Левантийское побережье Средиземного моря представляет собой узкую полоску земли, огражденную горной грядой, что тянется вдоль моря. Эта полоска поделена сейчас между Сирией и Ливаном. Она простерлась на несколько сотен километров. В некоторых местах ее перерезают горные хребты, подступая прямо к морю. Кое-где едва остается место для узкой тропы.

Именно здесь и располагалась Финикия – могущественная страна, покорившая большую часть побережья Средиземного моря. Вся Финикия разместилась на клочке земли длиной две сотни километров и шириной от 15 до 50 километров – примерно от Арвада на севере до Тира и мыса Кармел на юге. В современной Европе с Финикией по занимаемой территории можно сравнить разве что Люксембург. Вы можете представить себе этого карлика «владыкой морей»?

Левантийское побережье изобиловало маленькими заливами, укрытыми скалами. По всему побережью с незапамятных времен строились города. Располагались они там, где горные хребты были прорезаны речушками, открывавшими путь во внутренние районы Передней Азии.

Важнейшие финикийские города находились в средней части этой полосы. К ним относились Арвад, Библ, Сидон и Тир. Уже во II тысячелетии до нашей эры это были пусть и маленькие, но процветающие города. Другие финикийские поселения, в том числе Берута (Бейрут), Ирката, Уллаза, Ардата, Цумур, были порой чуть больше деревни.

Положение прибрежных городов казалось довольно выгодным. Здесь легко было защититься от нападения с суши. С тыла их прикрывала стена Ливанских гор, преодолеть которую чужеземным завоевателям было трудно. Тем не менее к богатым финикийцам регулярно подступали иноземные войска: египтяне и хетты, вавилоняне и ассирийцы, персы, греки и римляне. В крайнем случае можно было спастись от врагов морем, ведь в гавани наготове стояли корабли.

Да, этот клочок земли меньше всего напоминал «медвежий угол». Здесь скрещивались важнейшие торговые пути древности. Во все времена местные гавани были центрами обмена товарами между Передней Азией, Эгеидой и Египтом. Кроме того, эти города стали «воротами» в Месопотамию для Крита, Микенской Греции и островов Эгейского моря. Через них в Европу притекали материальные и культурные богатства Древнего Востока, ведь добраться туда по суше, через Малую Азию, было чрезвычайно трудно из-за лежавших на пути гор.

Древние греки и дали этой стране привычное нам название – Финикия. Предполагается, что оно происходит от слова «фойни-кес», что означает «красноватые», «смуглые». Местные жители называли свою родину – Ханаан, ведь она славилась пурпурными тканями, а слово Kena’an буквально означает «страна пурпура». Позднее это название стали относить также к Палестине и значительной части Сирии. Именно в таком смысле оно упоминается в Библии.

В здешней топонимике отразились особенности природных условий Финикии. Так, название города Библ означает «гора», а города Тир – «скала». В Ливане горы достигают высоты 2 – 3 тысячи метров. Самая большая вершина – Курнет-эс-Сауда. Ее высота – 3088 метров. На юге Ливана высота гор становится ниже 2000 метров. Горы сложены из песчаника и известняка и отличаются крутизной, поэтому передвигаться по ним трудно.

Высокогорную часть Ливана местные жители довольно метко окрестили э д – Джурд, «гол ая земл я». На высоте бол ее 1600 метров н ад уровнем моря здесь практически нет никаких поселений. Лишь кое-где, в небольших котловинах, встречаются посевы пшеницы и огороды. Нередко в горах пасут стада овец и коз. Пастбищное животноводство – одно из основных занятий сельских жителей Ливана.

На склонах гор можно увидеть руины крепостей, возведенных когда-то крестоносцами. В наши дни эти холмы, как и прибрежная равнина, густо населены.

Западная сторона Ливанских гор образует широкие уступы, на которых издавна занимались земледелием. Местный климат благоприятствует этому.

Облака, плывущие со стороны моря, проливаются дождем на западный склон гор. На их хребтах выпадает большое количество осадков – в среднем свыше 1500 миллиметров. Таких обильных дождей нет нигде в Передней Азии. В прибрежной полосе среднегодовое их количество составляет около 800 – 1000 миллиметров в год. В основном они выпадают в зимнее время года – с конца ноября по середину апреля. Снег идет редко. В наши дни минимальная средняя температура в Ливане составляет + 5 – 7, а максимальная – + 27 – 31 градус. Летом случаются ливни, хотя в соседних странах в эту пору не бывает дождей.

Снег, покрывающий вершины гор, тает весной, питая реки и ручьи. В Ливанских горах берут начало три крупнейшие реки сиро-палестинского региона: Эль-Аси (Оронт), Литани (Леонт) и Иордан.

Восточный склон Ливанских гор, в отличие от западного, обрывается стеной. Лишь отдельные перевалы и речные долины прорезают горную гряду. Здесь пролегают тропы, по которым передвигались еще в древности. В сухие летние месяцы можно пешком перебраться через горный хребет всего за несколько часов. Лишь зимой, в сильное ненастье, тропы становятся непроходимыми.

Изредка горы отступают от моря, образуя просторные долины. Но пахотной земли здесь все равно слишком мало, и урожаи на полях были не высокими. В поле обычно работали сам хозяин, его взрослые сыновья и рабы. Своего хлеба в Финикии не хватало, и его приходилось ввозить из соседних стран.

В основном же в прибрежной равнине и на небольших террасах, спускавшихся уступами к морю, выращивали плодовые деревья. Так, с незапамятных времен пользуются славой апельсиновые сады Триполи и Сайды (Сидона). Фруктам позволяют вызревать мягкий субтропический климат и обилие осадков. Дождливая зима и долгое сухое лето способствуют высоким урожаям. Здесь произрастают виноград, оливковые деревья, финиковые пальмы, яблони, персики, абрикосы, груши и орехи. Нередко встречаются тутовые деревья, напоминающие о том, что прежде здесь занимались шелководством. В верхней части склонов разбиты виноградники, причем ягоды нередко бывают величиной со сливу. Бананы здесь выращивают столетиями.

Конечно, с помощью дополнительного орошения можно было бы увеличить урожаи зерновых, однако сама география страны мешает этому. Здесь нельзя было построить крупные ирригационные сооружения. А ведь в некоторых странах Востока именно забота о поддержании подобных сооружений сплачивала разнородные области в единый хозяйственный организм.

Финикия не отличалась обилием полезных ископаемых, зато склоны Ливанских гор в древности были сплошь покрыты густыми кедровыми лесами. Ценная древесина считалась здесь главным богатством; ее вывозили и в другие страны.

Во многих районах Ливана и поныне сохранились кедровые рощи. Однако их осталось немного. Непрерывная вырубка кедра на протяжении последних тысячелетий привела к почти полному исчезновению многих лесов. Как следствие, стали осыпаться горные склоны; началась сильная эрозия почвы. На месте древних лесов встречаются лишь заросли кустарника и невысоких деревьев.

Некогда склоны гор покрывала богатая субтропическая растительность. Еще сто лет назад в труднодоступных северных районах встречались бурые медведи и волки. Теперь о них напоминают лишь местные топонимы, например, Айн эд-Диаб («Волчий источник»), Айн эд-Дубб («Медвежий источник»). Повсеместно встречаются полевки, ящерицы, саранча; они служат пищей пустельгам и орлам, подолгу парящим над ущельями и плато.

Небольшие горные реки, естественные источники и колодцы с незапамятных времен обильно снабжали жителей Финикии водой.

Море и реки богаты рыбой, являвшейся и в древности одним из важных продуктов питания. Ее ловили сетями с небольших плоскодонных лодок. Особенно славился рыбой Тир. «Богат он рыбой более, чем песком», – сказано в одном египетском папирусе.

Морской берег был в основном скалистым и во время зимних бурь регулярно осыпался. В древности Финикия, очевидно, не раз подвергалась разрушительным землетрясениям, хотя свидетельств об этом почти не сохранилось. Известно лишь, что в античную эпоху Финикия трижды испытывала сильные удары стихии – в 138 и 70 году до нашей эры, а также в 551 году нашей эры. В последнем случае только в Бейруте погибло около 30 тысяч человек.

Территория Финикии примерно совпадала с границами современного Ливана, разве что города Акко и Арвад оказались теперь в соседних государствах – в современных Израиле и Сирии. На автомобиле всю Финикию можно пересечь за один день.

Впрочем, тот, кто сегодня пересекает Ливан, совсем не испытывает тех затруднений, которые претерпевали древние путешественники. Так, караван или крупное войско могли преодолеть в древности массив Рас эль-Кельб лишь с немалым трудом. Он надолго задерживал их передвижение, а для транспорта с тяжелым грузом был вовсе непреодолим.

Обычно старались миновать его, свернув вглубь гор, на равнину Бекаа, что пролегла между хребтами Ливана и Антиливана. Ее ширина составляет от 8 до 14 километров, а длина – 120. Ее название не случайно переводится как «Низина», ведь Бекаа лежит на высоте всего 900 метров над уровнем моря и окружена горами высотой до 2000 метров. На севере из этой котловины вытекает Оронт, а на юге – Леонт. С глубокой древности равнина Бекаа считалась житницей Финикии. Большая ее часть покрыта плодородным красноземом.

Вплоть до эллинистической эпохи равнина Бекаа была для жителей Финикии важнейшим транспортным путем, связывавшим прибрежные города с Северной Сирией и Египтом. По нему в бронзовом и железном веке нередко маршировали армии, передвигаясь с севера на юг или в обратном направлении. Равнина Бекаа не раз подвергалась нападению соседних держав. Всякий раз ее жители страдали от поборов и грабежей.

Лишь в пору римского владычества вдоль побережья Финикии была проложена сухопутная дорога, связавшая воедино все финикийские города. Теперь добираться из города в город стало значительно легче.

Отсутствие нормальных транспортных путей в Финикии во многом объясняет, почему ее города так и не образовали конфедерацию. Их связывали лишь морские дороги. Хотя города лежали на небольшом расстоянии друг от друга – даже в древности его можно было преодолеть всего за день пути, – но передвигаться между ними по суше было очень трудно. Гораздо легче было пуститься в путь на корабле. Так что предпосылки для образования единой державы здесь отсутствовали. «Карлик» был составлен из разрозненных частей, которые никак не желали срастаться в одно целое.

В ХIХ веке модно было подчеркивать психологическую подоплеку раздробленности Финикии. Ее жители, спешили отметить историки, были наделены многими талантами, но, – следовало bonmot, – лишь таланта государственного строительства они были лишены. «Они не хотели или не умели нести те тяжелые труды, которые должен исполнить народ, чтобы создать и обеспечить себе великие блага самостоятельного существования, – писал немецкий историк Теодор Моммзен на страницах «Римской истории». – Финикияне охотно сносили подчинение чужой власти и покупали себе право спокойно вести свои торговые дела там, где эллины с несравненно ничтожнейшими силами начинали борьбу за самостоятельность и отвоевывали себе свободу». Недаром самым спокойным периодом финикийской истории являлись, пожалуй, ХIV – ХIII века до нашей эры, когда Финикия была египетской провинцией – далекой окраиной Египта.

Итак, Финикия была эфемерным образованием. В ней соседствовали, но не соединялись многочисленные города и городки, лежавшие на береговых скалах или прибрежных островках и владевшие полосками окрестной земли. Они соперничали друг с другом и рьяно оберегали свою независимость. Каждое из этих крохотных государств представляло собой портовый город с прилегающими к нему землями. Даже если бы финикийские города-государства образовали союз, в нем все равно преобладали бы сепаратистские настроения, делавшие этот союз нежизнеспособным.

В древности такие же города-государства существовали и в Месопотамии, и в Египте (номы). Позднее они объединялись в территориальные государства, а те превращались в империи. Их единство сплачивала единая ирригационная система, работу которой обеспечивал весь народ. Здесь же все было иначе.

История Финикии складывалась совершенно не так, как других восточных государств, а потому на фоне великих империй древности – Египта, Ассирии, Персии – Финикия была забыта. Как точно заметил советский историк Г.М. Бауэр, Финикия как-то терялась «в блеске могучих империй и царств, служивших издавна, да и служащих поныне излюбленной темой научно-популярных работ по ранней истории человечества».

Скалы, клочки, островки – скудные осколки одной небольшой страны. Словно тюрьма, из которой не вырваться! Вся жизнь финикийцев была бы сосредоточена на узкой полоске земли между берегом моря и горным склоном, где они бы томились как в заключении, если бы не… море. Оно занимало умы местных жителей; оно уносило их вдаль. Восторженные стихи, посвященные испанским поэтом Рафаэлем Альберти древнему Гадесу – финикийскому городу на испанской земле, с таким же успехом можно отнести к метрополии – славному Тиру:

Над седым океаном растаяла мглистая дымка,
и, простершись под жарким безоблачным небом,
ты влюбленно глядел на свое отраженье,
что дрожало на зеркале синей воды.
Ты раздвинул рукой океана пределы,
и твои корабли рассекали носами
голубые дороги далеких морей,
и вели тебя к цели созвездья востока,
и сгибал твои мачты полуночный бриз…
И вздохнула пучина под тяжестью новых судов,
Зашумел в парусах жаркий ветер востока…

((Пер. Г.Г. Шмакова))

Море стало для финикийцев средством к существованию. Не будь его, они вряд ли сумели бы торговать с отдаленными странами – со всем миром от Аравии до Испании. Море превратило «карлика» в исполина. Когда же люди вздумали поселиться у моря?

История Финикии нам относительно мало известна. До наших дней дошел лишь ряд финикийских надписей. В основном они носят посвятительный характер и с исторической точки зрения малосодержательны. Сведения об истории Финикии приходится черпать из египетских и ассирийских хроник, книг Ветхого Завета, а также текстов античных авторов. Многое помогают понять и археологические раскопки.

Библ – единственный город на территории Финикии, об истории которого в III тысячелетии до нашей эры мы хотя бы что-то знаем.

