Поскольку на этой земле существуют войны, поскольку нации ежегодно приносят в жертву значительную часть своего населения и богатства на поддержание своих армий, пока великий полководец в почете, а сообщества людей состязаются друг с другом в оказании почестей человеку, который доказал на поле боя, что он обладает высочайшими качествами военного гения, – люди будут тщательно следовать принципам Наполеона I, этого непревзойденного мастера военного искусства, и редко кому удастся безнаказанно пренебречь ими.

Верно, что военная наука сделала гигантский скачок со времени Наполеона, что изобретение сначала орудий, заряжающихся с казенной части, а потом магазинной винтовки, бездымного пороха, скорострельной пушки, способной нанести огромный ущерб, революционизировали тактику. Но великие принципы, помогающие полководцу командовать войсками и осуществлять свои планы, остаются неизменными со времен Ганнибала и Цезаря. Читая «Военные принципы Наполеона», мы легко отличим те, что имеют отношение к тактике, от тех, что относятся к руководству кампанией. Первые теперь имеют не такое значение и не так важны. Вторые же очень поучительны. Уроками, которые они преподносят, не может безнаказанно пренебрегать никто, кроме гениального полководца, способного подняться над правилами и с уверенной, но сдержанной отвагой ухватить победу там, где более скромный полководец не увидел бы ничего, кроме беды. Такой характер был и у самого Наполеона, который нередко нарушал собственные принципы, иногда успешно, иногда с сокрушительным результатом; и у «Стоунуолла» Джэксона[47], который неоднократно, когда педант, неукоснительно соблюдающий правила ведения войны, был бы разбит, бросал вызов каждому правилу и одерживал победу в абсолютно безнадежной ситуации.

Но не каждому дано оценить ситуацию так же быстро и так же точно, как Джэксону, или замыслить дерзкую операцию, с помощью которой сам Наполеон сокрушил столько вражеских армий. Полководцу меньшего калибра рекомендуется лишь следовать принципам, установленным Наполеоном, и никогда не отступать от них, если он не может продемонстрировать к своему удовлетворению, что его действия полностью оправданы.

В каждой кампании мы можем увидеть пример плачевных результатов пренебрежения правилами здравого смысла, предписанных Наполеоном. Лишь немногие кампании были более богаты подобными уроками, чем кампания, печальный след которой до сих пор ощущается в Южной Африке. Когда история этой войны будет, наконец, написана так, как она не сможет быть написана в течение еще многих лет, мы увидим историю, написанную кровавыми буквами, внушительное предостережение будущим поколениям военачальников, которые будут способны извлечь уроки из военных поражений и успехов. Мы увидим, что за полководцем, пренебрегающим в своем самомнении опытом великих военачальников прошлого, который осмеливается идти к победе, как к церемониалу, вообразив, что противник растает от его прикосновения, идут немезиды.

Там, где осторожность счастливо сочеталась с храбростью и к обеим присоединялся проницательный здравый смысл, мы видели, что искусного военачальника ожидает победа. Там, где обычной предосторожностью пренебрегали, где доблесть врага недооценивали и презирали, где не предпринимали ни одной попытки предсказать его шаги или ввести его в заблуждение относительно наших намерений, там всегда, неизбежно, как ночь и день, наступала гибель.

Никто никогда не ощущал влияние случая в битве больше, чем Наполеон; никто никогда так мало не надеялся на случай. Никто не превзошел его в дерзости замыслов или в быстроте, с которой он их претворял в жизнь; никто не уделял больше внимания мельчайшим подробностям военного управления и не был более осторожен, когда ситуация требовала осторожности.

Если привести конкретные примеры, читатель сможет сформировать лучшее мнение о связи между правилами, предписанными в «Военных принципах», и некоторыми нашими (британскими. – Ред.) поражениями в Южной Африке.

Такое исследование можно осуществить одним из двух способов, а именно: или принять принципы такими, какие они есть, указав, когда их нарушение или пренебрежение ими становилось причиной поражений, или констатировать постигшие нас неудачи, указав, до какой степени их можно избежать, если твердо придерживаться принципов Наполеона. Из этих двух способов последний мне кажется лучшим.

Так каким же был наш первый «досадный промах» в этой кампании? Безусловно, разукрупнение армии сэра Джорджа Уайта[48] в Натале[49] и самостоятельные действия генерала Пенна Саймонса[50], ринувшегося в лобовую атаку на буров, чтобы удержать небольшими силами открытую позицию Данди[51], несмотря на возражения сэра Джорджа Уайта.

Давайте посмотрим, говорил ли что-нибудь Наполеон по поводу той ситуации, когда военные соображения подчинены политическим требованиям. В принципе LXXII мы прочтем следующее: «Главнокомандующий не имеет права приписывать свои ошибки монарху или министру, когда эти двое находятся далеко от театра военных действий и, следовательно, или плохо информированы, или совсем не информированы о положении вещей. Из этого следует, что любой военачальник виноват, если он осуществляет план, который считает ошибочным. Его долг представить свои доводы, настаивать на изменении плана и скорее подать в отставку, чем позволить себе стать инструментом разгрома своей армии. Любой главнокомандующий, который ведет битву в соответствии с указаниями свыше и точно знает, что проиграет ее, заслуживает осуждения». Наполеон мог сказать гораздо больше по этому вопросу, и я отсылаю любопытного читателя к самому принципу. Однако я процитировал достаточно, чтобы ясно показать, что он, скорее всего, не одобрил бы действия сэра Джорджа Уайта, когда тот защищал аргументы сэра Хели Хатчинсона по такому жизненно важному вопросу, как первоначальная диспозиция войск в начале кампании.

Следующим нашим несчастьем в войне был захват в Николсон-Нек полутора батальонов пехоты и горной батареи в тот день, когда сэр Джордж Уайт вел нерешительные действия в Ломбардс-Коп. К этому конкретному случаю не применим ни один из принципов, кроме принципов XI и XXXIV. В первом нас предупреждают, что «действовать на отдаленных друг от друга линиях, не имея между ними сообщения, значит совершать ошибку, которая всегда порождает другую. Отрезанная колонна сохраняет порядок только в первый день. Ее операции на следующий день зависят от того, что стало с остальными силами», с которыми, как правило, удается связаться слишком поздно. «Поэтому всегда следует соблюдать принцип, согласно которому армия должна держать свои колонны объединенными, чтобы помешать неприятелю безнаказанно пройти между ними», как сделали буры в этом конкретном случае.

Наполеон считает очень опасным предоставлять такую возможность неприятелю. В принципе XXXIV он снова возвращается к этой теме: «Следует взять за правило никогда не оставлять между корпусами таких расстояний, образующихся в ходе битвы, в которые может вклиниться противник, если, конечно, вы не хотите заманить его в ловушку». Сейчас это правило соблюдать легче, чем во времена Наполеона, поскольку разнообразное современное огнестрельное оружие позволяет отрядам, разделенным значительными расстояниями, охватить огнем обширные территории и не пустить туда противника. Например, тактическая диспозиция для атаки на позицию буров на Эландслаагте требовала широкого интервала между девонширцами, предпринимающими ложную фронтальную атаку, и горцами, манчестерцами и имперским полком легкой кавалерии, идущими во фланговую атаку. Во времена Наполеона, безусловно, это обстоятельство стало бы причиной контратаки и гибели, хотя великолепно подходят к обстоятельствам настоящего времени. Принципа, который предлагает Наполеон, придерживались в Эландслаагте, а в Ломбардс-Коп и Николсон-Нек им пренебрегли, несомненно, как тогда казалось, по веским причинам. Результат всем известен.

Переходя, наконец, к блестящей истории обороны Ледисмита, мы почти не обнаружим ничего, что имеет прямое отношение к принципам Наполеона. Однако, если прочесть принцип XLI, можно обнаружить, что буры следовали принципам, установленным великим мастером войны. Они, как он и указывал, подготовили линии заграждений, чтобы удержать осажденных, и циркумвалационные линии в Коленсо и везде, чтобы удержать армию, пришедшую на помощь осажденному гарнизону. Это подводит нас к попыткам, предпринятым армией сэра Редверса Баллера, освободить осажденный Ледисмит. Попытки долго были безуспешными и некоторые, во всяком случае, были предприняты почти без соблюдения принципов войны – например, попытка освободить гарнизон Ледисмита путем организации операций в Марицбурге, нарушая тем самым первоначальный план кампании, целью которого был Блумфонтейн, а также рискованное решение сэра Редверса Баллера форсировать реку Тугела в Коленсо. В принципе XVI читаем: «Это проверенный принцип войны: никогда не делай того, чего от тебя хочет противник, только лишь потому, что он этого хочет. Поэтому избегай поля боя, которое враг предварительно изучил и разведал, и будь вдвойне осторожен, когда он успел укрепиться и окопаться! Из этого принципа следует только одно: никогда не атакуй с фронта позиции, которые можно завоевать обходным путем». Было высказано много критических отзывов о действиях генерала Баллера, перебросившего всю армию в Наталь, а также о рискованном решении форсировать Тугелу фронтальной (лобовой) атакой. Мы без труда найдем другие принципы, в которых затрагивается та же тема. Например, в принципе XXXVII говорится: «С того самого момента, как вы становитесь хозяином позиции, господствующей над противоположным берегом, прежде всего, у вас появляется возможность разместить на ней крупные силы артиллерии, если эта позиция достаточно просторна». Конечно, здесь содержится намек на чрезвычайную важность удержания горы Хлангван, прежде чем предпринимать попытку форсирования Тугелы, потому что на этой высокой горе, как было обнаружено впоследствии, было достаточно места для размещения мощной артиллерии. Поэтому если бы гора была нашей, то все бурские позиции близ Форт-Уилли и вдоль северного берега реки сразу же стали бы ненадежными. Из приказов, отдаваемых генералом Клери, предположительно с разрешения генерала Баллера, становится ясно, что британские полководцы начали осознавать важность этой позиции, но явно не оценили степень ее важности, иначе на ее захват были посланы не десятки, а тысячи всадников.

Как бы то ни было, ошибка была сделана, и за нее дорого заплатили.

Но есть другие принципы, проливающие свет на некоторые события поражения в Коленсо. Обратившись к принципу LXXIII, мы читаем: «Первым качеством главнокомандующего является хорошая голова, то есть голова, которая получает верные впечатления и все оценивает адекватно. Он не должен позволять себе приходить в восторг от хороших новостей или впадать в депрессию от плохих. У некоторых от малейшего пустяка разыгрывается воображение, и к каждому, самому банальному событию они проявляют повышенный интерес. Какими бы знаниями, талантом, храбростью и прочими хорошими качествами ни обладали такие люди, природа не создала их для командования войсками или проведения крупных военных операций». Мог ли какой-нибудь случай, потрясающий и необычный сам по себе, но на самом деле не представляющий жизненной важности, повлиять на решение сэра Редверса Баллера во время боевых действий дать приказ к отступлению прежде, чем битва была непоправимо проиграна? Безусловно, таким случаем являются обстоятельства, при которых погибли пушки полковника Лонга, и трагическая смерть многих храбрых офицеров и солдат на глазах у самого главнокомандующего. Не приходится сомневаться в том, что этот случай сильно повлиял на решение сэра Редверса Баллера и заставил его приказать своим удивленным войскам отступить. Влияние этого трагического случая было столь велико, что ничего не было сделано для того, чтобы вернуть пушки, хотя многие офицеры, присутствовавшие при этом, утверждали, что это было бы легко сделать в темный час между заходом солнца и восходом луны. В защиту генерала Баллера можно сказать, что крайне сомнительна возможность положительного результата, если бы он продолжил дело, начатое без подготовки и под влиянием ложного впечатления и которое, если бы оно продолжилось, могло бы многим стоить жизни. Но не может быть сомнения и в том, что, когда был отдан приказ отступить, войска вовсе не считали себя разгромленными и были совершенно готовы на следующий день возобновить схватку. Нельзя не учитывать и тот факт, что, отступив, генерал Баллер сохранил моральный дух своей армии, что он вряд ли смог достичь цели, если бы предпринял бесплодные и кровавые попытки штурма неприступной позиции буров.

К долгим и трудным операциям, кульминацией которых было освобождение Ледисмита, успех которых, по мнению многих, был отчасти обусловлен победами, одержанными лордом Робертсом в Фри-Стейт[52], вряд ли можно применить принципы Наполеона, кроме одной фразы из принципа LXXVII, которая проливает некоторый свет на причину провала операции, закончившейся временной эвакуацией Спайон-Коп. Эта фраза звучит так: «Густав II Адольф, Тюренн и Фридрих II, а также Александр Великий (Македонский), Ганнибал и Цезарь, все они действовали по одним и тем же принципам. Вот эти принципы: держать войска объединенными, не оставлять без охраны ни одного слабого участка, стремительно захватывать важные объекты». Многие компетентные судьи считают главной причиной неудачи попытки обогнуть позицию буров справа недостаток быстроты, с которой был выполнен маневр. Предварительные шаги были блестяще замышлены и предприняты. До сих пор остается непревзойденной внезапная атака нашей кавалерии на Спрингфилд, благодаря которой было обеспечено форсирование реки, и секретность, с которой была проведена вся операция. Но затем наших военачальников, похоже, охватила странная летаргия. Хотя было ясно, что время являлось жизненно важным элементом, потому что, как только наши шаги были обнаружены, буры принялись деловито укрепляться на горных склонах, которые нам предстояло занять, чтобы позволить нашему внешнему флангу обогнуть их циркумвалационные линии. Вместо активных действий драгоценные дни были потрачены на бесплодную рекогносцировку и неуверенные вылазки, которым суждено было остаться безрезультатными. Здесь я отнюдь не выступаю противником рекогносцировок и прекрасно понимаю их значение, но предпринятые в данном конкретном случае оказались бесполезными, так как, когда, наконец, было решено захватить Спайон-Коп, он остался неразведанным, и пришлось потратить целый день на добычу информации, которой нам давно следовало бы обладать. Плачевный результат этого дела слишком хорошо известен, чтобы о нем надо было говорить. Весь эпизод служит наглядным примером истинности того утверждения, что от военачальника требуется гораздо больше, чем обилие запасов и здравое стратегическое решение. К ним еще должны добавиться способность к быстрому решению и сосредоточенность ума, которые позволят ему увидеть верный курс и следовать ему со всей возможной быстротой и любой ценой.

Что-то похожее можно найти в бесплодной попытке у Ваал-Кранц. Здесь снова нашим войскам и нашим военачальникам роковым образом помешало незнание территории, на которой им пришлось сражаться, незнание, за которое не следует слишком строго упрекать власти, поскольку наши войска остались без точных карт колонии, в течение больше пятидесяти лет находившейся под нашим флагом.

Переходя к освобождению осажденного города и событиям, сопровождавшим счастливое завершение этой самой трудной кампании, мы обнаружим, что здесь опять пренебрегли принципом великого Наполеона, и последствия оказались, по меньшей мере, плачевными. В принципе LI записано следующее: «Дело кавалерии довести победу до конца и помешать поверженному врагу собраться с силами». И все же, когда наши победоносные войска вошли в Ледисмит, не было сделано ни одной попытки, если не считать очень слабых и робких, изнурить его преследованием и захватить его обоз. Лорд Робертс ясно указал в своих донесениях, что он не склонен принимать всерьез заявление сэра Редверса Баллера, заявление, совпавшее по времени с донесением сэра Джорджа Уайта, согласно которому накануне освобождения Ледисмита противник успешно отвел свои пушки, обозы и снаряжение от стен крепости. У главнокомандующего, вполне компетентного, чтобы выразить свое мнение относительно решения, принятого генералом Баллером, очевидно, создалось впечатление, будто энергичное преследование основной армии конными отрядами, лошади которых находились в хорошем состоянии, сопровождалось бы ощутимыми результатами. Но генерал Баллер предпочел не рисковать. Ледисмит был освобожден после тяжелых боев, длившихся целый месяц, и генерал не был расположен вводить свои конные отряды в разгромленный Биггарсберг. Он, без сомнения, живо помнил разгром эскадронов 18-го гусарского полка и стремился избежать повторения подобного печального случая. Поэтому его преследование отступающего противника было столь нерешительным, что успех всей операции так и не дал ощутимых результатов. Ни одна великая победа не может быть одержана без определенного риска. Полководец, боящийся рисковать, редко одерживает яркую победу, хотя может избежать и непоправимого поражения.

Если теперь обратиться к другой стороне театра военных действий, где нам тоже пришлось испытать поражения и разочарования, можно обнаружить, что эти поражения были неизменно вызваны пренебрежением к наставлениям, которым надлежит следовать военачальнику, производящему диспозицию своих войск. В битве при Моддере результат, который мог быть достигнут меньшей ценой, был достигнут ценой больших потерь, потому что британский военачальник, пренебрегая донесениями своей кавалерии, действовал в соответствии с собственным представлением о ситуации. Если бы лорд Метуэн изучил принцип LXXV, он бы, вероятно, избежал этой ошибки и подошел к реке с осторожностью, которой ему явно не хватало. И после битвы при Моддере, и после битвы при Магерсфонтейне лорд Метуэн подвергся критическим нападкам. В настоящий момент совершенно незачем вспоминать об этом, учитывая последующие выдающиеся заслуги этого военачальника. Его ранние ошибки были вызваны недостатком опыта и неверными суждениями, которые он, вероятно, первым осознал и пожалел о них. С тех пор он приобрел опыт и рассудительность. Нельзя не восхищаться его мужеством и решительностью; он стал хладнокровным, смелым и надежным военачальником, вполне способным командовать. В конце концов, он станет одной из самых выдающихся фигур кампании. Нельзя не восхищаться силой, с которой он молча выдержал яростные атаки своих соотечественников на ранних этапах войны, или замечательной решительностью, с которой бесстрашно держался за свой пост. Ни один критик ранних операций лорда Метуэна не может не отдать дань мужеству, с которым он искупал свои ошибки, и его способности усваивать уроки войны.

На центральном участке театра военных действий наши войска потерпели поражение в Стормберге, поражение, вызванное очень многими причинами, такими же, как и ранние поражения лорда Метуэна. Вследствие неточностей в донесениях и небрежности разведки у него создалось ошибочное представление о конкретной ситуации, а также незнание позиции, которую собирался атаковать. Никто не может обвинить лорда Метуэна в недостатке мужества или предприимчивости; но он пренебрег разумными предосторожностями, что может быть оправдано лишь готовностью взять на себя огромную ответственность и пойти на колоссальный риск. В этом случае не хочется продолжать критиковать военачальника, который признал свои ошибки и искупил их, какими бы серьезными они ни были.

Одно несомненно: крупный военачальник, которому было доверено восстановить наше пошатнувшееся благополучие, извлек из своих ранних ошибок верный урок.

Важнейшие события, которые стремительно последовали, когда лорд Робертс повел свою армию на буров, доказывают, что он не пренебрег великой истиной, высказанной в принципе XVI, в которой нас предупреждают: «Никогда не делай того, чего от тебя хочет противник, только лишь потому, что он этого хочет». И еще: «Поэтому избегай поля боя, которое враг предварительно изучил и разведал, и будь вдвойне осторожен, когда он успел укрепиться и окопаться! Из этого принципа следует только одно: никогда не атакуй с фронта позиции, которые можно захватить обходным путем».

