Компьютерра

31.10.2011 - 06.11.2011

Статьи

Зелёная волна: откуда берутся пробки

Виктор Ивановский

Опубликовано 01 ноября 2011 года

К сожалению, всезнающий интернет не даёт ответа на простой вопрос: сколько автолюбителей проживают в России? Официальная статистика сообщает, что к началу 2009 года в Российской Федерации насчитывалось 32 млн. зарегистрированных легковых автомобилей. Грубо оценив соотношение машин ко владельцам как три к одному, получим десять миллионов наших сограждан, вынужденных регулярно терпеть автомобильные пробки.

Вечер воскресенья. Время для того, чтобы собраться с мыслями перед рабочей неделей или вернуться с дачного участка обратно в город. Если не повезёт с пробками, то эти два занятия сливаются в одну непрерывную двух-трёхчасовую медитацию. Второй вариант времяпрепровождения в плотном медленно двигающемся потоке машин — вечер буднего дня. В это время водители стремятся, наоборот, как можно быстрее покинуть город. В большинстве своём с этой проблемой сталкиваются жители столичного региона России, однако жители Нижнего Новгорода, Казани и Санкт-Петербурга тоже имеют дело с заторами на городских дорогах.

Причин появления пробок несколько. Прежде всего, это, конечно, человеческий фактор. Все наблюдали не раз, а кто-то, возможно, и участвовал во встрече формата «да я проскочу» с негативным финалом для обоих участников соревнования на скорость и проворность. Итог самонадеянности и неуступчивости, как правило, выливается в лучи ненависти, посылаемые в карму виновникам аварии медленно проезжающими мимо автолюбителями. Вторая причина — поломки автомобилей. Но так как чаще всего они связаны с беспечным подходом автовладельца к здоровью своего железного коня, то эту категорию тоже можно смело отнести к человеческому фактору. Иногда дороги перекрывают из-за желания высокопоставленного человека побыстрее оказаться в месте, отличном от его сиюминутной дислокации.

Устранить эти причины вряд ли возможно, поэтому мы вычёркиваем их из постановки задачи. Куда интереснее другие случаи — те, когда на абсолютно ровной, без ям и лежачих полицейских дороге (да простит мне Рашид Гумарович Нургалиев эту двусмысленность), без аварий и кортежей начинает собираться пробка.

Одно из объяснений того, почему так происходит, напрямую связано с тем, как водители работают с педалью тормоза. На собственном примере можно убедиться, что резкое нажатие на педаль тормоза, «поджимание» впереди стоящего автомобиля и агрессивная манера езды способствуют увеличению времени стояния в пробке без движения. При этом останавливаетесь не только вы, но и автомобиль, который идёт за вами и ориентируется на вашу манеру езды, и так дальше по цепочке. Действительно, процесс появления затора напоминает цепную реакцию. Если шоссе состоит из небольшого числа полос, то движение затора (а он будет перемещаться в противоположную от направления движения сторону) будет линейным. В случае трёх и более полос можно проследить, как остановка одного ряда провоцирует снижение скорости соседних автомобилей, причём может привести к снижению её до нуля.

С помощью математического моделирования была выявлена закономерность: пробки зависят от агрессивности стиля вождения. Если один водитель резко тормозит на дороге, то следующему приходится снижать скорость ещё быстрее, чтобы не оказаться в ДТП. Один «гонщик» на дороге парой манёвров и подрезаний может спровоцировать возникновение пробки за пару километров позади себя. Визуально пронаблюдать процесс образования пробки на дороге можно на демонстрационной модели, разработанной при содействии дрезденского технического университета. В ней реализованы сценарии с зажигающимся на прямой трассе светофорами, со сменой полос, одной заблокированной полосой, подъёмом, полосой разгона со второстепенной дороги и кольцевым движением. Последний вариант — самый интересный, так как позволяет увидеть, что пробка может образоваться буквально без причины и дорожных препятствий.

Откуда берутся данные для создания подобных моделей? И насколько вообще наука продвинулась в изучении заторов?

Изучение транспортных потоков с точки зрения математической теории ведётся уже более века. Самым первым засвидетельствованным решением задачи оптимизации дорожного трафика стало обращение математика Блеза Паскаля в парижскую мэрию в 1654 году. Суть его заключалась в предложении организации регулярного движения общедоступных пассажирских карет, причём с фиксированной и рассчитанной стоимостью проезда, вычисленной на основании субъективной оценки «ценности времени». Уже спустя сотни лет, после Второй мировой войны, данный подход реализовался в формировании величины «минимальной общественно-признанной ценности времени гражданина», заложенной в базовых характеристиках транспортной системы. Данный параметр влияет на инженерное проектирование дорог и расчёты маршрутов и расписания движения общественного транспорта. К сожалению, здравая западная идея с «капиталистическим» меркантильным оттенком в Советском Союзе применения не нашла.

Среди современных математиков, занимавшихся проблематикой дорожного движения, отметились Коши с его сугубо математической работой об «обращении -формы фундаментальной диаграммы», Пирсод и Холл с их «теорией катастроф». Первая же транспортная математическая модель авторства Лайтхилла-Уизема появилась в 1955 году и реализовывала фундаментальную диаграмму транспортного потока. Модель описывала зависимость плотности потока от его интенсивности на определённом участке дороги. Основными параметрами, определяющими характеристики потока, стали его средняя скорость, плотность потока — число единиц транспорта на единицу длины, его интенсивность — число единиц транспорта, проходящих через точку дороги в единицу времени.

Основой для построения модели послужила физика жидкости, поэтому разработку Лайтхилла-Уизема называют «гидродинамической». Как и в случае с жидкостями, в их видении транспортный поток подвержен фазовым переходам — скачкообразным изменениям в скорости и плотности транспортных единиц. Эти изменения волнообразно движутся и превращают автостраду в подобие желе (это отлично просматривается на флэш-демонстрации, приведённой по ссылке выше). Причём обратный переход, как в случае перемагничивания, характеризуется явлением гистерезиса: на то, чтобы погасить волну требуется гораздо больше затрат, нежели для её создания.

В итоге мы приходим к тому, что бороться нужно не с пробками, а с причинами их возникновения. Проще предотвратить их, чем потом ликвидировать последствия. Гидродинамическая теория подсказывает нам набор параметров, которые необходимо контролировать для недопущения фазового перехода. Это плотность среды, скорость потока и его интенсивность. При этом в системе обязательно должна присутствовать обратная связь, иначе будет невозможно реализовать механизм автоподстройки под различные начальные параметры потока.

Три приведённых выше базовых параметра регулируются тремя же способами воздействия на поток.

Инструмент первый — светофор. Его задача — формировать окна для безопасного и беспрепятственного проезда автомобилей. Для этого время его переключения должно быть синхронизировано с промежутками зелёного света «соседей». Самый наглядный пример того, как всё должно работать, — сцена финальной погони из блокбастера «Такси», только там роль автоматики осуществлял Эмильен с радиостанцией, а светофоры переключались специально обученными людьми. Автор статьи, кстати, наблюдал похожую реализацию «зелёной волны» на Горьковском шоссе, возвращаясь в выходные в Москву. В том случае переключения в ручном режиме производили сотрудники полиции, и, надо заметить, у них это неплохо получалось. Для полной же автоматизации этого процесса исключается ручное воздействие, а добавляются ещё два элемента.

Инструмент второй — датчики скорости и плотности потока. Чаще всего это радары, аналогичные тем, что используются для поимки нарушителей скоростного режима; кроме эффекта Доплера, за последние 150 лет ничего нового в этой области не появилось. Для измерения плотности потока могут использоваться фотоэлементы или те же радарные установки. Именно они задают входные условия для автоматизированной системы. На их основании отдаются команды на переключение светофоров и данные для третьего компонента интеллектуальной «зелёной волны».

Инструмент третий — информационные табло. В зависимости от дорожной обстановки информационная система высчитывает оптимальные скорость и плотность потока, получает данные о текущей ситуации и информирует водителей о рекомендуемой скорости движения. Физически этот механизм реализуется с помощью информаторов над проезжей частью, на которых высвечивается скорость волны. Водитель, конечно, волен лихачить и не соблюдать её, но в потоке он будет вынужден идти со средней скоростью сознательных автолюбителей, которых, как мы надеемся, в нашем обществе подавляющее большинство.

В теории всё просто. А как обстоит дело на практике?

Москва

Первая «зелёная волна» появилась в столице в 1955 году на Садовом кольце. Сейчас система нового поколения работает в районе Волоколамского шоссе — там функционирует участок для формирования оптимального по скоростному режиму транспортного потока. Вдоль дороги установлены датчики, получающие информацию о скорости потока и передающие её в центр управления системой. Электронный мозг на основании этих данных выдает параметры управляющего воздействия на поток — «говорит», с какой скоростью следует двигаться автомобилям и с какой частотой переключаться светофорам. Кроме реализации описанного участка, существуют планы по созданию аналогичных интеллектуальных промежутков трасс на Ленинградском, Щёлковском шоссе и на МКАД.

Санкт-Петербург

В северной столице работают несколько систем управления дорожным движением, но все они успели застать конец советского периода. Самые современные теоретически могут обеспечить функционирование до двух десятков режимов работы светофоров, но на практике «обучены» лишь трём-четырём программам.

Калининград

Комплекс АСУ дорожного движения был внедрён в самом западном городе России в 2007 году. В его создании участвовали белорусские специалисты, до этого реализовавшие аналогичную систему в Минске. Внедрение «зелёной волны» позволило увеличить среднюю скорость на некоторых городских улицах с 10 до 20 км/ч в час пик, что на деле эквивалентно строительству ещё одной дорожной полосы.

Челябинск

АСУ дорожного движения обслуживает в этом суровом городе более 200 светофоров. Правда, в качестве основы была выбрана не отечественная система, а программный комплекс, заказанный в Сингапуре. По расчётам специалистов, увеличение пропускной способности перекрёстков в рамках внедрения АСУ может увеличиться на 15%.

Гомель

Пару месяцев назад в Гомеле был запущен комплекс автоматизированной системы управления дорожным движением. Там уже заявлена средняя скорость передвижения по городским улицам в 50 км/ч. Эксплуатирующаяся система также из той же серии, что работает в столице Белоруссии.

Современные АСУ дорожного движения (АСУ ДД) нельзя назвать только «программным» средством регулирования. Помимо наличия «софтверной» составляющей необходимо, чтобы оконечные устройства — светофоры — «понимали» язык, на котором с ними общается АСУ ДД, и знали, как необходимо работать в случае потери связи с ней. Архитектуру разрабатываемых сейчас систем можно уверенно охарактеризовать как модульную. Управление движением осуществляется с единого пульта, к которому по разнообразным каналам, от выделенных линий до Ethernet и беспроводной связи, подключаются светофоры, каждый из которых оборудован отдельными входами для включения «зелёной волны».

Подключаемые «на местах» аппаратные контроллеры могут управлять как отдельным светофором, так и набором перекрёстков. Системы интегрируются с камерами наблюдения на перекрёстках, оператор может задавать на различных светофорах разные режимы функционирования, группировать их для оптимизации скорости транспортного потока в автоматическом и ручном режиме. Помимо управления, ПО включает в себя модули расчёта наилучших параметров движения в зависимости от дорожной ситуации, аналитику загруженности улиц.

Не забыты и технологии резервирования — в случае потери связи с управляющим сервером на светофорах может быть включена резервная программа работы.