После находки саркофага Ахирама Библского в селении Джу-бейль начались тщательные раскопки. В 1930 году французские власти, управлявшие Ливаном по мандату Лиги Наций, выкупили все дома в Джубейле, мешавшие работе археологов. Постройки были немедленно снесены. Территория раскопок все расширялась.

Впрочем, современные историки неодобрительно относятся к работе французского археолога Пьера Монтэ. Так, в академическом издании «Истории Древнего Востока», выпущенном под редакцией Г.М. Бонгард-Левина в 1988 году, отмечено: «К сожалению, раскопки французской экспедиции Монтэ в Библе проводились настолько безобразно, что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия (!)».

Однако преемник П. Монтэ М. Дюнан, пробившись сквозь различные культурные слои, убедился, что место, названное впоследствии Библом и Джубейлем, было заселено около семи тысяч лет назад. Тогда здесь появился небольшой рыбацкий поселок. Он был застроен скромными, однокомнатными хижинами овальной формы. Их стены и крыши были сооружены из нестойких материалов – ветвей и шкур – и обмазаны глиной, а пол усыпан известняковой крошкой. Площадь подобного жилища составляла не более 4 – 5 квадратных метров; оно напоминало, скорее, убежище, где прятались от непогоды и диких зверей, чем настоящее жилье.

Прямо под полом хижины хоронили умерших: рыли канаву и усаживали туда покойника. Возможно, это делалось, чтобы уберечь его от зверей или соблюсти некий непонятный нам ритуал.

Стоит заметить, что племена, населявшие Ливан, довольно поздно перешли к оседлому образу жизни. В то время как в Иерихоне, – там же, на Ближнем Востоке, – уже возникло первое поселение городского типа, обнесенное стенами, в горном Ливане, как и тысячи лет назад, бродили охотники и собиратели пищи. Так что не права была местная традиция, считавшая Библ самым древним городом мира (по финикийскому преданию, его возвел бог Эл).

Лишь в позднем неолите, когда люди уже научились изготавливать сосуды из глины, на территории Ливана появились первые поселения. Основу их экономики составляли выращивание ячменя и пшеницы, разведение коз, овец, коров и свиней. Остатки такой деревни обнаружены в нижнем слое Библа.

Долгое время первые жители Библа – рыбаки – вели скромный образ жизни. Лишь пять с половиной тысяч лет назад что-то стало меняться. В IV тысячелетии до нашей эры Библ был обнесен стеной и превратился в большой поселок, где проживали ремесленники и торговцы, а затем и в город.

Дома стали строить крупнее и основательнее; теперь они были правильной прямоугольной формы (встречались также круглые постройки), а их плоскую крышу украшал конек. Саму крышу настилали из тонких стволов хвойных деревьев и обмазывали глиной. Часть найденной здесь керамики, по замечанию известного российского археолога Н.Я. Мерперта, «близка находкам керамического Иерихона».

Дома, как и прежде, были однокомнатными. Нередко, когда семья расширялась, дома пристраивали друг к другу; так возникали целые жилые комплексы, иногда обнесенные валом. Это чрезвычайно запутывало планировку города, – а к середине IV тысячелетия до нашей эры здесь появились многочисленные переулки и тупики, в которых легко мог заплутать чужеземец. В отношение Библа, как и других подобных городов древности, вполне справедливы слова протоиерея Александра Меня: «Город – это скопление жилищ, как бы в страхе жмущихся друг к другу, обычно обнесенных стеной».

В конце того же IV тысячелетия до нашей эры местные жители все чаще пользуются металлическими орудиями. Очевидно, Библ поддерживает отношения с одним из тогдашних центров производства меди. К этому времени медные орудия труда и оружие получили широкое распространение в Библе. Здесь встречаются также остатки золотых и серебряных украшений.

Горожане хоронят своих покойников по-прежнему под полом жилых домов, но теперь их тела перед погребением помещают в большие керамические сосуды. При раскопках в Библе обнаружено более 1800 подобных захоронений. Там же лежали кубки и кувшины, в которых хранились еда и питье; ими снабжали покойных, веруя, что съестное понадобится в загробной жизни.

Местная керамика напоминает, кстати, сирийскую и месопотам-скую. Очевидно, жители Библа еще пять тысяч лет назад поддерживали торговые отношения с этими регионами.

Однако свой подлинный расцвет Библ переживает в III тысячелетии до нашей эры. Он превращается в благоустроенный город. Деревянные дома сменяются каменными зданиями с покатой крышей, по которой стекала вода после сильных дождей. Посреди здания высился деревянный столб, подпиравший крышу. Вдоль стен тоже вкапывали столбы; они поддерживали потолочные балки.

Городские улицы, мощенные булыжником, были достаточно широки даже для проезда повозок. Улицы концентрически сходились к центру города. Система сточных каналов помогала отводить дождевые воды и нечистоты.

В городе развернулось оживленное строительство. Появились монументальные постройки: например, был возведен храм на каменном фундаменте. Однако точная датировка отдельных археологических слоев пока вызывает споры. В центре города лежало «священное озеро», питаемое ключами. По его сторонам располагались два крупных святилища.

К северо-западу от озера находился храм Баалат-Гебал, «хозяйки» Библа, – самый древний финикийский храм, раскопанный М. Дюнаном. Это святилище состояло из нескольких комнат, пристроенных одна к другой и расположенных вокруг просторного двора.

По легенде, Библ был любимым городом богини. Ведь именно здесь она (ее отождествляли также с египетской богиней Исидой) нашла останки своего мужа – Осириса – и, возвращаясь с ними в Египет, воскресила его. Вот что говорит египетский миф, пересказанный Пьером Монте: «Во времена, когда боги еще жили на земле, гроб Осириса, брошенный Сетхом в Нил, поплыл вниз по Танисскому рукаву. Море выбросило его близ Биб-ла, и здесь огромное дерево поглотило его. Вскоре к этому волшебному дереву пришла Исида. Она села подле воды, и когда служанки царицы Библа пришли с кувшинами за водой, она причесала им волосы и пропитала их чудным ароматом, исходившим от нее. Тронутая такой добротой, царица подарила Исиде священное дерево, в котором было заключено тело ее супруга» (пер. Ф.Л. Мендельсона).

Почти одновременно с храмом Баалат было сооружено и другое святилище – храм Решефа, бога войны и бури. Здесь, несмотря на поздние пристройки, хорошо выделяется исконная структура храма: просторная целла, к которой примыкал двор с несколькими строениями. В центре святилища находился высокий каменный обелиск (сохранилась лишь часть его). В углах храма стояли другие священные камни. Много их было и во дворе. Недаром археологи назвали это святилище «храмом обелисков». Здесь же найдено роскошное бронзовое оружие. Ведь Решеф изображался обычно в виде бога, вооруженного луком.

Снаружи город опоясывала мощная каменная стена с двумя воротами: одни из них выходили к морю; через другие можно было попасть в город по суше. Стена просуществовала вплоть до эллинистической эпохи.

Захоронения, относящиеся к концу III тысячелетия до нашей эры, – а теперь людей погребали за пределами поселения, – выглядят довольно пышно. Очевидно, жители Библа были людьми богатыми и не случайно окружили свой город массивной стеной, оберегая себя от вторжения кочевников. Ведь скотоводческие племена, населявшие степные и пустынные области, с незапамятных времен стремились захватить подобные оазисы и разграбить их.

Но почему жители Библа так быстро разбогатели? Что ценного отыскали они в окрестности города? Месторождения меди? Россыпи золота? Нет, лес! Расцвет города связан с торговлей лесом. Отныне его вывозят в Египет.

Что могли увидеть кочевники, оказавшись в окрестности Биб-ла? Совершенно непривычные им пейзажи. Вместо голых равнин – крутые склоны, густо поросшие елями, кипарисами и кедрами, а также видневшиеся вдали заснеженные вершины. Вместо пересыхающих ручьев – бурные горные реки. Вместо скудных пастбищ – плодородные поля и рощи, в которых произрастали смоковницы и оливковые деревья. А каким благодатным был здешний климат! Здесь хлеб родился уже в мае. Здесь бродило множество зверей: пантеры, медведи, дикие овцы. А рядом катились морские волны; их вид пугал и завораживал.

Именно лес, наряду с морем, сыграл главную роль в судьбе финикийского народа. С незапамятных времен Библ славился древесиной. Торговля была делом прибыльным, поскольку соседние страны испытывали недостаток в ней. Так, в Египте росли в основном акации и пальмы, чьи стволы были непригодны для изготовления крупных балок.

В одном из древнейших документов по истории Египта – так называемом Палермском камне (он назван так потому, что хранится в музее итальянского города Палермо) – есть строки, где речь идет о торговле лесом. Сам документ напоминает бухгалтерскую ведомость. Он разделен на несколько полос, в которые записывались различные сведения.

По приказу фараона Снофру, царствовавшего с 2723 года до нашей эры, на этом камне, – точнее говоря, каменной плите шириной более двух метров, – была высечена надпись о том, что «сорок кораблей, наполненных кедрами» (пер. Н.С. Петровского), были доставлены из города, лежавшего у подножия Ливанских гор.

Впрочем, не стоит переоценивать количество древесины, вывезенное египтянами из Ливана, ведь их суда были очень тяжелыми, а экипаж многочисленным. По подсчетам историков, на сорока кораблях Снофру плыло от трех до четырех тысяч человек. Возвращаться обычно приходилось против ветра, на веслах. Поэтому грузоподъемность кораблей была небольшой. Так, из того леса, что доставили по приказу Снофру, через год построили всего три корабля. Кроме того, фараон велел изготовить из кедровой древесины врата царского дворца.

Поговорим подробнее о том, как проходила подобная экспедиция. Снаряжали большую флотилию, выходили в море и при попутном ветре в течение четырех-пяти дней достигали какой-нибудь бухты на ливанском побережье. Здесь вербовали местных жителей и шли рубить лес, стремясь выбрать место поближе к берегу. Удобнее всего было заготавливать лес в районе между Бейрутом и Батруной. Тут имелось много естественных бухт, а горы, поросшие лесом, подходили близко к берегу. В этом районе и теперь встречаются остатки кедровых лесов.

Во время заготовок всю многочисленную команду приходилось снабжать питанием. Здесь же заготавливали провиант на обратную дорогу. Его покупали у местных жителей, причем платить приходилось столько, сколько запрашивали. Действовать силой было нельзя, потому что туземцы немедленно скрывались в горах и египтяне не могли их покарать. Египтяне вели себя мирно и со временем стали перекладывать всю работу – рубку леса и доставку его к берегу – на местных жителей, закупая у них заготовленный лес.

Стволы деревьев валили топорами, затем подвозили на бычьих упряжках к побережью и там перегружали на корабли.

Любопытно, что египтяне доставляли лес не в ближайшую к Библу – восточную – часть Дельты, а в ее отдаленную – западную. На это указывают и археологические находки, и письменные сообщения. Причина не только в опасностях, которые таило плавание в восточную Дельту, – порой туда вторгались племена, кочевавшие по Синайскому полуострову и Южной Палестине. Дело, скорее, в другом: груженные лесом морские корабли могли сесть на мель в восточных рукавах, и лишь западный проток был достаточно глубок для плавания внутрь страны. Не случайно, что именно в западной части Дельты впоследствии будут основаны греческая колония Навкратис и Александрия.

Жители Египта называли Ливан, учитывая его рельеф, «Лучшей из террас», а также «Плато кедра». Эти величественные деревья росли в Ливанских горах повсюду. Известно, что египтяне стали снаряжать сюда экспедиции за древесиной задолго до основания Древнего царства. Еще в додинастических захоронениях в Египте находят древесину хвойных деревьев, которая могла попасть сюда только из Ливана.

Египтяне вывозили оттуда стволы кипариса, пиний, древовидного можжевельника. Но больше всего их интересовал кедр (Cedrus libani) – дерево семейства сосновых, произраставшее в отдельных уголках Средиземноморья: в Ливане, в прибрежных горах Сирии и Малой Азии. Кедры росли также на Кипре и в Северо-Западной Африке: кедр кипрский (Cedrus brevifolia) и кедр атласский (Cedrus atlantica). Для египтян удобнее всего было плавать за лесом в Ливан – в Библ.

Правда, местность казалась им очень дикой: горы и густые леса, туманы и дожди, дикие звери и разбойники – все было в новинку для них, все было непохожим на их родную страну. В египетской «Сказке о двух братьях» младший брат, спасаясь от расправы, бежит на край света – в Долину Кедра, где не встретить людей. «Дни проводил он в охоте за дичью пустыни, вечером ложился спать под кедром» (пер. М.А. Коростовцева).

Воистину кедр достоин был одних лишь похвал. Это дерево высокое и величественное. Недаром власти современного Ливана поместили его силуэт на свой государственный герб. В древности кедр считался царем деревьев. Его качества вошли в поговорку. Так, в Библии сказано, что праведник «возвышается, подобно кедру на Ливане» (Пс. 91, 13). У пророка Иезекииля даже «мировое древо» предстало в образе ливанского кедра, растущего в Божьем саду (Иез. 31). Пророк Исаия веровал, что настанет день, скончаются времена, и «слава Ливана» с его кедрами и кипарисами грядет в Новый Иерусалим (Ис. 60, 13). Лишь перед Богом бессилен ливанский кедр. «Глас Господа сокрушает кедры; Господь сокрушает кедры Ливанские» (Псалом 28, 5).

Во все времена кедр впечатлял чужестранцев. «Был кедр на Ливане с красивыми ветвями и тенистою листвою, и высокий ростом», – сказано в Книге Иезекииля (31, 3). На открытых местах кедр достигает сорока метров в высоту и четырех метров в ширину. Его ветви причудливо изгибаются, напоминая крыши пагод. Стоит зайти под сень кедра, как оказываешься в особом мирке. Со всех сторон над тобой нависают громадные ветви; необычно переливаются свет и тень. В жаркие дни тебя овевает опьяняющий, сладковато-терпкий запах. Ни насекомые, ни грибы не могут причинить особого вреда кедру.