Когда лорд Робертс прибыл в Южную Африку, Кронье стоял в Магерсфонтейне на сильно укрепленной позиции, с каждым днем расширяющейся, угрожающей охватить линии, занятые лордом Метуэном, и преграждающей путь к осажденному городу Кимберли. В Натале сэра Редверса Баллера остановили укрепленные горные кряжи Дракенсберг (Драконовы горы). Приказав Баллеру продолжить путь, лорд Робертс косвенно ему помогал, решив нанести сокрушительный удар по столице Оранжевого Свободного Государства Блумфонтейну. Закончив приготовления, он собрал крупные силы в Рандаме, быстрым, решительным броском, резко отличавшимся от наших былых неспешных передвижений, обогнул со своей конницей позиции буров и поспешил к Кимберли. Одновременно он переправил свою пехоту через реки Рит и Моддер, угрожая таким образом отрезать Кронье от его столицы. Этот решительный шаг сразу же сделал позицию буров у Магерсфонтейна ненадежной. Поняв ситуацию, встревоженный Кронье поспешил уйти от этого нового и, как ему подсказывал инстинкт, невероятно грозного неприятеля. Что было потом, всем нам известно. Остановленный в своем отступлении к Блумфонтейну стремительными действиями французов (волонтеров, воевавших на стороне буров. Их действия описаны в произведении Л. Буссенара «Капитан Сорви-Голова». – Ред.), Кронье был прижат к реке возле Паардеберга и, геройски выдержав в течение многих дней страшный артобстрел, вынужден был сдаться со всем своим войском. Кронье, как и Гатакр, пал жертвой своего предвзятого мнения о тактике противника, мнения, которое до некоторой степени было оправданным. Тогда лорд Робертс пошел прямо на Блумфонтейн, искусно командуя своей конницей и вытесняя противника с одной позиции за другой. Когда он занял Блумфонтейн, сразу же возник вопрос о переносе линии коммуникаций с запада на юг. Подобная операция, особенно перед лицом подвижного и активного неприятеля, всегда является очень сложной и деликатной. Вот что по этому поводу говорит Наполеон. Принцип XX гласит: «Возьмите себе за принцип, что от операционной линии отступать нельзя; но самым искусным маневром войны является ее изменение, когда этого требуют обстоятельства. Армия, искусно меняющая операционную линию, обманывает противника, который не знает, где находятся его тылы и какие у него имеются уязвимые места». В случае с лордом Робертсом обстоятельства неумолимо требовали этой операции. Не представлялось возможным кормить и снабжать армию с помощью эшелонов, проходящих по длинной и незащищенной железной дороге на станцию Моддер-Ривер или в Кимберли. Необходимо было сохранить за собой железную дорогу, проходящую через реку Оранжевую в Норфалс-Пойнт, по территории, занятой противником. По счастью, буры были встревожены событиями, происходящими в их тылу, и, испытывая с фронта давление британцев под командованием генерала Клементса и генерала Гатакра, не теряя времени, поспешили на север. В течение нескольких дней нашего пребывания в Блумфонтейне эта тонкая операция была успешно проведена, и важная для нашего существования линия оказалась в наших руках.

Наконец, лорд Робертс оказался в затруднительном положении, хорошо описанном в наполеоновском принципе LXX. Там мы читаем: «Положение военачальника в побежденной стране сопряжено с большими трудностями. Если он суров, то раздражает людей и наживает себе врагов. Если он мягок, то способствует возникновению злоупотреблений и притеснений, сопровождающих каждую войну. Победоносный военачальник должен знать, когда применять строгость, справедливость и мягкость, знать, вызовет ли он мятеж или предотвратит его». Мы, я думаю, по крайней мере начинаем понимать истинность этого принципа. Мы видели, как на лорда Робертса нападали то из-за уместной строгости, с которой он справлялся с попытками противника подстрекать к возобновлению боевых действий тех, кто сложил оружие; то за мягкость, с которой он обходился с теми противниками, которых, как он считал, ему удастся привлечь на нашу сторону. Сейчас в такой же трудной ситуации находится и лорд Китченер[53].

Но, в довершение этих трудностей, лорд Робертс столкнулся с вражескими вооруженными силами, еще продолжавшими военные действия. С ними он хорошо умел справляться (имея подавляющее преимущество в живой силе и технике – свыше 200 тыс. человек уже в январе 1900 г., перед наступлением на Блумфонтейн (павший 13 марта 1900 г.), против 30—40 тыс. буров. – Ред.) и, закончив приготовления, стремительно двинулся на север, тщательно спланированными движениями оттесняя буров с флангов с одной укрепленной позиции на другую, пока, наконец, Претория не пала (5 июня 1900 г.) и эта столица Трансвааля не оказалась под британским флагом.

Сейчас вряд ли место обсуждать события, последовавшие за оккупацией Претории, события настолько недавние, что они свежи в нашей памяти. (Буры продолжили войну, но уже партизанскую. 20 тыс. буров долго успешно сражались против 250 тыс. английских солдат. Тогда британское командование применило тактику выжженной земли. Через всю страну протянулись цепочки укрепленных пунктов (блокгаузов). Все женщины, дети и старики буров были согнаны в концлагеря (первые в мире, английский приоритет в их изобретении и применении), где десятки тысяч мирных людей умерли от голода и болезней. Это вынудило сражавшихся буров 31 мая 1902 г. подписать мирный договор, признав аннексию Англией Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства. – Ред.) Давайте лучше обратимся к некоторым принципам, которые мы еще не рассматривали, и постараемся извлечь из них что-нибудь, проливающее свет на способ решения трудных проблем, мешающих нам реорганизовывать армию. В принципе LX Наполеон делится своими взглядами на то, как лучше всего решить проблему пополнения армии. Он говорит, что надо использовать все средства, чтобы привлечь солдата под свои знамена, и выражает уверенность, что это лучше всего сделать, проявляя уважение к старому солдату. «Его жалованье должно увеличиваться в соответствии со сроком службы. Верх несправедливости – не давать ветерану никаких преимуществ над новобранцем». В этом принципе мистер Бродрик может найти совет от солдата, мнение которого заслуживает уважения.

И в заключение скажем, что не надо полагать, будто истины, провозглашенные в следующих принципах, по прошествии времени перестали быть достойными внимания. Солдат может лучше всего подготовиться к активным действиям путем серьезного и внимательного изучения кампаний, которые проводили великие мастера военного искусства. Не требуется долгих размышлений, чтобы отличить те принципы, которые все еще применимы, от принципов, которые основаны на ограниченном диапазоне оружия во времена Наполеона и сейчас устарели. Вот его слова: «Читайте снова и снова о кампаниях Александра, Ганнибала, Цезаря, Густава II Адольфа, Тюренна, Евгения Савойского и Фридриха II… Ваш гений будет просвещен и обогащен этим изучением, и вы научитесь отсекать все принципы, чуждые принципам этих великих военачальников».

Уильям Э. Кейрнс

Составляя сборник принципов Наполеона, которыми руководствовался в своих операциях величайший военачальник современности, я поставил себе целью помочь тем молодым офицерам, которые хотят приобретать опыт военного искусства, изучая многочисленные кампании Густава II Адольфа, Тюренна, Фридриха II и Наполеона.

Все эти великие люди руководствовались одними и теми же принципами. Применяя данные принципы при рассмотрении кампаний этих полководцев, каждый военный оценит их мудрость и сможет воспользоваться ими впоследствии, насколько позволит ему его талант.

И здесь, вероятно, моя задача могла бы считаться законченной. Однако, понимая, как неполон был бы этот сборник, я осмелился восполнить недостаток, прибегнув к «Мемуарам» Монтекукколи[54] и «Наставлениям» Фридриха II своим генералам. Аналогия их принципов с принципами Наполеона убедила меня в том, что военное искусство восприимчиво к обеим точкам зрения. Одна относится полностью к знаниям и гению полководцев, другая к мельчайшим подробностям.

Первая остается одной и той же на протяжении многих веков и у всех наций, каким бы оружием они ни пользовались. Отсюда следует, что великие полководцы руководствовались одними и теми же принципами во все времена.

Подробности, напротив, зависят от существующих обстоятельств. Они разнятся в зависимости от характера народа и качества его оружия.

С целью убедиться в справедливости этого замечания я искал факты в различных периодах истории, чтобы проиллюстрировать эти принципы и доказать, что в войне нет ничего проблематичного, но что поражение и успех военных операций всегда зависят от природного гения и знаний главнокомандующего.

Границами государств обычно являются большие реки, горные хребты или пустыни. Из всех этих препятствий для марша армии самое трудное – преодолеть пустыню; за ней по сложности идут горы (смотря какие. – Ред.), а третье место занимают большие реки.

Наполеон в своей военной карьере был вынужден преодолевать все возможные трудности, возникающие при наступательной войне.

В Египте он пересекал пустыни, разбил и завоевал мамлюков, так славящихся своей ловкостью и отвагой. Его гений сумел адаптироваться ко всем опасностям этого далекого похода в стране, плохо приспособленной к снабжению его войск.

Во время завоевания Италии он дважды пересекал Альпы в то время года, когда подобные переходы наиболее опасны. Через три месяца он пересек Пиренеи, разбил и рассредоточил четыре испанские армии. Короче, от Рейна до Борисфена ни одно естественное препятствие не остановило стремительное продвижение его победоносной армии (а на Днепре, в Смоленске, произошла битва русского арьергарда (20 тыс.), прикрывавшего отход остальной русской армии (свыше 10 тыс.), против 140 тыс. французов (всего в районе Смоленска у Наполеона было 200 тыс.). В боях 4—6 (16—18) августа 1812 г. русские, потеряв 10 тыс., выполнили свою задачу. Французы потеряли 20 тыс. – Ред.).

При составлении плана кампании необходимо предвидеть все, что может сделать противник, и быть готовым дать ему отпор. Планы кампании могут меняться до бесконечности в соответствии с обстоятельствами, гением полководца, характером войск и особенностями местности.

Иногда встречаются успешно проведенные рискованные кампании, планы которых полностью расходятся с принципами военного искусства. Но их успех в основном зависит от каприза фортуны или ошибок, совершенных противником, – двух факторов, на которые никогда не должен рассчитывать полководец. Иногда план кампании рискует провалиться в самом начале, если противник сначала обороняется, а затем вдруг берет инициативу в свои руки и удивляет искусностью своих маневров. Такова была судьба плана кампании под командованием маршала Вурмзера, предложенного Придворным Советом (гофкригсратом, столь нелюбимым (взаимно) позже, в 1799 году, Суворовым) в 1796 году. Учитывая свое численное превосходство, маршал предвидел полный разгром французской армии, если отрежет ей путь к отступлению. Его операция была рассчитана на оборонительные действия противника, стоявшего на линии реки Адидже и осаждающего Мантую, захватившего центральную и нижнюю Италию.

Вурмзер (Вурмсер), предположив, что французская армия располагается неподалеку от Мантуи, разделил свои силы на три корпуса, которые шли отдельно, намереваясь соединиться на месте. Наполеон, разгадав план австрийского генерала, почувствовал все преимущества, которые можно извлечь из нанесения первого удара по армии, разделенной на три корпуса, оставшихся без связи друг с другом. Поэтому он молниеносно снял осаду с Мантуи, собрал все свои силы и, получив таким образом преимущество над имперскими войсками, атаковал и разгромил их дивизии. Вурмзер, воображавший, что от победы его отделяет лишь короткий бросок, понял, что после нескольких дней кампании ему придется отойти с остатками своей армии в Тироль. Он потерял 25 тысяч человек убитыми и ранеными, 15 тысяч пленными, 10 знамен и 70 пушек. Это доказывает, что нет ничего труднее, чем заранее предписывать полководцу линию поведения, которой он должен следовать в ходе кампании. Успех нередко зависит от обстоятельств, которые нельзя предсказать, и нужно всегда помнить, что ничто так не ограничивает усилия гения, как принуждение командующего армией руководствоваться чьей-либо волей, кроме своей собственной.

Армия, предпринимающая завоевание страны, располагает два своих фланга на нейтральной территории или на огромных естественных преградах, таких как реки или цепи гор. В некоторых случаях бывает, что такую поддержку имеет только один фланг, а центр и второй фланг не защищены.

В первом случае, то есть когда защищены оба фланга, полководцу приходится лишь обороняться от фронтальных атак противника. Во втором, когда защищен только один фланг, он должен оставаться на защищенном фланге. В третьем, когда оба фланга не защищены, он должен полагаться на центральное войсковое соединение и никогда не разделять его на различные корпуса. Ведь сражение и без того затруднено, когда не защищены оба фланга, а неприятное положение усугубится вдвое, если их четыре, втрое, если их шесть; то есть если армия разделена на два или три различных корпуса. В первом примере, как было сказано выше, операционная линия может отклоняться или направо, или налево. Во втором она должна отклоняться к поддерживающему флангу. В третьем она должна быть перпендикулярной к маршруту центра армии. Но во всех этих случаях необходимо каждые пять или шесть дней формировать на маршруте сильную или укрепленную позицию, чтобы собрать запасы продовольствия, организовать конвои, сформировать центр движения, укрепить оборонительные позиции, укоротить операционные линии.

Эти основные принципы военного искусства были совершенно неизвестны или игнорировались в Средние века. Крестоносцы, двигаясь в Палестину, похоже, мало что делали для извлечения выгод из своих побед. Поэтому бесчисленные армии погибли в Сирии, не получив от этого никаких преимуществ, кроме тех, что проистекают из быстрого успеха, полученного путем либо численного превосходства, либо превосходства в военном искусстве и качестве воинов.

Именно из-за пренебрежения этими принципами Карл XII, оставив линию наступления и всякое сообщение с Швецией, ринулся на Украину и потерял на ее морозных просторах большую часть своей армии, погибшей от холодов и голода (прежде всего, в ходе боев и осад русских крепостей. – Ред.).

Разгромленный под Полтавой, он докатился до того, что нашел убежище в Турции, форсировав Днепр с жалкими остатками своей армии (тысяча с небольшим человек).

Густав II Адольф первым вернул военное искусство к его подлинным принципам. Его операции в Германии были дерзкими, быстрыми и хорошо организованными. Он добивался успеха наиболее безопасным путем и устанавливал операционные линии так, чтобы не допускать линий коммуникаций со Швецией. Кампании Густава II Адольфа начали новую эру в искусстве ведения войны.

Когда завоевание страны осуществляется двумя или тремя армиями, каждая из которых имеет собственное операционное направление, ведущее к пункту, где требуется сосредоточить все силы для главного удара, надо взять за правило назначать пунктом сосредоточения место, достаточно удаленное от врага; ибо враг, объединив свои силы, может не только помешать соединиться армиям, но и по частям разгромить их.

В кампании 1757 года Фридрих II, желая завоевать Богемию (Чехию) двумя армиями, у каждой из которых была своя операционная линия, тем не менее объединил их на глазах у герцога Лотарингского, который ввел в Прагу австрийскую императорскую армию. Успех похода Фридриха II, однако, полностью зависел от бездействия герцога, который во главе 70 тысяч человек не сделал ничего, чтобы помешать соединению двух прусских армий.

Все войны должны руководствоваться определенными принципами, ибо каждая война должна иметь ярко выраженную цель и вестись согласно правилам военного искусства. Война должна вестись только с силами, соразмерными препятствиям, которые предстоит преодолеть.

Маршал Виллар говорил, что, когда решено начать войну, необходимо иметь подробную информацию о численности войск, которые противник может выставить на поле боя. Невозможно составить серьезный план наступательной или оборонительной операции, не зная точно, чего можно ожидать или опасаться. Когда прозвучал первый выстрел, никто не может определить, каков будет исход войны. Поэтому важно хорошо подумать, прежде чем ее начинать. Однако, когда решение принято, маршал замечает, что самые смелые и длительные кампании являются самыми мудрыми и самыми успешными. Когда мы решили начать войну, добавляет он, мы должны вести ее энергично и «без шуток».

В начале кампании встает вопрос чрезвычайной важности: предпринимать или не предпринимать наступление, но, когда решение о начале наступления принято, оно должно быть проведено до конца. Как бы ни были искусны маневры, отступление всегда ослабляет моральный дух армии, ибо, если шанс на успех потерян, он переходит к врагу. Ведь при отступлении армии всегда несут гораздо большие людские и материальные потери, чем в самых кровавых битвах, с той разницей, что в битве потери неприятеля почти равны вашим собственным, тогда как при отступлении потери несет только ваша сторона.

Маршал Сакс замечает, что ни одни отступления так не благоприятны, как те, что проводятся перед вялым и непредприимчивым противником, ибо, если враг энергично преследует вас, отступление вскоре превращается в разгром. В свете этого принципа, говорит маршал, огромной ошибкой является следовать пословице, которая рекомендует нам «строить мост» для отступающего противника. Нет! Только энергичное преследование приведет к его разгрому.

Армия должна быть готова каждый день, каждую ночь, в любое время суток противостоять противнику. Отсюда вывод: солдат должен быть неизменно обеспечен оружием и снаряжением; пехота никогда не должна оставаться без поддержки артиллерии, кавалерии и командиров; все дивизии армии должны постоянно быть защищены и готовы защитить других.

Войска, остановленные, окруженные или находящиеся на марше, всегда должны иметь все необходимое для боя; например, фланги должны быть хорошо прикрыты и вся артиллерия расположена так, чтобы действовать с наибольшей эффективностью. Когда армия находится на марше, она должна иметь авангард и боевое охранение на флангах, тщательно изучить местность впереди, справа и слева на таком расстоянии, чтобы дать возможность основным силам развернуться на позиции.

Следующие принципы, взятые из мемуаров Монтекукколи, мне кажется, здесь вполне уместны, так как являются полезными комментариями к принципам, изложенным выше.

Когда принято решение начать войну, все сомнения и угрызения совести отбрасываются. Напротив, мы должны надеяться, что зла, которое может произойти, не произойдет. Надо надеяться, что Провидение или наша мудрость предотвратят его или что недостаток таланта у противника помешает ему извлечь из него выгоду. Первый залог успеха – доверить командование одному лицу. Когда власть разделена, существует опасность борьбы мнений, и операции лишены согласованности, первой составляющей победы. Кроме того, когда операцией командуют многие, а не один человек, она проводится вяло и с меньшим интересом к результату.

Строго подчиняясь правилам войны и убедившись в том, что для обеспечения конечного успеха ничто не упущено, мы должны оставить исход на волю Провидения и спокойно сосредоточиться на решениях высшего порядка.

Что бы ни случилось, главнокомандующий обязан твердо и неуклонно придерживаться одного правила: он должен быть одинаково велик как в победах, так и в поражениях, потому что в войне удача и неудача сменяют друг друга, как приливы и отливы.

Когда ваша собственная армия сильна и привыкла к службе, а армия противника слаба и состоит из новобранцев или из отрядов, расслабленных длительным бездействием, тогда вам следует напрячь все силы, чтобы вызвать его на бой.

Если, наоборот, у противника имеется преимущество в войсках, решающего боя следует избегать и вы должны довольствоваться тем, чтобы препятствовать его продвижению, выгодно разбив лагерь и построив необходимые укрепления. Когда армии почти равны, желательно не избегать битвы, но сражаться с выгодой для себя. Для этой цели надо позаботиться о том, чтобы разбивать лагерь всегда на глазах у противника, двигаться туда, куда движется он, и занимать высоты и выгодные территории, лежащие на линии его марша. При этом следует захватить все здания и дороги, примыкающие к его лагерю, и выгодно укрепиться в местах, через которые он должен пройти. Ведь всегда что-нибудь выигрываешь, если заставляешь его терять время, расстраиваешь его планы или замедляешь его продвижение. Если, однако, ваша армия во всем уступает армии противника и у вас нет возможности успешно маневрировать, тогда от проведения кампании следует отказаться, а войска отвести в крепость.

Первой заботой главнокомандующего в момент битвы должна быть безопасность флангов его армии. Правда, для этой цели можно найти естественные позиции, но эти позиции, сами по себе постоянные и неподвижные, выгодны полководцу, который готов ждать неприятельского удара, а не тому, кто идет в наступление.

Следовательно, полководец может полагаться только на правильную диспозицию своих войск, помогающую ему отразить любую попытку неприятеля атаковать его армию с фронта, с флангов или с тыла.

Если один фланг армии выходит к реке или непроходимому ущелью, всю кавалерию следует сосредоточить на одном крыле, чтобы легче окружить противника, воспользовавшись своим численным превосходством.

Если фланги противника защищены лесами, легкая кавалерия или пехота должны атаковать его с фланга или с тыла в самый разгар битвы. Если это осуществимо, атаковать следует и его обозы, чтобы усилить замешательство.

