|
||||
|
|
Великая Степь  В четвертом тысячелетии до н. э. на юге Европы начинают появляться гигантские могильные холмы — курганы. С этого времени и на протяжении почти пяти тысяч лет их возводили многочисленные полукочевые и кочевые народы, населявшие степь. О самых древних из этих народов мы почти ничего не знаем, и даже имена их неизвестны — ведь они не имели письменности, а их более цивилизованные современники не упомянули о них в своих записях. Так и зовут их археологи по основным конструкциям могил, лежащих под курганами, — «ямники», «катакомбники», «срубники». Им на смену пришли скифы, савроматы, сарматы, гунны, печенеги, хазары, половцы… Сменялись культуры, приходили и уходили, иногда полностью растворяясь в степи, волны новых завоевателей. У каждого народа была своя культура, свои традиции и свой похоронный обряд. Но все они с удивительным постоянством возводили в степи новые и новые гряды курганов. Простым общинникам могли причитаться лишь небольшие холмики. Курганы вождей порой достигали двадцати метров в высоту. В большинстве крупных курганов, которые видны сегодня в степях, были захоронены десятки людей. Очень часто один курган использовался неоднократно, и племя, кочевавшее много лет по одному и тому же ежегодному маршруту, подзахоранивало к умершему его родственников и соратников. Иногда пришельцы использовали чужие курганы. Так, «срубники», жившие в южно-русских степях на рубеже второго и первого тысячелетий до н. э., буквально нашпиговывали курганы, возведенные их предшественниками, десятками новых захоронений. Но достаточно часто останки нескольких найденных в кургане людей не оставляют никакого сомнения в том, что они были похоронены вместе. Так, в курганах Крымского Присивашья восемь процентов захоронений бронзового века — совместные, очень часто парные: мужчина и женщина. Археологи не всегда могут определить, где похоронены люди, которые случайно умерли одновременно, а где — один из них принесен в жертву «главному» покойнику для того, чтобы сопровождать его в загробном мире. Но порой на этот вопрос отвечают раны на головах погребенных; чаще всего следы таких ранений находят у женщин. Поскольку женщины не слишком активно участвовали в военных схватках, то эти погребения наводят на мысль о жертвоприношениях. Иногда с одним мужским скелетом археологи находят несколько женских. Археологи встречают следы человеческих жертвоприношений уже у самых ранних строителей курганов — «ямников». В их могилах сохранились останки сопроводительных жертв. Кроме того, некоторые исследователи считают, что ямники, похороненные под антропоморфными стелами, могли быть жертвами ритуальных убийств, совершавшихся в праздничные дни. У людей, населявших степь во второй половине третьего — начале второго тысячелетий до н. э. (археологи зовут их «катакомбниками»), довольно часто встречаются захоронения нескольких человек в одной могиле. Катакомбники вырывали в земле узкую шахту, и в одной из ее стенок в самом низу вырубали погребальную камеру-катакомбу. В нее стлали циновки или шкуры, посыпанные мелом или охрой. Сюда же укладывали хозяина гробницы, ставили оружие, утварь, посуду с едой. И здесь же помещали тела людей, которые должны были сопровождать своего мужа или господина в мир иной. Для того чтобы покойник легко достиг царства мертвых, в гробнице устанавливали дорожную кибитку, а иногда и боевую колесницу: простым воинам — глиняную, вождям — настоящую. Потом вход в камеру закрывали деревянной плахой или каменной плитой и всю конструкцию засыпали землей, а вверху насыпали могильный холм. На правом берегу Днепра, возле села Марьевка, археологи раскопали огромный (семь метров в высоту, восемьдесят метров в диаметре) курган катакомбной культуры, который местные жители прозвали Тягунова могила; он был воздвигнут в самом конце третьего тысячелетия до н. э. Курган принадлежал знатному и, видимо, выдающемуся воину: в нем оказалась одноосная боевая колесница на сплошных колесах — самая древняя из найденных в степях Восточной Европы. Владельцу колесницы было 35–40 лет, его непотревоженный скелет лежал здесь же, в погребальной камере, на ложе, состоявшем из подстилки, подушки и меловой подсыпки. С воином был уложен бронзовый наконечник стрелы — возможно, это был знак власти. Люди, сопровождавшие покойного, видимо, представляли меньшую ценность. Они оказались расчлененными: археологи обнаружили кучки костей, принадлежавших немолодой женщине и мужчине средних лет. Рядом с колесницей лежал скелет мальчика — видимо, в его обязанности