Несмотря на то что в последнее время часто раздаются разговоры о развале российской науки и техники, реально действующие и неплохо зарекомендовавшие себя АСУ ДД проектируются и создаются не только на Западе, но и в России. Компании, занимающиеся разработкой ПО для оптимизации дорожного движения, работают в Москве (АСУ ДД разработки ГК «Спецтехника» и АСУ ДД «Город»), Санкт-Петербурге (АСУ ДД «Спектр 2.0»), Пензе (АСУ ДД «Автоматика»), а оборудование для них выпускается практически в любом крупном промышленном городе.

В качестве резюме хочется привести немного видоизмененную фразу из одного анекдота: движение есть и прогресс есть. Благодаря автоматизации машины на улицах наших городов начинают двигаться быстрее. Необходимость создания программной и аппаратной базы для реализации насущных задач стимулирует разработку в области IT, а значит и высокотехнологичную промышленность. Видимо, не обязательно углубляться в нанотехнологии с их наномасштабами и проблемами. Ведь для того, чтобы утихомирить броуновское движение на реальных улицах и дать стимул для развития макросистем и процессов на примере дорожно-транспортных сетей и отечественной разработки ПО, нужно всего лишь оторваться от микроскопа и выглянуть в окно.

Удачи вам на дорогах!

К оглавлению

Delay Line Memory: ртутная память UNIVAC I

Евгений Лебеденко, Mobi.ru

Опубликовано 02 ноября 2011 года

Устройство, о котором рассказывается ниже, тоже появилось благодаря радарной установке. И так же, как в случае с магнетроном, его идея возникла благодаря любознательности изобретателя и его желанию превратить идею в реальность.

Речь идёт об удивительной разновидности оперативной памяти компьютеров, в основе которой лежит эффект, к компьютерной области никакого отношения не имеющий. Эта разновидность «оперативки» имела недолгий век, однако успела «засветиться» в таких раритетах, как первый коммерчески успешный компьютер UNIVAC I и один из первых электронных программируемых калькуляторов компании Monroe.

Официально этот вид ОЗУ именуют «памятью на линиях задержки» (delay line memory), но благодаря применяемому в ней рабочему веществу её чаще всего называют mercury memory — ртутной памятью.

1942 год. Разгар Второй мировой войны. Военная авиация противоборствующих сторон, нанося сокрушительные бомбовые удары и дерзкие налёты истребителей, успешно доказывает, что именно она является царицей войны.

Чтобы успешно бороться с налётами, учёные всех участвующих в войне стран упорно трудятся над совершенствованием «воздушного эхолота» — радара. Его простой, но чрезвычайно эффективный принцип работы, основанный на измерении времени задержки радиоимпульса, отражаемого объектами, на которые он был направлен, имеет один существенный недостаток. В том случае, когда объект движется, время задержки отражённого от него импульса в каждый момент времени будет разным, и на экране радара визуально видно направление его перемещения. Но на своем пути радарный радиоимпульс отражается от массы неподвижных объектов — крон деревьев, заводских труб, радиомачт. Время задержки радиоимпульса от неподвижного предмета всякий раз одинаково. А это означает, что предмет на экране радара становится «бельмом на глазу» — его постоянное присутствие мешает разглядеть перемещение движущихся объектов. Особенно плохо дело обстоит, если радар сканирует пространство, наполненное неподвижными вещами. Их светящиеся фантомы заполоняют экран и делают поиск целей бессмысленным занятием.

Оригинальное решение этой проблемы было найдено довольно быстро. Отражённый радиоимпульс разделялся на два сигнала, один из которых попадал на экран, а другой в так называемую линию задержки (delay line) — устройство, замедляющее его распространение на время очередного цикла сканирования. На выходе линии задержки сигнал инвертируется и подается на экран вместе с сигналом нового цикла. Поскольку время задержки отражённого от неподвижного объекта сигнала совпадает со временем сигнала, побывавшего в линии задержки, то два эти противоположных по фазе импульса взаимно гасят друг друга. Неподвижный объект исчезает с экрана.

Элегантно? Конечно. Но одно дело придумать идею, а другое — воплотить её в реальном устройстве. Инженеры всего мира бились над поиском материалов и способов реализации delay line. Принципиальное решение было найдено быстро: преобразовать электрический импульс в акустическую волну. Скорость распространения звука значительно ниже скорости потока электронов, а значит, правильно настроенная акустическая волна задержит радарный импульс на требуемое время. На выходе линии задержки звук вновь преобразовывают в электрический сигнал, который и подают на инвертор. И если со способом всё было понятно, то с материалами для его реализации возникли трудности. Чего только не перепробовали инженеры. В ход шли пьезокристаллы, стекло с металлизированным напылением, хитро переплетённые стальные сердечники и сплавы различных металлов.

Несмотря на массу усилий, полученные линии задержки были далеки от совершенства. До того момента, пока свой вариант не предложил Джон Экерт Младший. Направленный после окончания знаменитой школы инженеров-электронщиков Мура в физическую лабораторию Университета Пенсильвании, Экерт вплотную занялся радарными проблемами, и в частности линиями задержки. Эксперименты Экерта не прошли даром. Ему удалось найти вещество, удельное акустическое сопротивление которого совпадало с сопротивлением кварцевых пьезокристаллов — генератора и детектора звуковых волн на концах линии задержки. Этим веществом оказалась ртуть.

Будучи помещённой в стальную трубку, на концах которой расположены пьезокристаллы, ртуть работала переносчиком акустической волны от кристалла-генератора к кристаллу-детектору. Подобрав трубку нужной длины и диаметра, вмещающей требуемое количество ртути, можно было создать линию задержки, работающую с беспрецедентной точностью. Свое изобретение Экерт запатентовал. Дивиденды от этого патента позволили Экерту чуть позже начать собственный бизнес его мечты.

Мечтой инженера Экерта были компьютеры. В сороковые годы прошлого столетия успешные реализации цифровых ЭВМ можно было пересчитать по пальцам. Z3 — детище Конрада Цузе, британский «колосс» Mark 1 да узкоспециализированный компьютер ABC (Atanasoff-Berry Computer). Архитектуру этих машин и других попыток компьютеростроения Экерт знал наизусть. И горел желанием разработать собственный компьютер. Этой идеей Экерт заразил пришедшего учиться в Университет Пенсильвании Джона Мочли.

Тем более что задача, для которой требовался компьютер, была весьма актуальна: военному ведомству США нужна была машина для автоматизации расчётов таблиц стрельбы. В 1943 году Экерт и Мочли предлагают министерству обороны архитектуру компьютера ENIAC. Особенностью этой вычислительной машины было использование десятичной системы исчисления. Реализован ENIAC был в Лаборатории баллистических испытаний. Позже, в 1946 году, к тандему Экерта и Мочли присоединяется Джон фон Нейман, именем которого чуть позже назовут архитектуру компьютеров с хранимыми в памяти программами и данными — основу практически всех современных ЭВМ. Их совместным детищем стал компьютер EDVAC, разработка которого также финансировалась военными.

Накопив бесценный опыт создания компьютеров на благо обороноспособности Родины, Экерт и Мочли решают начать пожинать плоды трудов своих на полях частного бизнеса. Основанная ими в 1946 году Electronic Control Company чуть позже переименовывается в фирму имени себя любимых — Eckert-Mauchly Computer Corporation (EMCC). Напористый Экерт успешно находит первого крупного клиента — Бюро переписи населения США. Он убеждает работающих по старинке переписчиков в острой необходимости автоматизации их работы (на носу перепись 1950 года) и получает заказ на EDVAC II. Переманив много талантливых инженеров из школы Мура, Экерт и Мочли берутся за дело.

Результатом их работы становится UNIVAC I, который в 1951 году и приобрело Бюро переписи. В UNIVAC Экерт развивает идеи фон Неймана о хранимой в памяти программе. В качестве долговременного запоминающего устройства в UNIVAC I используются бобины со стальной лентой. А вот для организации оперативной памяти изобретательный Экерт применяет свою давешнюю разработку — ртутную линию задержки. Как же устройство из радара попало в компьютер?

Стоит отметить, что идея использования ртутной линии задержки, изобретённой Экертом в качестве оперативной памяти, принадлежала вовсе не ему. Впервые такой подход применили в 1949 году разработчики британского компьютера EDSAC. Вдохновленный идеей машины фон Неймана, заложенной в экертовский EDVAC, Морис Вилкес из математической лаборатории Кембриджского Университета вместе с командой единомышленников создает Electronic Delay Storage Automatic Calculator, в самом названии которого (Delay Storage) сквозит идея физической организации устройства хранения. Компьютер EDSAC во многих смыслах был экспериментальным. И именно в нём была впервые реализована идея превращения ртутной линии задержки в оперативную память.

Идея эта брала начало из простого вопроса: что, если в линии задержки выходной сигнал снова завернуть на вход? Электрические импульсы, соответствующие двоичной единице, превращённые в акустические волны, распространяемые по ртути, будут бесконечно циркулировать внутри линии задержки. Таким образом, она превращается в ячейку памяти. Только вот хранится в такой ячейке не один бит, а сразу несколько. Ведь пьезоэлемент на входе линии задержки может создать сразу несколько акустических волн, двигающихся друг за другом к детектору.

Для считывания конкретного бита из линии задержки Экерт предложил использовать тактовый генератор — метроном, синхронизированный с частотой распространения акустических волн. Электрический сигнал, полученный из определённой акустической волны, в нужный такт параллельно с движением на вход линии задержки считывался и усиливался, попадая в регистр арифметико-логического устройства.

Общая память компьютера состояла из множества линий задержки, объединённых в регистры. И память эта была воистину оперативной. Без подачи электричества на пьезокристаллы и выходной усилитель акустические волны внутри ртутной трубки затухали.

Идея памяти на ртутных линиях задержки, апробированная в британском EDSAC, была тщательно доработана Экертом в его коммерческом UNIVAC I.

Суммарно память компьютера Экерта состояла из тысячи слов, которые непрерывно циркулировали в ста ртутных линиях задержки, каждая из которых поддерживала хранение десяти слов.

Всего же в UNIVAC I было реализовано сто двадцать шесть ртутных линий задержки, объединённых в семь контейнеров по восемнадцать ртутных трубок в каждом. Сто из этих трубок были оперативной памятью UNIVAC. Двенадцать использовались для промежуточного хранения данных ввода-вывода. Ещё шесть были резервными.

Семь специально выделенных линий задержки использовались в качестве регистров схемы термостатов, подключённых к семи контейнерам со ртутными трубками.

Последняя сто двадцать шестая ртутная трубка использовалась в качестве регистра Y для организации косвенной адресации.

Семь контейнеров модуля памяти UNIVAC I содержали сто двадцать шесть ртутных линий задержки

Разрабатывая коммерческий вариант памяти на ртутных линиях задержки, Экерт столкнулся с массой проблем. Наиболее важными из них были задачи: точного позиционирования входных и выходных пьезокристаллов для исключения отражения акустических волн от стенок трубки, приводящих к интерференции, и поддержания постоянной и достаточно высокой (около сорока градусов Цельсия) температуры ртути. Именно при этой температуре акустическое сопротивление ртути было «созвучно» сопротивлению пьезокристаллов. Как результат контейнер с ртутными трубками представлял собой сложное инженерное устройство с массой винтов для калибровки положения ртутных трубок, расширительным бачком для излишков ртути и термостатом, автоматически управляющим её температурой.

