Советский Союз между Англией и Германией

Отношения Советского Союза с европейскими великими державами в начале Второй мировой войны определялись расколом Европы на три военно-политических лагеря: англо-французский, германо-итальянский и советский, каждый из которых стремился к достижению собственных целей. В основу советского внешнеполитического курса были положены следующие расчеты, сформулированные И.В. Сталиным 7 сентября 1939 г. в беседе с руководством Коминтерна: "Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. д.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент — подталкивать другую сторону"766. Таким образом, советское руководство собиралось в полной мере использовать выгоды позиции "наблюдателя в войне двух империалистических группировок"767.

Начавшаяся война в Европе и действия Красной Армии в Польше после 17 сентября 1939 г. не улучшили советско-английских и советско-французских отношений, ухудшившихся после подписания договора о ненападении с Германией, который был воспринят английским и французским руководством как поражение их внешнеполитической стратегии. Вместе с тем, не желая подтолкнуть СССР к дальнейшему сближению с Германией, Англия и Франция не стали обострять проблему советского вмешательства в германо-польскую войну, а попытались уточнить советскую позицию относительно войны в Европе. Уже 18 сентября французский премьер-министр Э. Даладье спрашивал у советского посла, берет ли СССР украинское и белорусское население под свой вооруженный протекторат временно, или Москва намерена присоединить эти территории к СССР768. В Англии и Франции было широко распространено мнение, что ввод советских войск в Польшу имеет антигерманскую направленность, и это может привести к усилению напряженности в советско-германских отношениях. В Лондоне опасались, что Москва может вступить в войну на стороне Берлина, поэтому советское заявление о нейтралитете в европейской войне было воспринято там с удовлетворением.

18 сентября на заседании английского правительства было решено, что, согласно англо-польскому соглашению, Англия связана обязательством защищать Польшу только в случае агрессии со стороны Германии. Поэтому было решено "не посылать России никакого протеста". И хотя англо-французская пресса позволяла себе довольно резкие заявления, официальная позиция Англии и Франции свелась к молчаливому признанию советской акции в Польше769. Тем не менее западные союзники попытались получить более подробный ответ из Москвы о намерениях СССР. 20 сентября Франция повторила свой запрос770. 23 сентября 1939 г. Лондон запросил советское правительство, готово ли оно ответить на английское предложение о торговых переговорах или его соглашение с Германией "делает такие переговоры вообще бесцельными". Английское руководство также интересовалось, "как мыслит себе Советское правительство будущее Польши? В частности, является ли существующая демаркационная линия временной военной мерой или же имеет более постоянное значение?", а также насколько изменились принципы советской внешней политики771.

27 сентября, в день, когда в Москву вновь прибыл Риббентроп, до сведения английского руководства был доведен ответ из Москвы, согласно которому СССР соглашался на ведение торговых переговоров с Англией. Относительно судьбы Польши советское руководство считало, что "нынешняя демаркационная линия не представляет, конечно, государственной границы между Германией и СССР. Судьба Польши зависит от многих факторов и противоположных сил, учесть которые в настоящее время нет пока возможности". Естественно, Москва подчеркнула, что принципы советской внешней политики не изменились, а советско-германские отношения "определяются пактом ненападения"772. Случайно ли, что подписанный в ночь на 29 сентября советско-германский договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г., как справедливо отметил В.Я. Сиполс773, вопреки своему названию определил не границу между Германией и СССР, а границу между их "обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства"? Не исключено, что ни Берлин, ни Москва не хотели подписывать официальный документ, в котором был бы зафиксирован раздел Польши между ними.

Это позволило показать Англии и Франции, что СССР не претендует на национальные польские территории, а его действия носят потенциально антигерманский характер. В целом Англия приняла советскую позицию, и 17 и 27 октября до сведения СССР было доведено, что Лондон хочет видеть этнографическую Польшу скромных размеров и не может быть никакого вопроса о возврате ей Западной Украины и Западной Белоруссии774. Вообще на Западе многие считали, что СССР не участвовал в разделе Польши, так как западные районы Украины и Белоруссии не являлись польскими территориями, и проблема восстановления Польши была связана только с Германией. Соответственно Англия и Франция посоветовали польскому правительству в эмиграции не объявлять войну СССР775. В Лондоне и Париже обозначилось два внешнеполитических курса в отношении Москвы. Один из них рассматривал СССР как главного противника западных союзников, для нанесения ущерба которому были хороши все средства, а второй исходил из необходимости первоначального разгрома Германии, что требовало привлечения Москвы к антигерманскому фронту любыми возможными способами. В любом случае западные союзники были заинтересованы в провоцировании напряженности в советско-германских отношениях, для чего использовались, например, советско-турецкие переговоры 25 сентября — 17 октября 1939 г. о договоре о взаимопомощи. Кроме того, англо-французская пропаганда активно использовала тезис о "красной опасности" для Европы776.

Помимо пропагандистского нажима на СССР, Англия и Франция, сделавшие ставку на экономическое удушение Германии за счет пресечения ее внешней торговли, стали отказываться от выполнения советских заказов вплоть до конфискации уже готовой продукции. По мнению Лондона и Парижа, это должно было затруднить советское экономическое содействие Германии, а кроме того, как справедливо отметил в выступлении на 6-й сессии Верховного Совета СССР В.М. Молотов, "у англо-французских правящих кругов сорвались расчеты насчет использования нашей страны в войне против Германии и они ввиду этого проводят политику мести в отношении Советского Союза"777. 6 сентября Англия объявила список предметов торговли, которые она будет рассматривать как контрабанду, а 11 сентября заявила о намерении досматривать суда нейтральных стран с целью поиска контрабанды в Германию. Понятно, что задержки и аресты советских и зафрахтованных СССР судов не способствовали улучшению англо-советских отношений. В ответ на торговую дискриминацию СССР также сократил свои поставки в Англию и Францию. Однако Англия, заинтересованная в получении советского леса, 18 сентября предложила обменять его на задержанные советские заказы. В итоге 11 октября было заключено советско-английское соглашение об обмене советского леса на каучук и олово778.

Намереваясь достичь торгового соглашения с нейтральными странами на период войны, Англия в начале октября зондировала СССР на предмет начала торговых переговоров. 25 октября СССР направил Англии ноту, в которой констатировал нарушение ею международного права и заявлял, что не признает правомерности блокадных мероприятий и "оставляет за собой право требовать от Британского Правительства возмещения убытков", наносимых этими английскими мерами779. В Лондоне эта нота была воспринята с неудовольствием, но английское правительство старалось не толкнуть СССР к сближению с Германией и 26 октября вновь предложило начать торговые переговоры780. 11 ноября 1939 г. СССР заявил, что сочувствует намерениям некоторых членов английского правительства в желании "улучшения англо-советских политических и торговых отношений", но "не видит в данный момент благоприятных перспектив в этом деле", поскольку Англия занимает враждебную позицию в отношении СССР, а "улучшение отношений между СССР и Англией требует, чтобы подобная политика английских властей была изменена в лучшую сторону"781. Это не помешало Англии 27 ноября вновь поинтересоваться у Москвы, желает ли она торговых переговоров, поскольку, по мнению Лондона, никаких враждебных актов по отношению к СССР не предпринималось782.

28 ноября Англия законодательно оформила запрет на германскую торговлю и право западных союзников досматривать все суда на предмет поиска товаров для Германии. 30 ноября Германия попросила СССР заявить Англии протест по вопросу ужесточения мер экономической войны783. 10 декабря СССР направил Англии ноту, в которой протестовал против таких мер экономической войны, нарушающих международное право, и оставлял "за собой право требовать возмещения понесенных убытков"784. В условиях обострения отношений СССР с Англией и Францией в связи с началом советско-финской войны вопрос о торговых переговорах отпал. Помимо пропагандистской и торговой войны, в Англии и Франции не исключали применения и число военных мер против СССР, который рассматривался ими в качестве невоюющего союзника Германии. Уже в конце сентября 1939 г. началась разработка планов боевых действий против Советского Союза с использованием его восточноевропейских соседей, а также против кавказских нефтепромыслов.

В ходе начавшейся войны на море английские ВМС быстро выяснили, что часть германских судов укрылась в Мурманске. Понятно, что вскоре в Баренцевом море появились и английские корабли, имевшие целью перехватить немецкие в момент их выхода в нейтральные воды. Однажды командир одной из береговых батарей советского Северного флота открыл огонь по 2 английским эсминцам, которые, по его мнению, находились в советских территориальных водах. Поставив дымовую завесу, эсминцы вышли из-под огня советских дальнобойных орудий в открытое море. Впрочем, никакой ноты протеста со стороны Англии не последовало: видимо, корабли и в самом деле зашли в советские территориальные воды или же находились буквально на их кромке. Кроме того, советское военно-морское командование опасалось появления англо-французской эскадры в Черном море. Поэтому Черноморский флот вел напряженную разведку на подступах к Одессе и Севастополю. Помимо воздушной разведки на подступах к этим советским портам, румынскому порту Констанца, болгарским Варна и Бургас, у о. Змеиный и у входа в Босфор 17 сентября были развернуты на позициях советские подводные лодки. Всего в море выходили 10 подводных лодок, но никакого реального противника у моряков-черноморцев так и не появилось785.

Совершенно иначе в отношении СССР вела себя Германия. Уже 6 сентября с германской стороны было заявлено о необходимости расширения экономических отношений с СССР, а "существующее товарно-кредитное соглашение будет соблюдаться Германией в точности, несмотря на войну"786. События 17 сентября — 12 октября на территории Польши дали пример успешного советско-германского сотрудничества. В ходе второго визита Риббентропа в Москву 28 сентября между ним и Молотовым произошел обмен письмами, в которых стороны подчеркнули свою готовность "всемерно развивать экономические отношения и товарооборот", чтобы он "по своим размерам достиг высшего объема, достигнутого в прошлом". Одновременно СССР дал согласие на организацию германской транзитной торговли с третьими странами787.

Кроме обсуждения политических вопросов Восточной Европы и экономических проблем советско-германских отношений, Риббентроп высказал пожелание устроить в Мурманске ремонтную базу для немецких кораблей и подводных лодок. 5 октября Молотов заявил Шуленбургу, что "Мурманск недостаточно изолирован для этой цели", и предложил взамен бухту Териберка, расположенную восточнее Мурманска. 15 октября Германия обратилась к советской стороне за разрешением использовать советские порты (Мурманск, Владивосток и др.) и верфи для снабжения и ремонта германских кораблей и с просьбой организовать снабжение германских рейдеров и подводных лодок в море советскими судами. Однако германский военно-морской атташе в Москве капитан 1 ранга фон Баумбах сообщил в Берлин, что на положительное решение всех этих вопросов рассчитывать не приходится, так как порты Мурманск и Владивосток слишком открыты для иностранных судов, посещения которых могут затруднить сохранение тайны и создадут угрозу нейтралитету СССР, а бухта Териберка не подходит для базирования флота, потому что недостаточно защищена от непогоды788.

В результате переговоров, как доложил Гитлеру 16 октября командующий германскими ВМС гросс-адмирал Э. Редер, "русские предоставили в наше распоряжение хорошо расположенную базу западнее Мурманска, где можно будет расположить плавучую мастерскую". Этой базой "Норд" стала бухта Западная Лица на южном побережье Мотовского залива, переданная в распоряжение немцев с ноября 1939 г., которую первоначально предполагалось использовать в качестве секретного пункта снабжения и ремонта подводных лодок и рейдеров. Однако в действительности в этом качестве она никогда не использовалась, хотя там находилось 6 судов снабжения, одно из которых было задействовано в период Норвежской операции. С середины сентября в Мурманске укрылся от английского флота германский лайнер "Бремен", при отходе которого 6 декабря советские власти на 3 суток задержали в порту все другие суда, чем облегчили его переход в Германию, куда он прибыл 12 декабря789.

23 октября в Кольский залив прибыл пароход "Сити оф Флинт", захваченный в Атлантике германским линкором "Дойчланд" с грузом стратегического сырья. В тот же день советские власти интернировали немецкую команду. 25 октября в ответ на запрос Германии о судьбе парохода советская сторона заявила, что вынуждена соблюсти формальности790. Однако уже 26 октября интернирование было отменено, так как выяснилось, что пароход прибыл для ремонта машин, о чем было сообщено Германии, а 28 октября после проверки груза и ремонта машин "Сити оф Флинт" покинул Мурманск. Одновременно советская сторона указала, что намечаемое развертывание германского флота для контроля за морской торговлей в устье Финского залива не отвечает советским интересам и создает впечатление, что Берлин действует в поддержку Финляндии, ведущей переговоры с Москвой791. 27 октября Германия согласилась отнести зону контроля до меридиана 21 градуса в.д., но и это решение не устраивало СССР, поскольку на этом меридиане находилась Лиепая, ставшая базой КБФ792. Германии пришлось учесть советские пожелания.

Кроме того, советское руководство, демонстрируя советско-германскую дружбу, согласилось на публикацию совместного советско-германского заявления о необходимости скорейшего окончания войны793. Соответствующие изменения были внесены в советскую пропаганду794, а 30 ноября, в день начала советско-финской войны, в "Правде" было опубликовано интервью Сталина, в котором он заявил, что "не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну; после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов; правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны"795.