Если вы хотите разгромить левое крыло противника своим правым или правое крыло своим левым крылом, крыло, которым вы атакуете, должно быть усилено элитой вашей армии. В тот же самый момент от действий другого крыла следует отказаться, а атакующее крыло должно быть быстро брошено вперед, чтобы разбить противника. Если природа местности позволяет, приближаться надо скрытно и атаковать прежде, чем противник насторожится. Если замешательство и беспорядочное движение выдают страх противника, его нужно атаковать немедленно, не позволив ему опомниться. Теперь следует привести в действие кавалерию и маневрировать так, чтобы отрезать его артиллерию и обозы.

Порядок марша должен быть всегда подчинен порядку битвы, определенному заранее. Марш армии всегда хорошо регулируется, когда им управляют с некоторого расстояния и на его подготовку не пожалели времени. Фронт колонны может быть уменьшен или увеличен в зависимости от природы местности, а артиллерия всегда должна передвигаться по основной дороге.

Если требуется форсировать реку, артиллерию следует расположить на берегу, противоположном цели форсирования.

Когда река образует изгиб или угол, а возле места форсирования имеются броды, считайте, что вам повезло! Пока идет строительство моста, пехота должна прикрывать саперов, обстреливая противоположный берег; но как только мост закончен, пора бросать в бой корпуса пехоты, кавалерии и полевые орудия. Пехоте будет разумно укрепиться перед мостом, чтобы защищать его, если враг рискнет атаковать. Причем это надо сделать на том берегу реки, откуда может появиться враг.

Авангард армии всегда должен иметь надежного проводника и корпус «пионеров»[55]. Проводник указывает верный путь, а корпус «пионеров» исправляет плохие дороги для прохождения армии. Если армия совершает марш частями, командир каждой части должен в письменном виде получить приказ на достижение места, где всем предстоит собраться. Такое место должно быть достаточно удалено от врага, чтобы не дать ему захватить его до подхода ваших частей. Название следует до самого конца держать в секрете.

По мере приближения армии к врагу она должна перестроиться в том порядке, в каком намерена сражаться. Если есть чего опасаться, необходимо принять меры предосторожности пропорционально степени опасности. Когда предстоит пройти дефиле, отдельные отряды должны остановиться на защищенных позициях, пока вся армия не закончит прохождение дефиле.

Чтобы скрыть передвижение армии, необходимо идти ночью через леса и долины, самыми отдаленными от населенных пунктов дорогами. Вести огонь не позволяется, а для еще большего благоприятствования плану отдельные отряды должны двигаться согласно устным приказам. Когда целью марша является захват позиции или оказание помощи осажденному городу (крепости и т. д.), авангард должен идти на расстоянии ружейного выстрела от основных сил, потому что тогда вы готовы к внезапной атаке и сможете вынести все на своем пути.

Когда марш совершается с целью преодоления укрепления, охраняемого врагом, желательно нанести ложный удар в одном месте и предпринять настоящую атаку в другом.

Иногда успех достигается, когда делаешь вид, будто возвращаешься на первоначальный путь, а потом внезапным контрмаршем захватываешь укрепление прежде, чем его успевает занять противник. Некоторые полководцы достигали своей цели, маневрируя, чтобы ввести противника в заблуждение, а подразделение, скрытое возвышенностями, обманным ходом заставало его врасплох. Пока противник наблюдает за продвижением основных сил, ваша часть получает возможность укрепиться на новой позиции.

Армия регулирует свой способ расположения лагерем в соответствии с большей или меньшей степенью осторожности, которой требуют обстоятельства. В дружественной стране войска разделены для лучшего расквартирования и снабжения. Но перед лицом неприятеля армия всегда располагается лагерем с целью битвы. Потому чрезвычайно важно, чтобы лагерь отчасти состоял из естественных препятствий, таких, например, как река, гряда холмов или гор, ущелье. Необходимо также позаботиться, чтобы лагерем не командовали и чтобы не было препятствий свободному общению между различными корпусами, чтобы в случае необходимости они могли прийти на помощь друг другу.

Когда армия занимает постоянный лагерь, необходимо предусмотреть хорошее снабжение провиантом и снаряжением или, по крайней мере, позаботиться, чтобы они были легко доступны. Чтобы это обеспечить, линия сообщения должна быть хорошо укреплена, а в вашем тылу ни в коем случае не должно быть неприятельских крепостей.

Когда армию требуется разместить на зимние квартиры, ее безопасность, прежде всего, обеспечивается укреплением лагеря (с этой целью для зимних лагерей следует выбирать места вблизи от крупных торговых городов или рек, позволяющих легко наладить пути сообщения). В ином случае их нужно размещать по соседству друг с другом, чтобы отдельные части и соединения почти всегда были вместе и могли прийти на помощь друг другу.

Зимний лагерь армии должен быть защищен небольшими крытыми сооружениями по всем линиям подхода к нему и отрядами кавалерии, наблюдающими за передвижениями противника.

Если есть основания надеяться на победу, если армия рискует потерпеть поражение без борьбы, если нужно освободить осажденных товарищей, если нужно не позволить врагу подойти к вашим укреплениям – в этих случаях всегда нужно вызывать противника на битву. Битвы также полезны, когда представляется благоприятный случай получить некоторое преимущество путем захвата незащищенной территории или укреплений, нападения на противника, когда он совершил ошибку, или когда некоторое недопонимание между полководцами противника благоприятствует операции.

Если противник отказывается от битвы, его можно принудить к ней путем осады важного пункта или неожиданного нападения, а когда противник не может легко отступить и только симулирует отступление, предпринять быстрый контрмарш и энергичную атаку, вынуждая его к ответным действиям.

Существуют обстоятельства, при которых битвы следует избегать, например, когда утраты в результате поражения превышают завоевания в результате возможной победы; когда противник значительно превосходит вас численностью, а вы ожидаете подкрепления; когда противник занимает более выгодную позицию; и наконец, когда он способствует собственному поражению из-за какого-нибудь недостатка своей позиции или из-за ошибок и разногласий его полководцев.

Чтобы выиграть битву, каждый род войск должен быть выгодно расположен, а центр боевого порядка и его фланги должны эффективно взаимодействовать. Крылья должны быть защищены естественными препятствиями там, где они имеются. Если же таких препятствий нет, необходимо провести военно-инженерные работы.

Отдельные соединения и части должны иметь надежную возможность поддержки друг друга, и следует позаботиться о том, чтобы одно разбитое крыло не расстроило весь остальной боевой порядок. Прежде всего, интервалы между различными формированиями должны быть достаточно малы, чтобы не допустить проникновения врага в ваши тылы, потому что в этом случае вы будете вынуждены ввести в действие свои резервы, и есть риск окончательного разгрома.

Иногда победа достигается ложной атакой в самый разгар битвы или даже лишением ваших солдат всякой надежды на отступление созданием такой ситуации, когда им ничего не остается, как победить или умереть. В начале битвы, если позволяет местность, надо идти вперед навстречу врагу, чтобы вселить в солдат отвагу. Но если у вас хорошая позиция и выгодное расположение артиллерии, тогда спокойно ожидайте наступления врага, всегда помня, что сражаться надо решительно, своевременно оказывать помощь тому, кто в этом нуждается, и никогда без крайней необходимости не вводить в бой свои резервы. В месте дислокации резерва нужно отвести место, где разбитый корпус может отдохнуть и привести себя в порядок.

Самую сильную атаку следует предпринимать ближе к вечеру, ибо независимо от исхода битвы ночь разъединит сражающихся раньше, чем ваши войска выбьются из сил. Вам представится благоприятная возможность отступить, если этого потребует результат битвы.

Во время боевых действий главнокомандующий должен занимать место, откуда он может по возможности наблюдать за всей своей армией. Он должен быть немедленно информирован обо всем, что происходит в различных дивизиях, и быть готов действовать свежими силами там, где враг слабеет, а также укреплять свои формирования там, где они начинают слабеть, чтобы сделать успех более полным. Когда враг разбит, командующий должен тотчас же начать его преследовать, не дав ему времени собраться с силами; с другой стороны, если он сам разбит или отчаялся победить, он должен своевременно отступить в любом возможном порядке.

От полководца требуется большой талант, чтобы соединить формирования, готовые к боевым действиям, с формированиями, к таким действиям не готовыми; например, свежие части и соединения с войсками, уже измотанными в боях, отважных и дисциплинированных людей с новобранцами. Он также должен всегда быть готов соединиться своими основными силами со слабыми или разобщенными корпусами, преследовать противника и напасть на него прежде, чем тот успеет оглядеться и выбрать позицию.

Позиция считается хорошей, если позволяет выгодно использовать все рода войск. Если вы имеете превосходство в численности кавалерии, для позиции следует найти открытую местность. Если вы имеете превосходство в пехоте, для позиции нужно найти замкнутое, закрытое пространство. Если у вас нет численного превосходства, позицию выбирают в замкнутых и узких местах; если же превосходство существует – на просторном и обширном поле. Со значительно превосходящей противника армией можно позволить себе предпринять трудный марш, чтобы занять выбранную позицию и закрепиться на ней.

Чтобы получить любое возможное преимущество от ложной демонстративной атаки, мы должны, прежде всего, сделать так, чтобы на местность, где ее предстоит осуществлять, легко было проникнуть. Демонстративная атака должна быть проведена энергично и в тех местах, где она, по расчетам, нанесет больший ущерб противнику.

Чтобы успешно вести войну, нужно придерживаться следующих правил.

Иметь численное и моральное превосходство над противником; сражаться так, чтобы сеять страх в его стране; разделить свою армию на столько корпусов, сколько нужно, чтобы без риска одновременно преследовать несколько целей; хорошо обращаться со сдающимися в плен, быть беспощадным к сопротивляющимся. Обезопасить тылы и закрепиться на какой-нибудь позиции, которая будет служить вам центральной базой для поддержки ваших будущих передвижений. Овладеть крупными реками и важными стратегическими укреплениями, установить линии сообщения. Овладеть вражескими крепостями путем осады и захватить в ходе боевых действий как можно больше территории. Тщетно ожидать, что завоевания осуществятся без боев, хотя, когда победа одержана, они будут лучшим образом закреплены сочетанием твердости и терпимости.

Главнокомандующий должен часто задавать себе следующие вопросы: что я должен делать, если неприятельская армия сейчас появится с фронта, справа или слева?

Если ему трудно ответить на эти вопросы, его позиция плоха, и это надо исправлять.

В кампании 1758 года позиция прусской армии при Хохкирхе, контролируемая неприятельскими батареями, захватившими все высоты, была совершенно неполноценной. Тем не менее Фридрих II, видевший, что его тылу угрожает корпус Лаудона, шесть дней демонстративно оставался в своем лагере, не стремясь исправить положение. Может показаться, что он не догадывался об опасности, потому что маршал Даун, предприняв ночную атаку, застал пруссаков врасплох и полностью их окружил.

Фридриху II, однако, удалось отступить по всем правилам, но все же потеряв 10 тысяч человек, много генералов и офицеров и почти всю артиллерию.

Если бы маршал Даун действовал более решительно, король Пруссии никогда бы не восстановил свои силы. В этом случае на стороне Фридриха II были и везение, и недостаток решительности у его врага.

Мориц Саксонский замечает, что при наличии таланта можно в благоприятный момент и плохую позицию обратить в хорошую. Ничто не удивляет противника так, как этот маневр. Ведь он рассчитывал на нечто. Все его меры были основаны на этом, а в момент атаки это от него ускользнуло! «Я должен повторить, – говорит маршал, – ничто так не приводит противника в замешательство, как это, и не заставляет совершить так много ошибок, ведь если он не изменит свои диспозиции, его разобьют, а если он их изменит на глазах у противника, он также погиб».

Мне, однако, кажется, что полководец, который связывает успех битвы с этим принципом, скорее проиграет ее, нежели выиграет, потому что, если ему приходится иметь дело с умелым противником и осторожным тактиком, последний найдет время извлечь выгоду из предыдущей диспозиции прежде, чем первый сумеет исправить положение.

Сила армии, как и сила в механике, измеряется умножением массы на скорость; быстрый марш увеличивает моральный дух армии и увеличивает шансы на победу.

Скорость, говорит Монтекукколи, важна для скрытности движений армии, потому что она не оставляет времени раскрыть намерения своего командира. Поэтому внезапно напасть на противника, застать его врасплох и заставить услышать гром прежде, чем он увидит молнию, является преимуществом. Но если слишком большая спешка изматывает ваши отряды, а промедление, с другой стороны, лишает вас благоприятного момента, вы должны взвесить все «за» и «против» и выбрать золотую середину. Маршал Виллар[56]замечает, что в войне все зависит от способности обмануть противника, а достигнув этой цели, никогда не давать ему времени прийти в себя. Виллар совместил практику с правилами. Его дерзкие и стремительные марши почти всегда увенчивались успехом. Фридрих II считал, что все войны должны быть короткими и быстрыми; ведь затяжная война незаметно расшатывает дисциплину, ослабляет государство и истощает его ресурсы.

Когда армия уступает по численности, кавалерии и артиллерии, важно избегать простых действий. Недостаточную численность следует восполнять стремительностью передвижений – недостаток артиллерии – маневрированием ею на поле боя – а недостаток кавалерии – выбором позиций. В таких обстоятельствах большую роль играет моральный дух солдата.

Кампания 1814 года во Франции была искусно проведена согласно этим принципам. Наполеон, с армией меньшей по численности, деморализованной сокрушительными поражениями в России и при Лейпциге и еще больше присутствием врага на французской территории, умудрился тем не менее компенсировать неравенство сил стремительностью и согласованностью действий. Благодаря успешным операциям при Шампобере, Монмирае, Шато-Тьерри и Вомане он уже начал восстанавливать моральный дух армии. Многочисленные новобранцы уже приобрели твердость, пример которой им показывали старые полки, когда захват Парижа (русскими и союзниками, 19 (31) марта 1814 г.) и революционные потрясения, которые он вызвал, вынудили Наполеона сложить оружие.

Но это являлось результатом скорее силы обстоятельств, нежели какой-либо острой необходимости, потому что Наполеон, перебросив свою армию на противоположный берег Луары, легко мог соединиться с армиями, стоящими в Альпах или Пиренеях, и появиться на поле боя во главе сотни тысяч человек. С такой силой шансы оказались бы на его стороне, особенно если бы армии союзников были вынуждены переместиться в глубь французской территории, оставив у себя в тылу свои опорные пункты в Италии и Северной Франции (это только затянуло бы агонию наполеоновской армии. В начале 1814 г. во Францию через Рейн вошли 453 тыс. солдат союзников, у Наполеона здесь было 163 тыс.; со стороны Пиренеев наступали англичане, в Северной Италии – австрийцы и изменивший Мюрат. – Ред.).

Действовать на линиях, значительно удаленных друг от друга, и без надежных линий коммуникаций – совершать ошибку, которая всегда влечет за собой другую.

Отдельная войсковая колонна сохраняет свой порядок только в первый день. Ее операции на следующий день зависят от действий основных сил. Таким образом, колонна или теряет время, ожидая приказов, или действует без них на свой страх и риск. Поэтому нужно взять за правило установить на марше такое расстояние между колоннами, чтобы помешать противнику безнаказанно пройти между ними. Когда по каким-либо причинам от этого принципа приходится отступить, отдельные корпуса должны быть независимыми в своих операциях. Они должны уверенно, не ожидая новых приказов, двигаться к пункту, где намечено их соединение, но все их предшествующие шаги должны быть согласованы, чтобы их не атаковали поодиночке.

Австрийская армия под командованием фельдмаршала Альвинци[57] была разделена на два корпуса, предназначенных для самостоятельных действий, пока они не соединятся под Мантуей.

Первым из этих корпусов, состоящим из 45 тысяч человек (28 тыс. – Ред.), командовал Альвинци. Он должен был выйти через Монте-Бальдо[58] на позиции, занятые французской армией на Адидже[59]. Второй корпус под командованием генерала Проверы должен был действовать в низовьях Адидже и начать блокаду Мантуи. Наполеон, информированный о действиях противника, но не полностью понявший его замысел, ограничился тем, что сосредоточил свои силы и приказал своим войскам приготовиться к маневру. Тем временем главнокомандующий французской армией удовлетворился свежей информацией, что австрийский корпус, вышедший к Монте-Бальдо, соединился со своей кавалерией и артиллерией и, форсировав Адидже в Дольче, движется по большой дороге к плато Риволи[60].

Наполеон тотчас же сообразил, что, захватив плато, он сможет помешать соединению австрийских войск и перехватить инициативу. Он незамедлительно поднял свои войска и в 2 часа утра занял эту важную позицию. Когда он захватил плато, предназначенное австрийцами для соединения своих войск, успех стал сопутствовать ему во всем. Он отразил все атаки. В 2 часа дня битва в Риволи была уже выиграна. Австрийцы потеряли 14 тысяч человек, в т. ч. 10 тысяч пленными. Когда Наполеон узнал, что генерал Провера форсировал Адидже и направляется на Мантую, он приказал своим генералам преследовать отступающего Альвинци и стал во главе дивизии с целью расстроить планы Проверы.

Стремительный марш удался Наполеону: он взял инициативу в свои руки и не дал гарнизону Мантуи соединиться с силами армии, пришедшей на помощь. Французский корпус, предназначенный для блокады Мантуи, стремившийся отличиться в глазах победителя при Риволи, заставил гарнизон покинуть крепость, а дивизия Виктора[61], забыв об изнурительном марше, атаковала отступающего Проверу с фронта. В этот момент со стороны Сен-Жоржа ему ударили во фланг, а корпус Ожеро[62], преследовавший австрийского генерала, атаковал его с тыла. Провера, окруженный со всех сторон, капитулировал. В результате этих двух сражений австрийцы потеряли 3 тысячи убитыми и ранеными, 22 тысячи пленными, 22 знамени и 46 пушек.

Армия должна иметь только одну операционную линию. Ее надо заботливо сохранять и не отступать от нее до последнего.

Линия сообщения, говорит Монтекукколи, должна быть надежной и заслуживающей доверия, ибо любая армия, связанная с отдаленной базой и не заботящаяся о том, чтобы держать эту линию абсолютно доступной, движется к пропасти, что подтверждает множество примеров. Если дорога, по которой должны поступать провизия, снаряжение и подкрепления, плохо защищена, если магазины, склады боеприпасов и пункты снабжения не установлены в удобных местах, армия не может начинать военные действия, поскольку подвержена самым серьезным опасностям.

Разрешенная дистанция между корпусами армии, находящейся на марше, должна зависеть от места, обстоятельств и цели.

Когда армия передвигается на достаточном удалении от противника, колонны на дороге могут быть расположены так, чтобы не затруднять проезд артиллерии и обозов. Но когда она готовится действовать, различные корпуса должны быть перестроены в колонны, находящиеся близко друг от друга, чтобы сражаться. Полководцы должны позаботиться о том, чтобы головные части колонн, которым предстоит совместная атака, не отставали друг от друга, а, приближаясь к полю боя, сохраняли относительные интервалы, необходимые для развертывания.

Фридрих II говорит, что марши, предшествующие битве, требуют величайшей осторожности. Поэтому он рекомендует полководцам быть особенно внимательными в последовательной разведке местности, чтобы при случае уже иметь позиции, благоприятные для атаки. При отступлении, по мнению многих полководцев, армия, если она еще достаточно сильна, чтобы возобновить наступление, должна сосредоточить свои силы и идти тесными колоннами. При таком порядке, когда представится удобный случай, легко сформировать боевой порядок или для сдерживания неприятеля, или для нападения на него, если он не в состоянии принять бой.

Таково было отступление Моро после перехода Адды[63] австрийско-русской армией. (В трехдневном (15– 17 (26—28) апреля) сражении на р. Адда Суворов нанес Моро серьезное поражение. Моро из 28 тыс. потерял 2,5 тыс. убитыми и ранеными и 5 тыс. пленными, союзники (12 тыс. русских и 36,5 тыс. австрийцев) – 2,5 тыс. убитыми и ранеными. – Ред.) Французский полководец, прикрывая отвод войск из Милана, занял позицию между По и Танаро[64].

