|
||||
|
|
Адъютант Гитлера в кабинете Сталина Рассматривая фотографии встреч Сталина и Молотова с Риббентропом в Москве в августе – сентябре 1939 г., опубликованные в отечественной исторической литературе, я обратил внимание на молодого высокого немца, который несколько раз запечатлен на них рядом с начальником Генерального штаба Красной Армии командармом первого ранга Б. М. Шапошниковым. В подписи к одному из снимков этот человек назван «секретарем немецкого посольства Перловым». В подписи к другому – «работником спецслужб Шульцем». Почему так? Почему он все время оказывался рядом с Шапошниковым на фото? Это можно было бы объяснить, если бы он являлся адъютантом или переводчиком начальника германского генерального штаба, который мог участвовать в переговорах (напомню, что немецкая делегация, прилетевшая в Москву в августе 1939 г., состояла из 37 человек, из которых сегодня известны имена не более десяти). В Германии в то время было два генштаба: ОКВ – обьединенных вооруженных сил и ОКХ – сухопутных войск. Начальником штаба ОКВ был генерал-полковник В. Кейтель, начальником штаба ОКХ – генерал Гальдер. Поиск адъютантов двух этих генералов по книгам, отдельным публикациям и в Интернете привел в конце концов к снимку, сделанному в начале сентября 1944 г. На этом снимке Гитлер вручает памятный знак за ранение, полученное 20 июля 1944 г. при взрыве в Ставке, тому самому высокому немцу Перлову-Шульцу, который на этот раз запечатлен в офицерской форме. В подписи к фото указаны его имя, звание и должность: «Гейнц Вайценэггер, подполковник Генштаба, адъютант генерала Кейтеля» (мне приходилось также видеть в Интернете и в других публикациях об этом событии сообщения о том, что Вайценэггер был адъютантом генерала Йодля, первого заместителя Кейтеля). Об этой находке я рассказал и дал свои объяснения к ней в подписях к фотографиям в книге «Великая тайна…» (см. с. 12, 13 Фотоприложений), поскольку считал, что она может служить косвенным свидетельством участия в переговорах Риббентропа со Сталиным и Молотовым самого Кейтеля, тем более что среди фотографий, сделанных во время встреч Сталина с членами делегации Риббентропа, был обнаружен снимок, где Сталину представляют неизвестного в гражданской одежде, весьма похожего на Кейтеля (этот снимок также приведен в книге «Великая тайна…» на с. 17 Фотоприложений). Во время работы над фильмом «Тайна 22 июня» мне попались кинокадры, где Шульц-Перлов-Вайценэггер запечатлен среди сопровождавших Риббентропа во время его встречи и проводов в Москве в 1939 г. Оказалось также, что фамилия Шульце (без указания должности) упомянута в официальном сообщении о приезде делегации Риббентропа в Москву в сентябре 1939 г., которое было напечатано в центральных советских газетах. Пытаясь понять, как может один и тот же человек быть и Шульце, и Вайценэггером, я продолжил поиски и неожиданно натолкнулся на еще более поразившую меня информацию. В энциклопедии «НСДАП. Власть в III рейхе» К. Залесского я прочитал, что Рихард Шульце – адъютант Гитлера. Из чего следует, что в 1939 г. во время переговоров в кабинете Сталина присутствовал личный адъютант Гитлера! В указанной энциклопедии фотография этого адъютанта фюрера почему-то отсутствует, а полный текст статьи о нем таков:
Участие Шульце в переговорах по заключению пакта показало, что, весьма возможно, на фото – он. Начался поиск всех адъютантов Кейтеля и Гитлера в книгах, периодических изданиях и в Интернете. Очень скоро удалось выяснить, что Р. Шульце действительно был адъютантом Гитлера, и собрать довольно подробную его биографию (хотя далеко не все в ней ясно).
