Глава 8

ЮЖФРОНТ

Ранним утром 11 ноября 1918 года в лесу у городка Компьень на севере Франции в штабном вагоне маршала Фоша был подписан акт о капитуляции Германии. Первая Мировая война закончилась. Известие об этом мгновенно достигло охваченной Гражданской войной России. Уже 13 ноября советское правительство объявило о расторжении Брестского мирного договора.

Далее события развивались стремительно. Деморализованные и охваченные революционным брожением германо-австрийские войска начали поспешно уходить с территории бывшей Российской империи. Буквально через два дня, 15 ноября, сформированные в России Украинские Повстанческие дивизии двинулись вслед за отступающими немецкими частями. Брошенный своими покровителями германский ставленник на Украине гетман Скоропадский пытался договориться с Деникиным и объединить свои войска с белогвардейцами в войне против большевиков, но тут против него восстали местные украинские национал-демократы во главе с В.К. Винниченко и С.В. Петлюрой. Войска гетмана не смогли оказать им организованного сопротивления. 14 декабря Скоропадский под видом немецкого майора бежал в Германию, а отряды петлюровцев заняли Киев, провозгласив воссоздание Украинской Народной республики.

Советское руководство, естественно, не устраивал такой поворот событий, тем более что уже 28 ноября в крохотном местечке Суджа на границе России и Украины формируется Временное рабоче-крестьянское правительство Украинской Советской Социалистической Республики. 30-го на базе частей завесы и «повстанческих дивизий» была создана Украинская советская армия. В декабре она, продолжая идти по пятам немецких войск, заняла Новозыбков, Шостку, Белгород, Чугуев и вплотную подошла к Харькову.

Красные в эйфории легкой победы уже начинали всерьез подумывать о походе в Европу, однако перед ними неожиданно встала новая серьезная преграда. В ночь с 15 на 16 ноября объединенный флот стран Антанты вошел в Черное море. Выиграв Мировую войну, руководство Англии и Франции решило попутно «навести порядок» в России и утвердить в ней прозападное правительство, которое обеспечило бы возврат многомиллионных царских долгов, поскольку большевики эти долги платить отказались.

Началась вооруженная интервенция союзных держав на юге России. В конце ноября интервенты без боя заняли Новороссийск, Одессу и Севастополь, в декабре – Николаев, Феодосию и Херсон. Под Одессой разместились переброшенные с Македонского фронта 504-я и 507-я эскадрильи французских ВВС. Союзники заявили о полной поддержке белого движения в лице Добровольческой армии генерала Деникина.

Среди интервентов большинство составляли французы и греки (были также итальянцы, англичане, румыны и даже сербы). В Одессе они, помимо прочего, захватили авиационный завод «Анатра», на складах которого обнаружилось 123 самолета «Анасаль», построенных при австрийской оккупации, но так и не вывезенных в Австро-Венгрию. Кроме того, еще 60 аэропланов различных марок (из них, правда, 40 неисправных) находилось в одесском авиапарке. Французы согласились безвозмездно передать все эти трофеи Деникину. Но подарок союзников оказался для белых слишком велик, а дорога к нему – чересчур тернистой.

Впрочем, обо всем по порядку. Еще в конце ноября инспектор авиации Добровольческой армии И.И. Кравцевич направил письмо руководителю одесской авиации полковнику В. Шимкевичу: «Прошу все авиационное имущество Одесского района по возможности собрать в г. Одессу и сохранить до особых распоряжений Главнокомандующего Добровольческой армии. Особое внимание обратить на завод „Анатра“, не допуская к вывозу ни одного предмета. Вообще возможен вывоз лишь в район Добровольческой армии, когда в этом не будет сомнения или по указанию союзников». Упоминание о союзниках симптоматично: Кравцевич понимал, кто реальный хозяин в Одессе.

С первых дней 1919 года согласно приказу нового начальника авиации Одесского района капитана Руднева там приступили к формированию на базе бывшего Херсонского авиадивизиона армии Скоропадского 3-го дивизиона Добровольческой армии, «сохраняя временно за чинами дивизиона их штатное содержание, согласно штату украинской авиации».

Дивизион, который возглавил сам Руднев, состоял из трех отрядов – 7-го, 8-го и 9-го. По данным на 25 января, в 7-м отряде (командир – поручик Легат) числилось шесть «Кодронов» с 80-сильными моторами и «Ньюпор-23». В 8-й и 9-й отряды (командиры – ротмистры Жовнэр и Ширков) успели передать лишь несколько «Ньюпоров», два «Анаде» (устаревший двухместный разведчик завода «Анатра» с маломощным ротативным мотором) и три «Анасаля».

В феврале 30 учебных «Анасалей» на пароходах переправили в Севастополь для оснащения возобновившей работу Качинской летной школы. Тогда же началась отправка самолетов в Новороссийск и далее – на Северокавказский фронт, где шли ожесточенные бои деникинцев с Красной армией. Точное их число неизвестно, но исходя из того, что «Анасали» довольно редко упоминаются в списках деникинских частей, оно в итоге не превышало двух-трех десятков. Объясняется это прежде всего тем, что наземные пути на Северный Кавказ были перерезаны большевиками и махновцами. Все грузы приходилось везти морем, причем в сезон штормов. В результате, некоторые машины, вместо Новороссийска, ушли прямиком на дно (например, 28 февраля ураганом снесло с пароходной палубы восемь «Анасалей»), другие были изрядно потрепаны. Кроме того, деникинцы не спешили с вывозом авиатехники, надеясь, что союзники обосновались в Одессе «всерьез и надолго». Но очень скоро эти надежды рухнули...

В январе 1919-го советские дивизии с минимальными потерями заняли Левобережную Украину, а 5 февраля штурмом взяли Киев. Петлюровцы, легко одолевшие Скоропадского, ничего не смогли противопоставить мощному натиску красноармейцев. Их войска были разбиты и беспорядочно отступали по всем направлениям. Части 1-й, 2-й и 3-й Украинских Советских армий, объединенные в Украинский фронт, форсировали Днепр и продолжили наступление, расколов войска УНР на две группировки, одна из которых откатывалась к Днестру, а другая – в Галицию.

