Окончание кампании 1757 года

Лейтенская битва

Избавясь от одного неприятеля, который в паническом страхе бежал до самого Рейна, Фридрих мог обратить все свои силы на другого, в стократ опаснейшего, — на эрцгерцога Лотарингского. Вторая французская армия была для него теперь неопасна: против нес неожиданно сосредоточились гессенские и ганноверские войска. Фридрих поспешил на помощь к принцу Августу Вильгельму Брауншвейг-Бевернскому.

Мы видели, что этот полководец отступил в Силезию. Карл Лотарингский следовал за ним по пятам. У Бреслау принц Бевернский занял укрепленный лагерь, прикрывая столицу Силезии. Между тем австрийский генерал Надасти, после пятнадцатндневной осады, овладел крепостью Швейдниц, которую Фридрих называл ключом Силезии. Здесь австрийцы взяли в плен 6000 человек гарнизона; овладели магазинами и артиллерией и сверх того 200 тысячами гульденов военной казны.

Захват Швейдница открыл австрийцам свободное сообщение с Богемией. Оставив небольшой гарнизон в Швейдмице, Надасти присоединился к главной армии принца Карла. 22 ноября австрийцы атаковали укрепленный лагерь пруссаков. Принц Бевернский держался сколько мог, но превосходство неприятельских сил его одолело: пятью сильными колоннами австрийцы двинулись с разных сторон на осаду Бреслау. Наступившая ночь остановила военные действия. Принц Бевернский, видя, что он почти окружен, и опасаясь с рассветом новой атаки, оставил город и отступил. Два дня спустя австрийцы праздновали победу в стенах Бреслау.

Битва стоила пруссакам 6200 человек убитыми и 3600 пленными. Кроме того, весь гарнизон Бреслау, 5000 человек при 80 орудиях, попал в руки неприятеля. Сам принц Бевернский пустился на рекогносцировку без свиты и был взят в плен. Многие полагают, что он добровольно отдался в руки австрийцев, боясь упреков Фридриха. Цитен принял главную команду над войском и повел остатки его западнее Одера, к Глогау.

В Лаузнце Фридрих получил известие о невзгодах в Силезии. Не останавливаясь ни минуты, он усиленными маршами шел к Бреслау, решившись не допустить австрийцев на зимовку в центр Силезии. Ни холод, ни бури, ни дурные дороги — ничто его не останавливало.

Пройдя с 13-тысячным корпусом почти 200 километров за 12 дней, Фридрих 28 ноября привел утомленное войско в Пархвиц, переправился через Кацбах и на берегу стал лагерем, чтобы дать отдохнуть измученным солдатам. Здесь присоединился к нему Цитен, приведший с собой еще 20 тысяч человек.

Остатки разбитой прусской армии были в печальном положении. Совершенная безнадежность овладела солдатами, офицеры упали духом. Фридрих старался всеми средствами оживить войско и возбудить в нем прежнюю уверенность и неустрашимость. Деньги, ласки, обещания, даже вино были употреблены в дело. Победители при Росбахе много способствовали видам короля: они ободряли своих товарищей, личной отвагой зажигали в них искры мужества.

Понемногу лица стали проясняться. Отдых укрепил их силы. Веселое расположение короля и его одушевленные речи оживили сердца. Наконец, когда Фридриху показалось, что солдаты его готовы смыть с себя пятно 22 ноября, он начал помышлять о дальнейших предприятиях. Зная, что армия, с которой он хотел вступить в борьбу, была совсем иначе организована и имела не таких вождей, как его росбахский неприятель, он хотел действовать не иначе, как с полной уверенностью в своих средствах. Австрийское войско состояло из 90 тысяч человек, ободренных успехами и победами; их поддерживало 300 орудий. Фридрих имел только 32 тысячи при 71 пушке. «Силы физические были слишком неравны, надлежало взять перевес нравственными силами: умной распорядительностью, хитрой тактикой, воодушевлением и геройством солдат».