Приведенная выше биография с множеством подробностей, необходимых для идентификации Р. Шульце-Коссен-се, составлена на основе сведений о нем, размещенных на следующих сайтах Интернета (с незначительными добавлениями из других источников): http://forum.axishistory.com/viewtopic.php?t=63869 http://66.249.91.104/translate_c?hl=en&u= http://daggers.infopop.cc/eve/forums/ http://daggers.infopop.cc/eve/forums/a/tpc/f/7803035676/m/2100074874. Фамилия Перлов больше нигде не возникала, Вайценэггер упоминался многократно, но лишь в связи с его присутствием 20 июля 1944 г. в бункере Гитлера во время взрыва и на церемонии награждения фюрером пострадавших при этом взрыве специальным знаком «За ранение 20 июля 1944». Неожиданно этот загадочный адъютанта возник еще в одной ипостаси. Поскольку в описаниях обстоятельств взрыва в бункере Гитлера в Растенбурге 20 июля 1944 г. он почему-то был представлен как адъютант начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, то пришлось внимательно изучить все фотоизображения Кейтеля и его свиты. На нескольких снимках переговоров Молотова с Гитлером в Берлине 12–13 ноября 1940 г. я обнаружил безымянного Шульце-Вайценэггера (в подписи его имя не указано) в мундире эсэсовского офицера. На более поздних снимках он в той же форме (также безымянный) стоит рядом с Кейтелем в кабинете фюрера при вручении маршальского жезла фельдмаршалу Э. Роммелю. На других – он рядом с фюрером или с членами его ближайшего окружения. Особый интерес вызвали фото Кейтеля при подписании Акта о капитуляции в Карлсхорсте 8 мая 1945 г. Все снимки этого важнейшего в истории Второй мировой войны события, опубликованные в отечественных книгах и периодике, казались какими-то куцыми: виден Кейтель, видны его рука с авторучкой, фуражка, перчатки, маршальский жезл, лежащий на столе, но совершенно не видно, кто же сидит рядом с ним и кто стоит сзади в этот исторический момент. И все-таки нужные снимки были найдены. Оказалось, что при подписании Акта капитуляции справа от Кейтеля сидит адмирал Фридебург, последний командующий немецким ВМФ, а слева – генерал-полковник Штумпф, последний командующий немецкой ПВО. Они оба тоже подписывали Акт капитуляции: первый – от ВМФ, второй – от ВВС (см. с. 49 Фотоприложений). Наконец-то был найден и снимок, где видно, кто стоит позади руководителей германской армии, подписывающих Акт капитуляции. Какого же было мое изумление, когда я увидел, что прямо за спиной Кейтеля стоит человек, весьма похожий на того самого Шульце-Вайценэггера! Во-первых, он тоже подполковник (только не ваффен СС, а люфтваффе). Во-вторых, у него на груди те же ордена и знаки, которыми был награжден Р. Шульце: Железный Крест 1-й и 2-й степени, Немецкий Крест в золоте, знак за ранение! Единственное различие в наградах на их мундирах состояло в том, что Р. Шульце имел штурмовой пехотный знак «За атаку», у подполковника люфтваффе на этом месте весьма похожий на него авиационный знак «Пилот». В-третьих, выделяющий среди остальных высокий рост (ведь в дивизии СС «Лейбштандарт» был стандарт роста – 185, а затем 180 см). В-четвертых, та же форма головы, прическа, те же густые брови, слегка оттопыренные уши. Та же осанка и выправка. И главное – он опять при высшем военачальнике Германии. Не слишком ли много совпадений?! Надо сказать, что суровый вид этого подполковника сильно отличается от улыбчивого красавчика, который в 1939 г. стоял в кремлевском кабинете недалеко от Сталина. Но ведь эти снимки разделяют почти шесть, и каких трагических, лет войны! И нельзя забывать, что на этом снимке зафиксирован самый ужасный момент в жизни этого человека – он присутствует при подписании свидетельства о полном крахе своей страны (очень многие эсэсовцы в этот день застрелились, известны даже случаи, когда стрелялись группами, поднимая пистолет, выпавший из руки очередного застрелившегося). В книге лорда Э. Бивора «Падение Берлина. 