Контейнер с ртутными линиями задержки

Разработчик небезызвестной «машины» Алан Тьюринг, узнав о конструкции памяти на ртутных линиях задержки, в шутку предложил заменить в ней ртуть джином. По крайней мере, с этой жидкостью головная боль разработчиков памяти стала бы более приятной.

Семь контейнеров акустической памяти UNIVAC размещались внутри его внушительного корпуса, чем-то напоминающего нынешние малометражные квартиры. Из-за излучаемого ими тепла находиться внутри долго было невозможно. Не спасали даже вмонтированные в пол кондиционеры.

Между тем после точной калибровки ртутных трубок память UNIVAC I работала без сбоев. Доказательством тому служит успешный подсчёт переписи населения 1950 года и точный прогноз выборов президента США в 1952 году.

Применение линий задержки на основе ртутных трубок в качестве оперативной памяти имело одно существенное ограничение. Габариты. Ёмкость каждого регистра-трубки напрямую зависела от её длины. Да и ртуть, используемая в качестве носителя акустических волн, являлась не самым удобным в эксплуатации компонентом. Скажем прямо, работать с нею было вредно.

Поэтому поиск альтернатив ртутным линиям задержки не прекращался. В конце концов, в середине пятидесятых годов прошлого столетия было найдено более безопасное и удобное решение организации памяти на линиях задержки.

Учёные, экспериментируя с магнитными свойствами разных металлов, обнаружили в них интересный эффект — изменение физической формы под воздействием магнитного поля. Эффект этот, чем-то напоминающий пьезоэффект кристаллов кварца, называется «магнитострикция».

Разные металлы могут проявлять магнитострикционные свойства по-разному. Некоторые меняют форму вдоль продольной оси, у других проявляется эффект скручивания, а третьи изгибаются. Наиболее хорошо были изучены скручивающие магнитострикционные свойства никеля. Именно на их основе и был разработан преемник ртутной линии задержки — магнитострикционная линия задержки.

Генератором и детектором выступали пластины никеля, прижимаемые к носителю акустической волны — стальной проволоке-струне. К никелевым пластинам генератора прикладывалось магнитное поле, заставляя их скручиваться и создавать в стальной струне звуковую волну. Детектор был устроен так же, за исключением того, что двигающиеся под воздействием акустической волны никелевые пластины индуцировали электричество в магнитной катушке.

Магнитострикционная линия задержки была куда эффективнее ртутной. Во-первых, не требовалось работать с опасными ртутными парами; во-вторых, стальную струну можно свернуть в спираль и поместить в компактный корпус. Ну а в-третьих, магнитострикция малочувствительна к механическим воздействиям и не требует постоянной калибровки.

Компактную и непритязательную память на магнитострикционных линиях задержки стали применять не только в ЭВМ того времени, но и в их младших братьях — набирающих силу программируемых калькуляторах. Например, выпускаемых известной в своё время компанией Olivetti.

Память на линиях задержки была одним из множества весьма экзотических решений в организации системы хранения программ и данных в компьютерах с архитектурой фон Неймана. Но «подсмотренная» в соседней области идея оказалась весьма удачно развита и реализована. Копьютеры, использующие подобную память, были выдающимися образцами вычислительной техники того времени.

Разработка полупроводниковой логики довольно быстро свела на нет использование памяти на линиях задержки. «Звучащая» память войдёт в историю компьютерной индустрии как пример уникального инженерного подхода к решению весьма нетривиальных задач.

К оглавлению

Интервью

Андрей Коротков (РАСПО): «Нам столько НПП не нужно»

Евгений Крестников

Опубликовано 31 октября 2011 года

Политика Российской ассоциации свободного программного обеспечения изменилась — из клуба по интересам РАСПО превращается в реальную силу, активно влияющую на отрасль. Ведущие участники организации объединили усилия для разработки прототипов базовых компонентов НПП.

- Что такое НПП? Каковы её цели и задачи?

- Это инфраструктура и набор стандартов. Национальная программная платформа должна изменить структуру затрат на ИТ и переориентировать финансовые потоки на отечественный рынок, а также обеспечить национальную безопасность страны в части технологической независимости и информационной безопасности. Она стимулирует развитие отечественных центров разработки информационных технологий мирового класса за счёт расширения интеграционных связей между фундаментальной и прикладной наукой, системой образования и промышленностью, а также повысит конкурентоспособность отечественных ИТ-продуктов на отечественном и мировом рынках.

Что касается задач, то главная задача — поэтапная разработка и внедрение российской национальной программной платформы на основе свободного и отечественного проприетарного ПО.

- Продукты и решения, созданные в рамках НПП, должны быть свободными?

Какова роль разработчиков проприетарного ПО (прежде всего Microsoft) в развитии НПП?

- Инфраструктура платформы должна быть построена на свободном ПО, а что касается приложений, тут надо отдавать предпочтение отечественным разработчикам, в том числе разработчикам проприетарных продуктов.

С моей точки зрения, продукты и решения, созданные в рамках НПП, должны быть свободными. Именно это даст возможность НПП стать действительно национальной, широко распространённой. Существует масса способов зарабатывать другими способами. Если разработчики проприетарных решений захотят обеспечить совместимость своих приложений с платформой, это замечательно, более того, это наша цель — обеспечить её открытость, чтобы они это захотели. Microsoft тоже начинает понимать преимущества (или перспективы) СПО и уже активно пытается позиционировать себя как одного из крупнейших разработчиков свободных программ. Опасности в этом не вижу.

- Каково, на ваш взгляд, значение утверждённого правительственной комиссией перечня технологических платформ (куда входит ТП НПП) и поясняющей справки к нему?

- Начинание хорошее, время покажет, что это будет. Большинство технологических платформ не зарегистрировано как юридические лица, хотя Минэкономразвития рекомендовало оформить их в виде некоммерческих партнёрств.

- Насколько, на ваш взгляд, реальны планы на краткосрочные перспективы, упомянутые в поясняющей справке, подготовленной Минэкономразвития? И как они соотносятся с программой «Информационное общество»?

- Детальной расшифровки плана реализации в поясняющей справке Минэкономразвития нет, поэтому оценить это сложно. И там не объясняется, как указанные мероприятия соотносятся с программой «Информационное общество».

- Создание ТП НПП (координатор проекта — "Концерн «Сириус») не отменяет развития прочих государственных проектов в области ИТ?

- Никоим образом. Даже наоборот, координатор ТП НПП попытался отменить другие, уже утверждённые проекты, поставив знак равенства между ТП НПП и НПП из программы «Информационное Общество» (где она прописана достаточно детально). Нам столько НПП не нужно — они могут плодить межведомственные конфликты, а роль ТП НПП не очень понятна.

- Интересны вопросы идентичности различных проектов. Что первично, НПП как совокупность продуктов, стандартов и решений или ТП НПП как организация?

- Ещё раз повторю: первична НПП, впервые и чётко прописанная в программе «Информационное общество», все запланированные там мероприятия хорошо продуманы и выполняются по плану, как, например, этот конкурс на разработку прототипов базовых компонент НПП.

Правда, с моей точки зрения, к такому серьёзному конкурсу и подходить надо было гораздо серьёзнее, разделив научно-исследовательские работы (НИР) и опытно-конструкторские работы (ОКР), которые сейчас совмещены в рамках одного проекта и спрессованы в чудовищно короткие сроки. В идеале результатом НИРа должен был быть труд «Концепция построения НПП» и ТЗ на построение НПП, которую необходимо было бы утверждать в правительстве и только потом разрабатывать прототипы базовых компонент НПП.

И в рамках НИР как раз можно было бы подойти к вопросам выработки стандартов СПО для построения на их базе НПП в России.

- Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию с тендером Минкомсвязи. Зачем он нужен, если есть ТП НПП? Не проще ли было отменить конкурс?

- Скажите, зачем нужна ТП НПП, если НПП уже есть в программе развития информационного общества? Не хочется думать, что для того, чтобы пробить ещё одну федеральную целевую программу или госпрограмму и иметь возможность подпустить к кормушке новых игроков.

- За счёт чего должна развиваться НПП?

- За счёт инвестиций её участников.

- Как развивается НПП, когда можно ожидать появления первых продуктов, и что за продукты это будут? Какими должны быть критерии причисления того или иного проекта к НПП?

- Давайте дождёмся сдачи результатов работ по конкурсу Минкомсвязи. Работы, которые там будут проделаны, дадут очень серьёзную базу для появления будущих продуктов. Но, повторю ещё раз, с точки зрения РАСПО, одним из ключевых вопросов для успеха будущей НПП являются единые стандарты и обеспечение совместимости. Критерий один — удовлетворять стандартам совместимости НПП, которые надо разрабатывать. В программе «Информационное общество» для этого запланировано мероприятие 42 (из Приложения №2 к распоряжению Правительства РФ №1815-р "О государственной программе Российской Федерации «Информационное общество (2011-2020 годы)». — Прим. ред.).

- Многие боятся того, что «Сириус», единственный координатор ТП НПП, будет ущемлять конкурентов. Насколько эта опасность реальна?

- Это уже происходит. В конкурсе Минкомсвязи по НПП «Сириус» попытался запустить эталонную ОС, выставив участником свою дочернюю компанию, а координатор (Леонид Михайлович Ухлинов) публично объявил, что за деньги государства создается одна ОС, а для рынка — другие. Очевидна попытка монополизации.

- Какова роль РАСПО в создании НПП?

- Мы надеемся, ключевая. РАСПО как ассоциация объединяет всех ведущих разработчиков и открыта к приёму новых членов. РАСПО разработала критерии для будущей НПП и предложила методологию выполнения НИР по теме «Разработка прототипов базовых программно-технических компонент национальной программной платформы и документов, регламентирующих порядок сборки, приёмки, размещения и эксплуатации программных решений в фонде алгоритмов и программ». В конкурсе Минкомсвязи РАСПО объединила всех участников рынка СПО, выставив одну из компаний-членов в качестве генерального исполнителя и предоставив поддержку, а также интеллектуальные ресурсы всех своих участников (см. открытое письмо в Минкомсвязи на сайте РАСПО). В выполнении госзаказа примут участие более двухсот человек из семи компаний и двух ВУЗов.

- Сейчас много говорят, что РАСПО планирует бороться с попытками монополизации проекта с использованием административного ресурса. Какие меры в этом направлении предпринимаются? В лучшую или в худшую сторону изменил ситуацию выход «АЛЬТ Линукс» из состава РАСПО?

- Ситуация изменилась к лучшему, так как с выходом «АЛЬТ Линукс» перестала блокировать все решения ассоциации, как это делала раньше. Это одна из старейших компаний на российском рынке СПО, но по объёму проектов и по количеству разработчиков она сейчас минимальна. Среди остальных участников РАСПО есть полное взаимопонимание и уважение друг к другу, иначе не было бы смысла объединяться в одну ассоциацию. Миссия РАСПО — содействие разработке, внедрению и популяризации свободного программного обеспечения в России, развитие отечественной индустрии программного обеспечения, основанного на открытом исходном коде и свободных лицензиях.

- Недавно создано АНО НПП. Не могли бы вы прокомментировать ситуацию с членством РАСПО в данной организации?

На текущий момент АНО НПП ещё не создано. В состав ТП НПП РАСПО входит, о чём написано на сайте.

К оглавлению

Терралаб

Ubuntu 11.10: есть ли смысл в тюнинге?

