Алкоголь — арабское слово: аль — определительная приставка, как в имени знаменитого султана Гаруна-аль-Рашида — Гаруна Смелого; кооль — это название сурьмы, специально — порошок сурьмы, употреблявшийся издавна на всем Ближнем Востоке женщинами для окраски в черный цвет бровей и ресниц. Самое слово сурьма — иранское. Но почему же слово аль-кооль, означавшее у арабов порошок сурьмы, стало у нас — да и не только у нас, а повсюду — означать винный спирт, точнее, содержание спирта в вине, пиве и других напитках?

Ответ на это дает история химии.

Химия — сокращение слова алхимия, тоже арабского, которое значило, по-видимому, египетская (наука): аль — приставка, хем указывает на Египет, это собственно земля по-египетски. «Египетской» эта наука была названа арабами потому, что начало ей положено было в Египте, после завоевания его греками при Александре Македонском. Собственно говоря, алхимия тогда еще не заслуживала названия науки. Это было фантастическое учение о соединениях и превращениях веществ.

Греко-египетская техника уже знала выплавку металлов и производство всевозможных сплавов. Не понимая происходивших при этом процессов окисления, соединения и разложения, алхимики воображали, что возможно любой металл превратить в другой, — нужно только составить специальное вещество, способное производить такое действие. Конечно, последней целью алхимии было превращение простых металлов в золото.

Это искомое вещество арабы назвали эликсир — от греческого ксерос (сухой), или алкоголь, так как представляли себе его тончайшим, чистейшим порошком.

Оба этих арабских слова перешли вместе с алхимией в Европу. Наряду с ними возникло еще одно название для этого чудотворного вещества — «философский камень».

В поисках философского камня алхимики перепробовали множество всевозможных минералов и органических продуктов и выработали целую систему последовательных ступеней по превращению вещества. Этому способствовало открытие перегонки (возгонки) веществ, посредством которой казалось возможным получать все более и более «чистые» и «существенные» вещества — эссенции: эссенция — это сущность: от латинского глагола эссэ (существовать, быть). В этой системе алкоголь и эликсир заняли свое место. Эликсир, оттесненный алкоголем, как высшей эссенцией, стал по преимуществу означать снадобье другого рода, бывшего также важнейшей целью исканий алхимиков, — напиток, сохраняющий жизнь и возвращающий молодость, как «живая вода» наших сказок — «эликсир жизни», как в легенде о Фаусте.

Высшая ступень перегонки — квинтэссенция (квинта по-латыни пятая) и получила название алкоголь. Но эссенции эти мыслились теперь жидкостями. Этому способствовало и то обстоятельство, что именно жидкий металл — ртуть — обладает способностью составлять холодный сплав с другими металлами, в частности, с золотом, такой сплав называется амальгамой; амальгама — тоже арабское слово. Жидкостями были и очень сильные кислоты. Наконец, почти всякое твердое вещество можно было превратить в жидкое вещество путем плавления или растворения и очистить и сконцентрировать его таким способом. Самая перегонка называлась сублимацией, «возвышением» — от латинского сублимис (высокий), — отсюда наше сулема. Таким образом эликсир и алкоголь превратились из порошков в жидкости.

Получение винной эссенции было большим достижением средневековой науки, и на нее и перешел по преимуществу термин алкоголь. Извлечение опьяняющей основы вина, которая оказалась прозрачной, летучей, легко воспламеняющейся жидкостью с большой растворяющей способностью и не замерзающей даже при сильных морозах, произвело большое впечатление. Ведь это был самый «дух вина»: по-латыни спиритус вини — отсюда русское старинное спиртус, теперь спирт. По-французски до сих пор винный спирт называется эспри-де-вэн (esprit-de-vin), что буквально дух вина.

