Люди веками мечтали о создании идеальной машины, которая могла бы выполнять любую работу и быть свободной от слабостей, присущих человеческому организму. Эта мечта воплощалась в фантастические образы золотых, железных, глиняных созданий, наделенных такими способностями.

В классической литературе первое упоминание о них встречается в «Илиаде» Гомера, где говорится о механических девах из золота, которые служат богу Гефесту, покровителю техники и технических ремесел. В средние века особую популярность получил миф о глиняном человеке «големе», который обладал огромной силой и выполнял любое поручение своего хозяина. В этом мифе даже есть эквивалент современного программного обеспечения — чтобы оживить голема, ему нужно было вложить в рот особый шарик с магическими формулами. Капитализм придал этим фантазиям особую практическую направленность.

Научно-технический прогресс в капиталистическом обществе привел к созданию на разных стадиях его развития множества машин — от простых механизмов до современных сложнейших, основанных на электронике, «думающих» роботов.

Роботом в современной технике называют машину, способную имитировать отдельные движения и функции человека. Само это слово на чешском языке означает тяжелый труд на барщине. Робот — это труженик. Чешский писатель К. Чапек, используя это слово в ставшей всемирно известной пьесе «Россумские универсальные роботы», подчеркнул подневольное положение своих «механических людей». «Роботы — это живые, наделенные интеллектом рабочие машины, — говорит герой романа. — Из них вынуто все, что не относится к работе».

Прогресс техники в XX в. пошел не совсем так, как это описал Чапек. Сегодня носители «искусственного разума» — микропроцессоры — встраиваются во все виды промышленного оборудования — станки, приборы, транспортирующие устройства и т. п. Рождается новая производственная среда, коренным образом меняется организация и управление технологическими процессами. Изменяется и роль человека на производстве.

Каковы же причины всех этих изменений и к чему они могут привести в производственном и социальном аспекте?

В современных условиях капиталистическая традиционная фабричная система перестала быть эффективным инструментом решения экономических и социальных проблем, масштабы и острота которых непрерывно растут. Анализируя современное ему машинное производство, К. Маркс отмечал в качестве основной черты фабричной системы подчиненность всех процессов, происходящих в ней, единому технологическому ритму, задаваемому всей системой рабочих машин. Деятельность человека на фабрике полностью подчинена необходимости выполнения функций по обслуживанию системы машин. Сознательный труд, обладающий хотя бы минимальной свободой выбора, полностью сведен здесь до своих минимальных пределов. Искусство отдельного частичного рабочего исчезает как ничтожная, не имеющая никакого значения деталь[2]. Но именно машинообразность, отсутствие гибкости, неспособность к быстрому изменению производственного процесса в связи с появляющимися новыми нуждами и стали основным препятствием на пути дальнейшего развития фабричной системы производства.

«Автомобильная и сталелитейная промышленность, например, стала жертвой собственных крупных инвестиций в оборудование и организацию производства, не отвечающих современным задачам. Их динозавроподобные системы массового производства не способны изменять ассортимент и качество продукции достаточно быстро и гибко, чтобы удовлетворять требованиям международной конкуренции», — признает почетный профессор Гарвардского университета У. Скиннер. Подобное мнение широко распространено в настоящее время в США.

Объектом наибольшей критики становится ориентация машинного производства на массовость, которая стала тормозом на пути дальнейшего роста эффективности и производительности труда. Технологическим принципом, с помощью которого достигается повышение эффективности труда на традиционной фабрике, является разделение труда на составные элементы и решение возникающих при этом задач с помощью достижений науки и техники. Последовательное применение этого принципа в течение двух веков привело к созданию на фабрике особой производственной среды, в которой человек выполняет «функции гибкого звена» между жестко запрограммированными машинами, а работник, как это констатировал Маркс, превращается в «наделенный сознанием придаток частичной машины…»[3]

Различные трудовые операции в этих условиях специализируются таким образом, что каждый работник уподобляется винтику огромного безликого механизма — фабрики и действует в соответствии с его требованиями. Человек становится частицей технической системы.

Автоматизация машинного производства приводит к тому, что, как это предвидел Маркс, «отделение интеллектуальных сил процесса производства от физического труда и превращение их во власть капитала над трудом получает свое завершение…»[4]. Автоматическая машина не только освобождает рабочего от труда тяжелого, но и сам оставшийся труд от всякого содержания, сводя его к простому нажиманию кнопок. Компьютеризация довела этот процесс до его логического предела. На современных фабриках и функция нажатия кнопок передана машине, а в процесс автоматизации вовлекаются новые слои трудящихся, не занятых непосредственно на производстве, — растущая масса информационных работников: инженеров, технологов, программистов, разрабатывающих программное обеспечение, с помощью которого компьютеры управляют ходом технологических процессов.

Но уже сегодня становится ясным, что следование традиционным рецептам капиталистической рационализации производства ведет в тупик. Дальнейшее отделение интеллектуальных сил производства от физического труда, о котором писал К. Маркс, разрывает единый процесс труда, лишает его естественной основы для саморазвития. Машина не может больше служить прообразом организации совершенного производства.

Массовое внедрение достижений информатики и вычислительной техники в производство, «интеллектуализация» машин и оборудования поставили на повестку дня вопрос о новом типе разделения труда, в котором бы учитывалось единство его физической и интеллектуальной сторон. В результате компьютер уничтожает разделение труда машинного типа, как в свое время машина уничтожила мануфактурное разделение труда. Рабочий практически полностью вытесняется из технологического процесса, становится над ним. Труд по управлению машинами-орудиями, который дифференцировался по технологическим операциям, попросту перестает существовать.

Современный оператор контролирует весь технологический процесс во всей его сложности, в ходе которого множество орудий, сменяя друг друга, по особым программам производят одновременно различные виды производственной продукции. Разделение труда теперь осуществляется по принципу выделения функций контроля и задания различных комплексов программ всему производственному механизму. Но чтобы эффективно контролировать процесс, рабочий должен представлять всю сложную картину современного производства. Предприниматель не может сегодня поставить у компьютера неподготовленного оператора, так как любая ошибка, им допущенная, обойдется слишком дорого. Поэтому неизмеримо возрастает роль человека на производстве.

При этом главная цель капиталистической организации производства остается неизменной. Это — усиление эксплуатации наемного труда. Но в условиях массового внедрения в производство средств информации и вычислительной техники, когда основное содержание выполняемых функций переносится в область умственной деятельности, наибольшей эксплуатации подвергается психика человека.

В печати приводятся многочисленные примеры, когда компьютеризация повышает производительность труда. Но не меньшее количество примеров свидетельствует об отрицательных или нейтральных эффектах. Даже там, где производительность труда растет, ее темпы ниже ожидаемых. Специальный анализ этой проблемы, проведенный в США, показал, что одна из главных причин создавшегося положения — недоучет социальных аспектов компьютеризации.

