В наше время расстояния, непроходимые когда-то леса и горы, топи и пустыни, ледяные поля и океаны уже не разделяют людей. Никакие стихии — ветры, линии, разливы рек, бураны, штормы, самумы, смерчи — не останавливают движении человека. Пароходные рейсы и авиатрассы связывают материки надежнее и быстрее, чем если бы их соединили мостами, и делают их ближе друг другу, чем в старину были деревни соседних уездов. Паровозное и пароходное движение сократило поверхность земного шара больше чем в двадцать раз по сравнению с эпохой пешего человека; автотранспорт сближает мир еще теснее, как бы в квадратной степени; авиация возводит сближение в куб! Больше чем в двести раз сблизились за последние сто лет расстояния земли. А количество и частота передвижений и перевозок и их пространственный охват умножились за столетие наверное в миллионы раз.

Но еще больше усилилось и углубилось общение людей между собой.

В старину народы и страны были отгорожены друг от друга различиями расы, языка, культуры, веры еще сильнее, чем расстояниями и препятствиями пути. Неприступнее, чем линии Мажино и Зигфрида, были эти невидимые стены, самым наглядным воплощением которых являлась пресловутая «китайская стена». В чужой стране, среди другого племени человек оказывался бесправным, и все его достояние, свобода действий и самая жизнь становились игрушкой случая и прихоти любого встречного. Путешествия были почти невозможны, передвижения, даже недалекие, трудны и опасны. Каждое племя жило обособленной жизнью и не нуждалось ни в чем от соседнего — потому что и в соседнем имели и умели в конце концов то же самое. Это были как бы плотные, косные глыбы, внутри которых происходили только слабые, мельчайшие и кратчайшие движения, и только на границах соприкосновения с другими могли образоваться — в результате вековых взаимных трений — элементарные смеси и сплавы.

Еще в середине XIX века не только крестьянин, но и городской мещанин, и мелкий помещик почти всю свою жизнь не выезжал из своей деревни или городка дальше чем на десяток-другой верст. Не зная грамоты, он был ограничен в своем кругозоре только беседой с десятком-другим соседей да смутными слухами, передававшимися от одного к другому. Культура буквально передавалась — из рук в руки, из уст в уста — неохотно и недоверчиво, медленно и скупо.

А теперь? Почта, телеграф, телефон связывают отдаленнейшие точки мира. Телевидение и радио мгновенно и непрерывно охватывают тысячами волн нашу планету, окружая ее как бы второй атмосферой — атмосферой слова. Все грамотны, все где-то бывали и что-то видели на своем веку. Учеба, работа, военная служба, собрания, съезды сталкивают различнейших людей со всех концов и уголков страны: рассказы, разговоры, споры, лекции, переписка, пресса, литература, кино, театр связывают их в постоянном общении. Весь мир пронизывается связями и взаимодействиями. Он весь становится как бы пористым, сквозным, как будто косные некогда глыбы плавятся, струятся, проникают друг в друга. Он всюду полнится и гремит человеческой речью, которая слышится отовсюду и повсеместно и становится все свободней и все дружней от века к веку. Когда-нибудь она станет, наконец, товарищеской общей беседой всего человечества о создании нового мира для творческого труда и счастья.

Язык — средство общения, орудие мысли. И в нем отражается очень наглядно этот огромный процесс взаимодействия человеческой мысли. Возьмите «краткий» словарик иностранных слов. Он рассчитан на среднего, массового читателя и содержит только ходовые слова, которые желательно знать всякому читающему и мыслящему человеку.

И однако он заключает свыше 5000 научных, технических, и вообще культурных терминов, общих более или менее всему миру! Это число едва ли не вдвое превосходит количество русских слов, которыми обычно пользуется средний русский человек. И то же соотношение мы найдем и во всех европейских языках. Если охватить и все специальные термины, существующие в науке, технике, медицине, искусствах, спорте, военном, морском, банковском деле, то таких слов окажется наверное около миллиона. Особое название дано каждому виду и подвиду растений и животных — одних разновидностей птиц насчитывается тысяч шестнадцать, насекомых более ста тысяч; каждому химическому веществу и соединению, каждой болезни и лекарству, каждой косточке, сухожилию, нерву и ткани организма, каждому минералу, каждому инструменту, орудию, прибору, каждому процессу, каждой звезде дано особое наименование, общее почти во всех странах мира.

Словарь терминов-понятий современной цивилизации много раз превышает теперь количество бытовых и общих слов любого отдельного языка. Заметим, что это словарь — за небольшими исключениями — искусственный: доля слов современных языков в нем очень незначительна по сравнению с искусственными, составленными из корней древнегреческого и латинского языков, так что словарь этот оказывается словарем «иностранных» слов (в разной степени) для всех европейских языков.

С другой стороны, этот словарь представляет собой номенклатуру, или инвентарь всей человеческой мысли на сегодняшний день. Это как бы указатель ко всеобщей энциклопедии культуры. Больше того, — это словарь особого интернационального языка понятий, то есть «языка» совсем особого рода, нечто вроде условного кода. Самый разработанный в нем отдел — математический, располагающий даже собственным специальным письмом, универсальным и предельно точным. Математик любой страны и национальности может читать математические тексты так же свободно, как музыкант читает ноты. Химические формулы так же универсальны и общеобязательны, как математические. Естественно, что специальные термины науки, техники, спорта едины для всего мира, как система мер и весов, как календарь, как аптечная рецептура, как цифры и ноты. Они должны составить словарь единого языка мировой цивилизации.

Потребность во всеобщем, интернациональном языке давно высказывалась: в течение средних веков и до конца XVIII века таким языком служил латинский, и не раз делались попытки составить такой язык искусственно из корней всех европейских языков, — чтобы никому не было обидно. Последним опытом этого рода был «эсперанто», имевший несколько десятков тысяч приверженцев, в том числе и у нас, до Октябрьской революции 1917 года и даже после нее.

Но все подобные усилия обречены производить на свет только суррогаты «единого языка», потому что никакой искусственный условный язык никогда не сможет заменить собой ни живого языка бытовой речи и литературы, ни научной терминологии, создававшейся веками работы коллективной научной мысли человечества. Только естественное развитие научной и технической терминологии сможет сделаться специальным мировым языком человеческого знания по примеру математики. Существующий уже теперь фонд специальной терминологии — наследие огромного научного опыта всей исторической жизни человечества, — он нуждается только в техническом и организационном завершении.

В основе нашей и европейской науки лежит великое и славное наследие античной (греко-римской) древности. Геометрия еще и теперь преподается во всех школах мира по книге Эвклида. Философия до сих пор ищет ответа на вопросы, поставленные Демокритом, Платоном и Аристотелем. Право и политика, архитектура, скульптура и поэзия, техника и военное дело, история и грамматика, театр и школа — почти все основные области культуры — были основательно и мастерски разработаны античной мыслью две тысячи и более лет тому назад и служат нам образцами поныне. Письмо (алфавит), книга, школа, библиотека, созданные античностью передали европейским народам все эти богатства, добытые гением и трудами античного общества. Наконец, христианское учение распространено было греческой и римской церковью на все европейские страны.

Многовековое и всеобъемлющее влияние античной культуры наложило глубокий и сильный отпечаток на быт и сознание европейского человека. Самые формы его жизни, идеалы и мысли являются в значительной степени античными. До сих пор чувствуется, какая сложная и крепкая грань сложившихся воззрений и привычек разделяет мышление и поведение европейца от человека других культур, оставшихся исторически чуждыми влиянию античности. Это глубоко сказывается и в различиях культуры и искусства, отражающих различную манеру представления и мысли, и в характере языков. Эти грани исторические, связанные с ведущей культурной ролью Европы и ее мировым преобладанием в течение 2500 лет. Даже Япония, Китай, Индия, до недавнего времени остававшиеся отчужденными от европейской культуры, переходят к ней.

