ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. БОРЬБА ЗА ЧЕЧЕНСКУЮ НЕЗАВИСИМОСТЬ.


[ПХ]Расскажите, как вы в конце 1991-го освободились из тюрьмы.

[Х-АН]Это был организованный побег. Я тогда находил­ся в колонии в Комсомольске-на-Амуре. За мной приехали люди. Были сделаны документы, что меня на следственный эксперимент в другое мес­то везут. Там, в этом крае, был один очень автори­тетный генерал. Мои друзья сумели к нему найти подход, и тот подписал распоряжение... На меня была полоса: не перемещать без разрешения ко­менданта. Но генерал этот настолько авторитет­ный, что его распоряжению никто не противился. В общем, удачно получилось.

Мы знали, что из Москвы может сразу посту­пить сигнал, и тогда меня перехватят. Самолет на Минводы – или куда-то еще в нашу сторону – надо было долго ждать. К тому же в случае пере­хвата искать будут именно в направлении на Кав каз. А тут на Москву уже был самолет, я полетел туда по чужому паспорту. Из Москвы меня друзья уже переправили в Чечню.

СОТРУДНИК РУБОПа. С приходом режима Дудаева ре­шился вопрос Хожи. От Дудаева за его личной подписью пришла бумага (в МВД. – П.Х.) о том, что Хожа Нухаев, Рус­лан Атлангериев и Гелани Ахмадов (чеченцы были осуждены по делу лазанской группировки) совершили преступление перед городом Грозным и их необходимо этапировать в Гроз­ный на следствие. Их туда и этапировали согласно постанов­лению, подписанному самим Дудаевым, и через неделю вы­пустили.

Дальше происходит следующее. Начинаются всякие за­просы в Верховный Совет Российской Федерации, чтобы при­говор суда пересмотреть. У них же были хорошие связи и в Верховном Совете, и в МВД... Короче, дело из Мосгорсуда от­правляют в Верховный суд Российской Федерации на апел­ляцию – вроде незаслуженно Нухаеву и другим восемь лет дали. Уголовное дело в отношении них прекращают за отсут­ствием состава преступления и возвращают якобы в Москво­рецкий суд. Самое веселое, что в Москворецкий суд дело – а оно в нескольких томах – так и не вернулось. Где оно сей­час – одному Богу известно. Мы его как-то запрашивали, чтобы восстановить, а москворецкий прокурор открыто за­явил: «В нашем архиве этого документа нет». Хотя есть ис­ходящий номер в Верховном суде: значит, дело ушло. Но оно по дороге где-то потерялось. Так что никакой судимости се­годня у Нухаева нет.

[ПХ]Как вы познакомились с президентом Чечни Джохаром Дудаевым?

[Х-АН]Это произошло в ноябре 91-го, через несколько дней после того, как я попал домой. Меня Яндербиев повел к Джохару. Ему рассказали, как я че­ченцам помогал, и он меня пригласил.

[ПХ]Дудаев на вас возложил какие-то обязанности?

[Х-АН]В первую встречу нет. А потом уже Джохар дал

мне некоторые поручения и по Чечне, и по Моск­ве, в том числе по контрразведке, по отношению того же КГБ, который орудовал по Чечне.

[ПХ]А как вы могли что-то про КГБ узнавать?

[Х-АН]Биография моя, конечно, играла большую роль. Джохар поэтому ко мне и обратился – ведь я в Москве достаточно долго проживал и имел там неплохие возможности... Джохар поручал мне выяснить такую-то фамилию или проверить ин­формацию, которая к нему идет. Ему нужно бы­ло понять, на кого он может положиться. Не­сколько раз Джохар официально предлагал мне какой-нибудь пост – министр внутренних дел, что-то другое, – но я отказывался. Мне в Москве легче было решать вопросы, чем в Гроз­ном.

[ПХ]Когда вы вернулись в Москву?

[Х-АН]В 92-м году.

[ПХ]Вы возобновили ваши старые связи с бандитами?

[Х-АН]Я начал совершенно в другом направлении рабо­тать. Опять лезть туда было бессмысленно. Время прошло, новые люди выросли, поэтому нужно было бы опять утверждаться или потеряешь лицо. Уже какой-то фундамент был сделан (для чечен­ской мафии. – П.Х.), и на этом фундаменте нуж­но было совершенно в другом направлении идти.