Важным инструментом влияния СССР были коммунистические партии европейских стран, которые переживали нелегкое время в связи с внешнеполитическими зигзагами Москвы. Будучи слишком сильно связанными с антифашистской борьбой, компартии не сразу смогли приспособиться к ситуации, возникшей после пакта о ненападении. Кроме того, 26 августа 1939 г. во Франции была запрещена коммунистическая печать, что ударило по возможностям крупнейшей коммунистической организации в Европе. Тем не менее первоначально компартии заняли в начавшейся войне антифашистские позиции, хотя, как правило, оговорили условность своей поддержки собственных правительств. Но 8–9 сентября из Москвы последовало указание положить в основу коммунистической пропаганды тезис об империалистической войне, в возникновении которой виновата буржуазия всех стран. Поэтому перед компартиями ставилась задача бороться против поджигателей войны, каковыми в тот момент считались Англия и Франция, за "подлинный мир", который "бывает лишь тогда, когда устранены причины империалистической войны: капиталистическая система, империалистическое угнетение"796. Вместе с тем компартиям не следовало делать акцент на революционной борьбе во избежание репрессий со стороны властей и изоляции от населения. Тем самым деятельность Коминтерна сосредоточилась на борьбе против влияния Англии и Франции, что в определенной степени было на руку Германии, но в большей степени отражало интересы СССР, поскольку должно было сбросить в ходе войны власть "английского империализма"797.

По прибытии в Москву германской экономической делегации 8 октября 1939 г. начались советско-германские экономические переговоры, на которых Германия старалась добиться увеличения советских поставок сырья сверх соглашения от 19 августа 1939 г. для возмещения потерь от англо-французской экономической блокады. Германия надеялась, что компенсация с ее стороны за это сырье примет форму долгосрочных программ по поставкам товаров и капиталовложениям на срок до 5 лет, то есть предполагалось побудить Советский Союз делать опережающие поставки. Однако быстро выяснилось, что СССР не собирается выполнять желания Германии в ущерб собственным интересам. 20 октября советская сторона передала немцам программу военных заказов и закупок в Германии, включавшую самую современную технику. Для ознакомления с закупаемыми товарами 26 октября в Германию прибыла советская экономическая делегация, которая посетила германские предприятия. По распоряжению Гитлера советским представителям было показано все серийное производство вооружений, кроме опытных или засекреченных разработок. Такой подход произвел на советскую делегацию "в общем благоприятное впечатление"798.

Относительно быстро был решен вопрос о германских транзитных перевозках по территории СССР и о льготных тарифах по перевозке некоторых грузов для Германии с Дальнего Востока: тарифы были временно снижены на 50 %. 30 ноября Германия настаивала на 50 % снижении и всех прочих транзитных тарифов, тогда как СССР был согласен лишь на 20 % скидку799. 11 декабря Германия заявила, что СССР хочет получить слишком много военных заказов, которые трудно выполнить ввиду военного времени800. Но новый тур переговоров, начавшийся 19 декабря, показал, что, по мнению советского правительства, "лишь осуществление поставок по всем перечисленным в списке наименованиям явится достаточным эквивалентом для поставок сырья, которое на сегодня еще не закуплено для Германии на мировом рынке"801. 22 декабря Шуленбург заметил Молотову, что "программа советской стороны слишком велика, и Германское правительство, находясь в состоянии войны, не может выполнять этих заказов". В ответ советская сторона согласилась сократить количество заказов, но настаивала на снижении цен германской стороной802. 23 декабря было подписано советско-германское соглашение об организации грузового железнодорожного сообщения, а 28 декабря о воздушном сообщении между Германией и СССР803. 31 декабря было продлено до конца 1940 г. торгово-платежное соглашение от 1 марта 1938 г.804

Основным вопросом на переговорах была проблема взаимосвязи советских и германских поставок. В ходе переговоров в ночь на 1 января 1940 г. Сталин, указав, что СССР своими поставками оказывает помощь Германии, согласился сократить объем советских заказов, но настаивал на ежеквартальной балансировке взаимных поставок, поскольку "советская сторона не обязывалась давать Германии кредита". В ответ на возражение германской делегации Сталин согласился на полугодовую балансировку поставок, но все попытки немцев отсрочить выполнение советских заказов наталкивались на твердый отказ805. В ходе очередной встречи со Сталиным 29 января германская делегация вновь настаивала на отказе от взаимного балансирования поставок, указав, что "кредитом это назвать нельзя, так как Советский Союз получает за это марки, которые он может положить в банк и получать проценты". На это Сталин посоветовал германской стороне не считать "русских дураками. В Западной Европе считали русских медведями, у которых плохо работает голова. Все, кто держался такого мнения, ошибались. Русские не глупее других. Советская сторона знает, что Германия нигде сейчас не покупает зерно, нефть, руду, хлопок на марки, а платит за это валюту", поэтому советские поставки являются экономической помощью. Из-за этого СССР "немало нажил себе врагов", но ни Англия, ни Франция не могут столкнуть его с пути дружбы с Германией806.

5 февраля 1940 г. в Москву поступило письмо Риббентропа Сталину, в котором германский министр иностранных дел, ссылаясь на политические и военно-экономические уступки Германии в пользу СССР, настаивал на получении от советского правительства поддержки "в нашей войне с Англией и Францией путем возможно быстрых и объемлющих поставок сырья", опережающих ответные германские поставки, в обмен на предоставление германского технического опыта в военной области807. Сталин согласился учесть пожелания Риббентропа и 8 февраля в качестве компромиссного решения предложил срок выполнения советских поставок в 18 месяцев, а для германских — 32 месяца. При этом на первом году действия соглашения следовало балансировать поставки каждые 6 месяцев, а на втором году — каждые 3 месяца808. Это предложение послужило основой компромисса, и 11 февраля 1940 г. в Москве было подписано Хозяйственное соглашение между СССР и Германией.

Соглашение охватывало период в 27 месяцев, причем советские поставки должны были быть выполнены за 18 месяцев и полностью покрывались германскими в следующие 9 месяцев. Каждые 6 месяцев должна была осуществляться взаимная балансировка поставок на основе точно определенных коэффициентов (50 % советских — 40 % германских через полгода, 100 % советских — 80 % германских через год). Если германские поставки не поспевали за коэффициентом советских поставок, то СССР имел право приостановить поставки до восстановления баланса. С учетом импорта в Протекторат советские поставки должны были составить 650 млн марок. Кроме того, СССР предоставил Германии право транзита в и из Румынии, Ирана, Афганистана и стран Дальнего Востока. К тому же Советский Союз дал обещание закупить для Германии сырье в нейтральных странах, что значительно сужало возможности англо-французской экономической блокады Германии. Это хорошо понимали экономические представители Германии в Москве. Так, в меморандуме о германо-советском торговом соглашении советник Шнурре отмечал, что это "соглашение означает широко открытую дверь на Восток. Закупки сырья в СССР и в странах, с ним граничащих, все еще могут быть существенно увеличены. Но крайне важно выполнять германские обязательства в пределах требуемого. Ввиду большого объема это потребует особых усилий. Если мы преуспеем в увеличении и расширении экспорта на Восток до требуемого объема, то эффект английской блокады будет существенно ослаблен будущим притоком сырья"809.

Вместе с тем соглашение о балансировании взаимных поставок давало СССР возможность задерживать свои поставки при нарушении графика немецких. Это произошло уже в конце марта 1940 г., когда немцы задержали поставки каменного угля, а СССР в ответ с 1 апреля прекратил поставки зерна и нефти. 5 апреля Германия просила возобновить поставки, обещая выполнить свои, но СССР отклонил эту просьбу810. Однако не исключено, что в данном случае речь шла не столько об экономических, сколько о политических причинах.

Снабжение Германии сырьем, пропаганда советско-германской дружбы, осуждение Англии и Франции как поджигателей войны и пацифистская пропаганда через Коминтерн, естественно, раздражали западных союзников и подогревали нетерпение сторонников объявления войны СССР. Начавшаяся советско-финская война давала западным союзникам прекрасный повод для нанесения ущерба как Германии, так и СССР. Оккупация Скандинавии Англией и Францией ослабила бы стратегические позиции Германии, лишив ее поставок шведской железной руды, а вмешательство в советско-финскую войну позволило бы втянуть СССР в войну "в худшем случае на стороне Германии, в лучшем случае… один на один против всего буржуазного мира, включая Германию"811. Уже 2 декабря 1939 г. США ввели "моральное эмбарго" на поставки в СССР авиационной техники и технологии. Под давлением США и Франции 14 декабря 1939 г. СССР был исключен из Лиги Наций, а 16 декабря была принята резолюция, призывавшая членов этой организации оказать помощь Финляндии, что позволило западным союзникам полным ходом развернуть подготовку военных действий против СССР812.

5 февраля 1940 г. Верховный совет союзников принял решение послать в Финляндию экспедиционный корпус через норвежские порты, и в тот же день в Париже был совершен полицейский налет на советское торгпредство, но Москва ограничилась протестом813. Советско-германский торговый договор от 11 февраля 1940 г. вызвал в Англии и Франции новые опасения относительно возможного советско-германского союза и всплеск антисоветских публикаций. Однако советское руководство не собиралось пускать события на самотек, а решило использовать высказанную 30 января заинтересованность Англии в точном выяснении характера советско-германских отношений814. 16 февраля в Москве в ходе беседы с членом британской палаты общин С. Криппсом Молотов заявил, что "если бы Английское правительство действительно хотело бы иметь с нами хорошие отношения, то мы с готовностью пошли бы этому навстречу"815. В тот же день Англия запросила СССР, не означает ли новое советско-германское экономическое соглашение оформления союза между Москвой и Берлином816.

22 февраля 1940 г. СССР уведомил Англию, что советское руководство считает "смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже простое предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией". Экономическое соглашение с Германией "есть всего лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 миллионов марок, причем договор экономически выгоден СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции". Заверения, что Советский Союз продолжает сохранять нейтралитет в европейской войне, были с "удовлетворением" восприняты в Англии817. 27 февраля Москва уведомила Лондон, что "СССР, как нейтральная страна, вел и будет вести свою внешнюю торговлю как с воюющими, так и с нейтральными странами, исходя из своих потребностей". Советско-германское торговое соглашение является его "внутренним делом, а не предметом переговоров с третьими странами". Упрекнув Англию в нарушении торгового соглашения с СССР осенью 1939 г., советское правительство согласилось "восстановить торговые отношения" с ней для ввоза товаров в СССР, а не для реэкспорта их в другие страны, но при этом подобное соглашение было бы заключено не в ущерб "торговых обязательств каждой из сторон в отношении других стран". Лучшим условием для начала торговых переговоров советская сторона считала освобождение задержанных англичанами советских судов "Селенга" и "Маяковский"818.

Угроза англо-французского вмешательства в советско-финскую войну заставила советское руководство, с одной стороны, ускорить завершение войны с Финляндией, а с другой — продемонстрировать равный нейтралитет в отношении участников европейской войны. Поэтому в конце февраля — начале марта 1940 г. ощущалось некоторое охлаждение советско-германских отношений. Все началось с мелочей. Сначала возникли трудности с визами для немцев, потом задержки в передаче немцев, находящихся в советских тюрьмах, в Германию, и, наконец, 5 марта советская сторона заявила, что использование базы "Норд" затруднено до конца финских событий819. В то же время Германия информировала СССР о своих переговорах с Италией, а Москва уведомила Берлин о ходе переговоров с Финляндией, но отказалась предоставить Германии базы для флота на Камчатке820.

Начало советско-финских переговоров о мире привело к тому, что антисоветские настроения на Западе лишились важного источника подпитки, а это было на руку СССР. 18 марта Англия вновь декларировала свое желание возобновить с СССР торговые переговоры, но продолжала задерживать советские суда, особенно на Дальнем Востоке821. 19 марта Франция потребовала отзыва советского полпреда, который был 26 марта отозван в Москву822. 27 марта СССР выразил готовность начать торговые переговоры с Англией при условии освобождения задержанных судов и отказа от задержания советских судов впредь. Но позиция Англии по вопросу торгового судоходства осталась неизменной823. Тем не менее внешне в советско-английских отношениях наступила определенная нормализация824, тем более что СССР еще раз публично опроверг слухи о более тесном сближении с Германией и о скорой поездке Молотова в Берлин. Впервые Германия пригласила Молотова посетить Берлин 17 октября для церемонии обмена ратификационными грамотами к договору от 28 сентября 1939 г., но советская сторона, ссылаясь на занятость председателя Совнаркома, отклонила это приглашение, пообещав, что "для поездки будет выбран более подходящий момент"825. В марте 1940 г. Германия вновь решила вернуться к этой идее, и 29 марта Шуленбург получил задание затронуть в беседе с Молотовым вопрос о его возможном визите в Берлин. Как и предполагал Шуленбург, советское правительство уклонилось от обсуждения этого вопроса, и МИД Германии дал своему послу в Москве указание не проявлять дальнейшей инициативы826.

Однако англо-советские контакты экономического характера не мешали западным союзникам продолжать разработку антисоветских военных планов827. К началу марта 1940 г., как отмечает В.Я. Сиполс, "английскими и французскими военными органами были разработаны общие стратегические планы нападения на СССР с юга. Но согласованного английским и французским правительствами принципиального политического решения о нападении не было"828. Несмотря на прекращение советско-финской войны, подготовка нападения на СССР продолжалась. Это лишний раз доказывает, что эти англо-французские разработки имели довольно относительную связь с конфликтом на Севере Европы, а исходили из их долгосрочной военной стратегии. Стремясь удушить Германию экономической блокадой, Англия и Франция продолжали подготовку к установлению контроля над Скандинавией и разрушению советских нефтепромыслов на Кавказе. Одновременно они пытались получить от Турции, Ирана и Японии согласие на участие в антисоветской войне.