3 февраля 1919 г. Наркомвоен (Народный комиссар по военным делам) УССР В.И. Межелаук издал приказ № 8 об образовании Управления Красного Воздушного Флота Украины. А в соответствии с приказом командующего Украинским фронтом В.А. Антонова-Овсеенко в состав авиации фронта входили: 9-й РАО в Курске, 24-й РАО в Конотопе, а также – 21-й и 22-й РАО в Орле. Глядя на карту, легко заметить, что все отряды находились более чем в 300 километрах от фронта. Следовательно, никакого участия в боевых действиях они не принимали, что, впрочем, не помешало советским войскам безостановочно гнать неприятеля.

К началу марта Красная Армия окончательно разгромила петлюровцев в Центральной Украине и вышла в северное Причерноморье. К столь крутому повороту событий иностранные интервенты оказались не готовы. Бои под Николаевом и Херсоном с участием греческих и французских войск показали, что союзники рискуют втянуться в новую полномасштабную войну с немалыми жертвами. Французов, потерявших в Первой мировой почти полтора миллиона человек, такая перспектива не устраивала.

27-го марта на Парижской конференции союзных держав принимается решение об отводе войск из черноморских портов, за исключением Новороссийска, который пока еще удерживала армия Деникина. При уходе из Одессы и Севастополя превоочередное внимание уделялось спасению людей, а на эвакуацию имущества не оставалось ни времени, ни сил. В результате большинство самолетов 3-го дивизиона и Качинской летной школы пришлось сжечь. Также был частично сожжен завод «Анатра», но значительная часть его складских запасов уцелела, и в начале апреля досталось красным. Французские эскадрильи перелетели в Румынию.

Эвакуированные из Одессы и Крыма белые летчики в апреле собрались в Екатеринодаре, где размещалось Управление Начальника авиации Вооруженных сил Юга России. Но генерал Кравцевич ничем не мог помочь своим коллегам, оставшимся без самолетов. На более чем 200 пилотов в Добровольческой армии тогда приходилось менее 50 боеспособных машин. Не желая сидеть в тылу, когда на фронте идут тяжелые бои, летчики авиационного резерва, авиационно-моторных курсов и Севастопольской летной школы сформировали «Офицерскую строевую авиационную роту» и, взяв в руки винтовки, отправились в апреле на передовую. Рота под командой военного летчика полковника Дацкевича состояла из 136 бойцов при 12 пулеметах.

В этой роте наравне с остальными служил рядовым выдающийся русский летчик корнет Константин Арцеулов, знаменитый «покоритель штопора», чье имя вошло в историю мировой авиации[13]. Авиаторы храбро дрались с большевиками на реке Маныч, заслужив благодарность командования. Но вскоре положение с техникой стало выправляться. Англичане начали поставки в Россию самолетов с бывшего Македонского фронта. Согласно заключенной еще в январе договоренности, первая партия составляла 50 аппаратов. В апреле – мае эти самолеты («Кэмелы», «Ариэйты» и «Де Хэвилленды») наконец-то прибыли в Новороссийск. В конце мая «крылатых пехотинцев» отозвали с фронта и распределили по авиаотрядам.

В ходе наступления на Украину большевики заключили военный союз с главой местных анархистов Нестором Махно, который возглавлял «повстанческую армию» численностью до 10 тысяч человек и контролировал довольно большую территорию. «Армия» Махно вошла в состав Заднепровской дивизии Дыбенко на правах отдельной бригады с собственной структурой и руководством.

Заднепровской дивизии был придан 22-й разведывательный авиаотряд под командованием красвоенлета Б.А. Журавлева (летчики А. Ионин, С. Сидоров, П. Рябченко и В. Преображенский). В марте 1919 года его экипажи летали на разведку и бомбардировку по приказам не только командования дивизии, но и штаба махновской бригады. В частности, по заданиям комбрига-анархиста красные летчики бомбили занятый белогвардейцами Мариуполь и железнодорожную станцию Цареконстантиновку. А 9 марта и сам «Батько Махно» прокатился в задней кабине советского «Сопвича», управляемого Иониным, над своей «столицей» – поселком Гуляй-Поле. Правда, согласно отрядному журналу, полет длился всего 10 минут.

Союз коммунистов с махновцами продержался недолго. Уже в апреле отношения между ними испортились из-за политических разногласий, и авиаторы 22-го отряда перестали выполнять распоряжения анархистского «батьки».

7-го апреля, буквально на следующий день после взятия Одессы Красной Армией, там началось создание советского Одесского авиадивизиона. Дивизион, состоявший из двух отрядов, возглавил летчик Николенко. Командовать 1-м отрядом поручили «товарищу Легату». Это был тот самый поручик Легат, который ранее возглавлял 7-й авиаотряд деникинской армии. Под стать ему было и большинство пилотов, прежде служивших у гетмана, а затем у белых. Например, должность помощника начальника технической части дивизиона занимал Л.А. Гринев, бывший капитан царской армии, а затем – командир Полтавского дивизиона армии Скоропадского. За годы Гражданской войны на юге Украины скопилось множество таких офицеров, постоянно менявших цвет знамен и присягавших сначала царю, затем Временному правительству, потом гетману, потом Деникину или Петлюре и, наконец, – большевикам.

Кадровый состав дивизиона, естественно, вызывал серьезные сомнения в его надежности и боеспособности. Поэтому уже 14 мая приказом командования 3-й Украинской Советской армии Одесский дивизион был расформирован. Летчику А. Бербеко поручили отобрать наиболее проверенных людей и организовать из них 1-й Одесский Советский авиаотряд численностью в шесть экипажей. 3-го июня этот отряд был переименован в 50-й разведывательный, а его командиром назначили летчика В. Шишковского. Чуть позже на базе бывших 2-го и 3-го Одесских создаются 51-й и 52-й разведывательные отряды.

В начале мая части 3-й армии вышли к Днестру и с ходу вступили в бой с румынскими войсками. Началась необъявленная советско-румынская война. Красные довольно быстро заняли восточное Приднестровье и захватили несколько плацдармов на западном берегу, но дальше, из-за отсутствия резервов, продвинуться не смогли. Бои приобрели позиционный характер.