Европейские языки, особенно в литературном, книжном слое, полны греческих и латинских слов и античных оборотов, как европейская мысль пропитана античными понятиями и образами. Этому, конечно, сильно способствовало и то обстоятельство, что в течение почти двух тысяч лет языком церкви, школы и науки во всей Западной Европе был латинский. Поэтому в европейский культурный словарь вошло множество слов, унаследованных из греческого и латинского языков вместе с античными вещами и понятиями, как арифметика, грамматика (с ее терминами), теорема, физика, механика, поэтика, театр и музыка (с их терминами), цирк, стадион, история, библиотека, музей, аудитория, политика, демократия, анархия, тирания, деспот и принц, республика, сенат, федерации, диктатура, империя, трибунал, амнистия, оппозиция, декларация, юстиция, милиция, юрисконсульт, космос, стихия, энергия, идея, сфера, машина, атом, процесс, мания, энтузиазм, сатира, скульптура, статуя, колонна, мрамор, литера, сандалия, ваза, монета, лампа, литр, урна, арка, вестибюль, центр, квадрат, атлет, гимнастика, манипуляция, анализ, синтез, кризис, критика, пальма, асфальт, асбест, аметист и т. д.

Много различных слов получило в Европе дальнейшее развитие по форме и по значению, отойдя значительно или совсем от латинского значения, которое мы приводим в скобках; к ним относятся капитал, процент, биржа (в древности кошель), университет (всеобщность), институт (учреждение), лаборатория (мастерская), экзамен (проверка), министр (служитель), корпус (тело), класс (сословие), субъект (подлежащее), объект (предлежащее), система (состав), рецепт (принятое), президент (председательствующий), литература (письменность), аптека (склад), пафос (страдание), циркуль (кружок), гимназия (физкультурное заведение), интеграл (цельное), школа (досуг), оркестр (площадка для хоровода), автомат (сам собой умеющий), милиция (военная служба), пропаганда (разглашение по округам), абстракция (отвлечение) и прочие.

Эта традиция, естественно, укоренилась больше всего в научной терминологии: названия болезней и лекарств, анатомические термины, названия видов животных и растений, минералов, химических веществ, философская, юридическая, филологическая, астрономическая и математическая терминология почти сплошь представляют такие латинизмы и грецизмы. Эта традиция соблюдается до сих пор.

Огромное большинство в общей мировой терминологии составляют слова, искусственно образуемые из греческих и латинских корней, вроде телефон, бронхит, радий, радио, турбина, турбогенератор, пенициллин, гидрат, изотерма, авиация, стратосфера, мегалозавр, империализм, социализм, пролетариат, коммунизм, интернационал, индустриализация, милитаризация. По этим словам не видно, кем и когда они созданы, — ясно только, что эти термины общеевропейские. Лишь очень незначительную группу составляют слова, произведенные от собственных имен (фамилий) или названий стран и городов. На них стоит, таким образом, как бы подпись автора или фабричная марка. Немногочисленны также и слова, вошедшие в интернациональный обиход из того или другого живого языка. Но эти последние представляют особенный интерес, так как они хранят на себе отпечаток времени и места создания вещей или понятий, которые они выражают. Из них можно было бы составить своего рода музей слов-терминов историко-культурного значения, экспонированных по эпохам и странам.

Таким образом, словарь подобных терминов — то есть практический словарь иностранных слов любого языка — является своего рода регистратурой соучастия народов, стран и эпох в накоплении общего культурного наследия, общего фонда цивилизации, как бы музеем понятий. По этому словарю можно судить о том, где и когда создались те или другие вещи и идеи, вошедшие в мировой обиход.

Античный отдел в этом музее — самый древний, обширный и основной, и пополняется он до сих пор греческими и латинскими словами, хотя и заново составленными.

Остальные павильоны более или менее ограничены той или другой эпохой. Так, начиная с эпохи Возрождения, Италия, Испания, Франция последовательно выступают ведущими странами в истории западноевропейской культуры, и соответственно этому накопляются в европейском словаре ряды слов итальянского, испанского и французского происхождения. Затем вступают в действие Голландия, Англия и другие страны.

Ренессанс был больше всего возрождением живописи, скульптуры и архитектуры. К античным архитектурным терминам добавились с того времени итальянские портал (входное обрамление здания), бельведер (вышка, буквально прекрасный вид), балкон, галерея, ротонда (круглое здание или зал), купол, карниз. Основные же термины живописи были созданы заново: акварель (водяная прозрачная краска), пастель (цветные карандаши из пасты), гуашь (водяная краска), сангвина (карандаши кровяного цвета), темпера (смесь — краска на желтке и клее), миниатюра (из латинского киноварь — заставка или картинка в рукописной книге), колорит (раскраска), контур (очертание предмета), контраст (противоположность), палитра (буквально лопаточка, скребок), студия (из итальянского комната для занятий), модель (форма для литья), трафарет (прорезная форма, лекало). В Италии же возникли и термины скульптор, бюст, торс, группа, терракота (обожженная земля), камея, пьедестал, постамент и др.

Возрождение театра началось также в Италии с возникновения комедии, и свидетельствами этого остаются итальянские слова: сценарий, бутафор (что значит выталкивающий: первоначально он выталкивал актеров на сцену), буфф, буффон (буквально надувающийся шут), импресарио (предприниматель), гротеск (первоначально причудливые изображения в фотах), грим (буквально морщины, того же корня французское гримаса), шарлатан (болтун).

Итальянскими же словами являются и балет, балерина, сальто мортале (смертельный прыжок).

Особенного развитая достигла итальянская музыка, прежде всего певческая. Естественно, что и европейская музыкальная терминология остается до сих пор в основном итальянской: симфония (греческое слово, означавшее созвучность), опера (произведение), оратория (буквально часовня, молельня), соната, серенада, скерцо (что значит шутка), ария (первоначально напев), речитатив, колоратура. Итальянскими остаются и названия голосов — сопрано, альт (буквально высокий), контральто, бас (буквально низкий), тенор, а также дуэт, трио, квартет, квинтет, концерт, капелла, и термины для темпа исполнения: анданте (умеренно, медленно), аллегро (весело, живо), адажио (медленно, тихо), престо (быстро), бравурный (бодрый, молодецкий) и другие, а также браво (молодец) и бис (вторично, еще раз).

Наконец, итальянскими являются мандолина, виолончель, контрабас. В басне Крылова «Квартет» есть термин итальянского происхождения прима — речь идет о первой скрипке:

Ты, прима, сядешь против вторы…

Италия же создала такую форму стихотворения как сонет и новеллу — рассказ с интригой.

Но итальянцы занимались и более деловыми вещами. После завоевания Греции турками в XIV веке Италия оказалась непосредственно между Ближним Востоком и Западной Европой, и это вело к большому развитию торговли. Восточные товары шли на Запад через итальянские руки, а названия их — через итальянский язык, например, бархат, лазурь, графин, балдахин, специи. Тогда же проникли, через итальянский, в европейский обиход арабские арсенал, сапа (отсюда сапёр), авария, цифра, алгебра, зенит и другие. С развитием крупной торговли и ремесел развилось в Италии банковское дело и появились термины банк, банкрот, касса, кассир, транзит, кредитор, брутто, нетто и валюта; из итальянского ажио (aggio) возникло французское ажиотаж в значении спекулятивное повышение цен.

Италии же мир обязан и организацией связи. Почта (почтовая карета или станция), курьер (посыльный, гонец), корреспонденция (обмен репликами), эстафета (от staffa — стремя), бандероль (буквально флажок, вымпел), а также газета (gazzetta — мелкая венецианская монета, стоимость одной из самых первых газет) — все это итальянские слова.

Социальная жизнь в Италии эпохи Возрождения протекала очень бурно и драматично. Именно там создались такие слова, как ренегат, бандит, шпион, инкогнито, стилет (тонкий кинжал), контрабанда, а также корсар (пират).

