Сказание о Мидасе лучше всего излагает Овидий, которому я и следую в этой книге. Рассказывая об Асклепии, я опираюсь на Пиндара, у которого история Асклепия описана наиболее полно. Судьба Данаид находится в центре внимания одной из пьес Эсхила. Сказания же о Главке и Скилле, Помоне и Вертумне и Эрисихтоне заимствованы у Овидия.

Мидас, имя которого давно стало синонимом богача, не получил больших выгод от своих богатств. Обладание ими длилось не более одного дня и поставило его под угрозу быстрой голодной смерти. Его поведение в данном случае было образцом глупости, столь же фатальной, как смертный грех, хотя он и не предвидел возможных дурных последствий. Он просто не прибег к услугам своего ума, хотя, как показывает его история, и прибегать-то было вообще не к чему.

Он царствовал во Фригии, стране роз, и перед его дворцом цвели пышные розовые сады. В них как-то раз заплутал старый Силен, который, как всегда будучи пьян, отбился от свиты Вакха и заблудился. Этот старый толстопузый пьяница был обнаружен дворцовыми слугами в увитой розами беседке. Они связали его розовыми гирляндами, на дели на голову венок из цветущих роз, разбудили и доставили к Мидасу, желая его рассмешить. Тот поприветствовал Силена и десять дней развлекал его. Потом он препроводил его к Вакху, который – в восторге оттого, что снова обрел своего наставника, – предложил Мидасу исполнить любое его желание. Ни секунды не думая о возможных последствиях, тот попросил, чтобы все, до чего бы он ни дотронулся, тотчас же превращалось в золото. Конечно, Вакх предвидел, что же случится за следующей трапезой, но Мидас не подозревал ни о чем дурном, пока пища, которую он поднес к губам, не превратилась в кусок золота. Придя в отчаяние от голода и жажды, он поспешил к богу, умоляя забрать свой дар назад. Вакх посоветовал ему отправиться к истоку реки Пактол, где он и утратит свой роковой дар. Мидас так и поступил. Вот почему в песке по берегам этой реки находят крупицы золота.

Впоследствии Аполлон превратит уши Мидаса в ослиные; но и это наказание он понес не за какие-либо ошибки, а вследствие собственной глупости. Дело в том, что он был выбран одним из судей в музыкальном состязании между Аполлоном и Паном. Простоватый бог мог наигрывать на своих тростниковых свирелях очень приятные мотивы, но, когда Аполлон ударил по струнам своей серебряной лиры, стало ясно, что ни на земле, ни на небесах не могло существовать созвучий, сравнимых с его мелодией, за исключением разве что хора Муз. Хотя другой судья, горный бог Тмол, присудил победу Аполлону, Мидас, сведущий в музыке не более, чем во всем другом, искренне предпочел Пана. Конечно, с его стороны это была двойная глупость. Ведь обычная осторожность должна была подсказать ему, насколько опасно было выступить против Аполлона на стороне Пана, бесконечно уступающего тому по могуществу. Так Мидас был награжден ослиными ушами. Аполлон при этом заметил, что он просто придал ушам тугоухого Мидаса надлежащую форму. Мидасу пришлось прятать их под специально сделанной для этого шапкой, но их не мог не видеть его парикмахер. Он дал торжественное обещание молчать об ослиных ушах, но секрет настолько тяготил его, что в конце концов он отправился в поле, выкопал яму и тихо-тихо проговорил в нее: «У царя Мидаса ослиные уши». Почувствовав облегчение, он засыпал яму и ушел. Но весной на этом месте вырос тростник. Колеблемые ветром, его стебли шептали спрятанные в земле слова, не только открыв людям, что случилось с глупым злосчастным царем, но и показав, что, когда боги соревнуются друг с другом, единственно возможное решение – быть на стороне более сильного.

В Фессалии жила-была девушка по имени Коронида, настолько красивая, что в нее влюбился Аполлон. Но, как ни странно, она не слишком долго уделяла внимание своему божественному поклоннику и предпочла простого смертного. Она не думала, что Аполлона, который сам никогда не обманывает, перехитрить невозможно.

У гордого пифийца Аполлона
Советчик был, и ему он вполне мог доверяться —
Тот – честен, прям и смел в своих сужденьях и по кривым
не хаживал путям.
Советчик тот – пифийца ясный разум;
Он знает обо всем на свете, и его ни смертный, ни бессмертный
обойти не могут;
Он видит, сделано ль уже какое дело, иль только замышляется оно.

Коронида же по-детски надеялась, что Аполлон не узнает об ее неверности. Как говорят, дурную весть богу принес ворон, тогда еще – совершенно белый, с ослепительно белоснежным оперением. Аполлон же, в припадке гнева, совершив несправедливость, которую часто совершают разгневанные боги, наказал своего верного вестника, превратив его перья в совершенно черные. Конечно, Коронида была убита. По одной версии, бог сделал это сам, по другой – он попросил Артемиду послать одну из своих разящих без промаха стрел.

Несмотря на всю свою жестокость, глядя на то, как девушка лежит на погребальном костре, уже охваченном пламенем, он почувствовал некоторое сожаление.

«Я по меньшей мере могу спасти дитя», – сказал он себе и, подобно Зевсу, спасшему ребенка Семелы, выхватил из огня дитя, которому уже подходил срок родиться на свет. Он отнес его к Хирону, мудрому и доброму старому кентавру, обитавшему в пещере на горе Пелион, попросив назвать ребенка Асклепием. На воспитание Хирону своих детей отдавали многие знаменитые герои, но самым дорогим из его питомцев для Хирона всегда оставался сын погибшей Корониды. Он совсем не походил на своих сверстников, всегда готовых к шумным забавам и склонных к физическим упражнениям; прежде всего ему хотелось научиться всему тому, что его приемный отец мог сообщить о высоком искусстве врачевания. А Хирону было ведомо очень многое. Он знал, как пользоваться теми или иными травами, понимал толк в заговорах и снимающих жар напитках. Но его ученик намного превзошел его. Он мог лечить все виды болезней. Кто бы ни приходил к нему, страдая от ран в руке или ноге или же от телесных, внутренних болезней, он исцелял от страданий всех – даже тех, кто был на шаг от смерти.

