Глава 10

Игра – числа

И снова я отчитался о своих открытиях в статьях, напечатанных в «Харперз мэгазин» в июньском номере 1964 г. и в «Нейче» 27 июня 1964 г.

И опять последовавший на них отклик отличался живостью, серьезным объемом и по большей части дружелюбием. «Сенсационные открытия американского астронома», – сообщала гамбургская «Эхо». «Храм каменного века был первым компьютером», – вторила ей кельнская «Рундшау».

Дама из Техаса опасалась, что, концентрируясь почти полностью на астрономической ориентированности Стоунхенджа, не уделяя должного внимания прочим его аспектам, я мог создать неверное представление о его главном назначении. Моя статья, писала она, «рисует перед глазами картины того, как в будущем какой-нибудь ученый начнет обследовать Сикстинскую капеллу». «Вот тебе на! – воскликнет он. – Место, известное под названием Ватикан, на самом деле служило школой искусств!»

А вот какое трогательное письмо пришло из Вашингтона. «Меня потрясла преданность человека человеку, нашедшая воплощение в наблюдениях и расстановке камней. Вдруг ощущаешь такое облегчение, узнав, что в Стоунхендже жил человек – или люди? – который не мог и в мечтах представить, какими мы будем тысячи лет спустя, но при этом любил нас настолько, что пожелал оставить нам послание. Жрецы-ученые того времени, должно быть, осознавали всю неопределенностьбудущего и недолговечность всяких записей. Поэтому они и увековечили свои наблюдения в самой надежной форме, какая им была по силам. И я, например, благодарна им за этот дар».

Как и раньше, в откликах содержалось немало полезной информации, несколько описаний других работ, вышедших за последнее время и более-менее похожих на мою. Я, будучи, в сущности, новичком в этой теме, не уставал удивляться тому, сколько оригинальных гипотез выдвинуто, сколько сил потрачено и тратится на утомительные полевые работы в Стоунхендже и других мегалитических памятниках. Мне бы хотелось остановиться здесь на нескольких самых интересных предположениях, выдвинутых на настоящий момент.

Александр Том, почтенный профессор инженерных наук из Оксфорда, полагает, что первобытные британцы владели геометрией на таком высоком уровне, о котором мы до сих пор и не подозревали. Он основывает свой вывод на трудоемком анализе древних колец из камней.

Таких колец существует несколько сотен. Разбросанные по просторам Англии и Шотландии, они разнятся в диаметре от нескольких ярдов до 360 футов. По-гаэльски[36] они зовутся «турсаканами», то есть «плакальщицами», а в Корнуэлле «веселыми девами». Им примерно 4 тыс. лет. Около 140 из них неплохо сохранились, и их вполне можно исследовать.

Том обнаружил, что более 100 «плакальщиц» – это кольца, и поэтому не представляют интереса с точки зрения геометрии. А вот остальные достаточно занятны. Они являются странными фигурами, на первый взгляд похожими на плохо сложенные кривые круги, но при ближайшем рассмотрении оказываются спроектированными с большой геометрической точностью. Большинство состоят из двух частей разного размера. Одна часть – правильное полукольцо, вторая – оно же, но сжатое или растянутое. Сжатые и растянутые фигуры можно классифицировать по шести видам. Тому удалось воспроизвести их с большой точностью, пользуясь простыми геометрическими правилами, колышком и веревкой. Он изобразил правильный полукруг, а затем, устанавливая колышек в разные точки, например в ту, которая отделяет треть диаметра, и откладывая веревкой разные радиусы, например равный трети диаметра, нарисовал второй, неправильный полукруг короткими дугами. Один из результатов этого асимметричного труда был таков: два из шести видов дали почти правильные окружности, длина которых с высокой точностью равнялась их утроенным диаметрам. Для одной группы коэффициент составил 3,059, для другой – 2,957. В правильной окружности коэффициент отношения ее длины к диаметру – число п – равняется 3,141596. Это число нельзя записать точной последовательностью цифр, что является одним из самых досадных фактов в математике.

Уж не пытались ли древние британцы начертить почти окружность, число п которой равнялось бы в точности 3?

Том, будучи инженером, говорил, что разница между 3,059, 2,957 и 3,0 настолько мала, что даже современному инженеру не просто определить ее в пропорциях этих каменных «кругов», а первобытные люди с примитивными приспособлениями для измерения, скорее всего, не замечали ее вовсе. Если древние строители действительно пытались приравнять в своих кривых кругах п к 3, то должны были считать, что это им удалось.

