После Брест-Литовского мира территория современных Украины и Белоруссии оказалась под немецкой оккупацией. Поскольку подконтрольная немцам территория (сюда входят еще Польша и Прибалтика) в несколько раз превосходила территорию самой Германии да плюс к этому на дворе стоял уже 1918 год — четвертый год изматывающей первой мировой войны, — немцы решили не полагаться в вопросах контроля над оккупированной территорией только на свои силы и прибегли к услугам местных антироссийских сепаратистов. На Украине немцы поддержали сформированную еще до их прихода Украинскую Центральную Раду (УЦР), провозгласившую незадолго до этого независимость Украинской Народной Республики (УНР). Лояльность немцев была куплена ценой подписания кабального договора, на основании которого Украина вынуждена была обеспечивать Германию сырьем и продовольствием. А 25 марта 1918 года уже в Минске, также по инициативе и при поддержке немцев, была создана Белорусская Центральная Рада (БЦР), которая, в свою очередь, провозгласила независимость Белорусской Народной Республики (БНР). Тяжеловато, видимо, было у немцев с фантазией относительно названий подконтрольных государств. Так вот, в «Третьей уставной грамоте», провозгласившей «независимость» Белоруссии, говорилось, что юрисдикция БНР распространяется на: «все земли, где живет и имеет численное преимущество белорусский народ, а именно Могилевщина, белорусские части Минщины, Виленщины, Гродненщины, Витебщины, Смоленщины, Черниговщины и смежные части соседних губерний, заселенные белорусами».

Переводя с дореволюционной географии на современную, БНР требовала себе все Полесье, часть Волыни и даже немножко современной Киевщины. То есть граница «независимой Белоруссии» должна была проходить чуть ли не по окраинам Киева. Но проблема в том, что, исходя из принципа «обещать — не значит жениться», немцы посулили отдать Полесье УНР. Причем все, в том числе и северное — с городами Брест, Пинск, Мозырь и Гомель. Для УНР их «украинскость» сомнению не подлежала. В итоге и УНР, и БНР, уверовав в свою независимость, решили, как «в лучших домах Лондона», провести переговоры по поводу территориальных неурядиц.

В Киев в первых числах апреля 1918 года прибыла официальная делегация во главе с «народным секретарем БНР» Александром Цвикевичем. «Свидомые белорусы» столкнулись с нежеланием УНР признавать белорусскую независимость. Но 19 августа 1918 года переговоры все-таки начались. С украинской стороны делегацию возглавлял член Центральной Рады Лихнякевич.

Заверив друг друга в братских чувствах, «высокие договаривающиеся стороны» приступили к дележу территории. Но тут-то и нашла коса на камень. Делегация БНР настаивала на этнографическом принципе, делегация УНР — на географическом и экономическом подходе. После долгой и утомительной дискуссии делегации пришли к соломонову решению: делить необходимо по этническому принципу с учетом экономических и географических факторов. И тут каждая из делегаций извлекла карту этнографических земель. Причем каждая — свою. Белорусская делегация показала этнографическую карту Е. Карского 1917 года. Украинцы же продемонстрировали этнографическую карту, созданную для немецкого генштаба профессором Шеффером. Естественно, в соответствии с первой спорные территории заселены белорусами, а по второй — украинцами.

А теперь хотелось бы сделать маленькое отступление по поводу «этнографических карт», которыми и тогда, и сейчас любят размахивать многие радикальные украинские политики. Обычно карты составлялись по двум принципам: или по языковому, или по второму самоназванию.

Языковой аспект. В Российской империи было множество карт, показывающих распространение тех или иных говоров или наречий. Условно они делились на четыре группы: южно-великорусская, северно-великорусская, малорусская и белорусская. Но среди ученых не было однозначного мнения, куда какой говор причислять. Особенно это касалось переходных диалектов. Например, одни причисляли полесские диалекты к малорусской группе, другие — к белорусской. А некоторые лингвисты вообще отрицали существование отдельной белорусской языковой группы, именуя ее западными говорами северо-великорусской группы.