Он – кроткий врачеватель. Изгоняя боль,
Он дарит человеку исцеленье,
Желанное здравие снова ему возвращает.

Он оказывал благодеяния всем и каждому. И тоже привлек к себе внимание богов, совершив грех, который бессмертные не могли простить ему. Он носил в себе «мысли, слишком великие для человека». Однажды ему предложили очень большое вознаграждение за то, чтобы воскресить мертвого мужчину, и он воскресил его. Многие утверждали, что воскрешенным был сын Тесея Ипполит, погубленный своей мачехой, и что он уже никогда больше не подпадал под власть смерти, а, став бессмертным, жил в Италии, где его почитали как бога под именем Вирбия.

Однако судьба великого врача, извлекшего Ипполита из Аида, не была столь счастливой. Зевс не мог допустить, чтобы смертный располагал властью над душами мертвых, и, метнув свои перуны, поразил Асклепия. Аполлон же, в ярости от гибели сына, поспешил к Этне, где киклопы ковали Зевсу перуны, и перебил их своими стрелами (по одной версии – самих киклопов, по другой – их сыновей). Зевс, разъярившись, в свою очередь, послал Аполлона служить царю Адмету в качестве раба (по одним данным – в течение года, по другим – девяти лет). Это был именно тот Адмет, супругу которого, Алкесту, Геракл вызволил из Аида.

Асклепия же, хоть он и вызвал неудовольствие царя богов и людей, почитали на земле, как никого из смертных. В течение столетий после его гибели к его храмам стекались, прося исцеления, больные, увечные, слепые. Там они совершали жертвоприношения, а потом отходили ко сну, и великий врачеватель открывал им в сновидениях, каким образом они могут исцелиться. Принимали ли участие в излечении змеи, неизвестно, но они считались священными слугами Асклепия.

Известно, что на протяжении столетий тысячи и тысячи больных считали, что Асклепий избавил их от страданий и помог снова обрести здоровье.

Данаиды очень известны – и намного больше, чем может ожидать любой читатель, знакомый с их историей. Их часто упоминают поэты; их называют в числе наиболее знаменитых страдальцев в Аиде, где они должны вечно носить воду в дырявых сосудах. Правда, за исключением одной из них, Гипермнестры, они совершили всего лишь то, что, как установили аргонавты, сделали женщины Лемноса: поубивали своих мужей. Тем не менее женщины Лемноса почти не упоминаются в сказаниях; зато каждый, кто хоть немного знаком с мифологией, наслышан о Данаидах.

Их было пятьдесят. Все они были дочерьми Даная, одного из потомков Ио, жившего на берегах Нила. Их пятьдесят двоюродных братьев, сыновей брата Даная по имени Египт, очень хотели на них жениться. Данаиды же по каким-то необъяснимым причинам решительно не хотели вступать с ними в брак. Вместе с отцом они бежали на корабле в Аргос, где нашли убежище. Аргивяне единогласно голосовали за то, чтобы признать за ними «право молящего».

Когда сыновья Египта прибыли в Аргос, готовые силой оружия захватить, как они считали, невест, город не признал их притязаний. Аргивяне заявили, что не допустят брать женщин замуж против их воли и вообще не выдадут любого молящего о помощи – вне зависимости от того, насколько он слаб и насколько силен его преследователь.

На этом история Данаид на какое-то время прерывается. Когда же она открывается, так сказать, на следующей главе, девушки почему-то оказываются за пиршественным свадебным столом, за которым верховенствует их отец. Никаких объяснений по поводу того, как это могло произойти, не дается. Тем не менее сразу же становится ясно, что все это случилось вовсе не из-за каких-то изменений в умонастроениях Даная или его дочерей. Действительно, на свадебном пиру отец вручает всем дочерям по кинжалу. Как свидетельствуют последующие обстоятельства, каждой из них было твердо сказано, что она должна с кинжалом делать, и каждая согласилась. После свадебной церемонии в брачную ночь Данаиды закололи своих юных мужей – все, за исключением Гипермнестры. Лишь она одна пожалела мужа. Посмотрев на спящего рядом с ней сильного и прекрасного молодого мужчину, она почувствовала, что у нее не хватит сил поднять кинжал и превратить это воплощение радостно пылающей жизни в олицетворение холодной смерти. Она забыла об обещании, данном отцу и сестрам. Она, как выразился римский поэт Вергилий, была в этот момент восхитительно вероломна. Разбудив мужа (его звали Линкей), она все ему рассказала и помогла бежать.

За предательство Данай заключил ее в темницу. Согласно одной из версий, позже она и Линкей воссоединились и, наконец, зажили счастливо. Их сын Абант стал прадедом Персея. Прочие версии завершаются брачной ночью и наказанием Гипермнестры.

Все они, однако, говорят об одном и том же, о тщетности той бесконечно длящейся задачи, которую должны были выполнять Данаиды в подземном мире в наказание за убийство мужей. Придя на берег реки, они должны были наполнять дырявые кувшины, вода из которых на обратном пути выливалась, и Данаиды возвращались к реке, чтобы наполнить их снова, а потом опять обнаруживать, что они пусты^{56}.

Рыбак Главк однажды ловил рыбу. Раскинув на зеленом лугу, плавно спускающемся к морю, свою сеть и принявшись пересчитывать пойманную им рыбу, он вдруг заметил, что рыбы начинают шевелиться, а затем переползают к воде, бросаются в нее и уплывают. Это его чрезвычайно удивило. Совершает ли это какой-то неведомый бог или какая-то таинственная сила присуща самой траве? Он сорвал пучок травы и прожевал его. И тотчас же его охватило непреодолимое желание устремиться к морю, сопротивляться которому он не мог. Он помчался к морю и бросился в волны. Морские божества радушно встретили его и тотчас же повели к Океану и Тефис, чтобы те измерили его земную натуру и превратили в одного из них. Сто рек были позваны облить Главка своими водами. Под потоками воды он потерял сознание. Когда же пришел в себя, он был уже морским богом с зелеными волосами под цвет моря и телом, заканчивающимся рыбьим хвостом – столь милым для сердца обитателей моря и столь же отталкивающим для жителей суши. Таким и увидела его прелестная нимфа Скилла, купавшаяся в маленькой бухточке и заметившая его поднимающимся из моря. Она убежала от него и мчалась до тех пор, пока не добежала до мыса, откуда, чувствуя себя в безопасности, могла наблюдать за Главком, дивясь на этого получеловека-полурыбу. Главк окликнул ее:

– Девушка, не бойся! Я – вовсе не чудовище. Я бог, повелевающий водами, и я тебя люблю!