Конечно, современные кедры, суковатые и разветвленные, несколько далеки от библейских описаний, но эти деревья сызмальства повреждены снегопадами и козами, глодающими их. В заповедниках кедры вырастают прямыми и стройными.

Критики считают древесину кедра мягкой и нестойкой, но это верно лишь отчасти. Да, слой, лежащий прямо под корой, действительно, невысокого качества, зато сердцевина очень тверда.

При строительстве судов египтяне сооружали из привозного кедра лишь каркас корабля; все остальное изготавливали из местных материалов. Чтобы улучшить продольную остойчивость, обвязывали корабль канатами, крепко стягивая нос и корму. Для лучшего управления судном увеличивали длину руля до шести-восьми метров. Руль старались изготовить тоже из кедра. На мачты же шли стволы других деревьев, – например, киликийской ели или алеппской сосны, – поскольку мачта из кедра очень тяжела.

С незапамятных времен египтяне использовали древесину кедра не только для строительства кораблей и зданий, но и для приготовления вязкой, светло-коричневой смолы. Ей окуривали помещения и умащали тело; ей пропитывали ткани, которыми обертывали останки фараона при мумификации; ей заполняли полости его тела. Поэтому кедр считался в стране фараонов священным деревом.

Большая часть кедра, привозимого из Ливана, использовалась в культовых целях. Из его древесины мастерили саркофаги, сооружали своды гробниц, строили погребальные ладьи. В эпоху Древнего царства такие ладьи достигали порой пятидесяти метров в длину. Ритуальные ладьи можно было встретить в любом египетском храме, ведь боги, как люди, тоже передвигались на кораблях.

Так что экспедиции в Ливан были не только коммерческим предприятием, но и своего рода паломничеством – поклонением кедру. В Ливан ехали не только заработать деньги на торговле ценной породой дерева, но и почтить своих богов кедровой смолой Библа. Любая экспедиция, направлявшаяся в Библ, была еще и прославлением порядка, установленного богами. Ведь по их промыслу горы Ливанские покрылись убранством из кедров.

Деревья эти почитали, любили, ценили. Рубка кедра на постройку храмов считалась богоугодным делом. Раввин Йоханан, толкователь Ветхого Завета, проникновенно восклицал: «Мир недостоин пользоваться кедром. Для чего же тогда был создан кедр? Ради храма!»

Все это объясняет, почему египтяне издавна относились с уважением к Библу. Для них благословен был народ библский, поселенный богами в городе, стоявшем под сенью кедров. В Египте было создано даже учреждение, ведавшее поставками леса из Ливана, – «Дом кедра». Какие бы смуты ни волновали Египет, вновь и вновь из страны фараонов к берегам Ливана отправлялись посланники, «чтобы доставить строительный лес для великой священной ладьи Амона-Ра, царя богов», как сказано в отчете о путешествии одного из таких гонцов – Ун-Амона, о котором мы расскажем ниже. Фараон Тутмос III (1483 – 1450 гг. до н.э.) емко сказал о кедре: «Это дерево, которое Он (бог Амон. – А.В.) любит».

Сами же египтяне полюбили «хозяйку Библа» – богиню Баалат. В Библе находился ее храм, построенный по образцу египетских храмов. Приезжая в Библ, египтяне поклонялись местным богам, стремясь заручиться их поддержкой и принося им дары. Египтяне, писал П. Монтэ, «построили Баалат храм с помощью местных жителей. Царю они преподносили алебастровые вазы, драгоценности, амулеты, а возвращались с грузом смол, стволами и досками и даже с целыми, построенными на месте судами». Уважение к библским богам сохранилось и через тысячу лет. Когда сановник Сеннефер по поручению Тутмоса III прибыл в Ливанские горы для заготовки кедра, он первым делом принес богатые дары богине Баалат.

Правда, египтяне часто называли чужих богов привычными именами, например, Баалат звали «Хатхор, повелительницей Библа». Это уподобление было неслучайным. В ведении той и другой богини находились погребальные обряды, а поскольку при этом часто использовалась древесина кедра, то и кедр пребывал под особым покровительством Баалат, а затем и Хатхор.

На первых порах жители Библа лишь выигрывали от соседства с Египтом. Они пользовались самыми изысканными товарами страны фараонов; носили египетские одежды и украшения, владели иероглифической письменностью, созданной на берегах Нила. Как мечтали, наверное, кочевники, населявшие степные и пустынные районы Сирии, захватить богатый город Библ! Захватить и разграбить его! Можно ли было от них защититься? А сколько других городов манило номад!

Как явствует из вавилонских текстов, в конце III тысячелетия до нашей эры в Ливане и соседней Сирии появляется множество поселений городского типа. Города были визитными карточками этой благословенной земли, о которой говорили, что на ее главе покоится зима, на ее плечах – весна, на ее лоне – осень, а у ее ног – лето.

Впрочем, археологические находки, относящиеся к раннему бронзовому веку в Ливане и Сирии, довольно скудны. Ученые раскопали лишь отдельные поселения того времени, отстоящие далеко друг от друга. Восстановить же полную хронологию развития этого региона в III тысячелетии до нашей эры пока не представляется возможным. Вполне вероятно, что нас ожидают не менее крупные открытия, чем находка в середине 1970-х годов в Сирии, в руинах царского дворца города Эблы, библиотеки, содержавшей более пятнадцати тысяч клинописных табличек. Пока же трудно воссоздать даже характер культурных связей между отдельными городскими центрами Ливана в ту эпоху.

Наиболее крупными городами того времени в Восточном Средиземноморье были Эбла в Северной Сирии, а также Угарит и Библ, лежавшие на берегу Средиземного моря. Последние уже тогда играли важную роль в морской торговле. Процесс урбанизации в этом регионе не везде протекал одинаково. Процветали города и территории, лежавшие вдоль торговых путей, что связывали Месопотамию и Средиземноморье, Малую Азию и Египет.

Так, в бронзовом веке Библ стал важным перевалочным пунктом в торговле с Месопотамией, Египтом и Критом. Известно, что жители шумерского Ура поддерживали торговые отношения с жителями Библа.

Именно здесь и в других финикийских городах было удобнее всего перегружать на корабли товары, доставленные из глубинных районов Сирии и Месопотамии. Отсюда египетские корабли везли их дальше – на родину, в Малую Азию и, может быть, на острова Эгейского моря. Даже эти корабли назывались «библскими» – очевидно потому, что их главной целью был Библ. Это был особый вид кораблей, способных перевозить такие тяжелые грузы, как строительный лес.

В Египте морская торговля с Ливаном, очевидно, была царской монополией. Известия о плаваниях египтян к Левантийскому побережью относятся, прежде всего, к эпохе правления IV – VI династий. Торговля была оживленной: из Египта в Библ привозили папирус, каменные и керамические сосуды, благовония, ювелирные изделия. По обратному маршруту отправляли лес, смолу, оливковое масло, металлы, лазурит, кувшины и амфоры, а также, возможно, рабов. Египет ведь был очень беден природными ресурсами – не только древесиной, но и металлами. Потребность в них можно было удовлетворить лишь за счет торговли со своими соседями.

При раскопках Библа найдены предметы, свидетельствующие о присутствии здесь египтян в эпоху Раннего царства. Так, обнаружена каменная ваза с надписью, сделанной иероглифами. В ней упомянут фараон II династии Хасехемуи, правивший в ХХIХ веке до нашей эры. Встречаются алебастровые вазы, относящиеся к эпохе Древнего царства. Найден также египетский каменный жертвенник того времени. В долине реки Ибрахим обнаружен топор, который обронил какой-то египетский лесоруб, работавший здесь во времена фараона Хуфу (Хеопса).

Торговые контакты способствовали становлению раннеклассового общества: правители сирийских и ливанских городов накапливали в своих руках немалые богатства и могли приобретать самые роскошные и дорогие товары. При раскопках Библа найдено немало произведений искусства и бытовых предметов, напоминающих – по качеству исполнения и выбору тем – предметы египетской материальной культуры.

По словам некоторых историков, страна фараонов стала «кормилицей финикийской культуры». На протяжении тысячи с лишним лет египетский фараон оставался высшей инстанцией для всех ближневосточных городов, несмотря на сложные отношения, складывавшиеся порой между ними.

«Египтяне, – как писал П. Монте, – сражались с азиатами всюду, где бы ни встретились, – на Синае, в Палестине, в Кармеле и Верхней Ретену, – но было одно-единственное место, где их всегда хорошо встречали. Это – Библ». Властитель Библа гордился титулом египетского «князя» и своей египетской культурой. Однако колонией Египта в точном смысле этого слова Библ никогда не был.

Библ лежал в сфере интересов сразу двух великих цивилизаций своего времени. В ХХIV веке до нашей эры Саргон I, основатель Аккадской империи в Месопотамии, совершил ряд успешных походов, покорив почти всю Переднюю Азию. Он горделиво объявил себя «царем страны, которому Энлиль (шумерский верховный бог. – А.В.) не давал врага от Верхнего моря (Средиземное море) до Нижнего моря (Персидский залив)». В надписи на одной из статуй он именуе т себя царем «Верхней страны», то есть царем «Мари, Ярмути и Ибла, вплоть до Кедрового леса и Серебряных гор». Мари – это город в долине Среднего Евфрата, Серебряные горы – это Тавр, а Кедровый лес – Ливан. Государство Саргона вышло далеко за пределы Вавилонии и захватило на севере – Анатолию, а на западе – Сирию и Ливан.

С этого времени, как отмечает немецкий историк Карл-Хайнц Бернхардт, «почти каждый из царей Месопотамии, стремясь к славе, предпринимал поход к Верхнему морю». Конечно, подобные походы не могли повторяться ежегодно, но в этом и не было надобности: даже покинув Ливан, царь неизменно присутствовал здесь в образе стел, которые воздвигал в покоренных областях. Ведь, по тогдашним представлениям, «изображение человека и начертание его имени отождествлялись с самим человеком».

Обширное государство Саргона скреплялось лишь его властью и волей. С его смертью, сетовал его сын, «все страны, которые оставил мне отец мой, Саргон, восстали против меня, и ни одна не осталась мне верной». Впрочем, страна Кедрового леса, по мнению другого немецкого историка Хорста Кленгеля, отпала от державы Саргона сразу после того, как оттуда ушли аккадские войска. В любом случае поход Саргона Великого никак не сказался на торговле Ливана с Египтом. Беда пришла с другой стороны. Богатство Библа не давало покоя многим завистникам.

После 2300 года до нашей эры разразилась катастрофа. Именно в это время был разрушен или сожжен храм Баалат. Виновников беды нетрудно угадать. В 2300 – 2100 годах Палестину и Ливан завоевали ханаанеи – орды кочевников (западных семитов), пришедших с Синайского полуострова. Огнем и мечом они прошлись по захваченным землям. Библ пал, как тысячу лет спустя под ударами израильтян, возглавляемых Иисусом Навином, пал Иерихон.

На пепелищах сожженных городов появляется совершенно новая керамика, а также изображения людей с особыми украшениями – торквесами, шейными кольцами с несомкнутыми концами (в римскую эпоху такие украшения были популярны у кельтов). Очевидно, что эту местность завоевали и заселили представители другого этноса. Мы так и не знаем пока, что за народ населял землю Финикии в III тысячелетии, до ханаанейского завоевания (по предположению ряда историков, семиты стали селиться в Библе после 3000 года).

Захватили же Библ полукочевые племена, населявшие степи и полупустыни Сирии и Аравии и находившиеся тогда на стадии распада родового общества. Их вторжение, вызванное изменениями климата и начавшимися засухами, разительно изменило политическую карту Передней Азии и оказало немалое влияние на местные культурные традиции, хотя последние частично сохранились. С этого времени цари Библа носят западносемитские имена.

Справедливости ради отметим, что, по мнению некоторых историков, города Ливана были разрушены армией одной из крупных держав того времени, которая воспользовалась неразберихой, возникшей после переселения в страну ханаанейских племен. Так, Хорст Кленгель пишет: «Вероятнее всего, в этом следует подозревать царей III династии Ура, при которых Месопотамия после столетнего господства гутеев вновь пережила расцвет (около 2112 – 2004 гг. до н.э.)».

Известно, что еще при гутейских царях правитель города Ла-гаш в Южной Месопотамии Гудеа (2143 – 2124 гг. до н.э.), собираясь строить храм, направляет в Ливанские горы экспедицию за лесом, который было не сыскать в его стране. Много дней этот караван двигался вдоль Евфрата по старинному торговому пути и, в конце концов, доставил лес из далекой страны. Может быть, тем же путем цари Ура посылали в Сирию и Ливан свои войска, но мы не располагаем текстами, которые подтверждали бы эту догадку. Впрочем, в одном из посланий, написанных при царе Амарсине (2046 – 2038 гг. до н.э.), правитель Библа Ибдати именуется шумерским титулом «энси» – князь. Возможно, Ибдати стал вассалом царя Ура?

Для малых государств Передней Азии подобные отношения с крупной державой были весьма выгодны. С одной стороны, их правители сразу же оказывались под защитой могучего царя. С другой стороны, до царя было далеко, и он не вмешивался по каждому поводу во внутренние дела государства. Даже при известной потере суверенитета с таким положением можно было смириться.

Как бы то ни было, город выгорел, а торговля между ним и Египтом на какое-то время прекратилась. При раскопках в Ливане не обнаружено предметов египетского происхождения в период с 2270 по 1970 год до нашей эры – между правлением фараонов Пиопи II и Сенусерта. В египетских «Речях Ипувера» сказано об этом времени: «Не едут (больше) люди на север в Библ сегодня. Что нам делать для получения кедров нашим мумиям, (ведь) в саркофагах из них погребались «чистые» и бывали забальзамированы маслом их вельможи… Они не привозятся больше» (пер. Б.А. Тураева).

Катастрофу переживает и сам Египет. Распалось Древнее царство. Крепости на северо-востоке Дельты, защищавшие страну от азиатов, стояли в небрежении. Все чаще в Дельту проникали летом кочевые азиатские племена, пригоняя сюда для выпаса свои стада. Но что могут поведать ученым эти безмолвные кочевники? Безмолвные?