Для этого он созвал всех своих генералов и штаб-офицеров и сказал им:

«Господа! Вам известно, что Карлу Лотарингскому удалось завоевать Швейдниц, разбить принца Бевернского и овладеть Бреслау в то время, как я отражал французов и имперские войска. Часть Силезии, моя столица и находившиеся в ней военные запасы погибли. Бедствие мое дошло бы до высочайшей степени, если бы я не уповал на вашу твердость, на ваше мужество и любовь к родине, которые вы мне доказали во многих случаях. С глубоким умилением сердца сознаю ваши заслуги, как мне, так и отечеству оказанные! Между вами нет ни одного, кто бы не ознаменовал себя великим, достославным подвигом. Ласкаю себя надеждой, что и в предстоящих обстоятельствах ваше мужество оправдает надежды государства.

Решительная минута наступает. Я почел бы все сделанное мною ничтожным, если бы оставил Силезию в руках австрийцев. Итак, знайте, где бы я ни встретил неприятельскую армию, я атакую ее против всех правил тактики, несмотря на то что она втрое сильнее нас. Ни позиция австрийцев, ни число их здесь не идут в расчет, все это преодолеет храбрость моих войск и точное исполнение моих приказаний. Я принужден решиться на этот шаг, или все пропало! Мы должны разбить врага или все лечь под его батареями! Так я думаю, так буду действовать.

Объявите мое намерение всем офицерам армии. Приготовьте солдат к явлениям, которые должны последовать, и внушите им слепую покорность моей воле. Если вы чувствуете, что вы настоящие сыны Пруссии, то верно поймете честь, которой я вас удостаиваю. Если же между вами есть такие, которые боятся разделить со мной всю опасность, они могут сейчас же взять отставку. Даю честное слово: я не оскорблю их упреком».

Мертвая тишина господствовала в тесном кругу, в котором говорил Фридрих. Офицеры молчали, но на лицах их выступил огонь воодушевления, кровь кипела в их жилах, каждый внутренне клялся жить и умереть вместе с великим монархом. Фридрих с видимым удовольствием заметил действие, произведенное его словами. Помолчав минуту, он продолжал с приятной улыбкой:

«Я наперед предчувствовал, что ни один из вас меня не покинет. Теперь я вполне полагаюсь на ваше усердное содействие и наперед уверен в победе. Если я паду и не в состоянии буду наградить вас за ваши подвиги — отечество их не забудет, оно обязано дать награду своим защитникам! Ступайте в лагерь и повторите полкам все, что вы слышали».

Общий энтузиазм воодушевил собрание. Все клялись заслужить милость короля; слезы и слова их доказывали, что эта клятва вырвалась прямо из сердца. Тогда Фридрих поднял гордо голову, строгий взгляд его окинул окружающих. «Еще слово! — сказал он генералам, готовым идти. — За неисполнение моих приказаний я буду строг, неумолим! Тот кавалерийский полк, который по первому слову не врубится в неприятеля, я после битвы спешу и обращу в гарнизон. Каждый пехотный батальон, который хоть на одну секунду остановится, какие бы препятствия он ни встретил, будет лишен знамени, шпаг и нашивок. Теперь прощайте, господа! Мы побьем врага или никогда более не увидимся!» (Кони. С. 330).

Воодушевление, которое Фридрих сумел разжечь в своих генералах, как электрическая искра сообщилось и всей остальной армии. «По всем жилам войска разлился восторг: радостные крики и песни раздались в лагере и возвестили королю, что он смело может на все решиться».

4 декабря прусская армия оставила свой лагерь с барабанным боем и трубным звуком и вышла на восток. Главные силы австрийцев (66 человек и 200 орудий) стояли в укрепленном лагере под Бреслау. Туда был направлен марш пруссаков. Сам король вел авангард. Недалеко от Неймарка он узнал, что этот город занят австрийскими кроатами и пандурами. Гористая местность за Неймарком входила в план его операций. Не дожидаясь пехоты, он ударил в ворота города, сбил их и ворвался внутрь. Большинство неприятеля после легкой сечи сдалось в плен. Вечером того же дня Фридрих узнал, что Карл Лотарингский вывел свое войско из шанцев и шел навстречу пруссакам, чтобы одним ударом меча уничтожить «берлинский вахтпарад», как он называл незначительную армию Фридриха. Фридрих обрадовался при этом известии. С веселым видом пошел он в комнату для отдания пароля и сказал своим генералам: «Лисица вышла из норы, теперь не уйдет от ловца!» За ночь были сделаны все распоряжения к битве.