входило ухаживать за колесницей и упряжными животными. Голова мальчика была отделена и лежала у входа в камеру. Отдельно лежащие головы археологи находят и в могильниках срубной культуры («срубники» населяли степь в конце второго тысячелетия до н. э., незадолго до начала эры железа). На поселении Капитоново в среднем течении Северского Донца было раскопано святилище: в центре его находилась большая яма-жертвенник, а над ней водружен череп быка. В самом святилище человеческих останков не нашли, но неподалеку от него обнаружили шесть могил с расчлененными телами и черепами, захороненными отдельно. Вероятно, эти люди стали жертвами ритуального убийства. Степи эпохи бронзы во множестве предлагают археологам подобные находки. Но четкого ответа на вопрос, как и почему совершались человеческие жертвоприношения той эпохи, как правило, нет. И можно лишь догадываться, во славу каких богов проливалась кровь и какова была роль расчлененных слуг, отправлявшихся в загробный мир вслед за своим господином. С началом железного века в степях Восточной Европы появляется новый народ, который постепенно захватывает все большие территории к западу. Эти люди сами себя называли «сколоты», а у греческих авторов за ними закрепилось название «скифы». О ритуалах скифов нам уже известно очень многое. Писал о них и знаменитый греческий историк и путешественник Геродот, который побывал на окраине скифского мира и описал и самих скифов, и их соседей, например, массагетов — он пишет, что «иные считают их также скифским племенем». Согласно Геродоту, массагеты приносили в жертву и съедали стариков своего племени:
В описанных Геродотом жертвенных обычаях массагетов прослеживается некоторое противоречие. Историк сообщает:
В изложении Геродота не вполне понятно, почему богу, которому надлежит жертвовать быстроногих коней, приносят в жертву стариков — вероятно, массагеты все-таки поклонялись и еще каким-то богам. Обычаи скифов Геродот описывает значительно подробнее. Историк называет скифского бога войны именем греческого Ареса, но греки любили отождествлять иноземных и не вполне понятных богов со своими, хорошо знакомыми. Что же касается самого обряда, то он описан, судя по всему, достаточно точно — это подтверждается и другими источниками. Но предоставим слово Геродоту:
Помимо специального обряда жертвоприношения в святилище скифы и убийство врага в бою превращали в своего рода ритуал. Геродот сообщает:
Черепа врагов тоже использовались в ритуальных целях — из них скифы делали чаши для пиров, обтягивая их сыромятной кожей. Те, кто мог себе это позволить, золотили чаши изнутри. «Раз в год, — пишет Геродот, — каждый правитель в своем округе приготовляет сосуд для смешения вина. Из этого сосуда пьют только те, кто убил врага. Те же, кому не довелось еще убить врага, не могут пить вина из этого сосуда, а должны сидеть в стороне, как опозоренные. Для скифов это постыднее всего. Напротив, всем тем, кто умертвил много врагов, подносят по два кубка, и те выпивают их разом». Особый интерес представляет сообщение Геродота о ритуальных убийствах скифами своих родственников во время судебных поединков — «когда перед судом царя один одержит верх над другим». Из черепов убитых родичей тоже делали чаши: «…при посещении уважаемых гостей хозяин выставляет такие черепа и напоминает гостям, что эти родственники были его врагами и что он их одолел. Такой поступок у скифов считается доблестным деянием». Археологам случалось находить неограбленные скифские курганы (например, курган Кызыл-Джар IX на Алтае), в которых покойник, похороненный по всем правилам, был тем не менее лишен головы. Возможно, эти люди пали жертвой судебного поединка, и их головы стали ритуальными чашами… И чаши из черепов, и остатки колчанов из человеческой кожи встречаются в скифских курганах. Интересно, что жертвами ритуальных «убийств» могли стать и трупы. Скифы и окружающие их народы непреложно верили в загробное существование и в то, что покойные могут вмешиваться в дела живых. Грабители, проникавшие в могильную камеру, иногда старались «обезвредить» погребенные в ней тела. Так, в одном из знаменитых пазырыкских курганов на Алтае с обоих погребенных была сорвана одежда, отрублены головы, у женщины отрубили стопы, голени и кисть правой руки, надломили пальцы… В Центральной Туве археологи обнаружили в кургане скифского времени и вовсе удивительную картину: побывавшие в нем люди не тронули золото (по крайней мере часть его сохранилась), но забрали оружие и изрубили костяки погребенных. Вероятно, ритуальное «убийство» трупов значило для них больше, чем само ограбление. Но скифы совершали ритуальные убийства не только врагов (живых и мертвых) и склочных родственников. У них были приняты человеческие жертвоприношения на похоронах царей. При этом все подданные наносили себе небольшие телесные повреждения, а наложницу, ближайших слуг и стражу отправляли в мир иной вслед за владыкой. Интересно, что эти люди обычно были свободными скифами. Рабство у скифов вообще было очень слабо развито, как, впрочем, и у всех кочевников. В степи невозможно уследить за рабом, а конь, на котором он может сбежать, всегда рядом. Основная работа — присмотр за стадами — требует коня и свободы передвижения. Поэтому скифы, по сообщению Геродота, ослепляли своих немногочисленных рабов и использовали их лишь для взбивания молочных продуктов. А все те, кто шел на смерть вместе со своими владыками, были свободными людьми. Похороны скифских царей настолько подробно, красочно и интересно описаны у Геродота, что авторы настоящей книги решили не пересказывать великого грека, а надолго предоставить слово ему самому:
Сообщения Геродота подтверждаются археологами. Во множестве царских курганов, возведенных скифами, они находят останки слуг, погребенных рядом со своим повелителем. На весь мир прогремел знаменитый Чертомлыкский курган, раскопанный на Украине в середине девятнадцатого века. В нем, как предполагают археологи, был похоронен скифский царь Атей, умерший в 339 году до н. э. Атей был человеком знаменитым, он осаждал город Визйнтий (будущий Константинополь) вместе с Филиппом Македонским (отцом Александра) и даже одно время предполагал усыновить Филиппа, чтобы сделать его наследником скифской державы. Но потом цари не поделили расходы, понесенные ими в войне с Византием: Филипп потребовал от Атея возместить издержки, а Атей, как сообщает римский историк Юстин, «стал ссылаться на то, что климат в Скифии неблагоприятный, а почва бесплодна; она не только не обогащает скифов, но едва-едва доставляет им пропитание; нет у них богатств, которыми он мог бы удовлетворить столь великого царя…» Несмотря на жалостливые отговорки Атея и ссылки на бедность, после того, как он погиб (в войне с тем же Филиппом), в его кургане были спрятаны огромные богатства. Кроме того, вместе с царем были погребены его жена, несколько придворных и слуг и одиннадцать коней. Высота царского кургана превышала двадцать метров, диаметр — сто тридцать метров. Он был обнесен мощной каменной стеной. В насыпи археологи обнаружили следы многочисленных тризн. В погребальной камере — зале площадью около сорока метров — археологи обнаружили останки царя. Одежда его была когда-то расшита золотыми бляхами. Здесь же лежало роскошное оружие Атея — два меча с золотыми рукоятями (один из них — золотых ножнах), знаменитый золотой горит со сценами из жизни Ахилла, стояли огромные бронзовые котлы… В смежной камере на ложе покоилась царица. На ней было платье, усеянное золотыми бляшками, и головной убор из золотых лент с растительным орнаментом и сценами борьбы зверей. На полу, головой к госпоже, лежала служанка. Еще в одной камере лежали останки двух богато одетых скифов, оба — в золотых и серебряных украшениях, вооруженные мечами с золотыми рукоятками и с колчанами, полными стрел. В камере, уставленной винными амфорами, находился юноша, одежды которого тоже были расшиты золотом; при нем лежал колчан со стрелами. В соседней камере тоже стояли многочисленные винные амфоры — быть может, юноша служил виночерпием. И, наконец, снаружи, отдельно от главной могилы, в трех ямах лежали останки одиннадцати коней со сбруей, украшенной серебром и золотом, некоторые — под деревянными седлами, обитыми золотыми лентами. А рядом с этой загробной конюшней были похоронены в отдельных могилах два конюха. Восьмой человек, павший заупокойной жертвой царя Атея, вероятно, погиб позже. Его останки были найдены у основания грабительского лаза, который проходил через курган. Скелет самого Атея был потревожен, золото разбросано по камере, а грабитель, который так и не успел вынести сокровища наружу, лежал, придавленный обвалившейся землей. Скифы не очень доверяли вооруженным воинам, которые уходили в вечность вместе с царем, и накладывали на гробницы проклятия, которые должны были обрушиться на головы грабителей. В данном случае все примерно так и получилось. Тем не менее большинство курганов были успешно ограблены еще в древности. Курган Атея — один из немногих, избежавших этой участи. Возможно, заметный грабительский