Когда я освободился, я им говорю: оставьте все эти дела. Я со всеми даже поругался. Говорю им: уходите в горы. Южный порт – это мелочи. Что вы здесь остановились? Москву надо брать. Некоторые занимались торговлей, контрабандой и прочее... Почему? Тогда ведь более ценный то­вар пошел. А они держали рестораны по Москве и считали, что имеют хорошо. Не видели, как раз­вивается рынок.

[ПХ]Видимо, для них все новое было сложновато, по­этому они и не стремились что-либо менять.

[Х-АН]Они вообще не видели перспективы движения. Ведь то, чем они занимались, должно было отме­реть. Этим хорошо было заниматься, когда было запрещено. А когда это стало официально позво­лено, появилась возможность заниматься этим по закону, тогда нужно переходить в совершенно другую плоскость.

[ПХ]Они этому противились?

[Х-АН]Да, они этого не видели. Я настолько тогда был разозлен, что буквально ломал их работы. У меня с ними были бесконечные конфликты, конфлик­ты с чеченцами. Даже разговоры пошли, что я чуть не КГБ заслан. Я их предупреждал: либо мы вместе все это делаем в городе, или вообще не бу­дет вам никакой работы. Ну не получилось у меня ничего в этом смысле. Начались такие конфликт­ные ситуации.

Как Нухаев «ломал» эти работы, неизвестно. Однако ясно, что он сильно поспорил с другими членами чеченской общины в Москве.

[Х-АН]С 92-го до начала войны 94-го года я в Москве уже постоянно не проживал. Когда приезжал, то при­езжал инкогнито. В Грозном часто бывал. Я боль­ше не занимался прежними моими делами. Время очень быстро шло. В самом начале, в 1980-е годы, передо мной стояла задача стать сильным и бога­тым. А в 90-м меня посадили, и когда я освобо­дился, то уже не захотел на ту же лошадку садить­ся. У меня было имя, были определенные возмож­ности. Этого было достаточно, чтобы туда же не лезть. Жизнь шла на совершенно другом уровне.

[ПХ]А почему инкогнито нужно было приезжать? [Х-АН]Ну, в 92-м, 93-м я особо-то разгуливаться не мог. [ПХ]За вами охотились?

[Х-АН]Ну охота там постоянно шла, чтоб посадить. До 90-го года тоже охота шла, и официально и не официально, в виде всех этих люберцев и воров в законе. Они все охотились. И постоянно за мной был хвост органов, КГБ. Меня-то это даже устра­ивало – я делал так, чтобы они постоянно за мной ходили, делал вид, что я вот-вот что-то сей­час раскрою. Мне это было удобно, потому что это была в какой-то степени защита.

[ПХ]А чем вы занимались в эти годы?

[Х-АН]Я полностью был занят Чечней. А то, что я в Моск­ве делал, опять же увязывалось с этим. Я жил своей жизнью (Нухаев впервые женился в 1991 году. – П.Х.) и в то же время максимально загружался все­ми поручениями, которые мне давал Джохар.

[ПХ]Но почему все-таки вы бросили вашу прежнюю бандитскую деятельность?

[Х-АН]Вначале задача стояла помочь подняться чеченам. И эта задача была выполнена. Движение уже по­шло, и мне не нужно было все время находиться в том же положении, под прицелом.

В то же время надо было свои активы задейст­вовать на другом поприще, в энергоресурсы или другие дела. А дальше это увязывать с Чечней, ко­торая уже плотно стала на путь независимости.

[ПХ]Вы пополняли казну Чеченской республики?

[Х-АН]Ну я и раньше пополнял ее, и до посадки попол­нял, и после посадки, когда вышел.

Я хочу сказать, что даже те чеченцы, которые не понимали эти политические моменты, все-та­ки принимали участие в политической борьбе. Сам факт, что ты чеченец, что ты имеешь возмож­ность подняться, что у тебя есть много родствен­ников, а у тех родственников есть свои родствен­ники... Мы все повязаны между собой кровно­родственными узами. Поэтому все друг другу по­могали. И все чеченцы вместе очень быстро стали подниматься.

[ПХ]В начале 90-х годов дудаевская Чечня получала

большие деньги от экспортных квот на нефть, ко­торые предоставлялись в Москве. Шла перекачка финансовых потоков из России в Чечню на осно­вании каких-то решений, принятых на очень вы­соком уровне. Вы этим занимались?

