Приложение Аристотель Риторика

Книга III ¹

Глава I. Переход к слогу как новой теме, не затронутой в предыдущих книгах (§§ 1—3). — Декламация (§§ 3—5). — Стоит ли придавать внешней стороне значение, и если да, то какое именно? (§§ 5—6). — Современное Аристотелю состояние вопроса о декламации (§§ 7—9).

Глава II. Требования к слогу — ясность и уместность (§§ 1—7). — Метафоры, их употребление, правила их отбора (§§ 7—14). — Пользование уменьшительными формами (§ 15).

Глава III. Четыре причины вычурности: двукорневые слова (§ 1), необычные слова (§ 2), злоупотребление эпитетами (§ 3), метафоры (§ 4).

Глава IV. Сравнения, их близость к метафорам (§§ 1—2), правила их употребления (§ 2), примеры (§ 3), обратимость метафор «от соответствия» (§ 4).

Глава V. Чистота речи (отождествляемая с ясностью) как «начало» слога (§ 1). — Пять ее условий: правильное употребление частиц и союзов (§ 2), употребление точных обозначений (§ 3), исключение двусмысленности (§ 4), соблюдение грамматического рода (§ 5), соблюдение грамматического числа (§ 6). — Требование удобочитаемости (§6). — Возможные неправильности и неясности в построении речи (§ 7).

Глава VI. Шесть средств достижения торжественности слога: описательные выражения (§§ 1—2), метафоры и эпитеты (§ 3), замена единственного числа множественным (§ 4), повторение артикля при существительном и следующим за ним согласованном с ним прилагательном (§ 5), употребление союзов (§ 6), характеристика через отрицания (§7).

Глава VII. Уместность слога как его соответствие страсти, характеру (говорящего) и предмету (§ 1). — Возвышенные и низменные предметы (§ 2). — Имитация страсти как ораторский прием (§§ 3—5). — Имитация характера (§§ 6—7). — Имитация всеобщего мнения (§ 7). — Опасность утрировки (§§ 8—10). — Имитация исступления (§ 11).

Глава VIII. Ритм прозы как середина между стихотворным метром и отсутствием всякой ритмической упорядоченности; вред обеих крайностей (§§ 1—3). — Характеристика различных ритмов (§§ 4—6). — Подведение итогов (§ 7).

Глава IX. Два типа слога: слог «нанизывающий» и слог «сплетенный» (§ 1). — Характеристика старомодного «нанизывающего» слога и его недостатков (§ 2). — Определение периода и преимущества «сплетенного» слога, образуемого периодической структурой речи (§ 3). — Мысль должна завершаться вместе с периодом (§4). — Период и колон как две единицы членения текста (§ 5), их наилучший объем (§ 6). — Период разделительный и период противоположитель-ный (§7). — Интеллектуальное удовлетворение от противоположительного периода (§ 8). — Звуковые приемы оформления периода (§ 9). — Ложные противоположения (§ 10).

Глава X. Средства добиваться изящества и снискивать одобрение (§ 1), в том числе метафора как выигрышная середина между невразумительностью и тривиальностью, доставляющая интеллектуальное удовлетворение (§ 2), причем удовлетворение это больше, чем от сравнения (§ 3); в основе должна лежать энти-мема, не лежащая на поверхности, но и не слишком трудная для усвоения (§ 4); внешнему блеску помогает антитеза (§ 5). — Будущее надо представлять наглядно, как уже осуществившееся (§ 6). — Наиболее действенна метафора, основанная на «соответствии» (§ 7).

Глава XI. Наглядностью обладает метафора, представляющая предмет в действии (§§ 1—4), для каковой цели полезно, в частности, одушевлять неодушевленные предметы (§§ 3—4). — Метафора должна обнаруживать скрытое сходство между несходными вещами, открывая уму нечто новое (§ 5), так что эффект остроумия создается именно неожиданностью метафоры, заключенным в ней «обманом» ожидания (§§ 6—7), и таков же источник удовольствия от загадок или игры слов (§§ 7—8). — Отчетливости антитезы должна отвечать краткость высказывания (§ 9), одновременно неожиданного и верного (§ 10). — То же самое относится к сравнению (§§ 11—13) и к пословице, заключающей в себе метафору (§ 14), а также к гиперболе, которая, впрочем, несет дополнительный оттенок «мальчишества» и страсти (§§ 15—16).

Глава XII. Есть разница между слогом письменным и слогом изустного спора, а в последнем — между красноречием совещательным и судебным (§ 1). — Слог письменной речи дает больше мест отделке, слог устного спора — актерской игре (§ 2), наполняющей выражением простые повторы (§ 3) и бессоюзия (4). — Для судебного рода красноречия нужна более тщательная логическая отделка, чем для совещательного рода, обращающегося к толпе (§ 5), а эпидейктический род больше всего подходит для письменного сочинения (§ 6). — Дальнейшая классификация видов слога излишня (§ 6).

Глава XIII. Композиционно речь делится прежде всего на две части: высказывание спорного тезиса («предложение») и аргументация («доказательство»), между тем как прочие компоненты, отмечаемые риторической теорией, на деле специфичны для одного рода речей и чужды другому (§§ 1—5), хотя, однако, большинство речей имеет также вступление и заключение (§§ 4—б).

Глава XIV. Во вступлении целесообразно заранее суммировать пункты последующей речи (§ 1). — Топика вступления в эпидейктическом роде (§§ 2—4). — Вступление к эпидейктической речи аналогично зачину дифирамба, вступление к судебной речи — прологу трагедии или комедии и зачину эпической поэмы, рационально вводящему в суть сюжета (§§ 5—6). — Более специфические виды вступлений «от говорящего», «от слушателя», «от предмета» и «от противника» (§§ 7—11). — Вступление в совещательном красноречии (§ 12).

Глава XV. Как вступление может дать отпор попыткам заранее скомпрометировать говорящего; приемы создания и разрушения «дурной славы» (§§ 1 —11).

Глава XVI. Повествование в различных родах красноречия; в эпидейктическом роде ему лучше не быть непрерывным, но вводиться порциями в последовательности логических пунктов (§§ 1—3) — следует отступление о вреде утрированной сжатости, рекомендуемой некоторыми риторами (§ 4), — в судебном роде речь ответчика обычно дает меньше места повествованию, чем речь истца (§ 6), причем повествование должно использоваться для неприметного внушения слушателям желательного представления о характере говорящего (§ 5, 7—9), имитируя для правдоподобия страсть (§ 10); наконец, в совещательном роде роль повествования сводится к минимуму (§ 11).

Глава XVII. Доказательства могут относиться к одному из четырех вопросов: «было или не было» само действие, заключен ли в нем «вред», велик или маловажен этот «вред», нарушен ли закон (§ 1). — Специфика первого вопроса, где один из двух возможных ответов есть прямая ложь (§ 2). — В эпидейктическом роде первый вопрос обычно не ставится (§ 3). — В совещательном роде речь идет о будущих следствиях выбора, который предстоит сделать сейчас (§ 4), почему он особенно труден (§ 10); к этому роду лучше подходят примеры (доводы риторической индукции), к судебному роду — энтимемы (доводы риторической дедукции) (§ 5). — Правила употребления энтимемы (§§ 6—9), техника разнообразия (§§ 10—12). — Опровергающие энтимемы производят больший эффект (§ 13). — Как возражать на доводы противника (§§ 14—15). — Говорить о себе полезнее от чужого лица (§ 16). — Энтимемы можно иногда превращать в афоризмы (§ 17).

Глава XVIII. Вопрос к противнику как средство заставить его противоречить самому себе (§§ 1—4). — На двусмысленный вопрос противника надо отвечать обстоятельным логическим расчленением (§§ 5—6), серьезность противника встречать шуткой, а шутку — серьезностью (§ 7).

Глава XIX. Топика заключения речи состоит из восхваления себя и порицания противника (§ 1), из «возвеличения» или «умаления» обсуждаемых фактов (§ 2), из попыток разжечь в слушателе желательные эмоции (§ 3), из суммирующего подведения итогов (§§ 4—5).

1403Ы <Введение .> I. Относительно речи (?????) существуют три вещи, которые должны быть обсуждены: во-первых, откуда берутся средства убеждения (???????), во-вторых, о слоге (?????), в-треть-их, о порядке, в котором надо располагать части речи. О средствах убеждения уже сказано, и о числе их источников, что всего <источников> три, и почему не более; а именно, все бывают убеждены либо собственным настроением при вынесении приговора, либо тем, за кого принимают говорящих, либо доказательствами.

Сказано и об энтимемах, откуда их должно черпать; а именно, среди них бывают частные (????) энтимемы и общие места (?????).

2 Теперь следует сказать о слоге; ведь недостаточно иметь, что говорить, но необходимо <знать>, как надо говорить, и это немало помогает речи произвести должное впечатление.

3 Итак, первым было исследовано в согласии с природой то, что по природе первое, <то есть> сами вещи — откуда они получают убедительность? Второе же: как распорядиться ими в отношении к слогу? А третье из них то, что имеет превеликую силу, но еще не разработано: <вопрос> о декламации (?????????). Ведь

^1,1 Суммируются темы двух первых книг и намечаются темы дальнейшего изложения. Все предыдущее было посвящено тому, что в античной риторической теории именуется «отысканием» аргументов и средств эмоционального воздействия. «Убеждать» можно, как показывается в книге второй, либо действуя на эмоции, либо создавая в умах слушателей (например, судей) благоприятное представление о собственном характере, либо ведя логическую аргументацию. Энтимемы в терминологии Аристотеля — риторические силлогизмы, т.е. «вероятные» умозаключения, лишенные логической принудительности; иногда в них остается подразумеваемой и не высказывается одна посылка, но этот признак — второстепенный и не обязательный.

<искусство это> поздно стало достоянием трагических актеров и рапсодов; первоначально же поэты сами разыгрывали (???????????) свои трагедии. Ясно, что <вопрос> относился не только к поэтике, но и к риторике; применительно же к поэтике его разрабатывал, в числе других, Главкон Теосский.

4 <Декламация.> Дело здесь в голосе, как им пользоваться для <выражения> любой страсти, то есть когда — громким, когда — тихим, когда — средним; и высотой <голоса>, то есть, когда — высокой, когда — низкой, когда — средней; и ритмами — в соответствии с каждым <случаем>. Ведь <всего> есть три вещи, на которые обращают внимание, и это громоглас-ность, мелодика и ритм. Награды на состязаниях почти всегда достаются таким, и подобно тому, как там <на сцене> актеры значат больше, чем поэты, так же <обстоит дело> и на политических состязаниях, по причине порочного устройства государств (??? ?????????).

5 Однако касающееся до того искусство еще не сложилось — как, впрочем, и касающееся до слога выступило поздно, — и

^1,8 Термин «?????????» означает, собственно, актерскую игру и актерскую «читку» — исполнение некоего разученного текста. Техника «читки» составляет третий раздел античной риторической теории, следующий за «нахождением» и «расположением», — «исполнение». Проблема ????????? действительно была общей для теории актерского ремесла или ремесла рапсодов (то и другое Аристотель относит к «поэтике») и для теории красноречия. Поэты могли сами разыгрывать свои трагедии в те начальные времена греческого театра, когда структура трагедии предполагала единственного актера, обменивающегося репликами с хором; этим единственным актером и выступал поэт, самолично «разыгрывавший» трагическое действо при помощи хора. — Главкон Теосский — по-видимому, толкователь Гомера, упоминаемый в «Поэтике» (XXV, 23) и у Платона («Ион», 530D).

^1,4 Аристотель с сомнением смотрит на успехи актерской виртуозности в театре и ораторской виртуозности на поприще «политических состязаний»; необходимость говорить о столь «непочтенном» предмете, как техника повышений и понижений голоса, заражающих слушателя взвинченной эмоцией, смущает его. Он оценивает порядки в греческих городах (прежде всего, в Афинах) как порочные, потому что они представляют слишком много места для «актерства» при обсуждении серьезных дел в Народном собрании, в суде и т. д.

притом оно представляется непочтенным, если посмотреть как следует.

1404а <Стоит ли придавать внешней стороне значение, и какое именной Поскольку все дело риторики имеет в виду мнение, <о подобных вещах> надо заботиться не как о должных, но как о необходимых; ибо справедливо было бы не добиваться от речи ничего иного, кроме как того, чтобы она не печалила и не услаждала. Справедливо опираться в споре на сами факты (????????), так, чтобы все постороннее по отношению к доказательству было излишним. Однако оно забрало большую силу,

6 как было сказано, вследствие развращенности слушателя. Притом <внимание к> слогу в некоторой малой степени все же необходимо при любом научении; когда нужно разъяснять, не все равно, говорить так или этак — однако и не столь уж важно, но все это одна мнимость и снисхождение к слушателю, по каковой причине никто не прибегает к этому, преподавая геометрию.

7 Когда <искусство декламации в приложении к риторике> дойдет до нас, оно сделает то же самое, что искусство актерской игры; некоторые слегка пробовали толковать о нем, как, например, Фрасимах в своем сочинении «О способах разжалобить» . Актерская способность (?? ???????????) есть дело природы и более безыскусственна, между тем как слог — дело искусства. Поэтому те, кто силен по этой части, в свою очередь добиваются побед, как и риторы, сильные по части декламации; ведь написанные речи берут свое скорее слогом, чем мыслью.

Ь⁶ Аристотель исходит из унаследованной от Платона антитезы: «истина» — «мнение». Сказать, что риторика имеет в виду формирование «мнения» — это все равно, что заявить о ее полном безразличии к научной «истине», отыскиваемой на путях логического доказательства. Если бы все люди были философами в аристотелевском вкусе и полагались бы только на разум, не поддаваясь эмоциональному воздействию, не доверяя своим настроениям, не ища чувственного удовольствия от модуляций ораторской речи, риторика была бы не нужна. Поскольку это не так, риторику приходится рассматривать как зло, но зло неизбежное.

^1,7 Фрасимах Халкидонский — теоретик стиля, принадлежащий к поколению софистов (V—IV вв. до н. э.).

8 Поэты, как и естественно, начали первыми; ведь имена суть подражания <именуемому>, но и голос наш — подражатель-нейшая из наших способностей. Отсюда образовалось искусст-

9 во рапсодов, искусство актеров и прочие. Поскольку же поэты, говоря вещи простоватые, получили свою славу, как казалось, за <красоты> слога, по этой причине слог <в прозе> поначалу был поэтическим, как, например, у Горгия. И до сих пор многие невежды воображают, будто именно такие <ораторы> говорят красивее всех. Но это не так, ибо один слог сдолжен быть> в прозе, а другой — в поэзии. Это ясно из происходящего ныне; уже и создатели трагедий больше не прибегают к прежней манере (??????), но подобно тому, как они перешли от тетраметра к ямбу на том основании, что этот размер ближе всего к прозе, так и в употреблении имен они отбросили все, что противно обиходному языку, но чем они прежде пользовались ради украшения, да и теперь еще пользуются создатели гексаметров. Так что смешно подражать тем, кто и сами уже не прибегают к прежней манере. Очевидно также, что мы не должны подробно

10 развивать все, что только может быть сказано о слоге, но только то, что касается слога, о котором мы ведем речь <то есть прозаического>. Об ином слоге сказано в нашей «Поэтике».

^1,8 Учение об именах как подражаниях вещей развито у Платона в диалоге «Кратил»; Демокрит также называл имена «звучащими изваяниями». О подражании как врожденной склонности всех людей и общем истоке всех искусств речь идет в первых главах «Поэтики».

¹⁹ Оценка интеллектуального содержания древней поэзии как «простоватого» — общее место греческого философского просвещения, со времен Ксенофана Элейского и особенно в век софистики развивавшегося в борьбе с синкретической «мудростью» поэтов — мифотворцев и проповедников традиционной морали. Платон находил возможным говорить об исконной вражде между поэзией и философией. — О переходе от тетраметра к ямбу в практике трагедии говорится и в «Поэтике» (IV, 49а21—22): «И метр из трохеического тетраметра стал ямбическим <...>; как скоро развивалась речевая часть, то сама природа отыскала свойственный ей метр, так как ямб — самый речевой из всех метров, а доказательство тому — в том, что в разговоре между собой мы очень часто говорим ямбами, гексаметрами же редко, да и то выбиваясь из речевой гармонии».

1404Ы <Требования к слогу — ясность и уместность.> II. Оставим те вещи, как уже рассмотренные, и определим, что достоинство слога — быть ясным; доказательство тому — если речь не доводит до ясности, она не делает своего дела. И еще — не низменным, не преувеличенным, но уместным; скажем, поэтический <слог> хоть и не низменен, однако для прозы неуместен. Яс-

2 ным его делают имена и глаголы, употребленные в собственном смысле, а свободным от низменного и украшенным — иные имена, о которых сказано в «Поэтике». Удаленность <от при-вычного> заставляет <слог> казаться торжественнее; ведь люди получают от слога такое же впечатление, как от чужеземцев по

3 сравнению со своими. По этой причине следует делать язык чуждым (?????): далекому изумляются, а то, что изумляет, приятно. В стихах многое оказывает такое действие и там отлично подходит; ведь вещи и лица, о которых идет речь <у поэтов>, уж очень далеко отстоят <от обыденной жизни>. В прозе Отих возможностей> гораздо меньше, ибо предмет низменнее; ведь и там несколько неуместно, чтобы изящную речь повел раб, или человек слишком юный, или <говорящий> о слишком ничтож-

4 ных вещах. И <в поэзии> уместным будет то понижать, то

^11.2 О частях речи и об употреблении имен см. «Поэтику», гл. XIX—XXII.