Второй принцип составления этнографических карт брал за основу «второе самоназвание». Поскольку подавляющее большинство населения Белоруссии и Украины на вопрос «кто ты?» отвечало: «русские» или «руськие», задавался и уточняющий вопрос. И тут можно было услышать весьма экзотические ответы: тутейшие, чернорусы, хацюны, полищуки, пенчуки, малороссы, ятвяги, кривичи, белорусы, берестюки, украинцы, казаки, гидуны (даже так!), севрюки т. д., — кого в какую нацию занести зависело от политических пристрастий «картографа». Например, самоназвание «литвин». По-польски это значит «литовец». Белорусы утверждают, что это слово — синоним слова «белорус». На Украине исходят из того, что литвины — это субэтнос украинского народа, наподобие гуцулов или лемков. Так что в разные годы на спорных украинско-белорусских территориях получался абсолютно разный результат при переписи.

Возьмем, например, для справки Северное Полесье.

Данные российской военной статистики за 1875 год: малороссов — 85 %.

Перепись населения 1897 года: малороссов и белорусов практически поровну — по 40 %.

По переписи 1909 года около 90 % населения было причислено к русским.

По переписи 1931 года (когда этот край входил в состав Польши) ведущим этносом — более 50 % населения — стали уже «тутейшие». И резко возросло количество поляков — до 10 %.

В послевоенных переписях количество белорусов здесь прочно стабилизировалось в районе 85 %, количество же украинцев составило 3–4%.

Так что «этнографические» карты никак не могли ответить на вопрос «чья земля?». Переговоры между делегациями зашли в тупик.

Начался поиск «третейского судьи». Сначала им захотел выступить руководитель УНР Михаил Грушевский. В качестве компромисса он предложил создать на спорных территориях «белорусскую автономию». Как назвал ее Михаил Сергеевич, — «белорусский Пьемонт». Но белорусы внутренне возмутились: это что за Пьемонт без Италии? Вежливо, но твердо отказались. Тогда в «третейцы» пригласили завкафедрой русской истории Киевского университета Довнар-Запольского. Украинская сторона пропустила факт, что Довнар-Запольский — белорус, и в итоге ученый заявил, что Белоруссия не только имеет право на все Полесье, но и на земли значительно южнее. Где точно должны были пролегать границы «Великобелоруссии», Донвар не объяснил, но южнее Полесья — это уже Подолье и почти Молдавия. Мотивировал профессор подобные притязания гениально просто: «на востоке наши белорусы обрусели, на западе значительно ополячены, а наша южная часть самая ценная и в национальном, и в экономическом отношении». С большим трудом делегации УНР удалось исключить господина профессора из переговорного процесса.

Договаривающиеся стороны попытались провести плебисцит на промышленных предприятиях Гомеля, выяснить, за кого рабочие: за БНР или УНР? Рабочие огорчили обе народные республики, поскольку в подавляющем своем большинстве высказывались за «единую и неделимую Россию». После этого у обеих делегаций пропало желание опрашивать население спорных территорий.

Тогда белорусы решили апеллировать напрямую к «хозяину» — немецким оккупационным властям. И неожиданно для себя получили поддержку. Начальник германского генштаба генерал Гинденбург приказал немецким картографам провести демаркацию «межгосударственной границы по белорусским меркам». Поддержка объяснялась в первую очередь старым проверенным лозунгом «разделяй и властвуй». До этого Германия сделала много «одолжений» УНР. Но Рада абсолютно не справлялась с возложенными на нее обязанностями. Она не обрела авторитета в обществе, не выстроила убедительной государственной структуры, занимаясь только принятием никем не замеченных громких законов и застольев после этого. Но самое главное, Рада не справлялась и с обещанными поставками сырья и продовольствия. Из-за этого 28 апреля 1918 года (без единого выстрела!) немцы упразднили УНР, а на ее месте была провозглашена «Украинская Держава» во главе с гетманом Павлом Скоропадским.

Делегация БНР все еще пребывала в Киеве и пыталась вступить в переговорный процесс с новоявленным украинским руководителем. Но Скоропадскому, решавшему важный самоидентификационный вопрос: я кто — русский генерал? украинский гетман? или же немецкий холуй? было не до проблем с марионеточной БНР.

В середине июня 1918 года белорусская делегация несолоно хлебавши уехала в Минск, оставив решение территориального вопроса на потом. А потом в Киев и Минск вступила Красная Армия и правительство БНР сбежало в эмиграцию. Навсегда.