1945» этот момент подписания капитуляции описан так: «Кейтель сидел в своем кресле прямо, сжав пальцы в кулак. Его голова поднималась все выше и выше. Прямо за ним стоял штабной немецкий офицер, на глазах которого выступили слезы, но ни один мускул не дрогнул на его лице» [13]. Так что нет ничего удивительного в том, что выражение лица Р. Шульце было совсем иным, чем на его прежних снимках. Правда, следует отметить, что Кейтель в своих предсмертных мемуарах, рассказывая о стоявшем позади него 8 мая 1945 г. в Карлсхорсте подполковнике ВВС, называет его другим именем – Бём-Теттельбах. Объясняя, почему он тогда выбрал его в качестве сопровождающего офицера, Кейтель пишет:
Не благодаря ли знанию русского языка этот человек участвовал и во всех переговорах высшего германского и советского руководства в Москве и Берлине? Нельзя не обратить внимания на то, что по какой-то причине даже в своих предсмертных мемуарах Кейтель считает необходимым объяснять факт приглашения им Бём-Теттельбаха в качестве сопровождающего для подписания Акта капитуляции. Почему же в таком случае он не объясняет для чего взял с собою, например, Бюркнера? Могу высказать неожиданное предположение на этот счет. После самоубийства Гитлера назначенный им новый канцлер Йозеф Геббельс за неделю до подписания капитуляции послал к советскому командованию и. о. начальника штаба ОКХ генерала пехоты Ганса Кребса. Причин для такого выбора было три: Кребс занимал высокую должность, немного владел русским языком и имел большой опыт общения с русскими (в 1933–1935 гг., а затем в 1941 г. он был помощником военного атташе посольства Германии в Москве и несколько раз заменял самого атташе во время его отсутствия). А главное – после проводов японского посла Мацуоки 13 апреля 1941 г. Сталин на перроне крепко пожал Кребсу руку и сказал: «Мы должны оставаться друзьями!» Очевидно, что при принятии решения об отправке Кребса к русским не последнюю роль сыграло и мнение Кейтеля. Поэтому нельзя исключить возможность примерно такого же хода его мыслей неделю спустя при выборе Р. Шульце (Бём-Теттельбаха) в качестве сопровождающего в Карлсхорст. Ведь, как неожиданно выяснилось, Р. Шульце тоже был отмечен советским вождем, и произошло это еще в сентябре 1939 г. во время приема в Кремле делегации во главе с Риббентропом. Тогда Сталин после подписания договора подозвал к себе сопровождавшего Риббентропа 25-летнего адъютанта. Вот как описывает это событие Эмиль Голин (Иллинойс, США) в статье «Как коммунисты и фашисты поделили Польшу» (журнал «Вестник» № 18(225), 31 августа 1999):
Если быть точным, то Р. Шульце уже в ноябре 1940 г. при встрече руководства Третьего рейха и СССР в Берлине выполнил пожелание Сталина и был в полевой эсэсовской форме с адъютантским аксельбантом – таким мы видим его на кинокадрах, запечатлевших прием Молотова в кабинете Риббентропа, и на фото, сделанных во время приема Молотова в кабинете Гитлера (куда Риббентроп вряд ли мог прийти со своими адъютантами), так что там он, скорее всего, присутствовал как адъютант фюрера. На территории же нашей страны в военной форме Шульце появился в июне – июле 1941 г. в качестве боевого офицера, участвовал в боях и получил два ранения. Перед представителями высшего советского руководства (в лице Жукова и Вышинского) он появился в форме (правда, не эсэсовского подполковника – оберштурм-баннфюрера, а подполковника люфтваффе) в конце войны при подписании Акта капитуляции Германии в Карлсхорсте 8 мая 1945 г. Можно предположить, что это была идея Сталина, во всяком случае она вполне в его стиле. Возможно, разрабатывая церемонию подписания капитуляции в Берлине (не признав капитуляцию, подписанную 7 мая 1945 г. Йодлем в Реймсе), Сталин вспомнил немецкого красавчика-адъютанта, с которым сфотографировался и которому пожал руку в сентябре 1939 г. и посоветовал в следующий раз прийти в форме. Вот и приказал найти его для участия в церемонии в Карлсхорсте. Из этого