Наконец, из итальянского языка вошли в общий обиход скарлатина (багровая), инфлюэнца (влияние злых сил, которым объяснялась болезнь), малярия (дурной воздух — якобы причина болотной лихорадки), карантин (сорок — сорокадневная изоляция больных), не говоря уже о таких специфических для старой Италии вещах, как карнавал (мясопуст, масленица), гондола, баркарола (песня лодочника, от barca — лодка), тарантелла (пляска, подобная круженью укушенного тарантулом), кавалер (всадник), мадонна (моя госпожа), макароны (происхождение этого слова, вероятно, греческое), вермишель (червячки) и т. п.

Переходим в испанский павильон. Повсюду, конечно, известны ставшие классическими понятия старой Испании, как идальго, гидальго (дворянин), дуэнья (пожилая женщины, состоящая при благородной девушке), гверилья (партизанская война сторонников претендента на испанский престол, Дон-Карлоса), инфант (сын короля, собственно дитя, ребенок), мантилья (плащ), а также испанские танцы болеро, фанданго, сарабанда (все три неясного происхождения), а также кастаньеты (буквально каштановые скорлупки — ими щелкали при пляске) и названия участников в национальном испанском бое быков: тореадор, или тореро, образованное от toro (бык), матадор (закалыватель), пикадор (пикейщик), бандерилья (стрела, которую бросают в быка, чтобы его раздразнить, буквально красная ленточка на ней: тот же корень, что у итальянского бандероль). К этим словам можно присоединить имена героев Сервантеса, ставшие нарицательными — Дон-Кихот, Росинант, Дульсинея.

Значительно меньше испанских названий предметов, вошедших в общеевропейский обиход. Курильщики обязаны Испании табаком (из языка Гаити, где означало род трубки); происхождение слова сигара, по-испански sigarro, неизвестно, а гаванская (сигара), или гавана происходят от названия главного города на Кубе, которая была в прошлом испанской колонией; от пахитоса (буквально соломинка, поскольку соломинка служила мундштуком) образовано наше папироса.

В общее употребление вошли также испанские сиеста, послеполуденный отдых (буквально шестой час — по римскому счету от утра), романс (песня, стихи на испанском языке в отличие от латинского), лакей (неясного происхождения), платина (пластинка), паста и пастила (тесто), эмбарго (арест груза) — это слово родственно барьеру и баррикаде; силос — способ консервировать траву — первоначально имел значение погреб; канарейка — так назвали птицу с Канарских островов; камрад (товарищ) — первоначально имели в виду товарища по солдатской казарме. С XV века, особенно же после завоевания Мексики и Перу, Испания становится сильнейшей морской державой. Памятниками этого являются испанского происхождения слова эскадра, эскадрилья, галера, фрегат и другие.

Много слов вошло в европейские языки через испанский из арабского (арабский халифат в Испании был окончательно ликвидирован только к концу XV века). Таковы лиловый, гамаши (по названию города, где выделывали особый род кожи), альков (ниша в стене), амбра (душистая смола), азарт, фанфарон (бахвал). Самым интересным из них является адмирал: это слово происходит от арабского амир-а-али (высший начальник). В испанском им могли называть и командующего флотом, и в этом значении слово усвоилось в Сицилии, а затем и во всех языках. Под влиянием латинского адмираре (изумляться) в голландском, а затем английском и немецком этот титул переделали в адмирал, так что д здесь совершенно лишнее.

Ряд слов из американо-индейских языков распространился, естественно, также через испанский язык, например, табак, томат, маис, какао, шоколад, кокаин, лама, шиншилла (ценный мех), пирога (индейская лодка), каннибал, гаучо (пастух), гамак, ураган. Сюда же можно добавить испанские слова, созданные в Америке или получившие распространение как обозначение американских вещей. Таковы ваниль (стручки), индиго (индийская краска), пампа и прерия (степь), льяносы (заросли), лассо (петля), пеон (батрак), сомбреро (широкополая шляпа) и т. п.

С середины XVII века Франция выходит на ведущее место в Западной Европе. Блестящему двору Людовика XIV подражали все европейские дворы. Все строили себе по его примеру свои Монплезиры, Монрепо, Сансуси, Эрмитажи и павильоны с плафонамн, паркетами, анфиладами зал, террасами, антресолями, салонами, будуарами и кабинетами, вводили такой же этикет, реверансы, комплименты, менуэты, карусели, парфорсную охоту, ливреи, лампасы, галуны, не говоря уже о костюмах и туалетах. Впрочем, Париж еще до недавнего времени диктовал моды и фасоны всему миру. Словарь портных и парикмахерских был преимущественно французский. В него внесены пальто, манто, сак, сюртук, визитка, блуза, капюшон, манжета, трико, плюш, вуаль, ажур, капот, декольте, гетры, калоши, а также шевелюра, шиньон, блондин, брюнет, шатен, букли, маникюр, одеколон, брошь, брелок, колье, браслет.

Так как французский язык сделался более или менее международным в Европе, то французским был и словарь гостиниц: отель, пансион, табльдот, портье, номер, ресторан, кафе, кабаре, варьете, гид, — а также лексикон кухни: меню, десерт, суп, бульон, рагу, беф, котлета, антрекот, пюре, желе, мусс, крем, суфле, сироп, ликер, бисквит, и словарь путешествий: тур, турист, пассажир, багаж, билет, экспресс, перрон, дебаркадер, тоннель, купе, портплед, саквояж, несессер, портмоне, портсигар, портфель, кабина. Но и в искусстве Франция занимала первое место, и французские слова значительно пополнили и обновили художественную терминологию. Таковы офорт (буквально крепкая вода — азотная кислота, которой протравливают рисунок на медной доске); гравюра (резьба), эстамп (оттиск), все виды живописи — пейзаж, натюрморт, портрет, жанр, марина, батальная картина, а также ракурс, контур, нюанс, ретушь, этюд, шедевр, манера. Французскими же являются и термины рельеф, барельеф, ренессанс, рококо (первоначально причудливый «раковинковый» стиль), ампир (буквально империя — стиль эпохи Наполеона), импрессионизм, кубизм и т. д.

Театральная терминология также в основном создалась во Франции, начиная с эпохи Мольера, Корнеля и Расина. Французскими являются термины большого королевского театра: кулиса, рампа, ложа, партер, бенуар, а также пьеса, сюжет, персонаж, роль, спектакль, мизансцена, суфлер, жест, бенефис, анонс, афиша, премьера и термины актерских амплуа (должность, применение): резонёр (рассуждающий), энженю (простушка), героиня, гранд-дам (великосветская дама), и наконец ангажемент, антрепренер, режиссер, турне, а также марионетка. Кое-что внесла Франция и в музыкальную терминологию: тембр, рулада, аккорд, диссонанс, туше (манера «трогать» клавиши), дирижер, ансамбль, ноктюрн, а также инструменты клавесин, рояль, кларнет, корнет-а-пистон, гобой.

Карты были изобретены во Франции и, естественно, сохранили некоторые французские наименования, например, валет (слуга), дама, пики, трефы (клевер), тасовать (складывать в кучу), пасовать (проходить мимо), пасьянс (терпение), марьяж (свадьба), онёры (почести), ренонс (отказ), Ремиз (запас), преферанс (предпочтение), партнёр, ва-банк (по-французски va banque).

Франция дала миру также ряд разнообразнейших вещей, сохранивших свои названия, — абажур, кастет, бильярд, бинокль, брикет, экран, рулетка, рулон и рулет, планшет, клише, жетон, шарабан, рессора, велосипед, дирижабль, шасси, шоссе, бюро, домино, бланк, блокнот, альбом и др. и много слов общего значения, как режим, резерв, ресурс, результат, стаж, контроль, инженер, лимит, шеф, рантье, рента, квартира и т. д.

