НЕУТОМИМЫЙ ИАКИНФ БИЧУРИН

Седой человек в монашеской одежде, перебирая железные четки, выкованные из звеньев цепей декабристов, подаренные ему когда-то Николаем Бестужевым, подолгу рассматривал древние иероглифы. Груды китайских рукописей лежали на его столе. Заточенный на весь остаток жизни в келье Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, монах Иакинф самоотверженно занимался наукой.

Никита Яковлевич Бичурин, как звали Иакинфа до пострижения в монахи, к 1851 году написал свыше 15 замечательных научных трудов. С 1807 по 1821 год он жил в Пекине, в доме Русской Духовной миссии, изучая Китай, его культуру, быт населения и ревностно собирая древние рукописи, летописи, китайские географические карты. Когда Бичурин возвращался на родину, с ним следовал целый караван. Пятнадцать верблюдов несли тяжелые вьюки с книгами и рукописями.

Но приняться немедленно за обработку своих научных сокровищ Бичурин не смог. По возвращении в Санкт-Петербург ученый стал жертвой доноса. Доносители обвиняли его в безбожии, отречении от правил церкви, развале деятельности пекинской миссии и других тяжелых «грехах».

Иакинф был заточен в монастырскую темницу на глухом острове Ладожского озера. Он пробыл там с осени 1823 по конец 1826 года. Только усиленные хлопоты русских ученых заставили церковников перевести Бичурина в Санкт-Петербург, в Александро-Невскую лавру. Здесь, в новом заточении, Иакинф принялся за свои великие труды, продолжавшиеся до самой смерти в 1853 году. Он успел «один сделать столько, сколько может сделать целое ученое общество», — писал об этом удивительном человеке один из его современников.

Четыре сочинения Иакинфа были увенчаны Демидовской премией Петербургской академии наук. Он сделался непревзойденным знатоком истории жизни народов Китая и Центральной Азии: китайцев, монголов, тибетцев, чжунгаров, маньчжуров, уйгуров. «Описание Тибета», «Записки о Монголии», «Историческое обозрение ойротов», описание Пекина, на подробное изучение которого Иакинф потратил несколько лет жизни, — вот далеко не полный перечень книг, написанных им до 1851 года.

В 1851 году из печати вышел обширный труд Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена». До этого никто еще не знакомил русскую и мировую науку с китайскими историческими источниками непосредственно в подлинниках. Исследователи обычно прибегали к изложениям, произвольным толкованиям того или иного китайского сочинения.

Иакинф перевел и изучил «Историю Старшего Дома Хань», охватывающую время с 202 года до нашей эры по 25 год нашей эры, «Историю Дома Тхан» — от 618 до 907 года нашей эры и пять других старинных летописных источников. Огромные познания Бичурина помогали ему разбираться в сложных событиях, описанных китайскими летописцами, точно датировать эти события, что само по себе было примером поразительного трудолюбия и научного подвига.

Водопад бесчисленных ценных сведений, низвергавшийся из глубины веков, Иакинф сумел направить в строгое русло. Так создавался труд, без которого до сих пор немыслимо изучение исторического прошлого народов Китая и Центральной Азии. За столетие, истекшее со времени выхода этой книги, она стала большой редкостью.

Иакинф приводил свидетельства о жизни древних народов — хуннов, усуней, юечжей, хягасов, киданей, улоху, динлинов и других. Свидетельства эти говорят о древнейших связях Китая с народами Центральной Азии и областей Туркестана.

Около 104 года до нашей эры умер китайский путешественник Чжан-кянь, принесший в свою страну вести о «Западных странах». Он первым поведал о стране «Даюань» (Коканде), где было много золотого винограда, «небесных» коней и кормовой травы «му-су», на которой паслись чудесные кони Ферганской долины. Впоследствии в Китай были пригнаны первые табуны туркестанских скакунов, а семена травы «му-су», посеянные возле богдыханского дворца, дали обильные всходы. Тогда же в Китае были посажены и первые виноградные черенки, привезенные из Коканда. В богдыханском саду прижились вишни Кана (так китайцы называли область Самарканда), доставленные в Китай в VII веке.

Где-то в Бухарском оазисе, неподалеку от Катта-Кургана, в VII веке нашей эры стоял древний город Фумо, или Хэ, входивший в состав страны Малый Каягюй. Он находился на скрещении великих торговых путей, что было видно из стенной росписи фумосского дворца. На четырех стенах здания — возможно, караван-сарая — были нарисованы изображения ханов Средней Азии, владык Индии и Китая.

Туркестанские мастера были очень искусны. В 424 году нашей эры люди, приехавшие в Китай из страны Большой Юечжи, столица которого находилась в Хиве, обучили китайцев изготовлению цветного стекла.

