная резидентура, поставлявшая обширную документацию, в том числе секретную информацию, о многих новых видах вооружения для армии и военно-морского флота. В одном из спецсообщений внешней разведки в СНК указывалось более 50 представляющих интерес сведений по авиации, радиотехнике, химии, бактериологии и военному судостроению[140].

В конце двадцатых годов прошлого века советская внешняя разведка активно начала работать в США. Так, разведчик-нелегал Леон Минстер («Чарли») находился в Нью-Йорке с 1928 по 1934 год. За это время он сумел установить деловые контакты с инженерами, техническими представителями коммерческих фирм, офицерами летных и морских частей. Это позволило ему в первые два года работы представить в Москву важную информацию о «спасательных аппаратах для моряков-подводников, данные об авиационных двигателях, характеристики двух типов танков, авиационном прицеле для бомбардировщика, а также детали конструкции гидросамолетов, сведения о дизельных моторах различного назначения». Полученных чертежей, формул, инструкций было достаточно для того, чтобы советские инженеры и техники смогли воссоздать необходимые механизмы или в точности воспроизвести какой-нибудь производственный процесс.

В начале тридцатых годов прошлого века Минстер сумел добыть;, копию доклада одного из пионеров современной ракетной техники американского ученого Роберта Годдарда «Об итогах работы по созданию ракетного двигателя на жидком топливе».

Также он регулярно отправлял в Центр легально приобретенные технические патенты, открытые журналы военно-технической тематики: «The Infantry Journal», «The Cavalry Journal» и «The Iron Age».

В 1938 году «Чарли» отозвали в СССР и расстреляли. Личное дело в Архиве Службы внешней разведки РФ не сохранилось[141].

Весной 1930 года в США прибыл разведчик-нелегал Абрам Осипович Эйнгорн («Тарас»), Он выступал в роли бизнесмена, который решил наладить экспорт оборудования из Америки в Персию или одну из стран. Ближнего Востока. Это позволило ему активно работать в сфере НТР.

В числе добытых данных его агентами — информация о вертолетах и самолетах, разрабатываемых в конструкторском бюро И. И. Сикорского. Один из сотрудников бюро передал в Москву все необходимые чертежи. Также он добыл материалы по химической промышленности и дизелю Packard.

Кроме добычи секретной информации по линии «X» (научно-техническая разведка), он активно переправлял в Советский Союз книги и журналы по различным отраслям науки, техники, промышленности и патентоведения.

В 1931 году в одном из рапортов на имя заместителя председателя ОГПУ С. А. Мессинга говорилось:

«За последнее время несколько оживилась работа по техразведке в Америке. Работу пришлось ставить заново, и если учесть, Что за последние годы результаты были низкими, то сейчас эти успехи нужно признать огромными. Получили материалы по химической промышленности (по оценке, экономия составила один млн долларов), исчерпывающую информацию по дизель-мотору „Паккард“». С Америкой установлена регулярная связь (живая, нелегальная). В этом большая заслуга т. Эйнгорна А. О., который в сложных условиях проделал большую оперативную работу, выполнив полностью порученные ему задания.

Эйнгорн — работник ВЧК-ОГПУ с 1919 года, большую часть работал с нелегальных позиций, требующих преданности, личной смелости и риска. Ходатайствую о награждении Эйнгорна знаком «Почетный чекист»[142].

В 1934 году был отозван в Москву[143].

С мая 1934 по июнь 1938 года в Нью-Йорке и Вашингтоне действовал ВЧК-ОГПУ Борис Яковлевич Базаров («Кин», «Фред», «да Винчи» и «Норд»). В июле 1938 года арестован, расстрелян 29 февраля 1939 года[144].

В 1935 году в США приехал разведчик-нелегал советской внешней разведки Лео Гельфот. Ему рекомендовалось в первую очередь обратить внимание на получение данных о разрабатываемых в США защитных средствах против боевых отравляющих веществ. В Германии в это время велись работы по созданию современного химического оружия и оснащения им армии. Это вызывало большое беспокойство советского руководства, и оно требовало от разведки сведений не только о видах и объемах производства боевых отравляющих веществ, но и данных о средствах защиты от них.

Гельфоту, в частности, поручалось изыскать возможность для получения образцов и материалов:

• секретной пасты для лечения поражений от иприта;

• технологии синтеза искусственного гемоглобина;

• индивидуальных химических пакетов, применяемых в армии США;

• технической установки для обмывки людей в полевых условиях после поражения ипритом;

• средств — противоядий от боевых отравляющих веществ.

Он успешно начал выполнять поставленные перед ним задачи, к примеру, сумел добыть портативный аппарат для переливания крови в полевых условиях. В 1938 году Лео Гельфот заболел крупозным воспалением легких и умер[145].

В августе 1928 года в советское посольство в Париже пришел низкорослый мужчина с красным носом, резко контрастирующим с его желтым портфелем (позже идентифицированный как швейцарский предприниматель и авантюрист Джованни де Ри («Росси») и попросил встречи с военным атташе или первым секретарем. Якобы он обратился к резиденту ОГПУ Владимиру Войновичу[146] со следующими словами:

«В чемодане находятся коды и шифры Италии. У вас вне всяких сомнений имеются копии шифртелеграмм местного итальянского посольства. Возьмите его и проверьте подлинность содержимого. Как только вы удостоверитесь в том, что они настоящие, сфотографируйте их и заплатите мне 200 тысяч французских франков».

Гость также предложил предоставлять в будущем новые итальянские дипломатические шифры за схожую сумму. Владимир Войнович отнес шифры в помещение резидентуры, где их сфотографировала его жена. Затем он вернул оригинал визитеру, гневно заявив, что это подделки, и попросил его покинуть посольство, пригрозив позвонить в полицию. Хотя впоследствии Центр и изменил свое мнение, в тот момент Войновича похвалили за проявленную находчивость, с помощью которой он бесплатно получил для ОГПУ итальянские шифры.

Ровно год спустя, в августе 1929 года, произошел аналогичный случай. На этот раз пришедший оказался шифровальщиком Управления связи Министерства иностранных дел Великобритании Эрнстом Холлоуэем Оддхамом, сопровождавшим британскую торговую делегацию. Владимир Войнович, видимо, попытался повторить обманный маневр, опробованный в случае с «Росси». Однако гость оказался более предусмотрительным: он не принес с собой шифров, пытался предотвратить установление своей личности и стремился ограничить контакт с ОГПУ одной сделкой. Он представился как «Чарли» и ввел резидента в заблуждение, сказав, что работает в департаменте печати МИДа и может достать копию дипломатического шифра Великобритании. Визитер запросил 50 тысяч фунтов, но Войнович сбил цену до 10 тысяч, и они договорились о встрече в начале следующего года.

Может быть, о «Росси» так и забыли бы, если бы не вмешательство в это дело самого Иосифа Сталина. Именно он приказал найти обманутого визитера. А узнал он о существовании «Росси» из откровений Григория Беседовского. Последний в октябре 1929 года в прямом смысле сбежал с территории советского посольства в Париже на Запад. Он перелез через ограду и обрел свободу. Ну а сотрудники внешней разведки получили новое задание, которое требовалось выполнить любой ценой. Ведь это приказ самого Сталина!

В 1930 году перебежчик опубликовал свои мемуары. В них Иосиф Сталин был представлен как «воплощение наиболее бесчувственного типа восточного деспотизма», а также рассказано о многих секретах ОГПУ, среди которых были и факты обращения в парижскую резидентуру инициативников, предлагавших купить итальянский и британский шифры.

Эти откровения привели к тому, что Дмитрия Быстролетова срочно вызвали в Москву. На Лубянке Абрам Аронович Слуцкий (впоследствии глава внешней разведки) показал ему копию мемуаров Григория Беседовского, переведенных на русский язык. На полях напротив того места, где говорилось об обмане «Росси», Иосиф Сталин собственноручно сделал карандашом запись: «Найти». Поэтому Дмитрию Быстролетову надлежало сразу же вернуться в Париж, установить личность незнакомца, обманутого два года назад, возобновить контакт и получать от него в дальнейшем шифры. «Где мне его искать?» — спросил Дмитрий Быстролетов. «Это твое дело, — последовал ответ Слуцкого, — у тебя есть шесть месяцев, чтобы найти его».

Поиски «Росси» Дмитрий Быстролетов подробно описал в своих мемуарах, поэтому не будем затрагивать данную тему. Отметим лишь, что встретились они в одном из баров Женевы. Уверенный в том, что после обмана в Париже двухгодичной давности «Росси» вряд ли станет разговаривать с сотрудником ОГПУ, Дмитрий Быстролетов решил применить технику, ставшую впоследствии известной как работа «под чужим флагом», и сказал, что работает на японскую разведку.

Сложно сказать, как быстро агент раскусил «японского разведчика», но в любом случае он согласился продавать дополнительные итальянские шифры, которые, по его словам, он мог достать у коррумпированного итальянского дипломата. Следующие встречи проходили в Берлине, так как дипломат якобы находился там. В результате «Росси» заработал около 200 тысяч французских франков.

Дмитрию Быстролетову также было приказано отыскать британского инициативника Эрнста Олдхама, предлагавшего парижской резидентуре купить шифры Форин офиса.

В апреле 1930 года на встрече, о которой договаривались годом раньше, Олдхам (ОГПУ дало ему псевдоним «Арно») передал только часть дипломатических шифров, вероятно, остерегаясь обмана, и потребовал 6 тысяч долларов в качестве залога перед тем, как передать оставшуюся часть. После встречи ОГПУ пыталось установить место его нахождения, но выяснилось, что он дал ложный адрес.

Вскоре после первой встречи с «Росси» Дмитрию Быстролетову удалось найти «Арно» в одном из парижских баров, завязать с ним разговор, завоевать его доверие и поселиться в отеле, где он остановился. Дмитрий Быстролетов представился Олдхаму и его жене Люси как обедневший венгерский аристократ, который, как и «Арно», попался в лапы советской разведки. При поддержке жены Олдхам согласился предоставлять Быстролетову шифры Форин офиса и другие секретные документы для последующей передачи их ОГПУ. В первый раз «Арно» получил шесть тысяч долларов США, затем пять, а далее ему платили одну тысячу в месяц. Дмитрий Быстролетов играл роль испытывающего сочувствие друга, который несколько раз заезжал к Олдхамам в их дом в Лондоне на Пемброк Гарден, Кенсингтон. Однако документы «Арно» передавал на встречах во Франции и Германии.

Войдя поначалу в непосредственный контакт с ОГПУ, Олдхам стал все больше и больше беспокоиться о риске работы на советского агента. Для того, чтобы оказывать на него давление, Дмитрия Быстролетова на некоторые их встречи с Олдхамом сопровождал глава нелегальной резидентуры в Берлине Борис Базаров («Кин»), который играл роль опасного итальянского коммуниста по имени да Винчи. Под воздействием Базарова и Быстролетова, разыгравших сценку плохой человек — добрый человек, Олдхам согласился продолжить сотрудничество, но все сильнее испытывал тягу к спиртному. Быстролетов упрочил свое влияние через Люси Олдхам («Мадам»).

Хотя Быстролетов успешно обманывал Олдхамов, он, по всей вероятности, не знал, что Олдхамы тоже обводят его вокруг пальца. На их первой встрече Олдхам сказал, что был «лордом, разрабатывающим Шифры для их Форин офиса, и очень влиятельной персоной», а не мелким чиновником, как это было на самом деле. В ходе дальнейших встреч Олдхам рассказал, что он совершал поездки за границу по дипломатическому паспорту, который ему незаконно сделал его друг из Форин офиса по имени Кемп, который, по словам Олдхама (что практически наверняка ложь), якобы был сотрудником британской разведки. Олдхам помог Быстролетову получить британский паспорт на имя Роберта Гренвилля и сказал ему, что паспорт сделал лично министр иностранных дел сэр Джон Саймон, предполагая, что он предназначался одному из его знакомых — британскому аристократу невысокого ранга лорду Роберту Гренвиллю, проживавшему на тот момент в Канаде. «Я не знал, что лорд Роберт был здесь, в Британии», — якобы сказал Саймон Олдхаму. «Мадам» тоже была мастером рассказывать небылицы. Она рассказала Дмитрию Быстролетову, что была сестрой офицера по имени Монтгомери, который, по ее словам, занимал (несуществующий) пост главы разведывательной службы в Министерстве иностранных дел. Тем временем ___ на встречах в Берлине передавал советскому разведчику самые разнообразные подлинники дипломатических документов (итальянские шифры, по всей вероятности, были наиболее важными среди них), а также грубо сработанные фальшивки. По словам Дмитрия Быстролетова, на вопрос о том, были ли некоторые из его документов подлинными, он с возмущением отвечал: «Что это за вопрос? Конечно, да. Вы, японцы, — идиоты. Напиши и скажи им, чтобы начинали печатать американские доллары. Вместо 200 тысяч настоящих франков дайте мне миллион фальшивых долларов, и мы в расчете». Центр поверил, по крайней мере, одной из фантазий «Росси». Вероятно, желая скрыть тот факт, что он пытался продать итальянские шифры французам и другим покупателям, он рассказал, что зять Муссолини, граф Галеаццо Чиано ди Кортелаццо (впоследствии премьер — министр Италии), организовал широкомасштабную торговлю шифрами, а когда шифры стали пропадать из посольства в Берлине, он приказал ликвидировать ни в чем не повинного шифровальщика. И якобы в Москве этому поверили. Агент еще дважды пытался обмануть советского разведчика, познакомив с людьми, выдававшими себя за служащих, имевших, по их словам, немецкий и британский дипломатические шифры на продажу.

Однако Центр придал большое значение рекомендации, которую «Росси» дал своему другу, парижскому предпринимателю Рудольфу Лемуану, агенту и вербовщику французской военной контрразведки — Второму бюро Генштаба. Урожденный Рудольф Штальманн, сын состоятельного берлинского ювелира, Лемуан начал работать на Второе бюро в 1918 году и приобрел французское гражданство, По словам одного из его руководителей во Втором бюро, его тянуло к шпионажу, как пьяницу к спиртному. Крупнейшей удачей Лемуана была вербовка немецкого шифровальщика, сотрудника подразделения радиоразведки, Ханса — Тило Шмидта, которого невероятно активная охота за женщинами вогнала в долги. Следующие десять лет Шмидт был самым ценным иностранным агентом Второго бюро.

Проведя первую встречу с Лемуаном («Джозефом»), Быстролетов получил инструкции о передаче дела другому советскому нелегалу, Игнацу Рейссу (он же «Игнат Порецкий», псевдоним — «Раймонд»), для того чтобы вплотную заняться Олдхамом. На встречах с Лемуаном Рейсе вначале играл роль офицера американской военной разведки. «Джозеф», по-видимому, стремился начать обмен информацией по немецким и иностранным системам шифров и поставлял любопытную смесь хорошей и плохой информации, желая продемонстрировать стремление Второго бюро к сотрудничеству. По всей вероятности, итальянский шифр, предоставленный им в мае 1931 года, был подлинным. Однако в феврале 1932 года агент передал абсолютно недостоверные сведения о том, что Гитлер (ставший через год канцлером Германии) дважды тайно приезжал в Париж и получал деньги от Второго бюро. «Мы, французы, — заявил он, — делаем все, чтобы ускорить его приход к власти». Центр воспринял сообщение как дезинформацию, но отдал распоряжение продолжать встречи с Лемуаном, по всей видимости, пытаясь заманить его в ловушку, которая привела бы к его вербовке.

В 1933 году Лемуан привел с собой на встречу с Рейссом начальника отдела радиоразведки Второго бюро, Густава Бертрана, которому Центр дал псевдоним «Орел». Пытаясь убедить Бертрана в том, что он является офицером американской разведки, желающим осуществлять обмен шифрматериалами, Рейсе предложил ему латиноамериканские дипломатические шифры. Естественно, Бертрана в большей степени интересовали европейские шифры. Вскоре после своей первой встречи с Бертраном Рейсе рассказал Лемуану, что работает не на американцев, а на ОГПУ. Центр, по всей вероятности, считал, что таким образом Лемуан попадет в ловушку: ему придется либо признаться начальству, что он получал деньги и был обманут ОГПУ или же скрыть эту информацию, рискуя быть шантажированным фактами работы на СССР. Шантаж не удался. Лемуан, вероятно, уже в течение какого-то времени понимал, что Рейсе, которого он знал по имени Вальтер Скотт, работал на советскую разведку. В дальнейшем у Рейсса было еще несколько встреч с Лемуаном и Бертраном, в ходе которых они обменялись информацией об итальянском, чехословацком и венгерском шифрах.

К лету 1932 года злоупотребление Олдхамом алкоголем всерьез тревожило не только жену агента, но и Центр. Из-за его непредсказуемого и беспорядочного поведения серьезно рисковал Дмитрий Быстролетов. 30 сентября 1932 года агент уволился из МИДа. Несмотря на это, он еще в течение года продолжал сотрудничать с советской разведкой, сообщив установочные данные на всех своих коллег. В Центре надеялись, что кто-то заменит стремительно спивающегося экс-шифровальщика.

29 сентября 1933 года, почти год спустя со дня выхода в отставку с государственной службы, «Арно» был найден в бессознательном состоянии в кухне своего дома на Лемброк Гарденз и срочно доставлен в больницу. Однако в больницу он прибыл уже мертвым. Расследование показало, что Олдхам, находясь в «ненормальном психическом состоянии», покончил жизнь самоубийством посредством «удушения газом, используемым для освещения»[147].

В 1927 году Дмитрий Быстролетов («Ганс», «Андрей») соблазнил 29-летнюю сотрудницу французского посольства в Чехословакии, которая в оперативной переписке с Центром фигурировала под псевдонимом «Лярош». В течение двух следующих лет она передавала советскому разведчику копии французских дипломатических шифров и секретных сведений[148].

Если описанная выше истории о похождениях Дмитрия Быстролетова частично или полностью известна всем, кто интересуется историей советской разведки, то о происходящем на территории Италии известно значительно меньше.

В 1924 году сотрудниками резидентуры при помощи итальянского коммуниста Альфредо Аллегретти был завербован посыльный Франческо Константини («Дункан»), который служил в посольстве Великобритании в Риме. Несмотря на свое невысокое служебное положение, «Дункан» имел доступ к огромному количеству дипломатических секретов. Дело в том, что до начала Второй мировой войны в посольствах Англии не существовало системы безопасности. Любой клерк или кто-то из обслуживающего посольство персонала (курьеры, уборщицы, лакеи и др.) мог попасть в любое из помещений посольства, в том числе и шифровальную комнату.

Когда в 1925 году из посольства кто-то тайно вынес два экземпляра дипломатического шифра, то «Дункан» остался вне подозрений. Слишком много людей могли совершить это.

В течение более 10 лет Франческо Константини передал огромное количество секретных документов. Вероятно, с самого начала он привлек к краже важных сведений своего брата Секондо, работавшего в посольстве слугой. Помимо депеш по вопросам англо-итальянских отношений, которыми обменивались посольства в Лондоне и Риме, «Дункан» часто имел возможность поставлять «конфиденциальные распечатки» отдельных документов Министерства иностранных дел и крупных британских миссий, которые предназначались для ознакомления послов с обзором текущей внешней политики.

К январю 1925 года он поставлял в среднем 150 страниц секретных материалов в неделю. Агент не скрывал своих мотивов. Римская резидентура сообщала в Центр:

«Он сотрудничает с нами исключительно из-за денег и не скрывает этого. Он поставил перед собой цель стать богатым человеком, и этого он и добивается».

В 1925 году Центр считал этого агента одним из ценных источников. Во второй половине двадцатых годов прошлого века существовала реальная угроза агрессии одной или нескольких стран Большой и Малой Антанты на Советский Союз. Москва возлагала большие надежды на способность «Дункана» заранее предупредить о решении Великобритании напасть на СССР и следующим образом инструктировала римскую резидентуру:

«В настоящее время Англия является организующей силой вероятного нападения на СССР в ближайшем будущем. На Западе против нас создается сплошной вражеский кордон (государств). На Востоке, в Персии, Афганистане и Китае мы наблюдаем аналогичную картину.

Ваша задача (и считайте ее приоритетом) заключается в добыче документальных и агентурных материалов, раскрывающих детали плана Великобритании».

К 1928 году ОГПУ стало подозревать — и правильно — что «Дункан» также поставляет документы и итальянской разведке. Однако, несмотря на подозрения относительно честности Константини, не было никаких сомнений в важности поставляемых им материалов. Максим Литвинов, который к концу двадцатых годов прошлого века стал ключевой фигурой в Народном комиссариате иностранных дел, сказал, что он «приносит мне большую пользу»[149].

В 1934 году «Дункан» из-за высокой ценности передаваемой им информации был передан на связь разведчику-нелегалу Моисею Марковичу Аксельроду («Ост»). Первая их встреча состоялась в январе 1935 года. Вопреки законам конспирации их рандеву проходили слишком часто. Так, 27 октября 1935 года Центр телеграфировал Моисею Аксельроду:

«За период с 24 сентября по 14 октября Вы встречались (с Константини) 16 раз. За неделю должно быть не более 2–3 встреч».

Такой интенсивный график объяснялся очень просто — «Дункан» выносил из посольства почти всю секретную документацию, которая могла заинтересовать советскую разведку. Материалы содержали далеко не только информацию о британо-итальянских отношениях, но доклады Форин офиса и официальные донесения британских послов по широкому кругу важных документов, касающихся международных вопросов, которые приходили в качестве информации в посольство Великобритании в Риме.

В докладе Центра от 15 ноября 1935 года было указано, что не менее 101 документа, полученного от «Дункана» с начала года, признаны достаточно важными для того, чтобы отправить «Товарищу Сталину»: среди них — составленные Форин офисом протоколы переговоров между министром иностранных дел сэром Джоном Саймоном, заместителем министра иностранных дел Антони Иденом (через год он стал министром иностранных дел) и Гитлером в Берлине; между Саймоном и Литвиновым, советским комиссаром иностранных дел в Москве; между Иденом и Джозефом Беком, министром иностранных дел Польши в Варшаве; между Иденом и Эдвардом Бенешем, министром иностранных дел Чехословакии в Праге; и между Иденом и Муссолини в Риме[150].

Выше указывалось, что уже в конце двадцатых годов прошлого века Центр подозревал, что агент одновременно сотрудничал и с итальянской разведкой. В 1936 году эти подозрения нашли драматическое подтверждение, когда британская оценка итало-эфиопской войны, похищенная Константини из посольства Великобритании, оказалась на первой полосе одной из ведущих римских газет. Под влиянием Аксельрода ему пришлось признать, что он передавал некоторые документы итальянцам, но он скрыл то, с каким размахом он это делал. В том же году агент также признался в том, что потерял работу в британском посольстве, однако, по всей вероятности, не сказал о том, что его выгнали за нечестность. Он попытался убедить Аксельрода в том, что в посольстве работал его бывший коллега, который продолжит снабжать его секретными материалами. Позже было установлено, что этот коллега был братом Константини-Секондо (псевдоним — «Дадли»), работавшим в архиве посольства в течение предыдущих двадцати лет.

Хотя «Дадли» оказался более нечестным на руку, чем его брат. Он украл брильянтовое ожерелье супруги британского посла, которое хранилось вместе с секретными документами в одной из так называемых красных коробок.

Было проведено независимое расследование. Его результат гласил:

«С. Константини работает в Архиве 21 год. Поэтому он, возможно, прямо или косвенно несет ответственность за некоторые, или все, кражи документов и ценностей, произошедшие или предположительно произошедшие в Миссии… Его подозревали в том, что он принимал участие в бесчестном мероприятии, за которое его брат (Франческо) недавно был уволен. Кроме того, хотя дипломатический персонал не связывает его с этим делом, я (автор отчета. — Прим авт.) вполне уверен в том, что пропажа двух копий кода „R“ из запертого помещения в 1925 году указывает на С. Константини, его брата, или их обоих, как на виновников».

Правда, в виновность братьев никто в посольстве не поверил. Вместо увольнения, что удивительно, в награду за долгую и предположительно преданную службу агент «Дадли» и его жена в мае 1937 года были приглашены в Лондон в качестве гостей правительства Его Величества на коронацию короля Георга VI. После своего возвращения в Италию он продолжил свою шпионскую деятельность. Рим и Москва продолжали оперативно получать копии секретных документов. Связь с «Дунканом» Центр прервал в августе 1937 года. Одна из причин — Москву стало слишком беспокоить то, что агент работал еще и на Рим[151].

В 1932 году был завербован агент «Дарио» (Джорджо Конфорто), который трудился журналистом и чиновником, занимавшимся вопросами сельского хозяйства. В 1937 году ему удалось устроиться в МИД. По иронии судьбы, ему было поручено заниматься делами Советского Союза и Коминтерна, и ему удалось завербовать трех машинисток Министерства иностранных дел («Дарья», «Анна» и «Марта»), которые регулярно снабжали его тем, что Центр считал «ценными» секретными материалами.

К концу тридцатых годов прошлого века у Советского Союза было три внешних главных противника: страны Запада, Япония на Востоке и многочисленные белогвардейские эмигрантские организации по всему миру.

Мы не случайно написали страны Запада, а не Германия, Италия и и их союзники, так как Великобританию и Францию тоже сложно назвать нашими друзьями, что бы ни говорили современные «ученые». О событиях, произошедших на международной арене накануне Второй мировой войны, написано достаточно много (в качестве примера можно вспомнить Мюнхенский сговор, когда Лондон и Париж активно пытались спровоцировать войну между Москвой и Берлином[152]), поэтому мы не будем подробно останавливаться на этой теме, а поговорим о деятельности ветеранов Белого движения и троцкистов.

Выше мы уже рассказали о подготовке в начале тридцатых годов прошлого века на территории Болгарии эмиссаров для нелегальной заброски на территорию СССР. Прошло несколько лет, и ситуация не изменилась. Руководство РОВСа упорно продолжало готовить кадры для разведывательно-подрывной деятельности на территории Советского Союза.

В 1938 году в Софии была создана «Рота Молодой Смены имени генерала Кутепова», состоявшая из трех взводов по сорок человек во взводе (четыре отделения).

1-й взвод состоял из добровольцев эмигрантской молодежной патриотической организации «Витязей» (Национальная Организация Витязей — НОВ) с командиром — подпоручиком Борисом Александровичем Александровым; взводным унтер-офицером был инструктор Георгий Журавлев.

2-й взвод состоял из добровольцев НОРР (Национальная Организация Русских Разведчиков).

3-й взвод состоял из «диких», т. е. молодёжи, не состоявшей в русских зарубежных молодежных организациях.

Занятия в роте производились трижды в неделю. Приходя в помещение Галлиполийского собрания или в помещение НОРР, чины роты надевали форму — русские зеленые рубахи с высоким воротником и с шифровкой на погонах (буквы «АК» — Александр Кутепов).

Основные предметы курсов:

• тактика пехоты;

• пулеметное дело;

• тактика артиллерии;

• тактика кавалерии;

• тактика авиации;

• тактика бронетанковых частей;

• тактика инженерных войск;

• боевая химия и взрывчатые вещества.

Учебный арсенал курсов состоял из: 40 русских трехлинейных винтовок, двух легких пулеметов Льюиса и одного станкового пулемета «Максим». Слушатели разбирали и собирали их, из винтовок стреляли в летних лагерях.

Знала ли София о существовании этого учебного заведения? Болгарские власти были не только прекрасно осведомлены, но и назначили капитана полиции Браунера в качестве куратора со стороны МВД страны. Был и второй куратор — капитан Клавдий Фосс из Военного министерства. Он охранял работу и подготовку кутеповских боевиков. Этот офицер оплачивал пребывание боевиков в лагерях, покрывая расходы на их питание, обмундирование и поездки.

Аналогичные учебные центры существовали в других европейских странах. Активно функционировал Дальневосточный Отдел РОВСа. Там также были организованы Унтер-офицерские и Военно-училищные курсы, и курсы разных других профилей. В том регионе интенсивно работали Национальная Организация Русских Разведчиков (НОРР) и «Мушкетеры» Его Высочества князя Никиты Александровича. Впоследствии «Мушкетеры» влились в НОРР, который также создал свои многочисленные курсы. Из рядов НОРР вышли многие боевики, впоследствии ходившие «за чертополох» (т. е. выполнявшие боевые задания в СССР)[153].

Свою лепту в борьбу с Советской властью вносили и другие антисоветские эмигрантские организации. Например, только НТСНП («Национально-трудовой союз нового поколения») с 1938 по 1940 год отправил на территорию СССР 19 человек. Из них 9 удалось незаметно пересечь госграницу, 6 погибло при переходе, а 4 было задержано вскоре после перехода. Еще несколько человек были вынуждены вернуться, не перейдя границы[154]. Всего же с 1932 года по 1941 год НТСНП перебросил в СССР более 50 человек[155].

Так что угроза со стороны антисоветских белоэмигрантских организаций и движений продолжала существовать. И в ее нейтрализации ключевую роль сыграла советская внешняя разведка.

После высылки из страны Льва Троцкого за ним и за его ближайшим окружением внимательно следили сотрудники и агенты советской внешней разведки, но при этом против них не предпринималось активных мероприятий. Их не похищали и не убивали. За ними просто следили, ожидая, когда они начнут активно вредить советской власти.

До 1937 года «демон революции» воспринимался в Москве как политический «болтун», не способный на активные действия в отношении СССР. Это нашло отражение в постановлении по докладу наркома внутренних дел Николая Ежова на февральско-мартовском, 1937 года, пленуме ЦК ВКП(б), в котором НКВД было указано следующее:

«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности.

Укрепить кадры ГУГБ, Секретно-политического отдела надежными людьми.

Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом.

Укрепить кадры разведки»[156].

Можно предположить, что до этого времени Лев Троцкий и его сторонники не воспринимались в качестве опасных политических противников. В противном случае приказ об их нейтрализации прозвучал бы значительно раньше весны 1937 года. Да и то, решение печально знаменитого февральско-мартовского пленума можно рассматривать как политическое — указание на «врагов советской власти», а не забота о нейтрализации реальной угрозы для страны.

В недооценке способностей Льва Троцкого пакостить проявилась ошибка руководства страны. Первый тревожный «звонок» прозвучал в мае 1937 года, когда во время Гражданской войны в Испании в тылу республиканской армии, в Барселоне, вспыхнул антиправительственный мятеж. А затем последовала серия ударов, направленных против СССР.

Основная причина возросшей активности троцкистов — нарастание угрозы новой мировой войны. Это породило у Льва Давидовича и его сторонников большие надежды на то, что достичь поставленной цели и вернуться к власти им все же удастся. Новая война, полагали они, вызовет революционный взрыв во многих странах (как это уже произошло один раз). А возможно, и в мировом масштабе. Именно в ожидании этого «радостного события» Троцкий и компания в 1938 году форсировали создание IV Интернационала, заявив, что под его руководством в самом ближайшем будущем «революционные миллионы смогут штурмовать небо и землю».

Лев Троцкий хотел любой ценой добиться вовлечения Советского Союза в новую мировую войну. Неслучайно советско-германский договор о ненападении, позволивший СССР остаться вне империалистической войны, нанес очень чувствительный удар по его расчетам. В статье, опубликованной в январе 1940 года в американском журнале «Liberty», он прямо заявил: «Кремль впрягся в повозку германского империализма, и враги Германии стали тем самым врагами России. До тех пор, пока Гитлер силен, — а он очень силен, — Сталин будет оставаться его сателлитом».

Именно в этот период цели троцкистов и руководителей англо-французской коалиции совпали. Во что бы то ни стало они хотели добиться вовлечения СССР в войну. Политики в Лондоне и Париже пришли к мысли о возможности использования Льва Троцкого и его сторонников в своих интересах, рассчитывая с их помощью организовать в СССР политический переворот и отстранить от власти Сталина. Рассматривалась и переброска в Союз самого «демона революции», который должен был возглавить «революционное движение».

Лев Троцкий разделял взгляды английских и французских политиков, считая, что «правящая советская верхушка» не пользуется поддержкой со стороны народа, который при первой же возможности постарается стряхнуть с себя «иго ненавистной бюрократии». 17 апреля 1940 года он составил воззвание (отпечатанное в виде листовок специального формата) — «Письмо советским рабочим». В нем его адресаты призывались к подготовке вооруженного восстания против «Каина Сталина и его камарильи».

Вслед за этим в мае 1940 года троцкисты приняли «Манифест об империалистической войне и пролетарской революции», в котором провозгласили, что «подготовка революционного свержения московских правителей является одной из главных задач IV Интернационала»[157].

Как на это должен был реагировать Иосиф Сталин как руководитель страны? Спокойно наблюдать за происходящим или предпринять активные действия? Кремль попытался сначала действовать в рамках международного права.

В 1937 году Иосиф Сталин через Народный комиссариат иностранных дел обращается в секретариат Лиги Наций с требованием дать санкцию на выдачу Льва Троцкого из любой страны — члена Лиги Наций как «убийцы и агента гестапо». При этом вождь делает ссылку на материалы московских судебных процессов, проходивших над Зиновьевым-Каменевым и другими «врагами народа», в которых Троцкий заочно фигурировал сначала как «соучастник», а затем и как непосредственный «организатор» убийства Кирова. Однако добиться санкции на выдачу Троцкого как «международного преступника» Сталину не удалось. Женева не захотела создавать опасный прецедент: сегодня Сталин требует выдачи Троцкого, завтра Адольф Гитлер затребует Генриха Манна (знаменитый немецкий писатель-эмигрант, опубликовавший в начале тридцатых годов прошлого века эссе «Предупреждение Европе», где предсказал судьбу Третьего рейха) и т. д.

Более того, по требованию Льва Давидовича 10–17 апреля 1937 года в Мехико состоялся заочный антисталинский процесс, который признал Троцкого невиновным в инкриминируемых ему в СССР преступлениях и полностью его оправдал[158].

Мы не будем обсуждать юридические аспекты попыток Кремля нейтрализовать Льва Троцкого с помощью механизмов международного права. Это выходит за тему данной книги. Отметим лишь, что Павел Судоплатов и другие разведчики, разрабатывая, руководя и участвуя в операции по «ликвидации» Льва Троцкого, формально не нарушали советских законов. Они лишь привели в исполнение вынесенный судом приговор. Об операции «Утка» — ликвидации «демона революции» подробно рассказано в книге Александра Севера «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят!»[159], поэтому мы не будем останавливаться на этой теме.

Справедливости ради отметим, что Москва не ограничилась нейтрализацией только Льва Троцкого. Смертный приговор в Москве был вынесен его ближайшим соратникам. А сотрудникам и агентам внешней разведки пришлось приводить их в исполнение.

Первым в списке врагов советской власти — троцкистов значился старший сын «демона революции» Лев Львович Седов (последний взял себе фамилию матери).

Он родился в 1906 году, учился в МВТУ, работал в комсомоле и полностью разделял политические взгляды отца. Когда в 1928 году Льва Троцкого сослали в Казахстан, а в 1929 году выслали из СССР, он не только последовал за отцом, но и был его верным помощником. Вместе с ним он жил в Турции и Франции, где с 1929 года редактировал «Бюллетень оппозиции», а когда в 1935 году Троцкого вынудили покинуть Францию и перебраться в Норвегию, Седов остался в Париже, взяв на себя издание «Бюллетеня», а также основную роль по координации деятельности разрозненных троцкистских групп. Когда же в 1936 году Льва Троцкого выслали и из Норвегии и он вынужден был отправиться в далекую Мексику, значение Льва Седова выросло еще больше. Поэтому со второй половины тридцатых годов прошлого века он и шагу не мог ступить без того, чтобы о нем не знали в Кремле.

Например, с 1936 года разработкой Льва Седова и его окружения занималась подгруппа резидентуры Якова Серебрянского во главе с нелегалом Борисом Афанасьевым. Одному из агентов Афанасьева, некоему иностранному гражданину под псевдонимом «Томас» удалось войти в доверие к Седову и получать требуемую в Москве информацию. В 1936–1937 годах чекистами была установлена аппаратура прослушивания телефонов на квартирах Седова и его ближайшей сотрудницы Лилии Эстриной (так называемая операция «Петька»). А летом 1937 года, когда Седов отдыхал в Антибе, за его перемещениями следила Рената Штайнер.

Самым важным агентом в окружении Седова был Марк Зборовский («Тюльпан», «Кант» и «Мак»). Благодаря этому человеку Иосиф Сталин и другие советские руководители получили возможность читать как переписку Льва Троцкого и Льва Седова со своими сторонниками, так и написанные «демоном революции» статьи еще до их публикации[160].

В августе 1937 года НКВД с помощью «Тюльпана» получил список адресов многих приверженцев Льва Троцкого. Случилось это после того, как Лев Седов на время уехал из Парижа и поручил советскому агенту вести все дела: переписку, текущую корреспонденцию, связь с различными лицами, посылку почты и документов Троцкому и т. д. А для того, чтобы Марк Зборовский мог делать все самостоятельно, он передал ему свой так называемый «маленький блокнот», в котором были записаны все адреса, используемые им для переписки[161].

Кроме того, именно при помощи «Тюльпана» было организовано в ночь с 6 на 7 ноября 1936 года изъятие архива Льва Троцкого в Париже. (Правда, это был уже не первый случай, когда агенты НКВД выкрадывали бумаги Троцкого. Другой такой случай имел место в начале 1936 года в Норвегии. Там группа членов норвежского Национального объединения пробрались в дом депутата К. Кнудсена, где в то время проживал Троцкий, и похитила его бумаги.)

Здесь необходимо добавить, что охота за архивами Льва Троцкого шла постоянно. Так, упомянутый выше Афанасьев с конца 1936 по начало 1938 года провел во Франции ряд операций, в результате которых были похищены старый и новый архивы Льва Седова, архив Международного секретариата, занимавшегося созданием IV Интернационала, а позднее и новый архив этого секретариата.

После всех этих похищений огромное количество рукописей, статей и писем общим весом около 80 кг было тайно доставлено в Москву[162]. Кроме бумаг из архивов Льва Троцкого и Льва Седова, на стол Иосифа Сталина практически ежедневно ложились донесения о деятельности троцкистов по организации IV Интернационала, которой непосредственно занимался Лев Седов. Деятельность эта, безусловно, вызывала у Иосифа Сталина определенное беспокойство[163].

Как бы то ни было, но в 1937 году, после того, как в Москве стало известно, что Лев Седов по указанию своего отца приступил к работе по созыву Учредительной конференции IV Интернационала, которая должна была открыться летом 1938 года в Париже, НКВД получил указание похитить Льва Седова («Сынка»). Проведение данной операции было поручено Якову Серебрянскому. «В 1937 году, — писал он позднее, — я получил задание доставить „Сынка“ в Москву. Задание было о бесследном исчезновении „Сынка“ без шума и доставке его живым в Москву»[164]. В последний момент по приказу Москвы операцию отменили.

Впрочем, это не спасло Льва Седова. Через четыре месяца, вечером 8 февраля 1938 года, у него резко обострились боли в аппендиксе.

Операцию, с которой он так долго тянул, откладывать больше было нельзя. Поддавшись уговорам Марка Зборовского, он лег в небольшую частную парижскую клинику русских врачей-эмигрантов под именем месье Мартена, французского инженера. При этом о его местонахождении не был поставлен в известность никто, кроме его жены Жанны. «Сынок» был прооперирован в тот же вечер и в последующие дни быстро шел на поправку. Но через четыре дня у него внезапно наступило ухудшение. В ночь на 13 февраля его видели идущим полуголым в лихорадочном состоянии по коридорам и палатам. Утром следующего дня его состояние было столь ужасно, что вызвало удивление у оперировавшего его врача. Его прооперировали еще раз, но улучшения не последовало, и 16 февраля 1938 года в возрасте 32 лет Лев Седов скончался[165].

До сих пор неясно, умер ли «Сынок» в результате послеоперационного осложнения или его убили агенты советской разведки. В любом случае шансов пережить Иосифа Сталина у него не было. Москва приказала ликвидировать Льва Троцкого.

Следующим объектом НКВД среди высокопоставленных троцкистов, предназначенным для ликвидации, стал немец Рудольф (Адольф) Клемент (он же Камиль, Камомиль, Фредерик, Людовик, Вальтер Стен). Этот родившийся в 1910 году недоучившийся студент был ярым сторонником Льва Троцкого, входил в руководство троцкистской организации «Немецкие коммунисты-интернационалисты» и работал секретарем Троцкого в Турции и Барбизоне. Правда, именно после его задержания французской полицией Лев Троцкий вынужден был переехать из Барбизона в Париж, а затем в Норвегию. Сам же Клемент остался во Франции и стал одним из ближайших сотрудников Льва Седова.

После создания «Движения за IV Интернационал» Клемент был назначен его административным секретарем и вплотную занялся подготовкой созыва Учредительной конференции IV Интернационала.

После смерти Льва Седова на его плечи легли основные заботы по организации Учредительной конференции IV Интернационала, провести которую предполагалось в июле 1938 года в Париже.

13 июля 1938 года, в разгар подготовки конференции, он неожиданно исчез из своего дома в Париже[166]. 26 августа в Сене было выловлено обезглавленное тело, в котором члены секретариата IV Интернационала Жан Ру и Пьер Навиль опознали Клемента по характерным шрамам на кистях рук.

В операции по «ликвидации» Клемента («Кустаря») участвовали сотрудники советской разведки Александр Михайлович Короткое и Пантелеймон Иванович Тахчианов, а также агент Эйл Таубман («Юнг») — в течение полутора лет он работал помощником жертвы[167].

25 января 1937 года на территории Булонского леса в Париже от удара острого четырехгранного стилета погиб Дмитрий Сергеевич Навашин. Жертва жила в особняке около места происшествия и по утрам выгуливала двух породистых собак.

По Парижу сразу же поползли слухи, что его убили агенты Москвы по приказу Иосифа Сталина. Не то чтобы погибший был фанатичным сторонником Льва Троцкого и активно пропагандировал его политические взгляды. Наоборот, Он всегда демонстрировал свою аполитичность, предпочитая политике бизнес. Именно последнее его и сгубило. Возможно, он был одним из финансовых управляющих денежными средствами троцкистов. Пока сложно сказать, насколько эти слухи соответствовали действительности[168].

Расскажем теперь, как среагировало на эти угрозы руководство советских органов госбезопасности.

26 сентября 1936 года Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Ягода был освобожден от должности наркома ВД СССР и назначен наркомом связи СССР. На его место был назначен Николай Иванович Ежов, который имел установку полностью «перетряхнуть» аппарат государственной безопасности. С приходом Ежова в НКВД СССР в ГУГБ произошли многочисленные изменения. Коснулись они и разведки. 25 декабря 1936 года отделам ГУГБ НКВД СССР в целях конспирации были присвоены номера. В результате этой очередной реорганизации разведка заняла в структуре ГУГБ НКВД СССР следующее место:

7-й отдел (Иностранный отдел) (ИНО). Начальник — комиссар госбезопасности 2-го ранга А. А. Слуцкий.

Структура 7-го отдела ГУГБ на 1938 год была следующей: Руководство (начальник и два заместителя). Секретариат (секретное делопроизводство, 30 человек). Хозяйственное подразделение. Кадровое подразделение. Финансовое подразделение. Оперативные отделения:

1-е отделение — Германия, Италия, Чехословакия, Венгрия; 2-е отделение — Япония, Китай;

3-е отделение — Польша, Румыния, Болгария, Югославия;

4-е отделение — Британия, Франция, Испания, Швейцария, Нидерланды, Бельгия, Люксембург;

5-е отделение — Греция, Турция, Иран, Афганистан; 6-е отделение — Финляндия, страны Скандинавии и Прибалтики; 7-е отделение — США, Канада; 8-е отделение — оппозиция; 9-е отделение — эмиграция;

10-е отделение — научно-техническая разведка; 11-е отделение — оперативная техника; 12-е отделение — визы и учет иностранцев. Штат отдела — 210 человек[169].

Во второй половине 1937 года была изменена структура центрального аппарата ИНО.

В него вошли два отдела и два самостоятельных отделения.

1-й отдел направлял работу закордонных резидентур и включал в себя 9 географических секторов, руководивших политической, научно-технической и экономической разведкой в закрепленных за ними странах.

2-й отдел ведал вопросами внешней контрразведки и состоял из 6 секторов, занимавшихся борьбой с террористической, диверсионной я шпионской деятельностью зарубежных спецслужб и политэмигрантских центров на территории СССР и против совзагранпредставительств.

В связи с острой нехваткой кадров разведчиков 3 октября 1938 года приказом наркома внутренних дел Ежова был создан специальный учебный центр для их ускоренной подготовки — Школа особого назначения (ШОН) ГУГБ НКВД СССР (еще 26 мая 1926 года было принято решение Политбюро ЦК ВКП(б) об организации специальной разведшколы, на базе которой позднее возникла Военно-дипломатическая академия, в этой школе обучались и сотрудники ИНО). Первым начальником ШОН стал Владимир Харитонович Шармазанашвили, а преподавали в ней такие мастера разведки, как Евгений Петрович Мицкевич, Сергей Михайлович Шпигельглаз, Василий Иванович Пудин, Павел Матвеевич Журавлев, Павел Анатольевич Судоплатов, Василий Михайлович Зарубин и другие. А среди первых выпускников ШОН были будущие начальник ИНО Павел Михайлович Фитин, заместители начальника разведки Виталий Григорьевич Павлов и Елисей Тихонович Синицын, резиденты Александр Семенович Феклисов, Анатолий Антонович Яцков, Николай Михайлович Горшков и другие асы разведки.

Также для более оперативной работы внешней разведки 5 октября 1938 года в 5-й отдел ГУГБ были переданы функции и штаты упраздненного Особого бюро при секретариате НКВД СССР. Особое бюро было организовано 15 февраля 1937 года и являлось первым информационно-аналитическим подразделением в системе НКВД. Среди прочего в его функции входили подготовка справочных материалов по формам и методам работы иностранных разведок и контрразведок, составление характеристик на государственных и политических деятелей зарубежных стран, подготовка учебных пособий. Особое бюро возглавляли Валерий Михайлович Горожанин (начальник бюро с 15 февраля по 27 мая 1937 г.), Николай Леонидович Рубинштейн (с 27 мая До ноября 1937 г.), Абрам Моисеевич Буздес (временно исполняющий Должность начальника с 1 апреля по 5 октября 1938 г.).

25 ноября 1938 года указом ПВС СССР Н. И. Ежов был освобожден от должности наркома внутренних дел СССР, а на его место был назначен Л. П. Берия. А постановлением СНК СССР от 16 декабря и приказом НКВД СССР от 17 декабря 1938 года первым заместителем наркома внутренних дел СССР и начальником ГУГБ был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга В. Н. Меркулов.

Пришедший к руководству Наркоматом внутренних дел Берия Расставил на ключевые посты своих людей, прибывших вместе с ним из Грузии. Кроме того, им была проведена «чистка» ежовских кадров, как в Центре, так и на местах. Все эти перестановки затронули и внешнюю разведку.

22 октября 1938 года был арестован начальник ИНО Залман Пассов (расстрелян в феврале 1940 года). После ареста Пассова исполняющим обязанности начальника ИНО стал И. О… помощника начальника испанского отделения Павел Анатольевич Судоплатов. Он возглавлял разведку до 2 декабря 1938 года, когда начальником 5-го отдела (ИНО) ГУГБ был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга Владимир Георгиевич Деканозов. Одновременно Деканозов являлся начальником 3-го (контрразведывательного) отдела ГУГБ и заместителем начальника ГУГБ В. Меркулова.

Что касается структуры 5-го отдела, то она в 1939–1940 годах выглядела следующим образом: Секретариат;

1-е отделение — Германия, Венгрия, Дания;

2-е отделение — Польша;

3-е отделение — Франция, Бельгия, Швейцария, Голландия;

4-е отделение — Англия;

5-е отделение — Италия;

6-е отделение — Испания;

7-е отделение — Румыния, Болгария, Югославия, Греция;

8-е отделение — Финляндия, Швеция, Норвегия;

9-е отделение — Латвия, Эстония, Литва;

10-е отделение — США, Канада, Мексика, Южная Америка;

11-е отделение — Япония, Маньчжурия;

12-е отделение — Китай, Синьцзян;

13-е отделение — Монголия, Тува;

14-е отделение — Турция, Иран, Афганистан;

15-е отделение-техническая (научно-техническая) разведка;

16-е отделение — оперативная техника;

17-е отделение — визы и учет иностранцев[170].

Однако не имеющий опыта разведывательной работы Владимир Деканозов 13 мая 1939 года был освобожден от должности начальника ИНО и назначен заместителем наркома иностранных дел СССР. А его место занял старший майор госбезопасности Павел Михайлович Фитин[171].

К 1 января 1940 года численность центрального аппарата советской внешней разведки достигла 225 сотрудников.

Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 сентября 1940 года до конца 1940 года НКВД на «расходы по закордонной работе (в валюте разных стран по заявкам НКВД)» было ассигновано «1 миллион рублей и в монгольских тугриках 420 тысяч рублей»[172].

К концу 1940 года общая численность сотрудников внешней разведки достигла 695 человек (из них 235 сотрудников центрального аппарата).

Структура центрального аппарата в конце 1940 года:

• секретариат;

• три европейских отделения;

• американское отделение;

• ближневосточное отделение;

• дальневосточное отделение;

• информационно-аналитическое отделение;

• оперативно-техническое отделение;

• кадровое отделение;

• финансовое отделение;

• хозяйственное отделение.

На февраль 1941 года за рубежом действовало 45 легальных резидентур, в которых работало 242 разведчика, имевших на связи свыше 600 агентов. Самые крупные резидентуры действовали в США — 18 человек, Финляндии — 17 человек и Германии — 13 человек.

Помимо легальных резидентур действовало 14 нелегальных резидентур. В Германии, Франции и Великобритании работало по 2–4 нелегальных резидентуры.

3 февраля 1941 года состоялось заседание Политбюро, на котором было принято постановление о разделении НКВД СССР на два наркомата: НКВД СССР и НКГБ СССР с выделением всех оперативно-чекистских подразделений из НКВД в НКГБ, а на местах — из НКВД/УНКВД республик, краев и областей в НКГБ/ УНКГБ.

Этим же постановлением были утверждены структуры вновь организованных НКВД и НКГБ СССР (а также проект Указа ПВС СССР о разделении НКВД СССР) и решены кадровые вопросы. В тот же день, 3 февраля, появились указы Президиума ВС СССР о разделении НКВД СССР и назначении наркомом внутренних дел СССР Л. Берии, а наркомом государственной безопасности СССР В. Меркулова. Был подписан и указ о назначении Л. Берии заместителем председателя Совета Народных Комиссаров СССР (по совместительству), которому было поручено курировать работу НКВД, НКГБ, наркоматов лесной промышленности, цветной металлургии, нефтяной промышленности и речного флота.

Разведка и контрразведка теперь находились в структуре НКГБ. Что касается внешней разведки (5-го отдела ГУГБ НКВД СССР), то она была реорганизована в 1-е управление (разведка за границей) НКГБ СССР. Начальником управления 26 февраля 1941 года был назначен Павел Михайлович Фитин.

К началу Великой Отечественной войны структура 1-го управления НКГБ была следующей:

• руководство управления;

• секретариат;

Оперативные отделы:

• центральноевропейский (Германия, Польша, Чехословакия, Венгрия);

• балканский (Болгария, Румыния, Югославия, Греция); западноевропейский (Франция, Италия, Швейцария, Бельгия, Португалия);

• скандинавский (Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Голландия);

• англо-американский (Англия, США, Канада, Южноамериканское отделение, отделение научно-технической разведки);

• 1-й дальневосточный (Япония, Корея, Маньчжурия);

• 2-й дальневосточный (Китай, Синьцзян, Таиланд);

• средневосточный (Турция, Иран и арабские страны, Афганистан и Индия);

• отдел совколоний.

В центральном аппарате управления работало около 120 человек, включая технический персонал.

Теперь на примере нескольких неизвестных для большинства читателей данной книги эпизодов «тайной войны» продемонстрируем результаты реформ центрального аппарата.

В начале 1934 года в Лондон прибыл разведчик-нелегал Арнольд Дейч. По официальным данным СВР РФ, за время пребывания в Великобритании он завербовал 20 агентов и поддерживал связь с 29. Но из них всех самыми знаменитыми стали пятеро юных выпускников Кембриджа, которых в Центре во время Второй мировой войны называли «Пятеркой» — Энтони Блант («Тони», «Ян»), Гай Берджесс («Малышка», «Хикс»), Джон Кернкросс («Мольер», «Лист»), Дональд Маклин («Сирота», «Лирик», «Гомер») и Ким Филби («Сынок»). В историю советской разведки эти пятеро агентов вошли под названием «кембриджская пятерка». О каждом из них достаточно подробно рассказано в отечественной литературе[173], поэтому мы не будем в очередной раз пересказывать их биографии и победы на фронтах «тайной войны». Причина успеха Арнольда Дейча была в новой стратегий вербовки, одобренной Центром и заключавшейся в постепенной обработке радикально настроенных будущих молодых политиков высокого ранга из среды учащихся основных вузов, до того как они попадут в коридоры власти. Вот отрывок из письма советского разведчика в Центр:

«Принимая во внимание, что коммунистическое движение в этих университетах весьма массово и что студенты постоянно переходят из партии в партию, можно сделать вывод, что, если отдельно взятого студента-коммуниста вывести из партии, это пройдет незаметно как для самой партии, так и для окружающих. Люди быстро о нем забудут. И если они сами когда-либо вспомнят о своем коммунистическом прошлом, то оправдают это юношеским максимализмом, особенно те, кто причисляет себя к буржуазии. Предоставить такой личности (как кандидату на вербовку) иной, не связанный с компартией политический статус — вот наша задача».

Разработанная Дейчем стратегия вербовки принесла поразительные результаты. В первые годы Второй мировой войны вся пятерка занимала посты в Министерстве иностранных дел или в органах внешней разведки. Объем важнейшей развединформации, передаваемой ими в Москву, стал таким огромным, что временами Центру было тяжело с ним справляться.

Так же он завербовал бывшую подругу Кима Филби — Литци Сушитски («Эдит») и ее будущего мужа — английского врача Алекса Харта. Супруги получили общий псевдоним «Стрела».

В 1936 году советским агентом стал Норман Клагман («Мер») — активист компартии Великобритании. Он выполнял функции «наводчика», отыскивая среди молодых коммунистов потенциальных кандидатов на роль агентов советской разведки.

В течение четырех лет жизни в Великобритании Арнольд Дейч работал под руководством трех резидентов-нелегалов: Игнатия Рейф («Марр») — работал под именем Макс Волах, Александра Орлова («Швед») и Теодора Мали («Пауль», «Тео» и «Манн»)[174]. Последний возглавил нелегальную резидентуру в Великобритании в апреле 1936 года.

Один из членов «Кембриджской пятерки» — Энтони Блант до начала Второй мировой войны занимался поиском и вербовкой новых агентов. Среди завербованных им «тайных информаторов Кремля» можно назвать Майкла Стрейта («Нигеля») — молодого американца, который учился в одном из престижных лондонских вузов.

Так же талант вербовщика проявил Берджесс. В 1938 году он завербовал Эрика Кесслера («Орленд», «Швейцарец»), швейцарского журналиста, который стал дипломатом и работал в швейцарском посольстве в Лондоне. Новый агент оказался ценным источником информации о германо-швейцарских отношениях. Вероятно, что в 1939 году Берджесс завербовал венгра Эндрю Ревоя («Тэффи»), впоследствии лидера группы «Свободные венгры», базировавшейся во время войны в Лондоне[175].

Ким и Литци Филби, которые оставались хорошими друзьями, хотя у обоих были другие партнеры, осуществили в 1939 году, возможно, самую важную вербовку, а именно был завербован австрийский журналист Г. П. Смолка («Або»), с которым Литци познакомилась в Вене. Вскоре после нацистского аншлюса в 1938 году, в результате которого Австрия была присоединена к Германии, Смолка стал натурализованным британским гражданином Питером Смоллетом. В 1941–1943 годах он занимал пост руководителя Русского отдела в Министерстве информации[176].

К концу 1939 года из Великобритании были отозваны почти все, кроме одного, кадровые сотрудники советской внешней разведки. Фактически агенты остались без связи с Центром. И только осенью 1940 года в Лондон прибыл первый офицер внешней разведки, которому предстояло одновременно исполнять обязанности резидента (Центр планировал направить в Великобританию еще трех сотрудников), шифровальщика и кассира. Его звали Анатолий Вениаминович Горский («Вадим») — последний из офицеров разведки, отозванных из Лондона перед закрытием резидентуры в феврале 1940 года[177]. Тогда на связи у него находилось 18 агентов, в том числе и члены «Кембриджской пятерки».

В феврале 1941 года прибыл второй сотрудник резидентуры — Владимир Борисович Барковский («Дэн», «Джерри»). Ему предстояло заниматься добыванием информации по линии научно-технической разведки. По крайней мере, так планировалось Центром перед его отправкой в первую зарубежную командировку.

Первый агент, которого «Вадим» передал на связь «Дэну», сообщал в Москву информацию исключительно политического, а не научно-технического характера. С советской разведкой он начал сотрудничать в конце тридцатых годов прошлого века. Агент был политэмигрантом из Чехословакии, покинувшим родину после того, как в результате Мюнхенского сговора Англия и Франция отдали ее Адольфу Гитлеру на растерзание. Агент оказался чрезвычайно полезен резидентуре в качестве источника информации о расстановке политических сил в чешской колонии и о находившемся в Лондоне правительстве Чехословакии в изгнании.

В марте 1941 года до Лондона, наконец, добрался третий сотрудник резидентуры, Павел Ерзин («Ерофей»). Ему предстояло заниматься «обеспечением безопасности сотрудников советских учреждений в Лондоне и членов их семей от происков британских спецслужб и враждебных нам организаций белоэмигрантского толка». Не случайно мы употребили словосочетание «наконец добрался». Дорога из Москвы до Лондона заняла у него свыше двух месяцев! Его маршрут пролегал через Владивосток, Японию, Гавайские острова и США. Прямой путь в Англию через Европу был закрыт: там шла война[178].

Несмотря на малочисленность резидентуры и перерыв в ее работе весной-осенью 1940 года, она работала эффективно и результативно. На связи только у «Дэна» находилось 20 агентов[179]. А ведь кроме него в резидентуре трудилось еще двое кадровых разведчиков! У каждого из них летом 1941 года также находилось на связи по 20 агентов. К тому же в начале 1941 года была восстановлена связь с членами «Кембриджской пятерки». Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 1941 году лондонская резидентура была самой продуктивной легальной резидентурой советской внешней разведки. По секретным статистическим данным Центра, резидентура передала в Москву 7867 секретных политических и дипломатических документов, 715 по военным вопросам, 127 по экономическим делам и 51 по британской разведке. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, например, где в 1941 году трудились члены «Кембриджской пятерки». Так, осенью 1940 года Кернкросс — личным секретарем одного из министров премьер-министра страны Уинстона Черчилля, лорда Хэнки, канцлера герцогства Ланкастерского. Хотя лорд и не был членом Военного кабинета (первоначально состоявшего лишь из пяти главных министров), Хэнки получал все правительственные документы, возглавлял многие секретные комитеты и отвечал за осуществление надзора за работой разведслужб. Кернкросс поставлял так много секретных документов — среди них протоколы Военного кабинета, отчеты СИС, телеграммы Министерства иностранных дел и оценки Генерального штаба, — что Горский жаловался, что материалов слишком много, чтобы передавать их в зашифрованном виде.

Ключевые (с точки зрения Центра) посты занимали и другие члены «Кембриджской пятерки». Так, Маклин продолжал поставлять большое количество документов из Министерства иностранных дел. А Блант служил в МИ–5 (контрразведка), откуда он поставлял огромный объем ценной информации. При этом он использовал в качестве вспомогательного агента одного из своих бывших кембриджских учеников, Лео Лонга («Элли»), работавшего в военной разведке[180].

В октябре 1941 года по указанию посла СССР в Великобритании И. М. Майского, «Ерофей» был командирован на Шпицберген для эвакуации находившихся там советских граждан. В этой связи обязанности «Ерофея» были возложены на «Дэна», что заставило последнего работать с удвоенной энергией: днем проводить встречи с агентурой, в том числе и с источниками «Ерофея», а ночами — заниматься перефотографированием полученных разведданных[181].

В 1934 году в США начала действовать нелегальная резидентура под руководством бывшего резидента в Берлине Бориса Базарова («Норд») и его заместителя Ицхака Абдуловича Ахмерова («Юнг»). На связи у них находились три высокопоставленных чиновника из Госдепа США: «Эрих», «Кий» и «19». Вероятно, наиболее важным, а кроме того единственным, точно установленным, был агент «19» (позднее «Фрэнк») — Лоренс Даггэн, который позднее стал руководителем Латиноамериканского отдела.

Центр также прогнозировал блестящее будущее агенту советской разведки Майклу Стрейту («Номад» и «Нигел»), богатому молодому американцу, завербованному незадолго до окончания им в 1937 году Кембриджа. Энтузиазм Центра в значительно большей степени был связан с фамильными связями Стрейта, а не основывался на каких-либо признаках его увлеченности профессией секретного агента.

Поиск работы после возвращения в Соединенные Штаты Стрейт начал на самом верху — в Белом доме за чашкой чая с Франклином и Элеонор Рузвельт. При определенной помощи супруги президента США в начале 1938 года он получил временную, неоплачиваемую работу в государственном департаменте. Вскоре после этого Стрейту позвонил Ахмеров, который передал ему «приветы от друзей в Кембриджском университете» и пригласил пообедать в одном из местных ресторанов. Встреча прошла успешно, и американец работал на советскую разведку до сентября 1939 года[182].

Однако, как и в Европе, работа резидентуры была парализована из-за отзыва в Москву руководителей. По одной из версий сотрудник нью-йоркской легальной резидентуры (работал в ней в 1938–1939 годах) Иван Андреевич Морозов («Юз», «Кир»), стремясь продемонстрировать Центру свое усердие, написал донос на резидента, Петра Давыдовича Гутцайта («Николай») и большинство своих коллег, в котором назвал их тайными троцкистами. По тем временам очень серьезное обвинение. В 1938 году Гутцайт и Базаров, легальный и нелегальный резиденты, были отозваны из страны и расстреляны. Донос на следующего «легального» резидента, Гайка Бадаловича Овакимяна («Геннадий») оказался менее результативным и, возможно, явился толчком для отзыва в 1939 году самого Морозова[183].

На посту нелегального резидента Базарова сменил его бывший заместитель Ицхак Ахмеров, который с этого времени контролировал большую часть операций политической разведки в Соединенных Штатах. Среди находящихся у него на связи агентов и источников, по данным зарубежных авторов, можно назвать: Лоренс Даггэн («19», «Фрэнк») в государственном департаменте; Марта Додд Штерн («Лиза») — дочь бывшего американского посла в Германии Уильяма Э. Додда и жена миллионера Алфреда Кауфмана Штерна (тоже советского агента); брат Марты Уильям Додд-младший («Президент»), неудачно баллотировавшийся в Конгресс от демократической партии и еще не утративший политических амбиций; Гарри Декстер Уайт в Министерстве финансов («Кассир», «Юрист»); агент «Морис» (вероятно, Джон Эбт) в Министерстве юстиции; Борис Мороз («Фрост») — удачливый голливудский продюсер; Мэри Прайс («Кид», «Дир») — секретарь у известного журналиста-обозревателя Уолтера Липпмана, Локлин Керри («Паж») — в 1935–1939 годах помощник директора Федерального резервного управления Минфина США, с 1939 года по 1944 год — старший административный помощник президента Рузвельта, выполнявший различные специальные поручения, в 1944–1945 годах — помощник начальника Управления внешнеэкономических связей, и Генри Бухман («Хозяин») — владелец дамского модного салона в Балтиморе.

К 1937 году научно-техническая разведка располагала агентурным аппаратом, способным добывать информацию, имевшую порой чрезвычайно большое значение для экономического развития страны и для укрепления ее военной мощи, умела объективно оценивать оперативную обстановку, знала свои долговременные задачи, применяла методы работы с легальных и нелегальных позиций.

Из резидентур поступала информация по широкому кругу проблем народнохозяйственного и оборонного значения:

• о технологиях переработки нефти, в частности для производства авиационного бензина, синтетического каучука, смазочных масел, красителей;

• об отравляющих веществах и средствах бактериологической войны;

• о различных современных вооружениях и средствах связи.

Директивные органы знали о возможностях научно-технической разведки. Об этом свидетельствуют, в частности, спецсообщения, направленные И. В. Сталину и В. М. Молотову о выполнении заданий руководства страны и приобретении важной информации. Добываемая научно-технической разведкой информация отвечала в целом запросам отечественной науки и техники и совпадала с основными направлениями научно-технического прогресса в оборонных и народнохозяйственных отраслях промышленности[184].

В 1938 году парижская резидентура советской внешней разведки насчитывала более 20 источников научно-технической и военно-технической информации. Среди них были весьма ценные агенты, сообщавшие сведения, например, в области счетно-вычислительной техники, бактериологии, искусственных волокон, а также о французской, немецкой, итальянской военной технике и вооружениях (в том числе о некоторых типах новейших боевых самолетов), о производстве немцами боевых отравляющих веществ. Информация подобного рода получала высокую оценку со стороны соответствующих советских ведомств[185]. В 1936–1938 годах на территории Великобритании действовал разведчик-нелегал Вилли Брандес («Стивенз»), В качестве прикрытия использовал должности представителя американской фирмы «Phantom Red Cosmetic Co» и канадской «Charak Furniture Co»[186]. Результаты его работы неизвестны.

В 1937 году советским агентом стала скромная секретарша Британской научной ассоциации по проблемам цветных металлов Мелита Норвуд («Хола», «Тина»). В историю тайной войны она вошла как один из самых ценных источников информации по британскому атомному проекту, а также как неразоблаченный «Тайный информатор Москвы». На советскую разведку она проработала свыше 35 лет! Только в 1999 году британские спецслужбы смогли ее вычислить. К тому времени 87-летняя «красная бабушка», как ее поспешили окрестить британские СМИ, уже была прабабушкой, хозяйствовала в собственном, но скромном домике в столичном районе Бекслихит, который она вместе с мужем Хилари купила в кредит полвека назад. Она ухаживала за яблонями на крошечном участке и варила из яблок джем. Когда Норвуд узнала, что раскрыта, то заявила, что не боится предстать перед судом[187]. В апреле 1937 года П. М. Журавлев, резидент в Италии с 1933 по 1938 год, доложил в Центр о результатах работы легальной резидентуры в этой стране. В своем донесении он, в частности, сообщил:

«До сих пор работа в Италии была ограничена в основном дипломатической разведкой по иностранным посольствам и военно-технической разведкой в области химии, радио, авиации и судостроения, которая началась фактически 7 месяцев назад, после организации пункта в Милане»[188].

В 1934 году в США приехал Гайк Овакимян («Геннадий») — заместитель руководителя нью-йоркской резидентуры по научно-технической разведке. После того как в 1938 году резидента Петра Гутцайта отозвали в Москву, осудили «за шпионаж и измену» и расстреляли, его обязанности Центр возложил на Гайка Овакимяна.

Период пребывания разведчика в Нью-Йорке отмечен исключительно активной работой. Добытые им документальные материалы по проблемам физики, химии, бактериологии неизменно высоко оценивались Центром. Полученные резидентурой и непосредственно ее руководителем сведения о технологии переработки сернистой нефти, производства смазочных масел и авиабензина, синтетического каучука, полиэтилена, о некоторых видах боевых отравляющих веществ, красителях и новейшем химическом оборудовании повлияли на создание в СССР новых конструкторских бюро и экспериментальных заводов.

Американская контрразведка смогла зафиксировать одну из встреч «Геннадия» с агентом «Октаном», перевербовала его и использовала для захвата разведчика «с поличным».

5 мая 1941 года Гайк Овакимян был арестован, заключен в тюрьму, а затем выпущен под залог до суда без права выезда из страны. Лишь после нападения нацистской Германии на Советский Союз разведчику по личному указанию президента США Франклина Рузвельта было разрешено выехать на Родину[189].

С 1934 по 1938 год в Нью-Йорке под неустановленным прикрытием работал Карл Адамович Дунц. Результаты его деятельности неизвестны[190].

Агент легальной резидентуры в Нью-Йорке «Магнат» трудился в фирме, выполнявшей заказы армии США. В 1936–1937 годах передал информацию об исследованиях и разработках в сфере радиоэлектроники, в частности стационарного и мобильного оборудования для негласного прослушивания помещений, подслушивания и записи речи и т. п.[191].

В 1932 году во время поездки в Советский Союз был завербован американский инженер Саймон Розенберг. До 1938 года он занимался промышленным шпионажем, поставляя советской внешней разведке документацию различных инженерно-технических фирм[192].

Фердинанд Хеллер — инженер-химик, был завербован в 1935 году, когда обратился в «Амторг» с предложением отправить его на работу в СССР в качестве специалиста по химическому производству. Занимался промышленным шпионажем[193].

С 1936 года по 1940 год с советской внешней разведкой сотрудничал агент «Рычаг» — авиаинженер, сначала служащий компании «Martin Marietta», а позже — Национального центра аэронавтики на авиабазе «Райт Филд»[194].

Во второй половине тридцатых годов прошлого века агент «Сокол» — чертежник одного из предприятий авиастроительной компании «Douglas Aircraft» передавал техническую информацию[195]. А его коллега «Француз» — радиоинженер и изобретатель, предложил советской разведке новый тип телетайпа и несколько образцов телевизионного оборудования, часть из которых была куплена легальной резидентурой в Нью-Йорке[196].

Агент «Чита» во второй половине тридцатых годов прошлого века служил в Морском министерстве США и поставлял документальную информацию о кораблях ВМФ США[197].

В 1938 году по линии обмена студентами в США прибыл Семен Mapкович Семенов («Твен»), который поступил на учебу в Массачусетский технологический институт. Научные контакты, установленные им в последующие два года, до смены своего прикрытия (на должность инженера Амторга), помогли заложить основы серьезной активизации в послевоенные годы сбора научно-технической информации в Соединенных Штатах Америки.

В июле 1939 года в Сан-Франциско на должность заместителя резидента легальной резидентуры прибыл Виктор Александрович Лягин. Он активно и успешно добывал информацию по военно-морским судостроительным программам, в том числе сведения, технические данные, описания устройств для защиты кораблей и судов от магнитных мин, программ строительства авианосцев и т. п. Позже — по июнь 1941 года — сотрудник резидентуры в Нью-Йорке, работал под прикрытием должности инженера «Амторга». Затем добился отзыва в Москву.

Один из видных советских разведчиков, Герой Российской Федерации Александр Феклисов писал:

«Прибыв в резидентуру в начале 1941 года, я несколько раз встречал ладно скроенного, красивого молодого блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Лягин, работавший инженером в Амторге. Он запомнился мне тем, что порой подолгу молча сидел в углу комнаты и напряженно о чем-то думал.

Товарищи говорили, что Лягин крайне болезненно переживал развитие обстановки в Европе и агрессивность гитлеровской Германии. Вскоре неожиданно для нас он незаметно исчез — уехал в Москву. А через несколько лет из газет мы узнали, что Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в тылу немецких войск».

В июне 1942 года по линии 4-го Управления НКВД СССР был заброшен в Николаев в качестве резидента для организации разведывательно-диверсионной работы. Задержан оккупационными властями 5 февраля 1943 года. 17 июля 1943 года казнен.

Много лет спустя начальник 4-го Управления НКВД СССР Павел Судоплатов напишет:

«Группой в Николаеве руководил бывший заместитель начальника англо-американского отдела и научно-технической разведки НКВД Виктор Лягин. В тыл противника он отправился по собственной инициативе. Поскольку до этого Лягин работал в США, достаточного опыта контрразведывательной работы у него не было, но он горел желанием отличиться на войне. Его вело бесстрашие. Он оставил семью, все свои привилегии руководящего работника, даже личную автомашину, что было в то время большой редкостью, которую он привез из-за границы. Несмотря на мои возражения, он добился приема у Берии и лично подписал рапорт у руководства Наркомата внутренних дел о направлении его резидентом в Николаев накануне оккупации города. Обосновывал Лягин свое решение тем, что возглавить резидентуру крупных портовых районов, захваченных противником, может только человек, имеющий хорошую инженерную подготовку. Такая подготовка у него была. Однако мы категорически возражали против этого, зная, что он был довольно обстоятельно осведомлен о работе нашей разведки за кордоном. И назначение такого человека на рискованное дело противоречило нашим основным принципам и правилам использования кадров».

«За образцовое выполнение специальных заданий в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство» капитану госбезопасности Виктору Александровичу Лягину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза[198].

В 1939–1940 годах легальная резидентура имела на связи источники, которые добывали документальную информацию о технологиях переработки сернистой нефти, производстве смазочных масел и авиабензина, синтетического каучука, полиэтилена, о некоторых видах боевых отравляющих веществ, красителях в оборонной промышленности, о новейшем химическом оборудовании, о достижениях радиотехники и о многом другом. Было добыто более 450 важных информационных документов (объемом 30 000 листов), 955 чертежей и 163 образца различных технических новинок. Наиболее важными были сведения о технологии производства синтетического бензина, чертежи станка для нарезки стволов артиллерийских орудий, чертежи нового эсминца и другие[199].

О политических репрессиях середины и конца тридцатых годов прошлого века в органах советской внешней разведки написано достаточно много. В конце данной книги в одном из приложений приведен перечень жертв. Мы расскажем о нескольких малоизвестных, но важных деталях, которые опровергают существующие мифы.

«Чистки» начались в органах госбезопасности не в 1937 году, а после окончания Гражданской войны. В первую очередь они коснулись тех, кто имел неосторожность поддерживать идеи Льва Троцкого даже в период его нахождения у власти. Также своих постов могли лишиться сторонники Николая Бухарина и других противников «генеральной линии» партии. До середины тридцатых годов прошлого века жертв «чистки» обычно изгоняли из рядов ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Затем их начали отправлять в ГУЛАГ или расстреливать.

По-пролетарски «до основания, а затем…» за период репрессий 1937–1938 годов из 450 сотрудников ИНО (включая загранаппарат) было репрессировано 275 человек — свыше 60 % личного состава. Результаты этого «очистительного процесса» были трагичными. Погибли многие высокопрофессиональные нелегалы. Была утрачена связь (с некоторыми навсегда) со многими ценными агентами. Еще несколько человек стали «перебежчиками». Одна из причин их ухода на Запад — справедливые опасения за собственную жизнь.

В течение 127 дней 1937 года руководство страны не получало из центрального аппарата внешней разведки вообще никакой информации![200] Мир находился накануне и в первые месяцы Второй мировой войны, а советская внешняя разведка ничего не могла сообщить руководству страны. Последствия «чистки» продолжали катастрофически ощущаться на протяжении всей Великой Отечественной войны. Начиная с середины 1942 года советская внешняя разведка не имела своей агентуры в центральном аппарате органов управления Третьего рейха. Все агенты Москвы были арестованы гестапо в течение первого года Великой Отечественной войны. Авторы книги полностью разделяют мнение, высказанное известным отечественным историком спецслужб Теодором Гладковым о причинах многочисленных «провалов» советской агентурной сети.

Причины были объективного характера («непрерывная слежка нацистского режима за всеми и каждым», «высокий профессионализм, дотошность, компетентность, выдержка, а также техническая оснащенность нацистских спецслужб»).[201] На них не могла повлиять Москва.

В качестве исторической справедливости автор хотел бы отметить, что и в СССР при Иосифе Сталине существовала аналогичная ситуация. Сотрудники ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ не только занимались фабрикацией уголовных дел, но и весьма успешно противостояли реальной агентуре иностранных спецслужб. Другое дело, что в Советском Союзе как-то было не принято об этом говорить, а когда СССР исчез с политической карты мира, то старались писать только о репрессивной роли советской контрразведки в тридцатые-пятидесятые годы прошлого века.

Также причины были и субъективного характера, порожденные политикой руководства СССР. Основные из них: «отвратительно поставленная связь Центра со своими нелегальными резидентурами и отдельными агентами», «отсутствие надежной аппаратуры, способной устойчиво вести передачу и прием на большие расстояния» и «необеспеченность запасными каналами связи в условиях войны»[202].

Авторы добавили бы к этому списку субъективных причин, некомпетентность отдельных технических работников Центра. Например, было несколько случаев, когда захваченный немцами советский агент в текст отправленной в Центр радиограммы вставлял специальный (заранее оговоренный) сигнал, свидетельствующий о том, что он работает под контролем противника. И какой результат? Центр просто игнорировал его и продолжал общаться с агентом в обычном режиме.

Историк спецслужб Теодор Гладков считает, а авторы полностью разделяют его мнение, что

«причина всего этого хаоса, неразберихи, низкой исполнительской дисциплины уходит своими корнями все в тот же проклятый тридцать седьмой год, когда были уничтожены лучшие кадры внешней разведки, а также высочайшего уровня специалисты в области радиотехники, способные обеспечить надежную радиосвязь. Причины — в тупом пренебрежении высшего руководства страны к достоверным сообщениям внешней и военной разведки о надвигающейся войне, его неспособности подготовить Отечество к отпору агрессии в должной мере и в должные сроки»[203].

Один из устойчивых мифов о политических репрессиях в центральном аппарате советской внешней разведки — «чистки» организовывали и производили таинственные «палачи из НКВД», ну а сами разведчики лишь безропотно ждали, когда придет их очередь отправиться на расстрел в «подвалы Лубянки».

Выше мы писали о том, что в середине тридцатых годов прошлого века ИНО получил право самостоятельно производить следствие по политическим делам в отношении своих сотрудников. Говоря другими словами, в роли следователей и обвиняемых выступали сотрудники одного и того же отдела. Кто какую роль сыграл при этом — тема для отдельной книги. Маловероятно, что она когда-нибудь будет написана и издана. По той простой причине, что может случиться так, что тот, кого принято считать героем, на самом деле окажется не совсем милым и справедливым человеком.

В архиве сохранился очень любопытный документ — протокол заседания партийного собрания парторганизации 5-го Отдела ГУ ГБ НКВД СССР — центрального аппарата внешней разведки, которое состоялось 23 ноября 1938 года.

В тот день на заседании парткома слушалось персональное дело Павла Судоплатова. Вот как это происходило согласно выписке из протокола заседания парткома.

Сначала секретарь парткома Анатолий Иванович Леоненко (на службу в НКВД был принят в сентябре 1937 года) зачитал обвинения. Павлу Судоплатову, в частности, инкриминировались «путаные ответы при заполнении анкетных данных»[204] (например, эпизод нахождения в плену у казаков генерала Шкуро). Более серьезные по тем временам грехи — связь с разоблаченными «врагами народа». Интересно, что в этот список попали совершенно разные люди, начиная от высокопоставленного сотрудника госбезопасности, арестованного в августе 1937 года по «делу о заговоре в НКВД УССР» и расстрелянного через год, как участника контрреволюционной террористической организации (как писали в начале девяностых годов прошлого века — палач, ставший жертвой коллег), и заканчивая разведчиком-нелегалом. Вот такое тогда было время. Кратко расскажем об этих людях и их участии в жизни Павла Анатольевича Судоплатова.

Первым в списке стоит «Горожанин — троцкист, подписавший „платформу–83“, которого Судоплатов знает по работе в ГПУ УССР»[205]. Сейчас сложно сказать, какие были отношения у Павла Судоплатова с этим человеком и почему именно это имя прозвучало на партсобрании — ведь в Харькове они трудились в разных отделах. А вот будущая супруга первого — Эмма Карловна Каганова работала непосредственно под руководством начальника секретно-политического отдела ГПУ Украины Валерия Михайловича Горожанина и, как мы уже писали выше, курировала работу с творческой интеллигенцией[206]. Почему мы обращаем внимание на этот малозначительный факт?

Весной 1930 года Валерий Михайлович Горожанин стал одним из «режиссеров-постановщиков» процесса над членами украинской националистической организации «Сшлки визволения Украiни» — СВУ. Его подготовка началась еще за год до этого, когда на Украине стали арестовывать представителей местной интеллектуальной элиты. Участвовавший в подготовке судебного процесса следователь Соломон Брук цинично и откровенно провозгласил: «Нам нужно украинскую интеллигенцию поставить на колени. Кого не поставим — перестреляем»[207]. В марте 1930 года на скамье подсудимых оказалось 45 человек, среди которых было два академика Всеукраинскои академии наук (ВУАН), 15 профессоров вузов, два студента, один директор средней школы, 10 учителей, один теолог, один священник, три писателя, пять редакторов, два кооператора, два юриста и один библиотекарь. Из 45 человек 31 когда-то входил в различные украинские политические партии, один был премьер-министром, два — министрами правительства Украинской Народной Республики, шестеро — членами Центральной Рады[208]. Их приговорили к различным срокам тюремного заключения, но судьба этих людей после освобождения сложилась трагически.

Большинство из них в 1937–1938 годах вновь были приговорены к длительным срокам тюремного заключения[209]. И это было только начало. В 1930 году арестовали еще 700 человек в связи с делом СВУ. А всего, по некоторым данным, во время и после судебного процесса по делу этой организации было репрессировано более 30 тысяч человек[210].

В начале девяностых годов прошлого века историки однозначно утверждали, что «Сшлки визволения Украiни» создана стараниями сотрудников ГПУ УССР. Сейчас на Украине звучат более осторожные заявления. Организация действительно существовала, но реальной угрозы для властей не представляла.

Успехи Валерия Михайловича Горожанина отметило руководство Лубянки. После прочтения эпизода с процессом по делу членов СВУ может сложиться впечатление об этом человеке как палаче украинской интеллигенции. Автор бы не стал так однозначно трактовать его роль в истории деятельности органов госбезопасности республики в двадцатые-тридцатые годы прошлого века. Ведь были и другие эпизоды в жизни этого человека. Например, он находился в оккупированной Одессе, был арестован — и приговорен к расстрелу. От смерти его спасло стремительное наступление Красной Армии. А после окончания Гражданской войны принимал активное участие в борьбе с многочисленными бандами, терроризировавшими население советской Украины. В декабре 1924 года его наградили знаком «Почетный работник ВЧК-ОГПУ», а в декабре 1927 года — орденом Красного Знамени.

В мае 1930 года его откомандировали в ОГПУ СССР — заместителем начальника секретно-политического отдела. Напомним, что в этом же отделе трудилась Эмма Карловна Каганова. В июле 1933 года его назначили заместителем начальника ИНО ОГПУ-НКВД СССР[211]. С февраля по август 1937 года начальник и заместитель начальника Особого бюро при секретариате НКВД СССР. О нем следует рассказать чуть подробнее. Это подразделение было организовано 15 февраля 1937 года и являлось первым информационно-аналитическим подразделением в системе НКВД. Среди прочего в его функции входила подготовка справочных материалов по формам и методам работы иностранных разведок и контрразведок, на государственных и политических деятелей зарубежных стран, подготовка учебных пособий. После его упразднения в октябре 1938 года функции этого подразделения были переданы в 7-й Отдел ГУГБ НКВД СССР[212].

Валерий Михайлович Горожанин был арестован 19 августа 1937 года по делу «о заговоре в НКВД УССР», в течение года находился под следствием, а затем приговорен к высшей мере наказания. Реабилитирован посмертно в 1957 году.

Вторым в списке стоит «Соболь — ныне разоблаченный враг народа, по рекомендации которого Судоплатов пришел работать в ИНО»[213]; Поясним, что речь идет о Раисе Романовне Соболь[214].

Следующая фигура — «Каминский — враг народа, лучший друг Судоплатова»[215]. Иван Николаевич Каминский начал работать во внешней разведке в 1922 году. В 1930 году был направлен в Германию в качестве руководителя нелегальной резидентуры. В 1934 году — нелегальный резидент в Париже. В мае 1936 года по поддельным документам прибыл в Швейцарию для разработки находящегося там лидера ОУН Евгения Коновальца, был арестован швейцарскими властями по обвинению в шпионаже, за недоказанностью вины выпущен на свободу. После возвращения в СССР в октябре 1936 года назначен начальником 1-го отделения (Германия, Польша, Венгрия, Чехословакия) ИНО ГУГБ НКВД СССР[216]. Арестован в конце 1938 года и приговорен к длительному сроку тюремного заключения. Осенью 1941 года освобожден по ходатайству главного героя нашей книги и направлен для работы за линию фронта в оккупированный немцами Житомир. Погиб при попытке ареста сотрудниками германской контрразведки.

И, наконец, четвертая фигура — «Быстролетов — враг народа, компрометирующий материал о котором Судоплатов скрывал в течение длительного времени»[217]. Дмитрий Александрович Быстролетов (оперативные псевдонимы «Ганс» и «Андрей») — с 1930 года по 1937 год руководил нелегальной резидентурой, которая занималась технической, экономической, политической и военной разведкой во многих странах мира[218]. Арестован органами НКВД 17 сентября 1938 года. На основании материалов следственного дела № 21011 приговорен к 20 годам лишения свободы и пяти годам поражения в правах за «организацию и руководство контрреволюционной эсеровской группировкой внутри „Союза студентов граждан СССР в Чехословакии“» и «членства в пражском эсеровском клубе», а также «будучи нашим секретным сотрудником, являлся одновременно агентом чехословацкой разведки». Заключение отбывал в Норильском, Красноярском и Сибирском ИТЛ. В 1947 году его доставили в МГБ СССР, где ему была предложена амнистия и возвращение в разведку. Отказался от амнистии, потребовав повторного суда и полной реабилитации. Освобожден в 1954 году. В 1956 году реабилитирован[219].

Третий раздел обвинения звучал так:

«Об использовании Судоплатовым служебного положения для получения вещей для себя и своей жены под видом оперативных надобностей уже в сентябре 1938 года»[220].

Выслушав зачитанный секретарем парткома 5-го Отдела ГУГБ НКВД СССР текст обвинения, Павел Анатольевич Судоплатов попытался доказать свою невиновность. Начал он с того, что кратко изложил свою биографию, указав «о своем участии в Красной Армии, о нахождении в плену у генерала Шкуро в возрасте 12 лет». Затем он заявил, что связь «с ныне разоблаченными врагами народа — Горожаниным, Каминским — была исключительно служебная, других взаимоотношений с ними не было». А вот в ситуации с Соболь он признал себя виновным, так как «он просмотрел, чему в значительной степени способствовало награждение Соболь боевым оружием руководством Наркомата»[221].

Затем группа коллег задала ему ряд уточняющих вопросов. Павел Анатольевич Судоплатов решил сам атаковать. Он заявил о «своем настороженном отношении к Нагибину, который является выходцем из кулацкой семьи, о чем он скрывает, основанном на том, что семья Нагибина, враждебно настроенная к советской власти, не сложила свое оружие враждебности до настоящего времени. Родственники его репрессированы»[222].

Неясно, как среагировали на это заявление присутствующие. В цитируемой нами «Выписке из протокола» ничего не сказано по этому поводу. Зато содержатся тексты выступлений коллег Павла Анатольевича Судоплатова. Воспроизведем наиболее яркие из них.

«Тов. Благутин — по приходе в отдел из беседы с отдельными товарищами я получил о Судоплатове характеристику, как о холуе. Отсюда, я считаю, все его последующие положения в коллективе. Посмотрите связи Судоплатова с врагами народа Горожаниным, Соболь и другое поведение Судоплатова во время прошлых событий; его отношение к ныне разоблаченным врагам, нужно сказать прямо, обывательское. Судоплатов никогда не выступал с разоблачением врагов, он не высказывал своего мнения, у него нет ничего партийного…

Факт тот, что враг народа Шпигельглаз делился с Судоплатовым об имеющихся на него показаниях, говорит о тех взаимоотношениях, которые существовали у Судоплатова с бывшим руководством отдела. Посещение Судоплатовым вечеринок у Слуцкого и т. д. — все это является не случайным. Они говорят о прямой связи Судоплатова с ныне разоблаченными врагами народа и здесь именно кроется причина того, что Судоплатов не выступил с их разоблачением».

Свое выступление оратор закончил такой фразой:

«Я предлагаю исключить товарища Судоплатова из партии, как не оправдавшего доверия партии»[223].

Тогда она звучала регулярно. Если бы призыв был реализован, то это фактически означало для жертвы не только конец карьеры в органах госбезопасности, но и длительное тюремное заключение или расстрел.

Выступивший следом Дудукин в своем выступлении указал:

«…Судоплатов попал в отдел по рекомендации врага Соболь. Его тянул на работу Слуцкий, кто такой Слуцкий, нам известно. Для Судоплатова создавались особые условия, которые никто из нас не имеет. И дальше, в 1938 году Судоплатов намечается на должность помощника начальника отдела (речь идет о периоде с 6 ноября по 2 декабря 1938 года, когда он исполнял обязанности начальника 7-го Отдела ГУГБ НКВД СССР. — и, еще не будучи утвержденным в этой должности, Судоплатов пользуется особыми привилегиями; эти довольно странные явления, по-моему, вытекают из тех взаимоотношений, которые Судоплатов имел с бывшим руководством отдела.

Возьмите окружение Судоплатова: враг народа Соболь — его лучший друг, о чем не скрывает и сам Судоплатов, но когда арестовывают Соболь, Судоплатов не считает своим долгом члена партии довести до сведения парторганизации об этом аресте. Судоплатов знал очень многих из ныне разоблаченных врагов народа, соприкасался с ними в быту. Для многих из них он был лучшим другом. Казалось бы, Судоплатов должен был оказать громадную помощь партии по очистке отдела от врагов.

Но Судоплатов не сделал этого, он не помогал партии разоблачать врагов, а своими отдельными выступлениями на партсобраниях он выступал в их защиту (дело Горожанина, Кропотова (речь идет о сотруднике внешней разведки с 1925 года Петре Николаевиче Кропотове — в апреле 1938 года партком ГУГБ НКВД СССР объявил ему строгий выговор с занесением в личное дело „за потерю партийной бдительности, выразившейся в связи с врагами народа Мироновым, Сили, Гавриловым, Сауловым и др.“, его дальнейшая судьба неизвестна. — Этим своим поведением Судоплатов не оправдал звания члена партии и ему не место в ней»[224].

Следующий оратор, Чернонебов, заявил:

«Судоплатова нужно рассматривать с точки зрения его партийности в нашей организации. Судоплатов не принимал никакого участия в разоблачении врагов народа, он молчал, этим молчанием он укрывал их, и это не случайно, товарищи, ибо Судоплатов был связан с целым рядом ныне разоблаченных врагов, он сросся с ними и был для них удобным человеком. Судоплатов игнорировал отдельных членов партии, выступавших с разоблачением врагов народа, а когда мы выступили с разоблачением врага народа Соболь, то большинство из ныне разоблаченных врагов народа обвинили нас в клевете, в том числе были Судоплатов и Каганова. Мне кажется, что у Судоплатова была тесная связь с врагом Горожаниным, который принимал участие в переброске Судоплатова на работу в Москву».

Затем он коротко сообщил о «факте получения Судоплатовым вещей из-за границы для личного пользования». К сожалению, в цитируемом нами документе не приводится список предметов, поэтому сложно оценить справедливость этого обвинения.

Свою обвинительную речь Чернонебов закончил такими словами:

«Из всех приведенных фактов я делаю один вывод, что Судоплатов, потерявший партийное лицо, ничем не оправдал звание члена партии и ему не место в партии»[225].

А затем слово попросил Нагибин. Его речь была еще более агрессивной. Ее он начал с попытки отклонить выдвинутое против себя обвинение:

«Заявление, сделанное здесь Судоплатовым в отношении меня и моих родственников, является ложным и ничем не обоснованным. Это заявление я считаю попыткой Судоплатова отвести от себя удар партийной организации, предъявившей Судоплатову ряд законных обвинений.

Судоплатову я не доверял и не доверяю. Его мы еще не раскрыли до конца. Судоплатова держала рука Слуцкого. Судоплатов держал себя высокомерно. Он считал себя выше всех — героем, а остальных пешками, толпой, массой. Все эти качества Судоплатова воспитывала та банда врагов, которая долгое время орудовала в отделе.

Судоплатов неискренен в своем заявлении, что у него-де с Соболь были только безобидные дружеские отношения, он также нагло врет о своих взаимоотношениях с Быстролетовым, с которым работал вместе, а пытался уверить партком, что он его совсем не знал, и, наконец, все сводит к тому, что он, видите ли, забыл это. Судоплатов скрывал имеющийся у него компрометирующий Быстролетова материал, он не ставил вопрос об аресте Быстролетова. Судоплатов не был искренен и на парткоме при разборе о приеме в партию его жены Кагановой и не поставил в известность партком, что друзья Кагановой-Соболь и Коган арестованы.

Судоплатов также врет, что не знал о троцкистском прошлом Горожанина и о том, что он подписал „платформу 83“, и пытается уверить, что-де это знала его жена Каганова и он, не зная этого, выступил: защитой Горожанина. Я не верю этому. Судоплатов знал о троцкистском прошлом Горожанина, и выступление его на собрании было заранее продуманным. Судоплатов не был на высоте своего положения, как партиец и как чекист. Он использовал свое служебное положение, получал вещи из-за границы, используя методы врага Ягоды и других, И, по существу, занимался контрабандой. И наконец, возьмите его отношение с врагом Шпигельглазом и заявление последнего Судоплатову о том, что он (Шпигельглаз) является шпионом и чтобы ему помогли взыскать обличающий его материал. Судоплатов, зная это заявление Шпигельглаза, не поставил об этом в известность партком, сославшись на то, что материал на Шпигельглаза находится у товарища Берии. Это поведение Судоплатова было прямой помощью врагу. И не зря враг народа Каминский, характеризуя взаимоотношения Судоплатова с Пассовым и Шпигельглазом, назвал его „удобным человеком“.

Все это ставит Судоплатова вне рядов партии, он не оправдал доверие члена партии и должен нести ответственность. Судоплатова нужно исключить из партии»[226].

Затем слово взял Максим Борисович Прудников (с 1939 года по 1941 год — заместитель начальника внешней разведки, погиб в 1941 году на фронте под Москвой[227]. — и заявил:

«Объяснения Судоплатова на парткоме совершенно неудовлетворительны. Все факты обвинения Судоплатов отрицает и, как наивный ребенок, приходит в недоумение, что он этого ничего не знал, так как был занят на серьезной работе и признает только то, что был в приятельских взаимоотношениях с Соболь. О Судоплатове, как о члене партии, у меня сложилось определенное мнение. Откуда у Судоплатова появился такой гонор. Очевидно, это явление было вызвано тем, что он чувствовал за собой руку начальника отдела и его замов. Все его лучшие отношения идут только к высшим лицам и презрение к низшим. Низших работников Судоплатов не замечал. Поведение Судоплатова как члена партии в деле Горожанина, в защиту которого он выступал, наглядно показывает его лицо, лицо не члена партии. Когда парторганизация вынесла по этому вопросу единодушное мнение, Судоплатов дал отбой. Однако не сделал для себя из этого никакого вывода, не осудил своего поступка.

Судоплатов старый работник отдела, знал многих из ныне разоблаченных врагов, но он ничего не сделал, чтобы помочь партии. Он не выступил с разоблачением и тем самым оказал услугу врагам, давал им возможность творить их гнусные дела.

Вражеское руководство отдела в лице Пассова видело это и старалось втянуть Судоплатова в свое болото, приблизить его к себе, для чего Судоплатову создавались привилегии. Он был на особом положении у врагов.

Вокруг Судоплатова и его жены Кагановой группировались все бывшие работники отдела, ныне разоблаченные враги, и создавали этим самым круг особых лиц, не переваривавших новых товарищей, пришедших на работу в отдел.

Судоплатов был на особом положении у Слуцкого, ибо он был нужен Слуцкому. Слуцкий тянул на работу в отдел Судоплатова, и, несомненно, это было неспроста. Судоплатов посещал вечеринки на квартире у Слуцкого, где собирались все ныне разоблаченные враги.

Судоплатов ничем не оправдал звание члена партии, и ему не место в партии»[228].

Свою речь заместитель начальника отделения 5-го Отдела ГУГБ Василий Иванович Пудин начал такими словами:

«Защита троцкиста Горожанина Судоплатовым не случайна, не может быть, чтобы Судоплатов, будучи членом парткома ГПУ УССР, не знал о троцкистском прошлом Горожанина. Он должен был знать это, и он безусловно знал Горожанина, как троцкиста, ибо не зря Горожанин принимал такое горячее участие в переброске Судоплатова на работу в Москву. В этом вопросе Судоплатов неискренен.

Взаимоотношения Судоплатова со Слуцким довольно странные. Возьмите его участие во встрече Нового года на квартире у Слуцкого, которая, по существу, просто являлась прикрытием для сбора врагов. Мы знаем, что на этих встречах Слуцкий высказывал свое удовлетворение подбором аппарата и его сработанностью, а кто же остался из этих участников встречи на сегодняшний день? Никого. Все они оказались врагами народа.

У Судоплатова нехорошие отношения с работниками отдела Сенькиным, Нагибиным. Спрашивается, почему? Почему Судоплатов не мог сработаться с этими товарищами, присланными на работу из ЦК? Почему у Судоплатова чиновничье отношение к этим товарищам? Очевидно, Судоплатов стремится к тому, чтобы скомпрометировать этих товарищей и убрать их из отдела. Для меня кажутся совершенно странными отношения Судоплатова со Шпигельглазом и заявление последнего о том, что он, Шпигельглаз, шпион, причем это было сказано в моем присутствии. Это для меня остается непонятным. Почему Шпигельглаз не сказал этого никому другому, а именно Судоплатову.

Делая вывод, я должен сказать, что у Судоплатова нет ничего партийного, он не ведет никакой партийной работы, он не оправдал звание члена партии, и я думаю, что ему не место в партии»[229].

Из всех выступивших на этом собрании, не считая самого Павла Судоплатова, в официальной истории советской внешней разведки сохранилась подробная биография только Василия Ивановича Пудина. Основная причина — солидный список побед на фронтах «тайной войны». Его первая победа — участие в операции «Синдикат–2». Тогда он сыграл роль «боевика» легендированной чекистами подпольной антисоветской организации «Либеральные демократы».

Другой пример. С 1936 по 1938 год, занимая пост заместителя резидента внешней разведки в Болгарии, он завербовал высокопоставленного японского дипломата, от которого за вознаграждение получил шифры МИДа Японии, использовавшиеся в переписке с европейскими странами, в частности с Германией. Это позволило в первые годы Второй мировой войны читать шифрованную переписку Токио и Берлина и быть в курсе японских планов в отношении СССР[230]. Эта история имела продолжение. Осенью 1941 года Василию Ивановичу Пудину снова пришлось ехать в Болгарию. Завербованный им несколько лет назад агент хотел лично этому разведчику сообщить ценную информацию. Она повлияла на решение Иосифа Сталина перебросить войска с Дальнего Востока под Москву во время битвы за столицу в 1941 году[231].

С июля 1941 года по июль 1943 года Василий Иванович Пудин работал начальником отделения во Втором отделе — Четвертом управлении НКВД-НКГБ СССР, а также командовал одним из спецотрядов этого подразделения Лубянки, дислоцированным в Могилевской области Белоруссии. После войны он работал заместителем начальника управления внешней разведки. Неоднократно выезжал за границу для выполнения специальных заданий. В 1952 году вышел в отставку по состоянию здоровья[232].

Вновь вернемся к событиям 1938 года. А вот что сказал следующий оратор — Езепов:

«Судоплатов должен признать, что вся его работа проходила в среде врагов народа, и он не принял никаких мер к их разоблачению. Разбирая дело Судоплатова, мы должны признать, что вражеское руководство отдела умело подбирало для себя кадры. Возьмем поведение бывшего секретаря парткома Долматова, который последнее время играл под дудку Слуцкого. То же можно сказать и о Судоплатове. Факт приглашения его на встречу Нового года к Слуцкому говорит за то, что Судоплатов считался у врагов своим человеком, для него создавались лучшие условия. Тем самым они втянули Судоплатова в свое болото. Судоплатов теперь должен признать это и дать политическую оценку своему поведению в парторганизации и той неправильной, ложной позиции, которую он занял в деле разоблачения врагов народа»[233]. Затем выступил товарищ Хрипунов:

«Объяснение Судоплатова, что его длительная командировка явилась причиной притупления его бдительности в деле разоблачения врагов народа, совершенно не верна. Судоплатов вполне политически развит и легко мог бы ориентироваться в этом деле.

Для меня, например, теперь становится совершенно ясным, почему Судоплатова выдвинули на должность помощника начальника отдела, почему ему создавали особые условия. Потому, что Судоплатов был удобным для них человеком. Они его втягивали в свое болото. В свете этого я не могу верить Судоплатову, что у него не было никаких отношений со Шпигельглазом. Ведь никому из вас Шпигельглаз не сказал о том, что на него имеются показания, что он шпион, об этом он поделился с Судоплатовым. Следовательно, у Судоплатова со Шпигельглазом были более чем деловые отношения; раз он его посвятил в это дело, значит, он посвящал его и в другие дела.

Судоплатов был на услужении у Шпигельглаза, Слуцкого и других. Он был у них особым приближенным. К рядовым работникам Судоплатов относился высокомерно, он не разъяснял им дела, не помогал в работе.

В политическом отношении Судоплатов ничем себя не проявил. Он не включился в разоблачение врагов и не оправдал звание члена партии, и ему не место в ней»[234].

В своей речи следующий оратор — Одинцов сказал:

«Обсуждая дело Судоплатова, мы должны учесть всю его жизнь, детство Судоплатова наше, но чем дальше он шел в жизнь, тем больше он начинал портиться, и, наконец, мы видим его опутанным связью врагов народа, с которыми Судоплатов жил, общался и для некоторых из них был лучшим другом.

Это падение Судоплатова ускорила его женитьба на Кагановой. Каганова крепко держит в руках Судоплатова, через нее он попал в круги врага Соболь и других. Он попал под влияние своей жены, и она втянула его в эти враждебные круги, в это болото.

Судоплатов безусловно был в курсе всех событий, происходящих в отделе, хотя и находился в командировке. И не случайно он сам оказался придатком этого болота, ибо Судоплатов был в близких отношениях со Слуцким, Пассовым и другими. Он был удобным для них человеком, и на сегодняшний день только приходится жалеть, что вся эта сволочь еще не все говорит о Судоплатове, а говорить, на мой взгляд, есть о чем.

На сегодня Судоплатов является не нашим человеком, он был лучшим другом ныне разоблаченных врагов, их ближайшим человеком, и не случайно поэтому он выступил в защиту врагов Горожанина и других.

Враг народа Шпигельглаз доверял Судоплатову, он делился с ним своими переживаниями, и, по-моему, Судоплатова неспроста вводили в курс дела, его намечали в приемники (так в тексте документа. — дел отдела.

Что Судоплатов не наш, об этом говорит его отношение к партпоручениям. Посмотрите его работу в стенгазете, разве так должен относиться член партии к порученному ему делу? Судоплатов не оправдал звание члена партии, и ему нельзя оставаться в партии»[235].

Выступивший следом начальник фотолаборатории Гессельберг повторил сказанное раньше и добавил от себя:

«Судоплатов потерял партийное лицо, не оправдал звание члена партии, и ему не место в партии»[236].

Речь бывшего резидента Спецгруппы особого назначения в Шанхае Самуила Марковича Перевозникова была более содержательной, хотя она не спасла его от ареста в сентябре 1939 года и расстрела в июле 1941 года (реабилитирован в 1967 году)[237]. Он, в частности, заявил:

«…оправдывать свое поведение в деле разоблачения врагов, прикрываясь заслугами, как это делает Судоплатов, нельзя, нужно было наряду с этими заслугами включиться в активную работу по разоблачению врагов и на деле оправдать звание члена партии.

Отношение Судоплатова к заявлению Шпигельглаза и его взаимоотношения с Нагибиным являются не партийными, ни в том, ни в другом случае Судоплатов не поставил в известность партийный комитет, не делал никакой попытки к налаживанию взаимоотношений с Нагибиным.

Судоплатов не честно и не искренне держит себя на парткоме.

Он пытается отрицать все факты, выдвинутые против него. Судоплатов должен был честно рассказать о своем отношении к Горожанину и дать ему политическую оценку. В выступлении товарища Судоплатова мы видим обратное, у него нет решительности, а следовательно, нет и партийности.

Близость Судоплатова к врагам народа не случайна. Судоплатов был у них на особом счету, как удобный человек. Не зря его приглашали на вечеринки Слуцкого, где велись разговоры о работе отдела и его работниках. Судоплатов и в этом вопросе не показал своего партийного лица, не разоблачил существо этих вечеринок. Судоплатов ничего не сказал сегодня о своих взаимоотношениях с Пассовым, о своей связи с врагами Соболь, Каминским и другими. Это поведение Судоплатова наглядно показывает его партийное лицо с обратной стороны, его непоследовательность. У Судоплатова нет ничего партийного. Я думаю, что партия ничего не потеряет, исключив Судоплатова из своих рядов»[238].

Затем слово взял помощник начальника 5-го отделения 5-го Отдела ГУГБ НКВД СССР Сенькин[239].

«Взаимоотношения Судоплатова с работниками отделения были ненормальными. Он явился в отделение не руководить, а командовать. Он не интересовался работой сотрудников отделения и использовал их не по прямому назначению. Судоплатов имел чрезвычайно большое высокомерие по отношению к людям, стоящим ниже его. Он не замечал их. Судоплатов поддерживал вражескую линию Пассова на удаление из отдела честных, вновь присланных работников, и он сделал бы многое, если бы Пассова не убрали из отдела.

У Судоплатова нет ничего партийного, и ему не место в партии, ибо он ничем не оправдал звание члена партии»[240].

Затем выступил Эпштейн. Он заявил:

«…выступившие товарищи правильно подошли к политической оценке дела Судоплатова. Биографические неточности не являются основным критерием обвинения Судоплатова.

Основным в этом деле является то, что Судоплатов был и остается политически неустойчивым человеком, все время его пребывания в органах говорит не в его пользу.

Преклонение Судоплатова перед Слуцким говорит о многом. Его отношение к Горожанину и сокрытие его троцкистского прошлого не случайно. Его окружение в лице Быстролетова, Каминского, Соболь и других довольно не из приятных. Все это характеризует Судоплатова как человека враждебного нам окружения. Это также подтверждает отношение Судоплатова к разоблаченным врагам и его несогласие с выводами парторганизации. Этому поведению Судоплатова не в меньшей мере способствовал бывший партком во главе с оппортунистом Долматовым, когда еще во главе отдела были Слуцкий, Шпигельглаз и другие.

Сегодня, разбирая дело Судоплатова, мы не находим другого критерия обвинения, как его отношение к разоблачению врагов, долгое время и у него на глазах орудовавших в отделе. Что сделал Судоплатов для их разоблачения? Ничего.

Судоплатов работал и жил с этими людьми. Он сросся с ними, оказался сам в их болоте и не способен вести борьбу с ними.

И сейчас, когда мы говорим о его отношении к этим врагам, мы не можем выразить ему политического доверия, мы не можем отнестись к нему так, как мы относимся к некоторым членам партии, не внушающим нам политического недоверия.

Вопрос об отношении Судоплатова к заявлению Шпигельглаза, я думаю, надо поставить по административной линии. В той напряженной обстановке, которая была в то время в отделе, об этом заявлении Судоплатов должен был сразу поставить партийный комитет, администрацию и наркома. Но он этого не сделал, и это лишний раз показывает нам непартийное лицо Судоплатова.

Делая вывод, я присоединяюсь к мнению выступавших товарищей исключить товарища Судоплатова из партии»[241].

После выступления коллег по работе слово было предоставлено главному герою нашей книги. В протоколе кратко было зафиксировано содержание его речи.

«О троцкистском прошлом Горожанина узнал только на собрании, раньше об этом ничего не знал. Перед партией был и есть чист. Своей виной признает то, что не включился активно в разоблачение врагов народа, так как был занят подготовкой к большому оперативному делу, но это заявление отнюдь не снимает с него ответственности перед партией.

Заявил, что никогда никаких преступных связей с врагами народа не имел. С Слуцким был связан исключительно делом, которое он (Судоплатов. — проводил, и у него на квартире был два раза, один раз на встрече Нового года и второй раз по делу, когда Слуцкий был болен. Для партии был честен и предан ей. Никаких преступлений перед партией не совершал. Оставался и остается честным и преданным партии и для партии человек не потерянный»[242].

Затем слово взял секретарь парткома Анатолий Иванович Леоненко. Он согласился с выступившими на собрании и поддержал их инициативу об исключении Павла Анатольевича Судоплатова из партии.

По итогам мероприятия было принято постановление. Вот его текст:

«Постановили:

за притупление большевистской бдительности, выразившейся в том, что:

1) Судоплатов, работая на протяжении ряда лет в Отделе, находясь в близких взаимоотношениях с бывшим начальником отдела Слуцким, бывшим заместителем начальника отдела Шпигельглазом, бывшей сотрудницей 5-го Отдела Соболь и ее мужем Ревзиным — не пытался и не сумел разоблачить их как врагов народа.

2) Находился в близких отношениях с ныне разоблаченным врагом: народа Горожаниным, с которым работал, до прихода в ИНО, на Украине, и когда парторганизация разоблачила Горожанина, как скрытого троцкиста, Судоплатов выступил с защитой Горожанина.

3) Не принял мер к разоблачению эсера-белогвардейца Быстролетова, материалы о котором находились у Судоплатова с 1933 года, и он, Быстролетов, работал в Отделе и привлекался Судоплатовым к оформлению стенгазеты.

4) За то, что Судоплатов не принимал активного участия в борьбе парторганизации за очищение отдела от предателей и шпионов, пробравшихся в Отдел.

5) За использование служебного положения в личных целях: Судоплатова П. А. Из рядов ВКП(б) исключить»[243].

Авторы многочисленных публикаций, посвященных жизнеописанию Павла Анатольевича Судоплатова, утверждают, что причина неисполнения этого решения парткома — новое задание Иосифа Сталина. Друг «предателей и шпионов, пробравшихся в отдел», получил задание организовать ликвидацию Льва Троцкого[244].

На самом деле решение первичной парторганизации не утвердила вышестоящая структура — бюро парткома НКВД СССР. Заседание этого органа, где обсуждалось дело Павла Анатольевича Судоплатова, состоялось только в июле 1939 года. Почему так поздно? Сейчас мы уже не сможем ответить на этот вопрос. Можно лишь догадываться о событиях, произошедших в кабинетах руководства Лубянки и Кремля.

Кто-то скажет, что он был единственным специалистом по «ликвидации» врагов СССР за пределами СССР из тех, кто еще работал на Лубянке. Например, руководитель Особой группы Яков Серебрянскии сидел в подвале этого ведомства и ждал смертного приговора. Мы бы осторожно отнеслись к этой версии. Принцип кадровой политики 1937 года «незаменимых людей нет» продолжал действовать. Если бы было принято решение репрессировать Павла Анатольевича Судоплатова, то он бы отправился следом за своими начальниками Зальманом Исаевичем Пассовым (расстрелян в феврале 1940 года) и Сергеем Михайловичем Шпигельглазом (расстрелян в январе 1940 года).

Другие считают, что он очень долго находился за границей, и поэтому его миновала судьба большинства коллег из внешней разведки. Хотя множество разведчиков, в том числе и разведчиков-нелегалов, было отозвано из-за рубежа и репрессировано в СССР.

Павлу Анатольевичу Судоплатову повезло, что его персональным делом в декабре 1938 года занималась первичная парторганизация, а не сотрудники аппарата ЦК ВКП(б). Согласно Директиве ЦК ВКП(б) «Об учете и проверке в партийных органах ответственных работников НКВД СССР» от 14 ноября 1938 года № П4384:

«…в ЦК ВКП(б) подлежат учету, проверке и утверждению все работники центрального аппарата НКВД…». Согласно этому документу на каждого проверяемого необходимо было завести личное дело, проверить его по спецучетам, провести с ним собеседование и т. п.[245].

Разумеется, такую проверку он прошел, но уже в начале или середине 1939 года, когда ему было оказано высокое доверие самим Иосифом Сталиным — ликвидация Льва Троцкого. Именно этим объясняются события, случившиеся в июле 1939 года.

Очередное заседание парткома НКВД СССР состоялось 18 июля 1939 года. Сейчас неважно, какие еще вопросы обсуждались в тот день. Нам интересен только одиннадцатый раздел повестки дня. Он был посвящен рассмотрению «дел о партнарушениях». Коммунисты тоже люди и часто совершают поступки, нарушающие требования партийной дисциплины. Их стало меньше после 1937 года, но все равно были. И для членов парткома они стали рутиной, хотя за каждым делом стояла чья-то судьба. И от решения парткома в те годы зависело, будет ли человек служить в НКВД или окажется на улице с «волчьим билетом». В 1937 году увольнение из партии почти всегда означало арест, короткое следствие и отправка в ГУЛАГ или расстрел, кому что. Второй пункт повестки звучал так:

«Дело Судоплатова Павла Анатольевича, 1907 года рождения, члена ВКП(б) с 1928 года, партбилет № 1872162, парторганизация № 5»[246].

Секретарь парткома 7-го Отдела ГУГБ НКВД СССР Анатолий Иванович Леоненко монотонно зачитал решение руководимой им парторганизации об исключении Павла Анатольевича Судоплатова из партии. Затем, следуя ритуалу, слово было предоставлено главному герою нашей книги. Процитируем полностью его монолог:

«В части отношений с разоблаченным врагом народа Соболь и её мужем. Мы с ней дружили, в особенности после того, как моя жена с ней познакомилась в доме отдыха, с ее мужем я не дружил. О ее преступной деятельности я ничего не знал.

Вопрос о Горожанине. Вся эта история тянется долгое время. Надо сказать, что, когда я приехал в прошлом году из командировки, меня везде поздравляли с успешным выполнением задания партии и правительства, а вот в ноябре меня исключают из партии.

По существу личных отношений с Горожаниным у меня не было, о том, что он подписывал „платформу 83“, я не знал, и это даже меня поразило, ибо я его знал за ответственного работника. На Украине он руководил операциями по троцкистам, и для меня было непонятно, как он может вдруг сам оказаться троцкистом, поэтому я выступал на партсобрании и говорил, что это дело нужно расследовать, и когда мне разъясняли все это дело, я согласился с этим и на партсобрании голо—, совал за его исключение.

О Быстролетове. Сначала мне говорили, что я никакого участия не принимал в розыске и аресте Быстролетова, несмотря на то, что имеются на него мои докладные записки и рапорта. Могло случиться так, что я в это время писал о Быстролетове спецсообщение, а он мог работать, так как мы знаем людей по кличкам.

Я неоднократно ставил вопрос об аресте Быстролетова перед Шпигельглазом. По тем данным, которыми я располагаю, Пассов пришел к нам в отдел в апреле, а он был уволен в январе (Дмитрия Быстролетова отстранили от должности 1 января 1938 года. — Следовательно, Пассов не мог знать этого человека. Между тем я все время твердил, что этот человек не арестован…»[247]

Прервем на мгновение монолог Павла Судоплатова. Этот эпизод его биографии до сих пор продолжает оставаться предметом дискуссий историков. Основной спор идет вокруг заявления Павла Анатольевича Судоплатова о предложении арестовать Дмитрия Александровича Быстролетова. Могло ли это быть его собственной инициативой или он выступил с таким предложением на основе полученных им документов от других подразделений Лубянки.

В архиве хранится интересный документ, который датирован 7 декабря 1937 года. В нем начальник Управления НКВД Московской области комиссар госбезопасности 1-го ранга Станислав Францевич Реденс (арестован в ноябре 1939 года и в январе 1940 года расстрелян) и капитан госбезопасности Сорокин докладывают заместителю народного комиссара внутренних дел СССР Фриновскому:

«3-м отделом УГБ УНКВД МО вскрыта и ликвидируется шпионско-террористическая организация, созданная чешскими разведывательными органами из эмигрантской молодежи, объединившейся в Союз студентов-граждан РСФСР в городах Праге и Брно.

По показанием арестованных… установлено, что союз студентов-граждан РСФСР создан чешскими разведывательными органами и РОВС для легальной переброски в СССР шпионов, диверсантов и террористов. Одним из инициаторов создания этого союза является Быстролетов Дмитрий Александрович, который, по показаниям арестованных, является агентом чешских разведывательных органов.

Быстролетов прибыл в СССР в 1929 году и до последнего времени ведет разведывательную работу, являясь резидентом чешской разведки. Сообщая об изложенном, просим вашей санкции на арест Быстролетова, как одного из активных участников вскрытой шпионско-диверсионной и террористической организации»[248].

С этим текстом Павел Анатольевич Судоплатов мог ознакомиться только в одном случае — если бы он был начальником фигурировавшего в тексте документа. Маловероятно, что ему подчинялся «Ганс». Напомним, что в конце 1937 года первый исполнял обязанности помощника 4-го (испанского) отделения ИНО. А второй, как он сам написал в своих воспоминаниях:

«работал в 20-м секторе у полковника Гурского („Монгол“) в качестве переводчика»[249].

Поясним, что речь идет о Карле Вольдемаровиче Гурском, который был в 1925 году завербован Сергеем Михайловичем Шпигельглазом в Харбине. С 1928 по 1937 год работал помощником нелегальных резидентов Эриха Альбертовича Также и Василия Михайловича Зарубина в Берлине. В сентябре 1937 года был отозван в Москву. Репрессирован[250].

Если не знакомился с «сигналом» от коллег по Лубянке, то, значит, проявил инициативу.

Вновь вернемся к монологу Павла Судоплатова:

«Как-то я зашел к Шпигельглазу, смотрю, он бегает по комнате взад и вперед и кричит: „я японский шпион“, „я японский шпион“ и тут же мне сказал, что ему передали ключи от сейфа и в нем обнаружили материалы, в которых он изобличается как японский шпион. В это время следствие шло полным ходом, и если бы я подал заявление, оно бы ничем не помогло, поэтому и ничего не писал. Шпигельглаз тут же вызвал одного из начальников отделения и дал ему распоряжение, чтобы он принес ему дело, в котором имеются материалы о его борьбе с японской разведкой на ДВК.

Я считаю, что все эти обвинения, которые мне приписывают, я их не заслуживаю, единственно то, что я действительно дружил с Соболь…

…— Внезапно один из присутствующих прерывает выступление оратора таким вопросом:

…— Вот вы говорите, что дело Горожанина вас ошарашило, в каком это году было?

— Это было в 1936 году, — уверенно и удивленно ответил главный герой нашей книги, пытаясь понять, зачем член парткома спросил об этом.

— Когда вы разговаривали с Пассовым о Быстролетове, что он вам сказал? — Прозвучавший вопрос не дал ему времени на размышления.

— Пассов мне сказал, что он арестован и тогда я никаких мер не принимал. Но неожиданно, через несколько дней, раздается звонок по телефону и мне говорит свою фамилию Быстролетов, что вот, мол, он работал у нас, у него сейчас нет военного билета, послужного списка и т. д. и спрашивал, как это можно получить. Я ему сказал, чтобы он по звонил мне через пару дней. Об этом я тут же сообщил в 3-й Отдел ГУГБ, и его арестовали…»[251]

Попробуем реконструировать картину происходящих тогда событий. В марте 1938 года Дмитрий Александрович Быстролетов начал работать в Торговой палате[252]. Он ни с кем не поддерживает контактов. Поэтому на Лубянке считали, что он арестован и дает показания в качестве «иностранного шпиона». Павел Судоплатов проявляет любопытство и интересуется у начальства судьбой «Ганса». А может, он просто упомянул его во время беседы. Услышал в ответ, что «Андрей» арестован, и успокоился. А через несколько дней «враг народа» звонит сам и говорит, что ему нужны документы для трудоустройства. Реакция советского гражданина того времени предсказуема. Сообщить куда следует об этом звонке. Фактически он сдал «органам» честного и невиновного человека. Мы не вправе обвинять сейчас его в этом неблаговидном поступке. Нужно учитывать два факта. Первый, тогда почти все жители СССР (из тех, кто находился на свободе) верили, что органы не ошибаются и арестовывают только настоящих шпионов и врагов народа. Второй, кто знает, как бы вели мы себя тогда, окажись в аналогичной ситуации.

И снова опытные члены парткома начали обсуждать другую тему. Простой и популярный прием, предназначенный для запутывания обвиняемого. Человек не успевает продумать свой ответ и часто совершает ошибки, которые фиксируются в стенограмме партсобрания. Потом все сказанное им будет использовано против него. Порой такие собрания напоминали популярную в те годы в НКВД пытку «пятый угол», когда «чекисты» стояли по углам кабинета и пинали подследственного, словно футбольный мяч, из одного к другому. Нечто подобное происходило и на собрании, только вместо физического воздействия применялось моральное. В игру вступил Кравцов:

«— У товарища Судоплатова было много времени, чтобы подумать, в чем он виноват, а вот здесь на бюро парткома НКВД он снова заявляет, что все это неправильно. Четвертый параграф им был признан правильным, а здесь отрицает. На партсобрании признали его ошибки как политические, но не криминальные.

Относительно Шпигельглаза. Шпигельглаз, в присутствии Судоплатова, вызвал к себе начальника отделения Ярикова (Михаил Степанович (Сергеевич) Яриков — в органах внешней разведки с 1927 года, в 1938 году занимал пост начальника восточного отделения 5-го отдела ГУГБ, арестован в декабре 1938 года и в мае 1941 года приговорен к 15 годам тюремного заключения, после начала Великой Отечественной войны освобожден и работал в Четвертом управлении НКВД СССР, реабилитирован. — и ему дал распоряжение, чтобы он подбирал материалы, реабилитирующие его, как шпиона. Судоплатов не сообщил парторганизации об этом или наркому. У меня сейчас впечатление, что Судоплатов обо всем отрицает, кроме связи с Соболь.

В 1937 году Судоплатов выступал на партсобрании с положительной характеристикой на Горожанина, в то время, когда этот вопрос был для всех ясен.

Товарищ Судоплатов совершенно справедливо гордится своими заслугами, много он сделал для партии и правительства, и поэтому ему и предъявляют обвинение не криминального порядка, а политического.

О Быстролетове — здесь он говорит о борьбе его за арест Быстролетова, а вот с Пассовым он ничего не говорил — поверил ему, что тот сказал, что Быстролетов арестован. Факт тот, что только через семь месяцев, как говорил Пассов, что Быстролетов арестован, в действительности он был арестован, т. е. осенью, в то время, что Пассов ему явно врал.

Шпигельглаз по тому, что он обнаружил материал в несгораемом шкафу, вызвал по этому делу свидетеля Пудина. Тот был удивлен — зачем его допрашивают, потом он пошел в парторганизацию и говорит, что ему непонятно, зачем Шпигельглаз его допрашивает, и самое главное в присутствии Судоплатова.

Мое личное мнение — что решение парторганизации правильное.

Судоплатов ничего не сделал, чтобы помочь следствию разоблачить Шпигельглаза и Пассова, так как он одно время очень близко стоял к руководству отдела, как видим, Судоплатов в этом отношении ничего не сделал, ничего не видел и потерял бдительность.

— Был такой случай, когда Шпигельглаз вызывал свидетеля Пудина в вашем присутствии? — внезапно спросил Павла Судоплатова один из членов парткома.

— Да, он его вызвал и начал его спрашивать, присутствовал ли он на ДВК во время разоблачения японской разведки.

— Об этом вы кому-либо сообщали? — Вопрос прозвучал из уст другого члена парткома. Павлу Анатольевичу Судоплатову пришлось повернуть голову и взглянуть на говорящего, прежде, чем начать отвечать. Это позволило выиграть несколько драгоценных секунд.

— В этот вечер было заседание парткома, говорили о других делах, а об этом я никому не говорил. Во-первых, я был зам. начальника отделения, а начальником отделения я не был, начальником отделения я стал после ареста Пассова, когда меня вызвал нарком Л. П. Берия, тогда я принял отделение. Моя работа в этом отделении заключалась в том, что, кроме основной работы, я освободил многих от работы, а также и закордонный аппарат. Шпигельглаз приехал в 1935 году, я в это время уехал в командировку, приехал и начал с ним работать и вскоре вновь уехал.

А дальше последовала серия коротких вопросов и столь же лаконичных ответов.

— Почему же вы никому об этом не говорили? — спросил кто-то из присутствующих.

— Вскоре был арестован Шпигельглаз. Дело его вело УНКВД по Московской области, — спокойно объяснил главный герой нашей книги. К такой форме допроса он уже привык во время пребывания в стане украинских националистов и в финской тюрьме.

— Вот и говорится, что он являлся японским шпионом, почему же вы не пошли даже посоветоваться с кем-либо из товарищей?

— Да, надо было пойти и рассказать об этом, но я тогда думал, что мое заявление следствию ничем не поможет, так как следствие уже шло на полном ходу, — признал свою вину Павел Анатольевич Судоплатов, понимая, что сопротивляться бессмысленно. И своим отрицанием свершившегося события он только еще больше ухудшит свое положение. А так ему пока еще не инкриминируют дружбу с „врагами на—, рода“ Слуцким и Горожаниным.

— Вот на собрании вы признали за собой все обвинения, а на парткоме вы отрицаете? — разгадал его тактику спрашивающий.

— Я не отрицаю, но за время моей работы в органах меня не следовало бы так обвинять.

А после этого между членами парткома началась дискуссия.

— В отношении дела со Шпигельглазом Судоплатов себя неверно вел, — заявил Ступницкий. — Уже после ареста Шпигельглаза Судоплатов не помог следствию по разоблачению Шпигельглаза.

Постановка вопроса парторганизацией № 5 в этом параграфе совершенно правильна.

— Вообще, это дело товарищу Судоплатову непростительно, — согласился с ним Пинзур. — Это можно квалифицировать, как политическую беспечность. Особенно в 1938 году, после прихода Л. П. Берия, когда это время характеризуется как период чекистских событий, когда требовалась от каждого чекиста — коммуниста настороженность.

Я имею в виду факт со свидетелем. Никому не секрет, что 7-й Отдел (название внешней разведки с декабря 1936 года по июнь 1938 года. — был засорен. В вашем присутствии является человек, он ему приказывает подобрать реабилитирующий материал, как японского шпиона? Товарищ Судоплатов, — говорящий сурово взглянул на него, — вы должны были понять это и сделать соответствующие выводы, — и внезапно перешел на личные качества обсуждаемого на партсобрании: — К тому же мне кажется, что у вас здесь играет ваш гонор. То, что вы сделали для партии и нашего правительства, это очень хорошо, ведь вы коммунист. Но вместе с тем вы должны понять свои ошибки и элементы зазнайства.

Произошедшие дальше события удивили. Словно следуя указанию невидимого режиссера, Пинзур вдруг изменил тон своей речи. Теперь он не обвинял, а, наоборот, оправдывал обсуждаемого.

— Дело с Горожаниным было в 1937 году, — напомнил Пинзур и пояснил: — Так как товарищ на партсобрании признал свою ошибку, голосовал за исключение его из партии — это дело отпадает. — Затем последовало лаконичное пояснение по следующему пункту обвинения: — Дело по обвинению его в связи с врагом народа Соболь он признал. — Точно так же он озвучил ситуацию с еще одним разделом обвинения. — О Быстролетове здесь видно, что Судоплатов приложил много усилий к аресту Быстролетова.

Остался еще один пункт, который обсуждался активнее всего, но и здесь Пинзур продемонстрировал чудеса ораторского искусства.

— Самое тяжкое то, — сказал оратор, — что знал, что на Шпигельглаза имеются материалы, как на крупного шпиона и никому ничего не говорил, тем более что события в Наркомате в это время должны были насторожить всех чекистов. Вот если учесть его основные моменты и то, что все же он признал за собой вину, можно будет ограничиться не вынесением строгого выговора, а выговор.

Выступивший следом за ним Буланов сначала указал на особенность его поведения, а потом поддержал предыдущего оратора, вот что он сказал:

Надо Судоплатову указать на его беспринципность, на его поведение в парторганизации. Вот на партсобрании он признает одно, а на парткоме другое, это уже характеризует его поведение, как плохой осадок остается после этого как о коммунисте, у него нет твердости, как у коммуниста, и нечего шарахаться из стороны в сторону. Товарищу Судоплатову нужно сделать после этого бюро парткома соответствующий вывод. — После короткой паузы он продолжил: — По делу Быстролетова я думаю, что обвинение с товарища Судоплатова можно снять, так как он много сделал для его ареста, — говорящий замолчал и вопросительно посмотрел на руководство парткома. — Параграф два по обвинению его в том, что он защищал Горожанина, то же самое нельзя инкриминировать, так как он на собрании это осознал и голосовал за его исключение из партии, а формулировать в обвинении ему дело со Шпигельглазом и связь с Соболь — вот два факта, которые можно квалифицировать, как обвинение».

И подведя итог своему выступлению, говорящий заявил:

— Я поддерживаю мнение товарища Пинзура о вынесении ему не строгого выговора, а выговора.

— Я знаю историю всего этого дела, — начал Семенов и своей речью пробудил от легкой спячки членов парткома, утомленных однообразными речами друг друга. — Вот, например, пишут справки на Судоплатова, — зачитывает сначала текст этого документа, а затем выдержку из справки на Быстролетова. — Вот такого рода справки и документы пишутся на человека, и, безусловно, такие документы могут вывести человека из колеи. Я себе представляю положение Судоплатова на собрании, но в таких случаях нужно всегда быть принципиальным во всем. Я считаю, что товарищи неправильно составили справку, представили наркому, которые не соответствуют действительности. 27 декабря 1938 года пишут справки про «одно», а через некоторое время ставится уже вопрос о его исключении. Правда, товарищ допустил грубую ошибку, в то время как это дело было недостаточно проверено.

Я считаю, что серьезным политическим обвинением Судоплатова является то, что здесь было сказано выше товарищами, он не имел никакого права этого допускать. Видя, что враг мечется из угла в угол, и ничего никому не говорить.

У меня остается мнение, что товарищ Судоплатов сегодня не осознал до конца своих проступков. За то, что вы допустили беспечность в отношении Шпигельглаза, это верно. Почему вы не пришли в парторганизацию и не рассказали, вот что я слышал от Шпигельглаза — это что, не называется политической беспечностью?

В деле с Горожаниным я ничего не вижу компрометирующего товарища Судоплатова — он голосовал за его исключение из партии, тогда на собрании, а сейчас ему это инкриминируют.

Товарищ Леоненко не хочет признать, что они тогда неверно поступили с этими справками и т. д.

Вина Судоплатова еще и в том, что, будучи в близких отношениях с Соболь, он не мог распознать врага.

Я согласен с предложениями товарищей Буланова и Пинзура — за проявление политической беспечности объявить выговор с занесением в личное дело.

После выступления Семенова было голосование. Единогласно было принято решение: «за притупление политической бдительности товарищу Судоплатову объявить выговор с занесением в личную карточку» [253]

18 января 1941 года на заседании бюро парткома НКВД СССР утвердило решение первичной парторганизации № 5 от 27 декабря 1940 года о снятии с главного героя нашей книги партийного взыскания — «выговора с занесением в учетную карточку, объявленного в мае 1939 года»[254].

В первые дни Великой Отечественной войны перед внешней разведкой руководством страны, согласно официальной версии, были поставлены следующие задачи:

« наладить работу по выявлению военно-политических планов Германии и ее союзников;

• выявлять истинные планы и намерения США и Англии по вопросам ведения войны и послевоенного устройства;

• вести разведку нейтральных стран с тем, чтобы не допустить их перехода на сторону стран „оси“;

• осуществлять научно-техническую разведку в целях укрепления военной и экономической мощи СССР»[255].

Лаконично и по-военному четко. В дополнительных комментариях не нуждается.

В августе 1941 года структура центрального аппарата имела такой вид:

Руководство разведки (начальник и его заместители).

Секретариат.

Школа особого назначения (ШОН).

Группы «А» и «Б».

Отдел «X» (связь).

1-й отдел (Центральной Европы):

отделение Германии;

отделение Польши;

отделение Чехословакии;

отделение Венгрии;

украинское отделение.

2-й отдел (Балканский):

отделение Болгарии;

отделение Румынии;

отделение Югославии;

отделение Греции.

3-й отдел (Западной Европы):

отделение Франции;

отделение Италии;

отделение Швейцарии;

отделение Испании;

отделение Португалии;

отделение Бельгии.

4-й отдел (Скандинавский):

отделение Финляндии;

отделение Швеции;

отделение Норвегии;

отделение Дании;

отделение Голландии.

5-й отдел (Англо-американский):

отделение Англии;

отделение США;

отделение Каналы;

отделение Латинской Америки;

отделение научно-технической разведки.

6-й отдел (1-й Дальневосточный):

отделение Японии;

отделение Маньчжурии;

отделение Кореи.

7-й отдел (2-й Дальневосточный):

отделение Китая;

отделение Таиланда;

отделение Синьцзяна.

8-й отдел (Средневосточный):

отделение Турции;

отделение Ирана;

отделение Афганистана;

отделение Индии.

9-й отдел:

отделение совколоний;

отделение оперучета;

отделение въездных и выездных виз[256].

В январе 1942 года структура центрального аппарата внешней разведки была такой:

Руководство.

Секретариат управления.

1-й отдел:

1-е, 2-е, 3-е отделения (Германия, Польша, Чехословакия, Венгрия; Болгария, Румыния, Югославия, Греция).

2-й отдел:

1-е отделение (Франция, Италия, Швейцария, Бельгия, Испания, Португалия);

2-е отделение (Дания, Финляндия, Швеция, Норвегия, Голландия).

3-й отдел:

1-е отделение (Англия);

2-е отделение (США, Канада, Южная Америка);

3-е отделение (техническая разведка).

4-й отдел:

1-е отделение (Япония, Маньчжурия, Корея);

2-е отделение (Китай);

3-е отделение (Синьцзян, Монголия, Тува).

5-й отдел:

1-е отделение (Турция);

2-е отделение (Иран, Афганистан, Индия, арабские страны);

3-е отделение (Кавказская эмиграция).

6-й отдел:

1-е отделение (Совколонии);

2-е отделение (оперативный учет);

3-е отделение (въезд, выезд).

Отделение связи.

Группа «А»

Отделение ШОН.

Штат 1-го управления состоял из 135 человек[257].

Указом Президиума ВС СССР от 14 апреля 1943 года из состава НКВД СССР вновь, как ив 1941 году, был выведен самостоятельный Наркомат государственной безопасности СССР (НКГБ), который возглавил комиссар госбезопасности 1-го ранга Всеволод Меркулов.

Структура вновь организованного НКГБ была определена решением Политбюро П40/91 от 14 апреля 1943 года об образовании НКГБ СССР и объявлена постановлением СНК СССР № 93–129сс от того же числа. Несколько позже постановлением СНК № 621-191сс от 2 июня 1943 года было утверждено «Положение о Народном комиссариате государственной безопасности СССР».

5 июня 1943 года было издано постановление ГКО, в котором отмечалось, что в деятельности разведорганов существует дублирование усилий по некоторым вопросам, распыление сил и средств на решение второстепенных задач. Постановление четко разграничивало функции ГРУ РККА, 1-го (разведывательного) управления НКГБ СССР и РУ Наркомата ВМФ СССР. Этим постановлением на 1-е управление НКГБ возлагалось ведение политической разведки в целях получения сведений о внешней и внутренней политике иностранных государств, их политическом и экономическом положении, политических партиях, группах и общественно-политических деятелях, достижениях и новинках в области науки и техники, данных об эмиграции и т. д.

Для обработки и анализа получаемой информации 7 декабря 1943 года в составе 1-го управления был образован информационный отдел (ИНФО). Его начальником был назначен Михаил Андреевич Аллахвердов. ИНФО состоял из пяти отделений: четырех географических и справочного. Позднее были созданы бюро переводов и группа спецсообщений.

До создания ИНФО оперативные подразделения были вынуждены брать на себя весь цикл добычи, обработки и направления руководству информации по важнейшим вопросам, не имея при этом достаточно подготовленных сотрудников. А после образования ИНФО появился работоспособный аппарат, который помогал организовать добычу и обработку информации, отсеивал сомнительные сведения и дезинформацию и позволил перейти к планомерному слежению за международной обстановкой.

За годы войны внешняя разведка вывела за границу 566 нелегалов. Было завербовано 1240 агентов и осведомителей, добыто агентурным путем 41718 различных материалов, в том числе 1167 технических документов, из которых реализовано 616[258].

Мы не будем рассказывать об операциях советской внешней разведки на территории Германии. К середине 1942 года почти вся предвоенная агентура была нейтрализована спецслужбами Третьего рейха, а уцелевшая утратила оперативную и постоянную связь с Центром.

В трех легальных резидентурах (в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско) работало по 13 офицеров разведки в каждой. К ним следует прибавить сотрудников подрезидентур в Лос-Анджелесе, Портленде, Сиэтле и некоторых других городах. Однако эти сравнительно небольшие штаты резидентур компенсировались многими десятками кадровых офицеров-разведчиков, работавших под прикрытием Амторга, представительства советского Общества Красного Креста, ТАСС, Совфильмэкспорта и некоторых других учреждений. По мнению историка В. В. Познякова, с 16 ноября 1941 года по 21 февраля 1946 года в США работало от 42 до 63 сотрудников легальных и нелегальных резидентур. В годы Великой Отечественной войны они контролировали работу от 372 до 548 агентов. Хотя отдельные западные историки называют еще более высокую цифру. Для сравнения — в апреле 1941 года советская внешняя разведка имела 221 агента[259].

В декабре 1941 года, вскоре после нападения японцев на Пёрл-Харбор и заявления Адольфа Гитлера об объявлении войны США, резидентом легальной резидентуры в Нью-Йорк был назначен Василий Зарубин («Максим»).

Тогда же в США прибыл нелегал Ицхак Ахмеров («Юнг», «Альберт»). Ему предстояло создать нелегальную резидентуру. В марте 1942 года он переехал из Нью-Йорка в Балтимор, откуда было удобнее руководить агентами, работающими в Вашингтоне. Там «Юнг» совместно с местным советским агентом «Хозяином» занялся скорняжным и пошивочным бизнесом, чтобы иметь занятие, служащее прикрытием. Несмотря на удачную «легализацию» в оперативной деятельности, у «Альберта» возникли определенные проблемы. Так, Майкл Стрейт («Нишел»), на которого «Юнг» возлагал столь большие надежды перед Второй мировой войной, отказался возобновлять работу в качестве советского агента. В последний раз они встретились в Вашингтоне в начале 1942 года.

Наверно, это была единственная крупная неудача нелегала. Связи с большинством других довоенных агентов, однако, были успешно восстановлены. Среди тех, кто возобновил работу, были начальник отдела стран Латинской Америки Государственного департамента США (занимал этот пост с 1935 года по июль 1944 года, затем на дипломатической службе) Лоренс Даггэн («Фрэнк», «Принц», «Шервид») и старший чиновник Министерства юстиции США Гарри Декстер Уайт («Юрист»).

Вице-президент США Генри Уоллес (занимал этот пост в 1941–1945 годах) признался спустя много лет, что если бы больной президент США Рузвельт умер в этот период и он бы стал президентом, то бывший вице-президент планировал назначить Даггэна своим государственным секретарем, а Уайта — министром финансов. И только то, что в январе 1945 года пост вице-президента занял Гарри Трумэн, а Рузвельт прожил еще три месяца, не позволило советской разведке провести самую уникальную операцию в своей истории, когда два ее агента были членами правительства США! История не терпит сослагательных наклонений, поэтому не будем развивать этот сюжет.

На связи у Ицхака Ахмерова находились и другие агенты — высокопоставленные чиновники государственного аппарата США. Их основная ценность была не только в огромном объеме передаваемой в Москву информации (59 катушек с микропленкой в 1942 году, 211 в 1943 году, 600 в 1944 году, 1896 в 1945 году), но и то, что каждый из них руководил своей группой агентов. С одной стороны, это повышало эффективность работы самого «Юнга», а с другой — снижало вероятность провала.

Одной из таких групп руководил Натан Силвермастер («Товарищ», «Роберт», «Грег») — статистик из Администрации по безопасности сельского хозяйства, позднее переведенный в Управление экономической войны. Роль связников между «Товарищем» и «Юнгом» выполняла Элизабет Бентли («Мирна», «Умница»), которая подчинялась еще одному советскому разведчику-нелегалу, Якову Голосу («Звук»). Подробно об этом человеке рассказано в книге Теодора Гладкова «Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента»[260], поэтому не будем подробно останавливаться на этой теме.

На связи у «Звука» находились несколько ценных агентов. Среди них можно назвать сотрудника Минфина США Соломона Адлера («Закс»)[261]. Другой «тайный информатор Москвы» — бывший журналист, а в военное время сотрудник разведки британца Цедрика Белфриджа («Чарли»), который служил в расположенном в Нью-Йорке Центре координации британской разведки. Данная организация занималась координацией деятельности британской разведки и контрразведки с аналогичными американскими учреждениями[262]. Справедливости ради отметим, что и в органах американской разведки также были «тайные информаторы Москвы». Например, Джозеф Грегг в годы Второй мировой войны работал в Управлении координатора по межамериканским делам, а в конце 1944 года был переведен в Государственный департамент. Агент передавал информацию об американской военно-морской и армейской разведке и доклады ФБР, касающиеся деятельности коммунистов и советских агентов в Центральной и Южной Америке[263].

В июне 1942 года в США было создано Управление стратегических служб (УСС) — предшественник ЦРУ. Понятно, что с момента рождения УСС было объектом повышенного внимания Москвы. Советские агенты относительно легко смогли проникнуть в эту организацию. Одна из причин — либеральное отношение руководителя УСС Уильяма Донована к коммунистам и тем, кто придерживался левых политических взглядов. Однажды он заявил: «Я бы и Сталина включил в платежную ведомость УСС, если бы считал, что это поможет нам победить Гитлера». Поэтому нет ничего удивительного в том, что на протяжении Великой Отечественной войны советская внешняя разведка знала об американской значительно больше, чем могло присниться в самом кошмарном сне Уильяму Доновану.

Среди «тайных информаторов Москвы» можно назвать Дункана Ли («Кох»), который занимал «скромную» должность личного помощника руководителя УСС[264], и Карла Марзани («Тони Уэльз») — помощника начальника отдела графики (сотрудники этого подразделения занимались подготовкой к документам Управления иллюстративного материала (карты, схемы, графики и т. п.). Другие советские агенты: Морис Гальперин («Заяц»), Джулиус Джозеф («Осторожный») — работал в Дальневосточной секции УСС (разведка против Японии) и его супруга Белла Джозеф (работала в отделе кинопроката УСС)[265], Дональд Уилер («Изра») и Джейн Златовски («Слэнг»), Последняя была завербована в 1938 году. С 1943 года по 1946 год служила в УСС: с июля 1944 года по март 1945 года — в Канди (Цейлон), с марта по сентябрь 1945 года — в Калькутте, в октябре-ноябре 1945 года — в Рангуне, Бангкоке, на Суматре и Яве[266]. Ее коллега Хелен Кинан («Ель», «Лиственница») в 1945 году работала в ведомстве прокуратуры США, а также в отделе военных преступлений стран «Оси», который первоначально находился в подчинении УСС[267]. Также можно назвать консультанта УСС по Германии Хорста Бэренспрунга, сотрудницу испанского отдела УСС Хелен Тенней, сотрудника югославского отдела УСС Джорджа Вучинича, сотрудника русского отдела Управления анализа УСС Леонарда Минца И других.