Французской революции 1789 года Европа обязана терминами комиссар, патриот, декрет, гильотина, эшафот, террор, эмигрант и названиями единой системы мер — метр, сантиметр, километр, грамм, килограмм (сокращенно кило), тонна (буквально бочка), литр, гектар, а также декада. Несколько важных политических терминов тоже созданы были во Франции: буржуа (буквально горожанин), буржуазия, парламент, баллотировать, репрессии, саботаж (буквально сапожная работа — иронически, как наше «эх ты, сапожник») в смысле «небрежная работа», одна видимость работы.

Наконец, французскому же языку обязаны все европейские языки такими незаменимыми выражениями, как наивный, серьезный, солидный, массивный, эластичный, шокировать, резон, сенсация, шарм, апломб, шантаж, сеанс, протеже, авантюра, визави, афера, мираж, кошмар, пари, бонна, лояльный.

В голландском павильоне больше всего морских терминов, особенно для парусного судоходства. Это естественно. Маленькая Голландия была в XVII веке сильнейшей морской державой; она оспаривала у Англии первенство на море и соперничала с ней в колонизации Америки, Индии и островов Тихого океана.

Петр I потому и отправился в Голландию учиться кораблестроению, что хотел получить эти знания из лучших рук. Понятно, что голландские слова занимают до сих пер большое место в морском словаре Европы. Таковы борт, бушприт, ванты, рангоут, рея, трюм, кабель, трос, брезент, лот, каюта, кильватер, ватерлиния, люк, койка, а также верфь и гавань, юнга, матрос, боцман, лоцман, каптенармус, шкипер, буксир, бот, шлюп, швартовать, галс, аврал, лавировать, дрейф, дамба, кран, залп, крейсер.

Кроме морских терминов, еще кое-какие голландские слова вошли в общий обиход, какгугеноты (французские протестанты), макрель (рыба), лотерея, матрац, а у нас еще статский, лиф, лацкан, картуз и швабра. В голландской форме к нам пришло кофе — слово арабское, ситец — слово индийское, и апельсин, что буквально китайское яблоко.

Из английских слов, кроме технических, большое место в общеевропейском словаре занимают спортивные термины — спорт, чемпион, рекорд, бокс, теннис, футбол, волейбол, гольф, гол, нокаут, старт, кросс, гейм и т. п. Названия нескольких блюд английского происхождения стали также всеобщими — ростбиф, бифштекс, пудинг, кекс, а также виски (слово кельтское) и портер. Известны также и некоторые английские породы собак, как пойнтер, сеттер, бульдог, фокстерьер, спаниель (буквально испанский), а с ними распространились и собачьи команды: даун (ложись), пиль (бери), соперничая с французскими куш (лежать), тубо (смирно), апорт (принеси).

Английской политической жизни обязана Европа и несколькими важными словами общего значения, как бюджет (из французского кошелек), лидер (вождь), митинг (встреча, собрание), бойкот (собственное имя), локаут (закрытие предприятия с расчетом рабочих), тред-юнион (профсоюз), агитатор — латинизм, появившийся в Англии около 1780 года в значении народного оратора, пропагандиста, но приобретшее всемирную известность в 30-х годах XIX века в применении к ирландскому члену парламента О'Коннелу, страстно боровшемуся за автономию Ирландии и за демократизацию английского избирательного права. Английского же происхождения слова комфорт, фешенебельный, вульгарный, пиджак, смокинг, фрак (с французского), вокзал, хулиган и другие.

Через английский язык получили распространение и колониальные слова, например, пижама, бунгало, веранда, шампунь.

Американский павильон музея слов интересен главным образом туземными, индейскими словами. Таковы хина, какао, ананас, маис, тапиока, каучук, пума, лама, ягуар, кондор, колибри, гамак.

Все это — вещи и животные, названия которых внесены в общий фонд культуры индейцами Северной и Южной Америки.

Но не все американские предметы дошли к нам под их туземными именами. Картофель привезен в Европу из Америки. Его индейское название было потато. У нас этот овощ называется картофель, как и в Германии. Вероятно, его вводили у нас преимущественно немцы — управляющие большими имениями в первой четверти XIX века. Но картофель — не немецкое слово. Это испорченное итальянское тартуфоло (tartufolo), уменьшительное от тартуфо (tartufo), по-русски трюфель. Трюфель — ценный гриб, почти не показывающийся из-под земли; от tartufo — имя старого ханжи в комедии Мольера «Тартюф», в смысле нашего сморчок.

Так наше слово хранит на себе как бы багажные наклейки, свидетельствующие о том, что картофель пришел к нам транзитом через Италию и Германию.

Во Франции название потато было переиначено, не без остроумия, в пом-де-тэр (pomme de ter-re) — что буквально земляное яблоко.

Ряд индейских слов приобрел всемирную известность благодаря романтическому интересу к быту индейцев, например: томагавк, вигвам, мокасин, пирога, мустанг. Наука обязана индейцам термином тотем, важным в истории религии: тотем — это предмет (обычно животное или растение), с которым как-то магически связано благополучие рода или племени. В Америке получило новое значение слово пионер: по-французски оно значило только сапёр, отсюда человек, обрабатывающий впервые пустошь, новопоселенец, проникающий в дикие дебри, затем человек, создающий новую область деятельности, науки.

Американцы Соединенных Штатов создали тоже, помимо технических терминов, немало слов, вошедших во всеобщее употребление, как доллар, бизнес, трест, ковбой, коктейль, бостон, бекон, линчевать, гангстер, босс. Но характерно здесь отсутствие содержательных, идейных слов.

Как-то, лет сорок тому назад, один мой приятель, будучи в Лондоне, решил выпить настоящего английского портера — он любил этот род темного, крепкого пива. Каков же должен быть этот напиток на своей родине!

За обедом он просит официанта — лаконически, так как не слишком бойко и уверенно говорил по-английски:

— Портеру, пожалуйста.

Невозмутимость считалась одной из основных добродетелей старой Англии. Выражать удивление, особенно по отношению к иностранцам, было невежливостью, недопустимой со стороны официанта. Но в этом случае он не мог подавить крайнего и даже негодующего изумления. Он даже переспросил:

— Портер? Вы изволили сказать: портер? Приятель несколько смутился в душе — может быть он как-то не так выговорил это слово? С этими англичанами никогда не знаешь, верно ли говоришь, — в каждом квартале, чуть ли не в каждом ресторане произносят одно и то же слово по-разному, особенно когда в нем попадается р (эр).

Он принял поэтому, насколько умел, надменный вид и твердо повторил, из осторожности совсем глотая эти коварные эры:

— Да, поатеа!

Официант растерянно повел глазами направо, налево, беспомощно открыл рот, как будто хотел умолять или протестовать, но в конце концов овладел собой и удалился с привычным:

— Благодарю вас, сэр.

Он возвратился с метрдотелем, величественным, как первый лорд казначейства.

— Вы спрашиваете портера, сэр? — спросил он таким гоном, как будто ослышался.

Приятель струсил. Может быть, в Лондоне неприлично спрашивать портер в хорошей гостинице? Но самолюбие не позволило ему сдаться.

— Да, — сказал он, стараясь придать голосу железную твердость. — Разве в этой гостинице нет портера?

Долгая минута напряженного молчания. Наконец первый лорд гостиницы чуть пожал плечами, допустил тень снисходительной укоризны на лице и только:

— Как угодно, сэр.

И, повернувшись к официанту, он сказал, как будто бы решался на отчаянное дело:

— Приведите Митльса!

— Сию минуту, сэр.

Минут прошло, однако, с десять… Эти минуты показались моему приятелю часами. «Приведите Мигльса!» — эти слова звучали в его сознании, как «приведите Вия» в повести Гоголя. Кто этот Мигльс? Что с ним сделает Мигльс? Только схватит его за шиворот и выбросит вон? Или в Лондоне это делается иначе?