Утром 5 декабря Фридрих двинул свое войско (40 тысяч человек при 167 пушках) вперед, не зная еще позиции австрийцев. Выезжая перед армией, он подозвал к себе офицера с пятьюдесятью гусарами. «Слушай, — сказал он ему, — в сегодняшней битве я буду часто в опасности. Ты со своими гусарами должен прикрывать меня. Не отъезжай ни на шаг и смотри, чтобы я не попал в руки этих негодяев. Если меня убьют, прикрой тело мое плащом и пошли за фургоном… но ни полслова о моей смерти! Пусть баталия продолжается, и неприятель будет разбит непременно».

Первые колонны на походе запели церковный гимн. Один из генералов спросил короля, не прикажет ли он им замолчать? «Нет, — отвечал Фридрих, — они с Богом идут на врага, и Бог нам даст победу!»

Австрийская армия (непосредственно на поле сражения Карл имел 66 тысяч человек при 300 орудиях) растянулась на 5 миль фронтом на запад, заняв цепь высот неподалеку от Бреслау. На обоих флангах стояла кавалерия. Конницей правого фланга (у Нипперна) командовал генерал Лукези, центром — принц Карл, правофланговой кавалерией (у Заашютца) — Надасти.

Карл, уверенный, что противник применит свой излюбленный маневр охвата находящегося на ровной местности левого австрийского крыла, расположил свои резервы за ним. Однако Фридрих двинулся вперед четырьмя колоннами против правого фланга противника. Центральные колонны составляла пехота, фланговые — кавалерия (левым флангом, у Борне, командовал Дризен, правым, у Шригвица, — Цитен). Центр возглавлял Фридрих.

Штаб-офицер фузилерного полка принца Генриха Прусского (слева) и обер-офицер пехотного полка фон Винтерфельда (1757 год). Офицер полка Винтерфельда: мундир синий с красной подкладкой, обшлагами и лацканами. По краю лацканов и обшлагов идет серебряный галун. Петлицы серебряной вышивки. Пуговицы белые. Жилет и панталоны палевые, штиблеты мерные. Манишка белая кружевная, галстук красный. Офицерский знак: серебряное поле, золотые кайма и арматура, черный орел на белом щитке. Шляпа с прорезным серебряным галуном. Кисточки по углам серебряно-черные. Бант кокарды черный, петлица и пуговица серебряные. Офицерский шарф серебряный с черной нитью. Перчатки замшевые. Древко эспонтона темно-синее. Шпага с золоченым эфесом, серебряно-черным темляком. Ножны коричневой кожи с латунной законцовкой. Трость натурального дерева с коричневым темляком. Офицер полка принца Генриха: мундир, жилет, панталоны — как у всего полка (см. выше) с указанными офицерскими отличиями. Подкладка мундира красная. На шляпе белый плюмаж штаб-офицеров. Сапоги черные с белыми штибель-манжетами.

Прусский авангард дошел до небольшой деревушки Берне и едва миновал ее, как увидел перед собой белые мундиры неприятельской конницы.

Фридрих, полагая, что это правое крыло австрийцев, немедленно приказал их ударить. В четверть часа дело было кончено; сбив австрийский авангард у Борне, большую часть отряда прусские гусары пленили, остальные обратились в бегство. Тогда только, на довольно далеком расстоянии, открылось настоящее правое крыло неприятельской армии, которому эта горсть кавалерии служила аванпостом. Фридрих с трудом мог сдержать увлечение своих гусар, которые хотели броситься на первую неприятельскую линию. Пленных отправили в Неймарк, но сначала провели перед всем прусским фронтом, чтобы этим первым успехом возбудить мужество пруссаков. Фридрих взъехал на пригорок. Оттуда перед ним открылась вся позиция австрийцев. Более чем на милю тянулись их линии в несколько рядов. Центр прикрывала деревня Лейтен.