В русском, испанском, балканском, венгерском и латиноамериканском отделах Управления исследований и анализа УСС и в его германском, японском, корейском, итальянском, испанском, венгерском и индонезийском оперативных отделах трудилось несколько десятков коммунистов. Высока вероятность того, что большинство из них были советскими агентами или выполняли отдельные поручения Москвы[268]. Перечисленные выше агенты — лишь кусочек видимой части айсберга. Так, существовала еще группа, состоящая из сотрудников различных правительственных учреждений, расположенных в Вашингтоне. Ее руководителями были Виктор Перлоу («Рейдер») и Чарльз Крамер («Лот»). Ее членами были: Эдвард Фицджеральд, Гарри Мэгдов («Кант», «Тан»), адвокат Джон Абт («Морис»)[269], Чарльз Флато и Гарольд Глассер.

Виктор Перлоу с сентября 1939 года по сентябрь 1940 года служил в Министерстве торговли США, в 1940–1941 годах — старший экономический аналитик Министерства торговли США, позже — начальник группы анализа статистических данных Исследовательского отдела Управления регулирования цен. С февраля 1943 года по декабрь 1945 года — сотрудник Совещательного совета по национальной обороне Управления регулирования цен и Отдела распределения самолетов Управления военного производства[270].

Гарри Мэгдов («Тан», «Кант») с октября 1940 года по 15 августа 1941 года служил в Отделе статистики Управления военной продукции и Отдела по осуществлению руководства в чрезвычайных условиях.

С августа 1941 года по май 1943 года — сотрудник Бюро исследований и статистики Управления военной продукции. С мая 1943 по июль 1944 года служил в Отделе станков Управления военной продукции. С июля 1944 года по март 1946 года работал в Бюро внешней и внутренней торговли округа Колумбия. Передавал информацию экономической тематики[271].

Чарльз Флато — служащий Совета по экономическому благосостоянию США. Передавал информацию военно-политического и экономического характера[272].

Можно также назвать высокопоставленного американского чиновника Роберта Миллера. С сентября 1941 года по июнь 1944 года он руководил Отделом политических исследований Управления координатора по латиноамериканским делам, а с июня 1944 года по декабрь 1946 года был сотрудником Комитета по информации Отдела Ближнего Востока Государственного департамента, затем — помощник начальника отдела исследований и публикаций Госдепартамента[273].

Подлинная и подробная история советского государственного промышленного шпионажа на территории США еще не написана, и маловероятно, что такая книга появится в ближайшие годы. Никто не допустит независимых историков в архив СВР РФ, где хранится вся оперативная переписка легальной и нелегальной резидентур с Центром. А без этих документов невозможно установить оперативные псевдонимы и места работы большинства «тайных информаторов Москвы», а также перечень переданных ими сведений.

Существует устойчивый миф, что немногочисленные советские агенты информировали Москву исключительно о секретах американского атомного проекта. На самом деле это не так. Если бы существовала галерея славы героев советской НТР, где на стенах были развешены портреты граждан США — тех, кто считал своим патриотическим долгом помочь СССР в его борьбе с фашизмом, то монолог экскурсовода звучал бы так:

«Сетер» — инженер одной из ведущих компаний, выпускающей различную радиоаппаратуру для Вооруженных сил США, в том числе радары и сонары (приборы для определения точного местонахождения подводных лодок в погруженном состоянии). Агент был привлечен к сотрудничеству летом 1942 года. Очень дисциплинирован, не сорвал ни одной явки, передал много секретных документов, которые представляли большой интерес для наших научно-исследовательских институтов. Ежегодно передавал по две-три тысячи фотолистов секретных материалов, большинство из которых получили оценки «ценный» и «весьма ценный».

По указанию Центра в конце 1945 года работавший с ним А. Феклисов от имени советской разведки сердечно поблагодарил «Сетера» и законсервировал Связь с ним, передав деньги на непредвиденные расходы[274]. ФБР так и не смогло установить личность этого агента.

«Кирилл» — этот агент имел широкий круг знакомых среди инженерно-технического персонала и рабочих в авиационной промышленности. Он сам работал на заводе, выпускавшем самолеты, и одновременно был профсоюзным активистом. Он регулярно встречался с сотрудником резидентуры А. Феклисовым и каждый раз приносил с собой в портфеле пятьсот-шестьсот страниц секретных материалов по авиации и реактивной технике.

Этот человек прекратил сотрудничество в конце 1944 года, когда его избрали на руководящую должность в профсоюзе и он вынужден был переехать в другой город[275]. Вероятно, основная причина «разрыва» с Москвой — он перестал представлять интерес для Лубянки в качестве источника секретной информации.

«Хват» — опытный химик, который трудился на одном из заводов химического концерна «Дюпон де Немур». Он передал подробную информацию по нейлону и новейшим видам взрывчатых веществ.

Агент не увлекался политикой и работал исключительно на материальной основе — ради денег, которые ему требовались для оплаты обучения дочери и выплаты ссуды за купленный дом. Он получал в два раза меньше, чем хотел, но все равно продолжал торговать технологическими секретами. Работавший с ним сотрудник резидентуры СМ. Семенов и заместитель резидента по НТР Л. Р. Квасников считали, что это оптимальный вариант работы с данным информатором. «Если мы будем выплачивать агенту значительно большее вознаграждение, то он быстро построит дом, сделает необходимые накопления и прекратит сотрудничество с нами», — утверждали они, и с их мнением полностью соглашался Центр[276].

«Аль» («А 1») — Алфред Слэк — инженер-химик, сотрудник фирмы «Eastman Codak». Был завербован в 1938 году. Предоставлял информацию о производстве кино- и фотопленки, способе промышленного извлечения серебра из использованной кинопленки и о взрывчатых веществах, разработанных заводом «Holston Ordance Works». Связь с ним был утрачена в начале 1945 года. Арестован в 1950 году и приговорен к 15 годам тюремного заключения[277].

«Кордел»(«Гном») был завербован советской разведкой в начале 1942 года. По версии, которой придерживаются ветераны советской разведки, в этом заслуга «Кирилла». По данным независимых историков, склонил к сотрудничеству этого ученого «атомный шпион» Юлиус Розенберг.

Способный научный сотрудник в области аэронавтики Уильям Перл с 1940 года принимал участие в разработке целого ряда секретных военных проектов в США. Работал в лаборатории Национального консультативного комитета по аэронавтике (NACA) и участвовал по контрактам Военного министерства в конструировании и новейшего истребителя. Он имел доступ к поступавшим в конструкторское бюро секретным научно-исследовательским работам и наставлениям по эксплуатации новейших самолетов, которые были разработаны по заказам военного ведомства на других заводах.

От «Кордела» была получена полная документация о первом американском реактивном истребителе-бомбардировщике Р–80А Shooting Star компании «Локхид». Кратко расскажем о том, что представляла собой эта машина.

В 1943 году командование ВВС США было сильно обеспокоено появлением на вооружении у Люфтваффе реактивных истребителей Me. 163 и Me.262. ВВС США заказали компании «Локхид» проект реактивного истребителя на основе британского двигателя Havilland (Halford) H-lb с центробежным компрессором «Гоблин». Время на разработку отводилось необычайно короткое — 180 дней. Исполнитель успешно справился с заказом, и проект ХР–80 был разработан всего на два дня позднее поставленного срока. Однако проблемы с двигателем отсрочили его летные испытания. Первый полет этой машины состоялся лишь в январе 1944 года. В феврале 1944 года был создан прототип ХР–80А с американским ТРД (турбореактивный двигатель) 1–40 «Дженерал электрик».

Первые серийные образцы самолета поступили на вооружение в 1945 году под названием Р–80А Shooting Star. Самолеты модифицированной версии этой модели принимали участие в Корейской войне и состояли на вооружении американской армии до 1953 года.

По мнению некоторых журналистов и историков, данные, переданные «Корделом», позволили СССР «в самые короткие сроки ликвидировать свое отставание от США в области создания реактивных двигателей и самолетов». Как следствие, в ходе Корейской войны 1953 года советские реактивные истребители превосходили по своим характеристикам американские, и только форсированное создание в США новейших реактивных истребителей позволило уравновесить возможности советских и американских ВВС[278]. Ну а северокорейским ПВО и ВВС (нельзя забывать о военной и военно-технической помощи СССР) удалось уничтожить большинство (35 %) экземпляров этой машины.

По официальным данным, в Корее 14 «Shooting Star» было сбито истребителями противника, 113 — зенитным огнем и 150 потеряно от Других причин. В то же время «Шутинг стары» совершили 98 515 боевых вылетов и заявили об уничтожении 17 самолетов противника в воздухе (включая три МиГ–15) и 21 на земле[279].

Хотя агент передал в Москву и множество других секретных сведений. Например, только за 1944 год он него поступило 98 законченных секретных научно-исследовательских работ объемом более пяти тысяч страниц. Половина из них получила оценку «весьма ценные», 40 % — «ценные», 10 % — «представляющие оперативный интерес»[280].

«Гурон» — ученый, находился на связи у нью-йоркской легальной резидентуры[281].

«Стенли» — был привлечен к сотрудничеству в 1942 году разведчиком Моховечем. Агент имел ученую степень доктора технических наук и руководил большой группой научных сотрудников в лаборатории «Вестерн электрик компания» — одной из крупнейших американских радиотехнических компаний, находящейся недалеко от Нью-Йорка. Очень увлекался радиоэлектроникой, был активным членом радиотехнического общества США, где приобрел широкий крут знакомых среди коллег в корпорациях «Радио корпорейшин оф Америка», «Дженерал электрик», «Вестингауз» и др.

От него поступала подробная информация, чертежи инструкции, наставление по эксплуатации различной секретной аппаратуры, кроме того, радиолампы и детали от прибора «свой — чужой», с помощью которого американский летчик мог простым нажатием кнопки сразу установить, чей самолет находится в поле зрения — свой или вражеский.

В конце 1942 года «Стенли» завербовал своего приятеля и подчиненного «Ретро» («Метра», «Скаута»). Вместе с ним он регулярно отбирал наиболее интересные материалы по новейшим радиотехническим устройствам (радары, авиационные прицелы и др.).

«Стенли» имел право выносить секретную документацию за территорию предприятия — для работы в домашней обстановке. Кроме этого, он имел право, в случае служебной необходимости, разрешать своим сотрудникам брать материалы для работы в вечернее и ночное время дома. Чем не раз пользовался — в интересах советской разведки.

Вместе с «Ретро» он регулярно отбирал наиболее интересные материалы по новейшим радиотехническим устройствам — различного рода радаров, прицелов для бомбометания, зенитных орудий и многого другого.

«Стенли» в августе 1943 года привлек к сотрудничеству Мортона Собелла («Коно», «Реле») и еще одного агента — «Нэта»[282].

«Коно» («Реле») — был главным радиоинженером компании «Дженерал электрик» и возглавлял научно-исследовательскую группу по радиолокаторам сантиметрового диапазона. Мортон Собелл передал в Москву 40 научно-исследовательских работ на нескольких тысячах страниц. Только в 1945 г. от него было получено две тысячи листов секретной информации. Большинство материалов «Коно» получили оценку как «весьма ценные». Они касались радаров для подводных лодок, инфракрасной аппаратуры, прицелов для управления артиллерийским огнем и т. д. Некоторые прицельные устройства на испытаниях, по словам «Коно», показали поразительную точность, за что американские специалисты то ли в шутку, то ли всерьез называли их «прицелами третьей мировой войны».

Также Мортон Собелл регулярно информировал Москву о заседаниях Координационного комитета США по радиотехнике. Эти отчеты представляли огромный интерес для советских руководящих органов в области науки и техники, ибо не только позволяли находиться в курсе всех разработок, ведущихся в США, но и давали возможность знать перспективные планы американцев на ближайшие десятилетия. От него поступили и первые сведения о создании американцами системы управления ракетами-носителями атомных боезарядов[283].

«Нэпа» — занимал должность главного инженера на заводе компании — одного из лидеров в радиотехнической отрасли США. Передал секретные документы — наставление по эксплуатации различных систем наземных, самолетных и морских радаров[284].

«Мясник» — агент-наводчик легальной резидентуры в Сан-Франциско, предоставлявший ей данные о людях, работавших в нефтедобывающей и авиационной промышленности для их последующей вербовки[285].

«Ретро» («Метр», «Скаут») начал сотрудничать с советской разведкой в 1942 году. До конца 1943 года всю информацию от Джоэла Барра советская разведка получала через его друга, Юлиуса Розенберга. Затем резидент Василий Зарубин («Максим») принял решение передать этого агента на связь Феклисову («Калистрату»).

«Метр» служил в научно-исследовательском центре «Вестерн электрик», — компании, где разрабатывалась и изготовлялась сверхсекретная военная радиотехника. Он слыл очень талантливым специалистом, имел несколько изобретений и возглавлял научно-исследовательскую секцию, занимающуюся созданием системы для установления местонахождения артиллерийских орудий противника путем определения траектории и скорости полета снаряда[286]. Также он занимался разработкой радаров для бомбардировщиков серии «Б»[287].

Среди переданных им материалов шестисотстраничное наставление по применению радарно-компьютерной установки SCR–584, которая позволяла определять скорость и траекторию полета снаряда «Фау–2» и автоматически управлять огнем зенитных батарей. Эту информацию он передал осенью 1944 года. О ее ценности для Москвы можно судить по такому факту. «Метру» и его другу «Хорвату» назначили премию в размере тысяча долларов. По тем временам годовая зарплата среднего американского служащего[288]. Да и Лубянка крайне редко могла позволить себе такой жест — в резидентуре царил режим жесточайшей экономии. От денег «тайные информаторы Кремля» отказались, они работали за идею, а не за материальное вознаграждение.

«Хорват» был завербован своим другом, «Ретро». Альфред Сарант работал в секретной научно-исследовательской лаборатории войск связи армии США, расположенной в Форт-Монмартре. Возглавлял исследовательскую группу, разрабатывавшую систему точного местонахождения артиллерии противника при помощи определения траектории и скорости полета снаряда. С 1944 по 1945 год. Саране трудился в лаборатории ядерной физики Корнеллского университета. Передал сведения о строительстве циклотрона.

В течение 1943–1945 годов от «Ретро» и «Хорвата» было получено 9165 страниц по более чем ста научным разработкам. Эти документы получили весьма высокую оценку Комитета по радиолокации в Москве, который возглавлял академик Аксель Берг[289].

«Антилопа» — агент был завербован в середине 1943 года. Он передал наставление по эксплуатации морских радаров. А в феврале 1946 года он по собственной инициативе передал два тома наставлений по авианосцам[290].

«Девин» был завербован в октябре 1942 года. Он работал помощником мастера цеха одного из заводов, выпускающего клистроны и магнетроны — радиолампы для генерирования и усиления сантиметровых радиоволн, которые использовались в новейших радарах. Производство этих ламп было засекреченным. Источник передавал нам не только подробное описание техпроцесса, но и образцы уникальных миниатюрных сопротивлений, кристаллических выпрямителей и другие детали и приборы, необходимые для производства военной электронной техники.

Освоение производства клистронов и магнетронов у американцев протекало с большими трудностями. Было много брака. Вначале из пятидесяти радиоламп только одна получалась доброкачественной. По просьбе советской разведки источник подробно описывал все возникающие трудности при их производстве и найденные способы устранения брака.

Он передал подробные материалы об организации конвейера по производству различных радиоламп, описание всех операций: штамповка деталей, параметры сварочных процессов для отдельных деталей, создание высокого вакуума и т. п. Как оказалось впоследствии, все эти данные были весьма нужны нашим специалистам.

«Девин» сотрудничал с советской разведкой более пятнадцати лет и умер, не дожив до своего пятидесятилетия. Перед смертью он попросил сотрудников советской разведки, если потребуется, оказать помощь его детям. Это ему было обещано и выполнено[291].

«Талант» («Генри») более двадцати раз в течение 1944 года встречался с Леонидом Квасниковым. Добываемая предпринимателем Уильямом Малисовым информация положительно оценивалась Москвой. Вот только это не помогло, когда бизнесмен попросил кредит. Ему отказали, на что он заявил, что переданные им материалы по одной только теме — нефти принесли СССР миллионы, а он просит незначительную сумму, поэтому он может перестать сотрудничать с советской разведкой[292].

Александр Беленький — работал на заводе компании «Дженерал электрик»[293].

Михаил Лешинг — начальник лаборатории кинокомпании «XX Век Фокс». Он передал советской разведке описание технологии, используемой при производстве цветных фильмов.

Бертон Перри — передал описание бомб с радарным наведением.

«Игла» (возможно, «Инженер») — авиационный инженер и изобретатель. Джоунз Йорк, работал в авиастроительной компании «Northrop». Завербован в 1935 году. Предоставил микрофильмы чертежей экспериментального самолета ХР–58 и техническую документацию ночного истребителя Р–61[294].

Фрэнк Дзедзик — сотрудник крупной нефтяной компании, передавал в Москву документацию по химическим соединениям, которые планировалось применить в фармакологии.

Герман Якобсон — служащий крупной машиностроительной корпорации.

Евгений Колеман — сотрудник научно-исследовательской лаборатории в Нью-Джерси, разрабатывавший радионавигационное оборудование для высотного бомбометания.

Иосиф и Леона Франи — регулярно встречались с офицером советской внешней разведки Андреем Ивановичем Шевченко, который с 1942 по 1946 год находился в командировке в США под «прикрытием» должности авиационного инспектора и отвечал за проверку самолетов, которые по ленд-лизу получал Советский Союз. «Иосиф» работал инженером в химической фирме, а его супруга Леона — главным библиотекарем в авиационной компании «Белл Эйркрафт». Она была завербована в середине 1944 года, но через какое-то время она попала в поле зрения ФБР и согласилась стать «двойным агентом». Хотя до этого она успела передать своему куратору из СССР секретную документацию по реактивному истребителю, который разрабатывался в те годы. Этот факт она скрыла от американских контрразведчиков.

«Болт» — специалист в области радиоуправления.

«Брат» — предоставлял Москве данные по авиационной тематике.

«Сигнал» — информировал Лубянку о военном самолетостроении[295].

«Map» — сотрудник компании «Дюпон», начал сотрудничать с советской разведкой летом 1943 года. В декабре 1943 года он передал секретную информацию о строительстве атомных реакторов, их системе охлаждения, о получении плутония из облученного урана и о защите от радиации.

«Черный» («Питер», «Блэк») — химик и бактериолог Томас Блэк. Был завербован в середине тридцатых годов прошлого века. Осенью 1941 года добыл данные об экспериментальных работах в области создания пенициллина. В марте 1945 года по указанию Центра начал сбор сведений о Национальном бюро стандартов[296].

«Квант» — в июне 1943 года за 300 долларов США снабдил нью-йоркскую резидентуру информацией о делении изотопов урана путем газовой диффузии[297].

«Арена» — был завербован в конце тридцатых годов прошлого века. В конце войны добывал информацию о сонарах, радарах и других приборах и оборудовании, используемых ВМФ США[298].

О результатах деятельности НТР в этом государстве в годы ВОВ известно немного. Дело в том, что, в отличие от США, в начале «холодной войны» здесь не было «громких» и массовых разоблачений советской агентуры, работавшей в различных отраслях промышленности, за исключением «атомного шпионажа». Члены «Кембриджской пятерки» имели отдаленное отношение к повседневной деятельности охотников за промышленными секретами с Лубянки.

Также нужно учитывать тот факт, что в годы Второй мировой войны в Британии работы в сфере новых технологий велись в значительно меньшем масштабе, чем в США. Хотя это не значит, что все советские разведчики, работавшие по линии научно-технической разведки, занимались преимущественно «атомным шпионажем». На самом деле они добывали образцы новейшего оборудования, имевшего отношение к различным отраслям промышленности.

Так, от ценного агента «Скотта» 12 июля 1941 года лондонской резидентурой внешней разведки были получены материалы по размагничиванию корпусов кораблей[299]. Высока вероятность того, что под этим оперативным псевдонимом скрывался радиоинженер, который сотрудничал с Королевским морским флотом. С этим человеком регулярно встречался Владимир Барковский[300].

В первых числах октября 1941 года лондонская резидентура сообщила в Москву о том, что идея разработки атомного оружия приобретает в Англии реальные очертания. От источника резидентуры Джона Кернкросса поступили документальные данные о том, что британское правительство серьезно прорабатывает вопрос о создании бомбы большой разрушительной силы. Эти сведения содержались в докладе так называемого Уранового комитета, подписанном 24 сентября 1941 года и предназначенном для информации кабинета министров Великобритании о ходе работы по атомной бомбе. В докладе были высказаны рекомендации Комитета начальников штабов о необходимости обретения нового оружия в течение ближайших двух лет.

Согласно информации Кернкросса, научной работой британских физиков в области атомной энергии руководила специальная группа ученых во главе с известным физиком Джорджем Томсоном. В подборке документов, переданных Кернкроссом, содержались подробные сведения о деятельности Уранового комитета, о технологии производства урана–235, о конструкции заряда атомной бомбы пушечного типа и т. п. Перечислялись также исследовательские и промышленные центры страны, намеченные для участия в развертывании практических работ по созданию этого смертоносного оружия[301].

Сотрудница советской внешней разведки завербовала офицера британских ВВС «Джеймса», который работал в сфере авиастроения. Он снабжал точными данными о весе, габаритах, грузоподъемности и других характеристиках и даже скалькированными чертежами машин, которые еще не успели подняться в воздух. А одно небольшое устройство он выкрал и передал связнику. Исчезновение этого секретного образца вызвало переполох, но «Джеймс» был вне подозрений[302].

Зимой 1942/43 года член «Кембриджской пятерки» Джон Кэрнкросс передал в Москву данные по новому немецкому танку T-VI «Тигр» и самоходному орудию «Фердинанд». Главная отличительная черта танка-толщина брони, которую наши снаряды не пробивали. Благодаря документам, полученным от агента, советские конструкторы узнали параметры брони — хромомолибденовая катаная поверхностно закаленная — и смогли разработать более мощную модель снарядов, которые могли поражать немецкий танк.

За эту информацию и сведения о местах базирования весной 1943 года всех эскадрилий Люфтваффе в районе Курской дуги, благодаря которым советская авиация смогла уничтожить более пятисот вражеских самолетов на указанных агентом аэродромах, его наградили орденом Красного Знамени[303]. Так звучит официальная версия.

С историей танка «Тигр» не все так просто. По непроверенным данным, в сентябре 1942 года и по данным из надежного источника — в январе 1943 года два танка попали в распоряжение Красной Армии. У них заглохли двигатели, и немцы не смогли их эвакуировать с передовой. Во время Курской битвы летом 1943 года в боях участвовали 147 «тигров». Из них были безвозвратно уничтожены всего лишь 10 машин.

О битве за Москву осенью 1941 года написано очень много. Вроде бы названы все герои, от сражавшихся на передовой солдат до командовавших войсками генералов. Есть монографии, посвященные участию чекистов (разведчиков, диверсантов и контрразведчиков) в этом сражении.

А вот о криптоаналитиках (дешифровальщиках) почти ничего не известно. Хотя их подвиг отмечен Указом Президиума Верховного Совета СССР «О награждении работников НКВД Союза ССР за образцовое выполнение заданий Правительства» (опубликован в газете «Правда» 4 апреля 1942 года). Согласно ему Орденом Ленина награждены два капитана государственной безопасности: Борис Аронский и Сергей Толстой[304] (отметим, что работа этого человека была оценена выше, чем любого другого отечественного криптографа во время войны — в 1944 году его наградили вторым Орденом Ленина[305]), орденом Трудового Красного Знамени — 6 человек, орденами Красной Звезды и «Знаком Почета» — 13 человек и медалями «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие» — еще 33 человека. Такой высокой оценки по свежим следам московской битвы мало кто удостаивался, тем более из одного подразделения, члены которого находились в глубоком тылу, а не сражались за линией фронта.

Какой же подвиг совершили эти люди, что многих из них наградили боевыми орденами?

В первые дни Великой Отечественной войны Борис Аронский (с помощью своих помощников и переводчиков) дешифровал переписку японских дипломатов с Токио. По поручению императора Японии дипломаты сообщали правительствам стран, где они находились, что Страна восходящего солнца уверена в их скорой победе над СССР, но пока сосредоточивает свои силы на юге Тихого океана против США. Фактически это означало, что в Москве смогли «вскрыть» так называемые «пурпурную» (введена в 1939 году) и «красную» шифросистемы, которые МИД Японии использовал на своих линиях связи. Аналогичную задачу, но для шифросистем, используемых на линиях связи высших эшелонов власти Японии, сумел решить Сергей Толстой.

Фактически это означало, что осенью 1941 года в Москве были уверены — Токио пока не планирует нападать на Советский Союз. Чуть позже эта информация была подтверждена из других источников. Основываясь на этих данных, Иосиф Сталин принял решение о переброске 16 полноценных дальневосточных и сибирских дивизий под Москву.

Чтобы оценить колоссальный объем проделанной криптоаналитиками работы, кратко расскажем об использовавшихся в начале сороковых годов прошлого века Японией системах шифрования. Они представляли собой обширный словарь, в котором каждому слову, знаку препинания или даже устойчивой группе слов приданы кодовые обозначения.

Дешифрование такого кода — работа чрезвычайно сложная и трудоемкая. Она предполагает тщательный отбор по внешним признакам из массы шифрперехвата комплекта криптограмм, относящихся к данному коду, затем проведение очень скрупулезного статистического анализа, который должен отразить частоту появления, места и «соседей» каждого кодобозначения во всем комплекте.

В связи с отсутствием в те годы специальной техники (компьютеров) все это делалось вручную несколькими помощниками основного криптографа-аналитика. Тем не менее многомесячная работа такого коллектива зачастую приводила к аналитическому вскрытию значительной доли содержания кодовой книги и возможности оперативного чтения очередных перехваченных кодированных телеграмм. Это и определило успех группы Бориса Аронского, сыгравшей огромную роль в исходе битвы за Москву[306].

Был и еще один немаловажный факт, о котором мало кто знает. Это помощь со стороны советской внешней разведки. Хотя существовавшая в СССР с двадцатых годов дешифровальная служба, использовавшая мощный потенциал российской школы математиков, и добилась неплохих результатов в расшифровке секретных депеш правительства Японии, но ее успехи имели ограниченный характер до тех пор, пока в 1938 году внешняя разведка не получила на длительное время до 1943–1944 годов доступ к действующим дипломатическим шифрам Японии.

Эта история началась в далеком 1925 году, когда в составе открывшегося в Москве японского посольства прибыл Идзуми Кодзо, 38 лет, неженатый, владеющий русским и английским языками, до этого служивший в МВД[307]. Его отец, также чиновник, воспитывал сына в духе строгого уважения японских традиций. Идзуми — сын пользовался репутацией доброго и порядочного человека. В Москве он снял комнату у вдовы генерала Елизаветы Васильевны Перской (агента советской контрразведки «Дочка»). У нее была 23-летняя дочь Елена, которая окончила литературное отделение университета и работала в библиотеке Наркомвнудела. Через два года японский дипломат и генеральская дочь сыграли свадьбу. Затем дипломата перевели в Харбин. Вместе с ним на новое место службы выехали жена и теща. Затем у Елены родился сын. Обе женщины поддерживали связь с советской контрразведкой. Не будем пересказывать все перипетии судеб двух женщин, скажем лишь о том, что Елена утратила связь с органами госбезопасности, а ее мать, в момент нахождения на территории СССР, была арестована и осуждена на десять лет «за шпионаж».

В начале 1935 года Идзуми занял должность 3-го секретаря посольства в Праге. В сентябре 1937 года Елена пришла в консульский отдел полпредства с заявлением, в котором говорилось:

«Прошу восстановить меня в гражданстве СССР и дать возможность воспитать сына на Родине».

Дело в том, что сын Елены был не от Идзуми, но он его признавал и любил как собственного. О муже Елена рассказала, что в посольстве он ведает шифрами и шифрперепиской, изучает французский и немецкий языки. В последнее время он стал больше интересоваться русской эмигрантской прессой, объяснив, что это нужно ему по работе. Занимается ли муж разведывательной деятельностью, ей не было известно. В Центре приняли решение о восстановлении связи с ней как агентом. Предполагалось, что через нее удастся завербовать мужа и получить доступ к японским шифрам. В апреле 1938 года он согласился работать на советскую разведку. Причин было несколько: материальная, привязанность к супруге и несогласие с проводимой Японией внешней политикой.

В сентябре 1938 года Елена передала пражскому резиденту внешней советской разведки М. М. Адамовичу 6 шифровальных кодов и 6 телеграмм. Материалы получили высокую оценку дешифровальной службы. Вскоре в связи с угрозами Адольфа Гитлера захватить Судетскую область Чехословакии семьи дипломатов были эвакуированы, и Елена выехала к новому месту службы мужа — в Финляндию.

Идзуми оставался до конца октября в Праге. 23 сентября он принес М. М. Адамовичу для фотографирования первую пачку шифртелеграмм. При этом он рассказал, что у него имеется несколько агентов в Праге, и ему поручено подыскать агентуру для засылки в СССР.

4 октября Идзуми передал 25 шифртелеграмм из Берлина, 29 — из Лондона, 13 — из Рима и 15 — из Москвы. 11 октября от агента был получен документ об организации японской разведки за границей.

Одновременно Центр сообщил резиденту в Хельсинки Рыбкину: «До окончания обработки Идзуми, т. е. когда он расскажет все, что ему известно о японской разведке, связь поддерживать через Елену. Она быстрее добьется результатов».

В Финляндии контакт с Еленой был поручен опытному оперативному работнику Зое Ивановне Рыбкиной. В беседах Елена вновь поднимала вопрос о своем отъезде в СССР. Резидентура же полагала, что такой ее шаг только бы усилил подозрения к Идзуми со стороны японцев.

«Идзуми, — призналась Елена, — как-то сказал ей, что если бы он провалился, то мог бы остаться за границей, поскольку в Японии у него никого нет, и ничто там его не связывает».

В июне-июле 1939 года от Идзуми через Елену были получены 7 докладов МИДа, сообщения о решении японского правительства заключить военный союз с Германией и о конференции японских дипломатов в Берлине, на которой обсуждался вопрос об открытии центрального бюро в Европе по разведке против СССР.

1 августа 1939 года дешифровальная служба информировала внешнюю разведку о том, что присланный ею в сентябре 1938 года японский дипломатический шифр действует и в настоящее время, и просила добыть новый шифркод Военного министерства. К сожалению, выполнить это задание не получилось, так как началась советско-финская война и до весны 1940 года связь агентов с Центром была утрачена.

Весной 1940 года Идзуми перевели в Софию, и в конце марта Елена без вызова пришла в консульский отдел полпредства, где ее принял помощник резидента, А. К. Тринев. Связь с ценными агентами была восстановлена! Елена объяснила разведчику, что она и ее муж хотят восстановления контакта с ними, и просила поставить об этом в известность и Центр. Она напомнила также о своем желании переехать в СССР, заявив, что намерена развестись с мужем.

В ноябре 1940 года Идзуми передал действовавшие в то время шифры, которые оперативно переслали в Москву. В следующем месяце Елена принесла на очередную встречу 5 блокнотов запасных шифров. Они представляли для дешифровальной службы большую ценность, однако не было правил пользования (цифровых ключей) к ним.

В конце апреля 1941 года полученные от агента японские шифрдокументы на 302 фотолистах из внешней разведки поступили в дешифровальную службу, которая дала им следующую оценку:

«Данные материалы в течение всего летнего периода дают нам возможность более полно производить расшифровку большого количества шифртелеграмм японского МИДа со своими посольствами и консульствами и представляют для нас весьма большую оперативную ценность».

В начале мая 1941 года Елена вместе с сыном выехала в Москву.

21 мая Идзуми сообщил, что получил сводку японского военного атташе в Берлине, где говорилось о том, что в военных кругах Японии в последнее время усиленно обсуждается вопрос о войне Германии против СССР и что военные действия должны начаться в течение ближайших двух месяцев. Эта информация была направлена в Центр.

На другой день после нападения Германии на СССР МИД Японии специальным циркуляром отменил все действовавшие до этого срока перешифровальные гаммы, таблицы и прочее и переменил действовавшие ранее коды. Перед разведкой встала задача получить как можно скорее новые шифры. Посла в Софию японцы не направляли. Идзуми оставался поверенным в делах и имел прямой доступ к шифрам. 5 августа 1941 г. резидентура сообщила:

«Приложением к технике посылаем вновь введенный шифр и блокнот для гаммирования, предназначенный для Европы».

13 августа резидентура дополнительно выслала блокнот гамм для переписки между европейскими, азиатскими и американскими представительствами Японии.

В письме начальника дешифровальной службы на имя Фитина от 9 сентября 1941 г. говорилось:

«1. Присланные Вами фотоснимки японских документов содержат Таблицы маркантов, ключи-распределители на каждый день и декадные бланки. Действуют они с 23 июня 1941 г. и применяются для зоны Европы в общей переписке;

2. Три японских дипломатических кода и правила к ним. Эти коды также введены в действие с 23 июня. Данные материалы дают возможность до 23 июня 1942 г. полнее производить расшифровку большого количества шифрпереписки японского МИДа со своими представительствами в Европе и между этими дипорганами и представляют для нас весьма большую оперативную ценность.

Для связи со своими дипломатическими органами в Америке японский МИД применяет другие ключи-распределители и бланки»[308].

Добытые Идзуми шифры действовали до 1943 года. В 1944–1945 годах связь с ним была снова утрачена. Потом ее восстановили, и она продолжалась до 1952 года. Правда, после окончания Второй мировой войны агент покинул госслужбу и организовал торговую фирму. Основные источники его информации в то время — либерально настроенные чиновники[309]. Возможно, что агент был в числе 36 японцев, чьи имена в 1954 году назвал ушедший на Запад сотрудник советской внешней разведки Юрий Александрович Растворов. К счастью, большинство из выданных им людей отделались легким испугом — защите удалось доказать их невиновность. У Японии в те годы не было еще особых государственных секретов, в каком же шпионаже их обвинять[310]?

Вот так советская внешняя разведка помогла своим криптографам.

Согласно официальной истории за годы Великой Отечественной войны —

«Добыты:

• материалы о позиции Великобритании по вопросу открытия второго фронта в Европе;

• меморандум Черчилля об основных принципах решения послевоенных проблем;

• материалы о переговорах Рузвельта и Черчилля по вопросу о будущем Германии и послевоенном устройстве мира;

• документ военного кабинета Великобритании о деталях оккупации Германии;

• предложения правительственного комитета США Рузвельту по вопросу отношения к Германии;

• секретные документы США и Великобритании к Московской, Тегеранской, Крымской и Потсдамской конференциям.

Раскрыты:

• секретные документы по разработке атомного оружия;

• секретные материалы о достижениях США и Великобритании в области сверхзвуковой реактивной авиации, радиолокации, радиотехники, электроники, ракетостроения и ракетного топлива и др.

Сорваны:

• тайные переговоры Германии о сепаратном мире с США и Великобританией;

• замыслы Черчилля и Трумэна, направленные на ослабление Красной Армии и недопущение ее в Европу»[311].

Благодаря стараниям официальных отечественных и зарубежных историков принято считать, что «холодная война» началась в марте 1946 года, когда бывший премьер-министр Англии Уинстон Черчилль в своей знаменитой Фултонской речи заявил, что Европа оказалась разделенной «железным занавесом», и призвал западную цивилизацию объявить войну «коммунизму». Так звучит принятая на Западе, да и в нашей стране, версия того, что произошло 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже, расположенном в американском городе Фултон (штат Миссури). Все, кто не читал эту речь, а таких большинство, свято верят, что влиятельный британский политик только об этом и говорил, призывая западный мир сокрушить Советский Союз, и удивляются лицемерию и коварству бывшего партнера Иосифа Сталина по антигитлеровской коалиции. Якобы британский политик во время Второй мировой войны поддерживал коммунистический режим, а после ее окончания стал ярым антикоммунистом. На самом деле не все так просто.

Фактически «холодная война» (назовем так противостояние Запада и Советской России) началась еще в середине двадцатых годов прошлого века. А во время Второй мировой войны Москва, Лондон и Вашингтон заключили некое «перемирие» между собой, чтобы совместными усилиями победить Берлин. Об этом у нас как-то деликатно не принято говорить, но в первые годы Второй мировой войны Великобритания оказалась гораздо в более плачевном положении, чем Советский Союз осенью 1941 года. Островное государство, которое достаточно легко «отрезать» от внешнего мира с помощью морской и воздушной блокады, с небольшой площадью территории (по сравнению с Советским Союзом), не имевшее в XX веке опыта ведения боевых действий на собственной территории, сильно пострадавшее от авианалетов противника… Так что союз СССР и Великобритании был вынужденной мерой. В годы Великой Отечественной войны британская разведка активно действовала на территории СССР[312], как и советская — в Англии. Да и сам Уинстон Черчилль не спешил с открытием Второго фронта. Так что формально бывший британский премьер-министр мог призывать к «крестовому походу» на СССР, и при этом его сложно обвинить в лицемерии или в неблагодарности к бывшему союзнику по антигитлеровской коалиции.

Проблема в том, что свое выступление Уинстон Черчилль посвятил совершенно другим вещам. Так как «холодная война», а вернее агрессивная политика со стороны Лондона и Вашингтона против Москвы, началась примерно за год до марта 1946 года, то призывать к «крестовому походу на Восток» оратор не мог — он уже начался. А все же о чем, если не о сокрушении «империи зла», говорил представитель «загнивающего Запада»?

Например, в начале своего выступления он сказал о двух основных угрозах для мира — войне и тирании. Логично, если учесть, что год назад закончилась Вторая мировая война, основным зачинщиком которой на Западе считали диктатора Адольфа Гитлера, то понятна связь этих двух факторов. При этом он скромно умолчал об английской ответственности за все произошедшее в середине тридцатых годов прошлого века. Когда фюрер только начинал захватывать Европу (аншлюс Австрии и другие события), то Британия ничего не сделала для нейтрализации распоясавшегося диктатора, более того, активно подталкивала его к походу на Восток.

Затем он сказал о бедности и лишениях, которые есть во многих странах. Их он тоже отнес к угрозам, но отметил, что нейтрализовать их можно путем повышения благосостояния всего мира.

Следующая тема, а он уже произнес более половины своей речи, была посвящена отношениям Англии и США. Может, здесь он, наконец, объявит о необходимости объединить усилия для начала «крестового похода» против СССР? Нет, общие слова о дружбе и партнерстве.

Далее в своем выступлении Уинстон Черчилль отметил раздражавшую Запад популярность коммунистов во Франции и Италии, но при этом никак не связал это с деятельностью советской разведки.

Затем он снова обратился к проблеме поддержания мира в Европе и отметил успехи США в этом вопросе. Якобы только вмешательство Вашингтона позволило завершить обе мировые войны. Тезис спорный, но оставим его без комментариев.

А вот дальше оратор заявил следующее:

«Я не верю, что Советская Россия желает войны. Что их желания являются плодами войны и неопределенного расширения их мощи и доктрины. Но, что мы должны рассмотреть сегодня, в то время как еще осталось время — это постоянное предотвращение войны и учреждение условий свободы и демократии так быстро, насколько это возможно во всех странах. Наши трудности и опасности не исчезнут, если мы закроем наши глаза на них. Они не исчезнут от простого ожидания того, что должно случиться; и не будут удалены политикой успокоения. Необходимо урегулирование, и чем дольше это будет отсрочено, тем труднее это будет и тем больше возрастет опасность.

От того, что я видел наших русских друзей и союзников во время войны, я убежден, что не имеется ничего, чем они восхищаются так много, как сила, и не имеется ничего, что они уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. Для этой причины старая доктрина равновесия сил необоснованна.

Мы не можем позволить себе помочь им работать за тесными границами, предлагая проверять их на прочность.

Если западные демократические государства стоят вместе в строгом соблюдении принципов Устава Организации Объединенных Наций, их влияние для содействия тем принципам будет огромно, и никто не сможет помешать им.

Если, однако, они будут разделены или будут колебаться в выполнении их обязанностей и если эти важные годы пройдут без пользы, тогда действительно катастрофа может сокрушить нас всех».

Затем он заговорил о роли ООН. А вот заключительный абзац текста выступления Уинстона Черчилля:

«Если мы будем искренне придерживаться Устава Организации Объединенных Наций и идти вперед с уравновешенной и трезвой силой, не стремящейся ни к каким землям или сокровищам, не стремящейся ни к какому контролю мыслей людей; если вся британская мораль и материальные силы и убеждения будут соединены с вашей собственной братской ассоциацией, высокие пути будущего будут ясными не только для нас, но для всех, не только в течение нашего времени, но и в течение грядущих столетий»[313].

Так что Уинстон Черчилль в своей речи никого не призывал к «крестовому походу» против СССР, наоборот, он говорил о мирных способах решения различных проблем, в том числе и активности Москвы в Восточной Европе.

Не делал он этого по той простой причине, что «холодная война», а вернее, национально-освободительные движения уже с середины 1944 года начали бушевать в различных регионах земного шара: Латинской Америке (Сальвадор, Чили, Боливия и др.); Африке (Алжир и Мадагаскар) и Азии (Китай, Корея, Вьетнам, Индия, Малайзия, Бирма, Индонезия, Филиппины и Таиланд). В ней участвовали, с одной стороны, «левые» (коммунисты и националисты) — причем без прямого участия «руки Москвы», а с другой — местные «правые» — активно поддерживаемые различными способами (вплоть до введения войск) Лондоном, Вашингтоном и Парижем.

Одновременно в Западной Европе коммунисты и социалисты сражались за равное право участвовать в политической жизни своих стран. Если во Франции и Италии этот процесс с их стороны велся с использованием относительно законных средств политической борьбы (чего не скажешь об их политических противниках), то в Греции и в Испании — с оружием в руках.

Противостояние Советского Союза и двух ведущих стран Запада (Великобритания и США) было на протяжении всего существования СССР. До весны 1945 года ведущую роль в нем играл Лондон, а после окончания Второй мировой войны — Вашингтон. Почему произошла смена лидера? Одна из причин — смерть президента США Франклина Рузвельта 12 апреля 1945 года. Мир потерял мудрого политика, который не допустил бы начала «холодной войны». Возможно, противостояние между СССР и США и было бы — «двум медведям сложно ужиться в одной берлоге», но не было бы смертельно опасного балансирования на грани третьей мировой войны, когда каждая из сторон готова была применить ядерное оружие.

Выступая 1 марта 1945 года перед объединенной сессией конгресса, мудрый президент США Франклин Рузвельт подчеркивал:

«Мир, который мы строим, не может быть американским или британским миром, русским, французским или китайским миром. Он не может быть миром больших или миром малых стран. Он должен быть миром, базирующимся на совместных усилиях всех стран. Должен прийти конец системе односторонних действий, замкнутых блоков, сфер влияния, балансов сил и всех этих и подобных методов, которые использовались веками и всегда безуспешно»[314].

А с апреля 1945 года Вашингтон делал все наоборот. Почему произошел такой кардинальный поворот во внешней политике США?

Своей смертью Франклин Рузвельт открыл дорогу на вершину политического Олимпа известному своими радикальными правыми взглядами вице-президенту Гарри Трумэну. В то время в американской политической, бизнес- и военной элите существовало две партии: «голуби» и «ястребы», причем как среди демократов, так и среди республиканцев. Первые выступали за поддержку партнерских отношений с Советским Союзом, исходя из идеалистических или прагматических мотивов. Судьба Германии, попытавшейся сделать это, была у них перед глазами. Добавьте к этому убежденных интеллектуалов коммунистов и сочувствующих им «левых», которые заняли многочисленные посты в различных государственных и научных организациях. Ведь среди них было множество друзей Советского Союза и информаторов советской внешней разведки. В предыдущей главе было рассказано об этом. Начавшаяся при Гарри Трумэне «охота на ведьм» как раз и была связана с выявлением и нейтрализацией этих людей.

Вторые, «ястребы», ратовали за войну против СССР. Сначала даже предполагалось использовать Германию, заключив с ней сепаратный мир и направив освободившиеся на Западном фронте войска на Восточный фронт, но стремительное наступление Красной Армии, а также активная деятельность советской внешней разведки сорвали все планы Вашингтона и Берлина. Одновременно шло затягивание открытия второго фронта. Расчет простой — максимально измотать Красную Армию и когда ее стремительное наступление захлебнется, начать оккупацию Европы. Летом 1944 года войска в Европе пришлось все же высадить — в противном случае Акт о безоговорочной капитуляции Германии подписал бы один Георгий Жуков, без своих коллег по антигитлеровской коалиции. Высадившись в Европе, американцы на себе ощутили все «прелести» современной войны. Войти первыми в Берлин и объявить себя «спасителями Европы» они не смогли. Летом 1944 года американские военные, совместно с представителями разведки, начали разрабатывать планы войны против СССР.

На совещании в Белом доме 23 апреля 1945 года новый президент США Гарри Трумэн, рассуждая о советско-американском сотрудничестве, заявил: «Это нужно ломать сейчас или никогда…» И пора, мол, разорвать союзнические отношения с Советским Союзом. Американские военные попытались урезонить своего главнокомандующего, объяснив, что война против Японии потребует от США миллион жизней американских солдат, поэтому нужно дождаться капитуляции Токио, а только потом ссориться с Москвой[315]. Другая причина отсрочки — Америка пока не располагает явным преимуществом в военной сфере (об американской атомной бомбе Гарри Трумэн узнал лишь 25 апреля 1945 года). Президент согласился подождать. Планы войны с Россией он «вынашивал» несколько лет, и пара месяцев отсрочки начала их реализации — пустяк по сравнению с результатами. Ведь в случае успеха, а он не сомневался в этом, США стали бы мировым хозяином, диктующим свою волю остальным странам.

В августе 1943 года в Вашингтоне и Лондоне были подготовлены «Меморандум 121» и «Немыслимый план». В этих документах предусматривалось «повернуть против России всю мощь непобежденной Германии, все еще управляемой нацистами или генералами»[316].

Первым документом «холодной войны» в обширной серии разработок, направленных против СССР, принято считать меморандум ОРК № 329 от 4 сентября 1945 года, то есть на следующий день после официального окончания Второй мировой войны и капитуляции Японии. В меморандуме ставилась задача:

«Отобрать приблизительно 20 наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки, в СССР и на контролируемой им территории»[317].

В октябре 1945 года в среде американских военных появился документ — меморандум Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) США, озаглавленный «Возможности России». В нем, в частности, можно прочесть такие фразы:

«Советская внешняя политика является экспансионистской, националистической и имперской по своей сути, причем нет основания рассчитывать на ее изменения в обозримом будущем… СССР предположительно в состоянии захватить всю Европу сейчас или к 1 января 1948 года… СССР в состоянии увеличить свои нынешние силы на Ближнем и Среднем Востоке и добиться, по крайней мере, своих исходных целей в Турции и Иране во временном интервале от сегодняшнего дня до 1 января 1948 года… Советы, видимо, в состоянии создать атомную бомбу через 5 или через 10 лет и сделать все, что в их силах, чтобы сделать этот период короче»[318].

В другом меморандуме ОКНШ, датированном 9 октября 1945 года, № 1518 «Стратегическая концепция и план применения Вооруженных сил США» указывалось, что основой превентивной ядерной войны против СССР должно стать уничтожение его военно-стратегического потенциала.

Менее чем через месяц были конкретизированы и основные объекты первого удара по Советскому Союзу. В секретной разработке Объединенного разведывательного управления говорилось:

«Двадцать наиболее подходящих целей для атомной бомбардировки — это промышленные районы смешанного типа, где сосредоточены исследовательские центры, предприятия специального назначения, а также главнейшие правительственные и иные ведомства. Выбор этих целей обеспечивает максимальное использование возможностей атомного оружия»[319].

В созданном в конце 1947 года Совете национальной безопасности (СНБ) США разработка военных планов относительно Советского Союза была поставлена на поток.

Процитируем секретный меморандум СНБ № 7 от 30 марта 1948 года:

«Главной целью американской внешней политики должно стать всемирное контрнаступление на международный коммунизм. Этой цели невозможно достичь с помощью оборонительной политики. Поэтому Соединенные Штаты должны взять на себя руководящую роль в организации всемирного контрнаступления с целью мобилизации и укрепления наших собственных сил и антикоммунистических сил несоветского мира, а также в подрыве мощи коммунистических сил».

В июне 1948 года был принят оперативный план «Чариотер». Согласно ему война начнется с «массированных атомных бомбардировок советских правительственных, политических, административных и промышленных центров, отдельных предприятий нефтяной промышленности, которые будут осуществляться с американских баз ВВС, расположенных в Западном полушарии и Великобритании». На первом этапе войны на 70 советских городов будет сброшено 133 атомные бомбы, а в последующем — еще 200 атомных бомб и 250 тысяч тонн обычных бомб.

Датированный 21 июля 1948 года оперативный план «Хафмун» среди прочих задач предусматривал необходимость как можно раньше начать «воздушное наступление с нанесением ударов по основным военным и военно-промышленным объектам Советов». Предполагалось, что:

«…а) подразделения стратегических бомбардировщиков будут переброшены на базы в Англии (запасной аэродром в Исландии), а также в район Хартум-Каир-Суэц; операции будут осуществляться с этих баз, а также с Окинавы, включая сбрасывание атомных бомб на отобранные цели;

б) …наряду с атомными бомбардировщиками подразделения стратегических бомбардировщиков совершат налеты на уцелевшую часть советской нефтяной промышленности и базы подводных лодок, а также осуществят обширное минирование советских портов и водных путей;

в) штурмовые группы, базирующиеся на авианосцах, будут дополнять и поддерживать воздушное наступление в той мере, в какой это на практике увязывается с их основной задачей»[320].

В принятой 18 августа 1948 года директиве СНБ № 20/2 «Цели США в отношении России» назывались следующие задачи:

• сокращение территории СССР, ослабление его мощи и влияния;

• решительное изменение внешнеполитического курса Москвы;

• политическое, военное и психологическое ослабление Советского Союза.

В директиве утверждалось, что осуществление главной цели — свержение советской власти — возможно лишь военным путем. Ее авторы предусматривали создание формального повода для начала военных действий — выдвижение ультимативных требований свержения советской власти. «Наша цель — создание для советских лидеров условий и обязательств», — говорилось в директиве[321].

План «Хафмун» 1 сентября 1948 года был переименован во «Флитвуд» и разослан в штабы соединений Вооруженных сил США в качестве основы для разработки детальных оперативных планов. Впоследствии его кодовое название еще раз сменили — на «Даблстар». А 26 мая 1949 года его заменил план «Оффтэйкл». Этот весьма детальный план ведения войны в течение первых двух лет после начала войны 1 июля 1949 года предусматривал нанесение первого ядерного удара по территории СССР «всеми имеющимися на „день Д“ (День начала войны. — силами в целях максимального использования возможностей атомной бомбы».

Отдельные западные историки иногда утверждают, что все эти планы были разработаны военными в рамках их повседневной деятельности — штабы должны иметь планы отражения агрессии вероятного противника. Вот только почему-то все военные планы США носили исключительно наступательный характер и очень они напоминали немецкий план «Барбаросса». А Адольф Гитлер тогда заявлял о миролюбивой политике в отношении Советского Союза. Впрочем, в конце сороковых годов прошлого века американские политики были откровенно циничны и не скрывали своих планов в отношении СССР.

В апреле 1949 года председатель финансового комитета палаты представителей конгресса США Клэренс Кэннон призывал:

«Мы должны произвести нападение на Москву и все остальные города России… Все, что нам теперь нужно, — это иметь самолеты для доставки бомб и вооружить солдат других наций. Пусть другие страны посылают на смерть свою молодежь, чтобы нам не пришлось посылать нашу. Вот что позволяет делать Соединенным Штатам атомная бомба… Мы должны выиграть будущую войну в три недели. За это время нам надо стереть с лица земли все военные центры России»[322].

Военные лишь выполняли приказ руководства страны, но при этом реально, в отличие от политиков, оценивали текущую ситуацию. Когда в сентябре 1949 года в СССР произвели первый ядерный взрыв, Пентагону пришлось срочно корректировать свои военные планы. Дата начала войны, согласно плану «Троян», была назначена на 1 января 1950 года. Однако подсчет возможных потерь, нехватка атомных бомб и боязнь ответного атомного удара показали необходимость более тщательной подготовки плана нападения на СССР. Согласно, плану «Дропшоп» ядерная война должна была начаться в 1957 году.

Зловещие планы американских военных так и остались лежать в сейфах. Основная причина — США не смогли бы выиграть такую войну с минимальными для себя потерями. В 1947–1949 годах американские ВВС не смогли бы нанести удар, от которого Советский Союз не смог бы больше оправиться[323]. Другая причина — Вашингтон слишком глубоко засосала трясина локальных конфликтов по всему миру. Множество национально-освободительных войн, борьба «левых» за право легального участия в политической жизни собственных стран — коммунисты и социалисты активизировались по всему земному шару, лишая США возможности быть хозяином мира. При этом Иосиф Сталин не имел никакого отношения к активизации «левых» сил на планете. Его интересовало лишь происходящее около границ СССР.

Многие современные отечественные историки, следом за своими западными коллегами, громко и уверенно рассуждают о планах Иосифа Сталина по превращению Западной Европы, по аналогии с Восточной, в содружества коммунистических и социал-демократических государств. А отдельные «ученые» и журналисты пошли еще дальше и смогли найти руку Москвы и следы активной деятельности советской внешней разведки в Латинской Америке, странах Юго-Восточной Азии и Африке, где «левые» начали активно бороться за власть, часто с оружием в руках.

Советский Союз действительно играл определенную роль в локальных конфликтах на Африканском континенте, но пришел он туда значительно позже. В Латинской Америке активность Москвы, за исключением финансирования местных компартий и проведения отдельных операций (например, обмен лидера чилийских коммунистов на советского диссидента), была минимальной, да и началась она уже после смерти Иосифа Сталина. Более того, по мнению отдельных ветеранов советской внешней разведки, занимавшихся этим регионом, у руководства СССР не было конкретных планов по работе в этом районе земного шара. Фактически в первое десятилетие «холодной войны» Запад сражался не с Советским Союзом, а с местными, часто пришедшими к власти демократическим путем «левыми». Понятно, что признать это американские, британские или французские политики не могли. Вот и выдумали они миф про «Красную угрозу с Востока» и многочисленных советских кадровых разведчиков, обосновавшихся на территории Латинской Америки и Африки.

Этот миф был выгоден всей западной политической, бизнес- и части интеллектуальной элиты. Находящимся у власти политикам — ведь они выступали против внешнего врага, что не только сплачивало нацию, но и давало им шансы выиграть очередные выборы. Для бизнеса — продолжение развития военно-промышленного комплекса и выгодные госзаказы не только на поставку вооружений, но и возможность создать множество рабочих мест, а это высокий объем потребления различных товаров занятых в ВПК работников. Плюс к этому новые рынки сбыта в регионах, где США имели ориентированные на Вашингтон правительства. Для интеллектуальной элиты — это не только обеспечение заказами со стороны государства, но и «ликвидация» конкурентов, имевших несчастье в годы Второй мировой войны демонстрировать левые взгляды. Достаточно вспомнить знаменитую американскую «охоту на ведьм».

А какие реальные планы были у Иосифа Сталина?

Начнем с цитирования аналитического документа «Возможности и намерения СССР в послевоенный период» (ОРК 80 от 6 января 1945 года), подготовленного офицерами объединенного разведывательного комитета (ОРК), входящего в структуру ОКНШ. В нем утверждалось: СССР будет отдавать высший приоритет экономическому восстановлению и ограничится «классической целью» создания, избегая международных конфликтов, «пояса безопасности» вокруг своих границ. Эти оценки повторяются в фундаментальном документе ОРК 250/1 от 31 января 1945 года. Советский Союз, подчеркивалось в нем, «должен, и будет, по меньшей мере, до 1952 года, избегать конфликтов с Великобританией и США», ибо после окончания военных действий в Европе у СССР нет

«ни ресурсов, ни, что касается определяющих экономических факторов, возможностей вести авантюристическую внешнюю политику, которая с точки зрения советских лидеров может вовлечь СССР в конфликт или в гонку вооружений с великими западными державами»[324].

В мае 1943 года был распущен основанный еще в 1918 году Коминтерн — организация, в первые годы своего существования пытавшаяся раздуть пожар мировой революции, а в тридцатые годы ставшая одним из центров советского шпионажа и активных мероприятий за рубежом. О ее деятельности написано достаточно много, поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе. Отметим лишь, что одну из основных причин роспуска ее Иосиф Сталин лаконично сформулировал 21 мая 1943 года, выступая на заседании Политбюро ВКП(б): «Мы переоценивали свои силы, когда создавали Коммунистический Интернационал и думали, что сможем руководить движением во всех странах. Это была наша ошибка. Дальнейшее существования КИ — это будет идея дискредитации Интернационала, чего мы не хотим»[325]. Была названа и другая причина — своим существованием Коминтерн компрометировал иностранные компартии. Политические противники обвиняли местных коммунистов в связях с Москвой. А это существенно снижало эффективность их политической деятельности.

В течение месяца все ресурсы распущенной организации были переданы другим структурам (например, библиотеку передали Институту Маркса-Энгельса-Ленина, различные хозяйственные объекты перевели на баланс управления делами ЦК ВКП(б) и т. п.) или «законсервированы» (например, служба связи — радиосвязь, изготовление фальшивых паспортов и т. п.). Фактически Коминтерн прекратил свою активную деятельность. Часть находящихся в СССР кадров этой структуры — политических эмигрантов из Восточной Европы и начал постепенно возвращаться на родину.

В середине июня 1943 года Иосиф Сталин и его ближайшее окружение начали обсуждать вопрос создания в аппарате ЦК ВКП(б) нового подразделения — Отдела международной информации. Планировалось, что это подразделение займется руководством антифашистской пропаганды, нелегальным национальным радиовещанием, связями с заграницей и изданием литературы на иностранных языках[326]. Фактически речь шла исключительно о пропаганде среди войск противника, не только немецких, но и венгерских, румынских, итальянских, а также и японских. Обычная практика любой войны. Точно так же действовали американцы и англичане против Вермахта. После окончания Великой Отечественной войны эта деятельность была частично свернута, за исключением издания газет на немецком, венгерском, румынском и японском языках, а также агитационной работы в лагерях военнопленных. Вот только велась она недостаточно эффективно. К таким выводам пришла в сентябре 1946 года специальная комиссия ЦК ВКП(б).

После расформирования Коминтерна на базе Отдела специальной связи был создан НИИ № 100. В задачи института входила организация специальной курьерской связи с компартиями, подготовка подложных документов для отправляемых за границу «нелегалов», отправка «специальных грузов» для ЦК зарубежных компартий, а также техническая организация радиосвязи с этими структурами (обучение радистов, обеспечение работы радиоцентров и т. п.). Следует отметить, что радиооператоров НИИ № 100 готовил для компартий Финляндии, Италии, Франции, Испании, Польши, Венгрии, Румынии, Германии, Болгарии и Югославии[327]. Как мы видим, «зона интересов» Иосифа Сталина ограничена двумя критериями: государства находятся в буферной зоне между СССР и Западной Европой (Болгария, Польша и т. п.) или в них сильны позиции «левых» (Франция и Италия). Да и функции НИИ № 100 связаны с обеспечением связи между руководством местных компартий этих стран и Москвой.

На базе отдела печати Исполкома Коминтерна был создан НИИ № 205. До мая 1945 года основная задача этого учреждения — радиовещание на европейские страны, оккупированные немцами. По мере освобождения государств прекращалось и радиовещание (за исключением Испании). А с 1946 года сотрудники НИИ № 205 должны были «обеспечивать организацию информации по коммунистическому, рабочему, женскому, национально-освободительному, кооперативному и крестьянскому движению, а также обслуживать соответствующие организации необходимыми справочными материалами». Для этого институт получал множество газет и журналов. Имелась в его распоряжении и фундаментальная библиотека Коминтерна. Добавьте к этому службу радиоперехвата. Ежедневно фиксировалось 29 радиопередач и телеграфный перехват до одного миллиона слов[328]. Фактически речь шла исключительно об информационно-аналитической работе. В идеале руководство Советского Союза должно было получать обзор происходящих в мировом коммунистическом и национально-освободительном движении событий, основанный исключительно на «открытых» источниках. Ну, и по Европе он должен был дополняться данными, полученными по каналам НИИ № 100.

Оба специнститута функционировали под руководством образованного в июле 1943 года отдела международной информации ЦК. В его структуру входили следующие сектора: информационно-издательский, США, стран Латинской Америки, стран Западной и Южной Европы, Славянских и Балканских стран, стран Средней Европы, стран Британской империи, стран Ближнего и Среднего Востока, стран Тихого океана, Скандинавских стран, сектор кадров, особый сектор.

В декабре 1945 года отдел международной информации ЦК был переименован в отдел внешней политики (ОВП). Связано это со стремлением руководства страны повысить роль партии в решении различных международных вопросов. С апреля 1946 года у ОВП появились новые функции, направленные

«на улучшение дела пропаганды и проверки кадров по внешним сношениям; решительное улучшение пропаганды, ведущейся из СССР на зарубежные страны; активизация деятельности за границей советских антифашистских комитетов, профсоюзных и других организаций; на улучшение связей с иностранными коммунистическими партиями»[329].

Одно из объяснений этого феномена следует искать в намерении Иосифа Сталина сотрудничать с Западом.

Мы бы назвали три причины.

Во-первых, уже упоминавшееся выше желание руководства СССР создать «зону безопасности» вокруг границ собственного государства. Поэтому в сферу интересов попали страны Восточной Европы, примыкающие к Советскому Союзу. А Италия с Францией — из-за сильных позиций «левых» и реального шанса прийти к власти демократическим путем.

Во-вторых, Иосиф Сталин, как никто другой, понимал — страна не готова к новой войне. Не было у нее тогда и ядерного оружия, способного уравнять шансы в сражении с США. Необходимо было демобилизовать уставшую за пять лет войны армию.

В-третьих, в 1947 году в Западной Европе США начали реализовывать «план Маршалла» — набор мероприятий по экономическому возрождению региона. Советский Союз, хотя об этом не принято говорить, рассчитывал на получение части финансовых средств — как страна, вынесшая на себе основное бремя войны.

Впервые о стратегии американской помощи европейским государствам рассказал 5 июля 1947 года госсекретарь США Джордж Маршалл в своей программной речи в Гарвардском университете. Реакция на него Иосифа Сталина была отнюдь не стопроцентно негативной, как это пытаются представить советские (начиная с эпохи Никиты Хрущева) историки и их зарубежные коллеги, так как советские лидеры рассчитывали на «свою долю» помощи. Вот только они не знали, а может, просто продемонстрировали свою неосведомленность, чтобы не ставить под удар источники в американском правительстве, о решении Госдепартамента США от 28 мая 1947 года.

В тот день было решено, что страны Восточной Европы смогут принять участие в программе восстановления континента, только если они откажутся от почти исключительной ориентации их экономики на Советский Союз в пользу широкой европейской интеграции. Под словом «интеграция» США подразумевали использование сырьевых ресурсов восточноевропейских стран для восстановления их западноевропейских соседей.

Это было не единственное препятствие для участия СССР в реализации «плана Маршалла». Министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин и его французский коллега Жорж Бидо в беседах с американским послом во Франции Джеймсом Кэффери заявляли, что надеются на «отказ Советов сотрудничать». Их расчеты оправдались. В начавшей 12 июля 1947 года в Париже свою работу Европейской экономической конференции отказались участвовать, включая СССР, все страны «народной демократии»: Албания, Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, Чехословакия и Югославия. Первоначально Москва, 4–6 июля, рекомендовала своим восточноевропейским союзникам послать туда свои делегации, но в ночь на 7 июля отменила это решение[330].

Это можно было бы назвать частным случаем — ну, не захотели США финансировать восстановление экономики СССР, если бы аналогичный случай не произошел за два года до этого. Тогда речь шла не об экономической помощи одного государства другому, а об участии Советского Союза в мировой экономической системе.

К концу Второй мировой войны Вашингтон озаботился своей ролью в международных отношениях. США планировали занять такие же главенствующие позиции в мире, какими обладала Великобритания в «европейском концерте» в XIX веке.

Ключевыми инструментами экономической стабилизации международной системы суждено было стать трем институтам — Международному валютному фонду (МВФ), Международному банку реконструкции и развития (МБРР), а также Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ). МВФ должен был сосредоточиться на формировании кодекса поведения государств в валютной сфере, обеспечении контроля за стабильностью международной валютной системы и оказании финансовой помощи в преодолении дефицитов платежных балансов. Крупнейшим шагом МВФ стало восстановление золотодолларового стандарта, то есть регламентирование обмена американского доллара на золото по официальному курсу и фиксирование твердых обменных паритетов основных мировых валют. МБРР должен был стать инструментом содействия развитию отстающих стран посредством предоставления целевых кредитов и поощрения инвестиций через предоставление гарантий инвесторам. Предназначением ГАТТ было содействие либерализации международной торговли через поэтапное снижение таможенных тарифов и отмену внешнеторговых ограничений.

МВФ и МБРР начали работать с 1945 года, а ГАТТ — с осени 1947 года. Эти три института образовали комплекс мировых экономических механизмов, которые принято называть Бреттон-Вудсской системой (по названию американского города Бреттон-Вудс, где в июле 1944 года прошла международная конференция, учредившая МВФ и МБРР). Система действовала в первоначальном виде до семидесятых годов прошлого века и считалась успехом американской дипломатии.

Победа Вашингтона действительно была понятна всем. Например, согласно достигнутым в Бреттон-Вудсе договоренностям, по размерам квоты голосов при принятии решений первое место занимали США, затем шла Великобритания (экономически зависимая от Вашингтона — в декабре 1945 года она получила американский кредит в размере 3,75 млрд долларов, а затем еще канадский — 1,25 млрд долларов), а только на третьем месте — СССР[331]. Фактически это означало, что Вашингтон мог блокировать любое решение Москвы! Следовательно, с Советскому Союзу пришлось бы соизмерять свою внешнюю политику с устремлениями США и Великобритании, без расчета на взаимность. Это означало ограничение СССР во внешнеэкономической сфере.

Другая проблема — политика «открытых дверей», провозглашенная МБРР и ГАТТ, означала, что в страны Восточной Европы хлынет американский капитал, а это приведет к смене правительств в этих государствах и появлению множества противников на границе. Рушились планы Иосифа Сталина о создании «пояса безопасности»[332].

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в конце 1945 года; СССР официально отказался ратифицировать Бреттон-Вудсские соглашения. В 1946–1947 годах Москва уклонилась от присоединения к; ГАТТ. СССР сохранил свободу рук в сфере международных экономических связей и оказался вне рамок созданной США мировой системы экономического регулирования.

Понятно, что военная угроза со стороны Вашингтона (советская внешняя разведка регулярно и оперативно сообщала в Москву об этих планах), а также недружественная американская внешнеэкономическая политика не способствовали партнерским отношениям между двумя государствами. Ситуация осложнялась еще проблемами в сфере дипломатии.

Осенью 1947 года начал действовать Коминформ (полное название — Информационное бюро коммунистических и рабочих партий). По мнению многих историков, — ответ Иосифа Сталина Западу и «жандарм» для восточноевропейских стран. При этом их нисколько не удивило, что местом проведения мероприятия была выбрана Польша, и руководители местной компартии взяли на себя обязанность приглашения гостей: представителей компартий Италии, Франции, Югославии, Болгарии, Румынии, Венгрии и Польши.

Первые дни работы мероприятие больше напоминало международную научно-практическую конференцию. Делегаты отчитались о проделанной работе, поделились с присутствующими накопленным опытом и рассказали о планах на будущее. Даже прений по ним, по предложению советских делегатов, не вели. Также обсуждалась задача создания международного печатного органа.

Сенсация ожидала в конце мероприятия. Согласно программе секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов должен был сделать доклад о международном положении и об усилении связи между компартиями, установлении между ними постоянных контактов и координации их деятельности.

Первая новость — впервые «озвученная» докладчиком сталинская концепция разделения мира на два противоборствующих «лагеря». Фактически Советский Союз принял вызов США («англосаксонского блока») и взял откровенный курс на ужесточение контроля над ближайшими соседями — странами Восточной Европы, в которых формировались коммунистические режимы «народной демократии».[333] При этом Коминформу отводилась специфичная роль — не дать помешать построить в восточноевропейских странах «социализм по советскому образцу» и исключить возможность прихода к власти прозападных правительств. Собственно, продолжение политики Иосифа Сталина, когда СССР отказался участвовать в работе МВФ, ГАТТ и МБРР, а также в «плане Маршалла». Советский Союз продолжал заботиться о жизнеспособности «зоны безопасности» около собственной границы.

После появления в коммунистических газетах 5 октября 1947 года документов учредительного совещания Коминформа остальная пресса всего мира пыталась ответить на вопрос, что же на самом деле произошло в Польше. Абсолютное большинство западных СМИ утверждало, что Коминтерн не был распущен в 1943 году, а лишь на время прекратил свою деятельность, превратившись в спящий вулкан, а в 1947 году началось его новое извержение. Неодобрительно отнеслись к идее создания Коминформа представители отдельных социалистических и рабочих партий, которые не были приглашены участвовать в его работе. Это задело их политическое самолюбие. Зато коммунистическая печать одобрила прошедшее мероприятие. Диссонансом в общем гуле «одобрямс» прозвучало лишь мнение японских коммунистов. Их лидер Сандзо Носака заявил:

«На основании только тех сообщений, которые сейчас опубликованы, истинное положение с этим вопросом неясно. По получении точных сведений, мы опубликуем официальную точку зрения коммунистической партии, если это будет необходимо. В иностранных телеграммах сообщается, что девять коммунистических партий Европы вели обсуждение „в плане борьбы с американской международной политикой“ и что они создали орган по обмену информацией. Данное совещание представляет объединенный фронт, созданный коммунистическими партиями Европы для урегулирования важных проблем, стоящих перед этими европейскими странами, и не может быть истолковано как восстановление Коминтерна».

В ноябре 1947 года мир облетела новая сенсация. Информационные агентства сообщали о том, что «коммунисты Дальнего Востока намерены собраться в ближайшем будущем в Харбине, чтобы создать свой Коминтерн. В совещании примут участие представители Китая, Монголии, Кореи, Индонезии, Индии, Малайи и Вьетнама». На самом деле это оказалось «газетной уткой», сфабрикованной недобросовестными журналистами, или провокацией английских или французских спецслужб, ведь Лондон и Париж имели свои имперские интересы в этом регионе, а обвинение местных «левых» в связях с Москвой позволяло проводить этим странам по отношению к коммунистам более жесткую политику.

Советский Союз выступал против любых попыток создания региональных «версий» Коминтерна. В сентябре 1947 года Москва запретила венгерским коммунистам провести совещание компартий стран Дунайского бассейна, подозрительно отнеслась к высказанной датчанами и норвежцами идее регионального совещания компартий североевропейских стран. В апреле 1948 года ЦК ВКП(б) отклонил предложение генерального секретаря Компартии Палестины Микуниса и Лиги Национального Освобождения (коммунистическая организация арабов Палестины) Эмиле Хабиба о созыве совещаний представителей компартий арабских стран (Ирака, Сирии, Ливана, Палестины, Египта и Иордании), Турции и Ирана как «нецелесообразном», поскольку:

«…этот шаг вызвал бы со стороны реакции новую волну репрессий по отношению к компартиям и послужил бы поводом для всякого рода клеветы по адресу Информбюро в Белграде и в СССР»[334].

Фактически Коминформ в первые годы своего существования превратился в некий информационно-агитационный орган при ЦК ВКП(б), а начиная с конца сороковых годов Иосиф Сталин утратил всякий интерес к его деятельности.

Аналогичная картина наблюдалась и в самом аппарате ЦК ВКП(б). В 1948 году Отдел внешней политики ЦК ВКП(б) был переименован в Отдел внешних связей. Изменился и перечень решаемых им задач. Теперь сотрудники этого подразделения занимались подбором кадров «по внешним сношениям» и проверкой исполнения соответствующих решений ЦК ВКП(б) и Правительства; осуществлением связи с зарубежными компартиями, изучением их деятельности, а также партийных и политических деятелей; подготовкой предложений об участии ВКП(б) в Коминформе; контролем за деятельностью различных общественных советских организаций (начиная от Союза советских писателей и заканчивая ВЦСПС).

Летом 1949 года в США начал свою антисоветскую деятельность «Народный комитет по освобождению Европы от большевизма». Его финансировали «частные лица» (обмен на снижение налогового бремени) и ЦРУ. Эту организацию возглавил директор ЦРУ Аллен Даллес. А через два года появился «частный» «Американский комитет друзей русского народа», ставивший своей целью:

«…создание в Западной Германии беженцам из всех частей Советского Союза центральной организации, охватывающей все демократические элементы; организации, которая дает им эффективное и координирующее руководство и явится мировым символом сопротивления народов России тираническому советскому режиму»[335].

В 1952 году он сменил свое название и стал «Американским комитетом освобождения Советского Союза от большевизма» («Американский комитет освобождения народов России»). Эти организации до разоблачения своих связей в 1972 году официально «курировали» вещание на социалистические страны радиостанций «Свободная Европа» (РСЕ) и «Свобода» (PC) (до 1959 года — «Освобождение») на СССР[336]. Также следует отметить, что в «связке» с РСЕ-РС активно действовала радиостанция «Голос Америки». Созданная в 1942 году, она первоначально использовалась в качестве средства «психологической войны» против Третьего рейха. А после окончания Второй мировой войны появился новый главный противник — Советский Союз[337].

В октябре 1951 года президент США Гарри Трумэн подписал «Закон о взаимном обеспечении безопасности», включавший в себя «поправку Керстена» к статье 101, которая предусматривала ассигнования из бюджета США в сумме 100 млн долларов ежегодно на финансирование:

«…любых отобранных лиц, проживающих в Советском Союзе, Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Албании, или лиц, бежавших из этих стран, либо для объединения их в подразделения вооруженных сил, поддерживающих организацию Североатлантического договора, либо для других целей».

Автор поправки — конгрессмен Дж. Кертен уточнил:

«Моя поправка предусматривает возможность оказания помощи подпольным организациям, которые, возможно, имеются в этих странах или могут появиться в них… Эта помощь будет заключаться в том, чтобы осуществлять прямую цель свержения законных правительств в указанных странах»[338].

Так финансирование деятельности вооруженных отрядов эмигрантов в целях НАТО было поставлено на правовую основу. Нота протеста СССР от 21 ноября 1951 года не была принята во внимание правительством США.

Менее чем через год после окончания Великой Отечественной войны органы госбезопасности СССР подверглись очередной реорганизации. Приказом НКГБ СССР № 00107 от 22 марта 1946 года в соответствии с постановлением Верховного Совета СССР от 15 марта 1946 года НКГБ СССР был преобразован в Министерство государственной безопасности СССР. Соответственно были преобразованы и местные управления и отделы НКГБ — в управления и отделы МГБ.

Реорганизация коснулась и внешней разведки, которая была преобразована в Первое главное управление МГБ СССР. Структурно ПГУ состояло из двух управлений:

Управление 1-А (легальная разведка);

Управление 1-Б (нелегальная разведка);

вспомогательные отделы.

Задачей центрального аппарата внешней разведки было руководство разведывательными и контрразведывательными операциями за границей. При этом штат только центрального аппарата насчитывал около 600 человек.

Однако на этом реорганизация органов разведки не закончилась. Постановлением Совета Министров СССР № 1789–470сс от 30 мая 1947 года был создан Комитет информации при Совете Министров СССР (Комитет № 4), куда вошли Первое главное управление МГБ, ГРУ Министерства вооруженных сил, а также разведывательные и информационные структуры ЦК ВКП(б), МИДа и Министерства внешней торговли. Личный состав всех этих служб был сведен в единый аппарат, размещенный возле ВДНХ в зданиях, где когда-то работал Исполком Коминтерна. Первым начальником КИ стал В. М. Молотов (в записке Сталину в сентябре 1947 г. Молотов предлагал в качестве задач КИ «срывать маски с антисоветской деятельности иностранных кругов, влиять на общественное мнение в других странах, компрометировать антисоветски настроенных политиков в иностранных правительствах»). Однако поскольку Молотов не был профессиональным разведчиком, то непосредственным руководителем КИ являлся его первый заместитель генерал-лейтенант Петр Васильевич Федотов (с 30 мая 1947 по 24 августа 1949 года). Первыми заместителями председателя по линии военной разведки были контр-адмирал К. К. Родионов и генерал-полковник Федор Федотович Кузнецов.

Заместителями председателя были в разное время генерал-майор П. М. Журавлев, полковник СМ. Федосеев, полковник A. M. Короткое, полковник А. И. Раина, генерал-майор В. М. Зарубин, генерал-лейтенант Л. В. Онянов (военная разведка).

В структуру КИ входили следующие оперативные управления:

1-е управление — Англо-американское;

2-е управление — Европейское;

3-е управление — Ближнего и Дальнего Востока;

4-е управление — нелегальной разведки;

5-е управление — научно-технической разведки;

7-е управление — шифровальное;

Управление советников в странах народной демократии.

Помимо управлений, в КИ было два самостоятельных направления: «ЕМ» (эмиграция) и «СК» (советские колонии за рубежом), и шесть функциональных отделов (оперативной техники, связи и т. д.).

Для руководства разведаппаратами за рубежом в КИ был введен так называемый институт Главных резидентов, которыми, как правило, назначались послы или посланники. Первым таким Главным резидентом стал бывший сотрудник ИНО НКВД Александр Семенович Панюшкин. С ноября 1947 по июнь 1952 года он был послом в США, являясь одновременно Главным резидентом внешней разведки в этой стране. Но если Панюшкин, как профессионал, соответствовал новой должности, то многие другие послы были просто некомпетентны в разведывательной работе. В результате резиденты внешней и военной разведки шли на многочисленные уловки, чтобы не информировать послов о проводимой ими работе. Кроме того, создание КИ увеличило поток бюрократических бумаг, что затрудняло процесс принятия решений. Таким образом, КИ оказался малоэффективной структурой.

Разумеется, такое положение не устраивало. Генеральный штаб, который утверждал, что военной разведке в КИ отведено подчиненное положение. В результате в конце 1948 года министру вооруженных сил СССР Н. А. Булганину после продолжительных споров с В. М. Молотовым удалось вернуть военную разведку в состав Генерального штаба.

В том же 1948 году в состав МГБ перешли Управление советников в странах народной демократии и службы «ЕМ» и «СК». На их основе 17 октября 1949 года приказом МГБ СССР № 00333 было создано 1-е управление МГБ, на которое возлагались задачи по управлению внешней контрразведкой. Основными из этих задач были:

контрразведывательное обеспечение совколоний;

выявление и пресечение подрывной деятельности контрразведывательных органов капиталистических стран и эмигрантских центров, направленной против СССР.

Начальником 1-го управления 17 октября 1949 года был назначен Г. В. Утехин, которого 4 января 1951 года сменил С. Н. Карташов. Для выполнения поставленных перед ним задач 1-е управление имело собственные резидентуры в советских представительствах за рубежом.

Что касается КИ, то в феврале 1949 года его статус был изменен — его передали из Совета Министров СССР в ведение МИДа. Согласно приказу:

«Комитет информации не становится частью Министерства иностранных дел ни административно, ни финансово, ни организационно, оставаясь независимым учреждением. Комитет информации является секретной организацией и финансируется из специальных фондов Совета Министров СССР».

В ведении КИ оставалась политическая, экономическая и научно-техническая разведка. Новым председателем КИ после ухода В. М. Молотова с поста министра иностранных дел с 4 марта 1949 года стал его преемник в МИДе А. Я. Вышинский, а его сменил первый заместитель министра В. А. Зорин. Как и при В. Молотове, практическое руководство работой КИ осуществлял Первый заместитель А. Вышинского генерал-лейтенант Сергей Романович Савченко (с 24 августа 1949 по 2 ноября 1951 года). Структура Комитета информации при МИДе СССР включала в себя:

Первое управление (Англо-американское) — К. М. Кукин, АИ. Раина;

Второе управление (Европейское) — И. И. Агаянц;

Третье управление (Ближне- и Дальневосточное) — A. M. Отрощенко;

Четвертое управление (нелегальной разведки) — A. M. Короткое, А. А. Крохин;

Пятое управление (разведывательной информации);

Отдел НТР — Л. Р. Квасников;

Отдел «Д» — А. Г. Траур;

Отдел шифросвязи;

Отдел радиосвязи;

Отдел оперативной техники;

Отдел безопасности совколоний.

Но дни КИ, как органа внешней разведки, были сочтены. 2 ноября 1951 года во избежание ненужного параллелизма загранаппараты КИ и 1-го управления МГБ были объединены. Оставшийся после этого так называемый «маленький» Комитет информации при МИДе СССР просуществовал до 1958 года, когда, утратив функции спецслужбы, был преобразован в Управление внешнеполитической информации (уже не «при», а в структуре МИДа). Часть функций КИ перешла в Отдел информации ЦК КПСС (существовавший до 1959 года, его заведующим был Георгий Максимович Пушкин). Впрочем, дезинформация оставалась в ведении КИ (2-я служба или служба «Д», в ПГУ отдел дезинформации был образован в январе 1959 г. во главе с И. И. Агаянцем).

1 ноября 1951 года в связи с окончательной передачей разведывательных функций из Комитета информации при МИДе СССР в Министерство государственной безопасности СССР приказом МГБ № 00796 в МГБ было вновь образовано Первое главное управление (ПГУ). Возглавил его Сергей Романович Савченко, который как начальник ПГУ был назначен заместителем министра госбезопасности. Структура ПГУ МГБ стала выглядеть следующим образом:

Руководство (начальник, его заместители и Коллегия);

Секретариат;

Управление нелегальной разведки.

Географические отделы:

Англо-американский;

Латинской Америки;

стран Скандинавии и Финляндии;

Германии;

Австрии и Швейцарии;

Франции и стран Бенилюкса;

Дальневосточный (Япония и Корея);

Юго-Восточной Азии;

Ближнего и Среднего Востока.

Функциональные отделы:

научно-технической разведки;

внешней контрразведки;

«Д» (активных мероприятий);

информационно-аналитический;

шифровальный.

Позднее на базе европейских направлений (английского, германского, французского и других) было создано Управление Западной Европы ПГУ МГБ.

К концу 1951 года в структуре центрального аппарата МГБ СССР за деятельность за рубежом отвечали два подразделения: Первое главное управление (внешняя разведка) и Бюро № 1 (проведение диверсий и террора за границей).

В 1952 году руководство СССР, проанализировав первые итоги «холодной войны», внесло в деятельность МГБ некоторые коррективы. В ноябре 1952 года под руководством Иосифа Сталина состоялось заседание Комиссии по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР.

По результатам работы Комиссии 30 декабря 1952 года с подачи Иосифа Сталина было оформлено решение Бюро Президиума ЦК КПСС БП 7/12-оп об объединении 1-го (внешняя разведка) и 2-го (контрразведка) Главных управлений, Бюро № 1, Отдела «Д» (активные мероприятия), а также ряда подразделений 4-го (разыскного), 5-го (секретно-политического) и 7-го (оперативного) управлений Центрального аппарата МГБ в Главное разведывательное управление (ГРУ) МГБ СССР. Это решение было объявлено приказом МГБ № 06 от 5 января 1953 года.

Однако в связи со смертью Иосифа Сталина этот проект так и остался на бумаге и не реализовался. Штаты новых подразделений так и не были утверждены.

Смерть вождя принесла для органов госбезопасности большие перемены. На состоявшемся в тот же день, 5 марта, совместном заседании Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР и ЦК КПСС было решено объединить МГБ и МВД в одно министерство: МВД СССР.

Приказом МВД СССР № 002 от 14 марта 1953 года была утверждена структура МВД. Согласно ей внешняя разведка вошла в МВД как 2-е Главное управление (разведка за границей). Начальником внешней разведки был назначен генерал-лейтенант Василий Степанович Рясной. Он пробыл в этой должности до 28 мая 1953 года, после чего был назначен начальником УМВД Москвы и Московской области. А исполняющим обязанности начальника внешней разведки стал полковник Александр Михайлович Короткое, до этого руководивший управлением нелегальной разведки. Главной задачей 2-го Главного управления согласно подписанному Берией 17 июня 1953 года «Положению о МВД СССР» было ведение разведывательной и контрразведывательной работы против капиталистических стран.

Поставив внешнеполитическую разведку под свой контроль, Берия провел очередную реорганизацию ее структуры. Большое количество резидентов и оперативных работников были отозваны в Москву для отчета о текущей работе. Некоторые из них были уволены, а агентурная сеть подвергнута массовой чистке. Было ликвидировано управление нелегальной разведки, а его функции и сотрудники переданы в линейные отделы. Также был ликвидирован и американский отдел, вместо которого был создан объединенный отдел США, Канады, Англии, Мексики и Аргентины со штатом в 24 человека. Что же касается управления Западной Европы, то оно было преобразовано в отдел.

Впрочем, Берия недолго находился во главе МВД. 26 июня 1953 года он был арестован, снят с должности первого заместителя председателя Совета Министров СССР и министра МВД СССР, лишен всех званий и наград, а дело о его «преступных действиях» было передано на рассмотрение Верховного Суда СССР. В тот же день Указом ПВС СССР министром внутренних дел был назначен генерал-полковник С. Н. Круглов. Арест Берии немедленно отразился и на внешней разведке. 18 июля 1953 года приказом МВД СССР № 677 новым начальником 2-го Главного управления был назначен Александр Семенович Панюшкин[339].

Коренные изменения, происшедшие после Второй мировой войны на международной арене, поставили перед внешней разведкой новые задачи. Среди них наиболее важными были задачи по вскрытию секретных военно-политических планов США и их союзников в отношении СССР, особенно в военной области.

Разведку, в частности, интересовали:

• возможные действия США и Англии в случае военного столкновения с СССР;

• планы перевооружения армий США и Великобритании, в том числе по их оснащению ядерным оружием;

• планы создания НАТО и других антисоветских агрессивных группировок;

• ланы послевоенного устройства в Европе, в том числе германская проблема;

• проблемы мирного договора с бывшими союзниками гитлеровской Германии;

• будущее государственное устройство в Польше, Чехословакии;

• устремления США в Китае и Корее[340].

Когда началась «холодная война», то выяснилось, что на территории Главного противника — США нет ни одного надежного «информатора Москвы». Выше мы писали о том, что в 1946 году уехал «нелегал» Ицхак Ахмеров, а его место осталось вакантным. В Центре приняли решение направить в Соединенные Штаты в качестве резидента — нелегала Вильяма Генриховича Фишера («Марк»). Этот человек был идеальным кандидатом для такой работы. Он родился в 1903 году в Великобритании в семье русских революционеров-политэмигрантов. Поэтому его английский язык был идеальным. В 1921 году вернулся в Советскую Россию, где служил сначала переводчиком в Коминтерне, а затем, в 1927 году, перешел на службу в ИНО. До 1936 года он исполнял обязанности радиста в нелегальных резидентурах в Норвегии, Турции, Великобритании и Франции, а затем занимался обучением радистов. В 1938 году его уволили из органов, но не репрессировали. Когда началась Великая Отечественная война, он снова в боевом строю — сотрудник Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР.

Подготовка Вильяма Фишера в качестве «нелегала» началась в 1946 году и заняла почти два года. Его легенда была необычно сложной. «Марк» приехал в Соединенные Штаты в 1948 году по одним документам, а вскоре после приезда поменял их на другие. По первым документам он стал Андреем Юргесовичем Кайотисом, литовцем, родившимся в 1895 году, эмигрировавшим в Соединенные Штаты и получившим американское гражданство. В ноябре 1947 года реальный Кайотис пересек Атлантику для того, чтобы повидаться со своими родственниками в Европе. Когда он находился в Дании, советское посольство выдало ему проездные документы, которые позволяли ему посетить Россию, и забрало его паспорт для использования его Фишером.

В октябре 1948 года «Марк» приехал в Варшаву с советским паспортом, далее по паспорту Кайотиса через Чехословакию и Швейцарию он приехал в Париж и купил билет на совершавший трансатлантические рейсы пароход «Scythia». 6 ноября 1948 года он отплыл из Гавра в Квебек, потом поехал в Монреаль и 17 ноября того же года — все еще по паспорту Кайотиса — приехал в Соединенные Штаты.

26 ноября 1948 года «Марк» встретился в Нью-Йорке с другим легендарным советским разведчиком-нелегалом, «Максом» (И. Р. Григулевич). Последний в годы Великой Отечественной войны руководил разведывательно-диверсионной резидентурой в Аргентине.

Григулевич дал Фишеру 1000 долларов и три документа на имя Эмиля Роберта Голдфуса: подлинное свидетельство о рождении; изготовленное в Центре приписное свидетельство и налоговый сертификат (тоже поддельный). Фишер вернул документы Кайотиса и стал Голдфусом.

Настоящий Голдфус, родившийся в Нью-Йорке 2 августа 1902 года, умер в возрасте всего 14 месяцев. По разработанной Центром легенде Голдфус родился в Нью-Йорке в семье немца — художника по интерьерам, детство прожил в доме № 120 на 87-й Ист-Cтрит, окончил школу в 1916 году, и до 1926 года работал в Детройте. Потом он жил в Гранд-Рапидс, Детройте и Чикаго, а в 1947 году внезапно вернулся в Нью-Йорк.

На самом деле данная легенда была неидеальной, так как любая попытка работодателя, знакомых или полиции выяснить, чем же занимался Голдфус до 1948 года, в конечном итоге приведет к «провалу» разведчика. Поэтому ему приказали открыть художественную мастерскую и заниматься частным бизнесом.

В 1949 году «Марку» на связь была передана группа агентов, которая составила основу его нелегальной резидентуры; Моррис Коэн («Луис», «Доброволец») — руководитель, его жена Лона Коэн («Лесли»), физик Теодор Холл («Млад») и трое других ученых-атомщиков, чьи настоящие имена до сих пор не установлены американской контрразведкой; «Аден», «Серб» и «Сильвер».

Справедливости ради отметим, что «звездный час» советского агента Теодора Холла длился с осени 1944 года по 1946 год, когда он участвовал в американской программе создания атомной бомбы. Затем его лишили допуска к секретной работе, и он продолжил учебу в Чикагском университете. Дело в том, что в 1942 году в шестнадцатилетнем возрасте он поступил в Гарвардский университет, упоенно изучал квантовую механику, теорию относительности и, конечно, марксизм. В 1944 году на талантливого студента обратили внимание научные руководители американского атомного проекта и пригласили на работу. Вот так студент стал ученым-ядерщиком.

В 1950 году работа нелегальной резидентуры «Добровольца» была прервана из-за ареста супругов Юлиуса и Этель Розенбергов, у которых курьером была Лона Коэн. Обоих Коэнов срочно отправили в Мексику, где их перед отправкой в Москву несколько месяцев укрывали советские агенты Систо Фернандес Донсель «Орел» и Антонио Архонилья Торибло «Рыба» — члены коммунистической партии Испании в изгнании. Из четырех агентов группы «Добровольца» только Тед Холл в начале 1951 года попал под подозрение ФБР. Его несколько раз допрашивали, но прямых доказательств сотрудничества с советской разведкой контрразведчики не смогли представить. Поэтому «Млад» не пострадал. В шестидесятые годы прошлого века он перебрался в Великобританию, где прославился в качестве авторитетного биофизика, крупного исследователя, автора «метода Холла» в биологии, многих статей и монографий[341].

Весной 1950 года в США прибыл новый разведчик-нелегал Валерий Михайлович Макаев («Гарри»), Его основная задача — поддерживать связь с находящимися в стране двумя членами «Кембриджской пятерки» — Берджесом и Кимом Филби. В Соединенных Штатах «Гарри» легализовался под именем Джона Михайловича Ковалика, который родился в Чикаго в украинской семье в 1917 году, а затем вместе с родителями в 1930 году переехал в Польшу. Дальше пути настоящего и «фальшивого» Ковалика расходятся. Первый затем обосновался в Советском Союзе, где и умер в 1957 году в Челябинской области. А его «двойник» все эти годы «прожил» в Польше, пока в 1949 году не решил вернуться на «родину».

По аналогии с «Марком» в Центре решили, что оптимальная профессия для «Гарри» — что-нибудь в творческой сфере, например, музыкант. Разведчик-нелегал преуспел в этой сфере деятельности. Через несколько месяцев он преподавал в одном из университетов Нью-Йорка. Одновременно он занялся обустройством личной жизни. Роман с балериной — полькой «Эллис», владелицей балетной студии в Манхэттене, был одобрен Центром.

Москва возлагала на разведчика большие надежды. Он получил 25 000 долларов на создание новой нелегальной резидентуры в США, которая должна была работать параллельно с резидентурой Вильяма Фишера. Для работы под его руководством были выбраны два нелегала: финн Рейно Хейханен («Вик») и Виталий Иванович Лямин («Дима») с легендой гражданина Австрии. Для новой резидентуры были подготовлены специальные каналы связи: почтовая связь между агентами «Мей» в Нью-Йорке и «Джерри» в Лондоне, и курьерская через «Аско»-финский моряк с судна, совершавшего рейсы между Финляндией и Нью-Йорком.

Среди контактов «Гарри» следует отметить знакомство с семейством сенатора-республиканца от штата Вермонт Ральфа Фландерса. Однако его основная задача заключалась в работе с наиболее ценным британским агентом Москвы Кимом Филби. Как показали дальнейшие события, разведчик-нелегал не справился с возложенной на него задачей.

В апреле 1951 года американские криптоаналитики в процессе проведения операции «Венона» смогли установить, что фигурировавший в оперативной переписке резидентуры с Центром агент с псевдонимом «Гомер» — это Дональд Маклин. Дело в том, что в одной из телеграмм говорилось, что в июне 1944 года жена «Гомера» ждала ребенка и жила у своей матери в Нью-Йорке — информация, которая подходила только к Мелинде Маклин и больше ни к кому из списка из десяти подозреваемых. Одним из первых об этом узнал Ким Филби и потребовал от Центра немедленно переправить «Гомера» в Советский Союз, Филби прекрасно понимал, что задержание британской контрразведкой Маклина почти наверняка приведет к задержанию остальных членов «Кембриджской пятерки». «Гомер» «расколется» на одном из первых допросов.

Резидентура в Лондоне срочно разработала план побега для Дональда Маклина и Гая Берджес. В Москве почему-то решили, что опасность грозит обоим агентам. Хотя Ким Филби считал, что спасать нужно только «Гомера». А исчезновение второго агента скомпрометирует его и поставит на грань «провала».

План побега был элегантным и кардинально отличался от обожаемых кинематографистами сцен с многочисленными переодеваниями, использованием париков и грима и т. п. 25 мая 1951 года, в пятницу вечером, Гай Берджес приехал на взятом напрокат автомобиле в Татсфилд (деревня на границе графств Кент и Суррей, где жил Маклин с семьей). Представившись Роджером Стайлом из Министерства иностранных дел, Гай Берджес настоял, чтобы Дональд Маклин немедленно с ним уехал. Затем они поужинали в ресторане. В полночь они сели на прогулочный катер, который совершал из Саутгемптона (порт на южном побережье Великобритании) круизы с заходом во французские порты и пассажирам при этом не требуется предъявлять паспорта.

Утром следующего дня они сошли на берег в Сен-Мало (порт на северо-западе Франции), добрались до Рена и сели на поезд в Париж. Из столицы Франции они на другом поезде поехали в Швейцарию, где получили в Посольстве СССР в Берне фальшивые паспорта. В Цюрихе они купили билеты на самолет, летевший в Стокгольм через Прагу, но сошли с самолета в Праге, где их встретили сотрудники советской разведки. К тому времени, когда Мелинда Маклин сообщила, что ее муж не вернулся домой после уикенда, Берджес и Маклин находились уже за «железным занавесом».

В Центре праздновали успешную эксфильтрацию двух агентов, а вот Ким Филби испытывал другие чувства. На состоявшейся 24 мая 1951 года встрече Макаев увидел, что Филби «встревожен и озабочен собственной безопасностью»; Филби настаивал, что окажется «в опасности», если Берджес, как и Маклин, уйдут за «железный занавес».

Впервые Ким Филби узнал об исчезновении двух членов «Кембриджской пятерки» примерно пять дней спустя на брифинге, который проводил офицер связи МИ–5 в Вашингтоне. Позднее Ким Филби вспоминал о своих чувствах так: «Мой ужас был неподдельным». В этот же день он на машине отправился в сельскую местность в Вирджинию и закопал в лесу все фотооборудование, с помощью которого он копировал документы для советской разведки, — операция, которую он проигрывал в уме не раз с момента приезда в Вашингтон двумя годами ранее. Однако именно тогда, когда Ким Филби больше всего нуждался в помощи своего куратора, Макаев подвел его. Легальная резидентура в Нью-Йорке оставила в тайнике для «Гарри» для передачи агенту сообщение и 2000 долларов. Разведчик-нелегал не нашел тайник, и Филби так и не получил сообщение и деньги.

После проведенного Центром расследования «Гарри» перевели в резидентуру «Марка» для того, чтобы он оказался под присмотром опытного руководителя. Однако это не помогло. Возвращаясь в Нью-Йорк после отпуска в Москве, он потерял поддельную швейцарскую монету, внутри которой находились секретные инструкции на микропленке. После еще одного расследования Центра «Гарри» отозвали на родину и на его карьере разведчика-нелегала поставили крест. Попытки вернуть выделенные ему в Нью-Йорке 9000 долларов (2000 долларов на банковских счетах и 7000 долларов в акциях) не увенчались успехом, и всю сумму пришлось списать.

А у членов «Кембриджской пятерки» начались проблемы. Первым под подозрение контрразведки попал Кернкросс. Его несколько раз вызывали на допросы, но доказать его сотрудничество с советской разведкой не смогли. Кима Филби в конце 1951 года уволили из британской разведки. Блант в течение нескольких лет находился в разработке британской контрразведки, пока он в 1964 году в обмен на освобождение от судебного преследования признался в том, что он советский агент.

Проблемы у «Марка» на этом не закончились. Его новый сотрудник — советский разведчик-нелегал Рейно Хейханен («Вик») оказался менее надежным, чем «Гарри». В США «Вик» использовал «личину» реального человека Юджина Маки. Он родился в США в 1919 году в семье финна и американки из Нью-Йорка. В возрасте восьми лет мальчик вместе с родителями эмигрировал в советскую республику: Карелия, где большинство населения говорило на финском языке. В 1949 году Юджин Маки передал свои документы Рейно Хейханену, а также рассказал о своей жизни в США. Затем в течение трех лет «Вик» прожил в Финляндии, где с помощью агента советской разведки финской коммунистки Олави Ахман («Виртанен») отрабатывал детали своей новой биографии.

20 октября 1952 года Хейханен прибыл в Нью-Йорк на борту океанского лайнера и начал адаптацию к жизни в США. Проходила она специфично — постоянные запои и избиение собственной жены Ханны. В Центре ничего не подозревали и регулярно через тайники передавали агенту деньги.

Летом 1953 года «Вик» совершил ту же ошибку, что и «Гарри». Он расплатился пятицентовой монетой, в которой был сделан тайник для микрофиши, с продавцом газет в Бруклине. Последний случайно выронил монету на ступени лестницы. Продавец был очень удивлен, когда увидел, что она полая внутри и развалилась на две половинки. Учитывая высокий уровень шпиономании — «агенты Москвы были везде», который в те годы был в США, паренек не растерялся, а сообщил о странной монете куда следует. Справедливости ради отметим, что сотрудники ФБР не смогли расшифровать текст сообщения, но они поняли, что где-то в Нью-Йорке действует советский разведчик-нелегал. Разумеется, «Вик» ничего не сообщил в Центр о своей потере.

Летом 1954 года Хейханен наконец-то начал работать в качестве помощника Фишера. Одно из его первых заданий состояло в том, чтобы доставить сообщение от советского агента в секретариате ООН в Нью-Йорке — французского экономиста «Оризо» (работал на советскую разведку до 1980 года, так и не был разоблачен), заложив его в тайник, выемку из которого проводила легальная резидентура в Нью-Йорке. Сообщение агента, вероятно, касалось двух американских физиков-атомщиков, с которыми он, согласно указаниям, должен был закреплять знакомство. Центр так и не получил это сообщение. По непонятной причине в Москве этому инциденту не придали значения.

Да и сам Фишер даже не догадывался, что его помощник не только хронический алкоголик, дебошир и неаккуратный человек (эпизоды с монетой и сообщением), но и еще вор и обманщик. Так, во время посещения национального парка «Медвежья гора» весной 1955 года Фишер и Хейханен спрятали 5000 долларов, которые «Вик», как предполагалось, позднее должен был доставить жене Мортона Собелла, осужденного советского агента и члена группы Розенберга, который был приговорен к тридцати годам тюремного заключения. Хейханен позднее сообщил: «Я встретился с Хелен Собелл, передал ей деньги и сказал, чтобы она тратила их осторожно». А в действительности он забрал их себе.

В начале 1956 года полиция была вызвана в дом, где проживали супруги Хейханены. Оба были очень пьяны. А у мужа на ноге зияла глубокая ножевая рана, которая, по его словам, явилась результатом несчастного случая. Позднее в этом же году он был задержан за рулем в пьяном виде, и его водительское удостоверение забрали.

В январе 1957 года «Вик» должен был выехать в отпуск в Москву. Вначале он не мог никак себя заставить поехать, придумывая целый ряд историй для оправдания отсрочки его поездки. Сначала он сказал «Марку», что за ним по пятам ходят три человека, затем утверждал, что ФБР «сняло» его с борта лайнера, куда он заказал билет. На самом деле ФБР даже не подозревало его в работе на советскую разведку.

Ничего не подозревающий «Марк» попросил его выехать из страны как можно скорее, чтобы избежать наблюдения со стороны ФБР, и дал ему 200 долларов на расходы во время поездки.

24 апреля 1957 года Хейханен отплыл на борту лайнера во Францию. Прибыв в Париж на майские праздники, он установил контакт с легальной резидентурой и получил еще 200 долларов для завершения поездки в Москву. Через четыре дня, вместо возвращения в СССР, он пришел в американское посольство в Париже, заявив, что является офицером КГБ, и начал излагать свою историю.

Хотя в Центре до августа 1957 года не знали о предательстве «Вика», но все же в конце мая-начале июня 1957 года сообщили «Mapку», что его коллега исчез во Франции, и приказали ему на всякий случай покинуть территорию США, воспользовавшись новым комплектом документов, удостоверяющих личность. Разведчик-нелегал по непонятной причине проигнорировал указание Москвы или просто не успел его выполнить. Произошедшие затем события достаточно подробно описаны в литературе. Фишер был арестован рано утром 21 июня 1957 года в отеле Нью-Йорка на 28-й Ист-Стрит. Спустя два дня, в течение которых «Марк» всячески сопротивлялся следователям, он в конце концов сознался в том, что является русским, который проживает под фальшивым именем в Соединенных Штатах, и назвал в качестве своего настоящего имени имя покойного друга и коллеги по службе в органах госбезопасности Рудольфа Ивановича Абеля. Разведчик-нелегал справедливо решил, что в Центре, прочтя в американских СМИ имя умершего чекиста, сразу поймут, кого именно арестовало ФБР.

Пока американская контрразведка занималась расследованием деятельности «Марка», в Москве тщательно анализировали причины «провала» нелегальной резидентуры в США. По данным западных авторов, в середине пятидесятых годов прошлого века на территории главного противника у Советского Союза не было ни одного разведчика-нелегала. К тому же трое подготовленных сотрудников («Гарри», «Харт» и «Вик») по своим профессиональным и психологическим качествам изначально не были пригодны для такой работы. Так, в личном деле «Вика» содержится огромное количество записей, где указывается на его многочисленные долги во время жизни в Советском Союзе и Финляндии. Также неоднократно отмечались его многочисленные любовные похождения и алкоголизм. С таким «букетом» нарушений его вообще было нельзя выпускать за границу.

15 ноября 1957 года 55-летний «Рудольф Абель» был приговорен к тридцати годам тюремного заключения. Его американский адвокат, Джеймс Донован, был поражен «сверхъестественным спокойствием» подзащитного в тот момент, когда он услышал, что, собственно говоря, приговорен к пожизненному заключению: «Этот невозмутимый профессиональный самоконтроль слишком много для меня значил».

В тюрьме в Атланте, штат Джорджия, где «Рудольф Абель» отбывал срок тюремного заключения, он подружился с двумя другими осужденными советскими шпионами. Он играл в шахматы с Мортоном Собеллом, жена которого так и не получила 5000 долларов, присвоенных себе «Виком». Иногда «Марк» общался с Куртом Понгером (агент советской разведки с 1936 года, в 1953 году осужден «за организацию заговора с целью шпионажа во время службы в армии США в Австрии», вышел на свободу в сентябре 1962 года).

Вильям Фишер отбыл чуть более четырех лет своего срока. 10 февраля 1962 года его обменяли на мосту Глиникер, который соединяет Западный Берлин с Потсдамом, на сбитого американского пилота «У–2» Гэри Пауэрса. Операцию в КГБ назвали «Лютенция». Руководил ею Владимир Павлович Бурдин — бывший резидент в Оттаве. После обмена «Абеля» на Пауэрса мост Глиникер стал известен во времена «холодной войны» как «мост шпионов».

В годы «холодной войны» большинство советских разведчиков-нелегалов, которые должны были действовать в США, в течение нескольких лет жили в Канаде.

Первым советским разведчиком-нелегалом, который использовал Канаду в качестве отправной точки для работы в Соединенных Штатах, был тридцатилетний Евгений Владимирович Брик («Харт»), который обосновался в Галифаксе (Новая Шотландия — провинция Канады) в ноябре 1951 года, предварительно получив указание открыть резидентуру в Монреале.

Брик имел прекрасную возможность получить великолепную языковую подготовку. С 1932 по 1937 год он учился в англо-американской школе в Москве, затем провел несколько лет в Нью-Йорке, где его отец работал в «Амторге», советской торговой миссии в Соединенных Штатах, перед тем как уйти служить в Красную Армию во время Великой Отечественной войны.

С 1949 по 1951 год «Харт» прошел спецподготовку. Опытные инструктора обучили его тайнописи, шифрованию, использованию коротковолновой радиосвязи, подбору и использованию тайников, выявлению наружного наблюдения и методам сбора разведывательной информации. Он также освоил специальность часовщика для того, чтобы быть готовым открыть небольшой бизнес в Канаде.

Для поездки в Канаду он использовал документы и «биографию» канадского «живого двойника» Ивана Васильевича Гладыша («Фред»), завербованного в июле 1951 года специально для предоставления «личины» «Харту». По указаниям Центра «Фред» пересек Атлантический океан и оказался в Великобритании, затем проехал по территории Франции и Западной Германии и очутился в Вене, где и встретился с «Хартом». В Вене Гладыш рассказал Брику о подробностях своей жизни в Канаде и о своем путешествии в Европу, затем отдал собеседнику свой канадский паспорт. Последний заменил в документе фотографию и благополучно пересек Атлантику. По прибытии в Галифакс «Харт» взял билет на поезд до Монреаля и зашел в туалет на станции. Там, в специально оборудованном тайнике, его ожидал другой комплект документов, ранее принадлежавший другому «живому двойнику», Давиду Семеновичу Соболеву («Соколу»). Последний родился в Торонто в 1919 году, однако в возрасте шестнадцати лет эмигрировал вместе с семьей в Советский Союз. В 1951 году он работал преподавателем в Горно-металлургическом институте в Магнитогорске. Вот так Брик стал Соколовым.

«Харту» удалось убедить Центр в том, что не было реальной возможности открыть свое дело часовщика в Монреале и что он вместо этого должен открыть студию фотографии, где, кроме него, никто больше не будет работать. Находясь в Монреале, он получил инструкции о проработке планов своей эмиграции в Соединенные Штаты. Вместо этого он занялся обустройством личной жизни.

В октябре 1953 года начался его роман с женой одного канадского военнослужащего, проживавшего в Кингстоне (провинция Онтарио). Чтобы не прерывать связь с этой женщиной, «Харт» убедил Центр в том, что еще преждевременно отправлять его в Соединенные Штаты.

Задолго до этого он признался своей любовнице, что является русским шпионом, проживающим под чужим именем, и пытался убедить ее оставить мужа. Она отказалась, но просила его обратиться в канадскую конную полицию и сделать добровольное признание.

Через месяц после начала знакомства, в ноябре 1953 года, он последовал совету своей любовницы и позвонил в главное управление канадской конной полиции в Оттаве. Начальник отдела «В» (контрразведка) службы безопасности канадской конной полиции принял решение об использовании Брика (псевдоним «Гидеон» в материалах отдела «В») в качестве агента-двойника для того, чтобы узнать как можно больше о советских разведывательных операциях на территории Канады.

Вплоть до лета 1955 года Центр даже не подозревал, что «Харт» мог; быть агентом-двойником. Поскольку Брик уже успешно обосновался по поддельным документам в Монреале и открыл свою деятельность под «крышей», Центр начал переход к следующей стадии его продвижения в качестве резидента-нелегала, главная роль которого заключалась в том, чтобы стать руководителем агентуры.

Между 1951 и 1953 годами легальная резидентура в Оттаве, подхлестываемая после предательства Гузенко критикой со стороны Москвы за свое бездействие, завербовала одиннадцать агентов. Большинство из них поставляло информацию научно-технического характера. Передавая некоторых из этих агентов на связь нелегалу, Центр надеялся разрешить проблемы, связанные с наблюдением сотрудников службы безопасности канадской конной полиции за посольством в Оттаве.

Этими агентами были:

«Листер» — коммунист из Торонто украинского происхождения, родился в 1919 году;

«Линд» — ирландско-канадский коммунист, служащий авиакомпании (среди добытой им разведывательной информации — планы по разработке самолета Avro Canada CF–105 Arrow (его планировалось использовать для перехвата советских бомбардировщиков, несущих ядерное оружие);

«Помощник» — коммунист, предприниматель по продаже телерадиоаппаратуры и оказанию ремонтных услуг в Оттаве;

«Эмма» — «живой почтовый ящик», была завербована в 1951 году во время учебы в Сорбонне, сдавала вступительные экзамены в Министерство иностранных дел Канады, но неудачно. В 1954 году она открыла магазин по продаже произведений художественных ремесел в Квебеке;

«Мара» — «живой почтовый ящик», французский модельер — дизайнер, совладелец мебельного магазина в Париже.

Позднее Центр пришел к выводу о том, что «Харт» выдал всех пятерых агентов, с которыми он поддерживал связь. Он, однако, не знал о ценном советском агенте Хью Хамблтоне, которого в начале пятидесятых годов прошлого века завербовали сотрудники легальной резидентуры. Этот человек родился в Оттаве в 1922 году и провел часть детства во Франции, где его отец работал канадским журналистом. В течение Второй мировой войны он служил в качестве офицера разведки в составе движения «Свободная Франция» в Алжире, а после освобождения — в Париже, перед тем как стать французским офицером связи при 103-м отделе армии США в Европе. В 1945 году он перешел в канадскую армию и провел год в Страсбурге, занимаясь анализом разведывательной информации по оккупированной Германии и допрашивая военных преступников.

В 1952 году Хью Хамблтон был завербован в качестве советского агента резидентом в Оттаве, Владимиром Трофимовичем Бурдиным, и получил псевдоним «Римен» (позднее изменен на «Радов»). Два года спустя он переехал в Париж, где начал в качестве аспиранта проводить исследования в области экономики в Сорбонне. В 1956 году «Римен» получил работу в экономическом директорате в НАТО, главное управление которого тогда находилось на окраине Парижа. Примерно в последующие пять лет Хью Хамблтон передал «огромное количество документов», большинство из которых было оценено Центром как «ценные или весьма ценные по содержанию». Хотя «Харт» не знал о его существовании, но, по злой иронии судьбы, «Радов» был в итоге предан двадцать лет спустя другим советским нелегалом.

В начале 1955 года, вероятно, в качестве начальной стадии подготовки переброски «Харта» в США, Центр разработал планы по переводу супружеской пары разведчиков-нелегалов Михаила Ивановича («Жанго») и Анны Федоровны («Марта») Филоненко в Канаду.

«Жанго» имел подлинное свидетельство о рождении, которое было оформлено на имя Иосифа Ивановича Кульды. Родившийся 7 июля 1914 года в Альянсе, штат Огайо, Кульда эмигрировал в Чехословакию вместе с родителями в 1922 году. Жена Филоненко, «Марта» получила документы на имя Марии Навотной, чешки, рожденной 10 октября 1920 года в Маньчжурии. Анна была чешкой по отцовской линии; до замужества за Филоненко она провела два года в Чехословакии, совершенствуя свои языковые навыки и улучшая свою легенду.

Имея статус чехословацких беженцев, супруги Филоненко первоначально потерпели неудачу в получении канадской визы, однако, благодаря помощи Комиссии по проблемам беженцев при ООН, они получили право на въезд на территорию Бразилии в 1954 году.

В 1955 году Центр разработал планы по их переброске в Канаду, где «Жанго» получил новый псевдоним «Гектор», а «Марта» стала «Еленой». Понятно, что «Харт» проинформировал канадскую конную полицию о запланированном прибытии «Гектора».

От «провала» супругов Филоненко спас инициативник — сотрудник канадских правоохранительных органов. 21 июля 1955 года капрал канадской конной полиции Джеймс Моррисон, который в течение нескольких лет принимал участие в наблюдении за советским посольством в Оттаве предложил свои услуги в Москве. Он пытался покрыть растрату денег канадской конной полиции, с помощью которых он пытался оплатить долги, появившиеся у него из-за пристрастия к красивой жизни. Свое материальное положение он решил поправить за счет Москвы, оценив свою информацию о «Харте» в 5000 долларов США.

Первоначально у Центра возникли подозрения в том, что разведывательные сведения Моррисона («Друг») являются тщательно разработанной канадской конной полицией «провокацией», однако было принято решение допросить «Харта» в Москве. Сделать это было несложно, так как по заранее утвержденному плану в августе 1955 года «Харт» должен был приехать в командировку в Москву.

Перед тем, как покинуть Канаду, Брик получил короткий инструктаж от сотрудника канадской конной полиции Чарльза Суини и офицера связи британской разведки в Вашингтоне Лесли Митчелла. Последний поручил ему выяснить судьбу двух членов «Кембриджской пятерки», которые сбежали в Советский Союз и их дальнейшие следы были потеряны, а также выявить по возможности большее число сотрудников КГБ во время визита в Москву. Ему также было заявлено, что, если понадобится помощь в Москве, она может быть оказана британской разведкой, поскольку у Канады нет службы внешней разведки. Он получил подробное описание одного из мест встречи с сотрудником СИС в Москве, местонахождение двух «мертвых почтовых ящиков» (тайников), а также были указаны места для сообщения, что в тайниках есть закладка. Если понадобится договориться о побеге, СИС оставит в тайнике коротковолновую радиоаппаратуру, деньги, пистолет с глушителем, фальшивые советские паспорта для Брика и его жены, документы для проезда до города Печенга рядом с советско-норвежской границей и карту с обозначением, где можно будет пересечь границу.

Центр предпринял все меры предосторожности, чтобы не вызвать у «Харта» никаких подозрений накануне его отъезда, но в то же время еще раз проверил сообщенные «Другом» сведения. На заранее назначенную встречу в Бразилии 7 августа вместо «Гектора» приехало несколько сотрудников легальной резидентуры. Они зафиксировали появление «Харта» с двумя компаньонами. После этого Брик фактически подписал себе смертный приговор. Никто больше в Центре не сомневался, что он стал предателем.

Путь в Москву «Харта» проходил через Париж и Хельсинки. Сотрудникам легальных резидентур было приказано оказать ему теплый прием. Это окончательно притупило бдительность предателя.

19 августа 1955 года Брик прибыл в московский аэропорт и сразу же был задержан. На первых допросах он отрицал свою вину, но затем во всем признался. 4 сентября 1956 года на закрытом заседании военной коллегии Верховного суда Брик был приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения. Суд учел его добровольное сотрудничество со следствием. Так, он сообщил способ связи с британской разведкой в Москве. В указанный им тайник был заложен контейнер, и за этим местом организовано круглосуточное наружное наблюдение. В результате удалось задержать сотрудницу британского посольства Парк.

«Друг» продолжал еще три года работать в качестве советского агента и заработал, кроме 5000 долларов за информацию о «Харте» еще 9000 долларов. Центр, однако, все более и более не устраивало качество передаваемой им информации. В сентябре 1955 года агент был направлен в Виннипег (город на северо-западе Канады, в 60 км от границы с США) в составе подразделения, занимающегося расследованием процесса контрабанды наркотиков из США, и он уже не имел такого свободного доступа к разведывательным сведениям канадской конной полиции, как прежде. Его последняя встреча с советским руководителем состоялась 7 декабря 1957 года. Агент просил помочь ему рассчитаться с долгом на сумму в 4800 долларов. Однако заместитель резидента в Оттаве Рэм Сергеевич Красильников («Артур») заплатил ему всего 150 долларов и посоветовал добиться перевода по службе в Оттаву и получить больший доступ к разведывательным материалам канадской конной полиции, если он хочет заработать больше денег. После этого «Друг» на связь с «Артуром» больше не выходил. В 1958 году сотрудники резидентуры в Оттаве обнаружили из сообщений в прессе, что Моррисон освобожден от службы в канадской конной полиции и приговорен к двум годам условного заключения за мошенничество[342]. На протяжении всей «холодной войны» Центр регулярно предпринимал попытки восстановить связь с «Другом», но все они закончились неудачно. В мае 1986 года Моррисон был приговорен к восемнадцати месяцам тюремного заключения за нарушение официального закона о соблюдении секретности.

В середине пятидесятых годов прошлого века в Риме обосновался советский разведчик-нелегал Ашот Абгарович Акопян («Ефрат»), который пользовался «личиной» живого двойника Оганеса Сарадзяна, ливанского армянина, проживавшего в Советском Союзе. Как многие советские разведчики-нелегалы, он был одаренным лингвистом (свободно владел арабским, армянским, болгарским, французским, итальянским, румынским и турецким языками). Его жена Кира Викторовна Чертенко («Таня») также была разведчиком-нелегалом.

Супруги начали свою разведывательную деятельность в 1948 году в Румынии с помощью взятки они получили итальянские визы и переехали в Рим, где в ливанском посольстве получили паспорта на имя Сарадзянов.

Первоначально задача «Ефрата» заключалась в подготовке создания новой нелегальной резидентуры в Иране, но в 1952 году он и его жена вместо этого были направлены в Египет. В 1954 году они были отозваны в Рим, где «Ефрату» было дано 19 500 долларов на покупку предприятия, которое должно было обеспечить прикрытие для нелегальной резидентуры. Однако он не был удачливым бизнесменом; итальянская фирма, с которой он имел дела, потерпела банкротство. Также ему в качестве помощника Центр назначил разведчика-нелегала Александра Васильевича Субботина («Пик»), который приобрел итальянский паспорт на имя Адольфо Толмера.

Под руководство резидентуры «Ефрата» были переданы «Демид», «Квестор» и третий агент в министерстве внутренних дел, «Цензор», который, вероятно, был завербован «Демидом». Главным успехом «Цензора» было извлечение совершенно секретных документов из сейфа генерального директора службы безопасности министерства[343].

С 1948 года по 1954 год в Буэнос-Айресе жили двое разведчиков-нелегалов — супруги Владимир Васильевич Гринченко («Рон», «Клод») и Симона Исааковна Кримкер («Мира»). В 1951 году они получили аргентинское гражданство. В 1954 году Центр запланировал переправить их в США, где «Рон» должен был возглавить нелегальную резидентуру. Однако в последний момент было обнаружено, что у ФБР имеются его отпечатки пальцев, которые были сняты в то время, когда он работал в качестве агента на советском судне, которое останавливалось в США. «Клод» был спешно переправлен во Францию, где пару месяцев спустя его карьера в качестве разведчика-нелегала закончилась тем, что, как следует из его личного дела, в Центре было квалифицировано как «грубое нарушение требований безопасности». В августе 1955 года его аргентинский паспорт, разрешение на проживание во Франции, студенческий билет и счет о финансовых расходах были похищены из гостиничного номера в Париже. А также фотография другого советского разведчика-нелегала, «Бориса», и письмо от него на русском языке. Оба были срочно отозваны в Москву[344]. Судьба Симоны Исааковны Кримкер, вероятно, сложилась по-другому. По некоторым данным, она умерла в 1964 году в Аргентине, продолжая руководить работой нелегальной резидентуры.

В декабре 1946 года Анатолий Антонович Яцков был назначен руководителем легальной резидентуры под прикрытием должности второго секретаря посольства СССР во Франции. Там ему пришлось создавать агентурную сеть по линии научно-технических работ и налаживать каналы получения информации по начавшейся к тому времени французской мирной ядерной программе. Впрочем, через несколько лет она плавно переросла в военную программу. В течение трех лет Анатолий Яцков плодотворно работал в Париже, отправляя в Центр ценную информацию. В 1949 году он вернулся в Москву[345].

Справедливости ради отметим, что в первые послевоенные годы в сфере научно-технической разведки Центр не испытывал особых проблем. С одной стороны, большинство граждан страны открыто симпатизировали Советскому Союзу, и численность компартии превысила 800 000 человек. С другой стороны, многие ключевые посты в государственном аппарате заняли коммунисты и те, кто придерживался левой политической ориентации. Так, назначение пламенного коммуниста и лауреата Нобелевской премии по химии (присуждена в 1936 году «за выполненный синтез новых радиоактивных элементов») Фредерика Жолио-Кюри директором Национального центра научных исследований (отвечал за восстановление научного потенциала страны) при правительстве Франции порадовало Центр. Жолио-Кюри заверил Москву, что «французские ученые всегда будут в Вашем распоряжении и не будут требовать информации в ответ». Еще больше обрадовались в Москве, когда осенью 1948 года Фредерик Жолио-Кюри создал и возглавил Комиссариат по атомной энергии Франции. Три года спустя он руководил пуском первого во Франции ядерного реактора. Правда, в 1950 году ему пришлось покинуть свой пост из-за активного участия в деятельности компартии Франции.

На юге Франции, в районе военного порта Тулон, с 1946 по 1952 год действовала группа агентов — работников тулонского арсенала. Через руки Э. Бертрана, Э. Дегри и Т. Реве прошло множество секретных материалов! Они снабжали Москву документами из Научного экспериментального центра в Бресте. Еще один источник конфиденциальной информации-исследовательский центр подводных лодок[346]. Правда, связь этой группы с советской внешней разведкой так и не была доказана.

Ситуация в сфере французского авиастроения отечественную разведку интересовала и после окончания Второй мировой войны. Например, с 1946 по 1949 год ее заинтересовал начальник отдела безопасности Министерства авиации А. Телери. Официальной задачей этого отдела было пресечение утечки секретной информации. Его арестовали в феврале 1949 года, в марте 1951 года приговорили к пяти годам тюремного заключения. Правда, на свободу агент вышел значительно раньше — в 1952 году[347].

После окончания Второй мировой войны внешней разведкой была возобновлена связь с агентом Джорджо Конфорто «Дарио», который начал сотрудничать с советской военной разведкой в 1932 году. Почти в течение четверти века (за это время он поочередно был «Баск», «Спартак», «Гау», «Честный» и «Гаудемус») он играл важную роль в получении огромного количества секретных материалов Министерства иностранных дел. Среди его помощников можно назвать машинисток «Дарью» и «Марту», которые начали помогать ему еще до начала Великой Отечественной войны. Других женщин он завербовал в годы «холодной войны»: «Топо» (позднее переименованная в «Леду»), которая в течение пятнадцати лет обеспечивала Центр тем, что он считал «ценными документами»; сотрудница отдела печати МИДа «Магда» (завербована в 1956 году); «Николь» (позднее «Инга»), которая также поставляла «непротиворечивую ценную» информацию; сотрудница итальянского посольства в Париже «Венецианка» (завербована в середине пятидесятых годов прошлого века); «Овод» (итальянская контрразведка так и не смогла установить место ее работы, известно лишь время вербовки — середина пятидесятых годов прошлого века); «Суза» — работала у советника по дипломатическим вопросам президента Джованни Гронки и имела доступ к широкому кругу отчетов послов другим секретным документам Министерства иностранных дел.

В 1968 году Центр принял решение «заморозить» «Дарио» и пре доставить ему пожизненную пенсию. В 1974 году агент участвовал к разработке женщины-шифровальщика, работавшей в иностранном посольстве, и еще одной машинистки в Министерстве иностранных дел Италии, которой был присвоен оперативный псевдоним «Мара»[348].

Вскоре после вербовки «Топо» она вышла замуж за «Дарио». В марте 1975 года супруги были награждены орденом Красной Звезды. В конце концов агент вышел в отставку в мае 1979 года после одной из длиннейших карьер в качестве советского агента.

В конце Второй мировой войны в МИДе начал трудиться советский агент «Демид». Он не только добывал ценную информацию, но и выступал в роли вербовщика, а также способствовал проникновению других «тайных информаторов Москвы». Так, в начале пятидесятых годов прошлого века он трудоустроил в шифровальный отдел «Квестора»[349].

После Второй мировой войны римская резидентура также успешно внедрилась в Министерство внутренних дел, прежде всего благодаря «Демиду», сотруднику министерства, завербованному в 1945 году который действовал в качестве агента-вербовщика.

Первой крупной разработкой «Демида» внутри министерства была разработка шифровальщика «Квестора», который согласился поставлять информацию о содержании секретных телеграмм, которые он зашифровывал и расшифровывал.

Шифровальщик в течение нескольких лет считал, что «Демид» передавал его информацию не советской разведке, а итальянской компартии, и отказывался передавать сами шифры. Позднее, в 1953 году, римская резидентура решила форсировать события и проинструктировала «Демида» предложить агенту 100 000 лир за предоставление «на несколько часов» кодов и шифровальных книг, использовавшихся и министерстве. Шифровальщик согласился. 3 марта 1954 года «Демид» наконец сообщил ему, что он работает не на итальянскую компартию, а на советскую разведку и получил от него расписку на 100 000 лир. Вскоре после этого шифровальщик был передан под руководство «Степана», оперативного сотрудника римской резидентуры, которому он предоставил огромное количество шифров, к которым ему удалось получить доступ. Среди них были шифры префектур, Министерства финансов, центральных и региональных штаб-квартир карабинеров, итальянских дипломатических представительств за границей, итальянского Генерального штаба и внешней разведки вооруженных сил SIFAR (Информационная служба вооруженных сил). Агент также получил хранившиеся в Министерстве внутренних дел списки итальянских коммунистов, иностранных граждан и других лиц, которые находились под наблюдением службы безопасности полиции[350].

В первые годы после окончания Второй мировой войны Лондон превратился в город, где решались отдельные вопросы обустройства послевоенного мира. Так, с 11 сентября по 2 октября 1945 года в Лондоне проходило первое заседание Совета министров иностранных дел пяти государств — постоянных членов Совета Безопасности ООН (Соединенные Штаты, Советский Союз, Великобритания, Франция и Китай), на котором обсуждались мирные договоры с побежденными странами и другие проблемы, возникшие по окончании войны. Благодаря своему проникновению в Министерство иностранных дел Великобритании резидентура стала играть необычайно важную роль. Весь этот период, пока проходило заседание, посол СССР в Великобритании Иван Майский, согласно архивным документам СВР РФ, больше доверял не своим дипломатическим работникам, а сотрудникам резидентуры. Часто с документами МИДа Великобритании он знакомился раньше, чем руководство британской делегации[351].

В 1947 году новым руководителем легальной резидентуры стал Николай Борисович Родин («Коровин»).

Осенью 1951 года свои услуги Москве предложил находящийся в плену у северокорейских войск сотрудник британской разведки Джордж Блейк. О жизни и деятельности этого человека написано достаточно много[352], поэтому мы кратко расскажем о главных событиях в биографии этого ценного советского агента. В 1949 году СИС отправила его в Южную Корею работать под дипломатическим прикрытием в качестве вице-консула в Сеуле. Год спустя, вскоре после начала Корейской войны, он был интернирован вторгшимися войсками Северной Кореи.

На встрече с сотрудником КГБ Василием Алексеевичем Дождалевым он представился как офицер СИС и вызвался работать в качестве советского агента. После получения положительной оценки Дождалева резидент в Лондоне Николай Борисович Родин («Коровин») приехал в Корею, чтобы завершить вербовку Блейка — теперь уже агента «Диомид», и назначить ему встречу в Нидерландах после окончания Корейской войны.

Кратко перечислим основные достижения «Диомида». Он, например, сообщил установочные данные на 400 агентов британской разведки. Большинство из них было нейтрализовано.

Второе крупное достижение Джорджа Блейка в качестве агента советской разведки было предупреждение Центра об одной из наиболее выдающихся разведывательных операций Запада времен «холодной войны» — секретном строительстве подземного туннеля из Западного в Восточный Берлин, предназначенного для прослушивания линий связи, идущих из военно-разведывательного штаба в Карлсхорсте.

В январе 1954 года на встрече со своим куратором на втором этаже лондонского автобуса «Диомид» передал сделанную через копирку копию протокола совместного заседания СИС и ЦРУ по вопросу о проекте строительства туннеля, операции под кодовым названием «Голд». Блейк был направлен в берлинскую резидентуру СИС в апреле 1955 года, за месяц перед тем, как туннель был введен в эксплуатацию. Однако в Центре не стали вмешиваться ни в строительство туннеля, ни в процесс его функционирования на ранних этапах из-за опасений засветить «Диомида», который зарекомендовал себя как самый ценный британский агент советской разведки.

К тому времени, когда КГБ инсценировал «случайное» обнаружение туннеля в апреле 1956 года, в ходе операции «Голд» было записано свыше 50 000 катушек магнитной ленты с записями перехваченных советских и восточногерманских разговоров. Объем перехваченной информации был настолько велик, что после окончания операции потребовалось еще более двух лет, чтобы обработать все данные перехватов. Несмотря на то что КГБ был в состоянии защитить свою собственную связь, он проявил странное безразличие к перехвату сообщений своих конкурентов — ГРУ и советских вооруженных сил. Нет никаких доказательств в поддержку последовавших утверждений о том, что сведения, полученные в ходе операции «Голд»! содержали значительное количество подготовленной в КГБ дезинформации. Разведывательные донесения ЦРУ и СИС по этой операции содержали важную и новую информацию о повышении ядерных возможностей советских ВВС в Восточной Германии; о новой эскадрилье бомбардировщиков и оборудованных радаром перехватчиках с двумя реактивными двигателями; удвоении потенциала советской бомбардировочной авиации и создании новой истребительной авиационной дивизии в Польше; более ста объектах ВВС в СССР, ГДР и Польше; организации, базах и личном составе советского Балтийского флота; оборудовании и персонале, задействованных в советской программе по атомной энергетике. В тот период, когда еще не появились самолеты-разведчики и спутники-шпионы (первый полет У–2 над Советским Союзом произошел только в июле 1956 года), эта информация представляла особенную ценность для Запада, все еще неосведомленного относительно многих возможностей советских вооруженных сил.

Джордж Блейк был разоблачен в 1961 году. Суд приговорил его к 42 годам тюремного заключения. Однако отсидел в тюрьме лишь пять лет перед тем, как совершить побег с помощью трех бывших сокамерников, с которыми он подружился, ирландского террориста Сеана Боурка и активистов движения за мир Майкла Рэндла и Пэта Поттла.

22 октября 1966 года Джордж Блейк вышиб ослабленную железную решетку из окна своей камеры, скользнул наружу вниз по крыше и спрыгнул на землю, затем преодолел по лестнице из нейлоновой веревки, которую бросил ему Боурк, внешнюю стену. Спрятав в автофургоне семьи Рэндлов, Блейка привезли в Восточный Берлин, где через две недели к нему присоединился Боурк. Оказавшись в Москве, Блейк и Боурк быстро расстались. Блейк пишет в своих мемуарах. «Все было приготовлено к возвращению (Боурка) в Ирландию».

Среди высокопоставленных агентов советской разведки можно назвать члена парламента от лейбористской партии, журналиста, члена Национального исполнительного комитета лейбористской партии с 1949 по 1974 год и председателя партии в 1957–1958 годах Тома Драйберга («Лепаж»).

В течение двенадцати лет «Лепаж» играл роль источника внутренней информации из Национального исполнительного комитета лейбористов, а также для оказания содействия активным мероприятиям. Важность роли, которую он играл в лейбористской партии, по всей вероятности, была преувеличена Центром, особенно после того, как он стал ее председателем в 1957 году. Политический комментатор Алан Уоткинс написал по этому поводу следующее: «Даже перед тем, как он занял этот пост, характер которого часто вводит в заблуждение иностранных наблюдателей, отдельные советские политики полагали, что Драйберг является лидером партии лейбористов. Это происходило отчасти за счет его епископальных манер, а отчасти его способности ладить с русскими». Тем не менее «Лепаж» занимал прекрасное положение для того, чтобы сообщать своему куратору как об изменениях политики лейбористов, так и о соперничестве среди руководства партии. Смесь политической информации и слухов получала настолько высокую оценку в КГБ, что ее даже направляли в Политбюро[353].

В 1968 году «Лепаж» по собственной инициативе отказался от контактов с советской внешней разведкой. Одна из причин — ухудшение здоровья.

В первое десятилетие «холодной войны» самая знаменитая операция советской внешней разведки — предотвращение ухода на Запад высокопоставленного Штирлица. Если бы этот человек сумел реализовать свой замысел — советской разведке был бы нанесен колоссальный ущерб.

4 сентября 1945 года заместитель резидента советской разведки в Стамбуле Константин Дмитриевич Волков сам пришел в британское посольство и попросил политического убежища для себя и жены. В обмен на предоставление политического убежища и суммы (порядка 1,5 миллиона евро по текущему курсу) он предложил важные документы и информацию, собранные им в то время, когда он работал в английском отделе в Центре. Он сообщил, что наиболее ценными агентами советской разведки являются два сотрудника Министерства иностранных дел (Берджес и Маклин) и семеро «в британской разведке», включая одного, который «выполняет обязанности начальника контрразведывательной службы в Лондоне» (скорее всего, Ким Филби). В Лондоне именно последнему поручили изучить дело Константина Волкова. Советский агент настоял на том, что ему необходимо разобраться с «перебежчиком» на месте. Вдруг это хитроумная операция Москвы. В Стамбул Ким Филби смог попасть только 24 сентября 1945 года. К этому времени предателя вывезли в Москву, где следы его теряются[354]. Ким Филби во всем обвинил самого Константина Волкова. В Лондоне советскому агенту поверили, а о «перебежчике» больше не вспоминали.

Советская легальная резидентура начала работать в Париже почти сразу же после освобождения страны от оккупации. Первые итоги ее работы можно оценить по данным из официальных отчетов. Так, в 1945 году она направила в Москву 1123 сообщения, подготовленных на основе разведывательной информации из 70 источников.

В период с 1 июля 1946 года по 30 июня 1947 года резидентура передала 2627 сообщений и документов, что в два с лишним раза больше, чем в 1945 году.

На следующий год вплоть до 30 июня 1947 года парижская резидентура направила в Центр 1147 документов по французским разведывательным службам, 92 документа об операциях французской разведки против Советского Союза и 50 документов по другим разведывательным ведомствам.

В период с 1 сентября по 1 февраля 1949 года парижская резидентура направила 923 сообщения, 20 % которых посчитали достаточно важными для передачи в Центральный Комитет. Однако Центр отметил, что «задачи, поставленные руководством в отношении политической разведки, выполнены все еще неудовлетворительно».

С 1 февраля по 31 декабря 1949 года резидентура передала 1567 сообщений. Из них 21 % был направлен в Центральный Комитет.

Расскажем теперь о том, что скрывалось за сухими и лаконичными строками отчетов. В 1944 году «Уэст», завербованный годом ранее «Анри» (в годы войны последний руководил группой советских агентов из числа коммунистов и сочувствующих), попал в только что созданную службу внешней разведки DGER (с января 1946 года SDECE (Служба разведки и контрразведки), где работал сначала в британском, а затем в итальянском отделе. Передал в Центр огромный объем «ценной информации по французской, итальянской и английской разведывательным службам». Несмотря на то что в 1945 году его уволили из DGER, он сохранил дружбу со своими бывшими коллегами. Кое-кого из них он сумел завербовать. Например, «Ратьена» (был уволен из SDECE в 1946 году). В 1947 году он завербовал двух более ценных сотрудников SDECE, которые в оперативной переписке резидентуры с Центром фигурировали под псевдонимами «Шуан» («Торма») и «Нор». Первый некоторое время работал в американском управлении SDECE, но к 1949 году работал уже по советскому блоку. Второй специализировался на сборе разведывательной информации по Италии. На связи у «Уэста» находился третий сотрудник итальянского и испанского отделов DGER/SDECE — «Паскаль». Связь с ним прервалась в 1946 году, когда он уехал в командировку за границу. Парижская резидентура платила «Уэсту» 30 000 франков в месяц, а в 1957 году он получил 360 000 франков на приобретение квартиры.

Руководивший с 1946 по 1948 год работой легальной резидентуры Иван Иванович Агаянц гордился достигнутыми его подчиненными успехами в сфере проникновения в SDECE.

Зато узнать секреты французского МИДа оказалось сложнее. Так, во время поездки в Москву в июне 1946 года профсоюзный лидер коммунист Бенуа Фрашон сообщил пессимистически:

«Официальные лица Министерства иностранных дел представляют собой очень замкнутую касту людей, хорошо известных своими реакционными взглядами. Наше положение в министерстве весьма шаткое. Там у нас только один член партии. Это личный секретарь (Жоржа) Бидо (министра иностранных дел), и он знает, что она коммунистка — поэтому мы не совсем уверены в ней. Среди дипломатов, работающих за границей, только секретарь посольства в Праге коммунист».

Скорее всего, речь идет об Этьене Манакахе, который с 1969 года по 1975 год был послом Франции в Китае. Этот человек установил контакт с советской разведкой в 1942 году в Турции. До 1971 года «Таксим» время от времени поставлял информацию на «идейно-политической основе». Его информация явно ценилась Центром. За 29 лет его связи с КГБ у него было шесть кураторов: М. М. Бакланов, Тихонов, Киселев, Нагорнов, СИ. Гаврилов и М. С. Цимбал. Последний был начальником 5-го отдела ПГУ, занимавшегося операциями во Франции.

Наиболее ценными агентами советской разведки во французском МИДе во время «холодной войны» были не дипломаты, а шифровальщики. В конечном итоге наиболее ценным агентом, завербованным парижской резидентурой в начале 1945 года и проработавшим много лет, был 23-летний шифровальщик «Жур». В 1957 году его наградили орденом Красной Звезды. «Жур» продолжал работать и четверть века спустя, и в 1982 году он был награжден орденом «Дружба народов» за «долгое и плодотворное сотрудничество».

Парижская легальная резидентура в первые послевоенные годы испытывала острый дефицит не в потенциальных агентах, а в тех, кто будет их вербовать и поддерживать связь. До февраля 1945 года в резидентуре работало только три оперативных работника.

В мае 1945 года «Марселю» (во время войны работал в группе «Анри») приказали организовать новую группу, которая помогла бы в проникновении в послевоенные службы внешней разведки и контрразведки, Министерство иностранных дел и политические партии и в восстановлении контроля над агентурой в провинциях. Возможно, в Центре считали, что именно «Марсель» взвалит на себя вербовку и поддержание связи с членами группы.

К ноябрю 1945 года количество оперативных работников в парижской резидентуре выросло до семи, помогали им шестеро технических работников, но в последующие несколько лет количество сотрудников резидентуры не увеличивалось. В дополнение к задаче по вербовке новых агентов резидентуре приказали проверить каждого агента, завербованного перед войной.

В 1949 году сотрудники резидентуры столкнулись с новой «проблемой» — активизировалась деятельность службы контрразведки DST и полиции. Это внесло свои коррективы в организацию повседневной работы советской разведки на территории Франции. Так, 12 марта 1949 года Центр предупредил парижскую резидентуру о том, что опасно продолжать встречаться с агентами на улицах или в кафе и ресторанах, и посоветовал чаще использовать тайники, написанные симпатическими чернилами сообщения и радиосвязь. Говоря другими словами, перейти на безличную связь. Резидентуре также приказали обучить своих агентов способам выявления наружного наблюдения и ухода от него и как вести себя в случае допроса или ареста. Через месяц резидентура сообщила в Центр, что безопасность намного повысилась, хотя невозможно полностью отказаться от встреч с агентами на улицах. Оперативным работникам теперь запрещалось идти на встречу с агентом прямо из посольства или других зданий, принадлежащих советским организациям. Перед каждой встречей оперативный работник в условленном месте садился в машину посольства и после проведения сложных проверок, направленных на выявление наблюдения, ехал на место встречи. После проведения встречи оперативный работник передавал полученные от агента материалы другому работнику резидентуры в ходе «моментальной встречи», когда они проходили мимо друг друга. Время и место встречи с агентами регулярно менялись, и все больше встреч проводилось в церквях, театрах, на выставках и в пригородах Парижа[355].

Однажды один из несостоявшихся отцов немецкой атомной бомбы «для фюрера» Карл Вайцзеккер философски изрек:

«Строго говоря, у атомной бомбы в начале сороковых годов прошлого века существовал лишь один принципиальный секрет: ее можно создать».

Как только об этом узнали руководители Англии, США и СССР, сооружение бомбы стало в значительной степени делом техники и массированных вложений средств в это «предприятие»[356]. Главная задача советской разведки заключалась именно в том, чтобы дать точный ответ на единственный вопрос: «можно или нет создать атомную бомбу».

Положительный ответ на этот вопрос советская внешняя разведка дала руководству страны еще осенью 1941 года. На 96-й день Великой Отечественной войны Лаврентий Берия прочел «Справку на № 6881/ 1065 от 25.IX.41 г. из Лондона». Она начиналась такими словами:

«Вадим» (резидент советской внешней разведки в Лондоне Анатолий Вениаминович Горский) — передает сообщение «Листа» (агент советской разведки Дональд Маклейн, один из членов легендарной «Кембриджской пятерки») о состоявшемся 16.09.41 г. заседании Комитета по урану. Председателем совещания был «Босс».

На совещании было сообщено следующее.

Урановая бомба вполне может быть разработана в течение двух лет, в особенности, если фирму «Империал Кемикал Индастисс» обяжут сделать это в наиболее сокращенный срок…

А заканчивалось она такими словами:

«Комитетом начальников штабов на своем совещании, состоявшемся 20.09.41 г., было вынесено решение о немедленном начале строительства в Англии завода для изготовления атомной бомбы.

„Вадим“ просит дать оценку „Листа“ по урану»[357].

Этот документ, «Справка на № 7073, 7081/1096 от 3.10.41 г. из Лондона» («Справка 1-го Управления НКВД СССР о содержании доклада „Уранового комитета“, подготовленная по полученной из Лондона агентурной информации»), два доклада «Научно-совещательного комитета при Английском комитете обороны по вопросу атомной энергии урана», а также переписка по этому вопросу между руководящими работниками комитета были направлены наркомом внутренних дел Лаврентием Берией начальнику 4-го спецотдела НКВД СССР майору госбезопасности Валентину Александровичу Кравченко. Последний внимательно изучил все полученные материалы и рекомендовал провести два мероприятия.