Наконец, официант возвратился в сопровождении дюжего малого без пиджака, с засученными до локтя рукавами. Все глаза в зале сосредоточились на этой сцене. Приятель мой колебался между двумя чувствами. Одно тянуло его нырнуть под стол, другое побуждало схватить стул и отбиваться. Между тем официант, подведя к нему Мигльса, сказал с убитым видом:

— Вот портер, сэр.

Оказывается, портер в Англии давным-давно уже так не называется, а называется стаут — от прилагательного stout (крепкий, плотный). Портер же сохранил только основное свое значение грузчик, носильщик (особенно в гостинице, на вокзале). Самый напиток назывался когда-то портерз эль (porter's ale), то есть пиво грузчиков, отсюда просто портер, но это старое название сохранилось только в России, а в Англии оно настолько было забыто, что приятель мой оказался в самом смешном положении. Он никак не думал, что это слово английского происхождения давно стало только русским!

В Германии также, пожалуй, не поймут теперь наших немецких слов бутерброд или парикмахер, которые там давно перестали употребляться и забылись. Во Франции может оказаться непонятным наше бельэтаж, хотя это несомненно французское слово — но, может быть, областное или швейцарское, а также пенснe; pince-nez образовано от глагола pincer (сжимать) и nez (нос). Этих старых «эмигрантов» теперь на родине не узнают. Они там давно вымерли. А у нас они живут и живут.

Некоторые древние слова кельтского, готского, скандинавского и вовсе неизвестного происхождения сохранились в настоящее время только в славянских языках, в том числе и в русском. Таковы витязь, меч, шлем, лекарь, хлеб, художник, ликовать, мытарить, лихва, серьга и ряд других. Это, следовательно, как бы редкостные окаменелости или, вернее, экземпляры вымерших пород, вроде наших знаменитых заповедных зубров.

Но некоторые из более поздних эмигрантов также продолжают жизнь только у нас, как, например, шеренга, мундир, азот.

Еще в большей степени это относится к формам слов. Бывает и так, что слова сохранились в языке-источнике, но там они претерпели более или менее существенные изменения, а у нас они сохранили исконную форму.

Например, русское тын (забор, ограда) представляет более древнюю форму немецкого слова цаун (Zaun), и более близкую к оригиналу. Ябеда стоит ближе к скандинавскому оригиналу эмбэтэ, чем немецкое амт (Amt) со значением должность, пост. Когда-то оно было серьезным, важным термином, означая должность княжеского комиссара. Подобная же история со словом фискал: в XVIII веке так называлась должность государственного контроля и фининспекции, был даже и генерал-фискал — главный контролер, правда, фискальная работа была связана с розысками и донесениями, и вот в свое время фискал приобрело в жаргоне наших школьников значение доносчик.

Все это — слова редкостные, музейные.

Если оставить в стороне научные и технические термины и вообще книжные «иностранные» слова, а также случайные и мимолетные модные словечки, то можно смело сказать, что наши «заимствования» в большинстве вовсе не пассивно усвоенные готовые слова, а самостоятельно, творчески освоенные или даже заново созданные образования.

Вспомните такие своеобразные переделки немецких и французских слов на русский лад, как шумовка, противень, рубанок, примазаться, в которых сохранено только некоторое созвучие, а значение привито к чисто русскому корню.

С другой стороны, такие совершенно новые использования, как прохвост, поганый, ирод, иуда, ехидна, аспид, будучи сами по себе нейтральными, обратились в ругательства благодаря тому, что встречались обычно в отрицательном контексте. Это такой же ход мысли, как змея — коварная женщина, пилить — изводить попреками. Подобным же образом христианин обращается в крестьянина, то есть первоначально в крещеного в противоположность поганым и нехристям, а затем просто в русского селянина вообще.

Совершенно по-своему использовали мы слово балда в образовании набалдашник, итальянское баста в бастовать, забастовка; из французского дё жур (на сей день), мы сочинили дежурный, дежурить, дежурство.

Мы говорим вошел в азарт, спорить с азартом, азартный человек. Это наши собственные слова: заимствовано было азартный только в отношении к карточной игре, в значении сопряженный с риском; французское азар (hasard) значило только риск; в этом смысле его употребляли в морском деле при Петре I. Но мы перенесли прилагательное азартный с игры на играющего, как характеристику его темперамента. А отсюда естественно создалось и существительное азарт, как свойство или состояние человека, новое слово, существующее только в русском языке.

Таким же перенесением значения французского мове тон (mauvais ton), что значит дурной тон, невоспитанность, с манер на человека создал Гоголь новое словечко моветон (человек с дурными манерами).

Более тонкое переосмысление получили в русском просторечии некоторые французские слова, бывшие в ходу в светском обществе: кураж (courage), что значит храбрость, приобрело иронический оттенок, и образованный от него глагол куражиться означал проявлять напускную, и притом вызывающую, самоуверенность; существительное форс (force) со значением сила тоже получило отрицательный смысл, так стали говорить о показном проявлении превосходства, отсюда просторечное (и школьное) форсить, то есть хорохориться, задаваться; слово раж (rage), по-французски ярость, стало означать разгоряченное состояние, близкое к азарту, в выражении войти в раж.

Немецкое траф (traf) означает попал (в цель), мы придали ему специфический оттенок, произведя глагол потрафить, потрафлять; сравните значение угодить во что-нибудь (бросая), угодить в тюрьму и угодить кому-нибудь. Кстати сказать, наши приставки обладают необыкновенно живой способностью овладевать иностранными словами, придавая им совершенно русскую физиономию. Так, пачка, запаковать, упаковать, упаковщик совсем русские слова, хотя в них гнездится немецкое пакен (Packen) со значением пакет, тюк.

Очень своеобразное явление представляют у нас заимствования, собственное значение которых остается совершенно в стороне, так что смысл им придан заново — из обстановки, в которой они слышатся, из впечатления, которое производили действия, связанные с ними. Так получили новое значение исполать, куролесить, катавасия. Добавим еще ералаш: татарское беспорядочное скопление людей стало беспорядком; кутерьма у татар когда-то означало состязание наездников, обычно сопровождавшееся свалкой, у нас кутерьма — беспорядочная и возбужденная возня; набат был татарским барабаны, когда шла речь о сигнале тревоги, у нас это быстрые удары в колокол при тревоге.

Того же порядка и наше транжирить, отражающее характерную черту нашего старого барского быта. Русские баре в старину выезжали за границу, чтобы себя показать, — а показать-то было нечем, если не щедростью, в расходах, знай-де наших! — тем более, что они не знали настоящей цены деньгам, требуя их от бурмистра или управляющего по мере надобности. Когда их урезонивали — часто собственные же слуги — что не к чему так сорить Деньгами, они отвечали, что-де нельзя же иначе а летранжe (a l’etranger), что по-французски за границей. От этого обрывка французского слова, подхваченного в этой обстановке, и создано было транжирить, по существу совсем другое, наше собственное слово со значением сорить деньгами.

Некоторые заимствования стали у нас новыми самостоятельными словами, получив в русском быту специфическое осмысление, например: немецкое бунд (Bund) со значением союз, конфедерация превратилось в русское бунт — как результат противоправительственного объединения; кляуза в латинском — ссылка на статью закона, у нас — формальное, часто недобросовестное использование текста постановления (сутягой, доносчиком, склочником); голландское салфе, что значит (орудийный) салют, стало у нас залпом — выстрелом из нескольких орудий, ружей сразу (отсюда переносно выпалить залпом, выпить залпом; английское Воксхол (Vauxhall) — название увеселительного заведения близ Лондона — было заимствовано как вокзал, этим словом первоначально называли помещение для концертов при станции железной дороги в Павловске в 1830-х годах, потом саму станцию; муштра (усиленная, механическая военная учеба образцового солдата для парадов) идет от немецкого мустер (Muster) со значением образец, модель. Все эти слова получили у нас значение, которого не имели у себя на родине и которое создано нашим бытом: они зажили у нас новой жизнью и удалились от первоисточника. И это объясняется не живучестью самих этих слов, а животворной силой русского языка. Ему не страшны никакие заимствования. Это не значит, конечно, что можно злоупотреблять иностранными словами. Подобные злоупотребления обычно недолговечны и быстро выпадают из обихода, не засоряя языка.

