Назначенный вице-премьер

глава 3

Не исключено, что прямая дорога в преемники открылась перед Дмитрием Медведевым 14 ноября 2005 года. Именно тогда президент России Владимир Путин произвел ряд революционных перестановок в правительстве и своей администрации.

На это заседание члены правительства собрались в том же составе, что и обычно. Когда журналисты вошли в кабинет, за столом уже сидели вице-премьер Александр Жуков, министр финансов Алексей Кудрин, министр здравоохранения и социального развития Михаил Зурабов, министр обороны Сергей Иванов, министр иностранных дел Сергей Лавров… Дальше всех от президентского кресла расположился советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов. Он, казалось, демонстративно заслонившись от коллег рукой, перечитывал некие многозначительные (судя по нахохленному виду самого господина Илларионова) странички. Коллеги вяло перешептывались друг с другом. Затем, как обычно, появился помощник президента Игорь Сечин, через полминуты – председатель правительства Михаил Фрадков и глава администрации президента Дмитрий Медведев. Сразу за ними вошел Владимир Путин.

Едва присев, президент сказал, что хочет начать с оргвопросов:

– Мы с вами сейчас занимаемся проблемами приоритетов в развитии в сфере экономики, социального развития, – сказал он. – Часть этих вопросов мы с вами запакетировали в так называемые национальные проекты. Хочу подчеркнуть – именно часть.

А мог бы подчеркнуть – именно так называемые.

– Потому что это не все наши приоритеты, – терпеливо объяснял господин Путин, – а самые острые, злободневные: медицина, образование, доступное жилье.

Он помедлил, словно вспоминая, что же еще осталось, – и вспомнил.

– Сельское хозяйство, – с удовлетворением произнес господин Путин. – Для того чтобы лучше реализовать их, был создан Национальный совет. Первым заместителем был назначен руководитель администрации президента России Дмитрий Анатольевич Медведев.

Господин Медведев кивнул, подтверждая справедливость слов главы государства.

– И вместе с тем я с самого начала говорил, что эта работа должна быть сосредоточена в правительстве, и поэтому я принял предложение, чтобы Дмитрий Анатольевич Медведев перешел на работу в правительство в качестве первого заместителя председателя правительства.

Из слов президента выходило, что после всего, что он наговорил с самого начала, у него просто не было другого выхода.

На этих словах президента Дмитрий Медведев встал со стула, словно показывая, что он прямо сейчас готов освободить свое кресло. И вот в это же мгновение приоткрылась дверь, в которую две минуты назад вошел сам господин Путин. Кто-то за этой дверью стоял и, видимо, хотел войти, но постеснялся.

Тем временем господин Путин еле заметным жестом предложил Дмитрию Медведеву сесть. В этот же момент осторожно притворилась и дверь.

Дмитрий Медведев сел.

– Второе, – продолжил президент. – Как вы знаете, на совещании в министерстве обороны на прошлой неделе участники встречи высказывали озабоченность в связи с проблемами, с которыми сталкивается министерство обороны при реализации планов своего перспективного развития. Эти проблемы связаны с несогласованностью в деятельности различных министерств и ведомств.

Это называется: «все посмотрели на Сергея Иванова». Очевидно, пришла его очередь. И только Михаил Фрадков, поразительное дело, не смотрел ни на президента, который обычно поглощает все его внимание, ни на Сергея Иванова, ни на остальных членов правительства. Он буквально впился глазами в журналистов, на которых обрушивались эти новости. Михаилу Фрадкову в эти мгновения было важнее всего, похоже, что обо всем этом подумают простые люди.

Я поймал себя на том, что не могу сдержать смеха (скорее всего истерического), и попытался подавить его, поняв, что это совсем не то, чего экспериментаторы ждут от фокус-группы. Но, увы, я толком так ничего и не смог с собой поделать.

– Председатель правительства, – продолжал президент, – вышел с соответствующим предложением: для лучшей координации в этой сфере заместителем председателя правительства будет назначен Иванов Сергей Борисович, за которым сохранится пост министра обороны. Пожалуйста, значит.

И снова все посмотрели на Сергея Иванова, на этот раз включая даже Михаила Фрадкова. Господин Иванов, однако, не встал. Собственно говоря, он никому свое место в результате этих назначений и не уступал.

Теперь настала пора объявлять новых действующих лиц кремлевской политики. Господин Путин не заставил себя ждать:

– Конечно, мы с вами прекрасно понимаем, что эффективная работа может быть выстроена в ходе эффективного взаимодействия между правительством и администрацией. – произнес президент страны и, видимо, сам понял, что фраза эта была лишней для того, что он собирался объявить дальше.

– Поэтому на… – он, видимо, хотел сказать «пост главы администрации», но тогда никакой причинно-следственной связи с тем, что было сказано только что, не появилось бы.

– Вы хорошо знаете, – сам себя оборвал господин Путин, – что… что… как говорится… богатство России должно прирастать Сибирью…

А все, казалось, только привыкли, что Петербургом.

– Думаю, что сибиряки лучше всего знают, как это делать… поэтому на должность руководителя администрации президента России назначен губернатор Тюменской области Собянин Сергей Семенович. Пригласите его, пожалуйста.

Теперь дверь, из которой выходил господин Путин, распахнулась, и появился господин Собянин. Было заметно, что он бледен. Это он, конечно, пытался парой минут раньше войти в дверь.

Войдя, господин Собянин остановился в нерешительности. Дело в том, что для него в кабинете не было места. Господин Медведев со своего кресла больше подниматься явно не собирался.

Неожиданно со своего кресла встал Владимир Путин.

– Сергей Семенович, привет! – воскликнул он так обрадованно, словно увидел губернатора впервые после долгой разлуки (между тем известно, что господа Путин и Собянин прилетели из Сочи в Москву прошлым утром на одном самолете. – А. К.). Весь его вид так и говорил: «А ты-то здесь откуда?»

Теперь Сергей Собянин должен был что-то сделать. Не исключено, что подавленный величием момента, он мог занять кресло и самого господина Путина. Возможно, почувствовав это, президент страны быстро сказал:

– Ага, возьмите стул и садитесь прямо сюда.

И он указал на пустующее пространство между собой и Дмитрием Медведевым.

Пространства этого было, впрочем, довольно мало. Сергей Собянин взял стоявший у стены резервный стул (боже, сколько времени он ждал своей очереди! Я стул имею в виду) и поставил его туда, куда указал президент. Теперь Сергею Собянину явно мешали ножки стола, и он сидел, дистанцировавшись и от президента, и от Дмитрия Медведева. Но все-таки сидел.

– Сергей Семенович работал в Совете Федерации, возглавлял в свое время комитет по конституционному законодательству. Он всем вам хорошо известен, так что с администрацией у вас должны быть продолжены конструктивные отношения, деловые, товарищеские, которые сложились за последнее время, – как будто расслабившись после хорошо проделанной работы, произнес президент.

На мой взгляд, проделана она была все-таки с некоторыми шероховатостями.

– Для полноты картины, – как будто наслаждаясь произведенным эффектом, продолжил господин Путин, – могу вас проинформировать (а мог бы и не проинформировать. – А. К.), что Сергей Кириенко (полпред президента в Приволжском федеральном округе. – А. К.) и полномочный представитель президента в Дальневосточном федеральном округе Пуликовский переходят на другую работу (позже мне удалось выяснить, что их ждет работа в правительстве. – А. К.). Соответственно на их должности назначаются другие лица: в Приволжском федеральном округе – Александр Коновалов, ранее работавший прокурором Республики Башкортостан (пока из небанальных подробностей про него лично мне известно только то, что он двухметрового роста. Но и это, мне кажется, о многом говорит. – А. К.), а полпредом по Дальневосточному округу назначен Исхаков Камиль Шамильевич. Это все, что я хотел бы сказать вначале.

После этого президент дал слово министру социального развития и здравоохранения господину Зурабову, которому предстояло высказаться «по размещению высокотехнологичных медицинских центров». Тема, на мой взгляд, была актуальной: один такой центр сейчас точно не помешал бы большинству присутствующих (включая журналистов).

По крайней мере, стало понятно, зачем президент России внезапно уехал в Сочи. Он, как известно, встречался там и с господином Собяниным (обсуждалась, по версии президентского сайта, работа области в плане реализации нацпроектов, явка на выборы в поселковые образования Тюменской области и проблемы внедрения новой системы сбора молока, конечная цель которой, по мнению Сергея Собянина, – покупка производителем полноценной коровы), и с господином Исхаковым (говорили, если коротко, о реализации закона о местном самоуправлении).

Можно, впрочем, только догадываться о том, чем была вызвана такая спешка (очевидно, что спешили: еще в пятницу вечером большинство участников этого проекта даже не подозревали, что произойдет в их жизни в понедельник. Так, господин Медведев назначал на начало недели встречи как полноценный глава администрации. В выходные его в Москве не было. Могло сложиться впечатление, что он улетел в «Бочаров ручей». Но его не было и там. Есть информация, что Дмитрий Медведев провел выходные на отдыхе в ближнем Подмосковье).

Нельзя исключить, что Дмитрия Медведева экстренно мобилизовали на работу в правительство по той причине, что у Михаила Фрадкова несколько дней назад резко ухудшилось здоровье. После визита в Китай его самолет совершил посадку в Комсомольске-на-Амуре, а затем председатель правительства на другом самолете был доставлен в Хабаровск в специализированный центр по лечению сахарного диабета. Планировавшаяся поездка Михаила Фрадкова в Португалию вообще была отменена.

Впрочем, тут же получает хождение, конечно, и более долгоиграющая версия, в соответствии с которой Дмитрий Медведев является избранным (Владимиром Путиным) преемником (Владимира Путина). Тогда логично, что он занимает ключевую должность в правительстве, чтобы быть на виду у своего народа. Но это как-то слишком логично, чтобы быть правдой.

Чиновники в кремлевских коридорах не сразу узнали про эту новость. Встреченный мной в одном таком коридоре помощник президента Сергей Приходько с большим недоверием отнесся к поздравлению с тем, что у него теперь новый начальник (не привык, наверное, что в паре «помощник президента – журналист» ньюсмейкером может быть журналист).

Убедившись, что Дмитрий Медведев и в самом деле уходит в правительство, Сергей Приходько счел необходимым уточнить:

– Но главой администрации он остается?

То есть господин Приходько не считал этот вариант развития событий полностью исключенным.

И ведь он, возможно, недалек от истины. По данным из источника, заслуживающего доверие, стало известно, что господин Медведев предполагает оставить за собой основные проекты, которые он вел в должности главы администрации: проблематику СНГ, подготовку к летним Олимпийским играм в Китае. – в качестве, видимо, общественной нагрузки.

Получается, что господину Собянину достается оперативное управление текущими делами администрации президента – по крайней мере, в первое время. Впрочем, господин Собянин, утвержденный в новой должности, тут же улетел в Тюмень сдавать губернаторские дела. Господин Медведев уже принимал дела в правительстве. До конца недели обязанности главы администрации президента исполнял Владислав Сурков. Таким образом, до субботы у администрации президента три начальника.

Окончательно поверив в то, что один из глав администрации теперь и правда господин Собянин, господин Приходько загнул сразу четыре пальца на правой руке:

– Валентин Юмашев, Николай Бордюжа, Дмитрий Медведев… Теперь, значит, Сергей Собянин? Какая область? Тюменская? Ну, значит, человек приличный, – полностью разобравшись в обстановке, заключил господин Приходько.

Примерно через два часа после встречи с членами правительства, уже после того, как в Большом Кремлевском дворце закончились переговоры между президентом России Владимиром Путиным и президентом Узбекистана Исламом Каримовым, я спросил у вице-премьера Сергея Иванова:

– Теперь, видимо, не будет никаких проблем с построением вертикали в оборонной промышленности, во главе которой будет министерство обороны (некоторые члены правительства были против этого. – А. К.)?

– Наверное, – пожал плечами министр. – Да я сам еще ни в чем не разобрался! Я еще на работе не был!

– А где теперь ваша работа?

– В министерстве обороны! – обрадовался министр вопросу, на который он мог ответить твердо. – Хочу, чтобы это было ясно!

Ну, хотя бы это стало ясно.

Через две недели после назначения Дмитрия Медведева вице-премьером на традиционной понедельничной встрече президента Путина с членами правительства пересадки за столом в рабочем кабинете президента были настолько хаотичными, что в первый момент я был просто поражен. Но в результате, слушая министра Сергея Иванова, который за одно утро в Кремле заработал для офицерского состава российской армии один миллиард долларов, решил сложнейший политический ребус.