Евгений Крестников

Опубликовано 31 октября 2011 года

О планах Canonical по переводу Ubuntu на графическую оболочку Gnome 3 с модификацией Unity было известно давным-давно. Отсутствие в конфигурации по умолчанию прежней gnome-shell также ожидаемо — свою фирменную оболочку в Canonical начали создавать именно потому, что штатное ПО третьей версии Gnome компанию не устраивало. Unity основана на проверенном временем композитном менеджере Compiz (технически она является плагином Compiz), и нет никакого смысла тащить в дистрибутив кучу зависящего от Clutter софта. Исключённый из поставки менеджер пакетов Synaptic даже обсуждать не хочется. Он предназначен для опытных пользователей и при наличии доработанного «Центра приложений Ubuntu» в конфигурации по умолчанию не нужен. Тем более что желающие могут без особого труда установить «пропавший» софт (включая Synaptic и gnome-shell) из штатного репозитория дистрибутива. Так что «Oneiric Ocelot» — скорее экспериментальный релиз, нежели спорный.

Сравнивать разные среды и оболочки — неблагодарное дело. Из них каждый может самостоятельно выбрать то, что ему нужно. А вот не обращать внимания на жалобы на стабильность не выйдет — уже первые пользователи сообщают о многочисленных проблемах.

Связаны беды преимущественно с работой Compiz и Unity на различном оборудовании. К примеру, на ноутбуке DELL Vostro A860 (где никаких нюансов аппаратной совместимости быть не может — устройство покупалось в 2009 году с предустановленной Ubuntu 8.04 LTS) в произвольные моменты времени перестает работать тачпад, и помогает только рестарт X.Org. Сложно сказать, повезёт ли обладателям других моделей. Но из репозиториев дистрибутива каждый день приезжают многочисленные обновления, и мелкие проблемы вскоре будут решены. Тем не менее устанавливать Ubuntu 11.10 на рабочие машины — рискованно. Лучше дождаться Ubuntu 12.04 LTS, которая будет основана на пакетной базе Debian Testing, а не на ветке Unstable, как текущий релиз.

В новой версии Ubuntu пользовательские настройки упростили настолько, что при выборе темы оформления нельзя, например, указать используемые шрифты. Вряд ли разработчики решили урезать возможности кастомизации интерфейса, скорее, это всё болезни роста и со временем визуальные средства появятся. Пока же нам остаётся править конфигурацию вручную или использовать сторонние программы.

В Сети есть много статей по тюнингу Ubuntu 11.10. Практически все они рекомендуют установить из штатного репозитория пакет gnome-tweak-tool («Дополнительные параметры системы»), который позволит указать шрифты, сглаживание, тему значков, курсоры и т.д. У него есть существенный недостаток — зависимости. Пакет тянет за собой gnome-shell и gnome-session-fallback (а также сопутствующие вещи, вроде Clutter).

Чтобы не засорять систему лишними программами, можно поставить Ubuntu Tweak из ppa:tualatrix/next. В репозитории доступны две версии программы — из ветки 0.5 (ubuntu-tweak-0), а также из нестабильной ветки — 0.6 alpha (ubuntu-tweak). О первой подробно рассказывать не стоит — это старая версия, адаптированная для Ubuntu 11.10. Вторая гораздо интересней — из неё убрали возможности работы с репозиториями и установки программ (это логично: нет смысла дублировать активно развивающийся «Центр приложений Ubuntu»), но добавили функции настройки Unity, шрифтов, тем и т.д.

Ещё один полезный пакет — compizconfig-settings-manager («Менеджер настройки CompizConfig») из штатного репозитория Ubuntu. Unity является плагином Compiz, и в программе есть интерфейс для настройки фирменной оболочки Canonical. Кроме того, она позволяет изменять другие параметры композитного менеджера.

Есть немало пользователей, которым не нравится третья версия популярной среды рабочего стола. Но спор о том, стоит ли переходить на Gnome 3, практически лишён смысла — все распространённые дистрибутивы Linux постепенно отказываются от Gnome 2, и новые версии прикладных программ делать под неё никто не будет.

Какое-то время (до прекращения поддержки) можно пользоваться старыми версиями дистрибутивов, но это всего лишь отсрочка. Появившийся недавно форк проекта всерьёз рассматривать не стоит — вряд ли он заинтересует сторонних разработчиков, а без приложений продукт не имеет особого смысла. Рано или поздно особенно недовольным придётся мигрировать или отказаться от Gnome в пользу другой среды — KDE, XFCE и т.д., вариантов масса.

Если вам не нравится интерфейс Unity, можно установить упомянутый выше пакет gnome-session-fallback из штатного репозитория. Среди вариантов входа в систему появятся «Gnome Classic» и «Gnome Classic (No effects)»; выбрав один из них, вы сможете наслаждаться привычными панелями. Правда, недолго — среду исчерпывающе описывает слово «убожество». Панели есть, но их невозможно настраивать (по крайней мере, визуальными средствами — в недрах редактора конфигурации я не копался), а самое главное — отсутствуют апплеты. Это естественно, поскольку апплеты Gnome 2 в третьей версии работать не могут из-за особенностей новой архитектуры.

Более перспективным видится вариант кастомизации Gnome Shell. Для начала необходимо инсталлировать пакет gnome-shell, затем выбрать при входе в систему вариант «Gnome» и с помощью расширений превратить его в некое подобие предыдущей версии среды.

Для этого на сайте проекта Gnome Shell Frippery скачиваем последнюю версию набора расширений gnome-shell-frippery. Полученный архив распаковываем в домашний каталог (обратите внимание, что расширения нужно скопировать в ~/.local/share/gnome-shell/extensions — «Менеджер архивов» может переименовать директорию при распаковке). Для включения и отключения расширений используется gnome-tweak-tool («Дополнительные параметры системы»).

Другие расширения легко найти в Сети — неплохая коллекция доступна на сайте WEB UPD8.

Использование «Oneiric Ocelot» похоже на лотерею: некоторым везёт, другие находят разложенные тут и там грабли. Ничего удивительного. Переход на Gnome 3 и Unity — процесс сложный, и какое-то время дистрибутив будет лихорадить. Canonical может позволить себе подобные эксперименты, у компании есть версия 10.04 LTS, настольная редакция которой поддерживается до апреля 2013 года. Более поздние релизы (10.10 и 11.04) с Gnome 2 также актуальны. И, разумеется, есть основанная на Qt оболочка Unity 2D, предназначенная для слабых машин без современных видеоадаптеров. Хотя разработчики и пытаются сделать её максимально похожей на Unity, это отдельный, не использующий аппаратного ускорения графики и более стабильный продукт.

Что касается тюнинга, то он необходим — в системе явно не хватает инструментов для настройки интерфейса. Вариант использования Gnome Shell с расширениями очень интересен (несмотря на общую убогость, штатная оболочка Gnome гибко конфигурируется). Но едва ли он имеет смысл в Ubuntu. Этот дистрибутив заточен под Unity, и для такого варианта лучше взять, скажем, Fedora или OpenSUSE.

P.S. За время написания статьи тачпад DELL Vostro A860 в Ubuntu 11.10 таки заработал после очередного обновления. Так что работы по отладке явно ведутся.

К оглавлению

Колумнисты

Кафедра Ваннаха: География и устойчивость

Ваннах Михаил

Опубликовано 31 октября 2011 года

Самым дешёвым устройством хранения информации, предоставленным нам технологической цивилизацией, остается жёсткий диск. Именно на нём живёт библиотека в «тяжёлых» графических форматах, по четверти гигабайта за старинный энциклопедический или нынешний иллюстрированный том. Именно на него удобно перегнать пару тумбочек DVD, которые, возможно, когда-нибудь соберёшься посмотреть, и пару стеллажей музыки, которые когда-нибудь, возможно, послушаешь.

Именно на нём поселяются фотографии и домашнее видео. Экономия места колоссальная! Надёжность, конечно… Переставший читаться DVD – ущерб разовый, а вылетевшая пластина гробит весь массив. Но проще иметь должное количество копий, распихав их по разным, достаточно удалённым местам. Завернув в антистатическую плёнку и присовокупив пакетик силикагеля. В этих условиях диск гарантированно доживёт до той поры, когда подключить его интерфейс окажется проблемой.

И из всех форм отечественной торговли торговля компьютерными железками вызывает, пожалуй, наименьшее отвращение. Если, конечно, в грубой и циничной форме пресекать попытки доброжелательных продавцов пообщаться и рассказать что-либо о товаре, а приходить в лавку, точно зная что вам нужно, и обращаться к сидельцам исключительно в императиве. (Иначе можно услышать такое, что никакое душевное здоровье не выдержит, и придётся идти сдаваться в дом скорби участливым людям в белых халатах…)

Дело в том, что товар в компьютерных лавках – стандартизован. Наследие открытой архитектуры PC IBM привело к тому, что у него стандартные, легко сопоставимые функции и стандартные интерфейсы. То есть если вы регулярно читаете Компьютерру, вам легко понять, что вам нужно и стребовать этого с торговца. А торговцу легко удовлетворить ваше требование: стандартные габаритные места упрощают не только монтаж изделий, но и их перевозку, которая довольно давно управляется компьютерными системами. В результате – возможность не омертвлять капитал в излишних товарных запасах, что при нашей величине ссудного процента приведёт к завышению цен, отпугивающему покупателя, и возможности избежать так же отпугивающего потребителя дефицита.

Но всё на свете имеет свою оборотную сторону. И эффективность, в том числе бизнеса, не исключение. Обратимся к такой дисциплине, как теория автоматического управления. За счёт чего система обретает высокую точность и хорошие динамические свойства? Правильно, за счёт высокого коэффициента передачи по разомкнутому контуру. Когда сигнал ошибки (в нашем случае вопрос покупателя: а есть ли у вас энергосберегающий двухтерабайтник той или иной предпочитаемой фирмы?) приводит в действие всю цепочку. От лавочного сидельца до производственного отдела на заводе, который этот двухтерабайтник сделает, упакует и отправит к потребителю. Это будет предельный случай линейности.

В реальности имеют место нелинейности и чистые запаздывания. Дисков у продавца сетевого магазина есть несколько штук в запасе. Центральная система получает известие о продаже одного из них с некоторой задержкой. Ещё с какой-то задержкой об этом узнаёт центральный склад. Какое-то время уйдёт на формирование партии товара. Какое-то на перевозку, распаковку…

Имеют место и сложные алгоритмы обратных связей. По их ведомству пройдут оценка объёма продаж дисков за время подвоза следующей партии и создание соответствующего прогнозу запаса… Но всё равно, если ваш бизнес эффективен, если малы складские запасы, ваш бизнес становится малоустойчивым. Ничего плохого в этом нет. Скажем, планеры всех современных боевых самолётов проектируются вообще за гранью устойчивости, так что могут летать только "по проводам", с нелинейным регулированием – иначе невозможно применить контуры-"невидимки" и обеспечить необходимую в схватке динамику.

Но вот в случае с торговлей иногда вылезают забавные эффекты… Скажем, зайдёт потенциальный покупатель в конце октября 2011 года в ларёк прикупить себе массовой памяти. Привычно продиктует предпочитаемый заказ. И, если не поленится взглянуть на сумму, которую с него норовят получить, обрушится на мальчонку-приказчика в привычной хамско-циничной манере. Крайне неполиткорректной, кстати… А поводом к этому служит то, что за диск с него, покупателя, норовят стрясти вдвое больше, чем за тот же диск в той же лавке в конце лета.