Гибкость — главное качество новых производственных систем. Но она обеспечивается не техникой, как это иногда ошибочно полагают, а человеком, использующим эту технику. Ранее негибкость техники сдерживала возможности человека. Его функции сводились к нажатию кнопок, чтобы компенсировать конструктивную жесткость традиционной техники. Человек фактически оставался живым автоматом, обслуживающим заданный технологический процесс. Новая техника сама в состоянии обслуживать заданную технологию производства. Более того, с ее помощью становится возможной реализация большого числа альтернативных технологических процессов.

В связи с этим коренным образом меняется задача рабочего-оператора. Теперь он должен творчески выбирать наилучший способ выполнения задания. Но это означает, что задача управления переносится из сферы принуждения работника к выполнению заданных операций в область творческого поиска путей решения производственных проблем. А это, в свою очередь, требует, чтобы ценностные установки участников трудового процесса были согласованы и вели к достижению общих целей.

Именно эти соображения объясняют, почему в последние годы в таких странах, как США, Япония, и других, где процесс внедрения новой информационной технологии зашел достаточно далеко, ведутся интенсивные поиски методов активизации человеческого потенциала. Но раскрыть в полной мере творческий потенциал работника — задача недосягаемая в условиях обостряющегося антагонизма между трудом и капиталом.

Большие надежды в этом плане возлагаются на попытки перестроить внутреннюю организацию производственных процессов, всей производственной среды на принципах, отличных от машинно-фабричных. Дело в том, что среда, в которой роботы и программируемая автоматизация могут быть использованы с наибольшим эффектом, существенно отличается от той, где центральное место занимал человек. В робототехнических системах по-новому ставится сам вопрос об образовании системы «человек — машина». Существующее до сих пор рабочее место — это результат приспособления машины к человеку. Замена человека компьютерами, роботами ведет к необходимости перестройки как оборудования, так и производственной среды современной фабрики. В частности, роботы предъявляют более высокие требования к качеству оборудования, точности его работы. Поэтому предпринимаются попытки разделить функциональные зоны действия человека и автоматов, вывести человека за пределы чуждой ему новой компьютеризованной производственной среды, где ему уже нет места.

Таким образом, огромная социальная задача новой организации общественного производства в условиях массовой компьютеризации подменяется задачей разграничения зон действия человека и машины, то есть создаются искусственные островки новой технологии в рамках традиционной для капитализма организации производства.

С развитием безлюдных производств значительно снижается и социальный статус фабрики. В течение двух столетий она выполняла роль своеобразного ядра, вокруг которого складывалась социальная жизнь, особенно в небольших городках. Последние и возникали-то, как правило, вокруг строящихся новых производств, которые притягивали к себе жителей благодаря возможности получить работу. Безлюдное же производство не нуждается в общине, так же как община теряет интерес к нему. Происходит еще один этап отчуждения средств производства от общества. И эта тенденция очень беспокоит буржуазных политиков, так как разрушается один из наиболее надежных каналов манипулирования социальными процессами.

Такое положение создает еще один фактор неустойчивости, так как требует поиска эффективной замены сложившихся структур социального контроля.

Например, сегодня в конгрессе США основная борьба при обсуждении федеральных заказов идет в расчете на то, что их размещение в штатах и округах позволит создать дополнительное число рабочих мест и соответственно улучшит социальные условия в них. Но завтра заказы будут выполняться на безлюдных производствах и выгоду от них получат только владельцы предприятий. На занятости и уровне дохода населения это никак не отразится.

Аналогичные проблемы потери традиционных каналов воздействия на социальные процессы возникли и будут еще возникать и на других уровнях управления: в штатах, округах, общинах.

Какой будет новая система социального контроля? Этот вопрос не имеет однозначного ответа. Но остановить разрушение традиционной фабричной системы, очевидно, уже невозможно. Это объективный процесс, диктуемый общими закономерностями развития производительных сил. В результате на смену традиционной фабричной системе производства приходит новый тип производства, который получил условное название «фабрики будущего».

Уже в недалеком будущем широкое внедрение совершенно новых методов технологии (информационной технологии) приведет к тому, что если, например, у потребителя возникнет необходимость в паре туфель, то он скорее всего должен будет обратиться не в универмаг, а в автоматический центр по индивидуальному изготовлению обуви. Там с помощью специального компьютерного устройства снимут все необходимые мерки и занесут их на магнитную карту, которая будет использоваться в дальнейшем каждый раз, когда у клиента возникнет потребность в новой паре обуви. Магнитная карта будет передана в автоматизированную систему конструирования. Далее, по изображению на экране компьютера покупатель выберет фасон, цвет, материалы. В случае необходимости внесет индивидуальные изменения в предложенную стандартную модель. Все данные затем вводятся в систему. Она автоматически сделает выкройки, с помощью автоматизированной системы подготовки производства выберет технологию изготовления изделия и составит задания различным станкам с числовым программным управлением и роботам. Весь процесс от появления покупателя до окончания изготовления готовой пары туфель будет контролироваться ЭВМ. Если покупатель не первый раз пользуется услугами центра, то заказ может быть сделан из дома с помощью персонального компьютера, так как исходные мерки уже имеются в памяти системы.

Это описание новых методов обслуживания потребителя воспринимается пока как нереальное, но для претворения их в жизнь уже существуют все принципиальные технические решения. К тому же отдельные упоминаемые системы, такие, как автоматизированные системы проектирования, управления производством, роботы, сети персональных компьютеров и другие, получили уже достаточно широкое распространение. Дело за объединением всех этих систем в комплекс.

Попытки создать комплексное автоматизированное производство уже предпринимаются в разных странах. В последние годы наибольшие усилия в этой области затрачиваются американской промышленностью. Конкуренция на мировых рынках и внутри страны заставляет ведущие фирмы внедрять в производство гибкую автоматизацию.

По оценкам министерства торговли США, из 330 млрд дол. капиталовложений в 1984 г. бо?льшая часть была затрачена создание производств с широким использованием компьютерных средств, робототехники.

Первые шаги к автоматизированной фабрике были сделаны в начале 50?х годов, когда в Массачусетском технологическом институте (США) была разработана технология цифрового программного управления металлообрабатывающими станками. Работа финансировалась министерством военно-воздушных сил США. Это же министерство совместно с Национальным агентством по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) взяло под свою опеку большинство разработок в этой области. Таким образом, первоначально автоматические системы нашли свое применение главным образом в аэрокосмических фирмах при проектировании и производстве двигателей, сложных корпусных узлов.