Русский язык отличается от европейских языков обилием и разнообразием слов восточного происхождения. Испанский язык также богат ими, но почти исключительно арабскими заимствованиями. В наш же словарь вошло множество татарских, турецких, иранских, кавказских и китайских слов, а кроме того, ряд слов из восточных языков в пределах Советского Союза. Эти заимствования очень любопытны и важны в историческом отношении.

Древнейшими являются иранские заимствования — может быть еще от скифов, владевших южными степями и Крымом две с половшей тысячи лет и более тому назад и находившихся в живой связи с высокоразвитыми культурами Греции, Малой Азии и Ирана. Среди этих заимствований — очень значительные общеславянские слова: бог, свят, а также сто, собака, топор (заменивший, в конце концов, славянскую секиру) и имена древнерусских божеств Хоре и Сварог, позднее — хата, курган, кура, болван (изваяние), богатырь, шатер, сарай, чаша, сафьян, бирюза, сарафан, сурьма (служившая для чернения бровей и ресниц), десть (пачка бумаги). Некоторые из этих слов могли прийти к нам через посредство хазар, сидевших на Нижней Волге и ведших торговлю с Востоком, а кое-какие еще позднее, через татар.

От хазар (а может быть и от печенегов и половчее) мы получили немало важных слов, а следовательно и вещей, — сабля, булат (сталь), чекан, армяк, епанча, хоругвь (отсюда хорунжий, чин казацкого войска), сапог, товар, аршин, безмен, бумага, а также телега, лошадь, вьюк и названия конских мастей: буланый, каурый, пегий, чалый. Кое-что дошло до нас этим путем даже из Индии, например изумруд, и Китая — жемчуг (то и другое через турецкие языки).

Через посредство волжских болгар мы заимствовали чертог, кумир, капище (языческий храм), а также арабское бисер.

Золотая Орда была частью великой империи Чингиз-хана, охватывавшей почти всю Азию. В ней применялась административная система, выработанная для управления огромными пространствами. Казна и казначей; тамга со значением пошлина — отсюда таможня; ям со значением подстава лошадей — отсюда ямская почта, ямщик; ярлык — первоначально мандат на управление; набат, каланча, караул — наследие татарской администрации. Мы заимствовали от татар также кое-какое оружие и обмундирование, и в русский язык вошли слова кистень, колчан, шишак, кобура, темляк; кое-какие названия пришли вместе с одеждой: тулуп, кафтан, халат, кушак, башлык, карман, колпак, башмак; названия тканей: кумач, кисея, тафта, бахрома, тесьма; оттуда же юфть (особо выделанная кожа); кибитка, лошадь, саврасый, караковый, табун, аркан, битюг, кочевать; названия таких важных технических вещей, как кирпич, очаг, чугун, утюг, войлок, тюфяк, фитиль, нашатырь, алмаз, а также кабала, хозяин и батрак, ватага, атаман, казак, наконец барабан, балалайка, домра.

Восточными же словами являются амбар, бакалея, барс, барыш, буран, бязь, имбирь, карандаш, кинжал, кисет, лапша, лачуга, мишень, пай, сундук, табор, харч, шалаш.

Все эти слова — вклад в словарь (и инвентарь) культуры, внесенный восточными странами, — сохранились только в русском (отчасти и других славянских языках). В Западной Европе, например, на бумагу (из тряпочной массы) перешло старое название папирус (волокна египетского тростника). Мы же сохранили, так сказать, подлинную фабричную марку этого нового вида писчего материала.

Во всех европейских языках ртуть называется живым серебром (перевод с латинского), наше ртуть заимствовано из арабского утарид, передающего греческий оригинал.

Таким же восточным путем в форме алмаз пришло к нам греческое слово адамант, в Западной Европе то же слово исказилось в диамант. Бирюза передает подлинное персидское пироза, что значило побеждающая (все прочие камни), на Западе ее называют просто турчанкой.

Мы получили из Западной Европы игру в карты, которую назвали азартной — с французского жё дё азар (jeu de hasard), где это словосочетание означает игру случая, игру на риск. Но еще раньше к нам пришло прямо с Востока то же hasard, слово арабское, в его первоначальной форме зер со значением игра в кости. Оно обратилось у нас в зернь — очевидно, было осмыслено, как зерно: кости представляли собой маленькие костяные кубики с разным числом точек — от одной до шести на каждой стороне.

Кроме того, мы заимствовали то же слово еще и из голландского, в форме газард, как морской термин в смысле риск, несчастный случай. В морском уставе петровского времени предписывалось «не вдавать себя в газард». «Надобно капитану быть вельми осторожну, чтоб беречь стеньги и не газард давать на великие ветры и погоды». А в рукописном словаре иностранных слов, отредактированном самим Петром, сохранилось его собственное определение: «Газард — (со) страхом чинимое дело.» Этот термин не получил, однако, хождения.

Только в славянских языках, перейдя в них из русского, имеется чай, в европейских языках это слово взято из другого китайского диалекта — тэ, сравните французское the и английское tea. К нам чай шел караванным путем, через Азию, в Европу — морским. Самое название Китай сохранилось только в русском языке, это — старинное название Северного Китая, первоначально название тунгузского племени китай, владевшего Северным Китаем в X–XI веках; венецианский путешественник Марко Поло называет его Катая. Европейские названия Хина, Сина, Шин, Чайна идут из Южного Китая и передают, по-видимому, имя императорской китайской династии Цин.

Очень велик в русском языке и слой заимствований из греческого языка, отложившийся после создания славянской письменности по греческому образцу и принятия христианства из Византии. Вся церковная и богословская терминология, конечно, целиком греческая. Но множество и научных, и культурных, и бытовых понятий также взято было из греческой литературы.

Укажем хотя бы только заимствования, которым нет соответствий в европейских языках: корабль, парус, кровать, фонарь, плита, полати и палата, известь, кадь, канат, лохань, миска, кукла, оладья, василек, мак, огурец, тетрадь, лента.

В европейских языках этим словам соответствуют латинские параллели или переводные выражения. Тут сказываются отчетливо раскол между западной (римской) и восточной (греческой) церковью, начавшийся в IX веке, и общее расхождение римской и византийской культуры.

Сравнительно со значительными слоями восточных и греческих слов, отложившихся в русском языке еще в домосковский период, слой древних западных заимствований не велик. Это главным образом германские слова. Славяне соседили с германцами издревле. Поэтому некоторые германские слова вошли во все славянские языки. Таковы, например, князь — от древнегерманского кунинг (король), мыт (подать), отсюда старое мытарь (сборщик податей), и наше мытарить (притеснять); лихва (процент на долг), худог (искусный) — отсюда художник. Это древнейшие германские заимствования.

Может быть, эти древние заимствования сделаны были нами от готов — германского племени, прошедшего от устья Вислы на Днепр и включившего приднепровских славян в свой военный союз. Готы называли себя тьюд, что значило народ. Это слово обратилось у нас в чужд, чужой. Любопытно, что этим же словом, чудь, мы стали называть и западных (прибалтийских) финнов. Слово это сохранилось в названиях Чудское озеро, Чудово (под Петербургом) и других мест.

От готов, по-видимому, заимствовали славяне и такие важные слова, как лекарь, меч, броня, шлем и хлеб (вероятно, из кислого теста, которого славяне первоначально не знали, выпекая только пресный). Но эти слова не германские, а заимствованные уже и в готском языке. Таким образом, эти слова неизвестного языка (может быть кельтского) сохранились по настоящее время только у нас.