Есть определенная традиция в том, где именно за столом в понедельник сидит каждый из членов правительства на встрече с президентом. Министр иностранных дел Сергей Лавров и министр внутренних дел Рашид Нургалиев – по одну сторону, вице-премьер Александр Жуков и министр экономразвития Герман Греф – по другую. Место в опасной близости от президента занимают: по правую руку – председатель правительства, по левую – глава администрации президента. Одним из последних перед началом встречи заходит помощник президента Игорь Сечин, который здоровается за руку со всеми, кто сидит за столом или стоит вокруг него, включая телеоператоров. После него обязательно одновременно появляются глава администрации и председатель правительства. Потом входит пресс-секретарь президента и через мгновение после него, когда напряжение у присутствующих достигает поистине немыслимого накала, – президент Российской Федерации Владимир Путин.

Этот порядок не нарушается годами. 28 ноября 2005 года он был сломан и растоптан.

Когда журналисты вошли в кабинет, все было уже кончено. Я не застал на привычных местах никого, кроме помощника президента по экономическим вопросам Андрея Илларионова (полагаю, в силу особенностей характера просто отказался пересаживаться) и министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова (его лучше вообще не трогать).

В остальном политический ландшафт в кабинете изменился до неузнаваемости. На привычных местах не было ни Сергея Лаврова, ни Александра Жукова, ни Сергея Иванова, ни Германа Грефа – никого. Они все поменялись местами, сторонами стола… И даже общая сумма этих людей изменилась. К ним добавился первый вице-премьер Дмитрий Медведев.

Смысл этих пересадок оставался для меня такой же тайной, как и смысл перестановок недельной давности. Возможно, аналитики найдут для себя здесь огромное поле для исследовательской работы. Я искал, и мучительно, но не находил.

Хоть какую-то долю уверенности в завтрашний день внес господин Сечин, совершивший свой обычный утренний ритуал в кабинете и занявший привычное место с краю, напротив Андрея Илларионова.

Я лихорадочно соображал. Так, я бы все понял, если бы силовики решили сгруппироваться на одной линии стола, объединившись с Игорем Сечиным. Но зачем им тогда нужен балласт в виде Михаила Зурабова? Или те, кто затеял эту многоходовку, не полностью контролируют ситуацию за столом?

А эти… Герман Греф и Александр Жуков… Трагические события последних дней выбили из их рядов товарища по оружию – министра финансов Алексея Кудрина (лежит в больнице). Что они без него? Выдержат ли? И почему место во главе их шеренги занял Сергей Собянин?

Нет, все-таки не сходится… Где-то не сходится. Нигде не сходится. Но должен же быть ответ у этой головоломки! Где же он? Где?! Думай, Андрей! Времени у тебя все меньше, оно работает на них, и скоро тебя, как обычно, выгонят из этого светлого кабинета вместе с твоими обо всем уже догадывающимися коллегами.

И вдруг я все понял. О господи! Не может быть! Это просто не укладывается в голове. Да их же всех, кроме господ Собянина и Фрадкова, просто рассадили по алфавиту! Вот они, по кругу, против часовой стрелки: господин Греф, господин Жуков, господин Зурабов, за ним господин Иванов, господин Лавров, господин Яковлев.

Замыкают стол с двух сторон господа Сечин и Илларионов (они не министры, поэтому сидят, как сидели).

Так я расколол этот политический ребус.

Ко всему, что теперь происходило за этим столом, я относился с невероятным для меня самого хладнокровием. Я нашел алгоритм, ключ к решению любой задачки. И он таков: все проще, чем кажется. С помощью этого ключа теперь можно открыть любую дверь.

И я спокойно слушал рассказ Владимира Путина о референдуме в Чечне, о том, как граждане республики продемонстрировали силу характера и поразительную организованность, сделав свой выбор, а правоохранительные органы предприняли все от них зависящее, чтобы сделать его безопасным для окружающих. Теперь я понимал, что именно на этой встрече нет сверхзадачи зафиксировать для своей и международной общественности предварительные результаты референдума, чтобы никто не успел в них усомниться. Просто президент отдает должное всем этим мужественным людям.

Владимир Путин многозначительно произнес, что поговорил с новым канцлером Германии Ангелой Меркель «о некоторых мерах по реализации проектов, которые были намечены раньше». Еще час назад я бы предположил, что Ангела Меркель не хочет реализовывать эти проекты и Владимир Путин вынужден принять определенные меры, чтобы все-таки заставить ее сделать это. Но теперь-то я понимал, что это не так. Это значит всего-навсего, что Североевропейский газопровод будет построен в срок, и скорее всего с опережением графика.

Михаил Фрадков говорил о том, что с той секунды, как в правительстве появилась новая должность, ему сразу стало легче. И я понимал, что здесь нет никакого намека на то, что он может вскоре покинуть свой пост по состоянию здоровья. Просто правительство наконец вздохнуло свободно – и заработало в полную силу.

И когда Владимир Путин заговорил о проблеме жилья для военнослужащих, я тоже не насторожился. Он объяснял, что офицерам нужны 480 тыс. квартир, а есть 205 тыс., и каждый год будет появляться еще примерно по 30 тыс. с тенденцией к ежегодному увеличению этой цифры. Сергей Иванов доложил, что по жилищным сертификатам, на которые имеет право каждый офицер, в Москве и Подмосковье согласны получать жилье только 5 % офицеров, потому что сертификат выдается из расчета на сумму 11 600 руб. за кв. м, а реальный метр стоит в два-четыре раза дороже.

Господин Путин делил военных на три категории: тех, кто, придя на службу, сможет получить квартиру по ипотечной системе (с ними все в порядке – государство им пока ничего не должно, а они будут должны государству столько, сколько ему потребуется); тех, кто получит квартиру, оставив службу (с ними тоже никаких проблем, пока они по порядку старятся на ниве служения отечеству); и тех, кто должен получить жилье по сертификатам.

– Если такими темпами будет решаться последняя проблема, то это минимум 12–15 лет, – объяснил господин Путин. – В каком положении находятся эти люди, если хотят получить по сертификату? Им предлагают брать – и чего хочешь, то и делай! Ну как же так? Чего же мы людей за нос-то водим?! Хочешь – бери, не хочешь – не бери!.. Не захотел – и все, гуляй, Вася! Мы тебя вычеркиваем, мы тебе больше ничего не должны.

Президент России предложил немедленно пересмотреть параметры бюджета 2006 года и выделить из него на жилищные сертификаты для офицеров еще 15 млрд руб., которых, по оценкам министра обороны, не хватает, чтобы наполнить сертификат реальным содержанием, хотя бы на год. А на 2007 год – еще как минимум 15 млрд.

Грустно глядел на происходящее Герман Греф. Он слишком много знал. А об остальном догадывался.

Но знал ли он то, что теперь знал я? Ведь все гораздо проще, чем могло бы показаться и обязательно покажется множеству людей. Просто господин Путин, возвращаясь из турне по Корее и Японии, залетел в Магадан, заехал в погранотряд и поговорил с военными. И загорелся.

А искать миллиарды в многострадально сверстанном бюджете – нет, не царское это дело.

Тем более что нацпроектов, как быстро выяснилось, должно хватить на всех. И на заседании совета по их реализации, проходившем уже на следующий день, 29 ноября 2005 года подтвердилось смелое предположение о том, что эти проекты будут реализованы несмотря на то, что деньги, выделенные на них, будут украдены.

В совет по реализации приоритетных нацпроектов входят члены правительства, лидеры основных политических партий, полпреды президента в федеральных округах, высокопоставленные сотрудники администрации президента, некоторые губернаторы (из тех, которые, как пояснил мне один из высокопоставленных сотрудников администрации, «хоть что-то соображают») и другие достойные люди, чья компетенция в вопросах, которыми они занимаются по основному месту работы, не вызывает откровенных сомнений.

Заседание происходило в Александровском зале Кремля. Обычно в этом зале за овальным столом длиной метров в шестьдесят проводят заседания Госсовета. На этот раз все было принципиально иначе. Стол поставили квадратом. Обстановка должна была стать по замыслу организаторов, наверное, более интимной. А на мой взгляд, это было сделано только для того, чтобы у президента России имелась техническая возможность сверлить взглядом всех, кто сомневается в том, что его грандиозные планы можно и нужно реализовать.

В Георгиевском зале участники заседания закусывали и общались с журналистами. Трудно сказать, чем они занимались с большим удовольствием.

– Да раньше, раньше надо было всеми этими проектами заниматься! – с досадой говорил лидер КПРФ Геннадий Зюганов.

– Насколько раньше?

– Да лет семь назад можно было начать, восемь…

– А может, даже восемьдесят? – переспросил я его.

– Может, – неожиданно легко согласился лидер коммунистов. – Ну ладно, начали. Но все равно все неправильно делается. Кому-то повышают, а кому-то нет!

Ему, кажется, доставляло большое удовольствие, что кому-то не повышают.

Следовало признать, что нацпроекты, если они вдруг пойдут, поставят под сомнение как его собственное политическое долголетие, так и долголетие его партии.

– Всем невозможно повысить, – заметил кто-то. – Инфляция.

– Ерунда! – заявил Геннадий Зюганов. – Если деньги из стабфонда вложить, никакой инфляции не будет!

– Куда вложить? – осторожно, чтобы не разбудить в нем экономиста, спросил я. – В зарплату?

– Да нет, зачем? В производство надо вкладывать! – объяснил Геннадий Зюганов.

Все-таки я, кажется, разбудил в нем экономиста.

– Так, а с инфляцией-то что? – переспросил я.

– Если зарплату разумно выдавать, никакой инфляции не будет, – уверенно сказал он.

– Разумно – это как?

– Это значит, смотря подо что, – продолжал объяснять Геннадий Зюганов. – И смотря кому.

Так мы за полминуты вернулись к началу этого разговора. Рядом стоял лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Он с пеной у рта (в буквальном смысле) доказывал, что четырех нацпроектов (жилье, образование, здравоохранение и сельское хозяйство) стране мало. Ей крайне нужен пятый – дороги!

– Тогда и шестой – дураки, – предположил я. – Надо бы их как-то победить. Тогда и все остальные проекты сами собой реализуются.

– Нет! – закричал Владимир Жириновский. – Все наоборот! Если получатся первые пять проектов, дураком будет жить стыдно и дураков не будет автоматически!

О приоритетности нацпроектов можно было спорить, впрочем, до бесконечности.

Один из самых заинтересованных участников совещания, министр сельского хозяйства Алексей Гордеев, отвечал на вопрос о том, почему, если в сельском хозяйстве в очередной раз отмечена рекордная урожайность, на Горбатом мосту у здания правительства митингуют сельхозпроизводители?

– Эта акция, – говорил Алексей Гордеев, – проводится профсоюзами в поддержку поручения правительства, которое было дано в сентябре этого года.

– Подождите, – сказал я, – но там же самый невинный из лозунгов – «Минсельхоз душит сельское хозяйство!». Я сам видел, проезжал мимо.

– А, ну тогда не знаю, – пожал плечами министр.

Заседание началось через час. Одним из последних в зале появился глава «Газпрома» Алексей Миллер. Пока не вошел Владимир Путин, господин Миллер, похожий на главного спонсора нацпроектов, активно беседовал с главным исполнителем этих проектов – первым вице-премьером правительства Дмитрием Медведевым.

Владимир Путин в начале заседания заявил, что из бюджета на реализацию нацпроектов будет дополнительно выделено около 138 млрд руб., а с учетом средств внебюджетных фондов и государственных гарантий – около 180 млрд.

– Еще раз подчеркну: эти ассигнования не заменяют, а дополняют плановое финансирование соответствующих отраслей. И в итоге в 2006 году общие расходы федерального бюджета на образование и сельское хозяйство увеличатся более чем на треть, в здравоохранении – на 60 %, в жилищной сфере – в четыре раза, – продолжал господин Путин. – Очевидно, что еще пару лет назад о таких объемах финансирования можно было только мечтать.

Но никто из министров, конечно, даже и не мечтал.

Главной задачей совета господин Путин считает рациональное использование этих средств и контроль над этим использованием. То есть он понимает, что отдельные участники проекта попытаются украсть по крайней мере часть этих денег. Иначе, как говорится, и заводиться не стоило.

– Вместе с тем, – отметил глава государства, – еще даже не все региональные руководители хорошо знают, как и что конкретно нужно делать, я уже не говорю о рядовых участниках этого процесса – о директорах школ, главврачах поликлиник и так далее.

Но они, конечно, скоро разберутся.

Господин Путин поговорил с членами совета обо всех нацпроектах, и особенно подробно о жилье. В этой сфере надо, правда, все разбюрокрачивать.

– Ничего невозможно добиться! – сделал тяжелое признание президент России. – На уровне кланов, я иначе назвать не могу, все стопорится.

После Владимира Путина выступил первый вице-премьер правительства Дмитрий Медведев. Он говорил о том же самом, но конкретнее. Так, выяснилось, что за два-три года в стране будет построено несколько высокотехнологичных медицинских центров.

Господин Медведев поделился волнующими подробностями о том, как будет устроена эта работа. Возникнут новые комиссии из депутатов и членов правительства, с пугающей частотой будут проводиться мониторинги настроений в обществе и во власти. Дмитрий Медведев в коротком энергетичном докладе намерен был продемонстрировать готовность решать вопросы.