Рыжие и голубоглазые обитатели страны хягасов ходили в одеждах из собольих и рысьих мехов. Татуированные воины отважно сражались с уйгурами, покушавшимися на завоевание страны хягасов. Любопытны дальние торговые связи этого народа. Один раз в каждые три года из страны Даши к хягасам приходили караваны с драгоценными аравийскими тканями. Хягасы настолько прославились в Китае, что по приказу одного из богдыханов было создано изображение «государя хягас» и составлено описание хягасской державы, простиравшейся от Енисея и Оби до Восточного Туркестана и предгорий Тянь-Шаня. Из уст хягаса Чжуву Хэ-со (Меткий Левша), побывавшего в Китае, китайские ученые узнали о быте и занятиях людей этой державы, обитавших в войлочных шатрах и ловивших рыбу на осетровых реках.

В рукописях и книгах историков Китая написано о стране Шивей, располагавшейся, очевидно, в верховьях Амура и Забайкалье. Это область суровых снегов и вместе с тем обиталище дорогих соболей. Шивейцы носили одежду, сшитую из рыбьих кож и на зиму уходили в подземные жилища. Некоторые ученые отождествляют с шивейцами тунгусов.

Иакинф поведал об обширных международных связях Китая. Китайцы еще в V–VI столетиях нашей эры знали об обитателях Северной Америки, которую они называли страной Фузан. Есть на первый взгляд фантастическое, повествование путешественника Хой Шеня, который в 502 году нашей эры явился к императору Ю-фи и доложил ему сведения о Фузане и его жителях. Сведения эти были записаны и впоследствии обработаны знаменитым ученым Ма Дуань-линем. Неважно, побывал ли сам Хой Шень в стране за великим морем. Известно другое: китайцы имели точное представление о пути в Америку через Алеутские острова и Аляску.

К 636 году относится свидетельство летописи о далекой стране Канг-Танг на самом юге Тихого океана.

В 97 году нашей эры путешественник Гань Ин сумел дойти из Китая в страну Тяочжи, к западному Великому морю (Средиземное море). Он расспросил корабельщиков о дальнейшей дороге в римские владения, и те сказали ему, что Великое море пространно, плыть по нему трудно и путники часто заболевают тоской по родине. Гань Ин, достигший Средиземного моря, вероятно через Иран, повернул обратно в Китай. «В прошлое время никто из китайцев не проникал так далеко», — замечает летописец. По возвращении на родину Гань Ин подробно описал страны, посещенные им во время похода.

В 166 году нашей эры в гаванях Аннама появился корабль из далеких стран. На нем следовал в Китай посланник западного властелина Ань-туня с подарками, состоявшими из слоновой кости, панцирей черепах и рогов нарвала. В VII веке китайцы принимали у себя посланников калифа Османа, зятя Магомета. В связи с этим посольством китайские летописцы занесли в свои книги удивительные сведения, из жизнеописания Магомета, свидетельства о походе арабов На Византию и Ново-Персидское царство.

Византия и Индия, Кашгар и Персия, Аравия и далекие острова Южного океана — вот откуда протягивались в древний Китай нити политических и торговых связей. На службе у китайского правительства в VII веке состоял алхимик Лугаидо, родом из Восточной Индии. Зверинцы богдыханских дворцов пополнялись живыми сокровищами: «говорящими птицами», львами, леопардами, «птицами-верблюдами», яками, зубрами, слонами. Золото, горный хрусталь, агат, самоцветы, шкуры львов и барсов, соболя и куницы, кораллы и страусовые перья — все это доставлялось в Китай из самых далеких стран.

Вот что можно прочитать в летописях, открытых Бичуриным в тиши пекинских библиотек и столь тщательно переведенных им.

Питая глубочайшее уважение к китайскому народу, его наукам и словесности, Иакинф сделал много для изучения китайского языка в России. В годы, когда его пальцы впервые прикасались к железным бестужевским четкам, он открыл училище китайского языка в Кяхте, а затем составил китайскую грамматику для кяхтинских учеников. Иакинф работал также над китайско-русским словарем.

Вырываясь на время из-под надзора монастырского начальства, Иакинф совершал путешествия в Забайкалье, уже знакомое ему по поездкам в Китай. Там он собирал редкие монгольские и тибетские книги в бурятских монастырях предметы восточного искусства. Часть этих коллекций хранится сейчас в научных учреждениях Академии наук СССР.

В 1831 году Иакинф составил очерк Байкала. Этот труд был отправлен А. С. Пушкину для альманаха «Северные цветы». Известно, что А. С. Пушкин высоко ценил знания Бичурина и получал в подарок от него книги с авторскими надписями.

Умер Иакинф Бичурин в 1853 году в келье Александро-Невской лавры в нищете и одиночестве. В уважение к его заслугам на скромном памятнике наряду с русской надписью были начертаны китайские письмена, которые гласили: «Постоянно прилежно трудился над увековечившими его славу историческими трудами».