Его лагерь располагался в Алессандрии и Валенце, двух главных крепостях. Через него проходили дороги в Турин и Савойю, по которым он мог отступить в случае, если бы не соединился с корпусом Макдональда[65], которому было приказано покинуть Неаполитанское королевство и поспешить в Тоскану.

Вынужденный покинуть свою позицию вследствие восстания в Пьемонте и Тоскане (не поэтому, а из-за угрозы окружения, организуемого Суворовым. – Ред.), Моро отступил к Асти[66], где узнал, что его связь с Генуей по реке Танаро только что отрезана захватом Чевы. После нескольких безуспешных попыток вновь захватить это место он понял, что для собственной безопасности должен уходить через горы к Генуе.

Макдональд же, чей единственный шанс на успех зависел от сосредоточения его армии, пренебрег этой предосторожностью и был разбит в трехдневном сражении на реке Треббия[67].

Медлительностью своего марша он сделал бесполезными все усилия Моро по соединению двух армий в долине По, а его отступление после блестящих, но бесплодных усилий на Треббии погубило также другие диспозиции, которым Моро пришел на помощь. В конце концов, бездействие фельдмаршала Суворова (после двухсуточного марша в 85 км и трехдневного боя. Вряд ли другие, кроме русских, войска того времени были способны на это. У французов Макдональда такого марша вначале не было, и он смог отступить. – Ред.) позволило французскому полководцу с остатками армии соединиться с армией Моро в Генуе. Потом Моро сосредоточил все свои силы на Апеннинах и был вынужден оборонять важные позиции в Лигурии, пока не представится шанс возобновить наступление.

Когда после решающей битвы армия потеряла всю свою артиллерию и снаряжение и, следовательно, уже не в состоянии возобновить наступление или даже остановить преследование противника, правильнее разделить остатки армии на несколько корпусов и приказать им идти различными отдаленными дорогами и укрываться в крепости (крепостях). Это единственный путь к безопасности, потому что противник, не знающий точного направления движения поверженной армии, не знает, какой корпус в первую очередь преследовать. Кроме того, движение небольших сил скрыть легче, чем движение крупных сил, что также идет на пользу отступающей армии.

В горах всегда можно найти множество позиций, которые сильны сами по себе и которые опасно атаковать. Особенность горной войны заключается в том, чтобы захватить позиции на флангах или в тылу противника, оставив ему лишь одну возможность – покинуть свою укрепленную линию обороны без борьбы, занять другую в тылу или спуститься с нее, чтобы атаковать вас. В горной войне наступающий всегда находится в невыгодном положении. Даже на открытом поле огромный секрет наступательной войны состоит в оборонительных боях и в принуждении противника к атаке.

Во время кампании 1793 года в Приморских Альпах французская армия под командованием генерала Брюне сделала все, что в ее силах, чтобы овладеть позициями противника атакой с фронта. Но эти бесплодные усилия лишь удесятерили мужество пьемонтцев, уничтоживших элиту гренадеров республиканской армии. Маневры, которыми Наполеон вынудил противника без борьбы уйти с этих же позиций в 1796 году, лишь доказывают истинность этих принципов, а также то, насколько успех в войне зависит от гения полководца и от мужества солдата.

Полководец, начинающий битву, прежде всего, должен думать о славе и чести его оружия. Безопасность и сохранение его людей стоит лишь на втором месте; но смелость и мужество, являющиеся результатом первого, служат залогом того, что второе обязательно будет обеспечено. При отступлении, кроме чести армии, потери часто равнозначны двум битвам. Поэтому никогда не нужно отчаиваться, когда за честь своих знамен погибают мужественные люди. Именно этим жертвам мы обязаны заслуженной победой.

В 1645 году, когда французская армия под командованием принца Конде направлялась для осады Нердлингена, стало известно, что граф Мерси, командовавший баварцами, прознал о его намерении и укрепился на сильной позиции, которая защищала одновременно и Нердлинген, и Донауверт.

Тем не менее, несмотря на благоприятную позицию противника, Конде приказал атаковать. Битва была ужасной. Вся пехота в центре и справа после ожесточенного боя была разгромлена и подавлена, несмотря на помощь резерва кавалерии, которая была обращена в бегство. Битва была проиграна. Конде в отчаянии, не имея больше ни центра, ни правого фланга, которые могли бы сражаться, приказал сместиться влево, где до сих пор действовал Тюренн. Стойкость левого фланга оживила боевой дух войск. Они прорвали правое крыло противника, и Тюренн, повернув свои войска, атаковал его центр. Ночь также благоприятствовала смелости Конде. Целый корпус баварцев, сочтя себя отрезанным, сложил оружие, и упорство французского генерала в этой борьбе за победу было вознаграждено захватом поля боя, а также огромным числом пленных и почти всей неприятельской артиллерией. Баварская армия отступила, и на следующий день Нердлинген капитулировал.

Это проверенный принцип войны: никогда не делай того, чего от тебя хочет противник, только лишь потому, что он этого хочет. Поэтому избегай поля боя, которое враг предварительно изучил и разведал, и будь вдвойне осторожен, когда он успел укрепиться и окопаться! Из этого принципа следует только одно: никогда не атакуй с фронта позиции, которые можно захватить обходным путем.

Пренебрегая этим принципом, маршал Виллеруа, взяв на себя командование итальянской армией во время кампании 1701 года, с непростительной самонадеянностью атаковал принца Евгения Савойского на его укрепленной позиции у Кьяри на реке Ольо. Французские генералы, среди которых был и Катина[68], считали эту позицию совершенно неприступной, но Виллеруа настаивал, и результатом этой в общем-то незначительной битвы стала потеря элиты французской армии. Если бы не усилия Катина, потери были бы еще больше.

Пренебрегая этим же принципом, принц Конде в кампании 1644 года провел неудачную атаку на укрепленную позицию баварской армии. Граф Мерси, который командовал последней, умело провел свою кавалерию по равнине, обосновавшись во Фрайбурге[69], а его пехота тем временем заняла гору. После многочисленных бесплодных попыток выбить противника принц Конде начал угрожать перерезать его линии коммуникаций. Поняв это, Мерси тотчас же свернул свой лагерь и отступил за Черные Горы[70].

В войне маршей и маневров, если вы хотите избежать битвы с превосходящей армией, необходимо каждую ночь укрепляться и занимать хорошую оборонительную позицию. Естественных позиций, которые обычно встречаются, недостаточно для того, чтобы защитить армию против превосходящих сил, не прибегая к военно-инженерному искусству.

Кампания французской и испанской армий под командованием герцога Бервика[71] против Португалии в 1706 году хорошо иллюстрирует эту тему. Обе армии обошли почти всю Испанию. Они начали кампанию близ Бадахоса, а пройдя Кастилию, закончили ее в Валенсии и Мурсии[72]. Герцог Бервик разбивал лагерь 85 раз, и, хотя кампания прошла без генерального сражения, он захватил примерно 10 тысяч пленных. Маршал Тюренн также провел блестящий маневр против фельдмаршала Монтекукколи в 1675 году.

Когда имперская армия приготовилась форсировать Рейн в Страсбурге, Тюренн напряг все свои силы и, перебросив наплавной мост через реку возле деревни Альтенгейм (Альтенхайм), в 3 лье ниже Страсбурга, форсировал реку, захватил маленький городок Фельштетт и встал неподалеку от него лагерем. Эта позиция включала мост Страсбурга, и этим маневром Тюренн лишил противника доступа к этому городу.

В ответ на это Монтекукколи привел в движение всю свою армию, угрожая мосту в Альтенхайме, по которому французы получали провизию из Верхнего Эльзаса.

Как только Тюренн разгадал замысел неприятеля, он со всеми своими силами совершил быстрый бросок на селение Альтенхайм. Промежуточная позиция между двумя мостами, которую он сумел сохранить, давала ему возможность прийти на помощь любому мосту в случае нападения противника. Монтекукколи, поняв, что отвоевать мосты будет трудно, решил форсировать Рейн близ Страсбурга и с этой целью вернулся на позицию в Оффенбурге. Маршал Тюренн, следивший за передвижениями австрийской армии, вернул свою армию обратно в Фельштетт.

Тем не менее эти передвижения противника убедили французского полководца в опасности распылять силы на оборону двух мостов, и он сосредоточил основные силы у моста близ Страсбурга, чтобы уменьшить площадь обороняемой территории.

Монтекукколи, получив в магистрате документ на право пользования мостом, переместил свою позицию в Шерцене, но Тюренн снова расстроил его планы, заняв позицию в Фрайштетте, почти напротив Шерцена, захватил острова на Рейне и тотчас же перегородил русло реки эстакадами. Подвоз продовольствия армии Монтекукколи через Страсбург был прерван.

Итак, во время всей кампании Тюренн успешно вырывал у противника инициативу и вынуждал его следовать за его движениями. В результате успешного стремительного марша он также отрезал Монтекукколи от города Оффенбурга, откуда тот получал провизию и снаряжение, и несомненно, помешал бы австрийскому генералу соединиться с корпусом Капрара, если бы пушечный выстрел не оборвал жизнь этого великого человека (во время рекогносцировки Тюренн был убит пушечным ядром в результате единственного орудийного выстрела. Узнав о его смерти, Монтекукколи сказал: «Сошел со сцены мира человек, делавший честь человечеству». – Ред.).

Заурядный полководец, занимающий плохую позицию и застигнутый врасплох превосходящими силами, ищет безопасности в отступлении; но великий полководец компенсирует все эти недостатки своим мужеством и смело идет в атаку. Таким образом, он приводит в замешательство своего противника; и если последний действует нерешительно, искусный полководец, извлекающий выгоду из его нерешительности, может даже надеяться на победу или, по крайней мере, потратить весь день на маневры, а ночью укрепиться или найти лучшую позицию. Этим решительным поведением он поддерживает честь своего оружия, а это главное для любого военного.

В 1653 году маршал Тюренн был застигнут врасплох принцем Конде и поставлен в положение, в котором его армия оказалась в совершенно невыгодном положении. Немедленное отступление дало ему возможность укрыться за Соммой, которую он форсировал всего в пол-лье от Перона; но, боясь влияния этого попятного движения на моральный дух армии, Тюренн уравновесил все недостатки своим мужеством и с меньшими силами смело двинулся навстречу врагу. Пройдя лье, он нашел выгодную позицию, где осуществил все приготовления к битве. Было 3 часа дня, но измученные испанцы (Конде тогда воевал на стороне испанцев. – Ред.) не решились атаковать его, а так как ночью Тюренн укрепил свою позицию, противник не рискнул дать генеральное сражение и свернул лагерь.

Переход от обороны к наступлению является одной из самых деликатных операций на войне.

Изучая первую кампанию Наполеона Бонапарта в Италии (1796—1797), мы узнаем, как гений и смелость влияют на переход армии от обороны к наступлению. Армия союзников под командованием генерала Болье обладала всеми достоинствами, делавшими ее устрашающей. Ее силы насчитывали 80 тысяч (у Болье было 30 тыс. – группа генерала Аржанто (14 тыс.) и группа генерала Себотендорфа (16 тыс.). Кроме того, здесь была сардинская армия генерала Колли (22 тыс.). Итого 52 тыс. – Ред.) человек. Французская армия, напротив, едва насчитывала 30 тысяч (38 тыс. – Ред.) человек. Некоторое время у французов не было ни куска мяса и даже хлеб поставлялся нерегулярно.

Пехота была плохо одета, кавалерия скудно оснащена лошадьми, все тягловые лошади пали от голода, поэтому пушки обслуживались мулами. Чтобы исправить ситуацию, требовались большие расходы, а состояние финансов было таково, что правительство смогло потратить лишь 2 тысячи луидоров на начало кампании. Французская армия не могла существовать в таком состоянии. Было необходимо продвигаться вперед или отступать. Понимая, как выгодно застать неприятеля врасплох какими-либо обманными мерами в самом начале кампании, Наполеон подготовился к этому, оживив моральный дух своей армии.

В энергичном обращении к солдатам он напомнил, что, если они останутся в обороне, их ждет бесславная смерть, что от Франции им ожидать нечего, а победа сулит им все, что угодно. «На плодородных равнинах Италии вас ждет изобилие! – сказал он. – Неужели вам, солдаты, недостает решимости и мужества?»

Извлекая выгоду из энтузиазма, который он вселил в свою армию, Наполеон сосредоточил все силы, чтобы напасть на различные корпуса неприятеля. Битвы при Монтенотте[73], Миллезимо и Мондови[74] наполнили уверенностью солдат, и без того высоко ценящих своего полководца, и армия, всего несколько дней назад зажатая между голыми скалами и голодавшая, уже видела себя завоевательницей Италии. Через месяц после начала кампании Наполеон завершил войну с сардинским королем (Сардинской династии принадлежал Пьемонт. – Ред.) и завоевал Милан. Богатые квартиры быстро сгладили из памяти французского солдата воспоминание о нищете и усталости, сопутствовавших стремительному маршу, а управление ресурсами захваченной страны реорганизовало материальное снабжение французской армии и создало средства, необходимые для достижения будущего успеха.

Возьмите себе за принцип, что от операционной линии отступать нельзя; но самым искусным маневром войны является ее изменение, когда этого требуют обстоятельства. Армия, искусно меняющая направление наступления, обманывает противника, который не знает, где находятся его тылы и какие у него имеются уязвимые места.

Фридрих II иногда менял свою операционную линию в разгар кампании, но он мог это делать потому, что все время маневрировал в центре Германии, богатой страны, способной обеспечить его армию всем необходимым в том случае, если прервется сообщение с Пруссией.

Маршал Тюренн в кампании 1746 года сдал свою линию сообщения союзникам. Но, как и Фридрих II, он на этот раз вел войну в центре Германии и, обрушиваясь всеми силами за Рейн, он из предосторожности заложил склады, ставшие позже его опорными пунктами.

Серией маневров, отмеченных отвагой и гением, он впоследствии вынудил имперскую (австрийскую) армию покинуть свои магазины и отступить в Австрию на зимние квартиры.

Мне кажется, этим примерам нужно следовать, когда мы в полной мере оценили возможности своего противника, и прежде всего, когда нет ни малейших опасений, что в стране, куда переместился театр военных действий, поднимется восстание.

Когда армия отягощена обозами со снаряжением, больными и ранеными, ни одна дорога к складам не может быть слишком короткой.

Особенно важно соблюдать этот принцип в гористых, лесистых и болотистых местностях, потому что в ущельях движение колонн войск и транспортных средств зачастую затруднено. Умелыми действиями противник сумеет легко разогнать боевое охранение, разбить одну из колонн или даже успешно атаковать всю армию, когда она вынуждена, в силу особенностей местности, идти расширенной колонной.

Искусство разбивать лагерь на позиции равносильно искусству создания оборонительной линии с целью битвы на этой позиции. Поэтому очень важно выбрать выгодную позицию для размещения артиллерии. Это, по возможности, должна быть такая территория, которую никто не контролирует, которую нельзя обогнуть и которая позволяет пушкам простреливать всю прилегающую территорию.

Фридрих II заметил: для того чтобы быть уверенным, что ваш лагерь удачно расположен, вы должны увидеть, осмелится ли противник, сделав первый шаг, продвинуться дальше, или, сделав один шаг назад, он обратится в бегство.

В оборонительной войне все лагери должны быть укреплены с фронта и с флангов позиции, которую они занимают, а тыл следует оставить совершенно открытым. Если вам грозит отступление с занятой позиции, следует в глубоком тылу заранее подготовить запасную. Тогда вы можете, воспользовавшись беспорядком в рядах противника, попытаться напасть на его артиллерию или обозы.

Если занимаемой вами позиции грозит окружение войсками противника, немедленно соберите все свои силы и угрожайте началом наступления. Этим маневром вы помешаете ему разделить ваши фланги и беспокоить их в случае, если вы сочтете необходимым отступить.

Этот маневр практиковал генерал Дезэ в Радштадте[75]. Недостаток численности он компенсировал отвагой и весь день удерживался на позиции, несмотря на яростные атаки эрцгерцога Карла. Ночью он отступил в строгом порядке и занял новые позиции.

В соответствии с этими же принципами в этой же кампании генерал Моро дал сражение в Биберахе[76], чтобы обеспечить себе отступление к Шварцвальду. Два дня спустя он сражался в Шлингене[77] с той же целью. Занимая хорошую оборонительную позицию, он угрожал эрцгерцогу Карлу внезапным возвратом к наступлению, тогда как его артиллерия и обозы форсировали Рейн по мосту в Гунингене, а потом в полном порядке со своими войсками отступил и сам.

Здесь, однако, я бы заметил, что исполнение подобных наступательных операций всегда следует откладывать до вечера, чтобы вы не были скомпрометированы слишком ранним началом боя, который не можете долго и успешно поддерживать.

Ночью неуверенность врага всегда будет благоприятствовать вашему отступлению, если оно будет необходимым; но с целью более эффективной маскировки операции, по всем линиям движения должны быть зажжены огни. Это введет противника в заблуждение и помешает ему обнаружить движение вспять, потому что в отступлении идти на шаг впереди противника является большим преимуществом.

Никогда не теряйте из виду этот принцип: вы должны расположить ваши квартиры в наиболее отдаленном и очень хорошо защищенном от противника месте, где он меньше всего ожидает встречи с вами. В таком случае у вас будет время собрать свои силы до того, как он успеет напасть на вас.

Пренебрегая этим принципом, маршал Тюренн проиграл бой при Мариентале в кампании 1645 года. Если бы вместо соединения своих дивизий в Эрбстхаузене он собрал свои войска в Бад-Мергентхайме за рекой Таубер, его армия объединилась бы значительно скорее, а граф Мерси, вместо того чтобы столкнуться в бою лишь с 3 тысячами человек (о чем он был хорошо информирован), имел бы против себя всю французскую армию.

Кто-то опрометчиво спросил виконта Тюренна, как он проиграл бой при Мариентале. «По собственной вине, – ответил маршал и добавил: – Но когда человек не совершил ни одной ошибки на войне, он может очень скоро их совершить».

Когда две армии построены в боевом порядке и одна должна перейти по мосту, в то время как другая стоит окружностью, закрывая выход, все преимущества на стороне последней. Полководец этой армии должен нанести решающий удар во фланг противника. Тогда победа в его руках.

Такова была позиция французской армии в знаменитой битве при Лейпциге, которой столь фатально для Наполеона в основном закончилась кампания 1813 года (была еще битва при Ханауам-Майн с баварской армией. – Ред.).

Мне кажется, что в ситуации, подобной той, в которой оказалась французская армия до сражения за Лейпциг, полководец не должен был рассчитывать на счастливый случай при наступлении, а наоборот, подготовиться к обеспечению отступления. Для этого он должен был немедленно хорошо укрепиться, что позволило бы ему при меньших силах отразить атаку противника, а в это время благополучно переправить через реку собственное снаряжение. Как только войска достигли противоположного берега, им следовало бы занять позиции, чтобы защитить проход арьергарда, а последний должен быть защищен предмостным укреплением, как только армия разобьет лагерь. Во время революционных войн слишком мало внимания уделялось укреплениям, и поэтому крупные силы после поражения часто бывали хаотично рассеяны, а судьбы народов решались исходом большой битвы.

Заставлять корпуса, не имеющие связей друг с другом, действовать отдельно от главных сил с налаженными линиями связи противоречит правильным принципам ведения войны.

Пренебрегая этим принципом, австрийцы проиграли битву при Гогенлиндене[78]. Имперская армия под командованием эрцгерцога Иоанна была разделена на четыре колонны, которым предстояло пройти через большой лес прежде, чем соединиться на равнине, где они должны были атаковать французов. Но эти корпуса, не имея связи друг с другом, оказались вынужденными по отдельности вступать в бой с противником, который из предосторожности распределил свои силы по лесу, с которым был давно знаком.