[Х-АН] Нет, этим занимались другие. Но в самом начале, когда президент (Дудаев. – П.Х.) обращался, что­бы люди частным образом закупали нефть и неф­тепродукты, я это финансировал и помогал.

Затем я и чеченскую нефть продавал, и нефте­продукты, и по российской нефти я работал. Ну и помимо этого продолжал вести дела с теми людь­ми, с кем я раньше имел отношения, которые се­рьезно поднялись и чьи проблемы я мог решать.

[ПХ]Это русские или чеченские предприниматели?

[Х-АН]Русские, русские. Или, скажем по-другому, рос­сийские.

[ПХ]Крупные бизнесмены?

[Х-АН]Достаточно знатные фамилии. Но я не хотел бы уточнять.

[ПХ]Летом 1994 года была предпринята серьезная ата­ка на лазанскую группировку и был убит ваш близкий компаньон Геннадий Лобжанидзе по кличке «Гена Шрам». По данным правоохрани­тельных органов, вы числились одним из лидеров лазанской группировки.

[Х-АН]Лазания не занималась оружием, и то, что от имени Лазании кто-то что-то там делал, – это другой вопрос. А в тот момент у нас буквально на хвосте постоянно сидели, и наша задача в Лаза­нии была не переступить закон, чтобы не по­пасться. Потому что машина уже была заведена. Не было необходимости переступать закон. Нуж­но было просто определенное время там провес­ти, чтобы оттуда выехать. Задача была выехать из Москвы. Просто надо было некоторые механиз­мы укрепить.

Я не раз слышал от серьезных источников утверждение, что многие из чеченских оргпреступных группировок 1980-х и на­чала 1990-х годов поднялись с помощью советских и россий­ских спецслужб. На сегодняшний день я не могу это подтвер­дить. Однако есть факт, который известен всем и не менее ва­жен: некоторые лидеры чеченского восстания работали на спецслужбы. Аслан Масхадов – бывший офицер ГРУ Минобо­роны СССР; Шамиль Басаев тоже якобы работал с ГРУ – в 1993 году в Абхазии. Известно также, что бандитский режим Дудаева подпитывался Кремлем. Покидая Чечню в 1991—1992 годах, российские военные части оставили дудаевцам большой склад оружия. Затем в продолжение трех лет Российское государство дарило дудаевскому режиму миллиард долларов ежегодно в ви­де необоснованных квот на экспорт российской нефти.

Напрашивается вопрос: не была ли российская политика по чеченскому вопросу провокацией грандиозного масштаба? Следовало способствовать разгулу чеченского бандитизма, как в Грозном, так и в Москве, чтобы затем его беспощадно пода­вить и тем самым дать поучительный пример любому другому народу, мечтающему о независимости. Если это так, то спец службы окончательно запутались в собственной игре, ибо бан­диты, особенно чеченские бандиты, играют по своим правилам. Вся чеченская эпопея в продолжение более 10 лет обернулась для России ужасной бедой. Сперва разгул бандитизма в рос­сийских городах, затем две разрушительные войны с десятками тысяч смертей – и русских и чеченцев, ущерб имиджу России за рубежом, бесконечное расходование финансовых средств, времени и энергии на исправление положения в Чечне.

Все же поверить, что чеченская политика Кремля явля­лась лишь крупномасштабной провокацией, трудно. Это было бы уж слишком глупо. Вероятнее всего, имели место мелкие провокации, но вот основную вину за все можно возложить на ельцинских чиновников, бездарных и неспособных проду­мать до конца политику в отношении Чечни.

[Х-АН]В ноябре 1994 года я попал, по поручению Дуда­ева, в Москву на переговоры. Тогда Лобов такой был... (Олег Лобов, секретарь Совета безопасно­сти в 1994 году. – П.Х.). К Лобову на переговоры поехала группа чеченских представителей, а я с ними вместе ехал, как бы контролировать груп­пу, обеспечивать безопасность, если что-то не получится. Второе задание от Джохара было тай­ным: встретиться с Коржаковым, потому что бы­ла возможность устроить переговоры Дудаев – Ельцин, Но переговоры не получились.

[ПХ]Почему?

[Х-АН]Я думаю, что в какой-то степени повлияли чисто психологические моменты, амбиции того же Ель­цина и других. Естественно, момент бизнеса тоже был – бизнеса, который заинтересован, который подталкивал это все.