В тот же период две крупнейшие промышленные фирмы США — автомобильная «Дженерал моторс» и электронная «ИБМ» — совместно спроектировали применение ЭВМ для разработки чертежей изделий. Этим было положено начало процессу автоматизации проектирования и подготовки производства.

По оценкам специалистов, автоматизированные системы производства обладают таким потенциалом воздействия на производительность и эффективность, как ни одно другое изобретение со времен внедрения электричества.

Значительный выигрыш в производительности достигается прежде всего за счет того, что автоматизация на базе ЭВМ дает возможность полностью контролировать весь процесс от разработки изделий до их передачи в серийное производство. Системы автоматизированного конструирования позволяют с помощью специальных программ создавать на экранах компьютеров двух? и трехмерные изображения деталей, узлов и целых изделий. При этом система может в автоматическом режиме производить с ними такие трудоемкие операции, как изменение масштаба, построение изометрических проекций и их различные вращения. Программы автоматически выверяют все возможные проекции и выдают рабочие чертежи изделия, на которых также автоматически проставляются необходимые допуски, посадки, уклоны и т. п. Все это позволяет, по оценкам фирмы «Дженерал моторс», в 3—6 раз ускорить разработку новинок и получить в итоге проект, который потребует минимальных доработок в ходе изготовления.

Вычислительная техника открывает перед конструкторами многие дополнительные возможности. Так, она позволяет уже на стадии конструирования получить, скажем, картину распределения нагрузок, возникающих в материалах в процессе эксплуатации. Этап проектирования новой продукции сокращается при этом до минимума.

И тем не менее, несмотря на значительные выгоды от применения автоматизированных систем проектирования и управления производством, в целом мировая промышленность пока еще только приступает к их освоению. По оценкам Общества производственных инженеров США, к 1990 г. только 25% промышленных фирм этой страны будут иметь системы для разработки образцов новой продукции и инженерной подготовки производства и только около 50% ручного и механического черчения на этих фирмах будет передано на ЭВМ.

Это обусловлено сложностью автоматизации интеллектуального труда, поскольку сама структура творческой деятельности и условия ее эффективного осуществления во многом остаются еще неясными. Из общего объема инженерно-конструкторских задач только незначительная их часть может быть передана компьютерам.

Центральным звеном «фабрики будущего» являются роботизированные комплексы станков, машин, оборудования, как новая более высокая ступень автоматизации. В 1961 г. в США появилась небольшая фирма «Юнимейшн», приступившая к выпуску нового вида промышленного оборудования, которое позднее получило название «робот»[5]. Первый промышленный робот был установлен на заводах «Дженерал моторс» в 1962 г. Но их дальнейшее внедрение шло медленно. К 1978 г., по данным американского института роботов, только 25 фирм страны отважились установить новое оборудование, было организовано всего 10 фирм-производителей и 3 научно-исследовательские организации, работающие в области роботизации.

Положение меняется с появлением в конце 70?х годов во многих капиталистических странах серьезных проблем в области производительности труда. Интерес к роботам увеличивается.

Современный промышленный робот мало похож на человекоподобные создания, населяющие страницы научно-фантастических романов. Американский институт роботов определяет его как «программируемый многофункциональный манипулятор, созданный для перемещения материалов, деталей, инструментов и специальных приборов с помощью изменяющихся программируемых движений». Как правило, робот обладает одной «рукой», на которой имеется несколько «пальцев». Степень свободы такой «руки» ограничена конструктивными особенностями механизма. Возможность изменять характер ее движений без каких-либо существенных перестроек составляет сущность программируемости. Семейство роботов весьма многочисленно. Они различаются не только своей конструкцией, но и принципами задания рабочей программы. Выделяют несколько типов роботов — от простейших, в которых программа задается электромеханическим путем, до так называемых «интеллигентных», в которых для управления используются программы «искусственного интеллекта». Современные «интеллигентные» роботы наделены специальными «органами чувств», позволяющими контролировать движения рабочих органов, включая бинокулярное цветное зрение.

Робот несет в себе одновременно черты и машины и оператора, который управляет ею. Как и машина, робот с высокой точностью повторяет любое заданное программой движение в течение длительного времени. С оператором его сближает возможность переключения, переналадки на выполнение новых задач путем повторения перемещений, задаваемых оператором, возможность расширять диапазон действий. Поэтому робототехника представляет собой новую, более высокую ступень автоматизации — использование машин для выполнения повторяющихся, стандартных видов работ, которые предписаны программой, а не выбраны самим роботом.

В общественном же мнении роботы — это машины, способные к самостоятельному поведению, то есть определению набора решаемых задач и выбора путей их достижения. Но в современном производстве роботы используются пока лишь благодаря своим машинным качествам — силе, точности, скорости, надежности, сноровке. Они не могут реагировать на непредвиденные обстоятельства, возникающие на производстве, самостоятельно изменять условия задания. Основной сферой их применения остаются производственные задачи, в которых можно заранее предвидеть всевозможные ситуации. Это окраска сложных корпусных деталей, сварка, загрузка-выгрузка станков, резка металлов. В целом же роботам может быть передана довольно значительная часть операций, выполняемых современным рабочим. По оценкам специалистов из университета Карнеги-Меллона (США), с помощью роботов уже сегодня может быть автоматизировано более 7 млн рабочих операций, что позволит выполнять почти треть видов работ, существующих в промышленности США. К 90?м годам эта доля может достичь 65—75%.

Внедрение новых видов технологических процессов с использованием роботов осуществляется во многих отраслях промышленности развитых капиталистических стран. В 1985 г. американские компании затратили на эти цели более 400 млн дол. «Дженерал моторс» объявила о программе полного технического перевооружения своих заводов до 1990 г. стоимостью в 1 млрд дол. На заводах этой фирмы к этому моменту будут «трудиться» 14 тыс. роботов.

Современный промышленный робот — сложное и дорогое оборудование, и тем не менее капиталисты охотно идут на его установку. В чем же дело? Сущность капиталистического предпринимательства такова, что капиталист станет применять машину, замещающую живой труд, только в том случае, если ее стоимость будет меньше стоимости вытесняемой ею рабочей силы. Произведем простой экономический расчет: эксплуатация робота стоимостью 40 тыс. дол. в две смены обходится с учетом технического обслуживания в 3 раза дешевле, чем содержание одного рабочего на конвейере. Если учесть, что роботы не вступают в профсоюзы и не бастуют, то привлекательность их для капиталиста увеличивается еще больше. Поэтому роботизация идет быстрыми темпами во всех промышленно развитых капиталистических странах.