«1) Поручить заграничной агентуре 1-го Управления НКВД СССР собрать конкретные проверенные материалы относительно постройки аппаратуры и опытного завода по производству урановых бомб;

2) создать при ГКО СССР специальную комиссию из числа крупных ученых СССР, работающих в области расщепления атомного ядра, которой поручить представить соображения о возможности проведения в СССР работ по использованию атомной энергии для военных целей»[358].

Из-за сложной обстановки на фронте предложенные мероприятия удалось реализовать только в марте 1942 года.

Существует устойчивое мнение о выдающейся роли высокопоставленного сотрудника внешней разведки Павла Судоплатова в создании советского атомного оружия. Оно звучит примерно так: «Благодаря деятельности руководимых им подразделений отечественные физики получили всю необходимую сверхсекретную информацию». Авторы отдельных публикаций называют Павла Анатольевича Судоплатова руководителем советских «атомных шпионов», ссылаясь при этом на книги, где на обложке стоит его фамилия.

Хотя есть и противники этой точки зрения. Например, генерал-лейтенант КГБ Виталий Григорьевич Павлов. Этот человек почти полвека (с 1938 года по 1987 год) проработал на оперативных и руководящих должностях в различных подразделениях внешней разведки.

В своей книге «Трагедия советской разведки» он пишет:

«…в июле 1943 года решением Государственного Комитета Обороны на возглавляемую Павлом Михайловичем Фитиным разведку органов госбезопасности была возложена задача по получению на регулярной основе всей информации по атомной проблеме…»

Далее он говорит о достигнутых результатах (мы о них поговорим чуть ниже):

«И уж никак не уважаемый заместитель П. М. Фитина П. А. Судоплатов, не упорно упоминаемые в его книге Эйтингон и Хейфиц и какие-то мифические агенты, завербованные якобы Эйтингоном, вышедшие на самых важных источников по атомной бомбе, добыли важную информацию»[359].

Небольшая ремарка. Григорий Маркович Хейфиц (оперативные псевдонимы «Харон» и «Гримериль») с ноября 1941 года по ноябрь 1944 года занимал пост резидента легальной резидентуры в Сан-Франциско (США) и принимал активное участие в разведывательном обеспечении советского атомного проекта[360]. Понятно, что речь идет о поиске новых источников информации и вербовке агентуры. Для этого он использовал связи своей любовницы Луизы Брэнстен, контакты функционеров компартии США и агента-групповода Айзека Фолкоффа (оперативный псевдоним «Дядя»).

В декабре 1941 года он установил доверительный контакт с будущим руководителем американского атомного проекта Робертом Оппенгеймером. По данным ФБР, Айзек Фолкофф пытался организовать встречу между ученым и неким «Томом», возможно, Наумом Исааковичем Эйтингоном[361]. К этой операции Павел Анатольевич Судоплатов никакого отношения не имел. «Дядя» сотрудничал с Москвой еще в двадцатые годы прошлого века и был одним из основателей компартии США. Также известно, что Луиза Брэнстен в годы Второй мировой войны содержала светский салон, где происходили встречи между сотрудниками резидентуры советской разведки, их агентурой и людьми, интересовавшими Москву. Среди посетителей был и Роберт Оппенгеймер[362]. И в этом случае Павел Судоплатов не имел никакого отношения к этому шпионскому гнезду.

Родина высоко оценила вклад Григория Марковича Хейфица в советскую атомную программу — наградила орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Вот только подчинялся он, как и «Том», не главному герою нашей книги — в то время руководителю Четвертого управления НКВД-НКГБ, а Павлу Михайловичу Фитину — начальнику внешней разведки. Да и деятельность Управления диверсий в тылу противника не распространялась на территорию США.

Под руководством Павла Анатольевича Судоплатова он трудился с мая 1946 года на должности начальника отделения Отдела «С» НКГБ-НКВД СССР. А 21 апреля 1947 года был уволен из органов госбезопасности[363].

Продолжим цитировать Виталия Григорьевича Павлова:

«Уважая действительно огромную работу по организации разведывательно-диверсионной деятельности во время Великой Отечественной войны в тылу немцев, которой руководил Павел Анатольевич Судоплатов, не могу понять, зачем ему потребовалось приписывать себе и своим близким сотрудникам то, что делалось не ими, а как раз под личным и неусыпным вниманием и руководством Павла Михайловича Фитина…»[364]

Ради исторической справедливости укажем, что действительно работой «атомных шпионов Кремля» руководили: по линии внешней разведки — Павел Михайлович Фитин (начальник Первого управления НКВД-НКГБ СССР), по линии военной разведки — до ноября 1942 года — Алексей Павлович Панфилов (начальник Разведуправления Генштаба РККА-ГРУ (главное разведывательное управление) Генштаба РККА) и Иван Иванович Ильичев (начальник ГРУ Наркомата обороны). Фамилии этих руководителей и их подчиненных регулярно появлялись в годы Великой Отечественной войны в секретных документах, связанных с охотой на иностранные атомные секреты. А вот имя Павла Анатольевича Судоплатова начало встречаться в этих «бумагах» только осенью 1945 года.

Другой важный момент — уровень осведомленности Павла Судоплатова о «тайных информаторах Москвы». Мы вынуждены разочаровать тех, кто после прочтения книг с фамилией на обложке П. А. Судоплатов начал считать их создателя ведущим экспертом в этой сфере. В силу специфичности работы разведки Павел Анатольевич Судоплатов, как и любой руководитель его ранга, не мог знать имена большинства агентов советской разведки. В лучшем случае только оперативные псевдонимы и места их работы. Точно так же в штабах Красной Армии не знали настоящие имена командиров спецгрупп и спецотрядов Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР, действовавших в тылу противника за линией фронта.

Сам Павел Анатольевич Судоплатов утверждает, что начал заниматься «атомной проблемой» в начале 1944 года. Знал ли он о ней до этого? Скорее всего, нет. И не только из-за своего служебного положения — начальник Особой группы Второго отдела Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР, но и относительно низкой (по сравнению с военной разведкой) осведомленности Первого управления НКВД-НКГБ СССР. В первую очередь это относится к ситуации по Германии. Это только в фильме «Семнадцать мгновений весны» полковник советской внешней разведки Максим Максимович Исаев, он же штандартенфюрер Штирлиц, не только регулярно информировал Москву о немецкой атомной программе, но и активно тормозил ее реализацию. Эти интриги стали одной из его проблем взаимоотношения с гестапо, когда он попал под «колпак» сотрудников этого ведомства.

В жизни все было по-другому. Немецкие ученые сами совершили несколько стратегических ошибок и поэтому пошли путем, приведшим их в тупик. К этому следует добавить просчеты в управлении германской «атомной программой» и жесткое соперничество внутри научного сообщества. Добавьте к этому активную вредительскую деятельность британских диверсантов и бойцов Сопротивления стран Западной Европы. Вот основные причины того, что Адольф Гитлер так и не стал обладателем атомного оружия[365].

Еще неприятнее то, что Лубянка не располагала информацией о ведущихся на территории Третьего рейха работах в рамках немецкого «атомного проекта». Об этом свидетельствуют частично рассекреченные документы из оперативного архива Службы внешней разведки РФ и других государственных архивов. Например, в конце июля 1943 года начальник 3-го Отдела Первого Управления НКГБ СССР Гайк Бадалович Овакимян в справке «О работах по новому источнику энергии — урану» (составленной на основе разведматериалов, полученных НКВД и НКГБ СССР за 1941–июль 1943 года) кратко представил результаты работы своего ведомства по добыче информации по иностранным атомным проектам. Если по США и Великобритании представлены относительно подробные данные, то по Третьему рейху ничего нет[366]. Если называть вещи своими словами, то фактически Лубянка не знала, на каком этапе находится процесс создания атомной бомбы в Третьем рейхе. Руководство страны было информировано лучше, чем чекисты. О ситуации в Берлине им сообщали из ГРУ Наркомата обороны.

Мы не будем проводить подробный сравнительный анализ разведматериалов по атомной проблеме, поступивших по линии военной разведки, со сведениями аналогичной тематики, добытыми подчиненными Павла Михайловича Фитина. Отметим лишь, что у военных было явное преимущество. Зато Лубянка лидировала по общему количеству добытых данных по линии научно-технической разведки.

Из книги в книгу перемещается такой миф. Якобы в феврале 1944 года на Лубянке состоялось экстренное совещание. В нем участвовали представители трех ведущих организаций, занимающихся агентурной разведкой за пределами СССР[367]: Первого управления НКГБ СССР (внешняя разведка), Четвертого управления (диверсии в тылу врага) НКГБ СССР и ГРУ Наркомата обороны. Инициатором проведения этого мероприятия был нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. Не исключено, что его провели по личному указанию самого Иосифа Сталина или руководитель страны знал о происходящем.

На совещании присутствовали: Лаврентий Берия, начальник ГРУ генерал-лейтенант Иван Иванович Ильичев, заместитель начальника Первого (агентурного) управления ГРУ генерал-майор Михаил Абрамович Милыптейн, начальник Первого управления НКГБ СССР Павел Михайлович Фитин с одним из своих подчиненных — Гайком Бадаловичем Овакимяном, а также начальник Четвертого Управления НКГБ СССР Павел Анатольевич Судоплатов.

Протокол совещания (если такой существует) до сих пор не рассекречен. Ремарка авторов — невозможно предать гласности то, чего нет. Снова обратимся к тексту мифа. Хотя, основываясь на воспоминаниях участников совещания, а также последовавших после этого событиях (отраженных в лишь недавно рассекреченных документах), можно восстановить примерную повестку дня.

Первая группа вопросов была связана с перераспределением «тайных информаторов Кремля» между Первым управлением НКГБ и ГРУ Наркомата обороны. Не вдаваясь в детали, скажем лишь, что несколько ценных агентов военной разведки было передано на связь их «гражданским» коллегам. Во всей этой истории есть один непонятный эпизод-присутствие на совещании Павла Анатольевича Судоплатова. Многие ветераны советской внешней и военной разведки считают, что его не могло быть на том мифическом совещании по определению, так как вопросами атомного шпионажа в НКГБ занималось исключительно Первое управление (внешняя разведка), а не Четвертое (разведка и диверсии на оккупированной территории). И если возникла потребность назначить нового куратора одного из направлений деятельности внешней разведки, то Павел Судоплатов не очень подходил на эту роль по целому ряду причин.

Во-первых, он не имел высшего технического образования, не говоря уже о дипломе физика или химика.

Во-вторых, он не имел опыта работы в сфере научно-технической разведки в предвоенный период и не представлял себе специфику работы с агентами из числа ученых. Пример из практики. Однажды один из сверхценных агентов советской внешней разведки три раза подряд не являлся на встречу со связником. В Центре решили, что произошло самое худшее — «провал» или агент решил отказаться от дальнейшего сотрудничества. Курировавший атомную сферу чекист, основываясь на десятилетнем опыте работы с агентами-учеными, настоял на четвертой встрече. Свое решение он мотивировал тем, что «многие ученые — странные люди и могут что-то перепутать». Явившийся на нее «тайный информатор Москвы» простодушно сообщил курьеру: «Я просто месяцы перепутал». Когда в Москве изучили переданные агентом материалы, то, по утверждению советских физиков, этими сведениями они сократили на год срок создания отечественной атомной бомбы. А знаете, как звали этого мудрого начальника — Гай Овакимян. И его имя до 1945 года будет встречаться на всех документах внешней разведки, связанных с атомной бомбой.

Сам Павел Анатольевич Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы» объяснил свое присутствие на этом мероприятии так:

«В 1944 году было принято решение, что координировать деятельность разведки по атомной проблеме будет НКВД. В связи с этим под моим началом была создана группа „С“ (группа Судоплатова), которая позднее, в 1945 году, стала самостоятельным отделом „С“. Помимо координации деятельности Разведупра и НКВД[368] по атомной проблеме, на группу, а позднее отдел, были возложены функции реализации полученных данных внутри страны»[369].

Официальным днем «рождения» группы «С» (если такая существовала не только на страницах книги «Разведка и Кремль» и «клонированных» от нее изданий, но и в реальности) следует считать дату проведения описанного выше февральского совещания. Именно на нем Павел Судоплатов был

«официально представлен как руководитель группы „С“, координирующий усилия в этой области. С этого времени разведка Наркомата обороны регулярно направляла нам всю поступающую информацию по атомной проблеме»[370].

К сожалению, в книге «Разведка и Кремль» нет ссылок на документы, подтверждающие существование группы «С», как и в других публикациях, где рассказывается о деятельности этой таинственной группы. А вот отдел «С» в центральном аппарате НКГБ СССР действительно существовал, и о его деятельности мы подробно расскажем ниже.

С таинственной группой «С» все сложнее. В фундаментальном справочнике «ЛУБЯНКА: Органы ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991»[371] автор не смог найти упоминания об этом подразделении. Также нет упоминаний о нем в сборниках документов, посвященных истории отечественного атомного проекта. Да и ветераны внешней разведки говорят однозначно и категорично — не было группы «С».

В рассекреченных документах (датированных январем 1944 года — августом 1945 года) из архива Службы внешней разведки РФ автор также не смог отыскать пометки или хотя бы автографа Павла Анатольевича Судоплатова. Хотя, как начальник группы «С», он должен был оставить следы своей деятельности. К тому же, если он координировал деятельность разведки по добыче атомных секретов, то должен был вести переписку с военной разведкой, также сообщать потребителям добытой информации о полученных материалах и т. п. Как это было в предвоенный период, когда он курировал немецкое направление — об этом мы подробно писали выше. Точно так же будет, когда осенью 1945 года он возглавит Отдел «С». И следов его деятельности будет множество.

Мы вынуждены признать: с февраля 1944 года по сентябрь 1945 года фамилия Судоплатова отсутствует в рассекреченных документах, связанных с деятельностью советской внешней разведки по добыче американских и английских атомных секретов. Например, 5 ноября 1944 года подчиненные Павла Михайловича Фитина подготовили «План мероприятий 1-го Управления НКГБ СССР по агентурно-оперативной разработке „Энормоз“ (кодовое название проблемы атомного оружия, установленное советской внешней разведкой, в архиве Службы внешней разведки Российской Федерации 17 томов оперативного дела „Энормоз“[372])». Данный документ подписал начальник 4-го (научно-техническая разведка) отделения 3-го (Англо-американского) отдела 1-го Управления НКГБ СССР майор госбезопасности Соловьев, а его непосредственный начальник Андрей Григорьевич Граур размашисто написал «Согласен»[373]. Странно, что на этой бумаге нет визы Павла Судоплатова. Хотя должна быть.

Не участвовал он и в подготовке аналогичного документа в феврале 1944 года. Тогда над его составлением трудились Андрей Григорьевич Граур и Гайк Бадалович Овакимян. Стоит чуть подробнее рассказать об этих людях.

Андрей Григорьевич Граур перед войной окончил два вуза: Автомеханический институт имени Ломоносова (сейчас МАМИ) и Институт Востоковедения. В феврале 1938 года был зачислен в кадры внешней разведки. С августа 1938 года по апрель 1939 года находился в инспекционной поездке в США. Он «прославился» тем, что дал отрицательный отзыв о работе «научно-технической разведки Г. Овакимяна», а также «поставил под сомнение работу разведки НКВД и Разведывательного управления Красной Армии». С апреля 1940 года по июнь 1943 года работал в легальной резидентуре в Англии и Швеции. Когда вернулся в Москву, то был назначен заместителем начальника 3-го (Англо-американского) отдела[374].

Гайк Бадалович Овакимян заслуженно считается одним из лучших советских разведчиков, работавших по линии научно-технической разведки. До прихода в разведку защитил диссертацию в Московском химико-технологическом институте. Работая на Лубянке, сумел закончить адъюнктуру Военно-химической академии РККА и аспирантуру Нью-Йоркского химического института.

С 1933 по 1941 год сначала заместитель резидента, а потом и резидент легальной резидентуры в США. Сумел получить информацию по авиа- и морским приборам, бомбовым прицелам, чертежи гидравлических прессов и прокатного стана для цветной металлургии и много другого.

На основании полученных им разрозненных сведений от кого-то из находящихся у него на связи информаторов (14 агентов и неустановленное число агентов-групповодов) сообщил в Центр о начале исследований по созданию ядерного оружия.

После возвращения в СССР работал сначала начальником 3-го отдела, а затем 1-м заместителем начальника Первого управления НКГБ[375].

Не упоминается Павел Анатольевич Судоплатов в реквизитах «Справки 1-го Управления НКГБ СССР о подготовке к испытанию атомной бомбы в США» от 2 июля 1945 года[376]. Ее подготовила, на основе материалов разведки, сотрудница 3-го отдела Первого управления НКГБ СССР переводчик с английского языка майор Елена Михайловна Потапова. Именно эта женщина, а не сотрудники таинственной группы «С», с 1942 по 1945 год готовила на основе полученных из-за рубежа материалов справки для передачи их научному руководству советского атомного проекта.

Стоит чуть подробнее рассказать об этом человеке. В 1937 году она закончила Московский химико-технологический институт, но по специальности работала недолго. В 1938 году ее зачислили в штат центрального аппарата НКВД. В годы Великой Отечественной войны она работала оперуполномоченным в 3-м (научно-техническая разведка) отделении 3-го (США, Канада и Англия) отдела Первого управления НКВД-НКГБ СССР.

В архиве Службы внешней разведки РФ хранится очень любопытный документ — рапорт начальника 1-го Управления НКГБ СССР Павла Михайловича Фитина наркому Всеволоду Николаевичу Меркулову «О неудовлетворительном состоянии работ по атомному проекту и нарушении режима секретности в Лаборатории № 2», датированный 5 марта 1945 года. Автор склонен доверять изложенным в этом документе фактам. Коллеги начальника внешней разведки утверждали, что он не любил интриги, а вот к работе относился очень добросовестно. Согласно рапорту:

«…добытые резидентурами в Нью-Йорке и Лондоне материалы, освещающие научную разработку проблемы Уран 235 как нового мощного источника энергии для мирных и военных целей, в течение 1943–1944 годов систематически направлялись и продолжают направляться в адрес наркома хим. промышленности тов. Первухина для использования их в Лаборатории № 2 АН СССР, созданной по специальному решению ГКО.

Со времени предоставления Вам рапорта в июле 1943 года о неудовлетворительном темпе работ в этой лаборатории и реализации в ней опыта работ английских и американских ученых на наших материалах положение до настоящего времени продолжает оставаться неудовлетворительным. Так, например:

1) За 1944 год нами было передано 117 наименований работ. На 86 работ до сих пор не получено никакого заключения, несмотря на неоднократные запросы с нашей стороны.

2) По имеющимся у нас данным, вопросы конспирации ведущихся работ в Лаборатории № 2 находятся в ненадлежащем состоянии. Многие сотрудники Академии наук, не имеющие прямого отношения к этой лаборатории, осведомлены о характере ее работы и личном составе работающих в ней»[377].

Судьба этого документа такая. С ним ознакомился Всеволод Николаевич Меркулов, вернул его Павлу Михайловичу Фитину и приказал подготовить письмо руководителю советского атомного проекта Лаврентию Берии. Начальник внешней разведки поручил это задание начальнику 3-го отдела Андрею Григорьевичу Трауру. И снова Павел Анатольевич Судоплатов отсутствует. Хотя через него должны были передаваться все добытые материалы, как это будет происходить с сентября 1945 года.

Таинственная группа «С», занимавшаяся координацией деятельности внешней и военной разведок в сфере сбора разведданных по атомной проблеме, в сентябре 1945 года была преобразована в Отдел «С» НКВД СССР. Произошло это после того, как Иосиф Сталин после ядерных взрывов в Хиросиме и Нагасаки устроил разнос руководителям советского «атомного проекта». Гнев вождя легко объясним. В мире начиналась «холодная война», а у СССР не было эффективного средства защиты и нападения. Игорь Курчатов, отводя удар от себя, пожаловался на недостаток информации о достижениях западных коллег.

В задачу Отдела «С» НКГБ-НКВД СССР входили работы, связанные со сбором, переводом, систематизацией и изучением материалов, относящихся к внутриатомной энергии и созданию ядерного оружия, в том числе документов, публикуемых в иностранной прессе и технической литературе, а также работах иностранных научных учреждений, предприятий и фирм, отдельных ученых и специалистов. Одновременно Отдел «С» стал одним из подразделений Специального комитета[378] по «проблеме № 1». Так звучит «официальная» версия рождения Отдела «С» НКГБ-НКВД СССР.

В жизни все было по-другому. Впервые идея об организации «специального бюро для работы с разведматериалами» была высказана еще за год до встречи Иосифа Сталина с Игорем Курчатовым. 19 июня 1944 года заместитель председателя СНК СССР Михаил Георгиевич Первухин (с 1942 по 1945 год — высший административный руководитель страны, отвечавший за развитие работ по созданию ядерного оружия) написал об этом в специальной записке, адресованной куратору «советского атомного проекта» заместителю председателя ГКО Вячеславу Михайловичу Молотову. Цитата из документа:

«По проблеме урана поступило большое количество технических материалов от НКГБ и Разведупра НКО. Для разборки этих материалов и переработки их в виде заданий для Лаборатории № 2 необходимо организовать специальное бюро в составе секретариата СНК СССР»[379].

Также Михаил Георгиевич Первухин подготовил проект распоряжения СНК СССР об организации в структуре секретариата этой организации Специального бюро № 1 со штатом пять человек под руководством помощника заместителя председателя СНК СССР Александра Ивановича Васина[380]. Имя этого человека сейчас незаслуженно забыто. Хотя он до середины 1945 года выступал «связующим звеном» между НКВД-НКГБ, ГРУ и СНК. Через него прошла вся секретная переписка, отражающая взаимодействие этих организаций. В частности, материалы, добытые советской разведкой с 1942 года до середины 1945 года. Так что скромный чиновник из СНК был лучше осведомлен о размахе советского атомного шпионажа, чем руководство Первого управления НКГБ или ГРУ. А к органам госбезопасности, а тем более к разведке, Александр Иванович Васин никакого отношения не имел, не считая того, что за ним присматривали чекисты — слишком много он знал. Инженер-теплотехник по образованию, он непродолжительное время проработал на производстве, а затем ушел на административную работу в аппарат СНК. Прекрасное техническое образование позволило ему легко разобраться в основах атомной физики. После создания Отдела «С» НКГБ-НКВД СССР он продолжал курировать переписку по «атомному проекту» Специального комитета СНК СССР с Лубянкой и «Аквариумом» (неофициальное название ГРУ).

Оно было создано в рамках выполнения пятого пункта Постановления ГКО № 9887 «сс/оп» от 20 августа 1945 года. Он звучал так:

«Поручить тов. Берии принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, проводимой органами разведки (НКГБ, РУКА и др.)».

Поясним, что термин «руководить» означает раздачу заданий и получение отчетов о проделанной работе. Всю техническую работу по поиску и вербовке агентов, а также поддержание связи с ними продолжали выполнять сотрудники ГРУ и Первого управления НКГБ СССР. Созданный в предыдущие годы механизм продолжал функционировать. Только теперь разведка направляла добытые материалы не Александру Ивановичу Васину, а Павлу Анатольевичу Судоплатову.

Одно из распространенных заблуждений среди тех, кто пишет об истории советского атомного проекта, — утверждение о том, что Отдел «С» НКГБ-НКВД СССР и «Бюро № 2» Спецкомитета — одна организация с двумя разными названиями. На самом деле это не так. В «Протоколе № 6 заседания Специального комитета при Совнаркоме СССР от 28 сентября 1945 года» в «разделе VII. Об организации в составе Специального комитета при Совнаркоме СССР Бюро № 2» четко сказано:

«1. Организовать в составе Специального комитета при Совнаркоме СССР Бюро № 2.

2. Подчинить Бюро № 2 непосредственно председателю Специального комитета…».

Напомним, что Специальным комитетом руководил Лаврентий Берия, а наркомом госбезопасности с апреля 1943 года по апрель 1946 года был Всеволод Николаевич Меркулов. Так что формально Отдел «С» и «Бюро № 2» подчинялись разным людям. Другое дело, что с декабря 1944 года Иосиф Сталин поручил Лаврентию Берии «наблюдение за развитием работ по урану». Просто предыдущий куратор советского атомного проекта Вячеслав Михайлович Молотов, мягко говоря, не справился с возложенной на него задачей. Продолжим цитирование документа:

«…3. Возложить на Бюро № 2:

а) перевод и обработку документов и материалов, поступающих в Специальный комитет из разных источников; материалов, публикуемых в заграничной прессе и заграничной технической литературе по вопросам использования внутриатомной энергии;

б) изучение научной работы заграничных учреждений, предприятий и фирм, отдельных ученых и специалистов, занимающихся проблемой использования внутриатомной энергии; сбор и изучение материалов, связанных с этой проблемой.

4. Установить, что обработанные в Бюро № 2 материалы должны по указанию председателя Специального комитета передаваться на рассмотрение Технического совета.

Передаваемые на рассмотрение Технического совета материалы докладываются на заседаниях совета сотрудниками Бюро № 2.

5. Утвердить начальником Бюро № 2 Судоплатова П. А., заместитеями начальника бюро тт. Сазыкина Н. С., Эйтингона Н. И. и Василевского Л. П.»[381].

Отдел «С» появился в структуре центрального аппарата НКГБ СССР 27 сентября 1945 года. Его начальником был назначен Павел Судоплатов. Его заместителями стали люди, далекие от научно-технической деятельности и имевшие минимальные знания в области атомной физики: генерал-лейтенант Николай Степанович Сазыкин[382] и генерал-майор Наум Исаакович Эйтингон. Был и третий заместитель, Лев Петрович Василевский.

Если с последними двумя мы уже встречались на страницах нашей книги, то с первым из заместителей — впервые. Генерал-лейтенант сделал стремительную карьеру, придя в органы госбезопасности в 1937 году. Он успел непродолжительное время побыть руководителем органов госбезопасности Молдавии и Эстонии, пару месяцев (осенью 1941 года) был начальником военной контрразведки Южного фронта, а также занимал пост заместителя Второго (контрразведка) управления НКГБ СССР.

Штат отдела «С» состоял из 34 сотрудников (оперативные и научные работники, переводчики, библиотекарь, шифровальщик, технический персонал и т. п.). Дополнительно предусматривался резерв по «негласному штату» — 20 человек. Первым на работу зачислили оперативного работника — подполковника госбезопасности Глеба Ивановича Рогатнева и научного работника Якова Петровича Терлецкого.

С чекистом Павел Анатольевич Судоплатов был знаком хорошо, наверно, он сам и выбрал его в качестве одного из будущих сотрудников отдела «С». Глеб Иванович Рогатнев в марте 1938 года по партийной мобилизации был зачислен в НКВД. После обучения был назначен в центральный аппарат внешней разведки. С октября 1940 года по август 1941 года — резидент советской внешней разведки в Италии. Один из тех, кто заранее сообщил в Центр о готовящемся на СССР вероломном нападении Германии. Когда вернулся из заграничной командировки, то имел неосторожность поинтересоваться — почему Москва не реагировала на его сигналы. Это могло стоить ему карьеры на Лубянке. В течение нескольких месяцев находился в резерве — ждал решения своей участи. Сейчас сложно сказать, вмешался ли в его судьбу случай или Павел Анатольевич Судоплатов, но с января 1942 года по август 1945 года Глеб Иванович Рогатнев трудился начальником отделения в Четвертом управлении НКВД-НКГБ СССР[383].

В руководстве Отдела «С» НКГБ-НКВД СССР было двое ученых-физиков, случайно попавших на работу в это подразделение. Дело в том, что до начала службы в НКВД они имели весьма смутное представление о ядерной физике. Один из них, Аркадий Никифорович Рылов[384], по утверждению Павла Судоплатова, проявлял большую склонность к аналитическо-разведывательной работе, но так и не сделал научной карьеры. В начале пятидесятых годов прошлого века он выезжал за рубеж для участия в работе Международной комиссии по ограничению распространения ядерного оружия.

Другой, уже упоминавшийся выше физик-теоретик Яков Петрович Терлецкий, — личность в научном мире известная. И не только своими научными достижениями, но и независимым характером. На Лубянке он проработал до 1950 года, пока не обратился с письмом к Иосифу Сталину. Ему разрешили уйти из «органов» и заняться наукой. В 1951 году он стал лауреатом Сталинской премии.

В 1945 году он был далек от проблем атомной энергии. Докторант физического факультета МГУ, лауреат Сталинской стипендии, тема докторской диссертации: «Динамические и статистические законы физики». Осенью 1943 года молодого кандидата наук пригласил к себе работать Игорь Васильевич Курчатов, но тот отказался от заманчивого и перспективного предложения.

Второй раз Яков Терлецкий столкнулся с атомной темой в августе; 1945 года, когда американцы уничтожили японские города Хиросиму и Нагасаки. Как он сам вспоминал много лет спустя:

«… август и сентябрь (1945 года. — Прим. авт.) прошли в тяжелых раздумьях, стало ясно, что наша наука отстала».

На Лубянку Якова Терлецкого вызвали вместе с Аркадием Рыловым 24 сентября 1945 года. Понятное дело, приглашение в НКВД их не обрадовало. Времена тогда были такие. На пропусках у них было указано: «к тов. Судоплатову», но на самом деле с ними хотел встретиться сам Лаврентий Берия. В тот день рандеву не состоялось.

Ученые пришли на следующий день и попали в приемную к Павлу Анатольевичу Судоплатову. Вместе с ними на собеседование вызвали доцента физфака МГУ Ф. А. Королева. В кабинет начальника Отдела «С» они заходили по очереди.

Первым пошел доцент. Через несколько минут он вышел обратно в возбужденном состоянии. Своим коллегам он признался, что высказал свое негативное отношение к руководителям советской ядерной физики и его за это назвали нигилистом. Вот так закончилась его работа в Отделе «С». Это никак не повлияло на его научную карьеру. Позднее он стал профессором физфака МГУ, а в 1957 году — лауреатом Государственной премии за работы по направленному взрыву.

Затем пришла очередь Якова Терлецкого. Зайдя в кабинет, он увидел несколько генералов и людей в штатском. После ответов на несколько вопросов биографического характера и просьбы рассказать про атомную энергию он услышал:

— Не хотите ли вы у нас работать?

Ученый решил, что речь идет о его желании заняться ядерной физикой, и ответил, что готов выполнить любой приказ Родины. И если это необходимо, то и исследованиями атома. Добавив при этом, что желал приступить к новой работе с 11 октября — после защиты докторской диссертации. Павел Анатольевич Судоплатов с улыбкой и многозначительно посмотрел на визитера и ничего не сказал.

Вторая их встреча произошла 26 сентября 1945 года, когда ученые в очередной раз вошли в здание на площади Дзержинского рядом с магазином «Детский мир». Павел Судоплатов объявил Якову Терлецкому и Аркадию Рылову об их назначении заместителями начальника Отдела «С» НКВД СССР по научной части. Якову Терлецкому позволили продолжать заниматься своей научной деятельностью в МГУ в той же должности, а о новом месте работы не упоминать или говорить о работе по совместительству в Совнаркоме СССР. Ученым объявили о благах, связанных с новым местом службы: квартиры, высокий оклад и литерное обслуживание (получение промтоваров и продуктов в закрытом распределителе), значительно превосходящее снабжение ученых МГУ. А еще им на двоих была выделена служебная автомашина. Неслыханная по тем временам роскошь для еще не успевшей оправиться после окончания войны Москвы.

В первый день работы на новом месте, 27 сентября 1945 года, Яков Терлецкий обнаружил, что вводящий его в курс дела Лев Петрович Василевский слабо разбирается в ядерной физике. Его рассказ о плутонии и его производстве напоминал пересказ обзора, подготовленного группой ученых. Любые вопросы о непонятных деталях нового сотрудника вызывали недовольство «лектора». Он был явно недоволен тем, что слушатель сразу понял поверхностность его познаний в области физики.

Низким уровнем знаний страдали не только руководители, но и рядовые сотрудники Отдела «С». Например, большинство переводчиков не знало физики. При этом нужно учитывать, что большинство текстов описывали теоретические и экспериментальные расчеты в сфере атомной энергии и атомной бомбы, непонятные даже выпускникам физфака МГУ.

Яков Терлецкий утверждает, что большинство документов, — проходившие через его руки фотокопии с иностранных научных отчетов. На них даже сохранялись грифы секретности, а вот все имена были затерты. Если они случайно встречались в тексте, то их запрещалось переводить. Также не разрешалось интересоваться, кем эти отчеты были скопированы и переданы.

Заместители по научной работе начальника Отдела «С» консультировали переводчиков по переводу научных отчетов на русский язык, общему редактированию и составлению кратких аннотаций для доклада на Научно-техническом совете по «проблеме № 1». Вот и пришлось Якову Терлецкому в авральном порядке расширять свой кругозор и изучать основы атомной физики.

Первый доклад о проделанной сотрудниками Отдела «С» работе состоялся вечером 15 октября 1945 года на заседании научно-технического совета Спецкомитета. На этом мероприятии присутствовали: академик Игорь Васильевич Курчатов, член-корреспондент Академии наук Юлий Борисович Харитон[385], заместитель наркома НКВД Авраамий Павлович Завенягин, руководство отдела «С» — Павел Анатольевич Судоплатов, Николай Степанович Сазыкин и Лев Петрович Василевский, а также ряд других лиц. Ведущий заседание нарком Василий Львович Ванников объявил, что будут доложены материалы «Бюро № 2», тактично погасив вопросы об этой таинственной организации. Яков Терлецкий кратко изложил аннотации. После нескольких простых вопросов документы были распределены по потребителям. На этом заседание научно-технического совета было завершено. Последующие заседания проходили менее торжественно, но порядок их проведения остался без изменений.

На следующий день, 16 октября 1945 года, Павел Судоплатов устроил обед у себя дома. Формальный повод — успешная защита докторской диссертации Якова Терлецкого. Возможно, истинная причина застолья — успешное заседание научно-технического совета и доказательство эффективности работы Отдела «С».

Сохранились воспоминания Якова Терлецкого об этом приеме. Их автора сложно обвинить в предвзятом отношении к своему начальнику. И если все было действительно так, то пусть каждый сам сделает свои выводы.

«Он[386] занимал шикарный особняк с большой гостиной на улице Мархлевского. Организацией обеда занимались некоторые сотрудники Отдела „С“: ездили за столовой посудой на дачу Судоплатова, доставали продукты, вина и тому подобное. Вечером в гостиной у Судоплатова собрались генерал Сазыкин с женой, полковник Василевский с женой, подполковник Иванов, Рылов (без жены, так как его семья еще не вернулась из эвакуации), жена Судоплатова с сыном лет десяти. Все было приготовлено на недосягаемо высоком для тех времен уровне. Я и моя жена выглядели убого одетыми, жена почувствовала плохо скрываемую презрительность жеста Судоплатова, когда он двумя пальцами взял ее поношенное пальтишко, которое галантно помог ей снять. Целью обеда было не только ввести нас в свою среду, но и прощупать в более интимной обстановке наши склонности и характеры. Я это почувствовал с самого начала. Когда сели за стол, генерал Сазыкин торжественно преподнес нам ордер на две комнаты в квартире дома НКВД. Потом были тосты, но все пили очень мало, почти ничего не пил Судоплатов»[387].

Может, на этом автор и закончил бы свой рассказ о деятельности Отдела «С», если бы однажды не решил изучить перечень докладов, сделанных сотрудниками «Бюро № 2» (соответственно Отдела «С») на заседаниях Технического совета Специального комитета при ГКО (Государственный комитет обороны) — так в документах того времени официально именовался этот орган. На его мероприятиях, как следовало из названия, обсуждались технические вопросы. Половина участников были людьми, знакомыми лишь с основами ядерной физики (изучили в процессе работы в отечественном «атомном проекте»), поэтому большинство докладчиков не перегружали свои сообщения научными данными.

Впервые Павел Анатольевич Судоплатов вместе со своими заместителями участвовал в заседании Технического совета 8 октября 1945 года[388]. Это было третье совещание членов этого органа. Павел Судоплатов выслушал доклады, произнес несколько фраз в процессе лаконичного обсуждения сообщений.

На следующем заседании, 15 октября 1945 года, ситуация кардинально изменилась. Сотрудники «Бюро № 2» Яков Терлецкий и Аркадий Рылов сделали три лаконичных сообщения. Так началось участие этих двух физиков в заседаниях Технического. Вместе с руководством Отдела «С» они приезжали на мероприятие. Начальство (Павел Анатольевич Судоплатов, Николай Степанович Сазыкин и иногда Наум Исаакович Эйтингон — в протоколах все они фигурировали как сотрудники аппарата Специального комитета) уходило на совещание, а они терпеливо ждали в комнате, когда их пригласят в кабинет, где проводилось собрание. Зачитав заранее подготовленные и утвержденные руководством «Бюро № 2» сообщения и ответив на вопросы присутствующих, они возвращались обратно в комнату. Затем вместе с начальством ехали обратно на работу. Когда они не могли участвовать в мероприятии, то доклад делал Курчатов. Человек, далекий от ядерной физики, не смог бы ответить на возможные вопросы присутствующих специалистов.

Сообщение Якова Терлецкого было посвящено атомной бомбе и содержало аннотации ранее подготовленных документов «Бюро № 2»: «Общее описание атомной бомбы» (материал № 246, 7 листов); «Данные о конструкции атомной бомбы» (материал № 56, 10 листов) и «К вопросу об атомной бомбе» (26 листов). Аркадий Рылов лаконично рассказал о пяти материалах «Бюро № 2»: «Окисление тория в неподвижном воздухе» (материал № 8, 2 листа) и «Прессование и спекание порошка тория» (материал № 12 на 5 листах) — первый доклад, «Обсуждение адсорбции „X“» (плутония. — Прим. авт.) (материал № 32 на 7 листах и № 18 на 3 листах) — второй доклад[389].

Прошла неделя. На заседании Технического комитета 29 октября 1945 года Аркадий Рылов зачитал аннотации шести материалов, подготовленных сотрудниками «Бюро № 2»: «Заметки о производстве атомной бомбы» (доклад № 6 на 10 листах); «Список лиц, принимавших участие в разработке атомной бомбы» (на 2 листах); «Атомные котлы»; «Получение урана–232»; «Обогащение урана»; «Отравление катализаторов, применяемых при производстве тяжелой воды» (в 2 частях, на 27 листах)[390].

На заседании Технического комитета 5 ноября 1945 года не звучало докладов сотрудников «Бюро № 2», да и руководство подразделения тоже отсутствовало[391]. А Аркадий Рылов доложил сразу о тринадцати материалах: «Заметки о состоянии работ по использованию атомной энергии в Англии» (на 3 листах); «План научно-экспериментального центра по изготовлению урановой бомбы» (на 5 листах); «Опытный атомный котел с водяным охлаждением» (на 1 листе); «О защитном покрытии урана в атомных установках» (на 2 листах); «Получение чистого алюминия из руды, содержащей окись железа и кремния»; «Получение тяжелой воды методом электролиза и обмена»; «Основные принципы процесса получения тяжелой воды» (на 15 листах); «Диффузионно-разделительный завод»[392].

На следующих заседаниях Технического комитета аналогичная ситуация. Несколько новых аннотаций подготовленных Отделом «С» материалов. При этом нужно учитывать, что не все материалы были озвучены на заседании Технического комитета. Их было значительно больше. Отдельные материалы имели номера больше 500! И это менее года работы Отдела «С».

Первая мысль при прочтении этого перечня — гордость за советскую разведку. Учитывая объем и перечень добытых данных, даже поверхностный анализ позволяет утверждать, что «тайных информаторов Кремля» было значительно больше, чем это принято считать. Арестованные в США советские агенты и те, кто сумел избежать кары, но стал известен, — это лишь маленькая вершина огромного айсберга. Большинство кремлевских шпионов благополучно пережили «холодную войну» и унесли тайну с собой в могилу.

Вторая мысль — Павел Судоплатов не мог знать и запомнить подлинные имена и места работы всех советских атомных шпионов. Он просто физически не успел бы прочесть все проходящие через отдел документы. Да и не нужно ему было это делать. Ведь часть материалов визировал один из его заместителей. Фамилия Сазыкин фигурирует значительно чаще, чем Судоплатов.

Третья мысль. Персонал Отдела «С» был полностью занят на переводе и обработке добытых разведкой материалов. Они физически, из-за большого объема работы, не могли участвовать в руководстве деятельностью легальных и нелегальных резидентур, действующих за границей. Да и ветераны советской внешней разведки, работавшие в 1945–1946 годах на территории США, в своих мемуарах ничего не писали о том, что выполняли задания Павла Анатольевича Судоплатова или кого-то из его подчиненных.

В деятельности Отдела «С» была операция, которая до сих пор вызывает споры у историков. Речь идет о визите двух сотрудников НКГБ к датскому физику Нильсу Бору.

Вопреки распространенному мнению инициатором встречи советских физиков с датским коллегой был не Павел Анатольевич Судоплатов, а академик Петр Леонидович Капица[393]. Еще в июне 1945 года, на праздновании юбилея Академии наук СССР, он высказал точку зрения, что не существует английской или советской науки, есть только интернациональная наука, а за год до этого он говорил, что ученые должны принимать участие в установлении прочного и длительного мира. А 22 октября 1945 года он написал Нильсу Бору письмо с предложением обсудить последствия создания атомной бомбы. Адресату идея организовать встречу советских и западных ученых понравилась, и в ответном письме он спросил своего советского коллегу о возможности организации такой встречи. Можно предположить, что об этой инициативе не знал Павел Судоплатов. В противном случае он бы воспользовался помощью Петра Капицы для организации встречи с Нильсом Бором. А так пришлось ему использовать услуги датчан-антифашистов из ближайшего окружения датского физика.

Решение о проведении этой встречи Лаврентием Берией было принято в середине октября 1945 года. Планировалось отправить двух специалистов — кадрового разведчика и физика. Первый должен был взять на себя решение всех оперативных вопросов, а второй — извлечь максимум информации из знаменитого датчанина. Если с чекистами проблем не возникало, то ученых было всего лишь двое — Аркадий Рылов и Яков Терлецкий.

О предстоящей командировке за рубеж Яков Терлецкий узнал поздно вечером в субботу 20 октября 1945 года. Его вызвали в Наркомат госбезопасности, в приемной Лаврентия Берии он провел два часа, но так и не дождался аудиенции.

О предстоящей встрече с Нильсом Бором ученый узнал 22 октября 1945 года. Павел Судоплатов лаконично сообщил, что датский ученый настроен антиамерикански и готов встретиться с советскими коллегами. Также физику нужно вручить рекомендательное письмо и подарки от Петра Леонидовича Капицы, который хорошо знаком с Нильсом Бором и его семьей. Вместе с Яковом Терлецким должен был поехать Лев Василевский.

На проведенном 24 октября 1945 года в кабинете у Лаврентия Берии совещании выяснилось множество узких мест планируемой операции. Например, Яков Терлецкий знал английский язык недостаточно хорошо для ведения полноценной беседы, а его спутник Лев Василевский великолепно владел только французским языком. Эту проблему решили просто — в группу включили профессионального переводчика, недавно вернувшегося из длительной командировки в США.

Другая проблема оказалось сложнее. Павел Судоплатов и Яков Терлецкий смутно представляли себе тематику вопросов для Нильса Бора. Понятно, что первый был далек от ядерной физики, а второй имел лишь общие знания о ней и мог рассказать о работах американских и английских ученых. Было решено, что перечень вопросов подготовят советские специалисты[394], и их пригласили на прием к Лаврентию Берии.

Минут через тридцать-сорок они все прибыли. Первыми в приемную вошли, говоря современным языком, топ-менеджеры советского атомного проекта: Борис Львович Ванников и Авраамий Павлович Завенягин. Затем ученые: Исаак Константинович Кикоин[395], Юлий Борисович Харитон, Игорь Васильевич Курчатов, и последним Лев Андреевич Арцимович[396]. Всем был задан странный вопрос — знают ли они Нильса Бора. Вызванные ответили «дежурными» фразами о том, что датчанин — крупнейший теоретик, знаток атома и атомного ядра. Затем Лаврентий Берия объявил о намерении послать Якова Терлецкого на встречу с этим человеком. Юлий Борисович Харитон возразил против такого решения, справедливо заметив, что Яков Борисович Зельдович[397] сможет выяснить больше. Но Лаврентий Берия его оборвал, сказав:

«Неизвестно, кто у кого больше выведает. Поедет тот, кто лучше подходит для данной миссии. Его надо только хорошо проконсультировать и составить вопросник».

Затем, в течение нескольких часов, в кабинете Павла Анатольевича Судоплатова четыре ведущих советских специалиста в области ядерной физики прочли Якову Терлецкому краткую лекцию и подготовили список вопросов для Нильса Бора. После того как список был отпечатан, все снова вернулись в кабинет Лаврентия Берии. Игорь Васильевич Курчатов зачитал текст. Хозяин кабинета сделал несколько незначительных замечаний и отпустил почти всех. Остались лишь Павел Судоплатов, Лев Василевский, Яков Терлецкий и переводчик — Арутюнов. Последний короткий инструктаж перед началом миссии.

Маршрут в Копенгаген начинался в Ленинграде, куда командированным предстояло вылететь на самолете, затем проходил через Хельсинки — туда им предстояло попасть на поезде, а из столицы Финляндии им предстояло плыть на теплоходе. Европа еще не полностью восстановилась после окончания Второй мировой войны, на дворе стояла осень — время штормов и непогоды, поэтому путь у них занял несколько дней. Из Москвы Яков Терлецкий с товарищами выехал на рассвете 25 октября 1945 года, а в Копенгаген прибыл только вечером 31 октября 1945 года.

Подготовка встречи с Нильсом Бором заняла почти две недели. Фактически ее организацией занимался сам Василевский — встречался с людьми из окружения великого физика и пытался договориться с ними об организации рандеву с гостем из Москвы. Первая встреча могла состояться 7 ноября 1945 года — во время приема в советском посольстве по случаю годовщины Октябрьской революции. Нильс Бор получил приглашение на это мероприятие. Пришел. В одиночестве простоял минут двадцать (его мало кто знал) и незаметно покинул посольство. Яков Терлецкий хотел побеседовать с ним, но мешало плохое знание разговорного английского языка. Арутюнова и Василевского он не нашел, а обращаться к кому-то еще из сотрудников посольства — не хотелось. Вот так был упущен шанс установить неформальный контакт с Нильсом Бором.

Наконец, 13 ноября 1945 года Лев Василевский договорился о встрече. Срочно подготовили письмо. Ответ на него получили через полчаса. Датчанин назначил встречу на следующий день в своем родном институте.

С позиции разведки встреча была малорезультативной. Сначала обычная «светская» беседа и разговор о жизни Капицы и Ландау в СССР. Затем экскурсия по институту. Гостю продемонстрировали новейшее оборудование. В конце встречи Яков Терлецкий задал заготовленные еще в Москве вопросы. Позднее Павел Судоплатов назвал эту беседу «допросом Нильса Бора». Автор бы от себя добавил — «неудачным» и «плохо организованным».

По утверждению академика Абрама Федоровича Иоффе[398], в чьей компетенции сложно сомневаться:

«…подавляющее большинство ответов Бора носят общий характер и малоинформативны. Но один ответ представляет интерес и мог бы дать полезную для того времени информацию (если, конечно, она уже не была известна). Терлецкий спросил Бора, через какое время извлекаются урановые стержни из атомного реактора. Бор ответил, что он точно не знает, но вроде бы примерно через неделю. Ответ Бора был глубоко неверен! То ли Бор сам не знал, то ли умышленно ввел Терлецкого в заблуждение»[399].

Если говорить о непродуманной организации встречи, то следует отметить перевод. Выше мы упоминали о слабом знании английского языка Яковом Терлецким. Это значительно затрудняло беседу. Переводчик, несмотря на свою феноменальную память и обширный опыт синхронного перевода[400], не смог запомнить все дословно и не понимал суть ответов. А Яков Терлецкий не все понял из его перевода. Вот и приходилось им вспоминать, как звучали ответы Нильса Бора по-английски, а потом переводить их еще раз.

Вторая встреча состоялась 16 ноября 1945 года. На ней были заданы оставшиеся вопросы из вопросника, а также побеседовали о возможном сотрудничестве в научной сфере. Нильс Бор сказал, что он с радостью примет молодых советских ученых на стажировку в своем институте.

В конце встречи датчанин подарил экземпляр отчета Д. Г. Смита «Атомная энергия для военных целей». Этот документ был незадолго до этого рассекречен, но в Москве еще не было его экземпляра. В 1946 году в виде книги он был издан в СССР[401].

В своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль» Павел Анатольевич Судоплатов сообщил «правду о деле Розенбергов». Он считал их жертвами «холодной войны», сыгравшими незначительную роль в операциях советской внешней разведки в США в годы Великой Отечественной войны[402]. К сожалению, Павел Судоплатов, в силу своего служебного положения, не был осведомлен о реальных достижениях супругов Розенберг в сфере отечественной научно-технической разведки. Поэтому нет ничего удивительно в том, что в своей книге он не сумел объяснить, почему арест этих людей в июне 1950 года (об этом факте он узнал из сообщения ТАСС), спустя год вдруг так встревожил только что назначенного министра госбезопасности Семена Денисовича Игнатьева. Последний приказал начальнику внешней разведки генерал-лейтенанту Сергею Романовичу Савченко и начальнику Бюро № 1 (диверсии за пределами СССР) МГБ СССР Павлу Анатольевичу Судоплатову

«доложить ему обо всех материалах по провалам наших разведывательных операций в США и Англии в связи с делом Розенбергов».

Также министр сообщил, что в

«ЦК партии создана специальная комиссия по рассмотрению возможных последствий в связи с арестом Голда, Грингласса и Розенберга».

Павел Судоплатов решил, что

«речь шла о нарушении правил оперативно-разведывательной работы сотрудниками органов госбезопасности»[403].

Повышенное внимание руководства страны к этому «провалу» было вызвано не только возможными ошибками сотрудников внешней разведки, но и резким ухудшением международного положения СССР, спровоцированного сотрудничеством подследственных с правосудием США. Если бы «тайные информаторы Кремля» заговорили, то факт добычи секретных материалов по американскому атомному проекту (как раз о нем они знали не так много) остался бы просто не замеченным на фоне других громких разоблачений. Например, вторая по значимости отрасль в военно-промышленном комплексе — радиоэлектроника (в частности, радиолокация) развивалась стремительными темпами благодаря деятельности Гарри Голда и Юлиуса Розенберга. Добавьте к этому достижения, напрямую не влияющие на обороноспособность страны, вспомним, что уже началась «холодная война», например, технология производства цветной фото— и кинопленки. Теперь понятна причина волнения руководства СССР.

В этой связи членов ЦК интересовали ответы на два вопроса. Первый из них — степень осведомленности арестованных советских агентов о масштабах советского государственного промышленного шпионажа в Новом Свете и их участие в нем. Говоря другими словами, что реально они могли сообщить противнику. А второй — по чьей вине произошел «провал». Справедливости ради отметим, что руководство СССР не пыталось найти «стрелочников», как это обычно бывало в Советском Союзе, а хотело объективно понять, почему так произошло.

В своей книге Павел Анатольевич Судоплатов, если все происходило именно так, как он написал спустя полвека, на оба эти вопроса ответил, мягко говоря, не совсем точно. И ввел в заблуждение не только руководство МГБ и членов ЦК, но и современных читателей, считающих его экспертом по «советскому атомному шпионажу».

Мы исправим этот недочет и кратко расскажем о том, чем на самом деле занимался Юлиус Розенберг (оперативные псевдонимы «Либерал» и «Антенна»), и о руководимой им агентурной сети (группе) «Волонтеры». По утверждению американских историков, в нее входило как минимум восемнадцать человек. Большинство из этих людей — инженеры американских компаний, работавших в сфере военно-промышленного комплекса США. Среди переданных ими материалов были данные и по американскому атомному проекту. Детали их деятельности продолжают оставаться секретными и в наши дни. В настоящее время известно лишь, что член группы «Волонтеры» Альфред Саране трудился в лаборатории ядерной физики Корнеллского университета и передал сведения о строительстве циклотрона.

Почему о них Павел Анатольевич Судоплатов ничего не рассказал в своей книге? Может быть, об этих «тайных информаторах Кремля» ничего не знал или предпочитал не говорить в силу понятных причин. Хотя в начале девяностых годов прошлого века факт связи Альфреда Саранса с советской разведкой был многократно озвучен в «открытой» печати.

Вместо Павла Судоплатова мы попытаемся ответить на два вопроса. Первый из них: что именно сообщили «Антенна» и члены группы «Волонтеры» в Москву? А второй — была ли вина Центра в «провале» этих ценных агентов?

Полный список переданной Юлиусом Розенбергом информации продолжает оставаться секретным. Известно лишь, что сам «Либерал» в декабре 1944 года добыл и вручил советскому разведчику Александру Семеновичу Феклисову (один из шести советских разведчиков, удостоенных звания Герой России за вклад в решение «атомной проблемы» в нашей стране[404]) подробную документацию и образец готового радиовзрывателя. Это изделие высоко оценили наши специалисты. По их ходатайству было принято постановление Совета Министров СССР о создании специального КБ для дальнейшей разработки устройства и о срочном налаживании его производства. Между тем после окончания Второй мировой войны американская печать писала о том, что созданные в период войны радиовзрыватели по своему значению уступают лишь атомной бомбе и на их создание было истрачено свыше одного млрд долларов!

И это лишь один эпизод. А ведь только с Александром Семеновичем Феклисовым Юлиус Розенберг встречался 40 или 50 раз. И это не считая рандеву с другими отечественными разведчиками: Анатолием Яцковым, супругами Коэн (оперативные псевдонимы «Лесли» и «Луис») и разведчиком-нелегалом Вильямом Фишером (оперативный псевдоним «Марк»). На каждую встречу с сотрудником или курьером советской разведки он приходил не с пустыми руками. Где тогда он каждый раз брал новые секретные документы? У своих друзей-коммунистов и тех, кто хотел поддержать Советский Союз в борьбе с Германией. Большинство из этих людей не давали расписки о сотрудничестве с советской разведкой, и, может быть, их имена даже не фигурировали в оперативной переписке резидентуры с Центром.

Нужно учитывать специфичный метод работы советских агентов в США в годы Великой Отечественной войны. Его принято называть «бригадным». Члены каждой группы (только по линии научно-технической разведки их действовало не менее трех, не считая агентов-одиночек) действовали как бригада. Они прекрасно знали друг друга, часто фотографировали документы вместе, а все добытые материалы передавали через курьера или своего «бригадира».

Другая особенность — наличие «пятой колоны», состоящей из американских коммунистов и симпатизирующих этому политическому течению. Один из многочисленных примеров. В 1940 году в университетском городе Беркли в штате Калифорния (Центр научно-исследовательских работ по ядерной физике, впоследствии ставший теоретическим центром американского атомного проекта) трудилось около 100 ученых-коммунистов. И это когда популярность компартии США была не очень высокой (пакт Молотова-Риббентропа вызвал антипатии к СССР коммунистов всего мира). Часть из этих людей впоследствии участвовали в американской атомной программе. Именно среди этих людей агенты советской внешней разведки искали и находили своих информаторов.

Были коммунисты и в Лос-Аламосской лаборатории. Весной 1943 года ее основал знаменитый физик и один из руководителей американского атомного проекта Роберт Оппенгеймер «для исследования, конструирования и постройки атомной бомбы».

Вот как описывался этот сверхсекретный объект, расположенный в безлюдной местности в штате Нью-Мексико (до ближайшего населенного пункта — небольшого городка Санта-Фе — семьдесят километров), в окружении военных полигонов, в одной из справок, подготовленных сотрудником 3-го отдела Первого управления НКГБ Еленой Михайловной Потаповой:

«Лагерь–2 (он же Лагерь „Y“, Лаборатория 2 — одно из кодовых наименований этой лаборатории, используемое советской разведкой) изолирован от внешнего мира. Он расположен в пустынной местности на вершине плоской „столовой“ горы. На территории лагеря, огороженного колючей проволокой и находящегося под специальной усиленной охраной, проживает около 2000 человек. Для них созданы хорошие бытовые условия: удобные квартиры, площадки для игр, бассейны для плавания, клуб и т. п. Почтовая переписка с внешним миром контролируется. Выезд работников из лагеря разрешен только по предварительному разрешению военных властей»[405].

Среди тех, кого подозревали в связях с советской разведкой, были приехавшие из Беркли в Лос-Аламос коммунисты: Роберт Дэвис (находился на секретном объекте с марта 1943 года по декабрь 1948 года) — заведовал библиотекой секретных отчетов и литературы и Дэвид Хокинс (в Лос-Аламосе с мая 1943 года до лета 1946 года) — занимал различные административные посты. Сотрудничество этих людей с Москвой официально не подтверждено, но оба находились под серьезным подозрением со стороны американской контрразведки.

Если бы Роберт Дэвис действительно был агентом советской разведки, то его достижения в сфере «атомного шпионажа» были бы колоссальными. Фактически подчиненные Павла Анатольевича Судоплатова могли бы заказывать нужные секретные материалы с учетом пожеланий Технического комитета.

А с Дэвидом Хокинсом, не имевшим к ядерной физике никакого отношения (он был дипломированным философом), другая история. По мнению отдельных американских журналистов и историков, он в Лос-Аламос попал по чьей-то протекции и занял один из административно-технических постов в аппарате управления атомного проекта. Его должность и личные качества характера позволили установить контакты с множеством ученых и инженеров[406]. Маловероятно, что в Лос-Аламос он приехал по собственной инициативе. В 1943 году это место сложно было назвать комфортным. И если у физиков-ядерщиков не было особого выбора, где им еще заниматься научными исследованиями, то у административного работника был шанс найти работу в более цивилизованном месте. Если бы он был агентом Москвы и прибыл в Лос-Аламос, выполняя задание советской разведки или тех, кто работал на нее (например, друзей-коммунистов), то чем бы он занимался?

«Тайные информаторы Кремля» предлагали своим коллегам по работе и однопартийцам помочь Москве ускорить процесс создания советской атомной бомбы. Большинство людей отказывалось от участия в шпионаже, но при этом не сообщали о попытке «вербовки в лоб»[407].

Это затрудняло работу американской контрразведки. Например, в конце 1945 года в Нью-Йорк на несколько дней из Лос-Аламоса приехал высокопоставленный сотрудник американского атомного проекта. ФБР не без оснований подозревало этого человека в сотрудничестве с советской разведкой, но доказать ничего не могло. С ним попытался встретиться советский разведчик Анатолий Антонович Яцков — один из шести советских разведчиков, удостоенных звания Герой России за вклад в решение «атомной проблемы» в нашей стране. Из-за того, что американца плотно опекали агенты ФБР, личной встречи не получилось[408]. Этот человек так и не был разоблачен американской контрразведкой.

Советский агент Дэвид Грингласс был не таким простым и наивным, как это принято считать. На суде над ним выяснилось, что он должен был поступить в Чикагский университет — одно из учебных заведений, готовящих кадры для американского атомного проекта. Одновременно он, игнорируя предостережения более опытного старшего товарища — Юлиуса Розенберга, пытался вербовать (назовем это так) коллег по службе[409]. Этот эпизод был озвучен в процессе суда, но потом о нем предпочли забыть.

Сам судебный процесс по делу супругов Розенберг длился недолго — меньше месяца. Он начался 6 марта 1951 года, а уже 5 апреля того же года судья Ирвинг Кауфмен объявил смертный приговор — казнь на электрическом стуле.

В своем последнем слове Юлиус Розенберг сказал:

«Я не удивлен вынесенным вердиктом — правительству так нужен был кто-то, кто ответит за все его просчеты: и за гибель наших солдат в Корее, и за всеобщую нищету, вызванную избыточными оборонными расходами. Опять же, всем недовольным нужно было объяснить, что правительство теперь вправе их прикончить. Похоже, нам суждено стать первыми жертвами американского фашизма»[410].

Мужественный был человек и убежденный коммунист. Он так и не признал себя виновным в участии в советском атомном шпионаже и тем самым не сохранил себе жизнь. А ведь мог. От него не требовалось кого-то предавать, кроме своих убеждений. Просто подтвердить уже известные следователям факты, выступить с покаянной речью на суде и отправиться отбывать наказание в одну из американских тюрем. Вопрос лишь в том, смог ли он бы жить после предательства самого себя? Скорее всего, нет.

Возможно, что в момент написания книги (было это в начале девяностых годов прошлого века) Павел Анатольевич Судоплатов продолжал придерживаться официальной точки зрения периода «холодной войны». Супруги Розенберг стали «стрелочниками», когда американским спецслужбам потребовалось объяснить, почему Москва смогла создать свою атомную бомбу.

Даже спустя пятнадцать лет после того, как Павел Судоплатов написал «правду о деле Розенбергов», ни Москва, ни Вашингтон не заинтересованы в оглашении правды о деятельности группы «Волонтеров».

Если официально признать, что «бригада» под руководством «Антенны» не только существовала, но и активно работала, то придется по-новому взглянуть на историю зарождения и становления отечественной радиоэлектроники, признать, что научно-техническая разведка активно участвовала в этом процессе. Причем ее вклад был очень солидным.

В оглашении этого факта не заинтересована и пострадавшая сторона — США. С большой неохотой смирившись с потерей атомных секретов, Америке придется признать, что и во второй по значимости сфере — радиоэлектронике — она проиграла. А ведь были и другие достижения у отечественных «промышленных шпионов». Например, технология изготовления и проявки цветной фотопленки, производства нейлона и нового вида пороха. За добычу этих сведений советский агент Гарри Голд («Безумный», «Раймонд», «Гусь» и «Арно») был награжден в 1943 году орденом Красного Знамени. Случай уникальный для того времени[411].

Этот человек стоял у истоков организации производства цветной кино— и фотопленки в СССР. В 1944–1945 годах он регулярно встречался с Клаусом Фуксом и потому спустя много лет был объявлен «атомным шпионом». Его заслуги Москва в 1943 году отметила орденом Красного Знамени, но в 1949 году отказалась спасти его — тайно вывезти из США. В конце сороковых годов прошлого века СССР стал одной из двух стран на планете, способной производить любой вид промышленной продукции, доступной в то время человечеству[412]. В этом немалый вклад и Гарри Голда. В 1950 году американский суд дал ему тридцать лет тюрьмы. А в Советском Союзе о нем приказали забыть.

Сотрудничать с Москвой он начал в 1935 году. В июне 1943 года принимал участие в операции «Сульфо» — сборе материалов о разработке бактериологического оружия в Японии, Италии, Германии, США и Великобритании[413].

Мы не будем подробно останавливаться на добытой им лично секретной информации (отметим лишь, что она не имела отношения к атомной бомбе). Для нас важно другое — Гарри Голд исполнял обязанности курьера и регулярно встречался с членами группы «Либералы», да и сам числился в ней. Поэтому нет ничего удивительного в том, что однажды приказ руководства свел его с Дэвидом Гринглассом.

В 1965 году Гарри Голда досрочно освободили. Последние семь лет своей жизни он не общался с репортерами и не пытался писать мемуары, а ведь рассказать мог очень много. Умер он в 1972 году.

Почему Гарри Голда зачислили в «атомные шпионы»? Как и в ситуации с супругами Розенберг, это было выгодно всем. В США никто не узнал, что скромный химик помог наладить Советскому Союзу производство цветной фото— и кинопленки, а также сообщил о технологиях производства нейлона, пороха и другие ноу-хау, о которых еще не пришло время рассказать. Руководство нашей страны тоже не было заинтересовано в признании этих фактов. Если для супругов Розенберг выбрали роль «мучеников» — жертв американской Фемиды, то для Гарри Голда — роль слабохарактерного агента, который «сломался» под натиском ФБР и стал одним из ключевых свидетелей на процессе по делу «атомных шпионов».

«Моей единственной проблемой было то, что я всегда был уверен, что я прав». Такие слова Гарри Голд произнес на суде в 1950 году. Это единственное объяснение всего того, что произошло с ним за 15 лет «двойной» жизни[414].

Официальная американская версия звучит примерно так. В середине сентября 1949 года лингвисту русского сектора армейской разведки США Мередиту Гарднеру (в рамках проекта «Венона») удалось прочитать фрагмент шифрограммы из Нью-Йорка в Москву от 15 июня 1944 года, в котором говорилось о передаче неким «Рестом» научного доклада по атомной проблематике агенту советской разведки. Буквально в течение недели ФБР удалось идентифицировать этого «Реста»: им был британский физик Клаус Фукс, работавший в проекте «Манхэттен» в составе Британской миссии. Об идентификации советского агента было немедленно сообщено контрразведке Великобритании, и после многомесячных допросов в конце января 1950 года арестованный сознался в передаче Советскому Союзу материалов по атомной бомбе.

Весьма скупые признания советского агента содержали упоминание о некоем «Раймонде» — американском связнике физика, человеке 40–45 лет, 5 футов 10 дюймов роста, коренастом и круглолицем, химике по профессии. Это описание каким-то магическим путем помогло ФБР весьма скоро выйти на соответствовавшего этому описанию Гарри Голда, который 22 мая 1950 года признался, что он был связником доктора Клауса Фукса. После десяти дней непрерывных допросов, 1 июня «Раймонд» вспомнил о встрече в июне 1945 года (на следующий день после встречи с Фуксом) с «молодым солдатом» в Альбукерке. Этим солдатом был механик Дэвид Грингласс, в 1944–1945 годах проходивший армейскую службу на главном объекте проекта «Манхэттен» в Лос-Аламосе.

С Гринглассом сработала та же тактика, что с Гарри Голдом: 15 июня агенты ФБР уговорили его ответить на вопросы, затем — на добровольный обыск, и уже в два часа ночи 16 июня Грингласс подписал заявление, в котором признавался, что в 1945 году передавал для Советского Союза информацию и «был завербован своей женой Руфью по просьбе и под руководством своего шурина, Юлиуса Розенберга».

Признание Грингласса дало ФБР возможность раскрыть еще один псевдоним из материалов «Веноны». В расшифрованном Мередитом Гарднером еще в 1947 году фрагменте телеграммы нью-йоркской резидентуры от 27 ноября 1944 года упоминалось о жене агента «Либерала» по имени Этель, 29 лет, «знающей о работе мужа», но «не работающей» из-за слабого здоровья. «Либерал» встречался в расшифрованных к тому времени Гарднером фрагментах от 22 октября — 20 декабря 1944 года шесть раз. И теперь с помощью Грингласса удалось наконец-то установить, что «Либерал», до сентября 1944 года выступавший под оперативным псевдонимом «Антенна», и Юлиус Розенберг — «возможно, одно и то же лицо». И сами Гринглассы были соответственно идентифицированы как встречающиеся в расшифровках «Калибр» и «Оса»[415].

Даже спустя полвека после тех событий историки и ветераны советской внешней разведки продолжают спорить о том, что стало причиной «провала» Гарри Голда. Была ли в этом вина Центра, предательство кого-то из агентов, профессиональная работа американских спецслужб или роковое стечение обстоятельств.

Два раза Гарри Голд был на грани провала. Его допрашивали сотрудники ФБР, и казалось, что он проиграл. Но проходили месяцы, и он снова был готов действовать.

Первый раз это случилось в 1939 году, когда Яков Голос активно разрабатывался американской контрразведкой. Тогда фамилия Гарри Голд даже не была упомянута на суде.

Второй раз — в 1946 году, когда Элизабет Бентли (оперативный псевдоним «Умница») стала сотрудничать с ФБР. Она указала на Гарри Голда как на одного из агентов. Тогда с ним побеседовали, однако оставили на свободе. Его вызов в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности и допрос ее членом Ричардом Никсоном позволили сотруднику советской внешней разведки Максимову, у которого Гарри Голд находился на связи, заключить, что агент «засвечен». Об этом он сообщил в Центр.

Весной 1949 года новый куратор агента — офицер советской разведки Иван Каменев (выполняя приказ Центра) внезапно приехал в гости к Гарри. Они поговорили часа два и расстались. После этой беседы от услуг «Раймонда» было решено отказаться. Почему? Можно назвать два обстоятельства: агент исчерпал свои разведывательные возможности (работал в лаборатории обычной больницы) и мог находиться в разработке у американской контрразведки.

События, которые последовали за этим визитом, ветеранами советской внешней разведки и независимыми исследователями трактуются по-разному.

Одни убеждены, что Гарри Голд сотрудничал с ФБР. Если это так, то почему тогда американская контрразведка не смогла вычислить гостя Гарри — и не кого-нибудь, а второго секретаря представительства СССР в ООН? По мнению коллег Ивана Каменева, сделать это было достаточно просто. Вот как описывал его Максимов. Он «выделялся в толпе из тысячи людей: он небольшого роста, голова крупная, высокий лоб, как у мудреца». Для американцев он так и остался «неизвестным русским».

На следствии «Раймонд» сначала говорил об одной встрече, а потом вдруг заявил, что была и вторая. Если бы он работал под «контролем» ФБР, то такой ситуации не могло возникнуть. Даже если бы рандеву происходили внезапно и американцы не успевали к ним подготовиться, то агент должен был доложить о визитах советского разведчика. Удивляет и тот факт, что Голд во время свидания не настаивал на возобновлении работы, хотя очень обрадовался, когда увидел Каменева. Маловероятно, что ФБР отказалось от идеи начать игру со спецслужбой главного противника.

А другие, наоборот, утверждают, что Голда просто бросили на произвол судьбы. Во время встречи Иван Каменев сказал, что в Центре разработан план экстренного тайного вывоза его из США. Если агент почувствует опасность, то должен стоять в определенном месте с курительной трубкой. Сигнал примут и ему сообщат, что нужно делать. И Гарри несколько раз появлялся в условном месте с трубкой, но никто не вступил с ним в контакт. Его сигнал о помощи просто проигнорировали. Списывать это на нелепую случайность или нежелание Центра рисковать — не совсем корректно. Достаточно сказать, что у других агентов, за которых активно бралось ФБР, был реальный шанс покинуть США. Каждый решал сам: воспользоваться или нет этим шансом. Есть и третья точка зрения. Спустя много лет Иван Каменев в одном из интервью[416] произнес такую фразу: «Все считают, что я как будто бы подвел Голда, а через него — Розенбергов, о существовании которых я не имел ни малейшего представления до того, как объявили об их аресте». Под словом «все» он подразумевал несколько человек из разведки, включая двух-трех ныне здравствующих ветеранов — таких, как Максимов. Хотя с 1950–х гг. Каменев больше никогда и ни с кем не обсуждал свою уже ставшую легендой конспиративную операцию.

В любом случае Иван Каменев своим визитом не подтвердил связь Гарри Голда с советской разведкой. Говоря другими словами, он не привел «хвост». Значит, было что-то еще, что позволило коллегам считать разведчика причиной ареста «Раймонда». Что именно? Об этом мы, наверное, никогда не узнаем.

Гарри Голда арестовали 22 мая 1950 года. Считается, что его выдал Клаус Фукс. Физик подробно описал своего связника (приметы, род занятий и т. п.), а потом опознал его по фотографии. Возможно, что свою роль сыграли и данные, полученные в ходе операции «Венона» (дешифровка американцами перехваченных советских разведсообщений).

30 июня 1954 года было принято решение ЦК КПСС «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». В соответствии с ним перед внешней разведкой ставились следующие основные задачи:

усилить разведывательную работу против США и Англии как главных агрессивных государств;

своевременно выявлять агрессивные планы США и НАТО, других враждебных СССР стран, направленные на подготовку и развязывание новой войны;

добывать достоверную, главным образом документальную, разведывательную информацию о внешнеполитических планах и практических мероприятиях США и Англии, противоречиях между ними и другими капиталистическими странами;

освещать внутриполитическое и экономическое положение ведущих капиталистических стран, их торговую и экономическую политику, деятельность международных организаций и планов США и Англии по использованию этих организаций против СССР и других стран Варшавского договора.

В области научно-технической разведки ставились задачи добывания документальных материалов по важнейшим открытиям и военным изобретениям в области атомной энергии, реактивной техники, радиолокации и образцов новейшей техники.

По линии внешней контрразведки ставилась задача агентурного проникновения в разведывательные, контрразведывательные и полицейские органы стран НАТО, предупреждать и парализовывать их подрывную деятельность против СССР[417].

В шестидесятые годы прошлого века перед советской внешней разведкой стояли следующие задачи:

«• следить за подготовкой США и НАТО к нанесению упреждающего ядерного удара против СССР и стран Варшавского договора;

• выявлять враждебные СССР планы и замыслы США и других стран НАТО, особенно в военной области, осуществлять активные мероприятия в странах Запада в целях пресечения их подрывных действий против нашей страны;

• вести активную, наступательную разведывательную работу против США, Великобритании и используемых ими против Советского Союза стран, в первую очередь ФРГ, Франции, Австрии, Турции, Ирана, Пакистана и Японии;

• в связи с распадом колониальной системы и образованием независимых государств в странах „третьего мира“ стояла задача организовать работу с территории этих стран против основных стран Запада, обратив внимание на выявление стратегических планов США, Англии и Франции в Азии, Африке, Латинской Америке, а также возникающие между ними противоречия;

• в дальнейшем, учитывая враждебную СССР позицию руководства Китая на международной арене, перед внешней разведкой в 60-е годы ставилась также задача по выявлению и разоблачению подрывных планов Пекина в отношении СССР и международного коммунистического движения».

Именно тогда были сформированы три основных направления деятельности советской внешней разведки:

«• политическое; научно-техническое (НТР);

• внешняя контрразведка, в задачи которой входило обеспечение разведывательной деятельности за рубежом от проникновения вражеской агентуры, а также безопасности советских учреждений и граждан за рубежом»[418].

Если объективно оценивать результаты деятельности по каждому из указанных направлений, то максимальных результатов удалось достичь только в сфере научно-технической разведки. В сфере политической разведки (об этом будет подробно рассказано ниже) в США и странах Западной Европы результаты были скромными. Большинство агентов — мелкие чиновники и журналисты. Если говорить о внешней контрразведке, то здесь успехи еще меньше. Если на Москву в годы «холодной войны» работало не более десяти высокопоставленных кадровых сотрудников американских, британских и французских спецслужб, то на Запад несколько десятков. Соотношение не в нашу пользу. Почему так произошло? Одна из причин такого большого количества случаев предательства кадровых офицеров ПГУ КГБ и ГРУ в годы «холодной войны» — снижение эффективности кадровой работы. В органы внешней разведки часто попадали люди, которые по своим морально-психологическим качествам не подходили для такой деятельности. Другая причина — появление группы «блатных» (имели высокопоставленных отцов, связи, из каждой командировки привозили подарки нужным людям и т. п.).

Если в тридцатые годы прошлого века основной мотив перехода на сторону противника была обоснованная боязнь стать жертвой политических репрессий (считаные единицы из числа кадровых сотрудников разведки ушли на Запад, руководствуясь материальными соображениями), то после 1953 года — два мотива двигали предателями.

Первый — боязнь понести наказание за совершенный проступок (жертвы «медовых ловушек», спекуляции и т. п.), которые знали, что если об их грехе узнает руководство, то больше за рубеж не выпустит.

Второй — желание навечно остаться на Западе. Все, других причин не было, что бы ни говорили «перебежчики» о своих идеологических разногласиях с советской властью.

В семидесятые годы прошлого века перед советской внешней разведкой стояли следующие задачи:

«• своевременно добывать достоверную информацию о военных и политических замыслах противника;

• информировать Центр о новых видах вооружений, особенно ядерных, способных изменить баланс военных сил в пользу США и НАТО;

• не просмотреть подготовку США к нанесению первого ядерного удара против СССР и его союзников;

• отслеживать тайные шаги спецслужб противника, направленные на подрыв СССР и других социалистических стран;

• на основе получаемой разведывательной информации проводить по каналам разведки активные мероприятия для содействия внешнеполитическому курсу Советского государства;

• следить за достижениями развитых капиталистических стран в области науки и техники, своевременно получать и направлять в Центр НИОКР образцы техники и технологий для их внедрения в народное хозяйство СССР»[419].

В восьмидесятые годы прошлого века перед советской внешней разведкой стояли следующие задачи:

«• своевременно отслеживать и докладывать политическому руководству страны секретную информацию о военно-политических замыслах США и НАТО в отношении СССР и других социалистических стран, попытки Запада дестабилизировать обстановку в них и изменить соотношение сил на международной арене в свою пользу;

• информировать Центр о новых видах вооружений, особенно тех, которые могут появиться при реализации Стратегической оборонной инициативы (СОИ) США и создать реальную угрозу безопасности СССР и стран Варшавского договора;

• не просмотреть подготовку США к нанесению первого ядерного удара против СССР и его союзников;

• внимательно следить за подрывной деятельностью спецслужб США и других стран НАТО, направленной на дестабилизацию внутриполитического положения в СССР и ликвидацию социалистического строя в других странах, прогрессивных режимов в „третьем мире“;

• на основе получаемой внешней разведкой информации проводить активные мероприятия с целью оказания содействия внешнеполитическому курсу Советского Союза;

• внимательно следить за появлением новых разработок в области науки и техники в развитых капиталистических странах, своевременно получать и направлять в Центр образцы науки и техники для их внедрения в народное хозяйство СССР»[420].

В 1954 году центральный аппарат имел такую структуру: Руководство разведки (начальник ПГУ КГБ и его заместители, коллегия ПГУ КГБ).

Секретариат.

Управление нелегальной разведки.

Управление научно-технической разведки.

Управление внешней контрразведки.

Отделы:

Американский;

Латинской Америки;

Скандинавских стран и Финляндии;

Германии, Австрии и Швейцарии;

Франции и Бенилюкса;

Дальневосточный (Япония, Корея);

Юго-Восточной Азии;

Ближнего и Среднего Востока;

отдел «Д» (активные мероприятия);

шифротдел[421].

Структура центрального аппарата в начале шестидесятых годов прошлого века:

Руководство ПГУ (начальник и его заместители);

Секретариат (секретное делопроизводство, обеспечение функционирования аппарата разведки).

Управление нелегальной разведки.

Управление оперативной техники.

Службы:

активных мероприятий;

информационно-аналитическая;

шифровальная.

Функциональные отделы:

научно-технической разведки;

внешней контрразведки;

эмиграции;

специальных операций.

Линейные отделы:

США;

Англия и Северная Европа;

Латинская Америка;

Южная Европа;

Западная Европа;

Ближний и Средний Восток;

Дальний Восток.

Позднее появился и Африканский отдел[422].

Структура центрального аппарата в семидесятые годы прошлого века:

Руководство разведки, заместители начальника по географическим регионам (по Американскому континенту, Европе, Азии, Ближнему Востоку и Африке и т. д.).

Коллегия ПГУ.

Секретариат.

Отдел кадров.

Управление «С» (нелегальной разведки):

Руководство (начальник и четыре заместителя);

1-й отдел — нелегалы центра (основные операции элитной группы нелегалов);

2-й отдел — документация и легенды по региональным вопросам;

3-й отдел — подбор и подготовка нелегалов;

4-й отдел — Северная и Южная Америка;

5-й отдел — Западная Европа;

6-й отдел — Китай, Япония и Юго-Восточная Азия;

7-й отдел — Северная Африка, Средний Восток, Индостан;

8-й отдел — прямые действия (диверсии, саботаж);

9-й отдел — безопасность;

10-й отдел — работа на советской территории.

В легальных зарубежных резидентурах сотрудники управления «С» составляли так называемую линию «Л» (поддержка нелегалов). Начальник линии «Л» являлся заместителем резидента.

Управление «Т» (научно-технической разведки).

Управление «К» (внешней контрразведки).

Структурно управление «К» состояло из шести оперативных отделов, из которых три специализировались на эмиграции, центрах идеологических диверсий, проблемах терроризма, работе на каналах международных транспортных перевозок и внутренней безопасности. Седьмой отдел (информационный) аккумулировал информацию, поступавшую из оперативных отделов, а также из других подразделений ПГУ, КГБ и ГРУ ГШ ВС СССР. Этот же отдел готовил обобщающие справки об оперативной обстановке за границей, ежедневные сводки о происшествиях в совколониях, а также долгосрочные прогнозы. В зарубежных резидентурах сотрудники управления «К» составляли так называемую линию «КР», начальник которой был заместителем резидента.

Управление оперативной техники.

Самостоятельные службы:

1-я служба (информационно-аналитическая);

служба «А» (активных мероприятий)

служба «Р» (разведывательно-аналитическая);

шифровальная служба.

Линейные отделы:

США и Канады;

Латинской Америки;

Англии и Северной Европы;

Южной Европы;

Ближнего Востока;

Среднего Востока;

Юго-Восточной Азии;

Африки;

Центральной Азии и т. д.

Всего в ПГУ в этот период насчитывалось до 20 отделов[423].

Структура центрального аппарата в первой половине восьмидесятых годов прошлого века.

Руководство (начальник и его заместители).

Коллегия.

Секретариат.

Административно-хозяйственные службы:

дежурная часть;

отдел кадров;

административный отдел;

финансовый отдел;

отдел дипломатической почты;

оперативная библиотека.

Оперативные управления и службы:

Управление «С» (нелегальная разведка);

Управление «Т» (научно-техническая разведка);

Управление «К» (внешняя контрразведка);

Информационно-аналитическое управление;

Управление «Р» (оперативное планирование и анализ). Осуществляло детальный анализ операций ЛГУ за рубежом;

Управление «А» (активные мероприятия). Отвечало за проведение операций по дезинформации и работало в тесном контакте с соответствующими отделами ЦК КПСС (международным, пропаганды и соцстран);

Управление «И» (компьютерная служба ПГУ);

Управление «РТ» (разведывательные операции на территории Советского Союза);

Управление «ОТ» (оперативно-техническое);

Служба «Р» (радиосвязь);

Служба «А» Восьмого главного управления (шифровальная служба ПГУ).

Институт разведки.

Географические отделы: 1-й отдел — США, Канада;

2-й отдел — Латинская Америка;

3-й отдел — Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, Скандинавия;

4-й отдел — ГДР, ФРГ, Австрия.

5-й отдел — страны Бенилюкса, Франция, Испания, Португалия, Швейцария, Греция, Италия, Югославия, Албания, Румыния;

6-й отдел — Китай, Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Северная Корея;

7-й отдел — Таиланд, Индонезия, Япония, Малайзия, Сингапур, Филиппины;

8-й отдел — неарабские страны Ближнего Востока, включая Афганистан, Иран, Израиль, Турцию;

9-й отдел — англоязычные страны Африки;

10-й отдел — франкоязычные страны Африки;

11-й отдел — контакты с социалистическими странами;

15-й отдел — регистрация и архивы;

16-й отдел — электронный перехват и операции против шифровальных служб иностранных государств;

17-й отдел — Индия, Шри-Ланка, Пакистан, Непал, Бангладеш, Бирма;

18-й отдел — арабские страны Ближнего Востока, Египет;

19-й отдел — эмиграция;

20-й отдел — контакты с развивающимися странами[424].

Резидент.

Оперативный персонал:

заместитель резидента по линии «ПР» (политическая, экономическая и военно-стратегическая разведка, активные мероприятия), сотрудники линии, составитель отчетов;

заместитель резидента по линии «КР» (внешняя контрразведка и безопасность), сотрудники линии, офицер безопасности посольства;

заместитель резидента по линии «X» (научно-техническая разведка), сотрудники линии;

заместитель резидента по линии «Л» (нелегальная разведка), сотрудники линии;

сотрудники линии «ЭМ» (эмиграция);

сотрудники специального резерва.

Вспомогательный персонал:

офицер оперативно-технического обеспечения, сотрудники группы «Импульс» (координация радиосвязи групп наблюдения); офицер направления «РП» (электронная разведка); сотрудники направления «И» (компьютерная служба); шифровальщик; радист;

оперативный водитель; секретарь-машинистка; бухгалтер[425].

Об успехах советских Штирлицев на фронтах «холодной войны» и в тылу Главного противника (так в официальных документах часто именовали США) можно узнать из секретных отчетов, которые руководство КГБ регулярно направляло в ЦК КПСС.

Так, в 1975 году активизировала свою работу нелегальная разведка по США и КНР, а также в районах кризисных ситуаций. В том же году повысился уровень контрразведыватёльной работы за границей (в первую очередь по «линии КР» (внешняя контрразведка), в результате чего сорвано большое количество подрывных замыслов противника в отношении советских граждан и учреждений. Среди достижений следует отметить факт проведения более 80 акций против спецслужб США, а также реализацию ряда мероприятий по агентурному проникновению в спецслужбы США, ФРГ и КНР. Благодаря этому удалось получить значительное количество ценных оперативных материалов о деятельности иностранных разведывательных служб[426].

А вот отдельные результаты деятельности советской внешней разведки в 1976 году.

«Регулярно добывалась информация по различным аспектам внутренней и внешней политики США, об их позиции в американо-советских и американо-китайских отношениях. В информации по КНР систематически освещались вопросы борьбы за власть в руководстве КПК, положение в армии, состояние экономики, проблемы китайско-советских и китайско-американских отношений.

В разведывательных материалах детально освещалось также положение в странах и районах, в которых складывалась кризисная или взрывоопасная ситуация (Ближний Восток, Южная Африка, Португалия, Испания и др.)…

Разведкой и контрразведкой успешно проведены специальные мероприятия по добыванию шифров правительственных органов некоторых государств, что позволило получать ценную политическую, военную и иную информацию.

По линии разведки в отчетном году подготовлено более 8 тысяч информационных материалов, из них направлено в ЦК КПСС и Совет Министров СССР свыше 4 тысяч, отделы ЦК КПСС — более тысячи, МИД СССР — 400, Министерство обороны СССР и ГРУ Генштаба — около 1300. Подготовлен и направлен в Инстанции ряд аналитических записок по принципиально важным для СССР проблемам и вопросам, регулярно выпускалась ежедневная сводка внешнеполитической разведывательной информации для членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК КПСС.

Внешнеполитическая разведка проводила активные мероприятия в целях срыва враждебных планов и происков реакционных империалистических сил США и других стран в отношении СССР и стран социалистического содружества; оказания нужного влияния на правительственные круги и общественность зарубежных стран; обеспечения внешнеполитических, оборонных, экономических и других интересов Советского Союза; поддержки национально-освободительного движения.

Проведены эффективные мероприятия по компрометации руководимых ЦРУ центров идеологической диверсии: радиостанций „Свобода“, „Свободная Европа“ и других.

В результате продвижения в правительственные круги ряда стран подлинных и изготовленных разведкой документов нанесен значительный ущерб интересам США в Аргентине, Венесуэле, Панаме, Турции, Филиппинах, Эфиопии.

Получили широкий резонанс и способствовали ослаблению позиций правых сил в ФРГ проведенные акции по компрометации председателя ХСС Штрауса[427] накануне выборов в бундестаг…»[428]

Среди успехов отечественной внешней разведки, датированных 1977 годом, следует отметить «добычу шифров правительственных органов ряда государств, что дало возможность регулярно получать ценную секретную информацию». Разумеется, даже в отчете в ЦК КПСС не были названы страны, чью секретную переписку регулярно читали в Москве.

В том же году сотрудниками центрального аппарата внешней разведки было подготовлено:

«…более 8 700 информаций, из них направлено: в ЦК КПСС и Совет Министров СССР — свыше 5 тысяч, отделы ЦК КПСС — более 2 тысяч, Министерство иностранных дел СССР — 732, Министерство обороны СССР и ГРУ Генштаба — около 1 400. В Инстанции регулярно направлялись также двухнедельные сводки по КНР и США, освещающие важнейшие события в этих странах и их внешнеполитическую деятельность.

В Инстанции направлен ряд аналитических записок по проблемам глобального и регионального значения: „О попытках США создать военно-политический блок в Южной Атлантике“, „О некоторых новых моментах в тактике Запада в отношении социалистических стран“, „О последствиях решения ОПЕК относительно повышения цен на нефть“ и другие»[429].

В 1978 году внешней разведкой были получены документальные и иные ценные материалы о внешней и внутренней политике США и Китая, а также об их подрывной деятельности в отношении СССР и стран Варшавского блока. Также активно освещалась деятельность руководящих органов НАТО.

«Добыты разведывательные материалы об обстановке на Ближнем и Среднем Востоке, в том числе о развитии событий в Иране, Афганистане, на Африканском Роге[430]. Получена представляющая интерес информация о политике правительств Франции, ФРГ, Англии, Италии, Японии, Турции, Египта, Индии, Индонезии и ряда других государств. Систематически освещались проблемы экономического характера (нефтяная политика ОПЕК, экспорт зерновой продукции США, европейская валютная система и другие)…

Комитетом подготовлено более 11 000 информации, из них направлено: в ЦК КПСС и Совет Министров СССР — свыше 5500, отделы ЦК КПСС — около 3000, Министерство иностранных дел — более 750, Министерство обороны и ГРУ Генштаба — свыше 2000»[431].

Среди основных направлений деятельности внешней разведки в 1980 году авторы ежегодного «Отчета о работе Комитета госбезопасности» на первое место поставили:

«…разведывательное обеспечение встреч и переговоров товарища Л. И. Брежнева с лидерами Франции, ФРГ, Индии и других зарубежных стран».

На втором месте — успехи в сфере добычи:

«…ценной (в т. ч. и документальной) информации о планах и мероприятиях США, их союзников, Китая в политической, военной областях, взаимоотношениях между этими странами…».

На третьем месте — отслеживание ситуации в регионах, где складывалась кризисная обстановка и возникали очаги военных конфликтов (Ближний и Средний Восток, Юго-Восточная Азия и др.). Также повышенное внимание уделялось добыче планов активизировавшихся в конце семидесятых годов прошлого века различных террористических организаций.

Если брать количественные показатели, то было подготовлено свыше 8 тысяч материалов, в том числе 500 аналитических записок. Около 6 тысяч материалов направлено в ЦК КПСС и Совет Министров СССР. Остальные документы — в различные министерства и ведомства[432].

На XX съезде КПСС Никита Хрущев, кроме того, что разоблачил «культ личности» Иосифа Сталина, в качестве положительных примеров развития советской науки и техники назвал три фундаментальных направления: решение проблемы получения атомной энергии, новые шаги в укреплении обороноспособности страны и создание электронно-вычислительной техники[433].

Тем самым советский лидер признал естественной ситуацию, когда активно использовались украденные чужие секреты. Наиболее ярко это проявилось в создании первой советской атомной бомбы. Можно долго спорить о величине вклада советской разведки, но то, что она сыграла значительную роль в развитии атомной сферы, подробного доказательства не требует.

С укреплением обороноспособности тоже все понятно. Вспомним многочисленные конструкторские бюро, работавшие в советской зоне оккупации Германии, и активную работу отечественной разведки в военно-технической сфере в военные и первые послевоенные годы.

Третье направление — электронно-вычислительная техника. Следует заметить, что, например, серийное производство ЭВМ первого поколения, построенных на электронно-вакуумных лампах, началось в СССР в 1954 году и отставало от США примерно на три года.

Это позволило советским конструкторам вычислительной техники регулярно посещать иностранные компании, часто с целью заимствования ноу-хау. Так, архитектура машины «Атлас» Манчестерского университета (Великобритания) была использована при проектировании отечественной БЭСМ–6. Успех этой модели был обеспечен благодаря использованию западных передовых идей[434].

Наступление эпохи научно-технической революции требовало совершенно другого подхода — международной кооперации в сфере научно-технического сотрудничества. Однако президент Академии наук СССР Александр Николаевич Несмеянов заявил на XX съезде КПСС прямо противоположное:

«Пока мы находились позади техники и науки передовых капиталистических стран, мы могли лишь заимствовать достижения зарубежной техники и осуществлять применение открытых иностранными учеными явлений и законов природы для развития своей техники. По мере выхода нашей науки и техники на передовые позиции мы сможем рассчитывать только на себя, на свой „научный задел“.

Нам необходимо поэтому в шестой пятилетке усиленно развивать теоретическую науку и, я сказал бы, науку фундаментальную, в первую очередь физико-математический, химический, биологический комплексы наук. Они должны проложить дорогу в неизведанное будущее новой технике и производству в целом. В этом — основная задача науки и Академии наук»[435].

Среди основных направлений научно-технического развития Советского Союза в период 1956–1960 годов были названы:

• максимальное использование конструкторскими и проектными организациями достижений отечественной и зарубежной науки и техники;

• осуществление широкомасштабных мероприятий по повышению технического уровня производства во всех отраслях промышленности на основе дальнейшего развития электрификации, комплексной механизации и автоматизации, внедрение новейшего высокотехнологического оборудования и передовой технологии, широкая замена и модернизация оборудования[436].

Как видим, речь снова идет об использовании зарубежного опыта. Понятно, что «новейшее высокотехнологическое оборудование» можно было получить только на Западе. Каким путем — не столь важно в данном контексте. Главное, что в его разработке не будут участвовать отечественные ученые.

На XXII съезде КПСС Никита Хрущев в Отчетном докладе сформулировал задачи по овладению рубежами технического прогресса: быстрейшее и наиболее полное использование его результатов; учет и хранение зарубежного опыта; широкое развитие специализации и координации; ускорение темпов комплексной механизации и автоматизации производства. По мнению докладчика, передовая техника представляет собой неотъемлемое звено «коммунистической экономики»[437]. Подход сохранился. И даже смена вождей не смогла ничего изменить.

На XXIII съезде КПСС в своем докладе Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин констатировал наличие неоправданного разрыва между теоретическими исследованиями и конструкторской разработкой. А это, по мнению Центрального Комитета, вело к отставанию СССР в освоении мировой компьютерной революции, в технологии производства, в экономике, планировании, учете, проектно-конструкторских разработках, научных исследованиях[438].

В семидесятые годы прошлого века Советский Союз не только занимал лидирующие позиции по количеству украденных и успешно внедренных иностранных технологий, но и имел самую совершенную систему государственного промышленного шпионажа. Она функционировала по тем же законам, что и другие отрасли отечественного производства или науки. История ее формирования и эволюции — тема для отдельной книги.

Основные принципы функционирования системы были заложены еще в двадцатые годы прошлого века и оставались неизменными на протяжении всего периода существования СССР. Менялись правители и названия организаций, но постоянной оставалась сама схема. Может быть, она сохранилась бы и в современной России, но конверсия и рыночные реформы почти полностью разрушили отечественный военно-промышленный комплекс.

Первый принцип — добывается только заказанная информация. Если в царской России кража чужих технологий носила хаотичный характер, то большевики первым делом упорядочили этот процесс. Это позволило эффективно использовать скудные ресурсы — временные, материальные, людские. Был учтен неудачный опыт Германии во время Первой мировой войны. Несмотря на то что противник располагал великолепной многочисленной «пятой колонной» в царской России, он так и не смог воспользоваться этим преимуществом. Дело в том, что если бы все эти люди начали активно поставлять информацию, то в Берлине просто физически не смогли бы оперативно обрабатывать весь поток, а тем более на его основе принимать определенные решения.

Советская разведка с момента своего создания начала привлекать к составлению заданий для своих сотрудников и их агентов специалистов. Например, вопросник, составленный в начале двадцатых годов прошлого века для агентурной сети во Франции, продолжал использоваться лет десять. Ведь там были «вечные» вопросы, ответы на которые интересовали специалистов постоянно.

Второй принцип — целенаправленность. Задание должно быть выполнено любой ценой. Для большинства советских разведчиков эта догма стала одним из главных принципов. Поэтому искались любые, самые изощренные способы добычи секретной информации. Подкуп, шантаж, кража. Часто в роли «рыцарей плаща и кинжала» выступали обычные люди. В стране, где «государством может управлять даже кухарка», это не считалось необычным поступком. Особенно распространено это явление было в 30–40-е годы.

Третий принцип — многоликость. Профессиональный разведчик мог скрываться под маской дипломата, сотрудника аппарата международной организации (например, ООН), представителя одного из внешнеторговых объединений или просто гражданского специалиста или ученого. Его коллега без специальной подготовки мог работать кем угодно, а о его тайной жизни знало только два или три человека из КГБ, один из которых курировал работу «добровольного помощника».

Четвертый принцип — конспиративность и централизованность. Крайне редко представители «закрытых» НИИ или КБ общались с теми, кто добыл заказанную ими информацию. И дело не только в скромности «бойцов невидимого фронта», но и в оптимизации труда. Например, сразу три организации, КГБ, ГРУ и Министерство внешней торговли, занимались добычей оборудования, которое было запрещено к ввозу в страны Восточной Европы. К этому следует добавить еще несколько структур, которые добывали информацию легальными путями. Один из них — анализ иностранных технических журналов. По статистике эта процедура позволяет удовлетворить потребность в информации на 90 %. Поэтому все потребители заранее подавали заявки на необходимую информацию в свои министерства и ведомства. Затем военно-промышленная комиссия готовила сводный перечень вопросов и раздавала его всем органам добычи. Аналогичным путем происходило распределение.

Тем самым удавалось сохранить в тайне друг от друга имена потребителей и добытчиков. Это позволяло свести до минимума ущерб при предательстве представителя ВПК или разведки. С другой стороны, военно-промышленная комиссия могла контролировать все процессы в области государственного промышленного шпионажа, при этом и ей не были известны источники информации и результаты внедрения той или иной технологии.

30 июня 1954 года было принято решение ЦК КПСС «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». В соответствии с ним перед подразделениями научно-технической разведки ставилась задача добывания документальных материалов по важнейшим открытиям и военным изобретениям в области атомной энергии, реактивной техники, радиолокации и образцов новейшей техники.

В конце шестидесятых годов прошлого века у 10-го отдела (научно-техническая разведка) ПГУ КГБ было семь приоритетных направлений, которые определил его руководитель Л. Р. Квасников: ядерное, авиакосмическое, электронное, медицинское, химическое, по разной технике и информационно-аналитическое (выполнение заказов различных ведомств)[439]. Каждое направление в Центре курировали два-три сотрудника.

В начале семидесятых годов прошлого века по предложению председателя КГБ Юрия Андропова была разработана советская разведывательная доктрина. В этом документе говорилось о задачах научно-технической разведки:

«• добывает секретную информацию о ракетно-ядерном вооружении стран — главных противников и их союзников по военно-политическим блокам, о других средствах массового уничтожения и средствах защиты от них, а также конкретные данные о перспективных направлениях в науке, технике и технологии производства в ведущих капиталистических государствах, использование которых могло бы способствовать усилению военно-экономического потенциала и научно-технического прогресса Советского Союза;

• своевременно выявляет и прогнозирует новые научные открытия и тенденции развития зарубежных науки и техники, могущие привести к существенному скачку научно-технического и военного потенциала или созданию новых видов оружия, способного радикально изменить сложившиеся взаимоотношения в мире;

• анализирует, обобщает и через соответствующие ведомства реализует добытые разведывательные материалы по теоретическим и прикладным исследованиям, созданным и действующим системам оружия и их элементам, новым технологическим процессам, вопросам военной экономики и систем управления».

Далее в доктрине говорилось о том, что научно-техническая разведка среди «активных операций проводит мероприятия, способствующие росту экономической и научно-технической мощи Советского Союза». А при

«проведении активных операций разведка, в зависимости от конкретных условий, использует не только свои силы, специфические методы и средства, но и возможности КГБ в целом, других советских учреждений, ведомств и организаций, а также вооруженных сил».

В области специальных операций, где «используются особо острые средства борьбы», применяются в качестве одного из средств

«захват и негласная доставка в СССР лиц, являющихся носителями важных государственных и иных секретов противника, образцов оружия, техники, секретной документации»[440].

В семидесятые годы прошлого века научно-техническая разведка продолжала оставаться одним из приоритетных направлений работы КГБ. Об этом свидетельствует такой факт. Американская легальная резидентура финансировалась крайне скудно. Поясним, что речь идет о расходах на содержание аппарата, а не на оплату услуг источников секретной информации. Одна из проблем — автотранспорт. Сотрудники были вынуждены покупать автомобили за свой счет. Машины из служебного автопарка в первую очередь использовались в мероприятиях политической и научно-технической разведки[441].

В начале восьмидесятых годов прошлого века в Управление «Т» ПГУ КГБ служило около 1000 человек. Из них 300 работали за рубежом в легальных резидентурах, а остальные трудились в Центре[442].

Охота за западными технологическими секретами велась не хаотично, а по заранее разработанному плану. Существовал перечень вопросов, на которые советские специалисты хотели получить исчерпывающие ответы. Они охватывали все, начиная от технологий и заканчивая отдельными узлами определенной модели аппаратуры.

Разведывательный план хранился в помещениях, занимаемых легальными резидентурами за рубежом, в строгой секретности. Он представлял собой объемный альбом, выполненный на специальной толстой бумаге. Все листы сшивались, чтобы предотвратить пропажу той или иной страницы. Применялась также их двойная нумерация. Каждый офицер советской разведки, прежде чем воспользоваться планом, заполнял специальный формуляр, где указывал причину, по которой ему понадобился документ[443].

Кроме этого, существовал список западных компаний — объектов оперативного интереса советской разведки. Если офицеры, работающие по линии «КР» (внешняя контрразведка), обязаны были приложить максимум усилий для проникновения в спецслужбы стран вероятного противника, то для сотрудников НТР такими организациями были промышленные предприятия. Сотрудников этих компаний, которые имели доступ к секретным документам, нужно было вербовать вне зависимости от того, поможет или нет потенциальный источник секретной информации выполнить годовой разведывательный план.

По США этот список состоял на начало 80-х годов из 32 позиций:

1. «Дженерал электрик»;

2. «Боинг»;

3. «Локхид»;

4. «Рокуэлл интернейшнл»;

5. «Мак-Доннелл-Дуглас»;

6. «Вестингауз Электрик»;

32. «Пан-Америкэн уорлд эйруэйз».

Хотя на самом деле объектов повышенного внимания у советской разведки было значительно больше. Ведь в стране 11 000 предприятий так или иначе были связаны с оборонной промышленностью. Это более 4, 5 миллиона рабочих и служащих. Из них 900 000 имели допуск к 19, 6 миллиона секретных документов в 1984 году.

Для Франции он выглядел так:

1. «Аэропасьяль»;

2. «Дассо»;

3. «Снеема»;

4. «Матра»;

5. «Тисон»;

6. «Понар»[444].

Расскажем теперь о результатах научно-технической разведки в семидесятые годы прошлого века.

В 1973 году по линии Управления «Т» ПГУ КГБ было получено 26 000 документов и 3700 «образцов». Несмотря на то что лишь часть из них носила секретный характер, там были и совершенно секретные материалы о ракете «Сатурн», космических миссиях «Аполлона», о ракетах «Посейдон», «Онест Джон», «Редай», «Роланд», «Гидра» и «Змея», документация по широкофюзеляжному реактивному самолету «Боинг 747» и компьютерная технология, впоследствии скопированная при создании компьютера «Минск–32»[445].

Согласно данным, взятым из Отчета о работе Комитета госбезопасности за 1975 год (этот документ был подготовлен для ЦК КПСС), в министерства и ведомства было направлено около 29 000 материалов и 4287 типов образцов. В соответствии с заданиями Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам реализовано около 13 000 материалов и 2000 образцов. По заданиям Государственного Комитета Совета Министров СССР по науке и технике реализовано 857 материалов и более 30 типов образцов.

«Добытая разведкой информация по актуальным военно-стратегическим и научно-техническим вопросам способствовала принятию Инстанцией решения о проведении в нашей стране научных исследований по принципиально новым проблемам, выработке позиций Советского Союза на международных переговорах. Часть добытых материалов использована советской промышленностью и наукой для решения важных задач оборонного и народнохозяйственного значения, в результате чего сэкономлены значительные государственные средства»[446].

В 1976 году сотрудники центрального аппарата и зарубежных резидентур, работавшие по линии научно-технической разведки, сосредоточили свои усилия:

«…на добывании секретной информации об основных направлениях развития фундаментальных исследований, научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в США, других капиталистических странах и КНР, их усилиях по созданию принципиально новых и качественному совершенствованию существующих видов оружия.

В соответствии с заданиями Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам реализовано более 14 500 материалов и около 2 тысяч типов образцов. В Министерство обороны СССР направлено 899 материалов, по заданиям Государственного комитета Совета Министров СССР по науке и технике, реализовано 980 материалов и 13 типов образцов…»[447].

В 1977 году:

«…в соответствии с заданиями Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам реализовано свыше 14 тысяч материалов и более 1850 типов образцов, в Министерство обороны СССР направлено 800 материалов; по заданиям Государственного комитета Совета Министров СССР по науке и технике реализовано 1273 материала и 93 типа образцов.

В ЦК КПСС направлено 28 обобщенных записок по наиболее важным проблемам, связанным с совершенствованием стратегических вооружений в США, других странах НАТО и КНР, в частности о создании нейтронной бомбы и развитии ракетного двигателестроения в США, планах НАТО по созданию нового поколения авиационных ракет и другим вопросам.

Добыто также значительное количество информации и образцов новой техники для народного хозяйства. По оценке соответствующих министерств и ведомств, использование этих материалов позволит государству сэкономить значительные средства в иностранной валюте»[448].

За период с 1972 по 1977 год Управление «Т» ПГУ КГБ СССР получило 140 000 документов научно-технического характера и свыше 20 000 «образцов» Добытая документация позволила сэкономить более миллиарда рублей для советской экономики и ускорила научные исследования в ряде областей науки и техники на период от двух до шести лет[449].

В 1975 году, по неполным данным, в странах Западной Европы имелось[450]:

В 1978 году:

«Научно-техническая разведка обеспечивала добывание информации об изменениях в военно-экономическом и научно-техническом потенциале ведущих капиталистических стран, прежде всего США, о военно-технических планах противника, состоянии и тенденциях развития за рубежом военно-прикладных и других отраслей науки и техники. Добыто значительное количество материалов о создании и совершенствовании стратегических систем оружия в США, других империалистических государствах и Китае, научных исследованиях в странах Запада в области новых видов оружия массового поражения, электроники, авиационной и ракетно-космической техники, энергетики и т. п.

В министерства и ведомства СССР направлено 33 500 материалов и около 3000 образцов. В соответствии с заданиями Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам реализовано свыше 18 000 материалов и 1600 образцов, в Министерство обороны направлено свыше 1400 материалов. По заданиям Государственного комитета СССР по науке и технике реализовано более 7300 материалов и 959 образцов…

По важным научно-техническим проблемам направлено 34 аналитических записки в ЦК КПСС. Доложено более 900 срочных сообщений оперативного характера»[451].

С 1974 года по 1979 год в операциях по линии НТР в странах Европы участвовало сотрудников легальных резидентур: Белград — 4; Берн — 6; Бонн — 9; Брюссель — 10; Кельн — 13; Копенгаген — 13; Женева — 7; Гаага — 6; Хельсинки — 10; Лиссабон — нет данных; Лондон — нет данных; Осло — нет данных; Париж-36; Рим — 17; Стокгольм — 19; Вена — 38[452].

В 1980 году были получены документальные материалы и образцы по важным проблемам экономики, науки, техники США, других ведущих капиталистических стран, а также КНР. Особое внимание было уделено освещению вопросов, касающихся состояния и тенденций развития военно-прикладных отраслей науки и техники, работ в области создания и совершенствования стратегических систем оружия, развития ядерной энергетики, ракетно-космической техники, радиоэлектроники.

«В соответствие с заданиями и главными задачами Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам реализовано около 14 тысяч материалов и 2 тысячи типов образцов. Полностью выполнена 361 заявка ВПК. В Министерство обороны СССР направлено 1500 материалов»[453].

В 1980 году 61,5 % информации ВПК поступили из американских источников (некоторые из них находились за пределами США); 10,5 % — из Западной Германии; 8 % — из Франции; 7,5 % — из Британии __% — из Японии.

В 1980 году ВПК выдал ориентировки для 3617 «поисковых заданий», из которых 1085 были выполнены в течение года, что содействовало реализации 3396 советских проектов в области НИОКР. Управление «Т» ПГУ КГБ было главным поставщиком информации[454].

Согласно заявлениям западных авторов:

«По советским оценкам, использование документации об американском истребителе F–18 и производстве радаров сэкономило пять лет исследований и 35 млн рублей (в 1980 году стоимость исследований составила бы 55 млн долларов США), куда включены запланированная стоимость рабочей силы и другие издержки на разработку. Что касается экономии рабочей силы, то она, вероятно, составила свыше тысячи человеко-лет научных исследований и явилась самым удачным за все время использования западной технологии.

Документация по РЛС огневой наводки для F–18 послужила основой для РЛС управления перехватом нижнего обзора для последнего поколения советских истребителей. Американская методика компонентных конструкций, алгоритмы БПФ, использование функций обзора местности и техника повышения разрешающей способности в режиме реального времени приводились в качестве ключевых элементов, используемых в советских аналогах….

Еще одним успешным проектом, который стал возможным благодаря НТР, было создание советского двойника авиационной радарной системы „АВАКС“ и бомбардировщика „Блэкджэк“, скопированного с американского В1-В»[455].

Во время «холодной войны» советская внешняя разведка добилась более заметных успехов в сборе научных и технических разведданных по Главному противнику — США, чем в проникновении в федеральное правительство этой страны.

В 1963 году был повышен статус Научно-технического отдела ПГУ, ставшего Управлением Т. Большинство заданий поступало от Военно-промышленной Комиссии (ВПК). По утверждению западных авторов, в начале шестидесятых годов прошлого века более 90 % заданий от ВПК касались Главного противника. Среди американской научно-технической информации, добытой советской внешней разведкой в то время, была разведывательная информация о самолетных и ракетных технологиях, турбореактивных двигателях (от источника в «Дженерал электрик»), реактивном истребителе «Фантом», ядерных исследованиях, компьютерах, транзисторах, радиоэлектронике, химических технологиях и металлургии.

Среди тех, кто снабжал Москву научно-техническими секретами, были:

• «Старик» и «Борг» — занимались научными исследованиями в ВВС США;

• «Урбан» — высокопоставленный сотрудник «Келлог Текнолоджи Компании» в Хьюстоне, который являлся агентом с 1940 года и до 1945 года в оперативной переписке резидентуры с Центром фигурировал как «Перс»[456];

• «Берг» — старший инженер, работал в Сперри-Рэнд (компания, разработавшая компьютер UNIVAC, предназначенный для коммерческого применения[457])[458];

• «Вил» работал на химическом производстве «Юнион карбайд»;

• «Фелке» трудился в корпорации «Дюпон де Немур» (нефтехимия и биомедицина);

• «Усач» — американский ученый из Брукхэвенской национальной лаборатории в Аптоне, Нью-Йорк, занимался правительственными исследованиями в области ядерной энергии, физики высоких энергий и элек• троники;

«Нортон» из «Ар-Си-Эй», производившей электронное оборудование, оборудование телесвязи и военное оборудование[459].

Инженер-электронщик Джон Бутенко, который работал на дочернюю компанию ITT, выполнявшую секретную работу для Стратегического авиационного командования. Был задержан 23 октября 1963 года на автостоянке в Энглвуде (штат Нью-Джерси), вместе с советскими «контактами»: Глебом Павловым, Юрием Ромашиным и Игорем Ивановым. В 1964 году агент был приговорен к 30 годам тюремного заключения[460].

Полковник Уильям Вален, который передавал разведывательную информацию по ракетам и атомному оружию[461].

Большинство названных и неназванных агентов сотрудничало с Москвой исключительно на материальной основе. Политическая романтика и желание помочь СССР одержать победу над общим врагом — Третьим рейхом — остались в прошлом. Теперь главный противник — Советский Союз, а ФРГ — партнер по НАТО.

В 1963 году резидентура в Нью-Йорке передала 114 секретных научно-технических документов на 7967 страницах и 30 131 несекретный документ на 181 454 страницах, а также 71 «образец» современных технологий и другие предметы. Вашингтонская резидентура направила в Центр 37 секретных документов (3944 страниц) и 1408 несекретных документов (34 506 страниц).

В 1970 году нью-йоркская и вашингтонская резидентуры имели на связи каждая по девять агентов и по пять «доверительных источников».

В 1973 году в нью-йоркской резидентуре была создана новая должность — резидент в США по научно-технической разведке. Обязанностью нового резидента по НТР было — координировать операции по линии НТР в трех американских резидентурах, а также попытаться обойти эмбарго на экспорт современных технологий в Советский Союз.

К 1975 году управление «Т» Первого Главного Управления КГБ имело 77 агентов и 42 доверительные связи, работавших против американских объектов как в самих Соединенных Штатах, так и за их пределами.

Известны оперативные псевдонимы отдельных агентов и «доверительных» источников, а также дата их вербовки.

В 1971 году начал сотрудничать с советской внешней разведкой агент «Софт».

В 1973 году завербован агент «Майк».

В 1974 году стали «тайными информаторами Москвы»: «Маг», «Отпрыск», «Саркис», «Угниус»[462] и «Шеф» — профессор Макмастерского университета[463].

В 1975 году завербованы агенты «Антон» и «Арам».

В 1976 году начал сотрудничать с советской внешней разведкой агент «Чехов».

В 1977 году стал «тайным информатором Москвы» агент «Турист». В 1978 году завербованы «Сатурн» — занимал важный научный пост в американской компании «Макдонелл Дуглас» и «Зенит» — научный сотрудник американской компании TRW.

В 1979 году начал сотрудничать с советской внешней разведкой агент «Троп» — американский ученый, работавший в Арагонской национальной лаборатории Чикагского университета[464].

Другими агентами советской научно-технической разведки, работавшими в Соединенных Штатах в семидесятые годы прошлого века, даты вербовки которых неизвестны, были

«Джо» — военный инженер — электрик, передававший ценную информацию о военных системах связи[465],

«Майкл» — ученый в Массачусетском технологическом институте[466],

«Фрей» — сотрудник компании «IBM»[467],

«Лонг», «Патриот» и «Ридел».

К ним следует добавить еще пять «доверительных контактов»:

«Клара» (1972 год), «Курт» (1973 год), «Цорн» (1977 год), «Велло» (1963 год) и «Вейт» (1973 год).

Также есть еще группа источников, чей статус (агент или «доверительный контакт») не ясен. Перечислим их:

«Фогель», «Фрей», «Изольда», «Озон», «Розек», «Спринтер», «Теплотехник», «Вайс», «Алгоритм», «Автомобилист», «Чарльз», «Клим», «Одиссей», «Павел» и «Руфь»[468].

Расскажем теперь о том, что происходило в годы «холодной войны» на территории Франции. В 1961 году во Франции советская разведка организовала инженерную фирму, назначив ее директором французского подданного. Компания на протяжении 14 лет выполняла государственные оборонные заказы, пока местная контрразведка не обнаружила, что это была всего лишь «крыша», которую русские использовали для добычи информации о натовских военных системах раннего оповещения, а также о французских военных и гражданских секретах[469]. В годы «холодной войны» в руководстве европейского филиала американской компании IBM трудился советский агент «Альвар». Свои услуги Москве он предложил еще в 1935 году. В 1958 году его наградили орденом Красного Знамени. Когда в конце семидесятых годов прошлого века агент вышел на пенсию, то Москва «назначила» советскую пенсию в размере 300 долларов в месяц в дополнение к его пенсии в компании — определенное свидетельство его высокой оценки Центром. В этом нет ничего удивительного. Так, в начале шестидесятых годов прошлого века «Альвар» передал в Центр разведывательную информацию по производству американских транзисторов. По мнению западных авторов, она не только сыграла важную роль в повышении качества советских транзисторов, но и на полтора года ускорила начало их массового производства. От агента была также получена научно-техническая информация по системам компьютерных сетей, которую позже скопировало советское Министерство обороны.

«Альвар» был не единственным, кто трудился в IBM. Среди прочих агентов, которые передавали технологическую и научно-техническую информацию из этой компании, был некий скандинав «Хонг». С 1960 по 1966 год он работал в европейском филиале IBM и неоднократно приобретал материалы и образцы, на которые было наложено эмбарго, общей стоимостью 124 000 долларов, которые он затем передавал КГБ. Первоначально ему платили 10 % комиссионных, впоследствии — 15 % от стоимости закупок в IBM. Позднее агент трудился в различных подразделениях ООН по всему миру. В 1982 году, через год после выхода на пенсию, советская разведка провела с ним 150–ю (!) последнюю встречу[470].

В конце 1962 года офицер советской внешней разведки В. Золотаренко завербовал оператора множительной техники (делал фотокопии документов). Агент работал в консультативной группе по научным исследованиям в области аэронавтики. Это подразделение НАТО специализировалось на аэронавтических исследованиях и разработках. Его задержали 20 декабря 1980 года, а 7 февраля 1984 года суд присяжных города Парижа приговорил его к 10 годам тюремного заключения[471].

В 1965 году с территории Франции был выдворен представитель «Аэрофлота» С. Павлов. Он занимался сбором информации о совместном англо-французском проекте самолета «Конкорд». В аэропорту у него обнаружили чертежи турбодвигателя «Олимпус», предназначенного для «Конкорда» и новейшей радарной системы.

Это событие — лишь один из эпизодов операции «Брунгильда». Ее цель — добыча документации по сверхзвуковому лайнеру «Конкорд». Во Франции и Англии в ней было задействовано более 20 агентов восточноевропейских разведок.

В качестве курьера, который доставлял в ГДР материалы от многочисленных источников, работал с 1959 по 1964 год 69-летний пенсионер Ж. Супер. Трудовая карьера этого человека закончилась, когда его арестовала бельгийская контрразведка. Он довольно быстро начал сотрудничать со следствием и рассказал все. Через какое-то время арестовали инженера Г. Штайнбрехера, который работал во Франции и Бельгии. Он регулярно, в течение пяти лет, посещал авиасалоны в Ле Бурже и Фанборо с целью установления нужных контактов. Его арестовали в 1964 году и приговорили к 12 годам тюрьмы.

В середине шестидесятых годов прошлого века к сотрудничеству с ПГУ КГБ был привлечен сотрудник совместного швейцарско-французского предприятия, связанного со строительством самолетов типа «Мираж». В то время одна из западноевропейских стран заказала во Франции для военных целей 57 самолетов типа «Мираж», пять из которых военное ведомство решило переоборудовать в самолеты-разведчики, поручив эту работу концерну «Филипс» в Цюрихе. Кроме того, этот концерн приступил к изготовлению компонентов для системы ПВО под кодовым названием «Флорида». Она представляла собой полуавтоматическую систему дальнего обнаружения противника с использованием ЭВМ[472].

К середине семидесятых годов прошлого века (если не раньше) парижская резидентура имела в два раза больше сотрудников и агентов по линии научно-технической разведки (более двадцати тех и других), чем какая-либо другая легальная резидентура в Западной Европе. Количество операций по линии НТР продолжало увеличиваться в конце семидесятых годов прошлого века.

Научно-технические документы, направлявшиеся в Центр (835 в 1973 году, 829 в 1974 году, 675 в 1975 году), достигли рекордной отметки в 1021 в первой половине 1977 года. Спустя несколько лет и этот рекорд был превзойден. В целом в Париже работало 36 сотрудников по линии НТР в течение всего или большей части периода с 1974 по 1979 год, вновь это намного больше, чем в какой-либо другой стране Западной Европы.

К 1980 году, если не раньше, Франция стала третьим по продуктивности источником научно-технической информации, добываемой советской внешней разведкой, обеспечивая 8 % всей научно-технической информации, которую получала Военно-промышленная Комиссия Советского Союза (ВПК).

Самым важным и хорошо оплачиваемым французским агентом по линии научно-технической разведки в семидесятые годы прошлого века, по мнению западных источников, был «Алан» (он же «Флинт» и «Телон») — сотрудник компании ВПК Франции (кодовое обозначение «Авангард»).

Агент сам предложил свои услуги советской внешней разведке. В 1972 году он пришел в посольство в Париже, объяснил, что он зарабатывает 7000 франков в месяц и ему нужны дополнительные деньги для покупки дома (возможно, второго дома) стоимостью 150 000–200 000 франков и что он готов продавать секреты своей фирмы. В течение следующих шести лет он поставлял техническую документацию и детали систем наведения ракет, лазерного оружия, систем обнаружения для скоростных, низко летящих целей, а также инфракрасного оборудования ночного видения для танков, вертолетов и другого применения.

В декабре 1974 года его руководитель Борис Федорович Кесарев был награжден орденом Красной Звезды. Агент также щедро награждался, правда, не советскими орденами, а деньгами:

409 000 франков он получил за период с 1973 по 1976 год (его основное жалованье с выплатой дополнительных сумм за конкретные материалы);

100 000 франков за информацию о конструкции инфракрасных детекторов;

40 000 франков за образцы детекторов;

50 000 франков в сентябре 1973 года за два образца систем наведения ракет:

71 000 и 100 000 франков в 1974 году за техническую документацию;

40 000 франков в 1974 или 1975 году за не указанные конкретно технические образцы;

89 400 франков в 1975 году;

110 000 франков в 1977 году за документацию по наведению ракет;

60 000 франков и примерно 200 000 франков (30 000 конвертируемых советских рублей) в декабре 1977 года;

200 000 франков в середине 1978 года.

Общая сумма вознаграждения «Алана» составила как минимум 1 429 400 франков. Высока вероятность того, что были не попавшие в список выплаты.

В 1978 году шпионская карьера агента была завершена. Его уволили из-за возникших подозрений в том, что он занимается «промышленным шпионажем» или работал на одну из западных разведслужб[473].

Помимо разведывательной информации «Алана», по мнению западных источников, Центр, вероятно, особенно высоко оценивал французскую научно-техническую информацию, касавшуюся западноевропейской ракеты-носителя «Ариан–1» (первый успешный запуск 24 декабря 1979 года) и ее топлива — несимметричного диметилгидразина[474]. С 1974 по 1979 год фирма SNIAS, предшественник государственной аэрокосмической группы «Аэроспасьял», наняла для работы над проектом «Ариан» завербованного советской внешней разведкой в 1970 году французского инженера Пьера Бурдьоля. Агента арестовали 23 ноября 1983 года и приговорили к 5 годам тюремного заключения.

Были и другие «тайные информаторы Кремля», кто сообщил в Москву подробности проекта «Ариан». Так, в 1979 или 1980 году специалист в области электромагнетизма «Карл» (сотрудничал с советской разведкой с 1972 по 1982 год) сумел получить дополнительную разведывательную информацию по «Ариану». За свою информацию с января по ноябрь 1979 года он получал ежемесячное жалованье в размере 13 200 франков и дополнительную сумму в размере 32 000 франков; с января по октябрь 1980 года он получал по 12 000 франков в месяц плюс разовую выплату в размере 34 000 франков.

В 1982 году «Карл» завербовал «Найка», еще одного получившего высокую оценку агента по линии НТР, который работал в одной из лабораторий Национального центра научных исследований. Он был завербован «под чужим флагом» и считал, что ему платит иностранная фирма[475].

Сотрудник советской внешней разведки во Франции А. Зайцев работал по линии «X» и был выслан в 1983 году вместе с 46 коллегами. Среди завербованных им агентов — архивариус Научно-исследовательского центра угледобывающей промышленности П. Герье. Несмотря на короткий срок работы (с 1981 по 30 марта 1983 года), агент передал информацию, которая позволила сэкономить значительную сумму на проведение исследований в области подземной газификации угля[476].

Инженер Комиссариата по атомной энергии Франции (КАЭ) Ф. Тампервиль передал России с 1989 по 1992 год множество документов, содержащих секреты оборонного значения. По версии следствия, на этом он смог заработать два миллиона франков.

Его завербовал в сентябре 1989 года третий секретарь советского посольства во Франции С. Жмырев. В этой истории не было коммунистического прошлого агента, обиды на начальство или чего-то, что могло бы послужить аргументом, который заставил согласиться со специфичным предложением иностранного шпиона. Все было прозаичнее. В 1987 году молодой доктор ядерной физики Франсис Тампервиль, дававший частные уроки, познакомился с неким «англичанином» по имени Серж. Новый знакомый проявлял интерес к физике и начал брать уроки у Тампервиля, в ту пору работника Национального научно-технического института ядерной физики (НИТИЯФ). Знакомый стал другом, его интерес к науке явно усиливался, и за небольшую плату — 2–4 тысячи франков — ученый стал приносить пытливому ученику интересующие его документы из своего института. Занятия постепенно переросли в постоянное общение с посещением ресторанов, от чего скромный инженер и, по его собственному признанию, большой гурман отказаться не мог.

Вскоре Тампервиль, как человек вне всяких подозрений, перешел в Управление по военным разработкам КАЭ. Это особо секретное заведение, окруженное забором с колючей проволокой, готовило ядерные испытания на атолле Муруроа (Тихий океан), а потом анализировало их результаты.

Мать Франсиса считала, что здесь и была совершена фатальная ошибка. «Моего сына, известного своими антимилитаристскими взглядами, — заявила она на суде, — нельзя было назначать на столь ответственную должность, тем более в 33 года». Однако молодого, но очень полезного агента приметили в Москве, и говорят, что им занимался тогда даже сам М. С. Горбачев.

В итоге благодаря помощи услужливого француза в руках советской разведки оказались все секретные отчеты о ядерных испытаниях на Муруроа 1970–1978 и 1989–1991 годов — Тампервиль выносил документы целыми сумками, предварительно отксерокопировав их на работе. Вынеся документы из своего учреждения, ученый превращался в шпиона. Секретные бумаги он клал в пакет с мусором и этот пакет оставлял рядом с мусорным баком в условленном месте. Сигналом того, что «товар прибыл», служила брошенная неподалеку корка от апельсина. Тампервилю оставалось только вернуться через полчаса, чтобы убедиться в том, что «товар принят». О чем неизменно свидетельствовала лежащая вместо пакета пачка от сигарет «Данхилл».

Когда руководство КАЭ в конце концов обнаружило, что виновником исчезновения многих документов является Тампервиль, ему было предложено… уйти с работы. Что тот вскоре и сделал.

Одновременно он воровал в НИТИЯФ… канцелярские принадлежности. Зачем? Украденное он пересылал своей матери, которая жила в одной из французских провинций и держала небольшой магазинчик канцтоваров[477].

В сентябре 1991 года «англичанин» Серж познакомил Тампервиля со своим преемником, «шведом» с французским именем Рене. Естественно, он тоже был офицером КГБ и официально работал третьим секретарем представительства СССР при ЮНЕСКО, настоящее имя «шведа» — В. Макаров. Ему Тампервиль недорого (по 1000 франков) продавал оставшиеся секретные документы.

Кто знает, сколько бы еще продолжался этот бизнес, только в августе 1992 года попросивший политического убежища полковник СВР В. Ощенко выдал бывшего физика англичанам. Те по-соседски поделились информацией со своими французскими коллегами из контрразведки, которые немедленно арестовали Тампервиля.

Следствие по делу 40-летнего Тампервиля продолжалось 5 лет, и все это время он провел в парижской тюрьме Санте. В октябре 1997 года Парижский суд приговорил Ф. Тампервиля к 9 годам тюрьмы за шпионаж в пользу СССР и России.

По словам представителей контрразведки, они располагают данными о том, что Тампервиль получил от КГБ-СВР гонораров на 2 миллиона франков, хотя доказательства этого в деле отсутствуют. Подсудимый настаивал на том, что получил за все годы лишь 160 тысяч франков. Его адвокаты утверждали, что их подопечный не руководствовался никакими политическими мотивами, а деньги ему были нужны для создания собственной научной школы. Суд, как явствует из приговора, с доводами защиты согласился лишь частично и приговорил Ф. Тампервиля к 9 годам заключения вместо 15, на которых настаивал прокурор.

Неужели на него повлияли наивные объяснения и аргументы обвиняемого? Тампервиль оправдывался и тем, что советские агенты угрожали жизни его семьи, состоящей из мамы и бабушки, и тем, что он вообще не знал, с кем имел дело. Но все же свои 2 миллиона франков за услуги, оказанные КГБ, он получил. Правда, вложил их не совсем обычно — в создание собственной физико-химической школы, открыть которую ему так и не удалось.

Суд вспомнил и то, что на службе Тампервиль был замечен в мелких кражах — от блокнотов до карандашей, которые он отправлял матери. Так что ни на «шпиона века», ни даже на «шпиона десятилетия» Тампервиль явно не тянет. Кто же он? Клептоман? Человек, одержимый деньгами? Французский Деточкин, ворующий и продающий секреты не просто для собственного обогащения, а ради любимого дела — преподавания точных наук — и столь же любимой матери, у которой Франсис — единственный сын, воспитанный без отца?

Суд, скорее всего, склонился к последней версии, вынеся относительно мягкий вердикт. Впрочем, не исключено и то, что на приговор повлияло поведение собственных, французских, спецслужб, передавших дело Тампервиля в суд, но не подкрепивших его достаточным количеством документов под тем предлогом, что многие из них несут на себе гриф «совершенно секретно», а значит, не могут быть предъявлены присяжным и собравшейся в парижском Дворце правосудия публике[478].

10 января 1998 года Ф. Тампервиль вышел на свободу. Его срок был сокращен по представлению тюремной администрации, отметившей «примерное поведение» заключенного, и с учетом пяти лет предварительного заключения.

Активно действовала советская НТР на территории Японии. Имена супружеской пары разведчиков-нелегалов Ирины Каримовны Алимовой («Бир») и Шамиля Абдуллазяновича Хамзина («Халеф») стали известны в середине девяностых годов прошлого века. И хотя их основная задача во время пребывания в Японии с 1954 по 1967 год — добыча конфиденциальной информации политического и военного характера, иногда они выполняли задания по линии НТР. В качестве примера шифровка, отправленная ими в Центр:

«Георгу. Стало известно, что в обстановке секретности (в Йокогаме) спущена на воду подводная лодка нового типа, оснащенная новейшим оборудованием. Прилагаются (на отдельных микроточках) чертежи главных узлов подлодки, все ее параметры. Бир».

Информация была получена от турецкого инженера, принимавшего суда[479].

Однажды в советское консульство в Токио зашел японец, одетый как бомж, но зато великолепно говоривший по-английски, и предложил купить у него за две тысячи долларов описание одного из процессов переработки нефти — платформинга. В качестве рекламы он продемонстрировал лист с кратким содержанием предлагаемого документа. Разведчик на свой страх и риск согласился с предложением странного посетителя. Он опасался двух вещей: провокации или подделки, хотя отдельные детали свидетельствовали о том, что ему предлагают действительно ценный товар. На вторую встречу, через сутки, посетитель пришел все в том же рваном плаще, зато в дорогих брюках и на ногах у него были черные начищенные до блеска лакированные ботинки. Бегло просмотрев документ, покупатель молча вручил деньги. А через месяц из Центра пришла шифровка. В ней говорилось:

«Полученные вами материалы внесли вклад в нефтяную промышленность своей новизной и экономией средств при создании аналогичного отечественного процесса платформинга»[480].

В середине шестидесятых годов прошлого века специальные вещества для очистки — ионообменные смолы (амберлиты) находились в стадии эксперимента. Универсальных смол не было, их нет и сейчас, а были избирательные — для каждого материала своя. Поэтому советских химиков интересовала любая информация по этой проблеме. Специалист одной из японских фирм передал информацию и образцы для атомной, химической и электронной промышленности[481].

Советская разведка также получила по линии НТР образцы ионообменных смол и подробную информацию об особенностях их производства от источника, имеющего доступ к секретам английской химической компании «Ай-Си-Ай»[482].

Осенью 1967 года в Советский Союз поступила очередная порция информации по ионообменным смолам для нужд строителей подводных лодок с атомными силовыми установками и производителей твердого ракетного топлива[483].

В области химии разведчики охотились не только за технологиями производства ионообменных смол, но и за сверхтонкими полимерными пленками повышенной прочности. Они применялись во многих отраслях промышленности как основа для фотопленок, для изготовления комплектующих изделий в электронике, для нужд космоса и военных. Отечественные специалисты работали в этой сфере, но что-то у них не ладилось. Так появилось задание ВПК для научно-технической разведки. Описание заказанной технологии и чертежи были приобретены у одной из японских компаний. При этом было нарушено сразу два требования — запрет КОКОМ на продажу этого оборудования в страны Восточной Европы и принцип самой компании-торговать только отдельными компонентами оборудования, а не всей технологической линией вместе с документацией и чертежами[484].

В 1971 году агент «Тонда» — высокопоставленный сотрудник одной из токийских компаний передал сотрудникам советской разведки два тома секретной документации с подробным описанием микроэлектронных компьютерных систем, используемых в американских ВВС и ракетных войсках («missile forces»). Другие два агента — «Тани» и «Ледал» (ученый японского университета) — в течение нескольких лет передавали подробную информацию о полупроводниках.

В течение семидесятых годов прошлого века легальная резидентура в Токио имела на связи как минимум 16 агентов, передававших в Москву информацию научно-технического характера.

Также в сфере советской НТР Страна восходящего солнца рассматривалась Москвой как база для работы против США. Так, в подготовленном руководством Управления «Т» ПГУ КГБ «рабочем плане» на 1978–1980 годы в отношении Японии было указано:

«• выявлять и вербовать граждан США в Японии;

• выявлять и вербовать японцев, работавших в американских компаниях в Японии и американских организациях, участвующих в совместных японо-американских проектах в сфере науки, техники и экономики;

• вербовать японцев и представителей других национальностей, участвующих в операциях в сфере промышленного шпионажа в США, которые проводят японские компании;

• организовывать поездки агентов-вербовщиков, работающих против американских граждан на территории Японии и США;

• организовывать проникновение в японскую колонию в США; систематизировать поиск, выявление и вербовку японцев, которые планируют перебраться в США».

По мнению западных источников, благодаря добытым на территории Страны восходящего солнца японским и западным научно-техническим секретам СССР сумел сэкономить биллионы долларов[485].

В 1970 году совладельцы небольшой итальянской компании («Метил» и «Бутил») продали Москве полный комплект технической документации на производство бутилкаучука, которая была использована при строительстве советской фабрики по производству каучука в Сумгаите и привела к перепроектировке производственных линий на Нижнекамском комбинате и на заводе по производству синтетического каучука в Куйбышеве. Основное достоинство резин из бутилкаучука — стойкость к действию многих агрессивных сред, в том числе щелочей, перекиси водорода, некоторых растительных масел, высокие диэлектрические свойства, газонепроницаемость и теплостойкость. В результате было сэкономлено около 16 000 000 рублей. Агентам было заплачено 50 000 долларов.

В середине семидесятых годов прошлого века «Бутил» предоставил другую разведывательную информацию, получившую высокую оценку, часть этой информации поступила из американских источников о химических и нефтехимических процессах. Сотрудничество с советской разведкой он прекратил в 1979 году.

В 1970 году римская резидентура располагала девятью сотрудниками линии НТР, которые руководили агентурной сетью, насчитывавшей примерно десять агентов («Чиз», «Эрвин», «Козак», «Метил», «Пан», «Телини» и др.), в основном это были бизнесмены, но было и несколько важных представителей академических кругов.

В конце семидесятых годов прошлого века наблюдалась некоторая активизация операций по линии НТР как в Риме (с 1974 года по 1979 год в ней работало 17 сотрудников), так и в Милане, где высокопоставленный сотрудник данного направления Анатолий Васильевич Кузнецов («Колин») находился в командировке в 1978 году под прикрытием консула.

Одним из важных агентов по линии НТР в конце семидесятых годов — начале восьмидесятых годов прошлого века, вероятно, был «Учитель», который преподавал в одном из крупных университетов и находился на связи у «Колина». Используя широкий крут знакомств в академической и деловой сферах, агент передавал научно-техническую разведывательную информацию в целом из восьми крупных компаний и научно-исследовательских институтов в Италии, Западной Германии, Франции и Бельгии, а также выполнял другие задания советской разведки в США и ФРГ. Наиболее ценная информация, обеспеченная «Учителем», по-видимому, касалась военных самолетов, вертолетов, строительства воздушных двигателей и бортовых систем наведения. В числе переданной им разведывательной информации была информация о новейшем боевом самолете НАТО «Торнадо», который был совместно разработан Великобританией, ФРГ и Италией.

Еще один из его коллег по университету — физик-ядерщик «Марио» с 1972 года сотрудничал с советской разведкой и обычно встречался со своим куратором на территории СССР. Высока вероятность того, что в том же университете работал еще один советский агент — «Каре».

Иногда между советскими учеными — агентами советской разведки и их западными коллегами по научной сфере оформлялись необычные контракты. Юридически их сложно считать классической «подпиской о сотрудничестве», скорее деловой контракт. Такие источники принято называть «доверительные связи». Это когда человек сообщает несекретную, но эксклюзивную информацию. Типичным примером такого контракта можно назвать соглашение, датированное 12 сентября 1976 года. Оно было заключено между профессором Георгием Николаевичем Александровым («Аюн») из Ленинградского ордена Ленина политехнического института имени М. И. Калинина — ЛПИ (сейчас Санкт-Петербургский государственный технический университет) и старшим сотрудником итальянского научно-исследовательского института «Кулоном».

«Принимая во внимание значение обмена научной и технической информацией и своевременного получения информации о научных исследованиях в других странах, ЛПИ, с одной стороны, в лице его проректора по научным контактам с иностранными государствами В. А. Серебрянникова и[486], с другой стороны, в лице советника директора института по научным вопросам профессора („Кулона“) [487] договорились о следующем:

(1) Профессор („Кулон“) согласен использовать свои собственные возможности и возможности ЛПИ для оказания помощи ЛПИ в получении научной и технической информации по основным проблемам электроники прикладного характера. Эта научная и техническая информация должна представляться в форме отчетов и статей, которые не были опубликованы в журналах, или в виде материалов, подготовленных фирмами по результатам исследований, осуществленных этими фирмами и лабораториями научных институтов в Соединенных Штатах Америки, ФРГ, Франции, Великобритании и Японии[488]. Если информация будет носить конфиденциальный характер, она будет передаваться проректору ЛПИ или его представителю на личных встречах, которые могут происходить в одной из трех стран в соответствии с достигнутой договоренностью. Запросы проректора будут оформляться в виде отдельного листа, ЛПИ будет платить в любой валюте за полученные материалы.

(2) Со своей стороны ЛПИ обязуется оказывать помощь профессору („Кулону“) в публикациях в закрытых специальных советских журналах и в получении приглашений для него на поездки в СССР для того, чтобы он мог узнать о деятельности других институтов в СССР и осуществлять совместные исследования, а также для ознакомления с основными гидроэлектростанциями и линиями электропередачи».

Большинство встреч между ученым и его «коллегами» состоялось в Швейцарии. Хотя «Кулон», по-видимому, остался доверительной связью, подобные подходы к другим западным ученым иногда приводили к тому, что их вербовали как агентов[489].

В шестидесятые годы прошлого века легальная резидентура советской разведки в Великобритании располагала как минимум одиннадцатью агентами:

• «Меркурий» — химик, завербован в 1958 году;

• «Сакс» — служащий британской авиакомпании, завербованный в Германии, вероятно, в 1964 году «за материальное вознаграждение»;

• «Юнг» — инженер по аэронавигации и компьютерной технике, завербованный в 1965 году;

• «Нагин» — инженер-химик, завербован в 1966 году;

• «Ас» — инженер по аэронавигации, завербован в 1967 году, поставлявший большое количество документации по авиамоторам и авиатренажерам;

• «Хант» — государственный служащий, завербован в 1967 году;

• «Ахурян» — физик-ядерщик, завербован в 1968 году;

• «Старик» — инженер авианавигационных проектов, завербован в 1968 году;

• «Дан» — инженер британского филиала американской компании, завербован в 1969 году «за материальное вознаграждение»;

• «Купер» — работал в отделе новой продукции фармацевтической компании;

• «Степ» — лаборант, завербован в 1969 году за ежемесячную плату в 150 долларов.

К ним еще нужно добавить троих агентов, которые действовали в семидесятые годы прошлого века, но, скорее всего, завербованы были раньше: вирусолог; ученый, занимавшийся исследовательской работой в фармацевтической лаборатории; инженер, обслуживавший ядерный реактор[490].

И это только вершина айсберга! Звучит странно, но славящаяся своей старинной системой правосудия Великобритания в шестидесятые годы прошлого века не могла эффективно защищаться от атак советской научно-технической разведки. Проиллюстрируем это на простом примере.

Для вынесения обвинительного приговора судье было необходимо получить признания вины от обвиняемого или поймать агентов с поличным на передаче материала. В противном случае большинство судебных процессов заканчивалось вынесением оправдательного приговора.

Эти сложности наглядно проявились в 1963 году, во время суда над итальянским физиком Джузеппе Мартелли, принятым годом ранее на работу в лабораторию Управления по атомной энергетике в Калхэме.

У обвиняемого, арестованного на основании показаний перебежчика из КГБ, были обнаружены записи встреч с Николаем Карпековым и другими сотрудниками советской разведки; частично использованный комплект одноразовых шифроблокнотов, спрятанный в портсигаре оригинальной конструкции; инструкции по фотографированию документов. Но обладание шпионскими принадлежностями (в отличие от инструментов для кражи со взломом) само по себе не является преступлением, и у Мартелли официально не было доступа к секретной информации, хотя он и общался с людьми, у которых такой доступ был. Обвиняемый признал, что действительно встречался с Карпековым, но заявил, что это ему было нужно для того, чтобы осуществить хитроумный план и спутать карты офицеров советской разведки, которые пытались его шантажировать. Суд вынес ему оправдательный приговор.

А ведь такой набор доказательств вины британские контрразведчики могли предоставить не всегда. Не все советские агенты хранили дома комплекты одноразовых шифроблокнотов и инструкции. Поэтому суды часто выносили оправдательные приговоры[491].

В середине и в конце шестидесятых годов прошлого века в Великобритании было только два успешно завершившихся дела против советских шпионов.

В 1965 году инженер из Министерства авиации Фрэнк Боссард был приговорен к двадцати одному году тюремного заключения за передачу ГРУ совершенно секретных подробностей разработок управляемых ракет. С советской военной разведкой он начал сотрудничать в 1961 году. Следствие по делу Боссарда, начатое после его ареста, пролило свет на его преступное прошлое, которое в свое время не было до конца расследовано. Двадцать лет назад он провел шесть месяцев на исправительно-трудовых работах за мошенничество.

В 1968 году старший техник ВМС Дуглас Бриттен также приговорен к двадцати одному году тюрьмы за передачу советской разведке совершенно секретной информации с объектов связи ВМС на Кипре и; в Линкольншире. Расследование Комиссии по вопросам безопасности после осуждения Бриттена выявило, что у Бриттена были финансовые.; проблемы и что у него была репутация «законченного лжеца».

Эффективной мерой противодействия советской агентуре оказалась операция «фут» — высылка в сентябре 1971 года 105 сотрудников[492] посольства СССР в Великобритании. Понятно, что не все персоны, — объявленные «нон грата», были кадровыми сотрудниками спецслужб; [Большинство уехавших из «туманного Альбиона» были «чистыми» дипломатами. Несмотря на это, работа легальной резидентуры была парализована.