По мере того как алхимия в тщетных стараниях получить «философский камень» и «жизненный эликсир» путем смешения, сплавления, растворения, возгонки всевозможных веществ накопляла опыт и становилась настоящей наукой — химией, блекли и ее фантастические представления. И алхимические таинственные термины спускались с туманных высот воображения. «Дух вина» становится просто спиртом. Эликсир — сначала скромной лечебной «смесью», микстурой, потом косметическим средством (эликсир красоты), сохраняя, впрочем, и по сей день иронический оттенок «чудодейственного», шарлатанского снадобья. Слово алкоголь стало означать отвлеченное содержание спирта в напитках.

Но еще английский поэт Кольридж, современник Пушкина, применяет для характеристики человека выражение «алкоголь эгоизма», употребляя алкоголь — переносно — в средневековом смысле чистейшая суть. А квинтэссенция до сих пор сохранила это значение.

Верблюды останавливаются один за другим, устало сгибают сначала передние, потом задние ноги, опускаются на колени и медленно ложатся на землю. Они лежат в позе, в которой изображен верблюд у подножья памятника знаменитому путешественнику Пржевальскому в Александровском саду в Петербурге.

Всадники спешиваются, поят верблюдов, засыпают им корм, наполняют выпитые за дорогу бурдюки свежей водой из источника и только после этого садятся сами отдыхать и есть. Какое наслаждение после долгого пути под палящим солнцем пустыни и сухим ветром, бьющим в лицо раскаленным песком, оказаться, наконец, к ночи под свежей тенью пальм и кустарников, у студеного источника в оазисе!

Такая стоянка называлась по-арабски аль-ма-нах, буквально (место) где сгибают колени — подразумеваются верблюды.

Человек невольно переносил свои отношения и поступки на природу, представлял ее себе живой, одушевленной, как он сам. Солнце, луна, планеты, созвездия движутся по небу, совершая определенный путь, как караваны в пустыне.

Мы говорим до сих пор о летнем и зимнем солнцестоянии — это дни, когда солнце встает и садится в тех же точках горизонта; потом эти точки начинают с каждым днем перемещаться, как будто солнце после отдыха опять прокладывает себе по небу ежедневно новый путь.

Планеты, сделав петлю, также как будто останавливаются между звездами, а затем опять продолжают прямой видимый путь; планета значит по-гречески буквально бродяга, странник.

Эти «стоянки» небесных светил связывались со сменой времен года, наступлением периода дождей, ветров, сроков прорастания, цветения и созревания злаков и плодов и служили поэтому для определения по ним сроков земледельческих работ, периодов пастушеских занятий. Для земледельца и пастуха весь обиход жизни строился по этому круговороту природы, по этим годовым часам, циферблатом которых является небо. Это извечный, мировой календарь.

Из наблюдений пастушеских народов за жизнью неба возникает астрономия — уже в глубокой древности, в Египте, в Вавилоне, в Китае. И как это ни удивительно, древний человек знал жизнь неба гораздо лучше, чем нынешний городской житель, который часто не только не знает, когда бывает равноденствие или когда наступит ближайшее новолуние, но даже не умеет найти важнейшие созвездия, а то и ориентироваться, где север, а где юг.

Поэтому нетрудно понять, как «стоянка» небесных светил, а затем весь маршрут планет и созвездий, определяющий течение года, могли получить в арабском языке название альманах. Так это слово пришло к значению календарь.

В этом значении календаря слово альманах вошло во все европейские языки, начиная с испанского и итальянского, которые заимствовали его непосредственно из арабского. Так назывались с XI века календари, снабженные таблицами фаз луны и движения планет, датами равноденствий, восхода и захода солнца и луны, планет и созвездий. Нередко в них помещались и предсказания на будущий год.

Потомки этого типа альманаха — справочного ежегодника — живут до сих пор. Наиболее старые и почтенные из них — «Морской альманах» английского адмиралтейства, издающийся с 1714 года, и «Астрономический альманах» Парижской обсерватории.

Наряду с этими специальными ежегодниками-справочниками очень распространены были и календари для семейного чтения — более разнообразного содержания, так что они могли служить своего рода краткой энциклопедией. Нередко это была единственная книга, которая поступала в дом за весь год, и ее читали и перечитывали по много раз.

