ПОДВИГ НИКИТЫ ШАЛАУРОВА

В свое время мне посчастливилось найти в архиве Северодвинского музея в Устюге Великом записи «великоустюжского штаб-лекаря, Академии наук корреспондента Якова Фриза».

Штаб-лекарь в 1793 году встретил в Устюге участника похода Никиты Шалаурова, слепого старца Максима Старкова, и записал с его слов интересные сведения. О записях Фриза мы еще скажем подробно, а пока попробуем, насколько это представляется возможным, установить, как начиналась героическая жизнь Шалаурова.

В златоглавый Устюг Великий — город, откуда вышли Дежнев, Атласов, Хабаров, Булдаков и другие смелые путешественники, — Шалауров пришел из Вятки. Это было, очевидно, в те годы, когда в Устюге Великом были получены первые сведения об открытии русскими Аляски, Алеутских островов и Командор. В Устюге или уже в Сибири судьба столкнула Шалаурова с Афанасием Баховым — «природным устюжанином», как его называет Фриз.

Вокруг Бахова, считавшегося поверенным соль-вычегодского купца-морехода Жилкина, объединились Шалауров, якутский купец Новиков и другие лица. Они соорудили утлый шитик — кораблик, сшитый китовым усом, — и пустились к острову Беринга. Это было в 1748 году, через семь лет после гибели великого командора.

В этот поход Шалауров и Бахов видели берега Америки — всего вероятнее, гору св. Илии, открытую русскими. У Командор кораблик Шалаурова потерпел крушение, и его выкинуло на острые скалы острова Беринга. Выброшенные на камни Бахов и Шалауров лежали, может быть, на том месте, где голодные песцы когда-то глодали ботфорты еще живого Беринга! Мореходы целых два года терпели огромные бедствия и лишения — голод, холод, болезни. Но мужественные люди не покладая рук работали над восстановлением разбитого судна. Используя части пакетбота Беринга «Святой Петр» и обломки своего шитика, они терпеливо строили новое суденышко. Когда оно было готово, отважные мореходы вернулись в Охотск.

Так начал свои скитания Никита Шалауров. Не там ли, у могилы Беринга, упорный исследователь решил «найти проход из Атлантического океана в Великий и открыть путь через Северный океан в Индию»? Шалауров копил силы для новых подвигов.

…В 1757 году дочь Петра Великого Елизавета возвратила шпагу Федору Соймонову и произвела его в сибирские губернаторы. Бывший каторжник, ввергнутый в опалу челядью Анны Иоанновны, когда-то блестяще образованный ученый и прекрасный моряк, Соймонов снял каторжное платье и сел за стол своей канцелярии в Тобольске.

Соймонов с огромной энергией начал исследовать и преобразовывать Сибирь. Из записок Фриза видно, что он поддержал дерзновенный замысел Шалаурова (с которым мог встречаться еще в Охотске, когда работал там как каторжник на солеваренном заводе) искать путь в Индию вокруг Северной Азии. Во время похода Петра на Дербент Соймонов сам говорил великому шкиперу, что «Сибирские восточные места и особенно Камчатка, от всех тех мест и Японских, Филиппинских островов, до самой Америки по западному берегу остров Калифорния найтится может, и поэтому много б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех пор доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы, почти целые полкруга обходить принуждены…».

Петр Великий «прилежно слушать изволил» эти слова своего любимого адмирала. И каторжник, у которого спина еще не зажила от кнута надсмотрщика, еще не закрылись изъеденные солью раны на руках, вместе с простым незнатным вятичем и устюжанином разработали план похода в Индию из Сибири. Неукротимая жажда искательства охватила Шалаурова. Он отдал деньги на постройку корабля, постиг сложную науку мореходства. Шалауров стал первым помощником Афанасия Бахова.

«…В бытность Тобольского губернатора Федора Ивановича Соймонова согласились два купца, первый вышеозначенный Шелагуров, а второй природный устюжанин Бахов, с 75 человеками, спускаясь вниз по реке Лене и по восточным сибирским берегам с намерением пробраться, ежели возможно будет», — повествовал устюжский штаб-лекарь Яков Фриз.