Но Скилла уже не смотрела на него и, заспешив от моря, скрылась из виду.

Главк пришел в отчаяние, поскольку уже успел до безумия в нее влюбиться. Он решил обратиться к волшебнице Кирке и просить у нее приворотное зелье, чтобы растопить суровое сердце Скиллы. Но пока он рассказывал Кирке свою историю и умолял о помощи, она сама влюбилась в него. Она пыталась завлечь его самыми обворожительными взглядами, самыми сладкими словами, но Главк совершенно не обращал на них внимания.

– Скорее деревья вырастут на дне морском, а водоросли – на вершинах гор, чем я разлюблю эту девушку, – заявил он ей. Кирка, естественно, разгневалась, но не на Главка, а на Скиллу. Она приготовила фиал сильнодействующего яда и, придя к бухте, в которой имела обыкновение купаться Скилла, вылила в ее воды эту смертоносную жидкость. Как только Скилла, придя сюда купаться в следующий раз, вошла в воду, она превратилась в ужасное чудовище. Прямо из ее тела начали вырастать змеиные и собачьи головы. Эти головы стали неотъемлемыми частями ее тела – она не могла ни вырваться из тех оков, которыми они опоясали ее, ни оторвать их. И она, словно сросшаяся со скалой, стояла в своем неизъяснимом горе, ненавидя и уничтожая все, до чего только могла дотянуться. И горе тем мореходам, кораблям которых доводилось проплывать мимо нее, как это испытали на себе Ясон, Одиссей и Эней.

Главк и Скилла

Некая женщина, как и Протей, была наделена огромной способностью принимать облик различных существ и вещей. Но как нередко это случается, она использовала эту свою способность с единственной целью – добывать пищу для своего вечно страдающего от голода отца. Сказание о ней – единственное, в котором добрая богиня Деметра обрисована жестокой и мстительной. Однажды Эрисихтон возымел дерзостное желание срубить самый высокий дуб в посвященной Деметре роще. Когда он приказал сделать это своим слугам, те в ужасе содрогнулись и отказались выполнять это приказание. Тогда он схватился за топор и принялся рубить могучее дерево, вокруг которого дриады привыкли водить свои хороводы. Когда он нанес первый удар по стволу, из него потекла кровь, и из дуба раздался голос, предупреждающий, что Деметра непременно накажет его за преступление. Но эти чудеса не испугали пришедшего в ярость Эрисихтона; он рубил и рубил, пока огромный дуб не грянулся оземь. Дриады тотчас же поспешили к Деметре, чтобы сообщить о случившемся, и глубоко оскорбленная богиня заявила им, что накажет преступника доселе еще не виданным способом. Затем она посадила одну из дриад в свою колесницу с приказом ехать в ту сумеречную страну, где обитает Голод, и приказать ему войти в Эрисихтона.

– И прикажи ему сделать так, – напутствовала Деметра дриаду, – чтобы никакое количество еды не было бы для Эрисихтона достаточным. И пусть страдает от голодных мук даже тогда, когда ест.

Голод выполнил приказание Деметры. Он тихо вошел в спальню Эрисихтона и обнял его своими костлявыми руками. Держа Эрисихтона в своих смертоносных объятиях, он наполнил его собою – ощущением постоянного голода. Тот проснулся со страстным желанием набить себе чем-нибудь желудок и потребовал еды. Но чем больше он поглощал, тем сильнее ему хотелось есть. Он голодал даже тогда, когда засовывал куски мяса себе в глотку. Он истратил все свои богатства на гигантские количества пищи, которая, однако, не удовлетворяла его ни на мгновение. В конце концов в доме у него не осталось ничего и никого, кроме дочери. Он продал и ее. На берегу моря, где стояла лодка купившего ее человека, она помолилась Посейдону, прося его избавить ее от рабства, и бог внял ее молитве. Он превратил ее в рыбака. Ее хозяин, который в это время находился совсем неподалеку, теперь мог увидеть на длинной полоске берега только мужчину, разбирающего свои рыболовные снасти. Он окликнул рыбака и спросил:

– А куда делась девушка, которая была здесь всего минуту назад? Вот идут ее следы, но дальше их не видно!

Рыбак отвечал:

– Клянусь Посейдоном, сейчас кроме меня на берег не приходили ни мужчина, ни женщина.

Когда хозяин девушки, совершенно озадаченный происшедшим, отплыл, к ней вернулся ее прежний облик. Она пришла к отцу и своим рассказом о происшедшем привела его в совершенное восхищение. Он увидел невероятные возможности получать сумасшедшие деньги от ее продажи. Он продавал ее снова и снова, и каждый раз Посейдон превращал ее то в кобылицу, то в птичку и т. д. И всякий раз она убегала от своего нового хозяина и являлась к отцу. Но однажды, когда принесенных ею денег не хватило, он принялся грызть собственное тело до тех пор, пока сам себя не умертвил.