лаз, говоривший о том, что могила уже ограблена, уберег курган от грядущих мародеров. Так человек, павший последней заупокойной жертвой Атея, невольно сохранил сокровища царя. Надо отметить, что, возможно, не все скифские цари забирали с собой в загробный мир свою свиту. И хотя в царских курганах археологи часто находят несколько захоронений, это далеко не всегда говорит о человеческих жертвоприношениях. Такая точка зрения высказывается специалистами, например, по поводу знаменитого кургана Куль-Оба, возведенного в Крыму (вблизи современной Керчи) на рубеже эр. Рядом с саркофагом царя, чье имя осталось неизвестным, покоилась роскошно одетая женщина. В этой же камере находились останки воина в богатых одеждах и коня. В отдельной, потайной могиле археологи обнаружили останки еще одного богато одетого воина. Археолог П. А. Дюбрюкс, раскопавший курган в 1830 году, увидел в нем иллюстрацию к рассказам Геродота о человеческих жертвоприношениях. Эта точка зрения продержалась довольно долго, пока исследователи не обратили внимание на то, что каменная кладка, закрывавшая вход в погребальную камеру, не была скреплена раствором — значит, в склеп можно было заходить повторно. Теснота, царившая в склепе, тоже говорит о том, что поначалу он не предназначался для нескольких обитателей. И сегодня ученые склоняются к мысли, что жена и приближенные царя отправились за своим мужем и господином не сразу, а позднее, умерев своей смертью и приказав, чтобы их похоронили рядом с покойным владыкой (чего ни он сам, ни строители тесного кургана, вероятно, не предусматривали). В конце пятого века до н. э. в дельте Дона образовался небольшой городок, просуществовавший около двух веков. До сих пор неизвестно, как называли его сами жители, и у археологов он получил название Елизаветовского городища, или попросту Елизаветовки, по имени ближайшей современной станицы. Здесь варвары — меоты, скифы, савроматы — вступали в контакт с миром греческой культуры. Сюда купцы из Греции и Боспорского царства привозили кочевникам ранее неведомое в этих краях вино, дорогую посуду, оливковое масло, ювелирные изделия. Население в Елизаветовке было смешанным: купцы приезжали и уезжали, но кто-то оседал на постоянное жительство. Известно, что греки в те годы уже не одобряли человеческие жертвоприношения. Но, видимо, им пришлось примириться с тем, что у окружающих варваров была своя точка зрения на этот вопрос. На «акрополе» поселения, в скифской полуземлянке, археологи обнаружили несколько десятков черепов — все эти головы были отрублены. Черепа сопровождаются маленькими ритуальными блюдечками, изготовленными на гончарном круге. Местные варвары такой керамики делать не умели, блюдечки явно были заказаны у греков. Какому божеству посвящался этот страшный дар и представителями какого народа — неизвестно. В начале четвертого века до н. э. в Причерноморских степях появился народ, изрядно потеснивший скифов, — савроматы. Греки считали, что савроматы произошли от брака скифских юношей с амазонками. Геродот пишет, что греки разбили войско амазонок, живших на черноморском побережье Малой Азии, и погрузили пленных женщин на корабль. В море амазонки перебили своих захватчиков, но управлять кораблем они не умели, и их носило по воле волн, пока не выбросило на берега Меотиды (Азовского моря), где они и познакомились со своими будущими избранниками. Сегодня мы знаем, что савроматы пришли в Причерноморье с востока, из Приуралья и степей современного Казахстана. Тем не менее греки не случайно приписывали им родство с амазонками. Женщины савроматов участвовали в битвах наравне с мужчинами, и, по сообщению Геродота, девушка у них не могла выйти замуж, пока не убьет первого врага. В трактате греческого автора «О воздухе, водах и местностях», ошибочно приписываемом Гиппократу, количество необходимых для замужества убийств увеличивается до трех. Таким образом, убийство врага носило у савроматов не только военные, но и сакральные функции. А похороны савроматских вождей так же, как и скифских, сопровождались человеческими жертвоприношениями. Авторам настоящей книги довелось участвовать в раскопках савроматского кургана на берегах Северского Донца. Там, простираясь с запада на восток, тянулась огромная курганная гряда из примерно тридцати курганов. Их в течение нескольких тысяч лет воздвигали многочисленные народы, населявшие донские степи. Самый большой курган имел в высоту около шести метров — для его раскопок понадобились бы десятки людей, работающих несколько месяцев, а нас было