Очень любопытно открытие, сделанное М. Дюнаном в 1929 году. Он обнаружил фрагмент каменной стелы с неизвестными науке письменными знаками. Впоследствии было найдено еще несколько подобных надписей, выполненных на камне или бронзе: например, на бронзовых табличках, лопатках для умащений, обломках каменных табличек и основании статуэтки. Эти надписи были оставлены в самом конце III тысячелетия до нашей эры.

Это так называемое «протобиблское» (или «псевдоиероглифическое библское») письмо до сих пор не удалось удовлетворительным образом прочитать. Все попытки дешифровать его не принесли успеха. Французский ученый Э. Дорм и его немецкий коллега А. Йирку пытались расшифровать протобиблское письмо «интуитивным» методом, но, хотя отдельные их догадки заслужили одобрение коллег, предложенные варианты чтения в целом не поддаются строгой проверке и потому считаются неудачными. Выражалось даже сомнение в том, что это письмо является семитским (ханаанейским).

Известно только, что речь идет о силлабической (слоговой) письменности, содержавшей от 126 до 150 символов. Некоторые из этих знаков изображают животных, растения, дома, орудия, предметы культа и геометрические фигуры. Любопытно, что большинство этих символов не имеют прототипов ни в одной более древней письменности мира. В любом случае протобиблский шрифт является самым ранним образцом письма, обнаруженным в сиро-палестинском регионе.

Это письмо было гораздо проще аккадского или египетского письма. По замечанию Н.Я. Мерперта, подобный шрифт возник под воздействием египетской иероглифики, хотя силлабический его характер связан с аккадской клинописью. Его можно было выучить всего за несколько недель, тогда как египетские или аккадские писцы учились грамоте несколько лет. Недостатком этого письма было отсутствие знаков, разделявших слова. Это очень затрудняло чтение. Впоследствии некоторые знаки протобиблс-кого письма легли в основу финикийского алфавита. Кто знает, могут ли рассказать они о том, как на Финикию вновь легла тень Египта?

В начале II тысячелетия до нашей эры в некоторых финикийских городах – в Беруте, Библе – появляются подарки и пожертвования египетских царей, например вазы из драгоценных камней. Очевидно, египтяне пытались вернуть утраченные прежде позиции и вновь утвердиться в важнейших торговых центрах Леванта.

Признание верховной власти Египта было в интересах правителей Библа, поэтому после недолгого номинального подчинения Шумеро-Аккадскому царству они опять стали союзниками Египта. Поставки леса возобновились после 1991 года до нашей эры – в начале правления ХII династии, при фараоне Аменем-хете I (2000 – 1970 гг. до н.э.).

Впрочем, интенсивная торговля между Библом и Египтом не привела к политической его зависимости от египетских фараонов в эпоху Среднего царства. Для египтян Библ не был колонией; они считали его частью своей страны – равноправной частью.

Вскоре ханаанейские правители Библа – Абишему, Япашему-Аби, Якин-лу, Янтин-Амму – стали именоваться в египетских текстах «слугами фараона», номархами. В знак уважения к своим «слугам» фараоны присылают им сосуды с умащениями. У Янтин-Амму имелась даже печать с египетской надписью. В ту пору правители Библа были одновременно и независимыми царьками, и видными египетскими сановниками. Они дорожили своим египетским титулом, соблюдали египетские праздники, одевались по-египетски, пользовались египетским письмом, писали свои имена иероглифами и даже по примеру фараонов вставляли их в картуш – овальную рамку.

Фараоны же, стремясь убедить азиатских царей в своем могуществе, неоднократно присылают им изображения сфинксов, символизирующих властителей Нила. Так, в Беруте нашли сфинкса Аменемхета IV (1797 – 1790 гг до н.э.), в сирийском Угарите – двух сфинксов Аменемхета III (1849 – 1801 гг. до н.э.). Встречаются также статуэтки фараонов, членов их семей и видных египетских сановников.

Разумеется, сфинксы не были платой за полученные из Финикии товары. Кто бы стал отдавать лес, скот или оливковое масло за бесценок – за истуканов из гранита? Обычно египтяне расплачивались золотом, серебром, льняными тканями, папирусом, продуктами, а также предметами роскоши.

В это же время из Финикии в Египет везут многочисленных рабов, где их используют в качестве пивоваров, ткачей и даже воспитателей детей в знатных семействах. Кем же были для египтян жители древнего Ливана? Рабами, торговыми партнерами, дикарями, мастерами на все руки, коварными союзниками врагов? И теми, и другими, и третьими…

Попробуем же побывать у дикарей, полюбуемся творениями рук человеческих и замрем в ожидании хека-хасут.

В эпоху Среднего царства в Египте была написана замечательная повесть, иллюстрирующая отношения между Ближним Востоком и страной фараонов, – «Повесть о Синухете».

Ее главный герой – знатный вельможа, живший при дворе царя Аменемхета I. После смерти фараона и восшествия на престол Сенусерта I (1970 – 1935 гг. до н.э.) Синухет бежал, видимо, замешанный в заговоре, «ибо думал я: будет резня во Дворце и не уйти мне живым после нее» (пер. М.А. Коростовцева).

В туманной ночи он покинул царский дворец и направил «стопы свои к северу. Дошел я до Стены Правителя, возведенной, чтобы отразить кочевников и растоптать кочующих по пескам» – стены, возведенной Аменемхетом I на восточной границе Египта, на Синайском полуострове, для защиты от азиатских народов. «Скорчился я в кустах, опасаясь, что увидит меня со стены воин, стоявший на страже в тот день». Лишь под покровом ночи он перебрался через границу и скрылся в пустыне. Вскоре им вновь овладело отчаяние. «Жажда напала на меня, овладела мною жажда, задыхался я, горло мое пылало, и я подумал: «Это вкус смерти».

Однако ему вновь повезло. Он услышал мычание стад и увидел кочевников-бедуинов. «Узнал меня их вожак – он бывал в Египте. Дал он мне воды и вскипятил мне молока». Но недолго беглец задержался в этом племени. Близость Египта страшила его, и он продолжил свой путь на север. «Страна передавала меня стране!» Наконец, он достиг Библа, но не остановился и там, в городе, куда так часто приезжали египтяне, а поселился в его окрестности, среди полудиких кочевников, – в Кедеме. Дальше путь преграждали горы. «Провел я там полтора года. Принял меня к себе Амунен-ши – он правитель Верхней Ретену».

Здесь рассказ Синухета не вполне ясен. «Кедемом» семиты называли восток, а египтяне звали «Верхней Ретену» горы Ливана и Палестины. Поэтому, отправившись из Библа на восток, Синухет мог оказаться в долине Бекаа, окруженной гребнями Ливана и Ан-тиливана. Место, где он остановился, он назвал Иаа: «Это красная земля». По всей видимости, это была центральная часть долины Бекаа, покрытая плодородным красноземом. Земля эта казалась Синухету настоящим раем: «Там росли фиги и виноград, и вина было больше, чем воды, и мед в изобилии, и много оливкового масла; на деревьях всевозможные плоды; ячмень, и пшеница, и бесчисленные стада скота».

Амуненши назначил беглеца «правителем лучшего племени» в своей стране. «Доставляли мне хлеба и питье… ежедневно, и вареное мясо, и птицу жареную, и это – не считая дичи пустыни, которую ловили для меня и клали передо мною». Много лет Синухет провел «у правителя Ретену во главе войска его», женился на его старшей дочери, «возвеличился добром, разбогател стадами». Так жизнь Синухета стала напоминать жизнь библейских патриархов.

Главным занятием местных племен было разведение коз и овец. Их стада считались мерилом богатства; ради их похищения совершали набеги на соседние племена; скотом расплачивались также за различные услуги. Впрочем, многие члены племени занимались земледелием. Нередко недавние кочевники оседали на земле. Так возникали селения. Однако в дни засухи или войны здешние жители срывались с насиженного места и вновь принимались скитаться в поисках лучшей доли.

Шли годы. Тем временем в Египте забылась давняя смута, погнавшая Синухета на чужбину. Прослышав о судьбе беглого вельможи, фараон простил его. И вот счастливый финал истории: «Я коснулся челом земли между сфинксами. Царские дети ждали с приветствиями у ворот… Застал я его величество восседающим на Великом золотом троне под навесом. Распростерся я перед ним ниц и обеспамятел… И был я в милости у царя по день смерти».

…Читая эту историю, понимаешь, что Библ и впрямь был местом оживленного паломничества египтян, где и укрыться-то беглецу было негде. Сбежав из страны фараона, он попадал под власть «слуги фараона». Даже печать правителя Библа украшала надпись «чтимый (чиновник) египетского царя VI династии Пиопи II» (этот перевод предложил российский египтолог О.Д. Берлев).

Сама политическая доктрина Египта, отмечает российский историк А. Демидчик, «не предполагала существования… неподвластных Солнцу богов (Ра. – А.В.) и, стало быть, суверенных государств». Деление на плодородную Нильскую долину, собственно Египет, и «нагорье» было основополагающим, «но чужеземные страны также были сотворены Солнцем и находились под его властью».

Проведя долгие годы на чужбине, Синухет убедился в том, что страх перед Солнцем объял «все нагорья». Даже самые необходимые для жизни чужеземцев блага – солнечный свет, вода и воздух – оказываются доступными лишь благодаря Ра. «Солнечный диск восходит по желанию твоему. Воду речную – пьют ее по воле твоей. Ветер вышний – вдыхают его, когда ты прикажешь». С глубокой древности, считали египтяне, «нагорье было непригодно для жизни, и только ради египетского царя боги приоткрывали там богатства земных недр, давали необходимую полям и садам воду».

А потому, прибыв «инкогнито» в благословенную страну Иаа и став править ей, Синухет считал себя «только номархом» фараона Сенусерта I – временным управляющим областью, подвластной фараону.

Область, «данная ему», заслуживает пристального внимания. В некотором отдалении от Библа простиралась плодородная страна, где имелись идеальные условия для земледелия. Для египтян эта азиатская страна была, наверное, чем-то вроде Дикого Запада для американцев ХIХ века. Там человека могли подстерегать самые удивительные приключения; там было дико и опасно, но можно было сказочно разбогатеть и вернуться на родину с почетом, как возвратился Синухет.

Повесть о нем оказалась настоящим бестселлером. Нам известен целый ряд копий ее. Возможно, что она повлияла даже на Библию. Во всяком случае, в «Пятикнижии Моисея» страна Ханаан описывается в тех же выражениях, что и счастливая страна Иаа, где поселился Синухет: в земле хананеев «течет молоко и мед» (Исх. 3, 8). Подобно Синухету, и Моисей бежит в эту страну из Египта, но бежит не один, а уводя за собой всех соплеменников.

Читателю, правда, может показаться, что эта повесть уводит его, скорее, в область вымышленного, сказочного. Мнения же историков, скорее, противоположны читательским. Так, известный российский египтолог Ю.Я. Перепелкин писал об этом «художественно обработанном жизнеописании», что «нет оснований сомневаться в подлинности происшествия». Его слова перекликаются с суждением одного из основателей российской египтологии Бориса Александровича Тураева (1868 – 1920): «Приключения Синухета вполне реальны и укладываются в рамки истории и действительности». Однако их немецкий коллега Вольфганг Хельк полагал, что «Повесть о Синухете», скорее, передает египетские представления об Азии, чем является подлинным историческим документом.

В начале II тысячелетия до нашей эры Библ становится центром изготовления металлопластики. Во время раскопок в Библе было найдено более 1700 бронзовых, серебряных и золотых фигурок, изготовленных путем литья или штамповки. Большинство найденных статуэток хранились в виде кладов в каких-либо сосудах и были обнаружены на территории святилищ.

Археологи нашли в Библе около сорока различных кладов. Они относятся к периоду Среднего царства в Египте. Возможно, они были спрятаны перед угрозой вторжения врагов. Если эта догадка верна, то судьба хозяев этих кладов была трагичной, раз они не сумели впоследствии их забрать. Известно, например, что после 1700 года до нашей эры в Библе появляется новый царь, чье необычное имя выдает его ликийское происхождение (Ликия – горная местность на юго-востоке Малой Азии).

Качество и художественные достоинства статуэток заметно разнятся. Чаще всего рельефно переданы лишь некоторые части тела или детали одежды. Зато черты лица и прически людей выполнены очень тщательно; в их глазницы помещены цветные вставки. Многие из них практически не обрабатывались после отливки. Очевидно, в то время больше ценился материал, из которого они были изготовлены, нежели качество отделки. Многие бронзовые фигурки покрыты золотой фольгой, что повышало их ценность, но скрывало детали отделки.

По-видимому, все эти металлические фигурки изображают богов. Часто боги, – вероятно, Баал или Решеф, – были представлены в виде воинов, обнаженных или одетых в короткий фартук. Лучшими образцами пластики были воины, сжимавшие в поднятой руке оружие. Женщины – Астарта или Анат – изображались обычно обнаженными.

Многие статуэтки были дарами, принесенными в храм в надежде получить у божества защиту или вымолить у него потомство. Их ставили также на алтарях, обустроенных в жилых кварталах города, как свидетельствуют находки, сделанные в Библе. Вероятно, более изящные статуэтки принесены в дар чиновниками или общинами, а примитивно отделанные фигурки – простолюдинами.

В Библе встречались и клады другого рода, содержавшие оружие, керамику, изделия из терракоты, ожерелья и браслеты, иглы, металлические сосуды. По ним можно судить о том, какое оружие и бытовую утварь изготавливали местные ремесленники в первой половине II тысячелетия до нашей эры. Так, золотые топоры с узорной рукояткой или золотые мечи, вложенные в искусно гравированные ножны, свидетельствуют о том, что библские мастера великолепно владели техникой грануляции, гравировки и пайки.

