8. КАК ЯПОНСКИЕ БАНКИ СТАЛИ НЕОПЛАТНЫМИ ДОЛЖНИКАМИ РОССИИ

Не упустили возможности поживиться российским золотом и разбогатеть путем его незаконного присвоения не только японские генералы, осуществлявшие интервенцию в Сибири, но и японские банкиры, к которым это золото тогда чуть ли не само приплыло в руки. Речь идет, в частности, о крупномасштабных переводах и перевозках в японские банки российских золотых рублей как в виде ценных бумаг, так и в натуральном виде. Эти переводы и перевозки производились} еще до начала революции в России в связи с намерением царского правительства разместить в Японии крупные военные заказы.

Первые переговоры между Японией и царским правительством о поставках в Россию японского оружия и боеприпасов начались 3 июля 1915 года. Вскоре, а именно 18 сентября 1915 года заместитель министра иностранных дел Японии К. Мацуи вручил царскому послу в Токио Н.А. Малевскому-Малевичу проект соглашения о поставке японских вооружений в Россию. В соответствии с этим проектом Япония обязывалась произвести и поставить в Россию 1900 тысяч винтовок и 156 миллионов боевых патронов. При этом российское правительство должно было также заключить соглашения с японскими частными поставщиками вооружений, оплатив им часть расходов на развитие производства в размере 10 миллионов иен.

Месяцем позже — 23 октября 1915 года Россия дала официальный ответ на японские предложения. В этом ответе изъявлялась готовность царского правительства разместить в Японии заказы на производство и поставку 1800 тысяч винтовок российского образца. Согласилось также российское правительство взять на себя и покрытие части издержек по вводу в действие новых военных предприятий Японии в размере около 15 миллионов иен.

В 1916 году в соответствии с достигнутыми договоренностями о военных заказах России в Японии были подписаны двусторонние соглашения о предоставлении царскому правительству соответствующих кредитов… В частности 7 февраля 1916 года было заключено российско-японское соглашение о гарантиях размещения займов Министерства финансов России в Японии, в соответствии с которым синдикат японских банков в лице банка “Ёкохама Сёкин Гинко” и правительства России приступил к продаже в Японии облигационно-вексельного займа Министерства финансов России на общую сумму 50 миллионов иен. В том же 1916 году, весной-летом были достигнуты договоренности о гарантиях размещения облигаций на новые суммы. Так, в договоренности, достигнутой 12 апреля, речь шла о сумме в 15,5 миллионов иен.

А вскоре — 4 сентября 1916 года было заключено еще одно соглашение между правительством России и банком “Ёкохама Сёкин Гинко”, выступавшим от имени специально созданного синдиката японских банков. Соглашение предусматривало эмиссию государственных казначейских векселей на сумму 70 миллионов иен с целью их дальнейшей реализации в Японии.

В результате упомянутых соглашений в течение 1916 года общая сумма российских заемных средств в Японии составила 135,5 миллионов иен. Соглашения предусматривали выпуск Министерством финансов России и продажу на японском фондовом рынке облигаций (векселей), обеспеченных золотом российского государства. Полученные в результате продажи облигаций средства должны были поступить на оплату стоимости произведенной и поставленной на экспорт в Россию японской военной продукции.

Стоит при этом обратить внимание на такое обстоятельство: подписанные соглашения носили по сути дела характер межправительственных договоренностей, несмотря на то, что с японской стороны их подписало частное, на первый взгляд, юридическое лицо — банк “Ёкохама Сёкин Гинко”, ибо этот банк являлся не просто одним из коммерческих банков Японии, а банком, уполномоченным на ведение операций японского правительства.

Давая: указание банку “Ёкохама Сёкин Гинко” на подписание данных соглашений, японское правительство не сомневалось в способности России обеспечить свои казначейские обязательства соответствующим золотым запасом, тем более, что начиная с 1914 года российское золото уже поступало в Японию по некоторым другим соглашениям и сделкам.

И действительно, как свидетельствовала тогдашняя японская статистика, после заключения японо-российских соглашений о поставках Японией в Россию оружия и боеприпасов приток. российского золота в Японию резко возрос. Если в 1915 году Япония получила от России золотые монеты и слитки на сумму 8304 иены, то в 1916 году стоимость ввезенного из России в Японию золота составила 39.189.550 иен, а в 1917 году — 39059300 иен.

