Распря между асами и ванами закончилась перемирием, и в знак заключения мира в зал была внесена ваза, в которую асы и ваны поочередно плевали. Из этой слюны боги создали Квасира, человека известного своей мудростью и добродетелью, который, странствуя по свету, отвечал на все задаваемые вопросы и таким образом обучал человечество. Карлики, прослышав об огромной мудрости Квасира, решили завладеть ею. Однажды двое карликов, Фьялар и Галар, обнаружив его спящим, вероломно убили его. Они слили кровь Квасира в три сосуда: котел, прозванный Одрёрир (вдохновение), и сосуды Сон (искупление) и Бодн (жертвоприношение). После того они смешали эту кровь с медом и изготовили из этой смеси напиток, который приводил дух в возбуждение, и тот, кто пробовал его, тотчас же становился поэтом, своим вдохновением завоевывавшим сердца.

Итак, хотя карлики изготовили этот чудесный мед для своего собственного употребления, они даже не попробовали его, а спрятали в потайном месте и пошли дальше в поисках приключений. Не успели они уйти далеко, как обнаружили великана Гиллинга, который крепко спал, лежа на крутом берегу, и, столкнув его в воду, утопили. Затем один карлик поспешил к жилищу великана и, забравшись на крышу, придвинул к краю огромный жернов, другой же пошел сказать великанше, что ее муж мертв. Она выскочила из дома, чтобы посмотреть на останки Гиллинга, в это время зловредный карлик сбросил жернов ей на голову и убил ее. В соответствии с другими источниками, карлики пригласили великана отправиться с ними на рыбалку и убили его, отправив в море в протекающей лодке, которая затонула.

Двойное преступление, совершенное карликами, не осталось безнаказанным, так как брат Гиллинга, Суттунг, отправился на поиски карликов с намерением отомстить за брата. Схватив карликов своей могучей рукой, великан отвез своих пленников далеко в море на скалу, рассчитывая, что те погибнут во время прилива, однако в качестве выкупа за свою жизнь они предложили великану сваренный ими мед. Как только Суттунг высадил их на берегу, они отдали ему волшебный напиток, который он доверил своей дочери Гуннлед, поручив ей охранять его днем и ночью, не позволяя ни богам, ни смертным пробовать его. Чтобы лучше выполнить приказ отца, Гуннлед отвезла три сосуда в пещеру в горах, где не отрывая глаз следила за ними. Однако Один обнаружил место хранения сосудов благодаря острому зрению своих всегда бдительных воронов Хугина и Мунина.

Так как Один владел знаниями рун и отведал воды из источника Мимира, он был мудрейшим из богов, но, узнав о силе напитка, изготовленного карликами из крови Квасира, он решил во что бы то ни стало завладеть им. С этой целью, надев свою широкополую шляпу и завернувшись в плащ цвета облачного неба, Один отправился в Ётунхейм. По пути в жилище великана он миновал поле, на котором девять ужасных на вид рабов заготавливали сено. Заметив, что косы их сильно притупились, Один предложил наточить их. Предложение его было с радостью принято.

Достав из-за пазухи точило, Один продолжал затачивать косы, да так мастерски, что рабы попросили его дать им камень. Один бросил точило через стену, и они, все девять, разом бросились за ним, но поранили при этом друг друга острыми косами. Раздосадованные, рабы начали драку, пока до смерти не изранили друг друга.

Продолжив свой путь, Один вскоре прибыл к дому великана Бауги, брата Суттунга, который радушно его принял. В разговоре Бауги сообщил, что очень опечален, так как в разгар сбора урожая все его рабы были найдены на сенокосе мертвыми.

Один, назвавшийся на этот раз именем Бельверк (злодей), предложил свои услуги великану, он пообещал закончить работу за девятерых и старательно трудиться все лето в обмен на один глоток волшебного меда Суттунга. Эта сделка была немедленно заключена, и новый слуга Бауги, Бельверк, работая не покладая рук все лето, выполнил условия договора, собрав все зерно до наступления осенних дождей. Наступила зима, и Бельверк предстал перед хозяином, требуя вознаграждения. Бауги колебался, бормоча, что не осмелится открыто попросить своего брата Суттунга дать сделать глоток волшебного меда, но попытается получить его хитростью. Бельверк и Бауги вместе пошли в горы, где жила Гуннлед, так как не могли найти другого способа, как пробраться в потаенную пещеру. Достав бурав, называвшийся Рати, Один велел великану сверлить камень, чтобы сделать отверстие, через которое мог бы пробраться внутрь.

Бауги молчаливо повиновался и мгновение спустя вытащил инструмент, сказав, что он пробуравил скалу и что Одину не составит труда проползти внутрь. Но бог не доверял словам великана, и, когда дунул в дыру, каменная крошка и пыль полетели ему в лицо. Он строго приказал Бауги продолжать бурить и не пытаться его обмануть. Великан сделал так, как ему велено, и Один наконец убедился, что отверстие закончено. Превратившись в змею, он пополз через него с такой быстротой, что Бауги, коварно бросивший в него бурав, промахнулся.

В камень ввинтил я искусной рукою
Рати, мой крепкий бурав.
Надо мной, подо мной мог явиться мой недруг;
Поплатиться я мог головой.