У него и в самом деле есть для этого все, что нужно. И в том числе даже кабинет в Кремле. Не тот, который он занимал, будучи главой администрации президента. Этот кабинет занимает теперь Сергей Собянин. Дмитрию Медведеву выделили другой кабинет. На мой вопрос, зачем вице-премьеру правительства кабинет в Кремле, высокопоставленный сотрудник администрации президента без колебаний, словно всю жизнь готовился к ответу на этот вопрос, заявил, что «для налаживания теснейшего взаимодействия с президентом и членами его администрации в деле реализации новых проектов».

Таким образом, у господина Медведева появилась уникальная возможность командовать парадом нацпроектов сразу с двух высот. Теперь он сидел если не на двух стульях, то уж в двух кабинетах точно.

После этого заседание продолжилось без журналистов. Выступили все профильные министры, потом высказались желающие. Ими оказались, конечно, лидеры партий. Господин Жириновский пока сидел на заседании, наметил еще один нацпроект и теперь искал для него достойных исполнителей.

Речь идет о борьбе с вырождением нации. В том, какими быстрыми темпами идет вырождение, Владимир Жириновский убедился, когда недавно отдыхал в санатории в Иванове. Дело в том, что все, кого он встретил в этом санатории, оказались женщинами. И обслуживающий персонал, и отдыхающие – одни только женщины. Господин Жириновский нашел в происходящем больше минусов, чем плюсов.

– Да, – сказал, заинтересовавшись поступившей с мест информацией, президент, – но вот мы здесь сидим, и в этом зале всего пять женщин, а остальные – мужчины.

Владимир Жириновский согласился с тем, что на высшем государственном уровне мужчины пока преобладают, но чем дальше вниз, тем безнадежнее дело.

Заседание продолжалось три часа.

После окончания заседания министр регионального развития Владимир Яковлев рассказал, что объем строительства в жилищной сфере к 2010 году вырастет с 40 млн кв. м до 80 млн, а процент по ипотечному кредиту, наоборот, снизится с 18 до 7. Министр науки и образования Андрей Фурсенко говорил, что уже в феврале учителя получат новые выплаты за классное руководство. Укрепить дух коллег по реализации всех этих планов решила губернатор Петербурга Валентина Матвиенко:

– Надо не просто, чтобы это было движение куда-то в никуда, а чтобы мы добились конкретных результатов.

Кроме того, громадье президентских планов прокомментировал высокопоставленный сотрудник администрации президента, которого другие высокопоставленные сотрудники администрации попросили остаться неназванным. Информация, которую он анонимно разгласил журналистам, заслуживала, таким образом, особенного доверия – ввиду ее особой конфиденциальности.

Выяснилось, что на реализацию проектов, и прежде всего на строительство высокотехнологичных медцен-тров, претендуют многие регионы. В Татарии, Ханты-Мансийске, Тюменской области уже готовы финансировать строительно-монтажные работы. В других регионах согласны участвовать в поставке оборудования.

Сотрудник администрации был настроен оптимистично:

– Мы видим, – сказал он, – из докладов министров, что качественная работа по реализации этих проектов возможна.

И он привел несколько примеров. Так, принято решение о лизинге племенного скота, определены скотоместа для него (термин министра сельского хозяйства Алексея Гордеева) и известна методика, по которой быки-производители будут поставляться в конкретные регионы России. Уже кое-что.

На выходе из Большого Кремлевского дворца я спросил у открывшего личико начальника экспертного управления администрации президента Аркадия Дворковича, верит ли он хоть на секунду в то, что все эти проекты и в самом деле могут быть реализованы.

– Верю, – вздохнув, сказал он. – Хотя, наверное, что-то разворуют. Но мы их все равно реализуем.

То есть денег в стране на всех хватит.

К концу 2005 года неизбежной важностью нацпроектов прониклись все без исключения губернаторы. Чтобы лишний раз простимулировать их, президент Владимир Путин вместе с членами правительства 27 декабря принял участие в работе Госсовета над нацпроектами и заявил, что государство под его руководством должно работать как единая корпорация.

Губернаторы явно готовились к этому заседанию, на котором предстояло обсудить готовность регионов к реализации нацпроектов. Некоторые, судя по всему, не один год. Так, губернатор Ставропольского края Александр Черногоров заявил, что он все, что надо, практически сделал.

– Ну, смотрите! – потирая руки, говорил он, стоя в фойе Большого Кремлевского дворца. – Начнем с сельского хозяйства. Собрали в этом году рекордный урожай зерновых. 420 тыс. тонн одних семечек! О! Вот он подтвердит!

И господин Черногоров схватил за руку проходившего мимо министра сельского хозяйства Алексея Гордеева.

– Ну, как, нормально? – спросил губернатор.

– Супер! – ответил министр и, с усилием освободившись из рук губернатора, быстрым шагом пошел дальше.

– Ну! Я же говорил! Считает, что все у нас в крае супер! – обрадовался Александр Черногоров. – И не только по сельскому хозяйству!

И он рассказал, что со здравоохранением проблемы в его крае тоже решены.

– Уже работаем с историей болезни, а не с болезнью, – пояснил он. – Много пришлось для этого сделать. Правительство, слава Богу, сменилось.

– Ну да, осталось только юридически оформить, – осторожно сказал я. – К весне, видимо, ближе.

– А, вы про федеральное правительство? – засмеялся Александр Черногоров. – Я-то про свое, краевое! Но вы тоже правы. Как говорил великий Александр Лукашенко, надо перетрахивать и перетрахивать!

– То есть два из трех нацпроектов у вас реализованы, – вернул я его к теме Госсовета.

– И образование тоже! – еще больше обрадовался Александр Черногоров. – Все ученические производственные бригады сохранены. Грант Международного валютного фонда по компьютеризации выиграли. В следующем году все школы края будут полностью компьютеризированы. Все!

– Три проекта из четырех, – зафиксировал я.

– С жильем сложнее, – признался он. – Занимаем восьмое место среди субъектов по вводу жилья. Зато ВВП в крае удвоим в 2009 году.

– А вы с женой приехали на Госсовет? – не удержался я. – Говорят, всех губернаторов с женами пригласили.

– Да, приглашали с женами, – согласился он. – Но я один приехал. Я сегодня же обратно. Мне же работать надо.

– А с овцой у вас как? – негромко заговорщически спросил губернатора пожилой журналист из «Сельской жизни». – И с коровами ситуация крайне интересует.

– С коровами? – переспросил Александр Черногоров. – Поголовье, конечно, сократили. Но лучшая ферма в России у нас будет, в следующем году. 90 тыс. тонн молока в сутки даст!

– А даст? – с сомнением переспросил журналист.

– Конечно, даст! – воскликнул Александр Черногоров. – Американцы же строят!

Через несколько минут в фойе Георгиевского зала президент Чечни Алу Алханов рассказывал:

– Из нацпроектов у нас практически все в нулевой стадии. Для нас это все как лозунг. Потребуется очень много денег! Очень!

Я подумал, что федеральному центру больше люб будет, конечно, казак Александр Черногоров. А деньги дадут Алу Алханову. То есть все останутся довольны.

Рядом мэр Москвы Юрий Лужков рассказывал о том, что с ним случилось во время городского торжества у памятника Юрию Долгорукому, которого по случаю надвигающегося праздника нарядили Дедом Морозом.

– Мне вчера попало… – качал он головой.

На голове была заметная, пока что не зажившая рана.

– За Долгорукого? – сочувственно спросил кто-то.

– Да нет, буквально, – отвечал он. – Неразорвавшаяся петарда упала – и ка-а-к.

Мэр даже чуть-чуть присел при одном только воспоминании об этом случае. Очевидно, он имел в виду, что петарда все-таки разорвалась, и прямо у него на голове.

Возле министра науки и образования Андрея Фурсенко стоял один из губернаторов и просил довести до конца историю с вузами. Надо было, как я понял, решить проблему вузовской собственности.

– Так вы делайте хоть что-то сами! – парировал господин Фурсенко. – Готовьте документы.

– Так а собственность-то чья? – спрашивал губернатор.

– Государственная, – терпеливо отвечал ему министр.

– Так а государство-то кто? – радовался губернатор. – Вы!

– Как же я не люблю губернаторов! – морщился господин Фурсенко.

Президент, когда все губернаторы собрались в Александровском зале, не заставил себя долго ждать (а все уже приготовились). Он говорил о том, что ни одна копейка из выделенных на нацпроекты денег не должна уйти налево. Еще пару недель назад он называл эти проекты «так называемыми». Накануне он в своей недлинной речи произнес словосочетание «национальные проекты» несколько раз – и ни разу не счел их так называемыми. Дело становится все серьезнее. Теперь это понятие относится к другому словосочетанию.

– Так называемое расширенное правительство – правительство и губернаторы – должны работать как единая корпорация, – произнес президент.

Владимир Путин впервые назвал госчиновников и губернаторов, не все из которых пока что назначены лично им, корпорацией. Понятно, кто в этой корпорации наемный работник. Это российский народ. Но кто акционеры корпорации? И у кого контрольный пакет акций? Есть ли уверенность, что у государства? Или, может, у топ-менеджеров? Как никогда нужны подробности.

Интересно, что впервые термин «корпорация» по отношению к строящемуся в России государству употребил советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов, только что подавший в отставку с этой должности. В его устах термин звучал, мягко говоря, осуждающе. А президент страны использовал тот же термин, чтобы продемонстрировать, к чему следует стремиться.

Я, услышав про единую корпорацию, вспомнил выражение лица члена правительства Андрея Фурсенко, когда тот говорил о коллеге по корпорации: «Как же я не люблю губернаторов!».

Первый вице-премьер Дмитрий Медведев говорил не о стратегии использования средств, выделенных на нацпроекты, а о тактике:

– Деньги, выделяемые на эти проекты, извините за такое слово, это святые деньги!

То есть он умолял губернаторов тратить их по назначению. Очевидно, Дмитрий Медведев понимал, что других аргументов, кроме такой отчаянной просьбы, у него нет. Он, правда, говорил, что в субъектах федерации должны быть сетевые графики, такие же, как и сверстанные на федеральном уровне.

– Контроль, конечно, будет. Но не должно получиться так, что у нас контролеров будет больше, чем других участников проекта, – заявил господин Медведев.

Владимир Путин предоставил слово президенту Татарстана Минтимеру Шаймиеву.

– Чем отличается прошлый декабрь от нынешнего? – спросил он присутствующих. – В прошлом году мы заговорили о монетизации, тряслись коленки, правда, в целом все стоим сейчас на ногах. А сейчас встречаем Новый год в приятном состоянии.

Минтимер Шаймиев рассказал, как еще полтора года назад он сказал президенту страны, что в Татарии будет запущена программа социальной поддержки населения. И вот в следующем году уже заселяются 6 тыс. квартир! Проблема пошла!

Если посчитать, то это получается 30 многоквартирных домов на всю республику, не больше. Но президент Татарстана умеет работать с цифрами. В его исполнении цифра 6 тыс. прозвучала просто превосходно.

– Главное, с чем мы сталкиваемся при реализации жилищной программы, – вопросы выделения земельных участков, – говорил президент Татарстана. – Люди понесут затраты на стоимость квадратных метров, но не будут иметь собственности на землю!

Минтимер Шаймиев говорил очень долго. Все слушали его внимательно и терпеливо ждали, когда он закончит. А он говорил про демографическую проблему, решать которую надо, по его мнению, «с двух концов». То есть следует увеличивать рождаемость и продлевать жизнь тем, кто уже однажды родился. Эта концепция противоречила по крайней мере одному нацпроекту: если она будет реализована, возникнут дополнительные проблемы с реализацией программы «Жилье».

Губернатор Самарской области Константин Титов поведал о том, что «село всегда было ресурсом людей для города». В этом, по его мнению, и состоит, видимо, его главное предназначение. Он рассказывал, как решается проблема жилья в его области:

– При зарплате врача общей практики в 15 тыс. руб. можно платить ипотеку по 7 тыс. в месяц, и еще останется 7–8 тыс. руб. на содержание семьи, – утверждал он.

Подробный рассказ о том, как губернатор Титов содержал бы семью на 7–8 тыс. руб., был бы гораздо увлекательнее.

Он поделился информацией о том, как 45 % семей в Самарской области отказались от соцпакета, решили взять вместо него деньги и как теперь жалеют об этом.

– Те, кто не отказались, получают лекарства, правда, не те, какие хотят. А те, кто отказались, приходят к врачу, и он кладет их на госпитализацию. Разве это нормально?!

– Совсем себе противоречит! – громко и сочувственно сказала сидевшая недалеко от меня губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко.

– Чего же они отказывались-то? – пытался понять, о чем говорит господин Титов, Юрий Лужков.