Объяснения, полученные от приказчика и прибежавшего на шум скандала приказчика старшего, поражают своей новизной и оригинальностью. В них фигурируют падение курса рубля, удешевление нефти и предстоящий дефолт Греции. При чём тут Греция, неясно. Единственный производимый там товар, наличествующий в городе, – изрядно засахарившийся мёд в красивых баночках. Никакого отношения к АйТи это не имеет и иметь не может.

Покинув ради сохранения душевного здоровья торговый сарай, обращаемся к Сети. Цены на диски возросли даже на Ebay… И причину этого мы находим без труда. Проходит она по разряду «природа науку одолевает» и зовётся – потоп. Проще говоря, наводнение, но очень сильное. В Таиланде. Воспринимаемом нами как туристический рай, как место, где за смешные деньги можно сшить на заказ приличный костюм.

Но именно там, в индустриальном парке Банг Па, провинция Аюттхая, Центральный Таиланд, крупнейший мировой производитель жёстких дисков, каковым является фирма Western Digital, выпускает 60 процентов приводов для своих изделий. И этот индустриальный парк был затоплен. И реакция на это событие достигла конечного потребителя примерно в течение недели. Остановить производство пришлось и фирме Toshiba… И всё это отразил самый надёжный показатель – уровень цен!

Так что давайте оценим, как события на краю географии ныне влияют на наше повседневное поведение. Примерно в то же время происходили наводнения в Италии. Но никого, кроме итальянцев, они не затронули. Несмотря на то что Италия дала нам и юриспруденцию, и универсальные принципы государственности, и саму науку нового времени. А вот Таиланд, про который мало что знают даже те, кто несколько раз там отдыхал, оказывается крайне важным для современной информационной цивилизации.

Частично это объясняется благоприятным тёплым климатом, позволяющим экономить на стоимости зданий, на расходах на их содержание. Частично – близостью к морским коммуникациям. (Хотя компьютерные комплектующие чаще везут аэропланами, но взлётная полоса тоже любит места, где нет промерзания грунта…) Частично – наличием сельского населения, которое можно вовлечь в индустриальное производство. Большей интегральной эффективностью производства в тех краях.

Но – за эффективность уплачено устойчивостью. Те самые водные массы, которые аккумулируют тепло, порождая уютный климат, иногда изливаются наводнениями. Те самые лёгкие конструкции производственных помещений, которые позволяют минимизировать производственные расходы, оказываются малоспособными противостоять разгулу стихий. (Наследие советской индустриальной эпохи, к тому же испытавшее влияние жёстких требований гражданской обороны, оказывается крайне живучим даже десятилетия спустя, но за это было заплачено эффективностью…)

Так что вспомним одно дарованное нам Римом слово – клоака. Cloaca Maxima, подземный канал три на четыре метра, облицованный камнем, в Вечном Городе до сих пор исправно работает в системе ливневой канализации. Древние инженеры работали на тысячелетия… Так что и инженерам нынешним стоит помнить, что здание технологической цивилизации, информационной и глобальной, так же не должно в погоне за эффективностью пренебрегать такой простой и скучной вещью, как канализация, способная справиться с причудами географии и добавить необходимую устойчивость.

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Стойкий оловянный утёнок

Василий Щепетнев

Опубликовано 01 ноября 2011 года

Сказки передают историю народа ничуть не менее точно, нежели летописи. Что летописи? Летописец – человек, от власти зависимый. Иногда прямо, иногда косвенно. Со знаком плюс или со знаком минус. Даже совершенно частное лицо, сидя дома и ведя летопись (дневник, блог), постоянно помнит о недрёманном оке, которое и в невинном тексте может углядеть призывы к насильственному свержению власти. И потому летописец корректирует записи, склоняясь более к фенологическим заметкам: когда прилетели снегири, когда улетели журавли и когда выпал первый снег.

Другое дело сказка. Здесь можно обличать бессмертного Кощея, воздавать должное Ивану-царевичу, смеяться над Кукушкой и Петухом – и пить чай, не опасаясь мучительной полониевой смерти. И потому сказки пишут смелее, свободнее, а следовательно, и правдивее.

Не менее правдивы и сны. Наяву обманывать себя приходится всем – или почти всем. Без этого, без каждодневной лжи самому себе недолго и в петлю. Сон есть истина, истина – сон, вот потому-то задолго до венского психиатра люди толковали сны, и толковали весьма изощрённо, а в результате сохраняли царства и завоевывали империи.

Ну, а сказочный сон есть квинтэссенция реальности. Реальности, не стеснённой ни суровыми законами природы, ни ещё более суровыми законами государства.

С тех пор как сны стали доступны для общего ознакомления, идет постоянное их обсуждение как специалистами, так и любителями. Что такое кинокритика, как не толкование снов, поскольку кинофильм есть сон, запечатлённый на плёнку. Ведь недаром Голливуд именуется фабрикой снов.

Если бы фильм целиком и полностью создавал один человек, его, фильм, можно было бы отнести к интеллектуальному произведению. Но фильм – детище десятков, сотен людей, индивидуальности которых взаимонивелируются, и в итоге перед нами предстаёт «коллективное бессознательное» как таковое, в чистом виде. И судить о фильмах должны – среди прочих – психологи. Государственные психологи. Государственные не в смысле финансирования, а изучающие психологию государств. Вот есть подростковые психологи, а есть государственные.

Но покамест кинокритика числится по линии искусства — то ли по традиции, то ли ради маскировки: так разведчики при посольствах часто занимают должности атташе по культуре. Пусть. Но давайте рассмотрим какой-нибудь сон с позиции познания реальности. Да вот хоть «Captain America: The First Avenger».

Тонкости игры актёров, качество декораций, сложность спецэффектов – в сторону. Речь о главном: о реальности без прикрас самообмана.

И в фильме она, реальность, предстаёт более отчётливо, нежели в иных исторических учебниках. Главный герой, Стив Роджерс – это одновременно и гадкий утёнок, и стойкий оловянный солдатик. Но стать могучим героем он смог только с помощью извне: Авраам Эрскин, немецкий эмигрант, помог Стиву совершить метаморфозу. Американская же наука не смогла даже воспроизвести методу Авраама: Роджерс остаётся единственным суперсолдатом. И Америка тут же находит для него подходящее занятие: участие в шоу. Лишь благодаря искусной, на грани фола, тактике агента Пегги Картер герой принимает участие в боевых действиях.

Но каковы враги-немцы! Без раздумий предпочитают самоубийство плену. Умны и беспощадны. И, главное, гениальны. Крылатые ракеты, трансатлантические бомбардировщики, супербомбы и многое, многое другое.

Американцы берут в плен нацистского учёного-плохиша, изобретателя всей этой супертехники. Теперь каждому зрителю понятно, откуда у современной Америки реактивные бомбардировщики-невидимки, «томагавки» и прочие достижения высоких технологий: немецкие корешки, да и вершки тоже немецкие.

В фильме много подобных деталей, не буду раскрывать их все. Кто видел, тот видел. Кто не видел, может и посмотреть, а потом снова и снова. Перейду к выводам.

Анализ сновидения (киносновидения) позволяет заподозрить, что Америка страдает комплексом неполноценности. Для неё характерна неуверенность в собственных силах и упование на силы заёмные. Зато по части шоу, показухи она впереди планеты всей и на сцене способна нокаутировать Гитлера столько раз, сколько потребует задорная американская публика, что есть своего рода компенсаторная защитная реакция: так собачка, опасаясь крупного пса, задаёт трепку подушкам, туфлям и прочим объектам, не рискуя получить сдачи.

И в итоге мы вместо самоуверенной до наглости сверхдержавы получаем совсем другую Америку. Нонсенс? Может быть. А может, совсем и не нонсенс. Вдруг именно кинофильмы, являясь плодом коллективного бессознательного, позволяют судить о потенциале нации куда вернее, чем подсчёт ядерных боеголовок, танковых дивизий и даже университетов?

Задолго до Зигмунда Фрейда Салтыков-Щедрин заметил, что "если человеку жить хорошо, то как бы он ни притворялся, что жить ему худо, – сны его будут весёлые и лёгкие. Если жить человеку худо, то как бы он ни разыгрывал из себя удовлетворённую невинность – сны у него будут тяжёлые и печальные... Поэтому, когда я встречаю на улице человека, который с лучезарною улыбкой на лице объявляет мне, что в пошехонском земстве совершился новый отрадный факт: крестьянин Семён Никифоров, увлечённый артельными сыроварнями, приобрёл две новые коровы! – мне как-то невольно приходит на мысль: мой друг! и Семён Никифоров, и артельные сыроварни (айподы и Сколково. — В.Щ.) – всё это «осуществившиеся упования твоей юности»; а вот рассказал бы ты лучше, какие ты истории во сне видишь!"

То же самое можно отнести и к государству.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Тропой Микромегаса

Ваннах Михаил

Опубликовано 02 ноября 2011 года

Интересный факт. Стоит Компьюленте опубликовать материал, скажем, о «тяжёлой бомбардировке» в системе эты Ворона, так в комментариях сразу же появляется дискуссия: а не пригодна ли система этой звезды для грядущей колонизации человеком? В комментах Компьютерры та же картина. Несмотря на оторванность от текущих проблем, тема звёздных путешествий прочно прописалась в сознании людей.

Итак, звёздные путешествия. Мысль о них вносят в социум фантасты. В России ХХ века, кажется, началось всё с «Туманности Андромеды» Ефремова. До этого писали или про путешествия межпланетные, или про солнечные батареи, интровизоры и электромагнитные пушки. (Кстати, именно обруганная критикой 1960-х «фантастика ближнего прицела» в немалой степени описала наш современный мир – с мобильной телефонией, с телевизионными плоскими панелями, с потеплением северных морей, возможно рукотворным.)

А тут – звёздные дали, в которые уходят корабли первого и второго класса (прямо как цусимские крейсера), в корпусах из кристаллически перестроенного анизотропного иридия, покрытые толстым слоем боразоно-циркониевого лака (циркониевая керамика в современном быту вполне прижилась: ножики для филе и для фруктов на кухне…). Приводил звёздные корабли в движение некий анамезон, вещество со световой скоростью истечения, разгонявший их до скорости пять шестых от световой.

Ну, потом было творчество братьев Стругацких. В ранних книгах («Возвращение») к звёздам пытались отправлять «прямоточники». Тут речь шла о гипотетических прямоточных двигателях Бюссара (Robert W. Bussard), предложенных в 1960-м году термоядерных ракетах, сжигающих почёрпнутые из межзвёздной среды атомы водорода. Прямоточник фигурировал и в последнем романе Станислава Лема «Фиаско». Звездолёты «призрак» из поздних Стругацких, равно как и машины, на которых знаменитый звездопроходец Ийон Тихий открыл восемьдесят тысяч три мира, рассматривать не будем, ибо они скорее сродни волшебной палочке, действуя на неизвестных физических принципах.

Но если зарыться глубже в дебри книг, то мы можем обнаружить, что и до Ефремова русский читатель мог познакомиться с неким межзвёздным путешественником. И произошло это более чем за два века до публикации «Туманности Андромеды». Дело в том, что в первой книге третьего тома «Ежемесячных сочинений» за 1756 год читателя познакомили с Микромегасом. Похождения этого галактического скитальца, уроженца Сириуса, политического изгнанника, облетевшего весь Млечный Путь, представил отечественной публике, если верить Брокгаузу, пятнадцатилетний измайловец, граф Александр Романович Воронцов, будущий государственный канцлер Российской империи. Ну а сочинил «Микромегаса» сын скромного нотариуса Франсуа Мари Аруэ, вошедший в историю как великий вольнодумец Вольтер.

