Колыбельная для усталой России

Боевая газета оппозиции «Завтра» в момент передышки обратилась за советом к философии, и та устами Юрия Бородая дала «задание на дом для усталой России». Задание, столь желанное для многих лидеров оппозиции: «Ложись, Иванушка, спать. Авось, все образуется!».

Главный тезис Бородая сводится к тому, что русский этнос сам «переварит» навязанный ему чуждый режим и губительную либеральную реформу, оппозиции надо только ему не мешать и не стараться «организовать» сопротивление – ей «придется эксплуатировать данность». А режим даст «прорасти» себя патриотами и начнет восстановительные инициативы – и тут оппозиция ему должна помочь. «Дело ведь не в успехе политических комбинаций, не в наличии нескольких суперпассионарных героев… Реально сценарий будущего зависит от состояния русского суперэтноса… Следует ждать плавной, замедленной, „приручающей“ этнической реакции русских на кризис, олицетворенный оккупационным режимом». Но русские должны срочно разжечь в себе нюх на «чужого» – и с чужим уж бороться всеми средствами «этнического ответа».

Это задание сопровождается, в качестве замены аргументов, экскурсами в красивые теории и учения (этногенеза, психоанализа, этики «бусидо») или не менее красивые аналогии (реформ Мэйдзи или Столыпина). Для светского разговора оно бы и не плохо, да очень уж созвучно сложившемуся стереотипу мышления оппозиции. И укрепляет этот стереотип, который давно уже пора подвергнуть ревизии. Конструкция Бородая – благодатный для этого объект, прямо как модель в разрезе, для обучения.

Сначала мелкие замечания. Используя даже не обоснованную критериями подобия аналогию, нельзя все же слишком уж искажать ту, историческую, реальность, которая берется как пример. Вот, Бородай привлекает Россию «шансом мягко спланировать в инерционную фазу с умеренной степенью пассионарности», приводя в пример покой Запада начиная с XVII в., когда, дескать, кончились там войны и катаклизмы. Да в истории и сыскать трудно более агрессивный и пассионарный период, чем Новое время Запада. Революции одна за другой, колониальные захваты с истреблением целых народов, Наполеон и Гитлер, «Буря в пустыне». Ничего себе, покой.

Второй неблагоприятный симптом – объяснение изученного рациональным методом явления с помощью «туманной» метафоры. Еще Маркс показал, почему в период первоначального накопления капиталист относится к рабочим как к иному этносу, беря на вооружение этику колонизатора. В современной науке эту тему развивал в рамках структурализма антрополог Леви-Стросс. Дана плодотворная методология с большой эмпирической базой. Зачем же в разработанный вопрос напускать туману, привлекать Зомбарта с его архетипами «чужого»? Рука отсохнет, если Маркса упомянешь? Так перекрестись сначала.

Третий симптом (или уже традиция) – легкость, с какой идут на противоречие с самим собой. Бородай задает риторический вопрос: «Отчего в современной России предпринимателями становятся в основном инородцы?» (Правда, сам же этот вопрос запутывает, вводя понятие «социальные инородцы» – это кто такие? У кого папа юрист?). А дальше заявляет: «В 1992-1993 гг. в России произошли социальные изменения геологического масштаба. Возник многомиллионный слой „простой буржуазии“ – от старушек, торгующих сигаретами у станций метро… до крупных промышленников». Сколько же у нас инородцев? И как их теперь отличить?

Но это мелочи. Важнее главный методологический принцип – упование на «органический», стихийный процесс, с которым хорошо структурированный противник якобы бессилен справиться. «Можно с абсолютным успехом провоцировать партийно-доктринальные структуры, но не живые донные народные контрреволюционные движения, особенно если эти движения абсолютно стихийны и воплощают замедленную, инерционную реакцию на удар». По своему качеству это объяснение эквивалентно утверждениям, будто немецкую армию в 1941-45 гг. погубило русское бездорожье и генерал-Мороз. А вся эта суета с организацией танковой и авиационной промышленности, использованием линейного программирования при планировании военных операций – от лукавого, все это только мешало «этносу простодушных» нанести Гитлеру замедленный, инерционный удар.

Это и предлагает сегодня Бородай. «Вместо силового сопротивления чужим, оккупационным структурам происходит их абсорбция „почвой“ – туземное перерождение, приручение, инфильтрация чужих структур „своими“. Преодолеть это этническое сопротивление тем не менее почти невозможно».