28 марта Англия и Франция вновь обсудили свою военную стратегию и решили минировать норвежские территориальные воды, чтобы затруднить доставку в Германию шведской железной руды. Однако по вопросу о бомбардировке Баку мнения сторон разошлись. Если Франция настаивала на ускорении этой акции, то Англия заняла более уклончивую позицию, опасаясь советско-германского союза. Кроме того, на позицию Англии влияло то, что Турция и Иран уклонились от вмешательства в борьбу великих держав, а СССР, зная об общих намерениях западных союзников, предложил 27 марта улучшить отношения с Лондоном. В итоге было принято решение продолжить подготовку к авиаудару по Кавказу, с тем чтобы "операция могла быть осуществлена без задержки, если будет принято соответствующее решение"829. Следовало усилить блокаду СССР, особенно на Дальнем Востоке, и затягивать ответ на советское предложение торговых переговоров до решения вопроса о бомбардировке Баку.

Хотя Москва и не знала всех деталей подготовки англо-французских действий на Кавказе, имевшаяся информация позволяла отметить нарастание угрозы южным границам СССР. Поэтому 29 марта, выступая на заседании Верховного Совета, Молотов заявил, что "всякие попытки такого рода вызвали бы с нашей стороны ответные меры против агрессоров, причем опасность такой игры с огнем должна быть совершенно очевидна для враждебных СССР держав и для тех наших соседей, кто окажется орудием этой агрессивной политики против СССР"830. Кроме этих достаточно серьезных предупреждений, советской стороной были приняты и конкретные военные меры. Еще 31 декабря 1939 г. нарком обороны приказал усилить войска Закавказского военного округа (ЗакВО) путем призыва резервистов сверх штатов мирного времени831. 10 января 1940 г. в Баку была переброшена 31-я стрелковая дивизия из Северо-Кавказского военного округа (СКВО)832. С 20 февраля командование советских ВВС занималось выработкой мер по усилению ПВО Баку833.

С 25 по 29 марта с высшим и старшим комначсоставом ЗакВО была проведена двусторонняя оперативная игра на картах на территории Восточно-Анатолийского и Передового иранского ТВД, в ходе которой разыгрывался следующий сценарий: "Черные", продолжая вести войну с "Коричневыми" на Западном фронте, совместными действиями с "Синими" и "Зелеными" решили перейти к открытым действиям против "Красных". Согласно замыслу игры, "Синие" к середине июня сосредоточили к границе войска и с утра 16 июня вторглись на территорию "Красных", а "Зеленые" попытались 19 июня сделать то же самое, но были отброшены. В этой обстановке Закавказских фронт "Красных" получил задачу с утра 25 июня перейти "в решительное наступление с задачей выхода на фронт Эрзерум, оз. Ван, Тавриз". Следовало, взаимодействуя с Черноморским флотом, "не допустить противника на восточное побережье Черного моря от Батуми до р. Псоу и нападение его ВВС на базы Поти, Батуми". Каспийская военная флотилия получала задачу "набеговыми операциями на базы противника во взаимодействии с ВВС фронта уничтожить морские силы противника и важнейшие объекты военного значения", а 3-й корпус ПВО должен был "не допустить нападения ВВС противника на Баку". Розыгрыш действий флотов "Черных" и "Синих" против Поти и Батуми показал, что высадка вражеского десанта на побережье затруднена, а возможна лишь успешная высадка мелких групп диверсантов834.

2 апреля было принято решение сформировать редакцию и типографию газеты на английском языке и увеличить штаты газет на турецком и иранском языках для разложения войск противника835. В начале апреля в Закавказье стали прибывать войска с финского фронта. Согласно директиве наркома обороны № 0/2/104044сс от 10 апреля к 27 апреля в состав ЗакВО включались управления 3-го и 23-го стрелковых корпусов, 4-я, 136-я и 138-я стрелковые, 24-я кавалерийская дивизии, 116-й, 547-й, 136-й, 350-й гаубичные артполки, 40-й отдельный артдивизион особой мощности, 335-й, 18-й зенитные артполки, 7-й, 9-й отдельные прожекторные дивизионы, 153-й, 157-й, 171-й, 184-й, 201-й, 216-й, 211-й дивизионы малокалиберной артиллерии, 24-й отдельный батальон ВНОС, 380-й дивизион ПВО, 388-й зенитный артдивизион, 97-я рота и 9-й, 10-й, 11-й, 12-й, 13-й, 14-й взводы крупнокалиберных пулеметов, тыловые и санитарные части. Кроме того, в округе следовало к 25 мая сформировать 17-ю и 41-ю легкие танковые бригады836. В итоге количество частей и подразделений зенитной артиллерии округа возросло с 6 до 37 единиц837. 15–22 мая войска ЗакВО провели полевые поездки на Ахалцихском, Ахалкалакском и Ленинаканском направлениях на тему "Сосредоточение и развертывание усиленного стрелкового корпуса на широком фронте в начальный период войны в горной местности с последующим переходом в наступление"838.

Еще 4 марта командование ВВС Красной Армии получило указания Генштаба, что "САВО, ЗакВО и ОдВО приобретают особое важное оперативное значение", и стало готовить обеспечение этих округов необходимыми материально-техническими средствами и боеприпасами "на 1 месяц боевой работы"839. До апреля 1940 г. ВВС ЗакВО состояли из 60-й авиабригады (36-й, 45-й, 50-й истребительные авиаполки), 5-й дальнеразведывательной эскадрильи, 6-й разведэскадрильи и 30-го отдельного отряда ПВО. В апреле мае 1940 г. в округ были переброшены управления 3-й, 17-й и 64-й авиабригад и 9 авиаполков: 25-й, 68-й истребительные, 18-й, 41-й среднебомбардировочные, 6-й, 42-й дальнебомбардировочные с Северо-Западного фронта, 35-й истребительный — из БОВО, 133-й истребительный — из МВО, 12-й дальнебомбардировочный — из СКВО. Кроме того, в ЗакВО были сформированы управление 45-й авиабригады, 82-й, 84-й истребительные и 83-й дальнебомбардировочный полки. Соответственно ВВС округа увеличились с 246 самолетов на 1 марта до 1 023 на 1 июня840.

В соответствии с распоряжением наркома обороны и начальника Генштаба командующий ВВС приказал 9 и 11 апреля дальнебомбардировочным авиаполкам ЗакВО и ОдВО "приступить к изучению Ближне-Восточного ТВД, обратив особое внимание на следующие объекты": Александрия, Бейрут, Хайфа, Александрета, Порт-Саид, Никосия, Ларнака, Фамагуста, Алеппо, Суэцкий канал, Стамбул, Измид, Синоп, Самсун, Трапезонд, Мудания, Смирна, Галлиполи, Анкара, Кырыкале, проливы Босфор и Дарданеллы. Следовало в строгой тайне проработать возможные маршруты, бомбовую нагрузку и провести по 2 учебных полета над своей территорией с дальностью и навигационными условиями, соответствующими Ближне-Восточному ТВД, включая бомбометание и воздушные бои с встречающими истребителями841. 7 апреля командование ВВС просило Разведуправление НКО передать штабу ВВС материалы по району Мосул — Керкук, в том числе и те, которые можно достать в Берлине через военно-воздушного атташе. 23 апреля в штаб ЗакВО из 5-го Управления НКО были высланы разведматериалы "по объектам Турции, Ирана, Ирака и Палестины для тщательного изучения летным составом" частей. Переданные 25 мая в штаб ВВС округа, эти материалы содержали карты, планы, схемы, фотоснимки районов Стамбула, Тавриза, Казвина, Багдада, Мосула, Хайфы842.

В результате всех этих мероприятий штатная численность войск ЗакВО возросла с 15 февраля по 1 июля 1940 г. в 3,2 раза. Списочная численность войск округа, составлявшая на 1 апреля 86 771 человек, увеличилась к 1 мая до 307 961 человек, а к 1 июня до 320 128 человек843.

В это время Англии и Франции провели аэрофотосъемку районов Баку и Батуми и завершали разработку конкретных военных планов для действий на Кавказе. Намечалось подготовить единый англо-французский план, который следовало передать на рассмотрение правительств. Однако вторжение Германии в Данию и Норвегию 9 апреля в определенной степени связало руки западным союзникам, поскольку наличные силы ВВС не позволяли усилить авиагруппу на Ближнем Востоке. В 10.30 9 апреля Шуленбург посетил Молотова и передал ему, что Германия для обеспечения своей безопасности решила упредить Англию и Францию и занять Данию и Норвегию. Берлин обещал, что "территории Швеции и Финляндии нашей акцией затронуты ни в коем случае не будут". Молотов ответил, что советское правительство понимает "действия Германского правительства, так как, видимо, Англия слишком далеко зашла в отношении нарушения нейтралитета Норвегии и Дании. Не исключено, что Англия действительно готовилась к занятию побережья Норвегии и Дании. Поэтому меры Германии в отношении Норвегии и Дании следует считать вынужденными". На вопрос Шуленбурга, "верны ли слухи о торговых переговорах" СССР с Англией, Молотов, сославшись на факты задержания западными союзниками советских судов, ответил отрицательно844.

Начало боев в Скандинавии устранило кризис, возникший в советско-германских отношениях. 9 апреля Молотов заявил, что "хозяйственные органы СССР несколько перестарались, приостановив отправку товаров в Германию, в частности нефти и зерна". Хотя Германия сама задержала обещанные СССР поставки, но заверения Геринга о том, что "задержки будут устранены", позволяют советской стороне возобновить свои поставки. Кроме того, был урегулирован и ряд более мелких вопросов. "Господин Молотов был сама любезность, — докладывал в Берлин Шуленбург. — Я должен признаться, что абсолютно поражен такой переменой"845. Видимо, начало боев в Норвегии убедило советское правительство, что никакого сговора Германии и Англии не будет, а западные союзники связаны боями в Скандинавии. Следовательно, снизилась угроза вовлечения СССР в войну, что позволило нормализовать отношения с Германией. Вместе с тем Молотов 13 апреля заявил Шуленбургу, что советское правительство "определенно заинтересовано в сохранении нейтралитета Швеции" и "выражает пожелание, чтобы шведский нейтралитет не был нарушен". Германия, которая не планировала оккупацию Швеции, ответила, что также не заинтересована в нарушении шведского нейтралитета846.

Тем временем 19 апреля 1940 г. Англия выразила желание возобновить торговые переговоры с СССР при условии учета военных интересов Лондона и гарантий против реэкспорта английских товаров в Германию847. 23 апреля Верховный военный совет союзников, вновь рассмотрев проблему авиаудара по кавказским нефтепромыслам, констатировал, что "угроза нападения является реальностью и поэтому представляет собой средство для давления" на СССР. Было решено завершить подготовку нападения как можно скорее (ориентировочная дата конец июня — начало июля) и усилить давление на Турцию, чтобы склонить ее к участию в антисоветском походе848. 26 апреля Германия запросила СССР, верны ли слухи о "ведущихся по инициативе Советского Союза советско-английских торговых переговорах". В ответ Молотов достаточно откровенно обрисовал сложившуюся ситуацию849. 29 апреля СССР согласился вести переговоры с Англией на условиях взаимности, но указал, что лучшим условием их начала было бы освобождение задержанных советских судов850. 8 мая 1940 г. Англия вновь подняла проблему возможного советского реэкспорта английских товаров в Германию и попыталась уточнить характер советско-германских торговых отношений851. Тем временем Франция сообщила Англии о том, что уже 15 мая можно будет начать операцию против Баку, но 10 мая Германия перешла в наступление на Западном фронте, и у союзников возникли более насущные проблемы.

10 мая Шуленбург известил Молотова о начале операций "на Западе, к которым Германия была принуждена англо-французским продвижением через Бельгию и Голландию в район Рура". На это Молотов ответил, что "не сомневается в том, что германские войска сумеют защитить Германию. Союзники окажутся в трудном положении"852. Изменение стратегической ситуации в Западной Европе привело к тому, что Англия решила прозондировать позицию СССР "по возникающим торговым и другим вопросам"853, рассчитывая тем самым создать напряженность в советско-германских отношениях. 20 мая 1940 г. советской стороне было сообщено о намерении направить в Москву с "исследовательской" миссией "специального уполномоченного" С. Криппса. Кроме того, в СССР намечалось назначить нового английского посла взамен уехавшего еще 2 января 1940 г. в "отпуск" У. Сидса854.

Но теперь советское руководство могло занять более твердую позицию и 21 мая заявило, что не собирается подчинять свою торговую политику "военным интересам того или иного иностранного государства", поскольку "имеет право вести свою внешнюю торговлю как с воюющими, так и с нейтральными странами на принципах равенства сторон и взаимности обязательства". Москва вновь заверяла Лондон, что собирается закупать английские товары для собственных нужд и не намерена обсуждать с Англией вопросы советско-германских торговых отношений. Отметив, что Англия нарушила свои торговые обязательства в отношении СССР, а продолжающееся затягивание разрешения вопроса о задержанных советских судах "не свидетельствует о наличии желания" у Англии облегчить торговлю с СССР, Москва заявила о согласии "на ведение торговых переговоров на принципах равенства и взаимных обязательств без какого-либо прямого или косвенного подчинения торговых переговоров военным целям, находящимся в противоречии с политикой нейтралитета Советского Союза"855.

22 мая было опубликовано сообщение ТАСС, в котором кратко излагалась история предварительных переговоров между СССР и Англией по вопросу о торговых отношениях и содержался вышеуказанный ответ советского правительства. В сообщении констатировалось, что факт выдвижения Англией "на обсуждение вопросов, относящихся исключительно к компетенции советского правительства, не свидетельствует о желании английского правительства вести торговые переговоры с СССР"856. Естественно, Англия выразила недовольство публикацией такого сообщения и заявила, что до решения вопроса о поездке в Москву С. Криппса переговоров не будет857. 23 мая Англия отозвала все свои предыдущие предложения относительно торговых переговоров и просила ускорить ответ из Москвы относительно миссии Криппса858.