Том также утверждал, что многие яйцевидные «круги» сделаны так, что линии, соединяющие их разные центры, из которых строились формообразующие арки, а также другие геометрически выводимые точки, образуют правильные треугольники.

И наконец, его анализ доказал, что некоторые из «кругов» на самом деле вообще не круги, а правильные эллипсы. Эллипс – достаточно сложная геометрическая фигура. Ее не построить, используя лишь один колышек и веревку, проводя линию по ходу веревки вокруг колышка. Эллипс и мысленно представить непросто, а уж темболее начертить. Однако Том полагает, что строители мегалитов смогли сделать и то и другое.

Он делает вывод о том, что доисторические британцы обладали «отличными практическими знаниями в области элементарной геометрии» и могли измерить длину кривой «с точностью, превышающей 0,2 процента». «Наверное, было бы преувеличением сказать, что они знали теорему Пифагора (в правильном треугольнике сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы). Тем не менее до конца уверенным в этом быть нельзя. Они увековечили свои результаты в камне, и вполне возможно, что эти монументы задумывались для хранения в скрытой форме их достижений в области математики».

Ученый Александр Маршек считает, что располагает достаточными доказательствами того, что первобытные люди считали сутки между полнолуниями и замечали фазы Луны за тысячи лет до того, как, по всеобщему мнению, человек научился производить такие наблюдения и подсчеты.

Его доказательство таково: «Тысячи последовательностей значков, найденных на украшенных резьбой костях и камнях ледникового периода и последовавшего за ним этапа, а также наскальные рисунки в укрытиях и пещерах верхнего палеолита и мезолита в Европе»[37].

Археологи давно ломают голову над большим количеством царапин и других меток, нанесенных на артефакты и стены пещер, датируемые концом ледникового периода. Представляется очевидным, что эти метки имеют другое значение помимо случайного украшения. А какое именно? Маршек проанализировал «все доступные опубликованные материалы об артефактах верхнего палеолита, а также лично обследовал многие артефакты и пещеры, «прочел» более тысячи последовательностей значков, вместе со связанными с ними рисунками и символами» и пришел к следующему выводу.

Еще примерно 30–35 тыс. лет назад люди отмечали множеством различных способов – 30 или 29 дней (или ночей) от одного полнолуния до другого, с тремя промежуточными фазами. Поскольку полный цикл Луны – 29,5 суток, число составляло то 29, то 30. Иногда фиксировались четыре части этого цикла, то есть промежутки между фазами, недели, а иногда – сами фазы. На рисунках в азильской пещере в Испании показаны две фазы растущей Луны в виде месяцев разной толщины, точно выписанных и правильно ориентированных.

Три крупные пещеры с рисунками (в порядке убывания важности) – это Ласко во Франции, Альтамира и Ла-Пилета в Испании. Ласко закрыли, чтобы уберечь рисунки от вреда, наносимого туристами. До Альтамиры очень трудно добраться. А вот в Ла-Пилете мы с женой побывали в январе 1965 г.

До пещеры «Маленькая купель со святой водой», как переводится с испанского ее название, можно доехать на такси из Ронды, а туда – на автобусе из Малаги по горной дороге с 512 крутыми поворотами. Поездка доставила нам удовольствие. Автобус останавливался на пересечениях дороги с едва заметными тропами, ведшими в никуда. В салон входили крестьяне со своим товаром: луком и апельсинами, с курами, которые тотчас начинали носиться взад-вперед по проходу. Я заметил круглые каменные платформы с плоским верхом, разбросанные по долинам, и мне сразу подумалось о примитивных солнечных часах или астрономических приспособлениях. Потребовалось около получаса лингвистического напряжения, чтобы узнать, что это молотильные круги, «эра». Поначалу непонимание проистекало из того, что мы расслышали это название как «ира», а это слово переводится с латыни как «гнев Божий», чем немало запутали наших испанских друзей.

Такси объехало известняковую гору, похожую на Гибралтарскую скалу, и остановилось там, где тропа кончалась над пропастью. «Кричите», – советовало объявление на четырех языках. Мы так и сделали. Наш гид появился из домика в долине и вскоре поднялся, тяжело дыша, к входу пещеры с большим ключом в руках.