Более того, там сидели военные – бедные, го­лодные... Любая война им позволила бы на поли­тический уровень выйти. Они считали, что легко победят. Потому что не командирам умирать надо, да? А там, где победа, ставят лавры – слава, герои, деньги...

[ПХ]Вы в российской политике видите лишь безнравст­венность и цинизм. Но ведь русские войска вошли в Чечню из-за того бардака, который сами же че­ченцы и натворили. Весь этот разгул насилия и бандитизма в Чечне, все эти фальшивые авизовки и другие чеченские аферы – это уже всем надоело.

[Х-АН]Да, были и государственные моменты. Чечня – головная боль для Москвы. Государство должно наводить везде порядок, а в Чечне государство не могло играть главную роль... И эти центробежные силы начинают работать по всей России. Поэтому они и решили все свои вопросы на Чечне решить.

[ПХ]Они хотели пример показать?

[Х-АН]Пример, да. Чеченцы действительно надоели в

Москве, чеченцы действительно устроили бардак в Грозном, и в Москве решили, что они все вопросы в Чечне быстро решат. И пошли на это. Ну осечка по­лучилась. А задача была, чтобы все центробежные силы остановить и в то же время показать: если Бо­рис (Ельцин. – П.Х.), как царь уже, сказал свое сло­во, остальные все, региональные, должны трястись...

[Х-АН]При Яндербиеве, после гибели Джохара Дудаева, я был назначен первым вице-премьером Чечни. Я на­чал заниматься проектом «Кавказский общий ры­нок». Я понимал, что Россия, проигравшая воору­женную борьбу, дальше поведет экономическую войну, чтобы подмять нас под себя. Я понимал: что-бы Чечне стать действительно независимой, нужно создать общий экономический регион – Кавказ. Значит, для сохранения своей независимости нам необходимо было освободить весь Кавказ. Поэтому свою задачу на том этапе я видел в создании едино­го экономического пространства на Кавказе, как за­лог политического освобождения кавказских наро­дов. С этой целью и был создан «Кавказский общий рынок» (КавкОР), в котором удалось задействовать серьезные экономические структуры и капиталы.

Нухаев в своемпроекте ссылается на теории старого американскогоидеологаЗбигневаБжезинского(Великаяшахматная доска) и распространяется о законах геострате­гии. Кавказ, по словам Нухаева, находится на перекрестке двух ключевых линий мирового влияния: Москва—Тегеран и Китай—Европа. Но это абстрактные представления, на них коммерческий проект не построишь. Нухаев рассказывает о какой-то единоразовой сделке – партия ставропольского зерна менялась на нефтепродукты из Баку, – на которой, по-видимому, проект «Кавказский общий рынок» и закон­чился.

[ПХ]Когда вы вернулись в Чечню после смерти Дудае­ва, что вы там нашли?

[х-ан]Вернулся в конце декабря 1996 года. Я помогал Яндербиеву на выборах. Здесь я прозрел. Пока сам не столкнулся непосредственно с этими вы­борами, я не понимал, насколько это все ненор­мально. Каждый кандидат показывал, что он луч­ше, каждый должен был себя рекламировать, уни­жать достоинство противника. Это измельчило отношения между людьми. Они начинали гово­рить такие вещи! Потом друг перед другом объяс­нялись: «Это политика, не обижайся». Но для че­ченца каждое слово должно играть. У нас очень сильно сохранились родовые отношения, и они в себе несут развитую дипломатию между родами. Каждое слово играет роль. Не может быть просто брошенного слова.

Эти выборы настолько сломали людей, на­столько отравили всех, они разрушали нацию из­нутри. Я понял, что в Чечне не должно быть та­кой политики, чеченцам не нужны такие выборы.

Такая демократия, все эти партии, эта многопар­тийная система – это ненормально.

Сегодня в Чечне нарушены многие обычаи, традиции, нравы, в том числе и почитание стар­ших. И этого не исправить, пока не будет восста­новлена традиционная структура чеченского об­щества, которая позволит воспитывать нашу мо­лодежь в духе национального кодекса чести.