всего десять человек. Мы стали присматривать себе что-нибудь поменьше. Поле в тот год стояло «под паром», и внимание археологов привлекло рыжеватое пятно диаметром около десяти метров, едва заметно выделявшееся на свежевспаханной земле. Измерения показали, что уровень почвы в этом месте повышен на пятнадцать сантиметров. Это был курган! Конечно, когда савроматы, жившие в этих местах две с лишним тысячи лет назад, воздвигали насыпь, она была выше. Но потом дожди и ветры, а особенно вспашка почти сровняли ее с землей. Находки пошли с первого же «штыка» — так археологи называют глубину одной лопаты. Плуги и бороны давно сделали почти всю работу за нас, и нам оставалось только расчищать многочисленные находки, лежавшие на пережженной земле под тонким слоем чернозема. Здесь были большой бронзовый котел, жаровня, бронзовые фигурки, украшавшие конскую сбрую, наконечники стрел, кувшин, два горшка, маленькая бронзовая ладошка — когда-то она служила ручкой деревянного ковша. Вперемежку с обгорелыми костями коней и овец лежали такие же обгоревшие останки двух людей. Создавалось впечатление, что их расчленили и бросили в костер, разведенный в небольшом углублении; в отличие от костей остальные предметы были аккуратно расставлены вокруг. Это была могила без хозяина — кенотаф. Ее воздвигли в честь савроматского воина или воительницы, который погиб в военном походе. Тело его не смогли привезти обратно; быть может, скифы — соседи и вечные враги савроматов — сделали из черепа покойного чашу, а из кожи — плащ. Но безутешные родственники погибшего не остались в долгу: они и без покойника провели похоронный обряд, а для того, чтобы умилостивить дух умершего, принесли ему в жертву двух человек, возможно, пленных скифов. Такие курганы-кенотафы с человеческими костями археологи находят по всей Великой Степи… В седьмом веке н. э. в степях Нижнего Дона и Волги появились хазары. Поначалу новые обитатели степей были в основном язычниками, хотя среди подданных хазарского кагана встречалось немало христиан и мусульман. Потом верхушка государства была обращена в иудейскую веру. Ученые до сих пор не смогли выяснить, коснулась ли иудаизация простого населения Хазарии. Во всяком случае, в государстве царила похвальная веротерпимость, и в столице, городе Итиль, рядом стояли синагоги, церкви и мечети. Человеческие жертвоприношения здесь, естественно, не приветствовались, хотя по окраинам огромного многонационального государства, конечно же, обитало немало язычников. Но один жестокий обряд тем не менее регулярно проводился, причем именно в столице. Это была ритуальная казнь самого кагана — сакрального главы государства. Во главе каганата стояли два человека — каган и царь. Царь был фактическим правителем огромной и могущественной державы. Каган жил затворником в своем дворце и реальной властью не обладал. Тем не менее сам царь входил в покои кагана не иначе, как босиком, держа в руках кусок горящего дерева для очищения. Он падал перед каганом ниц и лежал, пока божественный властитель не позволял ему приблизиться. Раз в четыре месяца каган объезжал свои владения. Все встречные, издали завидев кортеж, падали на землю и лежали, пока он не скрывался из виду. Вся армия сопровождала властителя, не смея, впрочем, подойти к нему ближе, чем на милю, так что каган совершал свои прогулки практически в одиночестве. Двадцать пять жен — дочерей вассальных государей — и шестьдесят наложниц ублажали своего повелителя. Исходившая от кагана сакральная сила была так велика, что, как писали современники, ему достаточно было показаться на поле боя, чтобы враги немедленно обратились в бегство. Но, увы, сила эта была не вечна. — И если в государстве случались какие-нибудь неприятности вроде засухи или военного поражения, хазары точно знали, кто виноват. Путешественник и историк Аль-Масуди, прозванный арабским Геродотом, сообщает, что в таких случаях народ спешил к царю и заявлял: «Мы приписываем свое несчастье этому кагану, его существование приносит нам вред. Убей его или отдай его нам — мы его убьем». Царь мог выдать кагана народу или убить его сам. Случалось, что он убеждал народ в невиновности кагана и давал ему пожить еще некоторое время. Но так или иначе, жизни кагана был положен заранее известный предел. Когда очередного кагана возводили на престол, царь набрасывал ему на шею шелковую петлю и душил беднягу до тех пор, пока он не начинал задыхаться. Тогда его спрашивали, сколько лет он будет царствовать. Число, названное полузадушенным каганом, и становилось рубежом