Таким образом, австрийская армия, шедшая четырьмя колоннами через густой лес со всей артиллерией и обозами, была атакована с фронта, а затем во фланг, и лишь под покровом ночи эрцгерцог Иоанн смог собрать свои рассеянные и потрепанные дивизии. Трофеи, добытые в тот день французской армией, были огромны.

Битва при Гогенлиндене (Хоэнлиндене) решила судьбу кампании 1800 года, и блестящий, вполне заслуженный успех поставил Моро в ранг первых полководцев века.

Когда армия выбита с передовой позиции, отступающие колонны всегда должны собираться в тылу, чтобы помешать вторжению противника. Величайшее несчастье, которое может случиться, – это когда колонны атакованы по частям до их соединения.

Одно из величайших преимуществ сбора ваших колонн в месте, очень удаленном от поля боя или от ранее занимаемой позиции, заключается в том, что противник не знает, где вас искать.

Если он разделит свои силы, чтобы преследовать вас, то подвергнет свои войска опасности быть разбитыми по частям, особенно если вы успели соединить свои отряды, напрягли все силы и быстро прошли между его колоннами, отделив их друг от друга.

Именно таким маневром в кампании 1799 года в Италии генерал Мелас победил в битве при Дженоле (ок. 50 км к югу от Турина. – Ред.), французы потеряли около 9 тысяч, в т. ч. 4 тысячи пленными.

Генерал Шампионе командовал французской армией и пытался прервать сообщение австрийцев с Турином, используя для этого войска, которые маневрировали отдельными отрядами, чтобы легче прорваться в тыл австрийцев. Мелас, предугадавший этот план, совершил марш-бросок назад, убедив противника в том, что он окончательно отступает, хотя настоящей целью этого шага было заманить в «мешок» части французской армии. В результате этого маневра, в котором австрийский полководец проявил отвагу, решительность и coup d'oeil[79], он овладел всем Пьемонтом.

Также из-за пренебрежения этим принципом генерал Болье, командовавший в кампании 1796 года австро-сардинской армией, проиграл битву при Миллезимо вслед за битвой при Монтеротте.

С целью овладеть большими дорогами на Турин и Милан он решил собрать как можно больше войск в Миллезимо. Но Наполеон, зная, какими преимуществами обладают войска, воодушевленные недавним успехом, атаковал его прежде, чем он сумел собрать свои дивизии, и серией искусных маневров успешно разъединил неприятельские армии. Они отступили в величайшем беспорядке: одна миланской, другая туринской дорогой.

Накануне битвы не следует разъединять никакие силы, потому что за ночь положение может измениться или из-за отступления противника, или из-за прибытия крупного подкрепления, которое позволит ему возобновить наступление и противодействовать вашему предыдущему боевому порядку.

В 1706 году Самбр-Маасская[80] армия под командованием генерала Журдана[81] осуществила отступление, ставшее особенно трудным из-за потери линии сообщения. Однако, увидев силы эрцгерцога Карла рассеянными, Журдан, чтобы отступить к Франкфурту, решил открыть себе путь на Вюрцбург[82], где в тот момент стояли только две дивизии австрийской армии. Этот шаг сопровождался бы успехом, если бы французский генерал, веря, что ему придется сражаться только с этими двумя дивизиями, не совершил ошибку и не отделился от корпуса Лефевра[83], который оставил в Швайнфурте[84] прикрывать единственную прямую линию сообщения с основным районом опорных пунктов.

Эта ошибка, совершенная в самом начале, замедлила марш французского генерала и обеспечила победу эрцгерцогу, быстро сосредоточившему свои силы.

Прибытие во время битвы двух дивизий Края[85] и Ватерслебена позволило ему выставить 50 тысяч человек против французской армии, едва насчитывающей 30 тысяч солдат. Эта последняя была впоследствии разбита и вынуждена продолжать отступление через гористую местность в верховьях реки Фульда, где пересеченность усугублялась отвратительными дорогами.

Дивизия Лефевра, численностью до 14 тысяч человек, по всей вероятности, смогла бы повернуть ход событий в пользу Журдана, если бы тот не счел две австрийские дивизии непреодолимым препятствием походу на Вюрцбург.

Когда вы решили дать сражение, соберите все свои силы. Не упускайте ничего. Исход битвы иногда решает один батальон.

Я думаю, здесь уместно заметить, что перед битвой следует приготовить какое-нибудь укрепление в тылу, там, где резерв для соединения различных частей и соединений. Ибо обстоятельства могут сложиться так, что эти формирования не успеют соединиться до начала боевых действий, и тогда в случае отступления они могут подвергнуться атаке противника. Желательно также держать противника в неведении относительно этих укреплений, чтобы использовать их с большим эффектом. Своевременное укрепление, говорил Фридрих II, является гарантией успеха битвы, так как противник всегда будет считать его сильнее, чем оно есть в действительности, что вызовет с его стороны излишнюю осторожность.

Нет ничего более опрометчивого и противоречащего принципу, чем совершать фланговый марш на глазах у вражеской армии, стоящей на позициях, особенно когда эти позиции расположены на высотах, у подножия которых вы вынуждены совершить марш.

Из-за пренебрежения этим принципом Фридрих II (34 тыс.) был разбит при Колине австрийцами К. Дауна (54 тыс.) во время кампании 1757 года. Несмотря на чудеса доблести (возможно, когда атаковали, но не когда в панике бежали с поля боя. – Ред.), пруссаки потеряли 15 (14. – Ред.) тысяч человек и 45 орудий, тогда как потери австрийцев не превышали 5 тысяч человек (от полного разгрома прусскую армию спасла конница, сумевшая задержать австрийцев. – Ред.). Последствия этой битвы стали еще более плачевными, поскольку король Пруссии был вынужден снять осаду Праги и покинуть Богемию (Чехию).

Именно из-за флангового марша перед лицом прусской армии французы позорно проиграли битву при Росбахе[86].

Этот необдуманный шаг тем более достоин осуждения, что принц де Субиз, командовавший французской армией, зашел в своей неосторожности настолько далеко, что осуществлял свой маневр без авангардов и обеспечения флангов на глазах у противника. В результате армия де Субиза, насчитывавшая 50 тысяч (43 тыс. – Ред.) человек, была разбита пруссаками (22 тыс.). Французы потеряли 7 тысяч человек (в основном пленными), 27 знамен (22. – Ред.) и много пушек (67 орудий. – Ред.).

У пруссаков были выведены из строя только 300 человек (500. – Ред.).

Таким образом, забыв этот принцип, согласно которому фланговый марш никогда не должен совершаться перед лицом врага на линии фронта, Фридрих II потерял свою армию при Колине, а Субиз при Росбахе потерял и армию, и честь.

Когда вы решили рискнуть и дать сражение, более тщательно оцените все возможные шансы на успех, особенно если вам придется иметь дело с противником, превосходящим вас по таланту, потому что, если Вы будете разбиты, даже при наличии магазинов и коммуникаций, горе побежденному!

Войну надо вести, говорит маршал Сакс (Мориц Саксонский), ничего не оставляя случаю, и в этом состоит особый талант полководца. Но когда мы рискнули начать битву, мы должны знать, как извлечь выгоду от победы, а не просто довольствоваться тем, что захватили поле боя.

Австрийской армии пришлось покинуть Италию на следующий день после того, как она почти победила при Маренго, именно из-за того, что она не потрудилась закрепить первый успех.

Фельдмаршал Мелас, будучи раненым, к 15 часам дня посчитал, что французы разбиты, предоставил командовать своей наступающей армией начальнику штаба Цаху и уехал в Алессандрию. Генерал Цах, убежденный, как и его фельдмаршал, что французская армия разгромлена и представляет собой толпу деморализованных солдат, приготовился пройти победоносным маршем.

Около 16 часов генерал Дезе со второй дивизией своего корпуса (6 тыс.) подоспел на помощь Наполеону. Наполеон мгновение колебался, как действовать, но все решило стремление войск контрнаступать. Наполеон стремительно проскакал вдоль фронта своих дивизий и обратился к солдатам: «Мы сегодня слишком далеко отступили; вы же знаете, я всегда ночую на поле боя!»

Армия единогласно пообещала ему победить. Наполеон возобновил наступление. Австрийский авангард был опрокинут свежей дивизией Дезе (при этом сам Дезе погиб). К вечеру австрийцы потерпели поражение, потеряв из 40 тысяч 12 тысяч (в т. ч. 4 тыс. пленных во главе с генералом Цахом) и 30 орудий. Французы из 28 тысяч потеряли 7 тысяч.

Маршала Дауна настигла почти такая же судьба, что и генерала Меласа, в битве при Торгау[87] в 1760 году.

Позиция австрийской армии (53 тыс.) была превосходной. Слева ее прикрывал город Торгау, справа высоты Зюптиц, а с фронта большое водное пространство.

Фридрих II (44 тыс.) предложил осуществить обход справа, чтобы атаковать противника с тыла. С этой целью он разделил свою армию на два корпуса. Один, под командованием Цитена[88], получил приказ атаковать с фронта, следуя по краю воды; другой, под его непосредственным командованием, зашел справа от австрийцев. Но фельдмаршал Даун, получив информацию о передвижениях противника, развернул свой фронт и сумел отразить атаки Фридриха II, которого вынудил отступить. Оба корпуса прусской армии действовали без связи друг с другом. Цитен, услышав, что огонь идет на убыль, сделал вывод, что его король потерпел поражение, и повернул войска налево, чтобы помочь ему. Однако, столкнувшись с двумя батальонами противника, прусский генерал овладел их укреплениями и возобновил наступление. Энергичной атакой он овладел высотами Зюптиц, а вскоре и всем полем боя. Уже после заката до короля Пруссии дошла эта радостная новость. Он поспешно вернулся, ночью навел порядок в своей дезорганизованной армии и на следующий день занял Торгау.

Маршал Даун принимал поздравления с победой, когда узнал, что пруссаки возобновили наступление. Он немедленно приказал отступить, и на рассвете австрийцы форсировали Эльбу, потеряв около 9 тысяч убитыми и ранеными, 7 тысяч пленных (всего 15,9 тыс.) и 49 орудий. (Пруссаки потеряли 3,9 тыс. убитыми, 9,2 тыс. ранеными, ок. 3 тыс. пленными, 700 дезертировавшими – всего 16,7 тыс., а также восемь орудий.)

После битвы при Маренго генерал Мелас, имея укрепленные пункты и магазины, был вынужден оставить все.

Фельдмаршал Макк[89] капитулировал после сражения при Ульме[90], хоть и находился в собственной стране.

Пруссаки, несмотря на свои склады и запасы, были вынуждены сложить оружие после битвы при Йене-Ауэрштедте (1806), а французы после битвы при Ватерлоо (1815).

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что несчастья, являющиеся результатом поражения в битве, заключаются не столько в уничтожении людей и военного и иного имущества, сколько в упадке морального духа, который наступает после поражения. Мужество и уверенность победителей возрастают в той же пропорции, в какой они уменьшаются у побежденных. Каковы бы ни были запасы армии, отступление непременно обернется разгромом, если главнокомандующему не удастся, сочетая смелость с мастерством и твердостью, сохранить моральный дух своей армии.

Задача авангарда состоит не в наступлении или отступлении, а в маневрировании. Авангард должен состоять из легкой кавалерии, поддержанной резервом тяжелой кавалерии, и батальонами пехоты, поддержанными артиллерией. Авангард составляется из отборных отрядов и генералов; офицеров и солдат следует отбирать по способностям и знаниям. Войска, которым недостает подготовки, затрудняют положение авангарда.

Фридрих II считал, что авангард должен состоять из формирований всех родов войск. Командир авангарда обязан уметь выбирать путь на местности и позаботиться о том, чтобы многочисленные патрули (разъезды) быстро информировали его обо всем происходящем в войсках противника.

На войне дело авангарда не столько сражаться, сколько наблюдать за противником, а также прикрывать главные силы армии. Во время преследования авангард должен активно нападать и отрезать обозы и разрозненные формирования отступающей армии противника. С этой целью он должен быть усилен легкой кавалерией армии в максимально возможной степени.

Против всех обычаев войны позволять паркам или батареям артиллерии входить в ущелье (дефиле), если вы не владеете выходом из него. В случае отступления орудия затруднят вам отход и будут потеряны. Их следует оставить на позиции под достаточной охраной, пока вы не станете хозяином таких узких мест.

Ничто так не затрудняет передвижение армии, как количество обозов. В кампании 1796 года Наполеон бросил свои обозы под стенами Мантуи, заклепав пушки и уничтожив телеги. Этой жертвой он облегчил быстрое маневрирование своей сравнительно небольшой армии и добился инициативы, а также общего преимущества над более многочисленными, но разрозненными силами Вурмзера.

В 1799 году, во время своего отступления в Италии, генерал Моро, вынужденный маневрировать в горах (после того как был наголову разбит Суворовым на р. Адда 15—17 (26—28) апреля 1799 г. – Ред.), чтобы не потерять мобильность армии, предпочел расстаться со своим артиллерийским резервом, который он отправил во Францию через Фенестрельское ущелье.

Есть примеры, которым мы должны следовать, потому что, если быстротой марша или легкостью сосредоточения на решающих позициях победа достигнута, материальная часть армии вскоре восстановится. Если же мы разбиты и вынуждены отступить, нам будет легче уничтожить, чем спасти наше снаряжение. Тогда мы сможем поздравить себя с тем, что вовремя уничтожили его, дабы оно не пополнило неприятельские трофеи.

Следует взять за правило никогда не оставлять между корпусами таких расстояний, образующихся в ходе битвы, в которые может вклиниться противник, если, конечно, вы не хотите заманить его в ловушку.

В кампании 1757 года принц Лотарингский[91], защищавший с австрийской армией (61 тыс.) Прагу, заметил угрожающее движение на левом фланге прусской армии (67 тыс.), стремящейся обойти австрийцев справа. Он тотчас же приказал изменить фронт, переместив пехоту с этого крыла так, чтобы образовать прямой угол с остальной линией. Но поскольку этот маневр был исполнен на глазах противника, он не мог пройти без некоторого беспорядка. Головные части колонн, идя слишком быстро, заставили тылы растянуться, и, когда линия повернула направо, появился бросающийся в глаза интервал. Фридрих II, заметив эту ошибку, поспешил использовать ее с выгодой для себя. Он направил свой центральный корпус под командованием герцога Беверна в эту щель и этим маневром решил исход битвы.

Принц Лотарингский отступил в Прагу, разбитый и преследуемый, потеряв 14,5 тысячи человек (в т. ч. 1,8 тыс. убитыми, 8,3 тыс. ранеными, 4,35 тыс. пленными и 60 орудий. Пруссаки потеряли 14,3 тыс., в т. ч. 3,5 тыс. убитыми, 9 тыс. ранеными, 1,5 тыс. пленными, 250 человек дезертировало. – Ред.).

Следует заметить, что разделять корпуса большими интервалами на линии фронта никогда не следует, если силы, по крайней мере, не равны и у вас нет возможности охватить противника с одного или другого фланга. Ведь только тогда вы можете надеяться разделить армию в центре и полностью изолировать крылья. Если у вас меньшая численность армии, вы рискуете быть остановленным резервами и даже уже разбитыми крыльями противника, который может развернуться на ваших флангах и окружить вас.

Именно подобным маневром герцог Бервик победил в битве при Альмансе в 1707 году в Испании.

Англо-португальская армия под командованием лорда Галлоуэя осадила Вильену. Маршал Бервик, командовавший французской и испанской армиями, покинул свой лагерь в Монтеалегредель-Кастильо[92] и двинулся на помощь осажденному городу. При его приближении английский генерал, готовый сражаться, пошел ему навстречу по долине Альманса. В исходе этой встречи долго сомневались. Когда первая линия под командованием герцога Пополи была прорвана, шевалье Асфельдт, командовавший второй, растянул свои силы на большие интервалы, и, когда англичане, преследовавшие отступавшую первую линию, добрались до этих резервов, он воспользовался их усталостью и беспорядком, атаковал с фланга и разбил наголову.

Маршал Бервик, оценив успех этого маневра, оставил открытым свой фронт и развернул свои войска на неприятельские фланги. Пока резерв выдерживал атаку с фронта, он бросил в тыл противника кавалерию и одержал полную победу.

Лорд Галлоуэй с трудом собрал остатки своей армии и укрылся с ними в Тортосе[93].

Лагеря одной армии должны всегда располагаться так, чтобы защищать друг друга.

В битве при Дрездене в кампании 1813 года позиции союзников, хотя и выгодно расположенные на высотах левого берега Эльбы, имели большой изъян, поскольку их пересекал глубокий Плауэнский овраг, отделявший левое крыло от центра и правого крыла. Это не ускользнуло от проницательного ока Наполеона. Он (после боя 14 (26) августа) решил перейти в контрнаступление (хотя имел 176 тыс. против 227 тыс. у союзников) и 15 (27) августа нанес удар по слабому левому крылу (австрийцы), сбросив их в овраг. Одновременно Наполеон атаковал центр и правый фланг. Стрельбе препятствовал холодный ливень, поэтому войска сражались в основном холодным оружием. Союзники отступили, потеряв за два дня боев около 20 тысяч, потери Наполеона – 10 тысяч.

Когда неприятельская армия прикрывается рекой, на которой она удерживает несколько предмостных укреплений, не атакуйте с фронта. Это разделит ваши силы, и вы рискуете быть отброшенным. Приближайтесь к реке эшелоном колонн так, чтобы первая колонна была единственной, которую может атаковать противник, не разворачиваясь к вам своим флангом. Тем временем дайте своим легким отрядам собраться на берегу, определитесь с местом переправы и быстро наводите на этом месте свой мост. Следите, чтобы место переправы всегда было на удалении от головного эшелона, чтобы ввести противника в заблуждение.

Если ваша позиция находится в населенном пункте, расположенном на берегу реки, противоположном тому, который занимает враг, то здесь удобнее наладить переправу через реку, потому что в городе легче замаскировать строительство моста и скрыть обозы и артиллерию, чем в открытом поле. Большим преимуществом является также форсирование реки напротив селения, занятого небольшими силами противника, потому что, как только авангард достигает противоположного берега, он легко занимает слабо защищенное селение, закрепляется в нем и, возведя оборонительные сооружения, быстро превращает его в предмостное укрепление. После такой подготовки остальная армия может свободно переправляться через реку.

С того самого момента, как вы становитесь хозяином позиции, господствующей над противоположным берегом, у вас, прежде всего, появляется возможность разместить на ней крупные силы артиллерии, если эта позиция достаточно просторна. Это преимущество вашей позиции становится слабее, если ширина реки более 300 туазов (или 600 ярдов), ибо отрядам противника, защищающим берег, легче укрыться, встретить огнем и уничтожить ваши войска, переправляющиеся через реку по мосту. Батареи противника, находящиеся на расстоянии 200 туазов от места переправы, способны произвести самый сокрушительный эффект, хотя они могут быть расположены на расстоянии более 500 туазов от ваших батарей. Таким образом, при переправе через широкую реку преимущество в артиллерии будет исключительно на стороне противника. По этой же причине переправа неосуществима, если вам не удалось застигнуть противника врасплох или если вы не защищены островом или естественным изгибом реки, чтобы подвергнуть укрепления противника перекрестному огню. Остров или изгиб реки образуют естественное предмостное укрепление и дают вашей наступающей армии преимущество в артиллерии.

Если ширина реки меньше 60 туазов (или 120 ярдов) и у вас имеется позиция на противоположном берегу, отряды возводят мосты у изгиба реки под защитой вашей артиллерии и, как бы ни был мал изгиб, враг не может предотвратить наведение моста. В таких случаях самые искусные полководцы, обнаружив замысел своего противника, бросали свою армию к месту переправы и обычно довольствовались тем, что препятствовали переходу по мосту, обогнув полукругом его конец на расстоянии 3 или 4 сотен туазов от огня с противоположного берега.