За этим стоит представление о народе и о России как бесформенном образовании, огромной стае, которая ворочается под влиянием неосознанных импульсов, идущих от темных «архетипов». Представление не системное, а механистическое, давно преодоленное наукой (а еще раньше – русскими философами). И с такой моделью еще как-то можно было бы примириться, как одним из вариантов анализа, если бы столь же бесструктурными представлялись организация и действия «противника». Но ведь этого нет! Бородай признает, что противник хорошо организован, имеет технологию (от телевидения до танков) и тщательно разрабатывает и стратегию, и тактические операции. На чем же основано убеждение, что против «туземного переваривания» он бессилен? Да ни на чем – бессилен, и все тут!

Как слабый аргумент упоминается «симбиоз с Ордой» – аналогия абсолютно незаконная и подрывающая основной тезис. Ориентация на этот симбиоз была не «стихийным» ответом, а принципиальным стратегическим выбором, основанном на глубоком исследовании. За это Александр Невский и удостоен такой глубокой любви народа. Не голос архетипов, а анализ реальности показал тогда, что тевтоны (прообраз нынешнего Запада) на симбиоз не пойдут, что в подчиненные этносы они внедряют, как вирус, свою генетическую культурную матрицу, ассимилируют – или уничтожают. Правильность этого вывода показал весь последующий исторический опыт. Если испанцы, воспринявшие за 8 веков арабского «ига» евразийское мироощущение, смогли в колониях сплавиться с индейцами и африканцами в новые нации, то англо-саксы образовывали «этнические тигли» для переплавки или уничтожения народов, а если сил для этого не хватало – устанавливали апартеид. Напротив, «Орда» показала этно– и веротерпимость и способность к симбиозу. И выбор Невского был разумен. Но есть ли сегодня у Бородая основания превлекать пример Орды, умалчивая о тевтонах? С каким типом «захватчика» более схож победитель России в холодной войне? Никаких сомнений на этот счет ни у кого нет – с типом тевтонов. Ни в какой симбиоз с нами вступать не собираются, организуется очистка территории именно от русского этноса. Задания Бородая «усталой России» ничем не обоснованы.

Отговаривая оппозицию от мобилизации сил на «ледовое побоище» с новыми тевтонами и от организации «партийно-доктринальных структур», Бородай, уже вопреки нынешней очевидности, обещает отказ режима от использования кровавых способов решения противоречий. Дескать, прирученный туземцами режим тоже воспримет из «коллективного бессознательного» архетип «своего». Но откуда следует, что «своими» будут именно традиционные, «старые» русские? А почему не «многомиллионный слой» иноверцев? Не «новые русские»? У них что, нет архетипа «своего»? Есть, и даже обостренный. Исследования показывают, что в России идет бурный этногенез, субкультуры быстро превращаются в субэтносы, а далее в уже оформленные этносы с иными культурными кодами, с большой пассионарностью и даже агрессивностью. На основании чего можно рассчитывать, что режим «новых русских» станет вдруг, как Бармалей, добрым? Бородай приводит просто странный довод: «Просто слукавят мужики, не пойдут друг на друга… Нет и пока не предвидится таких недевальвированных ценностей, ради которых стоило бы друг друга резать бесплатно».

В этом доводе все нелогично. Во-первых, почему же резать «друг друга», если «старые русские» выберут стратегию инерционного переваривания противника? Резать будут именно их, а это уже «мужикам» не так страшно. Во-вторых, кто же сказал, что резать будут «бесплатно»? Пусть Бородай сходит в казарму свердловского ОМОНа и спросит, действительно ли доллар – такая уж для них девальвированная ценность. Наконец, современную резню Бородай представляет чем-то вроде доброго кулачного боя – «идти друг на друга». Даже при использовании примитивных, «демонстративных» технологий режим легко может обеспечить соотношение потерь 1:1000. А если взяться за дело всерьез да не пороть горячку? Какую такую мистическую сопротивляемость русского организма противопоставляет Бородай целому вееру технологий? Он об этом умалчивает.