В этих альманахах наряду с обычными справочными сведениями на новый год давались и хозяйственные советы, и описания замечательных событий и явлений природы, и рассказы о знаменитых людях и любопытных происшествиях. Некоторые альманахи подобного типа издавались год за годом десятки лет. Во время французской революции 1789–1794 годов каждая политическая партия вы-пускала свой альманах: «Альманах честных людей», «Альманах санкюлотов», «Альманах дяди Жерара» и много других.

В XIX веке стали издаваться альманахи уже и не календарного типа, а просто литературные сборники, выходившие ежегодно. Таковы были, например, известные альманахи: «Полярная звезда на 1825 год», которую издавал Рылеев; «Северные цветы», издававшиеся Дельвигом с 1827 по 1830 год при участии Пушкина, Вяземского и других поэтов.

Но обычно такие альманахи у нас выходили однажды и уже не продолжались серией — не могли обеспечить себе читателей; самое название альманах стало обозначать просто литературный сборник. Одно время их издавалось довольно много, так что Пушкину приходилось чуть не прятаться от пристававших к нему издателей-«альманашников».

Такова смена значений слова альманах: там где (верблюды) склоняют колени — стоянка в пути — поворотный пункт пути планеты — календарь — справочный ежегодник — литературный сборник: вот те стоянки, которые это слово прошло на своем тысячелетнем пути.

Марципан делается так: растереть толченый миндаль с сахаром и розовой водой, разложить в формочки (в виде сердца), поставить на железный лист, покрыть другим листом, на который насыпать горячих угольев, и испечь. Так учит поварская книга. Как видно, сделать марципан довольно просто — нужны только миндаль, сахар и розовая вода (пожалуй, можно обойтись и без розовой воды). Но создать слово марципан было гораздо сложнее: для этого необходимо было торговое соперничество Италии и Византии, крестовые походы, расцвет халифата и многое другое.

Марципан пришел к нам из Германии вместе с немецкими булочками и кондитерами. Его продавали, например, в кондитерской Вольфа, на Невском при пересечении Мойки, куда часто заходил Пушкин. Но марципан не немецкое слово, да и самое лакомство это придумано не немцами.

Это и понятно: миндаль в Германии не растет.

Марципан явился в Германию из Италии. Но там он назывался марцапан (marzapane). Немцы переделали это слово, чтобы как-нибудь его осмыслить. В то время — в середине XIV века — все образованные люди знали латинский язык, используя который, можно было толковать марцапан как хлеб Марка (евангелиста): латинское panis превратилось в итальянское рапе. В Саксонии существовал обычай (будто бы со времен сильного голода в 1407 г.) выпекать к празднику святого Марка особые хлебцы. Вот и естественно было счесть это итальянское сладкое тесто тоже «марковским».

На самом деле марципан не имеет никакого отношения к саксонским народным обычаям, голодному году и святому Марку.

Итальянское слово марцапан существовало гораздо раньше, и оно обозначало не только миндальное тесто, но и ящичек или ларец, в котором оно продавалось, а также пошлину, взимавшуюся с ввозимых с Востока товаров.

Что же общего между этими тремя значениями?

Марцапан — восточное лакомство. Восток вообще родина сластей. Там был сахар (тростниковый — другого тогда не существовало; теперешний сахар — из свеклы — стали производить только в середине XIX века), и всякие фрукты, и пряности, и в частности миндаль и розовое масло в изобилии. На Востоке и познакомились европейские путешественники с марцапаном, особенно в эпоху крестовых походов, когда европейские рыцари отвоевали у арабов греческие острова, а среди них Кипр, ставший областью Венецианского государства. Помните, действие шекспировской трагедии «Отелло» разыгрывается частью на Кипре именно потому, что Отелло — венецианский адмирал.

Марцапан был в то время изысканным, ценным продуктом, который вывозился из Кипра в особых деревянных коробках, лакированных или расписных, как старинные цибики китайского чая.