Однако все попытки Англии добиться, чтобы Москва приняла чрезвычайного и полномочного посла со специальной миссией оказались напрасными, поскольку советское руководство не собиралось давать повода для разговоров "о каком-то несуществующем повороте в отношениях между Англией и СССР"859. Поэтому советское руководство сообщило Германии свою позицию относительно назначения Криппса новым английским послом в Москве, отметив, что это никак не может отразиться на советско-германских отношениях860. В итоге Англии пришлось учесть позицию СССР, и Криппс был аккредитован в Москве как обычный посол861. В первой половине июня Англия и Франция пытались втянуть СССР в обсуждение проблемы нарушенного победами Германии европейского равновесия, но Москва сослалась на свой нейтралитет и вновь подняла вопрос о задержанных союзниками советских судах862.

Тем временем СССР 15–17 июня ввел свои войска в Эстонию, Латвию и Литву. 17 июня Шуленбург уведомил Молотова о франко-германских мирных контактах, а Молотов, поздравив посла с "победами германской армии", сообщил ему о развитии событий в Прибалтике863. 22 июня Франция капитулировала, что еще больше осложнило положение Англии, которая оказалась перед трудным выбором. Соглашение с Германией было бы явной уступкой Берлину и окончательно свело бы на нет мировую роль Англии. Продолжение войны требовало создания новой антигерманской коалиции, но большинство малых европейских стран спешили дистанцироваться от Лондона, а США и СССР заняли выжидательную позицию, поскольку, как и Германия, оспаривали ведущую роль Англии на мировой арене. Поэтому создание новой антигерманской коалиции требовало от Англии прежде всего демонстрации своей способности продолжать войну с Германией, а также уступок своему будущему партнеру. Понятно, что английское руководство было совершенно не готово обсуждать эту проблему применительно к СССР. Более спокойно в Лондоне относились к союзу с США, но Вашингтон в преддверии президентских выборов, хотя и согласился 12 июня расширить военные поставки в Англию, категорически отказался вступить в войну с Германией864.

Стремясь добиться охлаждения советско-германских отношений, Англия решила использовать новые контакты с Москвой, поводом к которым послужило личное послание У. Черчилля Сталину. Написанное в пафосных тонах, послание Черчилля призывало к улучшению советско-английских отношений и предлагало "консультироваться друг с другом в отношении тех дел в Европе, которые неизбежно должны интересовать нас обоих. В настоящий момент перед всей Европой, включая обе наши страны, встает проблема того, как государства и народы Европы будут реагировать на перспективу установления Германией гегемонии над континентом"865. 26 июня Криппс просил приема у Сталина и обещал сохранить этот факт в тайне866. Советское руководство, зная о намерении Англии продолжать войну, что было в интересах СССР, решило удовлетворить эту просьбу. Беседа Криппса со Сталиным, состоявшаяся 1 июля 1940 г., подробно рассмотрена в работах В.Я. Сиполса на основе английских и советских документов867. Английский посол заявил о стремлении Англии к нормализации отношений, в том числе и торговых, с СССР и стабилизации "положения на Балканах под эгидой СССР". Там следовало создать некую группировку балканских стран, которая бы послужила буфером между Германией и Ближним Востоком, находящимся под контролем Англии.

Этот балканский план не заинтересовал Сталина, но он высказал готовность принять помощь Англии в улучшении советско-турецких отношений. Подтвердив, что между СССР и Германией нет соглашения о войне против Англии, а их отношения регулируются только пактом о ненападении, Сталин не поддержал высказываний Криппса относительно германского господства в Европе и стремления Германии к господству над миром. Заметив, что он "не всегда верит тому, о чем так много кричат", тем более что у Германии "нет сил для господства во всем мире", Сталин указал на то, что положение Германии в Европе сложно, поскольку Англия продолжает господствовать на морях. Советский лидер откровенно признал, что СССР не является сторонником восстановления прежнего европейского равновесия, которое было направлено против его интересов, и Криппсу пришлось заявить, что Англия "не считает возможным восстановление старого равновесия", а прежде всего заинтересована в недопущении господства какой-то одной державы.

Говоря о проблеме торговых переговоров, Криппс вновь обратил внимание Сталина на заинтересованность Англии в недопущении реэкспорта ее товаров в Германию. В ответ Сталин уведомил собеседника о некоторых общих принципах советско-германской торговли и заявил, что "договор, заключенный с Германией или с кем-либо еще, мы нарушать не можем, и при переговорах англичане должны учесть указанное обстоятельство". Криппс обещал уточнить позицию своего правительства и выразил надежду на скорое начало советско-английских торговых переговоров868. Оценивая беседу в донесении в Лондон, Криппс отметил потенциально антигерманский курс СССР, который, тем не менее, "не сделает ничего такого, что могло бы в настоящее время открыто вызвать резкое недовольство Германии, и не будет разрывать свое соглашение с ней"869. 3 июля Черчилль принял советского посла в Лондоне и заявил ему о намерении Англии продолжать войну, подчеркнув, что разгром Англии развяжет Германии руки для похода против СССР870.

Некоторые авторы полагают, что СССР следовало летом 1940 г. принять английское предложение и начать сближение с Англией871, но при этом совершенно не учитывается реальная обстановка и цели советского руководства. Представляется, что более справедлива позиция В.Я. Сиполса, который пишет, что "для СССР в тех условиях не стоял вопрос о серьезном улучшении отношений с Англией. Главное заключалось в том, чтобы избежать полного разрыва контактов, сохранив их в своего рода тлеющем состоянии, чтобы иметь возможность оживить отношения, если и когда в этом будет возможность и необходимость"872. Хотя эти контакты и были определенной моральной поддержкой Англии в ее стремлении продолжать войну, но СССР не собирался отказываться от своей нейтральной позиции, которая уже дала столь большие выгоды. Тем более что Англия, стремясь ухудшить советско-германские отношения, допустила утечку информации об англо-советских контактах в Москве. В это же время Германия опубликовала трофейные секретные документы англо-французских союзников осени 1939 — весны 1940 г., содержащие их антисоветские планы, что дало Москве прекрасный повод занять в отношении Англии более прохладную позицию. 13 июля СССР уведомил Германию о встрече Сталина с Криппсом, передав ей сведения об общем содержании беседы873. Этот факт традиционно рассматривался в западной, а затем и в отечественной историографии как пример тесного советско-германского сотрудничества, однако В.Я. Сиполс убедительно показал, что это сообщение являлось тонкой дезинформацией Германии советским руководством874, продолжавшим лавировать между воюющими сторонами.

Во второй половине 1940 г. советско-английские отношения продолжали оставаться прохладными. Политика Англии в отношении СССР определялась стремлением добиться, как минимум, ухудшения советско-германских отношений, как максимум, — вступления СССР в войну против Германии. Как и прежде, Англия намеревалась использовать торговые переговоры с СССР с тем, чтобы побудить его сократить или вообще прекратить торговлю с Германией, что должно было создать очаг напряженности в Восточной Европе. Со своей стороны СССР был заинтересован в продолжении войны на Западе и продолжал поддерживать общие контакты с Англией, но при этом Москва не собиралась действовать по указке Лондона, который, как обычно, предпочитал не признавать советские интересы. Более того, Англия и США заняли явно враждебную СССР позицию по вопросу включения в его состав Прибалтийских стран, а любые контакты с Москвой немедленно раздувались английской прессой в чуть ли не переговоры о союзе. В этих условиях советское руководство старалось ограничиться самыми минимальными контактами, отклоняя все английские предложения о консультациях875.

Тем временем продолжалось советско-германское военно-морское сотрудничество. База немецких ВМС "Норд" после оккупации Норвегии была перенесена из бухты Западная Лица в бухту Иоканга восточнее Мурманска у мыса Святой Нос. Еще в феврале — марте 1940 г. советское правительство согласилось на проводку по Северному морскому пути германского транспорта. Им стал теплоход "Эмс", переоборудованный в рейдер и получивший новое имя "Комет". Командовал кораблем известный арктический гидрограф капитан 1 ранга Р. Эйссен. 6 июля рейдер из Бергена отправился вдоль норвежского побережья на север, маскируясь под советский ледокольный пароход "С. Дежнев", и в конце июля стал на якорь у о. Колгуев. В советских документах он значился как "германский транспорт "Донау" с военной командой". 18 августа рейдер вышел из Печорской губы к проливу Маточкин Шар, где 25 августа встретился с ледоколом "Ленин", который провел его через Карское море и пролив Вилькицкого в море Лаптевых, где эстафету проводки принял ледокол "И. Сталин". У Медвежьих островов рейдер встретил ледокол "Л. Каганович", который провел его через Восточно-Сибирское море. 5 сентября "Комет" вышел через Берингов пролив в Тихий океан. За 17 месяцев плавания он потопил 9 судов водоизмещением 65 тыс. тонн и захватил голландское судно с грузом каучука и олова, направив его в оккупированный Бордо. 30 ноября 1941 г. "Комет" вернулся в Гамбург. За проводку рейдера Москва запросила 950 тыс. марок. 9 сентября 1940 г. Шуленбург передал "глубокую благодарность и признательность Советскому правительству за предоставленные опорные пункты на Мурманском побережье. От этих баз Германия получила громадную пользу. В настоящее время базы больше не нужны, и мы пока отказываемся от их использования"876. Командующий германским флотом гросс-адмирал Э. Редер со своей стороны направил благодарственное письмо наркому ВМФ адмиралу Н.Г. Кузнецову.

Разгром Франции не привел к окончанию войны в Европе, поскольку Англия продолжала сопротивление. Поэтому в Берлине исходили из того, что "Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке"877. Считалось, что если Англия не согласится на переговоры о мире, то следовало принудить ее к этому путем военно-морской блокады и бомбардировок Английских островов или, в крайнем случае, осуществить высадку десанта в Англии. Но в это время обозначилась определенная раздвоенность германской стратегии, поскольку, как отметил 3 июля в своем дневнике начальник генштаба германских сухопутных сил генерал Ф. Гальдер, "в настоящее время на первом плане стоят английская проблема, которую следует разрабатывать отдельно, и восточная проблема. Основное содержание последней: способ нанесения решительного удара России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе"878.

Стремясь воспрепятствовать появлению у Англии новых союзников, Германия тщательно отслеживала дипломатические маневры Лондона. Американская поддержка Англии не была ни для кого секретом, как и то, что ее размер летом 1940 г. оставался более чем скромным, а главное — США не собирались немедленно вступать в войну, да и не могли бы предпринять каких-либо действий против Германии, кроме как на морских коммуникациях. Поэтому гораздо большее внимание в Берлине уделяли позиции СССР, не исключая возможности англо-советского сближения на основе уступок Англии на Ближнем Востоке879. Обсуждая ситуацию в Европе, 13 июля Гитлер отметил "стремление России не допустить слишком большого усиления Германии" и высказал идею о том, что Англия не ищет мира с Германией потому, что "еще надеется на Россию"880. В июле Германия перебросила на Восток 15 дивизий, уведомив 9 июля Москву об этом факте881. Еще в конце июня 1940 г. западная пресса много писала о том, что восстановление дипломатических отношений между Югославией и СССР может привести к созданию советско-болгаро-югославск ого блока, который заставил бы считаться с собой потенциального агрессора. Эта версия, которая также активно использовалась и английской разведкой, была воспринята в Берлине, где полагали, что хотя "во время переговоров Сталина с Криппсом Сталин официально воздержался от сближения с Англией", на Балканах он призывает к совместной борьбе против Германии882.

16 июля Гитлер подписал директиву № 16, содержавшую план высадки в Англии (операция "Морской лев"), а 19 июля публично предложил Англии мир без всяких условий. 21 июля германское руководство вновь обсуждало сложившуюся ситуацию, и Гитлер опять назвал причинами "продолжения войны Англией" надежды на союз с США или СССР. По его мнению, сложившемуся, видимо, с учетом сообщения из Москвы о приеме Сталиным Криппса, "Англия, очевидно, рассчитывает на возможность вызвать с помощью России беспорядки на Балканах и тем самым отнять у нас источники горючего и парализовать этим нашу авиацию. Аналогичную цель преследуют ее попытки восстановить Россию против нас". Имеющиеся материалы показывают, что в это время Гитлер еще не сделал окончательного вывода об отношениях с СССР. С одной стороны, он высказался за привлечение Москвы к антианглийской коалиции, а с другой заявил, что "Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Однако никаких признаков активного выступления России против нас нет". Тем не менее германское командование получило приказ начать подготовку плана операции против СССР, чтобы "разбить русскую сухопутную армию или по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обеспечить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации"883.

22 июля английское руководство отклонило мирное предложение Берлина884. Таким образом, перед Германией встала задача добиться выведения Англии из войны, но по мере разработки операции "Морской лев" все яснее становилось, что вермахт не располагает возможностями для ее осуществления. Высадка в Англии ставилась в зависимость от завоевания люфтваффе господства в воздухе над Ла-Маншем и южными районами страны, что было еще раз отмечено Гитлером в ходе совещания 31 июля, на котором был назначен предварительный срок начала операции — 15 сентября. Далее Гитлер впервые изложил генералам в качестве допущения вариант новой стратегии Германии. "Мы не будем нападать на Англию, а разобьем те иллюзии, которые дают Англии волю к сопротивлению… Надежда Англии — Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии… Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: В соответствии с этим рассуждением Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 г."885 Как видно, в Берлине воспринимали операцию против СССР с точки зрения войны с Англией, и хотя подготовка похода на Восток началась, это не мешало осуществлению операции "Морской лев" в 1940 г. 5 августа началось воздушное наступление на Англию.