Одесский авиаотряд поддержал действия наземных сил, осуществляя разведку, разбрасывание листовок и воздушное прикрытие наступающих частей. Советские летчики несколько раз встречали в воздухе самолеты противника. В мае даже состоялись три воздушных боя, два из которых закончились безрезультатно, а в одном летчик Бербеко, по некоторым данным, сумел подбить румынский «Ньюпор», вынудив его совершить посадку на восточном берегу Днестра.

В начале июля 50-й отряд Шишковского расформировали «вследствие дезорганизации» и отозвали в Одессу, а его номер присвоили бывшему 51-му отряду под командованием летчика Торопова. «Новый» 50-й отряд отправили на румынский фронт, а бывший 52-й, ставший 51-м, послали на Южный.

Вялотекущие бои с румынами продолжались до середины июля, когда стремительный прорыв деникинской кавалерии через Днепр поставил бессарабскую группировку Красной Армии на грань окружения. Советские войска поспешно снялись с позиций и отступили на северо-восток, к Житомиру, отложив дело «освобождения Молдавии от буржуазного гнета» без малого на 20 лет. При отступлении большинство самолетов «одесских» отрядов было уничтожено или захвачено противником. Летчик Фоменко перелетел к румынам, Торопов – к белым. Шишковский остался у деникинцев, остальные погибли, пропали без вести или тоже сдались в плен. Так закончила свое существование «одесская авиация».

Важным этапом в работе советской авиации на Украине стала попытка организации «воздушного моста» в Венгрию после того, как 21 марта 1919 года в Будапеште была провозглашена Венгерская советская республика. Казалось, начали сбываться большевистские пророчества о неизбежности мировой революции. Уже 23 марта В.И. Ленин телеграфировал главе венгерских коммунистов Б. Куну «Рабочий класс России всеми силами спешит к вам на помощь...». В тот же день он дал приказ Реввоенсовету принять срочные меры по установлению воздушной связи с Венгрией. Политическое руководство операцией было возложено на Наркомвоенмора Украины Н.И. Подвойского, а организационно-техническое – на помощника начальника Авиадарма М.П. Строева и начальника Воздушного флота Украины Н.В. Васильева.

Серьезность задачи заставила Васильева выделить самые лучшие машины из имевшихся в его распоряжении. Для перелетов отобрали пять трофейных двухместных аэропланов немецкой и австрийской постройки – два «Бранденбурга» и три «Эльфауге» (LVG C.V), захваченных при недавнем отступлении германо-австрийских войск с Украины. Все самолеты были новые, последних модификаций. Объемы их бензобаков позволяли свободно покрывать 500 – 600 километров, разделявших передовые позиции венгерской и российско-украинской советских армий. Хотя почти весь маршрут пролегал над территорией, контролируемой петлюровцами, крайне слабая и малочисленная авиация УНР не представляла ни малейшей угрозы.

Главная проблема заключалась в отсутствии горючего. Бензина почти совсем не было ни в России, ни на Украине. Обычные фронтовые пилоты летали на «казанке», то и дело приземляясь для прочистки карбюраторов. Но здесь этот вариант не годился. Ведь любая вынужденная посадка у петлюровцев грозила большими неприятностями.

Несмотря на все свои полномочия и мандаты, Строев три дня метался по Москве в поисках хотя бы нескольких бочек бензина. Наконец, отчаявшись, он обратился лично к Ленину. И драгоценное горючее все же было получено, правда, для этого пришлось «ограбить» даже кремлевский гараж. Вожди революции смирились с тем, что их автомобилям придется какое-то время вместо хорошего бензина «кушать» вонючий бензол.

Тем временем, в Виннице полным ходом шло формирование Авиаотряда международной связи (в документах встречается также название «Отряд особого назначения»). Состав отряда был довольно пестрым: А. Сахно и В. Ходорович из Киевской летной школы, Р. Пийр из 21-го разведывательного отряда, И. Барышников из Московской летной школы, а также – В. Корольков и В. Андерс из других отрядов Воздушного флота Украины.

В.А. Ходорович был среди них единственным, кто обладал опытом дальних перелетов и хотя бы примерно знал маршрут. Он и отправился утром 12 апреля на «Эльфауге» в первый советский международный авиарейс. В задней кабине сидел венгерский коммунист Ференц Дьердь. Несколько раз самолет обстреляли петлюровцы, но через пять часов он на последних литрах бензина благополучно приземлился у села Палфалва под Будапештом. Опасный перелет успешно завершился. (Таким образом, 12-е вполне можно считать не только Днем космонавтики, но, в какой-то мере и Днем советской авиации.) Вскоре Ходорович с грузом дипломатической и военной корреспонденции тем же маршрутом вернулся в Винницу.

20-го апреля стартовали два самолета – Барышникова и Сахно, но результат этого перелета оказался совсем иным. Барышников вскоре вернулся из-за течи в бензобаке, а Сахно пропал без вести. Судьба этого летчика до сих пор неизвестна. Скорее всего, он разбился где-то в Карпатах. Так вслед за первым громким успехом началась череда досадных труднообъяснимых неудач, приведших в конце концов к ликвидации отряда.

Следующий полет был назначен на 28 апреля. В тот день летчики Пийр и Барышников, летевшие в Будапешт с военным представителем РСФСР Гецем, потеряли ориентировку и приземлились в Румынии. Поскольку эта страна находилась в состоянии войны как с Венгрией, так и с Россией, всех путешественников арестовали и посадили в бухарестскую тюрьму «Жилава». Лишь после этого случая в отряде начались тренировки по аэронавигации, в ходе которых еще один пилот (предположительно, Корольков) заблудился и при вынужденной посадке разбил машину.

Через неделю отряд перебазировался в только что отбитый у петлюровцев Проскуров (ныне – город Хмельницкий), который и должен был стать основным «международным аэропортом» советской Украины. Здесь тренировки продолжились, но заданий на новые перелеты пока не поступало. Между тем, в конце мая Москва с триумфом встречала прилетевшего из «красного Будапешта» наркома военных дел Венгрии Тибора Самуэли. Его привез на двухместном «Ганза-Бранденбурге» С-I венгерский летчик Иозеф Добош. Взлетев утром 24 мая, самолет через 7 часов приземлился у села Рекница на Украине. Затем, совершив еще одну промежуточную посадку в Киеве, экипаж прибыл в Москву.