Многие ведущие промышленные фирмы мира объявили о намерении создать у себя «фабрики будущего», в которых как производство, так и управление будут осуществляться без вмешательства человека. В Японии, например, в течение ряда лет действовал крупномасштабный национальный проект, финансировавшийся министерством промышленности и внешней торговли этой страны, целью которого было создание подобной фабрики. Проект завершился в апреле 1984 г. опытным испытанием небольшого завода по производству дизельных двигателей и коробок передач в г. Цукуба. На этом заводе нет конвейеров и каждая деталь обрабатывается на одном рабочем месте с помощью роботизированных производственных комплексов, оснащенных лазерными устройствами. Всем производством управляют 2—3 человека.

В 1981 г. японские производители роботов продали своей продукции на 320 млн дол., а в 1985 г., по сведениям японской ассоциации промышленного роботостроения, в этой стране произведено роботов на 1 млрд дол. По данным американской статистики, 57% мирового парка роботов капиталистического мира внедрено именно в Японии, в странах Западной Европы — 19 и в США — 24%. И хотя американские роботы технически более совершенны, японские фирмы продолжают успешно конкурировать своей продукцией на мировом рынке. Концентрируя свои усилия на производстве относительно простых и недорогих моделей, японские производители, во-первых, обеспечивают себе рынки сбыта и способствуют накоплению у потребителей опыта. Во-вторых, одновременно создается база для производства и использования более дорогих и сложных машин.

Но было бы неверно утверждать, что роботизация стремительно и без особых проблем охватывает отрасль за отраслью. Процесс технической перестройки общественного производства всегда достаточно сложен. Считается, что из трех основных типов производства — единичного, серийного и массового — вычислительная техника и роботы имеют наибольшие перспективы в серийном. По оценкам американских экономистов, более 80% мирового промышленного производства относится именно к этому типу, причем средний размер производственной серии приближается к 50 единицам. Поэтому возможности использования традиционных форм автоматизации здесь сильно ограничены. Стоимость же единицы изделия при современном серийном производстве в 5—20 раз выше, чем при массовом.

Серийное производство характеризуется также специфической организацией технологических процессов — организационно-производственные единицы управления выделяются в нем по видам оборудования (токарное, фрезерное, координатно-расточное и т. п.). Это позволяет на одном и том же наличном парке оборудования эффективно организовать выпуск разнообразной полезной продукции. В массовом же производстве разнотипное оборудование объединяется в поточные линии, нацеленные на производство готового узла, целого изделия. Вопрос о гибкости здесь не стоит. Но жесткое закрепление оборудования позволяет за счет его специализации резко повысить экономичность производства.

Задача компьютеризации и роботизации — совместить преимущества эффективного массового производства с гибкостью серийного. Это достигается за счет использования программ для переналадки управляемых компьютерами станков и роботов и широкого применения информационных систем, для того чтобы усовершенствовать управление технологическим процессом.

Американские специалисты полагают, что наиболее ощутимый выигрыш от компьютеризации и автоматизации, который можно в то же время количественно оценить, будет получен за счет увеличения загрузки оборудования. Он слагается из дополнительной его загрузки в ночные и вечерние смены, в праздники и другие дни, когда рабочие не выходят на работу. В частности, большие надежды возлагаются на роботизацию для борьбы с забастовками. Ведь роботизированные безлюдные комплексы могут функционировать и во время забастовок, сводя к минимуму потери предпринимателей и выбивая из рук рабочих один из главных козырей их борьбы за свои права.

Например, в США крупные заводы простаивают как минимум 80 дней, средние — более 104, малые — более 125 дней. Соответственно средняя продолжительность полной работы в течение рабочего дня составляет 22 часа на крупных заводах, 10,8 часа — на средних и 8 часов — на малых.

В ближайшие 10—20 лет должна произойти радикальная перестройка организации трудовых процессов на производстве. При этом основная масса рабочих будет занята лишь в первую смену, когда они будут налаживать робототехнические комплексы, а выпуск продукции будет осуществляться главным образом во вторую и третью смены на заводах любого размера. Это даст возможность повысить выход продукции на крупных предприятиях в среднем на 30%, на средних — на 200, на мелких — на 330%. Компьютеризация диспетчерской службы производства позволит в дополнение к этому снизить простои, связанные с ремонтом и техническим обслуживанием оборудования.

Второй по величине эффект может быть получен за счет сокращения времени изготовления продукции и уменьшения количества готовой продукции, хранящейся на складах. Это может быть достигнуто исключительно за счет улучшения организации производства в условиях компьютеризации. По данным хронометража, сейчас любое изделие находится в процессе своего изготовления на станках только 5% времени. Остальное время уходит на передачу с одного станка на другой, хранение на промежуточных складах и т. п. Синхронизация работы всего комплекса оборудования должна внести существенный вклад в повышение эффективности производства.

Но эти преимущества компьютеризованного производства возникают только в условиях нормального, стабильного его функционирования. Наиболее же ценным для капиталиста в компьютеризованном и роботизированном производстве является его гибкость, которая стала в современных условиях важнейшим фактором конкурентной борьбы. От того, как быстро может та или иная компания перестраивать выпуск продукции, зависят ее прибыли, а иногда и само существование. Раньше фирмы стремились выпускать как можно дольше изделия определенного типа, поскольку дорого обходилась переналадка оборудования. Изменения в моделях носили в основном косметический характер. Основным фактором, определяющим снижение издержек производства, была экономия на масштабах производства.

Гибкая автоматизация дает возможность на одних и тех же площадях производить разную по своим характеристикам продукцию. Но гибкость важна и имеет смысл там, где существует потребность в быстрой реакции на изменение внешних и внутренних условий производства. Поэтому центр конкурентной борьбы переносится из сферы организации производства и борьбы за снижение издержек в сферу манипулирования рынками и продуктами. И следовательно, широкое распространение «фабрик будущего» приведет не столько к росту эффективности общественного производства, сколько обострит борьбу за потребителя, усилит внешние, показные элементы конкуренции (реклама, мода, неоправданно быстрая сменяемость моделей и т. п.). И значительный положительный толчок развитию общественного производства, который могут дать «фабрики будущего», будет растрачен впустую.

Как же относятся к идее «фабрики будущего» рабочие и высший управленческий персонал — менеджеры? Рабочим «фабрика будущего» представляется в виде производства, в котором машины вытеснили полуквалифицированных и неквалифицированных рабочих. Управляют же этими машинами с командных пунктов специалисты. Вполне естественно, что отношение рабочих к роботизации отрицательное. Руководители и конструкторы же считают, что «фабрика будущего» будет целиком управляться машинами, а это создаст опасность увольнения и для «белых воротничков». Следовательно, и они относятся к «фабрике будущего» настороженно. Эти взгляды отражают в какой-то степени неопределенность в оценках того, каким путем будет идти автоматизация и какие социальные последствия она вызовет.