может следовать, что Сталин почему-то воспринимал его при встрече в Кремле в 1939 г. не как гражданское лицо – адъютанта Риббентропа, а как военного адъютанта высшего немецкого военного руководителя – Гитлера или Кейтеля (проинформировали, или сам догадался по выправке?). Не исключено, что, неоднократно просматривая после войны в своем кинозале кадры подписания Акта капитуляции, Сталин обращал внимание своих соратников на высокого молодого офицера, стоящего позади Кейтеля, и даже рассказывал историю своих «отношений» с ним. Но, сидя в кинозале, вождь не знал, что судьба адъютанта фюрера Р. Шульце трижды пересеклась с трагической судьбой его старшего сына Якова Джугашвили. Есть сведения, что Шульце участвовал в одном из первых допросов Якова в июле 1941 г. В книге А. Витковского «Военные тайны Лубянки» [24] сообщается, что Якова Джугашвили в Заксенхаузен по личному указанию Гиммлера привез из V отдела РСХА 13 февраля 1943 г. не кто иной, как доктор Рихард Шульце. Когда же на следующий день после гибели Якова (то есть 15 апреля 1943 г.) в Заксенхаузен прибыла Особая комиссия РСХА для изучения обстоятельств этого дела, ее возглавлял все тот же доктор Рихард Шульце! Конечно, был целый ряд причин для того, чтобы этой Особой комиссией руководил именно он – в то время гауптштурмфюрер СС, знающий русский язык, бывавший в Москве и даже общавшийся с советским вождем (возможно, видевший в Москве и его сына). Но не будем забывать главное – Рихард Шульце в это время был личным адъютантом Гитлера, поэтому его назначение руководителем комиссии подчеркивало личную причастность фюрера к судьбе сына советского вождя. В чем именно заключалась заинтересованность Гитлера – понять очень трудно. Возможно, сын Сталина и племянник Гитлера (самый близкий его родственник и наследник), находившийся в советском плену, оказались в роли заложников c 20–21 июня 1941 г., когда в составе военных и гражданских специалистов передвигались по территории другого государства в соответствии с тайной договоренностью двух лидеров. Кстати, племянник Гитлера Лео Раубаль был не только сыном сводной сестры Гитлера Ангелы Раубаль, но и родным братом самой любимой женщины фюрера, покончившей жизнь самоубийством в 1931 г., – Гели Раубаль. И то, что Лео Раубаль какое-то время одновременно с Яковом находился в плену (официально утверждается, что он попал в плен под Сталинградом, а значит, в конце 1942-го или в начале 1943 г.), наводит на мысль, что за этим совпадением могут скрываться истинные обстоятельства и истинная дата пленения их обоих: 22 июня 1941 г. Если так, то предложение обменять Якова на Лео в июле 1941 г. было бы весьма рискованным, поскольку могло вызвать подозрения – ведь в начале войны немцы в плен не сдавались. А вот в 1943 г. такой обмен вполне мог состояться, и, скорее всего, именно об этом обмене заводили немцы речь через графа Бернадотта – руководителя Красного Креста Швеции, а отнюдь не о сдавшем свою армию в плен вопреки приказу фюрера фельдмаршале Паулюсе. Как бы там ни было, факт нахождения племянника в советском плену мог послужить для Гитлера достаточно серьезным личным мотивом, чтобы назначить своего личного адъютанта председателем Особой комиссии по расследованию обстоятельств смерти Якова. Очевидно, Шульце получил указание сделать все возможное для того, чтобы гибель Якова не отразилась на судьбе любимого племянника фюрера Лео. Значит, возглавляемая Шульце комиссия должна была установить истинную картину смерти Якова и дать ей такое официальное объяснение, которое можно было бы довести до Сталина в наиболее безопасном для Лео Раубаля варианте. Возникает еще один вопрос. Германские средства массовой информации в годы войны о смерти Якова не сообщили. Однако Сталин о гибели сына знал. Откуда же? Считается, что отчет Особой комиссии о смерти Якова Джугашвили был обнаружен лишь в 1946 г. и передан его отцу наркомом госбезопасности Меркуловым. В большом