– У них в пакете нужных лекарств нет, – словно услышав их, пояснял господин Титов. – Они приходят к врачу и говорят: «Никуда не денешься, положишь меня в больницу!».

Губернатор Самарской области нашел довольно странный рецепт справиться с этой проблемой. Он предложил дать возможность гражданам, которые отказались от соцпакета, все-таки выкупить его. Очевидно, для того, чтобы раз и навсегда лишить себя возможности лечь в больницу.

Лично я предвижу дополнительные сложности при реализации нацпроекта «Здравоохранение» в Самарской области.

Напоследок господин Титов рассказал, что «есть же типовые проекты – и в образовании, и в жилье», и предложил как можно активнее пользоваться ими. А я подумал, что, возможно, следует ввести в обращение новый термин – «типовой нацпроект».

На выступлении губернатора Омской области Леонида Полежаева несколько губернаторов уже спали сном младенцев. Проснувшись и поняв, что Леонид Полежаев все еще не сошел с трибуны, они начинали потягиваться и капризно хмуриться.

Часть аудитории разбудил губернатор Белгородской области Евгений Савченко, предложивший «закрыть дыры на границе и отменить все зоны свободной торговли». Его категорически не устраивает и ипотека. Она уместна, по его мнению, только в тех странах, где инфляция не больше 1 % в год. Надо создавать кассы взаимопомощи, считает он (такие кассы, как известно, широко практиковались на бытовом уровне в советское время). Ну и наконец имеет смысл, по мнению Евгения Савченко, по итогам года давать трудящимся премии от государства за накопления, которые они держат в банках.

На этих словах господа Путин и Фрадков, переглянувшись, уже хохотали. А Евгений Савченко говорил про то, что надо срочно изменить систему градостроения: она должна носить усадебный характер.

– Надо выходить на 1 млн усадеб в год, – произнес свою главную цифру Евгений Савченко. – Хотя это все равно на миллион меньше, чем в Соединенных Штатах. Но тогда хотя бы в каждой семье, которая будет жить в такой усадьбе, решатся ее бесчисленные жизненные проблемы.

Губернатор еще долго говорил о преимуществах усадебного образа жизни над любым другим, а потом заявил:

– Судьба в последний раз преподносит нам исторический шанс. Грешно его не использовать.

Не знаю, как насчет всех остальных, а вот Евгению Савченко судьба и в самом деле, похоже, в последний раз преподнесла исторический шанс, ибо шанса быть переназначенным на новый срок у него, если я ничего не путаю, после этого заседания нет.

Насторожило и выступление губернатора Ярославской области Анатолия Лисицына, который гораздо больше, чем Владимира Путина, цитировал Дмитрия Медведева. Губернатор, очевидно, полагает, что видит то, что, как говорится, временем закрыто.

В результате этого Госсовета губернаторы должны были понять, мне кажется, главное: для реализации нацпроектов им необходимо чтить десять библейских заповедей (а главное, одну из них – «не укради») – и все получится. Правда, пока еще никому, если не ошибаюсь, в полной мере это не удалось.

После заседания Госсовета его участники выглядели усталыми. Губернаторы вяло пытались в рамках единой корпорации наладить сотрудничество с министрами. После одной из таких попыток, уже в гардеробе, министр здравоохранения и соцзащиты Михаил Зурабов горько сказал:

– Какой же я хреновый министр…

– Давно вы это поняли? – спросил я.

– Да я-то с самого начала знал. И каждый день мне это говорят. Губернаторы особенно. Говорят и говорят.

Корпорация разваливалась на глазах.

Между тем президент Владимир Путин намерен был продемонстрировать, что готов идти до конца. На совещании Совета по реализации нацпроектов 7 апреля 2006 года он озадачил законодателей выработкой механизма изъятия земель у неэффективных собственников. А к середине заседания при обсуждении проблем образования уже вошел в роль классного руководителя.

Первым из приглашенных на заседание в Большом Кремлевском дворце появился лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Он раздавал журналистам приглашения на торжественный вечер в честь собственного юбилея. Этот вечер через несколько дней тоже должен был пройти в Большом Кремлевском дворце («А чего такого? – пожимал плечами господин Жириновский. – Ну, Большой Кремлевский дворец. Им же только деньги надо заплатить. Заплатил – и празднуй»). Частью праздничных торжеств в Большом Кремлевском Дворце был 18-й съезд ЛДПР.

Я спросил, все ли устраивает господина Жириновского в нацпроектах, предложенных Кремлем.

– Пятым проектом должны быть «Дороги»! – немедленно отозвался он.

Пришлось сказать ему, что он опоздал со своим предложением. Пятым проектом с утра уже является газификация всей страны. Но он, узнав об этом, не расстроился.

– А, ну тогда шестым, – заявил господин Жириновский. – Хорошее предложение, нет?

Он пытался продать нам эту идею, как хороший коммивояжер:

– Вот я предлагаю: «Дороги», – наступал он на меня. – А Зюганов (Геннадий Зюганов, лидер КПРФ. – А. К.) ничего не предлагает. Что он может предложить? Вы на селе когда-нибудь были?

Тут очень кстати появился министр сельского хозяйства Алексей Гордеев. На вопрос, как движется реализация нацпроекта «Сельское хозяйство», он объяснил, что «проект очень востребован сельским производителем».

– В ряде регионов хорошая работа ведется! – расстроил он меня.

Расстроился я потому, что в ряде других регионов ведется, таким образом, плохая работа.

– Какая именно работа? – спросили его.

– Агитационно-пропагандистская, – объяснил он. – Разъясняем, что такое нацпроект. А то кое-где информационное поле очень слабое.

То есть его еще удобрять и удобрять, а потом на нем еще пахать и сеять. Но по виду Алексея Гордеева было понятно, что у него уже хорошие виды на урожай.

Владимир Путин откровенно обрадовал. Он пришел на совещание почти вовремя. Всю эту неделю счет его опозданий на кремлевские мероприятия шел не на минуты, а на часы, и появление президента в Александровском зале Кремля засветло не могло не произвести впечатление.

Речь президента была короткой и носила настолько общий характер, что я из нее понял только одно: нацпроектам – быть (впрочем, и этот вывод, как потом выяснилось, дорогого стоил).

Выступление первого вице-премьера Дмитрия Медведева, отвечающего за нацпроекты, было, наоборот, очень предметным (я даже подумал, не решил ли президент страны сознательно пожертвовать парой пунктов своего рейтинга, чтобы на его фоне вице-премьер смотрелся необыкновенно конструктивно, но потом отмел это предположение как нереальное).

В выступлении Дмитрия Медведева было много цифр, характеризующих состояние национальных проектов на ту секунду времени, в какую вице-премьер про них говорил. Дело в том, что проекты реализуются настолько быстрыми темпами, что цифры постоянно меняются. Деньги, по-моему, тратятся со скоростью десятков миллионов долларов в час. Населению выдаются кредиты, родовые сертификаты, для него закупаются кареты «скорой помощи» и школьные автобусы, ему повышается зарплата, для него выделяется земля (не в печальном смысле этого слова, а в жизнеутверждающем).

– Правда, с 1 октября 2005 года 90 % земельных участков было выделено без проведения земельных аукционов, – произнес Дмитрий Медведев. – Большинство выделенных участков не осваивается, а их собственники просто ждут повышения цен на эти участки.

Господин Путин поднял голову и посмотрел на Дмитрия Медведева. Вице-премьер сделал едва уловимое движение плечами и головой, означавшее примерно следующее: «А чего такого-то? Сказать уже нельзя, что ли?»

Президент дождался, пока вице-премьер закончит, и произнес:

– Вот что касается земель, которые раздали без необходимого законного оформления или в обход действующего законодательства. Я хочу попросить наших коллег из Госдумы подумать над тем, как решить вопрос об их изъятии.

Я-то долго, пока два раза не прослушал аудиозапись этих слов, думал, что ослышался. Президент предлагал депутатам проработать механизм изъятия купленной людьми земли при помощи некоего спецзакона, написанного ими именно для этого случая. До сих пор господин Путин не уставал повторять, что любая проблема такого рода решается в суде. Но вот выясняется, что есть ситуации, когда можно обойтись и без суда. И в самом деле, суды в конце концов и так перегружены.

Между тем лидерам фракций, пришедшим на Совет, ни на секунду не показалось, что они ослышались. Они близко к сердцу приняли слова президента и одобрительными жестами давали ему понять, что проблема назрела и надо ее наконец решить. Сурдоодобрение его слов придало президенту дополнительного энтузиазма.

– Мы же с вами прекрасно понимаем, – продолжал он, – о чем идет речь. Это те самые коррумпированные чиновники и раздали эти земли в ожидании того, чтобы снять ренту, на которой они сидят.

В зале стояла эксклюзивная тишина. Было понятно, что, несмотря на утомительную поездку в Сыктывкар (президент вернулся в Москву глубокой ночью), Владимир Путин находится в хорошей форме (физической).

– А неэффективные собственники – это кто? – продолжил он. – Это их пособники, и мы понимаем, о чем речь: нашли в законе лазейку, как получить дополнительные деньги с того места, на котором они сидят. Вот и все. Поэтому нужно разработать механизм изъятия этих земель, особенно полученных с нарушением законодательства вообще, и у неэффективных собственников тем более.

То есть земли, полученные с нарушением законодательства, необходимо изъять особенно, а полученные без нарушения законодательства – просто изъять.

Президент предложил сделать все это публично:

– Чтобы было всем понятно, прежде всего людям, что происходит.

После этих многообещающих реплик выступали министры, отвечающие за реализацию нацпроектов. Первым высказался министр регионального развития Владимир Яковлев. Если его послушать даже очень внимательно, то совершенно невозможно при всем желании понять, чем его министерство занимается не только в части реализации нацпроектов, но и вообще. Может, поэтому к Владимиру Яковлеву у Владимира Путина не возникло ни одного вопроса.

Затем о состоянии нацпроектов в образовании доложил министр науки и образования Андрей Фурсенко.

Рассказывая о том, что учителям общеобразовательных школ с 1 января 2006 года доплачивают немалые деньги за классное руководство, он пояснил, что это повышение не коснулось некоторых категорий учителей: в вечерних, коррекционных школах и кадетских корпусах.

– А они были? – с недоумением спросил господин Путин.

– Были, – подтвердил господин Фурсенко.

– Где были?

– В том варианте, который мы подавали на согласование.

– На согласование куда? – переспросил президент.

В вопросе был резон: проект Минобрнауки согласовывался в таком количестве инстанций, что, казалось, найти крайнего теперь невозможно.

– В Госдуму, – пояснил Андрей Фурсенко.

Это признание потребовало от него, предполагаю, некоторого мужества. Ему, возможно, проще было сказать, что это ошибка министерства. Он тогда по крайней мере не нажил бы сразу такое количество врагов.

– И их вычеркнули? – еще раз переспросил господин Путин.

– Одна формулировка была заменена другой, – снова подтвердил Андрей Фурсенко.

Позже я выяснил, что произошло. В проекте господина Фурсенко были слова «общеобразовательные учреждения». Их учителя имели право на надбавку за классное руководство. После согласований в Госдуме формулировка изменилась: «общеобразовательные школы». Ни коррекционные школы, ни кадетские корпуса под это определение уже не подпадали.

– Никогда не поверю, – заявил президент, – чтобы депутаты так поступили!..

– Я с себя ответственности тоже не снимаю, – сказал господин Фурсенко.

Он таким образом еще раз подтвердил собственные слова: да, формулировка изменилась после Госдумы.

– Сколько всего человек пострадало? – спросил господин Путин.

– Это 7 % где-то… 80 тыс. человек, – подсчитал министр.

– Ничего себе! – окончательно вышел из себя господин Путин. – И когда предполагаете это поправлять?

Министр сказал, что осенью, при внесении изменений в бюджет.

– Дмитрий Анатольевич, я хочу, чтобы вы доложили, – обратился президент к Дмитрию Медведеву, – почему исчезли все эти категории, чтобы проанализировали и доплатили недополученные людьми с 1 января деньги. Садитесь, спасибо, – сказал он Андрею Фурсенко.

За то время, что продолжался этот диалог, господин Путин, похоже, вошел в роль классного руководителя.

Выйдя на проектную мощность, Дмитрий Медведев так же, как и Владимир Путин, категорически не поддавался на провокации журналистов, пытавшихся вытянуть из руководителей государства хоть слово о преемнике. Даже на видеоконференции в Кремле 8 июня 2006 года с участием президента России Владимира Путина, профильных министров, курирующих нацпроекты, и множества единомышленников в четырех российских городах. Лишь после видеоконференции он без видеокамер рассказал, что думает о себе как о преемнике Владимира Путина на благородном посту президента России.