Внедрение автоматизации идет сейчас по двум направлениям: роботизации и создания гибких производственных систем; внедрения компьютеризованных систем проектирования и управления производством. Однако для того чтобы производство целиком действовало в автоматическом режиме, необходимо внедрение целой серии промежуточных систем, которые пока не получили соответствующего развития. Создание всего комплекса автоматизированных систем и их объединение в одном гибком производственном механизме — дело не одного дня. И эта задержка связана прежде всего с тем, что существующий механизм управления фирмой, который создавался в соответствии с принципами традиционного менеджмента, не может без изменений продолжать выполнять свои задачи. Нужна перестройка самого управления.

Она обусловлена необходимостью перехода к новому типу разделения труда, при котором главным является не однородность технологических операций, а логическая завершенность выделяемого этапа производственного процесса.

Сегодня работник, обслуживающий обрабатывающий центр, в который входят несколько станков с числовым программным управлением и робот, отвечает не за выполнение отдельной операции, как это было прежде, а за полную обработку детали, узла и соответственно за качество получаемых результатов. Переход от конвейерного производства к гибкой автоматизации сделал эту тенденцию повсеместной. Сложность технологического процесса, контролируемого одним рабочим, неизмеримо возросла.

В результате морально устаревают многие базовые представления об организации управления производством, которые создавались с ориентацией на технологическое разделение труда.

Отсутствие единой теории и наличие множества противоборствующих школ в современном буржуазном менеджменте ведет к тому, что он не в состоянии ответить на один из центральных вопросов современного состояния компьютеризации: какие изменения в управлении производством будут иметь место? Предлагается лишь вести активные эксперименты в области использования «человеческого потенциала», гибких форм организации и т. п. Главной же задачей дня объявляется необходимость ломки традиционных представлений о принципах управления производством. Радикальные изменения в социальных установках как работников, так и менеджеров, по определению Национального научного фонда США, есть не что иное, как культурная революция.

Необходимость такой культурной революции обусловлена различными причинами. Наиболее явной является так называемый психологический барьер у менеджеров. У них с годами выработался определенный стереотип мышления и поведения, соответствующий принципам массового производства. Этот стереотип из года в год воспроизводился всей промышленной системой, системой образования, средствами массовой информации и т. п. Роботизация и компьютеризация поставили вопрос о необходимости его замены и выработке нового. Но профессиональные менеджеры не готовы в настоящее время работать в системе, в которой ответственность и власть четко не зафиксированы и определяются главным образом их собственной квалификацией и техническими знаниями, а не положением в иерархии. Они привыкли применять готовые решения к стандартным ситуациям, а не относиться к делу творчески. В условиях широкого внедрения ЭВМ и гибких автоматизированных систем решение стандартных проблем возьмет на себя техника. Что же касается творчества, то современные менеджеры не могут, как правило, целиком взять на себя этот труд. Поэтому существующее положение не может послужить основой для разработки систем управления на «фабриках будущего».

Дело доходит до того, что многие из тех, от кого зависит успех внедрения автоматизации, довольно успешно блокируют любые эффективные шаги в этом направлении. Самыми активными противниками роботизации стали сами управляющие. Вот почему, несмотря на огромный потенциал новой технологии, глубина проникновения ее в американский бизнес пока незначительна.

Чтобы изменить такое положение, необходима перестройка «философии менеджмента». Так, в традиционном менеджменте стабильность организационных структур, форм и методов управления рассматривалась в качестве важнейшей предпосылки эффективности. В современных же условиях способность к адаптации становится одной из основных характеристик хозяйственных организаций, залогом их высокой эффективности. Поэтому роль ЭВМ не в том, чтобы автоматизировать какие-то информационные процессы, а в том, чтобы сообщить организации новые свойства — расширить ее способности к организационному обучению, то есть способности накапливать правила поведения в сложных ситуациях и действовать в соответствии с ними. Главный экономический эффект, считают специалисты, будет достигаться не столько за счет экономии живого и овеществленного труда при производстве единицы продукции, сколько за счет радикальных изменений в экономическом поведении фирмы. В частности, почетный профессор Гарвардского университета У. Скиннер отмечает, что новая информационная технология создает реальную базу для полной реализации принципов стратегического управления, которое в настоящее время практикуется компаниями лишь в очень урезанной форме. Основные решения, которые сейчас относят к категории стратегических, связаны с выбором рынков, с финансовой политикой, а также слияниями и поглощениями более мелких фирм. Производство как одна из наименее динамичных, стабильных функций не охватывалось механизмами стратегического управления.

Считается, что гибкая автоматизация должна привести к существенной ломке этого механизма. Она позволяет уже на уровне производства учитывать возможные изменения экономической ситуации, запросов потребителей. Поскольку непосредственно в производстве может быть занято относительно небольшое число работников, то основная их масса сосредоточится на анализе внешних условий и выработке экономической стратегии фирм. Произойдет перелив функций из сферы производства в сферу обеспечения. Хотя конечный результат и будет создаваться в цехах и на производственных участках, там будет занято все меньше и меньше рабочей силы. И наоборот, в сфере подготовки производства и распределения будет занята все бо?льшая часть работников фабрики. Таким образом, считает Скиннер, информационная технология создает реальную базу для стратегического управления и переводит его из сферы «бумажного» предпринимательства в область собственного управления производством. В новых условиях стратегическое управление должно означать возможность маневра продуктом. В результате размер производственных партий уже не будет играть лимитирующей роли в решении вопросов организации и управления производством. Все это даст возможность существенно расширить номенклатуру производимых на тех же мощностях товаров и услуг и в то же время приведет к сокращению их жизненного цикла, то есть товары будут быстрее сменять друг друга.

В основе происходящих изменений лежит тот факт, что стоимость переналадки производства на выпуск новых видов продукции в гибких автоматизированных системах стремительно уменьшается по сравнению с другими затратами. Считается, что важную роль в происходящих изменениях должно сыграть увеличение возможности копирования продуктов как на филиалах одной и той же фирмы, так и на других фирмах. Ранее для этого нужно было переналадить производство и обучить производственный персонал. В новых условиях достаточно лишь заменить комплекс программ, управляющих производством. Это должно, по мнению специалистов, в самом ближайшем будущем привести к изменению подхода к вопросам специализации и кооперации как внутри отдельной фирмы, так и в экономике в целом. Существует точка зрения, что компании должны будут перейти к политике строительства универсальных заводов, производящих весь набор товаров для определенного региона. Изменится политика в строительстве региональных складов готовой продукции, которая в новых условиях может поступать в торговлю в необходимом ассортименте прямо с завода. Управление такими универсальными заводами, очевидно, должно значительно отличаться от традиционных, существующих сегодня специализированных производственных единиц. Однако оправдается этот прогноз или нет, покажет лишь время.