^11.3 В «Поэтике» Аристотель также рекомендует здравый компромисс между разговорной нормой и «остраняющим» отдалением от нее. «Достоинство речи — быть ясной и не быть низкой. Самая ясная речь — та, которая состоит из общеупотребительных слов, но она низка; пример ее — поэзия Клеофонта и Сфенела. <...> Поэтому следует так или иначе смешивать одно с другим: с одной стороны, слова редкие, переносные, украшательные и иные <...> сделают речь не обыденной и не низкой, с другой стороны, слова общеупотребительные придадут ей ясность. В немалой степени этому сочетанию ясности и необыденности речи соответствуют слова удлиненные, усеченные и измененные: такие слова, по несходству своему с общеупотребительными, будут непривычны и сделают речь необыденной, а по общности своей с привычными придадут ей ясность» (XXI, 58а18— 58а34). Там же он говорит о «приятности» чудесного и вызывающего изумление (XXIV, 60а17). В первой книге «Риторики» отмечено: «Учиться и изумляться по большей части приятно» (XI, 21, 1371а). — «И там» — т.е. в поэзии, где изысканный и высокий слог имеет больше прав, чем в прозе, но не имеет абсолютного верховенства.

повышать <слог>. Однако делать это надо незаметно, чтобы речь казалась естественной, а не искусственной; первое способствует убедительности, второе — напротив, ибо заставляет подозревать нарочитый умысел, наподобие того, что бывает со смешанными винами. <Разница такая>, как у голоса Феодора в сравнении с голосами других актеров; он казался голосом

5 говорящего, а их голоса — чужими. Хорошо введет в обман тот, кто возьмет для своего сочинения <слова> из обыденной речи; так делает Еврипид, и он первым показал возможность этого.

Речь слагается из имен и глаголов, причем имена делятся на виды, рассмотренные в «Поэтике». Из них именами редкими, двукорневыми и сочиненными надо пользоваться нечасто и понемногу — когда, мы скажем ниже, а почему, уже было сказа-

6 но: они делают <речь> более диковинной, чем это уместно. Имена общеупотребительные, собственные и метафоры одни только полезны для прозаического слога. Это очевидно из того, что лишь ими пользуются все; ведь все разговаривают при посредстве метафор, <либо> при посредстве общеупотребительных и собственных слов. Поэтому ясно, что, если сочинитель работает хорошо, необычное явится так, чтобы <искусство> ока-

7 залось скрыто, а ясность достигнута. И в этом было <усмотрено

¹¹⁴ Феодор — знаменитый трагический актер, упоминаемый у Аристотеля («Политика», 1336В28), у Демосфена и у более поздних авторов; Диоген Лаэртский приписывает ему «прекрасную книжицу о постановке голоса».

^11,5 «Хорошо введет в обман» — т.е. создаст художественную иллюзию естественности. Характерное для Еврипида введение обиходных слов в трагическую поэзию резко бросалось в глаза современникам (ср. насмешки Аристофана). — «Рассмотренные в “Поэтике”» — гл. XXI. — «Когда, мы скажем ниже» — гл. III и VII.

^п·⁶ «Ив этом было <усмотрено выше> совершенство риторической речи» — в параграфах 1, 3, 4, 5, 6 этой главы.

^11,7 Под омонимами имеются в виду слова с колеблющимся, двусмысленным значением, удобные для софизмов. «Рассмотрено, как мы говорили, в нашей “Поэтике”» — гл. XXI и XXII.

выше> совершенство риторической речи. Среди имен для софиста полезны омонимы, при помощи которых он лукавит, а для поэта — синонимы. Я говорю о <словах> обгцеупотреби-1405а тельных и синонимических, каковы «идти» (?? ??????????) и «шагать» (то ????????): оба слова и общеупотребительны, и синонимичны друг по отношению к другу.

<Метафоры.> Что есть каждый из этих <предметов>, и сколько видов метафор, и то, что метафоры имеют великое значение и в поэзии, и в прозе, рассмотрено, как мы говорили, в нашей

8 «Поэтике». В прозе нужно быть тем внимательнее к этому, что проза имеет меньше вспомогательных средств, чем стихи. И ясностью, и приятностью, и необычностью в наибольшей степени обладает метафора; и ее ни у кого нельзя позаимствовать.

9 Как эпитеты, так и метафоры надо употреблять сообразные, что достигается соответствием (?? ??? ????????). В противном случае Опитет или метафора> покажется нелепым, ибо противоположности больше всего обнаруживаются, если их сопрячь между собою. Нет, надо рассудить, что — старику, если юноше — пурпурный плащ? Ведь <ему> прилична не та же самая одежда.

10 Притом если ты хочешь украсить <предмет речи>, бери метафору от лучшего в том же роде, а если похулить — от худшего. Скажем, назвать попрошайку просящим, а просителя — по-

^11,9 «Соответствие» (или «пропорция», или «аналогия» — ?? ????????) — один из ключевых терминов третьей книги «Риторики».

и,¹⁰ Ификрат — афинский военачальник наемных войск (конец V — первая пол. IV вв. до н.э.). Каллий, сын Гиппоника — афинский аристократ, наследственный жрец-факелоносец (дадух) на Элевсинских ситериях. Сан дадуха передавался из поколения в поколение внутри знатных родов и потому был знаком социального престижа; напротив, фигура «метрагирта», т.е. нищенствующего и бродяжничающего жреца богини Кибелы, безродного и бездомного шарлатана и блудника, стояла вне афинского общества. — «Дионисовы искусники» — обычное самоназвание античных актеров (театр возник из культа Диониса, и постольку Дионис оставался божественным покровителем театра и его тружеников). — «Что говорится в «Телефе» Еврипида» — Еврипид, фр. 705. — «Обман не удается» — т. е. иллюзия естественности оказывается нарушена.

прошайничающим, <беря> противоположное в том же роде, поскольку то и другое — действия прошения, и будет то самое, о чем я говорю. Так Ификрат <назвал> Каллия «метрагиртом» вместо «дадуха», а тот возразил, что <Ификрат> не посвящен в таинства, ибо в противном случае именовал бы его не «метрагиртом», но «дадухом»; то и другое касается божества, но второе почетно, а первое позорно. Иной <называет актеров> «Ди-онисовыми льстецами» (??????????????), а сами они называют себя «искусниками»; то и другое — метафоры, но одно марает, а другое — наоборот. Также и разбойники нынче называют себя «взимателями подати». Потому можно сказать о преступившем закон, что он «впал в ошибку», и о впавшем в ошибку, что он «нарушил закон»; или об укравшем — что он «взял» или что он «разграбил». А то, что говорится в «Телефе» Еврипида:

Весла владыка, он явился в Мидию, —

нелепо, ибо «владыка» — не в меру торжественное <слово>;

11 потому обман не удается. Погрешность может заключаться и в самих слогах, когда знаменуемый ими звук неприятен: так, Дионисий Медный называет в своих элегических стихах поэзию «воплем Каллиопы», — ибо то и другое — звуки; но метафора дурна, <ибо взята> от нечленораздельных звуков. Кроме

12 того, именуя предметы безымянные, надо переносить на них <имена> не издали, но от вещей сродных и единообразных,

1405b чтобы по произнесении сродство было ясно, как в известной загадке:

Видел я мужа, огнем прилепившего медь к человеку.

Дело это не имеет имени, но то и другое есть некое приложение; поэтому «ставить банки» названо — «прилепить». И вообще

^11.11 Дионисий Медный — поэт и ритор начала V в. до н.э., прозванный «Медным» за совет ввести в Афинах медные деньги. — «Вопль» — по-гречески ??????, так что действительно «сами слоги» заключают в себе резкость и неблагозвучие.

^11.12 «Видел я мужа, огнем прилепившего медь к человеку» — эта загадка, приписываемая традицией поэтессе Клеобулине Линдской, приведена также в «Поэтике» (XXII, 58а26).

из хорошо составленных загадок можно брать отменные метафоры; ибо метафоры заключают в себе загадку, из чего ясно,

13 что перенос <значения> сделан хорошо. И еще <метафора должна быть взята> от вещей прекрасных; но красота имени, как говорит Ликимний, — либо в его звуках, либо в означаемом, и безобразие точно так же. И еще третье, чем опровергается софистический довод (?????): если Брисон утверждал, что сквернословия не существует, коль скоро все равно, сказать ли одно слово или другое с тем же значением, то это ложь; одно слово более общепринято, чем другое, более подходит, более пригодно для того, чтобы представить дело перед глазами. Кроме того, <разные слова> знаменуют одно и то же неодинаково, так что и в этом отношении одно должно считаться прекраснее или безобразнее другого; <пусть> оба слова означают прекрасное или безобразное, но не со стороны его красоты или его безобразности, а если и так, <одно> больше, <другое> меньше. Потому следует брать метафоры от того, что прекрасно по звуку, или по значению, или для зрения, или для любого другого чувства. Есть различие, что сказать; так, «розоперстая Эос», лучше, чем «пурпурноперстая», а «красноперстая» еще хуже. То

14 же с эпитетами: можно образовывать их от дурного или позорного, например, «матереубийца», а можно от благородного, например, «мститель за отца». И Симонид, когда победитель <в беге колесниц, запряженных> мулами, предлагал ему скудную плату, отказывался сочинять, ссылаясь на то, что ему неприятно воспевать «полуослов»; когда же <тот> предложил достаточно, написал:

Привет вам, о быстроногих кобылиц дщери,

^11,13 Ликимний — ученик Горгия, автор трактата об искусстве риторики, цитируемого ниже (XIII, 5). Брисон — софист родом из Гераклеи Понтийской. Тезис Брисона, согласно которому слово есть как бы нагое имя вещи и постольку не может быть непристойным и не обязано быть пристойным, неоднократно повторялся в рассуждениях стоиков и опровергался теоретиками риторики (напр., Цицероном). — «Розоперстая» — постоянный эпитет зари (богини Эос) в гомеровском эпосе («Илиада», I, 477 и др.).

хотя они были также дочерями ослов. Кроме того, можно сде-

15 лать то же самое слово уменьшительным. Превращение слова в уменьшительное (???????????) состоит в том, что оно представляет меньшим и зло, и добро, как шутит Аристофан в «Вавилонянах»: вместо «золота» — «золотишко», вместо «плаща» — «плащишко», вместо «поношения» — «поношеньице», и еще «нездоровьице».

В том и в другом, <в метафорах и в эпитетах>, следует быть осторожным и соблюдать меру.

1 <Причины вычурности. — Двукорневые слова.> III. Вычурность слога (?? ????? ???? ??? ?????) бывает четвероякой. Во-пер-вых, от двукорневых слов, как у Ликофрона: «многоликое небо высоковершинной земли» и «узкопроходный берег»; и как выражался Горгий — «нищеискусный льстец», «клятвопреступные» и «клятвособлюдшие». И как Алкидамант — «душа гне-1406а вом исполняема, лицо же огнецветным являемо»; и «он пола-

¹¹¹⁴ «Матереубийца» и «мститель за отца» — эпитеты Ореста, возникающие у Еврипида в споре Менелая и Ореста.

М е н е л а й. Ты, матереубийца, душегубству рад?

Орест. Я мститель за отца, тобой забытого.

(«Орест», ст. 1587—1588)

Симонид — знаменитый лирический поэт (ок. 556—468 гг. до н.э.); проявленное им наивное корыстолюбие отлично согласуется с архаической моралью. —¦ «Победитель» — Анаксил Регийский. — Состязание в беге колесниц, запряженных мулами, было отмечено уже в 444 г. до н.э.; по-видимому, оно недостаточно импонировало воображению греков. Для Аристофана Симонид — олицетворение жадности; высмеивая Софокла, будто бы обогатившегося в экспедиции против Самоса, он приравнивает его к поэту былых времен.

Т р и г е й. Да из Софокла вдруг он Симонидом стал.

Гермес. Как Симонидом?

Т р и г е й. Старец и дряхлец, пошел

Он за наживой в море на соломинке.

(«Мир», ст. 697—699; пер. Адр. Пиотровского)

^п·¹⁵ «Вавилоняне» — утраченная комедия Аристофана. Примеры диминути-вов легко найти и в его дошедших комедиях («серебришко» — «Птицы», ст. 1622, «плащишко» — «Лисистрата», ст. 470, «судишко» — «Осы», ст. 803, и др.).

гал, что рвение их будет целесовершительно»; он же «убедительность речей» объявил «целесовершительной», а «настил моря» — «темноцветным». Все эти <слова> представляются поэтическими из-за своей двусоставности.

2 <Необычные слова.> Итак, одна причина <вычурности> такова, другая же — пользование необычными словами, как Ли-кофрон <называет> Ксеркса «дивьим мужем», и Скирон <У него> «муж-лиходей», и ???? Алкидамант <говорит> об «игралищах поэзии» и о «природной продерзости», и о том, кто «воспламенен беспримесной яростью помыслов».

3 Злоупотребление эпитетами.> Третье — пользование пространными, или неуместными, или частыми эпитетами. В поэзии можно назвать молоко «белым», но в прозе такие <эпитеты> либо не совсем уместны, либо, если их чересчур много, они выдают с головой и выставляют на вид — что это поэзия. Однако ими должно пользоваться: это разнообразит привычное и

^111,1 «Вычурность» — буквально «холодность»; в обиходе античной риторической критики этим термином обозначалось неестественное, натужное, тяжеловесное велеречие. — Ликофрон — ритор эпохи софистов (не смешивать с поэтом Ликофроном!): вероятно, приводимые Аристотелем выражения взяты из его панегирика в честь Афин. — Алкидамант — софист IV в., ученик Горгия. — Двукорневые и многокорневые существительные и прилагательные в нашем языке обычно относятся к «интеллектуальной» (философской, научной, политической) лексике, а потому воспринимаются как «прозаизмы» («самосознание», «закономерность», «народнохозяйственный»). Для грека это был прежде всего поэтический пласт речи. Некоторую возможность пережить греческий опыт нам дает знакомство с игрой двукорневых слов в старославянских «витийственных» текстах, а также, напр., в переводе «Илиады», выполненном Н. Гнедичем.

^111,3 «Белое» молоко — постоянный эпитет в поэмах Гомера (напр., в «Илиаде», песнь IV, ст. 434). — «Не “школа Муз”, но “природная школа Муз”» — интерпретация и даже текстология этой цитаты из Алкидаманта сомнительны. — Дифирамб — жанр хоровой лирической поэзии, связанный изначально с культом Диониса; выделялся изысканностью лексики, бурной экстатичностью интонаций, причудливостью построения («лирический беспорядок», перешедший в классицистическую оду) и общей выспренностью. — «Как сказано выше» — см. гл. I, 9.

делает слог неожиданным. Но следует держаться умеренности, ибо <чрезмерность> наделает больше зла, чем необработанность речи: второе не очень хорошо, но первое худо. Потому и сочинения Алкидаманта представляются вычурными: он употребляет эпитеты не на приправу, но в еду, до такой степени они у него обильны, пространны и заметны — не «пот», но «влажный пот»; не «на Истмийские игры», но «на всенародные торжества Истмийских игр»; не «законы», но «градовластительные законы»; не «порывом», но «порывистым устремлением души»; не «школа Муз», но «природная школа Муз»; и «хмурая забота души»; и «содетель» не «одобрения», но «всенародного одобрения»; и «попечитель о наслаждении слушателей»; и не «в ветвях» укрыв, но «в ветвях леса»: и не «тело» одевши, но «телесный стыд»; и «вожделение», которое «подобнообразно душе» — что есть одновременно и двукорневое слово, и эпитет, так что прямо получается поэзия; и еще в том же роде — «чудовищный преизбыток порочности». Отсюда те, кто изъясняются поэтически, из-за этой неуместности становятся смешны и вычурны, а из-за многословия — и невразумительны: ведь если <говорящий> досаждает <многословием> тому, кто уже понял, он затемняет ясное. Люди прибегают к двукорневым словам, когда для понятия не существует имени и когда слово легко составить, как, например, «времяпрепровождение»; но 1406b если <их> много, это совершенно в поэтическом роде. Поэтому двукорневые слова чрезвычайно полезны для сочинителей дифирамбов, которые стремятся к звучности; а необычные слова — для эпических поэтов, ибо <в них есть> торжественность и дерзновенность; а метафора — для ямбов, которыми, как сказано выше, ныне пользуются трагические поэты.

4 <Метафоры.> В-четвертых, вычурность бывает от метафор. Есть ведь и неуместные метафоры, одни по своей смехотворности — ведь и комедиографы пользуются метафорами, — другие же по излишней торжественности и трагичности. Есть и неясные, если <взяты> издалека, как у Горгия: «дела зелены и в соку»; «ты же посеял постыдный посев и пожал злую жатву», — ведь это не в меру поэтично. И ???? Алкидамант <называет> философию «крепостью закона», а «Одиссею» «прекрасным зерцалом жизни человеческой», и <говорит>: «не предлагая поэзии никакого подобного игралища». Ведь все это неубедительно по вышеназванной <причине>. И Горгиево <слово> к ласточке, когда <та>, пролетая над ним, сбросила помет, есть наилучший трагический <слог> — ведь он сказал: «стыдно, о Филомела» . В самом деле, птице, если она <это> сделает, не стыдно, а девице стыдно. Он ловко ее попрекнул, назвав тем, что она была, а не тем, что она есть.