Владимир Путин приехал в Кремль в середине дня с совещания Союза ректоров России. В ситуационном центре Кремля, где обычно проходят сеансы связи с космонавтами, на этот раз должно было произойти более приземленное событие – видеоконференция по нацпроектам. По четырем российским городам разъехались реализаторы проектов: министры сельского хозяйства, здравоохранения, образования и регионального развития, а также люди, ради счастья которых эти проекты и подлежат реализации. В студии было несколько экспертов: два депутата Госдумы, один предприниматель, один член Общественной палаты… Не надо думать о том, почему именно эти люди в тот день оказались за одним столом с Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым. Об этом просто не надо думать. Так случилось.

Господин Путин начал с того, что, произнеся несколько фраз, кажется, с облегчением предоставил слово Дмитрию Медведеву. Первый вице-премьер вкратце рассказал о состоянии всех четырех проектов (говорил о каждом быстро и уверенно, как о деле решенном). После его рассказа показалось, что и в самом деле есть смысл расслабиться: все вроде делается хорошо и правильно и лучше делаться уже не может (хотя не без отдельных недостатков, не без отдельных). Село, сказал Дмитрий Медведев, «сумело сохранить традиции большой семьи», и на это можно будет делать «ставку при решении демографической проблемы».

Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев для того, чтобы рассказать о резком увеличении темпов выдачи кредитов сельскохозяйственным предпринимателям, вынужден был уехать из Москвы в Нижний Новгород. Там он разоткровенничался, да так увлекся, что в какой-то момент и сам спохватился: «Кажется, я перебираю слово… Хочу предоставить его…». «Мы сами решим, кому его предоставить», – вздохнул господин Путин.

– Если бы нацпроекты не начались, мы не знали бы, что было бы завтра! – говорили единомышленники Александра Гордеева в Нижнем Новгороде.

– Может, еще кто-то что-то скажет? – обращался к ним президент.

– Я бы тоже хотела поблагодарить вас, Владимир Владимирович, за этот проект, – произнесла активная участница дискуссии. – Но есть проблемы с реализацией проекта «Сельское хозяйство». Пенсионеров в банке не берут поручителями при получении кредитов, так что сложности – да, есть…

– А зависимость от закупок продовольствия за рубежом поставила Россию на грань продовольственной безопасности, – волновался один из экспертов, депутат Госдумы Айрат Хайруллин.

Господин Гордеев обиженно отвечал, что это не так, а господин Медведев ничего не говорил и только сочувственно смотрел на эксперта (возможно, просто берег силы).

Из Ростова-на-Дону губернатор Чуб докладывал президенту, что вот-вот будет сдан крупный комплекс по выращиванию свиней на 64 тыс. голов. Президент Чечни Алу Алханов сообщал, что в рамках реализации нацпроекта «Доступное жилье» город Грозный уже разбит (не пояснил только, кем) на 14 секторов, и среди первоочередных – площадь Минутка и улица Жуковского…

Господин Медведев время от времени считал своим долгом вступить в разговор и с легкой полуулыбкой на лице рассказывал собеседникам (прежде всего, конечно, одному из них), как сложно получить разрешение на строительство, ибо «все коррумпировано, и требуются месяцы и, без преувеличения, сотни тысяч рублей». Впрочем, господин Путин, без преувеличения, и сам обо всем этом догадывался, а говорил про то, о чем догадывались и остальные: что ему не нравятся высокие процентные ставки на ипотечные кредиты. Впрочем, мне показалось, он готовится сказать что-то важное по этому поводу. Он провел для этого всю необходимую подготовительную работу, но в решающий момент предоставил это почетное право господину Медведеву. Ну да, ему нужнее было произнести эти слова: это его, а не Владимира Путина отрыв от других кандидатов в преемники находится в пределах статистической погрешности.

– Проанализировав ситуацию, – произнес господин Медведев, – мы планируем, что ставка рефинансирования, которую устанавливает Агентство по ипотечному жилищному кредитованию, с 1 июля этого года составит 11,5 %… А мы раньше хотели выйти на эту цифру только в 2008 году!

И конечно, после этого замечания уверенности в том, что именно Агентство по ипотечному жилищному кредитованию устанавливает эту ставку, уже не было.

Президент Внешторгбанка Андрей Костин пояснял, что есть очень простой способ увеличить цифры ипотечного кредитования безо всех этих сложностей: «Надо просто больше и дешевле строить».

Министр здравоохранения и социальной защиты господин Зурабов из Перми не мог не отметить, что резко увеличилось «количество женщин, наблюдающихся перед родами в диспансерах». И это, по его глубочайшему, как это было хорошо по нему видно, убеждению, уже дало свой результат: «Средняя перинатальная смертность сократилась на 301 ребенка».

– Между тем состояние здоровья россиян еще далеко от идеального, – констатировал тем не менее господин Зурабов.

– Вы сказали, что вы в поликлинике № 3? – с недоумением произнес президент России, обращаясь к господину Зурабову. – А у меня написано, что вы в поликлинике № 2. Либо меня пытаются ввести в заблуждение, либо.

«Вы находитесь где-то в другом месте», – имел он в виду.

Но ведь главное, чтобы не в палате № 6.

Говорили о новых школьных автобусах, новейших машинах «скорой помощи», уже бороздящих сельские дороги («Осталось только решить: на этих фантастических машинах мы куда везем наших пациентов?» – с беспокойством спрашивал главврач районной уральской больницы).

Министр науки и образования Андрей Фурсенко успел после совещания ректоров переехать из здания МГУ на Воробьевых горах в Зеленоград, и рассказал, как и на совещании ректоров, что в конкурсе по отбору 17 из 180 вузов, подлежащих добровольной инноватизации, победили достойные («Это был, представьте, честный конкурс, – с некоторым, кажется, недоумением рассказывал он мне перед совещанием в актовом зале МГУ. – После него остались 180 обиженных и 17 неблагодарных»).

Владимир Путин не комментировал слова господина Фурсенко. Было достаточно того, что он прокомментировал их в МГУ, где заявил вузовским ученым, что их зарплата с 2000 года увеличилась в пять раз. Ректоры сначала оторопели, а потом ответили президенту возмущенным гулом и ропотом, и я не припомню, чтобы какая-нибудь аудитория так реагировала бы на слова господина Путина, который, в свою очередь, среагировал на этот ропот: «Да знаю, знаю я насчет инфляции… Но и реальная зарплата растет».

Президент только поблагодарил господина Фурсенко за то, что тот «не забыл поручения о доплате за классное руководство». Полтора месяца назад выяснилось, что больше 50 тыс. учителей не получают эту надбавку, обещанную с начала этого года господином Путиным преподавателям всех общеобразовательных учреждений. И на видеоконференции господин Фурсенко отчитался в том, что теперь получат.

– Давайте завершать нашу работу, – вздохнул президент через три с лишним часа после начала видеоконференции.

И все вздохнули вместе с ним – с большим облегчением.

– Не уснули? – спросил господин Медведев журналистов, когда попрощался с господином Путиным.

– Пару раз, – честно сказал я.

– А надо было вот так сделать, и не уснули бы, – и господин Медведев резко потянулся, демонстрируя испытанный, видимо, способ бодрствовать на такого рода совещаниях.

Этот опыт очень пригодился ему немного позже, на саммите религиозных лидеров в Москве в июле 2006 года. Президент России выступил на саммите с приветом горячим его участникам. Он отметил, в последний раз форум такого уровня собирался 25 лет назад и тоже в Москве.

– Это был форум защиты мира, – пояснил, если кто вдруг забыл, Владимир Путин.

Из его слов можно было понять, что сейчас над миром нависла по крайней мере не меньшая угроза, чем четверть века назад. Миру, по словам президента России, навязывается конфликт цивилизаций, и пока не очень понятно, что с этим делать. Зато у господина Путина нет никаких сомнений в том, что «идеалы террора строятся на религиозной безграмотности простых людей», так как ни одна из религий, если разобраться, не поощряет террор.

Господин Путин на этих словах вопросительно оглядел религиозных лидеров, сидящих за круглым столом. Но они, слушая президента России, казалось, впали в религиозный транс, который, по моим подсчетам, легко мог закончиться конфликтом цивилизаций. Они сидели, как один, полуприкрыв глаза. Губы некоторых из них шевелились. С прикрытыми глазами сидели за этим столом и господа Лавров и Медведев, впрочем, кажется, по другой причине. Энергетика зала сыграла с ними, похоже, злую шутку, и они, по-моему, тщетно боролись со сном.

– Важно наладить конструктивную работу по сближению наших позиций, – заявлял тем временем господин Путин (ему по понятным причинам было легче бороться со сном: он все-таки в этот момент что-то говорил). – Причем целью не может быть механическая, безумная унификация, подчас, простите, тупая!

Господин Путин словно хотел всех привести в чувство – и ему это удалось. На свежем слове «тупая» господа Медведев и Лавров широко раскрыли глаза.

Но вернемся в июнь 2006 года.

Тогда, в июне, журналисты не отставали от Дмитрия Медведева. Его зачем-то опять спросили о реализации нацпроектов. Кто-то из журналистов, наверное, опоздал на эту видеоконференцию.

– Проекты? – переспросил Дмитрий Медведев и рассеянно посмотрел на журналистов. – Вся наша жизнь – один большой проект. И делится на несколько более мелких проектов.

Он вздохнул. Мне вдруг стало жаль Дмитрия Медведева. Я сначала даже не понял, отчего меня прямо пронзило это чувство. Понял только потом: потому что, конечно, жаль человека, который даже собственную жизнь превратил в проект.

Дмитрий Медведев рассказал, «почему был выбран проектный способ решения нацпроектов». Хотя, мне казалось, это уже совершенно не важно: ведь он уже выбран.

Дмитрий Медведев выразил уверенность в том, что «эти проекты нам по плечу…», и сделал чудесную жизнеутверждающую паузу, давая, кажется, понять, что знает общеизвестное продолжение этой фразы, но не будет же он его тут произносить вслух.

По поводу того, будут ли нацпроекты продолжаться после 2008 года, господин Медведев безрадостно заметил, что «все, чем мы занимаемся, так важно и было в таком запущенном состоянии, что вряд ли мы за два года справимся с этим».

Господин Медведев предпочел сделать вид, что не заметил подтекста в вопросе. А подтекст, конечно, был.

Тогда господина Медведева спросили, может ли нацпроектов быть больше, чем сейчас.

– Это сложный вопрос, – ответил первый вице-премьер, – и я на него обычно отвечаю следующим образом: проектов не должно быть слишком много.

Он решил не отвечать на этот вопрос необычно. Дмитрий Медведев, было заметно, много решений принимал на ходу.

– Браться за новые проекты надо тогда, когда понятно, чего там надо делать, – неожиданно признался он.

Вопрос о коррупции и забюрокрачивании тоже, надо же, не застал его врасплох:

– Все чиновники должны стараться жить по каким-то правилам, не превращая свою активность в возможность незаконного дохода. Это и есть коррупция.

Господин Медведев, очевидно, не заблуждается насчет того, что, даже если чиновники будут очень стараться, у них может не получиться. Впрочем, и коррупцию, и забюрокрачивание он считает «превозмогаемыми трудностями».

На вопрос, удовлетворен ли он деятельностью Минрегионразвития, господин Медведев, хорошо подумав, ответил, что не ему «давать оценку деятельности министров».

– Минрегионразвития досталось очень тяжелое наследство, – пожал он плечами.

В виде, очевидно, министра господина Яковлева.

И вот наконец от корреспондента агентства «РИА Новости» господин Медведев получил вопрос, как он относится к результатам последнего соцопроса, где он лидирует как возможный преемник Владимира Путина.

– И что показывает этот опрос? – переспросил господин Медведев.

Не существовало ни одного шанса, что он не знал, что показывает этот соцопрос. Дмитрий Медведев хотел выиграть время для ответа. Технология была понятна.

– Ну, что вы лидер в этой гонке.

– А? – с некоторым пренебрежением переспросил господин Медведев. – Это где мой отрыв в 3–5 %?

Он посчитал, очевидно, что ответил на этот вопрос.

– Вы хотите сказать, что вас не интересуют такие цифры? – уточнил я. – Это для вас не результат?

– Нет, не хочу, – посмотрел прямо в глаза господин Медведев. – Я хочу сказать, что не начинаю рабочий день с чтения соответствующих показателей.

– Так все-таки интересуют или нет? – переспросил я.

– Я сказал то, что считал правильным, – ответил Дмитрий Медведев. – Моя задача – заниматься нацпроектами.

– И все?

– Было бы странно, – Дмитрий Медведев, кажется, начал наконец раздражаться, – если бы власть не думала о будущем.

Ну наконец-то, подумал я. Сейчас он все скажет.

– Нацпроекты, преобразования в армии… если эти мероприятия принесут эффект, для власти это будет хорошо, – продолжил он.

То есть он уже начинал отвечать по существу, но тут же, пока отвечал, раздумал это делать.

– Скажите, – спросил я, – после этой видеоконференции ваши позиции как преемника упрочились, по вашему мнению, или ослабли?

Я думал, что, может, еще есть надежда.