Обращает на себя внимание в этой связи следующее:

произведенные в эти два года поставки российского золота значительно перекрывали суммы привлеченных в тот момент иеновых средств под российские военные займы 1916–1917 годов. Изначально, уже с момента подписания соглашения о первом займе в 50 миллионов иен и на протяжении всего 1916 года, Япония в интересах извлечения собственных экономических выгод последовательно затягивала размещение, иеновых сумм под российские займы. В нарушение условий использования привлеченных российских средств японская сторона кредитовала за счет российских займов проекты, не имевшие отношения к целям российско-японских договоренностей. Ведь соглашения о размещении российского займа в Японии преследовали не просто коммерческие, а конкретные цели и накладывали на принимающую сторону вполне определенные обязательства. Не случайно же государственный банк Японии участвовал в процессе использования российских ценных бумаг, и это лишний раз подтверждало, что данные соглашения носили отнюдь не характер частной сделки и рассматривались японским правительством как межгосударственные.

Более того, эмиссия российских ценных бумаг под заем в 50 миллионов иен была проведена 22 января 1918 года, то есть уже после Октябрьского переворота и заявления Советской России об аннулировании государственных долгов иностранным государствам (15 января 1918 г.). Это служит дополнительным подтверждением тому, что неоднократный выпуск Японией под названный заем облигаций преследовал спекулятивные цели. Таким путем японская сторона пыталась решать свои внутренние финансовые проблемы, не имеющие отношения к содержанию японо-российских договоренностей 1916 года.

Февральская революция в России, как и Октябрьский переворот 1917 года, как стало ясно в дальнейшем, также не способствовали соблюдению сроков и реализации кредитных соглашений. Эти события сделали невозможным привлечение японских средств под займы Министерства финансов царской России. Однако подобные форс-мажорные обстоятельства никоим образом не снимали взаимных обязательств обеих стран на международном уровне, поскольку окончательный расчет по военным кредитам в соответствии с подписанными ранее соглашениями должен был состояться не ранее 1920 года.

Между тем, в 1917 году японское правительство стало принимать односторонние решения. Пример тому выпуск в Японии новых облигаций по царскому займу без получения на это согласия со стороны преемников царского правительства.

Параллельно в японском министерстве финансов выявилась тенденция к тайному присвоению значительной части российского золота, доставленного под залог военных займов. Сопоставление объемов ввезенных в Японию с 1914 года по 1922 год российских золотых и серебряных монет с объемами фактического привлечения иеновых средств под оплату стоимости военных заказов России, обнаруживало наличие непривлеченного остатка средств по займам 1916–1917 годов и задолженности Японии перед Россией по непоставленной части оружия и боеприпасов. Из статистики японского министерства финансов видно, что в условиях практического отсутствия японского экспорта в Россию в названные годы, из России в Японию поступило золота и серебра на гигантскую сумму в 145.536.576 иен. Эти размеры золота, поступившего в Японию в 1916–1917 годах, значительно превосходили суммы предполагавшихся тогда к размещению иеновых средств. Так, если даже исходить из того, что к 20 сентября 1917 года были полностью размещены как заем в 50 миллионов иен, так и частично на сумму в 11.229.000 иен заем в 70 миллионов иен (разница между всей суммой займа и непривлеченного остатка, 58.771.000 иен), то и в этом случае японская задолженность по поставленному из России золоту составляла бы в тот момент 17029338 иен. Если же предполагать, что в рассматриваемый период в Японии был размещен даже полностью и третий по счету российский заем в размере 15 миллионов 500 тысяч иен, то все равно получается, что в японских государственных. банках осела “чистенькая сумма” в размере 1.529.338 иен (17.029.338 — 15.500.000 = 1.529.338). А это далеко не мелочь, ибо в послевоенный период при подобного рода подсчетах одна довоенная иена принимается за 1000 нынешних иен.

Здесь же можно привести и такой подсчет российских финансовых экспертов: если исходить из того, что с 1914 по 1922 годы в Японию было поставлено из России золотых и серебряных монет на сумму в 145.536.576 иен, а цена объявленных и фактически привлеченных по подписке российских облигаций составила 95.129.000 иен (6.122.900 + 15.500.000 + 18.400.000) то положительное сальдо взаиморасчетов от разницы названных итоговых сумм составила бы в пользу России 50.407.576 миллионов иен. Примечательно, что наличие неоплаченной японской валютной задолженности России подметил впоследствии (в 1929 г.) даже такой приспешник японских интервентов как белогвардейский казачий атаман Г. Семенов, который упоминая о банке “Ёкохама Сёкин Гинко”, принимавшем на свои счета залоговые платежи по царским заказам, писал, что в Японии “остались еще крупные суммы от прежних заказов императорского правительства, по-видимому свыше 2 миллионов иен от кредитов, переведенных Главным Артиллерийским Управлением…”

Обращает на себя внимание и другая сторона дела: значительная часть вооружений, закупленных Россией в Японии в счет займов, гарантированных завозом из России в японские банки золота, не была поставлена России в 1916–1917 годах.