1 <Сравнения.> IV. И сравнение (?????) — <своего рода> метафора; они различаются незначительно. Ведь если <кто> скажет

об Ахилле («Илиада», XX, 164):

Словно лев, выступал...—

это сравнение, а если «лев выступал» — метафора; поскольку

2 оба храбры, он перенес бы на Ахилла наименование льва. Сравнение полезно и в прозе, но изредка, ибо оно поэтично. Их следует употреблять так же, как метафоры; ведь они и суть

3 метафоры с оговоренным выше различием. Сравнения — это как Андротион сказал про Идриэя, что тот похож на спущенных с цепи собачек; как те кусают любого встречного, так же крут и освобожденный от уз Идриэй. И как Феодамант уподобляет Архидама Евксену, не обученному геометрии, по уравнению: и Евксен будет Архидам со знанием геометрии. И в «Государстве» Платона: что оскорбители трупов подобны собачонкам, которые кусают <брошенные в них> камни и не трогают

^111,4 «Крепостью законов» — по другому толкованию, «крепостью против закона»; «угрозой законам» (??????????? чаще означает крепость на вражеской территории). Метафоре «поэзия — зеркало» предстояло стать общим местом (вплоть до современной метафорики «отражения» применительно к литературе), но во времена Аристотеля она была еще чересчур оригинальной. — Филомела и Прокна — героини античного мифа, превращенные богами после страшных приключений соответственно в ласточку и соловья; Горгий и Фукидид исходили из того, что Филомела стала ласточкой, а Прокна — соловьем, но позднейшая европейская традиция связала имя Филомелы с образом соловья.

^IVtl Цитата из Гомера не вполне точна.

бросившего. И <сравнение> относительно народа, что он подобен мощному, но глуховатому начальнику корабля. И другое, о стихах поэтов, что они похожи на цветущие юностью <лица> без <настоящей> красоты: как те, отцветая, так и эти, лиша-1407а ясь размера, становятся неузнаваемы. И <сказанное> Периклом о самосцах, что они похожи на детей, которые берут свой кусочек, а всё плачут. И о беотийцах, что они подобны дубам: как дубы бывают повалены один другим, так и беотийцы, воюющие между собой. И Демосфеново <сравнение> народа с мающимися морской болезнью на корабле. И то, как Демократ уподобил риторов нянькам, которые сами выпивают лакомство, а младенцев мажут по губам слюной. И как Антисфен сравнил Кефисодота Тонкого с ладаном, который доставляет удовольствие своим исчезновением. Все это можно высказать и в качестве сравнений, и в качестве метафор, так что <оборо-ты>, одобренные как метафоры, очевидно, будут и сравнения-4 ми, а сравнения, лишась <одного только> слова <«как»> — метафорами. При этом метафора «от соответствия» (?? ??? ????????) должна допускать поворот применительно к любому

из обоих однородных <предметов>: так, если кубок — «щит Диониса», значит, и щит удобно назвать «кубком Ареса».

1 <Чистота речи и ее условия. 1. Правильное употребление частиц и союзов.> V. Итак, вот из чего слагается речь. Для слога цачало (????) — чистота эллинской речи (?? ??????????), а это зависит от пяти вещей. Во-первых, от связующих частиц (?? ???? ??????????), ставят ли их в естественной очередности предшествования и следования, чего некоторые <из них> требуют: так, ??? требует ?? и ?????? — ? ??. Притом следует, чтобы аподосис появлялся, пока <протасис> еще свеж в памяти, а не был отделен длинным промежутком, и чтобы лрежде необходимого по <синтаксической> связи предложения не вводилось другое; это редко выходит складно. «Я же, когда он мне сказал, потому что Клеон приходил с просьбами и требованиями, отправился, прихватив их». Здесь прежде того, чему предстоит стать аподосисом, вставлено много <слов>. И вот, если промежуток до <слова> «отправился» стан«³" "°лик, <фраза> неясна.

3 <2. Употребление точных обозначение Итак, первое — хорошо <строить синтаксическук» связь, а второе — выражать <все> собственными обозначениями, а не в общих <словах>.

^,?'⁴ Обратимость метафоры рассматривается также в «Поэтике», гл. XXI, 6. Для нее необходимо, чтобы оба предмета были «однородными», т.е. попадали в одну логическую категорию и рассматривались в соотнесении с ней: так, «кубок» и «щит» попадают в категорию «характерный атрибут божества» (соответственно Диониса и Ареса). Возникает «уравнение»: как кубок относится к Дионису, так щит относится к Аресу. «Кубком Ареса» назвал щит лирический поэт Тимофей в одном из своих дифирамбов; эта метафора неоднократно пародировалась.

^v,‘ Аристотель систематически смешивает два требования, по-видимому, в его время еще не различавшиеся: «пуристическое» требование чистоты «истинноэллинской» речи и утилитарно-логическое требование ясности. Перевод этого места наталкивался на трудности: ключевой термин «?????????» означает одновременно 1) факт синтаксической связи, 2) выявляющий эту связь союз или соединительную частицу вроде ??? или ??, 3) охваченное этой связью простое предложение (главное, подчиненное или вводное), которое входит в состав сложного предложения, и 4) отдельное слово, попадающее в поле действия синтаксической связи.

4 <3. Исключение двусмысленности.> Третье — без двусмысленности! Но это <в том случае>, если добровольно не выбрано противоположное; именно так поступают те, кому нечего сказать, но кто делает вид, будто говорит нечто: и говорят они это в стихах, как, например, Эмпедокл. Многословием околичности морочат голову, и со слушателями творится то же самое, что с народом у гадателей, когда он согласно кивает в ответ их двусмысленным изречениям:

Крез, Галис перешед, расточит великое царство.

Потому и гадатели изъясняются родовыми обозначениями, что в общем меньше <возможности для> ошибки. Ведь при игре в чет и нечет скорее попадешь в точку, сказав «чет» или «нечет», нежели назвав число; потому же сскорее угадаешь>, что <не-что вообще> будет, нежели срок, и потому прорицатели не обозначают срока. Все это похоже одно на другое, и если не иметь в виду вышеназванной цели, такого следует избегать.

5 <4. Соблюдение грамматического рода.> Четвертое — роды имен, как их разделил Протагор: мужской, женский, средний. Нужно и это соблюдать правильно: «она же, пришедшая и переговорившая, отошла».

6 <5. Соблюдение грамматического числа.> Пятое <состоит> в правильном обозначении множественного и единственного числа: «они же, пришедшие, побили меня».

^v'⁴ Примечательно уничтожающее суждение о великом мастере философской поэзии Эмпедокле. В «Поэтике», 1,11 Аристотель отказывает Эмпедоклу в праве называться поэтом. Диоген Лаэрций в своей биографии Аристотеля приписывает философу, напротив, высокое мнение о «гомеровском характере», «мощи слова» Эмпедокла (VIII, 57). — Изречение, цитируемое Аристотелем, было, согласно рассказу Геродота, дано лидийскому царю Крезу в Дельфах; поверив оракулу и перейдя реку Галис, т.е. границу персидских владений, Крез «расточил великое царство» — свое собственное.

^v’⁵ Протагор — знаменитый софист V в. до н. э. Софисты положили начало грамматической теории.

^v’⁶ Цитата из Гераклита, данная без пунктуации.

<Удобочитаемоеть.> Вообще же написанное должно быть легко для прочтения и для произнесения, что одно и то же. Этого нет ни при обилии вводных предложений, ни там, где нелегко расставить знаки препинания, как у Гераклита. Ведь у Гераклита расставить знаки препинания — великий труд, потому что не ясно, что к чему относится, к последующему или к предыдущему, как, например, в начале его сочинения; ведь он говорит: «к логосу сущёму вечно непонятливы люди», — и неясно, к чему

7 отнести при расстановке знаков препинания слово «вечно». Далее, солецизм получается от утраты соответствия, если с двумя <словами> соединяется третье, которое подходит только к одному из них. Например, «звук» и «цвет»; «увидев» не подходит к обоим, а «уловив» — подходит.

Неясно <будет и в том случае>, если ты, намереваясь многое вставить в середине, не договоришь начала, как например: «я намеревался, переговорив с ним о том-то и том-то, и таким-то образом, и прочая, отправиться», вместо: «я намеревался отправиться, переговорив с ним, и тогда случилось то-то и то-то и таким-то образом».

1 Торжественность слога.> VI. Торжественности слога способствует следующее. <Во-первых>, употреблять описание (?????) вместо имени, как-то: не «круг», но «плоскость, <граница> которой равно удалена от центра». Краткости же <способству-

2 ет> обратное — имя вместо описания. И если <есть> что-ни-будь безобразное или непристойное: если безобразное в описании — <надо> употребить имя, если же в имени — описание.

3 <Во-вторых>, изъясняться метафорами и эпитетами, но осте-

4 регаясь поэтичности. <В-третьих>, делать из единственного числа множественное, как поступают поэты; когда гавань одна, они все равно говорят:

^?'⁷ Солецизм — погрешность против правильности языка.

^VI·⁴ «К ахейским устремляясь гаваням» — цитата из неизвестного (трагического?) поэта. — «Таблички складни вижу многосложные» — Еврипид, «Ифиге-ния в Тавриде», ст. 727. «Таблица» письма, о которой идет речь, представляет собой складень, но, конечно, не «складни».

...К ахейским устремляясь гаваням.

И еще:

Таблички складни вижу многосложные.

5 <В-четвертых>, не соединять <два имени в одном падеже одним артиклем>, но каждому <слову придавать> свой <ар-тикль> — «??? ???????? ??? ????????»; если же <нужно> кратко,

6 тогда напротив — «??? ???????? ????????». И <в-пятых>, употреблять в речи союзы; если же кратко, то <обходиться> без союзов, хотя не без связи. Например: <или> «придя и сказав»,

7 <или> «придя, я сказал». <В-шестых>, полезен также <при-ем> Антимаха — описывать через отрицания, как последний делает по отношению к Тевмессу:

Малый холм, овеваем ветрами...

Ведь это можно распространять до бесконечности, применяя и к хорошим, и к дурным <свойствам>, которые у <данного пред-мета> отсутствуют, в каждом случае сообразно с тем, что полезно. Отсюда поэты почерпывают также имена — «бесструнный» и «безлирный» напев; ведь они же черпают из отрицания. Это пригодно и для метафор, называемых «по соответствию», например, если назвать трубу — «безлирный напев».

1 <Уместность.> VII. Слог будет уместен, если выразит собою страсть и характер (??? ? ???????? ?? ??? ?????) и будет соответст-

2 вовать предмету (???? ???????????? ?????????). Соответствие бывает, если о вещах важных не говорится как попало, а об обыден-

^v1,7 Антимах Кларосский — эпический поэт V—IV вв. до н. э., автор поэмы ¦Фиваида». Поскольку в цитате вовсе не присутствует прием, о котором идет речь (описание предмета через перечисление свойств, которых у него нет), следует полагать, что Аристотель просто указывает первые слова длинного пассажа, который был у всех в памяти. То же самое делает Страбон, упоминая отрывок из Антимаха и приводя его начало в своем описании Беотии (кн. IX, гл. 2).

^VI1·² Клеофонт — по-видимому, трагический поэт, упоминаемый в «Поэтике» (гл. II и XXII) и в византийском словаре «Суда».

ных — торжественно, и когда к обыденному имени не прибавляется украшение; в противном случае <все> представляется комедией, как у Клеофонта, — ведь он говорит кое-что подобно тому, как если бы сказал: «досточтимая смоква». Страсть выра-

3 жается, если предмет — обида, слогом рассерженного; если нечестивые и срамные дела — <слогом> негодующего и страшащегося выговорить; если похвальные <предметы> — <надо го-

4 ворить> восхищенно, если жалостные — униженно, и так в каждом деле. Подобающий слог прибавляет убедительности самому делу; душа дается в обман, заключая, что говорящий правдив, потому что при таких обстоятельствах <каждый> будет испытывать то же самое; потому люди думают, что дело обстоит так, что бы ни было на самом деле, и слушатель всегда сочувствует (?????????????) говорящему со страстью, даже если тот не говорит ничего <дельного>. Потому многие <ораторы>

5 шумом доводят слушателей до исступления.

6 Обнаружение дела посредством знаков также выявляет характер (????? ?? ???? ?? ??? ??????? ??????), коль скоро оно соответ-

^VII'^S «Если жалостные — униженно». — Античная практика судопроизводства допускала попытки разжалобить судей; Сократ навлек на себя неудовольствие и смертный приговор тем, что отказался от таких попыток.

^VIM «Душа дается в обман» — Аристотель не раз называет риторическое внушение «обманом». На этот раз он хочет сказать, что иллюзия естественной, непроизвольной эмоциональной реакции принуждает слушателя принимать на веру реальность обстоятельств, якобы вызвавших эту реакцию. — «Что бы ни было на самом деле» — возможно, интерполяция.

^VI1’⁶ «Обнаружение дела посредством знаков...» — не вполне ясное место, по-разному понимаемое различными комментаторами и переводчиками. — «Состояние» (????) — один из центральных терминов Аристотелевой этики и психологии; имеется в виду устойчивое (в отличие от страсти — ?????) расположение души, моральное предрасположение к ряду поступков, в своей единообразной совокупности образующих «образ жизни» (???? — этически оцениваемая и характерологически определяемая жизнь, в отличие от физиологической жизни — ???; византийский лексикон XII в. расшифровывает слово «????» как «????? ????» (т. е. именно «образ жизни»). Категории «????» и «????» соотнесены с категорией «????» («характер»).

ствует каждому роду и состоянию <людей>. Говоря «род», я имею в виду <разницу> в возрасте, как-то: между мальчиком, мужем и старцем, и <разницу> между лакедемонянином и фессалийцем; <говоря> «состояния», — то, сообразно чему чья-либо жизнь имеет такой, <а не иной> образ; ибо не каждое

7 состояние дает такой образ жизни. Потому если кто будет говорить слова, сообразные состоянию, он представит характер (то ????); ибо человек образованный будет говорить не то и не так, как деревенщина.

На слушателей действует и то, чем до отвращения часто пользуются сочинители речей (?? ??????????): «Кто же этого не знает?», «Все знают!» Слушатель в смущении соглашается, чтобы разделить суждение «всех остальных».

1408Ь8 Все эти виды в равной степени могут быть употреблены кстати

9 и некстати. Лекарство против любого нарушения меры общеизвестно: следует самому укорить себя, — представляется, что <говоримое> правдиво, коль скоро говорящий отдает отчет в

10 том, что делает. Далее, не следует применять все эти соответствия (?? ????????) сразу, дабы ввести слушателя в обман. Я хочу сказать, что если слова жестки <по звучании», не надо <про-износить их жестким> голосом, с <жестким> выражением лица и прочим в том же роде; в противном случае обнаружится, что каждое из этих средств <искусственно>. Если же одно есть, а другого нет, <расчет> останется скрытым. Впрочем, если мягкие <слова> выговариваются жестким <голосом>, а жесткие мягким, это неубедительно.

11 Что до имен двукорневых, до изобильных эпитетов и чуждых слов, они наилучше подходят говорящему со страстью; разгневанному простительно назвать беду «безмерной, как небо» или «чудовищной». И еще Ото допустимо, когда <оратор> уже

^?|1'⁷ «Говорить слова, сообразные состоянию» — так называемая этопея. Мастером имитировать речь, присущую тому или иному человеческому типу, был Лисий. — «Сочинители речей» — в афинском суде каждый должен был говорить за себя сам, не прибегая к помощи адвоката, но можно было заказать свою речь профессиональному сочинителю и затем разучить наизусть.

овладел своими слушателями и влил в них неистовство похвалами или порицаниями, выражениями гнева или выражениями любви, как это делает Исократ под конец своего «Панегирика»: «слава и молва» и «те, кто дерзнули». Люди говорят такое, впав в неистовство, а потому, разумеется, принимают это, находясь в сходном состоянии. Для поэзии это пригодно, ибо поэзия — дело неистовства. <Можно применить такой язык> либо подобным образом, либо с иронией, как делал Горгий или каковы примеры этого в «Федре».

1 <Ритм.> VIII. Облик слога (?? ????? ??? ??????) не должен быть ни метрическим, ни лишенным ритма. Первое неубедительно, ибо представляется искусственным, и притом отвлекает, ибо заставляет следить за возвращениями одних и тех же <повыше-ний и понижений>. Это как дети подхватывают вопрос глашатаев: «кого изберет покровителем отпускаемый на волю?» —

2 «Клеона!» С другой стороны, то, что лишено ритма, лишено предела, а предел нужно внести, хотя и не при посредстве метра, ибо все, лишенное предела, неприятно и невразумительно. Получает же все предел от числа; но по отношению к облику слога число — это ритм, подразделения которого суть метры.

3 Поэтому надо, чтобы речь имела ритм, но не имела метра; ведь <иначе> это будут стихи. Ритм же не должен быть точным; это получится, если он будет <доведен> не далее <определенной меры>.

^VII>¹¹ «Неистовство» — Аристотель употребляет формы от глагола ??????????, восходящего к прилагательному ?????? «имеющий внутри себя бога», «обуреваемый», «обуянный», «одержимый» (семантика древних оргий, на которых человек «выходил из себя» в буквальном значении этих слов, чтобы говорить и действовать от лица «вселившегося» в него бога). Восторг исступленного самозабвения как предпосылка поэтического творчества — тема рассуждений Демокрита (по свидетельству Цицерона, «Демокрит утверждает, что никто не может быть великим поэтом, не впадая в безумие») и Платона (диалог «Ион»). — «Как это делает Исократ под конец своего “Панегирика”» — § 186; § 97. — «Каковы примеры этого в “Федре”» — имеются в виду такие места диалога Платона, как 231D или 241Е.

^VIIU «Клеона» — неясно, какой носитель этого имени (знаменитый демагог V в. до н. э.?) имеется в виду.