В пещере мы проходили мимо костей, черепков керамики, почерневших кострищ, выступающих из тьмы в свете шипящей лампы. Мы увидели сотни красных и черных рисунков на известняке. Были там и знаменитые изображения рыбы и жеребой лошади, и каракули на стене примерно на высоте трех футов. Моя жена выдвинула догадку о последних. Может быть, это проделки детей? В самом деле, они действительно были похожи на рисунки, которыми наша дочь украсила стены спальни у нас дома. Никакой точной информации нам из этих каракулей, наверное, не получить.

Но вот повыше на стене этой пещеры мы нашли нечто совсем иное. Аккуратные, хорошо различимые метки повсюду. К нашему удивлению, эти более многочисленные значки никак не описаны в литературе. Отсчет лунного цикла? Вехи времен года? Может быть, но без более детального изучения я не могу сказать наверняка.

Следует провести исследования, прежде чем выводы Маршека можно будет оценить всецело. Однако если он окажется прав, тогда придется согласиться и с его утверждением о том, что надлежит провести «переоценку истоков культуры человечества, включая истоки искусства, символов, религии, обрядовости и астрономии, а также умственных способностей, которыми человек обладал к моменту начала сельскохозяйственной эры». И в самом деле, благодаря открытиям в Стоунхендже, я полагаю, назрела необходимость такой переоценки.

Немалую работу уже проделали, особенно Том и Ньюэм, чтобы ответить на интригующий вопрос: пользовались ли британские строители мегалитов стандартной мерой длины? Том уверен, что да. Его уверенность основана на исследовании кругов. «С помощью тщательного статистического анализа размеров этих кругов, – пишет он, – доподлинно установлено, что строители пользовались точной единицей длины». Данная единица, которую он назвал «мегалитическим ярдом», по его мнению, равняется 2,72 английского фута. Также он считает, что в некоторых случаях применяли кратные и дольные единицы основной меры длины.

Ньюэм проанализировал расстояния в Стоунхендже, чтобы найти подтверждения того, что существовала единая мера длины, подобная «мегалитическому ярду». Он предположил, что и римский фут в 11,66 английского дюйма, и древнегреческий фут в 12,16 дюйма могли быть использованы при строительстве, но насколько тщательно и до какой степени – неясно. Например, внутренний диаметр кольца сарсенов равен 97 футам 4 дюймам, что соответствует 100 римским футам за вычетом двух дюймов. Внешняя его окружность составляет приблизительно 300 древнегреческих футов. От Пяточного камня по главной оси до линии, соединяющей опорные камни 91–94, 200 древнегреческих футов. Расстояние по перпендикуляру от лунки Обри 28 до лунки 14 или 42 равно четверти кольца Обри. От лунки Обри 28 до Пяточного камня – 400 древнегреческих футов. И так далее. Оказывается, что многие случайно взятые расстояния в Стоунхендже кратны старому средиземноморскому футу. Однако самые важные расстояния не вписываются в это правило. Диаметр (288 футов) и длина окружности кольца Обри, расстояние от центра кольца сарсенов до Пяточного камня (256 футов), стороны прямоугольника опорных камней – все они не имеют общим делителем ни древнегреческий, ни римский, ни английский, ни какой-либо другой фут.

И я бы очень удивился, если бы имели. Запомните: первые строители Стоунхенджа пользовались прямоугольником и удаленной точкой – Пяточным камнем – для создания направлений на небесную сферу. Более 300 лет спустя (и не стоит забывать, как сложно в те времена было людям поддерживать связь, даже «семейству Бореадов») последние строители дублировали эти направления кольцом и «подковой». Возможно ли, что зодчие, сталкивавшиеся с такими проблемами в геометрии, астрономии и времени, стали бы откладывать расстояния, являющиеся точными кратными некоторой общепринятой единице измерения? Углы между крайними положениями Солнца и Луны достаточно неудобны. Более того, они установлены самим Создателем и не изменялись человеком. Весьма затруднительно, а скорее просто невозможно выстраивать камни на земле геометрически и астрономически под все эти положения небесных светил, да еще при этом откладывать между камнями расстояния, равные целым числам, без остатка делящимся на какую-то стандартную единицу измерения.