Очень старыми германскими заимствованиями являются витязь и король. И эти оба слова тоже вымерли в германских языках. Следы их остались только в названии средневекового германского племени витинги и в имени Карл.

Интересно, что некоторые христианские термины принадлежат тоже к этим древним германским заимствованиям, например, пост, крест, церковь. Это говорит за то, что христианство стало проникать на Русь еще до крещения киевлян при Владимире и приходило первоначально не из Греции, а с Запада. В связи с этим значительно и то обстоятельство, что старославянское букы (письмо), буки (название буквы б) и наше буква — тоже германское слово, означавшее письмо (буквально буковый брусок, на котором вырезывались знаки). Затем следует ряд слов, принесенных скандинавами, варягами. Таковы гать (очевидно, варяжские дружины заботились о прокладке дорог через наши лесные топи), ящик, крюк, серьга и старые гридь (свита князя) и тиун (наместник князя). Незначительное число скандинавских слов, вошедших в русский язык, мы можем с гордостью противопоставить множеству таких слов в английском языке. Очевидно, что культурное влияние варягов было незначительным, они являлись на Руси только предприимчивыми наемниками и быстро ославянивались. Сын Игоря и Ольги (то и другое имя — варяжские) уже получает славянское имя Святослава.

Очень значительны зато были заимствования древнеболгарского языка. Это было и больше, и меньше, чем заимствование. Вряд ли даже завоевание могло привести к таким последствиям.

Русь получила славянскую письменность вместе с церковными книгами и всей христианской культурой из Болгарии. Это были уже готовые религиозные тексты — «священное писание» — богослужебные и евангельские. Западным славянам, полякам и чехам был навязан в качестве церковного языка латинский, совершенно чужой им. Древнеболгарский же был очень близок русскому. Древнеболгарские заимствования поэтому были для русского человека не чужими словами, а только иными формами и новыми значениями слов наряду с русскими. В этих новых значениях русский язык нуждался, так как собственных еще не имел. Поэтому они очень обогатили русский язык, нисколько не загромождая его.

Сравните, например, такие параллельные русские и болгарские формы: волость — власть; веред (нарыв) — вред; солод — сладкий; оболочка — облачение; середина — среда; сторона, сторонний — страна, странный; горожанин — гражданин; чужой — чуждый; порох, порошок, пороша — прах; розница, рознь— разница; (во всю) мочь — мощь; огородить — ограждать и так далее.

Бросается, в глаза, что болгарские формы имеют более отвлеченный, переносный и «возвышенный» смысл. Глава сохраняет свое основное значение теперь только в поэзии, но имеет еще и смысл отдел книги — отсюда оглавление; глава — это еще и начальник, отсюда главный, главенство, возглавить, которых не имеет русское голова.

Такие же параллельные ряды составили отглагольные прилагательные; заимствованные из древнеболгарской формы горящий, плачущий, живущий приняли на себя функцию причастий, русские же — плакучий, горючий и горячий, живучий, неминучий остались особого рода прилагательными, а также деепричастиями: плачучи, живучи и прочее. Замечательно, что подобные болгарские формы настолько подошли к русскому, что они развивались уже самостоятельно дальше на Руси, так что создался особый «славяно-русский» язык, уже отличный от древнего и современного болгарского.

Большое применение находят себе у нас такие болгарские суффиксы, как — ство, — ствие, — изна, — ние, — тель — например, бедствие, отсутствие, художество, излишество, дешевизна, левизна, воспоминание, искатель, отсюда и прилагательные — искательный, взыскательный, впечатлительный.

Даже в живой народной речи болгарские формы получили новое применение, например, такие любопытные прилагательные, как большущий, злющий, завидущий, пропащий.

Наконец, через болгарский мы получили из греческого образцы таких сложных слов, как милосердие, самодержавие, белокаменный, низкопоклонный, всеобъемлющий.

Славянизмы очень обогатили наш поэтический язык. Можно сказать перст провидения, но палец провидения было бы тут комично. В стихе «Медлительно влекутся дни мои» нельзя поставить вместо влекутся глагол волочатся. На этой различной окраске славянских и русских форм Ломоносов построил свою знаменитую теорию высокого, среднего и низкого стиля.

Желая придать возвышенный стиль языку и образам, Пушкин в стихотворении «Пророк» употребляет больше славянских слов, чем русских (полужирным даны славянские):

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы…
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный, и лукавый…
…И угль, пылающий огнем,
Во грудь отвёрстую водвинул…
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

Пушкин применяет здесь даже славянский синтаксис: гад морских (вместо гадов), мудрыя змеи (вместо мудрой), внял содроганье (вместо содроганью), а также славянское ударение лбзы.

Таким образом, древнеболгарский слой в русском языке живет до сих пор. Его нельзя называть заимствованным, это скорее слияние болгарской струи с потоком русского языка.

Мы, со своей стороны, не остались в долгу перед Востоком и перед Западом.

Множество русских слов издавна вошло и продолжает входить в татарский, узбекский, грузинский и другие языки.

Очень много древних славянских, а тем более новых заимствований из русского языка имеется в финских и балтийских (литовском, латышском), а также во всех других славянских. Много славянских слов заимствовано венгерским, новогреческим и румынским. Знаменательно, что еще на самой заре истории славянства славянский язык уже играл значительную роль.

Готский историк Иордан, описывая на латинском языке погребение знаменитого гуннского хана Аттилы (в 453 году), упоминает о похоронном пиршестве на кургане и сообщает при этом, что называется оно у гуннов страва. Но это слово — славянское! Это очень знаменательно. Страва — название не какой-нибудь безразличной вещи, как бы полезна она ни была, — как блюдо, меч, лучший вид хлеба или процент с денег, отданных в рост. Похоронный обряд — дело священное, связанное с целым кругом религиозных идей, крепко и издревле коренящихся в быту. Если гунны его заимствовали и использовали даже при погребении своего верховного хана, то это определенно говорит о культурном преобладании славян, входивших в состав дружин Аттилы. Возможно, впрочем, что наблюдатель только пользовался помощью славянина-переводчика.

Это слово страва — древнейшее славянское слово, засвидетельствованное исторически. Занесенное гуннским нашествием далеко на Запад, оно известно нам только потому, что ученому готу, случайно оказавшемуся при погребении гуннского хана, вздумалось занести его в свои записи. Но тем более многозначительно свидетельство этого случайного, единичного слова-валуна, оторвавшегося от древней славянской культуры.

Византийский император Константин Багрянородный (в середине X века), говоря о договорах с венграми и печенегами и советуя брать с них при этом клятву «по их обрядам», употребляет славянское слово закон без всякого пояснения. Очевидно, это слово было достаточно известно в Византии и употреблялось вообще в смысле обычай, обряд варваров. Слово это, конечно, было необходимо грекам в сношениях их с соседними народами и, по-видимому, усвоено было и неславянскими народностями, соседившими с Византией. Случайное упоминание византийским императором нашего слова поэтому тем более важно.

Вероятно, и много других таких славянских, международных слов было в ходу от Альп и до Кавказа. Говоря о венграх, Константин, сообщает, что они управляются «не князьями», а воеводами, — опять славянское слово!

Древняя армянская хроника, восходящая к VIII веку, употребляет русское слово сало, очевидно, имея в виду свиное сало. На Кавказе, надо думать, этот продукт в такой форме не производился.

Славянским словом Угол назывался официально в Византии район между низовьями Дуная и Днестра, занятый славянами.

Так же случайно дошедший до нашего времени средневековый список половецких слов (всего десятка два) заключает между прочим наше слово изба. Это случайное свидетельство, но можно думать, что это далеко не единственное слово, заимствованное половцами у нас.

Константин Багрянородный сохранил нам и старое русское слово полюдье — объезд князем с дружиной подвластных городов и племен для сбора дани. Это одно из древнейших русских слов, сохраненных историей.