4 Из ритмов героический важен и удален от гармонии разговорной речи (???????? ????????), между тем как ямб и есть обиходный слог, почему из всех метров говорящие чаще всего произносят ямбические <стопы>. Но следует иногда быть торжест-

1409а венности и восторгу (????????). Трохей чересчур близок <так-ту> кордака; на тетраметрах это очевидно: ведь тетраметры — скачущий ритм. Остается пэан, которым <риторы> пользовались со времени Фрасимаха, но не могли сказать, что же это такое. А пэан — это третий <ритм>, примыкающий к вышеназванным: он — как три к двум, а из тех второй — один к одному, а первый — два к одному. Посредствующее между этими двумя отношениями будет полтора к одному — а это и есть

5 пэан. Прочие <ритмы> можно миновать как по упомянутой причине, так и потому, что они метричны (????????); пэан же следует принять, так как среди перечисленных ритмов он один

^Уш·² «Что лишено ритма, лишено предела, а предел нужно внести <...> ибо все, лишенное предела, неприятно и невразумительно» — это рассуждение Аристотеля чрезвычайно характерно для античной эстетики в целом. Еще пифагорейцы оценивали «предел» как благо, а «беспредельность» как зло. «Предел» тождествен с оформленностью, с законченностью, завершенностью образа в самом себе, и он есть условие интеллектуального наслаждения, получаемого от четкой обозримости образа, от возможности схватить, охватить его познающим созерцанием, т.е. от его «вразумительности». Напротив, «беспредельность» уничтожает условия для всего этого; она «неприятна», ибо не радует замкнутым образом, и «невразумительна», ибо необозрима. Ритм нужен именно для того, чтобы наперед наметить, задать, предуказать тексту его предел, искоренить возможность в принципе бесконечного прибавления новых и новых объемов.

^????,4 «Героический» — гексаметр. — «Говорящие чаще всего произносят ямбические <стопы>» — эта мысль высказывается в «Риторике, III, 1, 9, и в «Поэтике», XXII, 19. — «Восторгу» — Аристотель употребляет более сильное слово, означающее состояния экстаза и умоисступления, но, как отмечают комментаторы, смягчает его смысл. — «Кордак» — бурная и грубая пляска, отличавшаяся резким ритмом и непристойными телодвижениями. — Фрасимах Халкидонский — см. выше прим. к I, 7.

^1/111,5 «Метричны» — т. е. метрическая природа выявлена отчетливо и не может укрыться от уха.

не являет собой метра и потому в наибольшей степени скрыт. Нынче одним и тем же пэаном пользуются и в начале, и в конце <фразы, периода и т. д.>; нужно, однако, чтобы конец был

6 отличен от начала. Есть два пзана, противоположные один другому, из которых один подходит для начала, соответственно чему и бывает употребляем: это тот, у которого в начале долгий <слог>, а затем три кратких:

Линией ли, Делосом ли выпестован... —

и еще:

Золото кудрей твоих, о Зевсов сын...

Противоположен этому другой, у которого в начале три кратких, а в конце — долгий:

Омрачена и Океана широта...

Это образует завершение: потому что краткий слог по своей неполноте образует обрубок. Нет, надо кончать долгим <сло-гом>, и конец должен быть ясен не благодаря писцу и помете, но из самого ритма.

7 Итак, мы сказали о том, что слог должен быть благоритмичным (????????), а не лишенным ритма, и о том, какие ритмы и при каких условиях делают <его> благоритмичным.

1 <Слог нанизывающий и слог сплетенный.> IX. По необходимости слог может быть либо нанизывающим (?????????) и непрерывным благодаря союзам, каковы зачины дифирамбов, или сплетенным (??????????????) и подобным сстрофам и> антистро-

2 фам старых поэтов. Нанизывающий слог — старинный: «Это

^vm'⁶ Образцы первого вида пэана взяты из восхваления Аполлона.

^1ХД «Подобным <строфам и> антистрофам старых поэтов» — имеется в виду момент строгой структурности текста хоровой лирики или хоровой части трагедии, членящегося на замкнутые части: строфу и отвечающую ей антистрофу. Так же замкнут и структурно утроен период.

ix,2 «Это изложение истории Геродота Фурийского...» — начальные слова исторического труда Геродота. Труд этот в целом приводится как пример старомодной «нанизывающей» манеры.

изложение истории Геродота Фурийского...» Прежде им пользовались все, нынче — немногие. Я называю его «нанизывающим», потому что он сам в себе не имеет никакого конца, пока не окончится излагаемый предмет (?? ??????). Он неприятен из-за отсутствия предела; ведь всем хочется видеть конец. Потому <бегуны> задыхаются и слабеют у цели, между тем как до того они не изнемогали, видя перед собой предел. Таков слог нани-

3 зывающий, а слог сплетенный <состоит> из периодов. Периодом я называю отрывок (?????), имеющий в себе ceimom свое на-

1409b чало и свой конец, и хорошо обозримую протяженность. Такой <отрывок> приятен и легок для усвоения (???????); приятен потому, что являет собой противоположность беспредельному, и слушателю кажется, что он все время получает нечто завершенное — ведь неприятно ничего не видеть перед собой и не достигать никакой <цели>; легок же он для усвоения потому, что хорошо запоминается, а это <в свою очередь> потому, что <построенный> по периодам слог несет в себе число — то, что из всего <сущего> запоминается лучше всего. Потому и стихи все запоминают лучше, чем прозу: ведь стихотворная мера есть

4 число. Нужно также, чтобы мысль (???????) завершалась вместе с периодом, а не разрубалась, как в ямбах Софокла:

Вот Калидон, земля Пелопоннесская...

Ведь рассеченное можно понять наоборот, как приведенные слова, будто Калидон — Пелопоннесская земля.

5 Период либо из колонов, либо прост (??????). Тот, который состоит из колонов, являет собой речение завершенное, расчле-

^|х·⁴ Аристотель ошибается: ямбическая строка взята не из Софокла, а из трагедии Еврипида «Мелеагр». Она дает правильный смысл только вместе с последующим стихом:

Вот Калидон, земля Пелопоннесская На том краю пролива простирается...

(вспомним, что в древности невозможно было устранить двусмысленность средствами пунктуации).

^??,? Колон — метрико-синтаксическая часть периода.

ненное и произносимое на одном дыхании, не быв рассечено, как приведенный период, но целиком. Колон — один из двух его членов. Простым же я называю <период, состоящий> из

6 одного колона. Ни колонам, ни периодам не следует быть ни куцыми, ни протяженными. Ведь краткость часто заставляет слушателя спотыкаться: в самом деле, когда тот еще устремляется вперед, к той мере, предел которой в нем самом, но бывает насильственно остановлен, он неизбежно спотыкается о препятствие. Длинноты же вынуждают его отставать, вроде того, как при прогулке дальше назначенных пределов отстают спутники. Подобно этому слишком длинный период становится <самостоятельной> речью и уподобляется зачину <дифирам-ба>. Получается то, из-за чего Демокрит Хиосский осмеял Ме-ланиппида, сочинившего вместо <строф и> антистроф зачины:

Горе себе причиняет, кто горе другому замыслил,

И протяженный зачин — сочинившему горшее горе.

Это приложимо и к тем, кто сочиняет протяженные колоны. А у тех, у кого колоны слишком кратки, не получается период, и слушатель летит кувырком.

7 Период из <нескольких> колонов бывает либо разделительный, либо противоположительный. Разделительный — это как <сле-дующее>: «Часто дивился я созвавшим народ на игры и учре-

^,х·⁶ Демокрит Хиосский — поэт и музыкант V—IV вв. до н.э. Меланишшд Мелийский — мастер дифирамбической поэзии во времена начала Пелопоннесской войны, когда приходящая в упадок жанровая форма дифирамба вызывала нарекания за свою экстравагантность, произвольность, композиционную рыхлость. Пространный зачин дифирамба, не подчиняющийся законам строения строф и антистроф, — для Аристотеля пример дурной «беспредельности». — «Горе себе причиняет...» — пародийная переделка общеизвестной сентенции Гесиода («Труды и дни», стр. 263).

^|х’⁷ «Часто дивился я...» — этот и последующие девять примеров взяты из «Панегирика» Исократа. — Пифолай и Ликофрон — фессалийцы, братья жены Александра Ферского, убившие его и завладевшие его властью. Смысл остроты: в Фессалии они продают афинян (как рабов), а в Афинах они покупают афинских судей (взятками).

дившим атлетические состязания». Противоположительный же — где в каждом из двух колонов противоположность сопряжена с противоположностью или обе противоположности введены одним и тем же <словом>, как-то: «Они оказали услугу и 1410а тем, кто дома остался, и тем, кто за ними устремился: первым они довольно земли в отчизне оставили, вторым же больше земли, чем в отчизне, прибавили». Противоположности: «остались» — «устремились», «довольно» — «больше». «И те, кто в деньгах нуждается, и те, кто ими воспользоваться желает»: использование противополагается приобретению. И еще: «При таких обстоятельствах часто случается, что и разумные терпят урон, и неразумные имеют успех»; «Тотчас почестей удостоились, а немного позднее над морем власть получили»; «Плыть через материк и шествовать через море, Геллеспонт замостив, Афон же прорыв»; «Граждан по природе лишать гражданства по закону»; «Одни прискорбно погибли, другие же постыдно бежали»; «В домашней жизни пользоваться рабами-варвара-ми, но в общественной жизни терпеть порабощение многих союзников»; «Либо обладать при жизни, либо завещать после смерти». Или то, что сказал некто в судилище о Пифолае и Ликофроне: «У себя дома они вас продавали, а здесь они вас

8 покупают». Вот это производит описанное выше действие. Речение такое приятно, ибо противоположности легче всего распознать, особенно же хорошо распознаются они одна через другую; и еще потому, что это похоже на силлогизм, ибо опровержение <через силлогизм> (???????) и есть сопряжение противоположностей.

9 Вот, стало быть, что такое противоположение; а приравнивание (?????????) — это когда колоны равны, уподобление (???????????) же — когда оба колона имеют подобные крайние

^1Х’⁸ Объяснение «приятности» сопоставления противоположностей из удобства их «распознавания» характерно для интеллектуалистического уклона эстетики Аристотеля. С этой точки зрения силлогистическая структура может быть источником « приятности ».

части. Это необходимо должно быть либо в начале, либо в конце. В начале это всегда слова, в конце же — конечные слоги, будь то формы одного и того же имени, будь то формы одного и того же имени, будь то одно и то же имя. В начале, как это: ????? ??? ?????? ????? ???> ????-? или: ??????? ?* ???????? ?????????? ?¹ ????????. А в конце: ??????? ????? ??????? ?????????, ???¹ ????? ?????? ????????? <или еще>: ?? ????????? ?? ???????? ??? ?? ?????????? ???????. <Различный> падеж одного и того же <слова>: ????? ?? ???????? ???????, ??? ????? ?? ??????. Одно и то же слово: ?? ?¹ ????? ??? ????? ?????? ????? ??? ??? ??????? ?????. <Сходство> в <одном> слоге: ?? ?? ?????? ??????, ?? ????* ????? ?????. Одна и та же 1410b <фраза> может соединять все это и быть сразу противоположением, приравниванием и гомеотелевтом. <Возможные> начала

10 периодов примерно перечислены в «Феодектее». Бывают и ложные противоположения, как в стихах Эпихарма:

То у них гостил, бывало, то, напротив, в доме их.

^1Х’⁹ «Противоположение» (антитеза) — контраст значения; «приравнивание» — параллелизм построения; «уподобление» — параллелизм звучания. «Уподобление» делится на «гомеотелевт» (сходные звуки в конце), «гомеокатаркт» (сходные звуки в начале) и «парономасию» (сходство звучания или корневое родство слов в целом). Приводимые Аристотелем примеры взяты последовательно из Аристофана (фр. 649), Гомера («Илиада», IX, 526), неизвестных риторов. По большей части они непереводимы. Четвертый пример можно было бы перевести так: «при сильнейших треволнениях и малейших упованиях»; седьмой пример — «что было бы безобразного, если бы ты его увидел праздного?» Гомеотелевт представляет собой аналогию нашей рифме, но отличается от нее в двух отношениях: 1) наш вкус оценивает появление рифмы в прозе как снижающий фактор (тирады капитана Лебядкина из «Бесов» Достоевского!), античный вкус оценивал гомеотелевты в прозе как фактор великолепия; 2) современный вкус предпочитает рифмовку морфологически разнородных слов, античный риторический гомеотелевт предпочитает сопрягать грамматически однородные слова. «Камень» и «пламень», «любовь» и «кровь», «ненавижу» и «обижу» — банальные рифмы, но образцовые гомеотелевты.

^хд «Остроумие» — непереводимое греческое слово ??????? совмещает в себе значения «изящный», «изысканный», «тонкий», «меткий», «остроумный» (буквально «городской» — характеристика речи развитого столичного жителя в противоположность речи отсталого сельского жителя).

1 <Средства добиваться изящества и снискивать одобрением X. Выяснив предыдущее, следует сказать и о том, откуда речь приобретает остроумие и привлекательность. Добиваться этого — дело даровитого или опытного <ритора>, а разъяснить, в чем тут суть, дело нашего изыскания (???????).

2 Итак, назовем <приемы> и перечислим их, а начнем вот с чего: учиться легко — по природе приятно всякому, а слова нечто означают, так что среди слов приятнее всего те, которые дают нам чему-то научиться. Но редкие слова невразумительны, а общеупотребительные мы <и так> знаем, а потому метафора в наибольшей степени достигает желаемого.

<Метафора.> Так, если поэт называет старость «стеблем, остающимся после жатвы», то он учит и сообщает знание при помощи родового понятия (??? ??? ??????), ибо то и другое — <не-

3 что> отцветшее. То же самое <действие> производят сравнения <у> поэтов, и потому если они хорошо <выбраны>, то кажутся изящными. Сравнение, как было сказано раньше, та же метафора, но отличающаяся присоединением <вводящего слова>; поэтому она не так приятна, ибо длиннее; и она не утверждает, что «то есть это», и <наш> ум этого не ищет. Итак, по необходи-

4 мости будут изящны такой слог и такие энтимемы, которые

^х·² Еще одно проявление интеллектуализма аристотелевской эстетики. Прелесть метафоры (и сравнения как распространенной, разъясненной, развернутой и постольку растянутой формы метафоры) состоит для Аристотеля в том, что она за кратчайшее время и при наименьших затратах усилий со стороны слушателя или читателя сообщает ему максимум новых мыслей и представлений. — «Поэт называет старость...» — в «Одиссее», XIV, 214—215:

Я лишь солома теперь, по соломе однако и прежний Колос легко распознаешь ты...

(Пер. В. А. Жуковского)

^х·³ «Как было сказано раньше» — см. выше главу IV, 1. — «Ум этого не ищет» — не вполне ясное место; по-видимому, Аристотель хочет сказать, что сравнение в противоположность метафоре дает уму, так сказать, облениться, не подталкивая его к самостоятельным поискам того сходства несходного и тождества нетождественного, которое с неожиданной ясностью выявляет хорошая метафора.

быстро сообщают нам значение. Потому поверхностные энтимемы не в чести — мы называем «поверхностными» те Онти-мемы>, которые для всякого очевидны и в которых ничего не надо исследовать, — но <не в чести> и такие энтимемы, которые, быв высказаны, остаются непонятными; <нравятся> те, высказывание которых сопровождается появлением познания, даже если Отого познания> прежде не было, и те, относительно которых мысль немного отстает. Ведь в последних случаях как бы <приобретается> познание, а в первых — нет.

5 Итак, подобные энтимемы привлекательны ради высказанной в них мысли; а ради слога и внешнего облика — те, в которых употребляются противоположения, как-то: «считая всеобщий мир всех прочих войной, объявленной особо им». Противопо-

6 латается «война» «миру». <Энтимема может воздействовать> и отдельными словами, если в ней заключается метафора, и притом не слишком далекая, ибо ее смысл трудно понять, ни слишком поверхностная, ибо она не производит впечатления; также такая, которая представляет <вещь> перед нашими глазами; ибо <слушатель> должен видеть совершающееся, а не предстоящее.

Итак, нужно стремиться к этим трем <вещам>: метафоре, противоположению, осуществленности (????????).

7 Из четырех родов метафор наиболее привлекательны основанные на соответствии (???' ?????????): так, Перикл говорил, что молодежь, погибшая на войне, исчезла из города подобно тому, как если бы кто-нибудь изъял из годового круга весну; и Леп-

^х·⁴ Об энтимемах см. прим. I, 1.

^х·⁶ Несколько измененная цитата из Исократа, «Филипп», 73.

^х·⁶ «Осуществленность» (????????) — один из ключевых терминов аристотелевской онтологии, противопоставляющей ??????? — «возможность», «потенциальность», открытую для реализации, и ???????? — уже сбывшуюся «действительность», реализовавшую себя до конца «актуальность» в средневековом смысле этого слова. Здесь Аристотель хочет сказать, что оратору полезно представлять рисуемое им будущее, которое относится к сфере возможности, а потому еще не имеет выявленного облика, как состоявшееся, сбывшееся настоящее, наделенное таким обликом. Эстетически действенное должно быть «осуществленным».

тин о лакедемонянах — что не допустит-де, чтобы Эллада окривела на один глаз. Когда Харет спешил сдать отчет по Олинф-ской войне, Кефисодот с возмущением сказал, что тот тщится сдать отчет с ножом к горлу народа. И увещевая афинян выступить на Эвбею, он сказал, что им нужно идти, прихватив вместо провианта Мильтиадову псефизму. Ификрат, осуждая договор Афин с Эпидавром и прибрежьем, приговаривал, что афиняне сами отняли у себя провиант на случай войны. Пифолай <называл> Паралу «палицей народа» и Сеет «решетом Пирея».