Первая стычка с кавалерией заставила австрийцев думать, что Фридрих намерен атаковать их правое крыло, и потому они поторопились усилить его войсками. Но Фридрих, напротив, находил, что левое крыло представляет гораздо больше удобств для нападения (из чего вначале и исходил Карл Лотарингский). Армия его отчасти была прикрыта пригорками: широким полукругом отодвинул он ее влево, оставив левофланговую колонну кавалерии в тылу, чтобы с ее помощью произвести активную демонстрацию против правого фланга Карла. Австрийцы заметили это движение, но, не подозревая настоящих намерений Фридриха, полагали, что он хочет избежать битвы. «Бедняги ретируются, — сказал граф Даун принцу Лотарингскому, — не трогайте их, пусть идут!» Все это время обе пехотные колонны маневрировали влево, к крылу австрийцев, расположенному к югу от Лейтена, оставаясь незамеченными для врага.

В полдень прусская пехота, все еще необнаруженная, прошла во фланг левого австрийского крыла, откуда на правый фланг продолжали спешно отводиться резервы. На этом участке пруссаки создали превосходство в силах. В час дня Фридрих подал знак к атаке. Принц Карл, обративший все внимание на свое правое крыло, оставил на левом самые слабые войска, состоявшие по большей части из вюртембергских и баварских вспомогательных полков. Фридрих впервые употребил здесь особенный маневр, в подражание македонской фаланге. Войска его, расположенные в косом порядке, двигались эшелонами против правого неприятельского крыла, по в одно мгновение, по первому сигналу, развертывались плутонгами в строгом порядке с быстротой лавины. Маневр этот впоследствии приняли все европейские войска.

Битва при Лейтене. Кампания 1757 года.

Итак, Фридрих нанес удар косым боевым порядком пехоты — каждый батальон шел уступом в 35 метрах на дистанции 35 метров левее и сзади впереди идущего. Когда его скрытно марширующие колонны начали охват левого фланга австрийцев, король развернул основные силы пехоты фронтом налево и атаковал противника двумя линиями справа. Австрийцы запоздало стали разворачивать свои боевые порядки фронтом на юго-запад, но в этот же момент прусская артиллерия начала массированный обстрел сконцентрированных на высотах левофланговых полков врага. Первый удар был нанесен с такой силой, что баварцы и вюртембержцы бросились бежать, сбили и смешали присланные им в подкрепление полки и устремились к Лейтену, где попали под ружейный огонь своих же союзников. Бегство вспомогательных войск привело в расстройство все левое крыло, которому пруссаки не давали опомниться. В довершение всего Фридрих бросил на вконец расстроенный австрийский фланг конницу Цитена, которая теснила его к центру позиций Карла.

Очистив себе дорогу с этой стороны, Фридрих двинул пехоту на Лейтен, прикрывавший фронт центра. Но Лейтен не предоставил пруссакам ни одного «приступного» места. Из-за заборов, огораживающих сады и надворные строения, встретил их сильный ружейный огонь. Страшный бой завязался около Лейтена. Гренадерский батальон начал штурмовать деревню: на каждом шагу возникали новые препятствия. Командир батальона, употребив все усилия и видя опасность, которой подвергал своих людей, на минуту остановился. «Что тут думать, полковник! — закричал ему старший капитан Меллендорф (впоследствии знаменитый фельдмаршал). — Надо драться, а не размышлять!» Но полковник все не решался. Тогда Меллендорф выскочил перед фронтом и крикнул: «Другого на его место! За мной, ребята!»

Прусские драгуны атакуют австрийских гренадер при Лейтене. 1757 год.

Он повел батальон к широким воротам. Их сбили прикладами, до сорока огнедышащих дул встретили смельчаков; отважный капитан проскользнул под ними, батальон его с криком ворвался в деревню и рассыпался по улицам. По его следам кинулись и другие батальоны. Отчаянная сеча и перестрелка продолжались несколько часов. Наконец, деревня была очищена от неприятеля, однако принц Карл сдаваться не собирался. В его распоряжении было столько войск, что даже обозначившийся решительный успех Фридриха на левом фланге все еще не гарантировал полной победы пруссакам. Принц Лотарингский отдал приказ организовать новую линию обороны за деревней.