По мере расширения войны в Европе стала меняться позиция Коминтерна. Уже в апреле 1940 г. в пропаганде вновь возникла идея народного фронта, как оплота борьбы населения оккупированных Германией стран за свободу и независимость. Соответственно, компартии должны были возглавить эти народные фронты и бороться не только против англо-французского влияния, но и против германского господства. В июне 1940 г. коммунистическая пропаганда была дополнена идеей ответственности Англии и Франции за расширение масштабов войны, а также необходимости борьбы с оккупантами, что должно было расширить и укрепить влияние компартий в массах. От компартий требовалось избегать любых действий, которые можно было бы истолковать как сотрудничество с оккупантами. Особую актуальность эта проблема приобрела в связи с попытками германских властей использовать ФКП в своих интересах. Компартии должны были разъяснять населению, что именно они выражают интересы народа и борются за национальные интересы. Ибо только "рабочий класс под руководством коммунистической партии способен добиться объединения нации в мощный фронт, способный защитить ее жизненные интересы и бороться против иностранного ига за действительно свободную и независимую Францию"886.

С лета 1940 г. в деятельности Коминтерна явно усиливается антигерманская направленность, и компартии получают задачу бороться с пособниками захватчиков, не допускать никакой поддержки оккупантов и осторожно использовать недовольство населения. Вместе с тем компартии в Англии и США продолжали работу против собственной буржуазии, в поддержку населения колоний и зависимых стран. В декабре 1940 г. Компартия Чехословакии получила задачу пропагандировать национальное и социальное освобождение, независимость и социализм. В апреле 1941 г. была окончательно сформулирована идея национального антифашистского фронта, которой должны были руководствоваться компартии в оккупированных странах. Антифашистский фронт должен был прежде всего завоевать национальную независимость, а затем решить вопрос о социальном устройстве и в условиях эйфории победы устранить собственную буржуазию. Соответственно, с мая 1941 г. европейские компартии начали работу по воплощению в жизнь этой идеи.

Советское военное командование в глубокой тайне продолжало разработку плана войны с Германией и ее возможными союзниками. Введение в научный оборот документов советского военного планирования показало, что Германия продолжала рассматриваться как вероятный противник № 1, несмотря на имитацию сближения с ней. Любопытно отметить, что некоторые авторы, активно клеймившие Сталина за его политику в отношении Берлина, удивлены тем, что "пакт 23 августа 1939 г. не привел к изменениям в стратегическом планировании СССР, сформулированном еще в 1938 г."887 Это лишний раз доказывает, что в 1939–1941 гг. речь шла не о прогерманском внешнеполитическом курсе Москвы, столь часто критиковавшемся в последние годы, а всего лишь о тактическом маневре советского руководства, служившем прикрытием для его целей.

Тем временем постепенно в советско-германских отношениях стали возникать определенные проблемы. Получив сведения о подготовке включения Прибалтийских государств в состав СССР, Риббентроп 9 июля просил Шуленбурга сообщить Молотову, что германское правительство намеревается заняться переселением немцев из Литвы, после завершения переселения из Эстонии и Латвии. Эта переселенческая акция "исключает полосу территории, которая будет присоединена к Германии при изменении германо-литовской границы по Московским соглашениям от сентября 1939 г." Берлин, как это было оговорено ранее, оставил "за собой определение момента присоединения этой территории к Германии" и рассчитывал, что военные меры СССР не распространятся на эту территорию. Одновременно внимание Москвы было обращено на важность для Германии экономических связей с Прибалтикой и необходимость учета интересов проживающих там немцев. Относительно перевода в рейх имущества переселенцев, германская сторона предлагала оставить его в Прибалтике, а возмещение получить поставками товаров из СССР888.

13 июля Молотов заявил Шуленбургу, что притязания Германии на полосу литовской территории и обязательство СССР уступить ее остаются в силе, но, учитывая теперешнюю ситуацию, это было бы затруднительно. Поэтому Сталин и Молотов "просят германское правительство обсудить, не может ли оно найти возможность отказаться от этого небольшого куска территории Литвы"889. Передавая в Берлин эту просьбу, Шуленбург предлагал использовать ее для реализации германских экономических и финансовых требований к прибалтийским государствам. 14–15 июля в Прибалтике прошли выборы, а 21–22 июля была провозглашена советская власть и начались экономические преобразования, но 29 июля Молотов заверил Шуленбурга, что будут учтены интересы проживающих в Прибалтике немцев, к их собственности не будет применяться закон о национализации. Кроме того, Молотов сообщил, что "Советский Союз в общем берет на себя ответственность за Прибалтийские страны, поскольку они в недалеком будущем войдут в СССР", и просил все вопросы, интересующие Германию в Прибалтике, обсуждать в Москве890.

7 августа Шуленбург информировал Молотова, что "германское правительство приняло к сведению желание советского правительства о том, чтобы Германия оставила за Советским Союзом часть Литвы, закрепленную за Германией московскими соглашениями. Это представляет собой существенное изменение московского договора в невыгодную для Германии сторону. Поэтому перед тем, как германское правительство детально рассмотрит этот вопрос, нам было бы интересно узнать, что предложит советское правительство взамен"891. Молотов заявил, что "Советское правительство не отказывается обсудить вопрос о компенсации" и вскоре сообщит свои предложения892. Тем временем 3–6 августа Литва, Латвия и Эстония вошли в состав СССР. 12 августа в беседе с Шуленбургом Молотов заявил ему, что "территориальная компенсация для СССР неприемлима, но выразил готовность выплатить за удержание Советским Союзом этой территории 3 860 000 золотых долларов в течение двух лет, золотом или товарами по выбору Германии"893. 10 сентября германское правительство выразило готовность за соответствующую компенсацию отказаться от полосы литовской территории, но предложенная компенсация ее не устраивала, и в Берлине начали разрабатывать контрпредложения894. Вопрос пока был отложен.

Тем временем возникла проблема Литовской свободной зоны Мемельского порта, которая была создана на 99 лет по германо-литовскому соглашению от 20 мая 1939 г. Германия рассчитывала, что с вхождением Литвы в состав СССР деятельность зоны будет свернута, и 27 августа ввела в нее войска, прекратила деятельность таможни и предложила вывезти все литовские грузы. Все это затрагивало интересы Литовской ССР и вызвало негативную реакцию в Москве. 29 августа Молотов вручил германскому послу вербальную ноту, в которой указал, что "за Литовской ССР сохраняются все те права и льготы, которые обусловлены указанным выше германо-литовским договором с обменом письмами между г-ном Шнурре и г-ном Норкаитисом от того же числа и которые не могут прекратить свое действие на основании одностороннего акта". От положительного решения этого вопроса, по мнению советского правительства, зависели нормальные экономические отношения Германии с Прибалтикой895. 6 сентября Риббентроп указал Шуленбургу, что германское правительство "не может уступить зону свободного порта в Мемеле советскому правительству. Этот вопрос будут обсуждаться с советским правительством отдельно"896.

Гораздо серьезнее были разногласия по Балканским проблемам, проявившиеся в связи с Вторым Венским арбитражем, переговорами относительно переселения немцев из Бессарабии, стремлением Москвы принять участие в работе Дунайской комиссии. Дипломатические дискуссии по этим вопросам привели к тому, что 19 сентября 1940 г. Гитлер "решил не предоставлять России больше ни одной европейской области"897. Кроме того, Москву беспокоило оживление германо-финских связей, приведшее к подписанию 23 сентября соглашения, согласно которому, в обмен на поставки оружия, Финляндия согласилась пропустить через свою территорию германские войска в северную Норвегию. Поскольку в это время стороны выясняли вопрос о соответствии действий Германии в период Второго Венского арбитража договору о ненападении, Берлин заранее не сообщил Москве о соглашении с Финляндией, хотя первоначально это планировалось сделать. Начавшиеся с июня 1940 г. японо-германские переговоры об укреплении "антикоминтерновского" пакта, прерванные в августе 1939 г., и германо-итальянские переговоры привели к подписанию 27 сентября договора о экономическом и военно-политическом союзе Германии, Италии и Японии (Тройственный пакт).

Вечером 26 сентября Молотову было передано сообщение германского правительства о предстоящем подписании Тройственного пакта, направленного "исключительно против демократических поджигателей войны" для того, чтобы "образумить элементы, стремящиеся к удлинению и расширению войны". Страны-участницы договора условились, что он не затронет их отношений с СССР, включив в договор специальную статью, говорящую "о том, что политический статус, существующий между каждой из трех договаривающихся держав и Советским Союзом, этим договором не затрагивается". Кроме того, сообщалось о намерении Риббентропа "обратиться с личным письмом к господину И.В. Сталину", в котором будет изложена точка зрения Германии на современное политическое положение и будет содержаться приглашение Молотова в Берлин для переговоров. Со своей стороны Молотов, сославшись на ст. 4 Договора о ненападении о неучастии сторон во враждебных друг другу коалициях, "выразил пожелание ознакомиться с текстом самого договора и дополнительными секретными статьями его, если таковые имеются". Далее, сославшись на сведения о подписании германо-финского соглашения и о высадке германских войск в Финляндии, советская сторона заявила о желании "получить информацию об этом договоре, о его целях, а также полный текст его и дополнительные секретные статьи, если таковые имеются"898.

Тем временем 30 сентября в газете "Правда" была опубликована написанная Молотовым передовая статья "Берлинский пакт: о Тройственном союзе", в которой констатировалось оформление двух воюющих группировок (Германия, Италия, Япония — Англия, США) и дальнейшее расширение войны "с превращением ее во всемирную империалистическую войну". В статье выражалось сомнение, "удастся ли участникам пакта реализовать на деле" произведенный раздел между ними сфер влияния. Это "будет зависеть от реального соотношения сил воюющих сторон, от хода и исхода настоящей, все более обостряющейся войны". Понятно, что Молотов с удовлетворением отметил "уважение со стороны участников пакта к той позиции нейтралитета, которую Советский Союз проводит с первых дней войны", и "подтверждение силы и значения" советско-германского и советско-итальянского пактов о ненападении. Одновременно подтверждалось стремление СССР, "поскольку это будет зависеть от него", сохранить свою политику мира и нейтралитета899.

4 октября Германия уведомила СССР, что никаких секретных договоренностей между участниками Пакта трех не существует, а германо-финское соглашение является чисто военно-техническим транспортным вопросом, не имеющим никакого "политического значения". 10 октября Берлин сообщил Москве о посылке германской военной миссии с учебными частями в Румынию900. Тем временем воздушное наступление люфтваффе на Англию провалилось. 14 сентября Гитлер был вынужден констатировать, что, "несмотря на все успехи, предпосылки для операции "Морской лев" еще не созданы" и начало операции было перенесено на 27 сентября. 17 сентября операция была отложена на неопределенное время, а 12 октября окончательно перенесена на весну 1941 г., если "вновь появится намерение осуществить высадку в Англии". Таким образом, постепенно операция "Морской лев" стала средством "военно-политического давления на Англию"901. Пока же логика расширения войны в Средиземноморье требовала от Берлина создания антианглийского континентального блока на основе Тройственного пакта, к которому в той или иной степени следовало привлечь Испанию, Францию, СССР и малые страны Юго-Восточной Европы. Соответственно в октябре — ноябре 1940 г. Германия провела переговоры с Испанией, Францией и добилась присоединения к Тройственному пакту Венгрии, Румынии и Словакии. В одном ряду с этими событиями стоят и советско-германские переговоры в Берлине в ноябре 1940 г.

17 октября в Москву поступило письмо Риббентропа Сталину от 13 октября, в котором он, обратив внимание советского руководства на то, что "последовательное продолжение политики добрососедских отношений и дальнейшее укрепление политического и экономического сотрудничества будут способствовать в будущем еще большим выгодам двух великих народов", сделал обзор событий за год. Возлагая ответственность за развязывание и расширение войны на Англию и Францию, Риббентроп утверждал, что "Германия намерена вести войну против Англии и ее империи до окончательного разгрома Британии" и что война "уже выиграна". В письме содержалось успокоительное разъяснение смысла германских мероприятий в Скандинавии и на Балканах, где продолжают учитываться советские интересы, и заключения Тройственного пакта. В заключение Риббентроп заявлял, что европейские державы Оси, Япония и СССР вполне могут создать единую политическую коалицию, что было бы крайне выгодно всем заинтересованным державам. Поэтому "историческая задача Четырех Держав заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов". Германское правительство приглашало Молотова прибыть в Берлин для переговоров. Риббентроп также выражал надежду, что ему еще удастся побывать в Москве, "чтобы совместно с Вами, мой дорогой господин Сталин, подвести итог обмену мнениями и обсудить, возможно — вместе с представителями Японии и Италии, основы политики, которая сможет всем нам принести практические выгоды"902.

Вечером 19 октября Шуленбургу было сообщено, что ответ Сталина будет передан, видимо, 21 октября, вопрос же о поездке Молотова в Берлин, которая будет предпринята по приглашению германского правительства, "решится сразу после советских государственных праздников, которые приходятся на 7 и 8 ноября"903. Вечером 21 октября Молотов вручил Шуленбургу письмо Сталина Риббентропу. В своем ответе Сталин благодарил германского министра иностранных дел за доверие и за содержащийся в его письме "поучительный анализ последних событий". Сталин поддерживал точку зрения Риббентропа о том, что "вполне возможно дальнейшее улучшение отношений между нашими государствами, опирающееся на прочную базу разграничения своих интересов на длительный срок". Советское правительство принимало приглашение Молотова в Берлин, куда он мог бы прибыть 10–12 ноября, и выражало надежду, что желание Риббентропа вновь посетить Москву будет вскоре выполнено. Обсуждение вопросов совместно с Японией и Италией Сталин считал преждевременным904.