– Вы все-таки хотите меня вытолкнуть в этот разговор, – покачал он головой. – В общем, я так скажу. Сегодня разговаривал в основном президент, а у меня остался большой неисчерпанный потенциал для разговора, а если вы за 3 часа этого не поняли – ну что ж…

Тут господина Медведева перестали наконец мучить неразрешимыми (или скорее неразрешенными) вопросами и спросили, не стоит ли в России ввести «налог на роскошь» (только что такой налог как будто бы ввели на Сардинии).

– Налог на роскошь? – Дмитрий Медведев, похоже, совершенно не удивился, любой вопрос после разговора о преемниках казался ему, наверное, на редкость простым и приятным. – Принципиальных противопоказаний нет, по-моему. Люди, которые готовы покупать дорогие вещи, готовы, я думаю, и платить за это. Это вообще-то в характере наших людей! Это же русские люди! Вспомним, куда тратились нашим человеком его первые 50 тысяч долларов. На покупку «Мерседеса» же, да? Ну, еще на соответствующие аксессуары!

Для «Мерседеса», он имел в виду.

– Ну и на все, что может еще соответствовать изменившемуся статусу русского человека. И, конечно, вопрос легитимизации тоже важен, – продолжил Дмитрий Медведев. – Так что налог на роскошь нельзя исключить.

Для передышки ему задали вопрос, за кого он будет болеть на чемпионате мира по футболу.

И вот наконец Дмитрий Медведев получил вопрос, который застал его врасплох. И он не стеснялся этого. Наоборот, было такое впечатление, что он даже гордится этим, словно давая понять, что только такой вопрос и может застать его врасплох.

Более того, немного позже он показал, как сам может застать врасплох журналиста своими ответами. 28 ноября 2007 года президент России Владимир Путин в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца дал прием для иностранных дипломатов, работающих в Москве. На встречу пришли чуть ли не все члены правительства России во главе с его председателем Виктором Зубковым. Первый вице-премьер Дмитрий Медведев на вопрос, в каком качестве он здесь, если приглашали послов, ответил:

– Да я тоже посол.

Я не поверил своим ушам и уже было подумал, что в судьбе первого вице-премьера за четыре дня до выборов произошли необратимые изменения, а никто и не знает, что он и правда посол. В руках была мега-новость. Оставались детали: выяснить, какой страны он теперь посол. Наверняка предложили выбирать любую.

– Я посол доброй воли, – закончил Дмитрий Медведев и прошел к столу.

Но все же футбол – тема для многих гораздо более актуальная, чем нацпроекты или даже кандидатура будущего президента России.

– Я, знаете, – сказал он, помявшись, – думал об этом буквально сегодня утром. И знаете, что хочу сказать…

В это время господин Медведев, кажется, что-то еще обдумывал. И обдумал:

– Нет, не за сборную Бразилии! Мне не очень нравится латиноамериканский стиль футбола. Так что сами делайте выводы!

Ну вот, есть чем заняться в свободное от гаданий на кофейной гуще время.

Я, впрочем, решил попробовать прямо сейчас:

– За англичан, видимо?

Господин Медведев одобрительно посмотрел на меня:

– Ну да! Или за немцев.

– Да не думайте вы об этом, – сказал я, – все равно игры будут в рабочее время, и вы не сможете их смотреть, потому что будете заниматься реализацией нацпроектов.

– А я запишу на видео, – не согласился он. – А потом посмотрю.

– А все равно уже счет скажут по радио и телевидению.

– А я уши заткну, – предупредил он. ***

Самым обсуждаемым нацпроектом стал между тем проект «Здравоохранение». Встреча Владимира Путина с членами правительства 26 февраля 2007 года по накалу страстей резко отличалась от традиционного понедельничного протокола. Президент, который всего три месяца назад вступился за Михаила Зурабова в трудный для того момент (в подведомственном министру Фонде обязательного медицинского страхования шли обыски и аресты), обвинил главу Минздравсоцразвития в недальновидности и поручил первому вице-премьеру Дмитрию Медведеву помочь министерству наладить работу. После этого разговора оставался только один вопрос: разве есть причины для того, чтобы и теперь господин Зурабов оставался на своем посту?

Понедельничная встреча Владимира Путина с министрами проходила в Ново-Огареве, где обстановка гораздо более интимная, чем в Кремле, и все как-то по-семейному. Разговор, случившийся между Владимиром Путиным и Михаилом Зурабовым, можно было смело назвать семейным скандалом.

Сначала Владимир Путин обсудил с коллегами ход весенних полевых работ. Это сам по себе первый признак того, что и в этом году будет весна.

– Мы вместе с Росгидрометом ведем наблюдение, – подтвердил и министр сельского хозяйства Алексей Гордеев. – Пока состояние удовлетворительное.

Потом президент выслушал доклад министра экономического развития и торговли Германа Грефа об итогах развития экономики за январь 2007 года. Они оказались утешительными. Первый вице-премьер Сергей Иванов доложил о состоянии дел в Объединенной авиастроительной корпорации и в военно-промышленной комиссии.

– Завтра мы соберемся в научно-производственном объединении «Алмаз», которое входит в холдинг «Алмаз-Антей», где будем рассматривать вопросы ПВО и ПРО… Хотел бы напомнить, что в конце прошлого года мы приняли на вооружение новый комплекс С-400, – довольно безразличным голосом сказал Сергей Иванов.

Примерно таким же безразличным голосом диктор Юрий Левитан сообщал о взятии советскими войсками Берлина.

– В этом году войска его уже принимают и, собственно, ставят на боевое дежурство. («Ну а что еще с ним делать?» – словно хотел он сказать.) Этот комплекс уникальный, очень эффективный, не имеющий аналогов в мире. Но главное – это то, что мы будем завтра рассматривать… – таким же безразличным голосом произнес Сергей Иванов. – Это наши перспективы. В частности, создание противовоздушных и противоракетных комплексов пятого поколения, которые должны уже совмещать в себе средства и ПВО, и ПРО, и космической обороны.

– Спасибо, – по-моему, от души поблагодарил его Владимир Путин.

Впрочем, президент признался, что есть вопрос, который беспокоит его даже больше, чем средства ПВО пятого поколения:

– Это лекарственное обеспечение льготных категорий граждан.

Могло показаться, что президент заглядывает далеко вперед и уже думает о последствиях применения средств ПВО пятого поколения. Но он имел в виду близкое будущее.

– Мы видим с вами, – сказал Владимир Путин, – что, несмотря на предпринятые усилия… хотя в начале прошлого года вроде бы неплохо все развивалось.

в конце прошлого года мы опять констатируем сбой. Что здесь происходит?

Михаил Зурабов готовился к ответу, и я подумал, что это просто вопрос, который должен быть задан, и ответ, который должен быть получен. Из таких вопросов и ответов во многом и состоят понедельничные встречи.

– Действительно, – сказал министр, – в течение прошлого года удалось отладить сеть поставок лекарств в регионах… В общей сложности в прошлом году было отпущено более 133 млн лекарственных препаратов по выписанным рецептам. Это чуть меньше, чем в 2005 году, но надо иметь в виду, что в программе «Лекарственное страхование» в 2006 году осталось 8,7 млн граждан, а это означает, что половина граждан выбрали денежную форму, а половина граждан сохранили за собой право на дополнительное лекарственное обеспечение.

Михаил Зурабов считал, очевидно, что министры и президент имеют, конечно, право знать, что происходит в его отрасли, но что, ей-богу, ничего такого, о чем им действительно следовало бы знать, там не происходит.

– В целом, – добавил он, – отпуск лекарственных препаратов за первые два месяца текущего года сопоставим с размерами отпуска лекарственных препаратов в прошлом году. В прошлом году было отпущено на 5,2 млрд лекарственных препаратов, в этом году на 4,7 млрд лекарственных препаратов было отпущено гражданам.

– Мне говорили, что от 30 до 70 процентов дефицит составляет по регионам, – вдруг перебил его господин Путин. – Так это? Или это неточная цифра?

Разговор принял неожиданный оборот. Президент дал понять, что сказанное министром не соответствует действительности и что у него другие данные, а также предложил опровергнуть его. Перед Михаилом Зурабовым стояла трудная задача.

– Вы имеете в виду текущий год или будущий? – задумчиво переспросил он.

– Да, текущий, – быстро сказал господин Путин.

– Текущий. – также задумчиво повторил господин Зурабов. – Что касается текущего года, то выделение средств осуществляется в строгом соответствии с заявками субъектов… Но мы можем ожидать, что в ряде случаев в субъектах федерации объем выписки начал сокращаться именно в связи с установленными лимитами. И если соотносить это с показателями четвертого квартала прошлого года, то сокращение составляет приблизительно 18–20 %…

То есть Михаил Зурабов не то чтобы не согласился с президентом, а просто не стал с ним спорить. Он с толком использовал время, выигранное на дополнительных вопросах.

– Михаил Юрьевич, – сказал господин Путин, – большое количество людей вышли в конце прошлого года из системы, решили перейти на денежные выплаты, а не на лекарственное обеспечение как таковое. Но это ведь можно было просчитать, можно было в середине года и где-то даже в начале провести социологию. И примерно нужно было представлять себе, как будут распределяться финансовые ресурсы. И то, что это не было сделано своевременно, печально.

Михаил Зурабов на этот раз промолчал. Над столом вообще повисла такая минута молчания. Я даже посмотрел на министра внутренних дел Рашида Нургалиева, в ведомстве которого, надо полагать, родился в это мгновение новый сотрудник.

– Прошу вас обратить особое внимание на порядок выписки лекарств, потому что вы мне сами докладывали, что в декабре прошлого года была обвальная выписка. Выписали в декабре одну треть годового объема, – добавил президент.

– 33 миллиона, – подтвердил Михаил Зурабов.

– Это значит, что вы не наладили отношения с регионами, – продолжил господин Путин. – И можно, и нужно было это предвидеть. Поэтому нужно и порядок нормальный установить, и с регионами договориться о софинансировании, номенклатуру посмотреть, уменьшить аппетиты фармацевтических компаний. Понимаете, о чем я говорю?

Он в этот момент не смотрел на Михаила Зурабова, так как знал, что как раз это министр понимает.

– Для них выгодны дорогие лекарства и по широкой номенклатуре, – пояснил господин Путин для остальных. – А нужно то, в чем люди нуждаются. Финансирование должно быть обеспечено. Причем обращаю внимание министерства финансов: если не будет хватать… нужно обеспечить финансирование. Обещали это делать – надо сделать.

После этого президент наговорился с министром иностранных дел Сергеем Лавровым про безответственное поведение вице-президента США в отношении Ирана (господин Чейни опять допустил возможность военных ударов по братскому народу Ирана) и возмутился тем, что это может произойти без санкции Совета безопасности ООН, как вдруг повернулся к первому вице-премьеру Дмитрию Медведеву:

– Прошу вас подключиться к ситуации с лекарственным обеспечением и помочь министерству с регионами поработать. В принципе понятно, что нужно делать, но в любом случае нужно добиться ситуации, при которой люди не будут страдать.

То есть господин Путин дал понять, что уже не надеется на то, что Михаил Зурабов сам в состоянии справиться со своей проблемой.

Впрочем, это еще не означало, что господин Зурабов в ближайшее время покинет свой пост.

– На президента, – пояснил высокопоставленный источник в Кремле, – конечно, давят в этом смысле (прежде всего, очевидно, обстоятельства. – А. К.). А именно давления он и не приемлет.

Господин Путин, в свою очередь, предпочитал давить на господина Зурабова.

И все-таки первыми жертвами нацпроекта «Здравоохранение» пали не болезни и эпидемии, а медицинские чиновники. После встречи Владимира Путина 5 марта 2007 года с членами правительства, на которой председатель правительства Михаил Фрадков проинформировал, что принял решение об увольнении главы Федерального агентства по надзору в области здравоохранения Рамила Хабриева, тучи над Михаилом Зурабовым сгустились окончательно.

Перед заседанием члены правительства были бодры и веселы. Почти всем им в тот день предстояло прославиться. Первый вице-премьер Дмитрий Медведев проводил всенародную интернет-конференцию по нацпроектам в редакции газеты «Известия». Министр иностранных дел Сергей Лавров встречался с активистами движения «Наши» и «Молодая гвардия» в тишине «Александр-хауса». Чему-то тихо и застенчиво улыбался министр здравоохранения и социальной защиты Михаил Зурабов, выглядевший так, словно ему есть что сказать и он намерен сделать это безотлагательно.

Впрочем, по-настоящему прославился в тот день председатель правительства Михаил Фрадков.