очерке доктора исторических наук профессора Т. С. Драмбяна «Реквием по Якову» [41] (первой известной мне публикации, где рассказывается об этой комиссии и названо имя ее председателя) сообщается, что главный вывод Особой комиссии был таким: Яков Джугашвили погиб при попытке к бегству. Подобное заключение трудно считать самым безопасным для Лео Раубаля. С другой стороны, не вызывает сомнений, что автор очерка ознакомился с отчетом комиссии. Это подтверждает и весьма убедительное предположение, которое делает сам Драмбян: Яков покончил жизнь самоубийством 14 апреля 1943 г. Я сам, еще не прочитав этого очерка, пришел к такому же выводу, считая, что причиной самоубийства Якова Джугашвили стало переданное в этот день по немецкому радио сообщение о найденных в Катыни захоронениях нескольких тысяч пленных польских офицеров, расстрелянных в 1940 г. по решению Сталина. Когда я поделился этим предположением со своим хорошим знакомым – писателем Теодором Гладковым, тот удивился, достал с полки своей библиотеки журнал «СБ» с упомянутым очерком Т. С. Драмбяна и подарил его мне. По моему мнению, события могли развиваться так. В Особом лагере «А» Заксенхаузена в апреле 1943 г. находилось несколько пленных польских офицеров, которые материально поддерживали Якова – делились с ним продуктами, сигаретами и т. п., получаемыми в посылках через английский Красный Крест. 14 апреля после сообщения по радио о находке в Катыни и бурного объяснения с польскими и английскими пленными офицерами по этому поводу Яков кинулся на колючую проволоку под высоким напряжением, еще и прокричав часовому: «Стреляй!» Вполне возможно, что предположение о самоубийстве Якова Драмбян высказал исходя из вывода, прочитанного им в отчете Особой комиссии, в котором упор был сделан на ссору Якова с английскими, а не польским офицерами. Этим РСХА убивало двух зайцев: Сталину недвусмысленно намекали на то, что истинной причиной самоубийства Якова стало его собственное решение о расстреле пленных польских офицеров; а сделав упор на том, что Якова подтолкнула на самоубийство жестокая ссора с английскими офицерами, немцы надеялись вбить клин в советско-английские отношения. Последнее соображение требовало, чтобы содержание отчета было как можно быстрее доведено до Сталина, так как его ссора с Черчиллем была нужна немцам немедленно, то есть весной 1943 г. Поэтому весьма вероятно, что либо под видом утечки важной информации через советских агентов, либо по дипломатическим каналам, либо даже через контакт спецслужб Германии и СССР отчет Особой комиссии был доставлен советскому руководству и передан Сталину именно весной 1943 г. Не исключено, что к этому делу был подключен действовавший в Ровно – недалеко от ставки Гитлера «Обервольф», находившейся под Винницей, и ставки Гиммлера в Житомире – советский разведчик № 1 Николай Кузнецов – Пауль Зиберт – Рудольф Шмидт. Кстати, именно в это время он активизировался в Ровно, якобы готовя там взрыв во время парада в день рождения Гитлера 20 апреля 1943 г., а затем весь май добивался личного приема у рейхскомиссара Украины Эриха Коха и наконец 30 мая 1943 г. был принят им. Считается, что главным результатом этой встречи стало сообщение Коха о том, что летнее наступление планируется под Курском, однако, как стало известно после войны из мемуаров немецких генералов, в то время решение о месте и дате летнего наступления еще не было принято. Так что не исключено, что именно во время этой встречи Кох передал Кузнецову-Зиберту отчет Особой комиссии о гибели Я. Джугашвили. Почему он так сделал – это тема отдельного исследования. Далее надо отметить, что в одной из публикаций о гибели Якова Джугашвили сообщалось, что Особая комиссия, в состав которой входили также два судмедэксперта РСХА, констатировала его смерть от тока высокого напряжения, а не от пулевого ранения. Судя по тому, что Лео Раубаль после войны вернулся в Германию из советского плена, немецкое объяснение обстоятельств гибели Якова было доведено до советского вождя и подействовало. Хотя после победы были найдены и репрессированы (то есть получили сроки до 25 лет в советских лагерях – это в лучшем случае, а в худшем – повешены) все имевшие отношение к допросам, заключению и гибели Якова Джугашвили немецкие должностные лица и даже рядовые охранники.