Исследователи отмечают удивительное мастерство библских ювелиров. Их изделия высоко ценились египтянами и критянами. Финикийские мастера искусно украшали поверхности изделий золотой зернью – в этом их превзошли только этруски и греки. Возможно, сами финикийцы и изобрели эту технику, сочетая ее с чеканкой. От многих их ювелирных изделий исходит впечатление воздушности.

Любопытны бусы финикийцев. Они нанизывали на одну нить самые разные украшения – шарики, цилиндры, диски, – изготавливая их из различных материалов – золота, агата, янтаря, стекла.

Финикийские кувшины имели, как правило, грушевидную форму и длинное горло в виде усеченного конуса. Место, к которому крепилась ручка, скрывала характерная пальметта. Нередко кувшины украшались орнаментом, например, узором из цветов и бутонов лотоса. Применяли финикийские гончары и различные геометрические орнаменты, например, часто расписывали сосуды по всей поверхности параллельными линиями и полосами. Широкие были расцвечены более светлыми тонами, например красноватыми, а узкие – более темными, например коричневыми. В росписи применялись почти все цвета, кроме голубого и зеленого. Подобный орнамент можно было встретить в любой стране, где жили финикийцы, в том числе в Западном Средиземноморье – в Испании и Карфагене. Использовались и более сложные орнаменты.

В первой половине II тысячелетия до нашей эры в Библе развернулось оживленное строительство. В городе возводится много новых зданий. Нередко их попросту пристраивают к старым, и потому улицы города вновь превращаются в настоящие лабиринты, в которых легко заплутает чужеземец. Дома горожан – просторные, но однокомнатные. Дома богачей сложены из тщательно обтесанных камней.

В это же время древнейшие храмы Библа были отремонтированы или расширены. Так, «Храм обелисков» украсило немало великолепных изделий из металла. Среди находок, сделанных здесь археологами, – кинжал, на ножнах и рукоятке которого изображены охотничьи сцены; золотой топор; золотая ваза, украшенная драгоценными камнями; множество бронзовых статуэток высотой от 10 до 40 сантиметров, некоторые из которых покрыты золотом; такие же статуэтки из серебра и свинца.

Это святилище напоминало по своей форме усеченную пирамиду. Археологи обнаружили небольшие пирамиды и маленькие макеты обелисков в домах жителей Библа. Возможно, это были изображения упомянутого выше святилища и его обелисков. Быть может, горожане поклонялись этим предметам у себя дома, как в Средние века в Европе – иконам.

При дворе правителя города был сооружен целый ряд обелисков из известняка, покрытых гипсом. Их высота составляла от полуметра до трех метров.

Долгое время отношения между Египтом и Библом оставались дружественными. Однако около 1700 года до нашей эры они впервые испортились. В Фивах, столице Среднего царства, прокляли жителей Библа. Прокляли в буквальном смысле слова.

Египетские дипломаты при случае пользовались магией для достижения своих целей. Они, например, прибегали к древнейшей практике, дожившей до наших дней в культе вуду – религии жителей карибских стран. Те изготавливают куклу, изображающую человека, которому хотят навредить, а затем прокалывают ее иглами в надежде лишить здоровья врага. Стоит игле пронзить куклу, как соответствующая часть тела начинает болеть у далекого супостата.

В египетском исполнении эта практика выглядела так. Брали алебастровую или глиняную посуду, а также стилизованную терракотовую фигурку, изображавшую врага; надписывали его имя или название страны, которую хотели проклясть, а затем, совершая торжественную церемонию, разбивали предмет и закапывали черепки. Умысел был ясен: пусть проклятый человек (или целая страна) пропадет, как этот предмет.

Подобные черепки со времен Древнего царства закапывали на границах египетского государства – там, где могли подойти азиаты. Такая расправа с магическими предметами должна была сокрушить силы врагов.

Адресаты «черепков проклятий» проживали в Палестине, Сирии, а также на финикийском побережье от Акко до Библа. Объектом проклятия являлись иногда племена, иногда правители городов-государств и областей.

Хроники не сохранили для нас известия о том, помогла ли когда-нибудь эта практика. Мы знаем только, что однажды египетские маги потерпели неудачу, и случилось это, когда они обратили свое колдовство против Библа. В конце Среднего царства они разбили терракотовую статуэтку, надписанную именем этого города. Ее обломки пролежали в песках Египта почти три с половиной тысячи лет, но никакой беды городу не принесли – разве что порадовали археологов, их раскопавших.

Почему же фараон, – а без его ведома тут не обошлось, – решил покарать город, откуда получал ценный кедровый лес? Сами черепки ничего не могли поведать о раздоре. Можно лишь предположить, что власти Библа – города очень богатого, – стали держаться слишком независимо, ведь в торговле с ними нуждались и другие державы того времени. Рассчитывая на их покровительство, горожане оказались втянуты в хитросплетения мировой политики. Их сговоры и неожиданные альянсы возмутили фараона. Он приказал покарать этих торговцев чужой дружбой.

Так, из клинописного архива города Мари, лежавшего на пути из Южной Месопотамии в Анатолию, известно, что правитель Биб-ла Янтин-Амму, считавшийся вассалом Египта, осыпал дорогими подарками Зимри-Лима (1782 – 1759 гг. до н.э.), царя Мари – союзника Вавилона. Среди этих подарков стоит особо отметить золотую чашу. Кроме того, библские мастера поставляли в Мари ткани и одежду.

Конечно, подобная практика была вовсе не новой для того времени. В бронзовом веке цари азиатских держав регулярно направляли посланников в столицы соседних стран. Из одного крупного города в другой спешили гонцы. Они доставляли письма, передавали поздравления монархам, взошедшим на престол, сообщали о смене царя в своем родном городе, интересовались политической ситуацией в стране, просили помочь в преследовании беглых преступников, а то и искали союзников в канун намечавшейся войны.

Дорогие подарки пересылались от одного царского двора к другому, где их тщательно регистрировали. Благодаря этому мы знаем, например, что сирийские и ливанские города, обращаясь за помощью к правителям Месопотамии, подкрепляли свою просьбу древесиной и драгоценными камнями, медом и вином, тканями и ароматическими смолами. Египетские фараоны обычно одаривали дружественных им азиатских правителей золотом. В Азии, где во второй половине II тысячелетия до нашей эры оно стало в дефиците, даже говаривали, что в Египте «золота как пыли». Там его добывали на землях, лежавших в верхнем течении Нила.

По тем же дорогам, по которым из одной столицы в другую спешили гонцы и посланники, шли и купеческие караваны. В бронзовом веке купцы перевозили товары по суше на ослах. Торговые пути протянулись по всей Передней Азии. Дороги вели купцов из Месопотамии в сирийские Халеб или Пальмиру, а оттуда в города, лежавшие на берегу Средиземного моря, – чаще всего в Библ и Угарит. Здесь товары грузили на корабли и везли в Грецию и Египет. Тем же маршрутом в Междуречье, а то и дальше на восток, доставляли греческие и египетские товары. На Кипре, в Вавилоне, Малой Азии появились фактории сирийских и ливанских купцов. Цари поддерживали купеческие экспедиции и, чтобы защитить их от степных разбойников, нередко снабжали их военным эскортом, или же сами купцы договаривались с племенами кочевников и, уплатив мзду, пересекали контролируемую ими территорию.

Вот так, знакомым маршрутом, ехали в город Мари посланники Библа… Однако дипломатия царя библского не всем пришлась по нраву. При дворе фараона его самовольный поступок был расценен как вероломная измена – нарушение данной когда-то клятвы. За это полагалось наказать ослушника. Ведь главный поставщик дерева для страны фараонов обязан был весь свой товар доставлять на берега Нила – и никуда более.

Гнев фараона был особенно силен еще и потому, что сама международная обстановка вызывала серьезную тревогу. Египет переживал кризис. И фараон испугался, что соседние страны воспользуются слабостью Египта и нападут на него. Тут все союзники были наперечет. Любого из них почитали бы за предателя, вздумай он вести самостоятельную политику. Вот за это и «пострадал» Библ, чья судьба вмиг оказалась на волоске. Да и как же иначе? Долгое время этот город был главной опорой фараона на Ближнем Востоке. Теперь он мог стать союзником азиатских царей.

В Библе же давно заметили, что в стране фараонов не все ладно – и катастрофа впрямь не заставила себя ждать. Среднее царство распалось. Сирия, Палестина и Финикия надолго вышли из-под контроля фараонов.

Сам же Египет после 1710 года до нашей эры оказался под властью азиатских кочевников – гиксосов. В состав этих племен, очевидно, входили аравийцы и ханаанеи. На своих колесницах они пересекли Синайский полуостров и вторглись в страну фараонов. Ослабленная междоусобицами, та покорилась гиксосам почти без боя. «Одолев князей страны, они беспощадно сожгли города и разрушили храмы, – писал впоследствии египетский жрец и историк Манефон. – Со всеми туземцами они обращались крайне неприязненно: одних убивали, других с женами и детьми обращали в рабство». Своей столицей захватчики сделали город Аварис, лежавший в нижней части Дельты.

Египетские жрецы предчувствовали катастрофу. Не случайно они проклинали азиатские страны и народы, оставив перечни врагов на «черепках проклятий». Беда назревала. Враги давно подступали к ослабленному смутой Египту.

По гипотезе австрийского археолога Манфреда Битака, между Египтом и Библом постепенно возникла цепочка морских портов и торговых факторий. Их населили азиаты – выходцы из Библа и его окрестностей. Возможно, жители Библа стихийно колонизировали Палестину. Недаром во время правления ХIII династии огромное количество керамики, привозимой раньше из Библа, поступает из Палестины.

«За последние десятилетия во многом благодаря работам Би-така, – отмечает российский историк В.Головина, – обрела иной характер гиксосская проблема». Во-первых, гиксосы несомненно были знакомы с городской культурой ближневосточного типа. Во-вторых, гиксосы – эти «хека-хасут», «властители (чужеземных) стран», как названы они в «черепках проклятий», – поддерживали связь с Библом. Возможно, что и самого завоевания не было, а было лишь провозглашение в северной части Египта, в Дельте, своей местной династии, поскольку эту часть страны постепенно населили азиаты. Так, в единственный раз в истории тень Библа упала на Египет, полностью скрыла его.

Власть гиксосов распространялась в основном на северные районы страны. Верхний Египет лишь формально подчинился пришлой династии. Здесь главенствующее положение занимал правитель Фиванского нома.

Новые хозяева не знали, что делать с завоеванной ими державой. По словам Манефона, они не думали ни о чем, кроме разграбления великой страны. Они «постоянно воевали и стремились всячески искоренить Египет». Гиксосов, как и многие варварские племена, покорявшие когда-либо крупные цивилизованные державы, сгубила одна и та же беда: любовь к неге и роскоши. Со временем гиксосские цари стали подражать фараонам. Они называли себя «сынами Солнца» и почитали египетских богов. Потомки суровых воинов превратились в изнеженных царедворцев. Восстание не заставило себя ждать. Ненавистные «цари-пастухи» (Манефон) были свергнуты.

Около 1580 года до нашей эры правитель Верхнего Египта Ях-мос-освободитель изгнал гиксосов из дельты Нила. Он преследовал побежденных вплоть до Южной Палестины. Новое царство, основанное им, просуществовало почти пять столетий.

Как отмечал Б.А. Тураев, «эпоха гиксосов имела важное культурное значение – она впервые слила в один политический организм Египет с областями переднеазиатской цивилизации». Уже в следующую историческую эпоху – в Новое царство – Финикия и Сирия становятся тесными союзниками фараонов, их «азиатскими владениями», хотя и не являются «провинциями в римском или даже ассирийском стиле».

Преемники Яхмоса, стремясь обезопасить Египет от нового вторжения азиатских племен, решили захватить весь Ближний Восток. В конце ХVI века до нашей эры правители ХVIII египетской династии, основанной Яхмосом, начали наступление на Азию. Высадив свои войска в окрестности Библа, Тутмос I (1538 – 1525 гг. до н.э.). продвинулся до Северной Сирии и достиг восточного берега Евфрата под Каркемишем, где установил стелу. Его поход был в сущности грабительским набегом, предвестием новых бед.

Однако жители Сирии не смирились с угрозой завоевания. Они искали поддержки у царей Митанни – страны, лежавшей по ту сторону Евфрата. Образовалась коалиция сирийских князей, готовая бросить вызов фараону. Наконец, соперничество переросло в открытую войну. Она разразилась почти через полвека после похода Тутмоса I, когда Египтом стал единолично править его внук – Тутмос III.

В сражении при Мегиддо Тутмос III разбил коалицию «трехсот тридцати» сирийских князей, возглавляемую правителем Кадеша. Об этой славной победе, позволившей египтянам веками хозяйничать в Финикии, говорят надписи, высеченные на стенах Карнакс-кого храма в Фивах.

«Воссиял царь утром. Когда было уведомлено все войско… его величество отправился на золотой колеснице, украшенный своим боевым оружием, как бог Гор, а его отец Амон укреплял его руки…

И его величество отдал приказ своему войску в следующих выражениях: «Вы хватайте хорошенько-хорошенько, мое победоносное войско! Смотрите, даны (все страны в этот город по приказу) Ра сегодня. Все владетели всех северных чужеземных стран заперты в нем, и овладеть Мегиддо – это значит взять тысячу городов. Вы хватайте хорошенько-хорошенько!»

И вот, владетели этой страны приползли на своих животах, чтобы поклониться мощи его величества, чтобы испросить дыхание для своих носов, потому что велика его сила, потому что велика власть Амона над всеми чужеземными странами… и вот, все владетели были приведены пред мощь его величества с их данью серебром, золотом, лазуритом, бирюзой, доставляя зерно и вино, быков и мелкий скот для войска его величества, причем один отряд отправился с данью на юг. И вот, его величество назначило владетелей заново…» (пер. Н.С. Петровского).

Отныне дорога, по которой добирались из Палестины в Египет сушей, находилась в руках египтян. Финикия и Палестина вошли в состав Египта. Библ превратился в важный египетский порт – главную базу фараонов ХVIII династии на финикийском побережье. Его царь – «шарру», как именовал он себя в переписке с соседями, – стал теперь ставленником фараона, «человеком библским». Под властью шарру оказалась обширная часть побережья – вплоть до современного Триполи. Помимо Библа, он владел тремя гаванями – Батруной, Шигатой и Амбией.