"Микромегас" ныне прописан в «Философских повестях», по соседству с клиническим оптимистом Кандидом. Воспринимается как нечто сугубо юмористическое. Но давайте поставим мысленный эксперимент: попробуем взглянуть на него как на НАУЧНУЮ фантастику. Ведь Вольтер был автором «Истолкования основ Ньютоновой философии» — монументальной работы, популяризирующей открытия сэра Исаака и породившее то течение галльской мысли, которое завершилось появлением «Энциклопедии».

Итак, персонажи «Микромегаса». Для начала – земные. Вот гигантские пришельцы с небес улавливают корабль с научной экспедицией. Так это была широко известная экспедиция. Французские учёные путешествовали на север Норвегии для меридиональных измерений. Возглавлял её Пьер-Луи Мопертюи — тот, кто ввёл в науку принцип наименьшего действия. Компанию ему составляли математики Клеро и Камю и астроном Лемонье.

Сплюснутость земного шара, о которой толковали в «Микромегасе» и которую определяли длительной и точной триангуляцией меридиана на разных широтах, в те времена была научной новостью, почти как ныне обнаружение следов «тяжёлой бомбардировки» в системе белой-жёлтой звезды или как расширение обитаемых зон у красных карликов.

Да и прославленный викарий Уильям Дерем, ухитрившийся узреть эмпиреи, небеса богословов, в простую подзорную трубу, тоже имеет ныне своих последователей, поклонников theologia naturalis, о чём регулярно пишется в соседней ветке сайта… «Я весьма сомневаюсь, что Богу не под силу наделить материю способностью мыслить» («c'est de quoi je ne doute pas: mais qu'il soit impossible a Dieu de communiquer la pensee a la matiere, c'est de quoi je doute fort»). Так говорил в «Микромегасе» «un petit partisan de Locke» — «маленький партизан Локка», последователь Локка то бишь (с партизанами галлы столкнутся позже…). Задача, с которой вскоре, похоже, справятся вполне обычные инженеры, которым предстоит вогнать мысль в кремний, или из чего там тогда будут кристаллы...

Но вернёмся к теме межзвёздных путешествий. Достойнейший Микромегас облетел Млечный Путь, используя законы тяготения да с помощью световых лучей. Ну, законы тяготения необходимо учитывать при любом полёте, даже не космическом. С ними всё понятно. Черпанье энергии из эргосфер вращающихся чёрных дыр, которым, возможно, человечество начнет пользоваться, вместе с «кротовыми дырами» пространства-времени тоже отложим. Ограничимся тем, что налицо. Ракетным движением.

А какое рабочее тело подходит для межзвёздных полётов? Ну, это определяют скорости. Они должны быть максимально приближены к световой. А уравнение Циолковского говорит нам, что при этом желательно иметь истечение рабочего тела с максимальной, то есть световой скоростью. А поскольку анамезон нам пока не известен, то остается лишь электромагнитное излучение. С любой длиной волны.

Получить его могла бы, скажем, гипотетическая фотонная ракета, в фокусе зеркала которой вещество встречается с антивеществом и превращается в гамма-кванты. Те, отразившись от зеркала, дают реактивную тягу. Только есть маленькие вопросы. Ну, прежде всего отражатель. Тот, что отразит фотонный пучок, а не даст ему испарить ракету вместе с экипажем.

С «абсолютного отражателя» начался цикл книг Стругацких. Но мезовещество нами пока в технологии не применяется. Хотя обойти эту проблему и можно. Даже при современном уровне технологий на достаточно длинных волнах обычные уголковые отражатели из меди могут иметь весьма высокие коэффициенты отражения, что, совместно с лучевым охлаждением, сможет уберечь конструкцию от испарения.

Хуже – проблема с энергией. Дело в том, что для того, чтобы обеспечить одному грамму вещества ускорение в привычную нам единицу g, необходим, при стопроцентном отражении, фотонный пучок мощностью в три миллиона ватт. Три гигаватта на килограмм. Три тераватта на тонну. И так далее… А у ракеты, хоть простой, хоть фотонной, есть одна особенность. Она волочёт на себе запас топлива, горючего и окислителя, вещества и антивещества. И запаса этого должно хватить на ускорение и на торможение при обратном пути. То есть мы разгоняем, тормозим, опять разгоняем то, что должно будет испариться в фокусе зеркала… Нерачительно как-то… Вон у Ефремова звездолётчики страдали от нехватки анамезона. И замени его веществом/антивеществом – ничего не изменится.

Ну, у Лема в «Магеллановом облаке» звездолёт пополнял запасы атомного топлива на планетах Центавра. А у болгарского автора Димитра Пеева в романе «День моего имени» антивещество производили термоядерным синтезом на звезде назначения. Но – тоже нерентабельно. Разгонять-то и частично тормозить его придётся всё равно.

А вот обратимся к опыту Микромегаса. Фотонов-то навалом. Сколько там Солнце рассеивает – 3,87 на 10 в 26-й степени ватт что ли… То есть хватит на придание ускорения в один g совокупной массе в 10 в 20-й степени грамм. Надо лишь собрать эту энергию и преобразовать. Всего лишь…

Но – никакого Deus ex machina, никакого непознанного закона природы не требуется. Достаточно машин. Невероятно громадных, сложных и дорогих, но – вполне вообразимых. Батарей квантовых генераторов, способных сконцентрировать лучи на зеркале-парусе звездолёта. Который пойдёт тропой Микромегаса.

Кстати, Микромегас принадлежал к расе, имевшей продолжительность жизни за десять миллионов земных лет. Запредельно для высших биологических существ, но ни один закон природы не мешает иметь такую длительность функционирования процесса в вычислительной системе достаточной надёжности и резервирования. Такая продолжительность жизни вполне подобает тому, кто намерен поскитаться по Галактике, и путь к ней – через достижения ИТ.

К оглавлению

Дмитрий Шабанов: Фото­­периоди­ческие реакции

Дмитрий Шабанов

Опубликовано 02 ноября 2011 года

Мне уже приходилось писать, что меня огорчает недооценка нашей биологической природы. Биологический фундамент, на котором вырастает и наша культура, и наше "я", сплошь и рядом воспринимают как что-то неактивное, незыблемо-надёжное, не влияющее на «надстройку». Люди старательно отгораживаются от наших ближайших родственников терминологическими барьерами, решётками зоопарков и просто стеной иронии...

Я хочу обсудить здесь одну из особенностей нашей биологии, которую невозможно понять без учёта нашей эволюционной истории. Факты, на которые я опираюсь, общеизвестны. Выводы, которые я делаю на их основании, я в литературе не встречал, но никоим образом не претендую на приоритет в их трактовке. Возможно, это пример распространённого, но недостаточно прописанного знания.

Я хочу выяснить, есть ли у человека фотопериодические реакции; для этого нужно обсудить, что такое фотопериодизм. Разграничим понятия. Фотопериодизм — это регуляция годового цикла в зависимости от фотопериода, длины светового дня. От отличается от фотореакций — реакций на уровень освещённости.

Надо сказать, что это понятие часто трактуют неверно. Вот, заглянул в «Википедию». Читаю: «Реакция на длину светового дня регулирует начало брачного периода, линьки, зимней спячки и т.д. Ещё она проявляется в том, что ночью почти все животные спят». Логично? Конечно, нет. В течение суток длина светового дня не меняется, меняется освещённость. Последнее предложение в процитированном фрагменте я убрал. Сколько времени пройдёт до того, как кто-то умный его восстановит?

Фотореакции у человека известны. К примеру, у работников Крайнего Севера во время полярной ночи часто развивается темновая депрессия. Лечат её или гормонами, или просто пребыванием в ярко освещённых помещениях. Поскольку для успеха лечения важно не время пребывания на свету, а уровень освещённости, ясно, что мы имеем дело не с фотопериодизмом. Итак, ночной сон (и вообще любая суточная динамика) — не проявление фотопериодизма.

А почему организмы вообще реагируют на фотопериод? На их жизнь влияют в первую очередь температура, влажность, наличие пищи и других ресурсов. Понятно, что в умеренном климате динамика этих факторов зависит от сезона; это — вторично-периодические факторы. Первично-периодических совсем немного. Это смена времени дня, времени года, фаз луны и чередование приливов-отливов. Первично-периодические факторы задаются движением трёх небесных тел: Земли, Солнца и Луны. Небесные часы не торопятся и не отстают, вот потому-то организмы и ориентируются именно на них.

Рассмотрим для примера жизнь ласки — мелкого и изящного хищного зверька. Летом мех на её спине бурый, зимой — белый. Белую ласку сложнее заметить на снегу. Когда по осени ласка должна начать линять? После того, как выпадет снег? Тогда ей ещё долго предстоит бегать по снегу с бурой спиной. При наступлении осеннего, ещё легкого похолодания, чтоб успеть как раз к снегу? Но год на год не приходится; судя о переменчивом факторе (времени выпадения снега) по другому переменчивому фактору (температуре) неизбежно будешь совершать большие ошибки. Оптимальное решение таково. Каждая популяция ласок подстраивает начало линьки под такую длину светового дня, чтоб закончить её как раз к усреднённому сроку установления снежного покрова в своём местообитании. Ошибка (когда белая ласка бегает по голой земле или бурая — по снегу) неизбежна, и при таком варианте, но суммарно, за многие годы, она окажется минимальной.

Анализируя фотопериодические реакции, приходится различать причины каких-то изменений и запускающие их сигналы. К примеру, причина отлёта многих наших птиц зимой — бескормица (вторично-периодический фактор), а сигнал — уменьшение длины светового дня. Не везде длина светового дня — удобный для регуляции годового цикла фактор. На экваторе день и ночь всегда равны. На полюсах полгода длится полярный день, полгода — полярная ночь. Ясно, что фотопериодические реакции типичны для организмов умеренных широт.

Конечно, есть и другие ограничения. То, когда именно сурок отправится в зимовку, зависит в первую очередь от фотопериодической регуляции. Теплый или холодный осенний день могут повлиять на его выход из норы, но перестройка его организма на зимний лад уже запущена укорочением дня. А вот выход из спячки сурок к длине светового дня привязать не сможет — темно в норе. Приходится ориентироваться по прогреванию почвы. К счастью, земля и прогревается, и остывает медленно, и динамика температур на глубине норы оказывается более закономерной и плавной, чем на поверхности.

Разные популяции одних и тех же видов могут ориентироваться по разным факторам. Под Харьковом зелёные жабы выходят из спячки, когда прогреется земля, а нерест их определяется то ли температурой, то ли длиной светового дня. В Крыму, на засушливом мысе Тарханкут, нерест запускают весенние дожди.

Подводя итог, можно сказать, что сроки событий, происходящих вокруг нас, зависят от двух важнейших факторов — длины светового дня и температурного режима. Иногда к ним добавляется третий — влажность. Например, многие растения зацветают или сбрасывают листья, ориентируясь на длину светового дня, а прорастание их семян запускается влажностью и температурой (да ещё и после действия холодного периода, например). Пока климат стабилен, преимущество имеют те виды, которые регулируют свой цикл по длине светового дня. А когда климат меняется? Фотопериодическая регуляция оказывается невыгодной из-за десинхронизации процессов, регулируемых разными факторами.

Мухоловка-пеструшка — обычный европейский вид насекомоядных птиц. Зимуют они недалеко от экватора, примерно на десятом градусе северной широты. Хоть изменение длины дня там и невелико, именно оно запускает реакцию возвращения с зимовки на места размножения. Эта реакция подогнана так, чтобы, когда птицы долетят до мест размножения, построят гнёзда, отложат яйца и выведут птенцов, как раз наступил пик численности листоядных насекомых.