К 1974 году по линии научно-технической разведки, которой руководил заместитель резидента Олег Александрович Якимов, работало 9 оперативных сотрудников (на семь человек меньше, чем до операции «фут»). Она успешно возобновила контакты с большой частью своих агентов, связь с которыми была прервана в сентябре 1971 года. Пожалуй, из всех этих агентов наиболее продуктивно работал авиационный инженер «Эйс» (завербован в конце шестидесятых годов прошлого века). К моменту его смерти в Центре хранилось его оперативное дело объемом в 300 томов, примерно по 300 страниц каждый. Большая часть из этих 90 000 страниц состояла из технической документации по новым самолетам (среди них Concorde, Super VC–10 и Lockheed L–1011), авиадвигателям (включая Rolls-Royce, Olympus–593, RB–211 и Sney–505) и пилотажным тренажерам. Материал агента по пилотажным тренажерам для Lockheed L–1011 и Boeing–747 стал основой для нового поколения советских эквивалентов. «Эйс» также завербовал «под чужим флагом» (возможно, от имени одной из конкурирующих компаний) специалиста в области авиадвигателей под оперативным псевдонимом «Швед». При этом его услуги советской разведке обходились очень дешево — до 1980 года 225 фунтов в месяц, а потом 575 фунтов.

Началась активная вербовка агентов. Первый из них — «Кристина» был завербован в 1973 году. Кроме того, в Великобритании действовало еще четверо агентов, которые были завербованы в начале семидесятых годов прошлого века. Кроме того, часть агентов из-за сложной оперативной обстановки в стране были переданы на связь легальным резидентурам, действовавшим в других западноевропейских странах.

Наиболее важным британским агентом НТР, завербованным за десятилетний период после операции «Фут», по мнению западных авторов, был, несомненно, инженер по электронной технике коммунист Майкл Смит («Борг»). Впервые он встретился с сотрудником легальной резидентуры Виктором Алексеевичем Ощенко («Озеров») в мае 1975 года.

В июле 1976 года он получил работу инженера по испытаниям в отделе контроля качества в Thorn-EMI Defence Electronics в Фелтаме, Мидлсекс. В течение года он работал над секретным проектом XN–715, разрабатывал и испытывал радиолокационные взрыватели для британской атомной бомбы свободного падения. На основе добытой агентом информации советские специалисты по ядерному оружию смогли создать копию британского радиолокационного взрывателя. Тем не менее, добытая Смитом информация казалась слишком хорошей, чтобы быть правдой. В Центре долго ломали голову над тем, как агенту удалось получить информацию о радиочастоте, на которой должен был работать детонатор. В Москве считали, что эта информация была настолько секретной, что она не могла появиться даже в совершенно секретных документах по конструкции и работе детонатора, к которым Смит имел доступ. Зная эту радиочастоту, советские силы могли бы создать помехи, которые могут помешать работе детонатора. У специалистов возникло предположение, что та частота, о которой сообщил Смит, могла быть просто испытательной частотой, которая не будет использоваться в настоящих военных операциях. Но они с подозрением относились к объему детальной совершенно секретной информации, которую Смит смог достать.

Подозрения Центра, что материалы агента по радиолокационным взрывателям, возможно, являются дезинформацией, еще больше укоренились, когда он в 1978 году сообщил своему куратору, что лишился доступа к секретной работе и в настоящее время не сможет предоставлять секретную информацию. (Хотя на тот момент Смит не подозревал, что британская контрразведка обнаружила, что до 1975 года он был коммунистическим функционером.)

Чтобы развеять свои сомнения, Центр разработал ряд проверочных мероприятий, чтобы удостовериться в надежности Смита. Первая проверка, которую агент успешно прошел, заключалась в том, чтобы забрать два пакета секретных материалов из тайника в Испании.

Второй, более сложный тест, который был лично одобрен председателем КГБ Юрием Андроповым и назывался на жаргоне Лубянки «психофизиологический тест с использованием бесконтактного полиграфа», был проведен в Вене в августе 1979 года Борисом Константиновичем Стальновым и двумя офицерами ОТ (оперативно-технической поддержки). Он его тоже прошел.

Тем не менее Центр решил дать Смиту третий (и, очевидно, последний) тест на его «искренность», поручив ему забрать контейнер, в котором находились две пленки, из тайника в пригороде Парижа и передать его сотруднику легальной резидентуры в Лиссабоне. КГБ, несомненно, смог бы засечь любую попытку Смита или другой разведывательной службы открыть контейнер. Он тоже его прошел успешно. Начиная с 1979 года, Центр платил агенту 300 фунтов в месяц. Кроме этого, Москва платила вознаграждение за особо ценные документы (1600, 750, 400 и 2000 фунтов)[493].

По утверждению западных авторов, в 1980 году 75 % всей советской научно-технической информации было получено от британских источников.

В первой половине восьмидесятых годов прошлого века советская научно-техническая разведка продолжала действовать результативно. Так, в период с 1980 по 1983 год Геннадий Федорович Котов («Деев»), который работал под прикрытием во внешнеторговом представительстве, курировал 12 агентов, от которых получил 600 различных научно-технических документов и образцов. Его коллега Анатолий Алексеевич Черняев («Грин»), с 1979 по 1983 год работавший под дипломатическим прикрытием, получил 800 единиц секретной информации. Успешная деятельность была прервана высылкой из страны в 1983 году[494].

В декабре 1985 года Майкл Смит был принят на работу в Исследовательский центр электротехнической компании «Дженерал электрик» (GEC Hirst Research. Centre), расположенный в Уэмбли, в северо-западном пригороде Лондона, в качестве инженера по гарантии качества. Через семь месяцев он получил ограниченный (на основе запроса) доступ к секретным материалам по оборонным контрактам. В 1990 году связь с Майклом Смитом была восстановлена. В течение двух лет, с 1990 по 1992 год, ему было передано в общей сложности более 20 000 фунтов стерлингов за материалы по оборонным проектам компании «Дженерал электрик». Агент стал слишком самонадеянным и неосторожным. Когда он был задержан в августе 1992 года, в хозяйственной сумке в багажнике его машины полиция обнаружила документы по ракетной системе «Рапира» «земля-воздух» и технологии производства военных радиолокаторов поверхностной акустической волны[495].

Среди объектов, которые в первую очередь интересовали НТР на территории ФРГ, — компания по производству электроники «Сименс». В коллектив ее научных работников и инженеров входил советский разведчик-нелегал «Ричард» (легализовался на территории ФРГ в 1964 году), а также два агента: «Гельмут» и «Карл». Кроме этого, был, как минимум, 31 агент, которые работали в различных западногерманских компаниях («Байер», «Динамит Нобель», «Мессершмитт», «Тиссен» и других). Перечислим этих людей:

• «Борис» — менеджер электронной фабрики;

• «Даль» — специалист по лазерной технике и плазме;

• «Дымов» — программист в научно-исследовательском центре в Западном Берлине;

• «Эбер» — сотрудник крупной компании;

• «Эгон» — восточногерманский разведчик-нелегал, работавший инженером;

• «Эмиль» — сотрудник фирмы «Мессершмитт-Бельков-Блом»;

• «Эрих» — инженер-химик;

• «Фотограф» — ученый, работавший в МАГАТЭ;

• «Фриман» — специалист по ракетной технологии;

• «Гуцул» — владелец красильной фабрики;

• «Ганс» — агент, имевший доступ к двум крупным техническим фирмам;

• «Карл» — эксперт в области электрического магнетизма, который одно время работал агентом французской резидентуры против французских объектов;

• «Кернер» — химик, специалист в области полимеров;

• «Кест» — начальник научно-исследовательской группы медицинского института;

• «Клайн» — физик-ядерщик;

• «Леонид» — ученый-компьютерщик в международной химической компании;

• «Летон» — коммерческий представитель в области радиоэлектроники;

• «Лотте» — занимал ведущую должность в научно-исследовательском институте по вопросам космонавтики;

• «Морж» — югослав, снабжавший химической продукцией, подлежащей эмбарго;

• «Мост» — основатель электронной компании;

• «Распорядитель» — директор компании, поставлявшей оборудование для сборки интегральных схем;

• «Роберт» — специалист по ракетам;

• «Шмель» — глава компьютерной компании;

• «Таль» — проектировщик химических предприятий и заводов по производству полимеров;

• «Тарт» — работал в гигантской химической компании «Байер»;

• «Цендер» — химик, специалист в области полимеров;

• «Вилон» — директор компании, поставлявшей товары, подлежавшие эмбарго;

• «Вин» — директор электронной компании;

• «Юнг» — инженер по авиационным компьютерным системам;

• «Вагнер» — сотрудник крупной нефтехимической компании[496].

Большинство перечисленных выше и не попавших в данный список советских агентов избежали суда. Одним из немногих, который понес наказание, был Манфред Рёч («Эмиль»). Возглавляя плановый отдел крупнейшего западногерманского предприятия по производству вооружений «Мессершмитт-Бельков-Блом» (МВБ), он передал в Москву множество секретов нового истребителя-бомбардировщика НАТО «Торнадо» (сконструированного МББ совместно с британскими и итальянскими предприятиями), противотанковой ракеты «Милан» и Ракет ПРО «Хот» и «Роланд».

«Эмиль» был высококвалифицированным, хорошо обученным агентом, поддерживавшим связь со своими кураторами с помощью микроточек. Его прикрытие также было безупречным. Живя на первый взгляд обычной, тихой и почти монотонной семейной жизнью в пригороде Мюнхена, он присоединился к консервативному ХДС и выступил кандидатом от ХДС на местных выборах в Баварии.

Агент был завербован советской внешней разведкой еще до того, как в 1954 году покинул Восточную Германию под видом беженца.

С самого начала своей шпионской карьеры он старался попасть на предприятия, из которых позже сложится западногерманская авиационная промышленность.

В 1955 году он устраивается на фирму «Хейнкель» в Штутгарт-Цуф-Фенхаузене и участвует в модернизации французской машины «Фуга-магистер». В 1959 году его переводят на работу в так называемый исследовательский круг «Юга» в Мюнхене, где испытывается немецкая модель с вертикальным стартом ВИ–101.

В 1964 году он переходит в самолето- и мотостроительную компанию «Юнкере». Здесь он принимает участие в создании исследовательских спутников «Геос» и «Диал», а также в конструкции солнечного зонда «Гелиос».

В 1969 году заводы фирмы «Юнкерс» сливаются с крупнейшим немецким концерном вооружений «Мессершмитт-Белков-Блом» (МББ). Сначала Рёч в течение года трудится в отделе, который занимается космической техникой. Затем он становится шефом отдела Е–285, разрабатывающего среднюю часть корпуса многоцелевого европейского боевого самолета «Торнадо». Первый полет этого самолета состоялся в 1974 году, а серийное производство началось в 1979 году.

Кроме этого, используя свой доступ к секретной информации, Рёч знакомится с техническими описаниями авиационных ракет «Корморан» AS–34 (приняты на вооружение в 1977 году), противотанковых ракет «Хот» (приняты на вооружение в 1976 году) и «Милан» (состоит на вооружении с 1972 года), вертолетов ВК–117 (1977 год) и ВО–105 (1967 год), транспортных самолетов «Торнадо», ракеты «Ариан» и космической лаборатории «Спейслаб».

Среди его трофеев секретный доклад «Технологии будущего боевого самолета», содержащий информацию об «Истребителе–90» и «самолете-невидимке», обнаружить который не может никакой радар. «Истребитель–90», продукт совместного европейского производства стоимостью 15 миллиардов марок, должен был в 90-е годы стать основой западной воздушной обороны и оттеснить на второй план «Торнадо». Суперистребитель мог взлетать с небольших полос, обнаруживать и подавлять различные цели с расстояния до 90 километров.

Арестовали М. Рёча в середине 1984 года по наводке перебежчика из управления «Т» ПГУ КГБ В. И. Ветрова, который сотрудничал с французской разведкой. При обыске в его письменном столе нашли множество секретных документов, которые содержали информацию о беспилотных разведывательных летательных аппаратах; об оружейной системе «Торнадо» MW–1, а также руководство по техническому обслуживанию американского истребителя F–15.

Рёч, по заключению экспертов, кроме совершенно секретных документов по «Торнадо», выдал советской внешней разведке: данные о технике беспилотного разведчика, способного подныривать под вражеские радары, оставаясь незамеченным; чертежи всех построенных в ФРГ спутников; полную документацию о боевом танке «Леопард–2»; планы конструкции космической лаборатории «Спейслаб», а также секретные военно-технические исследования и документы о планах НАТО[497].

Его приговорили к восьми с половиной годам тюрьмы. Однако он отбыл лишь незначительную часть своего срока. В августе 1987 года его обменяли на агента ФРГ.

В начале пятидесятых годов прошлого века советская внешняя разведка продолжала активно и успешно внедрять свою агентуру во французские спецслужбы. Так, в 1954 году 30 % всех сообщений в Центр из парижской резидентуры содержали информацию, добытую ее агентами из французского разведывательного сообщества. Среди ценных агентов можно выделить четверых сотрудников SDECE («Носенко», «Широков», «Кораблев» и «Дубравин») и по одному сотруднику из службы внутренней безопасности DST («Горячев»), службы общей информации (Renseignements Generaux) («Гиз»), Министерства обороны («Лавров»), Министерства ВМС («Пижо») — Жорж Пак (с 1958 по 1962 год служил в Генеральном штабе Франции), посольства Новой Зеландии («Лонг») — Пэдди Костелло и прессы («Жигалов»).

После «провала» в Великобритании членов «Кембриджской пятерки» и усиления в стране контрразведывательного режима (началась «холодная война») Франция оказалась самой благоприятной и привлекательной из западноевропейских стран для советской внешней разведки. С одной стороны, французские органы госбезопасности работали недостаточно эффективно и находились в стадии формирования. С другой стороны — психологические особенности самих французов. Согласно выводам британского Объединенного комитета по разведке, датированным 1948 годом, которые пронизаны несколько абсурдным чувством превосходства, успех советского внедрения объяснялся «присущими французскому характеру недостатками», а также «широкой привлекательностью коммунизма во Франции». В соответствии с выводами комитета советская разведка могла использовать в своих интересах:

«(а) Естественную склонность к болтливости, свойственную французскому характеру, вследствие которой искушение передать „горячую“ информацию, хотя бы и „строго доверительно“, почти непреодолимо.

(b) Отсутствие „осознания необходимости обеспечения безопасности“, что ведет к беспечности и недостаточным мерам по охране секретных документов.

(с) Определенное падение моральных принципов во Франции, которое, наряду с чрезвычайно низкой оплатой труда, может способствовать искушению „продать“ информацию».

Можно все списать на традиционные трения между британцами и французами, если бы не один факт. Перебежчики из КГБ Владимир и Евдокия Петровы сообщили в 1954 году, что Центр

«находит разведывательную деятельность особенно легкой во Франции. Французская оперативная секция завалена тем, что выглядит как фотокопии оригинальных французских документов».

Парижская резидентура получила важную разведывательную информацию о позициях западных стран на переговорах перед берлинской конференцией в начале 1954 года, первой встречей между советским, американским, британским и французским министрами иностранных дел с 1949 года, и Женевской встречей на высшем уровне четырех держав в июле 1955 года, первой встречей глав правительств со времени встречи «Большой тройки» в Потсдаме, которая произошла за десять лет до этого. Благодаря дипломатическим шифрам, предоставленным «Журом» — шифровальщиком из МИДа Франции, завербованным в 1945 году, Центр, по-видимому, также имел доступ к огромному количеству материалов радио— и радиотехнической разведки Франции. В 1957 году «Жур» был награжден орденом Красной Звезды. Возможно, в основном благодаря «Журу» во время кубинского ракетного кризиса КГБ смог снабдить Кремль дословными копиями дипломатической почты, которой обменивались между собой Министерство иностранных дел Франции и ее посольства в Москве и Вашингтоне.

В 1955 году парижская резидентура завербовала нового агента в НАТО под псевдонимом «Жермен», которым руководил советский разведчик-нелегал, специально направленный из Центра. «Жермен», как и «Жур», был позднее награжден орденом Красной Звезды,

В 1956 году агент резидентуры «Дроздов» сообщил, что одна из подруг его жены «Роза», которая работала в штаб-квартире SDECE, забеременела после ночи со «случайным знакомым». По указанию резидентуры «Дроздов» оказал «Розе» финансовую помощь после рождения ее дочери в следующем году в надежде заложить основы для будущей вербовки. Однако разработка «Розы» продвигалась медленно. К 1961 году резидентура пришла к выводу, что она окажет отпор любой прямой попытке сделать ее агентом советской внешней разведки и вместо этого решила прибегнуть к вербовке «под чужим флагом». «Дроздову» удалось убедить ее регулярно передавать разведывательные сообщения для того, чтобы оказать помощь несуществовавшей «прогрессивной организаций», членом которой он якобы являлся.

В числе других французских агентов, завербованных в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов прошлого века, были два шифровальщика: «Ларионов» (пришел на работу в Министерство иностранных дел после службы в армии в 1960 году) и «Сидоров», два сотрудника парижской полиции — «Френе» (в 1960 году стал комиссаром полиции в Париже) и «Дачник» (был завербован во время поездки в Москву) и два молодых ученых — «Адам» (завербован в 1959 году, работал химиком в Национальном центре научных исследований) и «Саша» (был завербован в 1960 году или раньше). В 1964 году, как и его коллега, шифровальщик «Жур» семь лет тому назад, «Сидоров» был награжден орденом Красной Звезды[498].

Внедрение агентуры советской внешней разведки во французское разведывательное сообщество продолжалось в течение шестидесятых годов прошлого века. Как минимум четыре сотрудника французской разведки и один бывший начальник отдела службы безопасности (Surete Generale) — агент «Бон» были «тайными информаторами Москвы» в период с 1963 по 1966 год. Трое из них были членами группы «Гранит», а один — группы «Булат».

В начале семидесятых годов прошлого века качество, хотя и не количество, французских агентов советской разведки, по-видимому, начало снижаться. Общее число агентов, которыми руководила парижская резидентура, увеличилось с 48 в 1971 году до 55 в 1974 году; в 1974 году резидентура также располагала 17 доверительными связями. Правда, среди агентов по состоянию на 1974 год отсутствовали высокопоставленные гражданские служащие или сотрудники французской, разведки.

Лучшим свидетельством об основных силах во французской агентурной сети советской внешней разведки является список из 13 «ценных агентов» парижской резидентуры, которым, с личного согласия председателя КГБ Юрия Андропова, были вручены существенные подарки к Новому году в 1973, 1974 и 1975 годах.

Все эти три года «Жур» получал единовременное вознаграждение в размере 4000 франков; «Андре», «Брок» и «Федор» получали по 3000 франков; «Аргус», «Драгун», «Джелиб» и «Лоран» — по 2000 франков; «Нант» и «Рем» — по 1500 франков; «Букинист», «Марс» и «Тур» — по 1000 франков. Необходимо сделать две оговорки в отношении этого списка.

Во-первых, в него не включен самый важный агент резидентуры в области науки и техники «Алан», которому платили по другой системе премиальных. (То же может касаться и некоторых других агентов по линии научно-технической разведки.)

Во-вторых, трое из агентов, получавших новогодние подарки, были иностранными гражданами, находившимися в Париже, которые предоставляли разведывательную информацию в основном по не касавшимся Франции вопросам, «Джелиб» был штатным сотрудником посольства одной из стран Азии и поставлял шифры и другие секретные документы; «Рем» был канадцем, который работал в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже и действовал в качестве агента-вербовщика; «Букинист» работал в ближневосточном посольстве. Тем не менее выбор 11 французских агентов при награждении новогодними подарками в 1973–1975 годах дает важную информацию о мнении Центра и парижской резидентуры о своих главных французских агентах.

Наиболее высоко оценивавшимся французским агентом в середине семидесятых годов прошлого века был также и агент, прослуживший наиболее долгий период, — это «Жур», шифровальщик из Министерства иностранных дел (оперативный псевдоним «Элита»), завербованный за тридцать лет до этого, и он был выделен для получения самой крупной суммы. В течение периода с 1968 по 1973 год он поставлял разведывательную информацию о шифровальной аппаратуре во французском посольстве в Москве и в штаб-квартире НАТО, которая позволила Шестнадцатому (радио- и радиотехническая разведка) управлению расшифровать, вероятно, существенное количество дипломатической переписки. В 1973 году «Жур» был направлен в посольство Франции за границей, где контакт с ним поддерживался через тайники. Разведывательная информация, предоставленная «Журом», вероятно, помогла в прослушивании новых телетайпов, установленных в московском посольстве в течение периода с октября 1976 года по февраль 1977 года. Что примечательно, все это оборудование оставалось без < присмотра в течение сорока восьми часов во время его доставки в Москву по железной дороге. «Закладки», тайно установленные в телетайпы, передавали в КГБ незашифрованные входящие и исходящие телеграммы посольства в течение более шести лет. Человек, возглавлявший операцию по установке «закладок», Игорь Васильевич Маслов, был награжден орденом Ленина и позднее назначен начальником Шестнадцатого (радио- и радиотехническая разведка) управления.

До 1983 года благодаря «Журу» Центр располагал намного лучшей информацией о политике Франции в отношении Советского Союза, чем кто-либо из союзников Франции по НАТО. Агент одновременно продолжал подбирать для вербовки других сотрудников Министерства иностранных дел из числа шифровальщиков и работников секретариата. В 1978–1979 годах он осуществлял разработку «Л» (установлено лишь, что это человек, входивший в «штат поддержки» министерства), получил его личный адрес, провел проверку его дома и облегчил его вербовку оперативным сотрудником резидентуры.

В период с 1978 по 1982 год в активной разработке советской внешней разведки было не меньше шести сотрудников шифровального отдела Министерства иностранных дел Франции. Перечислим их агентурные псевдонимы: «Алмазов», «Громов», «Гудков», «Краснов», «Лапин» и «Веселов».

Большинство из наиболее высоко оценивавшихся французских агентов в середине семидесятых годов прошлого века (шесть из десяти, кто получил новогодние подарки в 1973–1975 годах: «Андре», «Брок», «Аргус», «Нант», «Марс» и «Тур») были журналистами или имели отношение к прессе. Один из трех других наиболее ценных французских агентов «Федор» занимал важный пост во внешнеполитическом учреждении и обеспечивал документы по США, НАТО и Китаю. «Лоран» был ученым в научно-исследовательском институте НАТО по вопросам аэронавтики. «Драгун» был бизнесменом и агентом-вербовщиком[499].

Среди агентов советской внешней разведки в Японии следует назвать двух сотрудников МИДа-«Ренго» и «Эмма», которые передали в Москву огромное количество ценной информации. Третий ценный агент-шифровальщик МИДа «Назар». В семидесятые годы прошлого века он передал огромный объем шифроматериалов, благодаря которым Москва смогла читать японскую дипломатическую переписку[500].

В семидесятые годы прошлого века большинство ценных агентов, находившихся на связи у римской легальной резидентуры, были журналистами. Перечислим некоторых из них:

• «Франк» — завербован в 1966 году, занимал высокую должность в одной из крупных газет, исключен из агентурной сети в 1982 году;

• «Подвижный» — известный журналист;

• «Стажер» — был завербован в 1969 году и работал в римском бюро информационного агентства;

• «Дарио» — о нем подробно написано выше;

• «Немец» — высокопоставленный политик;

• «Орландо» — личность которого не установлена;

• «Сталь» — был завербован не позднее 1969 года;

• «Фиделио» — директор информационного агентства, завербован в 1975 году, в 1978 году был исключен из агентурной сети после того, как обнаружилось, что он регулярно поддерживал контакт — и несомненно, получал от нее деньги — с венгерской разведкой, а также установил контакт с чехословацкой и польской разведслужбами;

• «Ренато» — редактор периодического издания, завербован в 1974 году, в 1980 году связь с ним была «заморожена»;

• «Мавр» — придерживавшийся левых взглядов журналист одной из ведущих римских ежедневных газет;

• «Аральдо» — высокопоставленный чиновник;

• «Лорето» — маоистский активист, который передавал информацию о контактах Китая со своими сторонниками среди европейских «левых»;

• «Меценат» — коррумпированный госслужащий, в 1980 году прекратил сотрудничество с советской разведкой;

• «Турист» — газетный издатель, прекратил сотрудничество с советской разведкой в 1978 году[501].

В семидесятые годы прошлого века результативность работы легальной резидентуры советской разведки в Великобритании в сферах политической разведки и внешней контрразведки была невысокой. По крайней мере, так утверждают западные авторы, ну а СВР РФ не спешит опровергать их. Единственным известным советским агентом в британском разведсообществе, Джеффри Праймом из Штаба правительственной связи, руководила не легальная резидентура, а кураторы из Третьего управления (военная контрразведка) КГБ, которые встречались с ним за пределами Великобритании. Агент был завербован в 1968 году. Заработал 17 000 долларов. Его арестовали 15 июля 1982 года. Судья, приговоривший в 1982 году его к 38 годам тюрьмы, назвал обвиняемого «человеком, который причинил плохо подсчитываемый вред интересам и безопасности страны, ее друзей и союзников». В 2001 году Прайма освободили после 19 лет тюрьмы после того, как суд решил, что он больше «не представляет опасности для общества» и может быть отпущен.

Одним из самых ценных агентов в сфере политической разведки в семидесятые годы прошлого века был «Вильям» — деятель профсоюзного движения и бывший коммунист. Агент был завербован во время визита в Советский Союз Борисом Васильевичем Денисовым, офицером КГБ, который работал под прикрытием как деятель советских профсоюзов (ВЦСПС). Он согласился поставлять внутреннюю информацию по Конгрессу британских профсоюзов и Лейбористской партии. Тем не менее, после встречи с «Вильямом» в Лондоне в декабре 1975 го—. да оперативный работник, на связи с которым он состоял, сообщил, что тот начал тревожиться по поводу своей роли в качестве советского агента. Несмотря на то что он вновь подтвердил свое желание помогать своим советским товарищам, «Вильям» сказал, что менее прогрессивные деятели профсоюзов не доверяют ему из-за его марксистских взглядов, и выразил обеспокоенность тем, что информация о его советских контактах просочится и лишит его шансов стать лидером своего союза[502].

Если с 1935 года по 1945 год Москва имела свои источники информации в большинстве ключевых организаций государственного аппарата и правоохранительных органов США, то к началу семидесятых годов прошлого века качество агентуры снизилось. Разумеется, были и «звезды», но их было мало по сравнению с общей массой.

«Сударес» — колумбийский журналист, которого в 1974 году завербовал Анатолий Михайлович Манаков, агент КГБ, работавший под прикрытием корреспондента «Комсомольской правды» в Нью-Йорке. Спустя несколько лет агенту удалось получить американское гражданство[503].

«Диф» — завербованный в 1974 году американский бизнесмен, передававший политические и экономические оценки[504].

«Гермес» — Оздемир Ахмет Озгур, был завербован в 1974 году. Через три года нью-йоркской резидентуре удалось трудоустроить его в аппарат Секретариата ООН. Однако после того как заместитель Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности, Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР Аркадий Шевченко весной 1978 года сбежал на Запад, связь с ним была прервана.

«Григ» — был завербован сотрудниками нью-йоркской легальной

резидентуры в 1974 году, работал в Канаде.

«Мадьяр» — активный борец за мир, был завербован сотрудниками нью-йоркской легальной резидентуры в 1974 году.

«Мортон» — известный юрист, завербованный нью-йоркской резидентурой в 1970 году, однако в 1975 году он исключен из списка агентуры ввиду преклонного возраста. Выйдя на пенсию, агент передал резидентуре на связь своего сына, который также являлся партнером в одной известной юридической фирме.

«Ник» — колумбиец, участвовавший в американо-колумбийских культурных программах.

«Рамзес» — американский профессор со связями в конгрессе, академических кругах, в прессе и в Латинской Америке.

«Рем» — итальянец, сотрудник аппарата Секретариата ООН.

«Ромелла» — латиноамериканский дипломат в Секретариате ООН, установившая контакт с советской внешней разведкой, чтобы она помогла ей возобновить контракт на работу в ООН до истечения его срока в 1975 году; она передавала как секретные материалы, так и наводки для вербовки.

«Шеф» — профессор Макмастерского университета, завербованный во время поездки в Литву в 1974 году.

«Стоик» — латиноамериканский дипломат из Секретариата ООН[505].

Один из популярных мифов, который начал создаваться еще в советское время (вспомним фильмы «Мертвый сезон», «Семнадцать мгновений весны» и другие), — все отечественные разведчики-нелегалы почти святые люди. Все мысли только о том, как лучше Родине служить. А все их дела — подвиги под грифом «секретно». И за все годы существования КГБ были раскрыты противником всего лишь несколько человек.

В жизни все было по-другому. Разные среди советских разведчиков-нелегалов были люди. Кто-то сражался до конца, а кто-то стал предателем.

Герои, до последнего мгновения своей жизни выполнявшие свой профессиональный долг и умершие на чужбине под чужим именем. Вечная им память. В силу ряда причин мы никогда не узнаем их настоящих имен и биографий. Сами они ничего не расскажут, а там, где они работали, не любят раскрывать тайны.

Разведчики, благополучно вернувшиеся на Родину и дожившие до того времени, когда можно хоть что-то рассказать о своей прошлой тайной жизни. На чужбине они оставили все: молодость, радость полноценной семейной жизни, приобретенных за время многолетней командировки друзей и знакомых, обустроенный быт, здоровье — постоянный стресс не способствует его укреплению. И у них осталось лишь одно — память о прошлой жизни. Именно воспоминаниями, разумеется, в жестких рамках требований конспирации, они готовы делиться, с санкции начальства, с журналистами или писать мемуары[506].

Кадровые сотрудники советской нелегальной разведки, чья карьера завершилась досрочным отзывом в Советский Союз, «провалом» или переходом на сторону противника.

Мы расскажем о нескольких малоизвестных эпизодах из истории нелегальной разведки. О чем предпочитают не вспоминать «официальные» историки.

Несмотря на то что советские разведчики-нелегалы регулярно посещали США, новую нелегальную резидентуру (после «провала» Фишера-Абеля) в этой стране удалось создать только в 1963 году. Ее возглавил «Конов». Об этом человеке на Западе известно очень мало. Грек по национальности, родился в 1912 году, в качестве «личины» использовал биографию Герхарда Колера, судетского немца, родившегося в Райхенберге (теперь это часть Чешской Республики) в 1917 году. «Конов» был ветераном Великой Отечественной войны, специалистом по радиотехнике, возглавлявшим лабораторию в Ленинграде, пока он не был завербован в КГБ в апреле 1955 года. Следующие четыре года он провел в Восточной Германии, работая в качестве инженера, отрабатывая свою немецкую легенду прикрытия и изучая как свое следующее место назначения, Западную Германию, так и свою конечную цель — Соединенные Штаты. Советская разведка подобрала ему немецкую жену и помощника, ранее работавшую на Штази, которая в оперативной переписке фигурировала под псевдонимом «Эмма». В качестве «личины» она использовала биографию Эрны Декер, родившейся 2 сентября 1928 года недалеко от Бреслау (теперь это Польша).

В октябре 1959 года под видом восточногерманских беженцев супруги перебрались в ФРГ, где муж нашел работу в качестве радиоинженера. В 1962 году он начал переписываться с американскими компаниями по радио и электронике и получил несколько предложений работы. После посещения Соединенных Штатов в качестве туриста он поступил на работу в одну из компаний, что позволило ему и супруге получить в 1963 году иммигрантские визы. По мнению отдельных западных авторов, «Конов» был первым послевоенным разведчиком-нелегалом, направленным в США для ведения научно-технической разведки. Занимаясь электронными измерительными приборами, он принимал участие в ряде международных выставок и сделал несколько изобретений. 20 июня 1970 года, прожив в США в течение семи лет как Герхард и Эрна Колер, разведчики-нелегалы стали американскими гражданами.

Соседи семьи Колер считали их образцовой супружеской парой. В действительности же растущие трения между ними начали влиять на эффективность их оперативной работы. В 1971 году они улетели на Гаити, чтобы развестись, однако проинформировали об этом только Центр и своего адвоката в Нью-Йорке. По возвращении они все еще ухитрялись создавать видимость супружеской пары, живя вместе в своей квартире в Нью-Джерси. «Эмма» тем не менее попросила Центр подыскать ей нового партнера. В октябре 1972 года «Конов» был отозван в Москву, где умер через три года. «Эмма» уволена из КГБ[507].

В феврале 1962 года в аэропорту Монреаля с женой и четырехлетним сыном появился другой разведчик-нелегал, Далибар Валоушек («Дуглас»). Он родился в 1929 году. Служил в пограничных войсках Чехословакии и был завербован местными органами госбезопасности. Он взял в качестве легенды имя судетского немца Рудольфа Херрмана, умершего в Советском Союзе во время Второй мировой войны. По легенде «Дугласа» судетский немец пережил войну и поселился в Восточной Германии, а затем бежал на Запад, спасаясь от коммунистического режима. Его жена Инга («Герда») — судетская немка, чья семья переехала в ГДР, взяла в качестве легенды имя Ингалоры Нерке, мертвого двойника, которая погибла в войну во время бомбежки Штеттина. В конце 1957 года супруги сбежали на Запад, громогласно заявляя о своей ненависти к режиму Восточной Германии. Следующие четыре года они провели, укрепляя свою легенду беженцев от коммунизма, в то время как Валоушек учился тому, как вести небольшой бизнес.

Попав в Канаду, «Дуглас» оказался гораздо лучшим бизнесменом, нежели «Альберт» — хотя и не столь преуспевающим, как следует из опубликованных рассказов о его карьере (в которых не говорится о его настоящем имени). Вскоре после прибытия в Канаду он купил кулинарию «Знаменитые деликатесы Гарольда» в Торонто, которую он и Инга под именами «Руди» и «Инги Херрманн» превратили в популярное место встреч сотрудников расположенных неподалеку студий «Канадиэн бродкастинг компани» (СВС). Через два года «Дуглас» продал кулинарию, получил место звукоинженера на СВС и поступил на курсы киноискусства. Его первым крупным заданием был фильм, рекламирующий предвыборную кампанию Либеральной партии Канады. К середине шестидесятых годов прошлого века у него была репутация популярного и преуспевающего продюсера фильмов. На самом деле Центру пришлось потратить 10 000 долларов на покрытие торговых потерь.

В 1967 году «Дуглас» стал руководителем наиболее важного канадского агента советской разведки — Хью Хэмблтона («Радов»). Потеряв в 1961 году работу в НАТО по соображениям безопасности (хотя ему не было предъявлено каких-либо обвинений), Хэмблтон провел следующие три года в стенах Лондонской школы экономики, получая степень доктора философии; и в 1967 году по возвращении в Канаду он получил место профессора на экономическом факультете Университета Лаваля в Квебеке. После возвращения в Квебек контакт Хэмблтона с советской разведкой ухудшился. Он встречался с сотрудником легальной резидентуры трижды в Оттаве, каждый раз беседуя с ним в машине, припаркованной около главного почтового отделения. Хэмблтон, однако, невзлюбил своего нового руководителя, который безуспешно пытался убедить его попробовать поступить на работу в Министерство иностранных дел. После перерыва во времени, в течение которого «Радов» не являлся на встречи в Оттаве, «Дуглас» был направлен в Квебек для возобновления контакта с ним. Во время прошедшего в дружеской атмосфере обеда в «Шато Фронтенак» с видом на реку Сен-Лоренс между этими двумя людьми установилось взаимопонимание, и Хэмблтон согласился возобновить свою карьеру советского агента. В течение следующих нескольких лет он совершал поездки в самые различные места, совмещая научные исследования с работой на советскую разведку. Он поддерживал связь с «Дугласом» до 1975 года, встречаясь с ним в Тринидаде и Гаити, а также в Канаде и США. Но разброс поездок Хэмблтона был столь широк, что для поддержания контакта с ним требовалось значительное число сотрудников советской внешней разведки[508].

В 1968 году, через год после получения канадского гражданства, «Дуглас» и его семья были переведены в США для создания новой нелегальной резидентуры в районе Нью-Йорка. Центр выделил на обустройство на новом месте 15 000 долларов. Из них 12 000 долларов было потрачено в качестве первоначального взноса за уединенно расположенный дом в одном из пригородов Нью-Йорка. Разведчик-нелегал вступил в клуб прессы Нью-Йорка и начал работать как свободный оператор и коммерческий фотограф. Его первое крупное задание от Центра состояло в том, чтобы проникнуть в Гудзоновский институт, один из интеллектуальных центров Нью-Йорка. В Москве полагали, что это крупный потенциальный источник разведывательной информации о глобальной американской стратегии и оборонной политике. Реализовать эту идею оказалось очень сложно. Непонятно, что общего между профессиональным фотографом со средним образованием и учеными с научными степенями. Поэтому вскоре Центр был вынужден отменить этот приказ.

Старший сын Валоушека, Питер Херрман, 1957 года рождения, прекрасно учился в школе, и ожидалось, что у него будут возможности осуществлять вербовку в американских университетах, каких не было у его родителей. В 1972 году «Дуглас» признался сыну, что он разведчик-нелегал, и завербовал его. Москва согласилась оплачивать обучение Питера в университете. Летом 1975 года, вскоре после поступления в Университет Макгилл в Монреале, Питер на непродолжительное время тайно приехал в Советский Союз, где прошел спецподготовку. Отныне он стал разведчиком-нелегалом «Наследник». В 1976 году он перешел из Университета Макгилл в Джорджтаунский университет, где ему было поручено сообщать о студентах, чьи отцы работали в правительстве (особенно если имели пороки в характере, которые можно было использовать), а также о «прогрессивных» студентах и преподавателях, настроенных оппозиционно по отношению к империалистической политике Соединенных Штатов. Ему также было приказано попытаться найти почасовую работу в Джорджтаунском центре стратегических и международных исследований, подружиться с китайскими студентами и собрать о них максимум информации.

К концу учебного года короткая карьера Питера Херрмана в качестве разведчика-нелегала внезапно закончилась. В начале мая 1977 года «Дуглас» был арестован ФБР и поставлен перед выбором: быть обвиненным в шпионаже вместе со своей женой и сыном или работать в качестве двойного агента. Он выбрал второй вариант и в течение двух лет «активно» сотрудничал с американскими спецслужбами, не забыв предупредить Центр о смене своего статуса.

В течение более чем одного года после своего ареста «Дуглас» регулярно и специально делал ошибки и помещал предупреждающие знаки в свои сообщения в Центр в качестве указания на то, что он работает под контролем ФБР. По непонятной причине в Москве не замечали или игнорировали эти сигналы. В начале октября 1978 года советский агент не сообщил, что «Дуглас» перевербован. Вскоре после этого Центр вызвал его на встречу в Мехико с заместителем резидента в Вашингтоне, Юрием Константиновичем Линьковым («Буров»). ФБР приказало «Дугласу» пойти на встречу, чтобы продолжать работу двойного агента. Разведчик-нелегал сразу же сообщил «Бурову», что он и его семья находились под контролем ФБР с весны предыдущего года. Он подозревал, что его предал «Лютцен», сбежавший в Западную Германию в 1969 году. Вероятно, что под этим псевдонимом скрывался перебежчик Руперт Сиглом, который сотрудничал с советской разведкой с 1957 по 1969 год.

«Дуглас» жаловался, что приложил все усилия, чтобы предупредить Центр, но никто не обратил внимания на его предупреждения. Последовавшее расследование обнаружило поразительную историю некомпетентности. Целый ряд предупреждений и намеренных ошибок в сообщениях Валоушека начиная с мая 1977 года остался незамеченным, а сообщения, которые он отправлял в резидентуры в Вене и Мехико, были просто проигнорированы.

В конце сентября 1979 года «Дуглас» вместе с семьей исчез. ФБР помогло им начать новую жизнь где-то под новыми именами простых американских граждан[509].

В 1967 году в США прибыл разведчик-нелегал Анатолий Иванович Руденко («Рыбаков»). Он родился в 1924 году, жил в Москве. В процессе подготовки он прожил несколько лет в Восточной Европе. «Рыбакову» были оформлены документы на имя Хайнца Федора, родившегося в Калише 6 ноября 1927 года. Находясь в Восточной Германии, он прошел обучение как настройщик и наладчик пианино. Перебравшись в Западную Германию в апреле 1961 года, выдавая себя за беженца от коммунизма, он нашел работу во всемирно известной фирме по производству пианино «Стейнвей» в Гамбурге. Хотя Руденко говорили, что его конечной целью являются Соединенные Штаты, в 1964 году он был направлен на работу в компанию по производству музыкальных инструментов в Лондоне, вероятно, для того чтобы освоиться в англоязычной обстановке.

Пребывание «Рыбакова» в Лондоне едва не закончилось крахом. Однажды, возвращаясь из Брюсселя, где он получил свое денежное содержание от сотрудника легальной резидентуры, он был задержан в Хитроу, и у него было обнаружено 500 фунтов стерлингов, которые он не продекларировал. К счастью для разведчика-нелегала, ему попался сочувственно отнесшийся к нему таможенник. Деньги, как он клялся, были его кровными накоплениями, результатом множества лишений в течение многих лет. Ему было позволено оставить у себя 500 фунтов, и против него не было предпринято никаких санкций.

В 1966 году он отправился в Нью-Йорк по туристической визе, и посетил там манхэттенские салоны «Стейнвей энд санз» на 57-й западной улице, где ему была предложена работа с окладом в 80 долларов в неделю. С помощью фирмы «Стейнвей» он получил разрешение на работу и отправился в США по своему немецкому паспорту в июле 1967 года. В Нью-Йорке Руденко стал настройщиком пианино у ряда знаменитостей — среди них был Нельсон Рокфеллер, губернатор Нью-Йорка, потерпевший неудачу кандидат на пост главы Республиканской партии в 1964 году, и будущий вице-президент США.

Проникновение в дома сильных мира сего, кажется, стало для Руденко почти самоцелью. При этом доступ к некоторым из наиболее выдающихся фортепиано Нью-Йорка не давал ему доступа к разведывательной информации.

Находясь под чрезмерным впечатлением от доступа «Рыбакова» к музыкальным инструментам знаменитостей Нью-Йорка, Центр строил подробные планы о назначении его главой новой нелегальной резидентуры, главными целями которой должны были стать миссия США при ООН и интеллектуальный центр Нью-Йорка, делая акцент на сотрудниках, занимающих относительно небольшие должности и имеющих доступ к секретной информации — особенно на одиноких женщинах, чье одиночество делало их уязвимыми в сексуальном плане, и на низкооплачиваемых служащих с большими семьями, открытых для финансового соблазна.

Как раз в тот момент, когда создание новой резидентуры в Нью-Йорке должно было состояться, Центр заметил что-то неладное в его деятельности и поспешил вызвать на родину. В апреле 1970 года разведчик-нелегал прибыл в Москву. В ходе бесед выяснилось следующее. Вскоре после прибытия в Гамбург в 1961 году Руденко познакомился с 32-летней парикмахершей Бертой, которую он предложил завербовать как советского агента. Центр отказался и приказал ему прекратить с ней всякие отношения.

В 1970 году разведчик-нелегал признался, что он не только тайно нарушил инструкции, женился на Берте и взял ее с собой в Нью-Йорк, но и… записывал радиосообщения Центра и занимался их расшифровкой в ее присутствии. Ее родители обнаружили, что он шпион, но считали, что он работает на Восточную Германию. Руденко также признался, что у него была любовная связь с кассиршей Мирой в Пенсильвании.

В качестве составной части операций Центра по ликвидации нанесенного ущерба, Центр приказал ему написать письма Берте и Мире, целью которых было убедить обеих, и в случае необходимости ФБР, что он покинул США из-за краха своего брака. Он сообщал Берте, что считает более невозможным жить с ней вместе, и призывал ее не тратить попусту время, разыскивая его, потому что она никогда его не найдет. В письме к Мире Руденко было разрешено выразить свою любовь к ней и боль от их расставания. Но он объяснил весьма неубедительно, что его неожиданный отъезд из США был единственным способом сбежать от своей жены. Оба письма были опущены в почтовые ящики на территории Австрии, что не давало никаких указаний на то, где находится написавший их человек[510].

Предполагаемым преемником «Дугласа» в качестве нелегального резидента в Соединенных Штатах был, вероятно, Клементий Алексеевич Корсаков («Ким»), родившийся в Москве в 1948 году у русского отца и матери-немки. Мать Корсакова, умершая в 1971 году, сама была разведчиком-нелегалом «Ева». Корсаков, кажется, был отобран в качестве потенциального нелегала еще ребенком, и, так же как и его матери, ему были выданы фальшивые документы представителями Восточной Германии. Согласно своей легенде, Корсаков носил имя Клеменса Оскара Куитана, незаконнорожденного ребенка, родившегося в 1948 году в Даллегхофе. Подобно множеству других советских разведчиков-нелегалов, он и его мать выдавали себя за восточногерманских беженцев, прибывших в Западный Берлин в 1953 году и переехавших в ФРГ годом позже. В 1967 году, в возрасте 18 лет, «Ким» получил западногерманский паспорт. После смерти своей матери он провел несколько лет в Вене, сначала в художественной школе, затем обучаясь рекламному делу, в то же время тайно проходя подготовку для ведения нелегальной разведывательной работы. В 1978 году, после двух путешествий через Атлантику, чтобы ознакомиться с жизнью в США, он переехал в Нью-Йорк.

Тем не менее, как только Корсаков начал работать в качестве разведчика-нелегала, он быстро потерял всякие иллюзии. В январе 1980 года, проходя дальнейшую подготовку в Москве, он тайно пришел в посольство США, представился как нелегал, сообщил имена ряда сотрудников легальной резидентуры в Вашингтоне и был допрошен резидентурой ЦРУ.

По версии западных авторов, «Ким» был задержан на территории СССР чекистами. А затем, после продолжительного допроса, Корсаков был отправлен в Казанскую психиатрическую лечебницу, где ему был поставлен ложный диагноз — шизофрения[511].

Несмотря на неудачу с «Хартом», Канада продолжала оставаться для советской разведки плацдармом, откуда можно было прорваться и закрепиться в США. В шестидесятые годы прошлого века несколько разведчиков-нелегалов жили здесь. Всех их объединяла одна цель — Соединенные Штаты. Вот только судьбы их сложились по-разному.

В 1961 году в Канаду приехал Николай Николаевич Битнов («Альберт»). В качестве «личины» он использовал сфабрикованную версию биографии Леопольда Делбрука, родившегося в Бельгии в 1899 году, эмигрировавшего в Россию вместе со своей семьей в возрасте восьми лет и умершего там в 1946 году. Однако по выдуманной версии карьеры Делбрука, разработанной Центром, он женился на румынке, поселился с ней в Гляйвице в Германии (теперь — Гливице на территории Польши), а затем переехал в Румынию, где умер в 1931 году. Предполагалось, что в Гляйвице у супружеской пары родился сын, Жан Делбрук, чье имя и взял «Альберт». Его супруга Нина Битнова («Гера») взяла в качестве легенды имя мертвого двойника Янины Батаровской, родившейся во Франции в 1928 году и умершей в Литве в 1956 году. В начале 1956 года супруги переехали в Румынию, чтобы легализоваться с помощью разведслужбы Румынии — Главного департамента общественной безопасности (DGSP). В апреле 1957 года, используя удостоверяющие личность документы, сфабрикованные Центром, им удалось получить паспорта в бельгийском дипломатическом представительстве в Бухаресте. Через шесть месяцев они переехали в Женеву, чтобы «Альберт» смог поступить в школу бизнеса и научиться, как действовать в качестве бизнесмена на Западе. С конца 1958 года до лета 1961 года супружеская пара жила в Льеже, легализуя свое бельгийское происхождение, получая новые паспорта, в которых, в отличие от паспортов, полученных в Бухаресте, не было отметки об их проживании в Румынии и которые, соответственно, должны были вызвать меньше подозрений в Северной Америке. В июле 1961 года вместе со своим малолетним сыном, родившимся в Льеже в марте 1960 года, супруги эмигрировали в Канаду.

Центр, вероятно, планировал, что «Альберт» всего через несколько лет должен переехать на территорию Главного противника. Первоначально, однако, ему было приказано, так же как «Харту» десятью годами ранее, закрепиться в Канаде под прикрытием бизнесмена. Несмотря на свою учебу в Женеве, разведчик-нелегал, тем не менее, оказался бизнесменом-неудачником. Вначале он вложил 2000 долларов в предприятие по покупке земель с правом разработки их полезных ископаемых и продавал их горнодобывающим компаниям. Через два года предприятие обанкротилось. Затем он потратил еще 2000 долларов на приобретение директорских прав в автомобильной дилерской сети, ликвидация которой была произведена уже через два месяца. Не желая больше бессмысленно тратить деньги на его планы инвестиций, Центр приказал ему искать место наемного служащего. Просуществовав определенный период времени на пособие по безработице, «Альберт» нашел низкооплачиваемую работу в качестве бухгалтера, которая, как он жаловался, почти не оставляла ему времени для разведывательной работы. Так и не сделав ничего существенного в качестве разведчика-нелегала, он был отозван в Москву в 1969 году. На этом его карьера в советской разведке закончилась.

В мае 1962 года в Канаду прибыл третий советский разведчик-нелегал, Геннадий Петрович Бляблин («Богун»). 38-летний москвич, взявший в качестве легенды имя Питера Фишера, родившегося в Софии в 1929 году, отцом которого был немец, а мать — болгаркой. Подобно «Дугласу», он отшлифовывал свою немецкую легенду, живя в Восточной Германии, затем перебрался на Запад в 1959 году, выступая в роли беженца. Центр дал ему три года, чтобы закрепиться, легализовать свой статус и найти работу в Западной Германии, прежде чем отправить его в Канаду. 9 марта 1961 года в Ганновере «Богун» женился. Имя супруги и ее оперативный псевдоним неизвестны.

Разведчик-нелегал легализовался как свободный фотокорреспондент — это профессия, которая предоставляла многочисленные возможности и поводы для поездок по всей Канаде и в соседние страны. В феврале 1965 года, следуя инструкциям Центра, супруги переехали в США по иммиграционным визам. Его главной задачей в течение следующих трех лет было фотографирование и добывание разведывательной информации в отношении крупных военных, научных и промышленных объектов на всей территории США.

Однако в 1968 году «Богун» привлек внимание ФБР, и Центр был вынужден спешно отозвать его вместе с женой в Москву. Позднее было обнаружено, что часть его переписки с Центром, переправлявшейся через агента Каро Хусейнджана («Скифа»), была несанкционированно прочитана последним. Этот человек жил в Бейруте, владел ювелирным магазином и выступал в качестве «почтового ящика». В результате проведенного Центром расследования было обнаружено, что письма от «Богуна», датированные 7 апреля и 27 июля 1968 года и направленные через «Скифа», были вскрыты с помощью пара[512].

Одна из причин «провала» советских разведчиков-нелегалов в годы «холодной войны» была связана с переходом на сторону противника их коллег из Центра. Так, предательство Олега Гордиевского стало причиной задержания как минимум трех разведчиков-нелегалов. Супругов Вадима Михайловича и Ларисы Васильевны Мартыновых («Вест» и «Веста») и будущего Героя РФ Алексея Михайловича Козлова.

В 1960 году в Аргентину прибыл «Вест». Предполагалось, что через несколько лет он вместе с супругой сможет перебраться в США и создать там нелегальную резидентуру. В 1963 году он на несколько месяцев уехал в Западную Европу, где к нему присоединилась «Веста». Новый, 1964 год они встретили в Уругвае. Оттуда перебрались в Аргентину, где и проработали до 9 октября 1970 года — времени своего ареста местной контрразведкой. Через какое-то время власти Аргентины передали их представителям ЦРУ — советские разведчики-нелегалы «согласились» на сотрудничество. На самом деле они готовили свой побег. В январе 1971 года им удалось сбежать и благополучно добраться до советского посольства. В феврале 1972 года они вылетели в Москву. Правда, на родине их ждал неприятный сюрприз. В Центре были уверены, что провал произошел по вине разведчиков-нелегалов. Они же доказывали, что их кто-то предал. Финал этой истории такой. Супругов Мартыновых исключили из партии (по тем временам очень суровое наказание), лишили наград и направили на постоянное место жительства в Калугу. Фактически в ссылку. И только в 1990 году все обвинения с них были сняты[513].

Алексея Михайловича Козлова вместе с супругой Центр предполагал использовать в Алжире. По крайней мере, в этой стране они жили в шестидесятые годы прошлого века. Затем они работали какое-то время в ФРГ, а потом поселились в одной из стран Западной Европы. Возможно, что это Бельгия. Супруга преподавала немецкий язык в школе, которая была аккредитована при НАТО, там учились дети натовских сотрудников. А сам разведчик стал генеральным директором одной крупной химчистки. В 1970 году его жена тяжело заболела и была отозвана на Родину. Через несколько лет она умерла. А он стал работать в одиночку. Ездил по тем странам, с которыми у Советского Союза не было дипломатических отношений и где регулярно возникали кризисные ситуации — в семидесятые годы прошлого века — Ближний и Средний Восток, Израиль и арабские государства. Легализовался он в Италии, где договорился с одной из фирм, что он будет продавать ее продукцию — оборудование для химчисток — по всему миру. За достигнутые успехи был награжден орденом Красной Звезды.

С 1974 года регулярно посещал Иран. В 1977 году он впервые посетил ЮАР. Тогда страна вела работы по созданию атомной бомбы, и Москву очень интересовали достигнутые Кейптауном результаты. Когда разведчик-нелегал сообщил в Центр, что в декабре 1976 года в ЮАР был произведен ядерный взрыв, то ему сначала не поверили. Потом информация была подтверждена.

В 1980 году Алексей Козлов снова посетил ЮАР. И был задержан местными контрразведчиками. Два года он провел в тюрьме, пока его не обменяли на десятерых немцев и одного офицера армии ЮАР, попавшего в плен во время рейда в Анголу[514].

Существует устойчивое мнение, что технологию «охота на секретарш» придумали и активно применяли сотрудники восточногерманской разведки. Поэтому все завербованные с помощью «агентов-Ромео» сотрудницы западноевропейских государственных учреждений работали на ГДР. По утверждению отдельных западных авторов, советская разведка также активно использовала данную технологию, и непонятно, кто ее применил первым и все ли «агенты-Ромео» были восточногерманскими, а не советскими шпионами.

В качестве примера расскажем о судьбе сотрудницы МИДа в Бонне Гизель Херцог («Марлей»), которая была завербована в 1954 году по наводке советского агента, работавшего в отделе кадров этого учреждения. В 1958 году «Марлей» по собственной инициативе вышла замуж за чиновника Министерства обороны Франции и переехала в Париж.

Первой жертвой «охоты на секретарш», предпринятой советской внешней разведкой, стала подруга Леонора Хайнц («Лола») — секретарь начальника управления МИДа ФРГ. Ее соблазнителем был Хайнц Зюттерлин («Вальтер»), западный немец из Фрайбурга, который был завербован советской внешней разведкой в 1957 году и имя которого совпадало с фамилией Леоноры, что сбивало с толку.

В декабре 1960 года Хайнц Зюттерлин и Леонора Хайнц поженились. В течение следующего года Зюттерлин часто обсуждал с женой опасность того, что «холодная война» может превратиться в «горячую». В то время как западногерманское руководство строило себе ядерные убежища, он утверждал, что им нужно побеспокоиться о собственной безопасности. Леонора согласилась рассказывать ему все, что знала об отношениях между Востоком и Западом. В 1961 году, сначала невольно, ее включили в агентурную сеть КГБ. Два года спустя Зюттерлин сообщил Центру, что, не упоминая КГБ, сказал жене, что передает ее информацию организации, которая занимается предотвращением ядерной войны.

Хотя его жена отказалась от оплаты, Зюттерлин получал 1000 западногерманских марок в месяц.

С 1964 года «Вальтер» передавал снятые на фотопленку документы, которые «Лола» тайно выносила из министерства, восточногерманскому нелегалу Евгению Рунге («Макс»), который работал на советскую внешнюю разведку. «Макс», в свою очередь, оставлял пленку в тайнике, откуда ее забирал кто-нибудь из боннской резидентуры.

Хотя многие секретарши начинали шпионить из-за любви, их шпионажу, вероятно, способствовало, по крайней мере, частично, высокомерие некоторых из окружавших их лучше образованных и лучше оплачиваемых мужчин, которые были старше их по должности.

В октябре 1967 года свои услуги ЦРУ предложили двое советских разведчиков-нелегалов — супруги Евгений Рунге («Макс») и Валентина Руш («Зина»). Он выдал как Леонору, так и Хайнца Зюттерлина.

Перебежчик рассказал сотрудникам, опрашивающим его:

«Мы получали (западногерманские дипломатические) документы До того, как они проходили через кабинет Леоноры и шифровальную комнату, и читали сообщения, доставляемые дипкурьерами из-за границы в основном даже до того, как их получал министр иностранных Дел Германии (Герхард) Шредер».

Будучи ее подругой, Гизель Херцог боялась девять лет назад, что Леонора придет в смятение, узнав, что явилась объектом шпиона. Во время допроса на нее обрушилось признание ее мужа в том, что он женился на ней не по любви, а по приказу Центра. Вскоре после этого Леонора повесилась в своей камере.

Другие жертвы «охоты на секретарш»: «Дорис» и «Рози».

«Дорис» была Маргарет Хеке, секретарь в канцелярии западногерманского президента, где она работала сначала в мобилизационном отделе, а потом в отделе безопасности. Ее шпионом-Ромео был восточногерманский нелегал Ханс-Юрген Хенце («Хаген»), который выдавал себя за Франца Бекера, западного немца, проживающего в ГДР.

«Хаген» познакомился с женщиной случайно. Как-то в 1968 году, когда он смотрел из окна своей боннской квартиры, он увидел женщину, которая понравилась ему как, возможно, гражданская служащая, которая вышла прогуляться одна. Он зашел в телефонную будку на ее маршруте и стал ждать, а когда дама прошла мимо, спросил, нет ли у нее монетки, чтобы позвонить. Каким-то образом ему удалось завязать с ней разговор и, узнав, где она работает, договориться о следующей встрече. Постепенно они подружились. Хенце объяснил, что он аспирант и пишет диссертацию о работе президента, но для ее завершения ему нужен дополнительный источник материала. Она предоставила ему документы с работы, чтобы помочь закончить фиктивную работу.

В 1971 или 1972 году он сказал ей, что принадлежит к организации «немецких патриотов», базирующейся в Бразилии, которые преданы делу национального возрождения и нуждаются во внутренней информации о боннском правительстве для продолжения своей работы.

Хеке сказала, что догадывалась о чем-то в таком роде, и согласилась помогать «немецким патриотам». Хенце потом уговорил ее подписать контракт, якобы составленный его «боссом», по которому она соглашалась предоставлять информацию из канцелярии президента в обмен на компенсацию ее расходов в 500 марок в месяц.

Среди добытых ею разведывательных сведений были мобилизационные планы канцелярии президента и главных боннских министерств; подробности о правительственном военном убежище (которые доложили самому Леониду Брежневу), сообщения от послов ФРГ в Москве, Вашингтоне и других странах; секретные еженедельные отчеты президенту министра иностранных дел, досье о визите Брежнева в ФРГ и отчеты о встречах президента с иностранными дипломатами.

После того как Хеке подписала свой агентурный контракт, она перестала рисковать, тайно унося секретные материалы домой. Вместо этого Хенце научил ее, как фотографировать документы в президентской канцелярии с помощью миниатюрного фотоаппарата, вмонтированного в тюбик помады. Один раз босс Хеке вошел в комнату, когда она как раз собиралась воспользоваться фотоаппаратом, но, к ее огромному облегчению, не обратил внимания на то, что она делает.

Обычно она передавала пленку в Кельне или Цюрихе. Явка (тайная встреча) в Кельне происходила в 8.30 вечера в первый вторник каждого месяца в Кельн-Байентале, в конце Байентальгюртель, примерно в пятидесяти метрах от колонны Бисмарка у телефонной будки рядом с тумбой с афишами. Хеке велели держать в руке номер журнала «Der Spiegel», если она готова к встрече; если ей нужно было подать сигнал опасности, у нее в руках вместо этого должен был быть пластиковый пакет. Встречи в Цюрихе происходили в 5 часов вечера по субботам на Реннвег, 35, у витрины магазина фарфора.

«Хаген» дважды был награжден орденом Красной Звезды за успехи в руководстве Хеке как агентом. В 1976 году он вернулся в Восточную Германию, но продолжал регулярно встречаться с ней в Кельне и Цюрихе.

«Дорис» временно законсервировали в 1979 году из опасений за ее безопасность, вызванных допросом другой секретарши, подозреваемой в шпионаже в пользу восточногерманской и советской разведок, но снова включили в работу год спустя под новым псевдонимом «Вера». В 1980 году «досье продукции», состоящее из предоставленных ею документов, насчитывало десять томов.

Хотя «Дорис» оставалась на связи с «Хагеном», она также передавала информацию через «Ренату», восточную немку-нелегала, работавшую на советскую внешнюю разведку. Среди разведывательных сведений, которые она предоставила в начале восьмидесятых годов прошлого века, были подробности состоявшихся в октябре 1982 года переговоров между министром иностранных дел Хансом-Дитрихом Геншером и госсекретарем США Джорджем Шульцем о размещении на территории ФРГ ракет «Першинг-П». Она также дважды участвовала в учениях НАТО «Уинтекс», во время которых сумела добыть разведывательную информацию о системе командования и управления ФРГ в военное время и смогла предоставить отчет о своем опыте работы в секретном военном правительственном убежище в горах Айффель под Бонном.

«Дорис» арестовали в 1985 году и быстро добились признания. В 1987 году ее приговорили к восьми годам тюремного заключения и штрафу в 33 000 западногерманских марок, что составляло всю сумму, как считалось, которую она получила от советской внешней разведки (вероятно, заниженную). Судья сказал ей, что, вынеся ей сравнительно мягкий приговор, он принял во внимание, что она «безнадежно влюбилась» в своего вербовщика.

Расскажем теперь об агенте «Рози» — сотруднице службы внешней разведки БНД Хайдрун Хофер. Когда она работала в начале семидесятых годов прошлого века в парижской резидентуре БНД, ее соблазнил «Роланд», восточногерманский разведчик-нелегал с военной выправкой, который, как и «Хаген», утверждал, что работает на неонацистскую группу «немецких патриотов».

26 февраля 1973 года в Инсбруке (Австрия) «Роланд» представил ее «Владимиру», сказав, что он один из лидеров неонацистского подполья. На следующий день последний встретился с ней, рассказал, что знал адмирала Канариса — начальника Абвера (военная разведка и контрразведка Третьего рейха), в которой служил ее отец, и обсудил разведывательные данные, которые хотел бы, чтобы она предоставляла. Женщине не было известно, что «Владимир» в действительности был высокопоставленным разведчиком-нелегалом советской внешней разведки, которого звали Иван Дмитриевич Унрау, и он был этническим немцем, родившимся в России в 1914 году.

В 1974 году «Рози» перевели в штаб-квартиру БНД в Пуллахе в Баварии, где она сначала работала в западноевропейском отделе, а потом в отеле связи НАТО и где она собиралась выйти замуж за майора БНД.

После окончания романа с «Роландом» он для поддержания контактов с ней использовал еще двух восточногерманских нелегалов, «Мазона» (который выдавал себя за отца «Роланда») и «Франка». Оба выдавали себя за членов неонацистского подполья. Хофер, по-видимому, в конце концов осознала, что завербована под «чужим флагом», но продолжала работать в качестве агента, оплачиваемого советской внешней разведкой.

21 декабря 1977 года, возможно, в результате конфиденциальной информации, которая поступила в БНД от французской службы внешней разведки, ее арестовали, когда она переезжала австрийскую границу для встречи со своим руководителем.

На следующий день она созналась, что является советским агентом. Она проявляла мало эмоций, пока ей не сказали, что ее жених из БНД разорвал помолвку. Разрыдавшись, она попросила открыть окно, так как ей не хватает воздуха, потом внезапно вскочила и выбросилась с шестого этажа. Хотя ее падение отчасти смягчили кусты, она получила серьезные травмы.

Были и другие женщины-агенты советской разведки, которых завербовали «Ромео». Среди них можно назвать Эльку Фальк («Лена»), После того как женщина дала объявление в газетной рубрике об одиноких сердцах, с ней связался нелегал Курт Симон («Георг»), который представился Герхардом Тиме. Ему удалось завербовать даму. В 1974 году она устроилась на работу секретаря в канцелярию канцлера ФРГ, принеся с собой на работу миниатюрную фотокамеру, спрятанную в зажигалке, и баллончик лака для волос с двойным дном для хранения фотопленок. Как и Хеке, Фальк была сотрудницей команды по управлению кризисными ситуациями на учениях «Уинтекс».

В 1977 году Центр наградил «Георга» орденом Красной Звезды. Позже «Лену» перевели под руководство двух других нелегалов, одного из них звали «Петер Мюллер», а оперативный псевдоним другого был «Адам». В 1977 году она перешла из канцелярии канцлера на работу в Министерство транспорта, а через два года в Министерство экономической помощи.

Ее арестовали в 1989 году. Будучи приговоренной к шести с половиной годам тюремного заключения, она отсидела только несколько месяцев и была освобождена как одна из участников обмена шпионами между Востоком и Западом.

Существует устойчивое мнение, что разведывательными операциями за рубежом занималось исключительно Первое Главное управление КГБ СССР, а республиканские областные «Комитеты» лишь обеспечивали кадры для Москвы. На самом деле победы на полях «тайной войны» были и у сотрудников региональных управлений КГБ. В качестве примера кратко расскажем об одной из таких операций.

В середине шестидесятых годов прошлого века в результате тщательно спланированной операции разведотделу КГБ Азербайджана удалось получить пакет секретной технической документации на плавучую полупогружную буровую платформу (ППБП) «Могол», разработанную в Техасе (США). С помощью ее американцы пробурили первые разведочные скважины в Мексиканском заливе. Благодаря технической документации на «Могол», добытой по линии КГБ, в Советском Союзе вскоре были созданы аналогичные ППБП, и по сей день успешно работающие на шельфах Каспия и Сахалина. С одной из них — «Деде Горгуда» — были пробурены первые разведочные скважины «проекта века» (освоение нефтяных месторождений Азери, Чираг и Гюнешли).

Вот как об этой операции рассказал один из ее активных разработчиков и участников — ветеран КГБ Шамиль Сулейманов:

«Все началось с информации, полученной КГБ Азербайджана от одного из азербайджанских ученых-нефтяников, побывавших в США в научной командировке. Он же, в свою очередь, услышал о плавучей полупогружной буровой платформе „Могол“ от своего американского коллеги, который в частной беседе, как мы говорим, допустил утечку секретной информации.

Разработка же операции „Могол“ была выполнена разведотделом КГБ Азербайджана, который в те годы возглавлял И. П. Гусейнов, но, конечно, значительную роль в ее проведении сыграло разведуправление КГБ СССР. Отмечу, что „Могол“ была первой крупной самостоятельной операцией созданной в ноябре 1963 г. группы научно-технической разведки разведотдела КГБ Азербайджана, возглавляемой С. Б. Эфендиевым…

Об опытном образце ППБП, проходившем испытания в Мексиканском заливе, мы сообщили нашим нефтяникам из азербайджанской „Гипроморнефти“ (сейчас НИПИ „Гипроморнефтегаз“) — головного в СССР научно-исследовательского и проектного института, занимавшегося разработкой технических сооружений для разведки и добычи нефти и газа на море. Для них эта информация стала подлинным техническим откровением. Это, в общем-то, неудивительно, так как, кроме трудо- и капиталоемких стационарных платформ, устанавливаемых в Каспийском море на сваях, ничего другого в их арсенале разведочного бурения тогда еще не было. Естественно, они проявили к американской технической новинке огромный интерес и очень настоятельно попросили нас помочь им в получении информации об этих ППБП…

Вторым этапом операции стала перепроверка полученной информации. Учитывая, что плавучая буровая платформа имеет значительные, до 100 м², габаритные размеры, убедиться в фактическом наличии У американцев ППБП было уже не очень сложно. Ведь мы знали место поиска — Мексиканский залив, побережье Техаса — и понимали, что нам следует искать на тамошнем шельфе. Вслед за этим разведуправление КГБ СССР начало проводить активные действия, целью которых было определение места, где создавался проект „MOHOL“, и установление конкретных лиц, причастных к разработке ППБП».

В результате серии разведывательных мероприятий удалось «выйти» на европейца, имевшего доступ к секретным сведениям: расчетам, схемам и чертежам ППБП. Даже спустя сорок лет подробности вербовки этого человека остаются секретными. Мы лишь можем сообщить, что на сотрудничество с Москвой он пошел по идеологическим мотивам. В течение месяца он передал два тома технической документации.

«Всего же в общей сложности в „Гипроморнефть“ мы передали около 1 тыс. страниц технической документации на американскую ППБП. Вся операция заняла около 7 месяцев, и в результате научно-техническая разведка КГБ СССР сэкономила стране сотни миллионов долларов и годы напряженного труда тысяч специалистов»[515].

Секретное досье на «Могол», кстати, по сей день хранится в архивах Министерства национальной безопасности Азербайджана.

Это не единственный эпизод деятельности чекистов из провинции за пределами Советского Союза. Например, в годы «холодной войны» украинская разведка «обладала довольно большой самостоятельностью и выполняла практически все функции полноценной государственной разведывательной структуры — разумеется, с некоторыми специфическими особенностями».

Вот что рассказал об этой малоизвестной странице истории генерал-майор госбезопасности, доктор юридических наук Георгий Ковтун. С 1972 по 1979 год он работал помощником и начальником секретариата главы КГБ СССР Юрия Андропова, а с 1982 года по 1991 год зампредом КГБ.

«Украинская разведка создавалась в годы Великой Отечественной войны на основе партизанского движения. После войны она утратила свою актуальность. А затем, начиная с 60-х годов, украинская разведка вновь стала набирать обороты. В ее системе формировались новые подразделения. И она стала не только выполнять поручения ПГУ КГБ СССР, но и получила задачи, которые решала самостоятельно, лишь согласовывая их с Центром. К началу 70-х небольшой разведотдел КГБ УССР превратился в полноценную разведслужбу, которая решала такие же задачи, как и Центр. Хотя, разумеется, меньшие по объему. ПГУ СССР никогда жестко не указывало — делайте то, не делайте этого. Оно координировало нашу работу, а иногда и просило — мы хотели бы через ваши возможности решить ту или иную задачу. В общем, не просто ставилась жесткая задача, а давались рекомендации. И разведка УССР решала эти задачи и весьма успешно.

Центр делегировал украинской разведке много функций. И прежде всего разведку, связанную с использованием украинской диаспоры за рубежом. Наша разведка стала даже монополистом в этой области и работала во всех странах, где находилась украинская диаспора. Мы справлялись абсолютно со всеми задачами, буквально по всем направлениям деятельности, какие только существуют в любой разведке. Информация добывалась исключительно ценная, которой в ряде случаев даже в центре, в ПГУ, не было, причем не только в политической области, но и по другим направлениям. Поэтому ценность украинской разведки значительно возросла, и она получила всеобщее признание среди профессионалов. Мы систематически посылали своих представителей за рубеж на работу в различные дипломатические и иные заграничные представительства. Буквально во всех странах, где существовали резидентуры советской разведки, были представители Украины. Мы решали задачи не только для правительства СССР, но и для руководства нашей республики — ведь Украина как член ООН играла очень важную роль на международной арене. Поэтому украинскому руководству тоже было важно располагать соответствующей информацией. Добывала ее прежде всего агентура и другие источники — хорошие контакты разведчиков, которые работали за границей или периодически туда выезжали, чтобы встречаться с наиболее ценными источниками.

Украинская разведка участвовала и в отборе кадров и подготовке разведчиков-нелегалов. Правда, потом они переходили в распоряжение Центра — управление „Н“ подчинялось исключительно ПГУ КГБ СССР. Это была сверхответственная задача, и не все к ней допускались. Но мы пользовались особым доверием Центра.

В разведку брали людей, имевших высшее образование, опыт оперативной работы и владеющих как минимум одним иностранным языком. Их направляли на учебу, где они получали второе высшее специальное-разведывательное-образование…»

Вопросами разведывательной деятельности занималось не только республиканское управление КГБ, но и подчиненные ему подразделения. Снова процитируем Георгия Ковтуна:

«Разведотделы создавались и в областных управлениях КГБ. Но только там, где были возможности выхода на зарубеж, и прежде всего — на страны главного противника, то бишь США и их союзников. В Украине такие подразделения были во всех областях, но наиболее крупные — в Одесской, Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской. Там были очень широкие связи с заграницей и, соответственно, возможности добывать разведывательную информацию в интересах государства по всем направлениям: политическому, экономическому и научно-техническому. Последнее, кстати, в то время велось очень активно, это сейчас условия изменились, поскольку широкие научные связи позволяют решать эти вопросы и без участия разведки. Потому сейчас подразделений по добыче научно-технической информации у нас вообще нет. А раньше они входили в состав разведки и очень помогали в развитии отечественной научно-технической мысли.

Областные управления участвовали в решении задач по поручению центральной украинской разведки. Часть задач ставилась по поручению или согласованию с ПГУ, а часть делегировалась из областных управлений. Они участвовали и в добывании информации по всем направлениям разведки, в том числе принимали посильное участие в подготовке кандидатов для дальнейшего обучения на нелегалов, которых можно было направлять за рубеж. Областные управления осуществляли их первичное обучение и подготовку. Они также готовили кадры для решения специальных задач за рубежом в случае обострения обстановки, угрожающего безопасности Советского Союза в целом Или гражданам Украины, которые находились в это время за границей.

Кстати, тогда очень много граждан Украины находилось за рубежом, это были высококвалифицированные специалисты в различных областях. Координировала работу по подготовке кадров для обеспечения безопасности этих людей украинская разведка»[516].

О масштабах и направлениях деятельности украинской разведки в начале восьмидесятых годов прошлого века рассказали Сергей и Эллина Нестеренко и отставной генерал-майор Службы безопасности Украины (аналог Российской ФСБ) Александр Невздоля в книге «Досье генерала госбезопасности Александра Невздоли». В начале восьмидесятых годов прошлого века последний возглавил «разведподразделение во Львовском КГБ». Вот что он рассказал:

«В моем подразделении было 15 человек — прекрасные люди с незаурядными способностями и высокой подготовкой. Потому что все стремились попасть в это подразделение, а отбирали самых лучших отовсюду — из контрразведки, из оперативно-технических отделов и других подразделений. Это были люди, обладающие способностью прогнозировать, анализировать, сопоставлять факты, словом, грамотно работать с информацией, создавая из разрозненных мельчайших фрагментов целую картину. Далеко не каждый человек подходит для такой работы…

Кто в советское время мог выехать за границу? Как правило, творческая и научно-техническая интеллигенция, люди с учеными степенями — академики, профессура, руководители учебных и научно-исследовательских институтов… Разведывательная агентура — это люди, состоявшиеся в жизни, умеющие и без посторонней поддержки добиваться своих целей и сотрудничающие с Комитетом в силу патриотических убеждений.

Работать с такой элитной агентурой очень приятно. Ты встречаешься с очень интересными людьми, свободными и независимыми, уверенными в себе и своей значимости, сознательно и добровольно оказывающими помощь государству. Они понимали, что добытая ими информация сыграет важную роль в развитии страны, и потому почти всегда приносили какие-то новые ценные сведения.

…На такую встречу идешь минимум часа на четыре, и начальство не спрашивает: а когда ты вернешься?… время не ограничивалось: я должен был очень внимательно выслушать человека, глубоко вникнуть в то, что он рассказывает. Потом я еще просил его изложить все на бумаге, чтобы случайно не исказить информацию. А позже, когда я готовил аналитический доклад, то еще и советовался, правильно ли я обобщил полученную информацию.

Особенно это касалось научно-технической информации. Нужно признаться честно и прямо: КГБ — соавтор огромного количества советских научных открытий и изобретений.

Мы получали задания из научных центров и ориентировали своих агентов на добычу той или иной научно-технической информации. И вот один агент привезет какие-то данные из одной страны, другой — из другой, третий — из третьей и так далее. А потом глядишь — и научное открытие, и технологический прорыв советских ученых! Вот так у нас рождались передовые технологии. Тащили по ниточке со всего мира. Вообще-то, в этом направлении работают все разведки мира. Потому что можно сотни миллионов вкладывать в какие-то разработки, а можно почти бесплатно утащить готовое. Во имя интересов государства.

Мы активно работали и в области политической разведки. Специфической особенностью работы западноукраинского подразделения разведки было проникновение в зарубежные националистические центры и получение упреждающей информации об их планах. В этом особенно преуспело Львовское управление. Мы заранее получали почти всю информацию об отправках зарубежным центром ОУН на территорию Западной Украины эмиссаров и „поставках“ литературы, материальной помощи диссидентам и националистам.

Ежегодно только по Львовской области за рубеж выезжало солидное количество агентов украинской разведки. Это были высокоподготовленные в научном и оперативном плане специалисты, которые приносили огромную пользу государству»[517].

В качестве иллюстрации деятельности этих людей на Западе процитируем другой фрагмент книги Александра Невздоли:

«Было у меня одно дело, условно назовем его „Эльза“. До меня им занимался другой сотрудник. В центре изучения был очень интересный объект, который имел возможность выезда за границу на постоянное место жительства. А значит, представлял потенциальную ценность для разведки. С ним очень кропотливо работали, дело насчитывало уже несколько томов. Ведь нужно было убедиться, что, оказавшись за границей, человек не передумает сотрудничать с КГБ. Но когда он уехал, сложилось так, что долгое время в Комитете считали, что объект не оправдал ни надежд, ни вложенных средств, ни усилий.

Поскольку дело было очень серьезное, то я как руководитель подразделения вел его лично. Я мог его кому-то передать, но какое-то интуитивное ощущение, профессиональное чутье, что ли, подсказывало мне: здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд. И вот к нам с инспекторской проверкой приехал генерал П., он был тогда руководителем подразделения украинской разведки. Очень опытный работник, прошел очень серьезную подготовку, работал в Вашингтоне и Нью-Йорке, но попал в серьезный переплет, его едва оттуда вывезли. И вот он приехал к нам проверять дела, оперативные подборки. Долго читал дело „Эльза“, несмотря на то что и раньше был с ним знаком, изучал последние материалы. Потом наклонился, поискал под столом корзину для бумаги и по-дружески посоветовал: „Сожги это дело, чтоб никто его не читал, и выкинь пепел. Это мой тебе совет“.

Понятное дело, мне этот совет пришелся не по душе. И не только Потому, что было обидно, что вся работа, которую мы с моим предшественником проделали, пойдет насмарку. Я просто почувствовал: советы сверху — это, конечно, хорошо и полезно, но генерал судил о деле по бумагам. А я знал душу этого человека. И потому, вопреки рекомендациям, дело в архив не сдал. А потом наш объект так устроил свою жизнь за границей, что этим делом заинтересовались не только в Киеве, но и в ПГУ СССР. Дело затребовали в Москву. Так и не знаю, чем все закончилось, но это была редчайшая удача для разведки»[518].

Несмотря на политические брожения в стране в середине восьмидесятых годов прошлого века, внешняя разведка продолжала активно работать. Так, в 1985 году разведкой в «инстанции, министерства и ведомства направлено свыше 8 тысяч информационных материалов, в том числе более 700 аналитических документов, из них 185 — особой важности»[519]. В частности, по линии НТР в 1985 году «реализовано более 40 тысяч информации и 12 тысяч типов образцов».

«С учетом главных задач и по заданиям Государственной комиссии Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам добыто свыше 15 тысяч материалов и более 6500 типов образцов. В Министерство обороны и Генеральный штаб направлено 1610 материалов и 309 типов образцов»[520].

Аналогичные по содержанию фразы можно прочитать и в более поздних отчетах.

По утверждению западных экспертов, ежегодно ПГУ КГБ предоставляло 25 000–40 000 «информационных отчетов» и 12–13 образцов зарубежной техники, большинство из которых было запрещено ввозить в соцстраны. В 1986 году стоимость этого оборудования оценивалась в 550 млн рублей, а в 1988–1989 годах этот показатель возрос до одного миллиарда. Также иностранные эксперты утверждают, что при создании 150 систем советского оружия незаконно использовались западные разработки.

Хотя сухие строчки официальных документов не могли отразить происходящих в центральном аппарате ПГУ КГБ процессов. Постепенно на смену руководителям-профессионалам, начинавшим свою карьеру с рядовых должностей, приходили бывшие комсомольские и партийные функционеры.

По утверждению одного из ветеранов внешней разведки:

«С приходом к руководству ПГУ Владимира Крючкова[521] вмешательство партийных органов в дела разведки усилилось. Это выражалось в том, что ряды профессионалов периодически „укреплялись“ партийными кадрами. В результате ключевые посты в главке занимали бывшие комсомольские и партийные функционеры, а кадровые офицеры отодвигались на второй план. Разве не обидно было рядовому оперу, когда какой-нибудь комсомольский вожак в одночасье получал майорское звание и должность помощника начальника отдела, а ему самому удавалось добиться этого статуса только после 15–18 лет тяжелой службы? Всякого рода поблажками пользовались во внешней разведке и протеже партийных толкачей»[522].

К сожалению, среди них не было новых Павлов Фитиных (руководил внешней разведкой на протяжении всей Великой Отечественной войны, занял этот пост почти сразу же после прихода на Лубянку) и Юриев Андроповых. Большинство лишь исполняли указания вышестоящего начальства и пресекали всякую инициативу подчиненных.

В качестве примера можно вспомнить такой эпизод. В середине восьмидесятых годов прошлого века в конференц-зале на восемьсот мест штаб-квартиры советской внешней разведки прошла очередная партийная конференция. В президиуме сидели руководители разведки и курировавший ее представитель ЦК КПСС. Энергичный в «показухе», очередной начальник Управления «Т» (научно-техническая разведка), но не ее истинный руководитель, бодро докладывал о достижениях. Отчитываться было о чем. Но почему-то он особо выделил работу над спецзаданием ЦК партии по добыванию технологии производства высококачественного мороженого.

Подуставшие от пустых речей разведчики дремали или негромко обсуждали свои дела. После сообщения об успешном выполнении «спецзадания по мороженому» зал разразился неистовыми аплодисментами[523].

Несмотря на «застой» в центральном аппарате, органы добывания в последние годы существования Советского Союза продолжали активно действовать. Например, директор ЦРУ У. Уэбстер заявил в феврале 1990 года, что КГБ продолжает расширять свою разведывательную деятельность,

«особенно в Соединенных Штатах, где возросло число попыток вербовок людей, обладающих техническими знаниями или допущенных к технической информации».

В Западной Европе Управлению «Т» удалось получить данные из Италии по системам тактической радиоэлектронной связи «Катрин», разработанной для НАТО в начале девяностых годов, а также использовать группу западногерманских хакеров для проникновения в базу данных Пентагона и других научно-исследовательских и военно-промышленных компьютерных систем.

В начале девяностых годов сотрудники советской научно-технической разведки упорно пытались проникнуть в Японию и Южную Корею, сосредоточив все усилия на этом регионе[524].

Нужно также отметить и другой важный аспект. Несмотря на все катаклизмы в стране, сотрудники внешней разведки сохранили доверительный стиль взаимоотношений со своими агентами. В качестве примера можно привести фрагмент перевода опубликованной в газете «Лос-Анджелес Тайме» статьи, посвященной разоблаченному советскому агенту — сотруднику ФБР Роберту Ханссену.

«ФБР приводит многочисленные письма КГБ и СВР своему агенту. Эти письма демонстрируют психологическую тонкость и удачно симулированное „человеческое участие“, которое побуждало Ханссена работать даже тогда, когда он потерял интерес к деньгам. Его кураторы все время говорили, как сильно они от него зависят, и тем самым заставляли Ханссена чувствовать психологическую зависимость от них — весьма изящный ход.

Все это контрастирует с тем, как, судя по множеству опубликованных мемуаров, обращались в ЦРУ с перевербованными агентами КГБ: в лучшем случае — холодно, корректно и бюрократически, в худшем — небрежно до такой степени, что это граничило с безответственностью. Создается впечатление, что у кураторов из ЦРУ очень напряженная частная жизнь и им некогда проводить вечера с эмигрантами; к тому же они полностью сосредоточены на служебных интригах. Ограниченный ханжеский провинциализм кураторов из ФБР сделал напряженными отношения с завербованными русскими, которые не могли удержаться от выпивки»[525].

Во второй половине восьмидесятых годов прошлого века произошли два события, повлиявшие на работу разведки и контрразведки.

Первое из них — в 1988 году пост председателя КГБ занял Владимир Крючков. Не будем подробно рассказывать о том, как его профессиональные и личные качества оценивали отдельные чекисты, отметим лишь, что в вину ему ставили не только неудачную попытку организации государственного переворота и последовавшую за этим ликвидацию «Комитета», но и, мягко говоря, порой нежелание понимать специфику разведывательной и контрразведывательной деятельности.

Второе событие. В апреле 1985 года свои услуги КГБ предложил сотрудник советского отдела ЦРУ Олдрич Эймс. По роду своей деятельности он занимался вопросами контрразведки и поэтому имел отношение ко всем наиболее охраняемым тайнам агентства касательно его операций против Москвы, включая список имен агентов, которые работали на ЦРУ в Советском Союзе. Через несколько лет после этого события американцы вынуждены будут признать, что предатель «нанес самый существенный ущерб за всю историю существования разведывательного ведомства США»[526]. Заместитель резидента вашингтонской резидентуры советской внешней разведки Виктор Черкашин, не без основания опасаясь предателей из числа сотрудников резидентуры или центрального аппарата, лично вылетел в Москву и доложил о новом агенте начальнику внешней разведки Владимиру Крючкову.

По утверждению Виктора Черкашина, последний решил сразу же использовать полученные от агента данные в своих личных интересах. После смерти его покровителя Юрия Андропова и множества внутриполитических проблем положение Владимира Крючкова на посту начальника Первого главного управления было не очень устойчивым. А тут Олдрич Эймс со списком агентов ЦРУ. В течение одного года советская контрразведка арестовала свыше десяти агентов американской разведки. Еще нескольким предателям удалось уйти на Запад и спастись от возмездия. По утверждению беседовавших с Виктором Черкашиным журналистов, он:

«…с горечью вспоминает, что именно Крючков решил быстро арестовать и казнить двойных агентов, выданных Эймсом и работавших внутри КГБ на ЦРУ. Эти поспешные действия, в конечном счете, видимо, натолкнули ЦРУ на подозрение, что произошло нечто неладное. Как бывшие сотрудники ЦРУ, так и офицеры КГБ сейчас убеждены, что если бы КГБ действовал более постепенно и хитроумно против „кротов“, скажем, в течение нескольких лет кормил их дезинформацией или превратил в „тройных“ агентов против США, ЦРУ никогда не смогло бы вычислить, что пострадало от внезапной измены.

До сего времени западные аналитики считали, что именно давление со стороны советского Политбюро заставило руководство КГБ действовать поспешно с арестом „кротов“ и казнью, по крайней мере, 10 человек, подставив таким образом Эймса. По утверждению Черкашина, это был Крючков, и только он. После всех неприятностей теперь он мог показать Политбюро, что действует решительно, „чистит дом“. Он не думал об Эймсе, или о Черкашине, или о чем-нибудь другом. Он думал только о себе»[527].

Можно обвинить в предвзятом отношении Виктора Черкашина к своему начальнику. Вот только факты косвенно подтверждают высказанную ветераном внешней разведки версию. Согласно публикациям в «открытой» печати, не только отечественной, но и зарубежной, несколько агентов из списка Олдрича Эймса во время нахождения на территории Советского Союза не поддерживали связь со своими американскими хозяевами. В течение нескольких месяцев чекисты вели за ними круглосуточное наблюдение, проводили мониторинг радиоэфира, возможно, даже производили негласные обыски в их квартирах в надежде обнаружить тайники, но все бесполезно. Прямых доказательств их шпионской деятельности обнаружить не удалось. Как в такой ситуации поступали чекисты при Юрии Андропове? Терпеливо ждали, пока агент «проснется» или американцы проявят к нему интерес, либо под благовидным предлогом переводили на работу, где подозреваемый уже не имел доступа к государственной тайне. А при Владимире Крючкове арестовывали, даже несмотря на то что было сложно придумать убедительную причину «провала» агента и обвинить во всем сотрудников московской резидентуры ЦРУ. В результате Олдрич Эймс был арестован в феврале 1994 года и сейчас отбывает пожизненное заключение в американской тюрьме.

Служба внешней разведки Российской Федерации (СВР РФ) была создана 18 декабря 1991 года[528].

СВР РФ осуществляет разведывательную деятельность в целях:

обеспечения Президента Российской Федерации, Федерального Собрания и Правительства разведывательной информацией, необходимой им для принятия решений в политической, экономической, военно-стратегической, научно-технической и экологической областях;

обеспечения условий, способствующих успешной реализации политики Российской Федерации в сфере безопасности;

содействия экономическому развитию, научно-техническому прогрессу страны и военно-техническому обеспечению безопасности Российской Федерации.

Для достижения этих целей федеральным законом Российской Федерации «О внешней разведке» Службе внешней разведки предоставляется ряд полномочий. В том числе установление на конфиденциальной основе отношений сотрудничества с лицами, добровольно давшими на это согласие, и осуществление мер по зашифровке кадрового состава.

В процессе разведывательной деятельности СВР РФ может использовать гласные и негласные методы и средства, которые не должны причинять вред жизни и здоровью людей и наносить ущерб окружающей среде. Порядок использования негласных методов и средств определяется федеральными законами и нормативными правовыми актами органов внешней разведки Российской Федерации.

Разведывательная информация предоставляется Президенту Российской Федерации, палатам Федерального Собрания, Правительству Российской Федерации и определяемым Президентом федеральным органам исполнительной и судебной власти, предприятиям, учреждениям и организациям.

Руководители Службы внешней разведки несут персональную ответственность перед Президентом Российской Федерации за достоверность, объективность разведывательной информации и своевременность ее предоставления.

Общее руководство органами внешней разведки Российской Федерации (в том числе и СВР) осуществляет Президент Российской Федерации[529].

Структура центрального аппарата Службы внешней разведки РФ включает в себя: управления, отделы и другие подразделения. Все подразделения подчиняются непосредственно директору или его заместителям.

В подчинении у Директора СВР:

Коллегия;

Пресс-секретарь;

Группа консультантов;

Бюро по связям с общественностью и СМИ;

Аппарат директора;

Протокольный отдел;

Первый заместитель директора СВР.

В подчинении у коллегии и Директора СВР находятся:

Управление анализа и информации;

Управление внешней контрразведки;

Управление экономической разведки.

Заместитель Директора СВР по кадрам — отвечает за кадры.

В подчинении у заместителя Директора СВР по науке находятся:

Управление научно-технической разведки;

Управление опертехники;

Управление информатики;

Академия СВР РФ.

В подчинении у заместителя Директора СВР по операциям находятся оперативные отделы.

В подчинении у заместителя Директора СВР по материально-техническому обеспечению находятся различные службы эксплуатации и обеспечения[530].

Президент РФ Владимир Путин представил 19 октября 2007 года нового главу Службы внешней разведки Михаила Фрадкова и обозначил основные задачи этого ведомства:

«СВР сегодня является одной из самых профессионально подготовленных и эффективных служб, она и дальше должна надежно защищать Россию от потенциальных внешних угроз. Одним из приоритетных направлений остается борьба с международным терроризмом…

Она должна и дальше защищать Россию от потенциальных внешних угроз. Одним из приоритетных направлений остается борьба с международным терроризмом. Необходимо выявлять каналы финансирования, планы проведения террористических актов, места расположения лагерей подготовки боевиков, наемников. Такая информация повысит эффективность других специальных служб России».

Кроме того, по словам Президента РФ,

«усилия разведки должны быть сосредоточены на обеспечении промышленного и оборонного потенциала страны».

«Она должна быть способна оперативно и адекватно оценивать изменения международной экономической конъюнктуры, просчитывать их последствия для отечественной экономики, и, конечно, нужно более активно стоять на защите экономических интересов наших компаний за рубежом»[531].

Согласно данным западных источников, в период с 1991 по 1994 год Москва расформировала 30 легальных резидентур и на 40 % была сокращена численность персонала.

По утверждению журналиста Андрея Угланова, внешняя разведка в сентябре 1991 года получила смертельную рану. Сразу же после путча по указанию Михаила Горбачева была создана «закрытая» комиссия по расследованию деятельности КГБ под председательством Сергея Степашина. Ее основная задача — опрос руководителей подразделений центрального аппарата Лубянки.

«В комиссию начали поступать такие сведения: из секретных НИИ сразу уволились более 400 крупнейших специалистов, работающих на разведку и оборону. За рубежом началось массовое бегство нашей агентуры.

Резидентура западных стран в СССР начала почти открытые попытки вербовки ведущих специалистов разведки и контрразведки.

До 20 % личного состава нашей агентуры за рубежом стали перебежчиками в течение нескольких дней. Работа для них нашлась»[532].

Следом за агентурой на Запад стали уходить и кадровые разведчики. По утверждению журналиста и депутата Государственной Думы Александра Хинштейна, только в 1991 году в страну не вернулись шесть «рыцарей плаща и кинжала». На следующий год список перебежчиков увеличился еще на пять фамилий. Потом наступило некое затишье, а затем последовала очередная серия ЧП, связанных с уходом на Запад «коллег» Штирлица. К середине 2002 года число тех, кто перебрался за рубеж на постоянное место жительства, достигло двадцати человек. Среди них десять офицеров, работавших по американской линии в СВР. Это не только действующие офицеры внешней разведки, но и отставники. Последние чуть меньше информированы о текущих делах своего ведомства, зато знают множество старых секретов.

Один из ветеранов КГБ, проработавший много лет в Ясеневе, сказал:

«Отставной сотрудник разведки, приехавший жить в страну оппонента, все равно обречен на сотрудничество с местной спецслужбой. Даже ушедших на покой людей американцы рассматривают как возможные источники информации.

Волей-неволей их по-любому выпотрошат или создадут такие условия, при которых не останется иного выхода. Единственный капитал бывшего сотрудника спецслужбы — это его память. Он знает имена агентов, он участвовал в разных операциях, „хвосты“ которых могут тянуться до сих пор».

Также не следует забывать и о кадровых дипломатах. В период с 1991 по 1993 год в США остались жить, после официального окончания срока командировки, 15 мидовцев. Могло ли такое произойти в годы существования Советского Союза? Если только в кошмарном сне чекиста. Любая попытка остаться на Западе после окончания срока командировки однозначно расценивалась как измена Родине со всеми вытекающими отсюда последствиями. А после 1991 года в МИДе к этому стали относиться снисходительно. Захотел дипломат пожить за рубежом в качестве частного лица — не проблема. У нас ведь демократия.

Результат такой либеральности Москва сумела ощутить очень скоро. Например, в 1996 году ФБР арестовало своего же сотрудника — специального агента Эрла Питтса, который проработал в этом ведомстве 13 лет. В 1985 году его перевели из отделения бюро в Миссури в нью-йоркское отделение ФБР, но направили не в отдел по борьбе с наркомафией, куда он стремился попасть, а в «группу 19», которая занималась выявлением сотрудников КГБ и ГРУ среди работников консульства СССР в Нью-Йорке и советской миссии при ООН. В июне 1987 года он предложил свои услуги советской разведке, написав письмо дипломату Роллану Джейкия, которого ФБР считало кадровым сотрудником КГБ. На самом деле он был «чистым» дипломатом. На встречу с «инициативником» он пришел вместе с сотрудником нью-йоркской резидентуры КГБ Александром Карповым. Представив сотруднику ФБР чекиста, «мидовец» удалился. Тогда никто не знал, что эта встреча станет роковой для «тайного информатора Москвы»[533].

Летом 1992 года бывший советник российского постпредства при ООН Роллан Джейкия стал невозвращенцем. В обмен на хорошее отношение к себе со стороны американских властей он «сдал» Эрла Питса и выступил главным свидетелем в суде[534]. В июне 1997 года Эрла Питтса приговорили к 27 годам тюремного заключения[535]. А Роллан Джейкия получил крупную сумму денег, сменил имя и навечно поселился в США.

Впрочем, предательство российского дипломата меркнет на фоне разразившегося в октябре 2000 года скандала: ухода на Запад первого секретаря представительства Российской Федерации при ООН полковника СВР РФ Сергея Олеговича Третьякова[536]. Ушел не рядовой разведчик, а высокопоставленный руководитель — с 1995 по 2000 год он руководил нью-йоркской резидентурой, на связи у которой находилось свыше 60 агентов, которые работали против США и их союзников в ООН.

По утверждению западных источников, он сотрудничал с ЦРУ в течение нескольких лет и за это время успел передать 5000 сверхсекретных депеш СВР и более 100 засекреченных докладов разведчиков СВР. Материалы Третьякова использовались при подготовке примерно 400 докладов разведки, которые распространялись в высших сферах — даже в Белом доме. Он назвал имена людей — дипломатов, ученых, госслужащих и других, — которые работали на Москву в Манхэттене, в ООН и в Канаде, где Третьяков работал до переезда в США. Он помогал понять ход мыслей президента Бориса Ельцина во время дебатов о расширении НАТО, военных кампаний в Косово и других местах.

Сергей Третьяков был сочтен ценнейшим перебежчиком — в прямом смысле этого слова. По словам одного из сотрудников ФБР, он «получил денежное вознаграждение, которое намного превышает полученное кем-либо еще из прежних советских шпионов».

Сейчас перебежчик и его супруга владеют домом, который в 2003 году стоил 600 000 долларов, и живут на свои инвестиции. Дочь Третьякова Ксения окончила магистратуру одного из университетов «Лиги плюща» (т. е. престижных и старинных университетов на Восточном побережье США). При этом Сергей Третьяков утверждает, что после перехода на американскую сторону ни о чем не просил, а Соединенные Штаты вознаградили его по собственной инициативе[537]. Также перебежчика обвиняли в том, что именно он помог американской контрразведке разоблачить советско-российского агента Роберта Ханссена. Последний передавал свои сообщения в черных пластиковых пакетах. Один из них сумел похитить Сергей Третьяков и передать американцам. ФБР обнаружило на нем отпечатки пальцев «крота». Все, агент был обречен[538]. В пользу этой версии говорит такой факт. Роберта Ханссена задержали после того, как Сергей Третьяков ушел на Запад.

Хотя период времени, когда дипломаты и сотрудники СВР могли безнаказанно уходить на Запад, продлился недолго. К 2000 году российская разведка почти оправилась от нанесенной ей смертельной раны. Теперь фамилии кадровых сотрудников СВР РФ все чаще мелькают в СМИ в качестве «персон нон грата». Былая слава медленно, но все же возвращается к отечественной внешней разведке.

В апреле 1994 года Рига объявила персоной нон грата и потребовала выезда из страны в течение трех суток второго секретаря посольства России в Латвии Петра Уржумова. Его обвинили в не совместимых с его статусом действиях, то есть в шпионаже. Якобы дипломат пытался получить информацию о военной инфраструктуре НАТО, а также об актуальных для Латвии внутриполитических и внешнеполитических событиях[539].

21 января 2008 года МИД Латвии потребовал покинуть в течение 48 часов территорию страны второго секретаря посольства России и вице-консула Александра Рогожина. Якобы дипломат интересовался базой данных МВД Латвии. Но доступ к ней он так и не получил[540]. Спустя четыре месяца министр внутренних дел Латвии Марек Сеглинып признал, что для высылки из страны российского дипломата не было серьезных оснований. Выяснилось, что Александр Рогожин, обвинявшийся латвийскими властями в шпионаже, всего лишь пил водку вместе с сотрудником одной из структур МВД Латвии, которого тогда заподозрили в передаче россиянину секретной информации, — поступок, по словам латвийского министра, «неэтичный», но со шпионажем все-таки не связанный.

21 сентября 2008 года в своем собственном доме в Таллине по подозрению в государственной измене был задержан Херман Симм — бывший начальник отдела защиты гостайны Министерства обороны Эстонии (занимал этот пост с 2000 года по 2006 год) и советник Министерства обороны (в марте 2008 года он вышел на пенсию). Поясним, что отдел отвечает за охрану государственной тайны, занимается вопросами безопасности министерства и контролирует разведывательную деятельность Генштаба Сил обороны. С 2006 по 2008 год задержанный был руководителем эстонских делегаций по заключению соглашений о защите секретной информации с зарубежными странами, а также представлял Эстонию на переговорах с соответствующими структурами ЕС и НАТО. Тогда же по подозрению в пособничестве была задержана и его супруга Хеэте Симм, которая с 1995 года работала юристом в Департаменте полиции, в 2007 году она вышла на пенсию, но продолжила работу в отделе. В начале ноября 2008 года женщину выпустили под подписку о невыезде.

Хермана Симма обвинили в том, что он регулярно (за 1000 евро в месяц) передавал секретные документы российскому разведчику-нелегалу «Иисусу», действовавшему в Мадриде под «прикрытием» бизнесмена из Португалии. Последний осенью 2008 года почувствовал на себе повышенное внимание органов госбезопасности Франции и поспешил исчезнуть. А вот его агенту не повезло. Хермана Симма задержали на территории Эстонии.

По утверждению западных журналистов, Хермана Симма и его куратора сгубили жадность и самоуверенность.

На полученные деньги агент купил ряд дорогих земельных участков и квартиру: 10 гектаров земли и загородный дом на побережье финского залива в пригороде Таллина; квартиру в городе Пярну; несколько гектаров земли, предназначенных для жилищного строительства в Сауэ (город в северной части Эстонии); несколько земельных участков на побережье Балтийского моря.

Российский разведчик-нелегал попытался завербовать еще одного агента, скорее всего, по наводке Симма. Вербовка закончилась неудачей. Кандидат не захотел становиться «тайным информатором Москвы» и сообщил о «гнусном» предложении куда следует. После этого «Иисусом» и Симмом занялись контрразведчики.

Если бы не эти две ошибки, то, скорее всего, Херман Симм так бы и не был разоблачен. По утверждению эстонских журналистов, местные контрразведчики в течение пяти лет безуспешно пытались найти «тайного информатора Москвы».

В служебные обязанности задержанного входила организация и координация защиты государственных тайн, участие в международных переговорах со странами НАТО и ЕС по защите секретных сведений. Так, он входил в состав делегаций НАТО и ЕС по проверке соответствия систем безопасности в других странах. По утверждению эстонских репортеров, он имел такой же допуск к секретным материалам, как президент, премьер-министр, министры обороны и иностранных дел, командующий Силами обороны. По предварительным данным, ущерб мог составить около 6, 4 миллиона евро.

По словам неназванного эксперта НАТО, причиненный ущерб Эстонии и альянсу огромен:

«Благодаря Симму русские значительно лучше осведомлены о внутреннем устройстве НАТО, информационных каналах альянса, скорее всего, о методах кодирования. Симм раскрыл также аккредитации эстонских военных в НАТО, составил список агентов, которых вербуют с российской стороны».

Один из немецких чиновников назвал «катастрофой» проникновение российского агента на столь высокий пост в НАТО. При этом он скромно умолчал, что германский еженедельник «Spiegel», который славится своей осведомленностью в шпионских делах, сообщил, что Симм в течение нескольких лет сотрудничал с немецкой разведкой БНД. Пикантность ситуации в том, что, возможно, агент снабжал Германию подготовленной в России дезинформацией. По другой версии — Симм сотрудничал с двумя разведками из-за своей патологической Жадности.

По утверждению британских журналистов: разоблачение Хермана Симма — самый громкий шпионский скандал после окончания «холодной войны».

На Западе его уже сравнивают с Олдричем Эймсом, бывшим главой отдела контрразведки ЦРУ, который, по сути, был самым высокопоставленным российским агентом в США. Эймс шпионил в пользу Москвы с 1985 по 1994 год, также вместе с супругой. Эймс имел доступ к информации любого уровня секретности, и ЦРУ так и не удалось установить, какие именно сведения он успел передать за океан. Шпион был приговорен к пожизненному заключению. Его коллеге грозит от 3 до 15 лет тюремного заключения.

К этому следует добавить военно-политические последствия для Эстонии. Дело в том, что западноевропейские страны — ветераны НАТО регулярно обвиняли молодых коллег — восточноевропейские государства в том, что последние не могут обеспечить режим секретности на должном уровне, а в государственном аппарате трудится множество бывших «агентов КГБ».

Частично «справедливость» их обвинений подтвердил сам Херман Симм. На одном из допросов он якобы признался, что еще в конце шестидесятых годов прошлого века, во время учебы в одном из московских технических вузов, был завербован КГБ. По другой версии, «агентом КГБ» он стал в конце восьмидесятых годов прошлого века, когда трудился в МВД ЭССР-тогда он попался на спекуляции. В то время это означало как минимум позорное увольнение из правоохранительных органов.

Отставной высокопоставленный сотрудник МВД Эстонии Койт Пикаро предполагает, что Херман Симм попался на спекуляции, после чего ему предложили работать на КГБ.

«Мне рассказали, что это произошло в Москве, когда он учился в Академии МВД, а взяли его на том, что он пытался спекулировать, перепродавая какой-то привезенный из Эстонии товар».

По утверждению самого Хермана Симма, спустя много лет его начали шантажировать сотрудники российской СВР РФ, угрожая разоблачить его как бывшего агента КГБ в случае отказа от сотрудничества[541].

В 2008 году руководство японской полиции приняло решение прекратить розыски некоего Итиро Куроба, которого в Токио считают советско-российским разведчиком-нелегалом. На протяжении более 30 лет этот человек прожил в Стране восходящего солнца.

Власти утверждают, что настоящий Итиро Куроба, житель префектуры Фукусима, пропал без вести примерно в 1965 году, а в 1966 году назвавшийся его именем «россиянин азиатского происхождения» поступил на работу в токийскую торговую фирму. Позднее он женился на японке, причем его супруга не подозревала, что имеет дело с разведчиком.

Разведчик собирал политическую и военную информацию, которую передавал руководству через тайники в парках, синтоистских храмах и других местах. Кроме того, мнимый Куроба часто ездил в Западную Европу, где тоже выполнял разведывательные задания.

В 1995 году разведчик выехал из Японии и больше не возвращался. В 1997 году в его доме, по данным японских властей, нашли радиопередатчик и шифровальные таблицы. В том же 1997 году подозреваемого объявили в международный розыск, однако он успел, находясь за рубежом, продлить срок действия своего японского паспорта. Как сообщают западные СМИ, новый паспорт на имя Куробы был получен российским разведчиком в японском посольстве в Вене в 1992 году «в нарушение паспортного законодательства». Какими документами подозреваемый пользовался до этого, не уточняется[542].

В предыдущих главах нашей книги мы подробно рассказали о том, что советская внешняя разведка использовала Канаду в качестве промежуточного пункта для инфильтрации разведчиков-нелегалов в США и другие западные страны. Российская разведка унаследовала данную «традицию». В «открытой» печати есть информация о двух случаях задержания на территории этой страны лиц, которых западные власти называют российскими разведчиками-нелегалами.

В 1996 году сотрудниками канадских правоохранительных органов были задержаны Йэн Маккензи Ламберт и Лори Броуди — семейная пара из Торонто. Потом, правда, выяснилось, что это российские разведчики-нелегалы Дмитрий и Елена Ольшевские, которые для легализации в Канаде «похитили личности» двух погибших канадцев. Чета Ламберт-Броуди безмятежно прожила в Торонто несколько лет: он работал фотографом, она — страховым агентом. Супруги подали документы на канадское гражданство, и проверяющие инстанции усомнились в подлинности их личностей. Через некоторое время контрразведка засекла их донесения «в Центр», передававшиеся по спутниковой связи.

На территории международного аэропорта Монреаля при попытке вылететь из Канады 14 ноября 2006 года сотрудниками местных правоохранительных органов был задержан «начинающий рыночный аналитик» (так он был назван в одном из источников) Пол Уильям Хэмпел, который в течение десяти лет жил на территории Канады. Большую часть времени он проводил на Балканах. При задержании у него изъяли: поддельное свидетельство о рождении, канадский паспорт, денежную сумму в размере 7800 долларов в валютах пяти стран, несколько банковских и кредитных карт, пять SIM-карт для мобильного телефона, два цифровых фотоаппарата и коротковолновый радиоприемник. Кроме того, у предполагаемого шпиона нашли карточки с записями основных событий истории Канады. 4 декабря того же года он признался, что является россиянином, родился 21 октября 1961 года и скрывался под чужим именем. После этого суд принял решение о его депортации, которая состоялась 26 декабря 2006 года. На следующий день он прилетел в Москву[543].

Летом 2008 года на скамье подсудимых оказался житель Баварии бывший сотрудник компании Eurocopter, которого задержали в апреле 2006 года по обвинению в шпионаже в пользу России. Якобы 44-летний инженер Вернер Грейпп в период с 2004 по 2006 год передал российским спецслужбам секретную техническую документацию о вертолетах, производимых компанией, и заработал на этом 13 000 евро. Суд приговорил его к 11 месяцам тюрьмы условно.

Источник: Антонов В. Награды внешней разведки. М., 2005. С. 3–4.

Источник: Антонов В., Прокофьев В. Служба внешней разведки России: памятные даты. М., 2004.

1. Аксельрод Моисей Маркович. Арестован 16 октября 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации в органах НКВД СССР. 20 февраля 1938 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 февраля 1938 г.

2. Алексеев Николай Николаевич. Арестован 27 июня 1937 г. 1 декабря 19.37 г. по обвинению в шпионской и подрывной контрреволюционной деятельности Комиссией в составе наркома внутренних дел и Прокурора СССР осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 9 декабря 1937 г.

3. Апетер Иван Андреевич. Арестован 11 декабря 1937 г. 22 августа 1938 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 22 августа 1938 г.

4. Арлюк Генрих Давыдович (Мотель Израилевич) Арестован 25 декабря 1937 г. 9 февраля 1938 г. по обвинению в шпионаже приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

5. Аустрин Рудольф Иванович. Арестован 22 июля 1937 г. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР 15 ноября 1937 г.

6. Базаров (Шпак) Борис Яковлевич. Арестован 3 июля 1938 г. по обвинению в шпионаже. 21 февраля 1939 г, приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 21 февраля 1939 г.

7. Баранский Казимир Станиславович. Арестован 11 мая 1937 г. 14 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже и принадлежности к ПОВ осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 14 августа 1937 г.

8. Вельский (Минц) Максим Натанович. Арестован 2 июня 1937 г. 21 августа 1937 г. расстрелян «в особом порядке».

9. Берман Борис Давыдович. Арестован 24 сентября 1938 г. 22 февраля 1939 г. как участник заговора в НКВД осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 22 февраля 1939 г.

10. Блюмкин Яков Григорьевич. Арестован в середине октября 1929 г. Коллегия ОГПУ 3 ноября 1929 г. постановила расстрелять его

«за повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти и за измену революционной чекистской армии».

11. Богданов Борис Давыдович. Арестован 23 августа 1937 г. По обвинению в участии в правотроцкистской организации приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

12. Бадеско-Михали Яков Михайлович. Арестован 23 мая 1937 г. по обвинению в проведении антисоветской агитации и шпионаже в пользу германской разведки. 2 сентября 1937 г. постановлением Комиссии НКВД, Прокурора СССР и председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 2 сентября 1937 г.

13. Бортновский (Бронек, Бронковский) Бронислав Брониславович. Арестован в июне 1937 г. 3 ноября 1937 г. приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 3 ноября 1937 г.

14. Бржозовский Генрих Иосифович. Арестован 24 ноября 1936 г. Комиссией в составе наркома внутренних дел, прокурора СССР и председателя ВК ВС СССР по обвинению в шпионаже, приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 21 августа 1937 г.

15. Бухарцев Дмитрий Павлович. Арестован 23 ноября 1936 г. 2 июня 1937 г. за участие в антисоветской террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 3 июня 1937 г.

16. Берман Матвей Давидович. Арестован 24 декабря 1938 г. в кабинете Г. М. Маленкова в ЦК партии. Расстрелян по приговору ВК ВС СССР.

17. Богуславский Станислав Казимирович. Арестован 24 ноября 1936 г. 21 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже приговорен Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР к высшей мере наказания, расстрелян.

18. Вейзагер Сигизмунд Михайлович. Арестован 21 ноября 1937 г. Осужден к высшей мере наказания в особом порядке по обвинению в шпионаже. Расстрелян 9 мая 1938 г.

19. Визель Яков Савельевич. Арестован в августе 1937 г. Погиб во время следствия.

20. Виноградов Борис Дмитриевич. Арестован 3 февраля 1938 г. 28 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 28 августа 1938 г.

21. Волович Захар Ильич. Арестован 22 марта 1937 г. по делу Г. Г. Ягоды. 14 августа 1937 г. осужден к высшей мере наказания за шпионаж и участие в контрреволюционном заговоре. Расстрелян 14 августа 1937 г.

22. Высоцкий Василий Фомич. Арестован 1 июля 1937 г. Расстрелян 14 августа 1937 г.

23. Ванштейн-Гучков Мориц Иосифович. Арестован в сентябре 1936 г. Расстрелян по приговору ВК ВС СССР 19 августа 1937 г.

24. Ван Инзун. Арестован 5 мая 1938 г. Умер в тюремной больнице.

25. Воропинов Павел Фокич. Арестован 29 декабря 1937 г. Расстрелян 22 августа 1938 г.

26. Герт Илья Гедеонович. Арестован 18 июля 1938 г. 21 февраля 1939 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 21 февраля 1939 г.

27. Герцберг (Вальтер) Яков Львович. Арестован 24 августа 1937 г. 26 октября 1937 г. за участие в контрреволюционной организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 26 октября 1937 г.

28. Глинский Станислав Мартынович. Арестован 4 сентября 1937 г. по обвинению в шпионаже в пользу Польши и участии в Польской организации войсковой (ПОВ). 9 декабря 1937 г. осужден комиссией в составе Наркомвнудела, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 9 декабря 1937 г.

29. Гольденштейн Ефроим Соломонович. Арестован 11 июля 1932 г. 20 января 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 января 1938 г.

30. Горб Моисей (Михаил) Савельевич. Арестован 29 апреля 1937 г. по обвинению в участии в антисоветском заговоре в органах НКВД. 21 августа 1937 г. осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 21 августа 1937 г.

31. Гордон Борис Моисеевич. Арестован 20 июня 1937 г. 21 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже и «за связь с врагом народа Артузовым» комиссией в составе Наркомвнудела, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 21 августа 1937 г.

32. Горожанин Валерий Михайлович. Арестован 19 августа 1937 г. по делу «о заговоре в НКВД УССР». 29 августа 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 29 августа 1938 г.

33. Гутцайт Петр Давыдович. Арестован 16 октября 1938 г. как участник контрреволюционной террористической организации. 21 февраля 1939 г. приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 21 февраля 1939 г.

34. Геворкян Николай Фадеевич. Арестован 25 апреля 1938 г. 5 апреля 1939 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической заговорщической организации в органах НКВД приговорен ВК ВС к высшей мере наказания. Расстрелян 17 апреля 1939 г.

35. Залин Лев Борисович. Арестован 7 июня 1938 г. ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания 21 января 1940 г. Расстрелян 21 января 1940 г.

36. Запорожец Иван Васильевич. Арестован 1 мая 1937 г. 14 августа 1937 г. осужден ВК ВС СССР. Расстрелян 14 августа 1937 г.

37. Иванов Борис Николаевич. Арестован 10 августа 1937 г. ВК ВС СССР 22 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже приговорен к расстрелу. Расстрелян 22 августа 1938 г.

38. Ильк Бертольд Карлович. Арестован 28 апреля 1937 г. по обвинению в шпионаже. 19 июня 1937 г. комиссией в составе Наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 19 июня 1937 г.

39. Калужский Евгений Маркович. Арестован 28 марта 1939 г. в должности переводчика НКВД СССР. Расстрелян 2 февраля 1940 г.

40. Карин Федор Яковлевич. Арестован 16 мая 1937 г. 21 августа 1937 г. приговорен комиссией НКВД, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 21 августа 1937 г.

41. Киладзе Давид Семенович. Арестован и расстрелян в 1937 г.

42. Косенко Георгий Николаевич. Арестован 27 декабря 1938 г. 20 февраля 1939 г., как «участник контрреволюционной террористической организации», приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 февраля 1939 г.

43. Красная (Старке) Елена Адольфовна. Арестована 9 февраля 1937 г. 7 сентября 1937 г. «за участие в антисоветской террористической организации» приговорена Комиссией НКВД СССР к высшей мере наказания. Расстреляна 10 сентября 1937 г.

44. Каяк Александр Александрович. Арестован 14 сентября 1937 г. 4 ноября 1937 г. комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания по обвинению в шпионаже и расстрелян.

45. Лаго-Озеров Борис Федорович. Арестован 21 апреля 1937 г. 20 сентября 1938 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 сентября 1938 г.

46. Ливент-Левит Самуил Вольфович. Арестован 26 декабря 1937 г. Расстрелян 28 августа 1938 г.

47. Ливент-Левит Стефания Людвиговна. Арестована 14 октября 1937 г. 8 января 1938 г. по обвинению в шпионаже осуждена ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстреляна 8 января 1938 г.

48. Листенгурт Михаил Александрович. Арестован 25 октября 1938 г. 22 февраля 1939 г. осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 22 февраля 1939 г.

49. Логановский Мечислав Антонович. Арестован 16 мая 1938 г. 29 июля 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 29 июля 1938 г.

50. Лордкипанидзе Дмитрий (Тите) Илларионович. Арестован 22 июня 1937 г. 14 сентября 1937 г. осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 14 сентября 1937 г.

51. Маковский Юрий (Ежи Францишек) Игнатьевич. Арестован 28 декабря 1935 г. 4 ноября 1937 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации осужден Комиссией НКВД СССР, Прокуратуры СССР и ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 4 ноября 1937 г.

52. Малли Теодор Степанович. Арестован 7 марта 1938 г. по обвинению в злостном нарушении конспирации, разглашении государственной тайны, отказе от выполнения приказа в боевой обстановке. 20 сентября 1938 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 сентября 1938 г.

53. Марков Иван Александрович. Арестован 31 марта 1938 г. 20 июня 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 июня 1938 г.

54. Мельцер Николай Иосифович. Арестован 28 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже в пользу германской разведки. 9 декабря 1937 г. комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 9 декабря 1937 г.

55. Мильграм Исидор Вольфович. Арестован 12 мая 1937 г. Расстрелян 10 марта 1938 г.

56. Михалевский Михаил Михеевич. Арестован 20 февраля 1938 г. Расстрелян 4 марта 1939 г.

57. Мнацаканов Азарий Айрапетович. Арестован 15 апреля 1938 г. 26 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 26 августа 1938 г.

58. Мнацаканова Эрна Феликсовна. Арестована 15 апреля 1938 г. 26 сентября 1938 г. по обвинению в шпионаже осуждена ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстреляна 26 сентября 1938 г.

59. Молотковский Михаил Григорьевич. Арестован 14 июля 1937 г. Расстрелян 20 сентября 1938 г.

60. Миронов (настоящая фамилия Каган) Лев Григорьевич. Арестован 14 июня 1937 г. 29 августа 1938 г. приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

61. Невский Александр Павлович. Арестован летом 1938 г. и расстрелян.

62. Нейман Владимир Абрамович. Арестован и расстрелян в 1938 г.

63. Нодев Освальд Яковлевич (Янович). Арестован 17 декабря 1937 г. 29 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 29 августа 1938 г.

64. Патрин Шолом Моисеевич. Арестован 22 июня 1937 г. 10 марта 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден комиссией НКВД СССР и Прокуратуры СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 10 марта 1938 г.

65. Перевозников Самуил Маркович. Арестован 2 сентября 1939 г. На следствии показал, что «к сотрудничеству с английской разведкой» его привлек Я. И. Серебрянский. 7 июля 1941 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 28 июля 1941 г.

66. Пилляр Роман Александрович. Арестован в ночь с 16 на 17 мая 1937 г. Обвинен в принадлежности к ПОВ и агентуре польских разведорганов, а также в проведении вредительства в органах НКВД. 2 сентября 1937 года постановлением комиссии в составе Наркомвнудела, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР осужден к высшей мере наказания «в особом порядке».

67. Плятт Владимир (Владислав) Иосифович. Арестован 9 июня 1937 г. Расстрелян 21 августа 1937 г.

68. Прокофьев Георгий Евгеньевич. Арестован 11 апреля 1937 г. по обвинению в участии в антисоветском заговоре в НКВД и в подготовке теракта против Н. И. Ежова. 14 августа 1937 г. осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 14 августа 1937 г.

69. Пузицкий Сергей Васильевич. Арестован 9 мая 1937 г. по обвинению в принадлежности к «троцкистско-зиновьевскому блоку». 19 июня 1937 г. Комиссией в составе наркома внутренних дел и Прокурора СССР осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 20 июня 1937 г.

70. Раков Николай Богданович. Арестован 23 августа 1937 г. 2 января 1938 г. по обвинению в шпионаже в пользу Германии приговорен комиссией НКВД СССР и прокуратуры СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 25 января 1938 г.

71. Рейф Игнатий Яковлевич. Арестован 29 июля 1938 г. 28 августа 1938 г. за участие в контрреволюционной террористической организации приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 28 августа 1938 г.

72. Ригин Аристарх Аристархович. Арестован 27 сентября 1937 г. Расстрелян 1 сентября 1938 г.

73. Роллер Карл Францевич. Арестован 5 мая 1937 г., 21 августа 1937 г. Комиссией в составе наркома внутренних дел СССР, Председателя ВК ВС СССР и Прокурора СССР приговорен к расстрелу. Расстрелян 21 августа 1937 г.

74. Рубинов-Штиль Петр Оскарович. Арестован 14 сентября 1937 г. 10 января 1938 г. по обвинению в шпионаже приговорен комиссией НКВД СССР, прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 10 января. 1938 г.

75. Самсонов Николай Григорьевич. Арестован 16 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже. 15 ноября 1937 г. Комиссией в составе наркома внутренних дел СССР, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 15 ноября 1937 г.

76. Сили (Силли) Карл Иванович. Арестован 23 мая 1937 г. 21 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже приговорен Комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 21 августа 1937 г.

77. Славатский Александр Сергеевич. Арестован 10 марта 1938 г. по обвинению в шпионаже и участии в антисоветской организации. 26 февраля 1939 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 26 февраля 1939 г.

78. Сташевский (наст. Гиршфельд, Верховский) Артур Карлович. Арестован 8 июня 1937 г. Расстрелян 21 августа 1937 г.

79. Сыркин Альберт Иоахимович. Арестован 10 ноября 1938 г. без санкции прокурора по ордеру, подписанному Л. П. Берией. 8 марта 1940 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 8 марта 1940 г.

80. Саулов Саул Аронович. Арестован в январе 1938 г. 15 января 1939 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической заговорщической организации в органах НКВД приговорен ВК ВС к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян.

81. Смирнов Дмитрий Михайлович. Арестован 9 Мая 1937 г. 20 сентября 1937 г. по обвинению в шпионаже осужден Комиссией НКВД СССР и прокуратуры СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

82. Такке (Таке, Такэ) (Альберт) Эрих Альбертович. Арестован 22 апреля 1936 г. 2 сентября 1937 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 2 сентября 1937 г.

83. Сыроежкин Григорий Сергеевич. Арестован 8 февраля 1939 г. по обвинению в шпионаже в пользу Польши и участии в контрреволюционной организации. 26 февраля 1939 г. он был приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

84. Юнона Иосифовна Сосновская-Альберт-Такке. Арестована 16 мая 1937 г. 26 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже осуждена Комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстреляна 26 августа 1937 г.

85. Томчин Юрий (Юдель) Яковлевич. Арестован 10 апреля 1938 г. 28 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 28 августа 1938 г.

86. Трианфилов Стилиан Дмитриевич. Арестован 26 марта 1938 г. Расстрелян 16 сентября 1938 г. по приговору ВК ВС СССР.

87. Уманский Михаил Васильевич. Арестован 27 апреля 1937 г. Постановлением Комиссии в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР 20 июня 1937 г. осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 21 июня 1937 г.

88. Федоров Андрей Павлович. Арестован 3 августа 1937 г. По обвинению в шпионаже осужден к высшей мере наказания. Расстрелян 20 сентября 1937 г.

89. Фортунатов Евгений Алексеевич. Арестован в 1937 г. Расстрелян в 1938 г.

90. Фортунатов Евгений Евгеньевич. Арестован 13 марта 1939 г. 27 июня 1939 г. по обвинению в шпионаже осужден военным трибуналом войск НКВД МО к высшей мере наказания. Расстрелян 25 сентября 1939 г.

91. Фурман Эрнест Яковлевич. Арестован 29 июня 1938 г. 25 февраля 1939 г. по обвинению в шпионаже, участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 25 февраля 1939 г.

92. Чапский Адольф Сигизмундович. Арестован 19 сентября 1937 г. 4 ноября 1937 г. по обвинению в шпионаже осужден Комиссией в составе наркома внуренних дел СССР и Прокурора СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 4 ноября 1937 г.

93. Чацкий Станислав Иосифович. Репрессирован. Расстрелян 21 августа 1937 г.

94. Чернобыльский Григорий Маркович. 1 сентября 1936 г. арестован. 10 января 1937 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания: расстрелян.

95. Шебеко (Журба) Иван Иванович. Арестован 27 марта 1939 г. Расстрелян 2 февраля 1940 г.

96. Шнеерсон Натан Михайлович. Арестован 16 января 1938 г. Приговорен ВК ВС СССР 4 марта 1939 г. к высшей мере наказания. Расстрелян 4 апреля 1939 г.

97. Штейнбрюк Отто Оттович. Арестован 21 апреля 1937 г. Расстрелян 21 августа 1937 г.

98. Шилов Николай Петрович. В январе 1939 г. военным трибуналом ДВО приговорен к расстрелу. Расстрелян 10 мая 1939 г.

99. Эльман Борис Шевелевич. Арестован 5 ноября 1937 г. 26 февраля 1939 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 26 февраля 1939 г.

100. Эланский (Еланский) Григорий Ефимович (Луцкий Гирш Хаимович). 2 июня 1937 г. был арестован. 31 июля 1937 г. расстрелян.

1. Давтян Яков Христофорович. Арестован 21 ноября 1937 г. в Москве по обвинению в принадлежности к «антисоветской террористической организации». Осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 28 июля 1938 г.

2. Трилиссер Михаил (Меер) Абрамович. Арестован 23 ноября 1938 г. 1 февраля 1940 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 2 февраля 1940 г.

3. Мессинг Станислав Адамович. Арестован 15 июня 1937 г. по обвинению в членстве в ПОВ и шпионаже с 1918 г. в пользу Польши. 2 сентября 1937 г. осужден Комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 2 сентября 1937 г.

4. Артузов Артур Христианович. Арестован 13 мая 1937 г. как активный участник «антисоветского заговора в НКВД». В обвинительном заключении по делу А. Х. Артузова сказано, что обвиняемый «виновным себя признал полностью». 21 августа 1937 г. как «шпион польский и других разведок» осужден тройкой НКВД СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 21 августа 1937 г.

5. Шпигельглаз Сергей Михайлович. Арестован 2 ноября 1938 г. За «измену Родине, участие в заговорщической деятельности, шпионаж и связь с врагами народа» осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 29 января 1940 г.

6. Пассов Залман Исаевич. Арестован 23 октября 1938 г. по обвинению в антисоветской заговорщической деятельности в органах НКВД. 14 февраля 1940 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. Расстрелян 14 февраля 1940 г.

легальный резидент С. И. Макаров 1943–1949 годы

легальный резидент В. М. Михайлов 1949–1951 годы

легальный резидент И. М. Пахомов 1951–1952 годы

легальный резидент В. М. Петров 1952–1954 годы

легальный резидент В. А. Алексеев 1967–1970 годы

легальный резидент В. Е. Туляев 1970–1974 годы

легальный резидент Г. П. Лазовик 1974–1977 годы

легальный резидент Л. С. Кошляков 1977–1984 годы

легальный резидент Ю. П. Ярцев 1985–1989 годы

резидент Ю. Я. Красный 1921–1922 годы

резидент Е. С. Гольденштейн 1923–1924 годы

резидент М. А. Логановский 1922 год

резидент В. В. Запорожец (Хортицкий) 1926–1927 годы

нелегальный резидент М. А. Аллахвердов 1933–1934 годы (Австрия, Франция и Швейцария)

легальный резидент В. П. Рощин 1935–1938 годы

легальный резидент И. М. Спичкин 1940–1941 годы

легальный резидент В. Т. Яковлев 1947–1949 годы

легальный резидент В. Г. Павлов 1966–1970 годы

резидент Н. М. Горшков 1943–1944 годы

резидент М. А. Аллахвердов 1934–1936, 1941–1944 годы

резидент Вальтер 1924 год

резидент Г. А. Агабеков 1924–1926 годы

резидент А. И. Скижали-Вайсс (Шмидт) 1926–1928 годы

легальный резидент М. А. Аллахвердов 1934–1936, 1941–1944 годы

легальный резидент Б. С. Иванов

легальный резидент Э. И. Некрасов 1964–1968 годы

легальный резидент П. М. Журавлев 1935–1938 годы

легальный резидент В. Т. Яковлев 1935–1938 годы

легальный резидент Д. Г. Федичкин 1943–1944 годы

резидент Б. П. Осокин накануне и во время Второй мировой войны

резидент Г. П. Шнюков.

резидент Г. А. Соколов до 1947 года

легальный резидент Ю. Я. Красный

легальный резидент Н. Н. Алексеев (Васильцов) 1924–1925 годы

легальный резидент Н. Б. Раков 1925–1927 годы

легальный резидент П. А. Золотусский 1927 год

легальный резидент М. М. Зинде 1932–1935 годы

легальный резидент Е. П. Мицкевич («Анатолий») 1932–1934 годы;

легальный резидент А. С. Чапский 1934–1937 годы

резидент А. В. Шустер 1934–1938 годы

нелегальный резидент И. Рейф («Марр»)

нелегальный резидент A. M. Орлов («Швед»)

нелегальный резидент Т. С. Малли [ «Манн»)

нелегальный резидент Е. П. Мицкевич («Анатолий») 1931–1932 годы

легальный резидент Г. Б. Графпен («Сэм») 1938 год

легальный резидент А. С. Чапский 1934–1937 годы

легальный резидент А. В. Горский («Вадим») 1940–1944 годы

специальный резидент связи И. А. Чичаев 1941–1945 годы

легальный резидент К. М. Кукин («Пловец», «Игорь») 1943, 1947 годы

легальный резидент Б. Н. Родин 1947–1952, 1956–1961 годы

легальный резидент Г. М. Животовский 1952–1953 годы

легальный резидент С. Л. Тихвинский 1953–1955 годы

легальный резидент Ю. И. Модин 1955–1958 годы

легальный резидент Н. Б. Литвинов 1961–1962 годы

легальный резидент Н. Г. Багричев 1962–1964 годы

легальный резидент М. Т. Чижов 1964–1966 годы

легальный резидент М. И. Лопатин 1966–1967 годы

легальный резидент Ю. Н. Воронин 1967–1971 годы

легальный резидент Л. А. Рогов 1971 год

легальный резидент Е. И. Лабезный 1971–1972 годы

легальный резидент Я. К. Лукасевич 1972–1980 годы

легальный резидент А. В. Гук 1980–1984 годы

легальный резидент Л. Е. Никитенко 1984–1985 годы

легальный резидент А. В. Тишков 1946–1950 годы

легальный резидент А. К. Сташевский 1922 ИНО/РУ годы

легальный резидент Б. Б. Бортновский 1922–1924 ИНО/РУ годы

легальный резидент А. В. Логинов-Бустрем 1924–1929 годы

легальный резидент М. С. Горб (Червяков) 1924 год

легальный резидент Е. Ф. Гольденштейн 1922–1925, 1927–1929 годы

нелегальный резидент Е. П. Мицкевич 1925–1927 годы, Гамбург

нелегальный резидент В. М. Зарубин 1927–1929 годы в Дании и Германии

нелегальный резидент Б. К. Ильк («?еер») 1927–1933 годы по Европе

нелегальный резидент И. Н. Каминский («Монд») 1930–1933 годы по Европе

резидент по Западной Европе А. А. Слуцкий 1936 год

нелегальный резидент Б. Я. Базаров с 1928 года

нелегальный резидент Ф. К. Парпаров

нелегальный резидент Э. А. Такке (Альберт) 1932 год

нелегальный резидент Ф. Я. Карин 1928–1933 годы в Германии и Франции

легальный резидент Н. Г. Самсонов («Гольст») 1929–1931 годы

легальный резидент Б. Д. Берман («Семен») 1932–1934 годы

нелегальный резидент В. М. Зарубин 1934–1937 годы

легальный резидент Б. М. Гордон 1933–1937 годы

легальный резидент А. И. Агаянц 1937–1938 годы

легальный резидент А. З. Кобулов («Захар») 1939–1941 годы

легальный резидент В. П. Рощин 1947–1950 годы Берлин

легальный резидент Е. Т. Синицын 1950–1952 годы

подрезидент В. В. Кучин, Нюрнберг

легальный резидент Ю. Н. Гранов 1964–1966 годы, Бонн

легальный резидент Ю. Н. Воронцов 1966–1969 годы, Бонн

легальный резидент И. И. Зайцев 1958–1963, 1969–1972 годы, Бонн

легальный резидент Е. И. Шишкин 1981–1989 годы, Бонн

нелегальный резидент И. С. Рейс

резидент Н. А. Косов

резидент А. П. Невский 1925 год

резидент Л. Г. Эльберт 1926 год

резидент С. А. Лопашев

резидент М. Г. Молотковский 1928–1929 годы

резидент И. П. Кизляк 1968 год

резидент А. А. Ригин 1925 год

резидент М. Н. Белецкий (Минц) 1925–1927 годы

резидент А. П. Невский (Альберт) 1928–1929 годы

нелегальный резидент В. М. Зарубин 1927–1929 годы

легальный резидент П. К. Ревизоров 1953–1956 годы

легальный резидент Ю. В. Бакей 1957–1959 годы

легальный резидент Б. Г. Журавлев 1959–1964 годы

легальный резидент Л. С. Зайцев 1964–1969 годы

легальный резидент А. А. Данилов 1969–1973 годы

легальный резидент А. Ф. Могилевчик 1973–1976 годы

легальный резидент М. П. Любимов 1976–1980 годы

легальный резидент Н. П. Грибин 1980–1984 годы

легальный резидент Н. А. Шацких 1984 год

легальный резидент П. М. Журавлев 1944–1947 годы

легальный резидент В. А. Кирпиченко 1970–1974 годы

легальный резидент С. М. Голубев 1966–1970 годы

легальный резидент В. И. Вертипорох 1948–1953 годы

легальный резидент И. П. Дедуля

легальный резидент Я. П. Медяник

легальный резидент П. Д. Ерзин 1947–1952 годы

легальный резидент Г. М. Баласанов 1951–1954 годы

легальный резидент Р. Г. Богданов 1957–1967 годы

легальный резидент Б. А. Соломатин 1960–1963 годы в Дели

легальный резидент Д. А. Ерохин 1967–1970 годы

легальный резидент Я. П. Медяник 1970–1975 годы

легальный резидент Л. В. Шебаршин 1975–1977 годы

легальный резидент Г. А. Ваулин 1977–1981 годы

легальный резидент А. И. Лысенко 1981–1987 годы

легальный резидент Ф. И. Тумахович 1988 год

легальный резидент Л. П. Бонданов

легальный резидент Н. О. Мельцер («Борисовский») 1924–1927 годы

резидент М. М. Казас 1925–1926, 1926–1927 годы

резидент Г. С. Агабеков 1928 год

легальный резидент М. А. Аллахвердов 1928–1930 годы

легальный резидент A. M. Отрощенко 1934–1936 годы, Мешхед

резидент Н. Л. Волленберг 1933–1934 годы

легальный резидент A. M. Отрощенко 1937–1939 годы

легальный резидент И. И. Агаянц («Форд») 1941–1943 годы

легальный резидент В. И. Вертипорох, Мешхед

легальный резидент П. М. Журавлев («Макар») 1942–1943 годы

главный резидент П. М. Журавлев («Макар») 1943–1944 годы

легальный резидент A. M. Отрощенко 1953–1955 годы

легальный резидент Л. П. Богданов

легальный резидент Л. В. Шебаршин 1979–1983 годы

легальный резидент A. M. Орлов («Швед») 1937–1938 годы

ио резидента Н. И. Эйтингон 1938 год

легальный резидент Н. И. Эйтингон 1938–1939 годы

легальный резидент А. С. Чапский (Шустер) 1924–1927 годы

легальный резидент И. Н. Каминский («Монд») 1927 годы

нелегальный резидент Е. П. Мицкевич («Анатолий») 1927–1930 годы

нелегальный резидент Б. Берман 1933–1934 годы

нелегальный резидент Г. М. Хейфец 1937–1938 годы

легальный резидент А. А. Ригин 1927–1928 годы

легальный резидент 3. Летавет 1929 год

легальный резидент Б. Ш. Элман (Эрдман) 1929–1932 годы

легальный резидент П. М. Журавлев 1937–1938 годы

нелегальный резидент М. М. Аксельрод 1934–1937 годы

легальный резидент Д. Г. Федичкин 1938–1940 годы

легальный резидент Г. И. Рогатнев 1940–1941 годы

нелегальный резидент Е. П. Мицкевич («Анатолий») 1944–1946 годы

легальный резидент Н. М. Горшков 1944–1950 годы

легальный резидент Д. Г. Федичкин 1951–1955 годы

легальный резидент Г. С. Агаян 1966–1971 годы

легальный резидент Г. Ф. Борзов 1971–1976 годы

легальный резидент Б. А. Соломатин 1975–1982 годы

легальный резидент Г. А. Орлов 1982–1986 годы

легальный резидент В. А. Акимов 1987 год

резидент М. М. Аксельрод 1925–1927 годы

резидент Н. М. Белкин 1927–1931 годы

легальный резидент В. Г. Павлов 1942–1945 годы

резидент В. П. Бурдин 1949–1955 годы

легальный резидент С. Л. Рудченко 1951–1953 годы

легальный резидент В. Н. Шитарев 1953–1956 годы

легальный резидент П. П. Борисов 1961–1964 годы

легальный резидент К. К. Дробница 1964–1968 годы

легальный резидент И. Н. Петровский 1969–1973 годы

легальный резидент В. А. Меднис 1973 год

легальный резидент Н. М. Таланов 1973–1978 годы

легальный резидент В. И. Мечуляев 1978–1982 годы

легальный резидент А. А. Метелкин 1982–1984 годы

легальный резидент С. А. Лабур 1984–1989 годы

легальный резидент Л. С. Пономарев 1989 год

главный резидент Я. Х. Давтян 1922–1924 годы

главный резидент А. С. Панюшкин 1939–1944 годы

легальный резидент Н. Е. Григорович 1925 год, Пекин

легальный резидент С. Г. Вележнев (Ведерников) 1925–1927 годы, Пекин

легальный резидент Ф. Я. Карин 1924–1927 годы, Харбин

легальный резидент Н. Г. Самсонов 1937 год, Харбин

легальный резидент Д. Д. Киселев 1925 год, Харбин

легальный резидент Н. И. Эйтингон 1927–1928 годы, Харбин

легальный резидент Н. П. Шилов (Григорьев) 1930–1932 годы, Харбин

легальный резидент О. Я. Нодев 1932–1935 годы, Харбин

легальный резидент Г. Н. Косенко 1935 год, Харбин

легальный резидент Н. Г. Самсонов 1937 год, Харбин

нелегальный резидент С. В. Ливент-Левит 1931–1935 годы

резидент В. К. Стечишин в Харбине

легальный резидент Ю. И. Дроздов 1964–1968 годы

легальный резидент М. М. Турчак 1976 год

легальный резидент Л. Г. Подгорнов 1959–1962 годы

легальный резидент В. С. Воронин 1962–1963 годы

легальный резидент И. А. Чичаев 1927–1930 годы, Сеул

легальный резидент Г. П. Каспаров 1934–1938 годы

легальный резидент Е. М. Калужский 1932–1934 годы

резидент М. Г. Молотковский 1924–1925 годы

резидент И. Н. Каминский 1925–1927 годы

резидент Я. М. Дубровский (Металлов) 1927–1928 годы

легальный резидент С. А. Родителев 1935–1937 годы

легальный резидент И. А. Чичаев 1938–1940 годы, Рига

резидент С. М. Глинский 1930–1931 годы

легальный резидент Ю. Н. Перфильев, середина 1970–х годов

легальный резидент И. К. Лебединский (Воробьев) 1924–1926 годы, Ковно

легальный резидент П. М. Журавлев 1925–1927 годы, Каунас

легальный резидент С. А. Родителев («Роман») 1938–1939 годы, Ковно

легальный резидент В. Н. Сопряков 1971–1973 годы

резидент Д. Г. Федичкин 1925–1926 годы

резидент В. К. Стечишин в Харбине

легальный резидент Л. П. Василевский 1943–1945 годы

легальный резидент Г. П. Каспаров 1945–1946 годы

легальный резидент А. П. Антипов 1950–1955 годы

легальный резидент В. П. Уренев 1946–1952 годы

легальный резидент Г. М. Соколов 1953–1956 годы

легальный резидент Е. И. Гергель 1956–1961 годы

легальный резидент В. С. Андреев 1961–1962 годы

легальный резидент В. Б. Кошелев 1962–1965 годы

легальный резидент Г. Е. Шляпников 1965–1968 годы

легальный резидент Ю. Т. Дрожин 1968–1972 годы

легальный резидент Д. А. Разговоров 1974 год

легальный резидент Ю. Н. Обухов 1974–1977 годы

легальный резидент Н. А. Шацких 1977–1982 годы

легальный резидент C. С. Будник 1982–1987 годы

легальный резидент А. С. Алехин 1948–1952 годы

легальный резидент И. А. Тетерин 1954–1957 годы

легальный резидент Б. А. Дубенский 1957–1962 годы

легальный резидент А. Н. Старцев 1962–1966 годы

легальный резидент Л. И. Лепешкин 1966–1972 годы

легальный резидент В. Ф. Грушко 1971–1972 годы

легальный резидент Г. Ф. Титов 1972–1977 годы

легальный резидент Л. А. Макаров 1977–1981 годы

легальный резидент Г. Я. Севрюгин 1981–1987 годы

легальный резидент Л. С. Котляков 1987 год

легальный резидент Б. Н. Батраев 1973–1978 годы

легальный резидент М. А. Логановский 1921–1923 годы ИНО/РУ

легальный резидент П. И. Гудимович («Иван») 1940–1941 годы

резидент Е. С. Гольденштейн 1921–1922 годы

резидент К. С. Баранский (Кобецкий) 1923–1924 годы

резидент М. Г. Молотковский 1925–1927 годы

резидент С. М. Глинский 1926–1927 годы

резидент Н. Л. Волленберг 1934–1936 годы в Данциге (Гданьск)

нелегальный резидент Ф. Я. Карин

легальный резидент Д. Г. Федичкин 1945–1947 годы

нелегальный резидент Л. Минстер 1928–1934 годы, Нью-Йорк

нелегальный резидент В. Б. Маркин 1932–1934 годы

нелегальный резидент Б. Я. Базаров 1935–1938 годы

нелегальный резидент Е. П. Мицкевич 1934 и 1937–1938 годы

нелегальный резидент И. А. Ахмеров 1938–1939 и 1942–1945 годы

легальный резидент С. И. Чацкий 1924–1929 годы

легальный резидент П. Д. Гутцайт («Николай») 1933–1938 годы, Вашингтон

легальный резидент Г. Б. Овакимян 1939–1941 годы, Нью-Йорк

ио легального резидента П. П. Пастельняк («Лука») 1941 год, Нью-Йорк

главный резидент В. М. Зарубин 1941–1944 годы, Вашингтон и Нью-Йорк

легальный резидент Г. М. Хейфец 1941–1944 годы, Сан-Франциско

легальный резидент по линии НТР Л. Р. Квасников 1943–1945 годы, Нью-Йорк

легальный резидент А. Громов 1944 год, Вашингтон

легальный резидент А. В. Горский («Вадим») 1944–1947 годы, Вашингтон

легальный резидент С. Апресян 1944–1945 годы, Нью-Йорк

легальный резидент Г. Г. Долбин 1946–1948 годы, Вашингтон

легальный резидент И. Д. Борисов 1946–1948, 1949–1950 годы, Нью-Йорк

легальный резидент Г. А. Соколов 1948–1949 годы, Вашингтон

главный резидент А. С. Панюшкин 1947–1952 годы, Вашингтон

легальный резидент Н. А. Владыкин 1950–1954 годы, Вашингтон

легальный резидент Н. П. Лысенков 1952–1955 годы, Нью-Йорк

нелегальный резидент В. Г. Фишер («Марк») 1948–1957 годы, Нью-Йорк

легальный резидент А. С. Феклисов 1960–1964 годы, Вашингтон

легальный резидент П. П. Лукьянов 1964–1965 годы, Вашингтон

легальный резидент Б. С. Иванов 1962–1964 годы, Вашингтон

легальный резидент Н. П. Кулебякин 1966–1968 годы, Нью-Йорк

легальный резидент В. П. Соболев 1969–1971 годы, Нью-Йорк

легальный резидент Б. А. Соломатин 1971–1975 годы, Нью-Йорк

легальный резидент В. П. Пронин 1973–1977 годы, Сан-Франциско

легальный резидент Ю. И. Дроздов 1975–1979 годы, Нью-Йорк

легальный резидент Д. И. Якушкин 1975–1982 годы, Вашингтон

легальный резидент Б. С. Иванов 1962–1964 годы, Нью-Йорк

легальный резидент Б. А. Соломатин 1965–1968 годы, Вашингтон

легальный резидент Г. И. Васильев 1977–1983 годы, Сан-Франциско

легальный резидент Л. Н. Зайцев 1983–1986 годы, Сан-Франциско

легальный резидент М. К. Полоник 1968–1975 годы, Вашингтон

легальный резидент С. А. Андросов 1982–1986 годы, Вашингтон

легальный резидент В. М. Казаков 1979–1985 годы, Нью-Йорк

легальный резидент Ю. А. Антипов 1986–1987 годы, Нью-Йорк

легальный резидент И. С. Громаков 1987 год, Вашингтон

легальный резидент Е. С. Гольденштейн 1925–1926 годы

легальный резидент Я. Г. Минскер (Минский) 1927–1929 годы

легальный резидент Н. И. Эйтингон 1929 год

легальный резидент И. Г. Герт 1928–1929 годы, Анкара

легальный резидент П. М. Журавлев 1931–1932 годы

легальный резидент С. А. Саулов 1928, Стамбул

легальный резидент И. Г. Гарин 1928 год Стамбул

легальный резидент М. А. Аллахвердов 1936–1938 годы, Стамбул

легальный резидент Е. И. Кравцов 1942–1945 годы

легальный резидент М. М. Батурин 1940–1944, 1945–1947 годы

резидент И. Г. Зотов (Зайцев) 1923–1927 годы

резидент В. С. Косинский

резидент В. М. Зарубин 1925–1927 годы

резидент И. Н. Каминский 1929–1930 годы

резидент И. А. Чичаев 1932–1934 годы, Выборг

легальный резидент Г. И. Бржзовский 1935–1936 годы

легальный резидент Б. А. Рыбкин (Ярцев) («Кин») 1935–1938 годы

легальный резидент Е. Т. Синицын 1939–1941, 1944–1945 годы

легальный резидент В. П. Рощин 1945–1947 годы

легальный резидент М. Г. Котов 1953–1957, 1972–1975 годы

легальный резидент В. М. Владимиров 1976–1984 годы

резидент Г. Е. Эланский 1925 год

резидент А. А. Ригин 1926 год

резидент Л. Л. Никольский-Орлов 1926–1928 годы

резидент В. И. Волович 1928–1930 годы

резидент Ю. И. Маковский 1930 год

резидент В. И. Сперанский 1930–1932 годы

нелегальный резидент В. М. Зарубин 1930–1933 годы

нелегальный резидент М. А. Аллахвердов 1933–1934 годы, Франция, Швейцария и Австрия

нелегальный резидент Ф. Я. Карин 1927–1933 годы, во Франции и Германии

легальный резидент A. М. Орлов (Л. Л. Никольский) («Швед») 1926–1927 годы

нелегальный резидент А. M. Орлов [ «Швед»)

легальный резидент Д. М. Смирнов (Михайлов) («Виктор») 1933 год

легальный резидент Г. Н. Косенко (Кислов) («Фин») 1936(1937)-1938 годы

легальный резидент С. М. Глинский («Петр») 1934–1937 годы

легальный резидент Л. П. Василевский 1939–1941 годы

легальный резидент И. И. Агаянц 1947–1949 годы

легальный резидент Н. П. Лысенков. 1948–1950 годы

легальный резидент А. А. Крохин 1950–1954, 1966–1971 годы

легальный резидент М. С. Цымбаль 1954–1959 годы

легальный резидент А. И. Лазарев 1959–1966 годы

легальный резидент И. П. Кисляк 1972–1977 годы

легальный резидент Н. Н. Четвериков 1977–1983 годы

легальный резидент А. В. Храмцев 1986 год

Легальный резидент Б. Н. Батраев 1960–1964 годы

Швейцария

нелегальный резидент М. А. Аллахвердов 1933–1934 годы, Швейцария, Австрия и Франция

нелегальный резидент И. Н. Каминский 1934–1936 годы в Европе, Франция и Швейцария

легальный резидент Н. М. Горшков 1954–1955 годы

резидент О. О. Штейнбрюк 1924 год

легальный резидент A. M. Баевский («Гаиб») 1934–1937 годы

легальный резидент И. А. Чичаев 1940–1941 годы

легальный резидент Б. А. Рыбкин 1941–1943(1944) годы

легальный резидент В. П. Рощин 1943–1945 годы

легальный резидент И. Д. Борисов 1957–1960 годы

легальный резидент Н. В. Стацкевич 1961–1964 годы

легальный резидент К. И. Парфенов 1964–1969 годы

легальный резидент Е. И. Гергель 1969–1970 годы

легальный резидент Д. А. Светанко 1970–1971 годы

легальный резидент Н. В. Стацкевич 1971–1975 годы

легальный резидент Л. Н. Шапкин 1975–1978 годы

легальный резидент В. П. Корецкий 1978–1982 годы

легальный резидент Н. С. Селиверстов 1982–1987 годы

легальный резидент И. Л. Никифоров 1987 год

резидент М. Н. Белецкий (Минц) 1924–1925 годы

легальный резидент Н. Г. Самсонов (Гольст) 1927, 1929–1930 годы

резидент С. М. Глинский 1931–1933 годы

резидент М. М. Адамович 1938 год

легальный резидент Н. Г. Самсонов («Гольст»)

легальный резидент П. М. Журавлев 1928–1929 годы

легальный резидент П. Я. Зубов 1937–1939 годы

легальный резидент И. А. Чичаев 1945–1947 годы

легальный резидент Н. И. Воронин 1946–1948 годы

легальный резидент В. А. Дождалев 1952–1955 годы

нелегальный резидент Л. Л. Линицкий 1933–1935 годы

резидент Д. Г. Федичкин 1943–1944 годы

резидент В. В. Лигский 1925 год

резидент П. Я. Салинь 1926 год

резидент Г. М. Чернобыльский (Таранов) 1927 год

резидент Д. Г. Федичкин 1932–1934 годы, Таллин

легальный резидент И. А. Чичаев 1935–1936 годы

легальный резидент С. А. Родителев 1937–1938 годы, Ревель

легальный резидент С. И. Ермаков 1937–1940 годы

резидент В. А. Нейман 1925–1926 годы

резидент В. А. Алексеев 1928–1931 годы

резидент И. И. Шебеко 1936–1938 годы

легальный резидент Б. И. Гудзь (Гинце) 1934–1936, 1936–1939 годы

легальный резидент Г. Г. Долбин 1942–1945 годы

легальный резидент Г. М. Баласанов 1944–1945 годы

легальный резидент Г. П. Каспаров 1949–1952 годы

легальный резидент А. Ф. Носенко 1952–1954 годы

легальный резидент А. А. Розанов 1957–1960 годы

легальный резидент П. А. Выгонный 1960–1963 годы

легальный резидент Г. Г. Покровский 1964–1969 годы

легальный резидент Ю. И. Попов 1969–1973 годы

легальный резидент Д. А. Ерохин 1973–1975 годы

легальный резидент О. А. Гурянов 1976–1979 годы

легальный резидент А. А. Шапошников 1983–1985 годы

легальный резидент Н. Н. Борисов 1988 год

10.10.1888–28.07.1938.