Фридрих II замечает, что форсирование крупных рек на глазах у противника является одной из самых деликатных операций на войне. Успех в этих случаях зависит от скрытности проведения операции, быстроты маневрирования и пунктуального исполнения приказов каждой дивизией. Чтобы преодолеть такое препятствие на глазах у противника и без его ведома, необходим не только удачный замысел предыдущих диспозиций, но и их неукоснительное исполнение.

Когда ширина реки меньше 60 туазов (или 120 ярдов) и у вас имеется позиция на противоположном берегу, отряды, брошенные через реку, извлекают такие преимущества из защиты вашей артиллерии, что, как бы ни был мал плацдарм, враг не может предотвратить возведение моста…

В кампании 1705 года принц Евгений Савойский, желая прийти на помощь герцогу Савойскому (герцог Савойи Виктор Амедей II сначала был союзником Франции, а в 1703 г. переметнулся на сторону ее врагов (Австрии, Англии и др.), за что в 1713 г. получил некоторые земли в Северной Италии, Сицилию (в 1720 г. обменял на Сардинию) и титул короля – будущая Сардинская династия, правившая в Пьемонте и к концу 1870 г. объединившая Италию. – Ред.), искал благоприятное место, где он мог бы форсировать Адду под защитой французской армии под командованием герцога Вандома.

Выбрав благоприятный момент, принц Евгений выставил батарею из 20 пушек на позиции, контролирующей весь противоположный берег, и защитил свою пехоту укрепленными параллельными позициями, сооруженными на склоне.

Работы по наведению моста были в самом разгаре, когда со всей своей армией появился герцог Вандом. Сначала он, похоже, собирался помешать строительству, но, изучив позицию принца Евгения, счел это невыполнимым.

Поэтому он разместил свою армию вне досягаемости батарей принца, образовав своего рода «лук», края которого упирались в реку Адда, как бы служившую ему тетивой. Затем он построил защитные укрепления и засеки и начал атаковать неприятельские колонны там, где они сходили с моста, громя их по частям.

Евгений, произведя рекогносцировку позиции французов, счел переправу невозможной. Поэтому он убрал мост и ночью разбил лагерь.

Именно подобным маневром в кампании 1809 года эрцгерцог Карл, спасая от разгрома свою армию, перевел ее на левый берег Дуная и вынудил французов занять остров Лобау[94]. Позиция эрцгерцога Карла была концентрической. Она угрожала Асперну справа, Эслингу[95] с центра и Грос-Энцендорфу справа.

Его армия, обеими крыльями упираясь в Дунай, огибала Эслинг полукругом. Наполеон (которому удалось переправить 70 тыс. и 144 орудия) атаковал и прорвал центр австрийской армии (105 тыс. и 244 орудия). В прорыв была брошена конница, но она была остановлена резервами. К этому времени мосты через Дунай, в тылу Наполеона, были сожжены брандерами эрцгерцога, и некоторые корпуса Наполеона со своими парками артиллерии остались на правом берегу. Это, а также выгодная позиция австрийцев заставили Наполеона отступить на остров Лобау (не разочарование, а разгром – Наполеон потерял 37 тыс. убитыми и ранеными, австрийцы 20 тыс. Только нерешительность австрийцев и запоздалый подход резервного австрийского корпуса спасли Наполеона от полного разгрома. – Ред.), где он уже построил линию полевых укреплений, давших ему хорошо подготовленный лагерь со всеми вытекающими преимуществами.

Врагу, оснащенному понтонами, трудно помешать форсировать реку. Когда армия защищает переправу с целью выдержать натиск противника, в тот момент, как только полководец убедится в своей неспособности помешать переправе вражеских войск, он должен принять все меры, чтобы раньше врага занять промежуточную позицию между рекой и укрепленными позициями, которые он хочет защитить.

Здесь можно заметить, что такая промежуточная позиция должна быть разведана или, скорее, заранее хорошо укреплена, так как противник не сможет предпринять наступления против осажденного корпуса, пока не разобьет наблюдающую армию, выдвинутую на промежуточную позицию. А эта последняя, под прикрытием своего лагеря, всегда может подождать благоприятного случая, чтобы атаковать его с фланга или с тыла.

Кроме того, армия, находящаяся в укрепленном лагере, имеет преимущество над противником, потому что ее силы сосредоточены на относительно небольшом пространстве. Неприятельская же армия вынуждена действовать отдельными частями, если хочет сохранить свой мост и следить за действиями армии наблюдения, чтобы иметь возможность атаковать осажденный корпус и при этом не подвергнуться атаке с тыла и потерять мост.

В кампании 1645 года Тюренн был атакован со своей армией под Филипсбургом[96] значительно превосходящими силами противника. Там не было моста через Рейн, но он использовал в своих интересах территорию между рекой и местом, где расположил свой лагерь. Пусть его пример послужит уроком военным инженерам: надо строить не только крепости, но и предмостные укрепления. Между ними и рекой всегда следует оставлять свободное пространство, где можно сформировать и объединить армию, не будучи обязанным делать это в лагере, тем самым ставя под угрозу его безопасность. Армия, отступавшая к Майнцу перед преследующей армией, подвергалась риску, поскольку для того, чтобы перейти мост, ей требовалось более дня. Между местом, выбранным Тюренном, и Рейном было оставлено расстояние в 200 туазов. Такой принцип постройки предмостных укреплений перед крупными реками должен соблюдаться неукоснительно, иначе они не будут достаточно эффективно защищать переправу отступающей армии. Предмостные укрепления, как утверждается в наших школах, приносят пользу только на небольших реках, форсирование которых происходит сравнительно быстро.

Маршал Сакс (Мориц Саксонский), в кампании 1741 года, перейдя реку Молдау (Влтава. – Ред.) силами отдельного корпуса, насчитывавшего 14 тысяч человек, который собирался ворваться в Прагу, оставил на этой реке тысячу человек пехоты, приказав им укрепиться на высотах прямо напротив предмостного укрепления.

Этой предосторожностью маршал обеспечил себе отступление, а также возможность снова упорядоченно перейти мост, собрав свои дивизии между укрепленной высотой и предмостным укреплением.

Неужели эти примеры были не известны современным полководцам или они склонны считать подобные предосторожности излишними?

Крепости одинаково полезны как в наступательной, так и в оборонительной войне. Правда, сами по себе они не остановят армию, но окажутся эффективным средством задержки, замешательства, ослабления и раздражения победоносной армии.

В результате блестящего успеха союзных армий в кампании 1814 года у многих военных сложилось ложное представление о ценности крепостей.

Огромные силы союзников, форсировавшие Рейн (453 тыс., в т. ч. 153 тыс. русских; Наполеон мог им здесь противопоставить лишь 163 тыс. – Ред.), имели возможность выделить крупные формирования, чтобы блокировать укрепления, воздвигнутые на границе Франции, сохранив в то же время существенное численное превосходство союзной армии, наступавшей на французскую столицу. Таким образом эта армия была в состоянии действовать, не опасаясь угроз при возможном отступлении.

Но ни в один период военной истории армии Европы еще не действовали так согласованно, и никогда до сих пор не было такого единодушия в достижении единой цели. В кампании 1814 года линия крепостей, окружающих Францию, была неприступной (что не повлияло на конечный исход кампании), но из этого случая не следует делать вывод, что любая граница, охраняемая многочисленными крепостями, может безнаказанно нарушаться. Имея у себя в тылу подобные сооружения, дальнейшие битвы можно вести, либо осадив их, либо, по крайней мере, окружив достаточными силами.

Есть только два способа обеспечить успех осады. Во-первых, начать с разгрома неприятельской армии, защищающей крепость, изгнать ее с позиций близ крепости и отбросить ее остатки за какое-нибудь большое естественное препятствие, например горный хребет или крупную реку. Выполнив эту задачу, армия наблюдения должна отойти за естественное препятствие, пока не будут вырыты траншеи и крепость не будет взята.

Но если желательно взять крепость на глазах у армии противника, пытающейся ее деблокировать, не затевая, однако, боя, тогда надо начинать с подготовки материальной части и снаряжения для осады, а также с амуниции и провизии для войск на весь предполагаемый период длительности осады, строительства контрвала-ционной и циркумвалационной линий, используя окружающие высоты, леса, болота и топи.

Не имея возможностей поддерживать сообщение с вашими складами, необходимо лишь сдерживать деблокирующую армию. Для этой цели должна быть сформирована армия наблюдения, дело которой никогда не упускать из виду армию противника и которая, эффективно преграждая все пути к крепости, должна быть всегда готова напасть на фланги или тыл освобождающей армии, если та попытается подойти к крепости тайком.

Следует заметить, что всегда разумно, если часть осаждающей армии будет готова дать сражение приближающейся армии противника, используя выгоды контрвалационной линии.

Следуя этому же основному принципу, нужно запомнить: когда крепость должна быть осаждена на глазах неприятельской армии, осаду необходимо начинать с циркумвалационных линий.

Если осаждающая армия достаточно велика по численности (например, ее численность превышает численность осажденного гарнизона в четыре раза), чтобы справиться с деблокирующей армией, она может отходить к месту сражения в течение целого дня. Но если, как было сказано выше, после подготовки к осаде она может быть меньше, то ей следует расположиться вблизи от защитных линий, чтобы в случае необходимости отступить за них или в случае атаки получить поддержку от войск, укрытых за защитными линиями.

Если осаждающий корпус и армия наблюдения равны по численности и если они объединены в единую силу, осаждающая армия должна полностью оставаться внутри или возле своих линий и вести осаду с все большей активностью.

Когда мы предпринимаем осаду, говорит Монтекукколи, мы не должны стремиться расположиться напротив самой слабой части крепости. Нам нужно выбрать место, наиболее удобное для развертывания лагеря и исполнения наших задач. Этот принцип хорошо усвоил герцог Бервик.

Посланный в 1706 году на осаду Ниццы, он решил атаковать со стороны форта Монтальбан, не послушав совета Вобана[97] и даже приказов короля. Имея в своем распоряжении очень небольшую армию, он начал укреплять свой лагерь. Он построил редуты на высотах, охватывающих пространство между реками Вар и Пайон, прикрывающими его фланги. Этим способом он защитил себя от внезапного нападения. Герцогу Савойскому, имевшему возможность внезапно выйти от перевала Тенда, было выгодно быстрее начать сражение с противником, пока тот не занял позиции.

Когда маршал Сакс (Мориц Саксонский) осаждал Брюссель всего с 21 тысячей человек против гарнизона численностью в 12 тысяч, ему пришло известие о том, что принц Вальдек собирает силы, чтобы прийти на помощь осажденному Брюсселю. Не имея достаточных сил для формирования армии наблюдения, маршал произвел рекогносцировку предполагаемого поля боя на небольшой речке Волюв и привел свои войска в необходимый боевой порядок, чтобы быстро двинуться туда в случае приближения врага. Таким образом, он подготовился к встрече с противником, не прекращая осады.

Тенкьер говорит, что никогда не следует ждать противника за циркумвалационными линиями, что нужно идти вперед и атаковать его. Он ошибается. В войне нет правил без исключения; и было бы очень опасно запретить принцип ожидания противника внутри циркумвалационных линий.

Во время осады Монса[98] в 1691 году принц Оранский собрал армию и повел ее на Нотр-Дам-де-Халле[99], делая вид, будто идет выручать эту церковь. Людовик XIV, лично командовавший осадой Монса, созвал военный совет, чтобы решить вопрос о действиях своей армии, если принц Оранский подойдет к Монсу. Маршал Люксембург полагал, что армию следует сосредоточить внутри циркумвалационных линий, и это мнение победило.

Маршал руководствовался следующим правилом: если осаждающая армия недостаточно сильна, чтобы защищаться по всей циркумвалационной линии, она должна покинуть ее и двинуться на противника. Но если она достаточно сильна, чтобы построить вокруг осажденного города две защитные линии, то выгоднее воспользоваться хорошими укреплениями, особенно если при этом не прерывается осада.

В 1658 году маршал Тюренн осаждал Дюнкерк[100]. Он уже рыл траншеи, когда появилась испанская армия под командованием принца дона Хуана, Конде и д'Окенкура и заняла позицию в лье от защитных линий Тюренна. Тюренн имел численное превосходство и решил оставить укрепления. Были у него и другие преимущества. У противника не было артиллерии, а его превосходство в кавалерии оказалось бесполезным из-за неблагоприятной местности. Поэтому Тюренну было важно разбить испанскую армию до того, как она успеет укрепиться и подвезти артиллерию. Победа, одержанная французами, доказала правильность всех комбинаций маршала Тюренна.

Когда маршал Бервик осаждал Филипсбург в 1733 году, у него были причины опасаться, что принц Савойский со всеми имперскими силами нападет на него до окончания осады. Поэтому маршал, расположив часть своих войск для осады, сформировал из оставшейся части наблюдательный корпус, послав его против принца Евгения на случай, если тот решит атаковать его на своих линиях или попытается совершить диверсию на Мозель[101] или Верхний Рейн. Когда принц Евгений появился перед осаждающей армией, некоторые генералы полагали, что лучше не ждать противника внутри защитных линий, а двигаться вперед и атаковать его. Но маршал Бервик, который согласился с герцогом Люксембургом, что армию, способную полностью занять хорошие укрепления, нельзя взять силой, настоял на том, чтобы остаться внутри своих укрепленных линий.

Результат показал, что такого же мнения придерживался и принц Евгений, не осмелившийся атаковать укрепления, хотя обязательно сделал бы это, будь у него хоть какие-то шансы на успех.

Те, кто не признает циркумвалационные линии и всю помощь науки и техники, добровольно лишают себя поддержки, которая никогда не бывает губительной, почти всегда полезной и зачастую необходимой. В то же время надо признать, что принципы полевой фортификации требуют совершенствования.

Эта важная ветвь военного искусства не претерпела никакого прогресса со времен древности. Сегодня она даже хуже развита, чем 2 тысячи лет назад. Военных инженеров надо поощрять за совершенствование этой ветви военного искусства.

Если численность ваших войск меньше, чем у противника, говорит маршал Сакс (Мориц Саксонский), укрепления вам не помогут, потому что противник все свои силы направит на наиболее уязвимые места. Если ваши силы равны, в них также нет необходимости. Если вы обладаете численным превосходством, укрепления вам не нужны. Тогда зачем же их строить? Несмотря на это мнение о бесполезности укреплений, Мориц Саксонский часто к ним прибегал.

В 1797 году генералы Провера и Гогенцоллерн, подойдя к Мантуе (где засел генерал Вурмзер) с целью снять осаду, были остановлены контрвалационными линиями. Этого незначительного препятствия оказалось достаточно, чтобы Наполеон успел прибыть из Риволи и разрушить все их планы. Именно из-за пренебрежения укреплениями французы были вынуждены снять осаду в предыдущей кампании.

Если обстоятельства не позволяют оставить достаточный гарнизон для обороны укрепленного города, в котором размещены госпитали и магазины, нужно использовать все возможные средства, чтобы, по крайней мере, оградить цитадель[102] от внезапного нападения.

Несколько батальонов, рассеянных по городу, не внушают страха, но, замкнутые в узком пространстве цитадели, они производят устрашающее впечатление. По этой причине, мне кажется, подобная предосторожность всегда необходима не только в крепостях, но везде, где размещены госпитали или склады. Тем, где нет цитадели, должен быть определен какой-нибудь квартал города как наиболее благоприятный для обороны и укреплен так, чтобы он мог оказать самое сильное сопротивление натиску врага.

Укрепленная цитадель может лишь на некоторое время защитить гарнизон и остановить противника. Когда это время истечет и оборонительные сооружения будут уничтожены, гарнизон будет вынужден сложить оружие. Все цивилизованные нации договорились по этому вопросу, и никаких споров не возникало, за исключением разногласия по поводу более или менее интенсивной обороны, которую должен предпринять комендант перед капитуляцией. Однако существуют полководцы, в том числе и маршал Виллар, которые полагают, что комендант никогда не должен сдаваться, а в крайнем случае он должен взорвать все, что возможно, и под покровом ночи прорваться сквозь осаждающую армию. Там, где он не может взорвать укрепления, он всегда может отступить со своим гарнизоном и спасти людей.

Офицеры, которые приняли эту линию поведения, зачастую спасали три четверти своего гарнизона.

В 1705 году французы, которых осаждал в Хагенау[103]Тюнген, оказались неспособными выдерживать осаду. Пери, комендант, уже прославившийся ожесточенной обороной, получив предложение капитулировать на условиях сдачи в плен, принял решение прорваться сквозь осаждающие войска вместе со всем гарнизоном.

Он вел долгие переговоры с противником, вводя его в заблуждение и выведывая настроение его офицеров. Желая более эффективно скрыть свои намерения, он созвал военный совет и заявил о своей решимости умереть или прорваться. Воодушевив людей личным примером, он вооружил весь гарнизон и, оставив для прикрытия только нескольких снайперов, отдал приказ выступать. Под покровом ночи он со всем гарнизоном вышел из Хагенау. Отчаянная операция увенчалась успехом, и Пери без потерь добрался до Саверна.

Двумя яркими примерами из более поздних времен служит оборона Массена[104] в Генуе и Палафокса[105] в Сарагосе[106] в декабре 1808 – феврале 1809 года.

Первый, находясь в тяжелейшем положении в части продовольствия, сохранил оружие и продолжал сражаться, нанося существенный ущерб противнику, отклоняя все предложения о капитуляции. И лишь под угрозой гибели от голода он потребовал для себя и своих войск почетных условий капитуляции, которые были приняты из уважения к его мужеству.

Второй сдался только после того, как похоронил почти весь свой гарнизон (в ходе осады и штурма погибло 50 тыс. испанцев) под развалинами города, который он защищал дом за домом, пока угроза голодной смерти уцелевших не оставила ему альтернативы капитуляции. Это осада, равно почетная как для французов, как и для испанцев, одна из самых знаменитых в истории войн. (Она не сравнима с 20-месячной осадой Смоленска в 1609—1611 гг. К концу осады из 80 тыс. населения города в живых осталась только десятая часть, а из гарнизона в 5,4 тыс. – 200 человек. В ночь на 3 (13) июня 1611 г. польская армия в ходе пятого штурма ворвалась в город. Последние защитники (кроме нескольких раненых, попавших в плен) взорвали себя, а также ок. 3 тыс. жителей города, в городском соборе. Потрясенный польский король Сигизмунд не пошел к Москве на помощь засевшему в Кремле польскому отряду, а пленных отпустил. Все это спасло тогда Россию – некоторые уцелевшие защитники дошли и до Нижнего Новгорода, где их рассказ привел к известным последствиям – 2-е ополчение (Минина и Пожарского) двинулось на Москву и освободило ее от оккупантов и изменников. – Ред.) В ходе ее Палафокс проявил невиданное мужество и стойкость.

Вся истинная сила черпается в душе, и по этой причине, выбирая коменданта, нужно руководствоваться не столько его гением, сколько личным характером. Его главными качествами должны быть мужество, стойкость и верность воинскому долгу и присяге. Прежде всего, комендант должен уметь не только вселять мужество в гарнизон, но и зажигать духом сопротивления все население. Когда этого не происходит, обороне не поможет величайшее искусство коменданта, и гарнизон вынужден будет капитулировать, выдержав первую или, в крайнем случае, вторую атаку.

Ключи от крепости вполне стоят отступления гарнизона, когда решено сдаться только на этих условиях. Согласно этому принципу, всегда разумнее предоставить гарнизону, который отважно сопротивлялся, почетную капитуляцию, чем предпринимать рискованный штурм.

Маршал Виллар справедливо заметил, что коменданту непростительно сдаваться на том основании, что он хочет сохранить королевские войска. Каждый гарнизон, проявляющий мужество, избежит плена. Ведь любой полководец, как бы он ни был уверен в том, что возьмет крепость приступом, предпочтет предоставить почетные условия капитуляции, а не рисковать потерей тысяч человек, принуждая осажденных сдаться.

Пехота, кавалерия и артиллерия ничто одна без других. Они всегда должны быть так расположены в укреплениях, чтобы в случае внезапного нападения прийти на помощь друг другу.