Вот такой-то ларец, коробок и назывался марцапан, а уж от него это название перешло на содержимое. Вероятно, первоначально итальянцы называли миндальное тесто дульчецца дель марцапан (ларцовое лакомство), а потом просто марцапан. Таким же образом излюбленный в старину голландский трубочный табак кнастер получил свое название потому, что привозился из испанских колоний в Америке в корзинках, а корзинка по-испански — канаста (canasta).

Но почему такой ларец назывался марцапаном? Потому, что он по своему объему равнялся одной десятой части основной меры сыпучих тел. А в то время обычно взимали подати и пошлины в размере одной десятой товара и урожая. Таким же образом — наша старая единица меры земли — десятина — получила название от подати, которая называлась десятиной и составляла одну десятую долю урожая.

Отчего же эта подать-пошлина носила имя марцапан?

Это опять новая страничка истории. Торговому господству на Востоке итальянских городов предшествовало преобладание византийской торговли. Византия в течение всего средневековья была могущественнейшей и богатейшей державой Восточной Европы. Ее монета охотно принималась во всех странах Ближнего Востока. А это было очень важно для торговли тех времен, когда международного права почти не существовало и большого доверия к чужой монете не могло быть.

Естественно поэтому, что Венеция, чеканя свою монету больше всего ради своей восточной торговли, предпочла воспользоваться образцом хорошо известной и имевшей хождение повсюду византийской монеты, которую называли раньше на Востоке мацапан из арабского маутабан, что значит сидящий, потому что на монете изображен был Христос, восседающий на престоле. Эта монета составляла одну десятую стоимости лиры, основной денежной единицы итальянских городов. Понятно, что название одной десятой доли лиры могло перейти на «десятину» как меру зерна и далее на коробку такого же объема для экспорта миндального торта.

Всем известно различие между «римскими» цифрами I, II III, IV, V, VI VII, VIII, IX, X и «арабскими» 1,2,3,4,5,6,7,8,9,10. Но вряд ли кто задумывается над этим. Между тем самые блистательные завоевания арабов — а они покорили за одно столетие огромную полосу земли от стен Китая до Пиренейских гор — не могут сравниться с этим арабским завоеванием.

Решительно весь мир покорен арабскими цифрами!

На первый взгляд может казаться, что римские цифры имеют, пожалуй, даже некоторое преимущество. Они просты, естественны, наглядны. Эти черточки явно происходят от зарубок и счета по пальцам. Хотя система римского счета десятеричная, но цифровая — пятеричная. Только 1, 5, 10, 50, 100, 500,1000 выражаются особыми знаками — так, что в сущности имеется всего семь цифр, остальные же числа обозначаются комбинацией их.

Для выражения чисел до десяти достаточно трех различных знаков, тогда как нам нужны все десять. 1905 выражается по-римски тоже тремя знаками: MCMV (здесь два М), но 1005 или 1500 только двумя: MV, MD. Но чтобы передать, например, наше 4687, где четыре знака, римлянин должен был написать тринадцать цифр: MMMMDCLXXXVII.

Это, пожалуй бы, не так страшно. Но попробуйте с такой системой производить хотя бы простейшие арифметические действия!

Древнегреческая цифровая система была чисто буквенной. Единицы обозначались первыми девятью буквами алфавита, десятки — вторыми девятью, сотни — третьими, тысяча — 28-й буквой, десять тысяч — 29-й, последней. Для обозначения двух, трех и более тысяч и десятков тысяч приходилось повторять знаки. По внешности эта система менее наглядна, чем римская, но и менее громоздка.

По образцу греческой арифметики и допетровская Русь пользовалась буквенной системой.

Удивительно, что, несмотря на громоздкость такой системы, древние греки сумели создать замечательную математику: имена Пифагора, Эвклида, Архимеда, Гиппарха до сих пор еще живут в наших школьных учебниках. Древние математики умели делать очень сложные вычисления применительно к астрономии, механике, физике. Как же это они ухитрились? Оказывается, все эти вычисления делались при помощи счетного прибора.

Когда человек делал, скажем, зарубки или черты (углем, мелом) для счета товаров — сосудов с маслом или вином, мешков зерна, голов скота, — то он, естественно, для каждой партии или группы отмечал единицы под единицами, десятки под десятками, сотни под сотнями. Значит, он как раз применял порядковый счет, облегчавший сложение и вычитание.