Со своей стороны Англия и США пытались блокировать наметившееся с лета 1940 г. улучшение советско-японских отношений, но, естественно, Москва не собиралась действовать в ущерб своим интересам. Столь же серьезно в Лондоне восприняли создание германо-итало-японского союза и попытки Германии расширить его за счет других европейских стран, в том числе и СССР. Советское руководство, недовольное действиями Германии в Румынии, 16 октября предложило Англии значительно более широкое торговое соглашение, чем обсуждавшееся до сих пор, а 19 октября опровергло слухи о подготовке в Москве созыва конференции СССР, Германии, Италии и Японии. В ответ английское руководство, стремившееся удержать СССР от возможного сближения с Германией, одобрило идею Криппса о предложении Москве "широкого" соглашения. 22 октября Криппс передал советской стороне коммюнике английского правительства, в котором сообщалось, что вторжение Германии сорвано и английские войска сами намереваются активизировать боевые действия, но общая обстановка такова, что не исключено расширение войны на новые территории. Поскольку Англия уверена в своей конечной победе, она заинтересована в выяснении характера нейтралитета других держав, учитывая, что "благожелательный нейтралитет может быть почти столь же ценным, как вооруженная помощь", и позволит английскому правительству "высказать свою признательность по окончании войны тем", кто оказывал ему содействие, и привлечь их к участию в выработке нового послевоенного международного порядка.

Англия обращала внимание СССР на факты, доказывающие, что Германия и ее союзники уже теперь не считаются с советскими интересами и вряд ли станут это делать в случае их победы. Отмечая, что английское правительство не просит у СССР вступить в войну на его стороне, Англия предложила договориться о тайном сотрудничестве. СССР обязался бы соблюдать благожелательный нейтралитет по отношению к Англии, Турции и Ирану, продолжать помощь Китаю, не заключать с Японией соглашения, которое развязало бы ей руки в расширении войны на Тихом океане, заключить с Англией торговое соглашение, а затем и пакт о ненападении. Со своей стороны, Англия брала бы на себя обязательства консультироваться с СССР по вопросам послевоенного устройства, "по окончании войны не организовывать или не вступать в какой-либо союз, направленный против" него, признать де-факто советскую власть на территориях, вошедших в состав СССР в 1939–1940 гг., развивать англо-советскую торговлю и оказать содействие экспертами для усиления обороноспособности СССР и гарантировать безопасность советских границ с Турцией и Ираном905. Конечно, вскоре сведения об этом предложении попали в английскую прессу, что позволило Москве дать 11 ноября отрицательный ответ906. В дальнейшем англо-советские отношения вновь приняли характер взаимных зондажей общего характера.

Основное внимание в историографии уделяется выяснению вопроса о целях сторон на переговорах в Берлине. Большая часть авторов считает, что Германия рассчитывала добиться нейтралитета СССР при подчинении Балкан и усыпить бдительность советского руководства в преддверии войны, втянув его в переговоры о Тройственном пакте907. Но существует мнение, что Германия действительно стремилась привлечь СССР к антианглийской коалиции908, поскольку германское руководство еще не сделало окончательного вывода о перспективах германо-советских отношений и Гитлер надеялся, что "ему удастся привлечь Россию к единому антианглийскому фронту"909. Кроме того, Германия рассчитывала прояснить вопросы, связанные как с общей политикой в мире, так и с отношениями СССР с Афганистаном и Ираном; британские попытки сближения с СССР; финские и румынские проблемы. В экономическом плане предполагалось коснуться хода советско-германских экономических переговоров, ведущихся в Москве; вопросов литовской территории и зоны свободного порта в Мемеле. Причем в первом случае требовалась экономическая компенсация, а во втором — признание СССР упразднения этой зоны. Германское правительство намеревалось выяснить затруднения в переговорах о компенсациях переселенцам из Прибалтики и Бессарабии и рассчитывало досрочно свернуть деятельность дипломатических миссий в Каунасе и Таллине, но добиться сохранения в Риге постпредства, тем более что СССР все еще не отозвал свои консульства из Осло и Брюсселя910.

В историографии существует устойчивое мнение, что советская сторона пыталась использовать переговоры для того, чтобы заявить о своих интересах и оттягивать вступление в войну911. Однако введение в научный оборот текста "Директив" советской делегации на переговорах показывает, что основной целью переговоров советское руководство считало выяснение действительных намерений Германии и ее союзников в создании "Новой Европы" и "Восточно-Азиатского пространства", уточнение характера, этапов и сроков осуществления этих планов, перспектив присоединения других стран к Тройственному пакту и место СССР в этих планах. Кроме того, следовало "подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в ближней и средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Германией… но не заключать какого-либо соглашения… на данной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров в Москве, куда должен приехать Риббентроп в ближайшее время". Следовало добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, устье Дуная, Болгария, заявить о наличии советских интересов на Шпицбергене, в Швеции, в отношении Балтийских проливов, в Венгрии, Румынии, Турции, Иране. Требовалось уточнить вопрос о наличии англо-германских контактов, о возможном советском посредничестве в японо-китайской войне, о судьбе Польши и экономических проблемах. Если бы переговоры развивались в духе советских пожеланий, следовало "предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав… на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет, и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний"912.

Думается, что более правы авторы, считающие, что переговоры рассматривались обеими сторонами в качестве политических зондажей913, которые могли в зависимости от позиции сторон принять более серьезный характер914. Во всяком случае, директива № 18, утвержденная Гитлером 12 ноября 1940 г., которая обычно рассматривается как доказательство дезинформационного характера переговоров со стороны Германии, показывает, что германское руководство в тот момент было озабочено несколькими военно-политическими проблемами. Оно намеревалось привлечь Францию к антианглийской коалиции, вовлечь в войну Испанию и Португалию (операции по захвату Гибралтара и по защите Канарских и Азорских островов), поддержать итальянское наступление в Северной Африке, подготовить операцию против Северной Греции (через территорию Болгарии, которую следовало привлечь к Тройственному пакту), продолжать разработку плана войны с СССР и быть готовым к возможному осуществлению операции "Морской лев" весной 1941 г.915 То есть в этот момент германская стратегия явно находилась на распутье.

Ход переговоров 12–14 ноября 1940 г. достаточно хорошо известен по германским и советским документам и неоднократно описывался в исследованиях916, что позволяет ограничиться их общей характеристикой. Первоначально у советской делегации сложилось впечатление, что можно в общем договориться с Германией, но в дальнейшем выяснилось, что по конкретным вопросам Восточной и Юго-Восточной Европы интересы сторон диаметрально противоположны. В историографии стало традицией утверждать, что Германия предложила СССР присоединиться к Тройственному пакту, но, как показал В.Я. Сиполс, речь шла о заключении нового четырехстороннего соглашения между Германией, Италией, Японией и СССР. Правда, то, что в итоге эту идею было предложено обсуждать по обычным дипломатическим каналам, а не, как первоначально предполагалось, во время возможного визита в Москву Риббентропа, свидетельствовало об определенном недовольстве германской стороны ходом переговоров. Но официально стороны продолжали демонстрировать дружбу917. До сведения Москвы 19 ноября было доведено, что Гитлер доволен переговорами и идея соглашения с СССР вполне реальна918

Учитывая, что Англия опасалась дальнейшего советско-германского сближения, СССР 16 ноября публично опроверг заявления американской прессы о том, что Япония предложила СССР "всю или часть Британской Индии, если Советский Союз присоединится к коалиции трех держав"919. 17 ноября Москва уведомила своего посла в Лондоне, что "вопросы о разграничении сфер интересов между СССР, Германией и другими странами, а также вопросы о присоединении СССР к пакту трех держав в Берлине не решались", "никакого договора в Берлине не было подписано". Кроме того, сообщалось, что СССР не станет взаимодействовать с Германией на Ближнем и Среднем Востоке920. Это заявление несколько сгладило английские опасения относительно создания германо-советского союза.

После обсуждения итогов переговоров советское руководство 25 ноября уведомило Берлин о согласии принять проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи на следующих условиях, которые должны были быть зафиксированы в секретных протоколах. Во-первых, германские войска должны немедленно покинуть Финляндию, а СССР гарантирует мирные отношения с этой страной и защиту германских экономических интересов. Во-вторых, в ближайшее время должен быть заключен договор между СССР и Болгарией о взаимопомощи и созданы военно-морские базы с гарнизонами в районе Босфора и Дарданелл для размещения советских войск. В-третьих, зона к югу от линии Баку — Батуми "в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений" СССР. В-четвертых, Япония должна отказаться от своих прав на нефтяные и угольные концессии на Северном Сахалине. Также предлагалось изменить проект секретного протокола относительно Турции. В случае, если она присоединится к Пакту Четырех держав, Германия, Италия и СССР гарантируют ее суверенитет и территориальную целостность. Если же она откажется это сделать, то эти страны "совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции". Молотов выразил надежду на скорый ответ германского правительства921.

Большинство исследователей считает, что поскольку эти советские условия были неприемлемы для Германии, они являлись завуалированным отказом советского руководства от соглашения922. По мнению В.К. Волкова, советское руководство поверило, что "Германия не питает агрессивных замыслов против СССР", и, решив осуществить замысел Пакта четырех держав, "Сталин предложил Гитлеру победу" в войне, выдвинув довольно скромные, по сравнению с выигрышем войны, требования923. Правда, эта довольно смелая гипотеза не подтверждается какими-либо документами. Скорее всего, выдвигая свои условия, советское руководство стремилось проверить готовность Германии к реализации ее собственного предложения, что должно было показать действительные намерения Берлина в отношении Москвы. Это подтверждается прямым указанием Молотова: "На этом мы должны были их испытать, хотят ли они действительно с нами улучшить отношения, или это сразу наткнется на пустоту, на пустые разговоры. Выяснилось, что они ничего не хотят нам уступать… Мы, со своей стороны, должны были прощупать его (Гитлера) более глубоко, насколько с ним можно серьезно разговаривать. Договорились выполнять — не выполняют. Видим, что не хотят выполнять. Мы должны были сделать выводы, и они, конечно, сделали выводы"… "Он (Гитлер) хотел втянуть нас в авантюру, но, с другой стороны, и я не сумел у него добиться уступок по части Финляндии и Румынии"924.

С точки зрения германского руководства, цена сотрудничества с СССР была слишком велика. По мнению Гитлера, "Сталин умен и коварен. Он требует все больше. С точки зрения русской идеологии, победа Германии недопустима. Решение: разгромить Россию как можно раньше. Через 2 года англичане могут иметь 40 дивизий. Это может побудить Россию к совместным действиям с Англией"925. По справедливому мнению ряда авторов, ответом на это советское предложение стало утверждение Гитлером 18 декабря директивы № 21 "План Барбаросса"926, которым предусматривалось напасть на СССР 16 мая 1941 г. и молниеносно разгромить его.

В конце 1940 г. СССР активизировал свои отношения с Италией, чтобы, с одной стороны, попытаться использовать трения между Римом и Берлином для расширения советского влияния на Балканах, а с другой стороны, проверить честность Гитлера, ссылавшегося на необходимость учета мнения Муссолини в отношении Балканско-Черноморских проблем. Однако советско-итальянские контакты декабря 1940 — февраля 1941 г. показали, что Италия не играет самостоятельной роли в германо-итальянском союзе и сыграть на их противоречиях не удастся, и подтвердили, что советские интересы на Балканах и далее будут учитываться лишь на словах927. В ноябре 1940 — марте 1941 г. советско-германские противоречия явно обозначились на Балканах. Хотя официального ответа из Берлина на советское предложение не последовало, своеобразной "лакмусовой бумажкой" действительных намерений Германии стала ситуация, сложившаяся вокруг Болгарии. Несмотря на прямые заявления Москвы о советских интересах, Германия игнорировала их, добившись присоединения Болгарии к Тройственному пакту. Видимо, это наглядно показало советскому руководству, что его интересы в Европе не признаются Берлином, и 11 марта 1941 г. в новом оперативном плане Красной Армии на случай войны с Германией был установлен конкретный срок ее начала — 12 июня 1941 г. Это, однако, не мешало Москве продолжать дипломатическую борьбу на Балканах и в то же время демонстрировать нормальные отношения с Берлином. Так, 21 марта — 17 апреля 1941 г. германской военно-технической делегации было показано несколько советских авиазаводов, что должно было продемонстрировать, с одной стороны, доверие, а с другой — силу СССР928.

На советско-германских переговорах о заключении договора о границе в Прибалтике возникла проблема советской компенсации Германии за отказ от полосы литовской территории. В качестве компенсации Берлин настаивал на дополнительных советских поставках цветных металлов, но Москва, хотя и удвоила ранее предложенную сумму компенсации до 31,5 млн марок, заявила, что "уже обещанные в экономическом соглашении цветные металлы должны будут браться из национальных резервов, а поставка еще большего числа будет затруднительна". Тем не менее германское правительство старалось добиться единовременной поставки цветных металлов или было согласно принять половину этой суммы в золоте, а вторую — поставками цветных металлов. 8 января советская сторона предложила два варианта решения вопроса о компенсации. Первый вариант предусматривал уплату всей суммы в золоте, путем взаимных расчетов с вычетом из суммы германских платежей. Второй вариант предусматривал поставки цветных металлов на 1/8 суммы в течение 3 месяцев и плату 7/8 суммы золотом через расчет из немецких платежей. В итоге Берлин согласился на второе решение, и 10 января Шуленбург и Молотов подписали в Москве договор о советско-германской границе от р. Игорка до Балтийского моря, который подтверждал передачу Мемеля Германии929.