Полководец, говорит Фридрих II, должен все свое внимание уделять спокойствию своих лагерей, чтобы солдат был избавлен от тревоги и мог спокойно отдохнуть. Поэтому следует позаботиться о том, чтобы лагеря создавались на предварительно разведанной местности, чтобы военачальники всегда оставались со своими дивизиями или бригадами и чтобы все неукоснительно выполняли свой служебный долг.

Маршал Сакс (Мориц Саксонский) полагает, что армия не должна покидать свои лагеря, не подождав, пока противник выбьется из сил после марша, а когда того одолеет усталость, нападать на него с отдохнувшими войсками.

Я, однако, считаю, что безоговорочно доверять высшему командованию опасно, потому что во многих случаях все преимущество заключается в инициативе, особенно когда противник вынужден растянуть свои лагеря из-за скудости снабжения, и его можно атаковать прежде, чем он успеет сосредоточить свои силы.

Пехота всегда должна строиться в линии по две шеренги, потому что длина мушкета (ружья) допускает эффективный огонь только при таком построении. Третья шеренга не только сомнительна, но и зачастую опасна для передних двух. Построив пехоту в две линии, за каждой четвертой шеренгой необходимо располагать резерв. В тылу каждого фланга, в 25 шагах от его шеренг, также должен быть поставлен резерв.

Я придерживаюсь того мнения, что, при необходимости перестроения линий пехоты в каре, две шеренги пехотинцев слишком мало для сопротивления натиску кавалерии. Какой бы бесполезной ни казалась третья шеренга для стрельбы, необходимо тем не менее заменять погибших и раненых в первой шеренге, иначе вы будете вынуждены смыкать строй, что может открыть интервалы для прорыва кавалерии. Если будет выгодным держать за укреплениями две шеренги пехоты, третья шеренга должна находиться в резерве и бросаться на подмогу, когда первая шеренга выбьется из сил. Я говорю об этом, потому что читал превосходную статью, предлагающую двухшереножный строй для пехоты как лучший. Автор аргументирует свое мнение разнообразными правдоподобными доводами, но, как мне кажется, все они недостаточны для ответа на все возражения, которые могут возникнуть по этому вопросу.

Практика смешивания небольших подразделений пехоты и кавалерии плоха и сопровождается многими неудобствами. Кавалерия, скованная в своих движениях, становится пассивной. Ее энергия уничтожена. При этом ставится под угрозу и пехота, ибо при первом движении кавалерии она остается без поддержки. Самый лучший способ защитить кавалерию – это прикрыть ее фланг.

Такого же мнения придерживался Мориц Саксонский. Одной слабости боевого порядка, говорит он, достаточно, чтобы устрашить взводы пехоты, потому что они обязательно погибают, если разбита кавалерия.

Кавалерия, которая также зависит от поддержки пехоты, приходит в замешательство в тот момент, когда резкий бросок вперед удаляет ее от такой поддержки. Маршал Тюренн и полководцы его времени иногда использовали этот боевой порядок; но это, по-моему, не оправдывает современного автора, рекомендующего его в эссе под названием «Considerations sur l'Art de la Guerre»[107]. Фактически этот боевой порядок уже давно забыт, и теперь, когда появилась легкая артиллерия, мне кажется почти нелепым предлагать его.

Атаки кавалерии одинаково полезны в начале, в середине и в конце битвы. Их по возможности всегда следует предпринимать на флангах пехоты, особенно когда последняя действует в центре.

Эрцгерцог Карл, говоря о кавалерии, рекомендует применять ее на решающем участке, когда настает момент для ее использования, то есть когда она может атаковать с уверенностью в успехе. Поскольку быстрота передвижения позволяет кавалерии действовать по всей линии боевого порядка в один день, полководец, который ею командует, должен как можно дольше держать ее сосредоточенной и стараться не разделять на много мелких формирований. Когда природные особенности местности позволяют использовать кавалерию на всех участках линии боевого порядка, желательно построить ее в колонну за пехотой на такой позиции, откуда ее легко можно было бы направить туда, куда требуется. Если кавалерия должна прикрыть позицию, ее следует поместить в тылу, чтобы она могла на полной скорости встретить неприятельские силы, атаковавшие эту позицию. Если она должна прикрыть фланг пехоты, ее по той же причине следует поместить прямо за ним. Так как цель кавалерии чисто наступательная, надо взять за правило размещать ее на таком расстоянии от места столкновения, чтобы она успела развить предельную скорость. Что касается кавалерийского резерва, то его следует использовать только в конце битвы, или для того, чтобы сделать победу более значительной, или для того, чтобы прикрыть отступление. Наполеон замечает, что в битве при Ватерлоо гвардейская кавалерия, оставленная в резерве, была введена в действие слишком поздно в нарушение его приказов. Он жалуется, что был лишен пяти часов использования этого резерва, который так часто обеспечивал ему победу.

Дело кавалерии довести победу до конца и помешать поверженному врагу собраться с силами.

Как победителю, так и побежденному крайне важно иметь кавалерийский резерв. Одному – для того, чтобы извлечь из победы выгоду, другому – чтобы прикрыть отступление. Самые решительные битвы теряют половину своей ценности для победителя, если недостаток кавалерии мешает ему закрепить успех и лишить противника возможности собраться с силами.

При преследовании отступающей армии, если вы обладаете достаточным резервом кавалерии, ее основные силы должны быть брошены на фланги побежденного противника, чтобы отрезать ему пути отступления.

Артиллерия более необходима кавалерии, нежели пехоте, потому что кавалерия не может защититься огнем, а вооружена только саблями (палашами, шашками и т. д.). Чтобы исправить этот недостаток, прибегли к конной артиллерии. С тех пор кавалерия никогда не остается без пушек, ни при атаке, ни на позиции.

Конная артиллерия – это изобретение Фридриха II. Австрия, не теряя времени, внедрила ее в свою армию, хотя далеко не в достаточной степени. Только в 1792 году этот род войск был принят во Франции и быстро доведен до своего нынешнего совершенства.

Заслуги этого рода войск во время революционных войн были огромны. Можно сказать, что конная артиллерия до известной степени изменила тактику, потому что мобильность позволяет конной артиллерии быстро появляться во всех местах, где в ней возникла необходимость. Наполеон заметил в своих мемуарах, что батарея, ведущая по противнику фланговый огонь, сама по себе способна решить исход битвы. К этому можно добавить, что, кроме преимуществ, которые дает кавалерии конная артиллерия в защите флангов, она открывает своим сокрушительным огнем путь успешному наступлению. Поэтому желательно, чтобы эти два рода войск никогда не удалялись друг от друга, а всегда были готовы действовать в тех местах, где необходимо применить артиллерийские орудия. В этих случаях кавалерия маскирует передвижение артиллерии, защищает ее закрепление на позиции и охраняет ее от атак противника, пока та не готова к стрельбе.

Во время марша или на позиции большая часть артиллерии должна находиться вместе с дивизиями пехоты и кавалерии. Остаток должен быть в резерве. Каждое орудие должно иметь по 300 снарядов, не считая тех, что заложены в передках[108]. Это почти полный боекомплект для двух битв.

Чем сильнее пехота, тем важнее поддерживать ее артиллерией с целью ее сохранения.

Существенно, чтобы батареи, приданные дивизиям, шли впереди, ибо это оказывает сильное влияние на моральный дух солдата. Он всегда уверенно идет в атаку, когда видит фланги колонны, прикрытые пушками.

Артиллерийский резерв следует придерживать для решающего момента, а затем использовать в полную силу, потому что противник вряд ли осмелится напасть на него в такой момент.

Вряд ли можно найти хоть один пример, когда батарея из 60 пушек выдержала бы атаку пехоты или кавалерии, разве что в тех случаях, когда ее поддерживают другие рода войск или она может легко сменить занимаемую позицию.

Артиллерию всегда следует размещать на самых выгодных позициях и, насколько это возможно, перед линией кавалерии и пехоты, не ставя под угрозу безопасность пушек.

Полевые батареи должны контролировать всю окружающую территорию. Их ни в коем случае нельзя маскировать справа и слева, чтобы не ограничивать обзор по всем направлениям.

В качестве примера можно привести батарею из 18 орудий, защищавшую центр позиции русской армии в битве под Москвой (Бородино) (батарея на Курганной высоте – т. н. «батарея Раевского». – Ред.) 26 августа (7 сентября) 1812 года.

Ее круговая позиция на высоте, контролирующая поле во всех направлениях, настолько усилила эффект, что одного ее огня было достаточно для того, чтобы яростная атака французов справа на значительное время оказалась парализованной. Хоть и дважды разбитый, левый фланг русской армии сомкнулся с этой батареей как опорным пунктом и дважды снова контратаками занимал прежнюю позицию. После нескольких атак, выполненных с редкой отвагой, батарея была, наконец, взята французами, но при этом они потеряли элиту своей армии, в том числе дивизионных генералов Огюста Коленкура (брата известного дипломата) и Монбреня. Ее захват предопределил отход левого фланга русских.

Я мог бы также обратиться к другому примеру – кампании 1809 года, вспомнив ужасный эффект, который произвели сто пушек гвардии, которые генерал Лористон[109] бросил против правого крыла австрийской армии в битве при Ваграме[110].

Генерал никогда не должен расселять свою армию по квартирам, когда у него есть возможность собрать запасы фуража и провизии и таким образом обеспечить потребности солдата на поле боя.

Огромное преимущество пребывания армии в лагере заключается в том, что там легче поднять ее боевой дух и поддерживать дисциплину. На квартирах солдат забывается в отдыхе. Кончается это тем, что он находит удовольствие в праздности и боится вернуться на поле боя. В лагере происходит нечто совершенно противоположное. Там чувство скуки и строгая дисциплина заставляют солдата надеяться, что начало кампании нарушит монотонность службы и разнообразит ее всеми превратностями войны. Кроме того, армия в лагере гораздо больше защищена от внезапного нападения, чем на квартирах, недостаток которых обычно состоит в том, что они слишком удалены друг от друга. Когда армия вынуждена поселиться на квартирах, маркиз де Фенкьер рекомендует все же разбить лагерь – перед позициями, где войска могли бы часто собираться – иногда внезапно, иногда чтобы продемонстрировать свою бдительность, или же с единственной целью собрать вместе различные корпуса.

Хороший полководец, хорошо организованная система, хорошая боевая и физическая подготовка и строгая дисциплина плюс эффективный офицерский состав – всегда залог наличия хорошего войска, независимо от цели, за которую это войско сражается.

Любовь к отечеству, дух энтузиазма и чувство национальной гордости должно воспитываться в каждом молодом солдате.

Это замечание кажется менее применимым к офицерам, чем к солдатам, поскольку война не есть состояние, естественное для человека. Те, кто поддерживают ее цели, должны руководствоваться каким-нибудь сильным стимулом. От полководца требуются большой энтузиазм и преданность, чтобы заставить армию вершить великие дела на войне, в которой она совершенно не заинтересована. Это достаточно ярко доказано апатией вспомогательных отрядов, если только их не вдохновляет поведение их командиров.

Когда нация лишена государственной и военной системы, организовать армию очень трудно.

Это неопровержимая истина, и более касается армии, предназначенной действовать в современной войне, где приказ, точность и стремительность действий есть основные составляющие успеха.

Главное качество солдата есть умение переносить усталость и лишения. Мужество стоит на втором месте. Трудности, бедность и нужда являются лучшей школой для солдата.

Доблесть присуща молодому солдату так же, как и ветерану, но у первого она более недолговечна. Только привычкой к службе и после нескольких кампаний солдат приобретает мужество, которое помогает ему безропотно переносить усталость и лишения войны. К этому времени он приобретает опыт удовлетворять все свои потребности. Он довольствуется тем, что может добыть, потому что знает: успеха можно добиться только силой и стойкостью. Наполеон может с полным правом сказать, что нищета и нужда служили солдату лучшей школой. Ничто не может сравниться с полной нищетой армии в Альпах, когда он принял командование на себя, и также ничто не может сравниться с блестящим успехом, которого он добился с этой армией в своей первой итальянской кампании. Войска, бывшие всего несколько месяцев тому назад батальонами оборванцев и покидавшие армию из-за отсутствия пропитания, стали победителями при Монтенотте, Лоди, Кастильоне, Бассано, Арколе[111] и Риволи.

Есть пять предметов, которые всегда должны быть у солдата: кремневое ружье, снаряжение, ранец, провизия (по меньшей мере на четыре дня) и шанцевый инструмент. Ранец может быть сколь угодно маленьким, но солдат должен всегда иметь его при себе.

По счастью, Наполеон понимал, как важно снабдить каждого солдата шанцевым инструментом. Его авторитет является лучшим ответом на насмешки, которым подверглись те, кто это предложил. Топор причинит пехотинцу не больше неудобств, чем сабля, которую он носит у себя на боку, а пользы принесет гораздо больше. Когда ротам выдают топоры, солдаты быстро их теряют, и нередко случается, когда надо разбить лагерь, солдату нечем срубить дерево для сооружения хижин. Если топор становится предметом снаряжения каждого солдата, тот обязан всегда иметь его при себе; и когда требуется укрепиться в деревне или соорудить хижину в лагере, командир корпуса быстро оценит все достоинства нововведения.

Когда, наконец, топор будет повсеместно одобрен, мы, вероятно, поймем желательность применения киркомотыг и лопат в отдельных ротах, а также выгоду от строительства более частых укреплений. Особенно во время отступлений, если армия нашла хорошую позицию, очень важно укрепиться на ней, ибо хорошо укрепленный лагерь не только позволяет собрать отступающие войска, но заставит противника задуматься об исходе нападения на него. Это не только поддержит моральный дух солдата отступающей армии, но и позволит главнокомандующему возобновить наступление и извлечь выгоду из первого ложного шага противника. Можно вспомнить, как Фридрих II в кампании 1761 года, окруженный русской и австрийской армиями, чьи объединенные силы вчетверо (в два с половиной раза. – Ред.) превосходили его собственные, спас свою армию, укрепившись в лагере в Бунцельвице (в конце концов Фридриха II спасла от неминуемого разгрома смерть русской императрицы Елизаветы Петровны – за день до того, как Фридрих II 26 декабря 1761 г. сразу после взятия русскими Кольберга приказал начать переговоры о мире и собрался отрекаться от престола. Но взошедший на русский престол голштинский принц Петр III вернул Фридриху все завоеванное русской армией. – Ред.).

Чтобы привлечь солдата под армейские знамена, должны быть использованы все средства. В первую очередь нужно оказывать уважение ветеранам. Жалованье ветерана должно увеличиваться в соответствии со сроком службы. Верх несправедливости – не давать ветерану никаких преимуществ перед новобранцем.

Некоторые современные авторы рекомендуют ограничить срок службы, чтобы призывать всю молодежь страны под ружье. Таким способом они намерены в случае необходимости произвести массовый призыв подготовленных и способных отразить любое вторжение врага солдат. Но какой бы выгодной ни казалась на первый взгляд такая военная система, я полагаю, она найдет много возражений.

Во-первых, солдат, уставший от строгой дисциплины в гарнизоне, не очень охотно снова поступит на службу после увольнения. Отслужив положенный срок, он будет считать себя исполнившим свой гражданский долг. Вернувшись к обыденной жизни, он, вероятно, женится и займется либо торговлей, либо ремеслом. Постепенно его боевой дух угаснет, и вскоре он забудет все навыки военного дела. Напротив, солдат, который служит долго, привязывается к своему полку, как к новой семье. Он подчиняется суровой дисциплине, привыкает к всевозможным лишениям и, в конце концов, находит свое положение приятным. Мало найдется офицеров, которые не обнаружили бы разницу между старым и молодым солдатами в их способности переносить усталость долгих кампаний, проявления стойкого мужества в атаке или легкости, с которой они восстанавливаются после поражения. Монтекукколи замечает, что для того, чтобы дисциплинировать армию, требуется время; еще больше его потребуется, чтобы привить ей военные навыки, и во сто крат больше, чтобы превратить ее в армию ветеранов. Поэтому он рекомендует уделять большое внимание старым солдатам, хорошо обеспечивать их и следить за их моральным и физическим здоровьем. Мне также кажется, что недостаточно увеличивать жалованье солдата в соответствии со сроком службы, но важно также наделять его привилегиями, побуждающими его состариться под ружьем, а самое главное – сделать это с честью.

Речи во время битвы не придают солдатам мужества. Ветераны вряд ли слушают их, а новобранцы забывают их при первом же выстреле. Речи и выступления бывают уместны, пожалуй, только во время кампаний. Они рассеивают невыгодные впечатления, сообщают правильные сведения о ситуации, поддерживают боевой дух в лагере, а нередко дают пищу для веселых обсуждений на биваке. Все письменные приказы должны служить именно этим целям.

Обращение главнокомандующего к войскам, выраженное в энергичной форме, производит огромный эффект на моральный дух солдат.

В 1703 году при атаке Хорнбека маршал Виллар, увидев, что его войска потеряли боевой дух, принял командование на себя и воскликнул: «Чего же вы еще ждете, если я, маршал Франции, сам веду вас в атаку?»

Эти несколько слов подняли боевой дух войск; офицеры и солдаты бросились на городские укрепления, и город был взят почти без потерь.

«Мы сегодня достаточно далеко отступили; вы знаете, я всегда ночую на поле боя!» – воскликнул Наполеон, пролетая на коне вдоль колонн своих войск во время возобновления наступления при Маренго. Этих нескольких слов оказалось достаточно, чтобы армия забыла об усталости после тяжелого дня.

Палатки неблагоприятно сказываются на здоровье. Солдату лучше быть в биваке, потому что он спит ногами к огню, который быстро высушивает землю, на которой он лежит. Несколько досок и охапка соломы защитят его от ветра.

С другой стороны, палатки необходимы для высших офицеров, которые должны писать документы и сверяться с картами. Поэтому им должны быть выданы палатки с предписанием никогда не ночевать в них. Палатки всегда являются предметом наблюдения для вражеского штаба. По их количеству он может судить о численности ваших сил и территории, которую вы занимаете, тогда как армия, располагающаяся биваком в две или три линии, различима издалека только из-за дыма, сливающегося с облаками. Сосчитать число костров невозможно.

Признанное преимущество расположения биваком является еще одной причиной для выдачи солдату шанцевого инструмента, потому что с помощью топора и лопаты он без труда может сделать себе жилье. Я видел шалаши, сделанные из ветвей деревьев и покрытые дерном, где солдат даже в ненастье превосходно укрывался от холода и дождя.

Ко всем сведениям, получаемым от пленных, следует относиться осторожно и давать им верную оценку. Солдат редко видит что-либо за пределами своей роты; офицер же может дать немного больше информации о позиции и передвижении дивизии, к которой относится его полк. Поэтому генералу ни в коем случае не следует полагаться на информацию, полученную от пленных, если она не согласуется с донесениями своего авангарда в части позиции противника и т. п.

Монтекукколи мудро замечает, что пленных следует допрашивать порознь, чтобы из их ответов сделать вывод, насколько они обманывают вас. Информация, требуемая от пленных офицеров, должна касаться сил и ресурсов противника, а иногда местоположения позиций. Фридрих II рекомендует угрожать пленным немедленной смертью, если они будут стараться обмануть вас ложными данными.

Ничто не может быть важнее в войне, чем единоначалие. По этой причине, когда война ведется против одной армии, и у вас должна быть только одна армия, действующая по единому плану под началом одного полководца.

Успех, говорит эрцгерцог Карл, достигается только одновременными действиями, направленными на выполнение поставленной задачи, отличающимися постоянством и решимостью. Редко случается так, что несколько людей, желающих достичь одной и той же цели, полностью согласовывают свои действия. Если над ними не довлеет воля одного человека, не может идти речи о согласованности операций и они не достигнут поставленной цели. Бесполезно подтверждать этот принцип примерами. Их в истории множество.

Принц Евгений Савойский и Мальборо никогда бы не были столь успешны в своих кампаниях, если бы дух интриг и расхождение во мнениях постоянно не дезорганизовывали противостоящие им армии.