По этому принципу была изобретена, вероятно индусами, замечательная вещь: счетная доска, которую переняли от них арабы, а от арабов греки. Греки называли ее абак, что по-арабски песок. Это была доска с бортами, посыпанная песком. Песочное поле разделялось поперечными перегородками на графы для единиц, десятков, сотен, тысяч — справа налево, как в восточном письме.

Счет производился посредством камешков, которых требовалось 9 на каждую графу. Камешек по-латыни калькулус (calculus) — уменьшительное от кальке (calx); отсюда, кстати, название кальция — основы известняка. От этого счета камешками идет калькуляция (вычисление), калькулятор (вычислитель).

Прямым потомком этой счетной доски являются наши конторские счеты, сделанные по тому же принципу. Только здесь вместо камешков употребляются костяшки, нанизанные на проволоку, как четки.

Вот эта-то калькуляция на абаке и привела к новой системе числовых знаков. Здесь уже было налицо порядковое размещение чисел: 7; 1; 1 означало 711. Пользуясь первыми девятью русскими буквами, можно передать это число как ЖАА. Но как передать разницу между 71 и 701? ЖА тут недостаточно. Вот в чем вся загвоздка! Но нашелся в Индии гениальный ум, который сообразил, что для записи любого числа, как бы оно огромно ни было, достаточно девяти знаков — как 9 камешков в абаке — надо только установить их порядковое расположение. На абаке различие между 71 и 701 было явно: считая слева, имеем в первом случае один камешек и семь камешков, в другом — один камешек, ни одного, и семь. Возникла остроумная идея — обозначить пробел, пустое место порядкового расположения! Для этого была готовая основа — значок, которым отмечался пропуск слова в рукописи или имени в списке. У нас таким значком служит «птичка». Значок этот и назывался по-индийски словом, означавшим отсутствие, пустота. Этот десятый знак — знак отсутствия числа — и позволил создать новую систему числового письма, принятую теперь во воем мире.

Понятно, что эта новая система числового письма чрезвычайно облегчала математические вычисления.

В конце VIII века кабульский раджа (в Афганистане) прислал арабскому халифу Аль-Мансуру в Багдад, среди разных драгоценностей и диковинных подарков, и индийскую рукопись с новым учением арифметики — настолько, значит, уже тогда высоко ценили науку! Аль-Мансур велел перевести индийскую рукопись на арабский язык. Около 820-го года этот перевод был переработан знаменитым арабским математиком Абу-Джафар-Мухамед-бей-Муса, жившим в Хорезме (Хиве) в нынешнем Узбекистане. В европейских языках это индо-арабское учение о числах получило название алгорифм, искаженное из Аль-Хварнзмн, то есть Хорезмийскнй — это прозвище Абу-Джафара. Арабы в те времена вели мировую торговлю с Индией и Китаем, с одной стороны, с Византией и Италией, с другой, и арифметика была им все более и более необходимой для крупной торговли и сложных кредитных расчетов.

Леонардо, сын итальянского купца, торгового представителя в Алжире, обучился там «изумительному искусству» арабской арифметики. В 1202 году он издал книгу, в которой изложил (по-латыни, как было принято в средние века) новое учение. Арабы перевели индийское название «знака отсутствия» соответствующим словом цифр, буквально пустой. В Европе его перевели латинским словом нуллус (никакой), отсюда европейское и наше нуль, ноль. Но, кстати, английское сайфер (cipher) до сих пор сохраняет первоначальное значение нуль.

В Россию это слово пришло дважды и двумя путями — непосредственно из латинского в форме цифра в нынешнем его значении числового знака, и косвенно, — через немецкое цнфферн (цифры) — в форме цифирь, то есть знание цифр, арифметики. Поэтому и учитель арифметики в «Недоросле» носит фамилию Цифиркина.