Ньюэм и француз Шарьер прокомментировали довольно примечательный факт. Широта Стоунхенджа почти оптимальна для построения перпендикулярных друг другу направлений на Солнце и Луну. Сместись этот монумент на север или юг хотя бы на тридцать миль – в Оксфорд или Борнмут – астрономическая геометрия изменилась бы настолько, что фигура, образованная опорными камнями, стала бы параллелограммом. И чем дальше от широты Стоунхенджа (51°17?) его переносили бы на север или юг, тем более «перекошенным» становился бы параллелограмм, и так до экватора. Затем, при дальнейшем продвижении на юг, «перекошенность» параллелограмма будет уменьшаться, до точки в Южном полушарии, противоположной нынешнему положению Стоунхенджа, на южной широте 51°17?, то есть до Фолклендских островов и Магелланова пролива. Там, разумеется, астрономическая геометрия должна соответствовать той, что мы имеем в долине Солсбери. Иными словами, в Северном полушарии есть только одна широта, на которой азимуты Солнца и Луны, когда они находятся в крайних положениях, разделены углом 90°. Стоунхендж лежит всего в нескольких милях от этой широты.

Это очень интересный аспект, поэтому позвольте мне остановиться на нем подробнее. Представьте, что мы с вами ведем наблюдение в летнее солнцестояние. Солнце встает по линиям, проходящим через меньшие стороны прямоугольника 92–91 и 94–93. Полная летняя Луна восходит по линии большей стороны 93–92. Угол, разделяющий их на горизонте, составляет 180° минус угол 91–92– 93, что в Стоунхендже почти равняется прямому углу.

А теперь вообразите, что мы ведем наблюдение в зимнее солнцестояние. Солнце садится по линиям, проходящим через меньшие стороны прямоугольника опорных камней. А полная зимняя Луна заходит по линии большей стороны 91–94. Угол между заходящими Солнцем и Луной равен углу 92–91—94, снова почти прямому.

Для идеального совпадения с астрономическими направлениями большие стороны (94–91 и 93–92) не должны быть абсолютно параллельны. В Стоунхендже эти линии слегка сближаются к западному краю, как того и требует астрономия. Но среднее направление больших сторон должно идти перпендикулярно меньшим сторонам, как оно и есть. Этот угол в Стоунхендже составляет 90°2?, или ¹/₅ градуса в погрешности.

Это небольшое отклонение от 90° меньше, чем средняя погрешность в строительстве в XX в. Создатели Стоунхенджа, наверное, ее вовсе не заметили.

Теперь представьте, что мы проводим наблюдения того же летнего восхода и зимнего заката на широте, проходящей севернее. Летний восход Солнца и зимний закат Луны произойдут южнее. В тридцати милях к северу от Стоунхенджа угол составит приблизительно 91°, а перекос фигуры опорных камней, которая уже не будет прямоугольником, станет заметным любому начинающему архитектору или строителю.

Существует точная копия Стоунхенджа в Мерихилле, округ Кликитет, штат Вашингтон, где сарсены и трилиты Стоунхенджа воспроизведены в натуральную величину из бетона. Но Мерихилл стоит на неправильной широте (на 5° южнее), поэтому – увы! – направления этой американской версии Стоунхенджа не работают.

Таким образом, мы можем предположить: если строители Стоунхенджа осознавали, как влияет смена широты на углы между направлениями на Солнце и Луну, и если, исходя из этого, пытались расположить свое детище на самой подходящей широте – то есть на той, где эти углы между направлениями приблизились бы к 90°, – значит, они могли бы поздравить себя с тем, что добились желаемого результата.

Кажется маловероятным, что выбор 51°17? в качестве места для Стоунхенджа был сделан случайно.

Допустим, было принято решение строить, и место для возведения монумента можно было выбрать по желанию, тогда возникает разумный вывод: им могла стать любая широта между Джон-оТроутс-Хаусом в Шотландии и Гибралтарским проливом. А это составляет полосу шириной в 25°. Таким образом, вероятность случайности в выборе создателей Стоунхенджа равняется 1 к 25. Получается, что первые строители были еще умнее, чем предполагалось. Они разработали проект изящный и с геометрической, и с астрономической точки зрения – с основной осью, ориентированной на крайние точки Солнца на горизонте, и прямоугольником, в котором большие стороны перпендикулярны этой оси и указывают на крайние положения Луны на горизонте, а одна из его диагоналей – на другое важное положение Луны на небосводе – и воплотили его в жизнь на единственной широте в Северном полушарии, где возможна такая уникальная геометрия.

Известный астроном Жерар Вокульер взял на себя труд рассчитать положения теней в Стоунхендже. Он определил, что высота и местоположение камней таковы, что в полдень в зимнее солнцестояние тень от самой южной перемычки кольца сарсенов падает точно в центр всего монумента. Также он обнаружил, что в летнее солнцестояние тень от перемычек сарсенов падает на кольцо голубых камней, насколько позволяет неправильная форма камней.