Во все времена долгие дискуссии и военные советы имеют одни и те же последствия. Они всегда заканчиваются принятием худшего решения, коим во время войны всегда является самое робкое или, если хотите, самое осторожное. Истинная мудрость полководца заключается в решительности и мужестве.

Принц Евгений обычно говорил, что военные советы следует собирать только тогда, когда вам нужен предлог для того, чтобы ничего не предпринимать. Такого же мнения придерживался и маршал Виллар. Главнокомандующий в трудной ситуации должен избегать собирать военный совет и ограничиться индивидуальными консультациями со своими самыми опытными генералами, чтобы получить их компетентное мнение по данной ситуации, а потом принять собственное решение.

Правда, при этом он становится единственным ответственным за свое решение, но приобретает уверенность, что его действия, продиктованные собственным убеждением, не подвергнутся разглашению, и секрет операции сохранится в тайне, чего обычно не бывает, если она обсуждается на военном совете.

На войне о некоторых мероприятиях может судить один полководец. От него одного зависит победа над трудностями в силу его более высокого таланта и решительности.

Подчиненный ему офицер, каковы бы ни были природа и размах его действий, всегда будет оправдан за неукоснительное исполнение данных ему приказов. Это не относится к главнокомандующему, от которого зависит безопасность армии и успех кампании. Легко понять, что он, занятый беспрерывным процессом наблюдения и размышления, постепенно приобретет твердое суждение, позволяющее ему видеть ситуацию яснее и шире, чем видят ее нижестоящие генералы.

Маршал Виллар в своих кампаниях почти всегда поступал вопреки советам своих генералов и почти всегда одерживал победу. Этот пример доказывает, что военачальник, уверенный в своем полководческом таланте, должен слушаться собственного гения, если хочет добиться успеха.

Уполномочивать генералов и прочих офицеров складывать оружие в силу специфической капитуляции при любых других обстоятельствах, кроме тех, когда они составляют гарнизон крепости, дает опасную свободу. Открыть такую дверь трусости, слабости и даже неверно направленной храбрости – значит погубить боевой дух народа. Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайной решимости. Чем упорнее сопротивление армии, тем больше шансы на помощь или на успех.

Сколько, казалось бы, невозможного совершили люди, отважившиеся на смертельный риск!

В кампании 1759 года Фридрих II направил генерала Финка[112] с 18 тысячами человек на Максен[113] с целью отрезать австрийскую армию от ущелий Богемии. Окруженный вдвое превосходящими силами, Финк капитулировал после искусных действий, и 14 тысяч человек сложили оружие. Этот поступок был еще более постыдным потому, что ему на помощь сквозь ряды противника прорвался генерал Винч, командовавший кавалерией. Вся вина за капитуляцию, следовательно, ложится на Финка, которого впоследствии трибунал приговорил к увольнению со службы и двум годам тюремного заключения.

В итальянской кампании 1796 года австрийский генерал Провера капитулировал с 2 тысячами людей в замке Коссария. Впоследствии, в бою при Ла-Фаворита (январь 1797 г.) этот генерал капитулировал с корпусом из 6 тысяч человек. Я вряд ли смею обращаться к позорному поражению генерала Макка и капитуляции при Ульме в 1805 году, где 30 тысяч австрийцев сложили оружие. Во время революционных войн столько генералов ценой неимоверных усилий прорывались сквозь ряды противника при поддержке всего нескольких батальонов!

Если офицерам позволено капитулировать в открытом поле и складывать оружие на условиях, благоприятных для договаривающихся сторон, но противоречащих интересам армии вообще, такая армия не может обеспечить безопасность ни монарха, ни народа, ни военачальника. Отступать перед опасностью, обрекая своих товарищей на еще большие опасности, есть верх трусости. Такое поведение должно наказываться смертью. Из всех генералов, офицеров и солдат, которые капитулируют в битве, чтобы спасти свою жизнь, надо расстреливать каждого десятого.

Тот, кто отдает приказ о капитуляции, и тот, кто его выполняет, одинаковые предатели и заслуживают смертной казни.

Солдаты, которым почти всегда неизвестны намерения их командира, не могут нести ответственность за его поведение. Если он приказывает им сложить оружие, они должны это сделать; иначе они нарушат дисциплину, которая в армии превыше всего. Поэтому мне кажется, что в данных обстоятельствах виноваты одни командиры и только они заслуживают наказания за трусость. Мы не знаем ни одного случая, когда бы солдаты не исполняли своего долга в самых безнадежных ситуациях, если ими командовали смелые и решительные офицеры.

На войне есть только одна благородная причина стать военнопленным. Это быть взятым в плен израненным, потерявшим сознание и не могущим в силу этого использовать оружие. В таком случае не может быть никаких условий, честь этого не допускает. Мы подчиняемся неумолимой необходимости.

Сдаться в плен всегда есть время. Следовательно, это всегда должно быть отложено до последнего. И здесь я позволю себе привести пример редкой стойкости в обороне, поведанный мне очевидцем. Капитан гренадеров Дюбрениль из 37-го пехотного полка, посланный со своей ротой на задание, был остановлен большой группой казаков, окруживших его со всех сторон. Дюбрениль построил свои небольшие силы в каре, рискнул прорваться к опушке леса (находящегося на расстоянии двух ружейных выстрелов от того места, где он был атакован) и добрался до него с небольшими потерями. Но как только гренадеры увидели это убежище, они бросились врассыпную, оставив своего капитана и нескольких храбрецов, полных решимости не покидать его на милость врага. Тем временем беглецы, собравшиеся в глубоком лесу, устыдившись своего поступка, решили спасти капитана от плена или унести его тело, если он погибнет. С этой целью они снова собрались на опушке и, прорвавшись с помощью штыков сквозь конницу, добрались до своего капитана, который, несмотря на шестнадцать ран, еще оборонялся. Они немедленно окружили его и заняли лес с малыми потерями. Подобные примеры нередки в революционных войнах, и хотелось бы, чтобы кто-нибудь из современников тех событий в назидание потомкам собрал их и опубликовал. Такие воспоминания показали бы молодым солдатам, как много можно сделать на войне с помощью энергии и решительности.

Положение военачальника в побежденной стране сопряжено с большими трудностями. Если он суров, то раздражает людей и наживает себе врагов. Если он мягок, то способствует возникновению злоупотреблений и притеснений, сопровождающих каждую войну. Победоносный военачальник должен чувствовать, когда следует применить строгость, справедливость или мягкость, знать, спровоцирует ли он мятеж или предотвратит его.

У римлян полководцам разрешалось командовать армией только после приобретения опыта государственной службы. Поэтому предыдущим опытом управления в своей стране они готовились управлять побежденными провинциями со всей сдержанностью, которой требует вновь обретенная власть, поддержанная деспотичной силой.

В современных военных учреждениях полководцы, обученные только стратегии и тактике, вынуждены доверять гражданское управление побежденными провинциями подчиненным им лицам, которые, не служа в армии, допускают все злоупотребления и притеснения, вызванные оккупацией, делая ее еще более невыносимой для населения.

Мне кажется, это замечание заслуживает особого внимания; когда досуг офицеров в мирное время будет направлен на изучение дипломатии и государи будут посылать их с различными посольствами в иностранные дворы, они приобретут там знание законов и системы управления тех стран, с которыми им, возможно, в будущем придется воевать. Они также научатся различать те особенности, на которых должны быть основаны все договоры и которые имеют своей целью выгодное завершение кампании. Заводя новые знакомства, они с помощью полученной информации достигнут некоторых позитивных результатов, так как в их руках будут все пружины действия и военная техника. Мы видели, как принц Евгений Савойский и маршал Виллар одинаково успешно исполняли обязанности полководцев и вели дипломатические переговоры.

Когда армия, занимающая побежденную провинцию, соблюдает строгую дисциплину, редко возникают народные восстания, если, конечно, они не спровоцированы (а это случается очень часто) вымогательствами тех самых подчиненных лиц из гражданской администрации.

Следовательно, главнокомандующий должен уделять особое внимание беспристрастному взиманию контрибуций, вызванных потребностями армии, а самое главное, чтобы эти контрибуции действительно шли на снабжение армии, а не на обогащение сборщиков, как это обычно случается.

Ничто не может оправдать полководца, который, пользуясь служебным положением, передает иностранным государствам сведения о состоянии границ и укреплениях городов своей страны. Это преступление, осуждаемое по всем принципам религии, морали и чести.

Еще более преступны честолюбцы, подчиняющиеся лишь своим страстям, которые настраивают уроженцев одной страны друг против друга (под ложным предлогом общественного блага). Ведь как бы ни были деспотичны правительство и его учреждения, они всегда предпочтительнее гражданской войны и той анархии, которую она непременно создает в оправдание своих преступлений.

Быть верным государю и уважать установленное правление – первые принципы, которыми должен руководствоваться солдат и человек чести.

Главнокомандующий не имеет права приписывать свои ошибки монарху или министру, когда эти двое находятся далеко от театра военных действий и, следовательно, или плохо информированы, или совсем не информированы о положении вещей.

Из этого следует, что любой военачальник виноват, если он безропотно выполняет план, который считает ошибочным. Его долг представить свои доводы, настаивать на изменении плана и скорее подать в отставку, чем позволить себе стать инструментом разгрома своей армии. Любой главнокомандующий заслуживает осуждения, если он ведет битву в соответствии с приказами сверху, точно зная, что проиграет ее.

В этом последнем случае полководец должен отказаться подчиняться; слепое повиновение может быть только тогда, когда команда отдается военачальником, присутствующим на поле боя во время военных действий. Владея ситуацией, военачальник способен дать необходимые объяснения человеку, исполняющему его приказ.

Но предположим, главнокомандующий получил приказ своего государя, в котором ему предписывается сражаться, а затем сдаться противнику и позволить себя разгромить. Должен ли он подчиниться?Нет!Если полководец сам осознает полезность подобного приказа, он должен его выполнить, в иных случаях он обязан отказаться подчиниться.

В кампании 1697 года принц Евгений Савойский заставил перехватить курьера, принесшего ему приказ императора, запрещающий рисковать в битве, к которой все было готово и которая, как предвидел принц, окажется решающей. Принц Евгений Савойский счел, что исполнил свой долг, одержав победу при Зенте[114], в которой турки потеряли примерно 30 тысяч убитыми и 4 тысячи пленными, не выполнив при этом приказа своего государя. Тем не менее, как бы ни были велики преимущества, которые давала эта победа императорской армии, по прибытии в Вену Евгений был разжалован.

В 1793 году генерал Гош[115], получив приказ двигаться на Трир с армией, измотанной постоянными переходами по сложной гористой местности, отказался подчиниться. Он заметил, и не без основания, что, пытаясь захватить незначительную крепость, мы подвергаем армию неизбежной гибели. Поэтому он приказал своим войскам вернуться на зимние квартиры и предпочел сохранение своей армии, от которой зависел успех кампании, собственной безопасности. Его вызвали в Париж и бросили в тюрьму, которую он покинул только после падения и казни Робеспьера.

Я не смею решать, стоит ли знакомить читателя с подобными примерами, но мне кажется крайне желательным, чтобы такой новый и такой незначительный вопрос обсуждался людьми, способными оценить его значение.

Первым качеством главнокомандующего является хорошая голова, то есть голова, которая получает верные впечатления и все оценивает адекватно. Такой главнокомандующий не должен приходить в восторг от хороших новостей или впадать в депрессию от плохих.

Впечатления, которые он получает в течение дня, или поочередно, или одновременно, должны занимать в его голове то место, которого они заслуживают, потому что сила рассуждений и правильность выводов зависят от верного сравнения и взвешивания различных впечатлений.

У некоторых от малейшего пустяка разыгрывается воображение, и к каждому, самому банальному событию они проявляют повышенный интерес. Какими бы знаниями, талантом, храбростью и прочими хорошими качествами ни обладали такие люди, природа не создала их для командования войсками и проведения крупных военных операций.

Первым качеством главнокомандующего, говорит Монтекукколи, является доскональное знание военного искусства. Это не интуиция, а результат опыта. Человек не рождается командиром. Он должен им стать. Не волноваться, всегда сохранять хладнокровие; быть четким в своих командах; никогда не менять выражения лица; отдавать приказы в разгар битвы с таким же самообладанием, как и в самые спокойные моменты. Вот доказательства доблести полководца.

Подбодрить робких, увеличить число отважных, оживить разваливающийся порядок войск в битве, собрать разбитых, поднять в атаку тех, кому дали отпор, находить ресурсы в трудностях и стремиться к успеху даже среди разгрома, всегда быть готовым посвятить себя благу государства – вот качества действительно выдающегося генерала.

К этому перечислению можно добавить умение распознавать природные качества человека и максимально использовать их. «Я всегда обращал особое внимание, – говорил маршал Виллар, – на изучение молодых генералов. В одном я вижу храбрость, которая поможет ему вести колонну в атаку. Другой, от природы осторожный, но не лишенный мужества, больше подходит для обороны». Только применение таких личных качеств в определенных целях обеспечивает успех на войне.

Досконально знать местность, обладать способностью искусно произвести рекогносцировку, контролировать быструю передачу приказов, давать распоряжения о самых сложных действиях четко, но немногословно и просто – вот основные качества, которые должны отличать офицера, выбранного для управления штабом.

Раньше обязанности начальника штаба ограничивались необходимыми приготовлениями к осуществлению плана кампании и операций, принятых главнокомандующим. В битве он лишь направлял движение войск и наблюдал за его исполнением. Но в более поздних войнах офицерам штаба нередко доверялось командование атакующей колонной или крупными подразделениями, когда главнокомандующий боялся раскрыть секрет своего замысла, передавая приказы или распоряжения. Это нововведение дало большие преимущества, хотя и встретило сопротивление. Таким образом, штаб получил возможность претворить теорию на практике, а офицеры приобрели уважение солдат и младших офицеров, мнение которых о штабных работниках обычно было не слишком высоким. Генералы, занимавшие тяжелую должность начальника штаба во время революционных войн, почти всегда выходили за рамки своих прямых обязанностей. Маршал Бертье[116], так замечательно выполнявший эти функции при Наполеоне, прославился всеми основными качествами полководца. Он обладал спокойствием и одновременно незаурядным мужеством, превосходным здравым смыслом и богатым опытом. Он служил в армии в течение полувека, воевал во всех четырех частях света, начал и завершил 32 кампании. В юности под наблюдением отца, военного инженера, он приобрел умение набрасывать планы и в точности их завершать, а также предварительные качества, необходимые для офицера штаба. Принятый принцем де Ламбеком в его драгунский полк, он научился искусно управлять лошадью и саблей – навыки, так необходимые для солдата. Поступив впоследствии на службу в штаб графа Рошамбо, он провел свою первую кампанию в Америке, где вскоре отличился доблестью, активностью и талантами. Достигнув, наконец, высшей должности в штабе, сформированном маршалом де Сегюром, он посетил лагеря короля Пруссии и исполнял обязанности начальника штаба армии под командованием барона де Безенваля.

В течение 19 лет, сопровождавшихся 16 кампаниями, жизнь маршала Бертье была тесно связана с историей Наполеоновских войн, мельчайшими событиями которых он управлял как в кабинете, так и на поле боя. Чуждый политических интриг, он работал с неиссякаемой энергией; быстро и проницательно определял общие цели и давал приказы, необходимые для их достижения, рассудительно, ясно и кратко. Сдержанный, непроницаемый, скромный, он был справедлив, точен и даже строг во всем, что касалось службы; но сам всегда подавал пример бдительности и рвения, умел поддержать дисциплину, а также завоевать уважение всех своих подчиненных, независимо от их чинов.

Командующий артиллерией должен хорошо понимать общие принципы каждой ветви военной службы, поскольку призван поставлять оружие и снаряжение различным корпусам, составляющим ее. Сообщение с офицерами артиллерии на аванпостах должно держать его в курсе всех передвижений армии, от чего зависит диспозиция и управление огромным парком артиллерии.

Хоть я и признаю правильность поручения поставок оружия и снаряжения для армии военным службам, мне кажется невероятным, чтобы те же правила не распространялись на провизию и фураж. Сейчас же практикуется поручение этих функций специальным гражданским управлениям.

Гражданские учреждения, связанные с армией, почти всегда формируются в начале войны и состоят из людей, мало привычных к военной дисциплине и потому часто пренебрегающих ею. Эти люди не пользуются уважением военных, потому что часто служат только ради собственного обогащения. Они преследуют в службе только личные интересы и, будучи гражданскими лицами, не могут разделить военную славу армии, хотя некоторая доля успеха зависит и от их усердия. Беспорядки и растраты, присущие этим учреждениям, безусловно, прекратились бы, если бы они были вверены военным, которым, в награду за их труды, было бы позволено разделить успех со своими боевыми товарищами.

Досконально разведать всевозможные ущелья и броды. Найти надежных проводников. Расспросить священника и почтмейстера. Быстро установить взаимоотношения с местными жителями. Засылать шпионов. Перехватывать служебные и частные письма. Переводить и анализировать их содержание. Словом, быть готовым ответить на любой вопрос главнокомандующего – вот качества, отличающие хорошего командира аванпоста.

Прежде, когда добычу фуража поручали небольшим подразделениям, которыми руководили молодые офицеры, последние, благодаря вынужденному общению с местными жителями и хорошему знанию местности, становились хорошими офицерами аванпостов. Теперь же снабжение армии фуражом и продовольствием производится с помощью регулярных контрибуций, и, пожалуй, только в партизанской войне можно приобрести необходимый опыт, позволяющий успешно действовать в подобных ситуациях.

Командир партизан до некоторой степени независим от армии. Он не получает от нее ни платы, ни провизии, а нередко и помощи и во время всей кампании может рассчитывать только на собственные ресурсы.

Командир партизанского отряда, поставленный в подобные обстоятельства, должен обладать ловкостью, мужеством и осторожной смелостью, если хочет собирать добычу для снабжения своего небольшого отряда. Всегда измученный, всегда окруженный опасностями, которые он должен предвидеть и преодолеть, командир партизан за короткое время набирается такого военного опыта, который редко приобретает строевой офицер, всегда находящийся под руководством высшего командования, направляющего все его действия. Талант и гений партизана развиваются и поддерживаются опорой на собственные ресурсы.

Главнокомандующие должны руководствоваться собственным опытом или своим гением. Тактикой, эволюцией, обязанностями и знаниями военного инженера или офицера артиллерии можно овладеть, изучив многочисленные трактаты, но наука стратегии постигается только опытом, а также изучением кампаний всех великих полководцев.

Густав II Адольф, Тюренн и Фридрих II, а также Александр Великий (Македонский), Ганнибал и Цезарь, все они действовали по одним и тем же принципам. Вот эти принципы: держать войска объединенными, не оставлять без охраны ни одного слабого участка, стремительно захватывать важные объекты.

Эти принципы ведут к победе и, внушая ужас перед вашим оружием, быстро обеспечат подчинение и верность.

Великий полководец, говорит эрцгерцог Карл, может сформироваться лишь в результате длительного опыта и интенсивного обучения, но иногда и этого бывает недостаточно. Черпая информацию из различных источников, по достоинству оценив открытия своих предшественников и взяв в качестве образца для подражания великие военные подвиги, которыми изобилует военная история, он может стать великим полководцем.

Изучайте снова и снова кампании Александра Великого, Ганнибала, Цезаря, Густава II Адольфа, Тюренна, Евгения Савойского и Фридриха II. Следуйте их примеру. Это единственный способ стать великим полководцем и познать тайны военного искусства. Ваш гений просветится и усовершенствуется этим изучением, и вы научитесь отвергать все правила, чуждые принципам этих великих полководцев.

Я создал этот сборник именно для того, чтобы облегчить эту цель. Прочитав и поразмыслив об истории современной войны, я осмелился привести примеры того, как можно успешно применить в процессе этого изучения принципы великого полководца. Пусть же моя цель будет достигнута!