Австрийцы начали строиться на возвышениях за Лейтеном, а пруссаки нашли в нем опорный пункт. Теперь выдвинутая вперед прусская артиллерия стала действовать из деревни на неприятельские густые колонны: град картечи рвал их на части, но враг стоял твердо и не уступал и пяди пруссакам. Вечер близился, а бой оставался нерешенным. В четыре часа Карл, стремясь всеми силами сбить наступательный порыв неприятеля, приказал кавалерии своего правого крыла напасть на пруссаков с фланга. Австрийские кирасирские полки Лихтенштейна, Берлихингена, Вогеры и принца Мекленбург-Штрелицкого вместе с гусарским полком Надасти пошли в атаку.

Фридрих предвидел этот ход противника. Свежая кавалерия его левого крыла, столь предусмотрительно оставленная в резерве, стояла уже наготове: лошади и люди рвались от нетерпения; успехи пехоты раздували в гусарах и драгунах воинский жар. Фридрих удерживал их до тех пор, пока они смогли ударить во фланг неприятельской конницы. Неотразимой волной налетели они на австрийцев — «громы карабинов и молнии сабельных ударов разразились в одно время над неприятельской кавалерией». Сбоку, с тыла, с фронта — везде встречал их прусский огонь. Лошади взвивались на дыбы и сбрасывали всадников на прусские штыки. В диком беспорядке, почти в беспамятстве от нежданной встречи, австрийская кавалерия обратилась в бегство, давя собственную пехоту, увлекая все за собой. Вся неприятельская армия бросила поле битвы и спешила к Лиссе.

До глубокой ночи продолжалось ее преследование. Войска, не успевшие уйти засветло, клали оружие и сдавались в плен. Только наступившая темнота позволила остаткам армии Карла уйти за реку Швейдниц и спастись в Бреслау.

Остроумнейшая распорядительность, которую можно назвать чудом тактики, даровала Фридриху победу при Лейтене. Жибер говорил, что солдаты едва имеют право разделять с ним славу этого дня: он один был велик, он один решил судьбу сражения. И действительно, армия его в этот день была для него тем же, чем небольшой камень, с которым Давид вышел на бой с Голиафом. Победа выиграна не силой оружия, но умом, проницательностью и ловкостью. По словам Наполеона, за один Лейтен Фридрих достоин именоваться великим полководцем.

По окончании битвы Фридрих подскакал к Морицу Дессаускому, который командовал прусским центром, и закричал ему: «Поздравляю вас с победой, господин фельдмаршал!» Принц, занятый еще распоряжениями, не вник в приветствие короля, рассеянно отсалютовал шпагой и опять занялся делом. Фридрих подъехал ближе: «Слышите ли, я вас поздравляю, господин фельдмаршал!» Тут только принц Мориц понял, что приветствие короля было вместе и повышением его в звание фельдмаршала. Он начал извиняться и благодарить. Король прервал его: «Вы получаете только заслуженное: никогда и никто не помогал мне так много, как вы в нынешнем деле».

Кони пишет, что «одержав победу, Фридрих хотел воспользоваться всеми ее выгодами. Он боялся, что неприятель, переправясь через Швейдниц, остановится и соберет свои рассеянные силы. Поэтому он решил овладеть мостом в местечке Лисса, чтобы на следующий день продолжать преследование. „Дети! — сказал он, обращаясь к собранным войскам. — Вы очень устали! Однако нет ли охотников пройтись со мной до Лиссы?“ Три батальона выступили вперед, изъявляя желание немедленно последовать за королем. „Хорошо! — сказал Фридрих. — Я на вас надеюсь. Пока отдохните, а когда вы мне будете нужны, я пришлю за вами“. С этими словами он тронулся с места, взяв с собой Цитена, эскадрон гусар и четыре орудия. „Стреляйте в воздух через наши головы! — сказал он артиллеристам. — Пусть неприятель слышит свист наших ядер и бежит без отдыха!“