6-го июня Добош и Самуэли вылетели обратно. Вместе с ними стартовал «Эльфауге», пилотируемый красвоенлетом Андерсом. Пассажиром у Андерса был швейцарский коммунист Фридрих Платтен. Он оставил нам интересные воспоминания об этом полете, опубликованные в журнале «Вестник Воздушного флота» № 1 за 1921 год.

Там говорится, что Андерс должен был следовать за более опытным венгерским пилотом, но уже через полчаса потерял его из виду. Когда на пути встала гряда облаков, венгр решил пройти под ней, чтобы лететь по наземным ориентирам, а Андерс зачем-то стал набирать высоту. После четырех часов полета над сплошным облачным покровом он вновь снизился, но определить свое местонахождение так и не смог. Стрелка бензиномера приближалась к нулю, и летчик решил приземлиться у ближайшего городка, чтобы распросить местных жителей. Попытка заговорить с ними подтвердила самые худшие опасения – горожане объяснялись только по-румынски. Кое-как выяснили, что аэроплан сильно отклонился от курса и что до Будапешта еще 180 киломеров. А бензина в баках оставалось от силы на 20 минут полета, то есть с учетом скорости машины – на 40 – 50 км.

Пока Платтен и Андерс обсуждали, где достать горючее, пришел вызванный бдительными горожанами наряд жандармов. И вскоре тюрьма «Жилава» пополнилась еще двумя арестантами[14]... А тем временем Добош и Самуэли без особых проблем достигли Будапешта.

Загадочное исчезновение четвертого экипажа подряд (румыны ничего не сообщали о пленных летчиках) вызвало вполне понятную реакцию руководства. Разумеется, первой возникла мысль о предательстве. В Отряд международной связи направилась инспекция во главе с комиссаром Управления РККВФУ Н. Колосовым. По итогам проверки Колосов составил рапорт, списав всю вину за провалы на «белогвардейское» прошлое некоторых членов отряда. Действительно, сгинувший без вести летчик Сахно и кое-кто из наземного персонала ранее служили у гетмана или у Петлюры, но таких среди украинских авиаторов было едва ли не большинство. Никаких фактов вредительства, диверсий или хотя бы «антисоветских разговоров» Колосов не приводит. Скорее всего, их и не было, а неудачи объяснялись роковым стечением обстоятельств, отсутствием метеослужбы и слабой аэронавигационной подготовкой пилотов.

Рапорт Колосова не содержал каких-либо «оргвыводов» по конкретным людям, но судьба подразделения в целом была решена. В начале июля отряд, в котором осталось всего двое летчиков, расформировали. А вскоре прекратила свое недолгое существование и Венгерская советская республика. 1 августа там пришло к власти буржуазно-демократическое правительство.

В советской историографии, находившейся под сильным пропагандистским влиянием, давно устоялось мнение об Отряде особого назначения, как о высокоэффективном подразделении, успешно выполнившем все поставленные перед ним задачи. Однако документы свидетельствуют об обратном...

В завершении рассказа о бесславном финале «венгерского» отряда необходимо упомянуть, что герой первого советского международного перелета Ходорович в августе 1919-го бежал к Деникину. Он улетел из Киева к белым (прихватив с собой жену) на том самом знаменитом «Эльфауге», побывавшем три месяца назад в Будапеште. Что подтолкнуло пилота на этот шаг и как сложилась его дальнейшая судьба – неизвестно. Мы знаем только, что он был зачислен в белую авиацию. Платтен, Пийр и Барышников в начале 1920 года, после заключения с Румынией соглашения об обмене военнопленными, вернулись в РСФСР. Летчик Андерс, судя по воспоминаниям Платтена, отказался возвращаться в Россию, и на этом его следы теряются.

Мгновенный развал Германской и Австрийской империй в ноябре 1918-го серьезно ударил не только по гетманскому режиму Украины, но и по Донской казачьей республике, также державшей пронемецкую ориентацию (см. главу 3). Поставки вооружений из Германии прекратились, а страны Антанты не спешили оказывать помощь сателлиту недавнего противника. Кроме того, хлынувшие на Украину советские дивизии начали всерьез угрожать Дону с ранее спокойного западного направления. Пришлось удлинять фронт почти на 500 километров, и это в момент, когда Донская армия вела ожесточенные бои под Царицыном. Одновременно из северной Таврии нагрянули банды махновцев. И вдобавок ко всему пришла эпидемия тифа...

Все это закончилось тем, что изнуренные непрерывными боями, холодом и болезнями казаки стали сперва поодиночке, а затем группами бросать промерзшие окопы и расходиться по домам. В январе 1919-го с фронта уходили уже целые полки. Деникин пытался помочь казакам заткнуть дыру надежными офицерскими частями, но было поздно. 12-го февраля сразу четыре казачьих полка перешли на сторону красных. И фронт рухнул. Не поддавшиеся разложению остатки Донской армии спешно отступали на юг, к Ростову и Новочеркасску. Атаман Краснов, запятнавший себя в глазах союзников тайным сотрудничеством с немцами, ушел в отставку. Командование всеми белогвардейскими силами Юга России принял генерал Деникин.

К чести донских авиаторов, их не затронул развал и анархия, охватившие многие наземные части. Несмотря на то, что казачьим летчикам пришлось срочно эвакуироваться в Новочеркасск, ни один самолет не был потерян. Ни один пилот не бежал с фронта и не перелетел к противнику.

В феврале донская авиация пополнилась «Фарманами» и «Анасалями», вывезенными деникинцами из Одессы. Благодаря этому ее численность возросла до 68 самолетов, сведенных в шесть отрядов. К тому времени фронт стабилизировался по линии рек Маныч и Северский Донец. Против 15 тысяч казаков и девяти тысяч деникинцев красные стянули 8-ю, 9-ю, 10-ю, 11-ю и 13-ю армии общей численностью более 80 тысяч человек. Несмотря на такое неравенство сил, белогвардейцы стойко держали оборону.