Армянин. Родился в селе Верхние Акулисы Нахичеванского края в семье крестьянина, занимавшегося мелкой торговлей и садоводством (умер, когда сыну было 2 года). Мать с двумя детьми осталась без средств к существованию. Брат матери, служивший в Тифлисе, взял Якова в свой дом и дал возможность учиться. В 1907 г. окончил 1-ю Тифлисскую гимназию. В 1905 г. вступил в партию большевиков, находился под негласным надзором полиции. Вел работу в ученических и рабочих кружках.

В 1907 г. приехал в Петербург, собирался поступить в Петербургский университет. Работал в Петербургской организации РСДРП(б) — был членом бюро райкома Петербургской стороны, представителем райкома на общегородской постоянной конференции. В сентябре того же года Якова Давтяна избрали членом Петербургского комитета РСДРП. Работал в Военной организации, в редакции газеты «Голос казармы», вел агитацию среди солдат. В конце 1907 г. при возвращении с заседания ПК был арестован полицией на Финляндском вокзале. В мае 1908 г. был выпущен под залог и эмигрировал в Бельгию, где продолжил учебу в Политехническом университете, получил инженерное образование. Участвовал в работе русских эмигрантских организаций, работал по связям с Россией (вместе с М. М. Литвиновым). Был членом бельгийской социалистической партии и сотрудничал в ее печатных изданиях.

После начала 1-й мировой войны и вступления немцев в Бельгию Давтян в 1915 г. был арестован оккупационными властями и заключен в тюрьму г. Аахен, где находился 8 месяцев в одиночной камере. Затем был переведен в лагерь для интернированных в Германии. За неоднократные попытки побега был переведен в штрафной лагерь.

В августе 1918 г., после Брестского мира и долгих хлопот советского полпреда в Берлине Адольфа Абрамовича Иоффе, Яков Христофорович был освобожден немцами и вернулся в Россию. С сентября 1918 до февраля 1919 г. был заместителем председателя Московского губсовнархоза Инессы Федоровны Арманд, фактически руководил его работой. Одновременно вел партийную работу (в Замоскворецком райкоме и Московском окружкоме). Сотрудничал в «Правде», публикуя статьи на экономические и политические темы.

В феврале 1919 г. вместе с Инессой Арманд и Дмитрием Захаровичем Мануильским выезжал в составе миссии Российского Красного Креста во Францию для решения вопроса о возвращении в Россию солдат и офицеров Русского экспедиционного корпуса.

В июне 1919 г. Я. Х. Давтян был отправлен на Украину. Инспектировал (в качестве особоуполномоченного Совета обороны УССР) политотделы военных учреждений. В августе того же года во время отступления большевиков из Киева руководил восстановлением порядка на Киевском железнодорожном узле (в его задачу входило усмирение беспорядков отступавших войск и задержание дезертиров, Давтян имел право арестовывать и отдавать под состоявший при нем военный трибунал всех не подчинявшихся его распоряжениям). Полномочия были большими, но можно представить, какая это была «работа адова»!

В сентябре 1919 г. Давтян — на Южном фронте, начальник политотдела 1-й Кавказской кавалерийской «дикой» дивизии.

С марта по июль 1920 г. он работает в Наркомате иностранных дел — первым секретарем советского полпредства в Ревеле (Эстония), откуда уехал в Лондон — секретарем делегации Л. Б. Каменева, и пробыл там до октября того же года. Затем работал в центральном аппарате НКИД в Москве — заведующим отделом Прибалтийских стран и Польши (на правах члена Коллегии НКИД). Одновременно в том же году под фамилией Давыдов становится первым руководителем внешней разведки — исполняющим обязанности начальника Иностранного отдела ВЧК. Оргбюро ЦК РКП (б) утвердило его в этой должности по рекомендации Дзержинского. Яков Христофорович разработал Положение об Иностранном отделе ВЧК, определил его структуру и штатный состав. В то же время он продолжал работать в Наркоминделе. Через месяц, в январе 1921 г., Давтян был освобожден от руководства разведкой, став зам. зава ИНО, но ненадолго. 10 апреля того же года он был назначен начальником ИНО ВЧК. На этот раз на 4 месяца, до августа, когда снова стал зам. зава ИНО до декабря 1921. После чего был назначен членом коллегии НКИД и одновременно зав. отделом Польши и Прибалтики НКИД (декабрь 1921 — февраль 1922 года). В феврале 1922 г. Давтян был назначен полпредом РСФСР в Литве, где работал до сентября того же года. С октября 1922 г. до апреля 1924 г. — советник полпредства и поверенный в делах СССР в Китае. При этом он совмещал дипломатическую работу с разведывательной деятельностью — был главным резидентом ИНО ОГПУ в Китае, руководя деятельностью всех региональных резидентур советской разведки.

Летом 1924 г. — полпред СССР в Тана — Тувинской республике (одновременно председатель полномочной комиссии ЦИК СССР по урегулированию отношений и инспекции советских учреждений). По возвращении в Москву осенью того же года назначен полпредом в Венгрии. Но режим адмирала Хорти не ратифицировал уже подписанный Договор с СССР и дипломатические отношения так и не были установлены.

Зиму 1924/25 года Яков Христофорович провел в Москве — 2 месяца работал зампредом треста Чаеуправления, занимался партийной работой на фабрике «Большевичка», к партячейке которой он был прикреплен.

С мая 1925 до осени 1927 г. — советник полпредства СССР во Франции, неоднократно исполнял обязанности поверенного в делах, участвовал в различных международных конференциях. Будучи формально вторым человеком в полпредстве (после полпреда Христиана Георгиевича Раковского), Давтян пользовался явно большим доверием московского начальства, чем близкий друг и активный сторонник Л. Д. Троцкого Раковский. В Париже Давтян также имел близкое отношение к работе резидентуры ИНО ОГПУ.

С осени 1927 до декабря 1929 г. Давтян — полпред СССР в Персии.

После возвращения в СССР находился на административной работе. С 3 февраля по 30 июня 1930 г. был ректором Ленинградского политехнического института и провел его преобразование. ЛПИ перешел из ведения Наркомпроса РСФСР в систему ВСНХ СССР и разделен на несколько профильных институтов. С 1 июля по сентябрь 1930 года Давтян был ректором Ленинградского машиностроительного института ВСНХ. 23 января 1931 г. был переведен на работу в ВСНХ СССР — членом Президиума и начальником сектора проверки исполнения. Затем (январь — октябрь 1932 г.) он член коллегии НКТП.

В 1932–1934 гг. Я. Х. Давтян — полпред СССР в Греции, в апреле 1934 — октябре 1937 гг. — полпред СССР в Польше. На 7-м съезде Советов СССР (1935) избран членом ЦИК СССР.

21 ноября 1937 г. был арестован в Москве по обвинению в принадлежности к «антисоветской террористической организации». Осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания и 28 июля 1938 г. расстрелян.

Реабилитирован Военной коллегией Верховного Суда СССР 25 апреля 1957 г.

1881–6.06.1966.

Армянин. Родился в Тифлисе. Сын учителя гимназии. В 1903 г. вступил в московскую студенческую группу РСДРП. Участвовал в революции 1905–1907 гг. в Москве, затем вел партийную работу в Закавказье. В 1906 году окончил юридический факультет Московского университета. С 1912 г. находился под негласным надзором полиции. Занимался адвокатской практикой, сотрудничал в социал-демократических газетах.

В 1917 г. состоял в организации объединенных социал-демократов-интернационалистов, был членом редакции газеты «Известия».

После Октябрьской революции Р. П. Катанян — редактор газеты «Красный воин» 11-й армии в Астрахани. Участвовал в организации МЧК. С июля 1919 г. по июнь 1920 г. — начальник политотдела ПУР РВСР.

В 1920–1921 гг. — заведующий агитпропотделом ЦК РКП(б). С января по апрель 1921 г. работал начальником ИНО ВЧК.

С 1922 г. Р. П. Катанян — генеральный консул в Берлине, позже работник Наркомфина, помощник Прокурора РСФСР, сотрудник ВС СССР. Старший помощник прокурора Верховного Суда СССР по специальным делам. Курировал деятельность органов госбезопасности. Государственный обвинитель на политических процессах. Профессор МГУ. Награжден орденом Ленина и знаком «Почетный чекист».

Арестован в 1938 г. С 1938 по 1948 г. и с 1950 по 1955 г. находился в заключении, а в 1948–1950 гг. — в ссылке.

Реабилитирован в 1955 г. Тогда же была назначена персональная пенсия. Умер в Москве.

1885–22.03.1925.

Еврей. Родился в Екатеринославской губернии в семье зажиточного купца. Учился в гимназии г. Павлограда, где уже с 1902 г. принимал участие в революционной деятельности, в 1903 г. вступил в Павлоградскую организацию РСДРП. В 1904 г. был арестован, но после двухмесячного заключения выпущен под залог, после чего эмигрировал. В начале 1905 г. вступил в Женевскую группу большевиков, возглавляемую В. И. Лениным.

В 1906 г. С. Г. Могилевский вернулся в Россию, по заданию партии работал пропагандистом в Брянском и Железнодорожном районах Екатеринославской организации, парторганизатором и пропагандистом в Петербурге. Студент юридического факультета Петербургского университета. Затем переехал в Москву. Неоднократно арестовывался. В 1908 г. отошел от активной партийной работы.

В 1916 г. С. Г. Могилевский был призван в армию. Служил под Минском в нестроевой части. После Февральской революции 1917 г. его избрали членом Минского комитета РСДРП(б), исполкома Минского Совета и солдатского комитета Западного фронта. Участвовал в Апрельской конференции партии большевиков.

В августе 1917 г. после демобилизации направлен пропагандистом на Северный фронт, а затем в Иваново-Вознесенск, где вел работу среди текстильщиков.

Во время Октябрьской революции С. Г. Могилевский находился в Минске, где работал в ВРК. После революции вернулся в Иваново-Вознесенск, где был назначен комиссаром промышленности, а затем комиссаром юстиции и председателем ревтрибунала.

С весны 1918 г. С. Г. Могилевский — заместитель заведующего отделом наркомюста РСФСР, член коллегии обвинителей Верховного трибунала Республики. Летом 1918 г. он — член комиссии ВЦИК в Саратове, участвовал в работе Саратовской ЧК, позднее работал в органах наркомюста Украины и являлся заместителем председателя ревтрибунала 12-й армии.

В 1919 г. решением Оргбюро ЦК РКП(б) направлен в распоряжение ВЧК. С октября 1919 г. — заведующий следственной частью, заместитель заведующего Особым отделом Московской ЧК, участник ликвидации антибольшевистской организации «Национальный центр», о 1920 г. — особоуполномоченный ОО ВЧК, зав. иностранной частью ОО ВЧК.

В августе 1921 г., в связи с переходом руководителя ИНО ВЧК Я. Х. Давыдова (Давтяна) на работу в Наркомат иностранных дел, С. Г. Могилевский был назначен руководителем внешней разведки и работал в этой должности до мая 1922 г.

15 мая 1922 г. направлен полномочным представителем ГПУ в Закавказье. Являлся председателем Закавказской ЧК, нач. ОО ККА (07.1922–22.03.1925) и одновременно командующим внутренними и пограничными войсками ЗСФСР. С конца 1923 г. член коллегии ОГПУ при СНК СССР и полпред ОГПУ в Закавказской Федерации (3.06.1922–22.03.1925). Один из руководителей подавления антисоветского меньшевистского восстания в Грузии летом 1924 г.

Погиб в авиационной катастрофе в Грузии вместе с первым секретарем Закавказского крайкома РКП(б) Александром Федоровичем Мясниковым и уполномоченным Наркомата почт и телеграфов СССР в Закавказье Георгием Александровичем Атарбековым.

1.04.1883–2.02.1940.

Еврей. Родился в Астрахани в семье сапожника. Окончил городское реальное училище. Работал в Одессе. В 1901 г. вступил в члены Южной революционной группы социал-демократов. В том же году за революционную деятельность был арестован и выслан под надзор полиции в Астраханскую губернию.

В период революции 1905 г. М. А. Трилиссер находился в Казани, где вел революционную пропаганду и агитацию среди военнослужащих казанского гарнизона. Вскоре по указанию ЦК партии большевиков был направлен на работу в военный комитет в Петрограде, руководил Финляндской военной организацией РСДРП.

В июле 1907 г. М. А. Трилиссер был арестован царской полицией и около двух лет находился под следствием, после чего в 1909 г. суд приговорил его к 8 годам каторжных работ. С 1909 по 1914 год отбывал заключение в Шлиссельбургской крепости. В ноябре 1914 г. выслан на вечное поселение в Сибирь.

После Февральской революции 1917 г. М. А. Трилиссер работал редактором иркутской газеты «Голос социал-демократа», затем — в военной организации иркутского комитета РСДРП(б).

С марта 1917 г. — секретарь Иркутского совета. В октябре 1917 г. на м Общесибирском съезде Советов избирается во ВЦИК Центросибири. Одновременно он становится членом губкома РСДРП(б).

В декабре 1917 г. М. А. Трилиссер участвовал в подавлении юнкерского мятежа в Иркутске. В 1918 г. — член Президиума Сибирского военного комиссариата, а с июня — заместитель председателя и комиссар Сибирского верховного командования, начальник штаба Прибайкальского фронта. Осенью 1918 г. участвовал в организации партийного подполья в Амурской области, с октября — член обкома РКП(б). В апреле 1919 г. М. А. Трилиссер становится председателем Амурского обкома партии, с августа — членом областного военно-революционного полевого штаба. С мая 1920 г. — председатель Амурского облревкома, секретарь Амурского обкома РКП (б), затем комиссар ДВР по Амурской области. С октября 1920 г. — член Дальневосточного бюро ЦК РКП(б) и Государственной политической охраны Дальневосточной Республики. В августе 1921 г. назначен начальником закордонной части ИНО ВЧК, одновременно в апреле-ноябре 1921 г. — заведующий Дальневосточным отделом Исполкома Коминтерна.

С декабря 1921 г. М. А. Трилиссер — помощник начальника ИНО ВЧК-ГПУ, с мая 1922 по октябрь 1929 г. — начальник ИНО ГПУ-ОГПУ, с марта 1926 г. одновременно — заместитель председателя ОГПУ. С 1928 г. — уполномоченный ОГПУ при СНК РСФСР.

В 1927–1934 гг. он — член ЦКК, а в 1930–1934 гг. — член Президиума ЦКК ВКП(б), член ВЦИК.

В 1930–1934 гг. М. А. Трилиссер — заместитель наркома рабоче-крестьянской инспекции РСФСР. В 1934 г. на 1 м съезде партии избирается членом комиссии советского контроля при СНК СССР и ее уполномоченным по Дальневосточному краю.

В 1935–1938 гг. — член Президиума и кандидат в члены секретариата ИККИ под фамилией «Москвин». Курировал деятельность спецслужб ИККИ, входил в комиссию секретариата ИККИ по переводу в ВКП(б) членов братских партий.

Награжден орденом Красного Знамени (декабрь 1927).

Арестован 23 ноября 1938 г. 1 февраля 1940 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян.

Реабилитирован в 1956 г.

1890–2.09.1937.

Еврей. Родился в Варшаве в семье музыканта и акушерки. Из-за материальных затруднений не закончил гимназию и рано начал трудовую деятельность в типографии.

В 1907 г. вступил в СДКПиЛ, активно участвовал в революционной деятельности в Варшаве. В 1908 г. был арестован и выслан в административном порядке в Бельгию. В 1911 г. вернулся в Варшаву, где был вновь арестован. В 1913 г. призван на военную службу в Туркестан. В 1914–1917 гг. находился в действующей армии на Кавказском фронте.

В 1917 г. С. А. Мессинг был избран членом полкового солдатского комитета. Участвовал в Октябрьской революции 1917 г. в Москве. Секретарь Сокольнического Совета, председатель районной ЧК. С декабря 1918 г. — член Коллегии и заведующий СОО МЧК. С марта 1920 г. по совместительству являлся членом Коллегии СТО. С июня 1920 г. — заместитель председателя МЧК. С 27 июля 1920 г. — член Коллегии ВЧК. С января 1921 г. — председатель МЧК.

В том же году С. А. Мессинга переводят в Петроград. 11 ноября 1921 г. он назначается председателем Петроградской ЧК и ПП ВЧК по Петроградской губернии, одновременно с октября 1922 г. является командующим войсками ГПУ Петроградского ВО. С 13 июня 1922 г. — член Коллегии ГПУ.

После преобразования ГПУ в ОГПУ С. А. Мессинг стал начальником Петроградского губотдела ОГПУ и ПП ОГПУ в Петроградском (затем Ленинградском) ВО, а с 6 сентября 1923 г. — членом Коллегии ОГПУ. Член Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б) в 1926–1927 гг.

С 27 октября 1929 г. С. А. Мессинг-начальник ИНО ОГПУ и второй заместитель Председателя ОГПУ. С 25 ноября 1929 г. он одновременно является и уполномоченным ОГПУ при СНК РСФСР. Член ЦКК ВКП(б) в 1930–1934 гг.

25 июля 1931 г. С. А. Мессинг был снят с должности второго заместителя Председателя ОГПУ и начальника ИНО и уволен из органов ОГПУ вместе с Л. Н. Вельским, Е. Г. Евдокимовым, И. А. Воронцовым и Я. К. Ольским. В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 6 августа 1931 г. по этому поводу говорилось:

«а) эти товарищи вели внутри ОГПУ совершенно нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ;

б) они распространяли среди работников ОГПУ совершенно несоответствующие действительности разлагающие слухи о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является „дутым делом“;

в) они расшатывали тем самым железную дисциплину среди работников ОГПУ».

30 июля 1931 г. С.А., Мессинг был переведен в распоряжение НКВТ СССР и 15 августа 1931 г. по рекомендации А. П. Розенгольца назначен членом Коллегии НКВТ СССР.

12 сентября 1931 г. С. А. Мессинга назначили уполномоченным ЦК по осенней путине на Дальнем Востоке, однако 18 сентября 1931 г. он был освобожден от этого поручения. 8 декабря 1931 г. командирован в Курск в качестве уполномоченного ЦК ВКП(б) и СНК СССР по усилению работы на паровозо- и вагоностроительных заводах, депо и узловых станциях железных дорог, однако 14 декабря 1931 г. опять-таки освобожден от этой командировки.

15 июля 1934 г. С. А. Мессинга включили в состав делегации СССР, направляющейся в Монголию.

С 1936 г. — член совета при Наркомвнешторге СССР и председатель ВО «Совмонголтувторг». В 1937 г. — председатель Советско-Монгольско-Тувинской торговой палаты НКВТ СССР, член Президиума Торгово-промышленной палаты СССР.

Награжден орденом Красного Знамени (1926).

Арестован 15 июня 1937 г. по обвинению в членстве в ПОВ и шпионаже с 1918 г. в пользу Польши. 2 сентября 1937 г. осужден Комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 6 октября 1956 г. ВК ВС СССР.

18.02.1891–21.08.1937. Корпусной комиссар (21.11.1935).

Настоящее имя Артур-Евгений-Леонард Фраучи.

Родился в селе Устиново Кашинского уезда Тверской губернии. Отец — итальянский швейцарец, по профессии — сыродел, переселившийся в Россию в 1861 г., мать — «наполовину латышка, наполовину эстонка». В анкетах в качестве национальности указывал: швейцарец или итальянец, иногда писал: «считаю себя русским». Племянник М. С. Кедрова и Н. И. Подвойского (оба были женаты на сестрах матери А. Х. Артузова).

В 1903 г. вместе с семьей переехал в г. Боровичи. В 1909 г. окончил с золотой медалью Новгородскую мужскую классическую гимназию и поступил на металлургический факультет Петербургского политехнического института, который окончил в феврале 1917 г. Свободно владел французским, английским, немецким и польским языками.

В феврале-июле 1917 г. работал инженером-проектировщиком в Металлическом бюро профессора В. Е. Грум-Гржимайло в Нижнем Тагиле, в августе-декабре 1917 г. — инженер-проектировщик в Металлическом бюро Грум-Гржимайло в Петрограде.

В декабре 1917 г. вступил в партию большевиков и поступил на работу в Управление по демобилизации армии и флота в качестве секретаря отдела материально-технического снабжения. Тогда же взял псевдоним «Артузов».

С марта по август 1918 г. — секретарь Ревизионной комиссии Наркомвоена РСФСР в Архангельске и Вологде (комиссия Кедрова). В августе-сентябре 1918 г. — начальник партизанского отряда подрывников на Северном фронте, затем инспектор снабжения Северо-Восточного участка Восточного фронта. С сентября по ноябрь 1918 г. А. Х. Артузов — начальник Военно-осведомительного бюро МВО, с ноября 1918 г. — комиссар и начальник Активной части отдела военного контроля РВСР.

В январе 1919 г. по рекомендации М. С. Кедрова А. Х. Артузов переходит на работу в органы ВЧК. С 13 мая 1919 г. он — особоуполномоченный ОО ВЧК. В 1919–1920 гг. — заведующий оперативным отделением ОО ВЧК. С 1 января по 1 июля 1921 г. — помощник начальника ОО ВЧК, одновременно с 1 февраля по 15 октября 1921 г. — начальник 1-го спецотделения ОО ВЧК. С 1 июля 1921 г. по 13 июля 1922 г. А. Х. Артузов — заместитель начальника ОО ВЧК-ГПУ РСФСР.

С 13 июля 1922 г. по 22 ноября 1927 г. А. Х. Артузов — начальник КРО ОГПУ СССР, с 30 июля 1927 г. по 1 января 1930 г. 1-й помощник начальника СОУ ОГПУ.

За время работы в органах контрразведки А. Х. Артузов руководил и принимал непосредственное участие в разработке и проведении многих ответственных операций по борьбе с Белым движением и шпионажем, был инициатором и одним из разработчиков крупных контрразведывательных оперативных игр: операций «Синдикат–2» (1924) и «Трест». В результате проведения этих мероприятий был арестован Б. В. Савинков, а его организация распалась, также был завлечен на советскую территорию, арестован и ликвидирован английский разведчик Сидней Рейли. За поимку Савинкова А. Х. Артузову была объявлена благодарность советского правительства.

В 1930 г. А. Х. Артузов переходит на работу во внешнюю разведку. С 1 января 1930 г. он — заместитель начальника ИНО ОГПУ, а с 1 августа 1931 г. — начальник ИНО ОГПУ. Членом Коллегии ОГПУ он становится 31 июля 1931 г.

26 мая 1934 г. в связи с необходимостью укрепления руководства советской военной разведки А. Х. Артузова назначают заместителем начальника IV (Разведывательного) управления РККА, одновременно он продолжает оставаться и начальником ИНО ОПТУ (с 10 июля 1934 г. — ИНО ГУГБ НКВД СССР).

21 мая 1935 г. освобожден от должности начальника ИНО ГУГБ НКВД и переведен в особый резерв НКВД в связи с переходом на основную работу в IV управление РККА.

11 января 1937 г. освобожден от должности заместителя начальника IV управления РККА и откомандирован в НКВД СССР, где был назначен научным сотрудником 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР (на правах помощника начальника отдела).

Награжден двумя орденами Красного Знамени (18.07.1921 и 1932), двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1923 и 1932) и знаком Почетного работника ГВО МНР.

Арестован 13 мая 1937 г. как активный участник «антисоветского заговора в НКВД». Содержался во Внутренней и Лефортовской тюрьмах НКВД. В обвинительном заключении по делу А. Х. Артузова сказано, что обвиняемый «виновным себя признал полностью».

21 августа 1937 г. как «шпион польской и других разведок» осужден тройкой НКВД СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

7 марта 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен, и дело прекращено за недоказанностью преступления.

07.1898–17.02.1938. Комиссар госбезопасности. 2-го ранга (29.11.1935).

Еврей. Родился в местечке Парафиевка Борзиянского уезда Черниговской губернии в семье железнодорожного кондуктора. До лета 1914 г. учился в гимназии г. Андижана, затем работал учеником слесаря и учеником конторщика на хлопковом заводе Потеляхова.

8 августе 1916 г. призван в армию, служил рядовым, затем вольно определяющимся 7-го Сибирского стрелкового полка. В августе 1917 г. вернулся домой в Андижан, продолжил учебу в гимназии до июня 1918 г. В декабре 1917 г. вступил в РКП(б). Участник Октябрьской революции и установления Советской власти в Средней Азии.

С июня 1918 г. А. А. Слуцкий — заведующий отделом труда, заведующий биржей труда Андижанского уездного исполкома. С декабря 1918 г. по октябрь 1919 г. — член, заместитель председателя Андижанского уездного комитета — горкома РКП(б). Одновременно он — заведующий внешкольным воспитанием уездного отдела народного образования и председатель уездного ревтрибунала.

С октября 1919 г. по июнь 1920 г. А. А. Слуцкий — член РВС Андижано-Ошского укрепрайона. С июля 1920 г. — инструктор, политинформатор агитпоезда им. Сталина, заведующий бюро жалоб Главной полевой инспекции Туркестанского фронта.

С сентября 1920 г. А. А. Слуцкий — сотрудник Ташкентской ЧК. В 1921 г. он последовательно занимает должности председателя Пишпекской уездной ЧК, начальника Пишпекского, Скобелевского, Андижанского уездных политбюро ЧК, начальника СОЧ Ташкентской областной ЧК, начальника СОЧ Ферганской областной ЧК.

С июня 1922 г. — председатель Судебной коллегии и заместитель председателя Верховного трибунала Туркестанской АССР. С января 1923 г. — ответственный секретарь 2-го горкома — райкома Ташкентского горкома РКП(б).

В июне 1923 г. А. А. Слуцкого переводят в Москву на должность председателя военного трибунала 2-го стрелкового корпуса Московского ВО. С октября 1925 г. по сентябрь 1926 г. он — председатель ревизионной комиссии Госрыбсиндиката ВСНХ СССР.

В июне 1926 г. направлен на работу в ЭКУ ОПТУ. С 27 июня 1926 г. — помощник начальника, с 22 декабря 1926 г. — начальник 6-го отделения, с 1 декабря 1927 г. по 1 декабря 1929 г. — начальник 1-го отделения, одновременно с 5 декабря 1928 г. по 10 декабря 1929 г. — начальник 2-го отделения ЭКУ ОГПУ, а с 16 июля 1929 г. по 1 января 1930 г. — помощник начальника ЭКУ ОГПУ. Участвовал в расследовании «Шахтинского дела». Секретарь парткома ОГПУ.

В начале 1930 г. А. А. Слуцкого переводят во внешнюю разведку. С 1 января 1930 г. он — помощник, а с 1 августа 1931 г. — заместитель начальника ИНО ОГПУ.

Однако, несмотря на столь высокий пост, А. А. Слуцкий в 1931–1933 гг. являлся главным резидентом ИНО ОГПУ по странам Европы, действуя под прикрытием должности сотрудника торгпредства СССР в Берлине, выезжал в спецкомандировки, в том числе в США. Он неоднократно лично участвовал в специальных операциях в Германии, Испании, Франции, организовал похищение в Швеции технических секретов производства шарикоподшипников.

После образования 10 июля 1934 г. НКВД А. А. Слуцкий становится заместителем начальника, а с 21 мая 1935 г. — начальником ИНО ГУГБ НКВД (25 декабря 1936 г. реорганизован в отдел ГУГБ НКВД). На этом посту он находился вплоть до самой смерти.

С 21 марта 1936 г. А. А. Слуцкий — одновременно член Военно-технического бюро при Комиссии Обороны, а с 11 мая 1937 г. — член Комиссии ЦК ВКП(б) по загранкомандировкам.

Награжден двумя орденами Красного Знамени (23.02.1928, 3.04.1930), двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1927, 20.12.1932), именным маузером.

17 февраля 1938 г. А. А. Слуцкий внезапно скончался в кабинете заместителя наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновского. По первоначальной версии смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности. Однако согласно показаниям арестованного в 1938 г. бывшего начальника отдела опертехники НКВД М. С. Алехина, А. А. Слуцкий был отравлен им путем инъекции цианистого калия при содействии М. П. Фриновского и Л. М. Заковского. Арестованный в 1939 г. бывший нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов также подтвердил эту версию. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

В апреле 1939 г. А. А. Слуцкий был посмертно исключен из партии как «враг народа».

29.04.1897–29.01.1940. Майор ГБ.

Еврей. Родился в местечке Мосты Гродненской губернии в семье бухгалтера. После окончания 1-го Варшавского реального училища поступил на юридический факультет Московского университета. Владел польским, немецким и французским языками. Участвовал в революционных событиях, арестован царской полицией.

В мае 1917 г. призван в армию с 3-го курса. Закончил школу прапорщиков в Петрограде, служил в 42-м запасном полку.

С апреля 1918 г. С. М. Шпигельглаз — заведующий финчастью Мосгубвоенкомата. После его упразднения с января 1919 г. работал в органах Военного контроля. После слияния Военного контроля с Военным отделом ВЧК и образования Особого отдела он автоматически оказался в рядах чекистов, получив должность начальника сметного (финансового) отделения и казначея по использованию секретных сумм ОО ВЧК. В 1919 г. вступил в РКП(б).

Являясь членом так называемой «экспедиции Кедрова», СМ. Шпигельглаз неоднократно выезжал с оперативными группами в города и районы Юга, Запада и Центра России, участвовал в карательных акциях, подавлении контрреволюционных заговоров и мятежей, в разработках подозреваемых в принадлежности к контрреволюции лиц. С 1921 г. работал в ЧК Белоруссии.

С января 1922 г. СМ. Шпигельглаз — уполномоченный 6-го отдела КРО ГПУ, а затем — ИНО ОГПУ. В 1922 г. он был направлен в спецкомандировку в Монголию, где оказывал содействие монгольским коллегам в работе по разоблачению и пресечению деятельности белоэмигрантских бандформирований. Используя агентурные возможности, информировал Центр об обстановке в Монголии, а также о стратегических планах Японии и империалистических кругов Китая на Дальнем Востоке.

По возвращении в Москву СМ. Шпигельглаз был назначен на руководящую должность во внешней разведке: с сентября 1926 г. он — помощник начальника ИНО ОГПУ, затем ИНО ГУГБ НКВД СССР, а с 25 декабря 1936 г. — заместитель начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД.

В этот период СМ. Шпигельглаз неоднократно выполнял спецзадания за рубежом: в Китае, Германии, Франции. Так, под прикрытием владельца рыбной лавки возглавлял нелегальную разведсеть в Париже. В декабре 1937 г. СМ. Шпигельглаз (псевдоним «Дуглас») руководил похищением возглавлявшего РОВС генерала Е. К. Миллера, организовал вывод из Франции в Испанию ценного агента ИНО в РОВС генерала Н. Б. Скоблина. Активно работал против ОУН. Под непосредственным руководством «Дугласа» советская разведка добыла секретные материалы германского Генерального штаба, известные как «Завещание Секта» и представлявшие военную доктрину Германии в отношении СССР.

Выезжая в Испанию в период Гражданской войны, СМ. Шпигельглаз оказывал оперативную помощь резидентуре, руководил специальными операциями разведывательно-диверсионных «летучих отрядов» в тылу франкистов.

После смерти А. А. Слуцкого с февраля 1938 г. СМ. Шпигельглаз — врид начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД. С 28 марта 1938 г. он — заместитель начальника 5-го отдела 1-го УГБ НКВД, с 29 сентября 1938 г. — 5-го отдела ГУГБ НКВД. Одновременно преподавал в Школе особого назначения (ШОН) ГУГБ НКВД СССР.

Арестован 2 ноября 1938 г. За «измену Родине, участие в заговорщической деятельности, шпионаж и связь с врагами народа» осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания. 29 января 1940 г. расстрелян.

В ноябре 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

04.1905–15.02.1940. Старший майор ГБ (22.03.1938).

Еврей. Родился в г. Старая Русса в семье приказчика. В 1914 г. отец умер. Окончил три класса начальной школы в Старой Руссе.

В июне 1919 г. в 14-летнем возрасте вступил в РККА, служил курьером 2-й Старо-Русской караульной роты, но вскоре, в ноябре того же года, был уволен из РККА как несовершеннолетний. Поступил в школу 2-й ступени в Старой Руссе, однако в мае 1920 г. после окончания 2-го класса прекратил обучение.

С мая 1920 г. работал делопроизводителем военного коменданта, с апреля 1921 г. — переписчиком Упродгуба, с июня 1921 г. — регистратором Управления милиции г. Старая Русса. С сентября 1921 г. Пассов — секретарь военкома батальона связи 56-й стрелковой дивизии.

В мае 1922 г. З. И. Пассов был принят на работу в ГПУ на должность сотрудника аппарата уполномоченного ГПУ по Старо-Русскому уезду. С октября 1922 г. он — переписчик и старший делопроизводитель Общей части, с января 1923 г. — учитель дивизионного клуба Политотдела 56-й стрелковой дивизии. С февраля 1923 г. — делопроизводитель и сотрудник агентуры, с февраля 1925 г. — помощник уполномоченного, а затем и уполномоченный ОО 56-й стрелковой дивизии. После этого З. И. Пассов работал сотрудником Новгородского губотдела ОГПУ, уполномоченным Псковского губотдела ОГПУ в г. Порхов. С апреля 1928 г. он — уполномоченный ОО 16-й стрелковой дивизии.

В январе 1927 г. 3. И. Пассов вступил в ВКП(б), а в сентябре 1928 г. его направляют на учебу в ВПШ ОГПУ, по окончании которой в августе 1929 г. он был направлен для прохождения службы уполномоченным ОО дивизии в Ленинградском ВО, однако вскоре, в октябре 1929 г., переведен в центральный аппарат ОГПУ.

С октября 1929 г. З. И. Пассов являлся уполномоченным 1-го отделения КРО ОГПУ. Летом 1930 г. в качестве сопровождающего дипкурьера выезжал за границу по маршруту Москва-Рим.

С октября 1930 г. З. И. Пассов — уполномоченный Спецбюро ОО ПУ. С апреля 1931 г. — уполномоченный отделения, оперуполномоченный, сотрудник для особых поручений, помощник, а затем заместитель начальника отделения ОО ОГПУ.

После образования НКВД с июля 1934 г. З. И. Пассов занимал должность заместителя начальника 7-го отделения, а с мая 1935 г. он — начальник 11-го отделения ОО ГУГБ НКВД. С марта 1937 г. — начальник 3-го отделения, одновременно с августа 1937 г. — помощник начальника, а с сентября 1937 г. — заместитель начальника 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

28 марта 1938 г. З. И. Пассов утвержден в должности начальника 5-го отдела (бывший ИНО) 1-го управления НКВД СССР. С 29 сентября 1938 г. он — начальник 5-го Отдела ГУГБ НКВД СССР.

Награжден орденом Ленина (1937), знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932); почетным оружием, золотыми часами (1936).

Арестован 23 октября 1938 г. по обвинению в антисоветской заговорщической деятельности в органах НКВД. 14 февраля 1940 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

В 1957 г. постановлением Главной Военной Прокуратуры признан виновным в применении незаконных методов ведения следствия и фальсификации уголовных дел. В реабилитации отказано.

7.07.1907–24.09.1996. Генерал-лейтенант (1945).

Украинец. Родился в Мелитополе в семье мельника. В 1914–1919 гг. учился в городской школе. В июне 1919 г. ушел из дома вместе с покидающим город полком РККА. Был воспитанником полка, участвовал в боях с войсками украинских националистов под Киевом. После разгрома полка вместе с оставшимися бойцами дошел до Никополя. Там вступил во вновь сформированный 1-й Ударный Мелитопольский полк 5-й Заднепровской дивизии РККА. Мелитопольский полк был разгромлен войсками генерала Шкуро. П. Судоплатов попал в плен, бежал, прибился к отступающей части Красной Армии, оказался в занятой Белой армией Одессе. Там беспризорничал, подрабатывал в порту и на базаре.

После освобождения города в начале 1920 г. вновь вступил в РККА. С февраля 1920 г. — красноармеец роты связи 123–й стрелковой бригады 41-й дивизии 14-й армии. С бригадой участвовал в боях на Украине и на Польском фронте.

С мая 1921 г. — письмоводитель, регистратор, машинист-систематизатор ОО 44-й дивизии, а затем Волынского губотдела ГПУ в Житомире. С 1922 г. П. Судоплатов — в погранвойсках ОГПУ: сотрудник Изяславского погранотделения, а затем Славутинского погранпоста.

С сентября 1923 г. — на комсомольской работе в Мелитополе: заведующий информотделом окружкома ЛКСМУ, член правления и комендант Клуба рабочей молодежи. С 1924 г. — секретарь ячейки ЛКСМУ с. Ново-Григорьевка Генического района. С 1924 г. — ученик слесаря и одновременно секретарь ячейки ЛКСМУ завода им. В. Воровского, затем — практикант райпотребсоюза в Мелитополе.

В феврале 1925 г. окружком ЛКСМУ направил П. А. Судоплатова на работу в Мелитопольский окротдел ГПУ, где он был зачислен сводчиком информационного отделения. С января 1927 г. — помощник уполномоченного УСО, а затем младший оперработник. Отвечал за работу агентуры, действовавшей в греческом, болгарском и немецком поселениях.

С августа 1928 г. — уполномоченный СПО Харьковского губотдела, затем — уполномоченный ИНФО ГПУ УССР в Харькове. Одновременно в 1928–1930 гг. заочно учился на рабфаке ГПУ. В 1928 г. вступил в ВКП(б).

В июле 1930 г. П. А. Судоплатов был зачислен в резерв назначения и откомандирован комиссаром Культурно-воспитательной части Прилукской трудкоммуны ГПУ для малолетних правонарушителей. С декабря 1931 г. он — инспектор Организационно-инструкторского отдела ГПУ УССР в Харькове.

В феврале 1932 г. переведен на работу в центральный аппарат ОГПУ — инспектором, а с января 1933 г. — старшим инспектором 1-го отделения отдела кадров ОГПУ, курировал кадры ИНО.

Вскоре и сам П. А. Судоплатов был зачислен в аппарат ИНО ОГПУ: с апреля 1933 г. он — оперуполномоченный 5-го, затем 8-го отделений. С октября 1933 г. — в резерве отдела кадров ОГПУ в связи со спецкомандировкой за рубеж. 1 июня 1934 г., по возвращении в СССР, зачислен оперуполномоченным в ИНО ОГПУ. С ноября 1934 г. — оперуполномоченный 7-го отделения ИНО ГУГБ НКВД.

В 1935 г. под прикрытием представителя украинского антисоветского подполья П. А. Судоплатов (псевдоним «Андрей») был внедрен в руководство ОУН в Берлине. Ему удалось попасть на учебу в специальную партийную школу НСДАП в Лейпциге. Завоевав расположение лидера ОУН полковника Евгения Коновальца, разведчик вошел в его ближайшее окружение и сопровождал Коновальца в инспекционных поездках в Париж и Вену. В 1937–1938 гг. «Андрей» выезжал в Западную Европу в качестве нелегального курьера под прикрытием радиста грузового судна.

По возвращении в СССР — оперуполномоченный ИНО, затем помощник начальника отделения 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

23 августа 1938 г. в Роттердаме по личному поручению И. В. Сталина П. А. Судоплатов осуществил ликвидацию лидера ОУН Е. Коновальца.

С сентября 1938 г. — и. о. помощника начальника 4-го (испанского) отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД. После ареста руководителей разведки З. И. Пассова и СМ. Шпигельглаза в ноябре-декабре 1938 г. исполнял обязанности начальника 5-го Отдела ГУГБ НКВД.

В конце декабря 1938 г. П. А. Судоплатов был отстранен от дел и исключен из ВКП(б) первичной парторганизацией отдела за «связь с врагами народа». Однако благодаря вмешательству руководства НКВД это решение не было утверждено парткомом Наркомата, а П. А. Судоплатов 16 января 1939 г. получил должность заместителя начальника 4-го отделения.

С 10 мая 1939 г. он — заместитель начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Руководил подготовкой операции «Утка» (ликвидация Л. Д. Троцкого), успешно осуществленной 20 августа 1940 г. в Мексике Л. А. Эйтингоном и Р. Меркадером.

С 25 февраля 1941 г. П. А. Судоплатов — заместитель начальника 1-го (Разведывательного) управления НКГБ СССР.

После начала Великой Отечественной войны П. А. Судоплатов с 5 июля 1941 г. — начальник Особой группы при наркоме внутренних дел СССР, с 3 октября 1941 г. — 2-го отдела НКВД СССР. Одновременно с 30 ноября 1941 г. по 1 июня 1942 г. — заместитель начальника 1-го управления НКВД СССР.

С 18 января 1942 г. — начальник 4-го управления НКВД СССР, которое было создано на базе 2-го отдела. Руководил партизанскими и разведывательно-диверсионными операциями в ближних и дальних тылах противника, координировал работу агентурной сети на территории Германии и ее союзников. С 21 ноября 1942 г. по совместительству — заместитель начальника 1-го управления НКВД СССР. С 11 мая 1943 г. — начальник 4-го управления НКГБ СССР.

С мая по август 1945 г. по совместительству — начальник отдела «Ф» НКВД СССР. Этот отдел был создан для работы на территории стран, освобожденных Красной Армией от противника, а также для сбора информации от граждан СССР, побывавших в плену или интернированных в странах Европы.

В 1945–1947 гг. под фамилией П. Матвеев и прикрытием должности советника НКИД участвовал в подготовке и проведении конфиденциальных переговоров Наркоминдела СССР В. М. Молотова с Чрезвычайным и полномочным послом США в СССР А. Гарриманом и лидером курдского национального движения М. Барзани.

С 27 сентября 1945 г. П. А. Судоплатов — начальник самостоятельного отдела «С» НКВД (с 10 января 1946 г. — НКГБ) СССР. Одновременно — начальник Объединенного разведывательного бюро Специального комитета при СНК-СМ СССР по проблеме № 1 (создание атомного оружия). Отвечал за координацию обеспечения разведывательными материалами руководителей и ведущих ученых советского ядерного проекта.

С ноября 1945 г. по совместительству — начальник отдела «К» НКГБ СССР, созданного для оперобслуживания атомных спецобъектов, С мая 1945 г. также являлся начальником Особого бюро — информационно-аналитической службы при наркоме внутренних дел СССР. С января 1946 г. эта служба подчинялась наркому, позднее — министру госбезопасности СССР.

После образования в марте 1946 г. МГБ СССР П. А. Судоплатов совмещал должности руководителя 4-го управления (до его упразднения 15 октября 1946 г.) и отдела «С» (с 4 мая 1946 г. по 30 мая 1947 г.).

15 февраля 1947 г. возглавил отдел «ДР», созданный для развертывания в случае войны разведывательно-диверсионной работы против военно-стратегических баз США и НАТО, расположенных вокруг СССР.

9 сентября 1950 г. утвержден начальником Бюро № 1 МГБ СССР по диверсионной работе за границей, созданного на базе Спецслужбы МГБ СССР. 6 января 1951 г. возглавил Бюро на правах начальника управления.

После смерти И. В. Сталина П. А. Судоплатов был назначен 17 марта 1953 г. заместителем начальника ПГУ (контрразведка) МВД СССР. С 30 мая 1953 г. он — начальник 9-го (разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР.

После ареста Берии 9-й отдел МВД был расформирован, а П. А. Судоплатов 31 июля 1953 г. переведен во ВГУ МВД СССР на должность начальника отдела. Однако уже 20 августа 1953 г. он был уволен «за невозможностью дальнейшего использования», а 21 августа 1953 г. арестован в собственном кабинете. Ему предъявили обвинение в бериевском заговоре, имевшем целью «уничтожение членов советского правительства и реставрацию капитализма».

До 1958 г. П. А. Судоплатов находился под следствием. Виновным себя не признал.

12 сентября 1958 г. на закрытом заседании ВК ВС СССР было рассмотрено дело по обвинению П. А. Судоплатова в преступлениях, предусмотренных ст. 17–58 п. 16 УК РСФСР. Он был приговорен к тюремному заключению сроком на 15 лет, с последующим поражением в политических правах на 3 года. 17 октября 1958 г. лишен воинского звания и наград, как осужденный ВС СССР. С сентября 1958 г. отбывал наказание во Владимирской тюрьме, где перенес три инфаркта, ослеп на один глаз, получил инвалидность 2-й группы.

В августе 1968 г. П. А. Судоплатов вышел на свободу. После освобождения занялся литературной деятельностью. Под псевдонимом Анатолий Андреев опубликовал три книги, активно участвовал в ветеранском движении. Более 20 лет боролся за свою реабилитацию. Только 10 февраля 1992 г. в соответствии с Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г. он был реабилитирован Главной Военной Прокуратурой РФ.

Незадолго до смерти в соавторстве с младшим сыном Анатолием Павловичем Судоплатовым опубликовал книгу воспоминаний о своей жизни и работе на английском, немецком, русском и других языках («Special Tasks» (США, 1994), «Der Handlanger der Macht. Enthullungen eines KGB — Generals» (Германия, 1994), «Разведка и Кремль» (Россия, 1996)), ставшую международным бестселлером.

Похоронен на Донском кладбище в Москве рядом с женой.

Награжден орденом Ленина (1946), тремя орденами Красного Знамени (1937, 1941, 1944), орденом Суворова 2-й степени (1944), двумя орденами Красной Звезды (1940, 1943), орденом Отечественной войны 1-й степени (1945), медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД» (1942). В октябре 1998 г. Указом Президента РФ посмертно восстановлен в правах на изъятые при аресте государственные награды. В соответствии с этим семье П. А. Судоплатова возвращены его ордена и медали.

06.1898–23.12.1953. Комиссар госбезопасности 3-го ранга (2.12.1938). Чрезвычайный и полномочный посол (14.06.1943).

Грузин. Родился в Баку в семье контролера Нефтяного управления.

В 1914 г. окончил 5 классов 1-й Бакинской гимназии, а в 1916 г. — 1-ю Тифлисскую гимназию. В 1917–1919 гг. учился на медицинских Факультетах Саратовского и Бакинского университетов.

С марта 1918 г. в РККА — красноармеец при орудии 6-й легкой ударной батареи Кавказской Красной Армии. С сентября 1918 г. — контролер 5-го участка Бакинского акцизного нефтяного управления, одновременно начал работать в большевистском подполье. С июня 1919 г. — начальник медотряда мусаватистского Минздрава в Баку. С октября 1919 г. — младший контролер 2-го участка Бакинского нефтяного акционерного управления. С января по апрель 1920 г. — практикант экспедиционного отряда Минздрава Азербайджана по оказанию помощи в Гяндже.

В мае 1920 г. вступает в партию большевиков. С июня 1920 г. — начальник спецотряда 20-й дивизии 11-й армии.

С июня 1921 г. В. Г. Деканозов — сотрудник Азербайджанской ЧК: сначала практикант СПЧ, затем уполномоченный ОББ, уполномоченный ЭКО, заместитель начальника ЭКО. С марта 1922 г. он — секретарь СОЧ Азербайджанской ЧК, начальником СОЧ в это время был Л. П. Берия. С ноября 1922 г. — секретарь СОЧ Грузинской и Закавказской ЧК. С 20 декабря 1926 г. по 17 апреля 1927 г. — начальник ОАЧ ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ Груз ССР. С 16 мая 1927 г. — начальник 2-го отделения СО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ Грузии.

В августе 1927 г. В. Г. Деканозова на некоторое время переводят на партийную работу — ответственным инструктором ЦК КП(б) Грузии, но уже в октябре того же года он возвращается в ГПУ Грузии, а с 28 января 1928 г. вновь становится начальником 2-го отделения СО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ Груз ССР. С 21 февраля 1929 г. он — начальник ЭКО ГПУ Груз ССР, а с 1931 г. — начальник ЭКО ПП ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ ЗСФСР.

Осенью 1931 г. Л. П. Берия переходит из ОГПУ на партийную работу и становится 1-м секретарем ЦК КП(б) Грузии. Вместе с ним покидает «органы» и В. Г. Деканозов. С 26 декабря 1931 г. по 6 мая 1932 г. и с июня 1933 г. по февраль 1934 г. он — секретарь ЦК КП(б) Грузии по транспорту, одновременно с 8 января 1932 г. по февраль 1934 г. — секретарь ЦК КП(б) Грузии по снабжению. С 27 февраля 1934 г. по октябрь 1936 г. — заведующий отделом советской торговли ЦК КП(б) Грузии. С августа 1936 г. — нарком пищевой промышленности Груз ССР, одновременно с 21 марта 1937 г. — заместитель председателя СНК Груз ССР и председатель Госплана Груз ССР.

В ноябре 1938 г. Л. П. Берия возглавил НКВД СССР. Вместе с другими своими давними сотрудниками он вызвал в Москву и В. Г. Деканозова, которого назначил 2 декабря 1938 г. начальником 5-го отдела (бывший ИНО) ГУГБ НКВД СССР, а 17 декабря 1938 г. — также начальником 3-го отдела (бывший КРО) и заместителем начальника ГУГБ НКВД СССР.

В мае 1939 г. В. Г. Деканозова переводят на работу в НКИД и в связи с этим 13 мая 1939 г. освобождают от должностей в НКВД. С 4 мая 1939 г. по 15 марта 1946 г, он — заместитель наркома иностранных дел СССР, с 23 ноября 1940 г. вплоть до начала Великой Отечественной войны — полпред СССР в Германии, с 21 марта 1946 г. по 19 марта 1947 г. — заместитель министра иностранных дел.

С 29 сентября 1947 г. по 29 сентября 1949 г. — заместитель начальника ГУСИМЗ при СМ СССР. С октября 1949 г. — член советской части Постоянной комиссии по внешнеэкономическим связям между СССР и НРБ. С 24 июня 1952 г. — член Комитета по радиовещанию при СМ СССР.

После смерти И. В. Сталина В. Г. Деканозов становится 10 апреля 1953 г. министром внутренних дел Грузии. 30 июня 1953 г. был арестован, 23 декабря 1953 г. осужден Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Награжден орденами Ленина (3.11.1944), Красного Знамени (26.04.1940), Трудового Красного Знамени Груз ССР (10.04.1931), Отечественной войны 1-й степени (5.11.1945), тремя медалями, знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1929).

28.12.1907–24.12.1971. Генерал-лейтенант (1945).

Русский. Родился в селе Ожогино Ялуторовского уезда Тобольской губернии в крестьянской семье.

С марта 1920 г. после окончания начальной школы работал в сельхозартели в с. Ожогино. С мая 1927 г. — председатель Бюро юных пионеров, заместитель ответственного секретаря Шатровского райкома ВЛКСМ. В том же году вступил в ВКП(б).

В июне 1928 г., окончив среднюю школу, поступил на курсы подготовки в вуз при Тюменском окружном ОНО, а в августе — на инженерный факультет Московского института механизации и электрификации сельского хозяйства. После окончания института в июле 1932 г. был оставлен в нем на должности инженера лаборатории сельскохозяйственных машин. С октября 1932 г. — заведующий редакцией индустриальной литературы издательства «Сельхозгиз».

В октябре 1934 г. П. М. Фитин был призван в РККА, служил рядовым в в/ч 1266 Московского ВО. В ноябре 1935 г. демобилизовался и вернулся в «Сельхозгиз», где занял должность редактора в редакции механизации, а с ноября 1936 г. — заместителя главного редактора «Сельхозгиза».

В марте 1938 г. направлен по партийному набору на учебу в Центральную школу НКВД, которую закончил в августе того же года и был зачислен в 5-й отдел ГУГБ НКВД стажером. В связи с острой нехваткой разведывательных кадров П. М. Фитин делает быструю карьеру: оперуполномоченный, начальник 9-го отделения (разработка троцкистов и правых за кордоном), с 1 ноября 1938 г. — заместитель начальника, а с 13 мая 1939 г. — начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД. Последняя должность означала, что он стал руководителем советской внешней разведки. В этом качестве он остается вплоть до конца войны: с 26 февраля 1941 г. П. М. Фитин — начальник 1-го управления НКГБ, с 31 июля 1941 г. — НКВД, а с 12 мая 1943 г. — вновь НКГБ (МГБ) СССР.

П. М. Фитин внес значительный вклад в укрепление советской внешней разведки в предвоенные и военные годы. Под его непосредственным руководством разведке удалось проникнуть в секреты разработки американского атомного оружия, что позволило ученым СССР в кратчайшие сроки ликвидировать ядерную монополию США.

15 июня 1946 г. снят с руководства внешней разведкой и отозван в распоряжение управления кадров МГБ СССР. С сентября 1946 г. — заместитель Уполномоченного МГБ СССР в Германии.

С 1 апреля 1947 г. — заместитель начальника УМГБ Свердловской области. С 27 сентября 1951 г. — министр госбезопасности Казахской ССР. С 16 марта 1953 г. — начальник УМВД Свердловской области.

После хрущевского переворота П. М. Фитин 16 июля 1953 г. был освобожден от занимаемой должности, — а 29 ноября того же года уволен из органов МВД по служебному несоответствию.

С апреля 1954 г. — главный контролер Министерства госконтроля СССР. С апреля 1958 г. — старший контролер Комиссии советского контроля СМ СССР. С августа 1959 г. — директор фотокомбината Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами.

Награжден двумя орденами Красного Знамени (1-й — 26.04.1940), орденом Красной Звезды (20.09.1943), орденом Республики Тувы (18.08.1943), шестью медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД» (4.02.1942).

1907–27.10.1950. Генерал-лейтенант (9.07.1945).

Русский. Родился в пос. Кольберовский рудник Успенского уезда Елизаветградской губернии в шахтерской семье. В 1918 г. окончил 4-классную начальную сельскую школу в с. Орехово. С 1921 г. работал рудокопом, чернорабочим, шахтером-забойщиком на Кольберовском руднике, а с декабря 1925 г. — подручным пекаря в рабочей кооперации Брянского рудника в Луганском округе. С января 1927 г. — технический секретарь Павловского РИК, одновременно секретарь ячейки ВЛКСМ РИК.

В сентябре 1929 г. П. Н. Кубаткина призвали в армию и направили в пограничные войска ОГПУ, где он служил сперва красноармейцем, затем политруком взвода, а с 1930 г. — помощником начальника заставы по политчасти 21-го Ямпольского погранотряда в Шепетовском округе. В октябре 1930 г. вступил в ВКП(б).

После демобилизации П. Н. Кубаткин остался в системе ОГПУ. С марта 1932 г. он — помощник оперуполномоченного ОО Одесского областного отдела ГПУ. В 1934–1935 гг. — заместитель начальника политотдела по НКВД Песчано-Бродской МТС Новоукраинского района Одесской области. С 1935 г. — начальник Фрунзовского райотдела, а с 1936 г. — оперуполномоченный отдела УТБ УНКВД по Одесской области. 22 марта 1936 г. ему присваивается звание младшего лейтенанта госбезопасности.

После обучения в марте-августе 1937 г. на Курсах при ЦШ НКВД СССР П. Н. Кубаткин был переведен в центральный аппарат НКВД. С 15 августа 1937 г. он — оперуполномоченный, затем помощник начальника отделения 4-го отдела (бывший СПО) ГУГБ НКВД СССР. В 1939 г. его избрали секретарем парткома ГУГБ НКВД.

С 13 июня 1939 г. старший лейтенант госбезопасности П. Н. Кубаткин — начальник УНКВД по Московской области. После разделения наркомата с 26 февраля 1941 г. он — начальник УНКГБ по Московской области. С 31 июля 1941 г. — начальник 3-го спецотдела НКВД СССР.

С 23 августа 1941 г. П. Н. Кубаткин — начальник УНКВД по Ленинградской области и член Военного совета Ленинградского фронта. В дни блокады Ленинграда он выполняет работу по обеспечению безопасности и порядка в осажденном городе. С 7 мая 1943 г. — начальник УНКГБ (с марта 1946 г. — УМГБ) по Ленинградской области, одновременно с 11 января по 4 июля 1945 г. — Уполномоченный НКВД СССР по 2-му Прибалтийскому фронту.

15 июня 1946 г. П. Н. Кубаткина назначают начальником ПГУ МГБ СССР, т. е. руководителем внешней разведки, однако уже 9 сентября того же года он был освобожден от этой должности по собственной просьбе и переведен в резерв Управления кадров МГБ.

19 ноября 1946 г. назначен начальником УМГБ Горьковской области. 30 марта 1949 г. уволен «за невозможностью дальнейшего использования» и назначен заместителем председателя Саратовского облисполкома.

П. Н. Кубаткин избирался депутатом ВС СССР 1-го и 2-го созывов.

Награжден орденами Ленина (5.08.1944), Красного Знамени (26.04.1940), Кутузова 1-й (29.07.1945) и 2-й (21.04.1945) степени, двумя орденами Красной Звезды (18.05.1942, 3.11.1944), орденом Трудового Красного Знамени (20.09.1943), четырьмя медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД» (04.02.1942).

23 июля 1949 г. арестован по «ленинградскому делу». «За преступное бездействие, выразившееся в недоносительстве» в начале октября 1950 г. осужден Особым Совещанием при МГБ СССР к 20 годам тюремного заключения. 27 октября 1950 г. приговор был пересмотрен — по ст. 58–1, 58–7, 58–11 УК РСФСР приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

26 мая 1954 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Федотов Петр Васильевич

1900–1963. Генерал-лейтенант (1945).

Русский. Родился в Санкт-Петербурге в семье кондуктора конки. В 1911 г. окончил 3-классное начальное училище, в 1915 г. — 4-классное Петроградское училище им. Д. И. Менделеева. С августа 1915 по февраль 1919 г. работал раскладчиком-упаковщиком газет экспедиции Петроградского почтамта и одновременно подрабатывал киномехаником.

С февраля 1919 г. Федотов — красноармеец 1-й отдельной коммунистической Петроградской бригады. В июле-сентябре 1919 г. — курсант политкурсов при Политотделе Южного фронта. С сентября 1919 г. — политрук роты 1-го Революционного дисциплинарного полка 8-й армии. Принимал участие в боях на Восточном, Южном, Кавказском фронтах, в операциях в Чечне и Дагестане, где был контужен.

В октябре 1918 г. вступил в РКП(б), однако в марте 1922 г. «выбыл автоматически».

В 1920–1921 гг. — цензор, контролер, начальник цензуры ОО Кавтрудармии. С января 1921 г. служил в Чеченском окружном отделе ЧК, областном отделе ГПУ: ответственный контролер цензуры, начальник осведомительного отделения, начальник ИНФО Грозненской ЧК,^; Затем — уполномоченный, с сентября 1923 г. — заместитель начальника отделения, с марта 1924 г. — уполномоченный по систематизации материалов Военного отдела. С января 1925 г. — помощник начальника КРО. С января 1926 г. — уполномоченный ОО.

С февраля 1927 П. В. Федотов в ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю — уполномоченный ИРО. С октября 1927 г. — начальник, врид начальника 3-го отделения ИРО. С октября 1930 г. — начальник 6-го отделения ИНФО. С января 1931 г. — сотрудник для особых поручений. С ноября 1931 г. — начальник 2-го отделения СПО, с июля 1933 г.–3-го отделения СПО, с января 1934 г. — 2-го отделения СПО.

В феврале 1932 г. был принят кандидатом в члены ВКП(б), с июля 1937 г. — член ВКП(б).

После преобразования ОГПУ в НКВД в июле 1934 г. П. В. Федотов стал начальником 5-го отделения СПО УГБ УНКВД Северо-Кавказского края. С февраля 1937 г. он — начальник 5-го отделения 4-го отдела, а с 25 апреля 1937 г. — начальник 4-го отдела УГБ УНКВД Орджоникидзевского края.

В сентябре 1937 г. П. В. Федотов был откомандирован в распоряжение отдела кадров НКВД СССР. 10 ноября 1937 г. его назначают начальником 7-го отделения 4-го отдела ГУГБ (с 28 марта 1938 г. — 1-го УГБ) НКВД СССР. С 1 августа 1938 г. он — помощник начальника 4-го отдела 1-го УГБ НКВД СССР, с 29 сентября 1938 г. — помощник начальника, а с 1 ноября 1938 г. — заместитель начальника 2-го отдела ГУГБ НКВД. Одновременно с 8 октября по 22 декабря 1938 г. он является начальником следственной части 2-го отдела ГУГБ НКВД.

С 4 сентября 1939 г. П. В. Федотов — начальник 2-го, а с 29 сентября 1940 г. по совместительству и 3-го отделов ГУГБ НКВД.

С 26 февраля 1941 г. — начальник 2-го управления НКГБ, с 31 июля 1941 г. — НКВД, а с 12 мая 1943 г. — опять НКГБ (затем МГБ) СССР.

С января 1946 г. — член Комиссии по подготовке Международного военного трибунала над японскими военными преступниками в Токио.

С 15 июня по 9 сентября 1946 г. — начальник ВГУ, с 9 сентября 1946 г. по 30 мая 1947 г. — начальник ПГУ МГБ, одновременно с 7 сентября 1946 г. по 26 июня 1947 г. — заместитель министра госбезопасности СССР.

С 30 мая 1947 г. — заместитель председателя КИ при СМ СССР (с 29 января 1949 г. — КИ при МИД СССР).

С 6 февраля 1952 г. по 12 марта 1953 г. в резерве МГБ (по другим данным — заместитель начальника ПГУ НТБ).

После смерти И. В. Сталина П. В. Федотов 11 марта 1953 г. становится членом Коллегии МВД, а на следующий день — начальником ПГУ МВД. С 17 марта 1954 г. он — начальник ВГУ КГБ при СМ СССР. В течение 3 лет руководил контрразведкой.

12 апреля 1956 г. снят с должности и 12 мая того же года назначен заместителем начальника редакционно-издательского отдела Высшей школы КГБ при СМ СССР.

В марте 1959 г. уволен в запас по служебному несоответствию. 23 мая 1959 г. постановлением СМ СССР лишен звания генерал-лейтенанта «за грубые нарушения законности в период массовых репрессий» (поездка в Армению с А. И. Микояном и Г. М. Маленковым в сентябре 1937 г.). В ноябре 1959 г. исключен из КПСС.

Награжден двумя орденами Ленина (20.09.1943, 21.02.1945), тремя орденами Красного Знамени (29.04.1939, 3.11.1944, 16.09.1945), двумя орденами Красной Звезды (1-й — 11.07.1937), орденом Кутузова 1-й степени (24.02.1945), орденом «Знак Почета» (26.04.1940), медалями, знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1934) и «Заслуженный работник НКВД» (4.02.1942).

1904–1966. Генерал-лейтенант (9.07.1945).

Украинец. Родился в г. Скадовске Днепровского уезда Таврической губернии в семье крестьянина. В 1917 г. окончил 4-классное земское училище, а в 1920 г. — 4 класса Скадовской гимназии. С ноября 1920 г. работал переписчиком, ночным сторожем, конторщиком и приемщиком зерна в отделе продовольственного снабжения 6-й армии.

Осенью 1921 г. С. Р. Савченко поступает на службу в органы ВЧК, с ноября 1921 г. он — оперработник ОО Николаевской губЧК. В следующем году переходит в органы охраны государственной границы, в которых ему было суждено проработать ровно 17 лет. С 11 ноября 1922 т. С. Р. Савченко — оперативный сводчик, регистратор и делопроизводитель ОО по охране границы Черного и Азовского морей Николаевской губЧК. С апреля 1923 г. — контролер, затем старший контролер Скадовского погранпункта, с октября 1923 г. — помощник уполномоченного Скадовского погранпоста ГПУ. С апреля 1924 г. — помощник уполномоченного комендатуры 26-го погранотряда ОГПУ в г. Очакове.

С октября 1924 г. С. Р. Савченко — курсант ВПШ ОГПУ в Москве. В сентябре 1925 г. назначен уполномоченным комендатуры 25-го погранотряда ОГПУ в г. Тирасполе. С декабря 1925 г. — помощник коменданта по СОЧ 21-го погранотряда в Ямполе. С февраля 1929 г. — помощник коменданта по СОЧ комендатуры № 1, а с октября 1930 г. — комендатуры № 2 22-го погранотряда в г. Волочиске. В марте 1930 г. вступает в ВКП(б).

В сентябре 1931 г. СР. Савченко поступает на курсы усовершенствования ВПШ ОГПУ, после окончания которых в апреле 1932 г. его направляют преподавателем спецкурса 3-й пограншколы ОГПУ в Москве. С июня 1933 г. он — помощник инспектора оперативного отдела УПО и войск ГПУ УССР (с 10 июля 1934 г. — УПВО НКВД УССР). С августа 1936 г. — начальник отделения оперативного отдела УПВО НКВД УССР. С августа 1937 г. — начальник штаба 2-го погранотряда в Рыбнице, с июля 1938 г. — начальник 24-го погранотряда в Олевске. С 20 мая 1939 г. — начальник 5-го отдела и заместитель начальника Управления погранвойск НКВД УССР.

После освобождения Западной Украины СР. Савченко с 6 ноября по 4 декабря 1939 г. является начальником УНКВД по Станиславской области, после чего возвращается на прежнюю должность в Управление погранвойск НКВД УССР.

С 3 октября 1940 г. — врид начальника 5-го отдела (разведка) УГБ НКВД УССР. С 1 апреля 1941 г, — заместитель наркома госбезопасности УССР и начальник 1-го (разведывательного) управления НКГБ УССР. С 12 августа 1941 г. по 30 апреля–1943 г. — заместитель наркома внутренних дел УССР, при этом с середины сентября 1941 г. до начала января 1942 г. фактически возглавлял НКВД Украины (поскольку в это время нарком В. Т. Сергиенко, попав в окружение под Киевом, проявил растерянность и трусость, заявив подчиненным: «Я вам теперь не нарком, и делайте, что хотите», после чего полтора месяца проживал в оккупированном Харькове, а затем вышел в расположение советских войск). С 7 мая 1943 г. СР. Савченко — нарком (с марта 1946 г. — министр) госбезопасности Украины.

В августе 1949 г. СР. Савченко переходит на руководящую работу в разведку. С 24 августа 1949 г. он — 1-й заместитель председателя КИ при МИДе СССР. С 2 ноября 1951 г. — заместитель министра госбезопасности, начальник ПГУ и член Коллегии МГБ СССР. С 17 марта 1953 г. — 1-й заместитель начальника ВГУ, а с 21 мая 1953 г. — начальник 7-го отдела и заместитель начальника ВГУ МВД СССР.

28 сентября 1953 г. снят с должности и направлен в распоряжение Управления кадров МВД СССР. С 19 декабря 1953 г. по 4 ноября 1954 г. — начальник ОО МВД — КГБ Управления строительных войск при Строительстве № 565 Московского района ПВО. С ноября 1954 г. в распоряжении УК КГБ при СМ СССР. Приказом КГБ от 12 февраля 1955 г. уволен в запас по служебному несоответствию.

Награжден тремя орденами Ленина (1944, 1948, 25.07.1949), четырьмя орденами Красного Знамени (20.09.1943, 3.11.1944, 10.04.1945, 29.10.1948), орденами Кутузова 2-й степени (20, 11.1944), Богдана Хмельницкого 2-й степени (2.05.1945), Красной Звезды (14.02.1941), медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД» (28.05.1941). Умер в Москве.

20.03.1915–30.11.1999. Генерал-лейтенант (1956).

Русский. Родился в селе Князевка Петровского уезда Саратовской губернии в семье сельских учителей. С сентября 1930 г. работал учеником токаря, а с февраля 1933 г. — секретарем комитета ВЛКСМ ФЗУ Рязано-Уральской ж-д. С сентября 1933 г. — токарь паровозоремонтного завода в Саратове, с марта 1934 г. — секретарь комитета ВЛКСМ ст. Саратов Рязано-Уральской ж-д.

В сентябре 1934 г. поступил в Московский электромеханический институт инженеров транспорта. В 1937 г. вступил в ВКП(б). Окончил 4 курса института, после чего 5 ноября 1938 г. был направлен ЦК ВКП(б) на работу в органы госбезопасности.

С ноября 1938 г. лейтенант госбезопасности Е. П. Питовранов работал оперуполномоченным 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР, однако спустя месяц был направлен в распоряжение УНКВД по Горьковской области. С декабря 1938 г. он — врид начальника 3-го отдела УГБ, с февраля 1939 г. — начальник 1-го Отдела ЭКУ, с июня 1939 г. — начальник 2-го Отдела ЭКУ. С мая 1940 г. — заместитель начальника, с 26 февраля 1941 г. — начальник, а с 23 августа 1941 г. — снова заместитель начальника УНКВД по Горьковской области.

В декабре 1942 г. Е. П. Питовранова переводят в Кировскую область начальником УНКВД, а с мая 1943 г. — УНКГБ. С марта 1944 г. он — начальник УНКГБ по Куйбышевской области, с 10 февраля 1945 г. — нарком, а с 14 марта 1946 г. — министр госбезопасности Узбекской ССР.

С 15 июня 1946 г. Е. П. Питовранов — заместитель начальника, а с 7 сентября 1946 г. — начальник ВГУ МГБ СССР. С 3 января 1951 г. он — заместитель министра и член Коллегии МГБ СССР.

28 октября 1951 г. арестован по «делу Абакумова». Обвинялся в антисоветской деятельности, вредительстве, участии в «сионистском заговоре в МГБ». До ноября 1952 г. находился под следствием. Из камеры направил И. В. Сталину письмо со своими предложениями по улучшению работы разведки. В ноябре 1952 г. по указанию И. В. Сталина выпущен на свободу и откомандирован в распоряжение Управления кадров МГБ СССР. С 20 ноября 1952 г. — член Комиссии ЦК КПСС по организации ГРУ МГБ. С 5 января 1953 г. — начальник 1-го управления по разведке за границей, создаваемого ГРУ МГБ СССР.

С 17 марта 1953 г. — заместитель начальника ВГУ, а с 21 мая 1953 г. — 1-й заместитель начальника ПГУ МВД СССР.

В июле 1953 г. Е. П. Питовранова направляют в Германию. С 16 июля 1953 г. он — Уполномоченный МВД СССР в Германии. С 10 мая 1954 г. — заместитель Верховного комиссара СССР в Германии, с 18 мая 1954 г. — начальник Инспекции по вопросам безопасности при Верховном комиссаре. С декабря 1955 г. — старший советник КГБ при МГБ ГДР.

После возвращения в СССР с 23 марта 1957 г. Е. П. Питовранов — начальник 4-го управления и член Коллегии КГБ при СМ СССР. С 20 февраля 1960 г. находится в распоряжении Управления кадров КГБ, 5 марта 1960 г. получает назначение на должность начальника Аппарата представительства КГБ при СМ СССР при внешней разведке КНР.

В феврале 1961 г. был отозван в распоряжение Управления кадров КГБ. С 27 февраля 1962 г. — начальник и председатель Совета Высшей Школы КГБ им. Ф. Э. Дзержинского. 29 мая 1964 г. 49-летний Е. П. Питовранов заочно окончил ВПШ при ЦК КПСС.

14 декабря 1965 г. решением ЦК КПСС Е. П. Питовранов был освобожден от работы в КГБ и 1 февраля 1966 г. уволен в запас по сокращению штатов.

С декабря 1965 г. работал заместителем председателя, а позднее (14.04.1983–19.01.1988) — председателем Президиума Торгово — промышленной палаты СССР, затем вышел на пенсию.

Награжден двумя орденами Красного Знамени (1943, 1954), орденом Трудового Красного Знамени (1941), двумя орденами Отечественной войны 1-й степени (1946, 1948), тремя орденами Красной Звезды (1943, 1946, 1954), орденом «Знак Почета» (1942), орденом Дружбы народов, медалями, знаком «Почетного сотрудника госбезопасности»(1957).

Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

1904–12.12.1995. Генерал-лейтенант (1945).

Украинец. Родился в Самарканде в семье рабочего-путейца. Окончил 4 класса высшего начального училища. Осенью 1919 г. поступил в Ашхабадское железнодорожное техническое училище.

В 1920 г. ушел добровольцем в РККА. С января 1920 г. — журналист — экспедитор политотдела 1-й армии Закаспийского фронта.

В конце 1920 г. демобилизован. В 1920–1921 гг. — ответственный секретарь укома КСМ Туркмении. В 1922 г. вступил в РКП(б). С января 1923 г. — председатель уездкома помощи голодающим, в 1923–1924 гг. — заведующий Орготделом упродкома РКСМ. С 1924 г. — заместитель председателя Серанского волревкома и волисполкома. В 1924–1926 гг. — заведующий Оргчастью Маревского окружного исполкома.

В 1926 г. B. C. Рясной был мобилизован в РККА, служил красноармейцем 8-го ж.-д. полка в Ашхабаде. После демобилизации с 1927 г. — заведующий Орготделом Иолатаньского РК КП(б) Туркмении. В 1928–1929 гг. — заместитель заведующего Орготделом Ашхабадского, Маревского, Керкинского РК партии.

В 1931 г. B. C. Рясной поступил во Всесоюзную промакадемию им. И. В. Сталина в Москве. В 1933 г. направлен ЦК ВКП(б) в Руднянский район Сталинградского края, где был назначен начальником политотдела Лемешкинской МТС. С 1935 г. — секретарь Лемешкинского, а затем Руднянского райкомов ВКП(б).

В феврале 1937 г. B. C. Рясной был отозван в распоряжение ЦК ВКП(б) и по партийному набору направлен на работу в НКВД СССР.

С 1937 г. в 3-м отделе (бывший КРО) ГУГБ НКВД СССР: стажер, оперуполномоченный, помощник начальника, заместитель начальника отделения. С октября 1939 г. — начальник 14-го отделения, с июля 1940 г. — заместитель начальника, а с января 1941 г. — начальник 1-го отделения.

С марта 1941 г. B. C. Рясной — начальник 1-го отделения 1-го отдела 2-го управления НКГБ СССР. Он отвечал за оперобслуживание немецких представительств в Москве, а после начала Великой Отечественной войны — за интернирование немецких дипломатов.

С июля 1941 г. B. C. Рясной — начальник УНКВД, а с мая 1943 г. — начальник УНКГБ по Горьковской области. С июля 1943 г. — нарком внутренних дел УССР. Принимал активное участие в ликвидации националистического движения на Украине.

С 15 января 1946 г. B. C. Рясной — 1-й заместитель наркома (с 22 марта 1946 г. — министра) внутренних дел СССР, с 24 февраля 1947 г. — заместитель министра внутренних дел СССР. Одновременно с июня 1947 г. — член Бюро по выездам за границу и въездам в СССР КИ при СМ СССР.

12 февраля 1952 г. — заместитель министра госбезопасности, член Коллегии и начальник ВГУ МГБ СССР. Одновременно с 19 мая 1952 г. — врид заместителя начальника Управления охраны МГБ СССР.

В 1952 г. на XIX съезде партии избран кандидатом в члены ЦК КПСС.

С 20 ноября 1952 г. B. C. Рясной — член Комиссии ЦК КПСС по организации ГРУ МГБ, с 5 января 1953 г. — начальник Управления контрразведки внутри страны ГРУ МГБ СССР. С 12 марта 1953–го — начальник ВГУ и член Коллегии МВД СССР.

28 мая 1953 г. назначен начальником УМВД по Москве и Московской области. 2 марта 1956 г. «за неудовлетворительное руководство органами милиции г. Москвы» отстранен от работы, выведен из Коллегии МВД СССР и 30 марта 1956 г. уволен в запас. 30 августа 1956 г. формулировка увольнения была изменена: «считать уволенным по фактам, дискредитирующим звание офицера, с 5.07.1956 г.».

С 1956 г. — начальник строительства Волго-Балтийского канала. С 1958 г. — начальник треста в системе дорожного строительства.

В 1988 г. вышел на пенсию.

Награжден двумя орденами Ленина (1-й — 1944), четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова 2-й степени (1944), орденом Красной Звезды (1941), орденом Трудового Красного Знамени (1948), медалями.

22.11.1909–27.06.1961. Генерал-майор (1956).

Русский. Родился в Москве. Вскоре после его рождения отец, работавший до революции в Русско-Азиатском банке, ушел из семьи, забрав старшего сына, и мать воспитывала Александра и дочь одна.

После окончания 9 классов средней школы в 1927 г. работал подручным у электромонтера. Свободное от работы время проводил на стадионе «Динамо» на Петровке. Там он и встретился с Вениамином Герсоном, бывшим секретарем Ф. Э. Дзержинского, обратившим внимание на незаурядные физические качества А. Короткова во время футбольного матча.

В октябре 1928 г. по личной рекомендации В. Л. Герсона принят на работу в Комендатуру АХУ ОГПУ монтером по лифтам и лифтером. Однако уже в декабре 1928 г. А. Коротков был переведен в ИНО ОГПУ, где работал делопроизводителем, а затем старшим делопроизводителем. С января 1930 г. он — помощник оперуполномоченного, а затем оперуполномоченный 2-го, 7-го, а затем снова 2-го отделений ИНО ОГПУ.

Весной 1932 г. прошел краткосрочную оперативную и языковую подготовку. В 1933 г. направлен на нелегальную разведработу в Париж через Австрию и Швейцарию в составе оперативной группы «Экспресс», возглавляемой Л. Л. Никольским (А. М. Орловым). Задачей группы была разработка Второго бюро (разведка) французского Генерального штаба, проведение вербовок в его важнейших подразделениях. Выдавая себя за австрийца чешского происхождения Районецкого, A. M. Короткое поступил в Сорбонну на курс антропологии. Одновременно начал учебу в школе радиоинженеров. В университете пытался завербовать студента, работавшего фотографом во Втором бюро, однако этот контакт попал в поле зрения французской контрразведки. Чтобы избежать провала, A. M. Коротков был временно выведен в Германию, а оттуда в СССР. С 1935 г. он — уполномоченный резерва отдела кадров, затем оперуполномоченный 7-го отделения ИНО ГУГБ НКВД СССР.

В апреле 1936 г. под именем Владимира Петровича Коротких и прикрытием должности представителя Наркомтяжпрома при торгпредстве СССР в Германии направлен в долгосрочную командировку в Берлин. На месте принял на связь ряд ценных агентов.

В декабре 1937 г. A. M. Коротков получил задание выехать во Францию для нелегальной работы. Он должен был возглавить группу, созданную для ликвидации ряда предателей. В марте 1938 года возглавляемая A. M. Коротковым группа ликвидировала предателя Г. Агабекова («Жулик»), в июле того же года — секретаря международного объединения троцкистов Р. Клемента.

В 1938 г. отозван в Москву и переведен в резерв назначения. В 1939 г. уволен из органов НКВД. Однако после письма на имя Л. П. Берии A. M. Коротков был восстановлен на службе в разведке: с апреля 1939 г. он — старший уполномоченный, а с мая 1939 г. — заместитель начальника 1-го (немецкого) отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД. В этом же году он был принят в члены ВКП(б).

В конце 1939 г. выехал в загранкомандировку в Данию и Норвегию под прикрытием должности дипкурьера НКИДа.

В июле 1940 г. A. M. Коротков был направлен на месяц в Германию под прикрытием стендиста по обслуживанию советских выставок в Кенигсберге и Лейпциге для восстановления связи с особо ценными источниками, работа с которыми была законсервирована в 1936–1938 гг. В конце августа 1940 г. A. M. Коротков вновь возвращается в Берлин, на этот раз в качестве заместителя резидента легальной резидентуры под прикрытием должности 3-го секретаря полпредства СССР в Германии. Там он активизировал восстановленные связи, в частности, с Вилли Леманом («Брайтенбах»), установил личные контакты с руководителями антифашистского подполья Харро Шульце-Бойзеном («Старшина»), Адамом Кукхофом («Старик»), Куртом Шумахером («Тенор»). От этих антифашистов резидентура получала наиболее ценную информацию о подготовке Германии к нападению на Советский Союз.

В первые дни войны, когда здание советского полпредства в Берлине было блокировано гестапо, A. M. Коротков, рискуя жизнью, сумел несколько раз выехать в город для проведения встреч с агентурой, постановки задач и передачи радиостанции для связи с Центром и питания к радиостанции. Вскоре в числе интернированных сотрудников Полпредства СССР в Германии он вернулся в Москву.

С августа 1941 г. — заместитель начальника, а с октября 1941 г. — начальник 1-го отдела (разведка в Германии и на оккупированных ею территориях) 1-го управления НКВД/НКГБ СССР. Координировал операции по организации связи с агентурой, руководил подготовкой агентов-нелегалов и их выводом на территорию противника.

В 1943–1944 гг. выезжал в Тегеран и дважды в Афганистан для выполнения специальных заданий по ликвидации германской агентуры в этих странах, действуя под фамилией полковника Михайлова.

С 20 октября 1945 г. по 19 января 1946 г. находился в Берлине в качестве резидента объединенной резидентуры внешней разведки в Германии и заместителя политического советника при Главноначальствующем СВАТ.

С мая 1946 г. A. M. Коротков — начальник управления «1-Б» (нелегальная разведка) и заместитель начальника ПГУ МГБ СССР. С 29 июля 1947 г. он — начальник 4-го управления (нелегальная разведка) КИ при СМ СССР, с 19 мая 1949 г. одновременно член КИ.

С 9 сентября 1950 г. — заместитель начальника Бюро № 1 МГБ СССР по разведке и диверсиям за границей. С ноября 1952 г. — заместитель начальника ПГУ МГБ СССР и начальник управления «С» (нелегальная разведка). С марта 1953 г. — заместитель начальника, с 28 мая 1953 г. — и. о. начальника ВГУ МВД СССР. С 17 июля 1953 г. — начальник отдела HP ВГУ.

С марта 1954 г. — и. о. начальника Спецуправления (HP), врио заместителя начальника ПГУ. С 6 сентября 1955 г. — начальник Спецуправления и заместитель начальника ГГГУ КГБ при СМ СССР.

В ноябре 1956 г. A. M. Коротков был направлен в Венгрию в качестве заместителя руководителя опергруппы КГБ И. А. Серова. Участвовал в оперативно-чекистских мероприятиях по подавлению венгерского восстания, задержании активных повстанцев и изъятии оружия у населения, а также в захвате и выводе в Румынию бывшего премьер-министра Венгрии Имре Надя.

С 23 марта 1957 г. — Уполномоченный КГБ по координации и связи с МГБ и МВД ГДР, действовал под прикрытием должности советника Посольства СССР в ГДР.

Награжден орденом Ленина, шестью орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, знаком «Почетный сотрудник органов госбезопасности», чехословацким орденом «Боевой Крест 1939 г.», югославским орденом «Партизанская звезда» 1-й степени (1946), орденом ГДР «За заслуги перед Отечеством» в золоте (1958), государственными наградами Польши. В середине июня 1961 г. A. M. Коротков был срочно вызван в Москву. 27 июня на теннисном корте Московского комплекса «Динамо» во время игры с начальником ГРУ ГШ И. А. Серовым скончался от разрыва аорты. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

15.08.1905–12.11.1974. Генерал-майор (31.05.1954). Чрезвычайный и полномочный посол (16.02.1943). Русский. Родился в Самаре в семье рабочего. Учился в церковноприходской, а после революции — в средней школе.

В 1920 г. ушел добровольцем в РККА. С мая 1920 г. — курьер амбулатории Заволжского окружного Военно-санитарного управления в Самаре. В январе 1921 г. направлен учиться на 18-е кавалерийские курсы в Самаре, однако заболел малярией и из-за этого в декабре 1921 г. был демобилизован из армии. С января 1922 г. — санитар эвакопункта, с июня по ноябрь 1922 г. — трубач 4-го отдельного дивизиона ГПУ в Самаре. С декабря 1922 г. — ремонтный рабочий 2-го участка службы пути Самаро-Златоустовской ж.-д.

В октябре 1924 г. по путевке губкома ВКП(б) А. С. Панюшкин поступил в Борисоглебско-Ленинградскую кавалерийскую школу РККА. Во время учебы в июне 1927 г. вступил в ВКП(б). По окончании школы в сентябре 1927 г. был направлен на службу в пограничные войска ОГПУ на Дальний Восток. Служил в 59-м Приморском погранотряде: с октября 1927 г. — помощником начальника заставы, с ноября 1930 г. — адъютантом, инструктором боевой подготовки, с марта 1932 г. по апрель 1933 г. — командиром сабельного дивизиона маневренной группы. Затем А. С. Панюшкина перевели в 58-й Гродековский погранотряд: с июня 1933 г. он — командир сабельного дивизиона, с сентября 1934 г. — комендант Барабаш-Левадовского погранучастка.

В мае 1935 г. А. С. Панюшкин зачислен слушателем Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе, которую закончил в августе 1938 г. После окончания академии был направлен на работу в органы НКВД СССР. С августа 1938 г. он — помощник начальника отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД, с октября 1938 г. — исполняющий обязанности начальника, а с 23 декабря 1938 г. — начальник 3-го специального отдела НКВД СССР. Принимал участие в аресте Н. И. Ежова.

С 10 июля 1939 г. А. С. Панюшкин был послан в Китай уполномоченным СНК СССР по реализации торгового соглашения. В том же месяце он назначается полпредом СССР в Китае, одновременно являясь главным резидентом в этой стране, под началом которого действовало до 12 резидентур.

В этот период советской разведкой был завербован сотрудник Генштаба китайской армии, который содействовал приобретению ценных источников в китайской разведке, ЦИК Гоминьдана и других объектах проникновения. А. С. Панюшкину удалось установить доверительные отношения с рядом лиц из окружения Чан Кайши, выступающих за укрепление дружбы с СССР и продолжение сопротивления японской агрессии. При его непосредственном участии удалось разработать и осуществить план обороны г. Чанша, нанести японцам серьезное поражение.

Главный резидент полно и своевременно информировал Центр об основных проблемах внешней и внутренней политики Китая, о позиции Чан Кайши и его окружения в отношений СССР, Японии, США, Великобритании, Франции и, соответственно, о деятельности представителей этих стран в Китае; о борьбе между КПК и Гоминьданом, а также внутри самого Гоминьдана.

За год с небольшим до начала Великой Отечественной войны резидентура направила в Москву сообщение о подготовке Германией нападения на СССР. В июне 1941 г. в Центр поступил оперативный план германского Верховного командования о главных направлениях продвижения немецких войск в войне против СССР, полученный агентурным путем у германского военного атташе. Была успешно выполнена и главная задача советской разведки в Китае — не просмотреть возможное нападение Японии на Советский Союз.

После возвращения из Китая 5 сентября 1944 г. А. С. Панюшкина переводят на работу в аппарат ЦК ВКП(б) на должность 1-го заместителя заведующего отделом международной информации ЦК ВКП(б).

С 30 мая 1947 г. он — Главный секретарь КИ при СМ СССР. С 24 октября 1947 г. — Чрезвычайный и полномочный посол СССР в США и одновременно главный резидент советской разведки. В 1948–1953 гг. являлся также представителем СССР в Дальневосточной комиссии.

С июня 1952 г. А. С. Панюшкин — Чрезвычайный и полномочный посол СССР в КНР. В мае-июле 1953 г. находился в резерве МИД СССР.

После хрущевского переворота А. С. Панюшкин возвращается в органы госбезопасности. С 17 июля 1953 г. он — член Коллегии МВД и одновременно с 18 июля — начальник ВГУ МВД. С 13 марта 1954 г. — член КГБ при СМ СССР и одновременно с 17 марта — начальник ПГУ КГБ при СМ СССР.

23 июня 1955 г. А. С. Панюшкин был освобожден от должностей в КГБ и назначен председателем Комиссии ЦК КПСС по выездам за границу. С июля 1959 г. он — заведующий отделом кадров дипломатических и внешнеторговых органов ЦК КПСС, с 20 декабря 1962 г. — заведующий отделом кадров дипломатических и внешнеэкономических органов ЦК КПСС. С 12 мая 1965 г. по 14 марта 1973 г. — заведующий отделом загранкадров ЦК КПСС. Кандидат в члены ЦК КПСС (1952–1961), член ЦРК КПСС (1941–1952, 1961–1971).

С апреля 1973 г. на пенсии.

Награжден тремя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, орденом Октябрьской Революции, многими медалями, знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (30.04.1939).

3.09.1909–12. И. 1983. Генерал-полковник (1967).

Русский. Родился в дер. Большое Ожогино Костромской губернии. В 1925 г. окончил 8 классов средней школы. С 1926 г. — ученик, а затем разметчик Балтийского судостроительного завода в Ленинграде. С 1929 г. — разметчик Ленинградской Северной судоверфи. С 1930 г. — инспектор РОНО. В том же году вступил в ВКП(б).

В 1931 г. призван в армию, служил красноармейцем 13-й отдельной стрелковой роты. С 1932 г. — секретарь бюро ВЛКСМ 2-го полка связи в Ленинграде. В 1933 г. окончил вечерний комвуз при Военно-политической академии РККА. С 1933 г. — секретарь бюро ВЛКСМ 63-го отдельного строительного батальона в Советской Гавани (Дальний Восток).

После демобилизации с 1934 г. A. M. Сахаровский — секретарь комитета ВЛКСМ Канонерского судоремонтного завода в Ленинграде, с 1935 г. — инструктор, а с 1938 г. — секретарь парткома Балтийского государственного морского пароходства.

В 1939 г. А. М. Сахаровский направлен на работу в Ленинградское управление НКВД. С 1939 г. он — заместитель начальника отделения 2-го отдела Транспортного управления, с 1940 г. — начальник 1-го отделения, а затем — врид заместителя начальника Водного отдела УНКВД по Ленинградской области. С марта 1941 г. — заместитель начальника Разведотдела УНКГБ (с августа 1941 г. — УНКВД) по Ленинградской области.

Во время Великой Отечественной войны A. M. Сахаровский выполнял ответственные задания по обороне Ленинграда от немецко-фашистских захватчиков. Под его непосредственным руководством было создано и переправлено в тыл противника более 40 разведывательно-диверсионных групп, нанесших оккупантам значительный ущерб в живой силе и технике.

С мая 1943 г. A. M. Сахаровский — начальник 1-го отдела УНКГБ по Ленинградской области, с января 1944 г. находится в распоряжении УНКГБ по Ленинградской области, с августа 1944 г. — заместитель начальника, а с сентября 1944 г. — начальник 2-го отдела УНКГБ по Ленинградской области.

В 1945 г. A. M. Сахаровский руководил и лично участвовал в разработке и ликвидации действовавших на территории СССР резидентуры СД противника и группы вражеских разведчиков из «Абверкоманды–204».

По окончании войны A. M. Сахаровский был переведен на работу в центральный аппарат внешней разведки. С мая 1946 г. он — начальник отдела «6-А» управления «1-А» ПГУ МТБ СССР. С 1947 г. — начальник 2-го отдела 2-го управления КИ при СМ СССР. В 1947–1948 гг. находился в спецкомандировке в Финляндии, по возвращении в Москву — заместитель начальника 2-го управления КИ при МИД СССР.

В 1949–1950 гг., находясь в резерве назначения 1-го управления МГБ СССР, выезжал в спецкомандировки в Грецию, Турцию и Болгарию.

В соответствии с просьбой руководства Румынской рабочей партии 24 марта 1950 г. A. M. Сахаровский был утвержден Советником МГБ СССР при МГБ Румынии.

В ноябре 1952 г. отозван в Москву и направлен в распоряжение Управления кадров МГБ СССР.

С марта 1953 г. — начальник 12-го отдела и помощник начальника ВГУ МВД СССР, затем начальник и заместитель начальника 7-го отдела ВГУ. В 1953 г. — заместитель начальника 4-го отдела ПГУ. В 1953–1954 гг. — исполняющий обязанности начальника 7-го отдела ВГУ МВД СССР.

С марта 1954 г. A. M. Сахаровский — заместитель начальника, с 1955 г. — 1-й заместитель начальника, с 23 июня 1955 г. — и. о. начальника, а с 11 мая 1956 г. — начальник ПГУ КГБ при СМ СССР. Одновременно с 16 сентября 1959 г. он — член Коллегии КГБ при СМ СССР.

Находясь на посту руководителя внешней разведки свыше 15 лет, A. M. Сахаровский уделял большое внимание активному развитию контрразведывательной, научно-технической, нелегальной линий разведки, вопросам подготовки кадров, организации научно-исследовательской работы.

С 1971 г. A. M. Сахаровский — старший консультант Группы консультантов при Председателе КГБ СССР. 1 февраля 1975 г. вышел в отставку.

Награжден тремя орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени (5.09.1959), Красной Звезды, «Знак Почета», многими медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», болгарским орденом (1965), другими наградами зарубежных государств.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

2.05.1918–1.01.1991. Генерал-лейтенант.

Родился в с. Красная Поляна Маресевского района Горьковской области. После окончания средней школы поступил в Арзамасский государственный учительский институт, который закончил в 1937 году. Преподавал в родном селе физику и математику.

В 1939–1940 гг. — секретарь райкома комсомола, в 1940–1941 гг. — директор средней школы. В 1941–1942 гг. — заведующий орготделом райкома ВКП(б). С июля 1942 г. находился на различных должностях в политотделах действующей армии.

В августе 1945 г. Ф. К. Мортин поступил в Военно-дипломатическую академию Советской Армии, после окончания которой был направлен на работу во внешнюю разведку.

В 1947–1950 гг. выезжал в долгосрочную загранкомандировку. С 1950 г. по 1954 г. работал в аппарате ЦК КПСС. В октябре 1954 г. вновь переведен на работу в органы госбезопасности на должность заместителя начальника внешней разведки. С 1958 г. по 1971 г. — 1-й заместитель начальника внешней разведки, одновременно в 1966–1967 гг. возглавлял Высшую разведывательную школу.

С июля 1971 г. по ноябрь 1974 г. Ф. К. Мортин — начальник ПГУ КГБ при Совете Министров СССР. В 1974–1981 гг. нач. Управления научно-технического сотрудничества ГКНТ СМ СССР. С 1975 г. работал в группе консультантов при Председателе КГБ СССР.

В 1982 г. вышел в отставку по возрасту.

Награжден двумя орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Род. 29.02.1924–23.10.2007. Генерал армии (1988).

Родился в Царицыне (Волгограде). В 1941–1943 гг. работал разметчиком на оборонном заводе, в 1943–1944 гг. — комсоргом ЦК ВЛКСМ.

В 1944–1946 гг. — на руководящей работе в горкоме комсомола г. Сталинграда. С 1946 по 1950 г. — следователь районной прокуратуры и прокурор следственного отдела Сталинградской областной прокуратуры.

В 1949 г. окончил Всесоюзный заочный юридический институт. В 1950–1951 гг. — прокурор Кировского района Сталинграда.

В 1951 г. В. А. Крючков поступил в Высшую дипломатическую школу МИДа СССР, после окончания которой с 1954 по 1959 г. находился на дипломатической работе в Венгрии в качестве пресс-атташе и 3-го секретаря советского посольства.

В 1959–1967 гг. работал референтом, заведующим сектором, помощником секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова.

С 1967 по 1971 г. — помощник Председателя КГБ и начальник Секретариата КГБ. С 1971 по 1974 г. — 1-й заместитель начальника ПГУ КГБ. С ноября 1974 г. — начальник ПГУ КГБ. С 1978 г. одновременно — заместитель Председателя КГБ. С 1986 года член ЦК КПСС.

С октября 1988 г. — Председатель КГБ СССР. С сентября 1989 г. — член Политбюро ЦК КПСС.

Награжден двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Красного Знамени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», многими медалями, а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Член ГКЧП. Арестован 21 августа 1991 г. Амнистирован постановлением Госдумы РФ 25 февраля 1994 г., уволен на пенсию 4 октября 1994 г.

Автор книги воспоминаний «Личное дело».

Род. 25.09.1921–2.12.2005. Генерал-лейтенант.

Родился в Курске. Окончил среднюю школу. После начала Великой Отечественной войны пошел добровольцем на фронт. Участник боев за освобождение Вены.

В конце 1946 г. демобилизовался из армии в звании старшего сержанта 103–й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

В 1947 г. поступил на арабское отделение Московского института востоковедения, которое окончил в 1952 г. Владел арабским, французским и английским языками.

После окончания института В. А. Кирпиченко был рекомендован во внешнюю разведку. С сентября 1952 г. по июль 1953 г. учился в 101–й школе МГБ СССР. В 1953–1954 гг. работал в центральном аппарате разведки.

С декабря 1954 г. В. А. Кирпиченко — заместитель резидента внешней разведки В. П. Соболева в Каире. С весны 1960 г. по 1962 г. вновь работает в центральном аппарате, возглавлял сначала африканское направление, а с августа 1960 г. — и. о. начальника соответствующего отдела. С февраля 1962 г. по август 1964 г. — резидент в Тунисе. По поручению руководства оказывал помощь алжирскому Фронту национального освобождения.

По возвращении из командировки В. А. Кирпиченко вновь работал в центральном аппарате. В 1967 г. был назначен начальником африканского отдела ПГУ КГБ СССР. С 1970 г. по март 1974 гг. он — резидент внешней разведки в Египте. Используя благоприятную политическую обстановку, приобрел ряд ценных источников в высших политических кругах страны. Регулярно направлял в Центр информацию о планах и намерениях египетского руководства в отношении СССР, которая докладывалась лично Л. И. Брежневу.

После возвращения в СССР В. А. Кирпиченко был назначен начальником Управления «С» (нелегальной разведки) ПГУ и заместителем начальника ПГУ КГБ СССР. С октября 1979 г. по 1991 г. он — 1-й заместитель начальника ПГУ КГБ. Именно В. А. Кирпиченко как заместитель начальника ПГУ и специальный представитель Москвы в Кабуле разрабатывал и осуществлял на месте руководство государственным переворотом.

Неоднократно выполнял обязанности начальника внешней разведки. С ноября 1988 г. по январь 1989 г. — и. о. начальника ПГУ КГБ СССР.

С 1991 г. — руководитель группы консультантов при директоре Службы внешней разведки РФ.

В. А. Кирпиченко — руководитель авторского коллектива 6-томного издания «Очерки истории внешней разведки». Автор книг «Из архива разведчика» (1990) и «Разведка: лица и личности» (1998), а также многочисленных статей и очерков по проблемам разведки.

Жена, Валерия Николаевна Кирпиченко — профессор, доктор филологических наук, специалист по современной арабской литературе. Сын и две дочери также арабисты.

Род. 24.03.1935. Генерал-лейтенант.

Родился в Москве в рабочей семье, окончил школу с серебряной медалью. В 1952 г. поступил в Институт востоковедения. После закрытия института в 1954 г. переведен в МГИМО, который закончил в 1958 г.

В 1958–1962 гг. работал в Пакистане по линии МИДа в качестве переводчика. В этот период начал сотрудничать с ПГУ КГБ. Свободно владеет английским языком, урду, фарси, хинди.

В 1962 г. вернулся в Москву, перешел в кадры КГБ, получив звание младшего лейтенанта, работал оперуполномоченным. Член КПСС с 1964 г. По линии разведки находился в длительных загранкомандировках в Пакистане и Индии (с 1971 г., в марте 1975–марте 1977 гг. — резидент ПГУ). С 1977 г. — заместитель начальника Азиатского отдела ПГУ. В 1979 – феврале 1983 гг. — резидент П. Г. КГБ в Иране.

В 1983 г. вернулся в Москву и назначен заместителем начальника отдела Управления «Р», в ноябре того же года — заместителем начальника информационного управления ПГУ КГБ. С апреля 1987 г. — заместитель начальника ПГУ КГБ (по странам Ближнего и Среднего Востока и Африки). С 24 января 1989 г. — начальник ПГУ и заместитель председателя КГБ СССР. С 22 по 23 августа 1991 года — временно исполняющий обязанности председателя КГБ СССР. В сентябре 1991 г. вышел в отставку.

С декабря 1991 г. — президент Российского национального агентства экономической безопасности.

С 2005 г. — член Совета директоров ОАО «Мотовилихинские заводы».

Награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

Автор книг «Рука Москвы» (1992), «Из жизни начальника разведки»(1994), «Хроники безвременья» (1998), «И жизни мелочные сны» (2000).

Род. 29.10.1929.

Родился в Киеве. Детство и юность провел в Тбилиси. В 1953 г. окончил Московский институт востоковедения, в 1956 г. — аспирантуру Московского государственного университета. Доктор экономических наук, профессор, владеет английским и арабским языками.

С 1953 по 1962 г. работал в Гостелерадио СССР корреспондентом, редактором, главным редактором в Главном управлении радиовещания на зарубежные страны. В 1962–1965 гг. — обозреватель, заместитель редактора газеты «Правда» по отделу Азии и Африки. В 1965–1970 гг. — собственный корреспондент «Правды» на Ближнем Востоке.

В 1970–1977 гг. Е. М. Примаков работал заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР. С 1977 по 1985 г. он — директор Института востоковедения АН СССР. В 1985–1989 гг. являлся директором ИМЭМО АН СССР.

С 1974 г. — член-корреспондент, с 1979 г. — академик АН СССР. С декабря 1991 г. — академик РАН.

В 1989–1990 гг. — член ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. В 1988–1989 гг. избирался депутатом Верховного Совета СССР и народным депутатом СССР. С июня 1989 по апрель 1990 г. — председатель Совета Союза Верховного Совета СССР.

В марте-декабре 1990 г. входил в состав Президентского Совета, где занимался вопросами внешней политики. В 1991 г. — член Совета Безопасности СССР.

С сентября 1991 по январь 1996 г. руководил внешней разведкой. В октябре 1991 — первый зампред КГБ СССР, до его ликвидации. В октябре-декабре 1991 г. возглавлял Центральную службу разведки. С декабря 1991 г. — Директор СВР РФ.

В январе 1996 г. назначен министром иностранных дел России. Председатель Правительства РФ (сентябрь 1998–май 1999 года).

Президент Торгово-промышленной палаты РФ, академик Российской академии наук.

Род. 25.04.1944. Генерал армии.

Родился в Иркутске в рабочей семье. После войны семья возвратилась в Москву. Окончив с золотой медалью среднюю школу, поступил на Восточное отделение МГИМО, изучал хинди и английский язык.

В 1967 г. окончил МГИМО и был принят на работу во внешнюю разведку.

С 1967 года — в органах КГБ СССР. Служил в Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка). Окончил Высшую школу КГБ СССР.

В 1971–1977 годах находился в длительной зарубежной командировке в Индии и Бангладеш, занимался разведывательной деятельностью под прикрытием журналиста Агентства печати «Новости».

С 1973 года — член Союза журналистов СССР.

В 1977–1984 гг. — в центральном аппарате Первого главного управления КГБ СССР.

В 1984–1990 годах — находился во второй длительной зарубежной командировке, руководитель резидентуры КГБ СССР в Индии и Бангладеш, также посещал Непал и Пакистан.

В 1990–1992 гг. — начальник отдела стран Южной Азии в Первом главном управлении КГБ СССР, генерал-майор.

С января 1992–1996 гг. — первый заместитель директора Службы внешней разведки России. Генерал-лейтенант, с 1993 г. — генерал-полковник.

С 28 июня 2000 года — первый заместитель министра иностранных дел России по делам СНГ в ранге федерального министра.

Указом Президента Российской Федерации В. В. Путина от 19 февраля 2001 года В. И. Трубникову присвоен дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации.

29 июля 2004 года назначен Чрезвычайным и Полномочным Послом Российской Федерации в Индии.

Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени, двумя орденами Красной Звезды, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

Род. 9.04.1948. Генерал-лейтенант.

Родился в узбекском городе Джизак в семье рабочего. В 1970 г. окончил Черниговский филиал Киевского политехнического института по специальности «инженер-механик». Был оставлен для работы в институте, избран секретарем Черниговского горкома комсомола. В 1971–1972 гг. служил в армии.

В органах государственной безопасности с 1973 г. В 1975 г. переведен в ПГУ КГБ СССР. Окончил Киевскую школу КГБ и одногодичный факультет Краснознаменного института КГБ, а в 1978 г. — Дипломатическую академию МИДа СССР. Свободно владеет немецким и английским языками.

Выезжал в служебные командировки в ГДР, Западный Берлин, в начале 90-х годов — в Бонн. Возглавлял одно из управлений СВР, в 1998–2000 гг. являлся официальным представителем СВР в США.

20 мая 2000–9 октября 2007 года — Директор СВР России. Генерал-полковник (2000). Генерал армии (декабрь 2003).

С 2000 года — член, с 2004 года постоянный член Совета Безопасности Российской Федерации

5 октября 2007 года назначен на саммите СНГ в Душанбе на должность исполнительного секретаря СНГ.'

1.09.1950.

Родился в селе Курумоч Красноярского района Куйбышевской области.

1972 — Окончил с красным дипломом МГТУ «Станкин» по специальности «инженер-механик».

С 1973 — сотрудник аппарата экономического советника посольства СССР в Индии.

С 1975 — Всесоюзное объединение «Тяжпромэкспорт».

С 1984 — заместитель начальника Главного управления поставок Госкомитета СССР по экономическим связям.

С 1988 — заместитель начальника, первый заместитель начальника Главного управления координации и регулирования внешних экономических операций Министерства внешнеэкономических связей СССР.

С 1991 — старший советник постоянного представителя России при отделении ООН и других международных организаций в Женеве, представитель России при организации «Генеральное соглашение по тарифам и торговле» (GATT).

С октября 1992 — заместитель министра внешнеэкономических связей России.

С октября 1993 — первый заместитель министра внешнеэкономических связей России.

С марта 1997 — и. о. министра внешнеэкономических связей и торговли России.

С апреля 1997 — министр внешнеэкономических связей и торговли России.

Сложил полномочия в марте 1998 в связи с отставкой Правительства Виктора Черномырдина и ликвидацией министерства.

В мае 1998 избран председателем совета директоров страхового общества «Ингосстрах», с февраля 1999 — генеральный директор компании.

В мае 1999 назначен министром торговли России в Правительстве Сергея Степашина.

В мае 2000 подал в отставку вместе со всеми членами Правительства России, 31 мая назначен первым заместителем секретаря Совета Безопасности России, курировал экономическую безопасность.

28 марта 2001 назначен директором Федеральной службы налоговой полиции России (ФСНП).

11 марта 2003 ФСНП упразднена, а Михаил Фрадков в мае 2003 назначен полномочным представителем России при Евросоюзе в ранге федерального министра. В этом качестве он был представлен на саммите Россия-Европейский союз 31 мая 2003 в Стрельне.

В июне 2003 назначен также специальным представителем Президента России по вопросам развития отношений с Евросоюзом.

В 2004–2007 годах занимал пост Председателя Правительства Российской Федерации.

12 сентября 2007 года Фрадков подал Президенту Путину прошение об отставке, которое было принято.

С 9 октября 2007 года — директор СВР России.

Абель Рудольф Иоганнович (Иванович)

23.09.1900–17.12.1955. Подполковник ГБ (1945).

Латыш. Родился в Риге в семье трубочиста. В 1914 г. окончил 4 класса городского училища. Работал рассыльным. В 1915 г. переехал в Петроград. Учился на общеобразовательных курсах, сдал экстерном экзамены за 4 класса реального училища.

После революции 1917 г. ушел добровольцем на Балтийский флот. В 1918–1919 гг. — кочегар на военных транспортах, служил на миноносце «Ретивый», участвовал в боях в районе Волги и Камы.

В 1920 г. Р. И. Абель окончил классы радистов Балтфлота в Кронштадте. В 1921 г. в составе отряда моряков-добровольцев отправился на Дальний Восток. В 1921–1923 гг. служил на различных канонерских лодках Амурской военной флотилии. В 1923 г. — радист на военных судах. В 1923–1924 гг. — военный контролер в Петропавловске-Камчатском, заведовал радиостанцией на о. Беринга (Командорские острова).

В 1924 г. Р. И. Абель демобилизовался и в 1924–1926 гг. работал электриком и радистом Совторгфлота во Владивостоке.

В 1926–1927 гг. Р. И. Абель — комендант советского консульства в Шанхае. В 1927 г. он стал сотрудником ИНО ОГПУ. В 1927–1929 гг. работал радистом полпредства СССР в Пекине.

В сентябре 1929 г. вступил в ВКП(б). В 1929–1936 гг. — на нелегальной работе за рубежом. Свободно владел немецким, английским и французским языками.

После возвращения в СССР Р. И. Абель работал в центральном аппарате внешней разведки, однако в 1938 г. был уволен из НКВД в связи с арестом брата — В. И. Абеля, начальника политотдела Балтийского морского пароходства, впоследствии расстрелянного. Служил стрелком военизированной охраны, затем пенсионер.

С 1941 г. Р. И. Абель вновь в разведке НКВД-НКГБ. Во время войны занимался подготовкой разведгрупп для работы в тылу противника, сам неоднократно выполнял спецзадания за линией фронта. С августа 1942 по январь 1943 г. — в опергруппе по обороне Главного Кавказского хребта.

С 27 сентября 1946 г. в отставке.

Награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД».

17 декабря 1955 г. скоропостижно скончался. Похоронен на Немецком кладбище в Москве.

Абрамов Николай Федорович

1909–18.02.1943.

Русский. Родился в семье полковника (впоследствии — генерала) российской армии Федора Федоровича Абрамова, участника Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн (в Белой армии).

В ноябре 1920 г. генерал Абрамов покинул Россию, оставив сына у своей сестры.

После окончания семилетки Н. Ф. Абрамов работал водолазом Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) при ОГПУ на Черном море.

Привлечен к сотрудничеству с ИНО ОГПУ, прошел разведподготовку. Его устроили матросом на торговое судно, с которого он в сентябре 1931 г. «бежал» в Гамбурге. Оттуда Н. Ф. Абрамов добрался до своего отца, который в звании генерал-лейтенанта возглавлял в Софии 3-й (балканский) отдел РОВС.

Став активным членом этой организации, Н. Ф. Абрамов получил доступ к весьма ценной информации о деятельности РОВС против СССР. С 1935 г. он передавал добытые сведения легальному резиденту ИНО в Софии — атташе советского посольства В. Т. Яковлеву.

В октябре 1938 г. Н. Ф. Абрамов арестован болгарской полицией и через неделю выпущен с требованием покинуть страну, что он и сделал 13 ноября, получив французскую визу.

В 1939 г. вернулся в СССР.

После начала Великой Отечественной войны Н. Ф. Абрамов был направлен на подпольную работу в оккупированную немцами и румынами Одессу, где и погиб.

Агаянц Александр Иванович.

1900–12.1938.

Армянин. Старший брат И. И. Агаянца. Родился в Елизаветпольской губернии (ныне г. Гянджа, Азербайджан) в семье счетовода (позднее отец стал сельским учителем и священником, в 1924 г. отрекся от духовного сана). В 1918 г. окончил 8–классную Елизаветпольскую гимназию.

Член РКП (б) с 1919 г. Во время гражданской войны — помощник уполномоченного Ганджинского политбюро Азербайджанской облЧК, вел работу в подполье в Ганджинском укоме ЦК КП(б) Азербайджана. Член Елизаветпольского окружного комитета РКП (б). После установления советской власти с мая 1920 г. — секретарь отдела по работе в деревне при уездном комитете партии.

В 1920–1922 гг. — в органах ЧК, затем в 1922–1925 гг. — заведующий Информотделом ЦК КП(б) Армении. Окончил два курса Московского института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова.

С 1926 г. вновь в органах ОГПУ. Уполномоченный, начальник 7-го отделения ИНФО и ПК ОГПУ (1929–1931), начальник отделения ОО полпредства ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю (Иркутск, 1932–1934).

В 1934–1937 гг. работал в Париже. В мае 1937 г. возглавил Берлинскую легальную резидентуру. Восстановил связь с агентом в гестапо «Брайтенбахом» (Вилли Леман) и агентом в МИДе «Винтерфельдом».

Умер в декабре 1938 г. в Берлине во время хирургической операции.

Агаянц Анна Ивановна

29.04.1916 —

Армянка. Родилась в г. Елизаветполе, в семье священника, затем сельского учителя. Сестра А. И. и И. И. Агаянцев. После окончания средней школы была студенткой Московского политехникума им. И. В. Ленина (1931–1934), Московского комбината иностранных языков (1933–1935), исторического факультета МГУ (1939–1942). Владеет английским, испанским, французским языками.

На работе в органах НКВД с 1935 года: переводчик (1935–1939); уволилась в 1939 г. Восстановилась на работе в 1942 г. и была направлена в Иран, работала в должности оперуполномоченного в отделе контрразведки «Смерш» 58-го стрелкового корпуса в Горгане, советского транспортного управления в Тегеране (1942–1945).

В 1945–1948 гг. — работала в МГБ. В 1948–1952 гг. — направлена в Бельгию, вела также работу по Люксембургу. Затем переведена в Комитет информации при МИДе СССР на должность старшего референта, руководила группой французской прессы в отделе печати Комитета (1954–1958). С 1958 по 1962 г. — на дипломатической работе в посольстве СССР в Швейцарии, Марокко. С 1963 по 1979 г. — трудилась в Первом Африканском Отделе на должностях третьего, второго и первого секретаря.

В 1967 г. работала в Советской секции Всемирной выставки в Монреале «ЭКСПО–67» в качестве заместителя руководителя протокольной группы МИДа СССР. С 1975 г. — имела дипломатический ранг советника второго класса.

Агаянц Иван Иванович

28.08.1911–12.05.1968. Генерал-майор (16.12.1965).

Армянин. Родился в г. Елизаветполь (до недавнего времени — Кировабад, ныне Гянджа, Азербайджан). Младший брат А. И. Агаянца. Окончил экономический техникум, после чего находился на комсомольской работе.

В 1930 г. переехал в Москву, где два старших брата работали в органах ОГПУ, и поступил на службу в ЭКУ ОГПУ. В течение нескольких лет избирался секретарем комитета ВЛКСМ ОГПУ.

В 1936 г. вступил в ВКП(б) и был переведен в аппарат внешней разведки. В этом перемещении сыграла свою роль исключительная способность И. Агаянца к изучению иностранных языков — он свободно владел французским, персидским, турецким и испанским языками, достаточно хорошо знал английский и итальянский, а также то обстоятельство, что его старший брат А. И. Агаянц уже работал к тому времени за границей по линии внешней разведки.

С 1937 г. И. Агаянц — на оперативной работе во Франции под прикрытием должности сотрудника торгпредства, а затем — заведующего консульским отделом полпредства СССР. После падения республиканского режима в Испании принимал участие в операциях по выводу в СССР лидеров КИИ Хосе Диаса и Долорес Ибаррури. В 1939 г. присвоено звание лейтенанта ГБ.

После возвращения в Москву с 1940 г. выполнял обязанности начальника отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД, с февраля 1941 г. — заместителя начальника отдела 1-го управления НКГБ СССР.

С августа 1941 г. — резидент, затем главный резидент внешней разведки в Иране. В 1943 г. во время проведения Тегеранской конференции руководил мероприятиями по выявлению и ликвидации нацистской агентуры, засланной для осуществления терактов против лидеров государств антигитлеровской коалиции. В августе 1943 г. в Алжире под прикрытием советского дипломата «Авалова» встречался с генералом Шарлем де Голлем, именно через Агаянца де Голль поставил вопрос о своем визите в Москву и встрече с И. В. Сталиным.

В 1943 г. И. И. Агаянц возвратился в Москву, где ему присвоили звание подполковника и затем направили на руководящую работу в центральный аппарат 1-го управления НКГБ / ПГУ МГБ СССР. С 1946 г. — резидент советской разведки в Париже. Под руководством И. И. Агаянца парижской резидентуре удалось добыть и передать в Центр большое количество важной политической информации, в том числе об организации Западноевропейского Союза, а также провести ряд успешных «активных мероприятий».

Однако вскоре И. И. Агаянц по состоянию здоровья был отозван в Москву — сказался хронический туберкулез, которым он страдал с середины 30-х годов. С июля 1947 г. он — начальник 2-го Управления КИ, одновременно с мая 1949 г. — член КИ при СМ СССР (позднее при МВД СССР). С 1952 г. начальник отдела ПГУ МГБ СССР (по центральноевропейским странам). Впоследствии работал начальником кафедры ВРШ — Школы № 101. В 1959 г. назначен начальником Управления «Д» — Службы «А» («Активные мероприятия»).

С 1967 г. И. И. Агаянц — заместитель начальника 1-го Главного управления КГБ СССР.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, многими медалями, знаками «Заслуженный работник НКВД» и «Почетный сотрудник госбезопасности», орденами и медалями зарубежных государств. Имя И. И. Агаянца занесено на Мемориальную доску СВР России.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Адамович Михаил Михайлович

1898–23.07.1979.

Русский. Родился в Риге, сын рабочего. Трудовую деятельность начал на рижском заводе «Проводник», где работал и его отец. В 1916 г. вместе с заводом эвакуировался в Москву. В том же году начал выполнять отдельные поручения большевистской подпольной организации.

В ноябре 1917 г. вступил в заводской отряд Красной гвардии. Принимал активное участие в Октябрьской революции в Москве. Весной 1918 г. вступил добровольцем во 2-й Советский Латышский стрелковый полк. Служил в охране Кремля (Совнаркома и В. И. Ленина).

В июле 1918 г. участвовал в подавлении мятежей в Москве и Ярославле, был ранен. 23 октября 1918 г. вступил в РКП (б).

С декабря 1918 г. М. М. Адамович — в органах ВЧК. В этот период он стал одним из первых советских разведчиков. Под именем прапорщика Колесникова он внедрился в штаб заговорщиков в Саратове и сорвал готовящийся мятеж. Позднее был послан в Крым в тыл армии Врангеля.

После окончания Гражданской войны направлен на работу в органы ВЧК. Активно участвовал в разгроме белогвардейского подполья в Ростове-на-Дону, Новочеркасске, на Кубани. В 1924 г., будучи уполномоченным по Майкопскому округу ПП ОПТУ по Северо-Кавказскому краю, удачно провел операцию и арестовал прибывших от генерала Улагая на Кубань 9 офицеров Белой армии во главе с полковником Орловым.

В 1932–1939 гг. с небольшими перерывами работал за границей в Латвии (под видом финского коммерсанта), Франции, Испании, Чехословакии.

В Латвии М. М. Адамович внедрился в окружение американского резидента Дональда Дея, завербовал его прислугу, через которую получил списки иностранных шпионов в Риге и агентуры в СССР.

В 1938 г., находясь в Париже, занимался отправкой оружия в Испанию.

В Цюрихе занимался установлением иностранных резидентов.

Накануне оккупации Чехословакии М. М. Адамович был резидентом советской разведки в Праге. Во время немецкого вторжения он изъял из архивов полиции и МИДа картотеки на «неблагонадежных лиц» и вывез их в Москву. В этой операции М. М. Адамовичу помогала его жена Ольга Антоновна. Вывез также видного чехословацкого ученого и общественного деятеля, будущего министра ЧССР и президента Чехословацкой Академии наук профессора Зденека Неедлы вместе с его женой и сыном.

В 1941 г. по состоянию здоровья уволен из органов НКВД в запас. Участник Гражданской войны в Испании.

После начала Великой Отечественной войны М. М. Адамович участвовал в формировании отдельной чехословацкой бригады под командованием подполковника Людвика Свободы.

В октябре 1941 г. командирован в Ташкент, где участвовал в подборе командных кадров для 1-й польской дивизии.

С 1943 г. работал на ответственных постах в правительственных учреждениях Узбекской ССР. Позднее персональный пенсионер.

Награжден орденом Красного Знамени, двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ», многими медалями, трижды награждался именным оружием.

Акопян Анют Абгарович

1915–1981.

Армянин. Родился в Баку. Хорошо владел французским, итальянским, турецким, румынским, болгарским и арабским языками. Работал в органах госбезопасности Армении.

С 1946 г. — на нелегальной разведработе по линии внешней разведки в Румынии (псевдоним «Ефрат»). Жил по документам Оганеса Сараджяна, родившегося 9 мая 1916 г. в Кайсери (Турция). В июне 1949 г. как ливанский гражданин добился заграничного французского паспорта во французском консульстве в Бухаресте.

25 сентября 1949 г. Акопян сочетался браком с Кирой Викторовной Чертенке («Таня») в одной из румынских церквей. Затем они выехали в Швейцарию, а оттуда в Италию.

В 1949–1959 гг. А. А. Акопян руководил нелегальной резидентурой ПГУ в Италии. Его резидентура вела ряд агентов из итальянского Министерства внутренних дел («Демид», «Квестор», «Цензор»). Главным успехом «Цензора» было изъятие совершенно секретных документов из сейфа генерального директора службы безопасности министерства. А. А. Акопян также сумел возобновить контакт с бывшим агентом «Омаром», уволенным в 1948 г. из шифровального отдела Министерства внутренних дел и получившего работу в службе при американском посольстве.

В 1953 г. А. А. Акопян выезжал в Каир под прикрытием торговца коврами, откуда в 1954 г. вернулся в Рим. В конце 50-х гг. вернулся в Армению.

Аксельрод Моисей Маркович

24.12.1897 (5.01.1898) — 20.02.1939. Капитан ГБ (1935 или 1936).

Еврей. Родился в Смоленске в семье служащего. Учился на юридическом факультете Московского университета. Участник Гражданской войны: в 1918–1920 гг. служил в политотделе Западного фронта. Был членом партии «Поалей-Цион».

После окончания войны М. Аксельрод в 1921 г. продолжил обучение в университете. В 1923 г. он закончил юридический факультет МГУ, а в 1924 г. — арабское отделение Московского института востоковедения.

В том же 1924 году свободно владевший арабским, английским, французским, немецким и итальянским языками М. Аксельрод был направлен на работу в НКИД. В 1924–1927 гг. он работал в генконсульстве СССР в Джедде (Саудовская Аравия), в 1928 г. — в советской миссии в Йемене.

Одновременно с работой на дипломатическом поприще, начиная с 1925 г. М. Аксельрод выполнял поручения ИНО ОГПУ, а в 1928 г. окончательно перешел на работу во внешнюю разведку. В том же году он стал и членом ВКП(б). С 1928 г. М. Аксельрод — сотрудник центрального аппарата ИНО ОГПУ (занимался арабскими странами и Индией в Восточном секторе ИНО), в 1929–1930 гг. он находился на нелегальной работе в Турции, затем вернулся в центральный аппарат ИНО ОГПУ.

Одновременно в 1931–1934 гг. преподавал по совместительству в МГУ и Московском институте востоковедения.

В 1934–1937 гг. М. Аксельрод — нелегальный резидент внешней разведки в Риме («Ост», по документам прикрытия — австриец Фридрих Кайль).

В августе 1937 г. отозван в Москву. Занимался организацией учебного заведения для подготовки разведчиков при ИНО.

3 октября 1938 г. назначен заведующим учебной частью и заместителем начальника Школы особого назначения 5-го отдела ГУГБ НКВД.

Автор около 30 научных публикаций в журналах «Новый Восток» и «Международная жизнь» (в том числе под псевдонимами «М. А. Рафик» и «Муса»).

Арестован 16 октября 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации в органах НКВД СССР. 20 февраля 1939 осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

24.09.1955 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Алексеев Александр Иванович

Род. в 1913 г. Чрезвычайный и Полномочный Посол.

Настоящая фамилия — Шитов.

Русский. Родился в Костромской губернии. Учился в МГУ, изучал французский и испанский языки. Участник Гражданской войны в Испании.

После начала Великой Отечественной войны направлен на работу в органы государственной безопасности. В случае захвата немцами Москвы А. И. Шитов должен был остаться там в качестве разведчика. Тогда он и сменил свою настоящую фамилию на «Алексеев».

В 1941–1944 гг. работал по линии внешней разведки в советском посольстве в Иране, затем в Северной Африке, после освобождения ее союзниками.

В 1944–1951 гг. — атташе посольства СССР во Франции.

В 1951–1953 гг. — сотрудник Совинформбюро.

В 1954–1958 гг. А. И. Алексеев — сотрудник посольства СССР в Аргентине, его разведывательная деятельность охватывала всю Латинскую Америку.

В 1958–1960 гг. работал в Комитете по культурным связям с зарубежными странами при СМ СССР.

В октябре 1959 г. направлен ЛГУ КГБ СССР на Кубу для установления контактов с руководством страны. А. И. Алексеев прекрасно справился с этим заданием. В 1960–1962 гг. — советник посольства СССР, в 1962–1968 гг. — посол СССР на Кубе. В аналитической записке ПГУ от 1963 г. отмечалось, что из всех сотрудников посольства он пользовался наибольшим доверием Фиделя Кастро.

После возвращения в СССР А. И. Алексеев в 1968–1974 гг. работал в центральном аппарате МИДа.

В 1974–1980 гг. — посол СССР в Малагасийской Республике (с.1976 г. — Демократическая Республика Мадагаскар).

С 1980 г. в отставке. Работал в АПН. В настоящее время на пенсии.

Алексеев Владимир Павлович

1900–1988.

Русский. Член РКП (б) с 1919 г. Председатель Гомельского укома РКСМ, сотрудник земельного отдела уездного исполкома. В 1919–1920 гг. служил в РККА, затем в органах ВЧК-ОГПУ, уполномоченный Восточного отдела ОГПУ.

В 1925 г. окончил Восточный факультет Военной академии РККА, после чего был направлен на заграничную разведработу в Харбин.

С 1928 г. работал в полпредстве СССР в Токио под именем Владимира Владимировича Железнякова: с апреля 1928 г. по апрель 1931 г. — , 2-й секретарь (резидент ИНО), в 1932–1934 гг. — 1-й секретарь полпредства и генконсул.

С июля 1935 г. по июнь 1937 г. работал в секретариате секретаря Исполкома Коминтерна Отто Куусинена референтом по Японии. Арестован в 1937 г., находился в заключении. Реабилитирован в 1956 г.

Скончался в доме ветеранов в поселке Переделкино (под Москвой).;

Алексеев Николай Николаевич

1.11.1893–9.12.1937. Старший майор ГБ (29.11.1935).

Русский. Родился в г. Ржеве Тверской губернии в семье земского уездного агронома и сельской учительницы. В 1907 г. после смерти отца с семьей переехал в Харьков, где продолжил обучение в 1-й гимназии, которую окончил в 1912 г. Владел латинским, английским и французским языками.

В 1909 г. примкнул к подпольному молодежному эсеровскому кружку, а в декабре 1910 г. вступил в партию эсеров. В 1912–1913 гг. — студент физико-математического факультета Московского университета. Помощник статистика Черниговского статистического бюро (1913–1914). В сентябре 1913 г. поступил на юридический факультет Харьковского университета, окончил 2 курса, однако доучиться Н. Н. Алексееву не удалось: в январе 1915 г. он был арестован за революционную деятельность. Содержался в Харьковской пересыльной тюрьме, затем был осужден военным судом к 4 годам каторги. Однако приговор был заменен ссылкой, которую Н. Н. Алексеев отбывал в г. Тулун Иркутской губернии. Освобожден Февральской революцией.

С февраля по июнь 1917 г. — член и секретарь Харьковского губкома ПСР. С августа по октябрь 1917 г. рядовой 25-го запасного полка в г. Бахмут, вел агитацию среди солдат, распространял эсеровскую литературу, был избран товарищем председателя полкового комитета. С июня по ноябрь 1917 г. — товарищ председателя и председатель Харьковского губсовета крестьянских депутатов.

После раскола ПСР примкнул к левым эсерам, член Центрального бюро и ЦК. Член Предпарламента, Учредительного собрания (от Харьковской губернии), ВЦИК 2–3 созывов. С января по март 1918 г. — заместитель наркома земледелия РСФСР А. Л. Колегаева (левого эсера). С марта по август 1918 г. — командир и комиссар отряда левых эсеров в Харькове, затем на ст. Лихая, в Царицыне.

С августа 1918 г. Н. Н. Алексеев на нелегальной работе — уполномоченный нелегального ЦК партии боротьбистов (украинских левых эсеров) в Харькове, Одессе, Екатеринославе; с января 1919 г. — член ЦК партии боротьбистов в Киеве. Политбоец при обороне Харькова, врио начальника штаба боевого участка. Работал в советской и военной печати, был редактором газеты. С июля 1919 г. по февраль 1920 г. на подпольной работе в Одессе, Николаеве, Херсоне (член нелегальных комитетов). После освобождения Красной Армией Одессы член губревкома (февраль — июнь 1920 г.).

В июле 1920 г. Н. Н. Алексеев вместе с большинством партии боротьбистов вступает в РКП (б) и сразу же становится заведующим Орготделом Харьковского губкома КП(б)У. Такой казус объясняется недостатком кадров, который испытывали в то время большевики на Украине — каждый образованный человек, имеющий опыт революционной работы, к тому же местный уроженец, был на вес золота. При этом партийный стаж ему был установлен с момента вступления в партию боротьбистов, т. е. с мая 1919 г.

В январе 1921 г. Н. Н. Алексеев был переведен в ИНО ВЧК и направлен во главе разведгруппы из семи человек (в которую входили его недавние соратники по эсеровскому подполью Василий Зеленин и Михаил Горб, а также жена Н. Н. Алексеева Евгения Никоновна Вейцман) в Париж для организации нелегальных резидентур, а также агентуры проникновения в антисоветские эмигрантские центры. Главной задачей группы была борьба с савинковцами.

В 1922 г. отозван в Москву. С 14 сентября 1922 г. — уполномоченный Закордонной части ИНО ГПУ РСФСР. По совместительству с 2 ноября 1922 г. он — помощник начальника Особого бюро по административным высылкам антисоветских элементов и интеллигенции при СОУ ГПУ при НКВД РСФСР. С 1 февраля 1923 г. Н. Н. Алексеев — помощник особоуполномоченного по важнейшим делам при начальнике СОУ ГПУ, а с 15 октября 1923 г. по 1 мая 1925 г. — особоуполномоченный СОУ ОГПУ.

С апреля 1924 г. по июнь 1925 г. в спецкомандировке — резидент ИНО ОГПУ в Лондоне под фамилией «Васильцев» (оперативный псевдоним «Оскар») и прикрытием должности вице-консула.

По возвращении с 1 июля 1925 г. Н. Н. Алексеев — помощник начальника ИНФО ОГПУ, с ноября 1925 г. — помощник начальника, а с 15 июля 1926 г. (т. е. еще при жизни Дзержинского, скончавшегося 20 июля 1926 г.) — начальник ИНФО-ПК ОГПУ.

1 января 1930 г. освобожден от должности и 9 февраля 1930 г. направлен в Воронеж в качестве ПП ОГПУ по Центрально-Черноземной области. С 10 апреля 1932 г. по 10 июля 1934 г. — ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю, одновременно с 10 апреля 1932 г. по 10 мая 1933 г. — начальник ОО ОГПУ Сибирского ВО. С 15 июля 1934 г. по 9 января 1935 г. — начальник УНКВД Западно-Сибирского края (в своем выступлении на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 г. предшественник Алексеева в Сибири Л. М. Заковский сказал, что для снятия Николая Николаевича потребовался приезд В. М. Молотова в Новосибирск).

В 1935 г. Н. Н. Алексеева переводят в систему ГУЛАГа. С 16 февраля по 7 декабря 1935 г. он — помощник начальника ГУЛАГ НКВД СССР. С 7 декабря 1935 г. до середины 1937 г. — заместитель начальника управления Волжского ИТЛ НКВД, одновременно начальник строительства Угличского гидроузла, а с 19 марта 1936 г. — начальник Рыбинского района Волжского ИТЛ НКВД.

Награжден двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1927, 1932) и оружием от Коллегии ОГПУ (1927). Делегат XVII съезда ВКП(б),

27 июня 1937 г. арестован. 1 декабря 1937 г. по обвинению в шпионской и подрывной контрреволюционной деятельности Комиссией в составе наркома внутренних дел и Прокурора СССР осужден к высшей мере наказания. 9 декабря 1937 г. расстрелян.

20 июня 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Аллахвердов Михаил Андреевич

14.11.1900–30.12.1968. Генерал-майор (1945).

Армянин. Родился в г. Шуша (Нагорный Карабах) в семье торговца лесом. Учился в гимназии в Андижане.

В 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию. В составе 3-го Туркестанского стрелкового полка участвовал в боях с басмачами. Затем слушатель педагогических курсов, учитель гимнастики и конторщик.

С конца 1919 г. в органах ВЧК. С 1920 г. член РКП(б). Секретарь военкома отряда особого назначения при Особом отделе (Ош, Фергана).

С июня 1921 г. М. А. Аллахвердов — заместитель начальника ОО Памирской военно-политической экспедиции, задачей которой было установление Советской власти на Памире. В январе 1923 г. был переведен в Восточный отдел ОГПУ в Москве. Владел армянским, узбекским, персидским, французским, английским языками.

По окончании в 1925 г. заочного отделения Восточного факультета Военной академии РККА (с конца 1925 г. — им. Фрунзе) направлен на разведывательную работу в Персию (под дипломатическим прикрытием — секретарь консульства в Керманшахе). В 1928 г. М. А. Аллахвердов становится резидентом ИНО в Персии. В этом качестве он ведет большую работу по проникновению в ряды антисоветской эмиграции и действовавших с территории Ирана против СССР турецкой, германской, японской и польской разведок, приобретает ценную агентуру в иранских правящих кругах.

В 1930 г. возвращается в СССР, работает в центральном аппарате ИНО ОГПУ.

После прихода нацистов к власти в 1933–1934 гг. М. А. Аллахвердов — нелегальный резидент в Австрии (Вена), Швейцарии (Цюрих) и Франции (Париж). В 1934–1936 гг. он — легальный резидент в Афганистане; в 1936–1938 гг. — легальный резидент в Турции. Находясь в этих странах, он успешно работал против антисоветской эмиграции и иностранных разведок.

С 1938 г. — в центральном аппарате, затем — в немецком отделении 5-го Отдела.

В феврале — марте 1941 г. М. А. Аллахвердов выезжает в Белград, где участвует в подготовке и осуществлении переворота против прогермански настроенного правительства Югославии. С апреля 1941 г. он — начальник информационного отделения 1-го (Немецкого) отдела 1-го Управления НКГБ СССР.

С началом Великой Отечественной войны М. А. Аллахвердов под оперативным псевдонимом «Заман» вновь становится легальным резидентом в Афганистане. Под его руководством была раскрыта сеть германской агентуры и в тесном взаимодействии с британской разведкой парализована деятельность германских и японских спецслужб в этом регионе.

По возвращении в Москву в декабре 1943 г. М. А. Аллахвердов стал первым начальником вновь созданного информационного отдела 1-го управления НКГБ СССР.

В 1945 г. выезжал в Швейцарию для выполнения специального задания.