^х·⁷ О метафорах, основанных на соответствии, см. выше IV, 4. — «Перикл говорил...» — Аристотель цитирует это сравнение в первой книге «Риторики» (VII, 34), указывая, что оно взято из «Надгробной речи»; в том пересказе Перик-ловой «Надгробной речи», который дается у Фукидида, такое сравнение отсутствует. — Лептин — афинский политический деятель, современник и противник Демосфена. — «Чтобы Эллада окривела на один глаз» — Спарта (Лакедемон) и Афины, соперничавшие друг с другом за первенство среди греческих городов-государств, уподоблены двум «глазам» Эллады (метафора не раз использовалась в античной литературе и позднее, вплоть до «Возвращенного Рая» Мильтона). — Харет — начальник наемных войск в Олинфской войне (349 г. до н. э.). — Кефисодот — см. выше примечание к IV, 3. — «Прихватив вместо провианта Мильтиадову псефизму» — не вполне ясное место, вызывающее текстологические сомнения; надо полагать, «Мильтиадова псефизма» — санкция установки на добывание провианта грабежом местного населения (ибо на подготовку провианта перед походом не остается времени). — Ификрат — см. выше прим. к II, 10. — «Эпи-давр» — слабый сосед, которого удобно было бы грабить при военной необходимости, почему Ификрат, как представитель военщины, и сожалеет, что Афины связали себя договорными отношениями. — Пифолай — по-видимому, тот же, что в IX, 7. — Парала — быстрое государственное судно, посылаемое афинскими властями для ареста преступников и мятежников. — Сеет — город на Геллеспонте, важный торговый пункт для закупки хлеба, ввозимого из Черноморья. — «Бельмо на глазу Пирея» — это обозначение Эгины приписывалось также Демаду (Афиней, III, 99D) и часто цитировалось позднеантичными авторами. — Мэрокл — современник Демосфена и деятель антимакедонской партии, имел репутацию жадного и расчетливого человека. Анаксандрид — представитель средней аттической комедии, поэт IV в. до н. э. Полиевкт — аттический оратор, современник и сподвижник Демосфена. — «Недугом с пятью колодками» (буквально «с пятью отверстиями») — для ног, рук и головы. — «Кефисодот называл триеры расписными мельницами» — по распространенному толкованию, как орудие «перемалывания» афинских «союзников», превратившихся в данников Афинской державы. —

(продолжение на с. 400)

Перикл требовал убрать Эгину как «бельмо на глазу Пирея». Мэрокл заявил, что он ничуть не хуже названного им <одного> из порядочных граждан: тот-де подлец за тридцатитрехпроцентную прибыль, а он — за десятипроцентную. То же — ямб Анак-сандрида о дочерях, запаздывавших с замужеством:

Мои девицы брачный день просрочили, —

и <острота> Полиевкта о некоем паралитике Спевсиппе, что тот не может вести себя спокойно, хотя судьба сковала его недугом с пятью колодками. Кефисодот называл триеры расписными мельницами, а Пёс харчевни — аттическими фидития-ми. Эсион <говОрил>, что государство выплеснули в Сицилию: это метафора, и притом наглядная. «Так что Эллада возопила»: и это в некотором роде метафора, и тоже наглядная. И еще как

Пёс — знаменитый кинический философ Диоген, прозванный «Псом» за свою неприхотливость, неустрашимость и шумную задиристость. — «Фидитии» — общие трапезы полноправных граждан Спарты; контраст между архаической ритуальностью этих обязательных трапез и вольной развязностью афинянина в харчевне — это контраст между спартанской аристократической дисциплиной и обиходом аттической демократии, так что перед нами метафора «по соответствию». — Эсион — афинский оратор времен Демосфена. — «Государство выплеснули в Сицилию» — речь идет о неудачной военной экспедиции в Сицилию в 415—413 гг. до н. э., исчерпавшей силы афинского государства. — «У Исократа <употреблено то же слово>» — «Филипп», 12. — «В “Надгробном слове” — Лисий, «Надгробное слово», 60 (речь идет о павших в битве при Эгоспотамах к концу Пелопоннесской войны, так что упоминание «Саламинской битвы» — либо ошибка памяти Аристотеля, либо, скорее всего, следствие порчи текста). — «Как выразился Ифи-крат» — во время судебного процесса, возбужденного против него в 355 г. до н. э. Аристофаном и Харетом. — «Звать опасности...» — источник неизвестен. — Ли-колеонт — афинский оратор IV в. до н.э. В 366 г. до н. э. он был привлечен к суду, в связи с чем Ликолеонт и произнес цитируемую фразу. Медная статуя Хабрия, поставленная при его жизни во славу его прежних подвигов, изображала его припавшим в бою на одно колено; она была видна из помещения суда, а ее поза, напоминавшая о военных заслугах подсудимого перед отечеством, одновременно могла быть истолкована как поза мольбы. — «Всеми способами стараясь...» — Исократ, «Панегирик», 151. — «Зажгло внутри души свет ума» — источник неизвестен. — «Мы не прекращаем войны...» — Исократ, «Панегирик», 172. «Мирный договор есть трофей более прекрасный» — там же, 180. — «Государства платят великую пеню...» — источник неизвестен; ср. Исократ, «О мире», 120.

Кефисодот увещевал, как бы не происходило многих «стечений» <народа>; у Исократа <употреблено то же слово> применительно к сходящимся на празднества. И как в «Надгробном слове» <сказано>, что Элладе прилично было бы обрезать волосы в скорби по жертвам Саламинской битвы, ибо вместе с их доблестью была погребена свобода. Если бы он <только> сказал, что прилично плакать о погребенной доблести, это метафора и притом наглядная, а в словах «вместе с доблестью — свобода» заключено некое противоположение. И как выразился 141 lb Ификрат: «путь моих речей лежит посреди Харетовых деяний» ; метафора по соответствию, и <слово> «посреди» сообщает наглядность. И сказать <так>: «звать опасности на помощь про-тиву опасностей», — наглядная метафора. И Ликолеонт в защиту Хабрия: «неужели вы не посовеститесь просящей за него медной статуи?» — это метафора ко времени, но не навсегда, хотя и наглядна: когда он в опасности, за него просит статуя, <ставшее> одушевленным неодушевленное знаменование гражданских подвигов. И еще «всеми способами стараясь сделаться малодушнее» —ибо «заботиться» предполагает возрастание чего-либо. Или, что божество «зажгло внутри души свет ума»: то и другое <то есть свет и ум> проясняет нечто. «Мы не прекращаем войны, а откладываем их на будущее»: ведь то и другое <лишь> на срок, и откладывание, и такой мир. Или сказать, что мирный договор есть трофей более прекрасный, нежели <те трофеи, что бывают> от побед над врагами: последние обязаны милости и единовременной удаче, первые же — всей войне <в целом>. Ведь то и другое — знаки победы. И еще: «государства платят великую пеню людскому порицанию»; ведь пеня — это некий урон, причиняемый по справедливости.

1 <Наглядность.> XI. О том, что остроумие создается из метафоры по соответствию и из наглядности, мы, стало быть, сказали; теперь надо объяснить, что значит «наглядность», и как она

2 достигается. Я утверждаю, что наглядны те <выражения>, которые означают <вещи> в действии (??????????). Так, назвать хорошего человека «четырехугольником» — метафора, ибо то и другое совершенно, однако <метафора эта> не означает

Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень, — и еще:

...И отпрянула быстро пернатая злая, —

...И прянула стрелка

Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных, — и еще:

В землю вонзяся, стояли, насытиться алчные телом, —

...Сквозь перси влетело бурное жало.

тать» и прочее — действие. Он <то есть Гомер> ввел это метафорой по соответствию: каков камень по отношению к Сисифу, 4 таков обманщик по отношению к обманываемому. Это он делает и в своих <всеми> одобряемых сравнениях относительно неодушевленных <вещей>:

Горы клокочущих волн по немолчношумящей пучине,

Грозно нависнувших, пенных, одни, а за ними другие...

Здесь он представляет все движущимся и живым, а действие — это движение. 5 Метафоры нужно брать, как уже было сказано, от <вещей> сродных, но не явно похожих, как и в философии спочитается проявлением> проницательности видеть сходство и в далеких друг от друга <вещах>, вроде того как Архит сказал, что судья и алтарь — одно и то же: и к тому и к другому прибегает <все> терпящее обиду, так же можно сказать, что якорь и кремафра — одно и то же: они и впрямь в чем-то одно и то же, однако различны в отношении «сверху» и «снизу»; <так> и <сказать, что> «государства сравнялись между собой», <значит приравнять вещи>, сильно различающиеся местоположением и могуществом.

6 Остроумие (?? ??????) по большей части также достигается

^Х1·⁴ «Горы клокочущих волн...» — «Илиада», ???, 798—799; пер. Н. И. Гнедича.

^Х|·⁵ «Как уже было сказано» — И, 12; X, 5; ср. ниже XI, 10. — Архит знаменитый математик и философ-пифагореец IV в. до н.э. из Тарента. — «Кремафра» — этот термин обычно означал подвесную корзину, применявшуюся в театре; значение слова в данном контексте сомнительно. — «Государства сравнялись между собой» — ср. Исократ, «Филипп», 40.

^Х1,6 Изречение Стесихора было процитировано во второй книге «Риторики» (XXI, 8): стремясь устрашить локрийцев перспективой разрушительной войны, он сказал, что цикадам в их краю придется стрекотать, сидя на земле; подразумевается, что деревья будут вырублены. — Феодор Византийский — ритор и софист конца V в. до н. э., названный в «Федре» Платона «Дедалом речей». — «Так он ступал...» — источник неизестен. — «В <остроте> Феодора про кифареда Никона» — игра слов не только непереводима, но и не вполне ясна (комментаторы предполагают порчу текста). ??????? ?? значит «тебя страшит» или «тебя смущает»; невразумительное ?????????? как-то указывает на фракийское происхождение Никона, ?????? ????? ?????? — так же не до конца ясная игра на созвучии форм от глагола ????? («гублю», «уничтожаю», «разоряю») и существительного ?????? («персы»).

через метафору и благодаря обману. <Слушателк» заметнее, что он <чему-то> научился, когда это противоположно <его ожиданиям>, и его ум (? ????) словно бы говорит: «Как это верно! А я-то думал!..» Изречения тем и бывают остроумны, что говорят не то, что сказано, — таково изречение Стесихора, что цикады будут услаждать себя песнями, сидя на земле. И хорошие загадки обязаны своей приятностью тому же: это научение, и это метафора. И то, что Феодор называет «новизной» речи — то же: она возникает, когда <мысль> парадоксальна (?????????) и сказанное не соответствует ожиданию (??? ????????? ?????), а <относится к нему так>, ???? в смехотворных <сти-хах> подмененные слова. Отсюда и действие шуток, основанных на изменении одной буквы: они обманывают ожидание. То же в стихах — не ????, как ждал слушатель.

Так, он ступал, и была под пятой опора нарывов,

— а он-то думал «сандалий»! Но такое должно быть ясно тотчас, как сказано. <Шутки же с заменой одной> буквы достигают того, что <человек> говорит не то, что он говорит, а то, куда повернет его слово. Так в <остроте> Феодора про кифареда Никона: ?????????? — он делает вид, будто говорит: ??????? ?? — и вводит в обман, потому что говорит другое. <Но> это приятно <только> для осведомленного, ибо кто не понимает, что <Ни-1412b кон> — фракиец, тот не найдет здесь никакого остроумия. То

7 же самое — и ?????? ????? ??????. Но то и другое надо употреблять уместно. Сюда же относятся и такие остроты, когда, например, говорится, что «если под началом Афин было море, это не стало для них началом бед», а выгодой; или, <наоборот>, как Исократ сказал, что «начало» <над морем> было для города «началом бед». В обоих случаях сказанное неожиданно, но оказывается верным. Невелика мудрость назвать «начало» — «началом», однако оно молвится два раза не в одном ссмысле,

8 но то так, то эдак>, да и в первом случае отрицаемое — не то же самое <«начало»>. Во всех этих <случаях> выходит хоро-

^Х1,7 «Когда, например, говорится» — игра со словом ???? («начальство» и «начало»). — «Исократ сказал» — «Филипп», 61; «Панегирик», 119; «О мире», 101.

шо, если слово удобно для омонимии или метафоры. Например, ????????? не ????????? — <здесь> отрицается омонимия, но <для шутки> это удобно, если <человек с таким именем действительно> неприятен. И еще: <сказать —>

Не должно, чтобы странник слишком странен был. «Слишком странен» — все равно, что <сказать>: «страннику не во всем должно быть чужаком», ибо во втором случае «страдный » — это «чуждый». Сюда же относится снискавшее похвалы <изречение> Анаксандрида:

Прекрасно умереть, не заслуживши смерть.

Это все равно, что сказать: «достойно умереть, не будучи достойным умереть», то есть не делая дел, достойных смерти. Во

9 всех этих случаях род слога один и тот же; но чем короче сказанное и чем <отчетливее> противоположение, тем больше успех. Причина та, что от противоположения мы учимся большему, а от краткости — быстрее.

10 При этом говоримое должно быть рассчитано на слушателя и сказано правильно, то есть верно и притом неожиданно. Это не всегда совпадает. Например, «должно умереть, не сделав ничего дурного», — <верно>, но не остроумно. «Достойному следует жениться на достойной» — тоже не остроумно. <Остроумие возникает тогда>, когда есть то и другое: «умереть достойно, не будучи достойным умереть». Чем больше этого, тем остроумнее покажется <речь>, например, если слова будут ^потреблены как> метафоры, и <притом> метафоры определенного рода, с противоположениями, приравниваниями и такие, что показывают действие.

^Х1,8 ????????? — имя собственное, ????????? — «сносный». Острота звучит, как «сносный несносен». — «Не должно, чтобы странник...» — стих из неизвестной комедии; ????? — «гость» и «чужеземец» (и поскольку «чужак», в лучшем случае диковинный, забавный и бестактный, в худшем случае ненавистный). — Анаксандрид — см. выше прим. к X, 7.

^Х1·⁹ Это место подытоживает длинные рассуждения Аристотеля об интеллек-туалистических, познавательных корнях наслаждения красноречием: отроумная фраза дает мгновенное и неожиданное озарение — максимум нового знания при минимуме затраченного времени.

11 Сравнения, имеющие успех, — некоторым образом те же метафоры, как было сказано и выше. В самом деле, они всегда слагаются из двух составных, как и метафоры по соответствию. Так, мы скажем, что щит — чаша Ареса, а лук — бесструнная форминга: это будет не простая <метафора>; а если сказать,

12 что лук — форминга, а щит — чаша, то простая. Точно так же строят и сравнения, например, флейтиста — с обезьяной, или гаснущего светильника — с близоруким человеком <потому что

13 оба мигают>. Сравнение хорошо, когда оно — метафора; можно сравнить щит с чашей Ареса, и развалины — с «лохмотьями дома», и назвать Никерата «Филоктетом, который уязвлен укусом Пратиса»; это сравнение придумал Фрасимах, видя Никерата, запустившего волосы и одежду после поражения в состязании рапсодов, где его соперником был Пратис. В таких вещах поэты терпят наибольший провал, если <сравнение> нехорошо, а если хорошо, то имеют наибольший успех. Например:

Как сельдерея стебли, кривы голени.

Как Филаммон, дерется со своим мешком.

Все это — сравнения; а про то, что сравнения — это метафоры, говорилось неоднократно.

14 Пословицы тоже метафоры, «от вида к виду»; так, если это введет к себе что-либо, ожидая себе добра, но потерпит урон, он говорит: «как у карпафийца с зайцем», — потому что оба оди-

^х,’^п «Щит — чаша Ареса» — ср. выше IV, 4. — Форминга — струнный музыкальный инструмент.

X1.1S филоктет, согласно мифу, ставшему для афинян особенно наглядным благодаря трагедии Софокла, получил незаживающую рану от укуса змеи, после чего был брошен товарищами в полном одиночестве на острове Лемносе, где и жил в убогом, запущенном состоянии: гротескный вид оборванного и длинноволосого страдальца со зловонной язвой вспомнился софисту Фрасимаху Халкидон-скому (см. выше I, 7) при взгляде на траурный облик удрученного рапсода Никерата. — «Как сельдерея стебли, кривы голени», — источник этой стихотворной цитаты, как и следующей, неизвестен. «Как Филаммон, дерется со своим мешком», — речь идет о кулачном бойце, упражняющемся на досуге.

наково потерпели. Итак, мы более или менее разъяснили причину, откуда и почему возникает остроумная речь. 15 Пользующиеся успехом гиперболы — тоже метафоры, как про человека с подбитым глазом: «я готов был принять его за корзину тутовых ягод», — ведь подбитый глаз багров, но количество <багрового> преувеличено. Выражение вроде «это, как то и то» разнится с гиперболой <лишь> по словесному выражению (?? ?????).

Как Филаммон, дерется со своим мешком, —

«ты подумал бы, что это Филаммон дерется со своим мешком».

Как сельдерея стебли, кривы голени, —

«ты подумал бы, что у него не голени, а стебли сельдерея, так 16 они кривы». В гиперболах есть нечто мальчишеское; они выражают неистовство. Потому и употребляют их больше всего люди во гневе:

Или хоть столько давал бы мне, сколько песку здесь и праху... Дщери супругой себе не возьму от Атреева сына,

Если красою она со златой Афродитою спорит,

Если искусством работ светлоокой Афине подобна...

il3b Этим больше всего пользуются аттические ораторы. По <на-званной> причине, человеку преклонных лет не пристало говорить такое. 1 <Основные виды слога.> XII. Не надо забывать, что каждому роду <красноречия> соответствует особый слог. Один слог для

^Х1,14 «Как у карпафийца с зайдем» — жители острова Карпафа (между Критом и Родосом) вошли в пословицу, ввезя на остров пару зайцев, которые расплодились и принялись катастрофически опустошать поля.