В нашей печати в последние годы опубликован ряд статей, авторы которых, оперируя архивными документами, сообщают о том, что представитель царского правительства — Военный агент (атташе) России генерал-майор М.П. Подтягин, находившийся в 1916–1920 годах в Японии и ведавший закупками японского оружия и боеприпасов, так и не получил назад из японских банков и от японского военного ведомства те суммы, которые поступили в эти банки и в ведомство в качестве оплаты предполагавшихся поставок японского оружия, предполагавшихся, но так и не доставленных в Россию. Из имеющихся в архивах (речь идет в частности о так называемом “Архиве Куроки”) документов следует, что на счетах Подтягина была большая сумма, переведенная в распоряжение военного агента в Токио еще царским правительством. “Эти деньги — сообщалось в “Литературной газете” — так и остались на счетах японского банка. Более того, совершенно очевидно, что японское военное ведомство, получив в свое распоряжение значительные суммы российских денег, так свое обязательство и не сдержало: деньги российской стороне возмещены не были… По самым приблизительным оценкам сумма, находившаяся на счетах Подтягина составляет более 60 миллиардов долларов по сегодняшнему курсу.” Кстати сказать, не вернулись из японских банков в Россию не только “царские” депозиты, попавшие в банки в виде залога за японские поставки оружия и боеприпасов, которые так и не были реализованы, но и те проценты, которые набежали за 80 лет по этим российским депозитам. Все эти громадные суммы были с согласия и при содействии токийского правительства незаконно присвоены японскими банкирами.

Спрашивается: что же стало в дальнейшем с теми свободными банковскими депозитами, которые образовались на счетах банков “Ёкохама Сёкин Гинко”, “Тёсэн Гинко” да и некоторых других в результате того, что правительство России так и не востребовало излишки в суммах залогового российского золота, полученного ранее этими банками? Судя по сведениям, изложенным в книге “История банка “Ёкохама Сёкин Гинко”, опубликованной спустя несколько десятилетий, упомянутые депозиты некоторое время оставались на счетах этого банка. Но затем после нескольких лет выжидательной паузы и особенно после того, как представители Советской России на Шанхайской конференции 1925 года, посвященной переговорам о нормализации советско-японских отношений, проявили готовность не поднимать вопрос о долгах обеих сторон и отложить его обсуждение на неопределенное время, руководители банка и чиновники Министерства финансов Японии “приступили к делу”: в 1927 году государственные ценные бумаги на общую сумму 62 миллиона иен (это сумма в 58771000 иен, увеличившаяся после начисления процентов), приобретенные за счет российского императорского депозита были переоформлены согласно указанию японского правительства и преобразованы в правительственный ссудный фонд.

Что касается банка “Тёсэн Гинко”, то его архивные документы свидетельствуют о том, что этот банк уже в 1918–1920 годы за счет российского золота стал осуществлять инвестиционную поддержку вновь созданной акционерной компании “Нитиро Дзицугё” (в переводе на русский язык: “Японо-российское предпринимательство), в правление которой вошел ряд влиятельных чиновников японского правительства, включая Рюити Икэба — личного секретаря японского премьер-министра, Отохико Итики — заместителя министра финансов и Цугиёси Имамура — представителя японского Министерства финансов в штате японского посольства в Петрограде. В дальнейшем значительная часть капитала компании “Нитиро Дзицугё” была инвестирована в другие предпринимательские компании: “Тайхоку Гёгё”, “Тоё Такусёку”, “Кёкуто Гёгё” и прочие. Как явствует из отчетности компании “Нитиро Дзицугё”, только в 1920 году эта компания с ведома Правительства Японии перевела на другие счета огромную по тем временам сумму в размере около 6 миллионов иен.

В результате таких операций российские депозиты как ручейки из водохранилища стали растекаться по фондам различных частных японских фирм, превратившись с позволения и с помощью — японского министерства финансов из государственных капиталов в частные. Все эти операции чиновников японского министерства финансов представляли собой недопустимые, заведомо незаконные махинации, ибо правительственные ссуды, почерпнутые из российских депозитов, использовались при этом для субсидирования предпринимательства не имевшего никакого отношения к японо-российским договоренностям о военных займах. В сущности это была перекачка части российских “царских” денег на счета частных японских акционерных компаний.

Если говорить современным языком, то это было не что иное как отмывание национальной принадлежности-депозитных средств. И более того, — это было в сущности изъятие средств из государственного депозита российской империи для использования их в частных коммерческих операциях японских, фирм. По сути дела такие махинации следовало бы расценивать еще строже — как должностное преступление чиновников японского министерства финансов.