С ноября 1947 г. по 1955 г. — заместитель начальника по учебной и научной части Высшей разведывательной школы КИ при СМ СССР-МГБ СССР-МВД СССР-КГБ при СМ СССР (Школа № 101 КИ, Школа № 101 МГБ-МВД, Школа № 101 КГБ).

В 1955 г. уволен в отставку по выслуге лет.

Скончался в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, «Знак Почета», Отечественной войны 1-й степени, многими медалями, знаком «Почетный сотрудник органов госбезопасности».

Анисимов Василий Леонтьевич

(1906–1963, Д. Мельничная Владимирского уезда Владимирской губ. — Москва).

Родился в семье крестьянина-бедняка. Русский. Член ВКП(б) с 09.31. Образование: высшее незаконченное (3 курса).

Учился в сельской школе, д. Мельничная Владимирский уезд, окончил в 1916; чернорабочий мукомольной мельницы, д. Мельничная Владимирский уезд 05.20–12.24; бетонщик, электрик строительной конторы ЦАГИ, г. Москва 12.24–04.26; электромонтер строительной конторы Института минерального сырья, г. Москва 04.26–02.30; учился на вечернем рабфаке им. Покровского, окончил 1930; нач. отдела НИИ цветных металлов и золота, г. Москва 02.30–08.33; учился на вечернем отделении Института цветных металлов и золота, окончил 3 курса в 1933; отв. секретарь Петушинского РК ВЛКСМ, г. Москвы 08.33–10.34; инспектор-методист ЦУДОРТРАНСа НКПС СССР 10.34–06.35; пред. месткома ЦУДОРТРАНСа НКПС СССР 06.35–3.03.36; пред. месткома ГУШОСДОР НКВД СССР 3.03.36–04.37; зам. нач. финансового отдела ГУШОСДОР НКВД СССР 04.37–06.37; врид нач. финансового отдела ГУШОСДОР НКВД СССР 06.37–1.09.37; пом. директора Дорожного НИИ ГУШОСДОР НКВД СССР 09.37–12.37; врид директора дорожного НИИ ГУШОСДОР НКВД СССР, Москва 12.37–02.38; нач. издательского отд. ГУШОСДОР НКВД СССР 03.38–10.39; инструктор управления кадров ЦК ВКП(б) 10.39–01.44; зав. сектором управления кадров ЦК ВКП(б) 01.44–09.47; нач. отдела комитета информации при СМ СССР, Москва 09.47–12.51; сотрудник МГБ СССР 12.51–03.52; нач. отдела комитета информации МИД СССР 04.52; в Резерве назначения МВД СССР 1.05.56–7.05.56; зам нач. 5 спец. отдела МВД СССР 7.05.56–22.01.57; зам нач. орг. упр. МВД СССР, нач. мобилизационного отд. МВД СССР 22.01.57–31.03.59; зам нач. военно-мобилизационного отд. МВД СССР 31.03.59–31.03.60; в распоряжении МВД РСФСР с 31.03.60.

Звание: майор ГБ; подполковник 20.09.48; полковник 15.12.52.

Награды: орден «Знак Почета», четыре медали.

Антипов Алексей Прохорович

1907–?

Псевдоним «Прохор». Родился в г. Твери. Окончил МЭИ. С 1939 г. в органах НКВД.

В 1943–1946 гг. резидент в Колумбии под крышей 2-го секретаря посольства.

В 1950–1955 гг. резидент в Мексике.

Апетер Иван Андреевич

1890–22.08.1938. Старший майор ГБ (19.07.1936).

Латыш. Родился в Лифляндской губернии. С августа 1914 г. служил в 26-м Сибирском стрелковом полку. С марта 1917 г. — председатель комитета 3-го Сибирского корпуса. С февраля 1918 г. — комиссар Ставки Верховного главнокомандования в Могилеве.

Член РСДРП(б) с 1917 г. В органах ВЧК с 1918 г. Начальник отдела военного контроля Брянского района (1918). В 1919 г. — начальник Особого отдела Всеукраинской ЧК, затем ОО 12-й армии. В 1920 г. — начальник ОО Западного фронта. С 1 декабря 1920 г. по 12 июля 1921 г. — начальник Административно-организационного управления ВЧК. С июля 1921 г. начальник АОУ ОО Западного фронта.

С 2 декабря 1921 г. по 13 марта 1922 г. И. А. Апетер — заместитель начальника ИНО ВЧК С. Г. Могилевского. С 1922 г. — начальник ОО ПП ГПУ по Западному краю. С 1923 г. — начальник ОО и ПП ГПУ по Западному краю. С 24 ноября 1924 г. — ПП ОГПУ по Уралу. С ноября 1926 г. — ПП ОГПУ по Крыму и начальник ОО Черноморского и Азовского флотов. С августа 1928 г. — ПП ОГПУ по Центрально-Черноземной области, с февраля 1930 г. по 15 января 1931 г. — заместитель ПП ОГПУ по Московской области Л. Н. Вельского.

С 21 января 1931 г. И. А. Апетер — начальник Главного управления исправительно-трудовых учреждений Наркомюста РСФСР. Одновременно с февраля 1931 г. он — заместитель наркомюста РСФСР Н. В. Крыленко. С февраля 1934 г. — прокурор Саратовского края. С 5 ноября 1934 г. по 19 февраля 1937 г. — начальник Санитарно-курортного отдела АХУ НКВД. С 4 июня 1937 г. — начальник Соловецкой тюрьмы особого назначения ГУГБ НКВД.

Награжден орденом Красного Знамени (1923). _;

Арестован 11 декабря 1937 г. 22 августа 1938 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Апресян Степан Захарович

24.08.1914–1.12.1995.

Армянин. Родился в Казахе в семье священника. Брат наркома внутренних дел Узбекской ССР Д. З. Апресяна. В 1927 г. окончил школу.

С 1932 г. в органах ОГПУ. В 1933 г. окончил вечерний рабфак ОГПУ, а в 1935-м — Московский институт востоковедения. С 1936 г. работал за рубежом.

23 ноября 1938 г. арестован. Освобожден по постановлению ОСО при НКВД 29.05.1939 г. 25 августа 1939 г. решением КПК восстановлен в ВКП(б). Направлен на работу в ИНО НКВД.

В 1943–1945 гг. — и. о. резидента в Нью-Йорке по линии научно-технической разведки (псевдоним «Май»), Работал под прикрытием вице-консула Генконсульства СССР в Нью-Йорке в 1945–1946; в 1943–1945 — вице-консулом в Сан-Франциско.

После отставки в 1947 году работал редактором в Издательстве литературы на иностранных языках, а затем (1964–1986) — в журнале «Проблемы мира и социализма» в Праге.

Награжден орденом Красной Звезды (2.01.1937).

Арлюк Генрих Давидович

1893–1938

Настоящее имя Мотель Израилевич. Член партии с 1919 г. Родился в г. Вильно. До 1922 г. на подпольной работе в Литве, Белоруссии, Польше. Работал учителем в Вильно и Варшаве. С 1922 г. сотрудник ИНО ГПУ. В 1923–1931 гг. находился в Берлине, окончил Высший сельскохозяйственный институт по специальности «агроном», работал корреспондентом, референтом в берлинском представительстве сельскохозяйственной кооперации и торгпредстве СССР. Состоял в КПГ под псевдонимом «Отто Штарк». В 1926 г. принял советское гражданство. После возвращения в СССР с ноября 1931 по октябрь 1933 г. работал инспектором организационно-планового сектора президиума ВАСХНИЛ. 25 декабря 1937 г. был арестован. 9 февраля 1938 г. по обвинению в шпионаже приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 10 февраля 1938 г. Реабилитирован в 1957 г.

Атакишиев Агасалим Ибрагим-оглы

1903–1970. Генерал-майор (1945). Член ВКП(б) с 1931 г.

Азербайджанец. Родился в бедной семье боцмана (с 1916 отец торговал фруктами).

Образование: четырехклассное высшее начальное училище, Баку, 1916; четыре класса Бакинского реального училища, 1920.

Ученик прядильного мастера Прядильно-ткацкой фабрики Тагиева, Баку 04.18–04.20; контролер Бакисполкома, Баку 04.20–05.21; инспектор уголовного розыска, Баку 05.21–05.24

С 1924 г. работал в Азербайджанской ЧК. Под его руководством в Азербайджане было раскрыто несколько крупных уголовных банд. Чекистская работа в РО ГПУ, с. Башкичет Грузинской ССР 12.29–06.32; чекистская работа в Зак. ГПУ, Тифлис 06.32–07.33; чекистская работа, Азерб. ГПУ, Баку 07.33–07.34; чекистская работа НКВД Азерб. ССР 07.34–4.06.39; врид зам нач. УРКМ НКВД Азербайджанской ССР 4.06.39–25.11.39; зам. нач, УРКМ НКВД Азербайджанской ССР 25. П. 39–14.03.40; в резерве ОК НКВД Азербайджанской ССР 14.03.40–29.03.40; нач. Кировабадского гор. отд. НКВД 29.03.40–22.03.41; зам наркома ВД Азербайджанской ССР по милиции, нач. УРКМ 22.03.41–04.42. В январе 1942 г. направлен резидентом в Иран. Вел работу среди курдских племен и революционно настроенных слоев Южного Азербайджана, выступавших против шахского режима.

В 1946 г. возвратился в СССР, назначен министром внутренних дел Азербайджана, а позднее — 1-м заместителем министра госбезопасности АзССР. В 1954 г. был лишен всех званий и наград и уволен из МВД 24.06.54; арестован в ноябре 1955..В 1955 г. вместе с бывшим 1-м секретарем ЦК КП(б) Азербайджана Мир Джафаром Багировым в числе его ближайших сподвижников осужден на 25 лет лагерей.

В 1969 г. освобожден. Неизлечимо больной, вернулся в Баку и через год скончался.

Звание: ст. лейтенант ГБ 13.01.36, капитан ГБ 25.03.39, майор ГБ 27.05.42, полковник ГБ 14.02.43, генерал-майор 9.07.45.

Афанасьев (Атанасов) Борис Манойлович

15.07.1902–21.04.1981. Полковник (1953).

Болгарин. Родился в многодетной семье писаря в болгарском городе Лом. Отец умер в 1908 г. Пятеро детей остались на попечении матери, которая одна вынуждена была их кормить и воспитывать. Всей семьей они обрабатывали принадлежащий им небольшой клочок земли, на котором сеяли кукурузу и овощи для себя, а также работали по найму на виноградных плантациях. Зимой мать работала кухаркой и прачкой, а дети посещали школу.

Борис начал подрабатывать, помогая матери, с 8 лет, а с 14 лет работал уже систематически — чернорабочим на кирпичном заводе, а летом — на виноградных плантациях. Зимой он учился, окончил начальную и среднюю педагогическую школу. В 1918 г. вступил в Рабочий молодежный союз — болгарский комсомол, а в феврале 1922 г. — в Болгарскую коммунистическую партию. В этот период он вел активную комсомольскую и военно-партийную работу в родном городе, был арестован по обвинению в организации покушения на министра просвещения. В сентябре 1922 г. по решению партии нелегально с документами белого казака, возвращающегося на родину, эмигрирует в СССР. С 1922 г. Б. М. Афанасьев учится на факультете общественных наук Академии коммунистического воспитания. В 1923 г. он переводится в РКП (б).

После окончания учебы в Академии в сентябре 1926 г. Б. М. Афанасьев был направлен на работу в Краснопресненский райком партии в качестве заместителя заведующего агитпропкабинетом райкома. В марте 1927 г. по направлению Московского комитета ВКП(б) он поступает на работу в качестве научного сотрудника в Коммунистический университет им. Свердлова. Здесь же он заканчивает аспирантуру и преподает историю партии, одновременно занимаясь по заданиям Московского комитета ВКП(б) и отдела ЦК ВКП(б) пропагандистской работой на крупных промышленных предприятиях Москвы. По совместительству он читает курс истории партии в различных московских вузах. В 1931–1932 гг. он — заместитель заведующего кафедрой истории партии в Коммунистическом университете им. Свердлова.

Чекисты обратили внимание на Б. М. Афанасьева еще в 1930 г., когда он был направлен для ведения курса истории партии и ленинизма в Центральную школу ОГПУ. В марте 1932 г. Б. М. Афанасьев становится сотрудником Иностранного отдела ОГПУ. В том же году его направляют на нелегальную работу в Вену. В марте 1936 г. он выехал во Францию в качестве руководителя нелегальной группы, перед которой была поставлена задача по проникновению в руководящее звено троцкистской организации. В Париже Б. М. Афанасьев («Гамма») являлся оператором агента Марка Зборовского («Тюльпан»), внедренного в ближайшее окружение сына Троцкого Л. Л. Седова. С конца 1936 г. по начало 1938 г. группа провела ряд успешных операций, в результате которых были изъяты так называемый «архив Троцкого»: старый и текущий архивы Л. Л. Седова, архив Международного секретариата по организации IV Интернационала.

Вместе со своим товарищем Владимиром Правдиным (Ролан Аббиа) Б. М. Афанасьев 4 сентября 1937 г. в Лозанне (Швейцария) лично приводит в исполнение приговор над невозвращенцем Игнатием Рейссом, принимает активное участие в операции по похищению генерала Миллера.

По возвращении в СССР Б. М. Афанасьев узнал, что его брат, также эмигрировавший из Болгарии и работавший начальником авиашколы, исключен из партии и арестован в Свердловске. Афанасьев обратился непосредственно к Ежову по делу брата. Он заявил, что ручается за него. Брат был освобожден и назначен начальником авиации ОСОАВИАХИМа Краснодарского края.

В 1939–1940 гг. Б. М. Афанасьев работает сначала старшим уполномоченным, а затем заместителем начальника отделения в Особом бюро при наркоме внутренних дел СССР. В марте 1941 г. он был назначен начальником отделения 1-го управления (внешняя разведка) НКГБ СССР.

В июне 1941 г. Б. М. Афанасьев прибыл в Берлин для восстановления полезных для разведки связей (в т. ч. для попытки выхода на рейхсляйтера НСДАП Мартина Бормана). Однако в связи с началом войны вместе с другими советскими гражданами он был интернирован и в июле 1941 г. через Турцию депортирован в СССР.

В годы войны Б. М. Афанасьев — один из ближайших соратников П. А. Судоплатова, один из руководителей разведывательно-диверсионной работы в тылу немецких оккупантов. Выезжал в краткосрочные загранкомандировки.

В 1947 г. его увольняют из органов МГБ «в связи с отрицательной характеристикой». С февраля 1948 г. по март 1953 г. он работает начальником управления научной информации издательства «Иностранная литература».

После смерти Сталина Судоплатов, получив от Берии приказ создать 9-й отдел МВД СССР, одним из первых вернул на работу Б. М. Афанасьева, которому присваивается звание полковника. Однако после ареста Судоплатова его вновь увольняют из органов. В течение года он работает внештатным литературным сотрудником журналов «Новое время» и «Военная мысль», затем его отправляют на пенсию. Однако в декабре 1958 г. он вновь возвращается к работе.

В 1958–1963 гг. Б. М. Афанасьев — ответственный редактор журнала «Произведения и мнения» (на французском языке), в 1963–1965 гг. исполняет обязанности заместителя главного редактора журнала «Советская литература», а с 1965 г. до смерти работает заместителем редактора этого журнала.

Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, «Знак Почета», «Народная Республика Болгария» 2-й степени и медалями. Заслуженный работник культуры РСФСР (1972).

Ахмеров Исхак Абдулович

7.04.1901–18.07.1976. Полковник.

Татарин. Родился в деревне Царевококшайского уезда Казанской губернии. После смерти отца (крестьянина, затем приказчика) жил с матерью у деда — кустаря-скорняка. В 1912 г. после смерти деда батрачил, служил мальчиком на побегушках в галантерейном магазине, работал подмастерьем, курьером, шлифовальщиком в типографии, учеником электромонтера, хлебопеком, батраком, приказчиком в мануфактурном магазине.

В 1918 г. окончил курсы счетоводов, поступил на работу в Наркомпрод Татарии. В 1919 г. вступил в РКП(б). В 1920 г. избирался депутатом Казанского горсовета. В 1920–1921 гг. — начальник губернского управления снабжения армии, затем начальник управления снабжения Наркомпроса Татарской Республики.

С 1921 г. учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока, а с 1922 г. — на отделении внешних сношений 1-го МГУ. После его окончания в 1923^1925 гг. — заместитель директора Московского педтехникума имени Профинтерна.

В 1925 г. направлен по линии НКИД в качестве дипломатического агента в Термез (Узбекская ССР). В том же году переведен на работу в Турцию секретарем генконсульства СССР в Стамбуле, а затем — временно исполняющий обязанности генерального консула в Трапезунде (1928–1929). Референт НКИД СССР (1929–1930). В совершенстве владел турецким, английским и французским языками.

В этот период начал сотрудничать с внешней разведкой. Привлек к работе с ИНО ОГПУ ряд ценных источников.

По возвращении в марте 1930 г. в СССР И. А. Ахмеров был зачислен в органы ОГПУ. В 1930–1931 гг. участвовал в борьбе с басмачеством в Бухаре. Учился в Институте красной профессуры мирового хозяйства и мировой политики (1931–1932). В 1932 г. переведен в штат ИНО ОГПУ.

После непродолжительной стажировки И. А. Ахмеров был направлен на нелегальную работу в Турцию, а затем в Китай под прикрытием студента-востоковеда, гражданина Турции. Там он занимался разработкой представителей иностранной колонии в Пекине. Как турецкий студент прошел курс обучения в американском колледже, где совершенствовал знания английского языка.

В 1934 г. отозван в Москву и уже в 1935 г. направлен в США по турецкому паспорту в качестве заместителя руководителя вновь созданной нелегальной резидентуры, руководимой Б.Я_; Базаровым («Норд») (незадолго до этого предыдущий нелегальный резидент в США В. Маркин погиб при загадочных обстоятельствах). Здесь Ахмерову («Юнг») удалось быстро легализоваться и приступить к работе в качестве заместителя нелегального резидента, а после отзыва Б. Я. Базарова в Москву летом 1938 г. — возглавить резидентуру.

В США И. А. Ахмеровым было завербовано более 10 важных агентов. Он лично контролировал работу ценных источников: сотрудников Госдепартамента «19», или «Френк» и «Найджела»; «Лизы» — дочери бывшего посла США в Германии Марты Додд! сотрудника Государственного казначейства «Кассира» и других. От этих агентов была получена ценная информация о планах и намерениях администрации США в отношении СССР, европейских государств, стран гитлеровского блока. Во время командировки Ахмеров женился на хозяйке конспиративной квартиры Хелен Лоури, племяннице лидера КП США Эрла Браудера. Для выполнения специальных заданий выезжал в европейские страны и Китай.

В ноябре 1939 г. «Юнга» отозвали в Москву для «проверки лояльности», устроенной новым наркомом внутренних дел СССР Л. П. Берией. В итоге Ахмеров был «разжалован» и в январе 1940 г. переведен в американское отделение на самую низшую должность — стажера. Работу созданной им резидентуры сочли целесообразным свернуть.

В августе 1941 г. И. А. Ахмеров («Альберт», «Мэр») вместе с женой («Вера», «Ада», «Мадлен») по американским документам прикрытия был вновь направлен в Нью-Йорк, для руководства законсервированной с 1939 г. агентурой. В марте 1942 г. поселился в Балтиморе, в часе езды от Вашингтона, где работали его основные агенты, занимавшие солидные посты в администрации, госдепартаменте, Министерстве финансов, УСС. Прикрытием Ахмерова — «Альберта» служила небольшая фирма по пошиву готового платья и меховой салон, открытый совместно с агентом «Хозяином».

За время пребывания в США И. А. Ахмеров внес весомый вклад в информирование руководства СССР о политике нацистской Германии, военных планах Гитлера, об экономическом положении и стратегических ресурсах фашистского блока, а также деятельности германских спецслужб, включая разоблачение немецких агентов (внедренных в советские учреждения), имена которых стали известны американской разведке. От И. А. Ахмерова шла подробная информация о замыслах и действиях реакционных кругов США, направленных на подрыв антигитлеровской коалиции, заключение сепаратного мира с Германией. В общей сложности Центр получил от резидентуры Ахмерова более 2,7 тыс. микропленок с разведывательной информацией.

В конце декабря 1945 г. после предательства агента-связника Элизабет Бентли («Умница», «Мирна») возникла опасность провала и Ахмеров с женой были выведены в СССР.

По возвращении в Москву с января 1946 г. И. А. Ахмеров работал заместителем начальника отдела нелегальной разведки 1-го Управления НКГБ — Управления «1-Б» ЛГУ МГБ СССР. Находясь на этих постах, принимал активное участие в создании нелегальных разведаппаратов за рубежом. Неоднократно выезжал в краткосрочные спецкомандировки для восстановления связи и оказания помощи разведчикам-нелегалам. В 1953–1954 гг. находился в командировке в Китайской Народной Республике.

В последующие годы занимался преподавательской работой в специальных учебных заведениях органов МГБ-МВД-КГБ СССР.

В 1955 г. был уволен из КГБ.

Награжден орденом Красного Знамени (1944), орденом Красной Звезды (1945), орденом «Знак Почета» (1943), многими медалями, знаком «Почетный чекист».

Жена И. А. Ахмерова Хелен, получившая в СССР имя Елена Джоновна, работала в ПГУ преподавательницей английского языка, готовила нелегалов, была награждена орденом Красной Звезды. Умерла в 1981 г.

И. А. Ахмеров и его жена похоронены в Москве на Химкинском кладбище.

Баевский Артур Матвеевич

3.05.1892–1971.

Еврей. Настоящее имя — Абрам Моисеевич. Родился в Мелитополе в семье типографского рабочего, впоследствии открывшего свою типографию. Окончил четырехклассное городское училище в г. Валуйки. С 1911 г. учился два года в музыкальном училище (до 1913), не окончил.

С марта по сентябрь 1914 г. рядовой 150-го Таманского полка 38-й пехотной дивизии, с сентября 1914 г. по декабрь 1918 г. — в плену в Венгрии. После возвращения из плена с апреля по июль 1919 г. — делопроизводитель уездного здравотдела в Валуйках.

С июля 1919 г. по июль 1920 г. работал уполномоченным в управлении снабжения 8-й армии на Кавказе. В марте 1920 г. вступил в РКП(б). Некоторое время был начальником гарнизона Грозного.

После окончания Гражданской войны A. M. Баевский работал в военной цензуре Полевого штаба РВСР (Москва, Симферополь, Ростов-на-Дону), с августа 1921 г. — цензор-контролер ИНФО ВЧК. В 1922 г., вместе с большой группой чекистов, A. M. Баевского направили на укрепление советской кинематографии — с января 1922 г. до июля 1924 г. — коммерческий директор Госкино.

С июля 1924 г. по февраль 1925 г. — член правления «Межрабпомфильма», с февраля 1925 г. по сентябрь 1926 г. работал в Пролеткино.

С октября 1926 г. — уполномоченный 8-го (немецкого) отделения КРО ОГПУ, служил под руководством О. О. Штейнбрюка и его заместителя К. И. Сили, позднее вместе с ними перешел в ИНО. С декабря 1930 г. — сотрудник ИНО ОГПУ (под прикрытием референта в НКВД). С марта 1931 г. по май 1933 г. — под прикрытием сотрудника полпредства в Берлине работал в резидентуре ИНО.

С марта 1933 г. до июля 1934 г. — референт НКВД (и сотрудник центрального аппарата ИНО). С июля 1934 г. по август 1937 г. под прикрытием секретаря отдела торгпредства СССР в Швеции работал резидентом ИНО в Стокгольме (псевдоним «Гаиб»). С июля 1937 г. до января 1938 г. — референт НКВД (и сотрудник 7-го отдела ГУГБ НКВД). В январе 1938 г. уволен из НКВД.

С февраля до мая 1938 г. — заведующий актерским бюро «Мосфильма», с мая 1938 г. до августа 1940 г. — помощник реквизитора «Мосфильма», с августа 1940 г. до июля 1941 г. сменный диспетчер «Мосфильма». С июля 1941 г. до сентября 1942 г. — переводчик стрелкового полка (Западный фронт). С сентября по ноябрь 1942 г. — заместитель начальника отдела кадров Центральной объединенной киностудии (Алма-Ата).

С декабря 1942 г. до октября 1943 г. — помощник начальника специального цеха научно-исследовательского института фотокиноматериалов. С января 1943 г. до мая 1944 г. — диспетчер «Мосфильма».

В мае 1944 г. — январе 1950 г. — заместитель начальника отдела материально-технического снабжения «Союзэкспортстроя», начальник сектора оформления бюро распространения типовых проектов «Союзэкспортстроя».

Умер в Москве.

Награжден грамотой ОГПУ и именным оружием (1932).

Базаров Борис Яковлевич

27.05.1893–21.02.1939. Майор ГБ (3.1937).

Настоящая фамилия — Шпак.

Русский. Родился в местечке Цитовяны Россиенского уезда Ковенской губернии. Отец — мелкий почтово-телеграфный работник, мать — дочь псаломщика. До 10–летнего возраста жил в местечках Ковенской губернии по месту службы отца, окончил Лукникское трехгодичное народное училище, затем Виленское реальное училище. После окончания последнего поступил в военное училище в г. Вильно, которое окончил 12 июля 1914 г. и в чине подпоручика был назначен в 105-й пехотный полк. С конца 1914 г. — ротный командир. В 1915 г. взят в плен немцами, освобожден после ноябрьской революции 1918 г. в Германии.

После возвращения из плена Б. Я. Базаров жил в Ростове-на-Дону, затем в Екатеринодаре, работал в типографии. В январе 1919 г. мобилизован в армию Деникина. Вместе с остатками белых войск эвакуировался в Турцию. Владел немецким, французским, английским, болгарским и сербохорватским языками.

Окончательно разочаровавшись в «белой идее», Б. Я. Базаров в 1921 г., находясь в Берлине, предложил свои услуги советской разведке. С марта 1921 г. он — сотрудник, а затем руководитель нелегальных резидентур ВЧК-ОГПУ в Болгарии, Румынии и Югославии. Провел ряд важнейших мероприятий по возвращению русских военнослужащих на Родину, снабжению оружием и денежными средствами боевиков на Балканах. С 1924 г. под прикрытием сотрудника полпредства СССР в Вене руководил австрийской группой агентов-нелегалов, действовавших в Болгарии, Югославии и Румынии.

В 1927 г. Б. Я. Базаров получил возможность вернуться на Родину. Его отозвали в Москву, в июле 1927 г. он вступил в ВКП(б) и был назначен начальником Балканского сектора ИНО ОГПУ. В декабре 1927 г. был награжден именным браунингом. В августе 1928 г. уволился из ОГПУ по состоянию здоровья и работал в аппарате ВСНХ СССР. Однако уже в том же 1928 г. Б. Я. Базаров вернулся в ОГПУ и отправился в спецкомандировку в Берлин для руководства нелегальной резидентурой во Франции и балканской линией (под псевдонимом «Кин»). В составе разведаппарата «Кина» начинал свою самостоятельную деятельность легендарный нелегал Д. А. Быстролетов («Ганс», «Андрей»).

С 1929 г. возглавляемая Б. Я. Базаровым небольшая нелегальная группа в Лондоне через своих агентов получала ценную информацию об экономической политике Великобритании, англо-германских отношениях и другим проблемам. Совместно с Быстролетовым Базаров («да Винчи») принимал участие в разработке ценного источника «Арно» — шифровальщика британского Форин офис.

Б. Я. Базаров также принимал участие в получении информации о деятельности предателей Беседовского и Агабекова, используя нелегальную сеть в Париже.

В 1934–1935 гг. Б. Я. Базаров — начальник отделения ИНО ГУГБ НКВД СССР.

В 1935 г. после смерти нелегального резидента в Нью-Йорке В. Маркина («Дэвис», «Оскар») Б. Я. Базаров под псевдонимом «Норд» возглавил резидентуру в США. Возглавляемая им резидентура получила ценнейшую политическую и научно-техническую информацию.

В июне 1938 г. отозван в СССР.

Арестован 3 июля 1938 г. по обвинению в шпионаже. На момент ареста — сотрудник отдела ГУГБ НКВД СССР. 21 февраля 1939 г. приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

22 декабря 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен, и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Баласанов Герасим Мартынович

21.07.1903–22.01.1976. Полковник.

Армянин. Родился в г. Дербент (Дагестан) в крестьянской семье. В 1913–1918 гг. вместе с отцом занимался виноградарством. В июле 1918 г. переехал в г. Кизляр, батрачил, работал курьером ВРК. В 1921 г. окончил школу 2-й ступени в Пятигорске.

В апреле 1921 г. призван в РККА, служил в частях СКВО в Пятигорске, Нальчике, Майкопе и снова в Пятигорске. В сентябре 1923 г. демобилизовался, работал грузчиком на складе «Хлебопродукт» в Пятигорске. С июня 1924 г. — секретарь сельсовета Юцких Хуторов Горячевского района Терского округа. С марта 1926 г. — секретарь райкома ВЛКСМ, с января 1927 г. — председатель райкома Союза сельскохозяйственных рабочих того же района.

В 1928 г. вступил в ВКП(б).

С мая 1928 г. Г. М. Баласанов — председатель сельсовета Юцких Хуторов, с мая 1930 г. — секретарь партколлектива хуторских ячеек.

С апреля 1931 г. — инструктор райкома партии в Ессентуках и секретарь парткома станицы Бекемевской Ессентукского района. С февраля по сентябрь 1932 г. — председатель райколхозсоюза в Ессентуках.

В 1932 г. Г. М. Баласанова направили учиться на дипломатический факультет (японский сектор) Института востоковедения им. Нариманова в Москве, который он окончил в 1935 г. С сентября 1935 по октябрь 1937 г. — слушатель восточного отделения Института красной профессуры. Владел английским, японским, тюркским языками.

С октября 1937 г. Г. М. Баласанов — сотрудник НКВД СССР. С марта по ноябрь 1943 г. он — заместитель начальника отдела УНКВД по Читинской области.

С августа 1944 по сентябрь 1945 г. Г. М. Баласанов — резидент внешней разведки в Токио. С сентября 1945 по февраль 1949 г. — в Северной Корее.

После возвращения в СССР — сотрудник КИ при СМ СССР, начальник 2-го отдела 3-го управления.

С февраля 1951 по март 1954 г. — резидент в Индии, С мая 1954 г. по сентябрь 1959 г. — заместитель начальника отдела ГПУ КГБ при СМ СССР.

В октябре 1959 г. вышел на пенсию, однако в ноябре 1962 г. вновь вернулся в органы госбезопасности — сначала младшим преподавателем, а затем и. о. начальника кафедры и старшим преподавателем Высшей школы КГБ им. Ф. Э. Дзержинского.

С августа 1973 г. — на пенсии, жил в Москве.

Награжден орденами Красной Звезды и «Знак Почета», медалями.

Баранский Казимир Станиславович

11.08.1894–14.08.1937. Майор ГБ (1935).

Поляк. Родился в дер. Ленчно Петроковской губернии Царства Польского в крестьянской семье среднего достатка. Окончил сельскую школу, Петроковское городское училище, коммерческое училище. В 1918 г. (до августа) служащий банка в Москве. С августа 1918 г. слушатель артиллерийского отделения 1-х Московских командных курсов (окончил в декабре 1918 г., тогда же вступил в РКП(б)).

С февраля 1919 г. — в РККА, комиссар дивизиона легкой артиллерии Западной стрелковой дивизии с сентября 1919 г. по май 1920 г., когда был переведен в Регистрационный отдел Штаба Западного фронта (военная разведка). Был ранен в бою. Зам. нач. Регистрационного отдела Штаба 3-й армии (Западный фронт) 05.1920–03.1921.

С марта 1921 г. в ИНО ВЧК. В 1921–1924 гг. работал в Варшаве заместителем легального резидента ИНО ОГПУ и РУ Штаба РККА М. А. Логановского (по политической разведке), после перевода Логановского в Вену в 1923 г. — резидент ИНО под прикрытием секретаря полпредства (оперативный псевдоним «Кобецкий»). Вел работу против трех контрразведок сразу — 2-го отдела Генштаба, 2-го отделения Варшавского корпуса и варшавской политической полиции. Благодаря добытой Баранским информации на Украине и западе РСФСР были раскрыты и ликвидированы сеть французской и польской разведок на Южной Украине «Городок», сеть резидента французской и польской разведок на Правобережной Украине Ефимова, польская разведсеть в Киеве и Донбассе (дело Гусева), банда атамана Трейко, штаб Волынской повстанческой армии (Петрик, Цымбалюк, Одинец и др.). Сообщенные Баранским сведения способствовали удачному завершению операций по выводу на территорию СССР Б. Савинкова и Ю. Тютюнника.

Летом 1924 г. во время конспиративной встречи с агентом Баранский был задержан и избит полицейскими, после освобождения покинул Варшаву. В Москве работал уполномоченным в центральном аппарате ИНО ОГПУ.

В 1930–1933 гг. — начальник 6-го отделения (разведка в странах Востока) ИНО ОГПУ.

С 1933 г. — начальник 4-го отделения (разведка в Польше, Финляндии и Прибалтийских государствах) ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД. Сотрудник для особых поручений ИНО ГУГБ НКВД СССР до 23.07.36.

Нач. 6-го отделения ТО ГУГБ НКВД СССР 23.07.1936–25.12.1936.

Нач. 6-го отделения 6-го Отдела ГУГБ НКВД СССР 25.12.1936–06.1937.

Нач. отделения 1-го Отдела 3-го Управления НКВД СССР 38–38.

Арестован 11 мая 1937 г. 14 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже и принадлежности к ПОВ осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 22 сентября 1956 г.

Награжден орденом Красного Знамени (1925). Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (V)» № 365.2 раза боевым оружием.

Барковский Владимир Борисович

16.10.1913–2003. Полковник.

Родился в Белгороде (Курская губерния). После окончания средней школы работал на заводе слесарем и одновременно учился на вечернем рабфаке. В 1934 г. поступил в Московский станкоинструментальный институт. Занимался планерным и парашютным спортом в Московском студенческом аэроклубе.

После окончания института в 1939 г. В. Б. Барковский был направлен на работу в органы НКВД. Получив специальную подготовку в разведшколе, в конце 1940 г. он был направлен на работу в Англию сотрудником лондонской резидентуры по линии научно-технической разведки (под прикрытием должности атташе посольства). Завербовал в Лондоне ряд ценных источников, в том числе и среди английских ученых, непосредственно занимавшихся разработкой атомного оружия. Получаемая В. Б. Барковским информация по проекту «Энормоз» сыграла важную роль в создании атомного оружия в СССР. Для работы с источниками В. Б. Барковский неоднократно выезжал в другие страны Западной Европы.

После возвращения из командировки в Москву находился на руководящих должностях в Управлении научно-технической разведки. Выезжал в долгосрочные командировки в США и страны Западной Европы по линии НТР. Являлся резидентом.

В 1970-е гг. занимал должность профессора кафедры спецдисциплин Краснознаменного института разведки. Кандидат исторических наук. В 1984 г. вышел в отставку.

Герой России (15.06.1996). Награжден орденом Красного Знамени, тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, орденом «Знак Почета», многими медалями, почетным знаком «За службу в разведке».

Батурин Михаил Матвеевич

06.1904, г. Таганрог — 02.1978, г. Москва

Родился в семье ремесленника-портного. Еврей. Член ВКП(б) с 07.1928 г.

Образование: окончил Высшую пограничную школу ОГПУ в 1929-м, окончил Московский институт востоковедения в 1940-м.

Уборщик, рассыльный частного бюро машинописи, г. Баку 05.1916–09.1917; не работал, жил на иждивении родителей, г. Баку 09.1917–05.1918; рассыльный комиссариата по снабжению при Бакинском ревкоме, гг. Баку, Астрахань 05.1918–08.1918; не работал, жил на иждивении родителей, г. Баку 08.1918–03.1919; уборщик, ученик частной кондитерской, г. Баку 03.1919–01.1920; не работал, жил на иждивении родителей, г. Баку 01.1920–05.1920; рядовой 283 стр. полка 32 стр. дивизии 05.1920–01.1921.

В органах ВЧК: сотрудник ОО № 8 при ОО 11 армии 01.1921–06.1921; машинист, сотрудник ОО 1 Кавказского корпуса 06.1921–01.1922; машинист-переписчик погран. отд-я при 4 отдельной Кавказской бригаде 01.1922–12.1922; пом. уполном. и уполном. особого пункта ЧК, г. Ленкорань 12.1922–05.1924; уполном. СОЧ 44 погран. отряда ОГПУ, г. Ленкорань 05.1924–07.1927; учился в Высшей пограншколе ОГПУ 09.1927–08.1929, окончил; уполном. СОЧ 37 Батумского погран. отряда ГПУ 08.1929–04.1930; пом. коменданта 37 Батумского погран. отряда ГПУ 04.1930–01.1931; комендант погран. комендатуры 37 Батумского погран. отряда ОГПУ 01.1931–11.1931; уполном. оператив. отд. УПО и ВОГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР 11.1931–05.1933; пом нач. 37 Батумского погран. отряда ГПУ — НКВД по СОЧ 05.1933–06.1935; нач. отдельного погран КПП НКВД, г. Баку 06.1935–09.1937; учился в Московском институте востоковедения 09.1937–05.1940, окончил 3 курса; зам торгпреда СССР в Турции, резидент НКВД СССР (под фамилией Бакланов Михаил Матвеевич) 05.1940–10.1944; нач. отд-я отд. 1 упр. НКГБ СССР 10.1944–05.1945; торгпред СССР в Турции, резидент НКГБ — МГБ СССР (под фамилией Бакланов М. М) 05.1945–01.1947; в резерве Комитета информации при СМ СССР 01.1947–1948; нач. контрразведывательного факультета Высшей разведшколы Комитета информации при СМ СССР 09.1948–07.1949; нач. 4 отд. 4 упр. Комитета информации при МИДе СССР 09.1949–07.1951; пенсионер, г. Москва 09.1951–02.1978.

Звание: капитан 22.04.1936; майор 8.06.1939; капитан ГБ 22.10.1940; подполковник ГБ 1.02.1943; полковник ГБ.

Награды: орден Ленина 1946; орден Отечественной войны I ст. 1944; орден Красного Знамени 1945; орден Красного Знамени; орден трудового Красного Знамени 1945; медаль «XX лет РККА» 02.1938; 2 медали; знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» 1934; знак «Заслуженный работник НКВД» 1944.

Баусин Лев Алексеевич

Род. 1928. Полковник.

Русский. Родился в Москве. Окончил Московский институт стали и сплавов им. Сталина и Военно-дипломатическую академию. Работал в Главном управлении специальной службы при ЦК КПСС (позднее 8-е главное управление КГБ), с 1956 г. в ПГУ КГБ. Работал под дипломатическим прикрытием в Египте (1960–1965), Ираке (1967–1968), Южном Йемене (1968–1971), Ливане (1976–1978). Работал в АПН, член Союза журналистов.

С 1989 г. на пенсии. Автор книг «Спецслужбы мира на Ближнем Востоке», «Сфинкса не вербовать!», один из авторов и составитель сборника «Путеводитель КГБ по столицам мира».

Белкин Михаил Ильич

1901–1980 Генерал-лейтенант (1944).

Еврей. Родился в г. Рославле Смоленской губернии в семье торговца. С 1916 г. работал учеником токаря на вагоностроительном заводе в Брянске.

В 1918 г. был партизаном на Кубани, служил в Красной Армии; рядовым и начальником конной разведки полка на Южном фронте.

В 1918 г. вступил в РКП (б) и стал военным контрразведчиком — сотрудником Военного контроля, а затем — ОО ВЧК 16-й армии. В 1920 г. — агент 2-го разряда Рославльского уголовного розыска, затем следователь 4-го военно-контрольного пункта Центрального управления ЧК Украины.

В 1921 г. М. И. Белкин — сотрудник для поручений, уполномоченный ОО 3-го конного корпуса, затем уполномоченный ОО УкрВО. В 1922 г. — уполномоченный ОО.Западного фронта, а в 1923 г. — 7-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии. В 1924 г. — уполномоченный следственно-оперативной части при Нахичеванском погранотряде, затем слушатель ЦШ ОГПУ.

В 1925–1928 гг. — уполномоченный 3-го, 4-го, 2-го отделений, затем помощник начальника отделения ОО МВО. В 1929 г. — помощник начальника ОО Подмосковного окротдела ОГПУ. В 1930 г. — старший оперуполномоченный 7-го отделения КРО, а затем уполномоченный 2-го отдела ОО ОГПУ.

В 1930 г., как и многие другие сотрудники КРО ОГПУ, М. И. Белкин переходит на работу во внешнюю разведку. В 1930–1932 гг. он — руководитель оперработы резидентур ОГПУ в Северном Китае, а затем в

Иране.

Вернувшись в СССР, М. И. Белкин в 1932–1933 гг. работает заместителем начальника политотдела Красноармейской МТС в Северо-Кавказском крае. С 1933 г. он — оперуполномоченный 5-го отделения, с 1935 г. — помощник начальника 10-го отделения СПО ГУГБ НКВД СССР. В 1935–1938 гг. вновь назначен руководителем оперработы резидентуры НКВД в Китае.

С 1938 г. — начальник 1-го отделения 2-го Отдела ГЭУ НКВД СССР. С 1939 г. — слушатель Военной академии им. М. В. Фрунзе.

Сразу после начала Великой Отечественной войны М. И. Белкин — начальник ОО ряда корпусов на Западном и Северо-Западном фронтах. С мая 1942 г. он — заместитель начальника ОО Крымского, а затем — Северо-Кавказского фронта. С апреля 1943 г. — начальник УКР СМЕРШ Северо-Кавказского фронта, Отдельной Приморской армии, 3-го Прибалтийского фронта. В декабре 1944 г. освобожден от должности.

С марта 1945 г. — начальник Инспекции СКК в Венгрии. С 27 июня 1946 г. — заместитель начальника ПГУ МГБ СССР (таким образом новый министр госбезопасности СССР, бывший начальник ГУКР СМЕРШ В. С. Абакумов стремился укрепить свои позиции в руководстве разведки). С июня 1947 г. в Вене (Австрия): начальник УКР МГБ СССР Центральной группы советских войск и главный советник МГБ в странах Юго-Восточной Европы. Курировал подготовку процесса Ласло Райка в Будапеште (1949).

С 6 марта 1950 г. — заместитель начальника 1-го Управления (внешняя контрразведка) МГБ СССР. 1 августа 1951 г. освобожден от должности и направлен в распоряжение УК МГБ. Уволен из органов и арестован по «делу Абакумова» осенью 1951 г.

В 1953 г. освобожден из-под стражи, однако в октябре 1953 г. уволен из органов МВД. В ноябре 1954 г. лишен звания «как дискредитировавший себя за время работы в органах и недостойный в связи с этим высокого звания генерала».

Впоследствии работал на заводе рабочим.

Умер в Москве.

Награжден двумя орденами Ленина (1937, 1945), 4 орденами Красного Знамени (1943, 1944, 1947, 1949), орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени (1945), Отечественной войны 1-й степени (1943), медалями, знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ»; венгерскими наградами.

Белкин Наум Маркович

1893–03.1942. Старший лейтенант ГБ (1935).

Еврей. Родился в г. Жлобин Могилевской губернии в мещанской семье. Окончил 3 класса частной гимназии в Гомеле.

Участник 1-й мировой войны (солдат русской армии). В 1914–1918 гг. находился в германском плену. По возвращении из плена в октябре 1918 г. вступил в РКП (б).

В 1918–1919 гг. Н. М. Белкин находился на хозяйственной работе в Саратове, в 1919–1920 гг. — заведующий отделом Наркомата труда и социального обеспечения Туркестанской АССР (Ташкент). В 1920–1921 гг. — политком на Западном фронте.

После окончания Гражданской войны Н. М. Белкин некоторое время работал на железнодорожном транспорте: в 1921–1922 гг. — главный инспектор РКИ Средне-Азиатской ж.-д. в Ашхабаде, а с 1922 г. — Ташкентской ж.-д. в Оренбурге, затем Южной ж.-д. в Харькове и Юго-Восточной ж.-д. в Воронеже.

В 1924 г. Н. М. Белкина, владевшего арабским, французским, испанским и английским языками, направляют на заграничную работу по линии НКИД в Аравию. Там он познакомился с востоковедом-дипломатом и советским разведчиком М. М. Аксельродом, вместе с которым впоследствии работал в ИНО ОГПУ. Там же был привлечен к разведработе.

В 1925–1931 гг. Н. М. Белкин работает по линии Наркомторга СССР в Йемене (с 1929 года резидент в этой стране) и Персии, а с июня 1931 г. работал в центральном аппарате ИНО ОГПУ.

В 1933–1934 гг. он находился на нелегальной работе в Болгарии и Югославии. Затем в течение полугода резидент в Уругвае. Отозван в феврале 1935 г.

В 1935–1936 гг. Н. М. Белкин под псевдонимом «Кади» работал в берлинской резидентуре ИНО ГУГБ НКВД. Он являлся оператором Арвида Харнака («Корсиканец») — одного из организаторов подпольной антинацистской группы, ставшей впоследствии известной как «Красная капелла».

В сентябре 1936 г. переведен в Испанию в качестве заместителя резидента и заместителя официального представителя НКВД СССР при республиканской службе безопасности A. M. Орлова. Работал «под крышей» зав. бюро печати полпредства. В задачи Н. М. Белкина входила координация совместной деятельности с представителями испанского МВД, руководство особыми отделами республиканской армии, контроль над интербригадами и подбор из их состава объектов вербовки, борьба с франкистской агентурой, с троцкистами, консультативная работа.

После бегства A. M. Орлова в августе 1938 г. Н. М. Белкин был отозван в Москву и в начале 1939 г. уволен из НКВД «за невозможностью дальнейшего использования». С 1939 г. работал начальником Бюро информации Всесоюзного радиокомитета.

Весной 1941 г. был подготовлен материал на арест Белкина, но нарком госбезопасности СССР В. Н. Меркулов арест не санкционировал, посчитав данные недостаточными.

В первые дни Великой Отечественной войны призван в армию и направлен на политработу в Центральный военный госпиталь РККА в должности старшего политрука.

В ноябре 1941 г. восстановлен в кадрах НКВД и откомандирован в распоряжение 2-го Отдела НКВД СССР. В декабре 1941 г. под псевдонимом «Н. М. Марков» по специальному поручению наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии Н. М. Белкин был направлен в Иран (по линии 4-го Управления НКВД) для изучения «курдского вопроса», однако в марте 1942 г. скончался в Тавризе от сыпного тифа. Награжден орденом Красного Знамени (10.01.1937).

Бельский Максим Натанович

19.09. (1.10)1898–21.08.1937.

Настоящая фамилия — Минц.

Еврей. Родился в г. Рыпин Плоцкой губ. (Польша) в семье владельца аптеки. Летом 1915 г. вместе с семьей был эвакуирован в г. Верхнеднепровск Екатеринославской губернии. В 1916 г. окончил гимназию в г. Верхнеднепровске. В том же году вступил в партию эсеров. Студент юридического факультета Новороссийского университета (Одесса) в 1916–1918 гг.

После Октябрьской революции, с декабря 1917 г. по апрель 1918 г. — делопроизводитель красногвардейского отряда в Екатеринославе, с апреля по ноябрь 1918 г. — сотрудник разведки Красной Гвардии, штаба Украинской Красной Армии на Украинском фронте в районе Дебальцево — Никитовка. В марте 1918 г. вступил в РКП(б). С ноября 1918 г. до мая 1919 г. болел брюшным тифом.

В мае — июле 1919 г. — сотрудник военно-агентурного отдела штаба 3-й Украинской Красной Армии. В 1919 г. окончил командные артиллерийские курсы в Одессе. Боец Особого курсантского отряда Южной группы войск.

В феврале — мае 1920 г. М. Н. Бельский — помощник уполномоченного губЧК в Одессе, в мае — августе — инспектор политотдела 14-й армии на Польском фронте, в августе — октябре — начальник следственного отдела и член коллегии Всегалицийской ЧК (Тарнополь).

В ноябре 1920–январе 1921 г. М. Н. Бельский — начальник агентуры губЧК в Одессе, в январе — декабре 1921 г. — заместитель начальника секретно-оперативной части и начальник ОО губЧК в Николаеве, с декабря 1921 по март 1922 г. — заместитель председателя ЧК в Севастополе, в марте — декабре 1922 г. — помощник начальника ИНО ГПУ УССР в Харькове.

В декабре 1922 г. М. Н. Вельского переводят в Москву, где он становится особоуполномоченным ИНО ОГПУ. Выезжал в длительные загранкомандировки в страны Европы (под фамилией М. Н. Белецкого резидент ИНО в Праге под прикрытием должности 2-го секретаря советской миссии в 1924–1925 гг. и в Копенгагене под прикрытием должности атташе полпредства в Дании в 1925–1927 гг.). В 1930 г. окончил Институт мировой торговли в г. Вене. Владел немецким, польским, английским, французским, чешским и скандинавскими языками. С декабря 1930 г. — сотрудник для особых поручений ОО ОГПУ. С декабря 1931 г. пом. нач. Саровского ИТЛ. С января 1932 г. — начальник оперсектора ОГПУ в Чите. С августа 1933 г. — помощник начальника экономического отдела полпредства ОГПУ по Московской области. С сентября 1934 г. — сотрудник особого резерва ГУГБ НКВД СССР и слушатель Института красной профессуры Мирового хозяйства и мировой политики, сотрудник 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1930) и боевым оружием.

Арестован 2 июня 1937 г. Расстрелян «в особом порядке» 21 августа 1937 г.

Реабилитирован в 1958 г.

Берман Борис Давыдович

15.05.1901–22.02.1939. Старший майор госбезопасности (1935). Комиссар госбезопасности 3-го ранга (14.03.1937).

Еврей. Младший брат известного чекиста М. Д. Бермана. Родился в дер. Андриановка Ундургинской волости Читинского уезда Забайкальской области в семье владельца кирпичного завода. В 1913 г. отец разорился, стал служащим.

В 1911–1915 гг. работал мальчиком в магазине и на дровяном складе Нефтаповича, в 1915–1916 гг. — мальчик в магазине Самсоновича в Чите. В 1916 г. поступил в 3-й класс городского 4–классного училища на станции Ага, в 1917 г. перевелся в городское 4–классное училище в Чите, которое окончил в 1918 г.

В мае 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию, рядовой полевой комендатуры. Принимал участие в обысках и конфискациях имущества у буржуазии. После прихода белых несколько месяцев скрывался в родном селе, а затем, получив от отца поддельный паспорт, в том же году перебрался в Маньчжурию на станцию Цицикар, где работал по найму. Вскоре туда же переехали и родители Б. Бермана.

В 1919 г. мобилизован белыми в охрану КВЖД, служил рядовым. В декабре 1920 г. вернулся в Читу, затем переехал в Семипалатинск к старшему брату. В январе — феврале 1921 г. — секретарь Агитпропа Семипалатинского губкома РКП(б). В 1921 г. вступил кандидатом в члены РКП (б).

С февраля 1921 г. Б. Д. Берман — сотрудник Иркутской губЧК, председателем которой был Матвей Берман. В 1922–1923 гг. он служит в РККА, сначала рядовым, затем политруком и последние три месяца — инструктором Пуарма по демобилизации красноармейцев.

После демобилизации из армии в начале 1923 г. Б. Д. Берман возвращается на работу в «органы». В августе 1923 г. он становится членом РКП(б), а в ноябре того же года переводится в Москву. С 5 ноября 1923 г. по 3 октября 1924 г. он — уполномоченный 1-го отделения ЭКУ ОГПУ.

В 1924 г. во время партийной чистки Б. Д. Бермана исключают из РКП(б) как «выходца из буржуазной среды», однако через две недели он был восстановлен в партии. С 1924 г. он находится в распоряжении МКРКП(б), затем работает в Сергиевском уездном комитете РКП(б).

В августе 1925 г. Б. Д. Берман снова оказывается в ЭКУ ОГПУ. С 21 августа он — помощник начальника 1-го отделения ЭКУ ОГПУ СССР, с 15 мая 1926 г. — начальник 8-го, а с 1 декабря 1927 г. по 18 января 1928 г. — 6-го отделения ЭКУ ОГПУ.

В начале 1928 г. Б. Д. Бермана переводят в ПП ОГПУ по Средней Азии. С 14 февраля 1928 г. он — временно исполняющий должность начальника, а с 12 апреля 1929 г. — начальник КРО ПП ОГПУ. Одновременно с 1929 г. он является начальником ОО ПП ОГПУ. С 1 мая 1930 г. по 31 января 1931 г. — помощник начальника СОУ ПП ОГПУ и одновременно заместитель начальника ОО СОУ ПП ОГПУ. Работая в Средней Азии, Б. Д. Берман участвовал в многочисленных боевых операциях против басмачей.

31 января 1931 г. переведен в ИНО ОГПУ и под псевдонимом «Арам» направлен резидентом в Берлин, где действовал под прикрытием должности сотрудника полпредства СССР в Германии. Благодаря широкой агентурной сети в политических партиях, промышленных и финансовых кругах Германии возглавляемый «Артемом» разведаппарат регулярно снабжал Центр агентурными и документальными материалами по внутренней и внешней политике германского правительства, информировал о деятельности германской разведки, проводимой через МИД, о нарастающей активности нацистских и военных организаций и группировок. Еще летом 1931 г. резидентура фактически предвидела приход Гитлера к власти, о чем информировала Москву. В 1932 г. в Центр из Берлина поступили данные о секретных переговорах рейхсканцлера Франца фон Папена с западными правительствами. Эти переговоры были направлены на свертывание отношений с СССР и объединение европейских стран для новой агрессии против Советского Союза. За работу в Берлине Б. Д. Берман был награжден именным оружием. В 1933 г. он был переведен резидентом в Рим.

По возвращении в СССР Б. Д. Берман занимает руководящие должности в центральном аппарате ИНО ОГПУ. С 8 апреля 1934 г. он — помощник начальника, с 1 июня 1934 г. — 2-й заместитель начальника ИНО ОГПУ (с 10 июля 1934 г. — ИНО ГУГБ НКВД), а с 21 мая 1935 г. — 1-й заместитель начальника ИНО ГУГБ НКВД. Неоднократно выполнял специальные задания за границей. 29 ноября 1935 г. Б. Д. Берману присваивается звание старшего майора ГБ.

31 августа 1936 г. Б. Д. Бермана назначают заместителем начальника СПО ГУГБ НКВД (с 25 декабря 1936 г. — 4-го отдела ГУГБ НКВД).

С 4 марта 1937 г. Б. Д. Берман — нарком внутренних дел БССР и начальник ОО Белорусского ВО.

22 мая 1938 г. он отозван в Москву, а 25 мая утвержден начальником 3-го Управления (транспорта и связи) НКВД СССР.

Депутат ВС СССР 1-го созыва. Награжден орденом Ленина (19.12.1937), двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ», именным оружием (1934).

5 сентября 1938 г. уволен со службы, 24 сентября 1938 г. арестован. 22 февраля 1939 г. как участник заговора в НКВД осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и расстрелян.

Жена — Бак Мария Аркадьевна, сестра видного чекиста Б. А. Бака. Лейтенант ГБ (1935), с 1936 г. — оперуполномоченный 3-го отделения 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР. В 1937 г. уволена из органов НКВД.

Бертони Джованни Антонио

1906–1.09.1964. Подполковник.

Итальянец. Родился в г. Фаэнца (Италия). Окончил начальную школу и два класса технической школы. В 1922 г. вступил в итальянский комсомол, в 1924 г. — в Компартию Италии. Секретарь комсомола в провинции Равенна. Трижды арестовывался.

В апреле 1925 г. убил начальника штурмового отряда и фашистской милиции Равенны, после чего нелегально выехал в СССР. В 1927 г. судом Равенны заочно осужден к 25 годам заключения.

В СССР ДА. Бертони с июня 1925 г. по июнь 1927 г. работал слесарем в Одессе, затем поступил в Коммунистический университет национальных меньшинств Запада, который окончил в августе 1931 г. Член ВКП(б) с 1931 г. С августа 1931 г. по август 1932 г. учился и работал в Международной Ленинской школе. В сентябре — ноябре 1932 г. — переводчик «Дирижабльстроя». С декабря 1932 г. по декабрь 1933 г. — инструктор ЦК МОП СССР.

В декабре 1933 г. вместе с Луиджи Копани убил в московской гостинице «Маяк» итальянского троцкиста Гранди, который пытался найти убежище в итальянском консульстве в Москве.

С января 1934 г. Д. А. Бертони — младший научный сотрудник, а затем — референт по Франции в Международном аграрном институте. С 15 мая 1936 г. он — технический секретарь, а затем референт секретариата секретаря Исполкома Коминтерна Ван Мина. С 15 мая 1940 г. — референт КИМа.

После начала Великой Отечественной войны Д. А. Бертони — редактор, диктор итальянской редакции Радиокомитета СССР.

В 1944 г. с разрешения Тольятти Д. А. Бертони перешел в разведку НКГБ. После обучения он был направлен в Италию через Югославию. С июня 1944 г. по май 1949 г. — нелегальный резидент в Северной Италии, работал в МИДе в Риме.

В 1951 г. получил советское гражданство. В 1953 г. прошел подготовку для нелегальной работы в Мексике, где ему предстояло стать заместителем резидента с документами на имя чилийца Карлоса Эспинозы Морено. В 1954 г. через Швейцарию и Испанию он отбыл в Мексику. С 1956 г. Д. А. Бертони — резидент в Уругвае. 28 июля 1956 г. женился на Африке де лас Эрас, которая стала его радисткой и оставалась ею до самой его смерти.

Умер в Аргентине.

Блюмкин Яков Григорьевич

1900–1929.

Еврей. Родился в Одессе.

Член партии левых эсеров с 1917 г. В июне — начале июля 1918 г. заведующий отделом ВЧК по борьбе с немецким шпионажем. 6 июля 1918 г. по заданию ЦК партии левых эсеров принял участие в террористическом акте с целью сорвать Брестский мир, в результате чего был убит германский посол граф В. Мирбах. Заочно приговорен к трем годам заключения. После подавления выступления левых эсеров бежал на Украину, где участвовал в повстанческой деятельности и подготовке террористического акта против гетмана Скоропадского. В апреле 1918 г. явился с повинной в Киевскую ЧК, был амнистирован президиумом ВЦИК. В 1920 г. вступил в РКП(б), был направлен на военную работу. Летом 1920 г. — комиссар штаба Красной Армии Гилянской советской республики (в Северном Иране), вступил в Коммунистическую партию Ирана. Одновременно был заведующим отделом по работе в деревне ЦК ИКП, председателем агитационной комиссии, членом комиссии по созыву персидских представителей на съезд народов Востока (Баку, 1920). С сентября 1920 г. — слушатель академии Генерального штаба РККА. С 1922 г. работал в секретариате Троцкого для особых поручений;

С 1923 г. — во внешней разведке ОГПУ. В 1924–1925 гг. помощник полномочного представителя ОГПУ в Закавказье по командованию войсками Закавказской ЧК. В 1925–1926 гг. — ответственный сотрудник Наркомторга. В 1926–1927 гг. — главный инструктор внутренней охраны (службы безопасности) Монголии. В 1928–1929 гг. — нелегальный резидент советской разведки на Ближнем Востоке. 16 апреля 1929 г. в Константинополе встречался с Троцким, а затем поддерживал с ним связь через его сына Л. Седова. Блюмкин заявил Троцкому, что передает себя «в его распоряжение», составил рекомендации об организации его личной охраны. Кроме того, он подготовил и передал Троцкому, который в это время готовил к изданию автобиографическую книгу «Моя жизнь», сведения о деятельности поезда председателя Реввоенсовета в годы Гражданской войны. Блюмкин также согласился нелегально перевезти в СССР для активных участников оппозиции письмо Троцкого и несколько его книг. По возвращении в СССР Блюмкин был в середине октября 1929-го арестован. После окончания следствия Коллегия ОГПУ 3 ноября 1929 г. постановила расстрелять его «за повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти и за измену революционной чекистской армии».

Богданов Борис Давидович

1901–10.02.1938.

Родился в феврале 1901 г. в г. Одессе в семье коммивояжера-комиссионера. Еврей. Кандидат в члены ВКП(б) с 1931 г. В 1906 г. из-за еврейских погромов семья переехала в Харбин. С 1909 г. жил во Владивостоке. Окончил Владивостокское коммерческое училище (1918), а затем 2 курса горного отделения Владивостокского политехнического института и китайское отделение восточного факультета Государственного Дальневосточного университета. С марта 1919 по январь 1920 г. служил в музыкантской команде при штабе Сибирской флотилии во Владивостоке. С февраля 1920 г. работал счетоводом в Управлении снабжения и продовольствия Приморской областной земской управы, коллектором в Геологическом комитете, продолжая учебу. Состоял в Обществе студентов. В 1921–1922 гг. работал переводчиком, журналистом в газете «Вечер», библиотекарем в библиотеке Коммерческого училища. Владел английским, французским и немецким языками. В ноябре — декабре 1922 г. журналист газеты «Красное Знамя». С декабря 1922 г. сотрудник Приморского губотдела ГПО. С мая 1923 г. — уполномоченный 5 (информационного) отделения СОЧ Приморского губотдела ГПУ, а с 1 октября 1924 г. — уполномоченный КРО того же отдела ОГПУ. С 1 апреля 1926 г. находился на закордонной работе в Маньчжурии. С 1 июля 1926 г. уполномоченный КРО, с февраля 1928 г. — начальник 3 отделения КРО ПП ОГПУ ДВК. С 24 ноября 1928 г. — в резерве назначения. С 6 декабря 1928 г. — начальник КРО Читинского окружного отдела ОГПУ, а затем на оперативной работе в Маньчжурии — резидент резидентуры № 6 Хайлар (Маньчжурия), откуда вернулся в 1931 г. С 1 февраля 1931 г. в резерве, временно начальник 4 отделения ОО ПП ОГПУ ДВК. Участник оперативной разработки «Маки-Мираж», операции «Весна». С 5 октября 1931 г. начальник, ас 1 мая 1932 г. — помощник начальника ИНО ПП ОГПУ — УНКВД ДВК. 23 августа 1937 г. арестован по обвинению в участии в правотроцкистском заговоре в органах НКВД Дальнего Востока. 5 сентября 1937 г. отстранен от занимаемой должности. Приказом НКВД СССР № 1998 от 22 октября 1937 г. уволен вовсе со службы с исключением с учета согласно ст. 38 п. «б» «Положения о прохождении службы начальствующим составом ГУГБ НКВД». 10 февраля 1938 г. выездной сессией ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания. 10 февраля 1938 г. расстрелян в Хабаровске. В 1958 г. ВК ВС СССР реабилитирован посмертно. Приказом КГБ при СМ СССР № 82 от 5 марта 1958 г. исключен из списков личного состава в связи со смертью.

Спецзвание: капитан ГБ (27.06.1936).

Награжден ведомственными наградами — нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)», именным боевым оружием от Коллегии ОГПУ (20.12.1932).

Богданов Леонид Павлович

Свою трудовую деятельность начал пятнадцатилетним подростком летом 1942 года: работал слесарем-мотористом в Москве на заводе № 89 авиационной промышленности.

В феврале 1943 года добровольно поступил в школу радистов особого назначения 4-го (разведывательно-диверсионного) управления НКГБ СССР. В октябре — декабре того же года в свои 16 лет выполнял специальное задание в качестве радиста оперативной группы, действовавшей на Киевском направлении

В 1944–1946 годах — воспитанник Суворовского военного училища НКВД в г. Кутаиси. Затем были погранучилище, служба на границе, Военный институт МВД СССР, снова служба на границе.

В 1959 году окончил Военно-дипломатическую академию и начинает работать в ПГУ — Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка). Выезжает за границу в качестве сотрудника резидентуры, затем становится заместителем резидента в Индии по линии политической разведки. Следующие командировки — резидентом в Индонезию и в Иран.

В августе 1978 года направлен руководителем представительства КГБ СССР в Демократическую Республику Афганистан.

После возвращения из Афганистана был командирован в ГДР, далее — работа в центральном аппарате ПГУ КГБ СССР — СВР РФ.

Генерал-майор.

С 1993 года в отставке.

Бодеско-Михали Яков Михайлович

20.03.1892–2.09.1937. Майор ГБ (1935).

Еврей. Родился в деревне Сальва округа Бестерца провинции Трансильвания (Австро-Венгрия) в семье мелкого торговца. Окончил 5 классов гимназии. С 1908 г. работал конторщиком на электростанции. С 1909 г. — член Венгерской социал-демократической партии.

В 1912 г. призван в армию. Окончил унтер-офицерскую школу. После начала 1-й мировой войны отправлен на русский фронт в звании старшего унтер-офицера, однако уже во втором бою в августе 1914 г. попал в русский плен. До мая 1915 г. содержался в Астрахани, с июля по октябрь 1915 г. — в концлагере для военнопленных на ст. Дивизионная (Забайкальская область), с декабря 1915 г. по апрель 1917 г. — в Троицко-Савской тюрьме. В апреле 1917 г. за антивоенное выступление перед солдатами сослан в штрафной лагерь на ст. Даурия (Забайкальская область). В декабре 1917 г. бежал из лагеря и сформировал красногвардейский отряд из военнопленных-интернационалистов. Тогда же вступил в Союз эсеров-максималистов Забайкальской области. Был членом облисполкома, начальником отряда особого назначения, инструктором по организации Красной гвардии из иностранцев.

С 1918 г. — в органах ВЧК. С марта по сентябрь 1918 г. — заместитель председателя ЧК Забайкальской области. С сентября 1918 г. после падения Советской власти работал в подполье в Благовещенске. Арестован 27 февраля 1919 г. колчаковской контрразведкой, после 8 месяцев заключения ему удалось (с помощью подполья) освободиться и бежать в тайгу к партизанам. В 1920 г. — заведующий военно-разведывательным отделом Амурской области и председатель Амурской облЧК (с лета до октября 1920 г.), адъютант главкома Амурской армии, адъютант командующего 2-й армией. 1 февраля 1920 г. принят в РКП(б).

В 1921 г. Я. М. Бодеско переведен в Читу и назначен начальником Оперативного отдела Разведупра Народно-Революционной армии ДВР. В сентябре 1921 г. по вызову ЦК РКП(б) прибыл в Москву в распоряжение Президиума ВЧК и назначен уполномоченным 15-го спецотделения ОО ВЧК. В 1922 г. — помощник начальника 15-го спецотделения ОО ВЧК. С 1923 г. до октября 1924 г. — помощник начальника 2-го отделения КРО ОГПУ. В сентябре 1923 г. выезжал на три месяца в Германию в связи с готовившейся там революцией.

В феврале 1924 г. вновь выезжает в загранкомандировку на три с половиной месяца. Работал до октября 1924 г. помощником начальника 2-го отделения КРО ОГПУ. В октябре 1924 г. назначен особоуполномоченным ИНО ОГПУ. С ноября 1924 г. по январь 1926 г. находился в Греции на нелегальной работе. Знал венгерский, немецкий, румынский, французский и сербский языки.

В 1926–1929 гг. Я. М. Бодеско — начальник облотдела ГПУ АССР немцев Поволжья. В 1929–1931 гг. — начальник облотдела ГПУ Бурят-Монгольской АССР.

С 29 марта 1933 г. по 25 декабря 1936 г. — начальник 2-го отделения ИНО ОГПУ. Затем сотрудник 7-го отдела ГУГБ НКВД (25.12.1936–23.05.1937).

Награжден 2 знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (V, XV), именным маузером, именным «Зауэром», охотничьим ружьем, золотыми часами.

23 мая 1937 г. арестован по обвинению в проведении антисоветской агитации и шпионаже в пользу германской разведки. 2 сентября 1937 г. постановлением Комиссии НКВД, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 2 апреля 1957 г. ВК ВС СССР.

Бородин Норман Михайлович

23.07.1911–08.1974. Полковник.

Еврей. Сын революционеров-эмигрантов Михаила Марковича и Фанни Самуиловны Грузенберг, позднее отец принял фамилию Бородин. Родился в Чикаго. В 1923 г. вместе с матерью приехал в СССР. В том же году вместе с родителями и старшим братом Фредом (Федором) выехал в Китай, где его отец был назначен политическим советником при Сунь Ятсене, а также представителем Коминтерна в Китае. В Китае вместе с братом оказывал помощь советским разведчикам. В 1927 г. вернулся в СССР.

В 1930 г. окончил Ленинградское мореходное училище. Позднее окончил филологический факультет МГУ, а в 1934–1935 гг. учился в Военно-химической академии РККА.

С марта 1930 г. Н. М. Бородин — в органах ОГПУ, сотрудник ИНО ОГПУ.

В 1931 г. он был направлен на нелегальную работу в Норвегию, затем в Германию, а после прихода Гитлера к власти в 1933 г. переведен в парижскую нелегальную резидентуру. В качестве прикрытия в 1930–1934 гг. учился в университете Осло, Германском институте для иностранцев в Берлине, колледже при Сорбонне в Париже.

В 1934 г. вернулся в Москву, где учился в Военно-химической академии РККА. В 1937 г. назначен заместителем нелегального резидента в США И. А. Ахмерова, действовал под прикрытием студента радиотехнического института (псевдоним «Гранит»). В США руководил тремя ценными агентами, завербовал молодого сотрудника латиноамериканского направления Госдепартамента. Через него резидентура получила много ценнейшей информации по Латинской Америке.

С сентября 1938 г. Н. М. Бородин — начальник иностранного отдела Уполномоченного СНК по охране военных тайн в печати (Главлит). С сентября 1941 г. — сотрудник НКВД-МГБ. С 2 октября 1942 г. начальник 2-го отделения 3-го отдела 1-го управления НКВД. Работал заместителем начальника отдела 2-го Главного управления МГБ СССР. В 1947–1949 гг. являлся корреспондентом газеты «Московские новости» на английском языке. В марте 1949 г. арестован. В 1951 г. выслан в Караганду.

В 1952–1953 гг. — исполняющий обязанности заведующего отделом культуры и быта газеты «Социалистическая Караганда». В конце 1953 г. получил разрешение вернуться в Москву. В 1954 г. реабилитирован. Работал в «Литературной газете» и в Союзе писателей СССР.

В 1955 г. восстановлен в КГБ, занимал должность начальника отдела по работе с иностранными корреспондентами 2-го Главного управления КГБ. В 1961–1967 гг. — заместитель начальника действующего резерва партийных и государственных учреждений ЛГУ КГБ.

С июня 1961 г. по июнь 1967 г. Н. М. Бородин — главный редактор главной редакции политических публикаций Агентства печати «Новости» и член правления АПН. С августа 1967 г. — политобозреватель АПН.

Заслуженный работник культуры СССР. Заслуженный работник органов госбезопасности СССР. Имел 13 правительственных наград. Орден Красного Знамени (1958, за выполнение особого задания), «Знак Почета» (1962).

Автор многочисленных публикаций под псевдонимами Н. Бардин, Н. Бароян, Н. Борисов, Н. Тариблов.

Бортновский (Бронек, Бронковский) Бронислав Брониславович

1894–3.07.1937.

Поляк. Окончил реальное училище. Член СДКПиЛ с 1912 г. Студент Политехнического института в Варшаве. В 1914 г. арестован, выслан в Саратов, где работал чертежником. В 1917–1918 гг. в Красной гвардии, затем в польском комиссариате Наркомнаца и органах ВЧК. Секретарь Ф. Э. Дзержинского, следователь Отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК. Тяжело ранен при штурме английской миссии в Петрограде (1 сентября 1918), лечился до конца 1919 г., правая рука навсегда осталась парализованной. С 1919 г. на Западном фронте, заместитель начальника, начальник разведотдела фронта.

С декабря 1921 г. до конца 1924 г. резидент ИНО и военной разведки в Берлине. По возвращении в Москву помощник начальника W управления Штаба РККА и начальник его 2-го (агентурного) отдела (с апреля 1925 г. по 1929 г.). Уволен из армии по болезни.

С 1929 г. на руководящей работе в Компартии Польши и Коминтерне. В 1930–1934 гг. в Берлине и Копенгагене. С 1934 г. руководитель Польско-Прибалтийского секретариата ИККИ, кандидат в члены Политкомиссии Президиума ИККИ. Арестован в июне 1937 г. 3 ноября 1937 г. приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян. Посмертно реабилитирован в 1955 г.

Бочкарев Владимир Борисович

1909–1941

Родился в г. Лубны Полтавская губерния, в семье конторщика. Русский.

Член ВКП(б) с 01.1941.

Ученик, подручный литейщика баббитно-литейного завода, г. Киев 07.1925–08.1929.

Учился в Киевском гос. университете 08.1929–08.1933, в аспирантуре Киевского гос. университета 08.1933–08.1936.

Доцент, декан факультета Киевского гос. университета 08.1936–03.1938.

С 03.1938 в органах НКВД.

Учился в Центральной школе ГУГБ НКВД СССР 03.1938–09.1938.

Нач. отделения 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР 09.1938–1939.

Нач. отд-я 3 Отдела ГУГБ НКВД СССР 1939–09.1939. В 1939–1941 гг. резидент внешней разведки в Эстонии.

Советник полпредства СССР в Эстонии 09.1939–06.1940.

Полпред СССР в Эстонии 06.1940–09.1940.

Уполном. ЦК ВКП(б) и СНК СССР в Эстонской ССР 09.1940–08.1941.

Депутат Верховного Совета СССР (1 созыв), избран 01.1941. Погиб в 1941 году при эвакуации.

Звание: ст. лейтенант ГБ 1.02.1939, капитан ГБ 16.09.1939.

Награды: знак «Заслуженный работник НКВД СССР», 1940.

Бояринов Григорий Иванович

15.11.1922–27.12.1979. Полковник.

Русский. Родился в с. Сукромля (ныне Ершичский район Смоленской области) в крестьянской семье. Окончил школу, с 1940 г. в РККА. В июле 1941 г. окончил Свердловское военное пехотное училище. Участник Великой Отечественной войны — командир взвода, начальник погранзаставы, начальник штаба стрелкового батальона войск НКВД. Член ВКП(б) с 1942 г. После войны служил в погранвойсках и в войсках КГБ. Окончил адъюнктуру при Военной академии им. Фрунзе, кандидат военных наук.

Общий руководитель спецгрупп при штурме дворца X. Амина в Кабуле. Смертельно ранен во время боя.

Герой Советского Союза (28 апреля 1980 г., посмертно). Награжден орденом Красного Знамени, медалями.

Бояров Виталий Константинович

Род. 27.08.1928. Генерал-лейтенант (1981). Действительный государственный советник таможенной службы (1989).

Отец — мордвин, мать — украинка. Родился в г. Чугуеве (ныне Харьковской области) в семье сотрудника ОГПУ-НКВД, погибшего во время войны. Окончил Школу партизанских радистов по. специальности радиопеленгаторщик (1945) и Высшую дипломатическую школу МИД СССР (1970, заочно). В 1945–1949 гг. служил в радиоконтрразведке НКГБ-МГБ УССР, секретарь комитета комсомола МГБ УССР. С 1949 г. по февраль 1959 г. старший оперуполномоченный, заместитель начальника, начальник отделения 2-го управления МГБ — КГБ УССР, секретарь парткома 2-го управления КГБ УССР, в 1956 г. был в командировке в Венгрии. Начальник отдела по работе с иностранцами 2-го управления КГБ УССР (1959–1961). Окончил 101–ю Школу ПГУ КГБ СССР (1963). В январе 1963 — августе 1965 г. — 2-й секретарь посольства СССР в Великобритании, заместитель резидента по линии «К» (внешняя контрразведка), выслан из страны.

Заместитель начальника (1965–1969), начальник (1969–1973) управления внешней контрразведки ПГУ КГБ СССР. В 1973–1985 гг. — заместитель, 1-й заместитель начальника 2-го ГУ (контрразведка) КГБ СССР. В 1985–июле 1991 гг. — 1-й заместитель начальника, начальник Главного управления государственного таможенного контроля при СМ СССР.

С июля 1991 г. основатель и президент Международной ассоциации по правовым и налоговым вопросам «И. Л. Т. С». Президент Всероссийского союза ветеранов таможенной службы.

Награжден орденами Красного Знамени, тремя орденами трудового Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги» (1965), знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Бржозовский Генрих Иосифович

1899–21.08.1937.

Поляк. Родился в семье рабочего. В 1912–1920 гг. работал лакировщиком. Член Компартии Польши с 1918 г. До 1923 г. — на партийной работе в Польше, подвергался арестам.

После выезда в СССР с 1923 г. работал в органах ОГПУ-НКВД (в КРО, затем в ИНО).

Выезжал в спецкомандировки в Японию и Чехословакию.

Пом. нач. 4-го отделения ИНО ОГПУ 1932–02.1933 гг.

В 1935 г. Г. И. Бржозовский был назначен резидентом ИНО ГУГБ НКВД в Финляндии.

После возвращения — помощник начальника отделения ИНО ГУГБ НКВД.

Арестован 24 ноября 1936 г. Комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР по обвинению в шпионаже приговорен к высшей мере наказания и расстрелян 21 августа 1937 г.

Реабилитирован 19 июля 1958 г. определением военного трибунала Московского ВО.

Будков Федор Алексеевич

1895–?

В 1938–1942 гг. начальник отделения стран Латинской Америки и США.

Буздес Абрам Моисеевич

1898–1942. Капитан ГБ (1937).

Еврей. Родился на Украине в семье учителя. Член РСДРП(б) с мая 1915 г. Окончил Комуниверситет им. Свердлова (1924) и ИКП экономики (1934). Служил в РККА (1918), работал в партийных органах и партийной печати, в ЦК партии (1934–1937).

С апреля 1937 г. — в Особом бюро НКВД СССР — референт (апрель 1937–апрель 1938 гг.), врид начальника Особого бюро (апрель — октябрь 1938).

С 1939 г. на преподавательской работе в вузе.

С 1941 г. в РККА.

Погиб на фронте под Ленинградом.

Буйкис Ян Янович

8.02.1895–1972. Капитан ГБ (1935).

Латыш. Родился в м. Акнисте под Ригой в крестьянской семье. Во время 1-й мировой войны призван в армию. Окончил школу вольноопределяющихся. Служил подпоручиком в латышском стрелковом полку.

После Февральской революции — председатель полкового товарищеского суда. В июле 1917 г. вступил в РСДРП(б). В марте 1918 г. латышской секцией московской парторганизации направлен на работу в органы ВЧК (комиссар ВЧК, участвовал в ликвидации банды Андреева).

В 1918 г. Я. Я. Буйкис (действовал под фамилией Шмидхен) участвовал в разоблачении «заговора Локкарта» (под видом участника антибольшевистского заговора в Латышской стрелковой дивизии установил связь с английским военно-морским атташе капитаном Кроми и С. Рейли и получил от них рекомендательные письма в Москву к руководителю британской миссии Роберту Локкарту). В 1919–1922 гг. — сотрудник Особых отделов ВЧК-ГПУ на Украине (участвовал в боях с белополяками, ликвидации кулацкого восстания галичан и мятежа в Подольской губернии, разгроме банд Шепеля, Медведя, Гаевого).

С июля 1922 г. — в центральном аппарате ОГПУ в Москве.

В 1922–1938 гг. — сотрудник ИНО ОГПУ НКВД СССР, помощник начальника отделения.

В 1938 г. арестован, находился в заключении. В 1950-е гг. реабилитирован и восстановлен в партии. Персональный пенсионер союзного значения.

Бурдин Владимир Павлович

6.11.1922–24.12.2004. Генерал-майор.

В годы Великой Отечественной войны являлся помощником командира взвода военно-инженерного училища в Костроме, принимал участие в обороне Ленинграда. В 1943 г. окончил оперативные курсы НКГБ и после работы в центральном аппарате направлен в Канаду, где успешно трудился сначала оперативным работником, а затем — резидентом (под прикрытием должности 2-го и 1-го секретаря посольства в 1949–1955 гг.). После завершения работы в Канаде был заместителем начальника отдела нелегальной разведки. В 1962 г. координировал операцию «Лютенция» — обмен Абеля на Пауэрса. С января 1967 г. начальник 11-го отдела КГБ при СМ СССР (по связям с. органами безопасности соцстран). В 1968 г. после передачи этого отдела в ПГУ оставался его начальником до 1982 г. С 1982 по 1989 г. — руководитель представительства КГБ при МВД Чехословакии. Уволен в отставку по возрасту в 1990 г.

Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, а также наградами социалистических стран.

Бустрем Владимир Владимирович

1883–13.02.1943.

Работал в органах госбезопасности под именем Логинова Алексея Васильевича.

Русский. Родился в г. Кемь Архангельской губернии в многодетной семье лесничего. В 1886 г. отец умер. Учился в церковно-приходской школе, затем в Архангельской гимназии. С 5-го класса — член ученического литературного кружка, связанного с местной колонией политических ссыльных. В 1902 г. исключен из выпускного класса гимназии за политическую неблагонадежность. Весной 1903 г. сдал экстерном экзамен за 8-й класс гимназии и в том же году поступил в Томский технологический институт.

Во время учебы В. В. Бустрем примкнул к студенческому движению, вступил в социал-демократический кружок. За участие в студенческой забастовке был привлечен к профессорскому дисциплинарному суду. В 1904 г. вернулся в Архангельск, где в декабре того же года был призван на военную службу и отправлен в Новгород. Служа в 22-й артиллерийской бригаде, В. В. Бустрем вел партийную работу, организуя кружки и митинги в мае и июле 1905 г. После июльского митинга вынужден был скрыться и уйти в подполье. Жил нелегально в Петербурге, где вел агитацию среди местных войск, затем переехал в Вологду.

Весной 1906 г., чтобы избежать ареста, командирован ЦК РСДРП в Севастополь, где вел работу на флоте. Избран делегатом на Крымскую партийную конференцию, которая не состоялась вследствие провала. 16–22 ноября 1906 г., как представитель от Севастополя, участвовал в 1-й конференции военных и боевых организаций РСДРП в Таммерфорсе. После ее окончания остался в Финляндии и вошел в центральную группу военной социал-демократической организации в Финляндии (большевистской). Вел работу сначала в Выборге, а затем в Гельсингфорсе среди солдат местного гарнизона.

С 1907 г. В. В. Бустрем нелегально проживал в Либаве. Участвовал в V Лондонском съезде РСДРП в качестве делегата от Либавской военной организации, по его окончании принял участие в съезде Латышской социал-демократии.

По возвращении в Россию В. В. Бустрем был арестован в Петербурге. Провел полтора года в «Крестах», 13 ноября 1908 г. по «Делу о боевой организации РСДРП» приговорен к шести годам каторги. Отбывал срок в Петербургской пересыльной (вместе с МЛ. Трилиссером и АЛ. Нейманом), Вологодской и Ярославской каторжных тюрьмах, затем был сослан в Восточную Сибирь, в с. Коченга Киренского уезда Иркутской губернии. Последние два года ссылки жил в Иркутске, работал в статистическом отделе, в отделе труда Иркутского комитета Всероссийского союза городов, а затем в обществе потребителей служащих и рабочих Забайкальской ж.-д.

После Февральской революции в конце марта 1917 г. вернулся в Архангельск, был кооптирован в местный Совет рабочих и солдатских депутатов, избран в его исполком. В этот период был близок к меньшевикам-интернационалистам и состоял в Объединенной организации РСДРП.

С июня 1917 г. по январь 1918 г. В. В. Бустрем — председатель Архангельского Совета рабочих и крестьянских депутатов, с февраля по сентябрь 1918 г. — заместитель председателя Архангельского губисполкома. С сентября 1918 г. по март 1920 г. он — заведующий статистическим отделом Архангельского губернского земства.

В феврале 1920 г. вступил в РКП (б). Позднее, в сентябре 1931 г., партийный стаж был установлен с 1905 г. с перерывом в 1918–1920 гг.

В апреле 1920 г. В. В. Бустрем был переведен в Москву на должность заместителя заведующего учетным подотделом ЦК РКП(б).

В августе 1922 г. по рекомендации М. А. Трилиссера В. В. Бустрем был направлен ЦК РКП (б) на работу в ИНО ОГПУ. Вскоре он был назначен легальным резидентом в Берлине (до 1925 г.). Под его руководством были завербованы ценные источники информации в МИДе Германии. Благодаря им были, в частности, получены копии писем МИДа своим посольствам в Варшаве, Лондоне и Стамбуле, в которых шла речь о намерении Англии поставлять военные материалы Польше, информация о германо-польских отношениях.

К началу 1926 г. резидентура располагала несколькими источниками из берлинского главного управления полиции, что позволяло регулярно получать материалы о внутриполитическом положении Германии и обстановке в различных политических партиях.

В декабре 1925 г. В. В. Бустрем вернулся в СССР. Помощник начальника ИНО ОГПУ до 1929 г. В январе — июле 1930 г. он — заместитель начальника Главной инспекции ВСНХ СССР. В июле того же года направлен уполномоченным по хлебозаготовкам, в июле — сентябре находился в Вешенском районе Северо-Кавказского края, в октябре — ноябре — в Воронеже.

В январе 1931 г. уволен из ОГПУ по состоянию здоровья. В феврале — марте 1931 г. — начальник железнодорожного транспорта Кузнецкстроя, в июне — ноябре того же года — представитель Кузнецкстроя в Ленинграде. С ноября 1931 г. по июнь 1932 г. В. В. Бустрем — заместитель заведующего ОМС Исполкома Коминтерна. С июля 1932 г. он — заместитель ответственного редактора издательства «Каторга и ссылка», с апреля 1934 г. — внештатный инструктор МК ВКП(б), сотрудничал с редакцией Большой Советской Энциклопедии, с февраля 1936 г. — заместитель директора НИИ экономики Севера.

Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» и почетным боевым оружием от Коллегии ОГПУ (18.12 1927).

Умер в Москве.

Бухарцев Дмитрий Павлович

1898–3.06.1937.

Он же Вестурс, Акменс, Нумурс, Владимир Штейн.

Еврей. Родился в г. Двинске Витебской губернии.

В 1920 г. вступил в компартию Латвии. С конца 1920 г. по 1923 г. — член Рижского бюро еврейской секции, секретарь Центрального бюро еврейской секции при ЦК КП Латвии. Как писал сам Д. П. Бухарцев в автобиографии об этом периоде своей жизни: «Я принимал участие в работе некоторых разведывательных органов России в Латвии».

С 1923 г. руководил кружком рабкоров завода «Каучук», член методического бюро отдела печати МК РКП(б).

В 1923–1924 гг. — референт по иностранной экономике Главконцесскома. В 1924–1926 гг. — заведующий информационным отделом сектора мирового хозяйства Госплана СССР.

С мая 1925 г. — заведующий иностранным отделом «Комсомольской правды». В 1926–1929 гг. — член редколлегии «Комсомольской правды».

В 1926 г. проводил в Германии Всегерманскую школу актива Германского комсомола.

С сентября 1929 до 1931 г. — заведующий отделением ТАСС в Вене.

С 1931 по май 1934 г. — старший научный сотрудник Института мирового хозяйства Коммунистической академии. По совместительству с июля 1932 г. — член редколлегии журнала «За рубежом».

С мая 1934 г. — корреспондент «Известий» в Германии.

Выезжая в заграничные командировки, Д. П. Бухарцев выполнял разведывательные задания ИНО ОГПУ-НКВД. Так, в 1935–1936 гг. он завершил вербовку дочери американского посла в Берлине Марты Додд («Лиза»), которую начал Б. Д. Виноградов.

Кандидат экономических наук.

Арестован 23 ноября 1936 г. 2 июня 1937 г. за участие в антисоветской террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян.

Реабилитирован 27 сентября 1960 г. определением ВК ВС СССР.

Быстролетов Дмитрий Александрович

4.01.1901–3.05.1975.

Русский. Родился в м. Ачкор под Севастополем в Крыму, внебрачный ребенок деревенской учительницы. В 1915–1917 гг. обучался в Севастополе в Морском кадетском корпусе. В составе 2-го флотского экипажа принимал участие в десантных операциях на Турецком театре военных действий 1-й мировой войны.

По окончании в 1918 г. выпускных классов мореходного училища и гимназии в г. Анапе Д. А. Быстролетов был зачислен вольноопределяющимся Морских сил Добровольческой армии. В 1919 г. дезертировал и бежал в Турцию. Служил матросом на судах различных пароходных компаний, несколько раз возвращался в Россию, однако снова бежал. В Константинополе с отличием окончил колледж для европейцев-христиан. Переехав в Чехословакию, поступил на юридический факультет Украинского университета в Праге.

В 1923 г. Д. А. Быстролетов вступил в «Союз студентов — граждан СССР», где выполнял обязанности секретаря, получил советское гражданство, тогда же стал выполнять отдельные поручения резидента ИНО ОГПУ в Праге П. М. Журавлева.

Успешное выполнение заданий в области технической и экономической разведки, а также активное участие в «Союзе студентов» позволили резиденту рекомендовать Д. А. Быстролетова руководству ИНО. В апреле 1925 г., как делегат 1-го Всесоюзного съезда пролетарского студенчества, посетил Москву, где встретился с начальником КРО ОГПУ А. Х. Артузовым и помощником начальника ИНО ОГПУ М. С. Горбом, от которых принял предложение работать на советскую разведку.

По возвращении в Прагу Д. А. Быстролетов поступил на работу в торгпредство СССР в Чехословакии регистратором. Затем работал экономистом информационного отдела. Эта работа стала легальным прикрытием его основной, разведывательной, деятельности. В период работы в Праге провел несколько ценных вербовок. В 1927 г. он привлек к сотрудничеству секретаршу посла Франции в Чехословакии, через которую Центр получил доклады посольства и шифры французского МИДа.

В 1928 г. Д. А. Быстролетов закончил обучение в Пражском университете и получил диплом доктора права по специальности «Право и экономика торговли нефтью». Инсценировав отъезд за границу, перешел на нелегальное положение под псевдонимом «Андрей».

В 1930 г. по предложению Н. Г. Самсонова, назначенного легальным резидентом в Германии, Д. А. Быстролетов переехал в Берлин. Тогда же был зачислен в штат ИНО ОГПУ на должность старшего переводчика. Прибыв в Берлин по греческому паспорту, возглавил группу нелегалов-вербовщиков. Общее руководство этих групп осуществлял помощник резидента Б. Я. Базаров, действовавший под псевдонимом «Кин».

Группа Д. А. Быстролетова занималась технической, экономической, военной и политической разведкой в различных странах мира. В качестве нелегала «Андрею» пришлось побывать в Англии, Франции, Австрии, Германии, Голландии, Швейцарии, США, Италии под прикрытиями голландского художника Ганса Геллени и венгерского графа Ладисласа Перельи де Киральгаза, американского гангстера Джо Перрели, бразильского бизнесмена, японского шпиона, английского лорда.

В 1930 г. Д. А. Быстролетов подключился к разработке шифровальщика Отдела связи британского МИД капитана Эрнеста X. Олдхэма («Арно»). В течение трех лет от «Арно» были получены английские шифры и коды, еженедельные сборники шифротелеграмм МИД, другие секретные документы. В 1933 г. «Арно» был уволен из МИДа и. вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах.

За проделанную работу приказом ОГПУ от 17 сентября 1932 г. Д. А. Быстролетов был награжден именным оружием с надписью: «За беспощадную борьбу с контрреволюцией».

В период с 1930 по 1936 г. Д. А. Быстролетов получил германские шифры и установил оперативный контакт с сотрудником военной разведки Франции. От него были получены австрийские, а впоследствии итальянские и турецкие шифровальные материалы, а также секретные документы гитлеровской Германии.

Одновременно с разведывательной деятельностью в 1931–1935 гг. Д. А. Быстролетов по чужому паспорту учился в аспирантуре медицинского факультета Цюрихского университета и получил диплом доктора медицины по специальности «Акушерство и гинекология». Тогда же он, как практикующий врач одной из швейцарских частных клиник, сделал научное открытие о регулировании пола будущего младенца при планировании семьи. В Берлине и Париже он также обучался в Академии художеств и брал уроки у художников-графиков. Владел 20 иностранными языками.

В 1937 г. после многолетнего пребывания за рубежом на нелегальной работе Д. А. Быстролетов с женой возвратились в Москву. Здесь он работал в центральном аппарате разведки. 25 февраля 1938 г. он был неожиданно уволен из НКВД и переведен во Всесоюзную торговую палату на должность заведующего Бюро переводов.

В ночь с 17 на 18 сентября 1938 г. Быстролетов был арестован по обвинению в шпионаже и связи с расстрелянными к тому времени Н. Г. Самсоновым и Теодором Малли, а также невозвращенцем И. Рейссом. 8 мая 1939 г. он был приговорен к 20 годам ИГЛ общего режима. Срок отбывал в Норильлаге, Краслаге, Сиблаге.

В 1947 г. Д. А. Быстролетов был доставлен в МГБ СССР, где ему предложили амнистию и возвращение в разведку. Быстролетов отказался от амнистии, потребовал повторного суда и полной реабилитации. После этого он три года содержался в одиночной камере спецобъекта «Суханове», в итоге заболел психическим расстройством. После лечения в тюремном госпитале был направлен на каторжные работы в Озерлаг и Камышлаг. В 1954 г. выпущен на свободу. В 1956 г. реабилитирован.

После освобождения Д. А. Быстролетов работал во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации Министерства здравоохранения СССР в качестве научного консультанта. С января 1957 г. работал во Всесоюзном институте научной и технической информации переводчиком с английского, немецкого, датского, голландского, норвежского, африканерского, шведского, португальского, испанского, румынского, французского, итальянского, сербохорватского, чешского, словацкого, болгарского и польского языков в области биологии и географии. С ноября 1958 г. — языковой редактор медицинского реферативного журнала отдела АМН СССР, а затем — Всесоюзного НИИ медицинской и медико-технической информации Минздрава СССР.

В 1968 г. решением председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова Быстролетову была возвращена ранее конфискованная квартира. От пенсии Д. А. Быстролетов отказался. В 1963 г. опубликовал в нескольких номерах журнала «Азия и Африка сегодня» серию очерков «История одного путешествия — африканские путевые заметки голландского художника». В 1973 г. по его сценарию был снят художественный фильм «Человек в штатском» о работе разведки. В 1974 г. журнал «Наш современник» опубликовал повесть Д. А. Быстролетова «Para bellum», послужившую основой сценария фильма. Создал литературную трилогию «Пир бессмертных» о своей жизни и работе. Картины, написанные Быстролетовым, экспонировались в клубе им. Дзержинского.

Похоронен на Воронцовском кладбище в Москве.

Вайнштейн-Гучков Мориц Иосифович

1901–?

Еврей. Родился в Латвии. Член КП Латвии в 1920–1922 гг. Один из основателей комсомола Латвии. В 1922 г. выслан из Латвии в РСФСР. Член РКП (б) с 1920 г.

Работал в ИНО. Заместитель нелегального резидента в Гамбурге Б. К. Илька с 1928 г.

Репрессирован.

Автор книги «Основные вопросы нелегальной работы союзов» (Издание КИМ, Вена, 1924, на немецком языке).

Вартанян Геворк Андреевич

Род. 1924. Полковник.

Армянин. Его отец, Андрей Васильевич, советский хозяйственный работник (директор маслобойного завода), в 1930 г. по заданию ИНО выехал в Персию под видом эмигранта, вскоре открывшего кондитерскую фабрику (где проработал до 1953 г., когда вернулся в Ереван).

Геворк Вартанян («Амир») начал работать агентом-вербовщиком в резидентуре И. И. Агаянца в Тегеране в 1940 г. Был арестован и подвергался пыткам в иранской тюрьме, освобожден (1942). По заданию резидентуры в 1942 г. внедрился в английскую разведшколу в Тегеране. Участвовал в операциях по раскрытию немецкой агентуры в Тегеране и предотвращению покушения на «большую тройку» (1943).

После войны был на нелегальной работе в различных странах, в том числе в Италии.

Герой Советского Союза (1984).

Живет в Москве.

Жена — Гоар Левоновна награждена орденом Красного Знамени (1984).

Василевский Лев Петрович

1904–1979. Полковник.

Еврей. Родился в Курске. С 14 лет работал слесарем, электромонтером.

С 1927 г. работал в ПП ОГПУ ЗСФСР, служил в погранвойсках, окончил авиашколу, курсы усовершенствования комсостава при Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского. В 1936 г. командир-комиссар отдельной авиачасти Управления пограничной и внутренней охраны УНКВД Казахской АССР (на границе с Китаем, в районе Синьцзяна).

С 1937 по 1938 г. — руководитель линии «Д» (разведывательно-диверсионные операции) резидентуры НКВД СССР в Испании, старший советник ОО Мадридского фронта, начальник опергруппы НКВД. Владел французским и испанским языками.

В 1939–1941 гг. Л. П. Василевский — резидент внешней разведки в Париже (под прикрытием генерального консула «Тарасова»). В этот период он участвовал в подготовке и проведении операции по ликвидации Л. Д. Троцкого в Мексике.

В 1941–1942 гг. — заместитель резидента НКВД в Анкаре (Турция). С 1942 г. — заместитель начальника 4-го Управления НКВД СССР.

В 1943–1945 гг. — резидент НКВД-НКГБ в Мексике, действовал под именем Л. А. Тарасова и прикрытием должности советника посольства СССР в Мексике. Василевскому удалось восстановить связи с агентурой в США и Мексике, привлеченной Эйтингоном и Григулевичем для проведения операции по ликвидации Троцкого.

С 8 декабря 1945 г. Л. П. Василевский — заместитель начальника отдела «С» НКГБ — МГБ СССР. С 1945 г. он — заместитель начальника, а с 1946 г. — начальник 11-го отдела (научно-технической разведки) 1-го Управления НКГБ — ПГУ МГБ СССР, а затем — Отдела НТР КИ при СМ СССР.

В 1947 г. уволен из разведки. В 1948–1951 гг. — пенсионер МГБ, заместитель директора Главкинопроката Министерства кинематографии СССР.

В апреле 1953 г. полностью реабилитирован и назначен помощником начальника 9-го отдела МВД СССР (Служба диверсий за границей).

В июле 1953 г. уволен из МВД СССР и в 1954 г. исключен из партии за «связи с Берией» и «политические ошибки», допущенные в загранработе. Лишен воинского звания.

Однако в 1959 г. Л. П. Василевский сумел добиться восстановления в КПСС, политической реабилитации и был восстановлен в воинском звании.

Автор более 50 книг и статей по истории Гражданской войны в Испании.

В соавторстве с А. В. Горским (в годы войны — резидент в Англии) — переводчик знаменитой книги Рафаэля Саббатини «Одиссея капитана Блада». Автор книги о Г. С. Сыроежкине «Испанская хроника Григория Грандэ» (М., 1974).

Умер в Москве.

Награжден орденом Красного Знамени (1941), медалями.

Ваупшасов Станислав Алексеевич

15 (27). 07.1899–19.11.1976. Полковник.

Литовец. Настоящая фамилия Ваупшас. Родился в дер. Грузджяй Шяуляйского уезда Ковенской губернии в семье рабочего. Трудовую деятельность начал батраком в родной деревне. С 1914 г. проживал в Москве, работал землекопом, арматурщиком на заводе «Проводник». После кратковременного пребывания в Литве вернулся в Москву.

С 1918 г. в Красной гвардии, затем в РККА. Воевал сначала на Южном фронте, потом против войск генерала Дутова и белочехов, затем на Западном фронте.

С 1920 г. по 1925 г. находился на подпольной работе по линии так называемый «активной разведки» Разведупра РККА в западных областях Белоруссии, оккупированных Польшей. Организатор и командир партизанских отрядов. За работу в Белоруссии С. А. Ваупшасов был награжден почетным оружием и орденом Красного Знамени.

После сворачивания «активной разведки» отозван в СССР. С 1925 г. находился на административно-хозяйственной работе в Москве. В 1927 г. окончил Курсы комсостава РККА.

В 30-е годы работал в ГПУ Белоруссии, начальником участка на строительстве канала Москва-Волга.

В 1937–1939 гг. С. А. Ваупшасов находился в командировке в Испании в качестве старшего советника при штабе 14-го Партизанского корпуса республиканской армии по разведывательно-диверсионным операциям (под псевдонимами «Шаров» и «тов. Альфред»). После поражения республики, рискуя жизнью, вывез республиканские архивы.

С 1939 г. — в центральном аппарате НКВД СССР. Во время советско-финской войны 1939–1940 гг. участвовал в формировании разведывательно-диверсионных групп. Награжден именным оружием.

В 1940 г. вступил в ВКП(б).

В 1940–1941 гг. — в разведывательной загранкомандировке в Финляндии и Швеции.

После возвращения в СССР был направлен в распоряжение Особой группы — 2-го Отдела НКВД СССР. С сентября 1941 командир батальона ОМСБОНа НКВД СССР, принимал участие в битве под Москвой.

С марта 1942 г. по июль 1944 г. под псевдонимом «Градов» — командир партизанского отряда НКГБ СССР «Местные», действовавшего в Минской области. За время пребывания в тылу противника партизанским соединением под командованием С. А. Ваупшасова было уничтожено свыше 14 тысяч немецких солдат и офицеров, совершено 57 крупных диверсий. В их числе — взрыв столовой СД, в результате чего было убито несколько десятков высокопоставленных немецких офицеров.

В 1945 г. работал в центральном аппарате НКГБ в Москве.

В августе 1945 г. участвовал в боевых операциях против Японии, затем — начальник опергруппы НКГБ по очистке тыла в Маньчжурии.

С декабря 1946 г. начальник разведотдела МГБ Литовской ССР. Участвовал в ликвидации антисоветских вооруженных формирований в Литве. В 1954 г. уволен в запас.

Автор воспоминаний («На тревожных перекрестках», М., 1972 и др.).

Герой Советского Союза (5.11.1944). Награжден 4 орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Трудового Красного Знамени БССР (1932), медалями.

Умер в Москве после продолжительной болезни.

Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

Вейзагер Сигизмунд Михайлович

1902–9.05.1938. Капитан ГБ (01.1936).

Еврей. Родился в Риге в семье ювелира. Окончил 6 классов гимназии в Петрограде (1919). Работал в Комитете по борьбе с дезертирством — комиссар, председатель Гдовского уездного комитета, военный следователь Петроградского губкома (1920). Член РКП(б) с октября 1920 г. В 1920–1921 гг. работал в политорганах РККА и профсоюзах — инструктор ПУР Петроградского ВО, секретарь комфракции Петроградского губотдела Союза строителей, инструктор политотдела Сводной дивизии в Ораниенбауме и Кронштадте в марте — апреле 1921 г. и ответственный секретарь комфракции Гдовского уездного совета профсоюзов в апреле — мае того же года.

С мая 1921 г. в органах ВЧК. Работал в ПП ВЧК-ГПУ в Петроградском ВО (1921–1923) — уполномоченный пограничного особого отделения № 8 (Гдов), старший уполномоченный ПЧК-ПП ГПУ, замначальника ОО 16-й дивизии (Детское Село). С 1923 г. в ПП ОГПУ в Средней Азии — начальник ОО 11-й кавдивизии в Бухаре (1923–1924) и 8-й Гомельской кавдивизии (ноябрь — декабрь 1924), начальник Горно-Бадахшанского облотдела ГПУ и одновременно ОО на Памире (с января 1925 по декабрь 1927 гг.).

С 1928 г. в ИНО. Работал под прикрытием дипломатического агента НКИД СССР в Андижане (Узбекистан) в январе — августе 1928 г. и генконсула СССР в Мазари-Шарифе (Афганистан) с августа 1928 по декабрь 1929 г.

С января 1930 г. работал в органах ГПУ-НКВД в Белоруссии (помощник начальника Гомельского окротдела в 1930 г., начальник Гомельского горотдела в 1930–1931 гг., помначальника в 1931–1932 гг. и начальник ЭКО ПП ОГПУ в 1932–1933 гг.), в Казахстане (начальник ЭКО ПП ОГПУ-УНКВД в 1933–1935 гг., одновременно помощник начальника УНКВД). После перевода начальника УНКВД Казахстана В. А. Каруцкого в Новосибирск на аналогичную должность Вейзагер становится его помощником в УНКВД Западно-Сибирского края, будучи по совместительству начальником ЭКО. После снятия Каруцкого назначается начальником ЭКО УГБ УНКВД Свердловской области и помощником начальника УНКВД.

С января 1937 г. в Саранске — начальник УНКВД, нарком внутренних дел Мордовской АССР.

Арестован 21 ноября 1937 г. Осужден к высшей мере наказания в особом порядке по обвинению в шпионаже и расстрелян 9 мая 1938 г.

Реабилитирован 14 декабря 1994 г. военным трибуналом Московского ВО.

Награжден орденом Трудового Красного Знамени БССР (1932) и знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932).

Вележев Сергей Георгиевич

1885–1972.

Русский. Родился в дер. Ксихонка (ныне Задонского района Воронежской области). Сын священника. Учился 2 года в Горном институте (Санкт-Петербург). Член РСДРП с 1905 г. Работал учителем. Участник 1-й мировой войны, прапорщик.

В 1917–1918 гг. — социал-демократ-интернационалист. Большевик с 1918 г. В 1917 г. — член Омского вокома. С августа 1917 г. — помощник командующего Омским военным округом. 12 октября 1917 г. арестован в Петрограде. В апреле 1918 г. кооптирован в состав Центросибири, был членом коллегии Сибирского военного комиссариата.

В октябре 1918 г. — апреле 1919 г. находился в плену у японских интервентов. С октября 1919 г. воевал в партизанском отряде. Помощник командира, затем командир эскадрона, действовавшего в районе Хабаровска. С марта 1920 г. — член Хабаровского райвоенкомата, с апреля начальник штаба Хабаровского (Восточного) фронта. В июле — ноябре 1920 г. — член Военного совета Амурского фронта. С февраля 1921 г. — комиссар Оперативного управления, с июня заместитель начальника, а с октября — начальник Разведупра штаба помощника главкома по Сибири.

Зам. нач. ИНО ОГПУ СССР 10.1923–03.1927. В 1924 г. член комиссии по обследованию и возвращению кораблей бывшей врангелевской эскадры в Бизерте (Франция). В 1925–1927 гг. гл. резидент ИНО ОГПУ в Китае (по совместительству). Работал под фамилией Ведерников и под прикрытием должности атташе полпредства СССР в Пекине и генерального консульства в Ханькоу; пом. нач. ИНО ОГПУ СССР 03.1927–27.04.1929.

С 27 апреля по 6 ноября 1929 г. — начальник Главного управления пограничной охраны и войск ОГПУ. С 1930 г. — в аппарате ЦК ВКП(б). В 1931–1933 гг. — слушатель Промакадемии, в 1934–1937 гг. — директор Киевского завода «Арсенал» и на другой хозяйственной работе. Член ЦИК УССР (1935–1937). В период Великой Отечественной войны работал в системе Наркомата цветной металлургии. С 1948 г. — инженер Главвольфрамрудмета.

С 1957 г. — персональный пенсионер, жил в Москве.

Вербов Абрам Аронович

1880–1942.

Член партии с 1903 г. Родился в г. Зенькове Полтавской губ. в мещанской семье. Окончил техническую школу при Брянском заводе (Еатеринослав), работал в химической лаборатории при заводе. С 1903 г. активно участвовал в революционном движении, работал на Украине, в Гомеле и на Урале. В 1907 г. арестован в Верхотурске Пермской губ., после 2 лет заключения в 1909 г. приговорен к ссылке на поселение, откуда в том же году бежал. В 1909–1917 гг. в эмиграции в Бельгии, Болгарии, Сербии, Австрии работал на заводах (в том числе «Рено» в Бельгии), вел партийную работу в большевистских эмигрантских группах и местных социал-демократических партиях (в Софии, в газете сербских социалистов в Белграде). По возвращении в Россию в 1917 г. работал в Екатеринославе, в 1917–1918 гг. — председатель Совета в Кривом Роге. В 1918 г. — на подпольной работе в Харьковской губернии. Арестован гетманской полицией в августе 1918 г., освобожден после падения режима гетмана Скоропадского. В начале 1919 г. — инструктор Екатеринославского губкома партии. С июня 1919 г. — начальник следственной части ОО 14-й армии, с сентября того же года военком 2-й бригады 41-й стрелковой дивизии, с января 1920 г. — вновь начальник следственной части 00 (видимо, в той же дивизии). В марте — августе 1920 г. — на заграничной работе (на Балканах). В августе 1920-марте 1921 гг. — начальник 14-го спецотделения ОО ВЧК, в декабре 1921 г. — вновь на работе за границей (в Турции?). С начала 1922 г. — начальник ИНО Закавказской ЧК. В сентябре 1922 — сентябре 1923 гг. — начальник Восточного отдела ПП ГПУ по юго-востоку России (Ростов-на-Дону) С сентября 1923 г. — начальник закордонной группы ПП ОГПУ в Туркестане. С августа 1924 г. — в распоряжении Средазбюро ЦК. Возможно, в конце 1924–начале 1925 гг. вновь находился на Балканах. С 1925 г. — на работе в органах прокуратуры (пом. губ. прокурора в Одессе), в ЦКК и Институте Ленина (Москва), Главном суде Крымской АССР. В 1934 г. исключен «за антипартийный поступок» из Всесоюзного общества старых большевиков.

Вертипорох Владимир Иванович

26.12.1914–01.1960. Генерал-майор (1956).

Украинец. Родился в г. Бердянске Таврической губернии в семье служащего. В 1930 г., не закончив среднюю школу, начал трудовую деятельность упаковщиком упаковочной базы по отправке фруктов в г. Бердянске. С 1930 г. — ученик слесаря, учащийся школы ФЗУ, с 1932 г. — слесарь завода им. 1 Мая в г. Бердянск Днепропетровской области.

В 1933 г. поступил в Московский химико-технологический институт, который закончил в 1938 г. В том же году был рекомендован на работу в органы безопасности и в ноябре зачислен в ГЭУ НКВД СССР на должность оперуполномоченного 4-го отделения 2-го отдела. С весны 1939 г. — старший оперуполномоченный 7-го отделения 1-го отдела ГЭУ, в том же году в командировке на Дальнем Востоке, занимался вопросами поставок рыбы в центральные районы.

31 октября 1939 г. вместе с начальником Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР П. К. Супруненко командирован в Осташковский лагерь УПВИ НКВД для вербовки и работы с агентурой среди польских военнопленных.

С 1940 г. — заместитель начальника 6-го отделения 1-го отдела ГЭУ НКВД СССР. С 1941 г. — член ВКП(б).

После начала Великой Отечественной войны В. И. Вертипорох выезжал в составе спецгруппы в Гомель, а затем в Киев для организации подпольной работы, готовил и забрасывал в тыл германской армии разведывательные группы.

С 1941 г. — заместитель начальника 2-го отделения 6-го отдела 1-го Управления НКВД СССР. В 1942 г. направлен в долгосрочную командировку в Иран в качестве резидента внешней разведки в г. Мешхеде. Участвовал в разработке и осуществлении ряда операций против германской агентуры в стране. В ноябре — декабре 1943 г. во время Тегеранской конференции участвовал в обеспечении безопасности глав государств антигитлеровской коалиции. За время пребывания в Иране изучил язык фарси.

После возвращения в СССР в 1947 г. В. И. Вертипорох находился в резерве назначения КИ при СМ СССР, а затем был назначен старшим помощником начальника 2-го отдела 3-го Управления КИ.

В 1948 г. направлен резидентом в Израиль под фамилией Рожков. Успешно организовав работу резидентуры, В. И. Вертипорох создал эффективную агентурную сеть, способную решать задачи не только по Израилю и Ближневосточному региону, но и по США, куда было выведено несколько агентов резидентуры. За время этой командировки он выучил английский язык. Весной 1953 г. отозван в Москву.

С марта 1953 г. В. И. Вертипорох — заместитель начальника 7-го отдела, с мая 1953 г. — начальник 1-го сектора 4-го отдела, а затем — начальник 4-го отдела ВГУ МВД СССР.

С марта 1954 г. — начальник 4-го отдела ПГУ КГБ при СМ СССР. С июля 1954 г. — исполняющий обязанности заместителя начальника ПГУ КГБ при СМ СССР. С апреля 1955 г. — начальник 13-го отдела ПГУ КГБ.

В 1957 г. В. И. Вертипорох был назначен старшим советником КГБ при СМ СССР по вопросам безопасности при Министерстве общественной безопасности КНР. Он внимательно изучал обстановку и подробно информировал Центр о процессах, происходящих в Китае, отношения которого с СССР стали в то время заметно портиться.

Награжден орденом Ленина, орденом Красной Звезды, а также многими медалями.

Умер в январе 1960 г., официальная версия — от сердечного приступа.

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Визель Яков Савельевич

1900–1937. Капитан ГБ (1935).

Еврей. Родился в Житомире в семье бухгалтера. С 16 лет работал гравером на фабрике. В феврале 1917 г. вступил в еврейскую социал-демократическую партию «Поалей-Цион», в которой состоял до января 1919 г. Окончил 5 классов вечерней гимназии для взрослых в Житомире (1918), с августа 1918 г. в красногвардейском отряде в Житомире, с апреля 1919 г. рядовой стрелкового полка на Южном фронте. В июле того же года контужен, после выздоровления курсант военно-инженерной школы в Самаре. В том же году вступил в РКСМ.

С ноября 1919 г. в ЧК — помощник уполномоченного по борьбе с бандитизмом Самарской губЧК (1919–1920) и Новоград-Волынской уездной ЧК с декабря 1920 г. Тогда же вступил в РКП(б). Далее продолжал работать в Новоград-Волынском политруком 1-го продотряда (сентябрь — декабрь 1921 г.) ив феврале — марте 1922 г. начальником отдела борьбы с бандитизмом уездной ЧК. С марта по июнь 1922 г. служил в Красной Армии политруком саперной роты в Белой Церкви. С июля того же года учился и в апреле 1923 г. окончил военно-педагогическую школу в Киеве.

Весной 1923 г. Визель окончательно перешел на чекистскую работу. Работал помощником уполномоченного в Вологодском губотделе ОГПУ (1923–1924), уполномоченным в Шепетовском окротделе (1924–1925) и в центральном аппарате ГПУ УССР (1925–1927), затем там же начальник отделения ИНФО. С 1928 г. в ИНФО и ПК ОГПУ при СНК СССР — помощник начальника и начальник отделения (1928–1929), помощник начальника ИНФО и ПК Н. Н. Алексеева с ноября 1929 по март 1930 г. Затем до августа 1931 г. — начальник ИНФО-СПО ПП ОГПУ по Московской области.

С августа 1931 года до марта 1932 года Визель руководит работой ОГПУ в Монгольской Народной Республике в качестве главного инструктора Главной вооруженной охраны МНР.

С 1932 г. работал в органах ОГПУ-НКВД Дальневосточного края — начальник Особого отдела Забайкальской и Приморской групп войск ОКДВА (1932–1933), начальник Приморского облотдела ГПУ-УНКВД Приморской области и одновременно Особого отдела морских сил Дальнего Востока (сентябрь 1933–август 1937 гг.)

Арестован в августе 1937 г. Награжден двумя знаками «Почетного работника ВЧК-ГПУ» (1931, 1934).

Виноградов Борис Дмитриевич

1903–28.08.1938.

Русский. Родился в Калуге в семье служащего. В 1919 г. вступил в РКП(б). В 1920–1921 гг. — секретарь губкома комсомола, затем губкома РКП(б) в Калуге.

В 1924 г. окончил факультет общественных наук МГУ и откомандирован в распоряжение ИНО ОГПУ на должность особоуполномоченного. Знал немецкий язык.

В 1925–1926 гг. Б. Д. Виноградов находился на разведработе по линии ИНО ОГПУ в Вене под дипломатическим прикрытием. В 1926–1929 гг. — научный сотрудник Института мирового хозяйства и мировой политики, одновременно с 1927 г. он учился в Институте красной профессуры.

В 1930–1935 гг. — сотрудник резидентуры внешней разведки в Берлине под прикрытием должности 2-го, а затем 1-го секретаря полпредства СССР. Ему поручили привлечь к работе дочь посла США в Германии Марту Додд, но у них возник роман, и вербовка приостановилась. Начальство Б. Д. Виноградова в ИНО ГУГБ НКВД, недовольное сложившейся ситуацией, отозвало его в Москву, а работу завершил корреспондент «Известий» в Берлине Д. П. Бухарцев.

Марта писала Б. Д. Виноградову в Москву. В октябре 1936 г. один из начальников в Центре наложил на ее письмо резолюцию: «Пора прекратить эту аморалку».

В 1937–1938 гг. Б. Д. Виноградов — 1-й советник полпредства СССР в Польше.

Арестован 3 февраля 1938 г. 28 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 4 августа 1956 г. ВК ВС СССР.

«Лиза» — таков был оперативный псевдоним Марты — многие годы работала на советскую разведку, хотя и знала о судьбе Виноградова и Бухарцева.

Владимиров Виктор Михайлович

?—02.1995. Генерал-майор.

Русский. Участник Великой Отечественной войны.

В 1955–1959 гг. — 2-й секретарь, в 1970–1972 гг. и 1977–1984 гг. — советник, а с 1981 г. — советник-посланник посольства СССР в Финляндии. Одновременно с 1970 г. — резидент ПГУ КГБ в Финляндии.

После возвращения на Родину В. М. Владимиров — начальник одного из управлений ПГУ КГБ СССР.

Почетный сотрудник госбезопасности.

Волленберг Николай Львович

1892–12.1937. Майор ГБ.

Немец. Родился в Витебской губернии. В ноябре 1917 г. — один из организаторов Красной гвардии в Белоруссии. В том же году вступил в РКП(б).

С января 1920 г. — сотрудник ВЧК, председатель Гомельской ЧК. Объединил под своим руководством группу талантливых молодых чекистов, позднее ставших видными советскими разведчиками, среди которых Н. Эйтингон, П. Корнель, В. Алексеев-Железняков и другие.

С 29 декабря 1921 г. — председатель Башкирской ЧК. 6 июля 1922 г. утвержден начальником Башкирского областного ГПУ. Затем переведен в центральный аппарат ОГПУ в Москву, работал сначала помощником начальника ЭКУ ОГПУ, а затем длительное время — заместителем начальника Восточного отдела ОГПУ (фактически руководил этим отделом, позднее вошедшим в ИНО, так как его начальник Я. Петере был перегружен партработой).

В 1928–1930 гг. — полпред ОГПУ по Казахстану (Казахская АССР).

С 1930 г. — вновь на руководящих должностях в центральном аппарате ОГПУ. До 1933 г. находился в особом резерве ОГПУ с откомандированием на курсы марксизма.

Был приглашен А. Артузовым на работу в ИНО ОГПУ и с 1933 г. — резидент ИНО ОГПУ в Иране. С 1934 г. — резидент ИНО ГУГБ НКВД в Данциге под прикрытием должности вице-консула СССР.

В результате обострившегося ревматизма 20 августа 1936 г. был отозван в Москву.

Награжден орденом Красного Знамени и двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ», боевым оружием и золотым портсигаром.

Умер в декабре 1937 г.

Волович Захар Ильич

14.12.1900–14.08.1937. Старший майор ГБ (29.11.1935).

Еврей. Родился в г. Кобеляки Полтавской губернии в семье торговца.

Участник Гражданской войны. Руководил боевой дружиной большевистского подполья в Крыму. Член РКП (б) с января 1919 г. В 1919–1922 гг. — в РККА — красноармеец, комиссар батареи, дивизии. В 1922–1923 гг. — помощник инспектора артиллерии.

В 1921–1923 гг. учился в Харьковском техн. институте (образование незаконченное высшее).

С января 1924 г. — сотрудник ИНО ОГПУ. Особоуполномоченный Закордонной части ИНО ОГПУ. Работал в Турции (и. о. резидента в 1924–1925 гг.). Уполномоченный Закордонной части ИНО ОГПУ в 1926–1928 гг. С 15.02.1928 г. — резидент ИНО ОГПУ в Париже под именем Владимира Борисовича Яновича и прикрытием должности делопроизводителя генконсульства СССР.

Затем на работе в центральном аппарате ОГПУ-НКВД в Москве. В 1930–29.01.1932 гг. — начальник 1 отделения ИНО ОГПУ. Окончил МВТУ им. Баумана в 1933 г. В 29.01.1932–10.07.1934 гг. — зам. нач.

Оперативного отдела ОГПУ. В 10.07.1934–22.03.1937 гг. — заместитель начальника Оперативного отдела (позднее — 1-го Отдела) ГУГБ НКВД СССР.

Награжден орденом Красной Звезды (1936). 22 марта 1937 г. арестован по делу Г. Г. Ягоды. 15 июня 1937-го лишен наград. 14 августа 1937 г. осужден к высшей мере наказания за шпионаж и участие в контрреволюционном заговоре и расстрелян.

Воронин Николай Иванович

11.10.1911–1985. Полковник. Псевдоним «Соболев».

Родился на руднике Буросс Горловского района в Донбассе. В 1936 г. окончил Киевский индустриальный институт по специальности «инженер-электрик», после чего работал в «Азчерэнерго» в Ростове-на-Дону.

В 1938 г. по партнабору мобилизован на работу в органы госбезопасности и направлен во внешнюю разведку. Окончил Центральную школу НКВД. Владел испанским и английским языками.

В 1941 г. вступил в ВКП(б).

Неоднократно выезжал в краткосрочные и длительные загранкомандировки для ведения разведывательной работы и выполнения специальных заданий.

С 2 октября 1942 г. — начальник 3-го отделения 7-го отдела 1-го управления НКВД.

В 1946–1948 гг. — резидент в Чили под крышей 2-го секретаря посольства.

После возвращения в СССР возглавлял в центральном аппарате латиноамериканское направление.

С 1955 г. — нелегальный резидент в одной из стран Латинской Америки.

С 1964 по 1969 г. Н. И. Воронин работал в центральном аппарате начальником отдела, затем несколько лет был руководителем представительства КГБ в Республике Куба.

В 1976 г. уволен в отставку по возрасту.

Награжден орденом Ленина, орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», другими наградами.

Высоцкий Василий Фомич

1893–14.08.1937. Капитан ГБ (1936).

Белорус. Родился в с. Стравеники Жижморской волости Трокского уезда Виленской губернии в крестьянской семье, позднее отец стал железнодорожным служащим. Окончил церковно-приходскую школу.

В 1914 г. призван в армию. Рядовой, унтер-офицер, подпрапорщик, прапорщик лейб-гвардии уланского Варшавского полка.

В 1917 г. вступил в Красную гвардию, в качестве начальника Отдельного кавалерийского отряда Красной гвардии в Харькове воевал против немцев и гайдамаков. В феврале 1918 г. вступил в РКП(б). Затем формировал Отдельный кавалерийский эскадрон губвоенкомата в Саратове и стал его военным комиссаром. В том же году был послан на подпольную партийную работу в Литву. В 1918–1919 гг. — организатор и руководитель подпольной боевой дружины. Был комиссаром городской милиции в Вильно в 1919 г. В том же году после оккупации Вильно поляками был арестован, находился в тюрьме в г. Вильно, в 1920 г. выехал в Советскую Россию в результате обмена.

После освобождения В. Ф. Высоцкий становится сотрудником ВЧК. В 1920 г. он — начальник агентурного отделения Виленского ОО. В 1920–1921 гг. — сотрудник ОО ВЧК, затем помощник начальника отделения ОО ВЧК. В том же году переводится в ИНО ВЧК, в 1921–1922 гг. — заместитель начальника осведомительной части ИНО ВЧК. В 1922 г. переводится в КРО, с 1922 г. — помощник начальника отделения КРО ВЧК (позднее ГПУ).

В 1925 г. В. Ф. Высоцкий вернулся в ИНО ОГПУ и в 1926 г. направлен резидентом в Польшу. После возвращения в СССР в 1930 г. назначен старшим уполномоченным 1 —го отделения ИНО ОГПУ, затем в том же году — старшим уполномоченным 3-го отделения ИНФО ОГПУ.? С 1931 г. — начальник СПО и секретарь ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю. С 1933 г. — начальник Оперода ПП ОГПУ (с 1934 г. — УГБ УНКВД) по Средней Азии.

С 1935 г. — начальник Оперода и Спецотдела УГБ УНКВД по Саратовской области (под руководством начальника УНКВД Р. А. Пилляра, с которым Высоцкий вместе работал в виленском подполье, ОО, ИНО, КРО ВЧК-ОГПУ и полпредствах по Северо-Кавказскому краю и Средней Азии). С 1936 г. одновременно — инспектор инспекторской группы УНКВД.

Арестован 1 июля 1937 г. Расстрелян 14 августа 1937 г.

Реабилитирован в 1958 г.

Герт Илья Гедеонович

1895–21.02.1939. Капитан ГБ (1935).

Еврей. Родился в Астрахани в семье портного. Окончил гимназию и университет.

С 1917 г. служил в армии, унтер-офицер. В 1918 г. вступил в РКП(б). С 1919 г. — в РККА. В 1920–1921 гг. — военком Морской экспедиционной дивизии. Участник Гилянской Советской Республики.

В 1924 г. И. Г. Герт окончил Восточный факультет Военной академии РККА. Во время учебы находился на посту комиссара штаба Бухарской Красной Армии.

В 1924–1925 гг. — на разведработе по линии военной разведки в Иране под прикрытием должности секретаря генконсульства в Мешхеде. В 1925–1927 гг. — управделами Книгосоюза.

С 1927 г. — сотрудник ИНО ОГПУ. В 1928–1929 гг. — легальный резидент в Анкаре. После возвращения в СССР работал в центральном аппарате ИНО.

С 1930 г. — главный резидент в Маньчжурии.

С 29 марта 1933 г. — врид начальника 6-го отделения ИНО ОГПУ.

Арестован 18 июля 1938 г. 21 февраля 1939 по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 28 ноября 1956 г.

Герцберг Яков Львович

10.01.1898–26.10.1937.

Еврей. Родился в Варшаве. Участник польского социалистического, а затем коммунистического движения. В 1919 г. вступил в РКП(б).

С 1919 г. по 1920 г. в РККА. Воевал на Западном фронте, был ранен. Затем находился на нелегальной работе под фамилией Вальтер по линии ИНО ОГПУ в Германии и Польше. В кадрах ОГПУ с 1923 г.

На момент ареста — инженер-экономист черноморских нефтепромыслов (Азово-Черноморский край).

Арестован 24 августа 1937 г. 26 октября 1937 г. за участие в контрреволюционной организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 29 февраля 1956 г. определением ВК ВС СССР.

Герценберг Илья Иванович

1898–7.05.1938.

Еврей. Родился в Либаве Курляндской губернии. До 1917 г. учился в Женеве в Высшей химической школе. С конца 1917 г. по 1919 г. — лаборант на заводе Гужон, затем работал в редакции газеты «Известия» и в Наркомнаце. В 1918 г. вступил в РКП(б).

В 1919–1920 гг. — политработник в РККА. В 1920–1921 гг. — заведующий издательским отделом в Наркомнаце. В 1921–1924 гг. с перерывами работал в органах ВЧК-ОГПУ.

В 1924–1925 гг. — управделами концессионной комиссии в ВСНХ. В 1926 г. — заместитель заведующего Бюро иностранной науки и техники ВСНХ (БИНТ) в Берлине. В 1926–1928 гг. — заместитель заведующего экспортным бюро ВСНХ. С декабря 1928 по август 1930 г. — заведующий экспортно-импортным отделом в Греции.

С августа 1930 г. работал в берлинском торгпредстве. Позднее — директор отдела «Промэкспорт» в Амторге.

Арестован 21 февраля 1938 г. 7 мая 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 22 сентября 1956 г. ВК ВС СССР.

Герценберг Инна Васильевна

1899–?

Жена И. И. Герценберга.

Латышка. Родилась в семье рабочего. По профессии — стенографистка-машинистка, знала немецкий, немного английский и французский. В 1918 г. окончила среднюю школу.

В 1918–1920 гг. — ученица, а затем сотрудница немецкой торгово-транспортной конторы в Одессе. В 1920 г. — преподавательница советской трудовой школы. В 1922 г. работала в Сычевском исполкоме, а затем в укоме ВКП(б): машинистка, техсекретарь президиума, инструктор женотдела.

С 1923 по август 1930 г. — сотрудница ИНО ОГПУ. В марте — августе 1924 г. находилась в загранкомандировке в Австрии, с декабря 1924 г. по июнь 1925 г. — в Италии, с декабря 1925 г. по июнь 1926 г. — в Берлине.

С декабря 1928 г. по август 1930 г. — в Афинах, работала в консульском отделе полпредства и стажером во фрахтовой конторе торгпредства.

С августа 1930 г. — старший делопроизводитель в берлинском полпредстве.

Возможно, в 30-х гг. вместе со своим мужем И. И. Герценбергом, директором отдела «Промэкспорт» Амторга (193 (?)–1938 (?), работала в Соединенных Штатах.

Глинский Станислав Мартынович

1894–9.12.1937. Старший майор ГБ (1937).

Поляк, Родился в Варшаве в семье рабочего-железнодорожника, активного члена СДКПиЛ. После окончания ремесленного училища работал модельщиком на заводе.

В 1908 г. отец Станислава — Мартын Томашевич Глинский был сослан на поселение в Иркутскую губернию. Станислав поступил на работу посыльным, затем учеником к ремесленнику. С 1909 г. работал в нелегальном союзе деревообделочников, был секретарем райкома союза. В 1911 г. С. Глинский вступил в СДКПиЛ, был членом райкома в Варшаве. Работал на заводе «Шеффер и Бутенберг» в Варшаве, был уволен за активную социал-демократическую деятельность. В 1913 г. вместе с матерью, сестрами и братьями он переехал к отцу. Участвовал в деятельности местной социал-демократической организации и нелегального профсоюза горнорабочих. В 1915 г. был арестован во время провала подпольной типографии в Черемхово, однако вскоре освобожден за недоказанностью вины. Вторично арестован в 1916 г. в Усолье за уклонение от военной службы, бежал из-под ареста и перешел на нелегальное положение. Вел революционную агитацию в Нижнеудинске и на Николаевском заводе.

После победы Февральской революции в мае 1917 г. добровольцем ушел в армию. Служил в 12-м Сибирском полку на Северном фронте под Ригой, затем в 17-м Сибирском полку, где был избран председателем полкового комитета. Был избран кандидатом в члены Учредительного Собрания от Северного фронта и русских войск в Финляндии.

После победы Октябрьской революции в составе 17-го полка направлен в Сибирь. Участвовал в установлении Советской власти в Челябинском регионе. После освобождения Троицка от войск Дутова работал в этом городе, занимая одновременно посты командующего войсками, военкома, зампредисполкома и председателя ЧК. С лета 1918 г. после отступления из Троицка командовал, (вместе с Н. Д. Томиным) партизанским отрядом на Урале, влившимся впоследствии в партизанское соединение, возглавляемое В. К. Блюхером. После прорыва фронта и соединения с частями Красной Армии — начальник штаба и комиссар бригады.

С ноября 1918 г. СМ. Глинский — уполномоченный по информации, а затем — начальник ОО Екатеринбургской губЧК. После начала войны с Польшей, как польский коммунист, направлен на Западный фронт, где работал в ОО и в сентябре 1920 г. назначен помощником начальника по агентурной работе ОО 16-й армии.

Летом 1921 г. после расформирования 16-й армии СМ. Глинский переведен в аппарат Белорусской ЧК. С июня он*— начальник Особого отдела, а с июля — уполномоченный Ударной группы по разработке иностранных миссий. Находясь с июля 1922 г. на должности начальника Заславльского пограничного особого отделения, принимал активное участие в осуществлении операции «Синдикат–2», персонально отвечал за переход в СССР Б. В. Савинкова и его сподвижников на участке советско-польской границы, находившемся в его ведении. Выдавая себя за члена легендированной антисоветской подпольной организации «Либеральные демократы», внедрялся в банды савинковцев, участвовал в ликвидации ряда из них.

В 1923–1924 гг. СМ. Глинский — начальник погранохраны ГПУ БССР, а затем — помощник председателя ГПУ БССР.

В 1924 г. переведен в Москву, работал в 3-м отделении КРО ОГПУ, а затем — в аппарате ИНО ОГПУ.

В 1926 г. СМ. Глинский направлен в Данциг в качестве помощника резидента внешней разведки. С 1927 г. он возглавлял резидентуру в Польше (под прикрытием 2-го секретаря полпредства), особое внимание уделял борьбе с вооруженной белогвардейской эмиграцией. Участвовал в разработанной А. Х. Артузовым операции «Трест». В декабре 1927 г. за проделанную работу награжден Коллегией ОГПУ почетной грамотой и собранием сочинений В. И. Ленина.

С декабря 1928 г. — резидент ИНО ОГПУ (атташе полпредства) в Финляндии. Приобрел ценные источники информации в правящих кругах и политических партиях страны, внедрил агентуру в антисоветские и белоэмигрантские организации («Братство русской правды», «Особый русский комитет», террористические молодежные группировки Хельсинки и Выборга).

В 1930 г. СМ. Глинский был переведен резидентом (атташе полпредства) в Латвию. В 1931–1933 гг. под именем В. В. Смирнова он возглавлял резидентуру ( 2-й секретарь миссии) в Праге, где провел активную работу по проникновению в белогвардейские организации «Крестьянская Россия», «Галлиполийцы», а также в ОУН.

С 1934 г. Глинский под псевдонимом «Петр» (атташе полпредства) руководил легальной резидентурой внешней разведки в Париже. От ее источников поступала информация из канцелярий президента и премьер-министра Франции о позиции страны по важнейшим вопросам внешней политики, в частности о ее отношении к СССР и нацистской Германии; были получены ценные данные о состоянии французских вооруженных сил. В Центр было направлено значительное количество документов английского посольства в Париже и мексиканского консульства в Бордо.

Принимал непосредственное участие в разработке и подготовке похищения руководителя РОВС генерала Е. К. Миллера (однако сама операция была реализована уже после отъезда Глинского в Москву), руководил деятельностью агента «Тюльпана» (М. Зборовский), внедренного в ближайшее окружение сына Л. Д. Троцкого Л. Л. Седова.

В августе 1937 г. отозван в Москву.

Награжден двумя орденами Красного Знамени (29.08.1921, январь 1937), знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1933).

Арестован 4 сентября 1937 г. по обвинению в шпионаже в пользу Польши и участии в Польской организации войсковой (ПОВ). 9 декабря 1937 г. осужден комиссией в составе наркомвнудела, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

22 сентября 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Голубев Александр Титович

Род. 9.02.1936. Генерал-лейтенант.

Родился в деревне Похомлевичи (ныне Лепельского района Витебской области) в Белоруссии. Служил на Балтийском флоте (действительная военная служба), после демобилизации работал фрезеровщиком на заводе. С 1959 г. в органах КГБ.

Сотрудник ПГУ с 1969 г. Руководил подразделениями центрального аппарата ПГУ.

Начальник управления СВР, старший консультант директора СВР. Председатель Совета ветеранов внешней разведки.

Гольденштейн Ефроим Соломонович

26.06. (8.07.) 1882–20.01.1938.

Еврей. Родился в Кишиневе в семье зубного врача. До 18 лет учился в гимназии и занимался репетиторством. В 1900 г. вступил в РСДРП, меньшевик. За свою партийную деятельность неоднократно арестовывался.

В 1906–1915 гг. жил в Германии, Австрии, Аргентине, Сербии, Болгарии. В 1911 г. окончил медицинский факультет Венского университета и работал врачом по линии Красного Креста. В 1915–1917 гг. — врач Красного Креста на фронте. После Февральской революции —. председатель Совета рабочих и солдатских депутатов, городской голова в Ровно, земский гласный Ровенского уезда.

В 1919 г. вступил в РКП(б).

Во время польской оккупации находился на подпольной работе, дважды арестовывался, но вскоре освобождался. Весной 1920 г. арестован в третий раз и отправлен в лагерь возле Кракова. В 1921 г. бежал из лагеря в Советскую Россию.

В апреле 1921 г. послан в Польшу в составе делегации по репатриации, затем перешел на работу в полпредство РСФСР в Польше в качестве врача.

С августа 1923 г. — сотрудник управления делами полпредства, с 15 декабря 1924 г. по декабрь 1925 г. — 2-й секретарь полпредства СССР в Австрии. С декабря 1925 г. по январь 1927 г. — 2-й секретарь полпредства СССР в Турции. С 6 января 1927 г. по март 1930 г. — 2-й секретарь полпредства СССР в Германии и резидент ИНО ОГПУ (псевдоним «Доктор»).

Имел широкие связи среди македонских и болгарских революционеров. Хорошо знал немецкий, польский, болгарский и слабее испанский языки.

После возвращения в СССР в 1930 г. Е. С. Голвденштейн работал в системе Коминтерна.

28 июня 1932 г. на заседании парттройки и партколлегии ЦКК ВКП(б) по обвинению в получении крупной суммы денег от частного лица был исключен из партии.

11 июля 1932 г. арестован. 20 января 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 30 января 1964 г.

Горб Моисей (Михаил) Савельевич

15.06.1894–21.08.1937. Старший майор ГБ (1935).

Настоящее имя — Розман Моисей Санелевич.

Еврей. Родился в местечке Чуднов Волынской губернии в семье владельца часовой мастерской. В 1905–1914 гг. учился в 1-й Житомирской гимназии, после ее окончания учился в 1914–1915 гг. в Петроградском психоневрологическом институте, затем перевелся на медицинский факультет Киевского университета, окончил три курса.

С 1914 г. участвовал в революционном движении. В 1914–1917 гг. состоял в эсеровских кружках в Киеве. После раскола ПСР примкнул к левым эсерам, а затем — левым эсерам-боротьбистам. Входил в руководство одесской организации партии.

С 1919 г. — в Зафронтовом бюро (разведка) КП Украины, член Президиума Киевского исполкома. В этот период выступал под фамилией Горбунов. В 1919–1920 гг. работал в киевском, харьковском и одесском подполье, член Одесского ревкома. В подполье принял псевдоним Горб. В феврале — марте 1920 г. — заместитель председателя Одесской губЧК.

С марта 1920 г. — секретарь Киевского губревкома. В апреле 1920 г. вступил в партию большевиков и был мобилизован в ВЧК. Уполномоченный ОО 12-й армии на Польском фронте. После окончания польской кампании — заведующий Учраспредом и помощник секретаря Киевского губкома КП(б)У.

С января 1921 г. М. С. Горб — в аппарате ИНО ГПУ. В 1922–1924 гг. он находится на разведывательной работе в Германии под фамилией М. Червяков и прикрытием должности сотрудника полпредства СССР в Берлине.

После возвращения в СССР он стал с апреля 1924 г. помощником, а с 1 августа 1931 г. — заместителем начальника ИНО ОГПУ. С 1932 г. учился на ФОН и заочных курсах МГУ по специальности «математика», окончил в 1936 г. «без каких-либо официальных дипломов».

С марта 1933 г. М. С. Горб — начальник 4-го отделения и помощник начальника СПО ОГПУ, с июля 1934 г. — помощник начальника СПО ГУГБ НКВД СССР.

С 15 августа 1934 г. он — заместитель начальника ОО ГУГБ НКВД, затем заместитель начальника 3-го Отдела (КРО) ГУГБ НКВД.

С апреля 1937 г. — начальник Центрального управления мер и весов НКВД СССР (назначен приказом наркома, ЦК в должности не утвержден в связи с арестом).

Награжден двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ОГПУ» (1926, 1932).

29 апреля 1937 г. арестован по обвинению в участии в антисоветском заговоре в органах НКВД. 21 августа 1937 г. осужден к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Гордон Борис Моисеевич

22.09.1896–21.08.1937.

Еврей. Родился в г. Двинске (Витебской губ.) в семье рабочего кожевенного завода.

В 1911 г. по окончании 7 классов торговой школы поступил на службу в качестве счетовода на мануфактурный склад 3. Я. Вестермана.

Осенью 1915 г. призван в армию, служил рядовым в 178-м пехотном запасном батальоне в гор. Старая Русса. В начале 1916 г. демобилизован по болезни и выехал в Елец, куда к тому времени были выселены его родители. Работал счетоводом на мельнице.

В марте 1917 г. Б. М. Гордон вступил в ЕСДРП «Поалей-Цион». 16 февраля 1918 г. вступил в РКП(б). С марта 1918 г. он — секретарь большевистского клуба. В 1919 г. назначен инструктором Центрального бюро еврейских коммунистических секций РКП(б), затем работал в Тамбове в качестве заведующего губернским отделом по делам национальностей и по совместительству в подотделе национальных меньшинств Тамбовского губернского отдела народного образования.

Во время прорыва войск Мамонтова Б. М. Гордон был направлен в Елец, где принимал участие в боевых действиях, после чего был командирован в Елецкую ЧК. Работал младшим следователем, затем старшим следователем. В конце 1919 г. принимал участие в ликвидации кулацких восстаний в Елецком уезде. В июне 1920 г. переведен в Орловскую губЧК, где работал уполномоченным по борьбе со спекуляцией и преступлениями по должности, уполномоченным по общим делам, членом коллегии районной транспортной ЧК, начальником СОО и заместителем председателя губЧК.

В июле 1921 г. направлен в распоряжение ПП ВЧК по Туркестану, где был назначен заведующим СОО и заместителем председателя областной ЧК в г. Верном Семиреченской области. В январе 1922 г. переведен в Ташкент заведующим СОО и заместителем председателя ЧК Туркестанской республики. С мая 1923 г. — начальник СО, с июня по совместительству — начальник СОЧ, а с июля — и начальник Восточного отдела ПП ОГПУ по Средней Азии. 2 декабря 1923 г. освобожден от должности начальника СО, оставаясь начальником СОЧ и Восточного отдела. В этот же период был членом коллегии наркомюста Туркестанской АССР, заведующим информотделом СНК, ЦИК и Эконом-совета Туркреспублики.

В декабре 1924 г. по ходатайству Б. М. Гордона он был отозван в Москву и назначен начальником Архангельского губотдела ОГПУ.

В 1927–1928 гг. — начальник Курского губотдела ОГПУ. С 1929 г. — заместитель ПП ОГПУ по Центрально-Черноземной области.

В 1930–1931 гг. — начальник СОУ ПП ОГПУ по Московской области.

В 1932 г. — управляющий делами МК ВКП(б).

С декабря 1932 по декабрь 1933 г. Б. М. Гордон — слушатель Института красной профессуры мирового хозяйства и мировой политики.

В 1933 г. Б. М. Гордон переводится в ИНО ОГПУ. С декабря 1934 г. он — легальный резидент ИНО в Берлине («Рудольф», «Густав») под прикрытием должности сперва атташе, а с августа 1935 г. — 2-го секретаря полпредства СССР в Германии. Привлек к сотрудничеству с советской разведкой ряд ценных источников, в том числе крупного чиновника Министерства экономики доктора Арвида Харнака («Корсиканец»), возглавившего позднее подпольную антифашистскую сеть, известную как «Красная капелла».

Помимо разведывательной деятельности Б. М. Гордон плодотворно действовал и на должности прикрытия, активно работая с контингентом советской колонии в Германии, насчитывавшей в тот период около 2 тысяч человек. Избирался секретарем парткома полпредства и парторгом колонии. В феврале — марте 1937 г. в этом качестве присутствовал на Пленуме ЦК ВКП(б) в Москве.