СОТРУДНИК РУБОПа. Что такое заложник? Это – раб, которого можно выкупить. А чеченцы давно торгуют рабами. И у себя в Чечне брали рабов, и на границе с Чечней брали. Я знаю несколько случаев из последней войны... Вот чеченский боевик в окопе полгода находится, и чисто физиологически он все рав­но должен как-то удовлетворять себя, правильно? А тут – в Ста­вропольском крае – женщины. Почему не забрать? Ему понра­вится одна, он с ней переспит, а потом другому передаст, и так начинается ее рабство. Подумаешь, это же не человек – это русская. Чеченцы и богатых чеченцев брали в заложники, но с русскими обращались более жестоко. Они на рынке в Грозном, на Минутке, продавали рабов. Все это знали,

[пх]Мне Аслан Масхадов в сентябре 1999 года говорил, что последняя война была навязана Кремлем: «Они уже нас не только душили блокадой, весь этот бандитизм в Чечне, вся эта торговля заложни­ками были подпитаны чиновниками из Кремля, и олигархами в том числе». Ваша точка зрения?

[Х-АН]Я согласен с ним. В 1996 году Россия проиграла и ушла. Но ушла не для того, чтобы больше не воз­вращаться. Она знала, что вернется. В принципе по-другому не могло быть, пока есть эта империя. Естественно, нужно войну начать. Итак, войну Россия спровоцировала.

[ПХ]Однако военные действия в 1999 году в Дагестане начали не русские, а чеченцы. Тысячи разных за­ложников тоже брали не русские, а чеченцы. И английским заложникам в 1998 году отсекли го­ловы не русские, а чеченцы...

[Х-АН]Конечно.

[ПХ]Как же тогда это можно считать делом Кремля? Ведь чеченцы тем и знамениты, что нелегко подчиняются приказам кремлевских чиновни­ков.

[Х-АН]Во-первых, заказы делали. Вот, допустим, хорошо знакомые мне политики в России говорили: «Нель­зя ли организовать, чтобы хотя бы пару человек ос­вободили? У вас же там в Чечне много заложни­ков...» Они знали, что я этим не буду заниматься, но они ко мне обращались. А я им говорю: «У ме­ня-то есть деньги, мне ничего не надо. Вы к кому-нибудь другому обращайтесь, к тому, кто хочет по­жрать. Его вы сможете уговорить, и он поищет, где своровать людей, которых вы потом освободите». В Чечне не было рабочих мест, есть было не­чего, тяжелое положение, и вдруг приходил такой заказ, вдруг кто-то чеченцу говорил: «Слушай, хо­чешь заработать?» Если чеченец говорит: «А где мне взять заложников? У меня же их нет». Сейчас же шанс заработать уходит. Таким образом бра­лись заложники. Если есть спрос... есть рынок!

[ПХ] Масхадов конкретно упомянул Березовского, ко­торый, по его словам, вел эту торговлю заложни­ками, платил деньги, налаживал рынок.

[х-АН]Все эти общественные деятели побежали в Чечню, и каждый показывал, как он освобождает людей. Они освобождали людей и кому-то за это платили здесь. Раньше не было столько заложников (до 1996 года. – П.Х.). Но появился спрос. Тех же че­ченцев научили, как этот спрос удовлетворять.

[ПХ]Спрос был на освобождение.

[Х-АН]А чтобы освободить кого-то, сначала требуется за­ложник. По-разному могло быть. Кого-то захвати­ли... Иногда это просто шло, как арест – нормаль­ное чеченское государство арестовывает человека. Но в Чечне государства, как такового, не было, не было сильной власти, которая могла бы управлять этими арестованными. Поэтому кто-то мог за деньги их оттуда взять и выдать, кто-то мог орга­низовать побег. А те, которые освободили, себе на этом имидж делали... И другие то же самое захоте­ли. И обращались к чеченцам: «Слушайте, там для нас тоже не найдется пара человек освободить?» Таким образом они и порождали всю эту грязь.

Если бы Россия не выкупала заложников, никого бы и не воровали. Правильно?

[ПХ]Правильно. А почему Березовский этим занимал­ся?

[Х-АН]Государство же не может выкупом заниматься, а кто-то должен это делать. Березовский и Рушай­ло (в то время заместитель министра внутренних дел. – П.Х.) вместе это все делали. Тому же Бере­зовскому или другим олигархам сказали: органи­зуйте. Им что-то отдавали, предоставляли преиму­щество в каких-нибудь коммерческих играх... А потом им говорили: сделайте то-то... Естественно, Березовский собственный имидж хотел создать, хотел стать более сильным. Но в то же время он этого не мог делать, если бы не было заказа того же государства. Вместе с ним это делал Рушайло, что показало, что и государство свой имидж созда­ет. Здесь всегда находятся общие интересы.