Так как цифрами затем стали пользоваться для секретного письма, то тем же словом называется на всех европейских языках и тайное письмо, — по-русски в старину говорили цифирь, потом из французского пришло chiffre и стало нашим шифр.

Буква х означает в алгебре величину, численное значение которой требуется определить, «неизвестное». Поэтому, когда Рентген открыл загадочные лучи, проникающие сквозь непрозрачные предметы, он назвал их «икс-лучами» (теперь они обычно называются рентгеновскими).

Но почему именно буквой х стали обозначать искомую неизвестную величину?

Эта маленькая подробность связана с самим зарождением алгебры.

Алгебру создали арабские математики. Арабская наука в средние века обогнала европейскую. Самое слово алгебра — арабское аль-джебр и означает уравнение, буквально восстановление (равенства), потому что первоначально уравнения решались прибавлением (и вычитанием) в обеих их сторонах одинаковых элементов. Следует отметить, что алгебра создалась в Средней Азии, и создателем ее считается знаменитый арабский математик IX века, прозванный Аль-Хваризми, то есть уроженец Хорезма в Узбекистане. Этот отдел математики впервые назвал алгеброй итальянский математик Бомбелли в 1572 году.

Но характерные для алгебры буквенные обозначения величин ввел только французский алгебраист Виэт в 1591 году, причем он обозначал неизвестные величины гласными а, е, i, о, u, а известные — согласными b, с, d, f и так далее. Нынешнее применение начальных букв а, b, с, d для известных значений и последних х, у, z для неизвестных введено знаменитым французским мыслителем Декартом, создателем новой философии и аналитической геометрии в XVII веке. Это было опять влиянием арабской науки.

Как известно, арабское государство в Гренаде и Андалузии, существовавшее с начала VIII века, было ликвидировано испанцами к концу XV века, одновременно с открытием Америки. Испанцы восприняли многое из арабской культуры, а в XVI–XVII веках Испания была ведущим государством Западной Европы. В частности, во Франции испанское влияние было в эту эпоху очень значительно. Между тем мавританские (арабские) математики называли искомое неизвестное шэй, буквально нечто, и выражали его буквой арабского алфавита, которая называлась и произносилась шэ. Испанские математики заменили этот знак соответствующей буквой латинского алфавита х, которая произносилась в то время испанцами как ш и называлась шэ.

Вот этот-то испанский х и перенес Декарт в свою знаменитую «Геометрию», изданную в 1637 году. Во французском же языке эта буква читалась как кс и называлась икс.

Не правда ли, подходящая история для символа «неизвестного»? Одно время этой буквой означали лицо, которое не хотели называть или которое хотело остаться неизвестным. Так именуется, например, таинственный последний участник необыкновенного состязания, придуманного Жюль Верном в «Завещании чудака».

Все называют сильнейшую шахматную фигуру королевой — кроме, конечно, настоящих шахматистов, которые посмотрят на вас с пренебрежением, если вы не назовете ее ферзем. И в самом деле странно, что шахматная королева играет главную роль в игре, которая явно имеет черты сражения. Ведь другие фигуры носят военные названия: офицер (или слон), тура (или ладья), конь, пешки — то есть пехота.

Действительно, королева возвысилась до своего главенствующего положения благодаря стечению самых различных обстоятельств.

Шахматы — индийское изобретение. Они изобретены в Индии полторы тысячи лет тому назад. По-индийски эта игра называлась чатуранга, что буквально четвероякая: чатур — то же слово, что русское четыре. Четыре рода оружия индийских войск были: боевые слоны (своего рода танки древности), боевые колесницы, конница и пехота. Слоны ходили по диагонали, колесницы двигались по прямой, конница скакала, как и теперь, поворачиваясь в пол-оборота, пешки делали шаг вперед. Король передвигался только на соседнее поле. Но фигура, стоявшая рядом с королем, могла двигаться только на два шага вперед и назад по косой линии и вперед по прямой. Она изображала отборный отряд, личную охрану царя. Так что сильнейшими фигурами индийских шахмат были колесницы, стоявшие на флангах.