Награжден грамотой Коллегии ОГПУ и маузером с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1927), знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ».

В мае 1937 г. отозван в Москву. 20 июня 1937 г. арестован. 21 августа 1937 г. по обвинению в шпионаже и «за связь с врагом народа Ар-тузовым» комиссией в составе наркомвнудела, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

16 сентября 1967 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Горожанин Валерий Михайлович Настоящее имя Вольф Моисеевич Гамбург.

1889–29.08.1938. Старший майор ГБ (29.11.1935).

Еврей. Родился г. Аккермане (ныне Белгород-Днестровский) Бессарабской губернии в семье страхового агента. С 1903 г. зарабатывал на жизнь частными уроками. В 1905 г. сдал экстерном за 4 класса гимназии, в 1907 г. — за 8 классов.

В 1907 г. вступил в партию эсеров. В 1908 г. за революционную деятельность находился в Тираспольской тюрьме вместе с Г. Котовским. В 1909–1912 гг. учился на юридическом факультете Новороссийского университета в Одессе, однако был отчислен за революционную деятельность. В 1912 г. арестован, в 1912–1913 гг. содержался в одиночной камере, в 1913–1914 гг. отбывал ссылку в Вологодской губернии.

После начала 1-й мировой войны поступил в армию вольноопределяющимся, но к 1916 г., утратив патриотические иллюзии, дезертировал.

С осени 1916 г. — секретарь рабочей кооперации в Одессе. После Февральской революции 1917 г. продолжил учебу на 4-м курсе Новороссийского университета.

После раскола ПСР примкнул к украинским левым эсерам-боротьбистам. В 1917–1918 гг. активно участвовал в революционных событиях в Одессе. С января 1918 г. — в Красной гвардии, одновременно — сотрудник газеты «Голос революции».

С 1919 г. — член РКП(б). С мая 1919 г. — следователь по особо важным делам при Президиуме Одесской губЧК. В период деникинской оккупации находился в Одессе, был арестован и приговорен к расстрелу, освобожден Красной Армией.

В 1920 г. В. М. Горожанин — уполномоченный по борьбе с контрреволюцией, затем заведующий СОО и член коллегии Николаевской губЧК. Подготовил и внедрил в петлюровское подполье чекиста Сергея Карина (Даниленко). Затем В. М. Горожанина переводят в Харьков. С февраля 1921 г. он — начальник СО ЦУПЧРЕЗКОМа, с апреля 1921 г. — начальник СО ВУЧК, с марта 1922 г. по 5 января 1923 г. — начальник СО ГПУ УССР.

С 5 января 1923 г. В. М. Горожанин — начальник СОЧ Киевского губотдела ГПУ и ПП ГПУ по Правобережной Украине. Одновременно с 13 июня 1923 г. он — помощник начальника Киевского губотдела ГПУ, с 23 октября 1923 г. — временно исполняющий должность начальника Киевского губотдела ГПУ «на время отпуска т. Иванова» (Г. М. Иванова), а с 14 января 1924 г. — заместитель начальника Киевского губотдела ГПУ. С 7 марта 1924 г. он находился в резерве назначения ГПУ УССР, а с 7 мая 1924 г. по 3 мая 1930 г. был начальником СО ГПУ УССР.

В мае 1930 г. В. М. Горожанин откомандирован в центральный аппарат ОГПУ СССР. С 7 мая 1930 г. он — заместитель начальника СО ОГПУ СССР. С 14 марта 1931 г. — начальник 1-го отделения СПО ОГПУ СССР, одновременно с 23 августа 1931 г. — помощник начальника СПО ОГПУ СССР. С 3 декабря 1931 г. — заместитель начальника СПО ОГПУ СССР.

В 1933 г. В. М. Горожанина переводят на руководящую работу во внешнюю разведку. С 5 июля 1933 г. он — помощник начальника ИНО ОГПУ (с 10 июля 1934 г. — ИНО ГУГБ НКВД), с 21 мая 1935 г. — 2-й заместитель начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР. С 15 февраля 1937 г. — начальник, с 27 мая 1937 г. — заместитель начальника Особого бюро НКВД СССР.

Автор книги «Анатоль Франс и Ватикан» и написанного вместе с В. Маяковским сценария «Инженер Д'Арси» («Борьба за нефть»).

Награжден орденом Красного Знамени (28.12.1927) и двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ОГПУ» (13.11.1924, 20.12.1932).

19 августа 1937 г. арестован по делу «о заговоре в НКВД УССР», 29 августа 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

27 июля 1957 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Горский Анатолий Вениаминович

1907–1980. Полковник (1945).

Родился в д. Меньшикове Канского округа Енисейской губернии. Получил среднее образование.

В органах госбезопасности с 1928 г. Работал в ОО и ЭКУ ОГПУ.

В 1936 г. переведен в ИНО ГУГБ НКВД и направлен на оперативную работу в Лондон в качестве помощника резидента (псевдоним «Кап»). Действовал под прикрытием должности технического сотрудника полпредства СССР в Великобритании. В марте 1940 г. был отозван в Москву и некоторое время работал в английском отделении 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. В ноябре того же года снова направлен в Лондон, теперь уже в качестве резидента (псевдоним «Вадим»). Действовал под прикрытием должности атташе, а затем 2-го секретаря полпредства СССР в Великобритании.

В 1940–1944 гг. А. В. Горский являлся главным оператором знаменитой «Кембриджской пятерки» (Ким Филби, Энтони Блант, Гай Берджес, Дональд Маклин, Джон Кернкросс), а также других крупных агентов. В 1941–1942 гг. лондонская резидентура являлась основным источником информации советского руководства по Германии и странам антигитлеровской коалиции. Ею было добыто и направлено в Центр свыше 10 тысяч документальных материалов по политическим, военным и экономическим вопросам. Среди них был переданный Д. Маклином в сентябре 1941 г. доклад «Уранового комитета» Уинстону Черчиллю, в котором сообщалось о начале работ в Великобритании и США по созданию ядерного оружия.

После возвращения в СССР в январе 1944 г. А. В. Горский был назначен заместителем начальника отдела 1-го Управления НКГБ СССР, однако уже в октябре того же года снова направлен за границу, на этот раз резидентом в Вашингтон, где действовал под фамилией А. Б. Громова и под прикрытием должности 1-го секретаря, а затем советника полпредства СССР в США. Там он курировал переведенного на дипломатическую работу в США Д. Маклина, а также агентурную сеть «Голоса» — Бентли. Внес значительный вклад в обеспечение Центра информацией по созданию атомной бомбы.

С 1946 г. А. В. Горский — начальник 1-го отдела 1-го Управления НКГБ — ПГУ МГБ СССР — КИ при CM-МИД СССР. В 1947–1950 гг. он неоднократно выезжал в кратковременные загранкомандировки для выполнения ответственных разведывательных заданий.

В 1953 г. А. В. Горский был переведен на руководящую работу во 2-е Главное управление МГБ СССР, где трудился до выхода в отставку. В 1960-х гг. он выполнял ответственные оперативные поручения по линии 2-го Главного управления КГБ СССР.

В соавторстве с Л. П. Василевским перевел книгу Рафаэля Саббатини «Одиссея капитана Блада».

Награжден орденом Ленина (1949), орденами Красного Знамени, трудового Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени (1945), Красной Звезды, «Знак Почета» (1943), многими медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД», (1944).

Горский-Табартовский Вацлав Янович

1905–1937.

Сотрудник органов госбезопасности. Кандидат в члены ВКП(б). Уроженец мест. Ольмяны Пинского уезда Минской губ. Окончил 5 классов гимназии. Активный участник националистической организации «ПОВ» с 1918 г., разведчик 2-го отдела штаба 4-й польской армии. В 1920 году, во время выполнения разведзадания, арестован ВЧК, перешел на сторону Советской власти… С декабря 1920 года в ОО ВЧК, затем сотрудник КРО — ИНО ОГПУ. До мая 1937 года заместитель начальника 4-го промысла Ухто-Печорского ИТЛ НКВД. Капитан ГБ. 2.09.1937 приговорен к высшей мере наказания. Реабилитирован в 1967 году.

Горский Яков Григорьевич

1898–1

Еврей. Родился в Одессе в семье токаря. В 1910–1912 гг. работал мальчиком в магазине. С 1912 г. — рабочий завода Вальтуха, в 1915–1916 гг. — рабочий завода Кудермана.

В 1917 г. вступил в одесскую Красную гвардию. В 1918–1919 гг. служил в Особом отряде Перекопской дивизии. В 1919 г. — командир роты 63-й бригады, командир эскадрона отдельного полка 45-й дивизии.

В 1920 г. вступил в РКП(б). С того же года — в органах ВЧК. Служил в ОО 51-й дивизии. В 1920–1922 гг. — уполномоченный, помощник начальника, начальник военного отделения Одесской ЧК. В 1922 г. — заместитель начальника 2-го отделения ПО Харьковской ЧК. С мая 1922 г. — начальник уголовного розыска в Полтаве и Киеве, уполномоченный по борьбе с бандитизмом ПП ГПУ, управляющий таможней.

С декабря 1923 г. — начальник Киевского окружного транспортного отдела ГПУ, инспектор ДТО. С февраля 1924 г. — помощник начальника ОДТО. С сентября 1924 по май 1925 г. — старший уполномоченный ИНФО ГПУ Украины.

С августа 1925 г. — адъютант, с ноября 1926 г. — начальник ДТО Таганрога. С августа 1927 г. — начальник ДТО Краснодара. С августа 1930 г. — начальник ОДТО ОГПУ в Минеральных Водах.

В 1932 г. Я. Г. Горский переводится в Москву на должность помощника начальника отдела кадров ПП ОГПУ по Московской области.

В 1938 г. — первый начальник Курсов особого назначения (позднее — ШОН) при 7-м отделе ГУГБ НКВД СССР.

В октябре 1938 г. арестован. 9 декабря 1938 г. уволен из НКВД.

Горшков Николай Михайлович

3.05.1912–1.02.1995. Полковник.

Русский. Родился в селе Воскресенское Нижегородской губернии в бедной крестьянской семье.

В 1929 г. после окончания сельской школы участвовал в ликвидации неграмотности в деревне. В 1930 г. поступил рабочим на радиотелефонный завод в Нижнем Новгороде, избран членом заводского комитета комсомола.

В марте 1932 года по путевке ВЛКСМ Н. М. Горшков был направлен на учебу в Казанский авиационный институт, который успешно закончил в 1938 г. по специальности «инженер-механик по самолетостроению». В студенческие годы избирался секретарем комитета комсомола института, членом райкома ВЛКСМ.

После окончания института Н. М. Горшков решением ЦК ВКП(б) был направлен на учебу в ЦШ НКВД, а оттуда — в ШОН ГУГБ НКВД. С весны 1939 г. он — сотрудник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

В 1939 г. направлен на разведработу в Италию под дипломатическим прикрытием. Перед началом Великой Отечественной войны 13 июня 1941 г. был отозван в Москву.

Во время Великой Отечественной войны Н. М. Горшков работал в центральном аппарате 1-го Управления НКВД СССР, занимаясь подготовкой разведчиков-нелегалов, которых переправляли за границу с помощью английской разведки.

С 1943 г. Н. М. Горшков — резидент в Алжире. Лично привлек к сотрудничеству видного чиновника из окружения генерала де Голля Жоржа Пака, от которого советская разведка в течение последующих 15 лет получала важную политическую информацию по Франции, а затем и по НАТО.

После освобождения Италии в 1944 г. Н. М. Горшков (псевдоним «Мартын») был направлен туда резидентом под прикрытием члена дипломатической миссии. В качестве дипломата он организовал работу посольства, помогал советским военнопленным, возобновил связь с руководством Компартии Италии. Одновременно он добился больших результатов по всем видам разведывательной деятельности, лично провел ряд важных вербовок иностранцев, от которых поступала важная политическая и научно-техническая информация, в частности, документация по самолетостроению, образцы радиоуправляемых снарядов, материалы по атомным реакторам.

После возвращения в СССР в 1950 г. работал в центральном аппарате КИ при МИДе СССР-ПГУ МГБ-ВГУ МВД СССР в качестве начальника отдела, а затем заместителя начальника Управления нелегальной разведки.

В 1954–1955 гг. Н. М. Горшков — резидент КГБ в Швейцарии, после чего снова работал в центральном аппарате разведки.

В 1957–1959 гг. работал в Представительстве КГБ при МВД ГДР в Берлине. С 1959 г. — в центральном аппарате ПГУ КГБ при СМ СССР.

В 1964 г. Н. М. Горшков работал в Краснознаменном институте внешней разведки, до 1970 г. был начальником кафедры специальных дисциплин.

В 1970 г. направлен в Прагу в Представительство КГБ при МВД ЧССР.

Вернувшись в СССР в 1973 г., Н. М. Горшков до 1980 г. вновь преподавал в Краснознаменном институте высшей разведки.

Является автором ряда учебных пособий, монографий, статей по разведывательным проблемам.

Награжден орденом Красного Знамени (1945), двумя орденами Красной Звезды (1954, 1959), многими медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Гофицкий Виктор Оскарович

1893–1931.

Сотрудник органов госбезопасности. Участник Первой мировой войны, участник Гражданской войны в составе дивизии Котовского. Член ВКП(б) с 1918 года. В ВЧК-ОГПУ с 1919 года, начальник Особого отдела Башкирской Кавалерийской бригады. Награжден орденом Красного Знамени за борьбу с бандитизмом. В 1921 году начальник агентурного отдела и заместитель начальника ОО 1-й Конной Армии, с 1922 года инспектор-организатор и начальник ОББ ОО ВУЧК-ГПУ УССР, начальник ИНО ГПУ УССР. С 1923 года начальник Черноморского окротдела ОГПУ, с 1924 года начальник Таганрогского окротдела ОГПУ. В 1925–1928 гг. — начальник Витебского окротдела ОГПУ, затем начальник СОЧ и заместитель председателя ГПУ Узбекской ССР, с 1927 года начальник Новочеркасского райотделения ОГПУ. В 1928–1930 гг. начальник Майкопского окротдела ОГПУ, в дальнейшем начальник Ставропольского оперсектора ОГПУ. 16 июня 1931 года погиб у села Медвеженское Ставропольского края при ликвидации банды. В память о В. О. Гофицком село Медвеженское в 1930 году переименовано в село Гофицкое Петровского района Ставропольского края.

Гражуль Вениамин Семенович (Соломонович)

1899–1965. Полковник ГБ.

Еврей. Родился в Вильно в рабочей семье. В 1914 г. окончил Виленское двухклассное начальное училище. В 1914 г. выехал на заработки в Германию. В начале 1916 г. поступил на службу в полевую строительную организацию 12-й германской армии, где служил плотником вплоть до 1917 г.

В 1917–1918 гг. состоял в кружке немецких социал-демократов и в группе «Спартак».

В сентябре 1918 г. — курьер в Немецко-венгерской центральной хозяйственной комиссии. С приходом большевиков был откомандирован группой «Спартак» в Киевскую партийную организацию. Член РКП(б) с июня 1919 г.

С августа 1919 г. B. C. Гражуль работал при уполномоченном РВС по снабжению 12-й армии. В апреле — октябре 1920 г. занимался вопросами снабжения 24-й дивизии. Затем секретный сотрудник ОО 12-й армии, начальник агентуры ОО 1-й Конной Армии. В 1921 г. — начальник ОО 19-й кавалерийской дивизии.

В феврале — июне 1922 г. — начальник пограничного отделения поста № 9 на румыно-советской границе. Освобожден от должности по болезни и откомандирован в распоряжение Киевского губкома КП(б)У. С августа 1922 г. по июнь 1924 г. находился на партийной работе.

С июля 1924 г. B. C. Гражуль — уполномоченный Киевского губотдела ОГПУ. С января 1926 г. он — начальник СО Киевского, а с 28 октября 1928 г. — Днепропетровского окружных отделов ОГПУ. С сентября 1930 г. — в резерве назначения ОГПУ СССР.

В 1930-е гг. B. C. Гражуль — нелегал ИНО в Голландии, Франции и Германии. В 1937 г. участвовал в операции по похищению генерала Е. К. Миллера во Франции.

В 1943–1946 гг. — на преподавательской работе в ШОН.

В 1946 г. уволен из органов госбезопасности по болезни.

Автор ряда исследований и трудов по истории разведки (книга, изданная в 1945 г. на правах рукописи, в 1997 г. издана под названием «Тайны галантного века»), автор и составитель книг по различным отраслям медицины. Кандидат медицинских наук.

Умер в Москве.

Граур Андрей Григорьевич

1905–29.03.1957. Полковник ГБ (1944).

Украинец. Родился в с. Арнаутовка Одесской губернии в семье крестьянина. Окончил четыре класса сельской школы.

С апреля 1913 г. по ноябрь 1920 г. — батрак у кулака. С ноября 1920 г. по декабрь 1922 г. — продармеец Вознесенского продотряда. С декабря 1922 г. по сентябрь 1923 г. — молотобоец у кузнеца в с. Арнаутовка. С сентября 1923 г. по август 1925 г. — председатель сельсовета в с. Арнаутовка.

В 1924 г. вступил в РКСМ, с июля 1925 г. — кандидат в члены ВКП(б), с мая 1928 г. — член ВКП(б).

В августе 1925 г. А. Г. Граур поступил на рабфак при Московском институте инженеров транспорта, а после его окончания в октябре 1928 г. стал студентом МВТУ, откуда в сентябре 1930 г. перевелся в Московский автомеханический институт им. М. В. Ломоносова. После окончания учебы с декабря 1931 г. работал мастером цеха автозавода им. Сталина («ЗИС»).

В августе 1934 г. после призыва в РККА А. Г. Граур — курсант артдивизиона 1-го прожекторного полка. После демобилизации с ноября 1935 г. по июнь 1936 г. он работал начальником цеха автобазы Треста хлебопечения Наркомпищепрома СССР, а с сентября 1936 г. по февраль 1938 г. учился в Институте востоковедения.

В феврале 1938 г. А. Г. Траура направили на работу в НКВД. После нескольких месяцев службы в центральном аппарате ИНО НКВД СССР он был послан на заграничную разведработу. С августа 1938 г. по апрель 1939 г. он находился в США, с апреля 1940 г. по июнь 1943 г. — в Англии и Швеции.

После возвращения в СССР А. Г. Граур получил звание подполковника госбезопасности и стал заместителем начальника, а с 1944 г. — начальником 3-го (Англо-американского) отдела 1-го Управления НКГБ СССР. С 1947 г. он — начальник Отдела «Д» КИ при СМ-МИД СССР.

С августа 1951 до ноября 1952 г. А. Г. Граур — старший советник Б при службе внешней разведки ГДР, затем до марта 1953 г. — на оперработе в Австрии. С марта 1953 г. — заместитель начальника отдела 2-го Главного Управления МВД СССР. В апреле 1953 г. уволен на пенсию по состоянию здоровья.

Покончил жизнь самоубийством.

Графпен Григорий Борисович

1891 —? Лейтенант ГБ (1935).

Еврей. Родился в г. Одессе. В 1906 г. окончил 6–классное городское училище, в 1909 г. — три курса Одесского технического училища. С 1910 г. работал печатником в типографии братьев Кульберг в Одессе. В июне — октябре 1908 г. состоял в партии меньшевиков. В 1908–1912 гг. жил и работал в США, состоял в Социалистической партии.

После призыва в армию в 1913 г. служил рядовым, затем младшим унтер-офицером 131-го Тираспольского пехотного полка. С ноября 1917 г. — командир роты связи Интернационального полка РККА. С мая 1918 г. по июль 1919 г. — командир батальона связи 57-й стрелковой дивизии. С августа 1919 г. по август 1920 г. — военный комендант гг. Ромны, Прилуки, Сумы, Конотоп. С августа 1920 г. по апрель 1921 г. — военный комендант Киева и Чернигова.

В ноябре 1919 г. вступил в РКП(б).

С апреля 1921 г. по сентябрь 1922 г. — секретарь заместителя начальника управления снабжения РККА. Осенью 1922 г. Г. Б. Графпен перешел на хозяйственную работу. С сентября 1922 г. он — заместитель начальника Общего отдела Бюджетного управления Наркомфина СССР. С ноября 1924 г. — секретарь 1-го заместителя наркома РКИ СССР. С сентября 1926 г. — заместитель управляющего главным секретариатом Наркомата внешней и внутренней торговли СССР. С апреля 1927 г. по сентябрь 1931 г. — управляющий делами и директор Импортного управления фирмы «Амторг» в Нью-Йорке, где начал сотрудничать с органами советской разведки.

В сентябре 1931 г. Г. Б. Графпен зачислен на работу в аппарат ИНО ОГПУ. С декабря 1935 г. он — оперуполномоченный 7-го отделения ИНО ГУГБ НКВД, в 1936 г. — помощник начальника 5-го. отделения ИНО (позднее 7-го отдела) ГУГБ НКВД СССР.

С апреля 1938 г. Г. Б. Графпен — легальный резидент в Лондоне (псевдоним «Сэм»), работал под фамилией Бланк и под прикрытием должности атташе полпредства СССР в Великобритании. Среди многих обязанностей на него было возложено руководство работой члена «Кембриджской пятерки» Дональда Маклина, а после отъезда последнего на работу в Париж — его коллеги по «пятерке» Дж. Кернкросса.

В ноябре 1938 г. отозван в Москву. 29 декабря 1938 г. арестован. В январе 1939 г. уволен из НКВД. За «связь с троцкистами» осужден ВК ВС СССР к 5 годам ИТЛ и до декабря 1943 г. находился в заключении.

После освобождения Г. Б. Графпен находился на хозработе. С декабря 1943 г. он — заведующий техническим хозяйством сельхоза «Мисью» Севжелдорлага, с августа 1944 г. — начальник пищекомбината Севжелдорлага, с декабря 1946 г. — товаровед ОРСа 4-го отделения Печорской ж. д., с апреля 1947 г. — диспетчер 10-й дистанции пути Печорской ж. д., с сентября 1947 г. — заместитель начальника торгово-закупочной базы и заместитель начальника торготдела Дорурса Печорской ж. д., с апреля 1951 г. — инспектор общественного питания ОРСа 7-го отделения Печорской ж. д. В этой последней должности Г. Б. Графпен дождался реабилитации — 22 сентября 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор был отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления, после чего в октябре 1956 г. вышел на пенсию и переехал на постоянное место жительства в Ленинград.

Григанович Викентий Антонович

1900–14.06.1938. Капитан ГБ (1936).

Литовец. Родился в Ковенской губернии в богатой крестьянской семье. В 1917 г. вступил в РСДРП. С 1918 г. — в органах ВЧК.

В 1919–1920 гг. — на подпольной работе в Литве. Сумел внедриться в литовскую военную разведку, получив назначение на пост начальника одного из ее пограничных пунктов. Это позволило ВЧК иметь «окно» на литовской границе, через которое шла переброска нелегалов за кордон.

Одновременно В. А. Григанович вел партийную работу, участвуя в подготовке вооруженного восстания в Литве. Это привело к провалу, однако в последний момент отважный чекист сумел бежать и перебрался в Вильно, где стояли советские войска.

С 1921 г. — уполномоченный по литовским делам ОО ВЧК, затем КРО ОГПУ.

С 1931 г. — в аппарате особоуполномоченного ОГПУ-НКВД, начальник отделения.

Арестован 23 декабря 1937 г., расстрелян по приговору ВК ВС СССР 14 июня 1938 г. Реабилитирован ВК ВС СССР 4 августа 1959 г.

Григоренко Григорий Федорович

18.08.1918–19.05.2007. Генерал-полковник (16.12.1982).

Украинец. Родился в г. Зенькове Полтавской губернии в крестьянской семье. Окончил семилетку, рабфак, а в 1939 г. — физико-математический факультет Полтавского пединститута, после чего был направлен на работу в органы госбезопасности.

В 1940–1941 гг. Г. Ф. Григоренко — помощник уполномоченного ОО 151-й стрелковой дивизии. С марта по август 1941 г. — сотрудник ОО 4-й воздушно-десантной бригады, участвовал в боях на Юго-Западном фронте, был ранен. В 1941–1942 гг. — в ОО 14-й саперной бригады под Сталинградом. В 1942–1943 гг. окончил трехмесячные курсы при Высшей школе НКВД и назначен в 1-й (немецкий) отдел 2-го управления НКВД СССР, сотрудник группы, занимавшейся организацией радиоигр с немцами с помощью захваченных агентов. В 1943–1946 гг. эта группа входит в состав ГУКР «Смерш».

В 1946–1949 гг. Г. Ф. Григоренко — начальник отделения 3-го ГУ (военная контрразведка) МГБ СССР. В 1949–1952 гг. работал во внешней контрразведке ПГУ.

В 1952–1954 гг. Г. Ф. Григоренко — заместитель начальника Восточного отдела ВГУ (контрразведка по странам Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии). В 1954–1956 гг. он — первый заместитель представителя КГБ в Венгрии, где близко познакомился с послом СССР Ю. В. Андроповым, тяжело ранен во время подавления контрреволюционного мятежа.

В 1956–1959 гг. — начальник отдела ВГУ КГБ, занимавшегося пресечением антисоветской деятельности эмигрантских организаций. В 1959–1962 гг. — заместитель начальника Службы активных мероприятий при ПГУ, начальник контрразведывательного отдела.

В 1962–1969 гг. — начальник Службы внешней контрразведки ПГУ. В 1969–1970 гг. — 1-й заместитель начальника, а в 1970–1983 гг. — начальник ВГУ КГБ СССР. В 1978–1983 гг. — заместитель председателя КГБ СССР.

В 1983–1992 гг. — заместитель министра общего машиностроения СССР.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, тремя орденами Красной Звезды, двумя орденами Трудового Красного Знамени и многими медалями.

Григорьев Григорий Моисеевич

4.06.1901–8.12.1997. Подполковник.

Настоящая фамилия — Абрамсон.

Еврей. Родился в Одессе. В 1906 г. вместе с семьей переехал в Харбин. Закончил харбинскую гимназию. В 1919 г. переехал во Владивосток, где поступил на работу в издательство Совета профсоюзов обкома РКП(б). После захвата города японцами в апреле 1920 г. ушел в подполье, получив документы на имя Григорьева. В дальнейшем жил под этой фамилией.

В июле 1920 г. Г. М. Григорьев стал членом РКП(б), с ноября 1920 г. служил в РККА. В 1922–1924 гг. он учился на Восточном отделении Военной академии РИСА (специальность — китаист), затем работал референтом НКВД. В 1925–1929 гг. и 1931–1933 гг. находился в Китае по линии ИНО ОГПУ под прикрытием должности секретаря, вице-консула и консула СССР в Цицикаре и Тяньцзине. В 1934–1938 гг. — в полпредстве СССР в США.

После возвращения в СССР Г. М. Григорьев трудился в Главном управлении шоссейных дорог. В годы Великой Отечественной войны он находился на фронте в автомобильно-дорожных войсках.

По окончании войны Г. М. Григорьев был назначен заместителем начальника кафедры китайского языка Военного института иностранных языков. В апреле 1949 г. уволен из института и демобилизован.

С декабря 1949 г. до конца 1965 г. Г. М. Григорьев — старший редактор китайских словарей в словарной редакции издательства «Советская энциклопедия». С 1966 г. и до выхода на пенсию в 1980 г. он работал в Институте востоковедения АН СССР.

Г. М. Григорьев — один из основных авторов «Большого китайско-русского словаря», не имеющего аналогов в мировой китаистике, вышедшего в 1983–1984 гг.

Награжден орденом Красного Знамени, орденом Красной Звезды и четырьмя медалями. Лауреат Государственной премии СССР.

Григулевич Иосиф Ромуальдович

5.05.1913–2.06.1988.

Настоящая фамилия — Григулявичюс.

Караим. Родился в Вильно в семье фармацевта. Помимо родного, с детства владел литовским, русским и польским языками. С 1922 г. учился в гимназии г. Паневежиса, куда семья перебралась после окончания 1-й мировой войны. В 1924 г. отец И. Григулевича потерял работу и эмигрировал в Аргентину, а Иосиф вместе с матерью поселился в г. Тракай, а затем в г. Вильно (в то время оккупированном Польшей). Там И. Григулевич продолжил учебу в гимназии им. Витовта, где подружился с активистами Компартии Западной Белоруссии и в 1926 г. вступил в нелегальный Коммунистический союз молодежи. В 1930 г. стал членом Компартии Польши, с 1931 г. вошел в состав Литовского бюро ЦК КПЗБ. 25 февраля 1932 г. был арестован польской полицией, в мае того же года приговорен к 2 годам заключения условно, после чего в августе 1933 г. выслан из Польши.

По решению Литовского коммунистического бюро и ОК КПЗБ И. Григулевич выехал во Францию. В начале октября 1933 г. он поступил в парижскую Высшую школу социальных наук, стал членом ком-фракции Сорбонны, а также вошел в редколлегию журнала МОПР, выходившего в Париже на польском языке.

В августе 1934 г. по предложению представителя Коминтерна во Франции Э. Терека направлен на работу в Аргентину. Работал продавцом радиоаппаратуры, страховым агентом, журналистом. Затем был избран в исполком МОПР и членом редколлегии нелегального журнала «Сокорророхо». По поручению Компартии Аргентины должен был участвовать в организации побега руководителей подготовки восстания 1935 года в Бразилии Л. К. Престеса и Р. Гиольди. 19 июля 1936 г. был арестован по доносу, на следующий день освобожден.

В начале сентября 1936 г. ЦК КП Аргентины направил И. Р. Григулевича в Испанию. Он служил адъютантом по международным поручениям комиссара 5-го полка В. Видали, адъютантом начальника штаба армии Мадридского фронта генерала Рохо. Затем он работал переводчиком советского полпредства в Мадриде, был завербован сотрудником представительства НКВД в Испании Н. С. Фридгутом и начиная с марта 1937 г. выполнял задания резидента НКВД в Испании А. Орлова-Никольского. В мае 1937 г. И. Р. Григулевич участвовал в подавлении Барселонского мятежа и ликвидации лидера ПОУМ Андреса Нина.

В конце 1937 г. Григулевич был отозван в Москву и в апреле 1938 г. вместе с другим разведчиком, «Марио», направлен в Мексику с целью ликвидации Л. Д. Троцкого. Однако в связи с побегом А. Орлова он был в августе 1939 г. отозван в СССР и вернулся в Мексику лишь в феврале 1940 г. Лично участвовал в нападении группы боевиков во главе с Давидом Сикейросом на виллу Троцкого в Койоакане в ночь на 24 мая 1940 г.

По возвращении из Мексики И. Р. Григулевич принимал участие в ликвидации агентов охранки в Литве, обеспечивая выход боевиков на объекты операций.

В конце 1940 г. вернулся в Аргентину в качестве руководителя нелегальной разведывательно-диверсионной группы. После начала Великой Отечественной войны руководство внешней разведки поставило перед Григулевичем задачу организовать в Аргентине диверсионную работу по срыву снабжения Германии. горючим, продовольствием, сырьем, другими стратегическими материалами из латиноамериканских стран. В общей сложности группой было заложено более 150 мин, потоплены многие транспорты, направлявшиеся в германские порты, уничтожено несколько складов в портах Аргентины. В результате к середине 1943 г. вывоз чилийской селитры через Буэнос-Айрес резко сократился.

В 1943 г. И. Р. Григулевич на короткий срок был отозван в Москву, где состоял в негласном штате 4-го Управления НКГБ СССР, после чего вернулся в Аргентину, где его группа продолжала боевую работу вплоть до середины 1944 г., когда из Центра пришло указание свернуть диверсионную деятельность.

После окончания войны И. Р. Григулевич проживал в Мексике под именем Теодоро Б. Кастро. Там он сблизился с представителями костариканского революционного движения Хосе Фигереса Феррера, которые, находясь в эмиграции, готовили государственный переворот. В 1948 г. он содействовал им в подготовке идеологической платформы. После захвата власти в Коста-Рике эмигранты предложили «Т. Кастро» перебраться в Сан-Хосе и занять любой пост в правительстве.

От предложения он отказался, но, используя связи с новым правительством, создал для себя уникальное прикрытие: в октябре 19.51 г. стал временным поверенным в делах Коста-Рики в Риме, а с ноября 1951 г. — официальным советником делегации республики на VI Генеральной ассамблее ООН. 14 мая 1952 г. «Т. Кастро» вручил верительные грамоты Чрезвычайного посланника и Полномочного министра Республики Коста-Рика президенту Италии. Одновременно он являлся посланником при Папском престоле в Ватикане и по совместительству — посланником в Югославии.

В начале 1953 г. И. Р. Григулевич был срочно отозван в СССР. Высшие инстанции решили поручить ему ликвидацию руководителя СФРЮ Иосипа Броз Тито. Операция не состоялась из-за смерти И. В. Сталина.

Осенью 1953 г. И. Р. Григулевич был уволен из органов, после чего он занялся научной работой. Его первая крупная работа — монография «Ватикан. Религия, финансы, политика» (1957) была защищена им в качестве кандидатской диссертации. В 1957–1960 гг. И. Р. Григулевич — заместитель заведующего латиноамериканским отделом Госкомитета по культурным связям с зарубежными странами при СМ СССР. С 1960 г. — старший научный сотрудник, а с 1970 г, — заведующий сектором Института этнографии АН СССР. В 1965 г. защитил докторскую диссертацию по своей монографии «Культурная революция на Кубе». Член-корреспондент АН СССР (1979). Был главным редактором журнала «Общественные науки в СССР».

Основные научные труды И. Р. Григулевича: «Тень Ватикана над Латинской Америкой» (1961), «Кардиналы идут в ад» (1961), «Колонизаторы уходят — миссионеры остаются» (1963), «Прикладная миссионерская этнография» (1963), «Боги в тропиках. Религиозные культы Антильских островов» (1967), «История инквизиции» (1970), «Мятежная церковь в Латинской Америке» (1972), «Есть ли у антропологии будущее» (1975), «Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке XVI–XVII вв.» (1977), «Папство. Век XX» (1978), «Индейцы Америки: пути порабощения, пути освобождения» (1979), «Церковь и олигархия в Латинской Америке (1810–1959)» (1981), «Расы и общество» (1982).

Кроме того, И. Р. Григулевичем были написаны биографии С. Боливара, Ф. де Миранды, Б. Хуареса, П. Вильи, X. Марти, Э. Че Гевары, А. Сесара Сандино, К. Фонсеки Амадора, С. Альенде, Д. А. Сикейроса, У. Фостера и других, а также многочисленные брошюры и статьи. Многие работы И. Р. Григулевича были опубликованы под псевдонимом «Иосиф Лаврецкий» (фамилия матери).

Награжден орденами Красного Знамени (6.04.1945), Красной Звезды (6.06.1941), Дружбы народов, венесуэльским орденом Франсиско де Миранды, кубинской медалью «XX лет Монкады».

Похоронен на Донском кладбище в Москве.

Гриднев Вячеслав Васильевич

9.10.1898–5.01.1991. Генерал-майор (17.11.1944).

Русский. Родился в дер. Гридьково (ныне Михневский район Московской области) в крестьянской семье. С 1907 г. по 1910 г. учился в сельской начальной школе. С 1912 г. по 1917 г. работал на заводе в Петрограде подручным электромонтера.

В январе 1917 г. призван в армию. Служил рядовым 5-й роты запасного электротехнического батальона, который в 1918 г. перешел на сторону советской власти. В составе батальона В. В. Гриднев участвовал в Гражданской войне, служил рядовым красноармейцем 238-й полевой радиостанции штаба Восточного фронта.

В 1918 г. вступил в РКП(б).

С сентября 1921 г. — сотрудник МЧК. Работал уполномоченным секретной оперативной части, принимал участие в мероприятиях по раскрытию подпольной анархистской организации «Набат», которая готовила ряд террористических актов в Москве.

В 1923 г. В. В. Гриднев был направлен на учебу в Высшую пограничную школу ОГПУ, которую закончил в 1924 г. С 1924 г. он — комендант погранучастка, начальник погранотряда на советско-иранской границе. Принимал участие в ликвидации бандформирований, участвовал в операциях по пресечению контрабанды золота и валюты из СССР в Иран. Приказом по Закавказскому округу дважды награждался почетным боевым оружием за проявленные мужество и героизм.

В 1931–1932 гг. учился на курсах усовершенствования ВПШ ОГПУ. В октябре 1932 г. командирован в Монголию инструктором погранохраны. Оказывал помощь в реорганизации погранохраны и формировании погранчастей МНР. Совместно с В. И. Пудиным принимал участие в ликвидации белогвардейских банд и мятежа лам, инспирированного японцами. Привлек к сотрудничеству с внешней разведкой ряд иностранцев, от которых поступала информация о политическом положении в Маньчжурии и деятельности там японских оккупантов и белогвардейцев.

После возвращения из Монголии в 1936 г. В. В. Гриднев снова служил на советско-иранской границе начальником погранотряда. В августе 1939 г. был переведен в Главное управление погранвойск НКВД на должность начальника отделения. После освобождения Западной Белоруссии находился там в долгосрочной командировке в качестве начальника оперативной группы НКВД БССР, а затем — начальника Волковысского горотдела НКВД.

После начала Великой Отечественной войны — в Особой группе при наркоме НКВД по формированию отрядов для работы в тылу германских войск. В 1941–1942 гг. — командир 1-го полка ОМСБОНа. В 1942–1943 гг. — командир ОМСБОНа. Руководил подготовкой и заброской в тыл немцев отрядов Д. Н. Медведева, М. С. Прудникова, К. П. Орловского, ЕМ. Мирковского, В. А. Лягина, В. И. Пудина и других партизанских командиров.

После расформирования ОМСБОНа с ноября 1943 г. по январь 1949 г. В. В. Гриднев — советник министра госбезопасности МНР, участвовал в войне с Японией.

В 1949 г. назначен начальником отдела КИ при СМ СССР. С 1950 г. — начальник Высшей разведывательной школы МГБ — КГБ.

В 1960 г. вышел в отставку по состоянию здоровья.

Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны, тремя орденами Монгольской Народной Республики, многими медалями.

Гринченко Владимир Васильевич

1918–1997. Полковник ГБ.

В Великую Отечественную войну служил на конвойных кораблях Северного флота.

Сотрудник ПГУ МГБ, нелегальный резидент в Аргентине, секретарь посольства на Кубе, преподаватель учебного центра КГБ.

Гринченко Симона Исааковна

1918–1964. Майор ГБ.

Урожденная Кримкер. Жена В. В. Гринченко.

Участница войны в Испании, в Великую Отечественную войну капитан, партизанка отряда особого назначения.

Сотрудник ПГУ МГБ, работала в нелегальной резидентуре в Аргентине.

Умерла в Аргентине.

Грозовский Арнольд Борисович

1901—? Старший лейтенант госбезопасности (декабрь 1935).

Родился в Минской губернии в семье пекаря. В 1905 г. вместе с семьей выехал на Дальний Восток, где отец занимался торговлей. Окончил городское училище и школу 2-й ступени в 1919 г. Работал в эпидемиологическом отряде по борьбе с холерой.

Член РКП(б) с 1920 г. Работал в Приморском комитете партии. В 1921 г. служил в дивизионе наружной охраны. Одновременно организовал подпольную типографию во Владивостоке. Затем переехал в Читу, где работал в Дальневосточном бюро ЦК до 1922 г. С конца 1922 г. в составе 13-й дивизии выехал на фронт в Приморье. Затем служил в губотделе ОГПУ.

В 1924 г. — начальник Экономического отдела, с конца 1924 г. — начальник КПП на китайско-советской границе. Затем уполномоченный по охране границы и помощник начальника 53-го погранотряда по секретно-оперативной части. С 1925 г. в Москве, работал в Кожсиндикате.

С 1926 г. — в ИНО ОГПУ. В 30-е гг. работал в Бельгии и во Франции под прикрытием должности сотрудника торгпредства.

В июне 1938 г. назначен начальником транспортного отдела Севжелдорлага.

Груздуп Вольдемар Христофорович

19.12.1889–7.05.1938. Полковой комиссар.

Латыш. Родился в Риге в крестьянской семье. Окончил городское училище. Работал актером и режиссером в рижских драматических театрах. В 1915 г. призван на военную службу. В 1916 г. окончил школу прапорщиков. В 1916–1917 гг. — командир роты 6-го Тукумсского латышского стрелкового полка. В мае — ноябре 1917 г. — член и секретарь президиума Исколастрела. В июле 1917 г. вступил в партию большевиков.

В феврале 1918 г. В. Х. Груздуп участвовал в формировании частей Красной Армии, затем являлся начальником оперативного отдела штаба Петроградского военного округа.

С ноября 1918 г. по март 1919 г. он — сотрудник Региструпра Полевого штаба РВСР. В 1919 г. окончил Курсы разведки, после чего был помощником начальника Разведотдела армии Советской Латвии. С мая по август 1919 г. — начальник Разведотдела 15-й армии.

С сентября 1919 г. по февраль 1920 г. — начальник 1-го (западного) отделения 1-го отдела Региструпра Полевого штаба РВСР. С февраля по апрель 1920 г. — начальник информационного отдела Региструпра, с апреля по июль — инспектор Отдела инспекции Региструпра, с июля по сентябрь — начальник Мобилизационного отдела.

С сентября 1920 г. по март 1921 г. — начальник Организационного отдела Региструпра — Разведупра Штаба РККА. В марте — апреле 1921 г. — начальник Курсов разведки Разведупра Штаба РККА. С апреля 1921 г. по декабрь 1921 г. — начальник информационного отделения Регистрационного отдела — информационно-статистической части Разведупра штаба помощника Главнокомандующего по Сибири. Затем откомандирован в распоряжение начальника Разведупра Штаба РККА.

В январе 1923 г. В. Х. Груздуп был переведен в органы ГПУ. В 1923–1933 гг. он был помощником начальника 4-го отделения, уполномоченным 7-го отделения Секретного отдела ГПУ, консулом СССР в Китае, Литве, Японии, находился на ответственной работе в органах ОГПУ.

В 1933 г. В. Х. Груздуп возвращается в Разведупр РККА на должность помощника начальника по политчасти Курсов усовершенствования комсостава по разведке. В марте 1936 г. — июле 1937 г. состоял в распоряжении Разведупра РККА. В июле — декабре 1937 г. прикомандирован для работы в Отдел военной цензуры при Уполномоченном СНК СССР по охране военных тайн в печати с оставлением в кадрах РККА.

Арестован 10 декабря 1937 г. 7 мая 1938 г. по обвинению в шпионаже осужден ВК ВС к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 24 октября 1957 г. ВК ВС СССР.

Грушко Виктор Федорович

10.07.1930–20.11.2001. Генерал-полковник.

Русский. Родился в Таганроге в семье токаря. В 1954 г. окончил МГИМО и был распределен на работу в МИД. В 1954–1958 гг. — стажер, позднее атташе по культуре советского посольства в Норвегии.

В 1960 г. перешел на работу в ПГУ КГБ. Дважды выезжал в длительные командировки в Норвегию под дипломатическим прикрытием (заместитель резидента ПГУ в 1971–1972 гг.).

В 1972–1975 гг. — заместитель начальника, в 1975–1980 гг. — начальник 3-го (англо-скандинавского) отдела ПГУ. С 1980 г. — заместитель начальника ПГУ.

С 1983 г. — 1-й заместитель начальника ПГУ. После назначения В. Крючкова председателем КГБ В. Ф. Грушко становится его заместителем и начальником ВГУ КГБ (1989–1991), с января 1991 г. — 1-й заместитель председателя КГБ. На XXVIII съезде КПСС (июль 1990 г.) избран членом ЦК КПСС.

Автор книги «Судьба разведчика».

Гудзь Борис Игнатьевич

19.08.1902–29.12.2006. Полковой комиссар (1937).

Русский. Родился в семье агронома, социал-демократа, а позднее коммуниста. Учился в Тульском коммерческом училище.

В 1919 г. вступил добровольцем в Красную Армию, служил в нестроевых частях на Западном и Юго-Западном фронтах. В 1921 г. окончил Школу военных мотористов. После демобилизации в 1922 г. приехал в Москву, работал на автобазе Наркомата путей сообщения и учился в Горной академии.

В 1923 г. по рекомендации А. Х. Артузова, лично знавшего родителей Б. И. Гудзя, принят на работу в ОГПУ. Работал в 5-м отделении КРО, которое занималось агентурной охраной границы, и 6-м, которое боролось с белогвардейским подпольем. Принимал участие в операции «Трест».

В 1925 г. вступил в ВКП(б).

В 1932–1934 гг. Б. И. Гудзь — начальник контрразведывательного и иностранного отделений ОО ПП ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю в Иркутске. Руководил в течение двух лет операцией «Мечтатели» по легендированию на советской территории подставной контрреволюционной организации с целью войти в доверие к белоэмигрантским центрам.

В 1934–1936 гг. — резидент ИНО ГУГБ НКВД в Японии под именем Гинце Борис Александрович и прикрытием должности 3-го секретаря полпредства СССР. Успешно выполнял задания по обеспечению безопасности полпредства и приобретению агентуры в японской контрразведке.

В апреле 1936 г. по просьбе А. Х. Артузова, ставшего к тому времени заместителем начальника Разведупра, Б. И. Гудзь был переведен в военную разведку. Работал на восточном направлении, курировал Р. Зорге.

В июне 1937 г. уволен в запас РККА. Работал шофером автобуса, начальником колонны.

Почетный сотрудник органов госбезопасности.

Гудимович Петр Ильич

20.10.1902–1993. Полковник ГБ.

Украинец. Родился в Новгороде-Северском Черниговской губернии в семье портного. В 1920 г. окончил 6 классов средней школы.

С марта 1921 г. служил переписчиком в Новгород-Северском уездном военкомате и кавалерийских частях РККА. В сентябре 1924 г. демобилизован. Поселился в г. Туапсе, где в 1924–1930 гг. работал делопроизводителем в райвоенкомате и грузчиком.

В 1928 г. вступил в ВКП(б). В 1932 г. окончил рабфак, в 1933 г. — Институт инженеров коммунистического строительства в Новочеркасске, после чего был направлен на работу в органы госбезопасности.

С марта 1933 г. по апрель 1934 г. П. И. Гудимович — слушатель Центральной школы ОГПУ в Москве, затем он был направлен на чекистскую работу в Саратовский край (замначальника политотдела МТС, помощник оперуполномоченного).

В 1937–1938 гг. — слушатель ШОН НКВД в Подмосковье.

В 1938–1940 гг. П. И. Гудимович — заместитель начальника отделения ИНО ГУГБ НКВД. С ноября 1940 г. по июнь 1941 г. он — управляющий советским имуществом и резидент в Польше, где работал вместе со своей женой Е. Д. Модржинской («Мария»). Неоднократно докладывал в Москву о подготовке немцев к войне с СССР.

Во время Великой Отечественной войны — начальник отделения, заместитель начальника 2-го отдела 4-го управления НКГБ.

После войны П. И. Гудимович вновь работал в разведке. В 1953 г. Уволен по сокращению штатов.

Награжден орденом Красного Знамени.

Гузявичюс (Гудайтис-Гузявичюс) Александр Августович

1908–18.04.1969. Генерал-майор (9.07.1945).

Литовец. Родился в Москве в семье рабочего. Окончил гимназию в Литве. Член комсомола Литвы с 1924 г., КП Литвы с 1927 г. Технический секретарь Литовской секции Исполкома Коминтерна, представитель ЛКСМ Литвы в КИМ (Москва, 1929–1932). Секретарь ЦК КП и ЦК ЛКСМ Литвы (Кадрас, 1931–1932).

В январе 1932 г. арестован, до 1938 г. в заключении в каторжной тюрьме (Кадрас, Шяуляй), до 1940 г. в ссылке.

После советизации Литвы назначен вице-министром внутренних дел и начальником Вильнюсского уезда и города (1940). С сентября 1940 г. — нарком внутренних дел Литовской ССР.

При отступлении из Литвы — командир усиленного батальона 1 —го мотопехотного полка НКВД.

С сентября 1941 г. во 2-м отделе НКВД СССР.

В январе 1942–ноябре 1943 гг. — начальник Литовского отделения 2-го (затем 1-го и вновь 2-го) отделов 4-го Управления НКВД-НКГБ СССР.

С ноября 1943 г. — руководитель опергруппы НКГБ в Литве, нарком ГБ Литовской ССР (1944–1945).

С 1945 г. — занимался литературной деятельностью, автор ряда романов, пьес, очерков. Министр культуры Литовской ССР (1953–1955).

Награжден двумя орденами Ленина, орденом Красного Знамени, Красной Звезды, Трудового Красного Знамени.

Умер в Вильнюсе.

Гульбис Роберт Иванович

1899–4.12.1937. Латыш.

Член РКП(б) с 1919 г. Уроженец м. Лейск Лифляндской губ., из рабочих. Образование низшее. В 1917–1919 гг. — служащий, заведующий архивом в банковской системе, секретарь местного исполкома и райкома КП в Латвии. В 1920–1921 гг. — в РККА на фронтах Гражданской войны. В органах безопасности с 1921 г. В 1921–1922 гг. — на ответственных должностях в ОО войсковых подразделений: следователь ОО Западного фронта 1921, уполномоченный Псковской губчека 1921–1922. В 1922–1928 гг. — на руководящих и ответственных должностях в ИНО (работал в Турции под именем Грюнфельд, затем, в 1927–1928 г. — начальник ИНО ПП ОГПУ по ЗСФСР), КРО, Восточном отделе, ОО Зак ЧК-ОГПУ. В 1930–1932 гг. — заместитель председателя и начальник СОЧ АзГПУ. В 1932 г. откомандирован в ЦК КП(б) Азербайджана. Ответственный секретарь ЦК КП(б) Азербайджана по снабжению (1932–1934). Заведующий промышленно-транспортным отделом ЦК КП(б) Азербайджана (1934–1936). 2-й секретарь Бакинского горкома, 3-й секретарь ЦК КП(б) Азербайджана (с января 1936 г.). В 1937 г. — начальник «Азнефтекомбината». 4 декабря 1937 г. покончил жизнь самоубийством (бросился под поезд).

Награды: орден Трудового Красного Знамени, знак «Почетный чекист».

Гурский Феликс Антонович

12.1899–1937. Капитан ГБ (1935). Член партии с 1916 г.

Еврей. Настоящее имя — Станислав Зильберштейн. Родился в Люблине (Польша) в семье фабриканта. Учился в коммерческом училище и польской гимназии (1913–1916). Владел русским, немецким, французским языками. В 1918 г. был арестован австрийскими властями, освобожден после Ноябрьской революции 1918 г. Изучал в Вене выработку кожи, работал в Кельне на фабрике Байера (1921–1922). Участник гражданской войны в Германии, боевых действий Красной Армии на Польском фронте. С 1922 г. в 4-м (разведывательном) управлении Штаба РККА. Работал в Германии и Чехословакии. В 1929 г. — уполномоченный 6-го отделения КРО ОГПУ, вел дело Л. Л. Коленберга (убийцы вернувшегося по амнистии в СССР врангелевского генерала Я. А. Слащева). В 1929–1930 гг. — директор АО «Инторгкино».

С 1931 г. — уполномоченный Особого отдела ОГПУ, затем помощник начальника и начальник отделения, сектора ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР. Выполнял ответственные задания за рубежом. Награжден орденом Красного Знамени (2 января 1937). В 1937 г., будучи начальником сектора ИНО ГУГБ НКВД СССР, покончил жизнь самоубийством во время ареста, выбросившись из окна служебного кабинета.

Гутцайт Петр Давидович

1901–21.02.1939. Майор ГБ.

Еврей. Родился в с. Бородаевка Екатеринославской губернии в семье мелкого торговца. Окончил сельскую школу.

До 1917 г. работал лодочником на переправе через Днепр, бурильщиком, рабочим каменоломни. В 1919 г. вступил в сельскую комячейку. С приходом белых скрывался. После восстановления советской власти в 1919 г. служил в речной милиции. Член РКП (б) с 1920 г.

В 1920 г. по рекомендации укома РКП(б) поступил на работу в уездную ЧК политкомиссаром. Оттуда в 1922 г. был мобилизован в РККА. Участвовал в борьбе с бандитизмом. Учился на курсах Школы ВЦИК, а затем — на Курсах ВПШ ОГПУ.

В 1923 г. П. Д. Гутцайт — уполномоченный 10-го отделения СО ОГПУ, затем сотрудник ЭКУ ОГПУ.

В 1933 г. переходит на работу во внешнюю разведку. С марта 1933 г. — начальник 8-го отделения ИНО ОГПУ. С 1933 г. — первый легальный резидент ИНО в США, действовал под фамилией П. Д. Гусева (псевдоним «Николай») и прикрытием должности сотрудника полпредства СССР в Вашингтоне.

В 1938 г. отозван в СССР и назначен начальником отделения НТР 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

16 октября 1938 г. арестован как участник контрреволюционной террористической организации. 21 февраля 1939 г. приговорен ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

29 сентября 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и Дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Давыдов (Малышкевич) Давид Моисеевич

1888–? Капитан ГБ (1936), полковник ГБ (1943).

Еврей. Член ВКП(б) с июня 1919. Родился в семье рабочего-политурщика. Образование: начальное.

Учился в еврейском училище, г. Одесса, окончил 5 классов 1899; на иждивении родителей, г. Одесса до 01.1905; мельник-машинист на мельницах, г. Одесса 01.1905–11.1910; член ПСР (максималисты) 1907–1910; арест 1908, сидел 3 месяца в тюрьме, выслан за принадлежность к ПСР; служил в Армии 11.1910–01.1917: рядовой 3 гусарского полка, г. Мариуполь и Сувалкская губерния; машинист мельницы Кафрица, г. Одесса 01.1917–09.1917; рядовой Красной Гвардии, г. Одесса 09.1917–01.1918; на подпольной работе, г. Одесса 02.1918–3.1919; работал в военном подпольном отделе под руководством Сергея Ингулова; нач. района, зав агентурой Одесской губ. ЧК, г. Одесса 4.1919–08.1919; на подпольной работе, г. Одесса 08.1919–02.1920; нач. разведки Одесской губ. ЧК 02.1920–07.1920; зам нач. разведки Одесской губ. ЧК 07.1920–08.1920; зав оперчастью СОО Одесской губ. ЧК 08.1920–02.1921; зав оперчастью СОО Крымской ЧК 02.1921–05.1921; зам зав политотделом Подольской губ. ЧК, г. Каменец-Подольск 05.1921–07.1921; зав ОББ Подольской губ. ЧК, г. Винница 07.1921–09.1921; зампред пограничной ЧК, зав СОО, г. Каменец-Подольск 09.1921–01.1922; нач. контрольного поста погран. участка № 2, зам уполн. Жмеринского уезд, отдела ГПУ, г. Жмеринка 02.1922–06.1922; нач. погранпоста Волочисского погран. отряда ГПУ, г. Волочиск 6.1922–10.1922; зам нач. Проскуровского уезд, отдела ГПУ, СОЧ 10.1922–01.1923; зам нач. Подольского губ. отдела ГПУ, нач. СОЧ 01.1923–04.1923; комендант Одесского губ. отдела ГПУ 04.1923–12.1923; нач. 25 Тираспольского погран. отряда ГПУ 12.1923–04.1924; учился в Высшей погран. школе ОГПУ СССР 04.1924–09.1924; нач. 25 Тираспольского погран. отряда ГПУ 04.1924–04.1927; нач. Могилев-Подольского окр. отдела ГПУ и 24 погран. отряда 05.1927–11.1927; нач. 22 Волочисского погран. отряда ГПУ 11.1927–11.1928; в распоряжении УПО и ВОГПУ ГПУ УССР 11.1928–01.1929; нач. ОО 15 Сивашской стр. дивизии, г. Николаев 01.1929–12.1929; нач. 9 погран. Отряда ГПУ, г. Псков 03.1930–07.1931; нач. 10 погран. отряда ГПУ, г. Псков 7.1931–08.1932; нач. 9 погран. отряда ГПУ, г. Псков 08.1932–01.1934; нач. Псковского оперсектора ГПУ 08.1932–01.1934; нач. ОО 56 стр. дивизии 02.34–10.34; нач. УРКМ УНКВД Западно-Сибирского края 10.1934–12.1935; пом нач. УНКВД Западно-Сибирского края по милиции 01.1935–12.1935; нач. ИНО УГБ НКВД Белорусской ССР 12.1935–12.1936; нач. 7 отдела УГБ НКВД Белорусской ССР 12.1936–05.1937; нач. УРКМ УНКВД Харьковской области 7.05.37–27.07.1937; пом. нач. УНКВД Харьковской области по милиции 7.05.37–27.07.37; уволен в запас 27.07.37; в распоряжении НКВД СССР 27.07.1937–15.8.1937; пом нач. УНКВД Саратовской области 15.08.1937–17.04.1939; уволен из НКВД вовсе 17.04.1939; партбилет погашен Саратовским ОК ВКП(б) 12.10.1940, исключен; восстановлен в ВКП(б); воевал в годы Великой Отечественной войны на фронте; после Великой Отечественной войны проживал в Одессе ( 50-е годы).

Награды: орден Красной Звезды 14.02.1936; знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ» № 431 1927 г.

Дедюля Иван Прохорович

Род. 18.09.1917. Полковник.

Белорус. Родился в деревне Осовец Минской губернии. В 1939 г. окончил литературный факультет Могилевского пединститута.

В 1939 г. призван в армию. Участник Великой Отечественной войны с первого дня, политрук роты. Был ранен, лечился в госпитале.

В мае 1942 г. в составе группы из 45 человек направлен в тыл врага под Минск для организации партизанского движения, ведения боевых действий и разведки. С осени 1942 г. — комиссар партизанского отряда «Смерть фашизму», с лета 1943 г. — командир одноименной партизанской бригады. После освобождения Белоруссии в 1944–1945 гг. работал в Смолевическом райкоме КП(б) Белоруссии.

В 1947 г. И. П. Дедюля окончил Западный факультет Высшей дипломатической школы МИДа СССР, после чего в 1947–1951 гг. работал в аппарате политсоветника при СВАТ, начальником консульского отдела в Дрездене.

В 1951–1954 гг. работал в центральном аппарате МИДа СССР в ранге 1-го секретаря. С 1954 г. — сотрудник ПГУ КГБ СССР. Окончил трехмесячные курсы разведки.

В 1954–1957 гг. — помощник начальника, а затем начальник 2-го отдела Спецуправления (Управления «С») ПГУ. В 1957–1962 гг. — помощник, затем заместитель резидента ПГУ КГБ в Австрии, работал под прикрытием должности сотрудника консульского отдела посольства, а позднее — консула.

С августа 1962 г. по 1967 г. — резидент в Израиле под дипломатическим прикрытием.

После возвращения в СССР — помощник председателя КГБ по разведке.

С 1985 г. в отставке.

Автор книг «Лесная гвардия» (1968), «Партизанский фронт» (1978), повести «Неоконченное сражение», политического очерка «Германский вопрос и обеспечение европейской безопасности», статей и обзоров по вопросам внешней политики, по истории партизанского движения; закрытой монографии «Роль Израиля и его спецслужб в осуществлении политики США на Ближнем Востоке» (1983).

Награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», юбилейными знаками «50 лет ВЧК — КГБ» и «60 лет ВЧК-КГБ».

Дейч Арнольд Генрихович

21.05.1904–7.11.1942.

Известен в кадрах разведки как Ланг Стефан Григорьевич. Еврей. Родился в Вене в семье сельского учителя из Словакии, а затем мелкого коммерсанта в Вене. С 1910 г. учился в начальной школе, а с 1915 г. — в гимназии в Вене. Осенью 1923 г. поступил на философский факультет Венского университета, одновременно также изучал физику и химию. Защитил с отличием диссертацию на тему «О серебряных и ртутных солях амидобензотиазолов и новом методе количественного анализа серебра». В июле 1928 г. окончил университет с дипломом доктора философии и химии. Владел немецким, английским, французским, итальянским, голландским и русским языками.

С 1920 г. — член Социалистического студенческого союза, с 1922 г. — член Австрийского Коммунистического союза молодежи, работал в Центральном отделе пропаганды Союза. В 1924 г. вступил в КП Австрии, тогда же поступил в австрийское отделение МОПР, являлся членом его ЦК. В том же году женился на молодой коммунистке Фин-ни Крамер, ставшей впоследствии его верной помощницей в разведывательной работе.

В 1928 г. А. Дейч побывал в Москве в составе австрийской рабочей делегации. После возвращения в Вену три месяца работал инженером-химиком на текстильной фабрике. С декабря 1928 г. по октябрь 1931 г. он — сотрудник подпольного аппарата ОМС Коминтерна в Вене. Выполняя поручения руководства, выезжал в качестве курьера и связника в Грецию, Германию, Чехословакию, Румынию, Сирию, Палестину.

В декабре 1931 г. в связи с провалом венского бюро ОМС А. Дейч был отозван в Москву, переведен из КПА в ВКП(б) и направлен в аппарат ОМС Коминтерна. Несколько месяцев спустя по рекомендации Коминтерна он переходит на работу в ИНООГПУ.

В январе 1933 г. А. Дейч вместе с женой был направлен на нелегальную работу в Париж в распоряжение нелегального резидента Ф. Я. Карина. Работал в качестве курьера, помощника, а затем заместителя резидента (псевдоним «Отто»). Успешно выполнял специальные задания в Бельгии, Голландии, Австрии и Германии.

В феврале 1934 г. переведен на нелегальную работу в Лондон (псевдоним «Стефан»), где для прикрытия поступил на психологический факультет Лондонского университета, работал лектором и исследователем.

За период работы в Англии А. Дейч привлек к сотрудничеству с СССР свыше 20 человек, в том числе членов знаменитой «Кембриджской пятерки» (Ким Филби, Гай Берджес и др.). В 1934 г. совместно с Д. А. Быстролетовым он завербовал шифровальщика Управления связи британского МИДа капитана Дж. Кинга («Маг»), в результате чего советская разведка получила доступ к секретам британской дипломатии. Ценные источники информации «Бэр», «Аттила» и «Нахфолгер» («Наследник»), завербованные А. Дейчем, так и не были раскрыты британской контрразведкой. В июне — июле 1935 г. работал под руководством нелегального резидента в Лондоне А. М. Орлова-Никольского.

В августе 1935 г. А. Дейч был отозван в Москву, где работал в группе «Г» ИНО, но уже в ноябре 1935 г. вернулся в Лондон. До апреля 1936 г. работал самостоятельно, а затем до августа 1936 г. — под руководством резидента Теодора Малли («Манн»). Совместно с последним участвовал в создании глубоко законспирированной «Оксфордской группы» агентов. В 1936 г. защитил диплом доктора психологии Лондонского университета.

В сентябре 1937 г. А. Г. Дейч возвратился из Лондона в Москву. В ноябре того же года выезжал в Лондон для консервации агентурной сети, после чего сразу же вернулся в СССР.

В 1938 г. А. Г. Дейч и его супруга получают советское гражданство и паспорта на фамилию Ланг: Стефана Григорьевича и Жозефины Павловны. Через некоторое время он становится научным сотрудником Института мирового хозяйства и мировой экономики АН СССР.

Как и многие другие советские разведчики того времени, А. Г. Дейч обладал разносторонними знаниями. Еще в Англии он зарегистрировал четыре патента, включая тренажер для обучения пилотов, которые он отправил в Москву. Ему также принадлежало авторство ряда оперативных устройств и приспособлений, рецептов симпатических чернил.

В декабре 1940 г. начальник разведки НКВД П. М. Фитин предложил Л. П. Берии направить А. Дейча в качестве нелегального резидента в США, по легенде — еврейского беженца из Прибалтики, однако этот план не был реализован.

После начала Великой Отечественной войны А. Г. Дейч был направлен в ноябре 1941 г. нелегальным резидентом в Аргентину вместе с группой разведчиков, однако в связи с началом войны между Японией и США первоначально выбранный маршрут через Иран, Индию и страны Юго-Восточной Азии стал опасен, и 8 месяцев спустя группа возвратилась в Москву. Был разработан новый вариант поездки, на этот раз через Северную Атлантику.

7 ноября 1942 г. транспорт «Донбасс», на котором находился разведчик, был потоплен немецким крейсером. По словам очевидцев, А. Г. Дейч героически погиб, спасая жизни других.

Дерябкин Никита Стефанович

15.04.1917–4.03.1972. Полковник.

Родился в деревне Красновка (ныне в Каменецком районе Ростовской области) в бедной крестьянской семье. В 1921 г. отец умер. В поисках заработка семья Дерябкиных в 1927 г. переехала в Донбасс. Здесь Н. Дерябкин закончил семилетнюю школу и металлургический техникум в г. Сталине (ныне Донецк), работал конструктором на заводе им. Ворошилова.

8.1938 г. призван на службу в Красную Армию, закончил школу младших командиров. Принимал участие в освобождении Западной Белоруссии осенью 1939 г. и в советско-финской войне 1939–1940 гг., награжден медалью «За боевые заслуги».

В 1940 г. Н. С. Дерябкин был рекомендован на работу в органы государственной безопасности и направлен в Могилевскую школу НКВД. По окончании школы работал в Ленинградском областном УНКВД. Во время Великой Отечественной войны участвовал в обороне Ленинграда, принимал участие в операциях по ликвидации немецкой агентуры.

В 1946 г. Н. С. Дерябкин был направлен на учебу в Высшую разведывательную школу МГБ СССР, после окончания которой работал в Центральном аппарате разведки.

В 1950 г. — оперативный работник резидентуры внешней разведки в Англии, действовал под прикрытием должности технического сотрудника посольства. Поддерживал связи с ценной агентурой, передававшей важные документальные материалы о политике США и Англии в отношении СССР (с Г. Хаутоном).

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями.

Умер от инфаркта миокарда.

Добисов-Долин Михаил Евсеевич

1902–2.02.1940

Сотрудник внешней разведки. Член партии с 1925 г. Родился в г. Нерчинск Забайкальской области. Окончил Московский институт востоковедения (1924). Работал в аппарате Исполкома КИМ (Коммунистический интернационал молодежи); в 1921–1922 гг. — заведующий информационным отделом Дальневосточного секретариата. В 1925–1926 гг. — сотрудник Восточного отдела Исполкома Коминтерна. Затем в ИНО ОГПУ-НКВД, был на загранработе (вице-консул в Пекине). Арестован 28 марта 1939 г. Расстрелян по приговору ВКВС СССР 2 февраля 1940 г. Реабилитирован в 1956 г.

Доброхотов Василий Павлович

1911—? Генерал-майор (1957).

Русский. Родился в г. Киржач Владимирской губернии. В 1926 г. — ученик школы ФЗУ, затем слесарь на Кольчугинском медеобрабатывающем заводе во Владимирской губернии. В 1929 г. поступил во Владимирский механический техникум, после окончания которого в 1932 г. был оставлен в нем преподавателем. Однако в том же 1932 году В. П. Доброхотов поступает в школу военных летчиков в г. Энгельсе Нижневолжского края. В том же году он вступил в ВКП(б).

В летной школе В. П. Доброхотов учился до 1934 г., после чего работал на заводе № 398 Наркомтяжпрома СССР: с 1934 г. — техником-технологом, а с 1935 г. — начальником ОТК. С 1938 г. он — начальник Особого сектора, секретарь парткома ЦС Осоавиахим. С 1939 г. — парторг ЦК ВКП(б) на заводе № 398.

В 1940–1942 гг. — слушатель ВПШ при ЦК ВКП(б), после ее окончания работал в аппарате Управления кадров ЦК ВКП(б): инструктор, с 1944 г. — ответорганизатор, с 1946 г. — инспектор. С 1948 г. — заместитель секретаря парткома Секретариата ЦК ВКП(б). С 1949 г. — заместитель, а с 1950 г. — 1-й заместитель заведующего Отделом кадров дипломатических и внешнеторговых работников ЦК ВКП(б).

В сентябре 1951 г. направлен на работу в МГБ СССР. С 12 сентября 1951 г. В. П. Доброхотов — начальник Секретариата и член Коллегии МГБ СССР. С января 1952 г. — исполняющий обязанности 1-го заместителя, а с 2 февраля 1952 г. — 1-й заместитель начальника ПГУ МГБ СССР.

С 6 февраля 1953 г. — начальник Секретариата МГБ СССР.

С 21 марта 1953 г. по 13 марта 1954 г. — заместитель начальника Секретариата МВД СССР. С 11 декабря 1953 г. — исполняющий обязанности заместителя начальника ВГУ (внешняя разведка) МВД СССР.

С марта 1954 г. — начальник Секретариата и член КГБ при СМ СССР. В апреле 1959 г. освобожден от этих должностей и переведен в резерв. В январе 1963 г. уволен в запас.

Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями.

Доброхотов Михаил Николаевич

1892–1

Русский. Родился в Москве в семье механика. Окончил Смоленское реальное училище и Московский коммерческий институт. Во время учебы входил в состав анархистского кружка. Свободно владел французским и немецким языками. В 1909 г. вступил в ПСР.

Работал в земстве, в городской управе, в Центросоюзе. После начала 1-й мировой войны продолжал служить в Центросоюзе (Земсоюзе).

С ноября 1917 г. по апрель 1918 г. — член президиума Московского Совета рабочих депутатов от эсеров-интернационалистов. Член Московского областного комитета партии левых эсеров. Летом 1918 г. принял участие в подготовке покушения на немецкого посла графа Мирбаха.

В сентябре 1918 г. принял участие в учредительном съезде партии революционных коммунистов, выступив с докладом по международным и экономическим вопросам, избран членом ЦК.

В ноябре 1918 г. перешел в РКП(б).

С мая по август 1919 г. — уполномоченный ВЦИК в Ярославле.

С сентября 1919 по май 1920 г. — член президиума московского совнархоза, член коллегии Мосфинотдела.

С июля 1921 по октябрь 1922 г. — помощник начальника ИНО ВЧК-ГПУ.

В 1923 г. — член правления, использовавшегося чекистами в качестве прикрытия акционерного общества «Бюро океанских путешествий», в котором заведовал оперативной работой.

Дождалев Василий Алексеевич

Род. 1.05.1921. Генерал-майор.

Русский. Родился в селе Лезвино Тверской губернии. После окончания школы поступил в Московский авиационный институт.

В 1942 г. ушел добровольцем на фронт. Служил в артиллерии, командир противотанкового орудия.

В сентябре 1945 г. В. А. Дождалев демобилизовался из армии и вернулся в МАИ, после окончания которого был оставлен при кафедре тепловых двигателей.

В 1949 г. направлен на работу во внешнюю разведку. Окончил разведшколу, затем работал в центральном аппарате.

В 1951–1952 гг. — атташе посольства СССР в Великобритании. В 1951 г. участвовал в вербовке в Северной Корее попавшего в плен А— Блейка, который предложил свои услуги СССР.

В 1952–1955 гг. генконсул СССР в Претории (Южно-Африканский Союз). С 1955 г. — в Берлине, офицер связи Д. Блейка. В 1959–1960 гг. — 2-й секретарь посольства СССР в Великобритании, поддерживал связь с К. Т. Молодым («Бен»).

Работал в Управлении «К», возглавлял подразделение в Управлении «С» ПГУ КГБ. Заместитель представителя, а в 1984–1985 гг. — представитель КГБ в Польше.

С 1990 г. в отставке. Профессор Академии внешней разведки РФ.

Награжден орденами Славы, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, Трудового Красного Знамени, многими медалями.

Докучаев Михаил Степанович

Род. 2.06.1925. Генерал-майор.

Русский. Родился в с. Никольское Енотаевского района Астраханской губернии в крестьянской семье. В 1942 г. окончил среднюю школу. С ноября 1942 г. — в Красной Армии. Наводчик, а затем командир противотанкового орудия в 4-м и 7-м гвардейских кавалерийских корпусах. Был дважды тяжело ранен. В 1944 г. вступил в ВКП(б). Был самым молодым из Героев Советского Союза — участников Парада Победы.

После окончания Великой Отечественной войны служил в 12-й гвардейской механизированной дивизии. В 1951 г. окончил Военный институт иностранных языков и был распределен в «Главное управление Спецслужбы при ЦК ВКП(б)», где готовились документы для высшего руководства страны, в том числе и на основании агентурных материалов разведки. Работал там до 1953 г. В 1953–1956 гг. работал в МВД СССР.

В 1956 г. М. С. Докучаев поступил в Военно-Дипломатическую Академию Генерального штаба, которую окончил в 1959 г. Владеет тремя иностранными языками.

С 1959 г. в ПГУ КГБ СССР. В 1959–1961 гг. работал в отделе, занимавшемся диверсиями (начальник ИЛ. Фадейкин), а потом был переведен на греческое направление. В 1961–1971 гг. работал в Греции под дипломатическим прикрытием.

В 1971–1975 гг. — начальник отдела внешней контрразведки ПГУ КГБ. В 1975–1989 гг. — в службе охраны Кремля ( 9-е управление КГБ СССР), заместитель начальника управления.

Автор книг «В бой шли эскадроны», «Москва. Кремль. Охрана», «История помнит», а также многочисленных статей в газетах и журналах.

Герой Советского Союза (27.02.1945). Награжден орденами Ленина, Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, Славы 3-й степени и медалями. Лауреат Государственной премии (1986).

Долбин Григорий Георгиевич

02.1914–10.1984

Родился в семье рабочего-машиниста участка Николаевский, Ракитянский район, Курская губерния. Русский. Член ВКП(б) с 06.1939 г.

Учился в семилетней школе, с. Земетчино Пензенская губерния, окончил в 1929 г.

Рабочий, заготовитель в сельском хозяйстве, Тамбовская губерния 1929–1930.

Учился в строительном техникуме, г. Воронеж 1930–1933, затем в Институте инженеров ГВФ, г. Ленинград 1933–12.1936.

Нач. отдела Капитального строительства завода № 39, г. Москва 01.1937–07.1938.

С 07.1938 в органах НКВД. Учился на курсах Центральной Школы НКВД 07.1938–09.1938.

Сотрудник 5 отдела ГУГБ НКВД СССР 09.1938–07.1939.

Зам нач. 5 отдела ГУГБ НКВД СССР 07.1939–10.1939.

1 секретарь полпредства СССР в Японии, резидент 10.1939–06.1943.

В резерве назначения ОК НКГБ СССР 06.1943–10.12.1943.

Нач. 1 отделения 4 отдела 1 Управления НКГБ СССР 10.12.1943–04.1946.

Зам нач. 4 отдела 1 Управления НКГБ СССР 01.1945–04.1946.

Зам политсоветника в Союзном Совете по Японии, Советник Советского представительства в Дальневосточной комиссии, Вашингтон. Загранкомандировка, США 04.1946–08.1948.

Пенсионер, г. Москва 08.1948–10.1984.

Умер в г. Москве 10.1984.

Звание: ст. лейтенант ГБ 1.02.39, полковник.

Награды: орден «Знак Почета». 7 медалей. Знак «Почетный работник НКВД» 1940.

Дроздов Александр Юрьевич

Род. 22.10.1952. Подполковник.

Родился в Москве. Сын Ю. И. Дроздова. Окончил факультет международного права МГИМО (японский, английский языки).

С 1974 г. — в ПГУ КГБ СССР. В 1974–1981 гг. — сотрудник Информационного управления ПГУ, одновременно с 1979 г. работал в газете «Комсомольская правда». С 1981 г. — в 7-м отделе ПГУ (Дальний Восток и Юго-Восточная Азия). В 1981–1987 гг. — собкор «Комсомольской правды» в Японии. В 1987–1988 гг. — редактор международного отдела, член редколлегии, в 1988–1990 гг. — ответственный секретарь «Комсомольской правды».

В ноябре 1990 г. уволился из ПГУ и КГБ. С 1990 г. — помощник 1-го заместителя председателя Верховного Совета РСФСР, Исполнительный директор, главный редактор газеты «Россия».

Дроздов Виктор Александрович

1902–1966. Генерал-майор (1945).

Украинец. Родился в пос. Ближняя Мельница под Одессой в семье служащего. В 1917 г. окончил 2 класса училища, а затем 2 класса Пятихатской средней школы.

С мая 1920 г. — делопроизводитель волостного военкомата, с августа 1920 г. — красноармеец, а затем командир отряда по борьбе с бандитизмом в Криворожском уезде. В мае 1921 г. вступил в РКП(б), однако в октябре того же года «выбыл механически». Вторично вступил в партию в 1927 г.

С сентября 1921 г. В. А. Дроздов в органах ЧК на Украине, является уполномоченным ряда уездных ЧК. В 1925–1927 гг. он — помощник уполномоченного, затем старший уполномоченный Запорожского окружного отдела ГПУ. С апреля 1927 г. — начальник УЧОСО Херсонского окружного отдела ГПУ.

С сентября 1929 г. В. А. Дроздов — в аппарате ГПУ Украины: уполномоченный ИНФО, старший уполномоченный СО, оперуполномоченный СПО, оперсекретарь и начальник 5-го отделения СПО, заместитель управляющего делами.

С сентября 1932 г. он — помощник начальника СПО Донецкого облотдела ГПУ. С 22 июня 1933 г. — начальник Старобельского окружного отдела ГПУ. С июля 1934 г. — исполняющий обязанности начальника, а с августа 1934 г. — начальник Старобельского оперсектора НКВД УССР.

8.1935 г. В. А. Дроздов переходит на работу в милицию и назначается начальником управления Рабоче-крестьянской милиции и помощником начальника УНКВД по Донецкой области. В 1936 г. ему присваивают звание майора милиции. С июля 1937 г. он — начальник УРКМ УНКВД по Харьковской области. С 19 марта 1938 г. — помощник начальника УНКВД по милиции и начальник УРКМ, а с июня 1940 г. — начальник Управления милиции УНКВД по Сталинградской области. В 1941 г. В. А. Дроздову присваивают звание старшего майора милиции, с 11 апреля 1941 г. он — заместитель начальника Управления милиции по оперчасти УНКВД Московской области.

С августа 1941 г. В. А. Дроздов — помощник начальника Особой группы НКВД СССР. С 7 октября 1941 г. он — заместитель начальника 1-го отдела 1-го управления НКВД СССР, затем помощник начальника 2-го отдела НКВД СССР. С апреля 1942 г. — начальник 2-го отдела, а с 1 июня 1942 г. — 3-го отдела 4-го управления НКВД СССР.

С 24 апреля 1943 г. В. А. Дроздов — начальник ОББ НКВД СССР. С 2 сентября 1943 г. он — нарком внутренних дел Чечено-Ингушской АССР, принимает активное участие в операции по выселению чеченцев и ингушей в феврале 1944 г. После ликвидации Чечено-Ингушской АССР с 14 апреля 1944 г. по 22 мая 1945 г. — начальник УНКВД по Грозненской области. С 9 августа 1945 г. — начальник отдела военнопленных и интернированных Оперативного управления ГУПВИ НКВД СССР, а затем — 1-го отдела 2-го управления ГУПВИ НКВД-МВД СССР. С февраля 1947 г. — начальник Управления «2–Н» и заместитель министра госбезопасности УССР.

9 сентября 1950 г. утвержден начальником Бюро № 2 МГБ СССР по выполнению специальных заданий внутри Советского Союза (на правах начальника самостоятельного оперативного управления). С 1952 г. — начальник отдела ВГУ МГБ СССР.

В марте 1953 г. снят с работы по приказу Л. П. Берии. 7 октября 1953 г. уволен в запас МВД.

Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени (1943, 1948), орденом Суворова 2-й степени (1944, в 1962-м лишен этой награды), медалями, именным оружием (1949, за выполнение важного оперативного задания МГБ СССР).

Умер в Москве.

Дроздов Юрий Иванович

Род. 19.09.1925. Генерал-майор.

Русский. Родился в Минске в семье профессионального военного, офицера царской и Красной Армии, преподавателя военного училища в Харькове. Учился в Харьковской специальной артиллерийской школе, после начала Великой Отечественной войны эвакуирован вместе со школой в Актюбинск. После окончания 1-го Ленинградского артиллерийского училища в г. Энгельсе летом 1944 г. служил на 1-м Белорусском фронте командиром взвода в противотанковом артдивизионе. Участвовал в штурме Берлина, служил помощником начальника штаба артиллерийского полка в Германии и Прибалтийском военном округе. После окончания Военного института иностранных языков в 1956 г. был переведен из Советской Армии (в звании капитана) в ПГУ КГБ.

С августа 1957 г. до лета 1963 г. работал в Берлине в аппарате Уполномоченного КГБ при СМ СССР при МГБ ГДР, участвовал в операции по обмену В. Г. Фишера — Абеля на Ф. Пауэрса. После окончания курсов усовершенствования оперативного состава в Москве работал под дипломатическим прикрытием резидентом внешней разведки в Китае в 1964–1968 гг. В 1968–1975 гг. работал в центральном аппарате ПГУ заместителем начальника Управления «С». Затем легальный резидент в Нью-Йорке в 1975–1979 гг. С ноября 1979 г. — начальник Управления «С» — нелегальной разведки. Руководил (по линии КГБ) штурмом дворца X. Амина в Кабуле (декабрь 1979). В мае 1991 г. вышел в отставку по возрасту.

Награжден орденами Октябрьской Революции, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени и многими медалями, знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

Дубсон Аркадий Борисович

23 6 1895–22.8 1938.

Член партии с ноября 1917 г. Родился в колонии Хортица Александровского уезда Екатеринославской губ. в семье фельдшера. Окончил 1 курс Петроградского психоневрологического института (1915), 2–ю Московскую школу прапорщиков (1917) и 1 курс Восточного факультета Военной академии РККА (1921). В 1915–1917 гг. служил в армии — вольноопределяющийся маршевого запасного батальона, рядовой рабочего батальона (Гомель, Барановичи, Ковно, Двинск), 2-го Учебного подготовительного студенческого батальона в Царицыне. С ноября 1917 г. в Гомеле — начальник отряда рабочих-печатников, член Штаба Красной гвардии при местном Совете и штаба Западного фронта. С апреля 1918 г. в Москве — работал в Замоскворецком районном военкомате. С декабря 1918 г. на Южном фронте — начальник участка 2-й Московской отдельной бригады 9-й армии, военный комиссар Новохоперского уезда Воронежской губ. С июня 1919 г. в органах ВЧК — заместитель председателя Воронежской губЧК (одновременно начальник разведотдела укрепрайона), в августе — октябре 1919 г. — заместитель председателя (начальника) Особого отдела Южного фронта. С конца 1919 г. — комиссар 16-й кавалерийской дивизии 8-й армии, член ревкома Таманского отдела Кубано-Черноморской области, председатель ревкома г. Анапа.

С конца 1920 г. на дипломатической работе — секретарь Персидского отдела НКИД, в 1921–1928 гг. — консул и генеральный консул в Урмии, Тавризе и Мешеде (Персия). По свидетельству резидента ИНО в Тегеране Г. С. Агабекова (впоследствии перебежчика), Дубсон, работая консулом в Тавризе, был одновременно резидентом ИНО ОГПУ до 1927 г. (после конфликта с представителем ГПУ Закавказья в Тавризе Минасьяном, в котором главный резидент советской разведки в Персии Агабеков поддержал тифлисского коллегу). Дубсон же в ноябре 1927 г был переведен в Мешед, где уже не занимался разведывательной работой (резидентом ИНО в Мешеде был, по сведениям того же Агабекова, Михаил Бродский, псевд. «Лагорский»). В 1930–1931 гг. Дубсон на научной работе — декан факультета Среднеазиатского гос. университета (Ташкент), ректор Ленинградского института народов Севера, ответственный секретарь Ученого комитета при ЦИК СССР. С 1931 г. вновь на дипломатической работе — полпред СССР в Саудовской Аравии (де-факто, так как официальных дипломатических отношений между нашей страной и арабским королевством в то время не было). С 1935 г. — заведующий отделом печати Всесоюзного акционерного общества «Интурист», профессор новейшей истории Востока Московского института востоковедения.

Арестован 26 марта 1938 г. Расстрелян по приговору ВКВС СССР 22 августа 1938 г. Реабилитирован в 1956 г.

Дунц Карл Адамович

1900–?

Латыш. Родился в Риге в семье рабочего. С 15 лет начал работать токарем на машиностроительном заводе в г. Екатеринославе. В мае 1917 г. вступил в партию большевиков.

В апреле 1918 г. вместе с отцом вступил в отряд Красной гвардии Екатеринославского ревкома, участвовал в боях. В том же году был зачислен в отряд «Свеаборгцы» при коллегии ВЧК, принимал участие в ряде чекистских операций, в том числе по делу Локкарта.

В 1919–1921 гг. — в органах ЧК в Сибири.

В 1921–1922 гг. служил в подразделении, охранявшем В. И. Ленина в Горках. В 1922–1925 гг. — в ЭКУ ГПУ.

В 1925–1926 гг. работал в Госиздате.

С 1926 г. — сотрудник легальной резидентуры в Гамбурге по линии научно-технической разведки. Работал вместе со своей женой Ирмой Генриховной Дунц. Завербовал ряд источников.

В 1936–1938 гг. работал в Нью-Йорке.

В 1939 г. отправлен на пенсию.

После начала Великой Отечественной войны пошел добровольцем на фронт, был тяжело ранен, потерял ногу.

Награжден именным оружием, другими наградами.

Дьяков Торичан Михайлович

1897–1938. Старший майор милиции (1936).

Родился в Твери в дворянской семье. В 1917 г. окончил Петергофскую школу прапорщиков. В том же году вступил в РСДРП(б). Сотрудник газеты «Известия Тверского Совета».

В 1918 г. — командир взвода Красной гвардии, служил на Восточном фронте, участвовал в боях с белочехами. В 1919 г. — инструктор НКВД Украины, затем — в Особых отделах Западного и Туркестанского фронтов. Возглавлял экспедицию Туркестанского фронта по восстановлению Советской власти на Памире.

В 1923–1926 гг. — в центральном аппарате ОГПУ. Начальник отделения Восточного отдела. Затем начальник Информационного отдела ПП ОГПУ по Средней Азии.

С 1929 г. — начальник Восточного отдела ОГПУ. С 1930 г. — помощник и заместитель начальника ОО ОГПУ.

С 1931 г. — заместитель ПП ОГПУ по Крымской АССР (после образования НКВД — заместитель начальника УНКВД).

В апреле 1935 г. переведен в Главное управление рабоче-крестьянской милиции НКВД. Помощник, затем заместитель начальника, с 1937 г. — начальник отдела уголовного розыска.

Арестован и расстрелян в 1938 г.

Реабилитирован в 1956 г.

Ерин Виктор Федорович

Род. 17.01.1944.

Русский. Родился в Казани.

Службу в органах внутренних дел начал в 1964 году участковым уполномоченным милиции. Восемнадцать лет проработал в системе уголовного розыска МВД Татарии. Прошел путь от оперативного уполномоченного до начальника Управления уголовного розыска МВД Татарии (с 1982 по 1984 г.).

В 1973 году окончил Высшую школу МВД СССР.

В 1980–1981 годах находился в служебной командировке в Афганистане.

В 1983 году был переведен в МВД СССР на должность начальника отдела в Главном управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности (ГУБХСС).

В 1988–1990 годах был первым заместителем министра внутренних дел Армянской ССР. Первым заместителем министра внутренних Дел Азербайджана в это время был Виктор Баранников. Длительное время после этого карьера Ерина была тесно связана с карьерой Баранникова.

С 1990 года — заместитель министра внутренних дел РСФСР — начальник службы криминальной милиции, с начала 1991 года — первый заместитель министра. В начале сентября 1991 года назначен первым заместителем министра внутренних дел СССР (министром внутренних дел СССР в этот период был Виктор Баранников). Одним из первых высших руководителей органов внутренних дел вышел из рядов КПСС в мае 1991 года.

Вместе с Баранниковым участвовал в подавлении попытки государственного переворота ГКЧП в августе 1991 года. Арестовывал премьер-министра СССР Валентина Павлова и председателя Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова, принимал личное участие в неудавшейся попытке ареста министра внутренних дел СССР Бориса Путо, который успел застрелиться.

Руководил группой по оперативному обеспечению расследования уголовных дел, возбужденных в отношении путчистов, по финансовым делам КПСС.

С середины декабря 1991 года — первый заместитель Баранникова во вновь созданном Министерстве безопасности и внутренних дел (МБВД) России. Был одним из наиболее активных сторонников объединения органов безопасности и внутренних дел под крышей одного ведомства.

После упразднения МБВД в соответствии с решением Конституционного суда России в январе 1992 года Ерин назначен указом Президента Ельцина от 17 января 1992 года министром внутренних дел России.

С ноября 1992 года был руководителем оперативного штаба по восстановлению правопорядка в районе ингушско-осетинского конфликта.

1 октября 1993 г. Ерину было присвоено звание генерала армии. Принимал активное участие в октябрьских событиях. 8 октября 1993 года за действия по подавлению беспорядков 3–4 октября получил звание Героя Российской Федерации.

20 октября 1993 года указом Президента Ерин назначен членом Совета Безопасности России. С 30 ноября 1994 года указом Б. Ельцина включен в Группу руководства действиями по разоружению бандформирований в Чечне.

В декабре 1994–январе 1995 г. лично (из штаба в Моздоке) руководил действиями подразделений и органов МВД на территории Чеченской Республики.

30 июня 1995 г. уволен в связи с событиями в Буденновске.

Указом Президента от 5 июля 1995 г. назначен заместителем директора Службы внешней разведки.

Такое решение, как подчеркнул начальник пресс-службы СВР Ю. Кобаладзе, принято по личной просьбе экс-министра.

Награжден орденом Красной Звезды и медалями (за расследование особо опасных преступлений).

Ершов Николай Николаевич

Псевдоним «Глан». Член ВКП(б) с 1929 г. С 1937 г. был стажером (по линии внешней разведки) в Массачусетском технологическом институте. В 1946 г. — начальник отделения 1 Управления МГБ СССР. В 1947 г. — зам нач. отдела № 1 Управления Комитета информации при СМ СССР.

Журавлев Борис Николаевич

Полковник.

Окончил МВТУ им. Баумана. В течение года работал на Московском электрозаводе, после чего был направлен на работу в органы НКВД. Окончил ШОН.

С 1938 г. — в 5-м отделе ГУГБ НКВД. В 1939–1941 гг. — сотрудник резидентуры внешней разведки в Германии, действовал под прикрытием должности заведующего консульским отделом, а затем представителя Всесоюзного общества культурных связей с заграницей в дипломатическом ранге атташе. Имел на связи ряд агентов в Берлине, в том числе «Брайтенбаха» (В. Леман) и двух агентов в Гамбурге и Данциге, куда выезжал нелегально.

Во время войны — старший уполномоченный в отделе, занимавшемся Германией и ее союзниками.

В 1949–1951 гг. — 1-й секретарь советского посольства в Венгрии. В 1954–1957 гг. — 1-й секретарь посольства СССР в Нидерландах.

Журавлев Павел Матвеевич

29.12.1898–1.07.1956. Генерал-майор (1945).

Русский. Родился в селе Красная Сосна Корсунского уезда Симбирской губернии в зажиточной крестьянской семье. В 1910 г. окончил сельскую школу, поступил в Симбирскую гимназию. В 1914 г. перевелся в Казанскую гимназию, которую и окончил в 1917 г. За время учебы неоднократно исключался за участие в социал-демократических кружках.

В 1917 г. работал переписчиком во время сельскохозяйственной переписи в г. Тетюши.

С ноября 1917 г. — в Красной гвардии. В 1917–1918 гг. работал делопроизводителем в штабе Казанского ВО (муж его сестры — комиссар штаба округа Родионов), одновременно окончил два курса медицинского факультета Казанского университета. Владел французским и итальянским языками.

В феврале — августе 1918 г. — член Военно-окружной коллегии РККА.

В августе 1918 г., после занятия Казани белогвардейцами, П. М. Журавлев бежал из города, однако был ими мобилизован санитаром в плавучий госпиталь. В сентябре 1918 г., при эвакуации белых, вновь бежал, скрывался, перешел линию фронта и присоединился к частям 27-й дивизии РККА в районе г. Бутульмы.

С осени 1918 г. — в органах ВЧК. С декабря 1918 г. — секретарь агентуры ОО 5-й армии. С марта 1919 г. — младший военный контролер и военный цензор при Приволжском ВО. Затем помощник начальника Казанского отделения военной цензуры РВСР. В мае 1919 г. вступил в РКП(б). С 1920 г. — начальник военной цензуры ОО Западного фронта.

С мая 1921 г. П. М. Журавлев работает в Татарском отделе ГПУ: оперуполномоченный, начальник ОО, с 1922 г. — начальник КРО, с 1923 г. — начальник СОЧ.

В 1924–1925 гг. — заместитель начальника СОЧ ГПУ Крыма. В 1925 г. — начальник Севастопольского окротдела ОГПУ и заместитель начальника ОО Черноморского флота.

В декабре 1925 г. направлен в Ковенскую резидентуру КРО под прикрытием должности 2-го секретаря полпредства СССР в Литве. Работая в Литве и других странах под дипломатическим прикрытием, числился в кадрах НКИД как П. М. Днепров. В 1926 г. переведен в ИНО ОГПУ (псевдоним «Макар»), продолжая работать в Ковно.

В июле 1927 г. отозван в СССР. Работал уполномоченным в центральном аппарате ИНО ОГПУ.

С декабря 1927 г. П. М. Журавлев — резидент в Праге под прикрытием должности 2-го секретаря полпредства СССР в Чехословакии. В феврале 1931 г. переведен резидентом в Анкару под прикрытием должности атташе полпредства СССР в Турции. В ноябре 1932 г. отозван в СССР.

С января 1933 г. — резидент в Риме под прикрытием должности 2-го секретаря, а затем и. о. 1-го секретаря полпредства СССР в Италии. В 1936 г. возглавляемая П. М. Журавлевым резидентура добилась больших успехов: были получены списки агентурной сети итальянской разведки в черноморских портах Советского Союза, сведения об использовании ею украинских националистов против СССР, налажено регулярное получение почты английского посольства. Также удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой 1-го секретаря посольства Болгарии в Риме Ивана Стаменова.

В 1938 г. отозван в Москву, получил звание капитана госбезопасности. Работал в 5-м отделе ГУГБ НКВД заместителем начальника 3-го, а затем 7-го отделений, начальником 2-го, с 1939 г. — 1-го (немецкого) отделения.

П. М. Журавлев создал и возглавлял группу аналитиков по определению планов Германии в отношении СССР. В 1940 г. он восстановил контакт с И. Стаменовым, назначенным послом Болгарии в СССР. Через него шла информация о политике Болгарии накануне 2-й мировой войны. После нападения Германии на СССР И. Стаменов представлял интересы Германии в СССР.

В 1941 г. П. М. Журавлев — начальник 2-го отделения 1-го отдела 1-го Управления НКВД, а с февраля того же года — начальник 1-го отдела 1-го Управления НКГБ (затем НКВД) СССР, старший майор госбезопасности.

5 апреля 1942 г. он был направлен в Тегеран в качестве руководителя одной из резидентур, действовал под прикрытием должности 1-го секретаря советского полпредства. С 1943 г. — главный резидент внешней разведки в Иране. При непосредственном участии П. М. Журавлева была раскрыта попытка немецкой разведки организовать покушение на глав держав антигитлеровской коалиции, находившихся на Тегеранской конференции.

Интересна следующая фраза из служебной характеристики на П. М. Днепрова (Журавлева) от 14 июня 1944 г., подписанной советским послом в Иране Смирновым: «К делу относится без особой любви, ставя непосредственно посольскую работу на второй план. Все внимание уделяет спецработе, которую считает основной».

В октябре 1943 г. П. М. Журавлев был переведен легальным резидентом в Каир, действовал под прикрытием должности 1-го секретаря советской дипломатической миссии. Некоторое время исполнял обязанности поверенного в делах СССР в Египте. Для выполнения разведывательных заданий Центра выезжал в Ливан и Сирию. 31 мая 1945 г. ему был присвоен дипломатический ранг советника 2-го класса.

После возвращения из Египта П. М. Журавлев работал начальником ИНФО ПГУ МГБ СССР (с 1947). После реорганизации внешней разведки был назначен начальником Управления дезинформации и заместителем председателя Комитета информации при СМ СССР В. М. Молотова. С января 1952 г. он — заместитель начальника ПГУ МГБ СССР (с марта 1953 г. — ВГУ МВД СССР).

В 1954 г. вышел на пенсию.

Награжден орденом Ленина (1945), двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, орденом «Знак Почета», многими медалями, знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1924).

Умер в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Завершинский Владимир Иванович

Родился 24.11.1949 г. в Челябинской области.

Окончил в 1970 году филологический факультет Карачаево-Черкесского педагогического института. Поступил на Высшие курсы КГБ в Минске. Отработав четыре года в контрразведке, был рекомендован на учебу в Краснознаменный институт внешней разведки имени Ю. В. Андропова. Владеет немецким языком. С 1977 года — на оперативной работе во внешней разведке. Дважды выезжал в долгосрочные загранкомандировки. С 1992 года — на руководящих должностях в центральном аппарате СВР. По представлению тогдашнего директора СВР Евгения Максимовича Примакова возглавил одно из ключевых управлений, которым руководил в течение шести лет. С ноября 2000 года по июль 2008 года — первый заместитель директора Службы внешней разведки.

Генерал-полковник Завершинский — кавалер советских и российских орденов и медалей, а также государственных наград ГДР и Афганистана. Награжден нагрудным знаком «За службу в разведке», имеет звание «Заслуженный сотрудник органов внешней разведки». В июле 2008 года указом Президента РФ назначен помощником секретаря Совета безопасности РФ.

Зайцев Иван Иванович

4.08.1920–6.05.1986. Генерал-майор.

Русский. Родился в г. Кашире Московской области в семье рабочего-железнодорожника. После окончания средней школы в 1937 г. поступил в Московский институт инженеров геодезии.

После начала Великой Отечественной войны призван в армию. Учился в военном училище. Войну закончил в должности начальника разведки 79-й гвардейской стрелковой дивизии.

После окончания Великой Отечественной войны И. И. Зайцев поступил в Военную академию им. М. В. Фрунзе, которую окончил в 1948 г., после чего был направлен на работу в органы государственной безопасности.

В 1949 г. окончил Высшую разведывательную школу КИ, работал старшим референтом КИ. В 1951–1956 гг. находился в долгосрочной загранкомандировке в Израиле сначала в качестве оперативного работника, а с 1953 г. — заместителя резидента внешней разведки.

С 1957 по 1958 г. И. И. Зайцев работал в центральном аппарате разведки. В 1958–1963 гг. — резидент внешней разведки в ФРГ. В 1963–1964 гг. снова в центральном аппарате разведки. В 1964–1969 гг. — начальник факультета Школы № 101 ПГУ КГБ при СМ СССР.

В 1969–1972 гг. И. И. Зайцев вновь работал в ФРГ в качестве резидента внешней разведки.

В 1972–1973 гг. работал в центральном аппарате разведки. С 1973 по 1986 г. — начальник Краснознаменного института внешней разведки КГБ СССР (с 1984 г. — им. Ю. В. Андропова).

Награжден орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, многими медалями СССР и зарубежных стран, знаком «Почетный чекист».

Залин Лев Борисович

1897–22.01.1940. Комиссар ГБ 2-го ранга (1935).

Настоящее имя — Залман Маркович Левин.

Еврей. Родился в г. Сморгонь Виленской губернии в семье приказчика. Окончил городское училище и частную гимназию в Вильно. Участвовал в социалистических молодежных кружках во время немецкой оккупации. Член партии «Поалей-Цион» (1918). Член РКП(б) с сентября 1918 г. Был на подпольной работе в немецком тылу, арестовывался немецкими властями.

Участник Гражданской и советско-польской войны 1920 г. В ЧК с 1920 г. — в особых отделах армий, в ЭКУ ВЧК.

С апреля 1921 г. в ИНО ВЧК-ГПУ — уполномоченный осведомительной части ИНО (апрель — март 1921), помощник начальника (май — август 1921) и начальник осведомительной части ИНО ВЧК-ГПУ (август 1921–июль 1922).

Одновременно работал в ОО и КРО ОГПУ. В июле — декабре 1923 г. — на нелегальной работе в Германии.

Затем на руководящей работе в органах ОГПУ-НКВД СССР — заместитель начальника ОО ОГПУ (1930–1931) — нарком внутренних дел Узбекской ССР (1939–1935) — начальник УНКВД — нарком внутренних дел КазССР (1935–1938).

Арестован 7 июня 1938 г. ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания 21 января 1940 г.

Награжден 2 орденами Красного Знамени и_ орденом Красной Звезды.

Запорожец Иван Васильевич

6.01.1895–14.08.1937.

Настоящая фамилия — Гарькавый.

Украинец. Родился в г. Большом Токмаке Бердянского уезда Таврической губернии, старший сын в многодетной крестьянской семье. Окончил начальную школу, учился в Херсонском среднем сельскохозяйственном училище. В период учебы вступил в эсеровский националистический кружок.

В начале 1915 г. призван в армию, служил в запасной части в г. Херсоне, затем был направлен на Галицийский фронт. Вскоре был арестован за антивоенную пропаганду, бежал, добровольно перешел линию фронта и сдался австро-венграм. Жил в Австро-Венгрии на положении интернированного.

В январе 1918 г. И. В. Запорожец вернулся в Россию. Вступил в партию левых эсеров и был направлен на работу в украинское подполье. Участвовал в организации ряда крестьянских восстаний против деникинцев, командовал партизанским отрядом. После воссоединения с Красной Армией — командир конной разведки 141-го стрелкового полка.

После разгрома Деникина И. В. Запорожец был направлен ЦК левых эсеров (боротьбистов) на партийную работу в Николаев. Был членом губревкома, а затем губисполкома. В мае 1920 г. участвовал в ликвидационном съезде партии левых эсеров. Затем работал в Киеве членом губкома КП(б)У, заведующим отделами губкома (военных и субботников). С конца 1920 г. — политкомисссар Центральной школы Червонных старшин в Харькове.

С апреля 1921 г. И. В. Запорожец — в Разведупре Штаба РККА. В мае — ноябре 1921 г. он находится в нелегальной заграничной командировке — в Польше, Чехословакии, Австрии. В ноябре 1921 г. он переводится в ИНО ВЧК. В 1922–1923 гг. — в центральном аппарате ИНО ОГПУ. В 1923–1924 гг. — в Экономическом управлении ОГПУ, помощник начальника и начальник отделения внешней торговли и финансов. Весь 1924 г. — на разведработе по линии ИНО ОГПУ в Берлине под прикрытием должности сотрудника полпредства. С апреля 1925 г. — помощник начальника ИНО ОГПУ. В 1925–1927 гг. — резидент ИНО ОГПУ в Вене под прикрытием должности сотрудника полпредства.

С 29 марта 1928 г. И. В. Запорожец — помощник начальника ИНФО и ПК СОУ ОГПУ, а с 4 февраля 1930 г. — начальник Информационного отдела и Политконтроля СОУ ОГПУ СССР. С 14 марта 1931 г. он — заместитель начальника СПО ОГПУ, одновременно начальник 2-го отдела (агентурно-оперативная работа в деревне; нацдвижения и политпартии; сельское хозяйство; запас РККА и Осоавиахим, казачество и кулацкая ссылка) СПО.

С 30 октября 1931 г. И. В. Запорожец — заместитель полпреда ОГПУ по Ленинградскому ВО. После образования НКВД с 15 июля 1934 г. он — 1-й заместитель начальника УНКВД и начальник ОО УГБ УНКВД по Ленинградской области. С конца августа по ноябрь 1934 г. — на излечении в военном госпитале. С 12 ноября в санатории (Сочи).

В связи с убийством СМ. Кирова И. В. Запорожец был арестован и 23 января 1935 г. осужден ВК ВС СССР на 3 года лишения свободы. С апреля 1935 г. — заместитель начальника, с 1936 г. — начальник транспортного управления Дальстроя.

1 мая 1937 г. арестован и вывезен в Москву. 14 августа 1937 г. вторично осужден ВК ВС СССР и в тот же день расстрелян.

Награжден двумя знаками «Почетного чекиста».

Зарубин Василий Михайлович

22.01. (3.02.) 1894–1972. Генерал-майор (9.07.1945).

Русский. Родился в дер. Панино Бронницкого уезда Московской губернии в семье кондуктора товарного поезда ст. Москва-Курская Нижегородской ж.-д. Михаила Терентьевича Зарубина. Его отец был членом РСДРП, до революции высылался административно из Москвы, а во время Гражданской войны был командирован на Восточный фронт начальником головного технического поезда, там заболел и в 1920 г. умер в Москве. Мать, Прасковья Абрамовна, работала поломойкой и прачкой. Кроме Василия, в семье было еще 12 детей, его брат Сергей и сестра Анна позднее работали в органах государственной безопасности.

В 1903–1908 гг. В. Зарубин учился в двухклассном училище при Московско-Курской ж.-д., после окончания которого начал работать в товариществе В. Лыжина (суконная фирма) сперва мальчиком, затем помощником упаковщика, после этого служил конторщиком и одновременно учился.

Участник 1-й мировой войны. С 1914 г. — рядовой 33-го. Елецкого полка 9-й пехотной дивизии на Юго-Западном фронте, с 1915 г. — рядовой 58-го запасного пехотного полка запасной бригады в Воронеже. Находясь в действующей армии, вел антивоенную агитацию, за что был направлен в штрафную роту. В марте 1917 г. был ранен и находился на излечении в Воронеже. По возвращении в часть был избран в полковой комитет солдатских депутатов. С октября 1917 г. — конторщик товарищества «Волжская мануфактура» в Москве, с февраля 1918 г. — помощник кладовщика склада товарищества В. Лыжина.

В апреле 1918 г. вступил в РКП(б). С сентября 1918 г. В. М. Зарубин — командир отделения 35-го резервного Рогожско-Симоновского полка 8-й армии Южного фронта. С февраля по июнь 1919 г. он — начальник конной связи и помощник начальника штаба по оперчасти 1-й бригады 1-й Московской Рабочей дивизии Южного фронта, затем был ранен и длительное время лечился в Москве и Воронеже. С февраля 1920 г. — инструктор-контролер 24-й бригады ВОХР Орловского сектора. С октября 1920 г. — сотрудник для поручений при начальнике 5-й дивизии ВНУС в г. Козлове.

При расформировании войск ВНУС В. М. Зарубин был рекомендован в органы ВЧК. С 12 января 1921 г. он — помощник уполномоченного по борьбе со спекуляцией районной транспортной ЧК Центра (Москва), с мая 1921 г. — уполномоченный, заместитель начальника СОЧ, затем начальник СОЧ Отдельной дорожно-транспортной ЧК и одновременно заместитель начальника Отдельной дорожно-транспортной ЧК в Москве.

В апреле 1922 г. В. М. Зарубин был направлен для прохождения службы в ПП ГПУ ДВО и был назначен заместителем начальника ОО 17-го Приморского корпуса в г. Николаевске-Уссурийском. С февраля 1923 г. он — начальник экономического отделения Приморского губотдела ГПУ во Владивостоке, одновременно с мая того же года — член комиссии Приморского губотдела ГПУ.

С февраля 1924 г. В. М. Зарубин был переведен на работу в разведку и зачислен в негласный штат по закордонной работе ПП ОГПУ ДВО, выезжал со спецзаданиями в Харбин и Пекин под прикрытием должности завхоза консульства СССР. С марта 1924 г. он — начальник 4-го отделения ЭКО Приморского губотдела ПП ОГПУ ДВО во Владивостоке, отвечал за борьбу с контрабандой наркотиков и оружия из Европы в Китай.

В сентябре 1925 г. переведен в аппарат ИНО ОГПУ и зачислен особоуполномоченным Закордонной части. Владел французским, немецким и английским языками.

С декабря 1925 г. по 1926 г. — легальный резидент ИНО ОГПУ в Хельсинки, действовал под прикрытием должности атташе полпредства СССР в Финляндии.

С 1927 г. В. М. Зарубин находится на нелегальной работе в Дании. После возвращения в Москву с апреля 1929 г. он — особоуполномоченный Закордонной части, а с января 1930 г. — помощник начальника 8-го отделения ИНО ОГПУ.

В марте 1930 г. В. М. Зарубин был назначен нелегальным резидентом ИНО ОГПУ во Франции («Бетти»), куда выехал по документам инженера Яна Кочека, словака по национальности, вместе со своей второй женой Е. Ю. Зарубиной (Горской), предварительно легализовавшись в Швейцарии. Жил в г. Антиб на юге Франции, затем в пригороде Парижа, получил вид на жительство, действовал под прикрытием совладельца гаража, затем — совладельца рекламной фирмы. Возглавляемая им резидентура наладила получение документальных материалов не только по Франции, но и по Германии. В частности, она регулярно направляла в Центр добываемую в германском посольстве секретную политическую и экономическую информацию.

В декабре 1933 г. переведен нелегальным резидентом в Берлин. Провел ряд ценных вербовок, являлся оператором особо важного агента — сотрудника гестапо Вилли Лемана («Брайтенбах»). Полученная от него Ценнейшая информация о структуре, кадрах, операциях РСХА, гестапо и абвера, о военном строительстве и оборонной промышленности Германии, а также о ее планах и намерениях получила высокую оценку Центра.

В 1937 г. для выполнения спецзадания (вербовки агентов для организации связи с Центром через Швейцарию) вместе с женой выезжал в США. В декабре 1937 г. вернулся в Москву.

С января 1939 г. — старший оперуполномоченный 7-го отделения, с мая 1939 г. — 10-го отделения, с августа 1940 г. — заместитель начальника 10-го отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

В этот период В. М. Зарубин продолжал выполнять ответственные оперативные задания: привлек к сотрудничеству латиноамериканского дипломата, аккредитованного в Москве.

Весной 1941 г. выезжал в Китай, где восстановил связь с Вальтером Стеннесом, немецким военным советником Чан Кайши, в прошлом — одним из лидеров левого крыла НСДАП, руководителем берлинских штурмовых отрядов СА. В процессе работы также выезжал в Швейцарию, Италию, Турцию, Польшу, дважды был в Австрии.

С 26 февраля 1941 г. — заместитель начальника 1-го управления НКГБ СССР.

В декабре 1941 г. В. М. Зарубин был направлен резидентом в США, действовал под фамилией В. М. Зубилина и прикрытием должности вице-консула СССР в Нью-Йорке. Перед поездкой 12 октября 1941 г. имел личную беседу с И. В. Сталиным.

С апреля 1943 г. — главный резидент в США под прикрытием должности 2-го секретаря полпредства СССР в Вашингтоне. Возглавляемые В. М. Зарубиным резидентуры в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско добились значительных результатов и внесли огромный вклад в дело укрепления экономической и военной мощи СССР. Получаемая из правительственных, военных и научных кругов США информация высоко оценивалась Центром и регулярно докладывалась советскому руководству.

Летом 1944 г. сотрудник резидентуры В. Д. Миронов написал донос на В. М. Зарубина и других своих коллег, что те якобы являются немецкими и японскими шпионами, который отправил не только в Центр, но и директору ФБР Эдгару Гуверу, фактически раскрыв личный состав резидентуры. В связи с этим в августе 1944 г. В. М. Зарубин был отозван в Москву, где переведен в резерв на время расследования. В ходе следствия было выявлено предательство Миронова. Он был арестован и расстрелян.

По возвращении на Родину В. М. Зарубин был назначен заместителем начальника внешней разведки. На этой должности он проработал до 1948 года и вышел в запас 27 января 1948 г. «по состоянию здоровья с правом ношения военной формы». После увольнения являлся председателем Теннисной федерации ДСО «Динамо».

В мае 1953 г. был принят П.А Судоплатовым на работу в 9-й (разведывательно-диверсионный) отдел МВД СССР в качестве оперработника 1-й категории негласного штата. 8 июля 1953 г. уволен из органов МВД с переводом в запас Министерства обороны.

В последующие годы В. М. Зарубин принимал участие в подготовке кадров для разведки: читал лекции по нелегальной работе, написал учебник для специального учебного заведения ПГУ КГБ.

Награжден двумя орденами Ленина (1945, 1970), двумя орденами Красного Знамени (1937, 1944), орденом Красной Звезды (1943), орденом Октябрьской Революции и многими медалями, знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932), серебряными часами от ПП О ГПУ ДВО (1924), серебряным портсигаром от Коллегии ОГПУ.

Похоронен на Калитниковском кладбище в Москве.

Зарубина (Горская) Елизавета Юльевна

1.01.1901–4.05.1987. Подполковник ГБ (1943).

В девичестве — Розенцвейг Лиза Иоэльевна.

Еврейка. Родилась в с. Ржавенцы Хотинского уезда Северной Буковины (Австро-Венгрия) в семье арендатора и управляющего лесхозом в имении польского помещика Гаевского. Жена В. М. Зарубина.

В 1917 г. отец Л. Розенцвейг перебрался в Черновцы (Буковина) и занялся там торговлей. В 1919 г. она окончила школу в Хотине и поступила на историко-филологический факультет Черновицкого университета. В том же году примкнула к коммунистическому движению, помогала коммунистам Бессарабии.

С сентября 1921 г. по август 1922 г. Л. Розенцвейг училась в Парижском университете, а с октября 1922 г. продолжила учебу в Венском университете, который закончила в июне 1924 г. по специальности «переводчик французского, немецкого и английского языков». Также свободно владела идишем, русским, румынским языками.

13 июня 1923 г. вступила в КП Австрии (партийный псевдоним — Анна Дейч). С 1924 г. Л. Розенцвейг — переводчица полпредства и торгпредства СССР в Австрии, тогда же была привлечена к сотрудничеству с советской внешней разведкой. В 1924 г. она получила советское гражданство.

В этот период Л. Розенцвейг вышла замуж за румынского коммуниста Василия Спиру и некоторое время носила его настоящую фамилию — Гутшнекер (Hutschnecker).

С марта 1925 г. по май 1927 г. состояла в негласном штате венской резидентуры ИНО ОГПУ в качестве переводчицы и связистки («Эрна»). В этот период привлекла к сотрудничеству ряд важных источников информации. Для выполнения специальных заданий Центра выезжала в Турцию.

В феврале 1928 г. Л. Розенцвейг прибыла в СССР и по рекомендации помощника начальника ИНО ОГПУ И. В. Запорожца была зачислена в штат ИНО, при этом приняла новое имя — Елизавета Юльевна Горская. В марте 1928 г. перевелась в ВКП(б). С марта 1928 г. — помощник уполномоченного Закордонной части ИНО ОГПУ. Содействовала выявлению связи Я. Г. Блюмкина с Л. Д. Троцким и его последующему аресту. В июле 1929 г. зачислена уполномоченным Закордонной части ИНО ОГПУ.

В 1929 г. Е. Ю. Горская вышла замуж за сотрудника ИНО В. М. Зарубина. Пройдя ускоренный курс спецподготовки, в январе 1930 г. перешла в резерв назначения по должности уполномоченного 7-го отделения ИНО ОГПУ. Вскоре супруги с чехословацкими документами на фамилию Кочек были направлены в Париж.

Во Франции Зарубиной удалось привлечь к сотрудничеству стенографистку германского посольства «Ханум». Через нее советская разведка получила ряд весьма ценных материалов по франко-германским отношениям.

С декабря 1933 г. Зарубины находились на нелегальной работе на территории Германии. Там «Вардо» не только оказывала помощь мужу, но и вела самостоятельное направление. Был восстановлен контакт с «Ханум», работавшей уже в центральном аппарате МИД. От легальной резидентуры разведчица получила на связь посыльного, а затем чиновника внешнеполитического ведомства Германии «Винтерфельда», имевшего доступ к секретной, в том числе шифрованной, переписке. Вместе с мужем провела большую работу с советским источником в гестапо Билли Леманом («Брайтенбах»).

В 1937 г. с мужем направлена в США. После возвращения в СССР с декабря 1937 г. состояла в резерве назначения Центра.

В 1938 г. для поддержания связи с ценной агентурой дважды по советским документам прикрытия выезжала в Таллин, а также нелегально в Париж и Лондон.

В июне 1938 г. была отозвана в Москву и переведена в резерв назначения 5-го отдела 1-го УГБ НКВД СССР: ожидалась новая закордонная командировка.

Осенью 1938 г. новый руководитель НКВД Л. П. Берия начал кардинальную чистку аппарата внешней разведки. В итоге 1 марта 1939 г. Зарубина была «уволена вовсе из органов НКВД».

После начала 2-й мировой войны кадры опытных разведчиков вновь были востребованы. 19 апреля 1940 г. Е. Ю. Зарубина была восстановлена на работе в должности оперуполномоченного 5-го отдела ГУГБ в резерве назначения ОК НКВД, а 15 сентября 1940 г. назначена оперуполномоченным 3-го отделения 5-го отдела.

1 ноября 1940 г. в связи с выездом в Германию зачислена в особый резерв. 10 декабря 1940 г. в Берлине Зарубиной удалось восстановить связь с агентом «Августой», женой крупного немецкого дипломата, находившейся ранее на связи с арестованным к тому времени в Москве нелегалом Ф. К. Парпаровым.

С февраля 1941 г. в аппарате 1-го Управления НКГБ СССР: с марта 1941 г. старший оперуполномоченный 1-го отделения 4-го отдела, затем — заместитель начальника 2-го отделения 5-го отдела. В апреле 1941 г. вновь направлена в Германию для восстановления связи с ценными источниками: с одним из шифровальщиков германского МИДа, а также с «Винтерфельдом», ставшим к этому времени сотрудником Экономико-политического отдела внешнеполитического ведомства. Берлин Елизавета Юльевна покинула 29 июня 1941 г. вместе с эвакуируемой советской колонией.

С ноября 1941 г. в особом резерве ОК НКВД СССР. В 1941–1944 гг. Е. Ю. Зарубина («Вардо») находилась с мужем в командировке в США под прикрытием 2-го секретаря посольства СССР. В резидентуре отвечала за линию «ПР» (политическая разведка). Находясь в США, поддерживала связь с двумя десятками агентов, среди которых было немало весьма ценных источников. Будучи умной, однако внутренне и внешне скромной женщиной, обладая привлекательной, но не бросающейся в глаза внешностью, «Вардо» быстро завоевывала доверие людей, свободно могла выдавать себя за американку, француженку, немку, а когда требовалось — и активистку сионистского движения. Через людей, близких к семье «отца американской атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера, вышла с ним на прямой контакт.

По возвращении в Москву Е. Ю. Зарубина в сентябре 1944 г. была зачислена в резерв назначения, в должности заместителя начальника отделения. С 20 декабря 1944 г. — заместитель начальника, а с 1945 г. — начальник 3-го отделения 8-го отдела 1-го Управления НКГБ СССР. С лета 1946 г. — начальник 1-го отделения 8-го отдела (ИНФО) ПГУ.МГБ СССР.

14 сентября 1946 г. уволена из МГБ «за невозможностью дальнейшего использования» с постановкой на общевоинский учет.

После смерти И. В. Сталина по ходатайству П.А Судоплатова восстановлена в органах и в мае 1953 г. приглашена на работу в возглавляемый им 9-й (разведывательно-диверсионный) отдел МВД СССР. После ареста П. А. Судоплатова в августе 1953 г. окончательно уволена из МВД. Проживала в Москве.

Трагически погибла, попав под автобус. Похоронена рядом с мужем на Калитниковском кладбище в Москве.

Награждена орденом Красной Звезды (1944), медалью «За победу над Германией» (1945), знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1934), грамотой Коллегии ОГПУ «За борьбу с врагами первого в мире Пролетарского государства» (1932).

Зегаль Виктор Матвеевич

1918–?

Место рождения: г. Воронеж.

Член партии с 04.1947 г. Русский.

Родился в семье служащего.

Учился в школе, г. Воронеж, окончил 7 классов.

Учился в техникуме путей сообщения, г. Воронеж 09.1933–09.1937, окончил.

Учился в Электромеханическом институте инженеров транспорта, г. Москва 09.1937–06.1941.

Учился в Алма-Атинском авиационном институте 06.1941–03.1943, окончил.

Нач. Бюро организации труда завода № 456, г. Химки 05.1943–11.1943.

С 11.1943 в органах НКГБ — МГБ — МВД.

Учился в Высшей школе НКГБ СССР 11.1943–01.1945, окончил.

Сотрудник ЦА НКГБ — МГБ СССР 01.1945–08.1947.

В заграничной командировке, Швеция 08.1947–02.1952.

Сотрудник ЦА МГБ СССР 02.1952–03.1953.

Сотрудник ЦА МВД СССР 03.1953–?

Награды: орден Красной Звезды, 3 медали.

Зинде Макс Моисеевич

1887–1975.

Член РСДРП (б) с марта 1917 г. Участник Октябрьской революции в Белоруссии, секретарь отдела военно-революционной охраны Слуцкого совета. В 1918 г. добровольно вступил в РККА. Ранен на Восточном фронте Работал в ЧК Лит-БелССР (1919). После Гражданской войны работал в оборонной промышленности, затем в органах ОГПУ. Резидент ИНО ОГПУ в Лондоне в 1932–1935 гг. В дальнейшем работал в ЦНИИ организации, механизации и технической помощи строительству Госстроя СССР. Автор научных трудов по технологии металла. Персональный пенсионер союзного значения.

Золотусский Петр Аронович

1896–1967.

Еврей. Член Коммунистической партии. Работал в Разведупре РККА.: Окончил восточный факультет Военной академии РККА (1924). Секретарь советского консульства в Осаке. Затем перешел в ИНО ОГПУ.

Легальный резидент ИНО в Лондоне с февраля 1927 г. до разрыва дипотношений в мае того же года. По данным эмигрантской печати, работал в Нью-Йорке (1930) под именем Семена Филина (Мышкина) и прикрытием сотрудника Амторга.

Репрессирован, находился в заключении. Реабилитирован. Отец известного литературного критика Игоря Золотусского.

Скончался в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Зотов-Зайцев Иван Григорьевич

20.01.1887–?

Родился в г. Коломна Московской губернии в семье рабочего. 3 брата (Николай, Павел, Никифор) работали в органах ОГПУ. Русский. Член РСДРП(б) с декабря 1918 г.

Окончил 2 класса финской школы (1899) и 4 класса Выборгского городского училища (1903). В 1907–1909 гг. — ученик, подмастерье кондитера кондитерской у родного брата отца в Выборге. В 1909 г. — ученик электромонтера электрозавода фирмы АЕГ в Выборге. В 1909–1912 г. — скупщик и сортировщик пушнины по северу Финляндии. В 1912–1915 гг. — рабочий, электромонтер слабого тока арматурного цеха электрического завода фирмы АЕГ в Выборге. С апреля 1915 г. по октябрь 1917 г. ратник ополчения, рядовой, инструктор телефонной связи 429-го полка 108-й дивизии. Воевал на Северном и Юго-Западном фронтах.

С ноября 1917 г. — наблюдатель-разведчик Военного контроля при штабе финской Красной гвардии в Выборге. С марта 1918 г. — разведчик-телефонист Военного контроля при штабе Уральского ВО в Екатеринбурге. С июля 1918 г. — в Военном контроле при секторе Северного боевого участка в Калуге. С 27 июля 1918 г. — уполномоченный отделения Военного контроля при штабе Орловского ВО. С февраля 1919 г. — уполномоченный ОО ВЧК при штабе Украинского фронта.

С июля 1919 г. начальник агентуры ОО 12-й армии. С 12 октября 1919 г. — помощник начальника активной части ОО Днепровской военной флотилии. С ноября 1919 г. — начальник особого отделения 58-й дивизии, затем 25-й и 24-й дивизий 12-й армии. С апреля 1920 г. — начальник агентуры ОО 12-й армии. В сентябре 1920 г. командирован с делегацией представителей 12-й армии в Польшу. С 28 января 1921 г. — начальник агентурного отделения, особоуполномоченный ОО Киевского ВО, С 8 марта по 16 июня 1922 г. — в резерве ОО Киевского ВО. С 16 июня 1922 г. — особоуполномоченный ИНО ПП ГПУ по Правобережной Украине. 24 ноября 1922 г. переведен в ЭКУ ОГПУ, назначен уполномоченным при начальнике ЭКУ, затем уполномоченным ЭКУ. 26 июня 1923 г. переведен в резерв назначения ИНО ОГПУ. С 1 сентября 1923 г. по 15 июля 1927 г. — исключен из резерва назначения ИНО ОГПУ и находился в долгосрочной заграничной командировке. Работал под фамилией Зайцев в резидентуре ИНО в полномочном представительстве СССР в Финляндии. 20 августа 1927 г. назначен уполномоченным 2-го отделения ГУПО ОГПУ. С 1 февраля 1928 г. — уполномоченный 2-го отделения КРО ОГПУ. Откомандирован в распоряжение ПП ОГПУ ЛВО. В 1931 г. окончил советско-партийную школу и 6-месячные курсы при ЦШ ОГПУ. 4 июля 1933 г. откомандирован в распоряжение председателя ГПУ Автономной Карельской ССР, назначен начальником ОО. С 26 ноября 1934 г. по 25 июля 1936 г. в особом резерве НКВД СССР с передачей на работу в специальную коллегию Главного суда Карельской АССР. С 1935 г. — член спецколлегии Верховного суда той же республики. В 1936–1939 г. член спецколлегии Верховного суда РСФСР. 25 июля 1936 г. исключен из особого резерва НКВД СССР. С октября 1939 г по 11 ноября 1942 г. — консультант 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР. С 11 ноября 1942 г. — оперуполномоченный 9-го отделения 2-го отдела 5-го управления НКВД СССР. С 1 апреля 1944 г. — оперуполномоченный 3-го отделения 2-го отдела 5-го управления НКГБ СССР. С 13 октября 1945 г. оперуполномоченный, затем старший оперуполномоченный 1-го отделения 2-го отдела 5-го управления НКГБ СССР. С 3 июня 1946 г. — старший оперуполномоченный 8-го отделения 2-го отдела 6-го управления МГБ СССР. 7 мая 1949 г. уволен по состоянию здоровья в отставку с правом ношения формы одежды с особыми отличительными знаками на погонах «майор в отставке».

Спецзвания: старший лейтенант ГБ, капитан ГБ, майор.

Награжден орденом Красного Знамени (1944), медалями «За победу над Германией» (1945), «В память 800–летия Москвы» (1948) и «30 лет Советской армии и Флоту» (1948); ведомственными наградами — нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» № 321 (20.12.1932), грамотой № 231 и боевым оружием — пистолетом системы «Браунинг» с надписью на серебряной накладке «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» от Коллегии ОГПУ (18.12.1927), золотыми часами от НКВД СССР (1936).

Исп: Буяков A. M. Ведомственные награды ОГПУ-НКВД: 1932–1940 гг. Часть II. Владивосток 2008.

Зубов Петр Яковлевич

7.02.1898–1952. Полковник ГБ (1943).

Русский. Родился в г. Тифлисе в рабочей семье. В 1917 г. окончил железнодорожное училище и поступил техником-десятником на Закавказскую железную дорогу. Одновременно посещал лекции Тифлисского народного университета. С 1918 г. — член партии большевиков. С 1919 г. — член большевистской боевой дружины.

В марте 1920 г. арестован особым отрядом меньшевистского правительства Грузии и заключен в Кутаисскую тюрьму. В мае 1920 г. по договору между РСФСР и Грузией освобожден и выслан в Россию. Вместе с другими освобожденными коммунистами выехал во Владикавказ, где поступил на работу в ЧК Горской республики.

После освобождения Грузии П. Я. Зубов с 1921 по 1927 г. работал на оперативных должностях в Грузинской ЧК — ГПУ. Руководил мероприятиями по разгрому подпольных антисоветских центров, участвовал в ликвидации повстанческого штаба меньшевиков и нескольких подпольных типографий. Был заместителем начальника секретного отдела Закавказского ГПУ.

С 1928 по 1930 г. П. Я. Зубов — сотрудник резидентуры ИНО ОГПУ в Стамбуле, действовал под фамилией П. И. Гришина и прикрытием должности сотрудника консульского отдела полпредства СССР.

В 1930–1931 гг. вновь в Закавказском ГПУ. Принимал активное участие в ликвидации бандформирований в Грузии и Абхазии.

С июля 1931 г. П. Я. Зубов — оперработник парижской резидентуры ИНО, занимался разработкой антисоветской грузинской эмиграции. Приобрел ряд источников информации в грузинских эмигрантских кругах, в том числе и в ближайшем окружении лидера грузинских меньшевиков Ноя Жордания. Благодаря полученным от них сведениям был предотвращен ряд готовившихся терактов, в том числе операция английской разведки на Кавказе под кодовым названием «Диверсия» и покушение на И. В. Сталина.

После возвращения в СССР с мая 1933 г. — сотрудник центрального аппарата разведки. С апреля 1937 г. — резидент 7-го отдела ГУГБ НКВД в Праге, действовал под фамилией Н. В. Привалов и под прикрытием должности 2-го секретаря полпредства.

В 1938 г. отозван в Москву, арестован и помещен в Лефортовскую тюрьму НКВД, где подвергался избиениям и пыткам.

После начала Великой Отечественной войны по ходатайству П. А. Судоплатова П. Я. Зубов был освобожден и назначен начальником отделения Особой группы — 4-го Управления НКВД/НКГБ СССР. Руководил подготовкой и заброской в тыл противника специальных разведывательных групп.

В 1946 г. уволен в запас по состоянию здоровья.

В январе 1948 г. по заданию И. В. Сталина и В. М. Молотова вместе с П. А. Судоплатовым выезжал в Прагу. Там чекистам удалось убедить президента Э. Бенеша обеспечить бескровную передачу власти коммунистическому правительству К. Готвальда.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, многими медалями, именным оружием и Почетными грамотами Коллегии ОГПУ (1930, 1931).

Зявкин Федор Михайлович

1894–1946

Из семьи рабочего-грузчика. Образование незаконченное среднее. В 1908 г. — ученик на столярной фабрике, затем — конторщик цинкового завода в Ростове-на-Дону. В июне 1916 г. призван в армию. В июне — октябре 1917 г. — в Псковской школе прапорщиков, одновременно член городского Совета РСДРП. В ноябре 1917–апреле 1918 г. — член ВРК в Ростове-на-Дону, организатор и командир Красной гвардии. С мая 1918 г. — командир партизанского отряда, действовавшего против белых на Дону и Кубани. С января 1919 г. — представитель Донбюро РКП (б) в РВС 13-й армии Южного фронта. С 1920 до июля 1922 г. — зампредседателя ДоноблЧК. В дальнейшем — на руководящей работе в партийных и советских органах, органах ВЧК-ОГПУ. Работал под прикрытием должности вицепрезидента Амторга в Нью-Йорке в 1929–1930 гг. Затем 2 года в Китае. По возвращении — в аппарате ЦК ВКП(б).

За участие в Гражданской войне награжден орденом Красного Знамени. В 1924 г. коллегией ВЧКОГПУ награжден знаком «Почетный чекист».

Иванов Борис Николаевич

1884–22.08.1938. Дивизионный интендант (1935).

Русский. Родился в станице Прочноокинской Кубанской области в семье помещика (отец умер в 1900 г., воспитывался у дяди-купца). В 1902 окончил Ставропольскую гимназию, в 1902–1903 гг. жил во Франции. В 1903 г. вернулся в Россию, поступил в Петербургский Электротехнический институт. В 1903–1906 гг. — меньшевик. В сентябре 1905 г. арестован вместе с Виктором Ивановичем Лукиным (бывший соратник известного революционера 1870-х гг. С. Г. Нечаева, участник революции 1905–1907 гг.) и выслан в Яранск. С 1906 г. в эмиграции. В 1909–1918 гг. — эсер. В 1913 г. окончил математический факультет Парижского университета (Сорбонны), после чего вернулся в Россию. С июля 1913 по январь 1915 г. проживал на хуторе Романовский Кубанской области, член правления Общества взаимного кредита. В июне 1915 г. окончил Александровское военное училище. В июне — декабре 1915 г. — офицер 21-го Сибирского стрелкового полка. С декабря 1915 г. — на фронте, помощник командира пулеметной команды 59-го Сибирского стрелкового полка. Поручик. В 1918 г. — военный комендант Смоленска и военный руководитель Смоленского района Западного участка завесы. Затем командир отряда на Оренбургском фронте. Командующий войсками Закаспийского (Асхабадского, Красноводского) фронта Туркестанской Республики с сентября 1918 по август 1919 г. Член РКП(б) с 1.05.1919. Начальник Главного штаба войск Туркестанской республики с 24 мая по 16 июня 1919 г.

С августа по декабрь 1919 г. — военный атташе в Афганистане. Начальник штаба Морской экспедиционной дивизии с 11 октября 1920 по 1 января 1921 г.

В октябре 1920 г. Б. Н. Иванов в качестве начальника штаба Морской экспедиционной дивизии принимал участие в высадке советских войск в Иране. В этой должности он формально оставался до июля 1921 г., одновременно являясь слушателем Военной академии РККА. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа.

Летом 1921 г. Б. Н. Иванов был снят со старшего курса Военной академии и направлен в распоряжение Разведупра Штаба РККА. В 1921–1924 гг. он находился за рубежом, в том числе в Болгарии, под фамилией Краснославского и прикрытием должности сотрудника Советской миссии Красного Креста. Созданная под его руководством резидентура добилась блестящих результатов по разложению нашедших приют в Болгарии белоэмигрантских частей. В своей работе Б. Н. Иванов опирался на перешедших на сторону Советской власти бывших офицеров Белой армии, работал в тесном контакте с нелегальной резидентурой X. Боева.

Резидентуре Б. Н. Иванова удалось предотвратить несколько попыток врангелевских диверсантов проникнуть на советскую территорию. Другой важной операцией советских разведчиков стало изъятие архивов белогвардейского командования в Болгарии, готовившего заговор против местного правительства. Похищенные документы были переданы болгарским властям, которые приняли соответствующие меры.

В 1924 г. Б. Н. Иванов был переведен в ИНО ОГПУ. До 1927 г. — на разведывательной работе за рубежом (Париж, Рим, Китай, США).

В 1927 г. он вернулся в Разведупр, в том же году закончил общевойсковое отделение Курсов усовершенствования высшего комсостава при Военной академии им. М. В. Фрунзе. В 1927–1928 гг. состоял в распоряжении IV Управления Штаба РККА.

Управляющий делами Госплана СССР (февраль — октябрь 1928), начальник особого бюро Главного военно-мобилизационного управления ВСНХ — НКТП СССР (ноябрь 1928–июнь 1934), состоял в это время в кадрах РККА.

С августа 1934 по январь 1936 г. — начальник Отдела стандартизации НКО СССР. Приказом наркома обороны № 2396 от 20 ноября 1935 г. присвоено звание дивизионного интенданта.

С января 1936 г. начальник строительства автомагистрали Москва — Киев и Калужского лагеря НКВД СССР. С 1937 г. — начальник строительного отдела НКВД на Дальнем Востоке.

Награжден орденом Красного Знамени за подавление Кронштадтского мятежа (1921) и знаком Почетного чекиста № 1329 (1935).

Арестован 10 августа 1937 г.

Военной коллегией Верховного Суда СССР 22 августа 1938 г. по обвинению в шпионаже приговорен к расстрелу и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 23 января 1957 г. ВК ВС СССР.

Иванов Сергей Борисович

Род. 31.01.1953. Генерал-полковник запаса.

Русский. Родился в Ленинграде в семье служащих.

В 1975 после окончания переводческого отделения филологического факультета Ленинградского государственного университета (ЛГУ им. А. А. Жданова) поступил на службу в КГБ СССР. Ранее, начиная с 3-го курса, сотрудничал с КГБ на конфиденциальной основе, в роли внештатного сотрудника.

В 1976-м окончил высшие курсы КГБ СССР в Минске.

В 1976–1977 гг. — сотрудник 1-го (кадрового) отдела Управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области, где работал в одном подразделении вместе с будущим Президентом Российской Федерации В. В. Путиным.

В 1981-м окончил 101–ю школу Первого главного управления КГБ (ныне Академия службы внешней разведки РФ).

В 1981–1983-м, по некоторым данным, работал вторым секретарём в советском посольстве в Лондоне. Работал до 1985 —года в резидентуре в Финляндии, а затем резидент в Кении.

В 1991–1998-м Иванов продолжил службу в Службе внешней разведки (СВР) России, дослужился до первого заместителя начальника одного из управлений Службы внешней разведки Российской Федерации.

В 1998-м назначен заместителем директора ФСБ по аналитической работе и стратегическому планированию (ФСБ в это время возглавлял В. В. Путин), 15 ноября 1999-го — секретарем Совета Безопасности России.

28 марта 2001 назначен министром обороны России, 14 ноября 2005-го — заместителем председателя Правительства России — министром обороны России.

15 февраля 2007 года освобожден от должности заместителя председателя правительства — министра обороны и назначен Первым заместителем Председателя Правительства Российской Федерации.

Ильичев Иван Иванович

14.08.1905–2.09.1983. Генерал-лейтенант.

Русский. Родился в д. Наволоки под Калугой. Рабочий электротехнических мастерских службы движения станции Калуга В 1924–1929 гг. — на комсомольской работе в Калужской и Смоленской губерниях. Член ВКП(б) с 1925 г. С 1929 г. — в РККА. В мае 1938 г. окончил Военно-политическую академию им. Ленина и назначен начальником политотдела Разведупра РККА. Бригадный комиссар.

В 1942–1945 гг. — начальник ГРУ Наркомата обороны СССР. Генерал-лейтенант. С 1948 г. — на дипломатической работе. В 1948–1949 гг. — в центральном аппарате МИДа СССР. В 1949–1952 гг. — заместитель политического советника Советской контрольной комиссии в Германии, главный резидент КИ при СМ МИДа СССР в Германии (апрель 1950–январь 1952).

В 1952–1953 гг. возглавлял дипломатическую миссию СССР в ГДР. В 1953–1956 гг. — верховный комиссар, затем (с 1956) посол СССР в Австрии. В 1956 г. — заведующий отделом Скандинавских стран МИДа СССР. В 1956–1966 гг. — заведующий 3-м Европейским отделом МИДа СССР, член коллегии МИДа СССР. В 1966–1968 гг. — посол СССР в Дании. Затем начальник управления анализа и планирования МИДа СССР. С 1975 г. — в отставке.

Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Красного Знамени, Кутузова 1-й степени, Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями.

Ильк Бертольд Карлович

1896–19.06.1937.

Еврей. Родился в г. Подволочиск в Галиции (Австро-Венгрия). Брат советского разведчика Михаила Уманского. Окончил гимназию, а затем Экспортную академию в Вене. Свободно владел немецким, польским, английским и русским языками.

В 1919 г. вступил в КП Галиции, а в 1920 г. — в КП Австрии. Тогда же перешел на подпольную партийную работу. Неоднократно подвергался арестам. В 1921 г. был на короткое время задержан в Германии, как не имевший вида на жительство. В 1925 г. арестован в Венгрии за революционную деятельность и посажен в тюрьму, из которой бежал. В 1925 г. эмигрировал в СССР.

В июне 1926 г. Б. К. Ильк был зачислен на работу в ИНО ОГПУ, а затем направлен нелегальным резидентом в Германию (псевдоним «Беер»), действовал в Гамбурге под именем Давида Фукса, совладельца и управделами фабрики игрушек. К 1929 г. резидентура «Беера» уже располагала 10 ценными источниками, 7 из которых давали документальную информацию, и 30 вспомогательными агентами-связниками, роль которых была также велика, поскольку помимо Германии резидентура «обслуживала» Польшу и Прибалтийские страны.

В 1930 г. разведсеть «Беера» была реорганизована в несколько компактных и надежных нелегальных групп. Сам Ильк «переключился» на работу по Франции и Англии.

По возвращении в СССР переведен в органы контрразведки. С 16 мая 1935 г. — начальник 10-го отделения ОО ГУГБ НКВД СССР. С 1937 г. — заместитель начальника 3-го отдела УГБ УНКВД по Сталинградской области.

28 апреля 1937 г. арестован по обвинению в шпионаже. 19 июня 1937 г. комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

30 октября 1958 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Казас Михаил Маркович

1896–?

Караим. Родился в Крыму в семье служащего. Окончил гимназию в 1914 г. Учился в Лазаревском институте восточных языков. С 1917 по январь 1918 г. служил регистратором в Покровском распределительном пункте. С 1918 по 1919 г. — помощник председателя профсоюза в Актюбинске.

Член РКП(б) с 1919 г. В 1920–1921 гг. — особоуполномоченный Оренбургской губЧК. В 1921 г. — в Анкаре, в комиссии по репатриации. В том же году — сотрудник ОО ВЧК. С 1922 г. начальник 3-го (дальневосточного) отделения Восточного отдела СОУ ГПУ. Одновременно учился в Институте востоковедения и на Восточном факультете Военной академии РККА (1922–1924). В 1924–1926 гг. — резидент ИНО в Тегеране (под прикрытием сотрудника полпредства в Персии), в 1927–1929 гг. в Кашгаре (Западный Китай, вице-консул). С 1929 г. в центральном аппарате ИНО. С 1933 г. — в политотделах МТС, с 1936 г. начальник политотдела МТС в Казахстане. Уволен из органов НКВД в 1939 г.

Какучая Варлам Александрович

1905–16.04.1982. Генерал-майор (1945).

Грузин. Родился в с. Дранды Сухумского округа Кавказского наместничества в семье крестьянина-середняка.

В 1917 г. окончил 2–классное училище, а в 1925 г. — Сухумский педтехникум. С сентября 1925 по август 1926 г. учитель школы 1-й ступени в с. Мерхеули (родное село Л. П. Берии). В сентябре 1926 г. поступил на экономический факультет Тифлисского университета. В ноябре 1927 г. прервал учебу, работал секретарем Учраспреда, зав личным столом Закавказского транспортного потребительского общества в Тифлисе. В апреле 1928 г. продолжил учебу в университете. В октябре 1929 г. ушел с 3-го курса; работал управделами Грузколхозцентра, а с января 1930 г. — секретарем Агитационно-массового отдела ЦК КП(б) Грузии.

С марта 1930 г. пом. уполномоченного Тифлисского РО ГПУ по с. Караязы. С мая 1931 г. нач. Караязского РО ГПУ/НКВД. Член ВКП(б) с декабря 1936 г.

С 1937 нач. Зугдидского РО, затем — пом. нач. Отдела в УГБ НКВД ГССР. В 1937–1939 гг. неоднократно выезжал в Турцию, как уполномоченный СНК ГССР по чаеводству.

В октябре 1938 г. избран 1-м секретарем Потийского ГК КП(б) Грузии. В декабре 1938 г. отозван в Москву, где назначен замначальника Следственной части ГУГБ НКВД СССР. С мая 1939 г. — нарком ВД Абхазской АССР. Одновременно, с декабря 1940 г. 1-й зам НКВД ГССР. 26.02–31.07.1941–нарком, с 15.08.1941 зам НКВД ГССР.

С 3.10.1941 зам начальника 2-го отдела НКВД СССР, а с 18.01.42 — нач. 2-го отдела и заместитель начальника 4-го Управления НКВД СССР.

В мае 1943-марте 1947 г. — нарком/министр ГБ Северо-Осетинской АССР. Участвовал в обеспечении безопасности Ялтинской конференции. В 1945–1946 гг. находился в командировке в Германии в качестве заместителя Уполномоченного НКВД.