Новая волна автоматизации требует от руководителей всех уровней наиболее глубоких знаний и навыков в области социальной психологии. «Я думаю, что человек останется критическим фактором на всех уровнях, — заявляет Дж. Мансон, вице-президент одного из ведущих производителей роботов в США — компании «Юнимейшн». — Большинство полагает, что роботы — панацея от всех производственных проблем. Но это не так. Роботы — лишь еще одно средство в багаже организаторов производства, чтобы выполнить работу». Робота следует рассматривать как интегратора различных направлений автоматизации, которые имели место ранее. По мнению Дж. Мансона, значительные изменения должны произойти на среднем уровне управления производством, где основные позиции должны занять высококвалифицированные инженеры, имеющие хорошую подготовку и опыт не только в организации производства, но и в области электроники, вычислительной техники, программирования. Это потребует более длительной подготовки данной категории специалистов.

Одной из наиболее очевидных, просматривающихся уже в наше время тенденций в управлении стало изменение роли и места организаторов производства в американских компаниях, методов их работы. Массовое фабричное производство часто характеризуется в печати этой страны как полные конфликтов, опасные для жизни сотрудников джунгли, в которых господствует закон сильного. Оно перестало привлекать талантливую молодежь, которая уходит в другие сферы общественного производства. Даже руководящие должности на фабрике не имеют престижа. Вице-президент по производству стоит на третьих-четвертых ролях в иерархии управления и значительно уступает по силе своего влияния вице-президентам по финансам, маркетингу, науке и технике. Работа в сфере организации и управления производством рассматривается лишь как крайний выход из положения, когда в более перспективных областях закрепиться не удалось. Сегодня типичный руководитель производства выжимает из оборудования все, что только можно. Он только тогда поставит его в ремонт, когда это будет абсолютно необходимо. Он ни в коем случае не остановит работу для предупредительного ремонта, особенно если эта остановка будет отнесена на его бюджет. По стилю своего мышления управляющие производством в США в основном являются консерваторами. Они негативно встречают любые радикальные изменения; их девиз — производительность и экономичность, которые достигаются за счет организации поточного производства.

Характерно, что с 30?х годов почти все функциональные службы американских компаний претерпели существенные трансформации и только производственная осталась практически в том виде, как она была создана еще по рекомендациям Ф. Тейлора и Л. Гилбрет. Она была наименее восприимчива к новым управленческим концепциям. И даже внедрение ЭВМ в производство в 60—70?х годах шло в основном по пути закрепления в автоматизированной форме старых, «классических» схем управления. Такая политика управления производством невозможна в отношении роботов. В этой связи высказывается предположение, что автоматизация приведет к появлению новой иерархии технически компетентных управляющих среднего уровня. Одновременно требуется определенная переориентировка как рабочих, так и производственных мастеров.

Американские специалисты обеспокоены тем, что среди руководителей производства пока еще высока инерция. Последние знают, что реальная отдача от нового оборудования может быть получена не раньше чем через 2—5 лет. Если отделение работает хорошо, то его менеджер за это время уйдет на повышение, а любое глобальное нововведение может подорвать его перспективы на продвижение. Поэтому многие пока занимают выжидательную позицию. Помимо этого, система стимулирования деятельности производственных подразделений нацелена на минимизацию затрат, а любая внушительная инвестиция значительно меняет этот показатель. С этой точки зрения невысокие темпы роботизации и создания показательных «фабрик будущего» в США вполне соответствуют их социальным ценностям и ориентациям. Чтобы как-то изменить их, нужны сильные средства. Поскольку управляющий производством в настоящее время не пользуется авторитетом на американских фирмах, то нужна сильная поддержка идей компьютеризации со стороны высшего руководства, без которой невозможно перераспределение власти внутри организации.

Применение новой технологии существенно меняет работу руководителей производства всех уровней. Управляющий производством в высококомпьютеризованных компаниях вновь выдвигается в число лидеров в управленческой иерархии. Значительно изменяется труд мастеров и среднего управленческого персонала. По мнению многих специалистов, производственные мастера попадают в еще более сложную ситуацию, поскольку им придется руководить рабочими, имеющими гораздо более высокий уровень образования, что потребует изменения методов и стиля руководства. Предполагается, что мастер должен иметь специальное высшее образование и определенный стаж работы на данном предприятии. Статус мастера повысится.

С внедрением автоматизации меняются и методы управления: уменьшается значение администрирования, растет роль социально-психологических мер (подбора и подготовки кадров, планирования карьеры, организационного развития). Если ранее они использовались в основном в отношении управляющих и специалистов, то в новых условиях они начинают активно внедряться в рабочую среду. Сохранение же механистических форм и методов управления классического подхода ведет к образованию противоречия между гибкой производственной системой и жесткой управленческой, т. е. система управления должна быть по крайней мере не менее гибкой, чем само производство.

Компьютеризация позволяет быстрыми шагами двигаться вперед в развитии производительных сил. Но в антагонистическом обществе это неизбежно приводит к обострению противоречий между трудом и капиталом и в конечном счете прогресс обращается против трудящихся. И главная проблема заключается в том, что, значительно облегчая труд, новая техника резко сокращает возможности его применения. Трудящиеся вытесняются со своих рабочих мест.

Рабочий при капитализме, как правило, воспринимал новую технику как врага, лишающего его средств к существованию. Протест против ее применения часто принимал активные формы.

Широко известно в истории рабочего движения на рубеже XVIII—XIX вв. выступление луддитов, когда под предводительством ткача Неда Лудда английские рабочие выступили против введения ткацких станков, которые обрекли многих ткачей на безработицу. Они уничтожали новое оборудование, наивно полагая, что смогут этим отчаянным актом уберечь свои рабочие места от ликвидации.

Прошло полтора столетия, и движение против техники возродилось вновь. Но на этот раз объектом его стали компьютеры. Те самые компьютеры, которые составляют ядро современного этапа научно-технической революции. Протест быстро принял крайние формы: ЭВМ стали взрывать, намагничивать, в них стреляли, их разрушали топорами и ломами, заливали водой, поджигали.

Первый такой случай произошел в университете Монреаля (Канада) в январе 1969 г. Студенты захватили помещение вычислительного центра и разрушили хранилище магнитных лент. Остатки оборудования были выброшены на улицу. Затем настала очередь США. По стране прокатилась волна компьютерных погромов. В 1971 г. произошел сильнейший взрыв в вычислительном центре университета г. Мэдисон (штат Висконсин, США), в результате которого был разрушен машинный зал, выведены из строя все ЭВМ и полностью уничтожена библиотека магнитных лент.