После советско-польской войны 1920 года большинство спорных территорий окажется в Польше. После воссоединения Западной Украины и Западной Белоруссии между властями УССР и БССР чуть было не вспыхнули старые споры. Но Сталин принял соломоново решение, разрезав спорные земли пополам. С 1991 года весьма условная административная граница превратилась во вполне осязаемую государственную, по обе стороны которой живут люди, имеющие одинаковую бытовую культуру, говор, традиции, но с различной национальной самоидентификацией.

Тем, кто на Украине любит рубить с плеча в вопросах языка, веры, национальности, не следовало бы забывать, в каких сложных спорах и дискуссиях рождались эти самые границы и что нерушимыми их может сделать только политика толерантности к гуманитарным вопросам внутри Украины.

Не менее болезненно выстраивались границы и с другим восточнославянским соседом — Россией.

В свое время в Швейцарии пересеклись пути двух таких личностей, как Владимир Ленин и Дмитрий Донцов. И хотя Владимир Ильич абсолютно не принял идей будущего отца «украинского интегрального национализма», но в работах Ленина Украина стала фигурировать как территория, имеющая право на самоопределение наравне с Польшей и Финляндией.

В дальнейшем эта точка зрения была выражена в написанном 28 декабря 1919 года Лениным «Письме к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным», где в частности говорилось «Мы, великорусские коммунисты, должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса». Этот взгляд у «вождя мирового пролетариата» сохранился и в дальнейшем, например, когда началась украинизация. Владимир Ильич телеграфировал Сталину по этому поводу: «насчет языка все уступки и максимум равноправия».

Так что утверждения украинских националистов о том, что «красная Москва продолжала политику царизма по отношению к Украине», мягко говоря, не соответствуют действительности. Скорее наоборот, в 20-х — первой половине 30-х годов официальная советская позиция была весьма близка ко многим заявлениям современных украинских националистов.

Это касалось вопросов: языка (украинизация), религии (создание автокефальной церкви), исторической науки (в ней даже Хмельницкий рассматривался как приспешник русских феодалов) и многих других.

Все это привело к тому, что многие близкие к украинскому национализму люди вошли в КП(б)У и составили в ней очень влиятельную фракцию, так называемых «национал-коммунистов». Среди них выделялись генеральный секретарь ЦК КП(б)У Каганович, руководитель Украинского ГПУ Балицкий, Генпрокурор УССР, а потом — нарком образования Скрыпник, руководитель республиканского Наркомпроса Шумский и так далее. Идейную основу выстраивали и некоторые деятели типа чекиста Хвылевого (Фителев), открыто призывавшего тогда: «Геть від Москви!», и известного партийного конформиста Маяковского, написавшего в те годы столь любимые современными националистами строчки: «Москаль, на Украину зубы не скаль».

Корректность советской власти к украинскому движению проявилась и в обозначении границ Советской Украины, которые практически совпадали с границами УНР, провозглашенными в третьем универсале Центральной Рады. Находившиеся тогда в руководстве УССР товарищи уже считали себя удельными князьками, поскольку образованный в декабре 1922 года СССР еще не воспринимали как единое государство. Поэтому руководство УССР собиралось расширить зону своего влияния за счет РСФСР.

Еще в начале двадцатого века по рукам деятелей украинского националистического движения ходили карты «украинских земель», в соответствии с которыми их граница проходила по Кавказскому хребту, Каспию и Волге аж до Саратова. А в перечне украинских городов, кроме Екатеринодара (Краснодара), Ставрополя и Воронежа, значился даже город Грозный. Хотя подобный территориальный кусок был УССР явно не по зубам, но аппетит разыгрался не на шутку. И вот случай подвернулся.

К донским казакам Советская власть была не столь лояльна, как к украинцам, и поэтому до 1924 года территория Всевеликого войска Донского была включена в состав Северо-Кавказского края РСФСР. Но потом, осознав, что такой крупной территориальной единицей управлять будет нелегко, из края вычленили так называемую Юго-Восточную область (предшественницу нынешней Ростовской), которая получилась географически и экономически довольно чахлой. Тогда руководство Юго-Восточной области обратилось к руководству УССР, а также почему-то в НКВД, с просьбой передать в их состав порт Таганрог и город Александро-Грушевск (ныне город Шахты). Мотивировалось это тем, что Советская Украина имеет три порта на Азовском море (Таганрог, Бердянск и Мариуполь), а в РСФСР таких портов нет. Неожиданно ответ украинского руководства оказался позитивным.