С марта 1947 г. в распоряжении УК МГБ СССР. С августа 1947 г. зам нач. УМГБ по Новосибирской области. С октября 1951 г. в распоряжении 1-го Управления МГБ ССР. С марта 1952 г. зам нач. УМГБ по Ростовской области.

16.03. — 10.04.1953 г. — министр ВД ГССР. С 10.04.1953 г. — нач. УКР МВД ЗакВО.

5.07.1953-го арестован. 17.07.1956 г. осужден ВТ ЗакВО к 15 годам лишения свободы. Содержался в ИТЛ Мордовской АССР. 4.07.1968 освобожден из заключения по отбытии срока наказания. Не реабилитирован.

Умер в Москве.

Награжден орденами: 3–Красного Знамени (1942; 1944; 1950), Кутузова 2-й степени (1945), 2–Красной Звезды (1940; 1945), Трудового Красного Знамени (1941), «Знак Почета» (1941); медалями; знаком Заслуженного работника НКВД (1944).

Калужский Евгений Маркович

1902–2.02.1940. Лейтенант ГБ.

Еврей. Родился в г. Екатеринославе. Беспартийный. Получил высшее образование. Сотрудник ИНО. В 1930–1932 гг. работал в Японии, вел ценного агента «Абэ».

Арестован 28 марта 1939 г. в должности переводчика НКВД СССР. Расстрелян 2 февраля 1940 г.

Реабилитирован в 1956 г.

Каменев Иван Ефимович

Род. 19.08.1911. Полковник.

Русский. Родился в дер. Камениха Архангельской губ. в крестьянской семье. Окончил химико-технологический факультет Архангельского лесотехнического института (1933) и преподавал там, с 1935 г. был деканом факультета. В 1939 г. по партнабору направлен в Центральную школу НКВД.

С 1944 г. — в США, учился в Колумбийском университете, в 1945–1950 гг. работал в Нью-Йорке по линии НТР под прикрытием 2-го секретаря постпредства СССР при ООН. Был последним советским разведчиком, встречавшимся с Г. Голдом (в 1949 г.).

В 1953–1956 гг. работал в Австрии, затем в Индии.

С 1959 г. в отставке.

Каминский Иван Николаевич

26.1.1896-между 1942–1944-м. Майор ГБ.

Украинец. Родился в с. Корнин Сквирского уезда Киевской губернии в семье крестьянина. С 10–летнего возраста работал у помещика в поле, посещал сельскую школу. С 1910 г. жил в Москве. Работал мальчиком на побегушках в издательстве «Агроном», в ссудной кассе, одновременно закончил гимназию.

В 1915-м призван на военную службу, служил рядовым, окончил Иркутскую школу прапорщиков. Воевал на Румынском фронте, подпоручик 40-го Сибирского стрелкового полка царской армии.

После Октябрьской революции И. Н. Каминский — один из руководителей партизанского движения на Украине в тылу у гетманских, а затем — петлюровских войск. Организатор 1-й Волынской повстанческой революционной дивизии, переформированной позднее в 6-й Волынский стрелковый полк, командир полка Таращанской бригады В. Н. Боженко (44–я дивизия Н. А. Щорса). В 1919 г. вступил в РКП(б). Был тяжело ранен, потерял партийные документы, в связи с чем выбыл из партии (вновь вступил в 1920 г.), находился на излечении в Москве.

После выписки из госпиталя был направлен на работу в Особый отдел МЧК. В 1921–1922 гг. начальник отделения ОО Харьковского военного округа. В 1922 г. переведен на работу в ИНО ОГПУ.

С 1922 г. И. Н. Каминский — пом. легального резидента в Польше, с 1924 г. — пом. резидента в Чехословакии, с 1925 г. — легальный резидент в Латвии, с 1927 г. — резидент в Италии ( 2-й секретарь полпредства И. Н. Красовский, до ноября 1927 г.), с 1929 г. — резидент в Финляндии.

В 1930 г. направлен в Германию в качестве руководителя нелегальной резидентуры ИНО ОГПУ, освещавшей Польско-Прибалтийский регион. Получал и направлял в Центр документальную информацию о замыслах и практических действиях польских властей против СССР, а также о готовящихся провокациях русских и украинских террористических формирований, действовавших под покровительством польских спецслужб, на советской границе. После провала руководителя польской группы резидентуры И. И. Брохиса (повешенного в Варшаве в 1933 г.) И. Н. Каминский законсервировал агентуру и вернулся в Москву.

С весны 1934 г. — нелегальный резидент в Париже. Работал по эмигрантским террористическим организациям на территории Франции, Бельгии и Швейцарии. В мае 1936 г. по поддельным документам прибыл в Швейцарию для разработки находящегося там лидера ОУН Е. Коновальца, 23 мая 1936 г. был арестован швейцарской полицией по обвинению в шпионаже, однако за недоказанностью 4 июля того же года выпущен на свободу. После возвращения в Москву назначен начальником 1-го отделения (Германия, Польша, Венгрия, Чехословакия) ИНО (октябрь 1936–конец 1938-го).

В конце 1938 г. И. Н. Каминский был арестован и приговорен к длительному сроку заключения.

В 1941 г. по ходатайству П. А. Судоплатова освобожден из тюрьмы и откомандирован в распоряжение 4-го управления НКВД СССР, направлен на Украину для работы в подполье. По свидетельству П. А. Судоплатова, покончил жизнь самоубийством во время ареста органами абвера в Житомире. По другим данным, погиб в бою с бандеровцами на Западной Украине.

Награжден знаком «Почетный чекист» и боевым оружием (декабрь 1927 г.).

Карин Сергей Тарасович

1898–1985. Полковник ГБ.

Настоящая фамилия — Даниленко.

Украинец. Родился в с. Высокие Байраки Елизаветградского уезда Херсонской губернии. Окончил Елизаветградское коммерческое училище. В январе 1920 г. создал в родном селе драматический кружок. По ложному доносу, что кружок якобы являлся прикрытием для контрреволюционной националистической организации, был арестован Елизаветградской ЧК, однако там быстро разобрались и отпустили С. Даниленко. Более того, ему предложили пойти работать в ЧК.

С января 1921 г. он числится в кадрах ВЧК под фамилией Карин.

После успешного выполнения нескольких заданий в Елизаветграде С. Карина направили на работу в Киевскую ЧК. Одновременно он поступил в Киевский университет и по заданию ЧК вступил в «Украинскую военную организацию» (УВО), возглавлявшуюся из-за границы Е. Коновальцем. Состоя в УВО, познакомился с атаманом Миколой Новицким, вошел к нему в доверие и стал начальником связи его организации «Народная месть», действовавшей на Херсонщине и находившейся в подчинении «Генерального повстанческого штаба», расположенного во Львове и возглавляемого атаманом Юрко Тютюнником.

По заданию Новицкого в сентябре 1921 г. С. Карин выехал во Львов, где встречался с главарями украинского националистического движения — Ю. Тютюнником, его начальником штаба полковником Леонидом Ступницким и начальником разведки сотником Осипом Думиным. Благодаря полученной от С. Карина информации украинским чекистам удалось сорвать готовившееся в сентябре — ноябре 1922 г. всеобщее восстание на Украине.

В 1925 г. вступил в КП(б)У.

В 1931 г. С. Т. Карин, занимавший к тому времени должность помощника начальника ИНО ГПУ Украины, был направлен в длительную командировку за границу с заданием выявить в европейских странах главарей зарубежных антисоветских центров, сотрудничающих с иностранными разведками. При его участии была проведена операция «Капкан», в результате которой удалось задержать двух эмиссаров РОВСа, заброшенных на территорию СССР.

После возвращения в СССР в 1934 г. назначен начальником одного из отделов ГУГБ НКВД УССР.

В апреле — июне 1937 г. выполнял специальное задание на Дальнем Востоке. После возвращения был назначен начальником Управления пожарной охраны НКВД Украины. Спустя полтора месяца арестован и отправлен в Москву. Поскольку СТ. Карин не признал себя виновным, его дело было прекращено. Освобожден 22 октября 1939 г. После возвращения в Киев в 1940 г. вышел на пенсию по состоянию здоровья.

После начала Великой Отечественной войны добровольно вернулся на работу в НКВД Украины. Был включен в группу по организации партизанского движения на оккупированной территории, а также подготовке и засылке в тыл врага разведывательно-диверсионных групп. Оперативная группа НКВД Украины, в составе которой действовал СТ. Карин, вместе с отступающими советскими войсками оказалась в Сталинграде и приняла участие в защите города.

В ноябре 1943 г. после освобождения Киева вернулся на Украину. С начала 1944 г. — заместитель начальника 4-го управления НКГБ Украины. В конце февраля 1944 г. вместе с майором из Львовского УНКГБ Александром Хорошуном вел переговоры с представителями руководства ОУН-УПА Дмитро Маевским и Яковом Бусолом, предлагая им сложить оружие. Впоследствии принимал участие в ликвидации националистического движения на Западной Украине. С марта 1945 г. — руководитель Оперативной группы НКГБ УССР на Западной Украине, полковник государственной безопасности.

В 1947 г. по состоянию здоровья вышел в отставку. Находясь на пенсии, продолжал консультировать сотрудников госбезопасности Украины. Автор ряда книг и статей, разоблачающих украинский национализм и униатский клерикализм.

Сергей Тарасович Карин-Даниленко умер в Киеве в 1985 году.

Карин Федор Яковлевич

1896–21.08.1937. Корпусной комиссар (1935).

Настоящее имя — Крутянский Тодрес Янкелевич.

Еврей. Родился в селе Суслены Бессарабской губернии.

С 1918 г. в РККА. С 1919 г. в органах ВЧК (заместитель начальника ОО Бессарабской ЧК), а с 1921 г. в ИНО ВЧК. В 1922–1924 гг. нелегале Румынии, Австрии, Болгарии. С 1924 г. резидент ИНО в Харбине под прикрытием сотрудника Генконсульства СССР. В 1927–1928 гг. на нелегальной работе в США. В 1928–1933 гг. нелегальный резидент в Германии и Франции («Джек»).

На нелегальной работе пользовался швейцарским паспортом брата Артузова — Рудольфа Фраучи.

14 мая 1934 г. начальник ИНО ОГПУ А. Х. Артузов в аттестации Карина записал:

«Считаю т. Карина в первом десятке лучших организаторов-разведчиков СССР».

В мае 1934 г. (вместе с Артузовым) отозван в распоряжение 4-го Управления Штаба РККА. С января 1935 г. начальник 2-го (Восточного) отдела РУ РККА. Руководил подготовкой Рихарда Зорге («Рамзая») к миссии в Японии.

16 мая 1937 г. арестован. 21 августа 1937 г. приговорен Комиссией НКВД, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания и расстрелян.

Реабилитирован 5 мая 1956 г.

Награжден 2 знаками «Почетного работника ВЧК-ГПУ».

Карпеков Николай Прокопьевич

17.05.1914–1985. Полковник.

Родился в д. Лыжино Киренского района Иркутской губернии. Окончил Московский институт инженеров мукомольной промышленности и элеваторного хозяйства.

Участник Великой Отечественной войны — служил в войсках артиллерии «реактивных снарядов» — «катюш».

С 1946 г. — в органах госбезопасности.

С 1948 по 1954 г. Н. П. Карпеков работал по линии НТР в Италии.

После недолгой работы в центральном аппарате был направлен в Англию, где руководил научно-технической линией в резидентуре.

По возвращении из Лондона в 1962 г. был назначен руководителем одного из подразделений в системе НТР.

С 1966 по 1970 г. работал в представительстве КГБ при СМ СССР в Болгарии.

В 1979 г. вышел в отставку. Скончался в середине 1980-х гг.

Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени, многими медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», а также орденом «Народная Республика Болгария» 3-й степени..

Карпель Гирш Израилевич

1908–?

Родился в семье рабочего в г. Кременчуг.

Член ВКП(б) с 03.1929. Национальность: еврей.

Учился в трудовой школе, г. Кременчуг, окончил 5 классов 1924.

Учился в школе ФЗУ, г. Кременчуг в 1924–1926, окончил.

Ученик сортировщика завода треста «Украинлес», г. Кременчуг, 05.1924–08.1926.

Слесарь завода точной механики, г. Москва 09.1926–01.1930.

Учился в Институте советского права, г. Москва 02.1930–07.1932, окончил.

С 08.1932 в органах ОГПУ.

Штатный практикант ОО ОГПУ СССР 08.1932–1933.

Пом. уполном. ОО ОГПУ СССР 1933–10.07.1934.

Пом. уполном. ОО ГУГБ НКВД СССР 10.07.1934–1935.

Учился в Институте НКИД СССР 1934–1935, окончил 1 курс.

В резерве ИНО ГУГБ НКВД по должности оперуполном. 1935–08.1938.

Загранкомандировка по линии НКВД в Дании 07.1935–01.1936.

Загранкомандировка по линии НКВД в Латвии 05.1936–11, 1936.

Загранкомандировка по линии НКВД в Испании 02.1937–08.1938.

Оперуполн. 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР 08.1938–1940.

Ст. Оперуполн. 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР 1940–02.1941.

Ст. Оперуполн. отд. 1-го Управления НКГБ СССР 02.1941–31.07.1941.

Зам нач. отделения отд. 1-го Управления НКВД СССР 1941–1941.

Нач. отделения отд. 2-го Управления НКВД СССР 1941–1941.

Нач. 2-го отделения 5-го отдела 2-го Управления НКВД СССР 09.1942–05.1943.

Нач. 5-го отделения 9-го отдела 2-го Управления НКГБ СССР 05.1943–06.1946.

Зам нач. отдела МГБ Латвийской ССР 06.1946–07.1948.

Зам нач. отдела Упр. охраны МГБ Латвийской железной дороги 07.1948–10.1953.

Нач. отделения ДТУ МВД Балтийской железной дороги, г. Рига с 10.1953-го.

Звание: лейтенант ГБ 1.02.1939, ст. лейтенант ГБ (на 09.1942) майор ГБ 11.02.1943.

Награды:3 ордена Красной Звезды (первый в 1938), 2 ордена Отечественной войны 2-й ст., 2 медали.

Касабян Зограб Маркосович

Псевдоним «Наири».

Родился 19.01.1919 г. в Константинополе. В 1922 г. вместе с семьей переехал в Болгарию.

В 1931 г. окончил начальную армянскую школу и поступил в болгарскую прогимназию им. Доктора Атанаса Кожухарова. Окончив прогимназию в 1935 г., переехал в Пловдив, где в 1940 г. окончил гос. промышленное училище. Работал на обувном предприятии. В 1939–1944 гг. член подпольной Компартии Болгарии. В 1941 г. арестован и приговорен к 15 г. лишения свободы. В 1944 г. югославские партизаны напали на тюрьму и освободили заключенных. Зограб присоединился к партизанам, а затем вступил в 1–ю болгарскую армию.

В 1946-м в числе других болгарских армян переехал на историческую родину. Работал в обувной артели в Степанаване. В 1948 г. поступил на исторический факультет Ереванского госуниверситета. С отличием окончил его и в 1953 г. был принят в аспирантуру Института истории АН АрмССР. Здесь на него обратили внимание представители внешней разведки и предложили стать нелегалом. В Москве вместе с женой Аршалуйс Григорьевной Кедиян («Диана») в течение 5 месяцев Зограб проходил спецподготовку. Началась 10–летняя командировка в страну глубокого оседания. Основная задача — организация засекреченного канала двусторонней радиосвязи с Центром была полностью выполнена.

После возвращения на Родину поступил на работу в Институт истории АН АрмССР. Защитил докторскую диссертацию. Автор научных трудов.

Квасников Леонид Романович

2.06.1905–15.10.1993. Полковник (1949).

Русский. Родился на ст. Узловая Тульской губернии в семье железнодорожника. С 1922 г. — чернорабочий на строительстве ж.-д. моста Сызранско-Вяземской ж. д. в г. Пензе. В 1926 г. окончил железнодорожный техникум в г. Туле. С 1926 г. — пом. машиниста, с 1928 г. — техник-чертежник, с 1929 г. — машинист паровоза на Московско-Курской ж. д.

В 1930 г. Л. Р. Квасников поступил на механический факультет Московского института химического машиностроения, который закончил с отличием в 1934 г. С 1934 г. — инженер на Чернореченском химическом комбинате в г. Дзержинске Горьковского края. С 1935 г. — аспирант МИХМ, в 1938 г. участвовал в работе специальной комиссии Наркомата оборонной промышленности СССР.

В сентябре 1938 г. направлен по партийной линии на работу в органы государственной безопасности. С 1938 г. — старший оперуполномоченный 10-го (Американского) отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД, с 1939 г. — старший оперуполномоченный, а затем — заместитель начальника 16-го отделения (НТР). В 1939 г. становится членом ВКП(б). В 1939–1940 гг. являлся представителем НКВД СССР в Советско-Германской контрольно-пропускной комиссии, неоднократно выезжал в немецкую зону оккупации бывшей Польши.

С февраля 1941 г. Л. Р. Квасников — начальник 4-го отделения (НТР) НКГБ СССР, а с 2 октября 1942 г. — 3-го отделения 3-го (Англо-Американского) отдела 1-го управления НКВД-НКГБ СССР, являлся одним из инициаторов начала работы по атомной проблематике.

В январе 1943 г. направлен заместителем резидента (начальником подрезидентуры) научно-технической разведки в Нью-Йорке. Под руководством и при непосредственном участии Л. Р. Квасникова были добыты особо важные разведданные по атомной энергии, ее использованию в военных целях, а также информация и образцы техники в области авиации, реактивной техники, химии, медицины, электроники.

В декабре 1945 г. вернулся в СССР. С 1946 г. — заместитель начальника 11-го отдела (НТР), а затем — отдела «1–Е» ПГУ МГБ СССР. С 1947 г. — начальник 4-го отдела 5-го Управления КИ при СМ СССР. С 1950 г. — начальник 2-го отдела КИ при СМ СССР. При реализации разведывательной информации поддерживал тесные связи с ведущими учеными-атомщиками, в том числе с академиком И. В. Курчатовым. Неоднократно выезжал в краткосрочные загранкомандировки.

С 1952 г. Л. Р. Квасников — начальник 4-го отдела ПГУ МГБ СССР. С марта 1953 г. он — начальник 11-го отдела, а с мая 1953 г. — заместитель начальника 6-го отдела ВГУ МВД СССР. С марта 1954 г. — начальник 10-го отдела ПГУ КГБ при СМ СССР. В 1963–1966 гг. — старший консультант при начальнике ПГУ КГБ по научно-технической разведке. В декабре 1966 г. вышел на пенсию.

Награжден орденом Ленина (1949), двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями. Почетный сотрудник Службы внешней разведки РФ. 15 июня 1996 г. Л. Р. Квасникову посмертно присвоено звание Героя России.

Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Кедров Игорь Михайлович

1908–1940. Старший лейтенант ГБ (1935).

Сын известного чекиста, члена Коллегии ВЧК М. С. Кедрова. В органах ОГПУ с 1930 г. В 1931 г. вступил в ВКП(б).

С 1931 г. — оперуполномоченный, затем помощник начальника 4-го отделения и начальник 7-го отделения (с 1 июля 1937 г.) ИНО — 7-го отдела ГУГБ НКВД.

В ноябре 1938 г. переведен на работу в Усольский ИТЛ НКВД.

В феврале 1939 г. вместе со своим другом, старшим уполномоченным КРО ГУГБ НКВД лейтенантом госбезопасности В. П. Голубевым (1913–1940), обратился в адрес Сталина и КПК с заявлением о нарушениях социалистической законности и недостатках в работе органов НКВД.

В 1939 г. уволен из органов НКВД. Расстрелян.

Посмертно реабилитирован в 1954 г.

Киладзе Давид Семенович

1885–1937.

Грузин. Родился в семье портного. Рабочий. Большевик с 1905 г. Участник революции 1905–1907 гг. и Персидского восстания 1906–1907 гг. Был в заключении и ссылке. Участвовал в вооруженной борьбе за установление Советской власти в Грузии.

С 1922 г. в органах ЧК — ГПУ Закавказья. Резидент ИНО в Турции («Самсон») в 1925–1926 гг.

Председатель ГПУ — начальник УНКВД Грузии (1933–1934). Уполномоченный НКВТ СССР при СНК ГрузССР (1935–1937).

Арестован и расстрелян в 1937 г.

Киреев Анатолий Тихонович

27.11.1923–9.06.1990. Генерал-майор (1978).

Родился в поселке Сорочинск Оренбургской губернии. Участник Великой Отечественной войны. Окончил МГИМО МИДа СССР, после чего был направлен на работу во внешнюю разведку. В 1952 г. окончил Школу № 101.

Работал в центральном аппарате разведки.

В 1957–1959 гг. — оперативный работник резидентуры в США.

Позднее вновь работал в США в качестве заместителя резидента в Вашингтоне и Нью-Йорке.

С 1967 по 1974 г. А. Т. Киреев — начальник отдела в центральном аппарате внешней разведки.

В 1974–1977 гг. — резидент внешней разведки в Ливане.

С 1979 по 1987 г. возглавлял Управление внешней контрразведки ПГУ КГБ СССР.

В 1987–1990 гг. — работал в Польше, представитель КГБ СССР при МВД ПНР.

Умер в Москве.

Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, «Знак Почета», Дружбы народов, многими медалями, знаком «Почетный сотрудник органов госбезопасности».

Кияковский (Стецкевич) Виктор Станиславович

1889–1932. Псевдоним в ОГПУ «Степан».

Поляк. Родился в Варшаве. Член ПОВ. В 1920 г. — резидент польской разведки в Петрограде (псевдоним «Вик»). Перешедший на сторону ВЧК И. Добржинский (Сосновский), освобожденный из тюрьмы, и польский коммунист Э. В. Рожен-Маковский уговорили В. С. Стецкевича сдаться ОО ВЧК. Брат «Вика» — коммунист, недавно погиб на фронте, и он согласился прекратить подрывную деятельность против Советской власти, явился с повинной, однако долго не хотел сдавать свою резидентуру.

В 1922–1930 гг. — начальник отделения КРО ГПУ-ОГПУ СССР, затем начальник СОУ ПП ОГПУ по Нижне-Волжскому краю. Был инициатором разработки и первым ведущим операции «Трест», от этой организации ездил в свою первую загранкомандировку.

С 1932 г. — в ИНО ОГПУ. Главный инструктор ОГПУ в Государственной внутренней охране Монголии. В том же году погиб в Монголии во время религиозного восстания.

Награды: знак «Почетный чекист».

Клесмет Герман Карлович

17.02.1897–1940. Капитан ГБ (11.12.1935).

Псевдоним — Битиев Александр Николаевич.

Латыш. Родился в Эрлисской волости Лифляндской губернии в семье рабочего. Учился в Рижском реальном училище Канина. Отчислен из 6-го класса за участие в социал-демократическом кружке. Батрачил. В марте 1916 г. призван в армию. Служил рядовым в запасном батальоне Латышского стрелкового полка. С декабря 1916 г, — на Северном фронте, рядовой, а затем командир отделения 8-го Вольмарского латышского стрелкового полка.

После Февральской революции Г. К. Клесмет в марте 1917 г. был избран членом Исколастрела. В январе 1918 г. вступил в РКП (б). В феврале 1918 г. демобилизовался из армии, батрачил. С декабря 1918 г. — заместитель председателя исполкома Ерценской волости. С июня 1919 г. в Красной Армии — наблюдатель во 2-й батарее тяжелого артиллерийского дивизиона 4-й стрелковой дивизии 15-й армии. С марта 1920 г. — следователь ревтрибунала 4-й дивизии.

После разгрома Западного фронта под Варшавой Г. К. Клесмет в августе 1920 г. был интернирован в Германию. В августе — декабре 1920 г. находился в германском концлагере, с 15 декабря 1920 по 1922 г. — сотрудник торгпредства и полпредства РСФСР в Берлине. Тогда же становится сотрудником ВЧК.

В 1922–1923 гг. работал в Болгарии под прикрытием должности управляющего делами миссии Российского общества Красного Креста. Выслан из Болгарии после сентябрьского переворота 1923 г.

Резидент ИНО ОГПУ в Маньчжурии под прикрытием должности сначала члена репатриационной комиссии СССР в Китае, а затем 2-го вице-консула СССР в Харбине. В начале 30-х годов на нелегальной работе в Берлине. Поддерживал связь с Вилли Леманом.

Пом. нач. 3-го отделения ИНО ГУГБ НКВД СССР 10.07.1934–12.1936.

Сотрудник 7-го Отдела ГУГБ НКВД СССР 12.1936–04.1938.

Нач. отделения 5-го Отдела 1 Управления НКВД СССР 04.1938–1.09.1938.

Уволен из НКВД 1.09.1938.

Пенсионер НКВД с 1.09.38.

Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932).

Кобулов Амаяк Захарович

1906–26.02.1955. Генерал-лейтенант (1945).

Армянин. Родился в Тифлисе в семье портного. Брат Б. З. Кобулова (заместителя Берии, расстрелянного вместе с ним). Окончил 5 классов Тифлисской торговой школы.

В апреле — октябре 1921 г. красноармеец 237-го, затем 250-го этапного батальона участка ст. Акстафа.

С мая 1922 г. безработный в Тифлисе. С августа 1923 г. секретарь нарсуда Ахалцихского района. С января 1924 г. кассир-счетовод Боржомского РИК. С февраля 1925 г. слушатель курсов кооперации. С июня 1925 г. бухгалтер-инструктор рабочего кооператива, а с июня 1926 г. счетовод-статистик стеклозавода в Боржоми. С июля 1927 г. бухгалтер завода им. 26 Бакинских комиссаров в Тифлисе.

С октября 1927 г. счетовод, с октября 1928 г. пом. бухгалтера, с марта 1929 г. врид бухгалтера Финотдела ПП ОГПУ ЗСФСР и ГПУ Грузии. С августа 1929 г. уполномоченный, старший уполномоченный, оперуполномоченный 1-го отделения ЭКО ПП ОГПУ ЗСФСР.

С июля 1934 г. оперуполномоченный, с декабря 1934 г. — начальник 1-го отделения ЭКО УГБ НКВД ЗСФСР и ГССР. С июля 1935 г. нач. 4-го отделения СПО, с января 1937 г. — 3-го отделения 4-го Отдела (СПО), с 1.03.1937–2-го отделения 1-го Отдела УГБ НКВД ГССР.

С августа 1937 г. начальник Ахалцихского РО НКВД ГССР, а в мае — декабре 1938 г. — Гагринского РО НКВД ГССР. Одновременно с ноября 1938 г. начальник УНКВД, затем — врид наркома ВД Абхазской АССР.

С декабря 1938 г. 1-й зам. и врид НКВД УССР.

С 26.08.1939 г. легальный резидент НКВД СССР в Берлине под прикрытием секретаря, а затем 1-го советника полпредства СССР в Германии («Захар»).

С июля 1941 г. нарком ГБ, а с августа 1941 г. — ВД Узбекской ССР.

С января 1945 г. начальник Оперотдела, а с февраля 1945 г. — начальник 3-го Управления, одновременно — 1-й замначальника ГУПВИ НКВД/МВД СССР. С 20.10.1945 (по совместительству) замначальника Отдела «С» НКВД СССР. С апреля 1950 г. замначальника и начальник Оперуправления, с 21.11.1950-го 1-й зам и и/о начальника ГУПВИ МВД СССР. С 8.06.1951 нач. УПВИ — 1-й замначальника ГУЛАГ МВД СССР.

С 9.05.1953 г. замначальника Контрольной инспекции при МВД СССР.

Член ВКП(б) с мая 1932 г. (В РКСМ с 1923 г.).

Награжден четырьмя орденами Красного Знамени (1940, 1943, 1944, 1944), орденами Кутузова 2-й степени (1945), Трудового Красного Знамени (1942), Красной Звезды (1944), медалями, знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1937) и «Заслуженный работник МВД» (1948).

А. З. Кобулов 27 июня 1953 г. был арестован в ГДР и доставлен в Москву. В сентябре 1954 г. исключен из КПСС. 1 октября 1954 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и 26 февраля 1955 г. расстрелян.

Ковальчук Николай Кузьмич

1902–1972. Генерал-лейтенант (1944).

Украинец. Родился в Холмском уезде Люблинской губернии Царства Польского в семье таможенного досмотрщика. До 1918 г. батрачил у помещика.

С 1919 г. на службе в рабоче-крестьянской милиции, а затем в войсках ОГПУ. С 1926 г. в Управлении погранвойск ОГПУ/НКВД Закавказского ВО. В 1927 г. вступил в ВКП(б). В 1932 г. экстерном сдал экзамены за курс военной школы.

С 1938 г. Н. К. Ковальчук — начальник отделения 4-го отдела УГБ НКВД ГССР. С ноября 1938 г. — заместитель начальника 4-го отдела УГБ, с 1939 г. — заместитель начальника, а затем начальник следственной части УНКВД по Ленинградской области.

С июля 1941 нач. ОО НКВД Лужской опергруппы Северного фронта. С октября 1941-го зам. нач. и нач. СЧ ОО Ленинградского фронта. С июня 1942-го нач. ОО НКВД СибВО. С апреля 1943-го нач. УКР СМЕРШ Южного фронта, с апреля 1944-го — 4-го Украинского фронта, а с июля 1945-го — Прикарпатского ВО.

С 7 мая 1946 г. — заместитель министра ГБ СССР. Одновременно с августа 1946 г. Главный резидент и Уполномоченный МГБ СССР в Германии. В августе 1949-го освобожден от этих должностей и назначен министром ГБ УССР. В сентябре 1952-го освобожден от занимаемой должности и переведен в распоряжение УК МГБ СССР.

С февраля 1953 г. министр ГБ, с марта 1953-го — ВД ЛатССР, затем старший советник МВД СССР в Польше. С мая 1953-го в распоряжении УК МВД СССР.

С ноября 1953 по май 1954 г. — начальник УМВД по Ярославской области.

В июле 1954 г. уволен на пенсию, а в декабре того же года по фактам, дискредитирующим звание офицера, лишен генеральского звания.

Коген Иосиф Львович

1911–?

В 1937 г. окончил Высшую дипломатическую школу НКИД СССР. В 1938–1941 гг. — 2-й секретарь полпредства СССР в Турции. Возглавлял группу внешней разведки, работавшую на британском направлении. В 1945 г. находился в инспекторской поездке в Латинской Америке по документам дипкурьера.

После окончания Великой Отечественной войны уволен из разведки. До ухода на пенсию в конце 1980-х гг. работал литсотрудником редакции журнала «Общественные науки и современность».

Колесников Юрий Антонович (Иойна Товневич Гольдштейн)

Род. 17.03.1922.

Еврей. Родился в Румынии.

В 1941-м пошел на фронт, в том же году переведен в ОМС-БОН Особой группы — 4-го Управления НКВД-НКГБ, направлялся для выполнения спецзаданий в партизанское соединение Ковпака. Помощник начальника штаба стрелкового полка.

С 1944 г. на оперативной работе в 1-м Управлении НКГБ — МГБ СССР. В 1946 г. направлен на нелегальную работу в Румынию, а затем под прикрытием эмигранта — в Хайфу с заданием создания агентурной сети в Палестине.

В 1948 г. уволен из органов МГБ, работал автомехаником. В 1970-х — 1980-х гг. — заместитель председателя Антисионистского комитета советской общественности. Писатель, автор романов «Занавес приподнят», «Земля обетованная», «Особое задание» и др.

Герой России (7.12.1995).

Живет в Москве.

Колосов Леонид Сергеевич

25.08.1926–5.01.2008. Подполковник.

Русский. Родился в Москве. В 1942 г. семья эвакуировалась в Актюбинск вместе с Московским рентгеновским заводом, где Л. Колосов до 1944 г. работал фрезеровщиком.

В 1944–1946 гг. работал в Москве на оборонном НИИ № 627. В 1951 г. окончил валютно-финансовый факультет Московского института внешней торговли.

В 1951–1954 гг. Л. С. Колосов — старший консультант Валютного управления Министерства внешней торговли. В 1954–1958 гг. он работал в советском торгпредстве в Италии по линии МВТ, а в 1958–1960 гг. в системе МВТ в Москве.

В 1960–1962 гг. в ПГУ КГБ — подготовка к работе в Италии, учеба в Школе № 101 ПГУ КГБ. Защитил диссертацию «Внешнеэкономические связи Италии после Второй мировой войны», кандидат экономических наук (1962).

С августа 1962 по 1969 г. Л. С. Колосов — сотрудник резидентуры ПГУ в Италии под прикрытием должности собкора газеты «Известия».

4 августа 1969 г. уволен по собственной просьбе в запас в звании подполковника.

В 1970–1972 гг. Л. С. Колосов — собкор «Известий» в Италии. 12 мая 1972 г. награжден итальянской медалью «Золотой Меркурий» «за значительный вклад в укрепление дружеских связей между Итальянской Республикой и Советским Союзом».

В 1984–1989 гг. — собкор «Известий» в Югославии. Журналист-международник «Известий» и «Недели», автор ряда книг — «Разведчик в Вечном городе», «Корреспондент КГБ» и др.

Кондрашев Сергей Александрович

1923–22.09.2007 г. Генерал-лейтенант.

Русский. Родился в г. Сергиев Посад в семье служащего. В 1940 г. окончил среднюю школу и поступил в Московский авиационный институт.

В 1944–1947 гг. — референт-переводчик по работе с иностранными делегациями во Всесоюзной организации культурных связей с заграницей (ВОКС). В 1947–1951 гг. — сотрудник органов контрразведки, заместитель начальника американского отдела Управления контрразведки МГБ СССР. С 1951 г. — в системе внешней разведки.

В 1951–1953 гг. С. А. Кондрашев — заместитель начальника 1-го отдела, а затем — английского отдела 1-го (Англо-американского) Управления КИ — ПГУ МГБ.

С октября 1953 г. по 1955 г. — 1-й секретарь посольства СССР в Великобритании, куратор Джорджа Блейка.

После возвращения в Москву С. А. Кондрашев возглавлял немецкий отдел ПГУ. В 1957–1959 гг. находился в Австрии в качестве заместителя резидента под прикрытием должности 1-го секретаря посольства СССР.

С 1962 г. — заместитель начальника отдела «Д» (дезинформация, «активные мероприятия»).

В 1966–1967 гг. работал в ФРГ.

После возвращения в СССР занимал должности начальника австрийско-немецкого отдела ПГУ, начальника службы «А» (с 1968 г.), заместителя начальника внешней разведки, заместителя начальника погранвойск по разведке, старшего консультанта председателя КГБ СССР В. А. Крючкова по разведке и внешней политике.

Кандидат исторических наук. Владел английским, немецким и французским языками.

В 1992 г. вышел на пенсию. Умер 22 сентября 2007 года.

Корзников Николай Алексеевич

25.04.1917–14.06.1986. Полковник.

Родился в семье заместителя директора музея в д. Валовой Лог, Павинский район, Вологодская губерния. Русский.

Член ВКП(б) с 06.1940 г.

С 1934 г. — в РККА. Учился в Академии связи им. Подбельского, г. Москва 09.1934–09.1937.

В 1939 г. окончил Военный факультет Московского института инженеров связи, после чего 06.1939 г. был откомандирован в распоряжение НКВД СССР.

Сотрудник отдела «А» 1-го управления НКВД-НКГБ СССР. Участник Великой Отечественной войны. Впоследствии один из руководителей нелегальной разведки ПГУ.

В загранкомандировке, Англия 07.1944–02.1946.

Сотрудник НКГБ-МГБ СССР 02.1946–10.1947.

Сотрудник Комитета Информации при СМ СССР 10.1947–12.1951.

Зам нач. Отдела МГБ СССР 12.1951–03.1953.

Зам нач. Отдела МВД СССР 03.1953–03.1954.

Зам нач. Отдела КГБ СССР 03.1954–08.1957.

Нач. отдела КГБ СССР 08.1957–12.1959.

В загранкомандировке, ГДР 12.1959–11.1962.

Нач. отдела КГБ СССР 11.1962–07.1966.

Нач. отдела, г. Москва 07.1966–09.1967.

Зам нач. Управления «С» 1-го Гл. Управления, г. Москва 09.1967–06.1986.

Умер в Москве.

Почетный сотрудник органов госбезопасности СССР.

Награды: орден Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден «Знак Почета», медали.

Корнель Павел Иванович

1897–1937.

Сотрудник органов госбезопасности. Член КП с 1919 года. В ВЧК-ОГПУ-НКВД с 1919 года. В 1924–1931 гг. на ответственной работе в Восточном и Иностранном отделах ОГПУ. Работал в Германии, где у него на связи был Вилли Леман. Затем начальник 1-го отделения ИНО ОГПУ СССР. С 1933 года заместитель начальника ОО ПП ОГПУ по Уралу — УГБ УНКВД по Свердловской области, с 1935 года начальник ТО УГБ УНКВД по Свердловской области. С 1936 года начальник Ульяновского ГО НКВД. Капитан ГБ (1935 г.). Расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.

Короткое Виталий Викторович

Род. 20.12.1927. Полковник.

Родился в Полтаве. Участник Великой Отечественной войны. Окончил Московский юридический институт.

В ПГУ с 1951 г. С 1952 г. работал в немецком отделе. Был оператором X. Фельфе.

Вышел в отставку в 1991 г. с должности заместителя начальника управления ПГУ КГБ СССР.

Ответственный секретарь РОО «Ветераны внешней разведки».

Косенко Георгий Николаевич

24.04.1901–20.02.1939. Капитан ГБ (19.11.1936).

Родился в г. Ставрополь Ставропольской губернии в семье служащего. Русский. Член РКП(б) с 25 июля 1921 г. Член РКСМ с марта 1920 г. Окончил 2 класса начальной школы (1909) и Ставропольское реальное училище (1918) и 1 курс Ставропольского сельскохозяйственного института. Отец Николай Андреевич был расстрелян белыми в ноябре 1918 г. в Ставрополе как член семьи большевика. Сестра Варвара — член РСДРП(б) с 1914 г. В 1916 г. приговорена за антиправительственную деятельность к 3 годам тюрьмы. Активный партийный деятель в Ставрополе. Осенью 1918 г. повешена белыми на ст. Кавказская. С конца 1918 г. — регистратор-архивариус Союза кредитных и сберегательных товариществ в Ставрополе, пожарный Ставропольской пожарной команды. Один из организаторов комсомола в Ставрополе. С 30 марта по июль 1920 г. — ответственный секретарь Ставропольского губернского организационного бюро РКСМ, ответственный секретарь Ставропольского укома РКСМ, секретарь укома РКСМ Ставропольской губернии и секретарь Ставропольского городского комитета РКСМ. С июля 1920 г. — контролер секретного стола, начальник отделения военной цензуры при управлении полевого штаба РСВСР в Ставрополе. С сентября 1921 г. — начальник отделения печати, контролер, начальник военно-цензурного отделения Ставропольской губернской ЧК. С августа 1922 г. — начальник особого отделения, уполномоченный КРО, начальник СО Ставропольского губернского отдела ГПУ. С 17 июля 1924 г. — начальник КРО Черкасского (по другим данным — Черноморского) окружного отдела ОГПУ, по совместительству начальник Сочинского пограничного пункта и врио помощника начальника окружного отдела (с апреля 1927). В 1927 г. находился в Лондоне по заданию КРО ОГПУ. С декабря 1927 г. — начальник КРО Владикавказского объединенного отдела ОГПУ. В апреле 1929 г. откомандирован в распоряжение ПП ОГПУ СКК, назначен на должность начальника 1 отделения КРО. С 1 декабря 1929 г. — начальник КРО ПП ОГПУ Урала, а со 2 октября 1930 г. — начальник ОО того же полномочного представительства. С 26 октября 1931 г. — старший оргинструктор О К ОГПУ. 15 октября 1932 г. переведен в особый резерв ОГПУ, зачислен в резерв ОК ОГПУ, с прикомандированием к ИНО ОГПУ. С 15 апреля 1933 г. — в долгосрочной командировке за границей по линии ИНО ОГПУ. Заместитель резидента, а с июня 1935 г. — резидент в Харбине под фамилией Георгия Кислова под прикрытием должности секретаря генерального консульства, а затем — вице-консула генерального консульства СССР. В конце декабря 1935 г. отозван в ИНО ГУГБ НКВД СССР. В мае 1936 г. направлен легальным резидентом ИНО ГУГБ НКВД в Париж. 22 сентября 1937 г. принимал активное участие в организации и непосредственно участвовал в похищении руководителя РОВС генерала Е. К. Миллера. В 1938 г. участвовал в изъятии и переправке в Москву так называемого «архива Троцкого». В ноябре 1938 г. отозван в Москву, назначен оперуполномоченным 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. 27 декабря 1938 г. арестован 3-м отделом ГУГБ НКВД СССР как участник правотроцкистской и шпионско-диверсионной организации в органах НКВД. 20 февраля 1939 г. приговорен ВК ВС СССР по ст. 58–1а–8–11 УК РСФСР к высшей мере наказания. В тот же день расстрелян в Москве. Приказом НКВД СССР № 316 от 22 февраля 1939 г. в связи с арестом уволен из органов по п. «б» ст. 38. гл. 7 «Положения о прохождении службы начальствующим составом ГУГБ НКВД СССР» с 11 января 1939 г. Приказом КГБ при Совете Министров СССР в изменение приказа НКВД СССР № 316 исключен из списков личного состава органов госбезопасности в связи со смертью. 15 декабря 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и за отсутствием состава преступления дело прекращено. Реабилитирован. Делегат Краевого съезда РКСМ (09.1920) и 3–ю Всероссийского съезда РКСМ (10.1920).

Награжден орденом Красного Знамени (14.11.1937); ведомственными наградами — нагрудными знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ (V)» № 594 (1930) и «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» (1935); боевым оружием и грамотой от Коллегии ОГПУ (12.1932); боевым оружием — револьвером системы «Наган» от Ставропольского губернского исполкома и губернского отдела ОГПУ (06.02.1923), грамотой и пистолетом системы «Маузер» от ПП ОГПУ СКК (31.01.1927), серебряным портсигаром с надписью «За проявленную храбрость в борьбе с бандитизмом от Владикавказского объединенного ОГПУ» (05.03.1928).

Котов Михаил Григорьевич

Род. 1918. Генерал-майор.

Русский. В 1945–1950 гг. — резидент внешней разведки в Финляндии под прикрытием должности 2-го, а с 1947 г. — 1-го секретаря посольства СССР.

В 1953–1957 гг. — резидент в Финляндии под прикрытием должности 1-го секретаря, а с 1955 г. — советника посольства СССР.

Заместитель начальника ПГУ КГБ СССР (в конце 1950-х — начале 1960-х гг.).

С 1968 г. по 12 марта 1970 г. — представитель КГБ СССР при МВД ЧССР.

В 1972–1975 гг. М. Г. Котов — вновь резидент в Финляндии под прикрытием должности советника посольства СССР.

В конце 1970-х — начале 1980-х гг. возглавлял Управление «Р» ПГУ.

Коэн Леонтина

11.01.1913–23.12.1993.

Родилась в Массачусетсе в семье выходца из Польши Владислава Петке. Была членом компартии США, участвовала в профсоюзном движении.

В 1941 г. вышла замуж за М. Коэна, вместе с которым стала сотрудничать с советской разведкой. В 1941–1945 гг. — агент-связник резидентуры в Нью-Йорке. Добыла в Канаде образцы урана.

В августе 1945 года участвовала в получении информации по атомному проекту в городе Альбукерке, расположенном неподалеку от секретной атомной лаборатории США в Лос-Аламосе.

После войны вместе с мужем была агентом-связником нью-йоркской резидентуры. В 1945 г. связь с ними была прекращена и восстановлена в 1948 году, когда они стали работать в нелегальной резидентуре В. Фишера (Рудольфа Абеля).

В 1950 г. из-за угрозы провала супруги Коэн были выведены в Москву, где работали в подразделении нелегальной разведки.

В 1954 г. вместе с мужем была направлена связником-радистом нелегальной резидентуры К. Молодого в Англии с новозеландскими паспортами на имя Питера и Хелен Крогер.

В купленном ими доме (в районе базы ВВС в пригороде Лондона Нортхолте) организовали радиоквартиру для связи с Центром.

Из-за предательства сотрудника польской разведки М. Голеневского, завербованного ЦРУ, в январе 1961 года Л. Коэн была арестована вместе с мужем английской контрразведкой.

13 марта того же года в ходе судебного процесса в уголовном суде высшей инстанции Олд Бейли Хелен Крогер была приговорена к 20 годам тюремного заключения, несмотря на то, что ее причастность к советской разведке не была доказана.

В 1969 г. Л. Коэн вместе с мужем была обменена на агента британских спецслужб Джералда Брука и 25 октября приехала в Москву.

До конца жизни Л. Коэн работала в Управлении нелегальной разведки.

Она выезжала в краткосрочные загранкомандировки для встреч с разведчиками-нелегалами, участвовала в подготовке сотрудников нелегальной разведки.

Герой Российской Федерации (15.06.1996, посмертно).

Награждена орденами Красного Знамени и Дружбы народов.

Умерла в Москве. Похоронена на Новокунцевском кладбище.

Коэн Моррис

2.07.1910–23.06.1995.

Еврей. Родился в Нью-Йорке в семье выходцев из России (отец — выходец из Киевской губернии, мать — уроженка Вильно). Окончил колледж и Колумбийский университет (1935). Работал преподавателем истории в средней школе.

В 1937–1938 гг. участвовал в Гражданской войне в Испании в интернациональной бригаде им. А. Линкольна, был ранен. С 1938 г. сотрудничал с советской разведкой. В ноябре того же года по заданию был направлен в США в качестве агента-связника.

В 1942 г. призван в американскую армию. Участвовал в боевых действиях против немцев в Европе. В ноябре 1945 г. был демобилизован и возвратился в США. В декабре того же года возобновил сотрудничество с советской разведкой. Вскоре связь с ним была прекращена и восстановлена в 1948 году. Вместе с женой Леонтиной он поддерживал связь с некоторыми особо ценными источниками информации резидентуры.

В 1949–1950 гг. вместе с женой работал в нелегальной резидентуре В. Фишера, из-за угрозы провала вместе с ней был переправлен в Москву.

Работал в Управлении нелегальной разведки.

С 1954 г. вместе с женой работал в Англии агентом-связником К. Молодого (Гордона Лонсдейла) под видом новозеландских граждан Питера и Хелен Крогер.

Способствовали передаче в Москву секретной информации по ракетной технике.

Вследствие предательства польского разведчика М. Голеневского, ставшего агентом ЦРУ, в начале января 1961 года был арестован (вместе с Л. Коэн) английской контрразведкой.

На судебном процессе в уголовном суде высшей инстанции Олд Бейли (13 марта 1961 года) на основании сообщенных американцами сведений был приговорен к 25 годам тюремного заключения.

В августе 1969 года с согласия английского правительства супруги Коэн — Крогер были обменены на агента британских спецслужб Джералда Брука, арестованного в СССР. В октябре того же года они возвратились в Москву, где работали в Управлении «С» — нелегальной разведке.

Похоронен на Новокунцевском кладбище в Москве.

Герой Российской Федерации (20.07.1995, посмертно). Награжден орденами Красного Знамени и Дружбы народов.

Кравцов Евгений Игнатьевич

23.01.1913–2.08.1974. Полковник.

Русский. Родился в станице Невинномысская (ныне Ставропольский край) в семье врача ж.-д. больницы. Русский. Член ВКП(б) с 04.1932.

Образование: школа-девятилетка, г. Ставрополь (1929 г.); индустриальный институт, Ленинград (1938 г.).

Статистик окр. планового отд., Ставрополь 08.29–06.30; фрезеровщик по металлу, завод тяжелого машиностроения им. Молотова, Ленинград 06.30–11.32; инструктор ФЗУ станкостроительного завода им. Свердлова, Ленинград 11.32–03.33; студент индустриального института, Ленинград 04.33–07.38; оперуполн. 5-го отд. ГУГБ НКВД СССР, Москва 07.38–09.39; спецкомандировка, Латвия, Германия 09.39–07.41; нач. секретариата 1-го упр. НКВД СССР, Москва 07.41–09.42; загранкомандировка, Турция — резидент внешней разведки в Турции под фамилией Ковалев и прикрытием должности 2-го секретаря посольства СССР. 09.42–09.45; сотрудник 1 упр. НКГБ СССР 09.45–4.46; секретарь парткома 1-го Гл. упр. МГБ СССР 04.46; нач. высшей разведшколы МГБ СССР, Москва –10.47; сотрудник Комитета информации при СМ СССР, Москва 10.47–06.48; загранкомандировка, Швейцария 06.48–05.50; сотрудник Комитета Информации, Москва 5.50–08.50; загранкомандировка, Австрия 08.50–11.51; зам. нач. управления Комитета Информации, Москва 11.51–12.51; нач. австро-германского отдела МГБ СССР, Москва 12.51–10.53; был в Берлине в составе опергруппы МВД СССР в июне 1953 г, загранкомандировка, Австрия 10.53–10.54; в распоряжении УК КГБ, Москва 10.54, затем на преподавательской работе в Краснознаменном институте разведки КГБ при СМ СССР.

Кандидат военных наук, профессор. Звание: подполковник ГБ. Награды: 6 медалей.

Красавин Андрей Васильевич

5.10.1918–1979. Генерал-майор.

Русский. В органах НКВД — с 1939 г. В годы Великой Отечественной войны — в Ленинграде, был старшим оперуполномоченным и начальником отдела УНКГБ по Ленинградской области. В июле 1946 г. переведен в ПГУ МГБ СССР. В 1946–1950 гг. и в 1954–1955 гг. работал в Австрии, в 1955–1960 гг. — во Франции.

Начальник 16-го отдела ПГУ (1971–1979).

Лауреат Государственной премии СССР (1974).

Награжден орденами Ленина и Октябрьской Революции, двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак Почета» и многими медалями.

Красная (Старке) Елена Адольфовна

1900–10.09.1937.

Полька. Родилась в г. Кракове в семье адвоката. Жена Ю. Красного. Окончила в 1917 г. гимназию. Два года училась в Краковском университете на юридическом факультете. Член Компартии Польши. С мая 1920 г. — в Швейцарии. В сентябре 1920 г. выслана в Польшу. С 1921 г. — в ВЧК. Была на нелегальной работе в Чехословакии, арестована, скрывалась в Австрии. С августа 1922 г. в СССР. Работала в центральном аппарате ИНО ОГПУ, затем преподавала литературу в Московском педагогическом институте новых языков. Доцент.

Арестована 9 февраля 1937 г. 7 сентября 1937 г. «за участие в антисоветской террористической организации» приговорена Комиссией НКВД СССР к высшей мере наказания. Расстреляна 10 сентября 1937 г.

Реабилитирована 4 апреля 1957 г.

Красный Юзеф Яковлевич

1887–5.12.1932.

Настоящая фамилия — Ротштадт.

Еврей. Родился в Варшаве в семье фабриканта. В 17 лет попал в тюрьму за участие в демонстрации. Член СДКПиЛ с мая 1905 г. Профессиональный революционер. Под кличкой «Муковский» вел агитационную и организаторскую работу, был секретарем редакции газеты «Червонный Штандарт». В декабре 1906 г. арестован на конференции СДКПиЛ и Бунда по поводу выборов во 2–ю Государственную Думу. Осенью 1908 г. осужден на 6 лет каторги. До 1913 г. сидел в Кельцах и в Смоленске. В 1913 г. был в ссылке в Бирюльске и Манзурке Иркутской губернии.

В 1914 г. бежал из ссылки за границу. Жил в Силезии и Австрии.

В период немецкой оккупации Польши был арестован и просидел в немецких лагерях более 2 лет (с небольшим перерывом). В декабре 1918 г. участвовал в Объединительном съезде СДКПиЛ и ППС-Левицы, на котором была создана Коммунистическая рабочая партия Польши. С декабря 1918 г. по март 1919 г. — представитель КРПП в Совете Рабочих депутатов в Домбровском районе. С мая 1919 г. — представитель ЦК КРПП при венгерском советском правительстве, принадлежал к так называемой «русской группе», одновременно организовал польскую группу, работал среди красных польских солдат в Будапеште.

После поражения Венгерской Советской республики Ю. Я. Красный перебрался в Вену, где редактировал польский коммунистический журнал «Свит». С 1919 г. руководил Венским (Юго-Восточным) бюро Коминтерна, являлся основателем и соредактором его органа — журнала «Коммунизм». Некоторое время работал в Верхней Силезии.

С 1921 г., по соглашению с Москвой и Берлинским центром ИНО и Разведупра — резидент объединенной резидентуры советской разведки в странах Восточной Европы и на Балканах.

В 1922 г. Ю. Я. Красный был арестован вместе с женой в Чехословакии, просидел три месяца, после чего был осужден к 8 суткам ареста за фальшивый паспорт.

В 1922 г. вернулся в СССР. Планировался на должность первого советского легального резидента в Лондон, однако английское правительство отказало в визе. С 1923 г. работал заведующим библиотекой Социалистической академии. С мая 1923 г. — организатор и председатель Центрального, Восточного и Западного издательств, затем — орг-секретарь Международного крестьянского совета (Крестинтерна). В этом качестве Ю. Я. Красный нелегально выезжал на Балканы. Позднее работал в издательстве Наркомзема.

С 1925 г. — член и секретарь польской комиссии Истпарта. Умер в Москве.

Краузе Мартин (Мартын) Александрович

1898–12.02.1938. Полковник (31.05.1936).

Родился в г. Валк Лифляндской губернии в семье крестьянина. Немец. В 1914 г. окончил 6 классов училища в Москве. Работал счетоводом. В 1919 г. — в партизанском отряде Логошина, а затем слушатель административно-хозяйственных курсов, сотрудник политотдела штаба Троицкого укрепленного района. В 1919 г. вступил в члены РКП(б). В 1919–1920 гг. — адъютант штаба Отдельной степной бригады. Воевал на Восточном фронте. С 1 августа 1920 г. — сотрудник ОО ВЧК при 1-й революционной трудовой армии. В 1921 г. — сотрудник ОО ВЧК в Москве. В 1922 г. откомандирован в резерв назначения ПП ГПУ по Западному краю в Смоленск. Назначен уполномоченным 4-го отделения секретно-оперативной части ПП ОГПУ по Западному краю. В том же году — заместитель начальника секретно-оперативной части Смоленского губернского отдела ГПУ. Откомандирован в полномочное представительство ОГПУ по Западному краю, а в январе 1923 г. — ГПУ Белоруссии. Назначен начальником Кальдановского пограничного отделения пограничной охраны ГПУ Белоруссии. В 1923 г. откомандирован вновь в ПП ОГПУ по Западному краю и назначен начальником особого отдела 27-й дивизии. В 1924 г. откомандирован в ПП ОГПУ Западного края и направлен слушателем в Высшую пограничную школу ОГПУ. В 1925 г. после окончания школы назначен заместителем начальника 58-го Уссурийского кавалерийского пограничного отряда ОГПУ. С 19 июля 1926 г. — допущен к исполнению должности начальника 53-го Даурского пограничного отряда ОГПУ. С 19 июня 1927 г. по 29 марта 1930 г. — начальник Камчатского окружного отдела ОГПУ и по совместительству начальник 60-го Камчатского пограничного отряда ОГПУ. В марте 1930 г. назначен начальником Николаевского-на-Амуре окружного отдела ОГПУ. С 1931 г. — помощник начальника управления Дальлага ПП ОГПУ ДВК. В 1932 г. прикомандирован к ИНО ОГПУ и направлен в долгосрочную командировку. В 1933–1935 гг. начальник 54-го Нерчинского пограничного отряда. Состоял в резерве командного состава ГУПВО НКВД СССР. С 15 сентября 1935 г. — заместитель командира звена, а с февраля 1936 г. — командир звена 11-го отдельного морского авиационного отряда УКПВО УНКВД ДВК во Владивостоке. С 1937 г. — командир того же авиационного отряда. 11 октября 1937 г. арестован сотрудниками УНКВД Приморской области как участник правотроцкистского заговора в органах НКВД Дальневосточного края. В октябре 1937 г. исключен из партии. В феврале 1938 г. осужден в особом порядке комиссией НКВД, Прокурора СССР и Председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР по ст. 58–1 «б» — 7–8–9–11 УК РСФСР к высшей мере наказания. 12 февраля 1938 г. расстрелян во Владивостоке. 9 декабря 1957 г. Военный трибунал Дальневосточного военного округа отменил постановление ВК ВС СССР и дело в отношении его прекратил за отсутствием состава преступления. 7 апреля 1958 г. приказом КГБ при Совете Министров СССР исключен из списков личного состава в связи со смертью.

Награжден: орденом «Знак Почета»; ведомственными наградами — нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» (29.08.1936) и боевым наградным оружием от ПП ОГПУ ДВК — пистолетом системы «Маузер» (20.12.1930).

Исп: Буяков А. М. Ведомственные награды ОГПУ-НКВД: 1932–1940 гг. Часть II. Владивосток. 2008.

Крикман Иван (Ян) Петрович

1892–?

Латыш. Родился в семье плотника. Член партии с 1907 года. В 1909 году за распространение революционной литературы сослан на поселение в Енисейскую губернию в г. Канск. В 1911 году бежал за границу, проживал во Франции и США. Работал на заводе по производству линолеума. С марта 1917 года в России: в отряде Красной гвардии Выборгского района Петрограда, затем в РККА. В 1922–1924 гг. помощник уполномоченного КРО ПП ОГПУ по Западному краю, затем на службе в Контрразведывательном отделе ОГПУ. Активный участник операции «Синдикат–2» по поимке Б. В. Савинкова (занимался организацией перехода через границу). В 1927–1929 гг. находился в загранкомандировке. Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ОГПУ» (1924 г.).

Кропотов Петр Николаевич

1894–? Капитан ГБ (к 1938).

Русский. Родился в деревне Черкасская Кромского уезда Орловской губернии в семье чиновника-архивариуса и учительницы. В 1903 г. окончил Черкасскую сельскую школу, в 1913 г. — 1–ю Орловскую гимназию, после чего поступил на юридический факультет Петербургского университета, где успел закончить три курса. Одновременно с учебой в октябре 1915–сентябре 1916 гг. работал младшим статистиком-экономистом Особого совещания по продовольствию при Министерстве земледелия.

В ноябре 1916 г. призван в армию и направлен в 3–ю Петергофскую школу прапорщиков, с апреля по декабрь 1917 г. — прапорщик, помощник курсового офицера этой школы.

С декабря 1917 г. П. Н. Кропотов — член уездного исполкома г. Кромы Орловской губернии. В декабре 1918 г. вступил в РКП(б). С февраля 1919 г. — член Президиума Орловского губисполкома.

С июня 1919 г. — начальник политодела 36-й дивизии Южного фронта. С сентября 1919 г. — казначей, военком 482-го полка 54-й дивизии. С марта 1920 г. — инструктор политотдела, с июня 1920 г. — член реввоентрибунала 59-й дивизии. С августа 1920 г. — член реввоентрибунала 3-й Туркестанской дивизии. С ноября 1920 г. — председатель реввоентрибунала 1-й армии Туркестанского фронта. С марта 1921 г. — заместитель председателя, а затем председатель реввоентрибунала при штабе Туркестанского фронта. С июня 1921 г. — член реввоентрибунала Туркестанского фронта.

С марта 1922 г. П. Н. Кропотов работает в центральном аппарате НКИД. С августа 1922 г. он — секретарь Генконсульства СССР в г. Мазари-Шариф (Афганистан).

С сентября 1923 г. — секретарь месткома Швейсиндиката в Москве. В 1923 г. выбыл из партии, вновь вступил в 1928 г. С ноября 1924 г. — безработный.

В январе 1925 г. П. Н. Кропотов был принят на работу в ОГПУ.

Руководил научно-технической разведкой в ИНО ГУГБ НКВД.

Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932).

28 апреля 1938 г. «за потерю партийной бдительности, выразившейся в связи с врагами народа Мироновым, Силы, Гавриловым, Сауловым и др. П. Н. Кропотову парткомом ГУГБ НКВД СССР был объявлен строгий выговор с занесением в личное дело».

Репрессирован.

Крохин Алексей Алексеевич

30.07.1912–6.10.1983. Генерал-майор (1956).

Русский. Родился в Санкт-Петербурге. С 1928 г. — ученик школы ФЗУ, с 1931 г. — слесарь ленинградского завода «Электросила». В 1932 г. поступил в Ленинградский индустриальный институт им. М. И. Калинина, после окончания которого в 1938 г. работал инженером-электриком на ленинградском заводе «Электросила».

В том же году направлен на работу в органы государственной безопасности. С 1938 г. — оперуполномоченный, а с 1939 г. — старший оперуполномоченный ОО НКВД Ленинградского ВО.

После начала Великой Отечественной войны А. А. Крохин — заместитель начальника ОО НКВД авиакорпуса. В 1941–1942 гг. он — старший оперуполномоченный, затем заместитель начальника 1-го отделения 2-го отдела УОО НКВД СССР. С 1942 г. — начальник 2-го отделения ОО НКВД Московского ВО. С 1943 г. — заместитель начальника, затем начальник 2-го отдела УКР «СМЕРШ» Московского ВО. В 1942 г. вступил в ВКП(б).

В 1945–1946 гг. А. А. Крохин возглавлял опергруппу ГУКР СМЕРШ, входившую в состав советской военной миссии, аккредитованной при штабе Английской Рейнской армии.

С 1946 г. А. А. Крохин работает во внешней разведке. С мая 1946 г. — заместитель начальника отдела «6–А» Управления «1–А» ПГУ МГБ СССР. В 1946 г. выезжал в спецкомандировку в Данию.

С 1947 г. — начальник 1-го отдела 2-го Управления КИ при СМ СССР. В 1948–1949 гг. выезжал в краткосрочные командировки в Италию и Францию.

В 1950–1954 гг. возглавлял резидентуру внешней разведки в Париже.

С 30 октября 1954 г. АА. Крохин — заместитель начальника ПГУ КГБ при СМ СССР, одновременно являясь начальником Управления «С» (нелегальная разведка). С 1961 г. — уполномоченный КГБ по координации и связи с МГБ и МВД ГДР, а с 1964 г. — вновь заместитель начальника ПГУ КГБ и одновременно — начальник Управления «К» (внешняя контрразведка).

В 1966–1971 гг. вторично возглавлял резидентуру КГБ в Париже. Был выслан из Франции.

В конце 1974 г. вышел в отставку.

Награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и многими медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Умер в Москве.

Кудашкин Федор Давидович

1924–1987. Генерал-майор.

Участник Великой Отечественной войны.

В 1958–1960 гг. — 3-й, а затем 2-й секретарь представительств СССР в ООН в Нью-Йорке, работал по линии контрразведки резидентуры ПГУ.

В 1966–1969 гг. работал под дипломатическим прикрытием на Кубе, в 1971 г. — в Сомали.

Кудря Иван Данилович

7.07.1912–1942 (7). Лейтенант ГБ.

Украинец. Родился в с. Сальково Киевской губернии. Рос без отца, батрачил, окончил 7–летнюю школу, работал слесарем в МТС. После окончания учительских курсов работал заведующим начальной школой (г. Чаплинка Херсонского района Днепропетровской области), был на комсомольской работе, затем был призван в армию и направлен в пограничные войска.

По рекомендации командования пограничного отряда был послан на учебу в Военно-политическое училище войск НКВД, после окончания которого в 1938 г. направлен на работу в 5-й отдел ГУГБ НКВД. Член ВКП(б) с 1939 г.

С марта 1941 г. И. Д. Кудря работал в Киеве. После начала Великой Отечественной войны оставлен в оккупированном городе для руководства подпольной разведывательно-диверсионной группой (псевдоним «Максим»). В соответствии с разработанной легендой проживал в Киеве как Иван Данилович Кондратюк, студент мединститута, бывший преподаватель украинского языка и литературы, сын священника, расстрелянного большевиками, приехавший в Киев по приглашению невесты — Марии Груздовой, учительницы украинского языка в школе (агента НКВД, ее муж украинский писатель Н. С. Яруга был арестован в 1936 г. и расстрелян в 1938 г. как националист).

Уже в сентябре 1941 г. группой И. Д. Кудри были взорваны военная комендатура и кинотеатр, где демонстрировался фильм для немецких солдат. С помощью киевского подполья были организованы в городе и окрестностях еще семь диверсионных групп, которые разрушили железнодорожную станцию Дарница, вывели из строя трамвайную линию города, взрывали мосты, устраивали пожары на заводах, пускали под откос немецкие эшелоны, уничтожали военную технику, распространяли листовки. Группа И. Д. Кудри добывала ценную разведывательную информацию о численности и дислокации немецких войск и техники, штабов и учреждений. Был выявлен разведывательный пункт абвера, данные о котором получила разведчица, внедренная в него в качестве коменданта здания. Благодаря этому удалось обезвредить более 80 шпионов и диверсантов, заброшенных в советский тыл. Было завербовано несколько важных источников из числа работавших в немецкой администрации украинцев.

5 июля 1942 г. по доносу предателя И. Д. Кудря и несколько его товарищей были арестованы немцами. Три месяца они подвергались допросам и пыткам.

До сих пор нет сведений о точной дате гибели И. Д. Кудри.

Герой Советского Союза (8 мая 1965, посмертно). Награжден орденом Ленина.

Кузьмин Иван Николаевич

Род. 13.10.1925.

Родился в Москве. В 1948 г. окончил Военный институт иностранных языков.

В 1948–1950 гг. — сотрудник ГРУ, работал в Советской военной администрации в Германии. В 1950–1953 гг. служил в Информационном управлении ГРУ ГШ Советской Армии.

В 1953 г. уволен из ГРУ по сокращению штатов, преподавал методику военного перевода в ВИИЯз.

С 1955 г. И. Н. Кузьмин — сотрудник КГБ при СМ СССР. В 1955–1961 гг. работал в ГДР, сперва заведующим языковыми курсами, а с 1957 г. — на информационной работе в аппарате представительства КГБ в Берлине. В 1960 г. защитил диссертацию по филологии в Университете им. Гумбольдта в Берлине.

В 1961–1969 гг. преподавал страноведение в Высшей школе КГБ в Москве.

В 1969–1971 гг. — заместитель начальника информационно-аналитического отдела представительства КГБ при МГБ ГДР. В 1971–1974 гг. — заместитель начальника информационной кафедры Высшей школы КГБ. В 1974–1979 гг. — начальник информационно-аналитического отдела представительства КГБ в ГДР. В 1979–1984 гг. — начальник информационной кафедры Краснознаменного Института КГБ в Москве. В 1984–1991 гг. — вновь начальник информационно-аналитического отдела в представительстве КГБ в Берлине.

С 1991 г. в отставке.

Кукин Константин Михайлович

23.10.1897–25.11.1979. Полковник.

Русский. Родился в Курске. В 1916 г. окончил реальное училище в родном городе. В том же году поступил вольноопределяющимся в 12-й Калишский полк, участвовал в 1-й мировой войне.

В 1918 г. вступил в РКП(б). В ноябре 1918 г. в г. Речица (Белоруссия) организовал партизанский отряд для борьбы против немецких интервентов. С сентября 1919 г. — заместитель командира полка в 12-й армии. В 1920 г. — председатель Бахчисарайского ревкома, одновременно — командир отряда ОСНАЗ, вел активную борьбу с бандитизмом в Крыму. За мужество и героизм награжден орденом Красного Знамени.

В 1922–1924 гг. — помощник военкома, а затем военком г. Курска. В 1924–1926 гг. — Зарайский уездный военком.

В 1926 г. К. М. Кукин демобилизуется из РККА и переходит на партийную работу: секретарь парткома завода «Красный богатырь» в Москве, затем член бюро РК ВКП(б) Сокольнического района, а с 1929 г. — член МГК ВКП(б) и депутат Моссовета. В 1929 г. он поступает в Институт красной профессуры, где усиленно изучает английский язык. В 1931 г., после окончания института, распределен на работу в НКИД и направлен в Англию управляющим отделением Резиноимпорта при АО АРКОС. Одновременно, по рекомендации Е. П. Мицкевича, принят в ИНО ОГПУ и включен в состав лондонской резидентуры.

В 1932 г. К. М. Кукин вернулся в СССР, работал в центральном аппарате разведки. С 1933 г. он — сотрудник резидентуры в Харбине, работал под прикрытием должности генерального представителя Госстраха, однако в 1934 г. в связи с серьезной болезнью вернулся в СССР.

В 1935 г. перешел в «Группу Яши» (Я. И. Серебрянского) руководителем спецмероприятий против японской разведки в Забайкалье.

С ноября 1937 г. К. М. Кукин — сотрудник вашингтонской, затем нью-йоркской резидентуры, действовал под прикрытием должности атташе, а затем 2-го секретаря полпредства СССР в США.

В 1940 г. возвращается в СССР, работает в центральном аппарате 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. С 1941 г. — заместитель начальника 1-го отдела 1-го Управления НКГБ — НКВД СССР. В июле 1942 г. сопровождал наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова во время его визита в США.

С мая 1943 г. К. М. Кукин — резидент НКГБ в Лондоне под прикрытием должности советника посольства СССР в Великобритании.

В 1947 г., в связи с реорганизацией внешней разведки, К. М. Кукин был назначен главным резидентом и одновременно Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Великобритании.

После возвращения в Москву с 19 мая 1949 г. — начальник 1-го (Англо-американского) Управления КИ при МИД СССР.

В 1952 г. уволен в запас по выслуге лет.

Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной Звезды и многими медалями.

Кумм Борис Гансович

1897–25.11.1958. Генерал-майор (9.07.1945).

Эстонец. Родился в г. Пернове Лифляндской губ. (ныне Пярну в Эстонии) в семье мелкого чиновника. Учился в гимназии (не окончил), работал учеником аптекаря. В 1916–1917 гг. служил рядовым в армии, демобилизован в сентябре 1917 г. по болезни.

Работал в Пярну чернорабочим. Член КП Эстонии с 1923 г. В январе 1924 арестован полицией за активное участие в профсоюзном коммунистическом движении, приговорен к 15 годам каторжных работ, до мая 1938 г. в заключении, освобожден по амнистии. С 1939 г. секретарь Пярнуского горкома КП Эстонии, с июня 1940 г. работал в МВД Эстонии.

Нарком внутренних дел — ГБ ЭстССР с августа 1940 до ноября 1941 гг. Начальник эстонского отделения 2-го, 1-го, 2-го отделов 4-го Управления НКВД-НКГБ СССР в январе 1942–ноябре 1943 г.

В 1943–1944 гг. — начальник опергруппы МГБ СССР в Эстонии, нарком — министр ГБ ЭССР в 1949–1950 гг.

В 1950–1953 гг. — зам министра и министр коммунального хозяйства ЭССР, начальник отдела управления делами СМ ЭССР. С 1953 г. на пенсии.

Награжден двумя орденами Красного Знамени (1945, 1949), орденом Красной Звезды (1943), Отечественной войны 1-й ст. (1946), 4–я медалями.

Умер в Таллине.

Куцин Эммануил Соломонович

1899–10.1978.

Еврей. Родился в семье служащего. Окончил гимназию в Житомире.

С 1919 г. — красноармеец украинского полка, в 1920 г. — курсант 4-й артиллерийской Киевской школы. В 1920 г. вступил в РКП(б).

С начала 1920-х гг. Э. С. Куцин — сотрудник ОГПУ-НКВД, одновременно учился в Московском лесотехническом институте. Находился на разведработе в Персии, затем до 1935 г. — резидент в Шанхае.

В 1935 г. — помощник начальника отделения ИНО ГУГБ НКВД, затем работал в Турции под прикрытием должности вице-консула СССР в Стамбуле.

25 августа 1937 г. исключен из ВКП(б) за сокрытие от партии и НКВД активного участия в троцкистской оппозиции в 1923 г., снят с оперработы и переведен в систему ГУШОСДОР НКВД, где работал с марта 1938 г. пом. нач. АХЧ, пом. нач. гражданского снабжения, нач. стройучастка Мое. дорожно-строит. треста. В апреле 1942 вместе с Дорожно-строит. управлением перешёл в Главдорупр Красной армии. С мая 1943 г. по август 1944 г. по заданию 4-го Управления НКГБ СССР находился в тылу противника (командир опергруппы), затем находился в резерве отдела кадров НКВД СССР.

8 февраля 1945 г. КПК отказала в восстановлении в ВКП(б), разрешив вступление на общих основаниях.

В последние годы жизни — персональный пенсионер.

Награжден орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени.

Умер в Москве.

Кучин Вадим Витольдович

19.02.1920–1979. Полковник.

Родился в Оренбургской губернии. В 1941 г. закончил МИФЛИ, после чего был направлен на учебу в специальную школу НКВД, которую закончил в 1942 г. Свободно владел немецким языком.

В 1945 г. в составе опергруппы был направлен на 1-й Белорусский Фронт для подготовки работы разведки в Германии после войны.

Участник оперативных мероприятий, связанных с подписанием Акта о безоговорочной капитуляции Германии в мае 1945 г. Занимался вопросами обеспечения безопасности советской делегации в Карлхорсте.

После окончания Великой Отечественной войны В. В. Кучин работал в аппарате уполномоченного МГБ в Германии. Являлся руководителем подрезидентуры внешней разведки в Нюрнберге. Участвовал в работе Нюрнбергского трибунала над главными нацистскими преступниками. В качестве специалиста привлекался к подготовке документов обвинения.

В 1950–1959 гг. помощник уполномоченного МГБ — КГБ в ГДР. В 1954 году принимал участие в операции внешней разведки по выводу в ГДР президента Федерального ведомства по охране конституции (контрразведки) ФРГ Отто Иона. Выдавая себя за немца, В. В. Кучин убедил О. Иона добровольно перейти в ГДР во время мероприятий в Западном Берлине, посвященных 10-й годовщине покушения на Гитлера 20 июля 1944 г.

В 1959–1962 гг. — в центральном аппарате внешней разведки.

В 1962–1968 гг. В. В. Кучин — старший офицер связи представительства КГБ в ГДР. Совместно с немецкими разведчиками участвовал в операциях против ФРГ.

По возвращении в СССР работал на руководящих должностях в центральном аппарате разведки. Автор ряда трудов по разведывательной тематике.

Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, многими медалями, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», а также орденом ГДР «За заслуги перед Отечеством».

Лаго-Озеров Борис Федорович

27.07.1898–20.09.1938.

Русский. Родился в Петербурге в семье служащего Московской железной дороги. Рано потерял отца, воспитывался отчимом — офицером Генштаба Колпаковым. Окончил реальное училище, учился на юридическом и медицинском факультетах Новороссийского университета в Одессе. Летом 1917 г. поступил вольноопределяющимся на военную службу, послан на Румынский фронт, участвовал в работе Исполкома советов Румфронта, Черноморского флота и Одессы (Румчерод).

Участник Гражданской войны — служил в Белой армии в Сумском пехотном полку, был ранен, награжден Георгиевским крестом. С августа 1919 г. работал в Осведомительном агентстве «Вооруженных сил Юга России» (Осваге) в Одессе и Феодосии. В ноябре 1920 г. вместе с остатками врангелевской армии эвакуировался в Константинополь, где жил до 1922 г. (в 1918–1922 гг. участвовал в тайной разведывательной организации известного монархиста В. В. Шульгина «Азбука»). В 1922 г. получил пособие правительства Чехословакии и выехал в Прагу.

С этого времени работал на советскую разведку — в Венском центре Разведупра Штаба РККА (под руководством Владимира Нестеровича-Ярославского и Ивана Минкова) и Берлинской объединенной резидентуры ОГПУ и Разведупра (руководители — Артур Сташевский и Бронислав Бортновский).

Арестован в Румынии в 1925 г. На процессе в Кишиневе (военный суд 3-го корпуса) приговорен к 5 годам заключения, отбывал срок в каторжной тюрьме Дофтана. Во время голодовки политзаключенных отказался принять в ней участие, был объявлен штрейкбрехером. После выхода из тюрьмы в 1930 г. объявил себя невозвращенцем, написал антисоветскую книгу. Внедрился в резидентуру английской разведки в Румынии, стал доверенным лицом заместителя резидента СИС белоэмигранта Виктора Богомольца, передавая советской разведке ценную информацию.

Сотрудник ИНО ГУГБ НКВД. Работал в Маньчжурии.

Арестован 21 апреля 1937 г. 20 сентября 1938 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 17 декабря 1997 г. Главной военной прокуратурой РФ.

Лазарев Анатолий Иванович

18.06.1922–11.10.1993. Генерал-лейтенант.

Русский. Родился в г. Белая Церковь Киевской губернии. В органах госбезопасности с 1943 г. Резидент ПГУ в Париже в 1959–1966 гг. Начальник Управления «С» ПГУ КГБ СССР (1966–1974 гг.). Представитель КГБ в ГДР с 1974 г. Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени, медалями.

Лангфанг Александр Иванович

1907–1990. Генерал-лейтенант.

Русский. Родился в Бресте в семье железнодорожника. С 1923 г. работал чернорабочим-бетонщиком, с 1924 г. — учеником прядильщика, затем прядильщиком на фабрике им. Володарского. В 1924 г. вступил в комсомол, стал секретарем ячейки. В 1925 г. принят кандидатом в члены, а позднее — в члены ВКП(б). В 1926 г. переведен на фабрику им. Каменева секретарем партячейки.

В 1929 г. А. И. Лангфанг был призван в Красную Армию. В течение года учился в школе младшего комсостава отдельной роты связи 3-й Крымской стрелковой дивизии, затем исполнял обязанности командира взвода этой же роты.

С 1931 г. — практикант, помощник уполномоченного, а затем уполномоченный ЭКУ ОГПУ. В 1934–1936 гг. — уполномоченный, оперуполномоченный ЭКО ГУГБ НКВД. В 1937–1938 гг. — помощник начальника 9-го отделения 3-го отдела (контрразведка) ГУГБ НКВД. Вскоре был избран секретарем партбюро отдела.

Вел дела заместителя наркома иностранных дел Н. Крестинского, бывших руководителей Коминтерна О. Пятницкого, В. Кнорина, руководителя службы связи Коминтерна Б. Мельникова, руководителя КИМа В. Чемоданова и многих других.

В 1938–1940 гг. — заместитель начальника, а в 1940 г. — начальник следственной части 3-го отдела ГУГБ НКВД.

С июня 1940 по июль 1941 г. А. И. Лангфанг находился в спецкомандировке в Греции по линии внешней разведки.

После начала Великой Отечественной войны вернулся в Советский Союз. Начальник 6-го, а с 2 октября 1942 г. — начальник 4-го отдела 1-го Управления НКВД-НКГБ — до 1 июля 1946 г. В 1942 г. выполнял спецзадания в Тувинской и Монгольской народных республиках. В 1944–1946 гг. — заместитель начальника оперативной группы в Синьцзяне генерала Егнарова (начальника отдела спецзаданий НКГБ), оказывал помощь национально-освободительному движению.

С 1 июля 1946 по 1952 г. находился в резерве назначения ПГУ МГБ (по должности начальника отдела). С 1952 г. — заместитель начальника управления — действующий резерв МГБ.

С 17 июля 1953 по март 1954 г. — старший советник МВД в Китае.

В марте — ноябре 1954 г. — в распоряжении управления кадров КГБ СССР.

С 19 ноября 1954 по 20 августа 1955 г. — заместитель начальника управления КГБ при СМ СССР по Красноярскому краю.

Награжден двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденом Труда Тувинской народной республики (1942), знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1938) и знаком «Почетный чекист» МВД МНР (1942).

20 августа 1955 г. уволен «по фактам дискредитации звания чекиста».

В 1955 г. арестован «за фальсификацию уголовных дел и истязания арестованных».

В 1957 г. приговорен к 15 годам заключения.

А. И. Лангфанг полностью отсидел свой срок, в 1972 г. вышел на свободу и поселился в Москве, где и умер.

Лебединский Игорь Константинович

24.03.1899–1982.

Латыш. В ИНО с 1922 г. Был секретарем МЛ. Трилиссера, особоуполномоченным Закордонной части. В 1924 г. направлен резидентом в Каунас (столица буржуазной Литвы), работал на руководящих должностях в резидентурах внешней разведки в Германии и Австрии.

С 1933 г. работал в центральном аппарате разведки. В 1938 г. был репрессирован. После реабилитации занимался изучением истории внешней разведки.

Леоненко Анатолий Иванович

1907–11.1986.

Родился в семье крестьянина в д. Асетки, Витебский уезд, Витебская губерния. Белорус. Член ВКП(б) с 12.1929,

Батрак, Витебский уезд, Витебская губерния 12.1920–12.1921.

Ученик швейной артели, г. Витебск 01.1922–01.1924.

Подмастерье швейной артели, г. Витебск 02.1924–12.1925.

Рабочий совхоза «Тулово», Витебский уезд 02.1924–07.1927.

Учился в Политпросвет, техникуме, г. Могилев 08.1927–02.1930, окончил.

Отв. секретарь Шкловского РК ЛКСМ БССР", г. Шклов 03.1930–07.1930.

Инспектор Городокского районо, г. Городок (БССР) 08.1930–11 1930.

Учился на командных курсах одногодников при Штабе БВО 11.1930–10.1931.

Учился в Институте народного хозяйства им. Плеханова, г. Москва 11.1931–04.1932.

Учился в Оренбургской летной школе РККА 05.1932–08.1933.

Учился в Институте народного хозяйства им. Плеханова, г. Москва 09.1933–08.1936, окончил.

Секретарь Комитета ВЛКСМ Института народного хозяйства им. Плеханова 11.1936–08.1937.

С 09.1937 в органах НКВД.

Сотрудник НКВД СССР 09.1937–11.1938.

Нач. 1-го отделения 5-го Отдела ГУГБ НКВД СССР 11.1938–01.1940.

Загранкомандировка, Чехия и Моравия 06.1940–07.1941.

Зам нач. 2-го отделения 1-го Отдела 1-го Управления НКВД СССР 07.1941–07.1942.

Зам нач. 1 Отдела 1 Управления НКВД СССР 07.1942–01.1943.

Нач. 1-го отделения 1-го Отдела 1-го Управления НКВД СССР 07.1942–02.1943.

Загранкомандировка, Турция и Югославия 02.1943–08.1949.

Сотрудник Комитета Информации при СМ СССР 08.1949–12.1951.

Сотрудник МГБ СССР 12.1951–07.1952.

Не работал, г. Москва 07.1952–09.1953.

Сотрудник МВД СССР 10.1953–03.1954.

Ст. преподаватель КГБ СССР 03.1954–04.1961.

Пенсионер, г. Москва 04.1961–10.1966.

Ст. научный сотрудник НИИТЭХИМ 10.1966–01.1971.

Ст. инженер НИИТЭХИМ 01.1971–04.1976.

Ст. научный сотрудник НИИ Технико-экономических исследований 04.1976–07.1979.

Мл. научный сотрудник НИИТЭХИМ 07.1979–11.1982.

Пенсионер, г. Москва 11.1982–11.1986.

Умер 11.1986 в Москве.

Звание: ст. лейтенант ГБ 1.02.1939, капитан ГБ 4.06.1942, подполковник ГБ, 11.02.43, полковник.

Награды: 13 медалей, орден «Военный Крест 1939 года», ЧССР.

Леонов Николай Сергеевич

Род. 22.08.1928. Генерал-лейтенант (1991).

Родился в деревне Алмазово Рязанской губернии в крестьянской семье. С 1931 г. по 1934 г. воспитывался у своей тети в Москве. В 1934–1938 гг. снова жил в своей родной деревне, где закончил начальную школу. С 1938 г. жил и учился в школе в г. Электросталь Московской области. В 1947 г. закончил среднюю школу с золотой медалью и поступил в МГИМО. В 1952 г. был распределен в издательство «Иностранная литература», где работал переводчиком с испанского языка.

В апреле 1953 г. Н. С. Леонов был направлен в Мексику для углубления знаний испанского языка. По дороге в Мексику он познакомился с группой кубинцев, среди которых был Рауль Кастро.

В Мексике Н. С. Леонов поступил на филологический факультет столичного университета. Находясь в стране, он познакомился с Эрнесто Че Геварой и продолжал контактировать с кубинскими революционерами. В 1956 г. был выслан из Мексики.

С 1956 г. по 1958 г. Н. С. Леонов вновь работал в издательстве «Иностранная литература», одновременно учась в заочной аспирантуре Института истории АН СССР по курсу «История стран Латинской Америки». В 1958 г. был рекомендован во внешнюю разведку и поступил в школу № 101 КГБ при СМ СССР.

В октябре 1959 г., во время учебы в школе, Н. С. Леонов был направлен с миссией А. И. Микояна в Мексику на открытие советской выставки. В 1960 г. вместе с А. И. Микояном находился на Кубе, где восстановил контакты с кубинскими революционерами, пришедшими к власти. В 1960–1961 гг. работал в центральном аппарате ПГУ КГБ. С 1961 г. по 1968 г. находился в долгосрочной служебной командировке в Мексике под прикрытием должности 3-го секретаря посольства.

В конце 1968 г. Н. С. Леонов назначен на должность заместителя начальника Латиноамериканского отдела в центральном аппарате ПГУ. Неоднократно выезжал в краткосрочные командировки в Перу, Панаму, Никарагуа, Афганистан и другие страны, выполнял ответственные поручения руководства ПГУ КГБ.

С 1971 г. — заместитель начальника, а с 1973 г. — начальник Информационно-аналитического управления ПГУ КГБ. В 1983–1991 гг. являлся заместителем начальника внешней разведки. В 1991 г. — начальник аналитического управления КГБ СССР.

В сентябре 1991 г. вышел в отставку.

Доктор исторических наук.

Награжден орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, многими медалями, знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

Автор книги «Лихолетье» (М., 1994) и 4 монографий, переведенных на иностранные языки.

Леопольд Даниил Самойлович

07.10.1901–?. Капитан ГБ (1936).

Член партии с 1920 г. Настоящая фамилия Ройтман. Родился в Бессарабской губернии в семье торговца. Окончил еврейскую школу. Работал учеником гравера, слесарем на заводах. В 1917–1918 гг. служил в Красной гвардии. В ЧК с 1919 г. Работал в Одесской ЧК, разведуправлении Вооруженных сил Украины и Крыма, Подольском погранотряде, Киевском, Винницком окр. отделах ГПУ, КРО, ОО ГПУ УССР. В августе 1931–октябре 1932 гг. — начальник ИНО ГПУ УССР. С 1932 г. начальник ОО Винницкого, Донецкого обл. отделов ГПУ (с 1934 г. УНКВД Донецкой обл.), с 1936 г. — помощник начальника УНКВД Донецкой области. С августа 1937 г. — начальник ДТО ГУГБ Южной железной дороги (Харьков).

Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ».

Арестован летом 1938 г.

Ливент-Левит Самуил Вольфович

22.04.1898–28.08.1938. Капитан ГБ.

Еврей.

Родился в Кишиневе в семье провизора. В 1905 г. вместе с отцом эмигрировал из Одессы в Германию, там отец, как и в Одессе, владел аптекарским магазином. В 1915–1918 гг. давал частные уроки в Берлине. Окончил гимназию (1918). Член Союза «Спартак», а затем КПГ с ноября 1918 г. В 1918–1919 гг. учился на факультете экономики и агрономии Берлинского университета, был секретарем Вильмельсдорфского райкома партии в Берлине и обкома партии Южной Баварии. В 1919 (сентябрь) — 1921 гг. (март) политзаключенный в тюрьмах Мюнхена и Нюрнберга. Член Коммунистической рабочей партии Германии с апреля 1921 г. Три месяца работал в Москве в представительстве КПГ при ИККИ. В 1921–1925-м сотрудник для поручений в советском торгпредстве в Берлине, редактор «Украинского экономического журнала» (Берлин), 8 месяцев был безработным, потом редактор бюро по обслуживанию печати фотографиями в Берлине и Вене. Член Компартии Австрии с 1923 г., работал в нелегальном партийном аппарате под именем Курт Адлер. С июня 1925 г. сотрудник ИНО ОГПУ. В 1925–1926-м «исполнял обязанности нелегального подрезидента на Балканах, где провел ряд ответственных дел» (А. А. Слуцкий). В 1926–1929 гг. помощник нелегального, а затем легального резидента в Стамбуле. «Провел большую работу, показав себя оперативно-опытным чекистом и стойким коммунистом» (А. А. Слуцкий). Член ВКП(б) с 1929 г. В 1929–1931 работает в Москве на чекистской работе: сначала референтом в ВОКСе (январь — июнь 1929), потом председателем Унион «Форо». С февраля 1931 г. помощник начальника отделения ИНО ОГПУ СССР. В 1931–1935 гг. работал в Китае. «Дальнейшей своей работой в условиях тяжелого подполья на Дальнем Востоке тов. Левит показал себя образцовым нелегальщиком, опытным оперативником, стойким и преданным коммунистом» (А. А. Слуцкий). «Считаю т. Левит одним из лучших наших нелегалов» (А. А. Слуцкий — Ежову, 10 февраля 1936). Затем в Англии и США. Владел немецким, английским и французским языками.

Арестован 26 декабря 1937 г. Расстрелян 28 августа 1938 г. Реабилитирован в 1958 г.

Жена: Ливент-Левит Стефания Людвиговна.

1902–8.01.1938.

Австрийка. Родилась в г. Кержич (Югославия).

Арестована 14 октября 1937 г. 8 января 1938 г. по обвинению в шпионаже осуждена ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстреляна.

Реабилитирована 26 июня 1991 г. Главной военной прокуратурой СССР.

Лиман Абрам Альтерович

15.03.1900–20.02.1939.

Родился в м. Барановичи Новогрудского уезда Минской губернии в семье купца. Еврей. Член Бунда с 1914 г. по 1918 г. Член РКП(б) с августа 1918 г. Окончил Ковенскую мужскую имени графа Платова гимназию в Харькове (1917). До 1915 г. учился в Барановической прогимназии, затем в Ковенской мужской гимназии. В 1914–1918 гг. участвовал в революционной работе по линии Бунда в Барановичах, Минске и Харькове. В 1915–1916 гг. организатор Социалистического союза учащейся молодежи в Харькове. С августа 1917 г. по март 1918 г. — дружинник, помощник начальника отряда Красной гвардии городского района Харькова. С апреля 1918 г. в Бундовской коммунистической организации в Барановичах. Арестован. Находился в лагере. Из лагеря бежал в Харьков. В Харькове занимался печатанием газеты «Донецкий пролетарий» и был сотрудником по снабжению оружием ревкома. Весной 1919 г. — губернский комиссар по ликвидации учреждений военного времени в Харькове и член 1-го Центрального бюро еврейской секции при ЦККП(б) Украины. С лета 1919 г. — красноармеец, военком батальона 3-го Луганского интернационального полка. Затем послан по линии Регистрационного (разведывательного) управления Красной Армии для работы в Харьков. Заболел. Не успел эвакуироваться из занятого белыми Харькова. Арестован белогвардейской контрразведкой. Сидел в тюрьме. Выкуплен Красным Крестом. Работал в подпольном ревкоме в Харькове, занимался снабжением оружием. После освобождения Харькова работал в комиссии по ликвидации дел подпольного ревкома. Воевал на Польском фронте. С 1 июня 1920 г. — уполномоченный ОО 124-й бригады 42-й стрелковой дивизии, затем — уполномоченный ОО тыла 13-й армии Юго-Западного фронта. Работал под фамилией «Митрофанов». С 1 декабря 1920 г. — начальник полевого ОО 58-й дивизии. С февраля 1921 г. — помощник начальника оперативной части ОО Центральной Украинской чрезвычайной комиссии. С марта 1921 г. — начальник оперода СОЧ Всеукраинской ЧК. В феврале 1922 г. откомандирован в РККА, секретарь партийного бюро 20-го и 8-го полков, ответственный организатор политотдела 3-й Казанской стрелковой дивизии. Отозван в ГПУ УССР, назначен военкомом окружной школы комсостава войск ГПУ. В 1923 г. откомандирован в Винницу. С ноября 1923 г. — начальник отделения по борьбе с бандитизмом, уполномоченный КРО Подольского губернского отдела ГПУ. С марта 1925 г. — помощник уполномоченного, уполномоченный по петлюровщине КРО ГПУ УССР. С сентября 1926 г. в резерве ИНО ОГПУ. С ноября 1926 г. в длительной заграничной командировке по линии ИНО ОГПУ. Работал под фамилией Боровский. С февраля 1928 г. — уполномоченный, старший уполномоченный Закордонной части ИНО ОГПУ. С 1930 г. — начальник 5-го отделения ОО ГПУ Украинского военного округа. С 28 февраля 1931 г. — в резерве по должности заместителя начальника ИНО ПП ОГПУ ДВК. С 23 октября 1932 г. — начальник 4-го, затем 5-го отделения ОО ПП ОГПУ ДВК. С 15 мая 1933 г. — начальник специальной (диверсии) группы ПП ОГПУ ДВК. С 1 ноября 1933 г. — начальник специальной группы при начальнике ОО ПП ОГПУ ДВК и ОГПУ ОКДВА. С 27 мая 1935 г. — начальник оперода УГБ УНКВД ДВК. В декабре 1936 г. откомандирован в распоряжение ИНО ГУГБ НКВД СССР. В 1936–1937 гг. находился в заграничной командировке в Испании. В 1937–1938 гг. — в распоряжении 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР, уполномоченный того же отдела. 14 мая 1938 г. арестован. 1 июня 1938 г. уволен вовсе со службы согласно ст. 38. п. «б» гл. 7 «Положения о прохождении службы начальствующим составом ГУГБ НКВД СССР» приказа НКВД СССР № 017/с от 7 июня 1938 г. 20 февраля 1939 г. ВК ВС СССР приговорен по обвинению в участии в контрреволюционной организации в органах НКВД к высшей мере наказания. 20 февраля 1939 г. расстрелян на Донском кладбище в Москве. Приказом КГБ при Совете Министров СССР № 174 от 29 апреля 1959 г. исключен из списков в связи со смертью. В 1959 г. реабилитирован.

Спецзвание: капитан ГБ (25.12.1935).

Награжден орденом Красного Знамени (14.11.1937); ведомственными наградами — нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» (1933), боевым оружием (1927), портсигаром от Подольского губернского отдела ГПУ (1924); грамотой и портсигаром от Харьковского губисполкома (1923).

Исп: Буяков A. M. Там же.

Линицкий Леонид Леонидович

1900–25.01.1954. Полковник.

Русский. После Февральской революции 1917 года пошел добровольцем на фронт. Служил старшим унтер-офицером в лейб-гвардии Финляндском полку. Дважды ранен. За революционную агитацию среди солдат был отправлен в штрафной полк, откуда бежал в партизанский отряд, действовавший против немцев под г. Ахтырка. Затем служил в Красной Армии на Южном фронте. В 1920 году после ранения попал в Белую армию и с ее остатками эвакуировался в Турцию, а позже в Югославию. Окончил медицинский факультет Белградского университета и работал врачом-ассистентом физиологического и патологического институтов в Белграде. В совершенстве владел сербским и французским языками.

В 1933 году был завербован советской разведкой для разработки белогвардейских эмигрантских организаций. С этой целью он внедрился в организацию «Общество галлиполийцев», сообщал о готовящихся провокациях и террористических актах, а затем сумел добиться раскола в руководстве общества, в результате чего оно распалось. Организовал информационную сеть в других белогвардейских организациях.

5 декабря 1935 года в результате предательства Линицкий был арестован белградской полицией. К нему как к руководителю «разоблаченной русской сети разведчиков» были применены пытки. Однако никаких сведений о своей работе Линицкий полиции не сообщил. Суд признал его виновным лишь в «проведении коммунистической пропаганды в полицейской тюрьме» и приговорил к 2 годам и 8 месяцам каторжных работ в тюрьме для политических заключенных.

В тюрьме вступил в Компартию Югославии, вел пропагандистскую работу среди заключенных. На неоднократные предложения югославских спецслужб о сотрудничестве (несмотря на угрозы расправы) отвечал отказом. После отбытия наказания в 1938 году был переправлен в Москву.

Затем работал врачом во 2-й больнице в Харькове. С начала Великой Отечественной войны — военврач 2-го ранга в эвакогоспитале № 1027.

В 1944 г. был отозван в распоряжение 1-го Управления НКГБ и после специальной подготовки выброшен с парашютом на территорию Югославии для координации действий с югославским движением Сопротивления. Был награжден югославским боевым орденом «Партизанская звезда» 3-й степени.

В 1950 году в качестве разведчика-нелегала выезжал для выполнения спецзадания в Индию, а затем — в Китай. Здесь ему предстояло легализоваться и переехать в одну из капиталистических стран.

Скончался при исполнении служебных обязанностей.

Листенгурт Михаил Александрович

16.10.1903–22.02.1939. Майор ГБ (1938).

Еврей. Родился в Одессе.

В 1929 г. вступил в ВКП(б).

С 1929 г. — в ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю: старший уполномоченный ИНО КРО, с 1931 г. — начальник отделения КРО, затем начальник ИНО, с 19 января 1934 г. — помощник начальника ОО.

С июля 1934 г. — помощник начальника ОО УГБ УНКВД Северо-Кавказского края. С января 1935 г. — заместитель начальника СПО УГБ УНКВД по Азово-Черноморскому краю.

С августа 1936 г. — начальник отделения СПО ГУГБ НКВД СССР. С июня 1937 г. — помощник начальника 5-го отдела (ОО) ГУГБ НКВД СССР.

С 17 февраля 1938 г. — и/о начальника 5-го отдела УГБ НКВД УССР.

С июня 1938 г. — заместитель начальника 3-го отдела (КРО) 1-го УГБ НКВД СССР.

Награжден орденом Красного Знамени (1937).

Арестован 25 октября 1938 г. 27 января 1939 г. уволен из НКВД. 22 февраля 1939 г. осужден к высшей мере наказания и расстрелян.

Лихачев Леонид Капитонович

5.05.1905–5.02.1938. Лейтенант ГБ (27.06.1936).

Родился 5 мая 1905 г. в г. Верхнеудинске в семье ремесленника. Русский. Член РКСМ с 1921 г. Член ВКП(б) с 10 января 1929 г. Окончил приходскую школу (1917) и два класса городского училища в Верхнеудинске (1919). В 1919–1920 гг. — рабочий кожевенного завода, ученик, подручный на сплаве леса. В 1920–1921 гг. — боец 1 кавалерийского полка НРА ДВР, участник разгрома белых частей атамана Г. М. Семенова в Забайкалье. В 1921 г. по январь 1922 г. — курсант Центральной военной школы политического просвещения Народно-революционной армии и флота ДВР в Чите. В 1922–1923 гг. — курсант краевой партийной школы при Дальбюро ЦК РКП(б). С 1923 г. — заведующий политическим просвещением райкома РКСМ в Верхнеудинске. Со 2 марта по сентябрь 1924 г. — секретарь Николаевского-на-Амуре уездного комитета РЛКСМ. С сентября 1924 г. — заведующий политическим просвещением, заведующий организационной работой, заместитель секретаря Сучанского райкома РЛКСМ. С 1 сентября 1925 г. по март 1926 г. — заведующий отделом культуры рудкома Сучанских угольных копей в Приморье.

С 15 марта 1926 г. — разведчик 5-го отделения ИНФАРСО СОЧ, контролер-руководитель ИНФАРСО Владивостокского окружного отдела ОГПУ. С 7 октября 1926 г. — пом уполн, врио уполн, уполн КРО Владивостокского окружного отдела ОГПУ. Участвовал в ликвидации банд хунхузов. В 1929 г. в период китайско-советского конфликта на КВЖД — руководитель оперативной группы ОГПУ в Мишане (Маньчжурия). С 31 августа 1930 г. — начальник Шкотовского-райотделения ОГПУ. С 1 февраля 1931 г. — уполн 4-го отделения ОО ПП ОГПУ ДВК. 27 августа 1932 г. откомандирован в распоряжение ОО ОГПУ Забайкальской группы войск. С 1934 г. — вр. и. о. начальник 4-го отделения ОО ПП ОГПУ ДВК и ОКДВА. С 1 января 1934 г. — оперуполн ИНО ПП ОГПУ ДВК. Находился на закордонной работе в Маньчжурии. После возвращения, с 1 января 1936 г. — начальник 1-го отделения ИНО (7 отдела) УГБ УНКВД ДВК. Руководил оперативной игрой с японской разведкой «Весна». На 29 августа 1936 г. — уполн ОО 58-го пограничного отряда УКПВО УНКВД ДВК. Затем вновь начальник отделения 7-го отдела УГБ УНКВД ДВК. Из органов НКВД уволен вовсе по ст. 38 п. «в» Положения на основании приказа УНКВД ДВК № 297 от 16 марта 1937 г. и НКВД СССР № 499 от 10 апреля 1937 г. 12 августа 1937 г. арестован как участник антисоветской правотроцкистекой организации по ст. 58–16–8–11 УК РСФСР. Виновным себя не признал. 5 февраля 1938 г. выездной сессией ВК ВС СССР приговорен к высшей мере наказания. 5 февраля 1938 г. расстрелян в Хабаровске. 24 декабря 1997 г. по заключению Военной прокуратуры Дальневосточного военного округа по Закону РФ от 18 октября 1991 г. реабилитирован.

Награжден ведомственными наградами — нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» (29.08.1936), боевым оружием — пистолетом системы Коровина с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией» от Коллегии ОГПУ (20.12.1932), грамотой и боевым оружием «за борьбу с контрреволюцией — от НКВД» (1936); серебряными часами от ПП ОГПУ ДВК (20.02.1932). Исп: Буяков A. M. Там же.

Логановский Мечислав Антонович

1895–29.07.1938.

Поляк. Родился в г. Кельцы в семье адвоката. Проживал в Ченстохове. В 1914 г. окончил гимназию. Обучаясь в гимназии, вступил в кружок ППС и окончил нелегальные политические и военные курсы. В мае 1914 г. вступил в Польскую партию социалистов. В Варшаве вступил в «Польскую организацию войскову» (ПОВ). В начале 1915 г. в результате провала организации был арестован, в том же году этапирован в Нижегородскую тюрьму, в которой находился до марта 1916 г. ^: Освобожден без суда под надзор полиции. Работал в Комитете помощи беженцам в Нижнем Новгороде. В апреле 1916 г. бежал от мобилизации в Оренбург, где скрывался два месяца, позднее перебрался в Москву. Работал сначала рабочим на фабрике «Русских Водомеров», а затем получил должность артиллерийского браковщика в Московском Военно-промышленном комитете и работал на фабрике фирмы «Крамер» в Марьиной Роще.

После Февральской революции активно работал в ППС. Участник Октябрьской революции 1917 г. в Москве. В декабре 1917 г. — член Московского областного комитета ППС. В феврале 1918 г. поступил на; работу в юридическо-политический отдел польского комиссариата в: Москве, в комиссию по разборке польских дел.

В июле 1918 г. на конференции ППС в Москве заявил о выходе из партии. В том же месяце вступил в РКП(б) и Компартию Польши, и одновременно добровольцем в РККА. Окончил 1-е Московские артиллерийские курсы красных командиров. Служил в Западной ( 52-й) стрелковой дивизии, сформированной из поляков, где с января 1919 г. формировал партизанский отряд особого назначения, затем командовал взводом батареи в 1-м артдивизионе. Участвовал в боевых действиях. В апреле 1919 г. в бою под Барановичами принял на себя командование батареей. В августе 1919 г. ранен под г. Борисовом. Находился на излечении в Орше, затем переброшен на Южный фронт. С апреля 1920 г. — командир артдивизиона.

С мая 1920 г. — на Западном фронте, начальник и комиссар Регистрационного отдела (военная разведка) 15-й армии. В августе 1920 г. — комендант и военком Белостокского округа. Одновременно занимался организацией артиллерии формируемой польской Красной армии на Западном фронте и в Пермской губернии.

В январе 1921 г. отозван в распоряжение Ф. Э. Дзержинского и направлен на работу в ВЧК. С февраля 1921 г. М. А. Логановский — уполномоченный ИНО ВЧК. С апреля 1921 г. он является резидентом советской разведки в Варшаве под прикрытием должности делегата РСФСР по делам репатриации в Польше, а затем — 2-го секретаря полпредства. Возглавляемой им резидентуре удалось добыть важные документальные сведения о поддержке польскими спецслужбами савинковских банд и других антисоветских эмигрантских формирований.

В 1923–1925 гг. — резидент в Австрии под прикрытием должности секретаря полпредства СССР в Австрии.

В мае — ноябре 1925 г. — помощник начальника ИНО ОГПУ. В ноябре 1925 г. М. А. Логановский переходит на работу в НКИД. В 1925–1927 гг. он — руководитель Политотдела и член Коллегии НКИД. С сентября 1927 г. — советник полпредства в Персии. Будучи дипломатом, продолжал активно заниматься разведывательной деятельностью.

В 1931–1934 гг. работает в Центральном аппарате НКИД.

В 1934–1937 гг. М. А. Логановский — заместитель наркома внешней торговли СССР. С апреля 1937 г. — заместитель наркома пищевой промышленности СССР.

Арестован 16 мая 1937 г. 29 июля 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 12 декабря 1956 г. ВК ВС СССР.

Лопатин Петр Григорьевич

5.01.1907–9.07.1974.

Русский. Один из руководителей партизанского движения в Белоруссии во время Великой Отечественной войны. Родился в дер. Излехоща (ныне Усманского р-на Липецкой области) в семье крестьянина. С 1929-го — в РККА. В 1934–1935-м работал в органах НКВД, с 1936-го на ж.-д. станции Минск. После начала Великой Отечественной войны — командир отделения, взвода партизанского отряда. С марта 1942-го руководитель специальной разведывательно-диверсионной группы НКГБ СССР «Бывалые», с августа 1942-го командир партизанской бригады «Дядя Коля», действовавшей в Минской области. С 1944-го — зам. председателя Борисовского горисполкома, затем райисполкома. Член ВКП(б) с 1947. В 1955–1962-м — на хозяйственной работе.

Лордкипанидзе Дмитрий (Тите) Илларионович

1896–1937. Старший майор ГБ (1935).

Грузин. Родился в Кутаисской губернии в крестьянской семье. Три его брата участвовали в революционном движении, один из них, Иона, был повешен в годы столыпинской реакции.

В 1915 г. окончил Кутаисскую гимназию, а в 1915–1916-м обучался на 1-м курсе Коммерческого училища в Москве, одновременно в октябре 1915–августе 1916-го работал контролером в правлении студенческой столовой училища. Член РСДРП(б) с 1913 г.

Участник революционного движения, являлся боевиком Закавказской организации РСДРП(б), участвовал в Кутаисском восстании. Вел нелегальную работу в Грузии, на Украине, в Москве, организовал ряд терактов и побегов из тюрьмы.

Участник 1-й мировой войны. С сентября 1916-го рядовой запасного батальона; с января 1917-го курсант военной школы; с июня 1917-го помощник командира роты 2-го Заамурского полка.

С ноября 1917-го на оргпартработе в Кавкрайкоме РКП(б) в Тифлисе. С августа 1918-го находился в заключении в Тифлисской тюрьме. С октября 1918-го боевик Кавкрайкома РКП(б). В сентябре 1919-го организовал и совершил теракт против представителя А. И. Деникина генерала Баратова в Тифлисе (бросил бомбу в автомобиль, Баратов тяжело ранен, адъютант и шофер убиты). Был арестован, с ноября 1919-го содержался в Метехской крепости в Тифлисе, а затем — в Кутаисской тюрьме. На основании договора между РСФСР и Грузией передан советским представителям. С мая 1920-го зав военным отделом Владикавказского/Горского обкома РКП(б).

С июня 1920-го сотрудник для особых поручений по борьбе с бандитизмом (ББ) ОО Южного фронта. С сентября 1920-го уполномоченный ОО Крымской ударной группы войск. С декабря 1920-го начальник Активной части ОО Южного фронта.

С января 1921-го на Украине: уполномоченный Закордонного отделения ОО, затем заместитель начальника ОО ЦУЧК/ВУЧК.

С апреля 1921 начальник Кутаисской губЧК. С октября 1921 в аппарате Грузинской ЧК: заместитель начальника ОО, а с января 1922-го — особоуполномоченный по ББ, с 1923-го начальник ОББ. С ноября 1923-го начальник КРО ПП ОГПУ в ЗСФСР и ЧК Грузии.

В декабре 1925-го для разработки грузинских эмигрантских центров направлен по линии ИНО ОГПУ во Францию. С января 1926-го по октябрь 1927 г. помощник резидента в Париже под прикрытием сотрудника полпредства СССР.

С ноября 1927 г. начальник СО СОУ ПП ОГПУ в ЗСФСР и Грузинского ГПУ. С августа 1929 начальник СОУ и заместитель председателя ГПУ Грузии. С декабря 1931 г. — председатель ГПУ ГССР, одновременно 2-й заместитель ПП ОГПУ в ЗСФСР, заместитель председателя Закавказского ГПУ.

С апреля 1933 г. — полпред ОГПУ в ЗСФСР и председатель ГПУ ЗСФСР. С июля 1934-го — нарком внутренних дел ЗСФСР.

С января 1935-го начальник УНКВД, а с 16.02.1937-го нарком внутренних дел Крымской АССР, одновременно — начальник ОО ГУГБ НКВД морских сил и береговой обороны Черного и Азовского морей.

22 июня 1937 г. арестован. 14 сентября 1937 г. осужден к высшей мере наказания и расстрелян.

В 1958-м определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело закончено за отсутствием состава преступления.

Награжден орденами Красного Знамени (1927), Красной Звезды (1936), Трудового Красного Знамени ГССР (1931) и ЗСФСР (1932); 2 знаками Почетного работника ВЧК-ГПУ (1925; 1932).

Луцкий Алексей Николаевич

22.02.1883–05.1920. Штабс-капитан.

Родился в г. Козлове Тамбовской губернии в семье городского нотариуса. Правнук А. Н. Луцкого, сосланного в Сибирь за участие в восстании декабристов. Отец умер, когда Алексею не было еще и года. Окончил духовное училище и семинарию.

В 1902 г. поступил в Тифлисское военное училище, которое окончил в звании подпоручика. Служил в 4-м Несвижском гренадерском полку в Москве. В должности командира роты он участвовал в войне с Японией, в частности в Мукденском сражении. После войны служил в Московском и Харбинском гарнизонах.

В 1908 году был переведен в дислоцировавшийся в районе г. Читы пехотный стрелковый 13-й Восточно-Сибирский полк, а затем в штаб дивизии.

Затем учился на курсах иностранных языков при Владивостокском институте Востока, где изучал японский и другие иностранные языки. После окончания курсов командирован на два года в Японию.

В конце 1914 года был направлен в штаб Иркутского военного округа.

После Февральской революции штабс-капитан Луцкий был избран членом, а затем председателем Совета военных депутатов Иркутского военного округа. Работал заведующим оперотделом штаба округа, был помощником начальника контрразведки округа. В мае — июле 1917 г. находился на курсах военных разведчиков в Петрограде.

В августе 1917 г. был командирован в Харбин в должности начальника контрразведывательного отделения. Он вскрыл в Харбине заговор начальника КВЖД генерала Л. Д. Хорвата и проинформировал об этом советское правительство в Петрограде. Добыл через агентуру и сообщил в Центр ценные сведения о продвижении к Харбину японских войск.

Когда белогвардейцы и японцы разгромили в Харбине Совет, Луцкий перешел на нелегальное положение.

В январе 1918 г. Луцкий пробрался в Иркутск, был назначен заместителем командующего войсками округа М. Н. Рютина (будущего известного оппозиционера) и начальником штаба округа, возглавил разведывательную работу против японцев и банд Семенова. Через внедренную в их среду агентуру добывал важные разведывательные сведения.

С апреля 1918 г. — заместитель командующего СибВО.

После наступления японцев и белых, приведшего к падению советской власти в Сибири, Луцкий перешел на нелегальное положение. Работал кассиром на железной дороге.

В конце 1918 года Луцкий был арестован и доставлен в Благовещенск и по требованию Хорвата в Харбин, оттуда по приказу военного министра эсера А. А. Краковецкого (впоследствии советского дипломата, первого советского представителя в Албании и сотрудника ОГПУ) отправлен во Владивосток, где просидел в тюрьме до падения белогвардейского режима в январе 1920 г. После освобождения был назначен членом Военного совета Приморья и начальником разведывательного отдела штаба партизанской армии, командующим которой стал Краковецкий. Здесь он работал вместе с Сергеем Лазо, являвшимся одним из руководителей Военного совета, занимался реорганизацией партизанских отрядов в регулярные части революционной армии.

В ночь с 4 на 5 апреля 1920 года Луцкий вместе с членами Военного совета Сергеем Лазо и Всеволодом Сибирцевым был арестован японскими интервентами и в конце мая сожжен в паровозной топке на станции Муравьев-Амурская белоказаками атамана Бочкарева.

Лысенков Николай Петрович

9.12.1909–1956.

Русский. Родился в г. Балаково Саратовской губернии.

После окончания в 1934 г. Московского педагогического института им. Ленина до 1935 г. работал директором Балаковского педагогического техникума, после чего вернулся в институт и поступил в аспирантуру. Избирался секретарем комитета ВЛКСМ института.

В 1937 г. по партийной разнарядке Н. П. Лысенков был направлен на работу в органы НКВД. С 1939 г. — в 5-м отделе ГУГБ НКВД. В том же году командирован в Латвию в качестве оперативного работника резидентуры. Находясь в Риге, вел активную вербовочную работу, приобрел ряд важных источников информации.

В 1940–1941 гг. — сотрудник резидентуры внешней разведки в Финляндии. С началом Великой Отечественной войны возвратился в Москву в центральный аппарат 1-го Управления НКВД СССР.

В 1943–1945 гг. Н. П. Лысенков — сотрудник резидентуры НКГБ в Иране, принимал участие в мероприятиях по обеспечению безопасности участников Тегеранской конференции «Большой тройки» в ноябре — декабре 1943 г.

С 1945 г. он — заместитель резидента, а с 1947 г. — резидент парижской легальной резидентуры, действовал под прикрытием должности заведующего консульским отделом посольства СССР во Франции. Под его руководством были добыты важные документы, в том числе копия «Плана Маршалла».

С 1950 г. Н. П. Лысенков — начальник 2-го (Европейского) Управления КИ при МИДе СССР. С 1952 г. он — легальный резидент внешней разведки в Нью-Йорке, действовал под прикрытием должности заместителя постоянного представителя СССР при ООН. Несмотря на тяжелые условия работы, вызванные разгулом маккартизма, лично завербовал ряд источников, длительное время передававших важную документальную информацию стратегического характера о планах и намерениях США в отношении СССР.

В 1955 г. Н. П. Лысенков был отозван в Москву и назначен заместителем начальника управления ПГУ КГБ при СМ СССР, однако в связи с тяжелой болезнью в том же году вынужден был уйти на пенсию и в 1956 г. умер.

Награжден орденами Красной Звезды, «Знак Почета» и медалями.

Любимов Михаил Петрович

Родился 27 мая 1934 года в городе Днепропетровске в семье чекиста.

Отец — Любимов Петр Федорович (1900–1978), сотрудник ЧК — ОГПУ с 1918 года, работал в Тамбове, Гомеле, затем в Секретно-политическом отделе НКВД в Москве. В 1938 году был арестован, затем выпущен, уволен из органов и направлен в Киев. В годы Великой Отечественной войны служил на разных фронтах, затем работал на руководящих должностях в военной контрразведке в Прикарпатском и Приволжском военных округах (в 1944–1949 годах — начальник СМЕРШа Прикарпатского ВО).

В 1958 году Михаил Петрович окончил МГИМО по специальности «специалист по международным отношениям стран Запада». Работал в МИДе СССР (в консульском отделе посольства в Финляндии). В 1959 году сотрудник ПГУ КГБ СССР. Работал в лондонской резидентуре в Великобритании (1961–1965 гг.) на должности второго секретаря посольства, откуда был выслан как персона нон грата.

После Великобритании, с 1967 года дважды работал в Дании: в 1967–1969 гг. в качестве заместителя резидента и первого секретаря посольства и с 1976 по 1980 год в качестве главы резидентуры. С 1974 года стал заместителем начальника третьего (Англо-скандинавского) отдела ПГУ КГБ, возглавив организацию работы против Великобритании, где после высылки в 1971 году из Лондона 105 дипломатов у советской разведки серьезно ослабли позиции.

В 1980 году, по возвращении на родину, М. П. Любимов возглавил отдел в Центральном аппарате КГБ, а затем вышел в отставку. С 1980 года — в отставке. Имеет чин полковника КГБ. В 1989–1990 годах активно выступал в поддержку деполитизации КГБ, ликвидации «идеологической линии» в органах безопасности и за отделение внешней разведки от остальных служб.

Публиковался в еженедельнике «Московские новости», журнале «Огонек», в газете «Совершенно секретно» и альманахе «Детектив и политика» Юлиана Семенова. Опубликовал в «Огоньке» в 1990-м отрывки из романа «И ад следовал за ним. Жизнь и приключения Алекса Уилки, шпиона». Автор ряда пьес, по которым поставлены два спектакля — «Убийство на экспорт» (1984) и «Легенда о легенде» (1990).

В 1996 году стал соавтором книги «Путеводитель КГБ по городам мира». В 1995 году вышел роман «Записки непутевого резидента, или Блуждающий огонек», своего рода жизненная исповедь.

В 1996 году появились книга новелл о разведке — «Шпионы, которых я люблю и ненавижу», сборник «Путеводитель КГБ по городам мира» (в нем Любимов дал описание Лондона, Парижа и Копенгагена). В 1998 году вышел сатирический роман «Декамерон шпионов». В сентябре 2001 года появилась книга «Гуляния с Чеширским котом», посвященная исследованию английской души и нравов, сходству и различиям в национальных характерах англичан и русских. Многие произведения М. П. Любимова переведены на иностранные языки (болгарский, сербский, английский, немецкий, чешский и др.).

Живет и работает в Москве.

Лягин Виктор Александрович

31.12.1908–17.07.1943. Капитан ГБ.

Русский. Родился в пос. Сельцо на Брянщине в семье железнодорожника. После окончания школы в Ленинграде, куда переехала семья, был направлен на работу в РК ВЛКСМ. В 1934 г. окончил Ленинградский индустриальный институт по специальности инженер-механик, затем работал инженером на Ленинградском станкостроительном заводе.

В 1938 г. вступил в ВКП(б) и был направлен по партийной линии на работу в УНКВД по Ленинградской области, затем, после окончания месячных курсов оперативных работников НКВД, переведен в центральный аппарат НКВД СССР. С августа 1938 г. — заместитель начальника отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Член ВКП(б) с 1939 г.

В июле 1939 г. В. А. Лягин был направлен в США в качестве помощника резидента НКВД в Сан-Франциско, занимался сбором информации по американским военно-морским судостроительным программам. Через завербованную им агентуру Центр получил технические Данные и описание устройств для защиты судов от магнитных мин, информацию о планах США по строительству авианосцев, другие ценные разведматериалы. Затем по июнь 1941 г. — сотрудник резидентуры в Нью-Йорке под прикрытием должности инженера Амторга.

После начала Великой Отечественной войны В. А. Лягин подал руководству НКВД рапорт об отправке на фронт, однако его просьба была удовлетворена не сразу. Он был отозван в Москву, где в течение года руководил центральным аппаратом НТР.

В 1942 г. В. А. Лягин (псевдонимы «Корнев», «Форт») во главе разведгруппы был направлен по линии 4-го управления НКВД в оккупированный немцами г. Николаев с целью проведения там разведывательно-диверсионной работы. Возглавляемая им группа добывала и передавала в Центр важную разведывательную информацию о противнике, осуществила ряд крупных диверсий — уничтожила аэродром, нефтебазу, склады, оборудование, морские суда.

5 февраля 1943 г. при выполнении очередного задания В. А. Лягин был арестован. На допросах вел себя мужественно, несмотря на пытки, никого из своих товарищей не выдал. 17 июля 1943 г. расстрелян немцами.

Герой Советского Союза (5.11.1944-го, посмертно).

Маковский Юрий (Ежи Францишек) Игнатьевич

17.01.1889–4.11.1937.

Поляк. Родился в Варшаве в семье интеллигентов. В 1909 г. вступил в ППС — «революционную фракцию» (сторонники Пилсудского). Окончил подпольные курсы военных инструкторов. Активно действовал в подполье, где под кличкой «Франек» являлся организатором и инструктором «стрелецких дружин». В 1914 г. арестован. Отбывал наказание в Варшавской, Орловской и Московской тюрьмах. Освобожден в марте 1917 г.

Один из руководителей ППС-революционной фракции» в Москве. В июле 1917 г. пытался пробраться в Польшу через Швецию, но вынужден был вернуться.

После Октябрьской революции — сотрудник польского комиссариата при Наркомнаце РСФСР. В 1918 г. вступил в РКП(б).

В январе — мае 1918 г. — командир батальона при Витебском губвоенкомате, в мае — августе того же года — организатор и командир 4-го Варшавского полка Западной стрелковой дивизии. В сентябре 1918 г. — организатор и командир 2-й бригады той же дивизии. В январе — марте 1919 г. — исполняющий обязанности командира Западной стрелковой дивизии.

С марта 1919 г. — помощник наркома по военным делам Литовско-Белорусской Советской республики. Руководил обороной республики от поляков. В апреле 1919 г. направлен на нелегальную работу в Польшу. Работал в Варшаве, Познани и Львове. Один из руководителей нелегальной военной организации Компартии Польши.

Арестован 6 апреля 1920 г. Выехал в результате обмена в Советскую Россию 16 мая 1921 г.

Помощник секретаря и член Польского бюро ЦК РКП(б). В 1921–1922, 1925–1929 и в 1932–1935 гг. служил в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД (начальник 3-го отделения КРО ОГПУ).

В 1922–1925 гг. — слушатель Военной академии РККА. В 1929–1932 гг. — адъюнкт Военной академии им. М. В. Фрунзе.

С августа 1932 г. — резидент ИНО ОГПУ во Франции. На нелегальную работу выезжал со швейцарским паспортом А. Х. Артузова на имя Артура-Евгения-Леонарда Фраучи.

После возвращения в СССР с 1935 г. — начальник ОО УНКВД по Омской области.

Арестован 28 декабря 1935 г. 4 ноября 1937 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации осужден Комиссией НКВД СССР, Прокуратуры СССР и ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 28 октября 1967 г.

Максименко Алексей Петрович

5.10.1905–10.03.1959.

Родился в г. Орске Оренбургской губернии в семье маляра-кровельщика. Русский. Член ВКП(б) с 09.1927.

Образование: 5 групп школы I ступени, Орск 1921.

На иждивении у родителей, Орск до 06.1919; ученик шорной и жестяной мастерской, Орск 06.1919–05.1921; охранник управления охраны НКПС, г. Чимкент 05.1921–10.1922; делопроизводитель волисполкома, ст. Кумак Оренбургской губ. 10.1922–05.1923; батрак у кулака Лайлиева, Чимкент 05.1923–01.1925; секретарь месткома Губпрофсовета, Чимкент 01.1925–12.1925; практикант ПП ОГПУ, Кызыл-Орда Казахской АССР 12.1925–04.1926; пом. уполн. губотдела ОГПУ, Чимкент 04.1926–07.1928; уполн. областного отдела ОГПУ, г. Кунград Каракалпакской АО 08.1928–01.1931; уполн. областного отдела ОГПУ, г. Турткуль Каракалпакской АО 01.1931–08.1932; нач. отделения ПП ОГПУ БССР, Минск 08.1932–07.1934; нач. отд. НКВД БССР, Минск 07.1934–04.1939; нач. городского отдела НКВД, г. Полоцк 04.1939–03.1941; нач. горотдела НКГБ, Орша 03.1941–06 1941; руководитель спецгруппы 21-й и 50-й армии, Западный фронт 06.1941–01.1942; нач. РО НКВД, г. Переяславль Ярославской обл. 01.1942–02.1942; руководитель оперчекистской группы НКГБ БССР, Витебская обл. 02.1942–08.1943; зам нач. областного управления НКГБ, Витебская обл. 08.1943–05.1944; нач. отдела НКГБ БССР, г. Новобелица, г. Гомель 05.1944–08.1944; нач. управления НКГБ БССР, Минск 08.1944–11.1944; пом. нач. НКГБ БССР, Минск 11.19 44–11.1945; нач. областного управления МГБ, Минск 11.1945–12.1952; нач. отдела кадров треста, Минск с 12.1952.

Звание: полковник

Награды: орден Ленина, орден Красного Знамени, орден Красного Знамени, орден Красного Знамени, орден Кутузова II степени, орден Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды, орден Красной Звезды, орден Трудового Красного Знамени, 5 медалей.

Максимов Анатолий Борисович

Род. в 1934-м. Капитан 1-го ранга.

Русский. Окончил Высшее военно-морское инженерное училище в Ленинграде, школу военной контрразведки в Тбилиси (1959), ВРШ КГБ СССР (1961). Служил в особом отделе Северного флота (1959).

С 1961 г. работал в 10-м отделе — Управлении «Т» (научно-технической разведки) ПГУ КГБ. С 1963 г. работал в Японии под прикрытием сотрудника Внешторга (оперативный псевдоним «Тургай»). В 1967–1978 гг. участвовал в операции «Турнир», в которой играл роль московского агента («Аквариус», «Николай») Канадской королевской конной полиции (контрразведки). Канадское правительство выдало Максимову письменные гарантии последующего предоставления убежища и; получения канадского гражданства. В ходе этой операции (прекращенной советской стороной в марте 1978 г., когда с подачи КГБ была s опубликована статья А. Сахнина «Паутина» в «Литературной газете») удалось проникнуть в агентурную сеть канадской спецслужбы и дезорганизовать ее работу.

Почетный сотрудник госбезопасности. Автор книги «Операция «Турнир».

Малинин Борис Николаевич

1912, г. Саратов —?.

Родился в семье юриста. Русский. Член ВКП(б) 04.1940.

Образование: школа девятилетка, Саратов 1930; Институт стали и сплавов, Москва 1935.

Студент Института стали и сплавов, Москва 09.1930–05.1935; сменный инженер, ст. мастер завода «Трактородеталь», Саратов 06.1935–10.1935; красноармеец-одногодичник, вр. ком. взвода отдельного химического батальона РККА, ст. Раздольное ДВК 10.1935–И. 1936; ст. мастер, инженер-исследователь завода им. Сталина «ЗИС», Москва 11.1936–03.1938; инженер военного отдела НКПТ, Москва 03.1938–01.1939; ст. инженер военного отдела Наркомчермета, Москва 01.1939–08.1939; учился в центральной школе НКВД 26.08.1939–13.09.1939; в распоряжении НКВД БССР 13.09.1939–15.09.1939; врид зам нач. УНКВД Минской области 15.09.1939–4.12.1939; врид. зам нач. 3 трансп. отд., нач. 1 отд-я НКВД Белорусской ССР 4.12.1939–4.04.1941; нач. 1 отд-я КРУ НКГБ Белорусской ССР 4.04.1941–10.1941; в распоряжении УНКВД Ярославской области 17.11.1941–23.02.1942; в распоряжении нач. ОО НКВД Западного фронта (Цанавы) по должности нач. отд-я, нач. опергруппы НКВД БССР 02.1942–06.1943; нач. отд. НКГБ БССР 06.1943–05.1944; зам нач. УНКГБ БССР, Гомель, Минск 05.1944–03.1945; зам нач. Управления по кадрам УМВД, Витебск 03.1945–09.1946; сотрудник МГБ ССР, Москва 09.1946–10.1947; сотрудник Комитета информации, Москва 10.1947–10.1951; загранкомандировка, Чехословакия 10.1951–06.1953; зам. нач. сектора МВД СССР, Москва с 06.1953-го.

Награды: орден Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, 5 медалей.

Малинин Леонид Андреевич

1907–01.1982. Генерал-майор (9.07.1945). Русский. Родился в Екатеринбурге.

С мая 1919-го курьер в Новониколаевской почтово-телеграфной конторе, а с марта 1920-го в Сибирском отделении Верховного трибунала ВЦИК — Верховного Суда РСФСР. С августа 1923-го рабочий материального склада на ст. Новониколаевск, рабочий 13-го участка службы пути Омской ж. д. В октябре 1927-мае 1930-го учащийся ж.-д. техникума в Томске. С мая 1930-го техник, инженер в Управлении Томской ж. д.

С января 1933 оперработник ПП ОГПУ, а с июля 1934-го УГБ УНКВД по Западно-Сибирскому краю (ЗСК). С октября 1935-го курсант ЦШ ГУГБ НКВД СССР. С января 1937-го оперработник УГБ УНКВД ЗСК/ УНКВД по Новосибирской области, затем нач. 1-го отделения ДТО ГУГБ НКВД Томской ЖД/ЮЗЖД.

С января 1941-го нач. УНКВД/УНКГБ по Одесской области. С декабря 1941-го нач. УНКВД, а с мая 1943-го — УНКГБ по Новосибирской области. С октября 1944-го нач. УНКГБ по Тернопольской области.

В декабре 1945-го отозван в Москву и переведен в 1-е Управление НКГБ СССР. 19.01.1946–27.02.1948–резидент НКГБ/МГБ/КИ в Берлине — зам Политсоветника при Главноначальствующем СВАТ («генерал Георгиев»). Одновременно советский представитель в Контрольном Совете и Координационном комитете.

С июня 1946-го в центральном аппарате КИ при СМ СССР. В июне 1948-го дело Л. А. Малинина рассматривалось Судом чести КИ. В августе 1948 уволен из органов.

С августа 1948-го по февраль 1949-го не работал, проживал в Киеве. С февраля 1949-го на ЮЗЖД: окр. контролер; инструктор штаба отряда ВОХР. С декабря 1952-го в системе Киевского треста «Мостострой» № 1: инженер, нач. конторы МТО, инженер-диспетчер УПТК.

Умер в Киеве.

Член ВКП(б) с 1931-го. Награжден орденами: Ленина (1941), Красной Звезды (1940), Трудового Красного Знамени (1943); медалями.

Малли Теодор Степанович

1894–20.09.1938. Майор ГБ.

Венгр. Родился в г. Темешваре в Австро-Венгрии (ныне г. Тимишоара в Румынии) в семье чиновника Министерства финансов. После окончания гимназии вступил в католический монашеский орден. Учился на философском и богословском факультетах семинарии, принял духовный сан диакона, однако впоследствии расстригся.

После начала 1-й мировой войны поступил на службу в Австро-Венгерскую армию в качестве вольноопределяющегося. В декабре 1915 г. окончил военное училище в чине фенриха. В июле 1916 г. в чине подпоручика попал в русский плен, до мая 1918 г. содержался в лагерях для военнопленных в Полтаве, Харькове, Ростове, Пензе, Астрахани, Оренбурге, Челябинске. Являлся активным участником движения военнопленных-интернационалистов.

В 1918 г. Т. Малли вступил добровольцем в РККА, участвовал в боях с белочехами под Челябинском. В ноябре 1918 г. схвачен колчаковской контрразведкой. Содержался в тюрьме в Красноярске, затем в лагере, откуда в декабре 1919 г. освобожден Красной Армией. В составе 1-й бригады дивизии им. III Интернационала участвовал в боях с войсками Колчака, Врангеля, Махно. В 1920 г. вступил в РКП(б).

В 1921 г. направлен на работу в органы ВЧК. В 1921–1926 гг. служил в органах ЧК-ГПУ Крыма в должностях регистратора, делопроизводителя, помощника уполномоченного по борьбе с бандитизмом, следователя по особо важным делам, секретаря СОЧ, начальника секретариата, начальника Восточного отдела.

С 1926 г. Т. Малли работает в отделе политэмигрантов ЦК МОПР в Москве, затем его переводят в центральный аппарат ОГПУ. С 1926 г. он — уполномоченный, затем помощник начальника отделения КРО, а с 1930 г. — оперуполномоченный ОО ОГПУ.

В конце 1932 г. переведен на работу во внешнюю разведку и назначен помощником начальника 3-го отделения ИНО ОГПУ. В 1932–1934 гг. неоднократно выезжал в спецкомандировки в Германию, Австрию, Францию (псевдоним «Ланг»). Участвовал в Венском восстании 1934 г., где познакомился с молодым английским антифашистом К. Филби и привлек его к работе в качестве агента Коминтерна.

С июня 1934 г. Т. Малли — нелегальный резидент в Париже, откуда курировал разведработу в Голландии. В январе — марте 1935 г. находился в Москве. В мае 1935 г. нелегально выезжал в Лондон для завершения разработки завербованного советской разведкой шифровальщика МИДа Великобритании Дж. Кинга. В октябре — ноябре 1935 г. снова возвратился в Москву.

С января 1936 г. — в Лондоне, в апреле того же года сменил Л. Л. Никольского {A. M. Орлова) на посту руководителя лондонской нелегальной резидентуры, проживал по документам на имя австрийца Пола Хардта. Руководил работой знаменитой «Кембриджской пятерки».

В июле 1937 г. Т. Малли был отозван в СССР. В связи с предательством Игнатия Порецкого-Рейсса и Вальтера Кривицкого, хорошо знавших Т. Малли, вопрос о возвращении разведчика за границу был снят. В итоге Т. Малли продолжил работу в аппарате 7-го отдела ГУГБ НКВД.

Награжден Нагрудным знаком ЦИК Крыма (1924), Почетной грамотой и серебряным портсигаром от Коллегии ОГПУ (1927), знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932).

Арестован 7 марта 1938 г. по обвинениям в злостном нарушении конспирации, разглашении государственной тайны, отказе от выполнения приказа в боевой обстановке.

20 сентября 1938 г. осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

В апреле 1956 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен.

Маркин Валентин Борисович

04.1903–1934.

Русский. Родился в г. Грозном в семье железнодорожного рабочего, бывшего крестьянина. До 1920 г. учился в коммерческой школе, окончил 5 классов, после чего бросил обучение.

В 1920–1922 гг. — на комсомольской работе в Кабардино-Балкарии. В 1922–1923 гг. — студент Коммунистического университета им. Свердлова, окончил 2-й курс. В 1923 г. вступил в РКП(б).

С мая 1923 г. — секретарь ячейки РКП (б) на текстильной фабрике в Вятке, с 1924 г. — секретарь ячейки РКП(б) типографии «Рабочей газеты» в Москве, член Краснопресненского райкома ВКП(б), депутат Моссовета.

С 1926 г. В. Б. Маркин — сотрудник IV (Разведывательного) управления Штаба РККА, работал в Германии. В 1930–1932 гг. — аспирант Института мирового хозяйства и мировой политики, одновременно руководитель агитпропа в Исполкоме КИМа.

В 1932 г. направлен нелегальным резидентом в США по линии ИНО ОГПУ. Действовал под псевдонимами «Оскар» и «Дэвис». В 1934 г. погиб в Нью-Йорке при невыясненных обстоятельствах.

Марков Иван Александрович

1903–20.06.1938. Старший лейтенант ГБ.

Русский. Родился в деревне Борки Бежецкого уезда Тверской губернии в крестьянской семье. Окончил сельскую школу, рабфак и в 1925 г. — факультет общественных наук 1-го МГУ.

В 1926 г. вступил в ВКП(б), в том же году поступил на работу в ОГПУ. В 1927–1928 гг. служил в Красной Армии.

Помощник легального резидента в Италии, вынужден покинуть страну осенью 1937 г.

Арестован 31 марта 1938 г. 20 июня 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации осужден ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 1 июня 1957 г. ВК ВС СССР.

Меднис Владимир Августович

Род. 2.01.1931. Полковник.

Латыш. В 1947–1958 гг. работал в разведывательном подразделении МГБ-КГБ Латвии. В 1958–1959 гг. — в центральном аппарате ПГУ.

В 1959–1963 гг. под легальным прикрытием работал в Великобритании. В 1965–1970 гг. 3-й секретарь посольства СССР в Швеции.

Резидент ПГУ в Канаде (1971–1973). С 1976 г. преподавал в КИ КГБ СССР.

С 1991 г. в отставке.

Медяник Яков Прокофьевич

26.11.1916–18.04.1996. Генерал-майор.

Украинец. Родился в Полтавской губернии. Участник Великой Отечественной войны. Дважды возглавлял резидентуру ПГУ в Израиле (с 1954 г. и в 1966–1967 гг.). Резидент в Афганистане и в Индии (1970–1975). Работал начальником Ближневосточного отдела ПГУ (1962–1966), заместителем начальника ПГУ (в 1975–1987 гг.).

Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й степени, Дружбы народов, двумя орденами Красной Звезды, медалями.

Мельников Николай Дмитриевич

1905–7.04.1944. Старший майор ГБ (1941). Комиссар госбезопасности.

Русский. Родился во Владивостоке.

С 20 марта по 1 июля 1939 г. — старший помощник начальника 3-го отделения 1-го отдела ГУПВ НКВД СССР.

С 1 июля по 14 декабря 1939 г. — начальник 14-го отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД. С 14 декабря 1939 г. по 27 февраля 1941 г. — заместитель начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД.

С 27 февраля по 1 сентября 1941 г. — заместитель начальника 2-го отдела 1-го управления НКГБ СССР, а с 1 сентября по 3 октября 1941 г. — заместитель начальника 1-го управления НКВД СССР. Курировал Дальневосточный и Ближневосточный регионы. С 3 октября 1941 г. по 16 января 1942 г. — заместитель начальника 2-го управления НКВД СССР.

Одновременно с июля 1941 г. — заместитель начальника Особой группы при НКВД, а с 18 января 1942 г. — 4-го Управления НКВД-НКГБ СССР.

С 6 марта по 3 августа 1943 г. по совместительству — заместитель начальника 2-го управления НКВД СССР. С 3 августа по 7 апреля 1944 г. — 1-й заместитель начальника УПВИ НКВД.

Награжден орденом Красной Звезды (1940).

Покончил жизнь самоубийством (застрелился).

Мельцер Николай Иосифович

22.05.1890–9.12.1937. Капитан ГБ (1936).

Родился 22 мая 1890 г. в г. Евпатория Таврической губернии в семье мещанина. Еврей. Член РКП(б) с 1 июня 1919 г. Окончил классическую гимназию в Евпатории (1909). В 1909–1911 г. учился на юридическом факультете Мюнхенского, а в 1911–1916 гг. — Санкт-Петербургского университета. Магистр права. В 1911–1917 гг. совмещал учебу с работой. Работал конторщиком в Центральном банке Общества взаимного кредита, на постройке дома, в магазине Викандера и на фабрике А. Кригемана. В начале 1917 г., по окончании отсрочки, призван на военную службу в армию. С 1 мая 1917 г. учился на ускоренных курсах прапорщиков во Владимирском военном училище в Петрограде. 14 сентября 1917 г. выпущен прапорщиком с назначением младшим офицером 1-й роты Московского запасного пехотного полка. В составе 1-й роты Сводного батальона полка принимал участие в боях против войск Керенского под Петроградом. 2 ноября 1917 г. выбран командиром 3-й роты того же полка. С ноября 1917 г. в Красной гвардии Петрограда. В 1918 г. — командир роты Отдельного Василеостровского батальона. В составе батальона отбыл на Восточный фронт. Принимал участие в боях за Глазов, Пермь, Екатеринбург. Назначен в управление формирований 3-й армии. С апреля по июль 1919 г. — и. о. инспектора пехоты штаба 3-й армии Восточного фронта. С августа 1919 г. — помощник начальника управления формирований штаба 12-й армии. В 1920 г. — помощник начальника Киевского укрепленного района и заместитель начальника гарнизона г. Киева. В апреле 1920 г. — избран членом Совета рабочих и крестьянских депутатов Киева. В апреле-мае 1920 г. принимал участие в боях против белополяков в составе 12-й армии. С июня по сентябрь 1920 г. — помощник начальника штаба, инспектор пехоты Приволжского военного округа. Командирован в Военную академию Красной Армии. С сентября 1920 г. по июнь 1923 г. — слушатель академии. Во время учебы 2 раза был командирован с разведывательными заданиями по линии ИНО в Турцию. С июля 1923 г. по март 1924 г. на оперативной работе в ИНО ОГПУ, выезжал в Германию. С марта 1924 г. зачислен особоуполномоченным Закордонной части ИНО ОГПУ. С 4 мая 1924 г. — на особом учете ИНО как выбывший в заграничную командировку. Работал резидентом ИНО в Персии (под фамилией Борисовского). Отозван в Москву. С апреля 1927 г. — уполномоченный, особоуполномоченный Закордонной части ИНО ОГПУ. В марте 1929 г. откомандирован в ПП ОГПУ Средней Азии. С апреля 1929 г. — заместитель начальника КРО, а с декабря 1929 г. — заместитель начальника КРО и одновременно начальник 2-го отделения КРО того же полномочного представительства. 20 марта 1930 г. откомандирован в распоряжение ОГПУ. В апреле 1930 г. назначен помощником начальника 3-го отделения, затем оперуполномоченным ОО ОГПУ. В 1932–1933 гг. — помощник начальника 3-го отделения ОО ОГПУ. С января 1934 г. — сотрудник для особых поручений, заместитель начальника 4-го отделения ОО ОГПУ. С 1 января 1935 г. уволен вовсе из органов НКВД «за переходом на пенсию». С 1 апреля 1935 г. — помощник начальника отделения службы и подготовки, а с 21 мая 1937 г. — и. д. заместителя, заместитель начальника оперативного отдела ГУПО НКВД СССР. Зачислен в действующий резерв ОК ГУГБ НКВД СССР. 28 августа 1937 г. арестован по обвинению в шпионаже в пользу германской разведки. 8 сентября 1937 г. уволен вовсе по ст. 38 п. «в» гл. 7 «Положения о прохождении службы начальствующим составом ГУГБ НКВД СССР». 9 декабря 1937 г. комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР осужден к высшей мере наказания. В тот же день расстрелян в Коммунарке Московской области. 12 декабря 1957 г. определением ВК ВС СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Специальное звание: капитан ГБ (14.12.1936).

Награжден ведомственными наградами — нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» (1933), грамотой и боевым оружием — пистолетом системы «Браунинг» от Коллегии ОГПУ (18.12.1927); серебряными часами от РВС Юго-Западного фронта (1920).

Миллер Георг (Георгий Георгиевич)

30.11.1898–? Старший лейтенант ГБ (1935),

подполковник ГБ (1943).

Австриец. Родился в Вене в семье рабочего. Участник социал-демократического и коммунистического движения (с 1918 г.), один из руководителей Компартии Австрии. Основатель и руководитель организации КПА в г. Дойч-Ваграм. С 1922 г. по заданию КПА работал в спортивных организациях, делегат 2-го конгресса Красного Спортинтерна (1923), за что был исключен из Австрийского рабочего спортивного союза. С конца того же года — курьер и телефонист, в 1924 г. — депутат городской управы г. Дойч-Ваграм и редактор газеты «Гемайне корреспонденц». В 1924–1927 гг. — курьер полпредства СССР в Вене. В 1927–1930 гг. на нелегальной работе в спецаппарате КП Австрии.

С 1930 г. в СССР. Член ВКП(б) с августа 1930 г. Работал в ИНО ОГПУ-НКВД до 1945 г. Во время Великой Отечественной войны — заместитель начальника 1-го отделения 1-го отдела 1-го Управления НКВД-НКГБ СССР.