Василий Щепетнёв: Самоидентификация

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 28 октября 2010 года

Признаюсь, меня несколько смущает неопределённость собственного социального положения. Действительно, быть причастием в значении существительного и юному, и взрослому человеку как-то… Зыбко, нетвердо, и вообще, как это понимать - служащий? Кому служащий? Зачем? Из каких побуждений? И если, положим, с восьми до пяти, находясь в присутствии, я, действительно, служащий, то по какой причине я продолжаю им оставаться в другое время и в другом месте? Дома, заперев дверь и занавесив окно, почему я всё служащий? Что мужик и в бане мужик, звучит совершенно не обидно. А служащий и в бане служащий… Прислушайтесь! Нельзя ли переменить участь, за собственным письменным столом вдруг взять да и стать вольным, независимым человеком?

И ведь есть же хорошее слово, настоящее существительное: интеллигент. Но в двадцатом веке его стали чураться, интеллигент в частности и интеллигенция в целом оказались в положении летучей мыши, и птицам, и млекопитающим одинаково подозрительной. То прослойкой ославят, то прокладкой. Правые клеймили интеллигенцию за то, что слюнявые либералишки отдали власть черни - будто она, власть, когда-то принадлежала либеральной интеллигенции. Левые же обвиняли интеллигенцию в том, что в светлое царство труда она норовит войти чистенькой, незапятнанной, не желая понять, что кровь и есть истинная благодать революции.

Тут, конечно, интеллигенция и сама клубок запутала, не без того. Было слово, как слово, обозначало "работников умственного труда, имеющих специальные знания в различных областях науки и культуры". Ан, показалось, что этого мало, и тогда Петр Дмитриевич Боборыкин решил, что в России оно будет обозначать "лиц высокой умственной и этической культуры", этакий чисто русский моральный феномен, как будто среди немцев лиц высокой умственной и этической культуры постоянный недород. Это сегодня Боборыкина помещают на полку третьестепенных писателей, при жизни же, в пору расцвета творчества, он считался титаном, авторитет его был высок, Шекспир, не меньше. В том числе и потому, что Боборыкин выражал настроения активной части интеллигенции. Каждому ведь приятно быть не просто работником умственного труда, а лицом высокой моральной и этической культуры. Хотя конкуренция велика, всяк норовит стать моральным эталоном. Вот и пришёл разлад в и без того недружную семью российских интеллектуалов, где каждый норовит доказать, что он один весь в белом, а остальные пять минут, как из хлева выползли. Почитайте полемику тех лет, Буренина, Скабического, да кого угодно.

Ленин своё знаменитое определение интеллигенции дал в письме Максиму Горькому от пятнадцатого сентября тысяча девятьсот девятнадцатого года. Владимир Ильич взял вышедшую из-под пера лучшего, по мнению Ленина, интеллигента, Короленко, который "почти меньшевик", брошюру "Война, отечество и человечество", взял, да и разобрал на составные части. И оказался Короленко "жалким мещанином, пленённым буржуазными предрассудками", разбираемая брошюра - "гнусной, подлой, мерзкой" защитой империалистической войны, прикрытой слащавыми фразами, а "гибель сотен тысяч людей в справедливой гражданской войне против помещиков и капиталистов вызывает охи, ахи, вздохи и истерики", после чего Ленин и вынес приговор не то Короленко, не то всему, что Короленко олицетворяет: "Это не мозг, а говно!"

Тут ещё такая деталь: когда Горького, по распоряжению Николая Второго, исключили из почетных академиков, именно Короленко и Чехов в знак протеста тоже вышли из рядов академиков. Чехов-то успел умереть, а вот по Короленко Ильич прошёлся, безусловно, зная, какие отношения связывали писателей, и, говоря "Короленко", Ленин метил и в Горького.

Слово Ильича было законом, и потому никто не спешил записываться в то самое, что не мозг. Негативное отношение к интеллигенции отражено и в довоенном издании толкового словаря Ушакова: "Интеллигент - человек, социальное поведение которого характеризуется безволием, колебаниями, сомнениями (презрит.)"

А позже Александр Солженицын подпустил тумана, предложив термин "образованщина". И куда податься работнику умственного труда? Кто ж его будет спрашивать, куда податься! Куда поставят! Дали тебе графу "служащий", вот и стой в ней, не брыкайся, жуй, что дают - сено, солому, веточный корм.

И вот так он стоял, жевал сено, когда было сено, а чаще сдобренную карбамидом солому, жевал и мечтал, как хорошо было бы, приди к власти свой брат интеллигент.

Воистину прав был воронежский писатель Алексей Шубин, подаривший интеллигенту прилагательное "слепорылый"!

(продолжение следует)