Следствием нынешних климатических перестроек стало более раннее наступление весны. В Западной Европе за полвека весна сдвинулась на более ранний срок на целых две недели! Численность гусениц зависит от температурной динамики, и пик их численности тоже сдвинулся вперёд, на то время, к которому птенцы мухоловки-пеструшки и множества других птиц просто не успевают вывестись. Результат — сокращение численности видов, сделавших ставку на астрономические часы. Ситуация не безнадёжна. Отбор постепенно сдвигает популяционную норму в пользу ранневылетающих особей. Если изменения климата не будут слишком быстрыми, а сокращающие численность виды не будут страдать от других несчастий, ситуация со временем исправится. Успеют современные виды перестроиться или вымрут, покажет будущее.

Настало время обратится к вынесенному в заголовок вопросу. Фотореакции у человека есть, а есть ли фотопериодические?

Наш годовой цикл размыт и регулируется в основном вторично-периодическими факторами. Кстати, по происхождению вид наш — африканский, и формировался недалеко от экватора, где фотопериодические реакции распространены меньше. Впрочем, большинство людей (кроме коренных африканцев) имеют примесь генов коренного европейского вида — неандертальцев. Для неандертальцев фотопериодические реакции могли быть более полезны.

Так или иначе, фотопериодические реакции у нас есть. И выражаются они в возрастании уровня половых гормонов в ответ на увеличение длины светового дня. Вам знакома расхожая мысль, что весной чаще влюбляются? Вот-вот. Влюблённость — сложный процесс, но уровень половых гормонов создает необходимую для него мотивацию.

В последнее время на постсоветском пространстве пропагандируют «день Святого Валентина». В пересаживании этого заморского праздника на местную почву заинтересованы торговцы некрасивыми красными и розовыми предметами в форме

У множества видов, живущих рядом с нами, наблюдаются похожие реакции. Та же ласка спаривается в марте, а через полтора месяца уже приносит детёнышей. Апрель-май — хорошее, кормное время...

А когда родятся человеческие дети, зачатые в феврале? В ноябре, под голодуху и холода (не у нас, нынешних, но у наших совсем недавних предков). А критические периоды эмбрионального развития придутся у них на весенний авитаминоз. Что-то не стыкуется...

Но наше отличие от ласки и подавляющего большинства других зверей не только в этом. Размножение человека — внесезонное, и беременность может наступить в любое время года. Во время становления нашего вида изменился даже сам характер женского репродуктивного цикла. Наверное, наибольшее отличие физиологии человека от физиологии других обезьян состоит в менструальном, а не эстральном цикле (я об этом уже упоминал). Овуляция при менструальном цикле скрыта. Сексуальная жизнь (и связанные с нею семейные отношения) у человека растянуты на весь год, а не привязаны к короткому периоду эструса (течки).

Так в чём же смысл фотопериодически регулируемого весеннего пика гормонов? Вероятнее всего, смысла в нём уже не осталось (хотя когда-то он был). Это физиологический рудимент — признак, сохранившийся от прежних этапов нашей эволюции. От каких?

Африканских? Не факт, и не только из-за нашего околоэкваториального происхождения. Отбор при становлении людей был направлен на формирование менструального цикла в условиях внесезонного размножения, ведь при сезонном размножении переходить на менструальный цикл бессмысленно. Вероятно, фотопериодизм человека — наследие ещё более давних времён. Наверное, мы получили его от наших далёких азиатских предков, некрупных обезьян с недолгим сроком беременности. Откуда они могли знать, что их потомки заселят Африку, увеличатся в размерах, перейдут, после многих эволюционных экспериментов, к новым семейным отношениям и новому репродуктивному циклу, увеличат срок беременности, расселятся из Африки по всему миру...

Отбор против сложившихся на предыдущем эволюционном этапе фотопериодических реакций идёт не только у певчих птиц. Он шёл и у наших предков, и он уже почти загладил старый способ регуляции размножения, отточенный нашими далёкими предками.

Можем ли мы понять сами себя, не задумываясь о своей предыстории? Не смешите...

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Пляски на кладбище

Василий Щепетнев

Опубликовано 03 ноября 2011 года

Массовые психозы – штука исключительно привлекательная для авторов мрачных фильмов, романов и поэм. Представьте себе путешественника, учёного-этнографа, который набредает на чистую, ухоженную деревеньку, в которой, однако, видны и признаки небрежения: мычат недоенные коровы, ни дымка над ладными мазанками. А главное — ни души. Путешественник заходит во двор и видит болтающуюся на одной петле ставню, приоткрытую дверь и умирающего от жажды пса на цепи. Освободив собаку, он заходит в хату. На столе остывшая еда, печь нетоплена, а в остальном – полный порядок. Только людей нет.

Путешественник идёт дальше и вдруг слышит звуки скрипки, цимбал, рожка. Идёт на музыку. На окраине, где некогда стояла церковь, покуда не сгорела при невыясненных обстоятельствах в прошлую холеру, меж крестов деревенского кладбища пляшут гопак под нехитрую музыку мужчины и женщины, старики и дети. Пляшут без веселья, без страсти, будто зачарованные, не обращая на незнакомца никакого внимания. Час пляшут. Два. Уже и ночь подошла, уже и скрипач свалился без сил, один лишь цимбалист бьёт по струнам – а они всё дергаются, как механические игрушки с нескончаемым заводом.

Такой вот зачин для фильма. Что важно: всё соответствует исторической правде. Более того, деревни оборотней – тоже правда. Целые селения охватывал психоз звероодержимости, описанный – понятно, с художественными приукрашиваниями – графом Алексеем Константиновичем Толстым в «Семье вурдалака».

А эпидемии кликушества, охватывающие целые уезды?

Много, много в истории страниц, при чтении которых по спине бегают не мурашки, а целые слонопотамы. Причины массовых психозов, пути распространения, цикл развития изучают специалисты, но изучают неспешно, полагая, верно, что всё это имеет лишь академический интерес. Ан нет! В любую секунду психоз может выплеснуться из гнилой, изношенной и перегруженной канализации общественного бессознательного и натворить дел самых неприглядных. Потому лучше, если он, психоз, будет управляемым.

Управляемый психоз не только безвреден, он порой и полезен. Пример относительно безвредного психоза – массовые демонстрации преданности и верности как правительству в целом, так и его вождям (вождю) в частности. Миллионы людей, представляющих школы, институты, трудовые коллективы или жилищно-эксплутационные конторы, выходили в день седьмого ноября с флагами, транспарантами и портретами, строились в колонны и шли мимо трибуны, с которой регулярно кричали: «Слава советскому народу – оплоту мира во всём мире! Ура, товарищи!»

И мы более-менее искренне «ура» подхватывали. Степень «более-менее» зависела от погоды (в дождь как-то не кричалось, а вот солнышко энтузиазму весьма способствовало) и предварительного разогрева гмызью ли, водочкой или разведённым медицинским спиртом. Некоторые, впрочем, употребляли и неразведённый.

Сейчас, по прошествии времени, видишь, что то был психоз (особенно впечатляли демонстрации полярников-зимовщиков, когда все шесть человек ходили колонной вокруг базового домика, тоже с флагами и портретами в мёрзнущих руках и тоже кричали «ура» на тридцатиградусном морозе), но тогда психозом казался невыход на демонстрацию. Так и спрашивали: «Почему не был на демонстрации? Больной, что ли?»

Или субботники, «свободный труд свободно собравшихся людей». Посадить дерево или ликвидировать последствия стихийного бедствия я не прочь не только теоретически, но и практически даже и сегодня. И деревья сажал, и пожар однажды тушить довелось (горело социалистическое имущество, а я стоял в цепочке и передавал вёдра с водой).

Но выходить в смену и работать даром, притом что семья живёт в комнатке буйного общежития, а каждый рубль расписан на месяц вперёд, тогда, в семидесятые и восьмидесятые, казалось перебором. Впрочем, медикам выходить на службу в субботу и лечить бесплатно не предлагали: и без того в больнице имелся и имеется дежурный персонал. У нас просто в приказном порядке перечисляли в фонд субботника однодневный заработок. При ста рублях зарплаты на руки потеря четырёх рублей тридцати копеек радовала далеко не всех. Однако что ж делать… Зато польза казне очевидна.

А в году две тысячи одиннадцатом российские города охватило другое поветрие: старую тротуарную плитку выковыривают и вместо неё кладут новую, порой худшую. Я-то думал поначалу, что это только в Воронеже происходит. Потом, побывав проездом в Москве, увидел, что и столица поражена тоже. Но добили меня Ессентуки.

Пешеходная площадка у верхней питьевой галереи – той, что рядом с грязелечебницей имени Семашко (прежде – цесаревича Алексея). Плитка, как плитка. Нормальная. Ей бы сто лет лежать, потому как прочная и толстая. Но нет, стали выковыривать, обнажая грунт. Извлечённую старую плитку аккуратно складывают и куда-то увозят. Вместо неё привозят плитку мелкую и худосочную, но я покинул курорт скоропалительно и преждевременно, так и не дождавшись триумфа воли градоправителей, и в памяти остался раздрай у галереи.

Психоз или нет? Массовый или не очень? Нет, я понимаю, что цель замены старой плитки на новую – освоение средств (деньги чужие становятся деньгами своими).

Другое волнует меня: вдруг и пляски святого Вита, и кликушество, и эпидемии ликантропии Средневековья тоже не сами по себе возникали, а были организованы и срежиссированы во имя чьих-то интересов?

К оглавлению

Александр Амзин: Три истории

Александр Амзин

Опубликовано 03 ноября 2011 года

Я давно хотел написать колонку про противостояние офлайна и онлайна, про то, как мы предпочитаем из онлайна узнавать новости реального мира, как мы с огромным удовольствием нажимали бы в магазинах на кнопки Like, имплантированные в ценники. Или, например, твитили бы понравившуюся трёхмерную модель ёлки с белкой из ближайшего леса. Или узнавали бы о солнечном дне за окном, заходя на погодный сайт ...oh, wait.

Как раз в этот момент у меня и оформилась мысль не связывать примеры в какую-то единую историю. Лучше расскажу три, как в одноименном эпизоде House MD, отхватившем Emmy Award и Humanitas Prize. Свяжите эти истории сами, если хотите.

Первое. Вот уже несколько лет, как за окном кухни нет термометра. Когда-то он был. Я шёл в школу, ехал в институт и, кажется, даже собирался на работу — и всегда утром поглядывал на столбик (в школьные годы, конечно, приходилось вставать на цыпочки).

Термометра нет, и первые годы без него было очень тяжко. Но каждый раз, когда я вносил законопроект о его покупке в семейный совет, документ клали под сукно. Причина — интернетное лобби. Перед выходом достаточно глянуть в Сеть и узнать точно, что тебя ждёт. Правда, раньше моего города в списке не было или погода по нему показывалась не очень точно. Зато можно было посмотреть соседний, и нас, таких прогрессивных, это не парило.

Потом появились мобильники, а в мобильниках всякие погодные виджеты. Я перестал подходить к компьютеру: обуваешься и краем глаза посматриваешь на виджет. Он тебе скажет, где ты и что как. В последнем iPhone робоассистент Siri умеет говорить, нужно ли надеть плащ.