Выслушав доклад об инфляции в России, падающей почти с такой же скоростью, что и рынки в Азии, господин Путин поинтересовался у Михаила Зурабова, как обстоит дело с внешней трудовой миграцией. Господин Зурабов начал излагать концепцию миграционной политики России, которая, как я понял из его объяснений, состоит прежде всего в постоянном мониторинге сложившейся ситуации – тревожной, как обычно. Впрочем, в разы, по его словам, в последнее время увеличилось количество честно регистрирующихся иностранных рабочих в России: до 1,4 млн человек в год, и эта цифра не может не радовать господина Зурабова, как и любая другая, растущая на радость президенту России.

Михаил Зурабов продемонстрировал, что не зря совмещает в одной должности руководство двумя разными отраслями: его министерство начало «проводить медицинское обследование иностранных граждан, и есть значительный процент таких, которые больны тяжелыми заболеваниями, как СПИД, гепатит, ряд социально значимых заболеваний» (то есть таких, которыми иностранные рабочие могут в принципе даже гордиться).

Михаил Зурабов заверил президента, что не допустит увеличения цен на товары первой необходимости на рынках, где, по его мнению, совершает контрольные закупки в свою потребительскую корзину почти 20 % россиян.

Казалось, президент дал возможность Михаилу Зурабову поговорить именно на такую выигрышную тему специально для того, чтобы все, кто еще в чем-то сомневается, больше не сомневались: все у него, Михаила Зурабова, очень хорошо, потому что президент России верит Михаилу Зурабову.

– Замещение нашими гражданами на рынке труда происходит? – озабоченно спросил Владимир Путин.

Он скорее имел в виду, происходит ли выдавливание не наших граждан с рынков труда. Возможно, с самого начала Владимир Путин хотел услышать именно об этих принципах внешней миграционной политики, но, так и не дождавшись от министра удовлетворительного ответа, решил спросить об этом напрямую.

– Началось! – не дал ему договорить господин Зурабов. – Началось! Это, конечно, более дорогая рабочая сила. Тем не менее те, кто занимается торговлей, делают это.

Михаил Зурабов закончил говорить и, к моему удивлению, начал поглядывать на часы. Он теребил и теребил их в руках. Он как будто торопился куда-то, на какую-то более важную встречу. Или он просто сильно нервничал.

Господин Путин, казалось, хочет перейти к другому вопросу. Но смотрел он при этом все равно на господина Зурабова. Президент медлил, а потом, по-прежнему в упор глядя на министра, обратился к первому вице-премьеру:

– Дмитрий Анатольевич, просил вас проконтролировать ситуацию с лекарствами, которые не получает население.

– Да, – согласился господин Медведев. – Что было предпринято?

Он начал подробно отвечать на вопрос, и это выглядело вызывающе. Михаил Зурабов в разговор президента и первого вице-премьера об исправлении критической ситуации с поставками лекарств не вмешивался, его в этом разговоре в расчет не принимали. Между собой разговаривали люди, которые были в состоянии решить эту проблему. Господина Зурабова никто из них в таком качестве, как стало понятно, не рассматривал. И ему тоже давали это понять.

Дмитрий Медведев говорил, что меры, принятые после сделанного неделю назад указания господина Путина, дают возможность разблокировать ситуацию с финансированием (значит, она была заблокирована), что позволит решить возникающие проблемы.

Господин Медведев рассказал, что намерен напрямую (то есть без посредничества министерства здравоохранения и социальной защиты) «сотрудничать с Ассоциацией больных и работать с заболеваниями, которые носят тяжелый и затяжной характер».

– В каком смысле работать? – переспросил господин Путин.

– В смысле финансирования, – кратко ответил господин Медведев.

Тут президент повернулся к премьер-министру, которому нечасто дает слово на таких заседаниях (это все-таки слишком тяжелая артиллерия), и спросил его, достаточно ли этих мер для исправления ситуации.

– Вообще-то ситуация не очень, – словно бы неохотно признался господин Фрадков. – Меры носят экстренный характер. Сколько бы денег ни давали, если это не будет подкреплено мерами организационного характера. Трейдеры нас просто не поймут!

Этот аргумент в устах господина Фрадкова прозвучал убийственно.

И Михаил Фрадков с облегчением предложил еще одну экстренную меру организационного характера:

– Мною принято решение освободить от занимаемой должности.

Я, клянусь, был уверен, что он назовет фамилию господина Зурабова. Все, что говорилось ранее, должно было закончиться этой фамилией. Вся, так сказать, логика повествования вела к Михаилу Зурабову.

Но привела к другому человеку:

—.. главу Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения Рамила Хабриева, – закончил Михаил Фрадков.

Так в американских боевиках герой целится в лоб плохому полицейскому, которого надо хорошенько попугать, чтобы расколоть, и, нажимая на спусковой крючок, в последнее мгновение направляет ствол на человека, мирно дремлющего за соседним столиком. Да, соблазн разрядить всю обойму в плохого полицейского был велик, но все-таки его будут судить.

В новейшей российской истории было несколько похожих ситуаций. Все так постепенно, но с какого-то момента довольно скоро складывается, что человек просто не может не уйти со своего поста. Это вдруг понимают окружающие, понимают журналисты, это понимают даже граждане страны (живущие как на лекарствах, так и без них). Это понимают все. И в какой-то момент это наконец понимает и тот, кто не может не уйти.

Такую историю может подробно рассказать, например, бывший губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев.

На фоне борьбы за качество образования как-то незаметно прошла смена правительства. Прилетев в Чебоксары в сентябре 2007 года, чтобы обратить внимание общественности на судьбу нацпроекта «Образование», Владимир Путин даже не стал отвечать на вопросы об этом. Обошел молчанием он и кандидата в премьер-министры Виктора Зубкова.

В центре Чебоксар стоит памятник Матери-покровительнице всех чувашей. Жители города, в том числе определяющие его внутреннюю и внешнюю политику, затруднились с ответом, почему, если у чувашей есть мать, у них нет отца (его не было видно хотя бы в обозримой перспективе, то есть на каком-нибудь холме).

Чувашей не смущало то, что они растут без отца. Они объясняли мне, что у них вообще тут культ материнства, а не отцовства, а сами какими-то новыми глазами, с тревогой вглядывались в фигуру матери, которую, впрочем, без особой натяжки можно было принять и за фигуру отца.

Кроме того, чуваши искренне тревожились за судьбу председателя правительства (отца двоих детей).

– Что там, в Москве, у вас случилось-то, батюшки? – спрашивала фотокорреспондента одной федеральной газеты буфетчица в школе, где должна была начаться интернет-конференция с участием Владимира Путина и и. о. первого вице-премьера правительства Дмитрия Медведева.

– Да вот, – отвечал ей фотокорреспондент, – Фрадков в отставку ушел.

Я был уверен, буфетчица сейчас спросит, кто это такой.

– Да разве Михаил Ефимович сам ушел? – переспросила она. – Его же, говорят, Путин уволил.

Здесь, в 40 км от Чебоксар и 650 км от Москвы, об этом говорили и это знали с самого утра. Отставка Михаила Фрадкова была очевидна даже буфетчице.

– Может, и уволил, – легко согласился фотокор. – Это не нашего ума дело.

– Почему? – обиделась буфетчица.

Она подозрительно глядела на фотокора. Ей, наверное, казалось, что он с ней не искренен.

Мы долго ждали президента в школе. Я сидел в классе, который освоили лучшие силы чувашской прессы. В класс вдруг ворвалась немолодая женщина, держа в руках блокнот. На бегу она что-то в него лихорадочно записывала.

– Зубков! – закричала она.

– Что Зубков? – участливо переспросили ее коллеги.

– Виктор Зубков! – пояснила она с искаженным от нового знания лицом.

– Вы не знаете, Путин уже вылетел из Москвы? – переспросил у своего коллеги пожилой журналист.

Он, очевидно, решил, что на вбежавшую корреспондентку не следует обращать внимания. Мало ли что делает с людьми близость к президенту страны, пусть даже мимолетная, пусть даже та, которая еще не наступила.

– Да это же новый премьер-министр! Я подслушала! Там в коридоре люди по рации говорили!

Я объяснил ей, что она просто недослышала:

– Фрадков, а не Зубков. Было же сообщение, что Михаил Ефимович Фрадков будет пока исполнять обязанности председателя правительства.

– А я говорю – Зубков! – упорствовала корреспондентка. – Я хорошо подслушивала!

Коллеги смущенно отворачивались от нее. Им было, кажется, неловко передо мной за ее поведение.

Через несколько минут на лентах информагентств появилось сообщение, что президент России внес на рассмотрение в Госдуму кандидатуру Виктора Зубкова в качестве председателя правительства.

В классе надолго наступила тишина.

– Из Питера? – спросил ту же женщину еще один местный журналист, сидевший за последней партой.

Она в одно мгновение превратилась из городской сумасшедшей в носителя абсолютной истины. Она и сама почувствовала это, машинально встав возле доски. Ей оставалось только взять в руку указку.

– Ну, надо думать, – кивнула она.

– Молодой? – уточнил еще кто-то.

– Да ранний, – подхватила она (вскоре выяснилось, что господину Зубкову 66 лет).

– Брат Зубковой, наверное? – предположил кто-то.

Журналисты неуверенно засмеялись. Марина Зубкова – гендиректор чувашского телевидения. Смех, впрочем, был без причины. Ситуация была такова, что предположить можно было что угодно, и любое предположение могло оказаться правдой.

Владимир Путин прибыл в деревню Тренькасы всего-то с полуторачасовым опозданием. Для событий, ради которых он задержался в Москве, такое опоздание можно считать оскорбительно ничтожным.

Все это указывало на то, что процедура смены правительства была тщательно отработана и поэтому не потребовала много времени, а технология конспирации, окружавшая его, очевидно, была та же, что и при смене правительства Михаила Касьянова. Эта технология тогда продемонстрировала Владимиру Путину свою эффективность.

В школе Владимира Путина ждали сначала в кабинете информатики. Несколько девушек и юношей сидели перед компьютерами со школьным сайтом перед глазами. Ну вот журналисты и подговорили одну внутренне свободную девушку открыть вместо него сайт «РИА Новости» с сообщением о нелегких судьбах Михаила Фрадкова и Виктора Зубкова. Она сидела перед экраном со скучающим видом. Впрочем, она бы наверняка оживилась, если бы господин Путин обратил внимание на экран. Надежда была на то, что оживится и господин Путин.

Но за пару минут до появления президента провокация была сорвана. Одна из организаторов мероприятия, вглядевшись в экран, охнула и с негодованием («Что за шутки! Немедленно откройте школьный сайт!») восстановила в классе атмосферу благополучия и конституционный порядок.

Владимир Путин, появившись в классе, был весел и оживлен. У него было прекрасное настроение («Удалось ему вас утром порадовать», – заметил один из сопровождавших президента.).

В классе между тем завязалась дискуссия. Учитель стал рассказывать, как с помощью компьютера можно очень быстро узнать значение чувашского слова «хасы». Оно, по его мнению, значило «улица».

– Почему «улица»? – президент Чувашии Николай Федоров был неприятно удивлен.

– Че-то они, по-моему, лучше вас понимают, – сказал президенту Чувашии Владимир Путин.

Федоров побледнел и стал настаивать, что прав он.

– Примете небольшое уточнение от президента России? – спросил господин Путин.

– Покопаемся в архивах, – коротко бросил обиженный учитель.

– Да, деревенский народ такие вещи на веру не принимает, – добавил господин Путин.

Говорили, мне казалось, не о том. И поэтому на выходе из класса я спросил у президента России:

– Почему вы поменяли Фрадкова на Фрадкова? Владимир Путин, очевидно, сразу понял смысл вопроса (стране, похоже, будет трудно уловить разницу между прежним и новым премьерами), потому что быстро переспросил:

– Вы где находитесь?!

Он, очевидно, вошел в роль школьного учителя.

– В школе, – ответил я.

Я хотел добавить, что поэтому и попросил объяснить, готов был даже анализировать ответ в качестве домашнего задания. Но Владимир Путин перебил:

– Вот и занимайтесь делом.

Вообще-то я спрашивал об этом не от скуки.

Нет, на утренней встрече с Михаилом Фрадковым господин Путин сказал все, что хотел. И добавить ему теперь было, видимо, просто нечего.

Все, что происходило в школе, должно было свидетельствовать, что жизнь продолжается, что не случилось ничего необычного, что такое чуть ли не каждый день происходит в российской политической жизни и ничто не сможет поколебать ее стабильности.

Владимир Путин все-таки был раздосадован моим вопросом. Иначе, выходя из очередного класса и увидев, что один фотокорреспондент качнул плечом какую-то стойку, не заметил бы:

– Московские журналисты… Все вам тут снесут. Раскабанели.

В другом классе Владимир Путин прошел мимо тарелки со спелыми яблоками. У них были такие тоненькие, хрупкие красные прожилочки. Такие, видимо, и называют наливными. Но мимо них не смог пройти президент Чувашии господин Федоров.