А между тем, весь эмпирический опыт последних лет показывает, что поле маневра у режима весьма широко, он его вообще пока что не использовал – нужды не было. И от «переваривания» его туземцами он защищен прекрасно – и в культурном, и в экономическом отношении. И деиндустриализовать страну, а затем удержать ее в течение двух-трех поколений в режиме контролируемого спокойного вымирания вовсе не сложно – если у тебя рычаги власти, контроль над экономическими и информационными ресурсами, надежная внешняя поддержка. Надо только, чтобы усталая Россия не дергалась, а спокойно «переваривала». В этом туземцев должна убедить сама оппозиционная пресса.

Бородай ни словом не поминает реальную динамику «этнического ответа» русских на реформу. А не зная динамики уповать на архетипы просто смешно – времени на их действие не хватит. И суть-то проекта в том, что русские оказались самым уязвимым этносом и в результате реформы начали быстро вымирать. Они в наибольшей степени урбанизированы и не смогли включить общинные механизмы, которые на окраинах позволяют пережить реформу Гайдара даже при гораздо большем обеднении, чем в центре. Поэтому спад рождаемости сосредоточился в русских областях. Нас успокаивают тем, что русских – 85% населения. А посмотреть в динамике – это блеф. Ведь среди детей и подростков их уже значительно меньше. В русских областях моложе трудоспособного возраста 19-20% населения, а в национальных республиках 33-35. По пенсионерам соотношение обратное. А среди родившихся в 1992-93 гг. русских, видимо, уже не более 60%. Еще несколько лет реформы – и в русском народе пойдет такая волна демографического спада, что ни о каком «переваривании» тевтонов и речи не будет. А без сильного системообразующего ядра в виде русского народа вся полиэтническая система России рассыпется и – бери ее голыми руками, нарезай пирог кусками всем членам «семерки». Может, покажется странной аналогия, а она верна: произойдет то же, что при ликвидации КПСС с государственной системой. КПСС тоже была носителем набора архетипов, очень смутно выраженных на языке идеологии. Проникая во все поры общества, она его этими архетипами и консолидировала. Так же и русский народ в полиэтнической системе.

Эта его консолидирующая роль будет ослабляться при обеднении, спаивании и вымирании в ходе реформы, которая сконструирована так, что русский человек к ней приспособиться не может. Но полностью изъять эту консолидирующую функцию будет можно, только если удастся привить русским этот архетип «чужого». Если удастся вытравить чувство соборности и тот ген «русскости», который делал нас открытыми и собрал множество народов в сильное государство. Народ, который ощеривается против «чужих», вовсе не сплачивается на основе «своего» – проще всего (а для слабого и безопаснее) искать чужого как раз в собственной среде. Думаю, что инъекция синдрома «чужой» в русское сознание – одна из самых надежных социальных технологий демонтажа России. Заставь сегодня русских грызться с татарами, бурятами, ингушами, сплоти их вокруг ставшего вдруг «державным» Гайдара или Шохина – они сами себя и «переварят». Почитайте Эмиля Паина, разве не это советует президенту его «этнополитик»?

Красноречиво само умолчание, которым окружает фигуру «чужого» Бородай. Посвятив этой фигуре половину беседы, он ее совершенно не конкретизировал. Привел две абстрактные для большинства фигуры: «Этот дядя в банке и налоговый инспектор – два сапога пара. Не просто чужие, вроде козла в огороде, а именно экзистенциально, именно религиозно чужие». Ничего себе, объект для «приручения», да еще с такими мощными средствами как архетипы коллективного бессознательного. Почему гора целой кучи теорий рождает такую мышь? Наверное, важно прежде всего разжечь синдром, а уж конкретную цель потом можно будет подсовывать в зависимости от конъюнктуры. Как повернется. Лужков уже поставил эксперимент – компенсировал дискомфорт москвичей от расстрела «партийно-доктринальных структур» избиениями «лиц кавказской национальности». Станет недостаточно – обозначат «чужого» более широким именем «лица южных национальностей», и т.д. Должны ли русские, по мнению Бородая, «поддерживать позитивные, продиктованные охранительным инстинктом инициативы власти» в подобных случаях?

Нельзя полностью исключить, что проект по стравливанию русских с «социальными» и прочими инородцами удастся. Откат от рационального мышления к архетипам и инстинктам, ненависть к «доктринам» этому очень способствуют. Обидно, что в этот соблазн все больше впадает патриотическая пресса. Но давно известно: дивиденды от антикоммунизма даром не даются, и по контракту за них надо дорого платить.

1994