[ПХ]А почему в этой торговле участвовал такой чечен­ский «патриот», как Мовлади Удугов? Он, несо­мненно, понимал, какой огромный вред торговля заложниками наносит имиджу независимой Чечни?

[Х-АН]Я не отношусь к Удугову, как к ангелу. Я не слы­шал нигде, чтобы Удугов опроверг эту его запись с Березовским (телефонные разговоры между Уду­говым и Березовским, которые торгуются о чем-то и обсуждают конкретные суммы денег, были опубликованы в газете «Московский комсомо лец» в сентябре 1999 года. – П.Х.). Поэтому допу­скаю, что с Березовским все эти моменты обсуж­дались, и лояльность между ними была, и какие-то отношения поддерживались... Все это могло быть. Я считаю, что Удугов, чтобы заработать деньги, мог бы на такие вещи пойти.

[ПХ]Как вы оцениваете роль Березовского во всем этом?

[Х-АН] Не секрет, что он играл серьезную роль в полити­ке. А в Чечне он играл ядовитую роль. Такую же ядовитую роль там многие играли. Только он, как более инициативный человек, лучше проявился... Он всегда в себе несет и организатора и исполни­теля одновременно. Поэтому он всегда засвечива­ется больше других.

Тем временем работает государство. А госу­дарство – это неживой механизм. У него нет нравственности – есть только интересы. Интерес должен выполняться. Только если народ нравст­венные требования выставляет, государство должно считаться с народом. Но если нравствен­ность в народе на низком уровне, государство этим будет пользоваться и тоже будет на таком же уровне идти.

[ПХ]Вы думаете, Березовский действовал с позволе­ния государства?

[Х-АН]Конечно. Коррумпированного, безнравственного государства.

[ПХ]Но в то же время он опирался на конкретных че­ченских бандитов и полевых командиров?

[Х-АН] Естественно, опирался. Он же всегда выставлял себя как друг чеченцев. И при этом он чеченцев не понимает абсолютно. Ведь он думает, что все продается, что все можно купить!

[ПХ]Даже если допустить, что вторая чеченская война была спровоцирована либо Кремлем, либо Бере­зовским в союзе с Хаттабом и Басаевым, факт ос­тается фактом: именно из Чечни шла вся эта вол­на насилия и бандитизма, на нее в конце концов и ответила Россия. Ведь после 1996 года Чечня фактически обрела независимость. И что получи­лось? Водоснабжение не работало. Городской транспорт не работал. Электричество постоянно прерывалось. Экономика пришла в полный упа­док. Государственных служащих отстреливали, взрывали. Людей брали в заложники, возобнови­лось рабовладение. Постоянные грабежи и воору­женные разборки... Короче, стоило российским войскам уйти, и в Чечне все принялись друг другу глотки резать. Почему все это началось именно после того, как Чечня получила независимость?

[Х-АН]Потому что была разрушена родоплеменная сис­тема, а новой, государственной, системы не было. Образ жизни и структура государства должны со­ответствовать друг другу. Если они не соответст­вуют, то революционные моменты будут. Здесь же была форма кровно-родственная, родоплеменная. Кровное родство и закон возмездия – они живут. А как на этом можно построить государство? Это же антиподы. И другую, государственную, орга­низацию внедрить, – это значит, надо сломать родственные отношения. Чтобы построить госу­дарство, нужно огнем и мечом выжечь все, что противостоит государственному аппарату. Потому что эти две системы жить вместе не могут.

[ПХ]Но хотя бы монополию на оружие должно иметь государство?

[Х-АН]Нет. Здесь парламент, президент, МВД, армия – все институты могут быть. Но монополию госу­дарство будет иметь только тогда, когда оно имеет согласие народа, когда весь народ сказал: да, мы хотим государство, мы хотим жить под государст­венным законом, в государственном порядке. Го­сударственная система может сработать, если лю­ди одиноки, если у них нет кровно-родственных связей. Тогда любого, кто закон нарушил, выдер­гивай и сажай, и за него никто плакать не будет. Любого расстреляй, и никто не придет и не ска­жет: ты почему нашего человека расстрелял? Но если действует закон кровной мести, родственни­ки придут завтра к президенту и убьют его. Для того чтобы сработала государственная система, надо несколько веков, чтобы уничтожать, уничто­жать, уничтожать кровно-родственные связи, рас­селять всех родственников, чтобы вместе не жи­ли, ничего общего не имели.