Медленно шел вперед этот маленький отряд; сгущающаяся темнота мешала различать предметы, дорогу отыскивали почти ощупью. Вдали засветлел огонек: гусар поскакал расспросить о дороге. Огонь светился в небольшой харчевне на перекрестке. Хозяин сам вышел с фонарем. Фридрих приказал ему взяться за свое стремя и освещать дорогу. Так шли вперед спокойно около получаса. Корчмарь болтал без умолку об австрийцах, о пруссаках, о Фридрихе, о его ошибках и о прочем. Король молчал, гусары слушали россказни балагура. Вдруг раздался ружейный залп, пули зажужжали около короля, лошадь его взвилась на дыбы с визгом: она была ранена четырьмя пулями. Вожатый бросил фонарь в испуге, огонь потух, и опять все затихло. Гусары кинулись в ту сторону, откуда были произведены выстрелы, к усаженному липами валу, но там уже никого не было.

Австрийский пикет из сорока человек, здесь поставленный, слыша приближение прусского отряда, выстрелил по направлению фонаря и тотчас же убежал в ближайший лес. Фридрих остановился. Он отправил офицера и несколько гусар на рекогносцировку дороги, а адъютанта своего послал назад привести в Лиссу вызвавшиеся батальоны. Офицер скоро возвратился и объявил, что до самой Лиссы не встретил даже и следа неприятельского. Тогда Фридрих снова двинулся в поход.

Между тем глубокая тьма распространилась над полем битвы. Ночь, как будто ужасаясь следов кровавого дня, покрыла его жертвы густым мраком. Тысячи людей в страшных муках покидали землю в эту минуту. Везде раздавались стоны и жалобы раненых; ночной холод освежал и вместе с тем раздражал их раны. Ветер, ударяясь в разрушенные здания Лейтена, уныло пел над ними погребальные песни. Усталое, измученное войско искало покоя. Лошади и люди ложились между ранеными и мертвыми на землю, увлажненную кровавой росой. Вдруг один из солдат запел воодушевительный псалом „Тебя, Бога, хвалим!“, товарищи подхватили. Вскоре вся армия пела с ним вместе; музыка тихо им вторила… живые и умирающие слили свои голоса в общую молитву. Торжественная, святая минута наступила на этом поле, где смерть и жизнь спорили еще о своем достоянии. В это время прискакал адъютант Фридриха за тремя батальонами. Они выстроились и двинулись. Слыша об опасности короля, вся армия, как бы воодушевленная одним общим чувством, встрепенулась. В один миг все было готово к походу, и целое войско пошло вслед за тремя избранными батальонами» (Кони. С. 334).

Отступление австрийцев после Лейтена.

Не доходя до Лиссы, Фридрих дождался подкрепления. Медленно, осторожно пруссаки пошли в город. На улицах все было тихо, только огни и суета в домах показывали, что город был чем-то встревожен. Из ворот одного дома выйти три австрийца с огромными связками соломы на спине. Их схватили. Они показали при допросе, что им велено сносить солому на мост, который намерены сжечь при первом приближении пруссаков. Король ехал впереди своих гренадер. За 60 шагов от моста их встретил ружейный огонь австрийского отряда, который собрался втихомолку и поджидал своих гостей. Несколько гренадеров пали возле самого короля. В тот же миг из окон домов посыпались выстрелы. Прусские гусары отскочили в сторону, пушки выдвинулись, и началась страшная перестрелка. «Господа, за мной! Я знаю здесь дорогу!» — сказал Фридрих своей свите и поворотил влево, к господскому замку. Проскакав подъемный мост, он остановился на небольшой площадке и слез с лошади. В то же время огоньки забегали в окнах замка: австрийские генералы и офицеры со свечами бросились вниз по лестницам, чтобы отыскать своих лошадей, оставленных на площадке. «Bonjour, Messieurs! — сказал он им, входя. — Вы, верно, меня не ожидали? Нет ли здесь и для нас местечка?»

Как громом пораженные остановились австрийцы. Их было много, короля сопровождали только три адъютанта: легко могли бы захватить его в плен. Но в испуге никто об этом не подумал. Генералы выхватили свечи у нижних чинов и почтительно начали светить Фридриху по лестнице. Когда он вошел в залу, они поочередно ему представлялись. Он расспрашивал каждого об имени и чине и наконец вступил с ними в ласковый разговор. Мало-помалу зала стала наполняться прусскими офицерами, число которых напоследок до того увеличилось, что изумленный король спросил: «Да откуда вы все беретесь, господа?»