Белая авиация в этот период совершала лишь эпизодические полеты на разведку. Красной же и вовсе не было видно. Несмотря на то, что в составе Южфронта числилось аж 20 авиаотрядов, почти все они сидели без горючего на далеких тыловых аэродромах. Зима выдалась на редкость суровой. В двадцатиградусные морозы «казанка» превращалась в кисель, да и на спирту моторы работать отказывались. Летать было не на чем, и большинство красных командиров предпочитали отправить с глаз долой ставшие бесполезными «этажерки». Так, например, отряды, приданные 9-й армии, «зимовали» более чем в 600 километрах от фронта.

В начале весны обстановка в тылу советских войск резко изменилась. На только что занятом Красной Армией Верхнем Дону комиссары во главе с Троцким и Свердловым начали проводить политику «расказачивания», часто напоминавшую откровенный геноцид. Суть ее наглядно сформулировал сам Троцкий в одном из своих приказов: «Казаки это своего рода зоологическая среда и не более того (...). Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции... Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море!»

На практике это «красноречие» выражалось в массовых расстрелах. За каких то две-три недели сотни добровольно сложивших оружие казаков были убиты без суда и следствия. В общем, донцы быстро поняли, какую страшную ошибку они совершили, поверив большевистским агитаторам и открыв фронт. Не желая уподобляться «евангельским свиньям», они подняли восстание.

10-го марта восстало население пяти казачьих селений. Центром движения стала крупная станица Вешенская. Казаки перебили советские гарнизоны и заняли круговую оборону. Вскоре карательные отряды обложили мятежные станицы со всех сторон. Восставшие испытывали острую нехватку во всем, особенно в боеприпасах. Доходило до того, что перед боями по горсти патронов выдавали лишь нескольким самым метким снайперам, стрелявшим только по вражеским командирам и пулеметчикам. Остальные дрались шашками. Все понимали, что без поддержки извне восстание обречено.

В конце марта делегаты восставших сумели пробраться в район Новочеркасска, где сражалась Донская армия, и передать землякам призыв о помощи. Но белогвардейцы на Нижнем Дону сами с огромным трудом удерживали натиск троекратно превосходящего противника. Ни о каком наступлении в этих условиях не могло быть и речи.

Единственное, что могли сделать казаки для поддержки восставших – организовать «воздушный мост» между Новочеркасском и Вешенской. Значительно окрепшей донской авиации такая задача оказалась по силам. Первым в начале апреля стартовал экипаж в составе пилота хорунжего Тарарина[15] и летнаба сотника Богатырева. Богатырев, сам уроженец Вешенской, прекрасно знал местность. Пролетев более 300 километров над вражеской территорией, самолет через два с половиной часа приземлился в поле у станичной околицы. Казаки встретили авиаторов с неописуемым восторгом. Белогвардейский генерал Иванов позднее докладывал: «Весть о прибытии наших летчиков быстро разнеслась по всему фронту восставших и окрылила их надеждой на скорое соединение с нами». До соединения, правда, было еще далеко...

Следующими прилетели капитан Веселовский и поручик Бессонов. Авиаторы прибыли не с пустыми руками. Их «Бранденбург» доставил в Вешенскую несколько пудов лекарств, пуд табаку, 500000 рублей денег, свежие газеты и прокламации. «Воздушный мост» заработал. Летчики-казаки сумели наладить регулярное сообщение над вражеской территорией. Значение этого факта для вешенских повстанцев и всего Южного фронта трудно переоценить. В мае, когда позволяла погода, полеты совершались ежедневно. Кроме уже названных, летали есаул Соколов, капитан Иванов и другие пилоты. Возили патроны, деньги, табак, медикаменты.

Вызывает удивление, что при такой интенсивной работе потерь не было. Все экипажи прилетали и возвращались благополучно. Насколько же резко это контрастирует с печальной участью «венгерского» авиаотряда красных... Конечно, здесь сыграло роль и то, что казакам приходилось летать не по 500, а по 300 километров, и не над чужими Карпатами и Трансильванией, а над знакомыми с детства местами. И все-таки баланс получился явно не в пользу советских летчиков.

Между тем бои на Верхнем Дону продолжались. В одном из них повстанцы захватили у красных семь трехдюймовых полевых орудий. Но без снарядов пушка – всего лишь груда железа. По просьбе донцов летчики стали с каждым рейсом привозить по три-четыре орудийных снаряда, и вскоре казачья артиллерия открыла огонь.

Красные бросали против восставших самые надежные, проверенные части – латышских и китайских «интернационалистов», выпускников командных курсов, балтийских матросов, но одолеть не могли. Более того, движение ширилось, охватывая все новые хутора и станицы. Начались крестьянские волнения в селах Тамбовской и Саратовской губерний. В мае восставшие перерезали линии снабжения фронтовых частей Красной Армии, и те уже сами начали ощущать недостаток боеприпасов и снаряжения. На фронте стал назревать перелом.

Но пока что бои в Донбассе шли с переменным успехом. 9 апреля части 8-й армии красных форсировали Северский Донец, захватив два плацдарма на западном берегу. В течение недели деникинские летчики систематически бомбили переправы у станиц Калитвинской и Усть-Белокалитвинской. Это задержало подход резервов на плацдармы и позволило белым собрать силы для контрудара. Вскоре красные были отброшены обратно за реку.

17-го апреля (30 – по новому стилю) произошел знаменательный эпизод: впервые в Гражданской войне белогвардейский аэроплан перелетел к красным. Моторист 3-го авиаотряда Добровольческой армии Кононенко, воспользовавшись отлучкой часового, охранявшего самолеты, запустил мотор «Вуазена» и направился в сторону фронта. Вдогонку за ним тут же взлетел подпоручик Шевчук на «Ньюпоре». Ему не составило труда догнать тихоходный разведчик, но Шевчук не стал открывать огонь, а начал кружиться над «Вуазеном», пытаясь прижать его к земле. Возможно, подпоручик надеялся, что Кононенко просто решил «похулиганить». Только когда «Вуазен» пересек линию фронта и по нему начали стрелять красноармейцы, Шевчук прекратил преследование и вернулся на аэродром. Позднее Кононенко рассказывал, что с «Ньюпора» на его самолет якобы сбросили две бомбы, но это представляется совсем уж маловероятным.