^Х1Д6 «Или хоть столько давал мне...» — «Илиада», IX, 385 и 388—390; пер. Н. И. Гнедича. — «Этим больше всего пользуются аттические ораторы» — по-видимому, позднейшая интерполяция: во-первых, фраза досадно перебивает ход рассуждения о «мальчишеском» характере гиперболы, не подходящей поэтому к почтенному возрасту; во-вторых, словосочетание «аттические ораторы» чуждо языку Аристотеля и скорее характерно для поздней античности, привыкшей к эллинистическому канону «десяти аттических ораторов».

речи письменной, другой для речи в споре, один для речи в собрании, другой для речи в суде. Необходимо владеть обоими. Знание второго <то есть слога, приличного для речи в споре> означает <просто> умение чисто говорить по-гречески; знание первого означает свободу от опасности замолчать, когда нужно

2 изложить нечто другим, как это случается с теми, кто не умеет сочинять. Слог письменной речи — самый тщательный, слог речи в споре дает больше всего места актерской игре (??????????????). У последнего два вида; один передает характер, другой — страсть (? ??? ??? ????? ? ?? ????????). Потому актеры охотятся за такими пьесами, а сочинители <пьес> — за такими актерами. С другой стороны, <поэты>, пишущие для чтения (????????????), не сходят с рук у читателя, как Хэремон, который тщателен, словно логограф, а из сочинителей дифирамбов — Ликимний. Если сравнивать тех и других, речи мастеров письменного слога (??? ????????) в устном споре кажутся сухими, а речи ораторов, хорошие при произнесении, просто-

^хп·¹ Здесь и ниже Аристотель обсуждает проблему различия критериев, по которым оцениваются стилистические достоинства устной и письменной речи. Это проблема, едва ли не впервые вставшая во всей отчетливости именно перед поколением Аристотеля. Раньше красноречие было всегда устным красноречием, хотя бы и плодом разучивания написанного текста; лирическая поэзия жила в музыкальном исполнении, эпическая — в декламации рапсодов, драматическая — в театре. Теперь появляется представление об особых, самоценных возможностях, связанных с бытованием литературы как литературы для чтения. По преданию, Аристотель получил от своего учителя Платона прозвище «читатель» (проницательный разбор этого сообщения в широкой культурно-исторической перспективе дан А. И. Доватуром в статье «Платон об Аристотеле»; см.: Доватур 1966). «Читатель» как бытовое явление был новшеством; до самого конца античности будут говорить преимущественно о «слушателе» и «слушании» речей и стихов, даже тогда, когда на деле подразумевается читательское восприятие литературы. Тем важнее инициатива Аристотеля, поставившего проблему запросов читателя в их специфичности по отношению к запросам слушателя.

^Х11·² Хэремон — афинский поэт IV в. до н.э. Аристотель сравнивает продуманность его трагедий с продуманностью судебных речей, сочиняемых профессиона-лами-логографами. — Ликимний — см. выше прим. к И, 13.

ваты при чтении, и причина этому та, что они приспособлены

3 для устного спора. Потому же <приемы, рассчитанные> на актерское произнесение (?? ??????????) без такого произнесения не оказывают действия и кажутся глупыми. Так, бессоюзия (?? ????????) и многократные повторы по справедливости отвергаются в письменном слоге, но в устном споре <к ним> прибегают <настоящие> ораторы, ибо они дают место актерской игре. Повторяя одно и то же, по необходимости приходится варьировать <интонацию>, а это открывает дорогу игре. «Вот он перед вами, этот вор, вот он, этот обманщик, вот он, под конец замысливший предательство!» Так играл актер Филемон, произнося в «Безумии старцев» Анаксандрида <слова> «Радаманф и Паламед!», а в прологе к «Благочестивцам» <слово> «я». Ведь если кто в таком месте не будет вести актерской игры, он будет

4 <словно> бревно волочить. То же с бессоюзиями: «пришел, встретил, попросил». Необходимо разыгрывать <это>, а не произносить однообразно, с одним выражением (????) и одной интонацией (????). И еще одна особенность присуща бессоюзию: многое сказано как бы сразу. Ведь союзы делают из многого единое, и когда они устранены, ясно, что, напротив, из единого будет многое. Значит, <бессоюзие> несет с собой усиление (???????). «Пришел, встретил, попросил»: слушателю кажется, что он обозревает много <действий>. К тому же стремится и Гомер в стихах:

...Нирей устремлялся с тремя кораблями из Сима,

Юный Нирей, от... Аглаи рожденный,

Оный Нирей, прекраснейший всех...

Ведь о ком сказано многое, тот по необходимости многократно упомянут; если же <кто упомянут> многократно, кажется, что и <сказано о нем> многое. Так <Гомер> посредством парало-

^хп·⁸ Анаксандрид — см. выше, прим. к X, 7.

^х11'⁴ Наиболее известный пример «бессоюзия», каким его культивировала античная риторика, — слова Цезаря: «пришел, увидел, победил». Пример — из «Илиады», II, 671—674.

гизма возвеличил <Нирея> и увековечил <его имя>, нигде больше ни разу не упомянув его.

5 Слог, пригодный для речи перед народным собранием, в точности похож на светотень в живописи: чем больше толпа, тем отдаленнее точка зрения, почему в том и другом случае тщательная отделка излишня и даже воспринимается как недостаток. Слог, пригодный для речи перед судом, более тщателен, в особенности, <когда речь произносится перед> одним судьей: тут риторические <уловки> имеют меньше всего силы, и в наибольшей степени видно, что относится к делу, а что нет, и препирательства отсутствуют, так что суждение чисто. Поэтому не все риторы с равным успехом отличаются во всех этих <зада-чах>: где больше места для актерства, там менее всего тщательности, а так бывает всегда, когда <нужен> голос, и особенно громкий голос.

6 Эпидейктический слог наилучше пригоден для письменного сочинения (???????????), и предназначается он для прочтения; за ним следует судебный.

Вводить дальнейшие разделения слога, что он-де должен быть «сладостным» и «великолепным», излишне. А почему бы, например, не «воздержанным», или «благородным», или какая там еще есть нравственная добродетель? Что сладостным ему помогут стать перечисленные выше <условия>, очевидно, если мы правильно определили достоинство слога. Для чего же он должен быть ясен и не низменен, но пристоен? А если он болтлив или, напротив, сжат, он неясен. Значит, уместна середина. Сладостным его сделает хорошее смешение всего вышеназванного — привычного и чуждого, и ритма, и убедительности, <возникающей> из уместности. Итак, о слоге мы сказали, притом как о всяком вообще, так и о каждом роде в отдельности. Осталось сказать о построении.

1 <Построение.> XIII. У речи две части: необходимо сначала назвать суть спорного дела, а затем доказывать. Невозможно, в самом деле, заявить <нечто> и не доказывать, или доказывать, не сделав предварительного заявления — ведь доказывающий доказывает нечто, а делающий предварительное заявление делает

2 его с оглядкой на <последующее> доказательство. Первое называется «предложение» (????????), второе —«доказательство» (??????), подобно тому, как можно было бы разделить диалектку на «задачу» (????????) и «решение» (?????????). А то принятое

3 теперь деление смехотворно. Ведь повествование свойственно только судебной речи; как в <речи> эпидейктической или произносимой в народном собрании может быть то, что называется повествованием, или опровержением противника, или заклю-

1414b чение к доказательству? Вступление, противопоставление и краткое повторение сказанного (????????) возникают в речах перед народным собранием лишь тогда, когда налицо оспаривание. Конечно, обвинение и защита часты в <речи перед народным собранием>, но <они присутствуют там> не постольку, поскольку речь относится к совещательному роду. Опять-таки заключение не обязательно даже для судебной речи, если речь коротка или суть дела хорошо запоминается. Ведь преимущество <за-

4 ключения> — что оно сокращает протяженное. Итак, необходимые части — это предложение и доказательство. Они присущи <всем вообще речам>, а большинство <речей имеет следующее деление>: вступление — предложение — доказательство — заключение. Опровержение противника входит <в разряд> доказательств, а противопоставление — возвеличение своих

^хш,² Противопоставление ???????? и ????????? взято из рабочей терминологии «диалектики» в античном смысле этого слова.

хш.з «Принятое теперь деление» — по-видимому, Аристотель имеет в виду риторическую теорию своего постоянного оппонента — Исократа (см. Миллер 1978). Эпидейктический род красноречия — парадное красноречие «похвальных слов», «порицаний», «панегириков» и т.п. — «Но Сони присутствуют там> не постольку, поскольку речь относится к совещательному роду» — то есть являют собой «акциденции», моменты, случайные относительно сущности совещательного рода и не предполагаемые его понятием. Совещательный род красноречия — речи в народном собрании и т.п., т.е. речи с практическим и конкретным, однако не судебным, а политическим содержанием, в которых говорящий «советует» органу власти принять одни меры или воздержаться от других; сюда же относится неполитическое «увещание».

<доводов>, а потому часть доказательства; ведь тот, кто это

5 производит, нечто доказывает. Напротив, вступление и заключение напоминают. Если мы примем такое деление, Ото будет примерно то>, что делали ученики Феодора, <и у нас будут разделы>: повествование, отличное от него повествование (???-????????), предповествование, а также опровержение и по-опро-вержение. Но следует вводить новое обозначение только для <особого> вида. В противном случае обозначение получается пустым и вздорным, как делает Ликимний в своей «Риторике», вводя слова: «попутноеплавание», «отклонение», «разветвления».

1 <Вступление.> XIV. Вступление — это начало речи, как пролог у стихов и прелюдия при игре на флейте. То, и другое, и третье — начало, как бы приуготовляющее путь последующему. Прелюдия подобна вступлению в эпидейктическом <роде>: как флейтисты наперед собирают в зачине все, что могут хорошо сыграть, так надо сочинять и <вступление для> эпидейкти-ческих <речей> — тотчас изложить и собрать то, что намерен <развивать>. Это все и делают. Пример — вступление к «Елене» Исократа; ведь нет ничего общего между эристикой и Еленой. С другой стороны, если сделать отступление, это тоже подойдет, лишь бы не вся речь была однообразной. Вступления

2 эпидейктических <речей> могут включать похвалу (???????) и

хм,5 феодор — _см. наше примечание к XI, 6. — Ликимний — см. выше прим. к II, 13.

^XIV·¹ «Как флейтисты наперед собирают в зачине» — существует и другая, более сложная интерпретация этого места: «флейтисты сначала играют все, что могут хорошо сыграть, и затем прикрепляют это к ключевой ноте темы». — «Елена» Исократа — эпидейктическая речь, представляющая собой декоративную, парадоксально-игровую разработку мифологической темы; во вступлении к этой речи содержится полемика с «эристиками», под которыми имеются в виду прежде всего сократики во главе с Платоном.

^XIV'² «Олимпийская речь» — речь Горгия, произнесенная в 392 г. до н.э. со ступеней храма Зевса в Олимпии перед людьми, собравшимися со всей Эллады на Олимпийские игры; Горгий говорит в ней о единстве Эллады перед лицом варварского мира. — «Исократ же, напротив, хулит» — «Панегирик», 1—2.

хулу (?????): так поступает Горгий в «Олимпийской речи»: «Вы заслуживаете дани восхищения от многих, о эллины!» — он хвалит тех, кто установил <всеэллинские> празднества; Исократ же, напротив, хулит <их за то>, что телесную доблесть они почтили дарами, а за силу ума не установили никакой награ-

3 ды. <Может оно включать> и увещание, например, что надо почитать честных <людей>, и потому-де сам он хвалит Арис-

1415а тида; — или тех, кто «бесславен, но не лишен достоинств, и в доблести своей безвестен», как Александр, сын Приама. Тот,

4 <кто говорит так,> увещевает. <Другая топика берется> от судебных вступлений, то есть от <обращений> к слушателю с просьбой о снисхождении, когда <предмет речи> парадоксальный, или трудный, или избитый, как Ото делает> Хэрил:

Ныне у каждого поля — владелец...

Вот, стало быть, из чего составляются вступления к эпидейк-тическим речам: из хвалы, из хулы, из уговаривания (?? ?????????), из отговаривания (?? ?????????), из <обращения> к слушателю. Зачин должен быть либо чужд <самой> речи, либо сроден ей.

5 Что касается вступлений к судебным речам, важно понять, что сила у них такая же, как у прологов к драматическим сочинениям и у вступлений к эпическим. Напротив, <вступления> к дифирамбам подобны <вступлениям> эпидейктическим:

^XIV’³ «Сам он хвалит Аристида» — неясно, о каком авторе идет речь. — «Бесславен, но не лишен достоинств...» — по-видимому, цитируется «Похвальное слово Александру» (неизвестного ритора), упоминаемое во второй книге «Риторики» (XXIII, 5, 8, 12; XXIV, 7, 9).

^???'⁴ Хэрил — эпический поэт V в. до н.э. родом с Самоса, младший современник и почитатель Геродота, автор «Персеиды» — эпической поэмы о греко-персидских войнах. — «Ныне у каждого поля...» — цитата из вступления к «Персеи-де»: «Счастлив, кто песнь воспевал в то доброе старое время, Музам служил, когда пашни еще нетронуты были. Ныне у каждого поля — владелец, и межи повсюду». Смысл: Хэрил жалуется на ситуацию эпигона, который пришел в литературу тогда, когда возможности эпоса исчерпаны.

^xrv·⁵ «Ради тебя...» — фрагмент дифирамба, автор которого неизвестен.

Ради тебя, и твоих даров, и твоей добычи.

6 Но в драме и в эпосе <вступление> — это изъяснение предмета последующей> речи, чтобы <слушатели> заранее знали, о чем речь, и чтобы мысль их не блуждала в недоумении; ведь неопределенное озадачивает. Тот, кто дает <нам> как бы в руки начало, помогает нам следовать за речью. Отсюда:

Гнев, богиня, воспой...

Муза, скажи мне о том многоопытном...

Слово иное начни, о том, как в пределы Европы

От азиатской земли война великая вторглась.

Трагические поэты тоже разъясняют <суть> драмы, если не сразу, как Еврипид, то где-нибудь в прологе, как Софокл:

Отец мой был Полиб...

То же самое и с комедией. Самое же необходимое и свойственное дело вступления состоит в том, чтобы разъяснить цель, ради которой <вся> речь; а потому если дело коротко и ясно, вступления не нужно.

7 Остальные виды <вступления>, к которым прибегают <иног-да>, являют собой вспомогательное средство и общи <для разных родов речей>. Они бывают взяты <1> от говорящего, <2> от слушателя, <3> от предмета и <4> от противника. От самого <говорящего> или от противника — то, что относится к устранению или распусканию дурной славы (???????). Но это <надо делать> по-разному: когда оправдываешься, начинать с того,

^xrv'⁶ «Гнев, богиня, воспой...» — начало «Илиады» (пер. Н. И. Гнедича). — «Муза, скажи мне о том многоопытном муже...» — начало «Одиссеи» (пер. В. А. Жуковского). «Слово иное начни...» — начало «Персеиды» Хэрила Самосского (см. выше примечание к XIV, 4). «Отец мой был Полиб» — Софокл: «Эдип-царь», 774 (стих взят отнюдь не из пролога).

^xrv'⁷ «Дурной славы» — непереводимое греческое слово ??????? по своему значению занимает место где-то между «обвинением» и «клеветой». В отличие от клеветы, она может не быть ложью; но она непременно связана с инсинуацией, с расчетливым замыслом опорочить.

что относится к дурной славе, а когда обвиняешь, кончать этим. Причина ясна: когда оправдываешься и надо представить <слу-шателям> себя самого, необходимо устранить помехи, так что приходится начать с опровержения дурной славы; а распускающему дурную славу надо делать это в заключении, чтобы лучше запало в память. От слушателя — то, что относится к расположению его в свою пользу и возбуждению в нем гнева, а иногда — к привлечению его внимания или наоборот. Не всегда полезно привлекать внимание, и потому многие <ораторы> стараются рассмешить <слушателя>. Все <искусство вступления>, если угодно, сводится к тому, чтобы предрасположить к усвоению мыслей и выставить себя заслуживающим доверия: ведь 1415Ь такого лучше слушают. <Люди> бывают внимательны к предметам великим, или затрагивающим их, или удивительным, или приятным; поэтому нужно внушить, что речь идет о чем-то в этом роде. Если же <надо сделать их> невнимательными — что <предмет> мал, или не касается их, или огорчителен. При-

8 том не надо забывать, что все это — постороннее относительно <самой> речи: <рассчитано это> на ленивого слушателя, который прислушивается к бездельным вещам, а если бы он не был таков, не было бы нужды во вступлении: разве что как перечисление пунктов предмета (?? ?????? ?????? ????????????), чтобы, так сказать, у тела была голова. <3адача> сделать <слуша-

9 теля> внимательным — общая для всех частей, как только явится нужда: ведь внимание расслабляется повсюду больше, чем в начале. Поэтому смешно прикреплять это к началу, когда все слушают с наибольшим вниманием. Чуть представится случай,

???.8 «Чтобы, так сказать, у тела была голова» — игра слов: ?????? — «голова», ????????? — «итог», «тезис», «пункт», «суммирующее сокращение» (по-русски можно было бы использовать однокорневые слова «голова» — «глава» — ¦оглавление» — «главное» и т.п.). «Правильное» вступление должно было бы обращаться к уму.

^XIV'⁹ «Я расскажу вам то...» — цитата из неизестной трагедии. — Продик — знаменитый софист V в. до н.э. — «<Учение ценой> в пятьдесят драхм» — то, что Продик нормально сообщал только особенно щедрым ученикам.