Помона и Вертумн – не греческие, а римские божества. Помона была единственной нимфой, не испытывавшей любви к лесным чащобам. В круг ее интересов входили исключительно плоды и фруктовые сады. Она с восторгом подрезала и прививала деревья и исполняла все обязанности садовника. Она старалась держаться подальше от мужчин, почаще оставаться со своими любимыми деревьями и не подпускала к себе ни одного поклонника. Из всех тех, кто старался заслужить ее расположение, самым настойчивым и ревностным был Вертумн, но добиться успеха он никак не мог. Правда, ему нередко удавалось прийти к ней переодетым: иногда в обличье грубоватого жнеца с корзиной ячменных колосьев, иногда – неуклюжего пастуха или работника, подрезающего виноградные лозы. В такие моменты он испытывал и радость оттого, что видел любимую, и горечь от осознания того, что на такого, каким он сейчас ей представляется, она никогда и не взглянет. Но наконец в голову ему пришел лучший план. Он обратился в древнюю старуху, так что Помоне не показалось странным, что, восторженно похвалив ее плоды, он сказал:

– Но ты гораздо прекраснее их! – и поцеловал. Помона пришла в изумление, когда он поцеловал ее еще и еще раз. Он отпустил ее и уселся напротив вяза, который обвивала виноградная лоза, усыпанная пурпурными кистями. А потом тихо произнес: – Смотри, как им хорошо вместе и как плохо им было бы порознь: дереву, не приносящему никакой пользы, и лозе, стелющейся по земле и не способной породить виноград. Разве ты – не такая же лоза? Ты отворачиваешься от всех, кто желает с тобой быть. Ты хочешь выстоять одна. И все-таки (послушай старую женщину, которая любит тебя больше, чем ты думаешь) есть один мужчина, которому отказывать бы не следовало. Его зовут Вертумн. А ты – его первая и последняя любовь. И он, как и ты, ухаживает за садами и огородами и будет трудиться с тобой бок о бок.

А потом он очень серьезно напомнил ей, сколько раз Венера демонстрировала, как ненавидит жестокосердых девушек. Он рассказал ей печальную историю Анаксареты, отвергшей ухаживания ее поклонника Ифиса, который в отчаянии повесился у нее на воротах, после чего Венера превратила бессердечную деву в каменное изваяние.

– Побереги себя, – продолжал он, – и уступи тому, кто истинно тебя любит.

С этими словами он сбросил старушечий наряд и предстал перед ней во всем блеске цветущей юности. Помона не могла не сдаться перед его красотой, к тому же сопровождаемой таким красноречием. С тех пор в ее садах трудятся два садовника.

Аврору и Тифона Гомер упоминает в Илиаде.

Рано, едва лишь Десница Тифона прекрасное ложе
Бросила, свет вожделенный неся и бессмертным и смертным,
Зевс Вражду ниспослал к кораблям быстроходным ахеян…

Тифон, супруг Авроры, богини утренней зари, породил вместе с нею сына, темнокожего царевича Эфиопии Мемнона, который был убит под Троей, сражаясь на стороне троянцев. Судьба самого Тифона сложилась более чем удивительно. Аврора умолила Зевса сделать Тифона бессмертным, на что тот дал согласие, но она забыла попросить его дать Тифону вечную юность. Поэтому когда он состарился, то умереть не мог. Наконец, совершенно беспомощный, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, он стал молить о смерти, но смерти для него не существовало. Он был обречен жить вечно, а старость все сильнее и сильнее брала свое. В конце концов богиня оставила его в одном из покоев и заперла дверь. Он мог только бормотать какие-то бессмысленные слова. Вместе с мощью его тела ушла и сила ума. От него остались буквально кожа да кости.

По другой версии, он начал уменьшаться в размерах, и это происходило до тех пор, пока Аврора со свойственным ей пониманием меры вещей не превратила его в состоящего из одной кожи и производящего бессмысленный шум кузнечика.

Его сыну Мемнону была воздвигнута гигантская статуя в Египте, под Фивами. Говорят, что, когда по утрам на нее падали первые лучи солнца, она издавала звуки, напоминающие звуки арфы.

Эсхил говорил о них как о «воительницах и мужененавистницах». Они, собственно, были племенем, состоящим только из женщин, причем все они были воинами. Предполагалось, что они обитают где-то в предгорьях Кавказа и их главный город называется Фемискира. Любопытно, что они вдохновляли скорее ваятелей и художников на создание их статуй и живописных портретов, а не поэтов, которые могли бы писать о них стихи. Нам они знакомы благодаря нескольким связанным с ними сказаниям. Они вторгались в Ликию, но были отражены Беллерофонтом. Они также вторгались во Фракию в дни молодости Приама и в Аттику, когда царем там был Тесей. Он увез в Афины их царицу, и амазонки пытались спасти ее, но Тесей нанес им поражение. В Троянской войне они сражались против греков во главе со своей царицей Пенфесилеей. Об этом ничего не сообщается в Илиаде; это сказание передано Павсанием. По его версии, она пала в поединке с Ахиллом, который, глядя на лежащую на земле царицу, такую молодую и красивую, проливал слезы жалости.

Согласно одной версии, Амалфея (Амалтея) была козой, молоком которой питался младенец Зевс. Согласно другой, это была нимфа, которой принадлежала коза. Как утверждают, один из ее рогов всегда был полон всяческой снеди и напитков по желанию любого алчущего и страждущего. Он назывался рогом изобилия (Cornu copiae по-латыни; известен также в римской мифологии как Cornicopia). Однако, согласно воззрениям римлян, Cornicopia был рогом речного бога Ахелоя, который сломал Геракл в схватке с этим богом, принявшим вид быка. Он всегда был полон плодов и цветов.

Так звали одну из Данаид. Однажды ее отец послал Амимону за водой к источнику, где ее увидел сатир и начал преследовать. Ее крик о помощи услышал Посейдон, тотчас же влюбился в нее и спас от сатира. Ударив об землю своим трезубцем, он выбил из земли источник, носивший ее имя.

Фиванская царевна Антиопа родила Зевсу двух сыновей: Зета и Амфиона. Страшась гнева своего отца, она оставила детей на дикой горе сразу же после их рождения, но их обнаружил и воспитал один пастух. В Фивах тогда правил Лик, а его жена Дирка так жестоко обходилась с Антиопой, что та решила бежать от них. В конце концов она набрела на хижину, где обитали ее сыновья. Каким-то образом они узнали ее (или она их), после чего, собрав компанию друзей, направились во дворец, чтобы отомстить за мать. Они убили Лика и страшно покарали Дирку, привязав ее за волосы к рогам быка. Потом братья бросили ее тело в колодец, который с тех пор стал называться ее именем.

(Это сказание передается только римским поэтом Овидием, и поэтому в нем употребляются римские имена.)