Пару дней назад Яндекс дал мне протестировать их новое погодное приложение для iPad. Это такая штука на четверть гигабайта, которая показывает красивые интерактивные картинки и заодно, конечно, выводит градусы. Полюбовался на картинку и нашел баг: на иллюстрации шёл дождь, а за окном, где уже стемнело — нет. Вот она, сила офлайна, подумал я, снимая наушники.

По подоконнику барабанили капли, которых я не слышал, пока играла музыка.

Вторая история. Вчера приводил в порядок календарь: набросал все дела, включая главное — поспать с полуночи до восьми. Как всегда, забил под завязку несколько дней. Перед сном чёрт меня дернул проверить расписание. Оказалось, что в мобильной версии календаря время сдвинулось то ли на полчаса, то ли на час.

Меня передёрнуло: по календарю, которого я твёрдо решил придерживаться, спать мне оставалось на час меньше. Результат — ещё полчаса в темнотище искал способ исправить ошибку, потом решил синхронизировать задачи Google Calendar со стандартным приложением iPhone, а потом сон как рукой сняло.

Только уже к двум часам до меня дошёл весь идиотизм происходящего. Я потратил на электронного тупицу несколько часов своей жизни вместо того, чтобы просто заснуть, не обращая внимания на его бредни. Доверился машине больше, чем самому себе. Спорил с нею, пытаясь отстоять свое мнение, а не показать железному болвану его место с помощью простейшего будильника и умения просыпаться самому в нужное время. Допустил на секунду, что реальность компьютера имеет хоть что-то общее с моей.

Наконец, третья история. С неделю назад у меня выдался свободный день. Я решил посвятить его не семье, не прогулкам, и даже не просмотру сериалов, а какой-нибудь игре с красивыми картинками. Скачал космическую леталку Eve Online, полностью удовлетворившую когда-то мою страсть к междузвёздным путешествиям. В неё можно бесплатно играть несколько дней; их-то, подумал я, мне и хватит.

Через час или два я с ужасом отодвинул от себя клавиатуру с мышкой. За это время меня научили выводить корабль из дока, летать и стрелять. Обещали выдать какой-то лётный сертификат. Предупредили, что надо пройти ещё несколько курсов. Напугали огромным количеством меню.

Я заодно вспомнил, что Eve Online — не только про стрельбу, полёты и добычу полезных ископаемых. Она про создание корпораций, совместную работу, вылеты на всяческие акции, торговлю на местной бирже, про экономику, для построения которой наняли настоящего экономиста.

У меня самого есть в реальной жизни маленькая корпорация с офисом в двенадцать квадратных метров. Но это ничто по сравнению с межзвёздной галактической организацией, имеющей десятки филиалов в разных планетных системах. Моя родственница ведёт бухгалтерию, но эта бухгалтерия — детский лепет, если окинуть взглядом ассортимент виртуальных игровых товаров.

Таких же виртуальных, как мой фантомный термометр за окном. Как мой календарь, существующий где-то в центре треугольника, образованного моим мозгом, настольным компьютером и мобильником.

Я обещал, что не буду связывать воедино эти три истории. Сделайте это сами.

К оглавлению

Голубятня-Онлайн

Голубятня: Батори как зеркало истории

Сергей Голубицкий

Опубликовано 31 октября 2011 года

В последний день октября я заварил очень густое повидло. True multitasking, так сказать O

По наивности ли, а то и просто по неведению мне в упрек регулярно (не реже раза в месяц) ставят «несостоятельный» творческий метод: мол, сначала Старый Голубятник придумывает теорию, потом под нее подгоняет действительность. И это, якобы, вредит той самой действительности. Ее потугам на объективное представление.

На самом деле метод мой выстрадан по меньшей мере четвертью века интенсивных и болезненных творческих исканий, которые начались еще в начале 80х годов и обрели узнаваемые сегодня контуры в процессе написания диссертации. Переломным моментом стало одно из эссе самого любимого моего румынского писателя Марина Преда, в котором он предсказывал (в конце 70х) скорую гибель художественной литературы в ее классическом виде.

Марин Преда утверждал, что через 10-15 лет люди просто утратят интерес к чистой авторской выдумке. Тому высосанному из собственного воображения винегрету из ходульных персонажей (чья ходульность прячется за жупел якобы «типичного образа»), тем дебильно невменяемым сюжетам (еще хуже — остросюжетам), которые автору мнятся актуальными и захватывающими. Короче читатели ближайшего будущего по мнению Марина Преды не то чтобы разочаруются, а банально притомятся от столетий поглощения проприетарно-авторского бреда. И возжелают нового.

Какого нового? Марин Преда тогда же, в конце 70х, дал свой рецепт: художественная литература должна основываться на переосмыслении исторической реальности!

Когда я познакомился с этим теоретическим эссе Марина Преда в 80х, я просто понял: вот он, мой путь в литературе. Сегодня, оглядываясь по сторонам, могу добавить: Преда был гениальным провидцем! Почему? Потому что сегодня ничего кроме предсказанной им вариации художественной литературы практически не существует (тополи-маринины, разумеется не в счет: мукулатура как не была литературой 300 лет назад, так не является и сегодня).

Одним из первых взорвал одновременно историю и художественную литературу Умберто Эко (романом «Имя розы»), за ним повалила даже не волна, а лавина: все эти альтернативные истории, антиистории, антиутопии, фэнтэзи — всё без исключения иллюстрирует гениальное предвидение Марина Преда.

С философской точки зрения теория румынского романиста выглядит тривиальной: переосмысленная художественная реальность, лежащая в основе литературы нового типа — не что иное как материализация основного механизма для запуска любого социального мифоканона. Эту тему я избороздил вдоль и поперек в своей диссертации, поэтому за деталями отсылаю всех любопытствующих к лучшему тексту, который я написал за всю свою жизнь. Здесь же ограничусь лишь маленькой цитатой из замечательного знатока античной культуры Феохария Кессиди: «Миф возникает из потребности компенсировать то, чего люди лишены, и из представления о возможности такой компенсации. Чего-либо невозможного для мифа не существует. Оба вида мифов (древние и современные — С. Г.) представляют собой «прорыв» судьбы, освобождение от оков бытия и внешней необходимости, являются преодолением противоположности между мечтой и действительностью, между желаемым и возможным, равно как между реальным и идеальным, вечным и временным, всеобщим и единичным и т.д. в воображении и с помощью воображения».

При таком раскладе переделка художественной литературы была лишь вопросом времени. Эпоха интернета создала новый тип человека: гиперактивного нетизана. Нетизану не интересно осуществлять прорыв судьбы в тоскливые фантазии писателей, слепленных из такого же теста, что и он сам. Нетизану хочется стать агентом Великой Истории.

Именно эту потребность и обслуживает художественная литература новой эпохи, предлагающая читателям возможность осуществить судьбоносный прорыв в биографии королей, диктаторов, героев и серийных убийц. То есть исторических персонажей. Якобы, исторических.

Почему «якобы»? Тут мы подступаем к самому интересному, ради которого я, собственно, и заварил сегодня культур-повидло. Заодно, отвечу всем противникам моего метода «подгона реальности под теорию».

Не буду крутить вокруг да около, и сразу беру быка за рога: вы думаете, история существует? Дудки! Ее нет. Это фикция и химера. Это самое величайшее заблуждение и самый величайший обман, с каким только приходится иметь дело человечеству.

Причин для фиктивности истории (впрочем, будем называть вещи своими именами до конца: фальсификации истории, чего там!) — миллион с гаком. Начиная от чисто метафизической невозможности воспроизвести и ретранслировать время, растворившееся в прошлом (в результате этой невозможности мы всегда имеем пересказ — аудио, текстовый, визуальный — истории, а не саму историю), и заканчивая бесконечным клубком социальных интересов (семейных, клубных, общинных, национальных, имперских, религиозных), под которые подгоняется и переписывается история.

И началось это не вчера. Так было всегда. Испокон веков. Всегда. Века перевранной, переосмысленной, отцензурированной истории. Тонны лживых хроник и летописей, в которых ретивые и ангажированные (князем, принципалом, королем, царем, визирем, патриархом, папой римским, внутренними религиозными представлениям о том, КАК НАДО и т.д. до бесконечности) летописцы перевирали и переписывали историю, как считали нужным. Тысячи «достоверных» картин и портретов, на которых изображенное имеет к реальности в разы меньшее отношение, чем самая кондовая фотожаба.

Самый простой эксперимент для подтверждения истинности моих слов: откройте википедию на статье «Габсбурги». Вроде не последний род в истории человечества, не правда ли? А теперь кликайте на именах представителей династии начиная с новейших времен: Карл I — замечательно: есть даже фотография. Его отец Отто Франц — тоже фотография. Карл Людвиг, Франц Карл, Франц II, Леопольд II, Франц I, сын Леопольда Иосифа... Еще полдюжины поколений и всё — приехали: ни единого изображения, ни единой точной даты, ни единого исторического документа, подтверждающего само существование полумифических фигур истории.

Рубеж даже для иллюзии исторической достоверности — XIV — XIII века, глубже — бред, сказки и тишина.

Еще один — очень выразительный и красочный пример. Всю прошлую неделю я изучал биографию «кровавой графини», «чахтицкого чудовища» Эржебеты Батори. Зачем? Ума не приложу. Что-то, однако, меня заинтересовало в истории самой страшной серийной убийцы, вошедшей даже в книгу рекордов Гиннесса.

Оказалось, что потратил время не зря: практически каждый факт жизни Эржебет Батори, самой богатой венгерской дворянки XVII века, в должниках которой числился даже король Матвей Габсбургский, — чистейшей воды домысел. На Эржебет повесили 650 девственниц, чью кровь графиня, якобы, сцеживала с помощью железной девы и затем в ней купалась ради поддержания вечной молодости!

Первым (лишь в 1984 году) воззвал к исторической справедливости венгерский историк Ласло Надь, который указал на датировку всех без исключения «фактов» биографии Эржебет Батори: XVIII — XIX века! А начался кровавый навет с желания паладина Турзо прибрать себе земли Батори: пошли подтасовки, пародии на суд, народная молва, слухи, общественное осуждение, колдовство, связи с ведьмами — на что только не пойдешь ради хорошей земли и недвижимости!

Вы не поверите, но даже жуткую «средневековую железную деву» (панцирь с шипами вовнутрь) придумали то ли в конце XVIII века, то ли в начале XIX! Зато сколько ужасов нагородили.

Предлагаю читателям эксперимент. Скачайте два фильма — французский «Графиня» (режиссер, сценарий и исполнительница главной роли Жюли Дельпи, 2009 год) и «Батори» (режиссер чех Юрай Якубиско, 2008 год) — и посмотрите внимательно. Первый фильм эксплуатирует дьявольскую легенду Эржебет, слегка приукрашенную любовными оправданиями, второй построен на версии Ласло Надь и представляет графиню Батори кем-то средним между ангелом и Жанной Д’Арк.

Посмотрите оба фильма и поделитесь на форуме впечатлениями. Меня интересует лишь один вопрос: какая версия вас убедила больше и почему? Свое отношение приберегу до обсуждения.

Короче говоря, из всего сказанного делаю только один вывод: в ощущениях у нас нет никакой «реальности», которую я (как всякий художник) якобы подгоняю под собственные теории. А что есть? Только эти теории и есть! И ничего больше. Наш мир — это кривые зеркала, составленные из мириада теорий. Частных, получастных, разделенных малыми и большими группами людей, классов, партийных геноссе и представителей религиозных сект.

К оглавлению