надо говорить: «слушайте меня со вниманием, ибо дело касается меня ничуть не больше, чем вас», или:

Я расскажу вам то, чему подобного Вы слыхом не слыхали... —

— страшное или удивительное. Это то, о чем говорил Продик, когда слушатели задремывали: «я подброшу им <учение це-

10 ной> в пятьдесят драхм». Ясно, что ото относится> к слушателю не постольку, поскольку он слушатель.

Все во вступлениях силятся устранить дурную славу или опасения:

...По правде не могу я, государь, сказать,

Что будто я спешил сюда...

...К чему ты начинаешь с околичностей?

И еще <к вступлениям прибегают> те, чье дело либо постыдно, либо кажется таковым, — ведь им выгоднее говорить о чем угодно, только не о деле. Поэтому рабы не отвечают на вопрос, а ходят вокруг да около и тянут вступление (??????????????).

11 Выше было сказано, как надо располагать <слушателя> в свою пользу, и прочее в том же роде.

Дружбу мне дай и жалость сыскать у народа феаков... —

к этим двум <целям> и надо стремиться. А в <речах> эпидейк-тических надо создавать у слушателя представление, что похвала относится также к нему самому, или к его роду, или к его обыкновениям, или еще как-либо, потому что верно <сло-во> Сократа: «не велик труд хвалить афинян перед афинянами; другое дело — перед лакедемонянами».

12 <Вступления к речам> совещательного <рода> берутся от судебной речи, но, впрочем, по природе менее всего <в ходу>:

^XIV’¹⁰ «...По правде не могу я...» — Софокл, «Антигона», 223—224. — «...? чему ты...» — Еврипид, «Ифигения в Тавриде», 1162.

^XIY>^U «Выше было сказано» — кн. II, гл. 3 и 8. — «Дружбу мне дай...» — Гомер, «Одиссея», кн. VII, стр. 327. — «Верно <слово> Сократа» — Платон, «Ме-нексен», 235D.

^xrv·¹² «Не помахав кулаками» — метафора взята из сферы кулачного боя.

ведь и то, о чем сговорится, слушатели> знают, и дело ничуть не нуждается во вступлении, разве что насчет самого <говоря-щего>, либо насчет возражающих, либо если считать <дело> не таким важным, каким желает <оратор>, но либо важнее, либо маловажнее, или распространять дурную славу, или рассеивать ее, и либо прибавлять, либо убавлять веса <делу> (? ??????? ? ???????). Итак, вступление нужно бывает ради этого, или для украшения, потому что без него <речь> покажется 1416а скоропалительной — как Горгиево похвальное слово элейцам: не помахав кулаками, не раззадорив <слушателей>, он сразу начинает: «Элида, блаженный город».

<XV>. Что касается дурной славы, один <способ самозащи-ты> — это <довод>, при посредстве которого может быть опровергнуто неблагоприятное подозрение, причем безразлично, высказано ли оно кем-нибудь или нет; такой <способ> — всеобщий.

2 Второй способ — идти навстречу спорным <вопросам>: «этого нет», или «от этого нет вреда», или «<есть>, но не ему», или «<вред> не столь велик», или «нет состава преступления», или «<преступление> невелико», или <дело> не бесчестит», или «<оно> не важно». Ведь спор — по этим <вопросам>, вроде того, как Ификрат <отвечал> Навсикрату: он заявил, что сделал дело и нанес вред, но преступления не совершал. Если же <говорящий> совершил преступление — уравновесить чем-нибудь, <например>: «<дело> наносит вред, но не роняет чести», «достойно сожаления, но связано с пользой», или еще что-ни-будь в том же роде.

^xv'¹ Продолжается разбор вопроса о вступлениях. В предыдущей главе было отмечено, что одна из задач вступления — попытка обезвредить дурную репутацию говорящего; эта тема разрабатывается более пристально.

^xv>² В числе спорных пунктов есть такие, которые могут показаться тождественными. По-видимому, в четвертом пункте акцент лежит на маловажности вреда, нанесенного обвинителю, в шестом пункте — на маловажности юридического состава преступления, в восьмом пункте — на маловажности вины в этическом аспекте. — Ификрат — см. прим. к II, 10. О сути его спора с Навсикратом ничего не известно.

3 Третий способ — что <поступок>-де ошибка, или злая судьба, или злая необходимость, вроде того, как Софокл возражал обвинителю (? ?????????), что дрожит не для того, чтобы представиться стариком, а по злой необходимости; не своей охотой он стал восьми десяти летним. Или выставить другой мотив <дея-ния>: «хотел не вред нанести, а совсем другое, не то, что предполагается дурной славой, но по случайности вышел вред». «Справедливо было бы ненавидеть меня, если бы я действовал, желая такого исхода».

4 Четвертый способ — впутать обвинителя, будь то в прошлом или настоящем, его самого или кого-нибудь из близких.

5 Пятый — впутать таких людей, которые, по общему мнению, выше дурной славы, например: «если тот, кто следит за внешностью — уж и прелюбодей, как же имярек?»

6 Шестой — если другие люди были оклеветаны тем же или другим <клеветником>, или без клеветы подозревались в том же, в чем теперь <говорящий>, а потом были признаны невиновными.

7 Седьмой — обратить дурную славу на самого обвинителя: нелепо, мол, если человек сам не заслуживает доверия, а слова его найдут доверие.

8 Восьмой — если приговор был вынесен, сссылаться на него>. Так <ответил> Еврипид Гигиэнонту, который в деле об обмене состояниями обвинил его в нечестии за стих, подстрекающий давать ложные клятвы:

^??’³ Софокл — по-видимому, не поэт.

^??>⁸ Гигиэнонт — лицо неизвестное. — Дело об обмене состояниями могло возникнуть, если афинский гражданин был обвинен в недобросовестном исполнении общественной повинности, требующей затрат с его стороны (так называемой «литургии»); обвинителю иногда предлагалось либо взять затраты на себя, либо обменяться с обвиняемым состояниями. — «Язык поклялся...» — знаменитый стих из трагедии «Ипполит» (608), при помощи которого герой обосновывает свое моральное право нарушить клятву; стих этот был спародирован Аристофаном и вообще являлся скандальной сенсацией. В свою защиту Еврипид ссылается на то, что приговор обо всей трагедии в целом уже вынесен судьями на театральном состязании.

Язык поклялся, сердце ж не клялось мое...

«Несправедливо, — сказал он, — выносить на суд то, о чем был вынесен приговор на Дионисовых состязаниях. Там я отдал отчет во всем, а могу и отчитаться <здесь>, если <ему> угодно меня обвинять».

9 Девятый — обвинять клевету, <говоря>, сколь великое это <зло>, и как она заставляет судить не по существу и не верить самому делу.

Общее место о знаках (???????) принадлежит обоим, тому, кто обвиняет, и тому, кто защищается. Так, в «Тевкре» Одиссей собвиняет Тевкра>, что тот-де Приаму свой человек; ведь Ге-сиона — сестра <Приама>. А тот <отрицает, указывая>, что Теламон, отец его, — враг Приама, и что <сам он> не донес на соглядатаев.

10 Другое <общее место> принадлежит только обвиняющему: пространно похвалив за пустое, кратко высказать серьезную хулу, или, выставив на вид многие хорошие ссвойства противника>, похулить его лишь в том, что относится к делу. Такие <обви-нители> — самые искусные и самые нечестные, ибо они норовят обратить <противнику> во вред его хорошие <свойства>, подмешивая к ним дурное.

11 <Общее место, пригодное> тому, кто распространяет дурную славу, и тому, кто ее рассеивает: одно и то же может быть сделано по многим мотивам, а потому обвиняющему надо

^xv,s «Тевкр» — трагедия Софокла; текст ее утрачен. Гесиона — сестра Приама, отданная по велению оракула морскому чудищу, избавленная Гераклом и отданная им в жены Теламону, которому она родила Тевкра. В аргументации Одиссея кровное родство Приама и его племянника Тевкра — «знак» их естественной симпатии, а потому улика вероятности предательства со стороны Тевкра по отношению к ахейскому делу. В аргументации Тевкра позиция отца (с античной точки зрения, более близкого из двух родителей) — «знак» вероятности того, что позиция сына такова же; поступок самого Тевкра по отношению к ахейским соглядатаям в Трое — еще более убедительный знак того, что она на самом деле такова. Понятие «знака» приближается к нашему понятию «косвенной улики».

чернить, беря наихудшую <возможность>, а защищающемуся — наилучшую. Скажем, если Диомед избрал Одиссея; первому <надо говорить>, что он счел Одиссея самым доблестным, второму — что нет, но <Одиссей> трус и потому для него не соперник.

1 XVI. Итак, речь шла о дурной славе.

<Повествование.> Что до повествования, то в <речах> эпидейк-тических оно идет не подряд, а по частям, ибо остановиться надо на тех деяниях, которые образуют <материал> для речи. Ведь речи слагаются из того, что вне искусства (ибо не говорящий — виновник деяний), и того, что от искусства; а последнее — в том, чтобы показать, что <предмет речи> существует, если он неправдоподобен, либо — сколь велик, либо — все ото

2 вместе взятое>. Потому иногда и не надо вести повествование подряд, что так делается трудно удержать в памяти показываемое. <Скажем>, из того-то <видно, что герой речи> мужествен, а из того-то — что <он> мудр или справедлив. Притом та речь не в меру простовата, а эта — с разнообразием и не плоская.

3 Известное <только> напоминать, и потому многое вовсе не нуждается в повествовании. Если Ахиллу хочешь сказать похвальное слово — <повествования не нужно>; ведь все знают его деяния — но воспользоваться ими следует. А если Критию — <повествование> нужно: немногие знают...

4 Нынче в ходу смешные разговоры, будто повествование должно быть быстрым. Это как некто на вопрос хлебника, замесить ли тесто круто или жидко, возразил: «А хорошо замесить не

XVI,?-г р_ечи эпидейктического рода, напр., похвальные слова, строились по жесткому логическому плану, наподобие того, как это считается желательным для школьных сочинений. Целое делилось на пункты, пункты — на подпункты: скажем, хваля кого-либо, надо было начать с его происхождения, последовательно восхвалив: а) родину героя, б) род героя, в) родителей героя. Его «деяния» должны были служить иллюстрацией к тезису о наличии у него определенных добродетелей и соответственно разносились по графам.

^XVI’³ «Немногие знают...» — после этих слов в тексте лакуна.

можешь?» Так и здесь. Не нужно растягивать повествование, как не нужно тянуть ни со вступлениями, ни с доказательствами. Но ведь и там «хорошо» — не быстро и не кратко, а в меру, то есть говорить <ровно> столько, сколько требуется, чтобы 1417а разъяснить дело или заставить судей думать, что дело было, или что нанесен вред, или что совершено преступление, и прочее, как будет желательно; а для противоположной <стороны> — противоположное.

5 Попутно следует включать в повествование все, что подтверждает твою добродетель (например, «я всегда внушал ему справедливое поведение, увещевая не бросать детей»), или чужую порочность («а он мне отвечал, что где он будет сам, будут у него и другие дети», как, по словам Геродота, ответили взбунтовавшиеся египтяне), или все, что понравится судьям.

6 У того, кто защищается, повествование короче. Ведь он в споре доказывает либо, что дела не было, либо, что в нем нет вреда, либо, что оно не преступно, либо, что состав преступления не столь велик, — а потому о вещах, признаваемых обоими, распространяться не стоит, разве что они так или иначе льют воду на его мельницу, подтверждая, например, что пусть даже он

7 сделал дело, но справедливости не нарушил. Дела надо рассказывать как уже отошедшие (разве что, быв разыграны, они вызовут либо жалость, либо ужас). Пример — рассказ у Алки-ноя, когда он для Пенелопы сокращен до шестидесяти эпических стихов; то же — Файл с киклом и пролог к «Ойнею».

XVI,⁴ Требование стремительного ритма и сжатого стиля для повествования выдвигалось риторами — прежде всего Исократом, постоянным оппонентом рас-суждений Аристотеля, но также и софистами V в. Тисием и Горгием. Критикуя их, софист Продик, если верить Платону («Федр», 267В), высказал мысль, совпадающую с приговором Аристотеля: речи «не должны быть ни длинными, ни краткими, но в меру» (пер. А. Н. Егунова).

^xvl’⁵ По рассказу Геродота, пограничные солдаты Псамметиха решили отделиться от него и уйти в Эфиопию. Псамметих уговаривал их не бросать жен и детей, на что один солдат ответил, что пока детородные части целы, будут у него и жены, и дети (II, 30).

8 Далее, надо, чтобы повествование выражало нрав, а это будет, если мы знаем, как нрав изобразить. Во-первых, через обнаружение воли (??????????): какова воля, таков и нрав, а воля такова, какова цель. Поэтому математические речи не содержат в себе нрава, ибо не <содержат> воли; в них отсутствуют мотивы. Другое дело — сократические <диалоги>; они о таком и толку-

9 ют. Что вытекает из того или иного нрава, выражает нрав, как-то: «говоря, он одновременно шагал» — обнаруживается нрав буйный и грубый. И говорить не от рассудка, как <делают> теперь, но от <решения> воли: «Я пожелал так»; «я сделал такой выбор»; «уж пусть я на этом ничего не выгадал — так достойнее». Одно <свойственно> благоразумному человеку, другое — хорошему: благоразумному — в следовании пользе, хорошему — в следовании чести (?? ?????). А если <поведение> покажется неправдоподобным, тогда добавить основание, как делает Софокл; пример — что Антигона больше думала о брате,

^XVI'⁷ «Быв разыграны» — т.е. представлены как происходящие на глазах у слушателей, не в отстраненно-эпической, но в картинно-эмоциональной манере. — Рассказ у Алкиноя ведет Одиссей на протяжении IX—XII книг «Одиссеи»; для Пенелопы он пересказывает те же сюжеты не в шестидесяти, а в пятидесяти пяти гексаметрах («Одиссея», кн. XXIII, ст. 264—284 и 310—343). — Файл — лицо неизвестное. — Кикл — эпос кикликов, в данном случае — разрабатываемые в нем сюжеты. — «Ойней» — утраченная трагедия Еврипида; четыре с половиной строки, уцелевшие от ее пролога, подтверждают суждение Аристотеля.

^XVI,S «Нрав» — «этос», центральная категория аристотелевской «этики», названной так именно от «этоса» и совмещающей в себе как этику в нашем смысле слова, так и психологию, характерологию и т.п. — «Воля» — слово «проайресис» означает, собственно говоря, акт выбора, отсюда — выбранную в этом акте нравственную позицию и самое волю, совершившую выбор. — «Мотивы» — моральные мотивы акта выбора. — «Сократические <диалоги>» — диалоги, возникавшие в лоне «сократических» философских школ и посвященные моральной проблематике. Диалоги Платона и Ксенофонта, в которых Сократ выступает одним из собеседников, сохранились; диалоги других сократиков утрачены.

^XVI’° «Говоря, он одновременно шагал» — не удостаивая собеседника остановиться для разговора с ним. — «Не от рассудка... но от <решения> воли» — мы сказали бы «от сердца». «Как делает Софокл» — «Антигона», ст. 911—912. — «О муже и о детях» — которые у нее могли бы появиться, если бы она осталась жить.

нежели о муже или о детях: те, мол, снова явятся на место утраченных, —

Но коль в Аид сошли мои родители, —

Другого брата не произрастит земля.

Если же основания привести не можешь, <скажи>, что тебе, мол, отлично известно, что слова твои неправдоподобны, но таков уж ты от природы; ведь люди находят неправдоподобным, что можно по своей охоте делать что-либо, кроме выгодного.

10 Кроме того, можно говорить о страстях, вводя в повествование как всем известные их проявления, так и особые черты, присущие как самому <говорящему>, так и противнику. «Он уда-

1417b лился, злобно оглядев меня исподлобья». Или, как Эсхин — о Кратиле: «шипя и потрясая кулаками». Подобные вещи убеждают, ибо известное становится ручательством за неизвестное. Многое в этом роде можно найти у Гомера.

Так говорила она, и старуха закрыла руками Очи...

Действительно, <люди>, готовясь заплакать, закрывают глаза <руками>.

Сразу же выставь себя в определенном свете, чтобы <впредь> смотрели на <тебя> и твоего противника именно так; но делай это неприметно. Что это легко, можно убедиться, когда нам приносят новости; мы <еще> ничего не знаем, но сразу начинаем что-то подозревать.

Повествование должно быть в различных местах <речи>, и порой вовсе не в начале.

11 В речи для народного собрания повествование реже всего, ибо никто не повествует о будущем. Если там все же есть повество-

xvi'io От «нрава» Аристотель переходит к «страсти», от «этоса» — к «пафосу». — Эсхин — вероятно, сократик (не смешивать со знаменитым оратором). — «Известное становится ручательством за неизвестное» — слушатели знают, что людям в состоянии аффекта свойственно себя так вести, и они верят, что все так и было, хотя этого как раз не знают; наглядность рассказа якобы гарантирует его правдивость.

вание, оно должно быть о делах минувших, дабы, припомнив их, мы лучше вынесли решение о том, что придет позднее. Или ради <создания> дурной славы, или ради похвалы — но тогда совещательный оратор делает не свое дело.

Если <в повествовании> есть что-нибудь неправдоподобное — обещать привести обоснование, и построить <доводы>, как слушатели захотят. Так, Иокаста в «Эдипе» Каркина все время отвечает обещаниями на расспросы того, кто разыскивает ее сына. То же — Гемон у Софокла.