Причиной тому послужил совсем не альтруизм украинского руководства, а надежда на обмен территориями между двумя советскими республиками. В обмен на два райцентра УССР захотела (в современной географии) Белгородскую область, около половины Курской, частично Воронежскую и Брянскую области, плюс часть Гомельской области Советской Белоруссии.

То есть Советская Украина за территорию с 200 тыс. населения хотела получить территорию с населением в 2 млн. человек. Писать обоснование на подобные территориальные претензии посадили профессора Дмитрия Багалея и вернувшегося в 1924-м году из эмиграции Михаила Грушевского. Последний обосновал притязания на новые территории справкой «К вопросу о восточных границах Украины», в которой, в частности, говорилось, что названные территории это — «Украинский «Новый Свет», где украинский крестьянин искал себе места для своей работы, свободной от панской эксплуатации».

В принципе руководство УССР могло рассчитывать на успех. С одной стороны, в то время СССР активно выступал как защитник прав украинцев в тогдашней Польше. К «украинским» товарищам были весьма благосклонны Троцкий и ряд членов ЦК. Была надежда и на поддержку других республик СССР, во главе которых в большинстве своем стояли представители аналогичных украинской национал-коммунистических группировок. Например, Компартия Грузии в начале двадцатых годов обложила дополнительными налогами всех проживающих в республике негрузин.

Но не сбылось, как мечталось. Сопротивление планам руководства УССР пришло оттуда, откуда вообще не ожидалось, с самих «присоединяемых территорий». Руководство Воронежа, Брянска и Курска не хотело терять свои земли. Тем более, что «радянська Україна» претендовала на наиболее экономически развитые районы. Воронежцы, например, в противовес комиссии Багалей-Грушевского, создали свою историческую комиссию во главе с профессором Введенским, который обратил внимание на то, что в освещении украинских профессоров «остался в тени вопрос о самой территории, куда направлялись эти переселенцы. Создается впечатление, будто массы новых поселенцев оседали на местах, представлявших собой действительно «Новый Свет» — области, не принадлежавшие и никем не освоенные ни исторически, ни со стороны их географической номенклатуры. Территория Воронежской губернии всецело входила в состав коренных областей, освоенных великорусским племенем и никогда не представляла собой нейтральной, никому не принадлежащей или спорной полосы между двумя какими-либо этнографическими единицами».

Кроме того, начались массовые заявления со стороны партийных и хозяйственных органов «спорных территорий», выступавших против их присоединения к УССР. Причин тому было две. Как сейчас, так и тогда у руля Украины находились люди, всецело поглощенные гуманитарными вопросами в ущерб хозяйственным. Поэтому, например, крестьянам в РСФСР жилось чуть лучше, чем в «радянській Україні». В России, скажем, можно было брать так называемую «посевссуду», в УССР ее не было. Вторая причина — массированная «украинизация», развернувшаяся в УССР с 1920 года. Она многих пугала в самой республике, не говоря уже о «заграничье». В то время в Украинской ССР за плохое знание украинского языка или несогласие с проводимой политикой украинизации могли оштрафовать, выгнать из партии и с работы, даже арестовать. Учитывая, что в начале 20-х годов на «спорных территориях» полностью провалилась украинизация в так называемых «национальных районах», где только 9 из предполагаемых 44 сельских обществ высказались «за» украинизацию местных школ и делопроизводства, местное руководство вполне резонно посчитало, что после включения в состав УССР их за это по голове не погладят. Поэтому уездные съезды советов «спорных территорий» проголосовали против присоединения к УССР.