Судьба этой девушки – еще один пример того, как опасно соперничать с богами в чем-либо и когда-либо. Среди олимпийцев Минерва слыла первой ткачихой подобно тому, как Гефест – первым кузнецом. Естественно, сотканные ею вещи она считала совершенными и по красоте, и по тонкости ткани и пришла в ярость, услыхав, что простая крестьянская девушка по имени Арахна заявляет, что как ткачиха она искуснее ее, Минервы. Богиня немедленно отправилась к хижине, где обитала Арахна, и вызвала ее на соревновании. Та согласилась. Обе тотчас же установили свои станки, натянули основу и принялись за работу. Рядом с каждой были разложены мотки пряжи всех цветов радуги, золотые и серебряные. Минерва постаралась изо всех сил, и результат был поистине сказочным, но работа Арахны, законченная ею в тот же момент, ничем не уступала работе богини. В припадке ярости Минерва разорвала прекрасную ткань сверху донизу и стукнула девушку в лоб своим наперстком. Арахна, оскорбленная и униженная, повесилась. Тогда сердце Минервы охватило раскаяние. Она вынула тело девушки из петли и опрыскала его магическим снадобьем Гекаты. Арахна же превратилась в паука, и ей было оставлено ее мастерство ткачихи^{57}

Возможно, что Арион был реально существовавшей личностью, поэтом, жившим около 700 г. до н. э. До нас не дошло ни одного из его стихотворений, и единственно, что нам известно о нем, – это история о том, как ему удалось избежать смерти, очень похожая на миф. Однажды он отправился из Коринфа на Сицилию, чтобы принять участие в музыкальном состязании. Он мастерски играл на лире и выиграл приз. На обратном пути корабельщики, захотев овладеть этим призом, намеревались его убить. Однако Аполлон предупредил его во сне об опасности и о том, как избежать ее. Когда корабельщики напали на него, он попросил разрешения в последний раз перед смертью сыграть на лире и спеть. Закончив пение, он бросился в море, где дельфины, привлеченные к кораблю его музыкой, подхватили его, уже тонувшего, и вынесли на берег.

Пчеловод Аристей был сыном Аполлона и водяной нимфы Кирены. Когда его пчелы погибли от какой-то неизвестной болезни, он обратился за помощью к матери. Та сообщила сыну, что мудрый морской старец Протей мог бы рассказать ему, как избежать еще одной беды, но сделает это только по принуждению. Аристей должен схватить его и связать, то есть решить, как показал опыт возвращавшегося из Трои Менелая, довольно сложную задачу. Как известно, Протей мог принимать обличье самых разнообразных существ и вещей. Однако если поймавший Протея удерживал его достаточно решительно, несмотря на все превращения, тот, наконец, сдавался и отвечал на вопросы, которые ему задавались. Аристей последовал совету матери и немедленно отправился к любимому лежбищу Протея, на остров Фарос, а по другой версии – на Карпафос. Здесь ему удалось захватить Протея, и он не отпускал его, в какие бы чудовища тот ни превращался, пока присмиревший бог не вернулся к своему настоящему облику. Выслушав Аристея, он посоветовал ему принести жертвы богам, а скелеты жертвенных животных оставить на месте жертвоприношения. А через девять дней он должен вернуться и осмотреть скелеты. Аристей поступил, как ему было велено, и на десятый день обнаружил в одном из скелетов пчелиный рой. Впоследствии его пчелы не гибли и не болели.

Они были сыновьями Кидипы, жрицы Геры. Однажды ей захотелось увидеть прекраснейшую статую этой богини, находящуюся в Аргосе. Статуя была изваяна великим скульптором Поликлетом Старшим, про которого говорили, что он ничуть не уступает своему младшему современнику Фидию. Но дойти до Аргоса пешком было слишком трудно, а ни лошадей, ни быков Кидипа не имела. Но сыновья решили исполнить ее желание. Они сами впряглись в повозку и провезли ее до Аргоса, несмотря на дорожную пыль и жару. Аргивяне восхищались сыновней заботой о матери, а сама мать, стоя перед статуей богини, молила Геру, чтобы та вознаградила сыновей наилучшим даром, который только имеется в ее власти. Когда она закончила свои молитвы, сыновья рухнули на землю. Они улыбались и выглядели так, как будто их застал внезапный сон. На самом же деле они были мертвы; они умерли одновременно, не заметив этого.

Леандр – это юноша из Абидоса, города, расположенного на Геллеспонте, а Геро – жрица Афродиты в Сеете, расположенном на его противоположном берегу. Каждую ночь Леандр переплывал Геллеспонт, ориентируясь на свет маяка в Сеете, как говорят одни, или на свет факела, всегда зажигаемого Геро на самом верху башни, как утверждают другие. В одну очень бурную ночь огонь задуло ветром и Леандр погиб. Его тело было выброшено волнами на берег, и Геро покончила жизнь самоубийством.

Гиады – это дочери Атласа и сводные сестры Плеяд. Их считали «звездами дождя», поскольку при их появлении на небосводе по вечерам и утрам, приходящемся приблизительно на май и ноябрь, обычно идет дождь. Всего их было шесть. Когда-то их заботам Зевс препоручил младенца Диониса и в награду за их хлопоты, превратив в звезды, поместил на небо.

История Дриопы свидетельствует о том, насколько серьезно и строго древние греки порицали уничтожение или даже повреждение дерева.

Однажды вместе со своей сестрой Иолой она отправилась к озеру, намереваясь вить гирлянды для нимф. Она взяла с собой маленького сына и, увидев близ воды лотосовое дерево с прекрасными яркими цветами, сорвала несколько, чтобы порадовать дитя. К своему ужасу, увидела, что по стеблю лотоса течет кровь. На самом деле это было не дерево, а нимфа Лотис (Лотида), которая, спасаясь от преследователя, превратилась в это дерево. Когда же Дриопа, пришедшая в ужас от этой зловещей картины, поспешила прочь, ноги не послушали ее. Казалось, что она приросла к земле. Иола, беспомощно наблюдавшая за ней, увидела, что ее тело снизу вверх начинает покрывать кора. Когда на месте происшествия появились ее муж и отец, кора уже закрывала ей лицо. Иола с плачем объяснила им, что же произошло, и мужчины, обняв еще теплый ствол, омочили его слезами. У Дриопы еще нашлось время объяснить, что зло лотосу она причинила нечаянно, и попросить их почаще приводить к ней ребенка, чтобы он играл в ее тени, и когда-нибудь рассказать ему, что произошло с его матерью, чтобы, увидев это место, он мог подумать: «Здесь, в этом дереве, находится моя мама».