(Старшая Эдда. Речи Высокого.)(Перевод С. Свириденко)

Проникнув в гору, Один принял свой обычный облик и закутанным в плащ, в пещере, увешанной сталактитами, предстал перед прекрасной Гуннлед. Он решил добиться ее любви с тем, чтобы та позволила ему сделать по глотку из каждого из трех сосудов, доверенных ее попечению.

Добившись того, чего хотел, Бельверк-Один три дня провел с прекрасной великаншей, и она, наконец, принесла ему сосуды с медом из потаенного места, сказав, что он может сделать по глотку из каждого.

Одним глотком получил
Он драгоценный мед —
Добытый из Одрёрира.

(Кеннинги Одина)

Один, однако, осушил одним глотком Одрерир, а двумя другими остальные сосуды. Получив желаемое, бог вышел из пещеры, облачился в орлиное оперенье и, поднявшись высоко в облака, сделав круг над вершиной горы, направился в сторону Асгарда.

Он был довольно далеко от чертога богов, когда понял, что преследуем. Это Суттунг, превратившись в орла, бросился в погоню за Одином, надеясь заставить его вернуть украденное. Бог летел все быстрее и быстрее, прилагая все усилия, в надежде достигнуть Асгарда до того, как враг догонит его, в то время как боги с тревогой стали наблюдать за погоней.

Собрав все то, что может гореть, асы зажгли костер, как только он перелетел ограду Асгарда. Высоко поднявшись, пламя обожгло крылья Суттунга, и он свалился в огонь и сгорел дотла.

Что касается Одина, он полетел к тому месту, где боги поставили чашу, и изрыгнул мед поэзии в такой спешке, что несколько капель упали на землю. Они достались рифмоплетам и куплетистам. Боги сохранили мед подлинной поэзии для себя и лишь временами удостаивали чести некоторых смертных, давая им глоток меда. Эти избранные вскоре обретали мировую славу своим вдохновенным творчеством.

...меду отведал
великолепного,
что в Одрёрир налит.
Стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.

(Старшая Эдда. Речи Высокого.)(Перевод А. Корсуна)

Так как люди и боги были обязаны этим бесценным даром Одину, они выражали ему свою благодарность, не только назвав поэзию его именем, но и поклоняясь ему как покровителю красноречия, поэзии, песен, а также всех скальдов.

Хотя Один обрел таким образом дар поэзии, он редко им пользовался. Этот дар предназначался для его сына Браги, рожденного великаншей Гуннлед, ставшего богом поэзии и музыки и своими песнями очаровывавшего мир.

Бард белобородый, пожилой Браги,
Берет он в руки арфу золотую —
И музыка чарующая льется —
день незаметно близится к концу.

(Р.Б. Андерсен. Сказания викингов Севера)

Браги родился в сталактитовой пещере, где Один провел с Гуннлед три ночи. Сразу после рождения карлики преподнесли ему волшебную золотую арфу и, посадив на одну из своих лодок, отправили в мир. Покинув подземный мир, лодка оказалась у входа в царство карлика смерти Наина. Браги, который до этого не подавал признаков жизни, внезапно сел, схватил золотую арфу, лежавшую рядом, и начал петь чудесную песню жизни, то уносящуюся далеко в небо, то погружающуюся в страшное царство мертвых, которым правила Хель, богиня смерти.

Иггдрасиль – древо
Из древес наилучшее,
Скидбладнир – лучший из стругов,
Один – из асов,
Слейпнир – из коней,
Радуга – из мостов,
Браги – из скальдов.

(Старшая Эдда. Речи Гримнира.)(Перевод В. Тихомирова)

Пока он играл, лодка легко неслась по освещенной солнцем воде и вскоре достигла берега. Затем Браги продолжил путь пешком, пробираясь среди молчаливых голых деревьев и все время играя. При звуках нежной музыки у деревьев набухали почки и они начинали цвести, а трава под ногами покрывалась многочисленными цветами.

Здесь он встретил дочь Ивальди Идунн, богиню вечной молодости, которой карлики разрешали время от времени посещать землю, при приближении которой вся природа, зацветая, преображалась.

Само собой разумеется, что эти два существа в тот же час прониклись симпатией друг к другу, и вскоре Идунн стала женой Браги. Вместе они поспешили в Асгард, где их обоих приветствовал Один, который, увидев руны на языке Браги, сказал, что тот станет небесным поэтом, слагателем песен в честь богов и героев, принятых в Вальхалле.

Так как Браги был богом поэзии, красноречия и песни, народы Северной Европы часто называли поэзию его именем, а скальды, как мужчины, так и женщины, часто именовались сыновьями и дочерьми Браги. Браги был в почете у всех народов Северной Европы, и за его здоровье на всех торжествах и пирах всегда провозглашали тост. Но особенно он почитался на поминальных пирах и во время празднования Святок.

Когда наступало время тоста, вино подавалось в чаше, по форме напоминавшей корабль, который часто называли Брагафул, и сначала его освещали молотом. Затем новый правитель или глава семьи поднимал чашу и клялся совершить какой-нибудь героический поступок в течение года, иначе его должны будут признать человеком, лишенным чести. Следуя такому примеру, все гости давали подобные клятвы и заявляли, какие героические деяния они совершат. Благодаря всему выпитому, разговоры становились все более оживленными, все хвалились. Этот обычай связывает имя бога Браги с английским вульгаризмом – глаголом «to brag» – «хвастаться».

Изображался Браги обычно пожилым человеком, с длинными белыми волосами и бородой, держащим в руках арфу.