Легенда рассказывает, что индийский царь был так восхищен этой удивительной игрой, что поклялся дать изобретателю все, что тот ни пожелает. Тот сказал:

— Положи на угловое поле зерно пшеницы, на следующее два, на третье четыре и так далее, по всем полям.

Царь удивился скромности просьбы. Принесли сосуд с пшеницей, притащили мешок, привезли телегу, выбрали все зерно, что было в дворцовых амбарах, собрали все, что имелось в городе, а все еще добрая половина доски оставалась пустой. Сосчитали, сколько еще потребуется — оказалось зерна всего царства не хватит!

Действительно, сколько же это выйдет: два в 62-й степени (262) +1x2? Получается число с восемнадцатью нулями: свыше четырех триллионов зерен!

Кстати сказать, нигде в мире не было такого числового воображения, как в Индии. В легенде о мудром Арджуме задается вопрос: каков объем вселенной, вычисленной в мельчайших частицах (как бы атомах)? Ответ гласит: одно зернышко мака равняется десяти тысячам частиц: миллион маковых зерен составит одну версту; сто биллионов верст образуют «сферу», а вселенная охватывает число сфер, выраженное единицей и сорока нулями, то есть 104 х 106 х 1012 х 1040 = 1062 мельчайших частиц. Очевидна связь этого исчисления с 64 квадратами шахматной доски, по которым умножаются зерна пшеницы.

Другая легенда — уже иранская — рассказывает, что царь Индии прислал шаху персидскому, грозному Хосрову Ануширвану шахматы, сделанные из изумруда и красного яхонта и доску из слоновой кости, украшенную бриллиантами. И письмо прислал, в котором написал:

«Так как ты именуешь себя царем царей, то тебе подобает быть мудрейшим из нас и иметь мудрейших советников. И вот я посылаю тебе эту игру, изобретенную моим ученым, и предлагаю твоим ученым догадаться, как в эту игру играть. Если отгадают, я пришлю тебе дань — тысячу вьюков серебра и сто вьюков золота.

Если ж нет, то пришли мне ты столько же. Ибо знание — лучшее из всего, что приносит славу».

Изумился Хосров необыкновенной игре, собрал мудрейших людей своего царства и велел им немедленно разгадать диковинную вещь. Три дня и три ночи, не сходя с места, сидели мудрецы над этой загадкой и не могли ничего понять. Шах тоже три дня и три ночи сгорал от нетерпения, мрачнел и сердился. К концу третьего дня явился мудрый Бузургмихр, хоть и не был зван шахом, и предложил ему попробовать разгадать секрет. Целую ночь он расставлял фигуры так и этак и наконец догадался.

— Это точное воспроизведение поля битвы, — сказал он. И расставил фигуры. И все восхищались замысловатой игрой и мудростью Бузургмихра.

Позднее в Иране, а может быть еще и в Индии, фигуры колесниц были заменены ладьями. Поле разделялось «рвом», якобы наполненным водой, по науке военной обороны. Вследствие этого, нужны были ладьи. В Иране же фигура телохранителя была названа начальником гвардии — ферзин. И слоны, и кони, и колесницы, и ладьи были с витязями.

Название фигуры ладья, очевидно, перевод древнего иранского слова, пришедшего к нам еще с Востока через посредство татар или даже хазар.

Когда «ров с водой» исчез с доски и ладья оказалась неуместной на поле сражения, это название (по-ирански рук) отождествили с именем сказочной птицы Рук, исполняющей невозможные задачи, которые ставятся герою. Она, конечно, имела отношение к подвигам витязей, но четкая логика первоначальной индийской военной игры была нарушена. Любопытно, что игра состояла в том, чтобы поставить шахматного шаха в безвыходное положение, сделать ему — по теперешней терминологии — пат; пат (сдача) — это испанская форма латинского пакт (соглашение о мире), потому что восточная феодальная идеология не позволяла убивать царя даже в бою — особа его священна: его можно заточить в башню, заковать в цепи (приличнее — золотые), даже ослепить, но лишать его жизни — грешно. Поэтому и шахматного царя нужно только запереть, тогда он «умирает», это и возвещается формулой шах мат (царь умер).