Почему именно студенты первыми выступили против новых машин? Они представляли достаточно подготовленную часть населения, осознающую роль и место компьютера в обществе. Именно в их среде и вызрела концепция о негативных последствиях компьютеризации для отдельных людей и общества в целом.

Но мотивы выступлений против «бесчеловечных компьютеров» не были только экономическими, связанными с безработицей. 70?е годы были периодом кризиса вьетнамской авантюры США. Протест против нее распространился и на компьютеры, в той или иной мере задействованные в выполнении заказов Пентагона.

В 70?е годы движение приобрело настолько большие масштабы, что крупные вычислительные центры вынуждены были принимать меры специальной защиты, а их управляющих обучали по особым программам методам борьбы с «компьютерными погромами».

Но все это мало помогало, так как чаще всего основными действующими лицами «компьютерных драм» становились операторы ЭВМ, программисты, специалисты по системному анализу. Эти категории трудящихся в известной мере были застрахованы от потери своей работы. Более того, во всех промышленно развитых странах уже длительное время существует голод на специалистов именно этих профессий. Но в то же время именно программисты и операторы ЭВМ лучше всего представляли возможности новой информационной технологии и социально-экономические последствия ее широкого внедрения. Они наблюдали, как автоматизация неумолимо вытесняет рабочих с их мест, чувствовали усиление своей психической нагрузки. Американские психологи ввели в оборот специальный термин «техностресс». Им обозначается особый вид стресса, наблюдаемый у работников вычислительных центров, эксплуатация психических сил которых доведена при капитализме до крайности. Зная досконально механизм ЭВМ, они всегда могли найти специальные способы, чтобы вывести машину из строя.

Чем же вызвали такой гнев электронные вычислители? Ответ стал уже традиционным для капиталистической экономики. Создав огромные возможности для увеличения производительности и эффективности труда, компьютер дал капиталистам в руки средство усиления эксплуатации, наступления на права трудящихся, ликвидации социальных завоеваний. Это средство — сокращение потребности в использовании рабочей силы традиционных массовых профессий, таких, как металлисты, типографские работники, сборщики и др.

Простое применение роботов в качестве загрузчиков заготовок в обрабатывающие центры замещает рабочих в соотношении 1 : 1. Но робот может эксплуатироваться в три смены, и, значит, он делает ненужным труд как минимум трех металлистов прежней квалификации. При новом шаге автоматизации меняются принципы выполнения работы и масштабы вытеснения становятся несравнимо выше.

В середине 80?х годов наибольшие изменения происходят в сферах, связанных с выпуском печатной продукции. Типографии переходят от традиционного набора к компьютерному изготовлению макетов. Уже стал классическим пример, когда при такой замене в издательстве одной из муниципальных газет четыре человека стали делать работу 67!

Новый этап автоматизации дал мощный стимул к ускорению структурной перестройки экономики большинства промышленно развитых стран. Такие отрасли, как автомобилестроительная, сталелитейная, текстильная и некоторые другие, бывшие ядром промышленного развития в первой половине XX в., в конце его переживают период затянувшегося спада. И стало очевидно, что возврат к преобладанию в экономике отраслей с высоким уровнем затрат живого труда уже невозможен. Компьютеризация производства приводит к радикальным изменениям в занятости.

Безработица — одно из наиболее ярких противоречий капитализма. Автоматизация при капитализме всегда сопровождалась массовыми увольнениями. Так было при внедрении конвейерного производства в начале века, так было и на всех последующих этапах внедрения автоматики. Острота этого процесса до некоторой степени сглаживалась тем, что он в основном затрагивал ограниченный круг отраслей промышленности, что давало возможность перелива рабочих рук в другие отрасли, хотя это и влекло за собой, как правило, потерю квалификации, завоеванных прав и привилегий и в целом вело к ухудшению положения рабочего класса. Одновременно происходило вытеснение трудящихся в сферу услуг, которая непрерывно росла на протяжении всего послевоенного периода.

Компьютеризация производства на основе широкого использования роботов, микрокомпьютеров, автоматизированных систем управления проникает во все отрасли экономики от сельского хозяйства и добывающих отраслей до сферы услуг, науки и образования. Сегодня компьютеризация в равной степени затрагивает интересы всех трудящихся капиталистического мира, но сильнее всего сказывается на положении молодежи, национальных меньшинств, а также рабочих отраслей тяжелой промышленности. Последнее связано, в частности, с тем, что в них идет наиболее интенсивное техническое перевооружение, обусловленное как обострением межимпериалистической конкуренции, так и последствиями энергетических и сырьевых кризисов 70?х годов.

По официальным оценкам, к 2000 г. в США в результате внедрения новой информационной технологии только в промышленности будет потеряно 10—15 млн рабочих мест, еще столько же — в сфере услуг. Целые отрасли изменят масштабы своей деятельности, а масса вытесненных рабочих должна быть переучена или перемещена в другие сферы приложения труда.

Возьмем для примера новый завод одного из лидеров компьютерной промышленности США — компании «Эппл компьютерс». Он построен для производства нового персонального компьютера «Макинтош». Мощность завода — 500 тыс. компьютеров в год, численность занятых в производстве — 300 человек, которые работают по скользящему графику в три смены. Максимально насытив производство станками с программным управлением, роботами, компьютерными системами управления, компания смогла довести расходы на оплату живого труда до 1% от себестоимости производства единицы продукции.

Этот пример показывает, с одной стороны, огромные возможности компьютерной автоматизации производства. Показатель реализации продукции на одного работающего на этой фирме составляет 419 тыс. дол. Она в 4—5 раз обгоняет по нему любого лидера американского бизнеса, включая ИБМ. А с другой стороны, он демонстрирует перспективы, которые стоят перед американским рабочим классом.

Администрация Рейгана, придя к власти, первым делом ликвидировала все социальные программы, связанные с переподготовкой кадров. По ее мнению, это должен делать бизнес за свой счет. Но бизнес не заинтересован в этом.

Прогресс науки и техники ведет к постоянному обновлению квалификационной структуры рабочей силы. В условиях капитализма он усиливает различия между ней и потребностями производства, и это вызывает так называемую структурную безработицу. Некоторые буржуазные специалисты, пытаясь как-то обосновать усиливающуюся безработицу в развитых капиталистических странах, выдвинули тезис о том, что для «гибкого реагирования» на происходящие изменения нужно, чтобы уровень безработицы был не ниже 4,5%. Но в преддверии массовой компьютеризации и роботизации производства они вынуждены «скорректировать» свою теорию: уровню производства в 1990 г. будет уже соответствовать 8,5% безработицы! К этому времени рабочий вынужден будет менять свою квалификацию в среднем каждые 4,5 года. Это означает, что с такой же периодичностью, например, американские рабочие будут пополнять армию постоянно или временно безработных.