Союзный центр оказался в весьма щекотливом положении. УССР Таганрог как бы уже отдала, но взамен ничего не получила, однако игнорировать мнение местных органов власти тоже было нельзя. На дворе стояла середина двадцатых, СССР еще не стал авторитарно-тоталитарным государством, способным игнорировать народные чаяния. В результате Сталин возложил решение вопроса на совместную «Комиссию по урегулированию границ». Но ничего путного эта комиссия решить не могла, и каждая из сторон постоянно апеллировала к союзному ЦИК, ЦК ВКП(б) и другим. В результате разбираться с тем, какому этносу принадлежат «егунские» говоры (чем, в основном, и занималась «Комиссия по урегулированию»), прислали члена ЦК ВКП(б) Авеля Енукидзе, который тогда больше поддерживал Сталина во внутрипартийной борьбе и не хотел усиления украинских троцкистов, а потому заявил: «В Украинской ССР имеется сейчас не менее 3 миллионов великорусского населения, поэтому спор вести из-за того, что какой-то островок с украинским населением останется в пределах РСФСР только потому что это украинское население, конечно, нельзя». В результате было решено выровнять границы по экономическому принципу, то есть населенные пункты приписывались к республике по наличию дорог и связей с райцентрами. Да и украинская сторона начала спешить с закрытием «пограничного» вопроса, поскольку ее уездные и сельские советы, граничащие с РСФСР, особенно в Донецкой губернии, начали массово проситься в Россию. Чтобы не потерять того, что имели, УССР в конце 1925 года согласилась в обмен на Таганрог и Александро-Грушевск получить Путивль с тринадцатью окрестными селами (населенными преимущественно неукраинцами), а также при уравнивании границы в состав УССР было включено еще 9 сел. Это был, безусловно, не равноценный обмен. Ни с точки зрения географии и экономики, ни с точки зрения демографии. Еще три года после этого на разных уровнях обсуждался вопрос о русско-украинской границе, но ни к каким изменениям это не привело.

Это был один из первых примеров, когда украинское руководство начинало пересматривать ранее заключенные договоренности, реально не рассчитав свои силы и возможности их выполнить.

Теперь обратим свой взгляд на запад

Западная Украина сейчас считается чуть ли не центром украинской культуры и политики, хотя еще каких-то полтора столетия назад о культуре и политике, тем более украинской, там можно было говорить весьма условно.

Территория, которую мы традиционно называем Галичиной, достаточно поздно вошла в состав Древней Руси. В 987 году эти земли присоединил к своему государству Владимир I Святой (к тому времени Русь как государство уже существовала 120 лет). Но и в составе единой Руси Галичина не задержалась: в 1087 году было образовано самостоятельное княжество. Тем не менее, нахождение в составе древнерусского государства сыграло глобальную роль в самосознании его жителей, большинство которых приняло православное христианство и на столетия вперед стало ассоциировать свое самосознание с понятиями русский (руський) и русин. В 1349 году Галичина была захвачена Польшей. Это привело к тому, что правящий слой на бывшей окраине Руси начал усиленно полонизироваться, перенимая язык, культуру и веру у своих поработителей. После заключения в 1596 году Брестской унии, по которой Православная Церковь Западной Руси подчинялась папе римскому, польское влияние стало распространяться и среди широких масс населения.

В 1772 году достаточно прогнившая конструкция польского государства начала рассыпаться и произошел первый раздел Речи Посполитой, по которому Галичина перешла Австрийской империи.

В Австрии Галичина была одним из самых бедных и слаборазвитых регионов. Но в то время здесь происходил уникальный процесс: у однородного по своему происхождению населения одновременно стали складываться две национальные самоидентификации. Первая получила в исторической науке название русофильства (москвофильства). Его адепты стояли на том, что на территории бывшей Руси сформировалось мощное и в политическом, и в культурном отношении государство — Россия (что по-гречески и означает Русь) и именно оттуда стоит заимствовать уже сложившийся язык (русский), религию (то есть отказаться от унии и снова вернуться в православие), идеологию (консерватизм, ориентированный на монархию Романовых). Русофилы общались и писали на русском языке (правда, в нем проскакивали местные диалектные словечки), создали сеть общественных и учебных учреждений. До середины 90-х годов 19-го века именно русофилы были основной политической силой Галичины.

Вторым национальным движением, развивающимся параллельно с русофилами, было так называемое украинофильство. Кредо его приверженцев состояло в том, что Русь распалась слишком давно, у ее регионов был сложный исторический путь, в результате которого возникли различия — языковые и культурные. Кроме того, украинофилы стояли на позиции, что галичане являются составной частью не русского народа, а украинского, который проживает не только в Австрийской, но и в Российской империи и известен там как субэтнос «малороссы». В своей идеологии украинофилы сочетали, с одной стороны, лояльность империи Габсбургов, с другой — и приверженность популярным в Европе идеям социализма.