– И скажите ему, – добавила она, – пусть никогда не рвет цветы и не забывает, что каждый кустик на самом деле может оказаться богиней.

Говорить больше Дриопа уже не могла – кора полностью покрыла ей лицо. Она исчезла навеки.

Ивик – не мифологический персонаж; он поэт, живший около 550 г. до н. э. К сожалению, от его стихов до нас дошло очень мало фрагментов. Все, что мы знаем о нем, это – драматическая история его смерти. Недалеко от Коринфа на него напала шайка разбойников, смертельно его ранивших. В этот момент над ним пролетала стая журавлей, которых он призвал отомстить за него. Вскоре после этого над открытым, полностью заполненным зрителями театром в Коринфе появилась стая журавлей, парящих над головами присутствующих. Неожиданно среди зрителей раздался мужской голос:

– О, это Ивиковы журавли, мстители! Кричавший был в паническом ужасе. В толпе же, в свою очередь, послышались крики:

– Убийца свидетельствует против самого себя! Кричавший был схвачен, остальные разбойники разысканы, и вся шайка была предана смерти.

Каллисто была дочерью Ликаона, царя Аркадии, превращенного в волка за свое злодеяние. Дело в том, что он угостил человеческим мясом Зевса, явившегося к нему в гости. Его наказание было вполне заслуженным, но его дочь пострадала так же ужасно, как и он, хотя и была неповинна. Однажды Зевс увидел ее охотящейся в свите Артемиды и влюбился в нее. Гера, ужасно разгневавшись по этому поводу и после того, как Каллисто родила сына, превратила ее в медведицу. Когда мальчик подрос и начал охотиться, богиня заставила Каллисто появиться перед ним, рассчитывая, что сын по неведению застрелит свою мать. Однако Зевс спас медведицу и поместил ее среди звезд, превратив ее в созвездие Большая Медведица. Впоследствии ее сын Аркас также был перенесен на небо в виде созвездия Малая Медведица. Гера же, уязвленная честью, оказанной сопернице, убедила Посейдона запретить обеим медведицам опускаться в океан, подобно прочим звездам. Из всех созвездий только одни они не заходят за горизонт.

История Клитии уникальна в том смысле, что она касается не бога, влюбленного в не желающую этого смертную девушку, а девушку, влюбленную в не желающего этого бога. Клития влюбилась в бога солнца Гелиоса, однако без взаимности с его стороны. Она изнывала по Гелиосу, сидя перед дверьми своего дома, откуда могла смотреть на него, поворачивая лицо и следя глазами за его перемещением по небу. Так она постепенно превратилась в цветок, в подсолнечник^{58}, который всегда обращен к солнцу.

Лето – дочь титаниды Фебы и титана Коя. В нее влюбился Зевс, но, когда ей пришло время родить ребенка, оставил ее, страшась гнева Геры. Все земли и острова, мимо которых она проходила, по той же причине отказывались принять ее и предоставить ей убежище, где она могла бы родить. В отчаянии Лето продолжала свои странствия, пока не набрела на кусочек суши, плавающий по морским волнам. У него даже не было каменного основания, и его носили по морю волны и ветры. Островок назывался Делос, и он был не только самым ненадежным из всех островов, но и скалистым и бесплодным. Но когда Лето ступила на его почву и попросила убежища, островок с радостью приветствовал ее, и в этот самый момент со дна морского поднялись четыре опоры, навсегда закрепившие остров на месте. Здесь и родились дети Лето: Артемида и Феб-Аполлон. Впоследствии здесь был построен знаменитый храм Аполлона, куда толпы паломников стекались со всего мира. Теперь бесплодный островок называли «Островом, созданным небом», и из самого презренного он стал самым знаменитым.

В Илиаде юноши и девушки, собирающие виноград, называют виноградник «сладостной песней Линос». Это, видимо, выражение скорби о юном сыне Аполлона и Псамафы – Лине, который был оставлен своей матерью, воспитан пастухами и, еще не став взрослым, разорван собаками. Этот Лин, как и Адонис и Гиацинт, – носитель молодой жизни, умирающей или угасающей еще до начала ее расцвета. Греческое слово айлинон, означающее «скорбим по Лину» и звучащее по-русски как обычное «увы», употреблялось в каждой похоронной песне. Известен и еще один Лин, сын Аполлона и одной из Муз, учивший игре на лире Орфея и пытавшийся выучить и Геракла, но убитый им.

В определенном смысле Марпесса оказалась более удачливой, чем другие девушки, в которых влюблялись боги. Идас, один из участников охоты на Калидонского вепря и похода аргонавтов, увез Марпессу из дома отца с ее согласия. Они бы и дальше могли купаться в волнах безоблачного счастья, но тут в нее влюбился сам Аполлон. Уступить богу Идас отказался и, более того, осмелился даже вступить с ним в схватку. Зевс разнял сражающихся и предложил Марпессе выбрать того из соперников, кто ей более по душе. Она выбрала смертного, побаиваясь, и не без оснований, что бог будет ей неверен.

Флейта была изобретена Афиной, но она отбросила ее от себя, обнаружив, что для игры на ней она должна надувать щеки, из-за чего лицо ее, как она считала, становилось безобразным. Флейту подобрал сатир Марсий, который умел извлекать из нее такие волшебные звуки, что даже осмелился вызвать на соревнование Аполлона. Конечно, это соревнование выиграл бог и в наказание за дерзость ободрал с несчастного кожу^{59}.