его жизни: когда он проживал это количество лет, его убивали, даже если в государстве никаких неприятностей и не происходило. Впрочем, больше сорока лет каган царствовать не мог, какое бы число он ни назвал, — по истечении этого срока его убивали при всех условиях. Убив кагана, хазары устраивали ему самые пышные похороны, которые тоже не обходились без человеческих жертв. По сообщению арабского путешественника Ибн Фадлана, для погребения строили дворец, в котором были двадцать комнат, и в каждой вырывали по могиле. Тело кагана хоронили в одной из могил, после чего дворец затапливали, отводя русло реки. А для пущей надежности всем участвовавшим в похоронах отрубали головы, чтобы никто не мог сообщить, где же покоится тело. В десятом веке русский князь Святослав сокрушил Хазарский каганат, но установить контроль над всей его гигантской территорией он не мог. На оставшиеся без хозяина земли хлынули половецкие орды с востока. В это время на вершинах курганов начинает появляться множество статуй — «каменных баб», как зовут их в народе. Собственно, очень многие степные народы иногда украшали вершины своих курганов каменными стелами или изваяниями, но при половцах это явление приняло массовый характер. Интересно, что половецкие «бабы» чаще всего бывают мужчинами — у них встречаются такие признаки пола, как усы и кинжал (хотя бывают и бабы-женщины). Половцы ставили «баб» совсем не обязательно над могилами своих покойников — годился любой курган или холм, — но делали это, судя по всему, именно в честь умерших, через какое-то время после похорон. Возможно, «бабы» служили временным пристанищем для душ, лишившихся тела. Одних баб водружали на вершинах курганов, где они стояли в течение многих веков (пока советская власть не приказала собрать и уничтожить их в атеистических целях). Других, напротив, с самого начала помещали в глубокие ямы, вырытые в таких же курганах, и засыпали землей, принеся им предварительно жертвы. Ученые до сих пор спорят о том, почему половцы предназначили многим из своих идолов весьма короткую жизнь. Высказывалось мнение о том, что статуи, венчающие вершины холмов и предназначенные «для вечности», могли служить вместилищем душ обожествленных героев. Что же касается идолов, чья жизнь была недолговечной, — они предназначались недолговечным душам половцев попроще. Впрочем, иногда в ямах встречаются великолепные статуи, которые не могли принадлежать простому воину. А человеческие жертвоприношения, совершенные у их подножия, говорят о высоком статусе тех, кому они были посвящены. Одна из таких статуй была найдена археологами у села Бешпагир в Краснодарском крае. Половцы использовали для своего святилища древний курган эпохи бронзы. Недалеко от его вершины они вырыли глубокую яму и в ней установили фигуру воина в шлеме и портупее, изваянную из серо-желтого ракушечника. Щеки статуи были нарумянены красной краской, ноги присыпаны охрой. В руках, сложенных в низу живота, воин держал чашу — обычный предмет для половецкой «бабы». А у ног его, лицами к нему, окружая статую полукольцом, были аккуратно уложены два мертвых тела — мужчины и женщины. Потом всех троих — и каменного воина, и его спутников — засыпали землей. Так они и пролежали почти тысячу лет, пока их не откопали археологи в конце двадцатого века. Половцев в степях сменили татаро-монголы. Империя Чингисхана была многонациональной, и среди «командного состава» можно было встретить и шаманистов, и буддистов, и мусульман, и христиан. Сам Чингисхан склонялся к монотеизму и даже намеревался издать кодекс законов, первая глава которого гласила:
Статья эта, по зрелом размышлении, не была обнародована: очевидно, мудрый правитель решил не вносить в ряды подданных религиозного раздора. Так или иначе, языческие культы в империи Чингисхана хоть не преследовались, но и не приветствовались. Тем не менее человеческие жертвоприношения продолжались. Монах-францисканец, посол папы римского к монгольскому великому хану Иоанн де Плано Карпини, и его секретарь Бенедикт Поляк в середине тринадцатого века описали, как на похоронах знатных монголов в их могилы опускали живых рабов. Двадцатью годами позже при погребении великого хана Хулагу, внука Чингисхана, с ним были похоронены несколько красивых девушек в нарядных одеждах и драгоценностях. А похороны самого Чингисхана были ознаменованы массовыми жертвами: его воины убивали всех, кто попадался навстречу похоронной процессии, объясняя это тем, что умерший нуждается в людях, которые будут служить ему на том свете. |
|
||