В тот же день было подписано расширенное экономическое соглашение, регулировавшее товарооборот между СССР и Германией до 1 августа 1942 г., согласно которому взаимные поставки должны были составить 620–640 млн марок, в том числе 141,33 млн марок по советским военным заказам. Германские поставки вновь начинались не одновременно с советскими, а с 11 мая 1941 г. В ходе экономических переговоров, начавшихся 28 августа 1940 г., выяснилось, что советская сторона, используя факт отставания германских поставок от советских, отказалась от некоторых своих заказов с длительными сроками поставки. В основном СССР стремился ограничиться заказами, которые могли быть выполнены в течение 8-10 месяцев, то есть до июля 1941 г. Здесь следует остановиться на проблемах советско-германских экономических отношений 1939–1941 гг., которые регулировались соглашениями от 19 августа 1939 г., 11 февраля 1940 г. и 10 января 1941 г., расширявшими и дополнявшими друг друга930. В последние годы отечественная историография некритично восприняла версию западных исследователей о том, что в начале Второй мировой войны советские поставки являлись чуть ли не единственной опорой германской экономики. Однако введенные в последние годы в научный оборот материалы показывают, что эти соглашения были выгодны для обеих сторон.

Таблица 20

Доля великих держав в советской внешней торговле (%)931

Конечно, внешняя торговля СССР претерпела более существенные изменения, чем германская, но это было связано не столько с намерениями Москвы, сколько с дискриминационными действиями Англии, Франции, а позднее и США. Это в определенной степени предопределяло советскую заинтересованность в развитии торговли с Германией, откуда советская промышленность получала большой ассортимент станков, оборудования и других промышленных товаров, что позволяло укреплять и модернизировать советскую промышленную базу. Из Германии поступали и сельскохозяйственные поставки, такие как племенной скот, семена высокоурожайных культур. К сожалению, до сих пор не опубликованы сводные данные о товарных поставках в СССР. По данным историков из ФРГ, немецкие поставки покрывали советские лишь на 57–61 %. Не были полностью выполнены поставки комплектующих металлоизделий, машин, электротехнических приборов и т. п. Вообще доля германских поставок в СССР в общем объеме германского экспорта в 1940 г. составляла 4,5 %, а в первой половине 1941 г. — 6,6%932. Тем не менее в 1940 г. из общего советского импорта черных металлов на Германию приходилось 83,7 %, каменного угля — 100 %, машин и оборудования — 41,7 %, металлорежущих станков — 51,9 %, кузнечно-прессового оборудования — 14,7 %, энергетического и электротехнического оборудования — 29,8 %, дробильно-размольного и обогатительного оборудования — 58,8 %, оборудования связи — 54 %, тракторов и запчастей к ним — 79,9 %, химических продуктов — 59,5 %, судов и судового оборудования — 25,9 %, подшипников — 24,3 %, средств для железных дорог 100 %, автотранспорта — 51,3%933.

В натуральном выражении советский импорт из Германии вырос в 1940 г. по сравнению с 1939 г. в 28,9 раза. Германские поставки включали промышленные товары, промышленную технологию и установку оборудования, а также военные материалы. Согласно договоренности до 11 мая 1941 г. СССР должен был получить для своего ВМФ тяжелый крейсер "Лютцов" с достройкой немецкими материалами, чертежи линкора "Бисмарк" и эсминца типа "Нарвик" с 150-мм орудиями, 365 тонн электродов, 31 тыс. тонн бронелистов для кораблей, 2 628 тонн различных труб для корабельных машин, более 1 тыс. штук электроаппаратуры и оборудования, 331-мм спаренные корабельные артустановки, 6 перископов и 2 88-мм антикорозийные пушки для подводных лодок, по одному комплекту чертежей трехорудийной башни для 406-мм и 208-мм корабельных орудий, минно-торпедное оружие, гидроакустическую аппаратуру, гидрографические и оптические приборы. Для советских ВВС было закуплено 10 самолетов Хе-100, 5 Ме-109, 6 Ме-110, 2 Ю-88, 2 До-215, 3 Бю-131, 3 Бю-133, 5 ФВ-58В13, 2 ФВ-266 и 1 Ме-209, авиационные моторы, оборудование, бомбы, снаряжение, запчасти, радио-, телефонная и телеграфная аппаратура и детали к ней. В интересах сухопутных сил Красной Армии было закуплено 5 10-тонных и 2 20-тонных прицепа, 1 танк Т-III, химические материалы для ведения войны (искусственный каучук буна С и СС, Х и ХХ), 308 машин различных типов, два комплекта тяжелых 211-мм полевых гаубиц, батарея 105-мм зениток, различные виды стрелкового вооружения, боеприпасы, приборы управления огнем и многое другое934. Однако в продаже такого нового оружия, как магнитные мины, было отказано935.

В соглашении было оговорено, что "1. Переданные из Германии в СССР методы будут держаться в секрете; 2. Советская сторона товарами, которые будут производиться с помощью переданных приспособлений, установок и предметов, не будет конкурировать с германскими фирмами на мировом рынке"936. Это относилось и к вывозу специальных машин, поставлявшихся в рамках переданных технологий и производившихся тогда только в Германии. Советское руководство видело в торговом соглашении средство укрепить промышленную базу СССР за счет новых технологий и оборудования. Как отмечают германские историки, "по всей видимости, Сталин со своей стороны намеревался извлечь максимальную выгоду из экономических отношений и заставить германскую военную экономику в значительном объеме работать на СССР. Это, без сомнения, отвечало его интересам в затяжной войне на истощение крупных капиталистических государств"937. Экономические связи с Германией позволяли также форсированно готовиться к войне и наращивать советское производство вооружений посредством "целенаправленного освоения экспорта технологии из Германии"938. При том, что подобные товары практически не продавались Советскому Союзу Англией, Францией и США, германские поставки, более 1/5 которых было оплачено германским же кредитом 1939 г., играли важную роль в развитии советского ВПК. Вместе с тем советская сторона покупала в Германии только те товары, в которых действительно нуждалась, что было условием советских поставок в рейх. Советские закупочные комиссии достаточно хорошо изучили германское производство, что позволяло не только делать более выгодные заказы, но и получать общее представление о германском военно-экономическом потенциале.

На Германию приходилось в 1940 г. 52,2 % советского экспорта, в том числе 49,9 % всего советского экспорта фосфатов, 77,7 % — асбеста, 62,4 % хромовой руды, 40,7 % — марганцевой руды, 75,2 % — нефти, 79,6 % хлопка-сырца и 77,2 % — зерна939. Хотя германская торговля с СССР также возросла почти в 10 раз, доля советского импорта в 1940 г. составляла всего 7,6 %, а в первой половине 1941 г. — 6,3 % общего германского импорта940. Поэтому мнение К. Хильдебранда, что "главным образом русские военные (? — М.М.) поставки в Третий рейх помогли преодолеть внешнюю зависимость Германии от сырья и продовольствия"941, не соответствует действительности. Гораздо большее значение для Германии имел транзит товаров через советскую территорию на Ближний и Дальний Восток. Так, в апреле — декабре 1940 г. через СССР прошло 59 % германского импорта и 49 % экспорта, а в первой половине 1941 г. соответственно 72 % и 64%942.

Основной проблемой в историографии считается вопрос о том, кому были более выгодны советско-германские экономические связи. В литературе приводятся разные данные на этот счет (см. таблицу 21), а выводы исследователей колеблются в диапазоне от утверждения, что СССР вложил в экономику Германии более 200 млн марок, до вывода о том, что СССР оказался должен более 100 млн. марок. Как бы то ни было, следует учитывать, что в отличие от сырьевых поставок в Германию, которые довольно быстро расходовались в том числе и на выполнение советских заказов, СССР получал технику, оборудование и технологии, то есть товары длительного пользования, которые использовались все годы войны 1941–1945 гг. Поэтому трудно не согласиться с утверждением В.Я. Сиполса, что более выгодными экономические связи оказались "тому, кто одержал победу в войне"943.

Таблица 21

Размеры взаимных поставок (в млн марок)944

Еще одной популярной в историографии темой стали утверждения, что весной 1941 г., вопреки свертыванию германских поставок, СССР аккуратно выполнял свои торговые обязательства. Однако Г. Швендеманн, изучивший германскую экономическую статистику, показал, что в это время обе стороны исправно выполняли программу поставок, поскольку "Гитлер и руководство вермахта решились поддерживать видимость нормы в торговых отношениях перед началом военных операций, чтобы замаскировать подготовку к войне и обеспечить как можно дольше поставки советского сырья"945. Более того, в марте — июне 1941 г. обе стороны активизировали свои поставки, и на 2 квартал 1941 г. пришлось 63,1 % советских и 68,5 % германских поставок первого полугодия946. По этому вопросу в историографии сложилось устойчивое мнение, что с германской стороны речь шла о дезинформации СССР в преддверии нападения, а с советской — о экономическом "умиротворении" Германии947. Однако известные ныне данные показывают, что в действительности речь шла о взаимной дезинформации сторон.

Тем временем Англия продолжала попытки создавать трения в советско-германских отношениях, используя для этого пропаганду и новое обсуждение вопроса о торговле с СССР. Но Москву больше интересовал вопрос о признании Англией присоединения прибалтийских стран к СССР и связанные с этим экономические проблемы. 24 февраля 1941 г. Криппс зондировал мнение советского правительства о желательности и возможности встречи Сталина с новым министром иностранных дел Англии А. Иденом в Москве. Но эта идея не нашла поддержки ни в Лондоне, ни в Москве, где Криппсу было заявлено, что "сейчас еще не настало время для решения больших вопросов путем встречи с руководителями СССР, тем более что такая встреча политически не подготовлена"948. Правда, во второй половине марта Москва как бы демонстрировала "желание подготовить почву для сближения" с Лондоном949, что в условиях нарастания кризиса на Балканах усилило заинтересованность Англии в привлечении СССР к поддержке Греции и Югославии. Именно эту цель преследовало известное "предупреждение" Черчилля Сталину, основанное на недостоверной информации950. В итоге СССР ограничился заключением договора о дружбе и нейтралитете с Белградом, который был воспринят в Берлине с явным неудовольствием. 11 апреля 1941 г. в разгар боев на Балканах Криппс предложил СССР оказать прямую военную поддержку противникам Германии, а 18 апреля вновь предложил советской стороне начать сближение с Англией, угрожая в противном случае вероятностью достижения англо-германского соглашения, что развязало бы руки Германии на Востоке. В ответ советская сторона заявила, что именно Англия виновата в нынешнем состоянии англо-советских отношений951.

Тем временем в результате дипломатической борьбы на Балканах в марте начале апреля 1941 г. атмосфера советско-германских отношений резко ухудшилась. Подготовка к войне с Югославией и Грецией потребовала от германского командования отсрочить нападение на СССР. В условиях начала войны на Балканах и первых успехов вермахта советское руководство предприняло целый ряд демонстраций с целью показать свою лояльную Германии позицию. 13 апреля был подписан советско-японский договор о нейтралитете, который, с одной стороны, давал определенные гарантии безопасности СССР на Дальнем Востоке, а с другой — демонстрировал отсутствие у Москвы намерений "заключать сделки с какой-либо англо-саксонской державой" и ее готовность "к широкому сотрудничеству с участниками Тройственного пакта"952. Вечером того же дня Сталин и Молотов разыграли на вокзале целый спектакль советско-японско-германской дружбы, а 15 апреля СССР пошел на уступки Германии по вопросу о границе в Прибалтике953. Вместе с тем 21 апреля Германии была вручена вербальная нота, в которой "содержалось требование безотлагательно принять меры против продолжающихся нарушений границы СССР германскими самолетами". Как указывалось в ноте, в марте 1940 г. нарком обороны СССР сделал исключение для германских самолетов, отдав приказ не открывать по ним огня, пока их перелеты не станут слишком частыми, а с 27 марта по 18 апреля произошло 80 подобных случаев. Поэтому советское правительство выражало надежду, что германское правительство сделает все, чтобы предотвратить подобные инциденты в будущем954.

30 апреля Гитлер утвердил новый график сосредоточения войск на Востоке и новый срок начала операции против СССР — 22 июня955. Тем временем вернувшийся из Берлина в Москву Шуленбург предпринял ряд неофициальных шагов, стремясь нормализовать советско-германские отношения, а заодно выполнить распоряжение германского МИДа о борьбе со слухами о скорой войне на Востоке. Введенные в научный оборот документы бесед Шуленбурга с В.Г. Деканозовым — советским послом в Берлине, находившимся в Москве, — 5, 9 и 12 мая 1941 г. показывают, что германский посол стремился побудить советскую сторону инициировать переговоры с Германией, которые могли бы, по его мнению, нормализовать двусторонние отношения. Поскольку в Москве эти высказывания Шуленбурга, видимо, первоначально восприняли как официальный германский зондаж, советское руководство согласилось на обмен письмами с Берлином, что позволяло начать прямые переговоры и отвечало советским интересам. Но 12 мая выяснилось, что Шуленбург вел предыдущие беседы по личной инициативе, не имея полномочий от своего правительства, которые он вряд ли получит. Поэтому советской стороне следовало проявить инициативу в этом вопросе956.

Москва продолжала демонстрировать лояльность Германии. 6 мая в Москве было объявлено о вступлении Сталина в должность председателя СНК СССР, что использовалось советской стороной для распространения слухов о готовности Москвы улучшить отношения с Берлином. 8 мая были отозваны советские послы из ряда стран, оккупированных Германией. 9 мая появилось заявление ТАСС, опровергавшее слухи о "концентрации крупных военных сил" Красной Армии на западных границах СССР, которое некоторые авторы почему-то рассматривают как подтверждавшее (?!) эти слухи957. В середине мая советская сторона намекала Берлину, что для урегулирования советско-германских отношений и присоединения СССР к Тройственному пакту в Германию готов прибыть Сталин958. Видимо, германское посольство в Москве воспринимало эту информацию как достоверную, и Шуленбург неоднократно сообщал в Берлин о готовности Сталина "принять личное участие в сохранении и развитии добрых отношений между Советским Союзом и Германией". Однако в Берлине не верили сообщениям Шуленбурга, считая, что все эти меры Москвы преследовали единственную цель — втянуть Германию в переговоры, чтобы выиграть время и лучше подготовиться к войне. Поэтому германское руководство стремилось не дать СССР такого шанса959.