Тем временем по всему побережью появились египетские крепости. Из страны фараонов к ним можно было добраться по морю и доставить провиант; сюда же перебрасывали войска в случае войны с азиатами. Особенно выгодной в стратегическом отношении была долина реки Элевтера. Здесь еще до битвы при Мегиддо высадился египетский контингент. Отсюда, вверх по реке, легко было продвигаться вглубь Сирии. Сегодня здесь проходит железная дорога, связывающая Триполи с Хомсом.

Северная граница египетских владений пролегла примерно по линии Библ – Дамаск. В Северной же Сирии египтяне, несмотря на временные успехи, не сумели установить прочное господство. Правитель Кадеша и впредь относился к ним враждебно. Потребовалось еще несколько походов в Азию, чтобы усмирить непокорных князей.

В своем восьмом походе, на тридцать третьем году правления, Тутмос III, используя опорные базы на побережье, продвинулся далеко на север Сирии и сразился с армией государства Митанни, разбив ее при Халебе. Египтяне преследовали побежденных вплоть до берегов Евфрата и, – переправившись на другой берег реки на «множестве кораблей из кедрового дерева», – изготовленных вблизи Библа и доставленных за 350 километров от города с помощью колесных повозок, запряженных быками, опустошили земли к северу от реки. У переправы через Евфрат, близ Каркемиша, были поставлены победные пограничные камни, рядом с теми, которые водрузил Тутмос I.

После своих побед Тутмос III обложил Финикию поборами. Как сообщают оставленные по его приказу надписи, местные правители строили «царские корабли» и, нагрузив их, каждый год доставляли в Египет. «Ничего из этого я не оставил азиатам». Такая система просуществовала с некоторыми перерывами долгое время.

Вряд ли жители Финикии и Библа были рады подобному повороту дел. Ушла в прошлое «политика даров, – пишет Карл-Хайнц Бернхардт. – Ей на смену пришло подчинение с помощью меча и колесницы». Еще недавно египтяне приезжали в Библ как купцы и паломники, теперь же являлись собирать налоги. На эти средства строились исполинские храмы Фив.

Чаще всего дань уплачивали древесиной кедра. Это засвидетельствовано и в указе Тутмоса III, который объявил библские леса царскими угодьями. «Каждый год, – говорится в нем, – для меня рубили настоящие ливанские кедры. Когда приходит моя армия, то в знак моей победы доставляет мне кедры… ибо отец мой (бог Амон-Ра. – А.В.) доверил мне все чужеземные страны. Я ничего не оставлял азиатам, ибо (дерево это) угодно ему».

Очевидно, египтяне обустроили среди кедрового леса в окрестности Библа крепость, чтобы наблюдать за заготовкой древесины и не допускать незаконной рубки. Как отмечают историки, Тутмос III получил из Библа больше леса и судов, чем все предыдущие фараоны.

Его преемники также питали слабость к благовонным ливанским кедрам. Впрочем, они вновь стали платить местным царькам за вывозимые из их стран деревья.

Так, торговый расчет постепенно сменил завоевательный порыв. Ведь военные победы так и не помогли Тутмосу III укрепить власть в Азии – особенно в Сирии. Ему приходилось вновь совершать походы туда, борясь с влиянием Митанни. В летописи Тутмо-са III неоднократно говорится о том, как «его величество был в стране Джахи (Финикия. – А.В.)», где разбил восставших на него финикийцев и разорил их города. Последний поход в Финикию он совершил на сорок втором году царствования. Всего же за три с половиной века правления азиатскими провинциями египетские фараоны совершили около шестидесяти походов, усмиряя свои далекие владения.

Новый правитель Египта, Аменхотеп II (1450 – 1425 гг. до н.э.), еще продолжал воевать в Ливане и Сирии. На седьмом году его правления египетские войска переправились через Оронт. «Достиг его величество Угарита и окружил всех своих противников. Он уничтожил их, точно они не существовали, они были повержены и распростерты. Затем отправился он радостно отсюда. Стала вся страна его собственностью» (пер. И.С. Кацнельсона). Некоторое время в Угарите располагался даже египетский гарнизон. Однако уже два года спустя фараону пришлось вновь вести свои войска в Азию, во «второй победоносный поход».

Впрочем, уже во время правления Аменхотепа II ориентиры египетской внешней политики стали меняться. Может быть, он убедился, что ему не удержать отдаленные провинции Азии, потому что с севера на них наступали хурриты и хетты – создатели двух сильных держав, Митанни и Хеттского царства.

В конце концов, Аменхотеп III (1408 – 1372 гг. до н.э.) разделил сферы влияния с царем Митанни. Последний получал северную и среднюю Сирию, а египтянам остались лишь земли Азии, лежавшие близ Синайского полуострова, – Палестина, Финикия и Южная Сирия. Если на побережье владения Египта простирались почти до Угарита, то в степных районах Сирии – лишь до Кадеша. Эти границы оставались неизменными вплоть до середины ХIV века до нашей эры.

Государственное устройство Финикии и Сирии в пору египетского владычества нам известно в основном лишь по «амарнским письмам». Впрочем, как отмечал советский историк В.Г. Ардзинба, «из этих писем мы получаем такую разностороннюю картину политической обстановки, какой еще не имели ни для одного периода истории Восточного Средиземноморья».

Письма эти найдены при раскопках в местечке Эль-Амарна, в трехстах километрах от Каира. В ХIV веке до нашей эры здесь располагалась столица державы Аменхотепа IV (Эхнатона; 1372 – 1354 гг. до н.э.). На ее месте обнаружили почти четыре сотни глиняных табличек – корреспонденцию правителя, полученную в основном из Азии. Большинство этих писем, доносящих до нас яркую, красочную картину жизни того времени, написаны клинописью на плохом аккадском языке с частыми вкраплениями ханаанейских слов. Аккадский язык был дипломатическим языком того времени, но составлялись эти послания чаще всего в союзных Египту городах Финикии, и потому писцы, вынужденные писать на неродном им наречии, часто путались и использовали слова знакомого им с детства языка. Любопытно, что египетский язык и письменность вообще не укоренились в Финикии и других азиатских владениях фараонов.

Благодаря амарнским письмам, а также современным им текстам, найденным при раскопках Угарита и хеттской столицы Хатту-сы, мы достаточно хорошо представляем себе жизнь Передней Азии в первой половине ХIV века. Правда, письма эти не датированы, что затрудняет воссоздание точной последовательности протекавших тогда бурных событий.

Сотни писем правителей финикийских и палестинских городов, найденные во дворце Эхнатона, характеризуют особое внимание правителей Египта к Финикии. В этих письмах упоминается более сорока городов на ливанском побережье и в долине Бекаа, большая часть которых представляла собой столицы крохотных государств. В них правили местные цари. Впрочем, еще Б.А. Тураев писал о многих ближневосточных городах того времени, что это были «скорее деревни в стенах или просто замки… на горах, защищающие местность и часто изображаемые на египетских и ассирийских барельефах».

Правители этих поселений пользовались большой свободой во внутренних делах и даже в сношениях с соседними царьками. Египетский фараон, присоединив очередной финикийский город к своей державе, не смещал его царя, а лишь обязывал платить дань Египту, выдавать перебежчиков и не заключать союзы с другими великими державами – Хеттским царством и Митанни.

Каждый из правителей приносил клятву верности фараону. Тот намечал среди детей правящего царя его будущего наследника и брал его в заложники. Отныне юноша жил при египетском дворе. После смерти царя он обязан был как можно скорее принести клятву верности своему египетскому сюзерену.

Там же, при дворе фараона, проживали и дети многих финикийских и сирийских аристократов. Так, Аменхотеп II вывез из Азии 232 сына и 323 дочери местных вельмож. Подобные меры обеспечивали полную покорность провинциальных властей.

Вся финикийская земля считалась «землей фараона», а местные царьки были лишь его ставленниками, его «чиновниками». Так, правитель Сидона писал в Амарну: «Сидон – рабыня царя, моего господина, ее он поручил в мои руки».

В Финикии и Сирии жили египетские чиновники. Они наблюдали за поступлением дани и были посредниками в междоусобных распрях царьков. Египет старался не допускать войн между подвластными ему городами. А их правители то и дело обращались к фараону за помощью, засыпали жалобами друг друга, обвиняя своих соперников в измене Египту и прося решить в их пользу спор. Помощь была далеко не бескорыстной. Золото и другие подарки считались лучшим свидетельством правоты в любой тяжбе. Впрочем, администрация фараона равнодушно относилась к этим доносам и не спешила принимать каких-либо мер.

В эпоху Эль-Амарны в Азии, очевидно, располагались три египетские провинции: Амурру на севере сирийских владений со столицей в прибрежном городе Симире (Цумуре), где были крепость и дворец фараона. К юго-востоку от него лежала провинция Упе со столицей в городе Кумиду; отсюда можно было держать под контролем южную часть Бекаа. Палестина и Финикия составляли провинцию Ханаан со столицей в Газе.

Любопытно, что резиденции египетских чиновников, – их называли по-аккадски «рабицу», «областеначальники», – располагались не в царских городах, а на «нейтральной» территории – в нескольких незначительных азиатских городах, которые, видимо, считались владениями фараона и не подчинялись ни одному из местных царей. В окрестностях этих городов находились гавани для высадки египетских войск и доставки провианта. Рабицу управляли также территориями, которые не входили в ведение правителей городов, – пустошами, лесами, горными склонами. Под управлением египтян находились и несколько гаваней на морском берегу, например Уллаза, откуда также вывозили кедровые стволы.

Правители финикийских городов могли жаловаться фараону на «областеначальника». Подобные письма тоже найдены в Эль-Амар-не. Поэтому «рабицу» старались перехватить вестовых и отнять у них подозрительные письма.

Сохранился рассказ об опасной доле гонца, спешащего из Северной Сирии в Египет (сейчас этот папирус хранится в Британском музее). Он пробирается по горным склонам Ливана, поросшим кипарисами, дубами и кедрами, достигающими неба. Здесь даже днем небо сумрачно. Леса кишат львами и другими хищниками. Со всех сторон могут появиться кочевники. Повозку гонца приходится поднимать по горным тропам на веревках. Порой путь преграждают быстрые горные реки. Ночью же, стоит прикорнуть от усталости, подкрадываются воры. Наконец, собственный возница бежит от него, унося то, что оставили разбойники. Вестовой в одиночку пробирается по перевалам, где кочевники спрятались в кустах. «Их сердца недружелюбны, и лесть на них не действует».

Опасности этого путешествия отнюдь не преувеличены. В окрестностях ханаанейских городов и в отдаленных местностях жили изгои – «хапиру» (хабиру). Так называли чужеземцев, может быть, израильтян. Кроме того, люди, у которых не было ничего, часто уходили в кочевники. Порой в тех сельских районах Ханаана, где поборы египетских властей были особенно велики, – они возрастали, например, в годину военных походов, – наблюдалось массовое бегство населения в ближайшие ущелья и дебри Ливанских гор. Беглецов тоже причисляли к хапиру. Этот отток подданных, по меткому замечанию историка, напоминает бегство крепостных из Московской Руси в казаки, с той лишь разницей, что здесь в распоряжении беглецов не было обширных плодородных земель.

Стремясь удержать азиатские земли под контролем, египтяне разместили в различных крепостях покоренной ими страны свои гарнизоны. В случае необходимости их можно было перебросить в ту или иную соседнюю область. Для этого, например, в Финикии специально проложили дорогу. Солдаты, служившие в гарнизонах, «смотрели на постой здесь как на своего рода ссылку, продолжавшуюся обыкновенно несколько лет» (Б.А. Тураев). Гарнизоны были немногочисленными и насчитывали от 10 до 50 человек. Иногда они находились и в царских городах. В особых случаях войска перебрасывали из дельты Нила. Во время военных походов на местных царьках лежала обязанность снабжать египетские войска провиантом: маслом, хлебом, питьем, быками и овцами.

Потеря политической независимости не сказалась на экономическом развитии Южной Сирии и Финикии. Наоборот, приморские города переживают расцвет. Ширятся торговые контакты между Финикией, Критом, Эгеидой, Месопотамией. Особый интерес вызывает кипрская медь – главный товар, за которым едут в Левант со всех концов тогдашней ойкумены, ведь финикийские купцы постоянно привозили в свои города медь с соседнего острова. Здесь ее отливали в прямоугольные слитки определенной массы (их легко было перевозить и складировать) или изготавливали из нее различные ходовые товары.

Спросом пользуются также изделия местных ремесленников и продукты сельского хозяйства, например, оливки и смоквы, яблоки и абрикосы, персики и груши, вино и оливковое масло, которыми славилось финикийское побережье, а также мед. Отсюда вывозили металлические изделия – оружие и утварь из африканского золота, анатолийского серебра, бронзы, – а еще текстиль.

В особом почете были пурпурные угаритские ткани, ведь еще в бронзовом веке местные мастера открыли способ приготовления краски из моллюсков Murex brandaris. Разумеется, ценным поделочным материалом была и древесина; она шла на изготовление мебели и различных резных украшений. Для строительства кораблей вывозили и необработанный, строевой лес.

В конце II тысячелетия до нашей эры большой популярностью в Библе пользуются изделия из слоновой кости, например статуэтки, изображающие людей или животных. Они выглядят так оригинально и реалистично, так хорошо передают движения, что несомненно относятся к лучшим образцам финикийского искусства. Как отмечает Хорст Кленгель, в них угадывается стиль, получивший распространение в Египте во время правления фараона Эхнато-на.

Средством расчета с торговыми партнерами служило серебро. Как явствует из документов, в бронзовом веке в Финикии стремительно развивались товарно-денежные отношения.

В тени Египта финикийская земля процветала. Но внезапно на Финикию легла полоса мрака. В Египте смута охватила небесных богов; в Финикии – земных царей. Пришел фараон Эхнатон.