Меламп спас и выкормил двух маленьких змеек, когда его слуги поубивали их родителей, и со временем его питомцы с лихвой с ним расплатились. Однажды, когда он спал, они заползли к нему на ложе и своими языками прочистили ему уши. Вскочив в страхе с ложа, он неожиданно для себя обнаружил, что понимает, о чем у него за окном щебечут две птички. Змеи сделали его способным понимать язык всех летающих и всех ползающих тварей. Используя эти свои способности, он освоил дар предсказания, как никто другой, и стал знаменитым прорицателем. Между прочим, его дар однажды спас ему жизнь. В тот раз Мелампа захватили его враги и посадили в маленькую каморку. Сидя там, он услышал, как черви шепчутся о том, что поддерживающая крышу балка подгнила, скоро упадет и тогда крыша раздавит все, что под ней. Он тотчас же позвал своих сторожей и предложил, чтобы все они перебрались в какое-нибудь другое место. Они так и поступили, и сразу после этого крыша обвалилась. Увидев, что он – настоящий прорицатель, сторожа освободили и щедро вознаградили его.

Супруг Меропы Кресфонт, сын Геракла и царь Мессении, был убит во время мятежа вместе с двумя своими сыновьями. Человек, захвативший его трон, Полифонт, заставил ее выйти за него замуж. Но ее третий сын по имени Эпит был спрятан ею в Аркадии. Он вернулся домой несколько лет спустя, назвал себя убийцей Эпита и был милостиво принят Полифонтом. Однако его мать, не зная, кто он на самом деле, решила рассчитаться с мнимым убийцей сына. К счастью, она все-таки успела установить, кто же он есть, и оба покарали Полифонта смертью, после чего царем стал Эпит.

Мирмидоняне – это муравьи, превращенные в людей на острове Эгипа во времена правления Эака. Именно они воевали вместе с Ахиллом под Троей. Они были не только трудолюбивыми и экономными, что можно было предположить, исходя из их происхождения, – они были превращены, как это ни странно, в результате очередного приступа ревности у Геры. Она гневалась на то, что Зевс полюбил Эгипу, девушку, именем которой был назван остров и сын которой Эак стал на нем царем. Гера наслала на население острова лютую болезнь, моровую язву, которая косила людей тысячами. Казалось, что в живых не останется никого. Эак же, придя в храм Зевса, помолился ему, напоминая, что он – его сын и сын женщины, которую он любил. Во время молитвы он заметил большую группу чем-то занятых муравьев.

– О отец! – воскликнул он. – Создай из них для меня народ, столь же многочисленный, как они, и наполни ими мой опустевший город.

Ответом ему был раскат грома, и той же ночью ему приснился сон, в котором он увидел муравьев, превращающихся в людей. На рассвете его сын Теламон разбудил его, рассказав, что к дворцу приближается большая толпа мужчин. Эак вышел из дворца и увидел великое множество людей, многочисленных, как население муравейника, и кричавших, что они – его верные подданные. Таким образом, Эгипа была снова населена, и это ее население стало называться мирмидонами, то есть происшедшими от муравьев (тугтех).

У Ниса, царя Мегары, в шевелюре был пурпурный волос, который он, согласно предсказанию, никогда не должен был срезать. От того, сохранит он его или нет, зависела судьба его трона. Однажды его город осадил критский царь Минос, но Нис, конечно, отдавал себе отчет в том, что никакого вреда ему не будет причинено, пока пурпурный волос остается на своем месте. Дочь же его, Скилла, увидев Миноса с городской стены, безумно влюбилась в него. И она не смогла придумать лучшего способа привлечь к себе внимание Миноса, как принести ему волос с головы отца и таким образом позволить ему захватить город. Она так и сделала: отрезала у спящего отца волос и отнесла его Миносу, зная, какое злодеяние сделала. Тот в ужасе отшатнулся от нее и прогнал с глаз долой. Когда город был захвачен и критяне уже спускали на воду свои корабли, она, безумная от страсти, примчалась на берег и, прыгнув в воду, ухватилась за руль корабля, на котором находился Минос. Но в этот момент на нее налетел громадный орел. Это был ее отец, которого боги спасли, изменив его облик. В ужасе она отпустила руль и неминуемо свалилась бы в воду, если бы тоже не была превращена в птицу. Ее пожалел какой-то морской бог; хотя она и предала отца, но сделала это она все-таки ради любви.

Орион был красивейшим молодым человеком гигантского роста, знаменитым охотником. Он влюбился в дочь царя острова Хиос и во имя этой любви очистил остров от диких зверей. Свои охотничьи трофеи он всегда приносил своей любимой, которую мифы называют иногда Аэро, иногда Мероной. Ее отец Ойнопион соглашался выдать дочь за Ориона, но все время откладывал свадьбу. Однажды Орион, напившись, оскорбил девушку, и Ойнопион воззвал к Дионису, прося помочь ему наказать оскорбителя. Бог погрузил того в глубокий сон, и Ойнопион ослепил его. Однако один оракул предсказал Ориону, что он снова обретет способность видеть, если направится на восток и подставит свои ослепшие глаза лучам восходящего солнца. В своем странствии Орион добрался до Лемноса, где ему и было возвращено зрение. Он немедленно отправился на Хиос, чтобы отомстить коварному царю, но тот бежал, и Орион не мог его отыскать. Тогда он переехал на Крит, где состоял охотником в свите Артемиды. В конце концов эта богиня лишила его жизни. По одной версии, в него влюбилась Эос, которую иногда называют Авророй, а Артемида застрелила его из ревности. По другой версии, Орион прогневал Аполлона, и тот устроил так, что его сестре пришлось его убить. После смерти Орион был перенесен на небо и превращен в созвездие, в конфигурации которого можно четко распознать его меч, пояс, дубину и львиную шкуру.

Их было семь, и они были дочерьми Атласа. Звали их Электра, Майя, Келено, Тайгета, Алкиона, Меропа и Стеропа. Их преследовал Орион, а они убегали от него, и ему никогда не удавалось пленить ни одну из них. Он продолжал преследовать их, пока Зевс, пожалев сестер, не поместил их на небо. Но, как утверждают, даже там Орион не переставал их преследовать, но безуспешно, хотя и настойчиво.

Еще в своей земной жизни Майя стала матерью Гермеса, а Электра – Дардана, родоначальника троянцев. Хотя их было семь, на небе хорошо различимы лишь шесть звезд. Седьмую могут увидеть только люди с очень острым зрением.