10 мая события приняли неожиданный оборот — заместитель Гитлера по национал-социалистической партии Р. Гесс вылетел в Англию. 12 мая в ходе беседы с Деканозовым Шуленбург, видимо, без всякой задней мысли сказал, что "недалеко то время, когда они (воюющие стороны) должны прийти к соглашению и тогда прекратятся бедствия и разрушения, причиняемые" войной в Европе960. То, что вечером того же дня стало известно о полете Гесса в Англию, видимо, усилило опасения советского руководства относительно возможного англо-германского сговора. Как вспоминал много позднее Молотов, "когда мы со Сталиным прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин. Его задержали близ имения какого-то герцога… и Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было! Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись…"961

Но смех смехом, а ситуация становилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решено отложить советское нападение на Германию, запланированное на 12 июня 1941 г. Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно, не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13–22 мая сосредоточение советских войск на западной границе было замедлено и проходило при сохранении мирного графика работы железных дорог. В то же время были отданы приказы, запрещавшие передвижения войск в западных приграничных округах и активизировавшие инженерную подготовку ТВД. 17 мая в СССР был введен запрет на поездки по стране и особенно в западные районы зарубежных дипломатов и журналистов. Тем самым советское руководство пыталось скрыть масштаб ведущихся военных приготовлений, но не отрицало факт наличия крупной военной группировки на западе, что объяснялось неясностью германских намерений962.

Тем временем Англия, опасавшаяся, что Германия и СССР ведут секретные переговоры, которые могли бы привести к новому соглашению между ними, а это было бы ударом по английским позициям на Ближнем Востоке, использовала сведения о полете Гесса с целью удержать Москву от возможного дальнейшего сближения с Берлином. Обращение Криппса, поражения Англии на Балканах и в восточном Средиземноморье, довольно пессимистические настроения в Лондоне порождали в Москве опасения, что Англия действительно согласится на прекращение войны. Правда, сведения, поступавшие в Москву от советского посла в Лондоне во второй половине мая, показывали, что немедленного выхода Англии из войны не произойдет, а сведения советской разведки рисовали картину относительно вялых контактов англичан с Гессом963. С другой стороны, 20 мая началась высадка германских войск на Крите, бои в Ираке и Атлантике показывали, что война продолжается. К тому же США все сильнее втягивались в необъявленную войну против Германии964. Видимо, у советского руководства сложилось мнение, что летом 1941 г. СССР имеет шанс вступить в войну с Германией, пока еще продолжается англо-германская война и значительная часть вермахта скована в Восточном Средиземноморье и в Западной Европе. 24 мая в Кремле состоялось совещание советского военно-политического руководства, на котором, скорее всего, был установлен новый срок завершения советских военных приготовлений к нападению на Германию965.

Поражения Англии на Балканах и в Северной Африке давали Германии реальный шанс захватить Ближний Восток, но 14 мая германское командование решило отказаться от наступательных операций в Средиземноморье до осени 1941 г., когда, как указывалось в директиве № 30 от 23 мая, после разгрома СССР следовало возобновить операции на Ближнем Востоке966. Пока же Германия завершала последние военные приготовления для нападения на СССР и вела массированную дезинформационную кампанию относительно советско-германских отношений. 22 мая железные дороги Германии были переведены на график ускоренного движения, и на Восток устремилась основная часть войск, необходимых для выполнения плана "Барбаросса". 30 мая Гитлер подтвердил, что операция "Барбаросса" начнется 22 июня, а 10 июня вермахт получил приказ о начале войны с СССР 22 июня, в котором, тем не менее, предусматривалась возможность переноса срока вторжения, и войска стали подтягиваться в приграничную полосу967.

10 июня Москва уведомила Лондон о том, что никаких переговоров с Берлином не ведется, а Англия обещала СССР помощь против Германии. 12 июня английская разведка сделала вывод о подготовке германского военного нажима на СССР, и комитет начальников штабов Англии решил предпринять меры, которые бы позволили без промедления нанести из Мосула удары по нефтеочистительным заводам Баку. Создав угрозу кавказской нефти, Англия рассчитывала оказать давление на СССР, чтобы он не уступил возможным немецким требованиям. Комментируя приезд английского посла в Москве в Лондон, английская пресса распространяла слухи о возможном союзе с СССР. 13 июня Иден заявил советскому послу, что если вскоре начнется война между СССР и Германией, то Англия готова оказать полное содействие СССР своей авиацией на Ближнем Востоке, послать в Москву военную миссию и развивать экономическое сотрудничество968. Таким образом, вплоть до 22 июня Англия не была уверена в том, что советско-германская война все-таки начнется, и всеми силами стремилась к тому, чтобы СССР не поддался германским угрозам, а занял твердую позицию, что стимулировало бы напряженность в Восточной Европе и облегчило бы положение Англии.

13 июня Шуленбургу было вручено заявление ТАСС, переданное в 18.00 по радио и опубликованное 14 июня в прессе, которое опровергало слухи о "близости войны между Германией и СССР"969. Этот документ традиционно рассматривается в историографии как приглашение Германии на переговоры970. В.Я. Сиполс полагает, что это было то самое обращение советского руководства к Германии, которое предлагал Шуленбург Деканозову в начале мая971. Во всяком случае в нем содержалось опровержение слухов о близкой советско-германской войне по инициативе Германии или СССР, о ведущихся советско-германских переговорах и одновременно решалась задача маскировки советских военных приготовлений, которые 12–15 июня вступили в заключительную стадию. Все более явное стремление Москвы инициировать переговоры с Берлином зачастую рассматривается в историографии как свидетельство "о полном отрыве советского руководства от реальной действительности"972. Но если посмотреть на эти его действия с другой стороны, то они окажутся полностью логичными и обоснованными. Готовясь к нападению на Германию, советское руководство не могло не задумываться над пропагандистским обоснованием этого своего шага. Почему бы не предположить, что советско-германские переговоры были нужны Москве не для их успешного завершения или затягивания, а, во-первых, для маскировки последних военных приготовлений и, во-вторых, для их последующего срыва, что дало бы Москве хороший предлог для начала военных действий. Подобное предположение подкрепляется схожими действиями СССР в отношении своих западных соседей в 1939–1940 гг.

Но в Берлине были озабочены тем, чтобы "не дать Сталину возможности с помощью какого-либо любезного жеста спутать нам в последний момент все карты"973, поэтому Германия не отреагировала на это заявление. 14 июня в Берлине состоялось последнее большое совещание у Гитлера перед походом на Восток, в ходе которого военные доложили, что все намеченные мероприятия будут завершены к вечеру 21 июня, и было уточнено время начала наступления. 17 июня приказ о нападении был разослан в войска974. Со своей стороны советское руководство продолжало попытки втянуть Германию в переговоры. 18 июня в Берлин было передано предложение о новом визите Молотова, 21 июня советская сторона по дипломатическим каналам старалась выяснить причины "недовольства Германии"975. Но все было напрасно — Берлин упорно молчал, а в 3.15 утра 22 июня Германия внезапно напала на Советский Союз.

Взаимоотношения СССР с великими державами Европы в 1939–1941 гг. напоминают классический треугольник, каждая из вершин которого (Лондон, Берлин и Москва) стремилась к использованию в своих целях противоречий соперников. В начале Второй мировой войны советскому руководству удалось использовать экспансионистские устремления Германии для ослабления позиций Англии и Франции в Европе, что рассматривалось в Кремле как важная предпосылка для советской экспансии. Изучение событий 1939–1941 гг. показывает, что речь шла не о "сговоре" СССР с Германией и не о "близорукой" политике Кремля. Как справедливо отметил П.П. Севостьянов, "не Советский Союз "использовался" Германией, как изображает дело большинство буржуазных (а теперь и отечественных. — М.М.) историков, а наоборот, имело место мастерское использование советской дипломатией империалистических противоречий в большом историческом масштабе"976. Кроме того, тяготы войны создавали в оккупированной Европе устойчивые антигерманские настроения, что открывало новые возможности для расширения деятельности компартий и усиления советского влияния. За свою довольно ограниченную поддержку Германии, не переходившую границ благожелательного нейтралитета, Москва добилась признания Берлином советской сферы влияния в Восточной Европе.

Улучшение отношений с Германией привело к ухудшению англо-советских и франко-советских отношений, которые особенно обострились на рубеже 1939–1940 гг., когда Англия и Франция готовились начать войну с СССР. Ныне наиболее крайнюю позицию в оценке отношений между Москвой, Лондоном и Парижем осенью 1939 — зимой 1940 г. занял С.З. Случ, полагающий, что "Советский Союз в одностороннем порядке осуществлял активную поддержку и помощь Германии и уже в силу этого не был нейтральным государством, что создавало совершенно легитимную основу для Англии и Франции… предпринять в отношении СССР адекватные ответные действия, в том числе бомбардировку нефтепромышленных районов на Кавказе, посылку войск на помощь Финляндии и другие акции, включая объявление войны". По его мнению, лишь опасения, что это может подтолкнуть Москву к дальнейшему сближению с Берлином, удержало западных союзников от реализации этих мер977. Наверное, с точки зрения юридических положений о нейтралитете подобное мнение имеет определенные основания, но оно совершенно не учитывает, что реальная международная обстановка всегда сложнее строгих юридических формул. Если встать на приведенную точку зрения, то СССР должен был полностью изолироваться от внешнего мира и никак не реагировать на события, происходившие у его границ. Тем самым, следует отказать Москве в праве иметь и отстаивать собственные внешнеполитические интересы.

Понятно, что своими действиями Кремль ущемлял интересы других стран, но, как бы то ни было, это является аксиомой внешнеполитической стратегии любого государства. Почему же лишь Советскому Союзу подобные действия ставят в вину? Не говоря уже о том, что вышеприведенный тезис можно с таким же успехом применить и к западным союзникам. Разве не Англия и Франция "в одностороннем порядке осуществляли активную поддержку и помощь Германии" на протяжении всех 1930-х гг., что, видимо, создавало для СССР "совершенно легитимную основу предпринять адекватные ответные действия" в отношении этих стран. И удержало советское руководство от этого лишь опасение, что это может подтолкнуть Англию и Францию к дальнейшему сближению с Берлином. К тому же, как мы видели, ни о какой "активной поддержки и помощи Германии" со стороны СССР не было и речи. В любом случае, Италия или, например, Швеция в гораздо большей степени поддерживали и помогали Германии, но к Риму или Стокгольму со стороны Лондона и Парижа претензий не возникало. Не говоря уже о том, что экономическая блокада Германии и претензии на досмотр судов нейтральных стран со стороны западных союзников были откровенным нарушением прав и интересов этих стран. В этом смысле трудно однозначно определить, кто именно являлся большим агрессором в отношении этих нейтральных государств, Германия или Англия и Франция.

Возвращаясь к тезису С.З. Случа, следует отметить, что не столько опасения относительно советско-германского сближения, сколько германские операции в Скандинавии и Западной Европе устранили всякую угрозу СССР со стороны Англии и Франции. Однако изменение соотношения сил в англо-германо-советском "треугольнике" по мере роста военных успехов Германии вело к изменению советской позиции. Уже весной 1940 г. были внесены существенные коррективы в коминтерновскую пропаганду. Москва все более активно отстаивала свои интересы в Восточной Европе и на Балканах, советское военное командование завершало разработку плана войны с Германией. Английское руководство, хотя и опиралось на растущую экономическую поддержку США, понимало, что выиграть войну с Германией без активного участия в ней СССР невозможно, и поэтому вплоть до 22 июня 1941 г. стремилось любыми средствами ухудшить советско-германские отношения, чтобы отвлечь германские войска на Восток. Со своей стороны германское руководство, освободившись от сухопутного фронта в Европе, но не сумев вывести Англию из войны, было заинтересовано в том, чтобы не допустить объединения Лондона и Москвы, устранить потенциальную угрозу с Востока и овладеть сырьевой базой СССР для дальнейшего ведения войны.

Так же как и война между Англией и Германией, война между Германией и СССР была порождена борьбой за господство в Европе, ускорили же ее столкновения советских и германских интересов по конкретным политическим вопросам. Если в 1939 г. Берлин и Москва смогли согласовать свои территориальные устремления и к осени 1940 г. в основном осуществить эти договоренности, то с конца 1940 г. экспансионистские устремления Германии и Советского Союза пришли в столкновение, и урегулировать их на основе компромисса не удалось. Советско-германские переговоры в ноябре 1940 г. продемонстрировали, что наиболее остро интересы обеих стран сталкивались на Балканах, в Финляндии и на Ближнем Востоке. Германия, победив Францию, считала себя гегемоном Европы и не собиралась идти на уступки. Со своей стороны СССР, легко присоединив новые территории, считал Финляндию, Балканы и черноморские проливы теми регионами, где он имеет преимущественные интересы, и тоже не уступал. Компромисс был затруднен тем, что стороны уже не нуждались в нем, рассчитывая достичь своих целей военными средствами. С ноября 1940 г. советско-германские отношения вступили в новую фазу — фазу непосредственной подготовки к войне. Весной 1941 г. обе стороны стремились создать наиболее выгодные условия для ведения войны и обеспечить проведение последних военных приготовлений в тайне от противника, чтобы нанести внезапный удар и захватить стратегическую инициативу с самого начала войны.