В 1377 году до нашей эры на египетский трон взошел фараон Аменхотеп IV, который почти не интересовался ни торговлей, ни азиатскими провинциями, где влияние Египта заметно пошатнулось. Всю энергию он употребил на то, чтобы возвести на египетский Олимп нового, единственного бога – Атона, бога солнечного диска. Позднее Аменхотеп IV принял имя Эхнатон, «угодный Атону».

При нем Египет оказался на грани религиозной войны. Тем временем в Анатолии заметно усилилась Хеттская держава. Под предводительством хитрого, энергичного царя Суппилулиумы она сокрушила царство Митанни. Власть ее уже распространялась на Северную Сирию. Ее поддерживали и хапиру.

В центре смуты оказался Библ. Его правитель был поставлен перед выбором: хранить ли верность давнему союзу или отпасть от Египта. Так ли сильна сейчас страна фараонов и можно ли ждать помощи от нее? Или лучше переметнуться на сторону хеттского царя и выпросить у него награду за вероломство? Во все века в подобных случаях редко помнили о верности и долге, а больше страшились немилости у победителя. В гневе он мог разрушить город до основания, а его жителей частью казнить, частью обратить в рабство. Вот и правитель Библа просчитывал, просчитывал и – просчитался. Он решился – и вовсе не из страха перед новыми проклятиями египетских жрецов – сохранить верность фараону. Это обернулось трагедией для Библа и союзных с ним городов. Виновником трагедии стал местный царь Риб-Адди, огромное количество писем которого – всего их известно шестьдесят четыре – представляют собой сплошные стенания.

В своих первых донесениях, – они отправлены еще Аменхотепу III, – Риб-Адди сообщает о появлении аморейских кочевников, вторгшихся из провинции Амурру. Он просит фараона не доверять их вождю, Абди-Аширте, который, хоть и называет себя верным вассалом Египта, сам втайне сговорился с царем хеттов – Суппилулиумой. Правитель Библа пытается удержать хапиру на своей стороне, но, – он уверен, – это ему не удается. Сам он клянется в неколебимой верности фараону и просит защитить его от пришлых людей. «Перед стопами царя моего господина повергаюсь я ниц семижды семь раз, – пишет он. – Библ останется верным слугой царя». Но при его отце в городе был египетский гарнизон, а теперь фараон велел ему самому защищать город, а это ему не по силам.

Постепенно уверения в преданности сменяются отчаянными мольбами – криками о помощи. Положение ухудшается с каждым месяцем. Хапиру завоевывают один ханаанейский город за другим, и вот уже Библ осажден войсками Абди-Аширты. На его сторону стали переходить соседние князья уже из одного страха быть убитыми. Риб-Адди сообщал фараону, что Абди-Аширта овладел Амбией, Шигатой, Иркатой и перебил их князей и что царь Сидо-на перешел на сторону хапиру. Положение было настолько тяжелым, что Риб-Адди грозил сам сделать то же: «Отвечай мне или заключу союз с Абди-Аширтой…; тогда я спасен с моими людьми» (пер. Б.А. Тураева). Теперь власть Риб-Адди простиралась лишь на Библ и соседний город Батруну.

Вот уже некоторые горожане Библа перешли на сторону хапи-ру. Риб-Адди уже известно, что «врата медь взяли», то есть городская стража подкуплена. В страхе за свою жизнь он просит фараона позволить ему бежать из неверного города. Однако Эхнатон, увлеченный своими реформами, не обращает внимания на просьбы о помощи, доносящиеся из далекого города. Он не посылает в Библ ни армии, ни продовольствия.

Тогда Риб-Адди обращается к одному из египетских вельмож, Аманаппе, с которым был знаком, и сетует на невнимание фараона: «Ты знаешь мои дела, потому что ты был в Цумуре, (знаешь,) что я твой верный слуга. Так скажи царю, своему господину, чтобы он быстрее прислал войска, чтобы спасти меня!» Но и эта попытка не приносит успеха.

Похоже, что при египетском дворе не слишком доверяли противоречивым депешам, присылаемым из Азии. Несомненно, что, выбирая линию поведения в отдаленной провинции, египетские властители больше полагались на донесения своих чиновников (которые, к сожалению, не сохранились). Находясь ближе к месту событий, эти чиновники определяли, кого из местных «сильных людей» выгоднее поддерживать. Так, нелюбимый подданными Риб-Адди остался вовсе без поддержки фараона. Аманаппа же, к которому он взывал, попросил только прислать ему топоры и медь. Риб-Адди был близок к отчаянию.

Тем временем запасы продовольствия оказались на исходе. В окрестных городах и поселках поднялись восстания против сторонников египетской партии, и даже семья Риб-Адди стала уговаривать его перейти на сторону врагов. И вот, наконец, пришло письмо от Эхнатона. Новая надежда? Нет, новое разочарование! Властитель Египта ни одним словом не обмолвился о бедах своего союзника. Он поинтересовался только, не может ли «человек библс-кий» прислать ему древесину кедра, из которой можно было бы изготавливать сундуки и лари.

В отчаянии Риб-Адди отвечает фараону, что не может прислать древесину, поскольку лес «добывают в странах Зальхи и Угарит, но я не могу послать туда мои корабли. Когда Азиру (он сменил Абди-Аширту во главе мятежников. – А.В.) стал мне врагом, все князья стоят с ним заодно. По их желанию ходят их корабли и берут, что им нужно». Сам же он не может снарядить ни одного судна.

Тем временем и хетты подошли к стенам Библа. Риб-Адди бежит в город Беруту, надеясь на помощь местного правителя, также хранившего верность Египту. Отсюда он отправляет еще одно письмо Эхнатону. Когда же он попытался вернуться в Библ, то его подданные закрыли перед ним ворота и не впустили в город. Власть в Библе захватила враждебная ему партия во главе с его младшим братом. Новый правитель перешел на сторону Азиру, принявшего титул царя Амурру.

Риб-Адди остается лишь напоминать фараону: «Многие люди в Библе любят меня; лишь немногие – мятежники. Если бы мне прислали отряд лучников, и они прослышали об этом, то город вернулся бы к царю, моему господину. Пусть знает мой господин, что я готов за него умереть… Да не оставит царь, мой господин, город в беде. Воистину, много в нем золота и серебра, и храмы его полны богатства». Письмо заканчивалось почти евангельским стенанием:

«Почему мой господин покинул меня?» Вскоре Риб-Адди, пытавшийся уехать в Египет, погиб.

В конце концов, хапиру захватили всю Финикию. Теперь страна стала союзником хеттов. Их царь, Суппилулиума, заставил Азиру принести ему клятву верности. Так, без единой битвы хетты покорили целую страну. Только теперь, когда в финикийскую смуту вмешалась другая держава, египетские власти всполошились.

Но главная битва была еще впереди. После смерти Эхнатона египтяне вновь обратили внимание на свои азиатские владения. Рамсес I и Сети I пытались вернуть утраченную страну. Так, Сети I сумел разгромить хапиру и восстановить реальную власть Египта в Финикии. Наконец, на пятом году своего правления Рамсес II (1317 – 1251 гг. до н.э.) повел свою армию в Азию и сразился с хеттами у стен Кадеша, на берегу Оронта. В этом сражении участвовали почти все союзники и вассалы обеих держав. Позднее и египтяне, и хетты приписывали себе победу в этом величайшем сражении бронзового века. В действительности же, проигравшей стороной были египтяне. Лишь чудо спасло армию Рамсеса II от полного разгрома.

Египтяне так никогда и не вернули провинции, которыми владели несколько веков. Они не раз направляли карательные экспедиции в страну Ханаанейскую, стремясь усмирить своевольные города. Впоследствии Рамсес II заключил мирный договор с новым правителем хеттов – Хаттусили III. Граница между двумя державами – Хеттской и Египетской – пролегла севернее Библа. Был заключен первый в истории, известный нам, международный договор. Фактически, подписав его, египтяне признали победу хеттов в Кадеше. Египетский фараон и хеттский царь поклялись жить в мире и дружбе. Сферы влияния хеттов и египтян были четко разграничены. Палестина, большая часть Ливана и Южная Сирия остались за Египтом. Северная Сирия отошла к хеттам.

Таким образом, страна кедра по-прежнему осталась под властью фараонов. Ее жители постепенно стали ощущать себя единым народом. Так началось становление финикийской нации.

В 1080 (по другим данным, в 1066) году до нашей эры в Библ, чтобы закупить кедровый лес, отправился Ун-Амон, посланник Хе-рихора – верховного жреца храма Амона в Фивах и фактического правителя Фив. Лес предназначался для великой священной ладьи Амона-Ра, царя богов. В середине сезона разлива эта ладья ходила по Нилу между Карнаком и Луксором.

Ун-Амон получил все необходимые документы. Вот только не нашлось для него корабля. Посланник жреца отправился на сирийском транспорте – случайном попутном судне, где его обокрал один из матросов. «(Всего украл) он 5 дебенов золота и 31 дебен серебра (то есть 455 граммов зо ло та и 2,82 кил ограмма серебра. – А.В.)» (пер. И.С. Кацнельсона).

Рассказ о путешествии Ун-Амона сохранился в папирусе, который был найден в 1891 году в Северном Египте. Открыл этот папирус русский египтолог В.С. Голенищев; он же первым дал транскрипцию и его перевод. Сейчас этот папирус, датируемый примерно Х веком до нашей эры, хранится в Москве, в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Действие рассказа, – а Б.А. Тураев считал его литературной обработкой подлинного отчета, – происходило во время правления одного из Рамсесов. Что же случилось с посланником?

Через четыре месяца и 12 дней после отъезда из Фив он прибыл в Библ. Прием, уготованный ему, был ошеломительным. Правитель Библа Закар-Баал (Чекер-Баал) не только отказался вести с ним переговоры, но и вообще запретил ему въезжать в город. «И послал ко мне (правитель) Библа, говоря: «Уходи из (моей) гавани!» Двадцать девять дней ему пришлось прождать в порту; За-кар-Баал не пускал его на берег и каждый день приказывал удалиться. Похоже, что жители Ливана теперь не испытывали почтения к египетским титулам.

Все это время гавань города не пустовала. Ун-Амон насчитал здесь двадцать обслуживающих египтян судов и пятьдесят других кораблей. И если другие его соотечественники находились на службе у правителя города, то он оказался в опале.

По замечанию Вольфганга Хелька, это могло быть связано с тем, что как раз в то время ассирийский царь Тиглатпаласар I (1114 – 1076 гг. до н.э.) совершал поход на запад, к Средиземному морю. Правители финикийских городов – Библа, Арвада, Сидо-на – согласились выплатить ему дань. В этой обстановке Закар-Баал боялся чем-либо прогневить грозного противника, а потому избегал встречи с посланником верховного египетского жреца. Мало ли что могло вызвать неудовольствие царя Ассирии?

Но вот, когда однажды Закар-Баал приносил жертву своим богам, «божество охватило одного из его людей и заставило его плясать и возгласить: «Пусть приведут его наверх. Приведите сюда посланника Амона». Это повеление свыше заставило царя пригласить Ун-Амона, уже собравшегося уезжать на корабле» (пер. Б.А. Тураева).

Наконец, Закар-Баал принял египтянина в своем приморском дворце. «Я нашел его сидящим в верхней комнате, спиной к окну, – сообщал Ун-Амон, – причем волны великого Сирийского моря разбивались за ним». Аудиенция проходила не очень дружественно. Ун-Амон объяснил, что прибыл за лесом. «Твой отец давал его, твой дед дал, и ты дашь его», – сказал он правителю Библа. Но эти упоминания были напрасны. Закар-Баал возразил, что фараоны за это платили: «Я же сам по себе; я не слуга ни твой, ни пославшего тебя».

«Что же, – продолжил Закар-Баал, – раньше фараон, пусть он живет и процветает, присылал шесть кораблей, груженных египетскими товарами… Но что ты предложишь мне?» Этот ответ показался Ун-Амону неслыханно дерзким. Он применил все свое красноречие, чтобы скрыть нынешнюю бедность Египта. Он взывал к религиозным чувствам Закар-Баала, напоминал, что Амон – владыка Финикии и бог отцов его. «Ты также раб Амона. Если ты скажешь Амону: «Сделаю, сделаю» – и выполнишь его поручение, ты будешь жить, ты будешь невредим, ты будешь здоров» (пер. М.А. Коростовцева).

Комментируя эту беседу, Карл-Хайнц Бернхардт напоминает, что «в представлении египтян, все страны были покорны египетскому государственному божеству Амону-Ра, и поэтому вполне обычный торговый обмен на основе взаимной выгоды ими толковался как приношение дани».

Однако Закар-Баал был неумолим. Как выразился К. – Х. Берн-хардт, «царь Библа старался вытрясти последнее из не очень-то богатой мошны египтянина». Он вовсе не вспоминал о давней дружбе, связывавшей Финикию и Египет. «Амон, – сказал он, – сотворил все страны, но сперва сотворил страну Египет, из которой ты прибыл. Там зародились все ремесла, и египтянам уготовано заботиться о таких городах, как тот, куда ты прибыл».

Говоря это, Закар-Баал как будто превозносил могущественную Египетскую державу – великую империю древности – и принижал свой собственный город, но в то же время настойчиво намекал гостю: нет товара без платы за него. «Ясно, что обаяние египетского могущества пропало», – замечал Б.А. Тураев.

Бурные события начала ХII века до нашей эры совершенно перекроили политическую карту тогдашнего мира. Египетская держава хоть и устояла под натиском пришлых племен – так называемых «народов моря», – но лишилась былого могущества. К ее посланнику относились теперь даже с некоторым пренебрежением, зная, что его можно оскорблять безнаказанно. Расплаты не последует. Мечи и колесницы египетской армии не отомстят за поруганную честь посла. Мытарства Ун-Амона в независимой Финикии поразительно напоминают мытарства русских в году 1992 в какой-нибудь независимой союзной республике. Остается лишь добавить, подчеркивая фантасмагоричность происходящего, что заносчивый Закар-Баал был правителем крохотного города-государства. Под его властью находился лишь город Библ и его ближайшие окрестности.