Еще ценнее, что Константин перечисляет названия главных днепровских порогов: Несупи (Не спи!), Островень прах (островной порог), Неясыть (ненасытный), Вулны прах (волновой порог), Вьручий (кипучий — так же названа река Овручь), Напрези (Напрягись!) — сравните с Несупи (Не спи!).

Замечательно, прежде всего, что эти названия, которым не менее тысячи лет, до сих пор довольно понятны русскому человеку — для англичанина и француза было бы почти невозможно понять запись произношения IX–X веков.

Форма прах, которую передает здесь Константин (а не русское порог), показывает, что осведомитель императора говорил на болгарском языке, хорошо известном в то время в Византии: болгарский царь Петр был женат на византийской царевне.

Ряд немаловажных заимствований из славянского имеется и в германском. Готы заимствовали у нас слово плясать. Это не значит, конечно, что они до того не знали пляски. Но они заимствовали от нас какие-то другие, очевидно более развитые формы танца. Позднее «славянский плясун» был нередкой и даже типичной фигурой в Византии и на Западе — очевидно, славяне отличались этим искусством.

Но пляски, конечно, сопровождались и музыкой, и песней. Арабские и византийские писатели говорят о существовании у славян музыкальных инструментов. Рог, гусли, дуда, свирель, пищаль (флейта), скрипка, бубен — общеславянские слова.

Византийский историк рассказывает, что в 591 году к императору привели трех славян «с берегов Северного моря», не имевших при себе никакого оружия, «потому что не умеют им владеть, так как племя их живет в мире и согласии», но с гуслями. Это были, значит, славянские певцы. Оказалось, что они были посланы аварским ханом (вассалами которого были славяне в VI–VIII веках) к императору с подарками и предложением союза против германцев. Этот случай показывает, что славянские певцы пользовались большим уважением даже в аварской орде.

Из более поздних славянских заимствований в германских языках отметим тулуп в шведском и ряд слов в старонемецком, прежде всего относящихся к упряжке: бич, кнут, хомут, седло, стремя. Славяне, соседившие с кочевниками-коневодами южных степей и Поволжья, естественно, имели более богатый конюший инвентарь.

Возможно даже, что германское Ross (конь) означает буквально российский; откуда и старо-Французское росс (кляча) и далее в испанском Росинант (конь Дон-Кихота). Вспомним схожий случай, когда немецкое мерин означало буквально моравский, — славянская Моравия (на Дунае), отчасти завоеванная венграми-коневодами в конце IX века, переняла от них коневодческую технику.

И в более позднее время немцы заимствовали от славян дрожки и коляску (это слово перешло и во французский язык).

Отметим еще и названия оружия, заимствованные в германские языки из славянского: стрела, клинок. Одно из ранних названий пушки — гаубица — заимствовано немцами из чешского; отсюда и французское обю (obus) со значением (артиллерийский) снаряд. Первоначально так называлась метательная машина, бросавшая камни.

Гаубицей называлось орудие, созданное чехами во время национальной войны в XV веке. Предательская казнь (сожжением на костре) чешского реформатора, борца против римской церкви, Яна Гуса (в 1413 году) подняла всю Чехию на восстание против зависимости от германского императора. Во главе его стал замечательный вождь и полководец Ян Жижка, не раз победоносно отражавший наступление германских войск. Он-то и является создателем полевой артиллерии.

Славянского происхождения оказывается и такое важное слово в немецком языке, как гренце (Grenze) — это наше граница. Славянская граница Германской империи, тянувшаяся от Балтийского моря до Дуная, представляла, очевидно, самый опасный, а потому и крепкий предел немецкой экспансии на восток.

Заимствовали еще немцы от нас слова бекеша, крупа, сметана, творог (что характерно для славянского сельского быта), огурец, хрен, блин, юха (уха), вильчура, дудить, а также печать, важное слово в административном словаре.

Через славянское же посредство вошли в европейские языки восточные слова орда, толмач, шелк, бархат, сафьян, юфть, кумыс, наше знаменитое восклицание ура, а также мамонт, соболь, куница, горностай, сайга, стерлядь, каракуль и финские хмель и конопля.

Наконец, много русских слов, характерных для русской природы и русского дореволюционного быта, вошло в европейскую терминологию: степь, буран, тундра, чернозем, курган, зубр, борзой, хоровод, лубок, икона, клюква, водка, каша, щи, боярин, царь, казак, мужик, поп, кокошник, указ, община, сарафан, самовар, аршин, пуд, рубль, копейка, тройка, гусли, балалайка; вошло также наше чай (который только заваривается, а не кипятится, как на Западе).

В первой половине XX века в языки мира вошли советские слова большевик, колхоз и совхоз. Слово совет имеет прямое соответствие во всех языках Европы. Но эти европейские советы: городские, областные, государственные — немецкое рат (Rat), французское консей (conseil), английское каунсил (council) — нечто иное, чем советские Советы. Перевод сочетания Советский Союз на немецкий посредством Ратенбунд или на английский как Каунсил Юнион был бы недостаточным и даже невразумительным. В особенности невозможно перевести основную политическую характеристику слова советский. Поэтому этот термин был принят, как он есть, во всех его приложениях: сравните, например, английское Soviet и Soviet Union. Запуск нашего искусственного спутника в 1957 году на орбиту вокруг земного шара стал международным событием, и во все языки мира этот аппарат вошел под своим русским названием спутник.

Любопытно, что не раз случалось так, что наши же слова, перешедшие в Западную Европу, возвращались к нам обратно уже в новом обличье, как иностранные, и мы даже не узнавали уже этих мнимых чужеземцев.

Таким родным нам словом оказывается, например, грипп, попросту славянское хрип, примкнувшее к французскому гриппе (gripper) со значением вцепляться, терзать. Скорбут, род цинги (сопровождающийся накожными болезненными явлениями), представляет переделку славянского скробот (скребление) в смысле зуд. Китель — форменная (военная) летняя одежда — происходит, по-видимому, от нашего старого китайка — так называли китайскую ткань. Кварц — вероятно онемеченная форма славянского твердь.

Но самым интересным мнимым иностранцем является славянское слово пистолет.

Слово это отчетливо сознается, как иностранное, хотя оно давно вошло и в русскую жизнь, и в русскую литературу, раньше, чем картофель, например. И действительно, это слово — французское, и притом уменьшительное от пистоль, в этой форме сохранившегося в английском языке как pistol. Это старинное слово пистоль имело еще и другое значение: серебряная монета. Объясняли это тем, что и монета была мелкая, и оружие было небольшое сравнительно со старинным ружьем, аркебузом. Указывали и на то обстоятельство, что в итальянском языке пистбла (pistola) означало и пистолет, и пистоль (золотая монета), и это слово связывали с названием итальянского города Пистойя (Pistoia).

Но все эти объяснения оказались неверными. Изобретателями полевой артиллерии были чехи в начале XV века. Раньше были (и в Европе и у нас на Руси) только тяжелые осадные и крепостные орудия, стрелявшие каменными или чугунными ядрами. Чешское же изобретение состояло в том, что калибр орудия был уменьшен так, что его можно было установить на телеге, а дуло значительно удлинено. Это новое передвижное орудие называлось по-чешски пищаль, то есть труба, дудка.

Позднее тем же словом стали называть уже ручное огнестрельное оружие, родоначальника аркебуза, мушкета, фузеи и ружья. Оно еще не имело приклада, и стреляли из него, пользуясь особой подставкой. Изобретателем же собственно пистолета считается оружейный мастер Вителли в городе Пизе (Италия) в середине XVI века.

На Руси пищаль стала известна тогда же, в XV веке, под этим же названием. Но когда это оружие возвратилось к чехам и к нам в своей новой, усовершенствованной форме и под измененным, итальянизированным названием пистоль, а затем и офранцуженным пистолет, его не узнали. И только стараниями лингвистики удалось установить его происхождение.