Когда места установки были определены, кольцо сарсенов и трилитов могло быть воздвигнуто на любую высоту. Высота для строителей являлась так называемым свободным параметром. Может статься, что они избрали именно ту высоту, которая для них была наделена смыслом или каким-то особым значением, поэтому и расположение теней не случайно.

Доктор Герхарт Вибе, декан факультета связей с общественностью Бостонского университета, изложил такое наблюдение: «Если смотреть на Стоунхендж с земли, смысла в нем не увидишь. Он производит впечатление лишь тогда, когда обозреваешь его сверху. Однако человек неолита не располагал самолетом, с борта которого можно взглянуть на дело рук своих. Поэтому, возможно, он сообщал о своем подвиге небесным силам, то есть богам». По его словам, сходным примером служит колоссальная «змеиная насыпь» близ Пиблза в штате Огайо, красоту которой можно оценить только с воздуха.

В череде многочисленных комментариев и предположений, содержавшихся в письмах, было одно, поднимавшее археологическую проблему. Ньюэлл, принимавший участие в масштабных раскопках с полковником Хоули, попросил меня вычеркнуть точки G и H из списка ныне отсутствующих, но когда-то стоявших камней. Очевидно, экспедиция 20-х гг. XX в. не смогла определить, выкопали ли те лунки люди и стояли ли в них камни. Ньюэлл сообщил мне, что по его мнению, лунки появились в меловой породе из-за естественного дренажа дождевой воды. Другие считают, что причина этого – корни деревьев.

Тем не менее Аткинсон по-прежнему включает точки G и H в свой перечень вероятных лунок под камни. По крайней мере, в его книге «Стоунхендж» издания 1960 г. они там присутствуют. Он замечает, что эти точки равноудалены от опорного камня 91, и выдвигает гипотезу о том, что они, возможно, служили ориентирами на окружности не сохранившегося до наших дней большого кольца сарсенов, стоявших на большом расстоянии друг от друга. Это кольцо, по его мнению, проходило сразу за кольцом Обри во времена Стоунхенджа II.

Я лично очень сомневаюсь в том, что корни деревьев так повредили почву, хотя, по всей видимости, доказать это сложно, поскольку сейчас никаких деревьев там нет. Мне думается, ямы – это след от камней, которые установили, а позднее убрали, поскольку сарсены Стоунхенджа III закрывали бы вид по линии 93—Н, а камень G переместили по какой-то иной причине. Если камень G должен был, главным образом, отмечать закат Солнца в день летнего солнцестояния, как я полагаю, тогда вполне логично, что его заменили соответствующим трилитом заката Солнца.

Как бы там ни было, судьбу G и H решат археологи.

По сути дела, мне бы стоило опечалиться из-за утраты этих точек, поскольку они давали четыре возможных направления в солнцестояние и одно лунное направление. Однако эта потеря не нанесет ощутимого вреда теории о направлениях на Солнце и Луну в Стоунхендже, разве что уменьшит вероятность того, что она верна, с пропорции десять миллионов к одному до одного миллиона к одному.

Одним из последних прямых откликов на мою статью о Стоунхендже стала эмоциональная колонка редактора в британском археологическом журнале «Антиквити» в сентябре 1964 г.

Колонка начиналась порицанием в адрес властей за то, что те позволяют «странным сборищам людей, называющих себя друидами, развлекаться в Стоунхендже и отправлять недавно выдуманные религиозные ритуалы (на восходе Солнца в день летнего солнцестояния). Мы все не имеем ничего против любых, даже выходящих за рамки общепринятого, религиозных проявлений, но не в том случае, если они ставят под угрозу сохранность наших древних памятников». Разделавшись с преступно снисходительными властями и несущими пагубу «одержимыми лжедруидами», «Антиквити» переходит к моим умозаключениям о том, что Стоунхендж – это компьютер эпохи неолита. Реакция журнала весьма скептическая, как, например, в цитате из статьи Э.П. Троттера: «Стоунхендж как астрономический инструмент» (Антиквити. № 42. 1927): «Теперь, когда сей величественный и простой памятник стоит на своем месте, легко выдвигать теории и гипотезы. Можно продлить ось на северо-восток и обнаружить, что она пересечет Копенгаген. Или на юг к побережью, тогда она пройдет немного правее мегалитов французского Карнака, а дальше в море – через то место, где могла когда-то существовать Атлантида. Можно таким образом продолжать письменную полемику, пока не издадим целую библиотеку»[38].