Тут офицеры объяснили ему, что при первом известии об опасности вся армия двинулась в поход и теперь стоит под Лиссой. Фридрих был глубоко тронут этой преданностью солдат, между тем он не мог не улыбнуться, видя, что австрийский штаб попался к нему в руки таким забавным образом.

Все австрийцы, найденные в Лиссе, были взяты в плен; мост уцелел, и с зарею другого дня Цитен и Фуке могли преследовать австрийскую армию. Король в самых лестных выражениях благодарил своих генералов и офицеров за их усердие и мужество. Тем временем хозяин замка хлопотал изо всех сил, чтобы собрать что-нибудь для королевского ужина: австрийцы, как голодная саранча, истребили все съестное в замке и в деревне. Наконец, королю подали род винегрета из разных остатков после ужина австрийских офицеров. Он был и тому рад. Во время ужина он ласково разговаривал с хозяином и, взглянув на него пристально, спросил: «А умеешь ли ты играть в банк, любезный барон?» Барон оторопел, он знал, что Фридрих ненавидел азартные игры. Запинаясь, он отвечал: «Ваше величество… в моей молодости… конечно…» — «Поэтому ты знаешь, что значит ва-банк», — прервал его Фридрих. Барон кивнул головой. «Такую карту я поставил сегодня — и мне повезло!» — заключил король.

Лейтенская битва дорого стоила австрийцам. Их главная армия была разбита наголову: 6750 человек легли на месте, 21 тысяча (в том числе три генерала), взята в плен. Вся артиллерия, до 200 орудий, частью выведена из строя, частью отнята пруссаками, трофеями которых стали 124 пушки. Несколько тысяч австрийских солдат разбежалась кто куда, благодаря чему в следующие два дня Цитен и Фуке привели еще 2000 пленных и доставили 4000 зарядных ящиков и фургонов с амуницией и багажом. Пятьдесят два австрийских знамени составили трофеи Фридриха.

Английский путешественник Кенси-Адамс в своих «Письмах о Силезии», написанных в 1800 и 1801 годах, говорит, что «из тридцати правильных сражений, выигранных Фридрихом в его царствование, Лейтенская битва самая решительная и славнейшая, ибо она более всего способствовала утверждению независимого и самостоятельного существования Пруссии». Керсновский в своем труде написал, что Фридрих «буквально испепелил их (австрийскую) армию в знаменитом сражении при Лейтене». Наполеон полагал, что за один Лейтен Фридрих «достоин именоваться великим полководцем».

Пруссаки оценили свой урон в Лейтенском сражении в 5000 (по другим данным, около 6500) человек. Непосредственным следствием Лейтенской победы была осада Бреслау, куда бросился австрийский корпус в 18 тысяч человек. Австрийцы решили защищаться до последней капли крови; в крепости были даже поставлены виселицы для тех, кто заикнется о сдаче города. Пятнадцать дней Фридрих осаждал Бреслау. Прусская бомба упала в пороховой магазин, он взлетел на воздух, взорвал бастион и унес с собой жизни 800 солдат. Король приготовился к штурму, но австрийцы одумались, сломали свои виселицы и капитулировали. Двенадцатитысячный гарнизон и 5000 раненых достались победителю. Фридрих получил обратно все свои крепостные орудия и, кроме того, 82 лишних пушки, большой запас хлеба и значительную денежную казну. Пять дней спустя и Лигниц был очищен от неприятеля. Одна только крепость Швейдниц осталась в руках австрийцев, потому что жестокий холод не позволял предпринять правильную осаду. Фридрих обложил крепость несколькими отрядами, а остальную армию разместил на зимние квартиры. Таким образом, вся Силезия, за исключением Швейдница, была очищена от австрийцев. Из почти 100-тысячной армии Карл Лотарингский привел в Богемию только 36 тысяч человек, и тех в самом жалком положении. Как писал Дельбрюк, «австрийцев… совершенно загубила идея обороны».