Увидев готовый повалиться дуб, Рекус спас его, поставив к нему подпорки. Дриада, которая могла погибнуть вместе с деревом, предложила ему попросить у нее все, что он только пожелает, и она выполнит его желание. Он же ответил, что жаждет только ее любви, и дриада согласилась. На прощанье она велела ему быть настороже и ждать ее вестницу, пчелу, которая передаст ему ее пожелания. Однако Рекус, как на зло, повстречал приятелей и настолько забыл о пчеле, что, услышав жужжание, просто-напросто отогнал ее и при этом еще и поранил. Когда же он вернулся к дереву, в наказание за то, что он пренебрег ее словами, да еще причинил вред ее вестнице, дриада лишила его зрения.

Судьба этого человека – еще одно доказательство того, насколько для смертного может оказаться фатальным соперничество с богами. То, что он совершал, было настолько глупо, что многие из знающих его историю считали его просто сумасшедшим. Он делал вид, что он – Зевс. У него была колесница, сконструированная так, что при движении она издавала звук грохочущей меди. Однажды на празднествах в честь Зевса он с огромной скоростью промчался через город, бросая в воздух факелы и во весь голос требуя от горожан, чтобы они воздавали ему божеские почести, потому что он не кто иной, как Зевс-громовержец. Но вдруг неожиданно раздались раскаты настоящего грома и сверкнула молния. Салмоней свалился с колесницы замертво.

Это сказание часто объясняют в том духе, что оно, дескать, сложено еще в те древние времена, когда практиковалось «заклинание погоды». С этой точки зрения Салмоней был магом, пытавшимся вызвать грозу путем ее имитации.

Сисиф был царем Коринфа. Однажды ему довелось увидеть, как могучий орел, превосходящий размерами и великолепием любого обычного орла, несет в когтях девушку на расположенный неподалеку остров. Когда же к Сисифу пришел речной бог Асоп, пожаловался ему, что похищена его дочь, в чем он сильно подозревает Зевса, и попросил Сисифа помочь ее найти, тот рассказал, что он, собственно, видел. Этим он навлек на себя гнев неумолимого Зевса^{60}. В Аиде он был наказан тем, что должен был вечно вкатывать на гору огромный камень, который в конечном итоге всегда скатывался вниз.

Не помог он и Асопу. Речной бог побрел к указанному Сисифом острову, но Зевс отогнал его перуном. Название острова изменилось; теперь он стал называться Эгиной в честь дочери Асопа. Ее сын Эак был дедом Ахилла, которого поэтому иногда звали Эакидом, то есть потомком Эака.

Тиро была дочерью Салмонея. Она родила двух близнецов Посейдону, но, боясь вызвать гнев своего отца, если бы он узнал об этом, бросила их. Их нашел конюший Салмонея и воспитал вместе со своей женой, назвав одного ребенка Пелием, а другого – Нелеем. Спустя несколько лет о характере отношений Тиро с Посейдоном узнал ее супруг Кретей. В гневе он развелся с ней и женился на одной из ее служанок, Сидеро. После смерти Кретея близнецы узнали от своей мачехи, кто на самом деле были их родители. Они тотчас же отправились на поиски Тиро и, найдя, объявили, кем они ей приходятся. Она жила в совершенной нищете, и близнецы решили наказать Сидеро за обиды и беды матери. Услышав об их прибытии, Сидеро пыталась укрыться в храме Геры. Тем не менее Пелий убил ее, чем вызвал гнев богини. Гера отомстила за себя, но только спустя много лет. Сводный брат Пелия, сын Тиро и Кретея, стал отцом Ясона, которого Пелий пытался погубить, отправив за золотым руном. Но случилось обратное – Ясон стал косвенной причиной смерти Пелия, которого убили собственные дочери по наущению Медеи, жены Ясона.

Хирон был одним из кентавров, но, в отличие от остальных, отличавшихся свирепостью и буйным нравом, был настолько повсюду известен своей добротой и мудростью, что ему препоручали молодых сыновей греческих героев на воспитание и обучение. Его учениками были Ахилл, великий врач Асклепий, знаменитый охотник Актеон и многие другие. Среди кентавров он был единственным бессмертным, и все-таки в конце своего земного пути ему пришлось умереть и сойти в подземное царство. Косвенным виновником его смерти оказался Геракл. Однажды он зашел в гости к своему приятелю, кентавру по имени Фол, и, испытывая сильную жажду, убедил его открыть сосуд с вином, которое принадлежало всем кентаврам вместе. Аромат волшебного напитка тотчас же донесся до остальных кентавров, и они помчались разделаться, как они думали, с похитителем. Но Геракл оказался крепким орешком. Он сразил их всех, но в схватке нечаянно ранил Хирона, который вообще не участвовал в нападении. Его рана оказалась неисцелимой, и в конце концов Зевс позволил Хирону умереть, а не жить на земле в вечных страданиях.

Его имя вошло в круг мифологических сюжетов только из-за того, что он прославил себя длительным сном. Он жил около 600 г. до н. э., и однажды, будучи еще мальчиком, он, разыскивая потерянную овцу, был внезапно охвачен сном и проспал целых пятьдесят семь лет. Проснувшись, он даже не понял, что с ним случилось, и продолжал искать свою овцу, пока не заметил, что все вокруг изменилось. Впоследствии он был направлен дельфийским оракулом в Афины, чтобы очистить город от постигшей его скверны. Когда благодарные афиняне предложили ему крупную сумму денег, он отказался и попросил только о том, чтобы между Афинами и его родным городом, Кноссом на острове Крит, всегда существовали отношения дружбы.

Это – другое имя Эрехтея. Гомер знает только одного человека с таким именем, Платон же говорит уже о двух. Он был сыном Гефеста^{61}, воспитанным Афиной и имевшим полузмеиное-получеловеческое тело. Афина передала сундук с младенцем Эрихтонием трем дочерям Кекропа^{62}, запретив им его открывать. Они нарушили запрет и с ужасом увидели там змееподобное существо. Афина наказала их, наслав на них сумасшествие, и они покончили жизнь самоубийством, бросившись с Акрополя. Когда Эрихтоний вырос, он стал царем Афин. Его внук был назван его именем. Он был отцом второго Кекропа, Прокриды, Креусы и Орифии.