В VII веке арабы завоевали Иран — и пленились шахматной игрой. Как персы, так и арабы считали эту игру лучшей школой ума и необходимым предметом воспитания. В знатных и богатых домах брали к молодым людям специальных наставников для обучения шахматной игре. Знаменитый халиф Аль-Манун огорчался, что плохо играет в шахматы:

— Я правлю половиной мира и миллионами людей — от Инда на востоке до Гвадалквивира на западе, — а не могу справиться с шестнадцатью фигурами на доске меньше аршина в квадрате.

Другой халиф, думая, кого бы взять себе визирем, приглядывался к тому, как человек ведет себя во время шахматной игры: способность эффективно распоряжаться данными средствами для достижения цели, предусмотрительность, выдержка, предприимчивость, находчивость, проницательность, — каких только достоинств нельзя проявить в этой удивительной игре!

В VIII веке арабы завоевали Испанию, и арабская наука, в то время значительно превосходившая уровень европейской мысли, здесь особенно расцвела. Процветали здесь и шахматы. Испанское, а затем и французское и английское рыцарство с увлечением приняло эту игру, как и многое другое из арабской культуры. К этому времени шахматный «советник» именовался арабами ферзем, эта фигура получил статус «полководца» и вместе с тем право ходить по прямой и диагонали взад и вперед от края до края доски, так что сделался сильнейшей фигурой. Эту новую игру арабы назвали аш шатрандж-ат тамм, — что означает совершенный (законченный) шатранг, в испанском произношении ашедрес-атама, что было по созвучию понято в тогдашней рыцарской среде, как игра Дамы, то есть что-то вроде турнира в честь прекраснейшей из красавиц.

Между тем во Франции шла своя работа. Ферзь был осмыслен, как фьерс (фанфарон), и как вьерж (девственный). Но тут прогремела по всему свету чудесная слава девы-воительницы Жанны д'Арк.

Действительно, ее подвиги казались чудом. Положение было отчаянным: половина Франции была занята английскими войсками; король взят в плен и увезен в Англию; у молодого наследника не оставалось ни войск, ни денег, ни надежд. И вдруг семнадцатилетняя девушка, простая крестьянка, смелой и горячей верой в свое избранничество, убедила наследника дать ей небольшой отряд, заставила англичан снять осаду Орлеана, короновала наследника в Реймсе, нанесла поражение неприятелю и подступила к Парижу.

Яркий образ девы-воительницы сразу дал неожиданный и новый смысл шахматной деве-ферзю.

Еще сто лет, и новый блестящий и галантный двор окружил королеву во Франции и Испании новым блеском. Невольно шахматное окружение короля должно было перестраиваться по-придворному. Слон — по-арабски аль-фнль переосмысляется в придворного шута — ле-фоль. Рядом с шахматным королем, естественно, становится королева. Возвышение закончено.

Но термин игра дамы с исчезновением средневекового рыцарства потерял смысл и стал пониматься уже как дамская игра. Это название упрочилось специально за шашками, значительно позже возникшей игрой. Это были сильно упрощенные шахматы, в которых действовали уже только пешки и «дамы»; у нас «даму» стали называть фамильярно дамкой. В дамке сочетаются оба принципа испанских шахмат — превращение шашки, дошедшей до последнего поля, в фигуру, и право этой фигуры ходить от края до края взад и вперед.

Название ирано-арабской фигуры, изображавшей чудесную птицу Рук, не могло удержаться долго на европейской почве. Его осмыслили в Италии как рокк и связали с госса (утес, скала), может быть, потому, что птица Рук изображалась сидящей на утесе. От этого итальянского названия происходит европейский и наш шахматный термин рокироваться. Самую фигуру делали в виде башни на скале — типично итальянский элемент пейзажа; отсюда французское название ее тур: tour — это башня; из французского и наша тура. Наше слон и ферзь являются первоначальными восточными названиями, и в нашей шахматной терминологии таким образом сочетались, как и во всей нашей культуре, восточные и западные элементы.