История Ун-Амона наглядно показывает, как возросло самосознание финикийцев и как они стремятся держаться на равных с посланцами фараона. Они не желают служить Египту; они хотят торговать с ним – к собственной выгоде.

Тогда Ун-Амон принялся уверять правителя Библа, что готов был заплатить ему, но в дороге у него украли все деньги. На это Закар-Баал возразил: пусть ему пришлют еще денег. Наконец, скрепя сердце, Ун-Амон сдался. Он отправил гонца к правителю Нижнего Египта. Тогда и Закар-Баал велел своим людям валить деревья и доставлять их в гавань.

Через несколько недель гонец вернулся из дельты Нила и привез четыре золотых кувшина и чашу, пять серебряных кувшинов, десять одеяний из царского полотна (виссона), десять кусков тонкого полотна, пятьсот свитков папируса, пятьсот бычьих шкур и пятьсот канатов, а также 20 мешков чечевицы и 30 корзин сушеной рыбы.

Закар-Баал обрадовался подаркам. Теперь он отрядил триста человек заготавливать лес. Деревья валили и на зиму оставляли на месте. Еще царь выделил триста рабочих волов, чтобы на следующее лето доставить срубленный лес на берег моря.

Однако незадолго до возвращения в Египет у Ун-Амона вновь начались неприятности. Он поссорился с вождем племени чекеров. Это племя было одним из «народов моря»; оно осело на побережье Палестины около города Дора, что находился близ современной Хайфы. Вождь племени возмутился тем, что египтянин решил перевезти лес морем без его ведома. На одиннадцати кораблях чекеры приплыли в Библ и потребовали выдать им Ун-Амона.

Закар-Баал стал утешать его, но и наживать себе новых врагов он не хотел. Стремясь избежать ссоры и с египтянами, и с чекерами, он передал вождю племени: «Я не смогу пленить посланца Амо-на в моей стране. Дайте мне отправить его, а потом преследуйте его, чтобы задержать» (пер. Н. Симакова). Узнав об этом, Ун-Амон заплакал и тотчас пустился в бегство.

Однако неудачи его не оставляли. Снаряженный корабль был подхвачен бурей и отнесен к берегам Кипра. Здесь папирус с отчетом обрывается, и нам неизвестно, как Ун-Амон сумел пробраться в Египет. Мы знаем лишь, что он каким-то образом спасся.

Вообще отчет Ун-Амона изобилует загадками. Почему, лишившись денег, он продолжил путешествие в Библ? Почему он поехал без охраны? Ведь обычно египетских посланников сопровождали отряды хорошо вооруженных лучников с опытными командирами. Известна, например, надпись, оставленная по приказу фараона Рамсеса III: «Я сделал тебе (Амон) ладьи, баржи и корабли с лучниками, со снастями… Я назначил на них командиров лучников и капитанов с многочисленной командой, без числа, чтобы доставлять дары земли Финикии и других чужих стран на краю земли в твои великие склады в Фивах победоносных» (пер. Ф.Л. Мендельсона). Неужели в Египте теперь не нашлось средств, чтобы снабдить своего посланника достойной свитой?

А чекеры? Почему правитель Библа, надменно говоривший с посланником Египта, легко пошел им на уступки? Неужели он так боялся их?

Даже список товаров, присланных Закар-Баалу, заставляет задуматься. Разве жители Библа не могли выделывать тонкое полотно? А чем так ценны свитки папируса для города, который греки называли «Библ(ос)» – «Папирус»? Стоило ли менять их на строевой лес?

Попробуем ответить на эти вопросы. Начнем с папируса. В то время это был дорогой материал; его берегли и старались не тратить напрасно. Его изготавливали из болотного растения Cypеrus papyrus, первоначально произраставшего лишь в Африке. Египтяне, разрезая стебли растения на пласты, выделывали из него писчий материал, который готовы были купить в любой канцелярии, в любом архиве, ведь легкие свитки занимали куда меньше места и были намного легче клинописных табличек. К немалой выгоде для себя Египет фактически обладал монополией на производство папируса – главного писчего материала в I тысячелетии до нашей эры.

Из покровной ткани стебля этого же растения вили прочные веревки; они тоже пользовались большим спросом. В «Одиссее» Гомера упомянут «канат корабельный, сплетенный весь из папируса» (ХХI, 390 – 391, пер. В.В. Вересаева). (Слуга Одиссея завязал этим канатом засов, запирая ворота перед истреблением женихов.)

Финикийский же город получил свое название потому, что был важным перевалочным пунктом в морской торговле греков. Египетские корабли привозили в Библ папирус и канаты, где эти товары перегружали на суда, – например критские, – шедшие в Сирию, Анатолию, Грецию. Поэтому многие греки считали, что папирус в их страну привозят из Финикии, а не из Египта.

Тонкое полотно египтяне недаром называли «царским льном». Это была легчайшая ткань, выделкой которой славился Египет. Финикийцы научились изготавливать подобные им лишь через несколько поколений. Даже знаменитые пурпурные ткани в бронзовом веке выделывали не в Библе, а в Угарите.

Наконец, грозные чекеры. В то время их корабли контролировали почти всю восточную часть Средиземного моря. Чекеры не терпели появления в этой части моря других кораблей и потому возмутились поведением Ун-Амона. В 1080 году до нашей эры ни египтяне, ни финикийцы не могли соперничать на море с чекерами (вероятно, выходцами с Крита) – народом, внезапно населившим побережье Палестины. Корабли чекеров были самыми быстроходными, а сами они, казалось, не ведали страха и не знали пощады к врагам.

Появление в Передней Азии и Северной Африке чекеров и других «народов моря» знаменует окончание целой исторической эпохи. Прежние великие державы Восточного Средиземноморья либо погибли, как Хеттское государство, либо пришли в упадок, как Египет и Ассирия. Египет окончательно утратил статус мировой державы. Отныне никогда уже власть фараонов не будет простираться за пределы Синайского полуострова.

Наоборот, Левантийское побережье процветает. Вторжение «на – родов моря» вызвало невероятное брожение среди местных жителей. Для них эти перемены обернулись благом. Здесь, на побережье, как отмечал Н.Я. Мерперт, «специфическая ветвь ханаанейс-кой культуры развилась… в особый феномен финикийской культуры». Разрозненные города-государства Леванта превратились в Финикию.

«Своей славой Финикия обязана своим жителям, искуснейшим людям, исключительно способным к делам военным и делам мирным. Они изобрели буквы и письменность и ввели разные другие искусства, такие, как морское судоходство, морской бой, управление народами, царская власть, сражения» (пер. С.К. Апта), – писал римский географ и уроженец Испании Помпоний Мела, живший в I веке нашей эры.

По библейскому преданию, ханаанеи (финикийцы) являлись потомками Хама и за его непочтительность к отцу обречены Богом вечно быть рабами потомков Сима – израильтян. Сами финикийцы вели свое происхождение от мифического прародителя – Хна, сына бога Баала. По предположению российского историка А.А. Немировского, он упоминается в Библии под именем… Каин: и был он проклят, и построил первый город (Быт. 4,1 – 17).

К имени Хна восходит и самоназвание финикийцев – ханаа-неи. Именно так по-прежнему называли себя финикийцы или же говорили: «Я – сидонянин», «Я – тириец». Так, финикиянка из гомеровской «Одиссеи» говорит о себе:

Я уроженица меднобогатого града Сидона;

Там мой отец Арибас знаменит был великим богатством.

((ХV, 425 – 426; пер. В.А. Жуковского))

Антропологическое исследование, проведенное У. Шенклином и М. Гатусом, позволило представить, как выглядели финикийцы. По имеющимся данным, они были людьми небольшого роста. Средний рост мужчин составлял 1,63 метра, а женщин – 1,57 метра. Судя по сохранившимся изображениям, у финикийцев был удлиненный тип лица, продолговатые глаза, прямой толстый нос, курчавые волосы, завитая или коротко подрезанная борода.

Одевались они в длинную, широкую тунику, достигавшую щиколоток. Одежду выбирали яркую, разноцветную; украшали ее вышивкой; часто подпоясывали. Как отмечал Жорж Контено, финикийцы в своих цветастых одеждах резко выделялись в толпе египтян, предпочитавших легкие белые одеяния. Из обуви предпочитали сандалии. Женщины также носили туники, украшенные вышитыми цветами, и такой же узорчатый платок, спадавший на плечи. Из украшений чаще всего выбирали серьги и ожерелья.

Споры о происхождении финикийцев велись с давних пор. Так, по словам Геродота, «страшное землетрясение вынудило их (финикийцев. – А.В.) покинуть свою прежнюю родину… Они от так называемого Эритрейс-кого моря (возможно, побережья и островов Персидского залива. – А.В.) пришли на это (Средиземное. – А.В.) море и заселили ту страну, где и теперь обитают». Многие поколения финикийцев хранили предания о своем переселении с дальнего юга; они рассказывали об этом еще в середине I тысячелетия до нашей эры. Очевидно, сведения, сообщаемые Геродотом, восходят к рассказу тирских жрецов. По словам Страбона, предки финикийцев жили на островах Бахрейн в Персидском заливе.

Новейшие историки, – например, Отто Айсфельдт и Жорж Контено, – обсуждая происхождение финикийцев, держались мнения, что их предки когда-то покинули родину и, сохранив многие обычаи, переселились на побережье Ливана, – подобно тому, как тысячи лет спустя турки перебрались в Малую Азию, а готы – в Европу.

По словам известного российского историка Ю.Б. Циркина, «данные, касающиеся языка и мифологии, связывают финикийцев (и угаритян) именно с Южной Аравией». Любопытно, что известный историк географии Рихард Хенниг называл жителей Южной Аравии за их склонность к мореплаванию «финикийцами Индийского океана».

Впрочем, в свете последних открытий эти гипотезы оказались несостоятельными. Один из ведущих исследователей Финикии ХХ века, итальянский историк Сабатино Москати подчеркивал, что «формирование финикийской нации кажется результатом процессов, происходивших в сиро-палестинском регионе, а вовсе не итогом переселения сюда людей, живших когда-то за пределами этого региона».

Это значит, что финикийцы не пришли на землю Ливана откуда-то издалека. Нет, как единый народ они сформировались именно здесь, в стране, названной Финикией. Город Библ и прибрежные районы Ливана стали плавильным тиглем, в котором смешались самые разные племена, неоднократно переселявшиеся сюда. Конечно, особую роль в становлении финикийской нации сыграло вторжение ханаанеев, поскольку их племена были многочисленными, и это изменило этнический состав местного населения.

История Ближнего Востока знала множество волн миграций. Народы, говорившие на семитских языках, жили в Передней Азии, вероятно, с VI – V тысячелетий до нашей эры. В конце III тысячелетия западные семиты – ханаанеи – заселили территорию Сирии и Палестины. Они разрушили существовавшие ранее в Сирии города-государства, основанные, очевидно, несемитическими племенами, и создали там свои, причем значительная часть сирийских семитов – амореев осталась кочевниками. Еще одна группа амо-реев поселилась на берегу Средиземного моря, в том числе они заняли существовавший здесь город Угарит.

После переселения ханаанеев на побережье Ливана здесь смешались два древних народа: семитские кочевники и гиблиты – так называли жителей Библа. Из двух разнородных культур родилась новая – финикийская. Впрочем, по мнению многих исследователей, вплоть до второй половины II тысячелетия до нашей эры – до нашествия «народов моря» – финикийцев как народ, строго говоря, нельзя выделить из общей массы ханаанеев.

Впоследствии ханаанеи были вытеснены из Сирии кочевниками-арамеями, а из Палестины еще одной группой семитских племен – древнееврейскими племенами (финикийцы были, кстати, их близкими родственниками). Израильтяне разрушали ханаанейские города и истребляли горожан. Так, город Хазор в Галилее был уничтожен полностью. Порой горожан вырезали поголовно (см. Книгу Иисуса Навина).

Спасаясь от захватчиков, многие ханаанеи переселялись на побережье Ливана, где смешивались не только с местными жителями, но и с осевшими здесь «народами моря», например чекерами. Сабатино Москати описал этот процесс лаконичной формулой: «Ханаанеи плюс народы моря равняется финикийцы». Формула эта давно уже не оспаривается. Так сформировался «особый феномен финикийской культуры». Только с этого времени жителей прибрежных районов Ливана следует называть «финикийцами», а их культуру, в отличие от прежней, «ханаанейской», именовать «финикийской».

Так, три с лишним тысячи лет назад окончательно родился новый народ – беспокойный и деятельный, надменный и уживчивый, народ, давший миру маниакальных дельцов и отчаянных авантюристов, купцов и мореходов, романтиков и сребролюбцев.

Его родина, Финикия, никогда не была единым государством, никогда не завоевывала соседние страны. Свою империю финикийцы создавали не военным, а торговым путем. Все необходимое им добывали не силой оружия, а путем обмена и торговли.

Финикийцы торговали во всех уголках Средиземноморья; их корабли появлялись в водах Атлантического и Индийского океанов. В ХII – IХ веках до нашей эры они основали колонии в Северо-Западной Африке, на юге Пиренейского полуострова, на Сицилии и Сардинии, захватывая один клочок Средиземноморья за другим. Так, из полосок земли, занятых мимоходом, возникала империя.

Поныне о финикийцах бытуют разные мнения. Одни считают их самыми ушлыми и бессовестными мошенниками, каких только знала античность. Другие видят в них самых старательных и неугомонных торговых партнеров, отличных коммерсантов. Не имея собственной страны, они задавали тон другим государствам. Не умея властвовать у себя дома, властвовали над миром.

Финикийские язык и культура сохранялись в отдельных районах Средиземноморья вплоть до Средних веков. Лишь после арабского завоевания потомки финикийцев постепенно привыкают говорить на арабском языке, окончательно утрачивая свою древнюю культуру.