Естественно, что оба течения враждовали друг с другом. И не факт, что победили бы украинофилы. Но разразилась первая мировая война, и Австро-Венгрия провела массовые карательные акции против русофилов, считая их пособниками России. В результате около 200 тысяч человек погибли, еще около 300 тысяч покинули Галичину. И это при трехмиллионном восточно-славянском населении края!

В конце 1918 года «лоскутная империя», как называли Австро-Венгрию, стала разбегаться по национальным квартирам. Подобную же попытку предприняли и галичане. Была создана так называемая ЗУНР — Западно-Украинская Народная Республика. Попытка эта оказалась провальной. ЗУНР, просуществовав полтора месяца, рухнула под ударами войск провозгласившей свою независимость Польши. Бежавшие из Галичины военные отряды ЗУНР под именем Украинской Галицкой Армии (УГА) установили своеобразный рекорд по предательствам, успев повоевать и за петлюровцев, и за красных, и за белых. Политическое руководство ЗУНР в тот момент сбежало в подконтрольный Петлюре Киев, где 22 января 1919 года подписали «Акт о злуке». Сейчас эта дата отмечается как государственный праздник День злуки, правда, при этом упускают из виду две вещи: руководство ЗУНР на тот момент не контролировало ни пяди земли, к тому же украино-галицкие националисты возжелали войти в состав «Большой Украины» исключительно на правах широчайшей автономии (вплоть до наличия собственной армии и самостоятельной внешней политики). Естественно, такая «злука» не имела никаких юридических последствий для Украины.

А вот начавшаяся в 1920 году советско-польская война подобные последствия имела. Польша, воодушевленная своими успехами в Галичине, решила исполнить розовую мечту всех польских националистов — возродить Речь Посполитую в границах 1772 года. Но Красная Армия сумела развернуть массированное контрнаступление, в результате чего дошла аж до Варшавы.

Сложившаяся ситуация не могла не напугать Антанту, которая понимала, что прорвись Красная Армия в Германию и Венгрию, вся Европа заполыхает в революционном пожаре. Поэтому руководитель британского МИД Джордж Керзон предложил остановить наступление Красной Армии на условной линии от Карпат до Гродно, получившей название «линия Керзона». 10 июля 1920 года Польша предложила признать эту линию межгосударственной границей. Но Троцкий и его единомышленники, опьяненные успехами и идеями «перманентной революции», отказались от этого предложения и продолжили наступление в Польше. Однако, благодаря поддержке Франции и практически полной мобилизации мужского населения, поляки отбили наступление Красной Армии, в результате чего в 1921 году РСФСР и УССР пришлось подписать с Польшей достаточно унизительный Рижский договор, по которому за Польшей оставались западные части Украины и Белоруссии.

Галичина снова оказалась в сфере политического и культурного влияния Польши. И если до 1918 года многие поляки лживо заверяли украинцев в своей дружбе и братских чувствах, то после Рижского договора лирика была забыта и поляки начали проводить политику социально-экономического и политического гнета граждан не польской национальности. Национальные движения в Галиции тогда переживали серьезный кризис. Русофильство практически сошло на нет, а на обломках украинофильства во второй половине 20-х годов буйным цветом начал расцветать украинский интегральный национализм, взяв за образец для подражания итальянский фашизм и германский национал-социализм.

В СССР, в свою очередь, очень сильно переживали упущенные возможности, предложенные Керзоном, поэтому создавали просоветские организации на Западной Украине. А на территории УССР проводилась политика украинизации, не в последнюю очередь, чтобы завоевать симпатии галичан. В определенной мере эта политика имела успех. Часть Галицкой интеллигенции стала с надеждой посматривать на «советскую Украину», где активно развивали заимствованную у украинских националистов тему воссоединения украинских земель. В 1939 году между СССР и Германией был подписан договор, получивший название пакт Риббентропа-Молотова и подразумевавший раздел территорий в Восточной Европе.