[129] Почему же не тронули Р. Шульце, сделавшего столь неприятные для советского вождя (и опасные для Лео Раубаля) выводы в отчете возглавляемой им комиссии? Может быть, решили, что «доктор Шульце» не тот самый высокий красавчик – личный адъютант Гитлера, а просто его однофамилец? Ведь в Германии Шульцев так же много, как в России, скажем, Семеновых. Кстати, ни в одной биографии адъютанта фюрера Р. Шульце не сказано о присвоении ему ученого звания «доктор», более того, там даже нет ни слова о его учебе в высшем учебном заведении, без окончания которого он никак не мог получить ученое звание. А может быть, советские власти все отлично знали, но отложили репрессии в отношении него, чтобы достойно провести церемонию подписания Акта капитуляции в Берлине, взятом советскими войсками. Шульце же, используя свое отличное владение английским языком, открыл американцам свое подлинное имя и должность, сумел договориться с ними и сразу же после подписания капитуляции был вывезен в США, где три года находился в лагере для интернированных (так указывается в некоторых его биографиях). Что это – неточность перевода, и на самом деле он содержался в концлагере для немецких военнопленных? Или, поскольку он начал сотрудничать с американскими спецслужбами, ему создали льготный режим содержания, несмотря на то что он был нацистом, обершурмбанфюрером СС и личным адъютантом фюрера?! Понятно, что при этом из Р. Шульце выжали всю информацию – ему приходилось писать и писать. Не удивительно, что среди послевоенных фактов его биографии указано, что он стал не только бизнесменом, но и писателем. Возможно, именно по причине трехлетнего пребывания Р. Шульце в США единственное известное мне сообщение о беседе Сталина с Р. Шульце в кремлевском кабинете в 1939 г. поступило из Иллинойса, причем его американский автор понятия не имел о том, что молодой немец, которого советский вождь пригласил сфотографироваться, был личным адъютантом Гитлера. Иначе он обязательно бы об этом упомянул. Последнее, кстати, существенно повышает вероятность того, что во время пребывания в 1939 г. делегации Риббентропа в Москве инкогнито побывал и Гитлер (причем скорее в августе, чем в сентябре). Я уже высказывал такое предположение в «Великой тайне…» и хочу еще раз напомнить, что для этой делегации Гитлер предоставил свой личный самолет «Кондор», который пилотировал его личный пилот Баур; фотографировал переговоры личный фотограф Гитлера Гоффман; в состав делегации входил личный переводчик фюрера Шмидт, который не знал русского языка (он переводил с английского и французского), но был личным стенографистом фюрера и записывал каждое слово, произнесенное им на переговорах. А теперь стало известно, что в переговорах участвовал и личный адъютант фюрера, да еще владеющий русским языком! Профессиональные историки и пессимисты конечно же скажут, что этот длинный перечень личных сотрудников фюрера в составе делегации Риббентропа еще ничего не доказывает. Думаю, если когда-нибудь вдруг откроется, что в состав делегации входила и ассистентка профессора фотографии Гоффмана некая Ева Браун, они столь же спокойно скажут: «Ну и что?» Мне же одновременное присутствие в Москве всех вышеперечисленных лиц, особенно адъютанта фюрера Р. Шульце, возможно выступавшего в тот момент «под прикрытием» – в качестве адъютанта рейхсминистра иностранных дел Риббентропа, представляется весьма многозначительным. Поэтому я потратил много сил и времени на выявление любых подробностей об этом человеке. Удалось найти еще несколько упоминаний о нем. В «Застольных разговорах Гитлера» Г. Пикер пишет:
Юлиан Семенов, автор трилогии о Штирлице и создатель международного ежемесячника «Совершенно секретно», один из немногих отечественных писателей и журналистов, допущенных к самым большим тайнам Великой Отечественной войны, в своем романе «Экспансия» несколько раз упоминает Рихарда Шульце-Коссенса, в прошлом офицера разведки, прикомандированного к штаб-квартире фюрера в «Вольфшанце», последнего адъютанта Гитлера. Он отмечает, что в послевоенный период из уцелевших известных эсэсовцев Шульце-Коссенс был ближе всех к Отто Скорцени (а ведь Ю. Семенов – единственный советский журналист, беседовавший со Скорцени). Из этого можно заключить, что, вернувшись в 1948 г. в Германию, Р. Шульце не только стал бизнесменом и писателем, но и активно работал в организациях, помогавших бывшим эсэсовцам (например, «ОДЕССА»), в частности перебраться за рубеж. Это подтверждает и прошедшая в прессе ФРГ и США информация о похоронах Р. Шульце в 1988 г. Вот, например, сообщение из газеты «Нью-Йорк Таймс» за 11 июля того года: Рихард Шульце-Коссенс, адъютант Гитлера
Обратил я внимание и на еще одну загадочную деталь в биографии Р. Шульце-Коссенса. Согласно списку адъютантов Гитлера, родной брат Рихарда Ханс-Георг Шульце, который был младше его на 3 года, пошел по стопам старшего брата и вступил в СС, а затем в НДСАП, правда, позже брата. Он даже служил в том же охранном полку «Лейбштандарт “Адольф Гитлер”», в котором начинал службу его старший брат Рихард. С карьерой вышло все наоборот – младший брат обогнал старшего и в 1940 г. стал адъютантом фюрера. Рихард сменил (если верить упомянутому списку адъютантов) Ханса-Георга на посту адъютанта фюрера после того, как младший брат погиб на русском фронте 27 июля 1941 г. (по другим сообщениям – пропал без вести). Значит, с 1940 г. фамилия адъютанта фюрера была Шульце. Интересная деталь: Рихард Шульце был тяжело ранен тоже на русском фронте почти в то же самое время – в начале августа того же года, очевидно, несколько месяцев лечился и приступил к исполнению обязанностей адъютанта Гитлера лишь в октябре 1941 г. Удивительно, что о Хансе-Георге Шульце нет никакой отдельной информации и ни единой его фотографии – один раз он упомянут с указанием должности и воинского звания в одной из биографий Рихарда Шульце как его родной брат, а второй раз – в другом известном мне немецком документе – перечне всех адъютантов Гитлера… Непонятно, кто исполнял обязанности адъютанта Гитлера с момента отправки Х.-Г. Шульце на русский фронт до его гибели (июнь – 27 июля 1941 г.) и с момента его гибели до назначения адъютантом выздоровевшего Р. Шульце (август – октябрь 1941 г.). Почему Гитлер более двух месяцев ждал выздоровления последнего для назначения его своим адъютантом? Откуда вообще Гитлер так хорошо знал этих братьев? Почему нигде не сказано, из какой семьи они происходят? Кто их родители? Кто их вывел на Гитлера? После долгих размышлений над загадкой братьев Шульце я предположил, что «адъютант фюрера Ханс-Георг Шульце» – это «поручик Киже» Третьего рейха, которого на самом деле никогда не существовало, и весь указанный в публикациях период его адъютантства адъютантом фюрера был сам Рихард Шульце. А брата выдумали, дабы никто не узнал, что участвовавший во всех переговорах на самом высшем уровне между СССР и Германией молодой красавчик-немец был личным адъютантом Гитлера, поскольку это могло вызвать опасный вопрос: «А не сопровождал ли адъютант своего шефа в августе-сентябре 1939 г. в Москве?» Не стал ли Шульце прототипом эсэсовца Генриха Шварцкопфа из кинофильма «Щит и меч» по книге В. Кожевникова (тоже очень осведомленного в тайнах Великой Отечественной войны литератора), блестяще сыгранного молодым О. Янковским? И не он ли послужил прототипом фанатичного юного эсэсовца, которому поручили при отступлении взорвать древнюю столицу польских королей Краков, в фильме «Майор Вихрь» по сценарию