Хотя Кононенко управлял самолетом впервые в жизни, ему удалось благополучно приземлиться у станции Рой. Говоря о причинах своего поступка, он простодушно поведал, что на перелет его подвигли не коммунистические убеждения, а суровая дисциплина в отряде и низкое жалованье. Кроме того, он мечтал стать пилотом, а в белой авиации, испытывавшей постоянную нехватку самолетов, это было почти нереально. У большевиков мечта Кононенко осуществилась – его отправили в летную школу, и он еще успел принять участие в заключительном этапе Гражданской войны.

А тем временем в апреле постепенно «оттаяла» советская авиация. С наступлением тепла моторы стали более устойчиво работать на спирту, газолине и казанской смеси. В этой связи летчики получили приказ перебазироваться в район боевых действий и начать бомбардировки Ростова и Новочеркасска. Первым прибыл на фронтовой аэродром у станицы Константиновская 15-й авиаотряд 9-й армии (бывший 1-й Южный), которым командовал Казимир Рудзит.

25-го апреля летчики этого отряда впервые бомбили Новочеркасск. В налете участвовали пилоты Жемчужин на «Ньюпоре» и Павлович с летнабом Лейландом на «Сопвиче». Налет был специально приурочен к празднику Пасхи. Рассчитав время по церковным книгам, «красные орлы» появились над Соборной площадью города как раз в момент начала крестного хода. На огромную толпу молящихся, состоящую в основном из стариков, женщин и детей (поскольку большинство мужчин призывного возраста находилось на фронте), обрушились бомбы. Десятки человек были убиты и ранены. Командование Южного фронта высоко оценило «блестящую» операцию, наградив всех ее участников золотыми часами. Уже через несколько дней восторженный отчет о бомбардировке лег на стол В.И. Ленина.

Вскоре красная авиация на Нижнем Дону пополнилась 37-м отрядом (летчики Жуков, Михалюк и Шнель), прибывшим в станицу Семикаракорскую. В первой половине мая экипажи 15-го и 37-го отрядов вели разведку, несколько раз бомбили Новочеркасск и Ростов.

В начале мая два белогвардейских авиаотряда, принадлежавшие Донской и Кубанской армиям, перебазировались на восточный участок фронта, где назревали решающие события. Здесь готовилась к наступлению 10-я армия красных. Белые же, помня, что лучший вид защиты – нападение, решили нанести упреждающий удар. Благодаря авиаразведке им было известно все о расположении передовых частей и резервов противника. 20 мая корпуса генералов Улагая и Покровского при поддержке с воздуха форсировали реку Маныч в районе станицы Великокняжеской и сбили с позиций передовые части 10-й армии. В ответ красные бросили в бой кавдивизии Буденного и Думенко. Именно они и стали на следующий день главной целью белых летчиков. Деникинские аэропланы неожиданно атаковали колонны конницы на марше. Бомбы и пулеметный огонь повергли в панику многотысячные массы всадников, абсолютно не готовых к отражению воздушного удара. Искать спасения на открытой равнине было негде. Испуганные лошади носились по степи, сбрасывали седоков и топтали упавших.

Израсходовав боекомплект, экипажи возвращались, быстро грузили бомбы и снова шли на взлет. Атаки следовали одна за другой. К вечеру деморализованная красная конница частично рассеялась, частично повернула обратно. Таким образом, впервые в Гражданской войне авиация показала, на что она способна при правильном выборе цели и умелом использовании. Всего десяток самолетов фактически «вывел из игры» две полнокровные дивизии. Одновременно с этим другие белые аэропланы «утюжили» пехоту неприятеля, заметно облегчая работу своим наземным войскам. В одной из штурмовок был легко ранен выстрелом с земли командир 1-го Кубанского авиаотряда полковник В.М. Ткачев.

22 мая белогвардейцы, проходя по местам вчерашних бомбежек, удивленно смотрели на разбросанные по степи десятки людских и лошадиных трупов. Такого от «летунов» мало кто ожидал. В тот же день конница генерала Врангеля взяла Великокняжескую. Пленные красноармейцы, все как один, говорили, что без «еропланов» белым ни за что не удалось бы так легко и быстро взломать фронт.

25-го в сальских степях развернулось генеральное сражение белогвардейцев с главными силами 10-й армии. Два дня у станицы Ремонтная кипели ожесточенные бои, то и дело переходящие в рукопашные схватки. Исход битвы решил фланговый охват советских позиций 2-м Кубанским конным корпусом. Понеся большие потери, красные начали отходить на северо-восток. Под натиском казачьей кавалерии отступление быстро превратилось в бегство. Казаки, не давая передышки, гнали противника почти до самого Царицына.

Конница генерала Мамонтова настолько увлеклась преследованием, что напрочь оторвалась от тылов и утратила связь с другими частями. На поиски лихого генерала пришлось даже высылать аэроплан. Пилот Багровников и летнаб Куллама вылетели на «Вуазене» вслед за рвущимися к Волге казаками. Они довольно быстро отыскали мамонтовцев в калмыцкой степи, вручили пакет от командования и с ответной депешей улетели обратно. Пока не наладилось регулярное наземное сообщение, такие полеты совершались еще не раз.

А что же делала все эти дни авиация гибнущей 10-й армии красных? Как ни странно, почти ничего, хотя силы для отпора противника у нее были. В мае на станциях Котельниково и Ремонтная находились приданные 10-й армии 14-й, 16-й и 40-й разведотряды. В 14-м числилось три «Фармана-30», истребитель «Сопвич Пап» (вероятно, единственный самолет данного типа, попавший в Россию) и легкий бомбардировщик «Сопвич Бомбер» (тоже довольно редкая для России одноместная модификация разведчика «Сопвич полуторастоечный». У нас ее обычно переделывали в двухместный вариант, устраивая вторую кабину летнаба за кабиной пилота, вместо бомбоотсека. Судя по всему, так же был переделан «Бомбер» 14-го отряда, поскольку на задания он летал с экипажем из двух человек). 16-й отряд имел три «Сопвичах». Наконец, в 40-м было два «Фармана-30», «Вуазен Иванова», «Ньюпор-23», «Сопвич» и «Морчет» («Моран-4» – усовершенствованная версия «Морана-парасоля»).