1 <Доказательства.> XVII. Доказательства должны быть аподиктическими. Поскольку спор может идти о четырех <предме-тах>, доказывать нужно так, чтобы доказательство шло к спорному <предмету>. Так, если оспаривается, было или не было, то при судебном разбирательстве нужно вести доказательство прежде всего сюда; если <оспаривается>, нанесен ли вред — сюда; или, что не такой большой <вред>, или, что без нарушения справедливости, — тогда это становится <предметом> спора.

2 Не следует забывать, что лишь в споре по вопросу « было или не было» один из двух по необходимости бесчестен; здесь причиной не может быть неведение — как это возможно, если спорят о справедливости <поступка>. Потому в этом споре надо останавливаться <на общем месте, состоящем в утверждении, что один из двух бесчестен>; в других — нет.

3 В эпидейктическом роде большая часть <доказательства>, что Определенные вещи> благородны и полезны, — амплификация; дела приходится брать на веру. Изредка и для них приводятся доказательства, если они неправдоподобны, или еще по какой-либо <особой> причине.

^XVI'ⁿ «Совещательный оратор делает не свое дело» — хвала и хула принадлежат эпидейктическому роду, создание и рассеивание подозрений — судебному. — «Эдип» — утраченная трагедия Каркина. — «Гемон у Софокла» — «Антигона», 701—704.

^XVI1·³ Амплификация — риторическая операция по «увеличению» предмета речи при помощи сопоставлений, контрастов, работы с понятиями и т. п.

4 В речах перед народом можно спорить либо о том, что чего-то не будет, либо, что оно хоть и воспоследует сот действий>, предлагаемых спротивником>, но будет не по справедливости, либо, что без пользы, либо, что не так значительно. Нужно обратить внимание, не позволяет ли себе спротивник> какой-либо лжи вне этого дела, что показалось бы порукой, что он

5 лжет и в остальном. Примеры больше подходят к совещатель-1418а ному роду, энтимемы — к судебному: ведь первый касается

будущего, так что необходимо брать примеры из прошлого, а второй — того, что есть или чего нет, и здесь в наибольшей степени возможны доказательство и принудительность; ибо в

6 случившемся есть принудительность. Энтимемы не надо предлагать подряд, но перемешивать; в противном случае они вредят одна другой. Есть же предел и количеству.

Столько, о друг, ты изрек, сколько может молвить разумный, —

7 а не спросто> то, что может молвить разумный. И не для всякого спредмета> следует искать энтимему. В противном случае ты будешь делать то, что делают некоторые из занимающихся философией, когда сочиняют силлогизмы о вещах, бо-

8 лее известных и бесспорных, чем их посылки. И когда тебе нужна страсть, не предлагай энтимему; она либо изгонит страсть, либо пропадет впустую. Ведь одновременные движения представляют друг для друга помеху и либо уничтожают, либо ослабляют друг друга. И тогда, когда речь выставляет нрав, не нужно одновременно искать энтимему; ведь доказательство не содержит в себе ни нрава, ни воли. А вот афоризмами надо

9 пользоваться и в повествовании, и в обосновании; в них содержится нрав. «Ия дал, хоть и знал, что доверять не следует». А если со страстью: «Пусть я потерпел, но я не раскаиваюсь; на его стороне — выгода, на моей — справедливость!»

10 Совещательный род труднее судебного, потому что сречь идет>

о будущем; а в других — о прошлом, которое ведомо даже прорицателям, как сказал Эпименид Критский (ведь он прорицал

^XVI1·⁶ «Столько, о друг, ты изрек...» — «Одиссея», IV, 204.

не о будущем, но о прошедшем, которое неясно). Притом и закон — опора для судебных <речей>; кто имеет, с чего начать, легко найдет доказательство. Притом -^совещательный род> не допускает так много отступлений, как-то: <говорить> о противнике или о себе, либо вызывать страсть; этого меньше, чем во всех сдругих видах красноречия>, разве что <оратор> выйдет за пределы <своего рода>. При недостатке <материала> надо делать то, что делают афинские ораторы и Исократ: в совещательной речи он прибегает к обвинению — против лакедо-монян в «Панегирике», против Харета в речи «О мире». А в

11 речах эпидейктических надо вводить вставные похвальные слова, как делает Исократ; уж он всегда что-нибудь вставит. И Ото имел в виду> Горгий, говоря, что ему всегда есть что сказать: ну как же, если он говорит об Ахилле, то хвалит Пелея, затем Эака, затем бога, равным образом мужество, потом это,

12 потом то — один и тот же <прием>. Тому, кто имеет в руках доказательства, следует говорить, то живописуя нрав (??????), то выставляя доказательство (????????????); а если энтимем у

1418b тебя нет — живописуй нрав. Притом человеку уважаемому при-

13 стойнее выказать себя порядочным, нежели точным в речи. Из энтимем опровергающие нравятся больше, чем показывающие, ибо во всем, что связано с опровержением, силлогизм виднее; ведь противоположности лучше распознаются, если их поставить рядом.

????,?? Эпименид Критский — легендарный прорицатель VI в. до н. э. Замечательно, что под его именем сохранена злая насмешка над прорицателями вообще. — «Прорицал не о будущем, но о прошедшем» — напр., объяснил чуму как последствие «Килоновой скверны» (святотатственного убийства приверженцев Ки-лона). — Харет — афинский полководец, чье поведение порицается в речи Исократа «О мире», хотя его имя ни разу не названо.

XVII,и Пелей — отец Ахилла, Эак — его дед, бог Зевс — прадед; восхвалить предков в похвальном слове потомку — с античной точки зрения необходимое общее место.

XVII,и Каллистрат — афинский политический деятель IV в. до н. э. Вероятно, речь идет о посольстве в Пелопоннес, куда Каллистрат был отправлен незадолго до битвы при Мантинее (362 г. до н. э.)

14 <Отвечать> противнику — не какой-то особый вид; напротив, <часть> доказательства — опровергать <его доводы>, отчасти встречными доводами, отчасти силлогизмами. Как в совещательном, так и в судебном роде <надо> начать с того, чтобы раньше высказать свои доводы, а затем ополчиться на противные, опровергая <их> и наперед делая смешными. Если, однако, против нас будет много разных <мнений>, начинаем с противного, как сделал Каллистрат в народном собрании у мессе-нян: сперва он предвосхитил, что скажут <противники>, а по-

15 том сам высказал ссвое мнение>. И кто говорит вторым, должен сначала ответить на противную речь, опровергая <ее дово-ды> и выдвигая встречные силлогизмы, — в особенности же, если сдоводы противной стороны> встретили одобрение; ведь как душа закрыта для человека, если он заранее опорочен, так и для речи, если показалось, что противник говорил хорошо. Надо, стало быть, расчистить речи путь, а для этого — устранить <впечатление от речи противникам А потому, сразившись со всеми сдоводами противника>, или с особенно подействовавшими, или с <особенно> уязвимыми, <следует> затем выдвигать свои доводы.

Сперва богинь я призову в союзницы:

Не думаю, что Гера...

В этих словах затронут для начала самый неумный <довод противной стороны>.

^???,?5 «Сперва богинь...» — Еврипид, «Троянки», 969 и 971. Ситуация такова: Елена возражает на укоризны Гекубы, ссылаясь на суд Париса и роковую волю Афродиты, перед которой ее воля бессильна. Как в глазах Аристотеля, так и в глазах самого Еврипида это слабейший из доводов Елены; по всем правилам риторики он скрыт в середине речи. Гекуба, возражая, выхватывает именно этот довод:

Не думаю, что Гера с вечнодевственной Палладою до глупости такой дошли... —

чтобы действовать в соответствии с условиями суда Париса.

16 Итак, это о доводах. Что до <ссылок> на нрав, то говорить про себя некоторые вещи заключает в себе нескромность, или широковещательность, или задор, а о другом — злоязычие или грубость, а потому нужно влагать это в чужие уста, как делает Исократ в «Филиппе» и в речи «Об обмене состояниями», и как высказывает хулу Архилох, ведь он выводит в своих ямбах отца, говорящего о дочери:

Можно ждать чего угодно, не ручайся ни за что...

И еще плотника Харона — в ямбах, начинающихся словами:

О многозлатном Гигесе не думаю...

И у Софокла Гемон говорит в защиту Антигоны перед отцом, <представляя>, будто говорят другие.

17 Иногда стоит изменять энтимемы, превращая в афоризмы, как-то: «Умные люди должны соглашаться на мир, пока им везет;

^XVI1'¹⁶ «Как делает Исократ в “Филиппе” и в речи “Об обмене состояниями”» — Аристотель, основательно или нет, видит в передаче «клеветы» врагов Филиппа («Филипп», 72—78) дипломатическое выражение мыслей самого Исократа. В речи «Об обмене состояниями» (141—142) Исократ выводит своего друга, выражающего высокое мнение о заслугах автора. — Архилох — знаменитый лирик. Язвительность его ямбов вошла в пословицу; но здесь, по-видимому, «хула» приписана ему по недоразумению. — «Отца, говорящего о дочери» — имеются в виду Ликамб и Необула, преследуемые насмешками в ряде стихотворений Архилоха. Однако цитируемое стихотворение (не ямбическое, а хореическое), по крайней мере, в дошедшей части посвящено другой теме — солнечному затмению 6 апреля 648 г.:

Можно ждать чего угодно, не ручайся ни за что,

Все считай теперь возможным, раз уж Зевс, отец богов,

В полдень ночь послал на землю, заградивши свет лучей...

(пер. В. В. Вересаева с некоторыми уточнениями). Гигес — лидийский царь, здесь олицетворение богатства (как для нас — Крез, другой лидийский царь). От монолога, вложенного в уста плотника Харона, дошло четыре строки:

О многозлатном Гигесе не думаю

И зависти не знаю. На деяния

Богов не негодую. Царств не нужно мне.

Все это очень далеко от глаз моих.

(Пер. В. В. Вересаева)

«У Софокла Гемон говорит» — «Антигона», 688—700.

так они добьются наибольших выгод». А по образу энтимемы: «Если соглашаться на мир следует тогда, когда он будет наиболее выгодным и полезным, <значит>, надо соглашаться <на него>, пока везет».

1 <Вопрос.> XVIII. Что касается вопроса, его уместнее всего задавать тогда, когда <противник> уже сделал одно допущение, так что достаточно добавить один вопрос, чтобы вышла нелепость. Так, Перикл спросил Лампона о том, как справляются таинства Спасительницы; тот возразил, что об этом нельзя слышать непосвященному; тогда он спросил, знает ли о них тот, и, получив утвердительный ответ, <задал последний вопрос>: «А каким образом, раз ты не посвящен?»

2 Второй <случай>, если одна <предпосылка> ясна, и очевидно, что вторую даст <сам противник> в ответ на вопрос. Нам следует спросить о второй предпосылке, умалчивая об очевидной, и затем вывести заключение. Так, Сократ, будучи обвинен Ме-летом в том, что он будто бы не верит в богов, <спросил>: «Признаю ли я существование чего-либо демонического?» Получив утвердительный ответ, он спросил, не суть ли демоны дети богов или нечто божественное. Когда тот согласился, он сказал: «Так как же, возможно ли, чтобы некто верил, что дети богов существуют, а богов отрицал?»

3 И еще <третий случай>, когда желаешь показать, что <про-тивник> сам себе противоречит или говорит невероятное (?????????).

4 Четвертый <случай>, когда <противник> не может разрешить вопроса иначе, как софистическим ответом. Если он отвечает

?????,? л_амП0н — известный гадатель и прорицатель времен Перикла; в ряде исторических анекдотов выступает как оппонент рационализма, исповедуемого кружком Перикла. «Спасительницы» — Деметры.

хули «Сократ, будучи обвинен Мелетом...» — этот диалог находится в Платоновой «Апологии» (27).

^xv’¹",⁴ «<Слушатели> недоумевают и шумят» — если принять давно предложенное исправление текста, перевод будет иным: «<слушатели> думают, что он пришел в замешательство, и шумят».

так: «и да, и нет», «отчасти да, отчасти нет», «в некотором смысле да, в некотором — нет», <слушатели> недоумевают и шумят.

В других случаях не надо начинать: ведь если <противник> справится <с вопросом>, покажется, что сила у него; а много вопросов задавать нельзя по слабости слушателя. Потому же надо делать энтимемы возможно более сжатыми.

5 Отвечать следует на двусмысленные вопросы точным их расчленением и не сжато, а если кажется, что мы противоречим себе, наше разъяснение должно быть дано в первом ответе, когда <противник> еще не успеет задать второй вопрос или вывести заключение — ведь нетрудно предугадать, куда клонится речь. Но это, как и вообще <искусство> опровержений, должно быть

6 ясно из «Топики». Если заключение <противника> выведено как вопрос, мы должны искать оправдание <нашему ответу>. Так, когда Писандр спросил Софокла, правда ли, что тот голосовал за то же самое, что и прочие пробулы, то есть за власть Четырехсот, тот дал утвердительный ответ: «А почему? Разве это не казалось тебе дурным?» Тот дал утвердительный ответ. «Так ты, значит, поступил дурно?» «Да, — ответил тот, — но другого, лучшего выхода не было». Так и лакедемонянина, когда тот сдавал отчет за время своего эфората, спросили, считает ли он справедливой казнь своих товарищей, и тот дал утвердительный ответ. «А ты не делал ли того же самого? — и на это утвердительный ответ. «Так не справедливо ли было бы казнить и тебя?» — «Конечно, нет, — ответил тот. — Ведь они сделали это за взятку, а я, напротив — по убеждению». Имея это в виду, лучше не задавать новых вопросов, когда мы выве-

^????,5 «Ясно из “Топики”» — Аристотель, «Топика», VIII, 4.

^????·⁶ Софокла — государственного деятеля и оратора, по-видимому, отличного от великого трагического поэта. Антидемократический режим «Четырехсот» пришел к власти решением коллегии десяти пробулов, учрежденной после провала Сицилийской экспедиции в 413 г. до н.э. — «Лакедемонянина» — лицо неизвестное. О продажности спартанских эфоров Аристотель говорит в «Политике», И, 9, 1270Ы0.

ли заключение, и не выражать заключения в виде вопроса, если только на нашей стороне нет подавляющего перевеса истины.

1419b Шутки, как кажется, могут быть полезными в споре; Горгий

7 сказал, что серьезность противников надо уничтожать смехом, а смех — серьезностью, и это сказано правильно. Сколько видов шуток рассмотрено в «Поэтике»; из них одно прилично свободнорожденному человеку, а другое неприлично. Пусть каждый выбирает то, что ему приличествует. Ирония благороднее, нежели шутовство (?????????); ироник забавляет себя самого, а шут — другого.

1 сСостав заключения речи.> XIX. Заключение слагается из четырех <моментов> — <1> из попытки хорошо расположить слушателя к себе и плохо — к противнику, <2> из возвеличения и умаления, <3> из попытки возбудить в слушателе <нуж-ные> чувства (????), и <4> из напоминания <о сказанном выше>.

<1> После того, как мы доказали нашу правдивость и лживость противника, естественно восхвалять <себя>, порицать <его> и завершить <спор>. Нужно стремиться к одному из двух: либо <доказывать, что ты> хорош вообще, либо — что в этом деле; либо — что <он дурен> вообще. Топика, к которой следует прибегать, желая представить кого-либо почтенным или дурным, рассмотрена выше.

<2> Затем естественно возвеличивать или умалять уже дока-

2 занное; нужно, чтобы факты (?? ??????????) были признаны, если хочешь оценивать их значение. Ведь и увеличение тел происходит на основе уже наличного. Ранее изложена топика, при помощи которой следует возвеличивать и умалять.

<3> Затем, когда выяснены <факты> и выяснено их значение,

3 следует заставить слушателя испытывать страсти, как-то:

^???,? Топика, к которой следует прибегать, желая представить кого-либо почтенным или дурным, рассмотрена выше — в первой книге «Риторики», IX.

^Х1Х·² «Ранее изложена топика» — во второй книге «Риторики», XIX.

^Х1Х’³ «Общие места указаны выше» — во второй книге «Риторики», I—XI.

жалость, негодование, гнев, ненависть, зависть, честолюбие, задор. И для этого общие места указаны выше.

4 <4> Остается возобновить в памяти сказанное прежде. Это уместно делать так, как <иные> велят делать во вступлении, но дают неправильный совет, — а именно, почаще повторять ради вразумительности. Там <во вступлении> надо сообщать суть, чтобы <слушатель> не оставался в неведении, о чем спор; здесь же <в заключении> надо по пунктам (???????????) перечислить ос-

5 нования для приговора. Начать надо с того, что <оратор> выполнил все, что обещал <во вступлении>; поэтому надо отметить, что мы сказали, и почему. Возможно также сравнение с противником: сравнивать нужно либо то, что оба сказали о том же, либо не так прямо. «Вот его рассказ об этом деле, вот мой,

1420а вот мои доводы». Или с иронией: «Он ведь говорит вот что, а я вот что. Как вам кажется, на что бы он решился, если бы доказал столько же, а не вот столечко?» Можно с вопросом: «что же

6 остается доказать?» Или: «а что доказал он?» Итак, Заключение должно основываться> либо на сравнении <с противником^ либо на естественной последовательности сказанного — сначала нами, потом, если угодно, противником. Для слога хороши бессоюзия, чтобы конец являл собой <настоящее> заключение, а не <просто> речь: «я сказал, вы услышали, вы знаете: судите!»

^Х1Х·⁶ Пример бессоюзного заключения, который, как отмечают комментаторы, заодно служит довольно подходящим заключением для самой «Риторики», навеян концом одной из лучших речей Лисия — речи XII («Против Эратосфена»: «...я заканчиваю мое обвинение: вы услышали, вы увидели, вы восчувствовали — дело за вами, судите!».

Примечания:

1

Перевод выполнен по изданиям: Aristoteles 1877, 1959и 1976.