«Прозимовав на устье Лены, отправились они своим судном, 1758 года, 20 июля, до устья Яны, отстоящей от Лены на 405 верст, куда и пришли в исходе сентября. Пробыв же здесь два года, продолжали свой путь 1760 года, в июле, к устью Индигир-реки, расстоянием от Яны 565 верст, отсюда отправились они до реки Колымы, по расстоянию 760 верст, куда прибыв в сентябре, жили тут паки два года. А между тем Бахов пришел в несогласие со своим товарищем и остался на месте. Шалагуров же один, не оставляя предприятия, отправился 1762 года, 20 июля, от Колымы до Шелагского мыса, следовательно, под 74° широты и 190° долготы, от Колымы же 420 верст. Тут будучи он притеснен 16 суток ужасным льдом от 4 до 15 сажен толщины, принужден был по оному бечевою далее тянуть свое судно, но, нашед невозможность, возвратился в Колымское устье, где Бахова нашел умершим…» Шалауров сложил руки? Нет, он мчится через всю Сибирь в Тобольск к Соймонову, а оттуда в Петербург и добивается содействия правительства, написав свое знаменитое «Доношение» о четырехлетних скитаниях во льдах. Вдохновенный простолюдин не теряет надежды пробиться сквозь ледяные стены Сибири к просторам Тихого океана! Снарядив судно, Шалауров пошел вдоль необитаемого берега между устьем Колымы и Шелагским мысом. В тот год в морях южного полушария плавал сэр Байрон — дед великого поэта, в России снаряжалась экспедиция Чичагова для похода с русского Севера в Индию, а Степан Глотов открыл остров Кадьяк у берегов Северной Америки.

Никита Шалауров пробился за Баранов Камень и вскоре увидел долгожданный Шелагский мыс. Но, как пишет Яков Фриз, Шалауров, «перебравшись за Шелагский мыс, безвестно пропал и уповательно около тех самых мест, где капитан Кук, пройдя с другой стороны Чукотский нос, нашел непреодолимую невозможность. Спустя же некоторое время про судно Шелагурова (Яков Фриз упорно зовет нашего героя почему-то Шелагуровым! — С. М.) от коряков слышно было, что оное найдено сожженным и многие из людей его мертвыми… Путешествия шелагуровского до Шелагского мыса участник, Великоустюжской округи, окологородного Спас-Щекинского прихода крестьянин Максим Старков, отойдя от его сотоварищества, возвратился сухим путем из Колымы через Верхне-Анадырский острог в Камчатку, а оттуда — домой. Сей осьмидесятилетний старик еще и поныне здоров и крепок, но только лишился зрения, будучи в Сибири», — заключает свой рассказ устюжский летописец.

День гибели Шалаурова в 1764 году неизвестен.

Воля Шалаурова, его вера в победу заставляют думать, что он до конца не выпустил из рук колеса штурвала. Яков Фриз написал о Шалаурове далеко не все. Он, например, не упоминает, что знаменитый мореход открыл залив Чаунская губа к востоку от Колымы и впервые описал его.

Выходец из народа выполнил непосильную по тому времени задачу, пройдя от устья Лены до Шелагского мыса и лишь немного не пробившись до Чукотского и Берингова морей. Позднее русские мореходы сомкнули цепь исследований Шалаурова, достигнув Шелагского мыса с востока. Но Шалауров раньше многих, гораздо ранее Кука, хотел найти путь из ледяной Сибири в Индию.

В начале прошлого века русские исследователи на побережье восточнее Шалагского мыса нашли место предполагаемой гибели отважного морехода — остатки его избы. Ранее, в 1785 году, Биллингс и Сарычев разыскали стоянку Шалаурова в восточном устье Колымы, рядом с сигнальной башней Дмитрия Лаптева.

О судьбе замечательного морехода знал А. С. Пушкин. Повесть о Шалаурове лежала в библиотеке великого поэта в числе книг о замечательных русских открывателях на северо-востоке Азии. Знаменателен острый интерес Пушкина к Ермаку, Атласову, Федоту Алексееву, Крашенинникову, Шелехову, герою Аляски А. Баранову и другим. Пушкин изучал историю деятельности этих безгранично храбрых и предприимчивых людей.

Шалауров был достойным их представителем.