Использование современных вычислительных средств в ряде случаев ведет к полной ликвидации некоторых профессий. Так, повсеместный переход на ЭВМ и фотонабор при издании книг, газет, журналов привел к ликвидации профессий наборщиков, составителей газетных гранок и ряда других.

Персональные компьютеры и создаваемые на их основе автоматизированные рабочие места административных работников, ученых, журналистов, лиц самых различных профессий позволяют всюду значительно повысить производительность труда и сократить потребность в их труде.

Сокращение в большой степени затронуло и сферу управления. В трудные времена компании достаточно легко принимали решения о сокращении рабочих мест, закрытии целых производств. Но традиционно фирмы всегда стремились сохранить в неприкосновенности аппарат управления, рассматривая его как фундамент организации, на котором в более благоприятные времена будет возведено новое здание. Компьютеризация поставила вопрос о необходимости радикальных изменений в работе аппарата управления. Так, успешная автоматизация на основе новой информационной технологии позволяет на 60% сократить численность персонала по сбыту продукции (самой массовой службы капиталистических фирм) и на 20% в целом уменьшить персонал штаб-квартир. Сильнее всего компьютеризация затрагивает низшие слои руководства. Она привела к необходимости серьезно переучиваться, осваивать «компьютерную грамотность». Тем же, кто по возрасту или иным причинам не может освоить новой техники, предлагают оставить работу.

Мы уже знаем, что при компьютеризации производства низкоквалифицированные и вспомогательные рабочие вытесняются роботами и автоматизированными системами. Но при капитализме этот процесс имеет свои пределы. Снижение уровня заработной платы, которое неизбежно сопровождает увеличение технологической, структурной безработицы, подрывает основу дальнейшего распространения новой техники. Автоматизация становится невыгодной, ибо вытесненный ею труд уже не стоит произведенных капиталистом затрат. Поэтому в США, Японии, странах Западной Европы растет число низкооплачиваемых рабочих мест, где автоматизация и компьютеризация могут быть применены, но не используются, поскольку экономически это для капиталиста невыгодно.

Например, одна из самых трудоемких и низкооплачиваемых операций — ручной ввод информации в вычислительную машину. Автоматизация этой операции технически давно уже решена. Существует много способов прямого ввода данных с помощью автоматических читающих устройств, систем, распознающих голос человека, и др. Но оказывается, что дешевле использовать низкооплачиваемый женский труд, особенно если это труд женщин из черных сельских районов США или жительниц островов Карибского моря.

Каждое утро самолет одной из крупнейших авиакомпаний — «Америкэн Эйрлайнз» доставляет на остров Барбадос четверть тонны корешков использованных авиабилетов. Здесь специальный филиал компании организует ввод содержащихся в них данных в вычислительную сеть компании. При обработке материалов используется в основном труд местных женщин, которые получают за него намного меньше, чем минимальная установленная законом США почасовая ставка заработной платы. По этому же образцу действуют многие финансовые компании и банки США. Они выносят свои центры по первичной обработке документов в районы, страдающие от хронической безработицы, где труд наиболее дешев.

Эти примеры еще раз подтверждают вывод К. Маркса об ограниченности применения машин при капитализме. Но они также показывают, что новая информационная техника дает предпринимателям дополнительные рычаги давления на трудящихся.

Официальная же точка зрения буржуазных правительств, которая выражена в специальных докладах, публикациях, правительственных исследованиях, заключается в том, что опасность роста безработицы вследствие автоматизации не так сильна. Они ссылаются на то, что автоматизация и новая технология приводят лишь к ликвидации старых неэффективных производств, общее же число рабочих мест в экономике каждой из стран не сокращается, а в перспективе будет расти. Это утверждение находится в противоречии со статистикой занятости, публикуемой правительствами США и Японии, экономическими органами стран «Общего рынка». Что касается роста, то расчет делается на то, что модернизация производства может сделать его продукцию более конкурентоспособной на мировых рынках и это должно привести к созданию дополнительных рабочих мест. В прошлом такое неоднократно случалось: экономические проблемы одних стран решались за счет эксплуатации других. Но в современных условиях господства транснациональных корпораций производственный процесс принял глобальные масштабы. Компьютеризация производства в более или менее равной степени затрагивает все страны — участницы этого процесса, и экспорт экономических проблем уже не может быть осуществлен так просто.

Анализ общественного мнения, проведенный в 1983 г. корпорацией «Опинион рисерч», показал, что среди американцев довольно сильно отрицательное отношение к «фабрике будущего». В США доминирует мнение, что еще до конца текущего столетия автоматизация окажет радикальное влияние как на «синие», так и на «белые» воротнички. Почти всем работающим в настоящее время американцам придется переучиваться, а количество рабочих мест по экономике в целом должно будет сократиться. Об этом говорили 9 из 10 опрошенных. Кроме этого, 8 из 10 американцев считают, что автоматизация будет сопровождаться снижением социального статуса профессий как рабочих, так и служащих и усилением интенсивности труда, снижением свободы работника в выборе методов выполнения своих обязанностей.

Американские социологи с тревогой следят за тем, как поляризуется рабочая сила этой страны. Все бо?льшая часть квалифицированных специалистов теряет свои места и вынуждена довольствоваться более низкой оплатой, снижением статуса в обществе. «Средний класс», то есть та часть населения буржуазных стран, доходы которых близки к средним статистическим показателям, любимое детище буржуазных социологов, буквально тает. Исчезает надежда на создание «общества среднего класса», о котором любили рассуждать в 70?х годах представители общественных наук в США и Западной Европе. Сегодня эту оптимистическую картину сменила другая, передний план которой занимают низкоквалифицированные и неквалифицированные рабочие, обслуживающие автоматы или занятые там, где использование новой техники невыгодно для предпринимателей. Поэтому неудивительно, что две трети американцев, например, указали на то, что будут активно сопротивляться автоматизации.

Неудивительно, что компьютеры и роботы вызывают неприязнь у трудящихся. Для большинства они становятся конкурентами в борьбе за работу. И именно этим можно объяснить размах стихийных протестов «луддитов XX века», прокатившихся по США, Канаде и странам Западной Европы в прошедшие годы.

Примечания:

2

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 434.

3

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 495.

4

Там же, с. 434.

5

Сама компания предпочитала называть свою продукцию промышленными манипуляторами. Она опасалась, что аналогия с роботами, действующими в фантастических романах, может вызвать слишком негативную реакцию в рабочей среде.