Всего же красная авиация на Маныче насчитывала 14 самолетов, то есть, по крайней мере, не меньше, чем в противостоящих ей деникинских авиаотрядах. Но ее боевую работу напряженной не назовешь. 14-й отряд совершил за май 22 боевых вылета, 40-й – 14, а 16-й – всего-навсего семь! Нетрудно сосчитать, что на каждый самолет пришлось в среднем по три вылета в месяц. При этом было потеряно два аппарата. 9-го мая пропал без вести «Сопвич Бомбер» из 14-го РАО с летчиком Назарчуком и летнабом Гончаровым, а 16-го во время разведки из-за поломки мотора сел на вынужденную за линией фронта «Фарман» 40-го отряда. Пилоту Ахромееву и летнабу Рутковскому удалось бежать, самолет достался белым.

Экипажи авиаотрядов 10-й армии совершали полеты только для связи или на «осмотр района» (разведку). При этом глубоко во вражеский тыл старались не залетать, ограничиваясь прифронтовой полосой. 18 мая летчик Кузьмин из 14-го РАО получил задание доставить на «Сопвиче Папе» срочный приказ командиру 4-й кавалерийской дивизии. Приказ он не выполнил, так как «опасался сесть без механика в незнакомой местности». Заметим, что при таком подходе к делу, на одноместных машинах вообще надо летать только над своим аэродромом.

21 мая тот же летчик, подлетая к станице Великокняжеской, увидел шедший ему навстречу деникинский «Сопвич» и два «Ньюпора». Сопоставляя даты, можно понять, что Кузьмин случайно наткнулся на одно из звеньев, идущих бомбить конницу Буденного. Но ему и в голову не пришло атаковать неприятеля, хотя он летел на истребителе, вооруженном синхронным пулеметом. Кузьмин поспешно ретировался, а белые его как будто и не заметили. В тот же роковой для 10-й армии день летал на «осмотр района» командир 14-го отряда Егоров. Что и где он осматривал, неизвестно, но над местом разгрома красной кавалерии советские летчики почему-то так и не появились. Благодаря этому деникинские авиаторы беспрепятственно сделали свою работу, доложив о полном отсутствии в воздухе авиации противника. То же самое повторилось и на следующий день.

А после 25 мая красным стало уже не до полетов. Надо было спасаться самим и как можно скорее. Вот это-то им удалось на славу. К началу июня, когда казаки еще добивали остатки 10-й армии, все три ее авиаотряда уже сидели на станции Бекетовка под Царицыном, а затем – эвакуировались еще дальше – в Саратов.

В период боев под Великокняжеской со стороны красных действовал бронепоезд «Воля» с приданным ему 23-м воздухоплавательным отрядом. С 7 по 24 мая привязной аэростат этого отряда целыми днями висел над бронепоездом, корректируя огонь артиллерии. Деникинские «Ньюпоры» несколько раз атаковали баллон, обстреливая его из пулеметов. Но поскольку в их боекомплекте отсутствовали зажигательные пули, от такой стрельбы было мало толку. Пробоины в оболочке быстро заклеивались, ушедший водород подкачивали из газгольдеров, и через пару часов «пузырь» снова маячил в небе. Впрочем, его присутствие никак не отразилось на итогах сражения. В конце мая бронепоезд вместе с аэростатом умчался в Царицын.

Ликвидировав угрозу на восточном фланге, деникинцы в конце мая нанесли главный удар в центре. Конный отряд генерала Секретова численностью всего 3000 сабель вонзился в стык 8-й и 9-й армий. Прорвав оборону, казаки устремились на соединение с вешенскими повстанцами. Одновременно добровольцы начали генеральное наступление через Донбасс в направлении Харькова. Здесь белогвардейцы впервые применили дивизион английских танков «Рикардо» и «Уиппет». Эффект превзошел все ожидания. Большевики в панике бежали, бросая орудия и пулеметы.

В начале июня красный фронт, почти три месяца нависавший над белым югом России, рассыпался как карточный домик. В это невозможно было поверить. Однажды, возвращаясь из разведки, начальник авиации 9-й армии Богдановский обнаружил в глубоком тылу советских войск крупные силы белогвардейцев. В штабе армии его подняли на смех, обвинив в паникерстве и лжи. Оскорбленный Богдановский, взяв нескольких бойцов, пешком отправился в указанный район, чтобы воочию доказать свою правоту. Доказательство получилось весомым: вся группа погибла, нарвавшись на авангард деникинских дивизий.

Разрозненные части 8-й, 9-й и 13-й армий беспорядочно откатывались к северу и северо-востоку, теряя дисциплину и даже не пытаясь закрепиться на промежуточных рубежах. Командарм 9-й армии Всеволодов, опасаясь, что из него сделают «козла отпущения», переметнулся к белым. 10 июня кавалеристы Секретова вышли к Дону и соединились с восставшими казаками. Элитные полки Белой гвардии – Дроздовский, Корниловский, Марковский и Алексеевский стремительно двигались к Харькову.

Добровольческая и Донская армии, выйдя на оперативный простор, развили такой темп, что авиачасти с их громоздким аэродромным хозяйством не успевали подтягиваться к фронту вслед за наступающей пехотой. Переброску авиаотрядов также затрудняло повсеместное разрушение отступавшей Красной Армией мостов и железных дорог. Войска сопровождали только отдельные самолеты, используемые для разведки. Соответственно, и потери случались нечасто. В июне погиб прапорщик Демор, его истребитель был сбит огнем с земли. А через несколько дней получил винтовочную пулю в мотор один из «Вуазенов» Донской авиации. Экипаж сумел дотянуть до линии фронта и сесть на нейтральной территории. Белогвардейцы, видя это, бросились к самолету и на руках вытащили его из-под обстрела.