Первого сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Сталин медлил, выжидая реакции мирового сообщества, в первую очередь Франции и Англии, предоставивших Польше свои гарантии. Но западные державы развязали против Германии так называемую «странную войну», в которой никаких серьезных боевых действий не велось. Немецкие войска вышли уже на линию Керзона, и, промедли СССР еще хоть немного, Гитлер мог забрать эти земли как «ничейные». Поэтому в ночь с 16 на 17 сентября советские войска перешли советско-польскую границу и взяли под контроль территории Западной Украины и Западной Белоруссии, после чего местные Народные сборы попросились в состав Советского Союза. Произошло долгожданное воссоединение. Но, с точки зрения международного права, оно не было правомочным, о чем Сталин никогда не забывал. Именно поэтому 16 августа 1945 года был подписан советско-польский договор, предварительно согласованный с Англией и США, который закреплял Галичину за СССР. В дипломатических кругах ходит байка, что польская делегация пыталась возражать, мотивируя свой протест тем, что Львов никогда не принадлежал Российской империи, на что Сталин достаточно резко заявил, что Львов России, конечно, не принадлежал, а вот Варшава принадлежала.

Западная Украина — это не только Галичина, но и Буковина с Закарпатьем. Первая была присоединена к УССР в 1940-м. Тогда СССР, видимо, настолько сильно нагонял ужас на румынскую монархию, что 27 июня 1940 г. она безропотно согласилась на ультиматум советского государства, отдав СССР пятую часть своей территории — не только Северную Буковину, но также Молдавию и Южную Бесарабию.

Другим особым регионом было Закарпатье. В период Австро-Венгерской монархии Закарпатье, называемое тогда Подкарпатской Русью, в отличие от Галичины и Буковины, непосредственно подчинялось Будапешту, а не Вене. Поэтому венгры где могли, там и вредили австрийцам: в противовес австрийской поддержке украинофилов мадьяры поддерживали русофилов. Поэтому после первой мировой войны Подкарпатская Русь не делала серьезных попыток присоединиться к каким-либо украинским государственным объединениям, а на основании плебисцита выразила желание присоединиться к Чехословакии, в составе которой сохранила автономный статус. После «мюнхенского сговора» начался демонтаж Чехословакии как централизованного государства. В октябре 1938 года после первых свободных выборов в парламенте автономии сложилось русофильское большинство, которое сформировало правительство во главе с ярым русским националистом Андреем Бродием. В правительство также взяли и нескольких украинофилов, в том числе и Августина Волошина. Тот написал донос на Бродия, которого сразу же арестовали. Волошин пытался узурпировать власть в автономии, но Гитлер дал согласие на оккупацию Подкарпатья Венгрией, и 15–17 марта 1939 года захват совершился. Осенью 1944 года Советская Армия освободила Закарпатье. Сразу же оживилась дискуссия: к кому примкнуть? 18 ноября 1944 года в Мукачево произошел так называемый православный съезд, высказавшийся за присоединение Подкарпатской Руси к РСФСР на правах автономии. Была даже избрана делегация для поездки к Сталину. Но не успели. На следующий день, 19 ноября, была собрана первая конференция коммунистов Закарпатья, которая приняла резолюцию «О воссоединении Закарпатской Украины с Советской Украиной в составе Советского Союза». И началась подготовка к съезду народных комитетов. 26 ноября 1944 года съезд под предводительством коммунистов также попросился в состав УССР. Естественно, Сталину украинские коммунисты были ближе, чем русские православные.

На основании решения этого съезда Советский Союз 9 июня 1945 года заключил договор с Чехословакией о присоединении Подкарпатской Руси на правах области (получившей название Закарпатской) к советской Украине.

На этом (если не считать присоединения Крымской области в 1954 году) закончилось формирование территории современного государства Украина. И как бы сейчас ни оценивали недавнее прошлое, ведущую роль в территориальном формировании Украины сыграл именно Советский Союз.

Так что нынешнему руководству Украины при решении вопросов, связанных с национальными, языковыми и религиозными проблемами, не стоит забывать о том, что границы современной Украины чертились весьма произвольно и во многих случаях право так называемой титульной нации здесь не действует.

А руководству современной Украины не следует забывать, в каких спорах, в том числе территориальных, рождалась страна, и проводить взвешенную региональную политику, чтобы не потерять собранное не ими и до них.

Алексей Иванов