Ю. Семенова? Если так, то не исключено, что Ю. Семенов намекнул там и о происхождении Р. Шульце: возможно, подобно этому юному эсэсовцу, он, будучи сиротой, вырос в приюте и был воспитан в духе национал-социализма. Тогда изменение фамилии на Шульце-Коссенс после возвращения из американского лагеря может означать не только его желание замаскировать свое эсэсовское прошлое, но и вернуть ставшую ему известной после войны фамилию своих родителей. Следует признать, что маловероятен, но все-таки возможен вариант, что Ханс-Георг все же существовал, и даже служил в охранном полку СС «Лейбштандарт “Адольф Гитлер”», но вот адъютантом Гитлера никогда не был, а приписка эта была сделана позже, чтобы скрыть, что в делегации Риббентропа под видом его адъютанта в Москву приезжал адъютант фюрера (кстати, пожелание Сталина, чтобы в следующий раз Р. Шульце был в военной форме, наводит на мысль, что советская разведка или личные информаторы вождя сработали четко и довели до его сведения, кем на самом был молодой высокий немец из делегации Риббентропа). Не исключен и такой фантастический вариант, как передача Сталину через Шульце тайного личного послания от Гитлера – устного или письменного – возможно, о намечавшейся встрече двух лидеров. Тогда становится понятным неожиданный интерес вождя к молодому немцу, приглашение его вместе сфотографироваться, доверительная короткая беседа и рукопожатие – контакт не в переносном, а в прямом смысле слова. Подведем итог найденной информации и размышлениям на тему «Адъютант Гитлера в кабинете Сталина»: 1. Рихард Шульце – элитный эсэсовский офицер, прошедший все стадии военной и охранной подготовки на самом высоком уровне, ибо в начале своей карьеры был приписан к охранному полку «Адольф Гитлер». 2. Шульце прошел самую тщательную подготовку и проверку в самых жестких условиях, ибо ваффен СС создавались для выполнения и боевых, и карательных задач, часть времени эсэсовцы несли службу по охране концлагерей, в том числе Дахау и Заксенхаузен. Поэтому Р. Шульце был готов к любым действиям, в том числе самым негуманным, во имя фатерлянда и фюрера. 3. Не исключено, что при выборе Р. Шульце на должность офицера связи при фюрере с главным штабом СС, а затем на должность офицера-ординарца и адъютанта фюрера главную роль сыграли: – его личные качества, в том числе физические – внешность и рост; – «профессиональная» подготовка (включая службу адъютантом командира дивизии «Мертвая голова» Т. Эйке и начальника главного штаба СС П. Хауссера); – знание иностранных языков; – отличное образование, раз в некоторых документах 1943 г. он назван «доктором Шульце» (хотя ни в одном из вариантов его биографии не указан факт его учебы в вузе); 4. В послевоенный период появился ряд публикаций, а также фотографии, где Р. Шульце назван другими именами: Перлов, Вайценэггер, Бём-Теттельбах, возможно, Ханс-Георг Шульце. К этому следует добавить и факт изменения им фамилии на Шульце-Коссенс после войны. Причинами этого могут быть: – сокрытие факта появления в Москве в составе делегации во главе с Риббентропом адъютанта Гитлера; – сокрытие в послевоенный период принадлежности Р. Шульце к СС, РСХА и ближайшему окружению Гитлера. 5. В найденных сообщениях отсутствует целый ряд сведений о Р. Шульце (например, о его происхождении и родителях), дающих возможность полностью проследить его биографию. Из чего следует, что в ней есть немало важных тайн… Но даже несколько эпизодов из биографии Рихарда Шульце-Коссенса, приведенных в настоящем исследовании, делают его знаковой фигурой в развитии темы «Новая гипотеза начала Великой Отечественной войны», наглядно подтверждая, что при изучении загадок истории даже самые второстепенные детали (вроде места человека на групповом фотоснимке, его нагрудного знака или нашивки на обшлаге его кителя) могут стать важнейшими доказательствами, позволяющими историку сделать новый шаг на пути к постижению истины. |
|
||