«Антиквити», тем не менее, воздерживается от окончательного приговора моей компьютерной теории, замечая, что, несмотря на комментарии Александра Тома, требуются дополнительные оценки со стороны астрономов и археологов.

С этой точкой зрения я всецело соглашаюсь. Действительно, нужно услышать больше отзывов. В данной книге отчетливо (я надеюсь) показано: хотя установлено, что некоторые точки, ориентирующие Стоунхендж на небесные светила, были заложены, вне всякого сомнения, намеренно, не доказано, что многочисленные другие точки имеют похожее астрономическое значение. Пока не появится больше свидетельств, эта теория не будет подкреплена или опровергнута. Но дальнейшее обсуждение может быть содержательным и полезным.

Например, в статье Тома (Обсерватории в древней Британии. Нью сайнтист. 1964. 2 июля) сообщается о том, что обнаружены направления на Солнце и иные доказательства способности к наблюдению, счету и строительству у создателей мегалитических монументов более древних, чем Стоунхендж. Он приписывает им «знание геометрии, арифметики и астрономии». Том полагает, что утверждение Диодора о «сферическом храме» является «серьезной опорой» для компьютерной теории, и заключает, что «независимое подтверждение» может быть когда-нибудь получено из анализа исследований других крупных мегалитов.

Растет число свидетельств того, что первобытный европеец обладал более мощным разумом, нежели принято думать. Он был достаточно развит, чтобы пользоваться пронумерованными циклами Луны, по которым предсказывались затмения. Но пользовался ли он ими в действительности? Это, без сомнения, потребуется обсудить.

Я прекрасно осознаю, как опасно перемудрить с гипотезами относительно Стоунхенджа. То, что «Британская энциклопедия» называет «бесплодной догадкой», а британский археолог Джакетта Хоукс – «сомнительным и безумным построением теории», может в самом деле породить противоречия, которые при дальнейшем развитии способны заполнить не одну библиотеку[39].

В Стоунхендже немало чисел и направлений, а числа и линии не перестают занимать умы людей. Даже рационалист до мозга костей Сэмюэль Джонсон, живший в «век разума», с большим тщанием считал перекрестки, которые попадались ему на пути. А одно из самых известных «чудес» современной Франции – то, что Париж ориентирован так, что в день рождения Наполеона, 15 августа, для стоящего на Елисейских Полях наблюдателя Солнце садится по центру Триумфальной арки. В общем, это мнимое чудо – неплохой пример обстоятельства на первый взгляд сверхъестественного и достойного обсуждения, но на самом деле отнюдь не выдающегося. Давайте изучим ситуацию подробнее. Какова вероятность простого совпадения? Во-первых, заметим: арка столь широка, что заходящее Солнце видно в ее проеме ежедневно в течение двух недель. Таким образом, это уменьшает вероятность того, что это явление связано с днем рождения Наполеона с 365 к 1 до 26 к 1. Во-вторых, закат Солнца виден в проеме арки также и в течение двух недель в апреле. То есть вероятность падает до 13 к 1. Далее следует признать, что и восход в тот же день был бы не менее замечателен. Получаем 6¹/₂ к 1. Можно предположить, что закат или восход Солнца в день смерти Наполеона также значим. Значит, 3¹/₄ к 1. А что, если Солнце в день его рождения всходит или заходит еще через какую-нибудь знаменитую арку или другой памятник времен Наполеона? И так далее. Закат солнца в день рождения Наполеона не имеет какого-то значения. Полагаю, всякий любитель совпадений мог бы обнаружить в Стоунхендже какое-нибудь не менее потрясающее чудо, связанное с Наполеоном. Может быть, то, что Луна всходит по линии, проходящей через центр Стоунхенджа и поле Ватерлоо в день знаменитой битвы. Даже если так, ну и что?

Игра с числами – это прежде всего игра, если заниматься ею без цели и методики. Однако можно получить неплохие результаты, если направить гипотезы в верное русло.

Несомненно, существует масса замечательного, которое еще предстоит открыть в Стоунхендже и других мегалитических монументах. Изучение каждого из них и всех в целом действительно необходимо, но лишь при условии, что оно будет проводиться с такой систематичностью, которую продемонстрировали их строители.