24 июля 1919-го капитан Веселовский на своем «Бранденбурге», оборудованном дополнительным бензобаком в задней кабине, совершил беспрецедентный по тем временам перелет. Взлетев с недавно захваченного аэродрома Бекетовка, Веселовский взял курс на восток. Пролетев за восемь часов более 900 километров, отважный пилот приземлился в Лбищенске, на территории Уральского казачьего войска. Большая часть пути проходила над вражеской территорией. Отдохнув и заправив машину, он 28-го июля продолжил маршрут. Следующая промежуточная посадка состоялась в Илеке, а последней точкой пути стал Гурьев. Уникальный перелет протяженностью почти 3000 километров успешно завершился. Белогвардейцы объявили, что воздушная связь между армиями Колчака и Деникина установлена.

Впрочем, героический «марафон» Веселовского на деле имел лишь чисто пропагандистское значение, так как технические и погодные условия не позволяли сделать подобные рейсы регулярными. Тем более что на колчаковском фронте инициативой прочно завладела Красная Армия, а белые отходили все дальше к востоку.

Но на юге Деникин одерживал одну победу за другой. «Перемолов» 59 красных полков и захватив пять бронепоездов, добровольцы 24 июня взяли Харьков. Белое движение вступало в пору наивысшего подъема.

Красные авиаторы на Южном фронте, надо отдать им должное, пытались по мере сил бороться с катастрофой. Далеко не все вели себя столь пассивно, как летчики 10-й армии.

В полосе белого наступления оказались 9-й истребительный, 15-й, 34-й, 35-й и 37-й разведывательные отряды. Впрочем, этот длинный список не отражает истинного положения дел. В большинстве отрядов насчитывалось лишь по два-три боеспособных самолета. К тому же, «бензиновый кризис» в полной мере давал себя знать. Горючее, которым пользовались отряды, не выдерживало никакой критики. Редкий вылет обходился без вынужденной посадки. Так, летчику Романову и летнабу Дмитриеву из 35-го отряда во время бомбардировки казачьей кавалерии под Вешенской пришлось садиться в поле из-за отказа двигателя. Каким-то чудом авиаторы успели продуть карбюратор и запустить мотор, пока к их самолету неслась лавина всадников. У вешенцев было по-прежнему туго с патронами, поэтому им оставалось только махать шашками вдогонку набиравшему высоту аэроплану. Военлету 9-го истребительного отряда Клюеву в подобной ситуации повезло меньше – он попал в плен.

Эвакуация самолетов 15-го отряда из Константиновской также сопровождалась многочисленными вынужденными посадками. В одной из них командир отряда Рудзит сломал главный лонжерон нижнего крыла своего «Сопвича». Не желая бросать самолет, он связал треснувший лонжерон оказавшимся под рукой куском телефонного провода и в таком виде снова поднялся в воздух. Вскоре мотор опять заглох, но набранная высота и сильный попутный ветер позволили летчику планировать более 18 километров, остававшихся до аэродрома.

Новым местом базирования 15-го, 34-го и 37-го отрядов стала станица Морозовская. Отсюда красные летчики совершили ряд вылетов на разведку и бомбардировку вражеских позиций, а также кораблей белой Донской флотилии. Журнал «Вестник воздушного флота» писал, что в одном из таких налетов пилот Шнель с механиком Базыликом прямым попаданием пудовой бомбы потопили у станицы Екатерининской вооруженный пароход с двумя орудиями и несколькими пулеметами на борту. Много раз приходилось летать на поиск отрезанных, окруженных и утративших связь дивизий.

В Морозовской отряды простояли недолго. По мере наступления белых армий авиация Южного фронта оттягивалась все дальше на север. Едва освоив новый аэродром и сделав пару-тройку вылетов, отряды получали очередной срочный приказ на эвакуацию. После Морозовской было Суровикино, потом Себряково, затем Пинеровка, Степное и, наконец, Камышин.

В промежутках между перелетами летчики иногда успевали наносить удары по противнику. Так, 30 июня Михалюк на «Ньюпоре» и Шнель с летнабом Базыликом на «Сопвиче» атаковали колонну всадников численностью до 1500 человек. Бомбами и пулеметным огнем колонна была рассеяна, и это почти на сутки задержало наступление белых. Но подобные эпизоды были редки и не могли серьезно повлиять на обстановку.

Эвакуация также не всегда проходила гладко. Наиболее ярким примером тому служит история 36-го разведывательного отряда (бывшего 1-го Могилевского). С 16 мая отряд под командованием уже известного нам по 3-й главе Тороса Торосова (Торосяна) находился на аэродроме Ново-Марковка. В его состав входили два «Фармана-30», два «Сопвича» и «Ньюпор-24». За месяц этот отряд совершил всего три боевых вылета. 14 июня он получил приказ на эвакуацию. Самолеты решили отправить своим ходом. Первым взлетел на «Сопвиче» летчик Драгунов с мотористом Тарасовым. В районе Кантемировки самолет попал в грозу и разбился. Драгунов погиб, Тарасов был тяжело ранен. Следующим отправился на «Фармане» летчик Иван Казаков. Через несколько часов в отряд прискакал гонец, сообщивший, что в двух десятках километров от аэродрома на поле стоит аэроплан, возле которого никого нет. По приметам это был казаковский «Фарман». Торосов с механиком Петрусинским и мотористом Сясиным срочно выехали на автомобиле, чтобы разобраться, в чем дело, – и по возможности спасти самолет. Больше их никто никогда не видел[16].

Летчик Сацевич с летнабом Ванштейном вылетели на втором отрядном «Сопвиче» и тоже пропали без вести. Наконец, скрылся в неизвестном направлении летнаб Стржалковский. К вечеру 14 июня 36-й РАО фактически перестал существовать. От него остался один единственный летчик Шурыгин, который еще 5 июня уехал по служебным делам в Царицын. Тайна исчезновения, по крайней мере, некоторых служащих 36-го отряда открылась через несколько месяцев. Летчики Казаков, Сацевич и летнаб Ванштейн отыскались... в донской авиации. Так в очередной раз подтвердился неписаный закон Гражданской войны – ухудшение обстановки на фронте неизбежно приводит к росту числа дезертиров и перебежчиков. В июне 1919-го многие на юге России всерьез поверили, что чаша весов склоняется в пользу белого движения. Но главная битва была еще впереди...