– Да-да, надо попробовать! – убеждал он господина Медведева, пока Владимир Путин разговаривал с учителями. Исполняющий ообязанности первого вице-премьера попробовал. Ему понравилось. Я это понял по тому, что через пару минут он, пожав плечами, одной рукой взял сколько смог этих яблок (поместилось, по-моему, штуки три) и как-то виновато положил в карман пиджака.

Еще в одном классе учительница, услышав, что ни Владимир Путин, ни Дмитрий Медведев не знают великого сына чувашского народа китаеведа Никиту Бичурина, обиженно произнесла:

– Выходцы из Санкт-Петербурга должны были бы знать.

Оказалось, Никиту Бичурина благодарные соотечественники похоронили в Санкт-Петербурге.

В одном из кабинетов состоялся телемост с несколькими школами, которые участвуют в нацпроектах. Так, как директора этих школ благодарили Владимира Путина за то, что им посчастливилось принять участие в нацпроекте «Образование», Владимира Путина не благодарили, по-моему, нигде, никогда и ни за что. Еще учителя благодарили за единый государственный экзамен, за компьютеры, за эксперимент с «подушевой» оплатой работы учителей.

И никто не поблагодарил президента за решение назначить Виктора Зубкова председателем правительства.

Похоже, приоритетные нацпроекты не принесли многим своим реализаторам ничего, кроме головной боли. Даже доклад Дмитрия Медведева об их реализации на заседании Совета по нацпроектам 28 февраля 2008 года, который задумывался как бенефис главного кандидата в президенты, не внушил действующему президенту Владимиру Путину оптимизма, и господин Путин, как мне показалось, даже смазал этот бенефис.

Два кандидата на пост президента России, лидеры КПРФ Геннадий Зюганов и лидер ЛДПР Владимир Жириновский, не пришли на заседание, хотя их позвали. Очевидно, они не захотели играть на поле соперника, то есть куратора нацпроектов Дмитрия Медведева, и подыгрывать ему в его предвыборной кампании. Таким образом, Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский полагали, видимо, что они и в самом деле составляют реальную конкуренцию Дмитрию Медведеву в этой тишайшей из предвыборных кампаний.

И, значит, вот какую злую шутку могут сыграть с людьми их собственные слова во время предвыборных дебатов в отсутствие реального кандидата. И тот, и другой сами поверили, очевидно, что они встали в один рост с ним.

Между тем два кандидата упустили единственную возможность теледебатов с Дмитрием Медведевым. Ведь, во-первых, заседание транслировалось в прямом эфире телекомпании «Вести-24», а во-вторых, члены Совета задавали господину Медведеву вопросы в режиме реального времени. И никуда бы он от них не делся.

Возможно, впрочем, что и Геннадий Зюганов, и Владимир Жириновский именно это и понимали, а кроме того, отдавали себе отчет и в том, что в зале будет сидеть Владимир Путин, с которым не забалуешь, и уж ясно, что он своего подшефного в обиду не даст, то есть дебаты надо будет вести и с ним тоже, а поэтому решили от греха проигнорировать приглашение.

В Георгиевском зале перед началом заседания члены Совета общались больше с журналистами, чем друг с другом. Министр социального развития и здравоохранения Татьяна Голикова рассказывала, что «Здравоохранение» – «это не нацпроект, а это наша с вами жизнь», не подозревая о том, что еще в июне 2006 года куратор нацпроектов Дмитрий Медведев, отвечая на вопрос, в чем смысл жизни, рассказывал, что «жизнь – это проект».

Помощник президента России Игорь Шувалов объяснял, что «первый цикл развития нацпроектов пройден» и «этот цикл должен закончиться драйвом для следующего», который рассчитан до 2012 года, то есть до окончания следующего президентского срока.

– В свое время Зурабов (бывший министр. – А. К.) предлагал сосредоточиться на отдельных приоритетах: врач общей практики, медсестра… и это было сделано. Сейчас пришло время совсем другой работы. Надо провести такие структурные преобразования, чтобы в медицине появилась реальная конкуренция услуг, – говорил господин Шувалов со странной увлеченностью в голосе. – А то мы до сих пор ходим к врачам по блату!

Не воодушевляет господина Шувалова и то, что было сделано в проекте «Доступное жилье»:

– Мы раскручивали прежде всего спрос (то есть стимулировали ипотечную систему. – А. К.), а в части предложения мало что удалось сделать.

Помощник президента считает, что в мае 2008 года, то есть после инаугурации вновь избранного президента России, может быть опубликована Концепция развития России до 2020 года, которую в общих чертах озвучивал Владимир Путин совсем недавно.

Рядом давал комментарии спикер Совета Федерации Сергей Миронов. Он категорически настаивал на том, что эксперимент с нацпроектами блестяще состоялся.

– Государство доказало, что оно может эффективно вкладывать деньги! – воскликнул он. – Пункты плана выполнены!

– И жилье стало доступней? – спросил его корреспондент «Известий».

– Вот сразу про это. – вздохнул Сергей Миронов. – Нет, жилье доступней не стало. Но какие прорывы в сельском хозяйстве! Выявлены лучшие в образовании! Нет, мой ответ: эксперимент удался!

Затем Сергей Миронов поделился подробностями взаимоотношений Владимира Путина и Дмитрия Медведева:

– Все стало окончательно ясно, когда Владимир Владимирович перевел Дмитрия Анатольевича из администрации президента в правительство. Внешнеполитическую деятельность Медведев освоил, таким образом, еще в администрации, и теперь нет человека в стране, который лучше него знает состояние нацпроектов!

Именно этот момент стал знаком для Сергея Миронова. Похоже, правда, что этот знак сам Сергей Миронов сумел разглядеть после того, как лидеры четырех партий пришли к Владимиру Путину и предложили ему кандидатуру Дмитрия Медведева в качестве преемника на посту президента России. Иначе Сергей Миронов и сам успел бы не раз подать какой-нибудь отчаянный знак, что он один из тех трех человек, кто в курсе этой истории.

Владимир Путин в самом начале заседания заявил, что «надо дать ответ на важнейший вопрос: какое продолжение будет у нацпроектов? Мы только что обсуждали это и с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, и с руководством администрации. Мне бы хотелось послушать и членов Совета».

Было очень похоже на то, что Совет закончится результативно. Тем более что это было последнее крупное кремлевское мероприятие перед президентскими выборами. По сути, это был апофеоз предвыборной кампании Дмитрия Медведева.

Причем этот апофеоз именно в этот день еще месяц назад наметил сам Владимир Путин. Это была его идея: провести Совет по нацпроектам за три дня до голосования. И только поэтому Совет, очевидно, должен был закончиться громко.

Так что ничего удивительного в том, что Владимир Путин так многозначительно сказал о продолжении нацпроектов, не было. После этого Владимир Путин с удовольствием вспомнил этапы большого пути. Он, как и Дмитрий Медведев, делал это не в первый раз.

– Давайте вспомним: совсем недавно далеко не все и не до конца понимали, какое значение может иметь эффективная социальная политика для экономики, для страны в целом, для общества. Она по-прежнему воспринималась как собес со всеми его унылыми атрибутами, и по сравнению с такими заманчивыми и интересными понятиями, как финансовые активы, экспорт природных ресурсов, нефти, газа, выглядела непривлекательно, безнадежно отстало. – Владимир Путин отвлекся от написанного текста: – Этим никому не хотелось заниматься! Скучной работа считалась. Но как я уже однажды говорил, на самом деле это самое главное для всех уровней власти и управления.

Картина, которую рисовал Владимир Путин, была и правда ужасной. Трудно было поверить, что еще пару лет назад мы жили в мире, где «многие говорили правильные слова на митингах и призывали к активным действиям, и многие аплодировали им в правильных местах, но жизнь людей и состояние социальной отрасли от этого годами не менялись. Даже в начале 2000-х годов смертность населения значительно превышала уровень рождаемости, школы и больницы продолжали ветшать, а по-настоящему качественное здравоохранение и образование было доступно лишь людям с высокими доходами у нас в стране, а у кого доходов побольше, те вообще предпочитали выезжать в ближнее или дальнее зарубежье… Приток новых кадров в школах и поликлиниках практически остановился, а компьютер и тем более Интернет в школе оставались запредельной мечтой, тем более для сельской местности…»

Все изменилось в 2005 году, и если судить по докладу, то до неузнаваемости.

– Нам не просто удалось решить целый ряд социальных и экономических проблем, – заявил Владимир Путин, – мы смогли, причем по самым принципиальным позициям, вернуть доверие к власти.

Дмитрий Медведев в своем докладе более чем развернуто отчитался о достигнутых результатах, и я обратил внимание на то, что Владимир Путин буквально конспектирует его доклад. Президент писал временами, по-моему, лихорадочно быстро.

Дмитрий Медведев между тем говорил о том, что «страховой полис должен стать универсальным документом для получения медицинской услуги любого уровня, и, соответственно, медицинская страховка должна стать главным финансовым источником для получения средств лечебным учреждением или организацией, ровно так, как сегодня работает родовой сертификат». Стало по меньшей мере понятно, что имел в виду Игорь Шувалов.

Кроме того, мы уже не в первый раз услышали, что надо отказываться от проектов панельных домов 60-70-х годов и что человек достоин того, чтобы жить в своем доме.

Впрочем, и господин Медведев не удержался напоследок от того, чтобы вспомнить о приятном:

– Не скрою, что, когда работа только начиналась, нередко приходилось слышать скептические оценки: мол, эти проекты – популизм чистой воды, способ на какое-то время законсервировать ситуацию, поддержать социалку на плаву, а то и просто предвыборный пиар власти. Сейчас ситуация иная, она даже в эмоциональном плане другая стала.

После этого больше часа выступали министры, отвечающие за профильные нацпроекты. Толковей, то есть короче всех, выступил министр образования и науки Андрей Фурсенко. Он говорил о том, что надо будет сделать в его ведомстве, и получалось, что делать надо все, по сути, с начала. В докладе господин Фурсенко ссылался на мнение экспертов.

Министр социального развития и здравоохранения Татьяна Голикова ссылалась исключительно на куратора нацпроектов Дмитрия Медведева. Министр регионального развития Дмитрий Козак, в свою очередь, ссылался только на мнение Владимира Путина.

И наконец в докладе министра сельского хозяйства Алексея Гордеева, у которого только вчера был день рождения (и по нему это было видно), мелькали ссылки в совершенно равной пропорции и на Дмитрия Медведева, и на Владимира Путина.

Политически грамотно обратился к собравшимся глава «Газпрома» Алексей Миллер, который рассказал о реализации нового нацпроекта – газификации всей страны:

– Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые участники заседания!.. Программа выполнена! Работа будет продолжена!

Владимир Путин не записал, если не ошибаюсь, ни одного слова докладчиков и вообще на глазах становился все более мрачен. Он слушал, скрестив руки на груди, чего за ним вообще трудно было припомнить. Похоже, бесчисленные успехи нацпроектов в различных областях народного хозяйства утомили его. Возможно, он надеялся, что можно будет ограничиться тем, что на эту тему выскажется только он. Но собравшиеся с наслаждением продолжали раскрывать эту тему.

С места выступил и Сергей Миронов, который, несмотря на то, что выборы в Госдуму давно закончились, предложил подумать над системой беспроцентного кредитования молодых семей и над системой строительных сберкасс.

– А главное – необходимо, чтобы государство сформировало госзаказ на семейные ценности, – отметил он.

Для этого предстоит создать общественные советы на телевидении (американская мечта российских депутатов) и вернуть звание «Мать-героиня» (советская мечта российских депутатов).

– Я лично не сторонник расширения нацпроектов. – заявила губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко. – Но культура!.. Она действительно требует поддержки!

Владимир Путин напоследок высказался еще раз. Я ожидал, что наконец-то он скажет что-то такое, из-за чего тут все собрались за три дня до выборов.

И он сказал, но совершенно не то, что я ожидал:

– Гору застарелых проблем нам удалось сдвинуть с мертвой точки. Но я не разделяю оптимизма тех, кто говорит, что мы решили эти проблемы. Мы пока их не решили, только сдвинули с мертвой точки. Мы не разгребли эту гору.

Господин Путин неожиданно смазал бенефис своего преемника.

Судя по всему, он собирался сказать что-то другое. Но общее победоносное настроение не только не увлекло его, но и заставило противоречить самому себе: ведь вначале он тоже говорил о триумфальном возвращении доверия к власти, которое случилось исключительно благодаря реализации нацпроектов.

Господин Путин ничего не сказал и о том, что нацпроекты будут преобразованы в госпрограммы. Вдруг оказалось, что, действительно, ничего же такого не сделано. Ну, вложили деньги в социалку. В общем-то, и все.

Таким образом, господин Путин сам поставил крест на жизнеутверждающем завершении предвыборной программы своего кандидата. При этом кандидат в президенты совершенно не казался расстроенным.

Создалось такое впечатление, что за три до выборов они совершенно расслабились и могут позволить себе говорить то, что считают нужным. Просто потому, что уверены: все, что должно случиться 2 марта 2008 года, уже случилось.