Д. Е. КОМАРОВ

Неизвестное Смоленское сражение

В современной исторической науке и обществе в последнее время отмечается повышенный интерес к истории Великой Отечественной войны. Появляется много научных и публицистических работ, рассматривающих различные эпизоды той войны. Однако необходимо отметить, что различные страницы Великой Отечественной изучаются сейчас далеко не в равной степени. На фоне повышенного внимания к событиям на Ленинградском направлении, Сталинградской и Курской битвам, Вяземскому окружению практически не разрабатывается проблематика Смоленского сражения. Степень научного изучения и осмысления этого колоссального по своим масштабам и последствиям сражения до сих пор находится на уровне начала 80-х гг. прошлого столетия. Достаточно сказать о том, что в отечественной историографии отсутствует монографическое исследование, посвященное этому важнейшему событию начального периода Великой Отечественной войны. Такое «невнимание», как со стороны официальной науки, так и самостоятельных современных исследователей, трудно объяснить. Вероятнее всего, внимание исследователей в первую очередь привлекают так называемые «белые пятна», а Смоленское сражение, «о котором так много написано», считается отработанной темой. Однако это далеко не так. Смоленское сражение далеко не однозначная и противоречивая страница самой кровопролитной за всю историю человечества войны.

Смоленская область, где развернулись основные события сражения, не являлась пограничной, но уже спустя три недели после начала войны боевые действия шли на ее территории. Вражеское наступление развивалось стремительно. Части РККА, оказывая сопротивление противнику, отступали. В конце июня бои шли уже в районе старой границы. 26 июня германские войска заняли Минск, 30 июня вступили во Львов. В первые 15–18 дней войны войска противника продвинулись на Северо-Западном направлении на глубину до 450 км; на Западном — на 450–600 км; на Юго-Западном — до 350 км [169]. Части Красной Армии понесли огромные потери.

Основным направлением наступления гитлеровское командование считало центральное — московское направление. Именно здесь противник сосредоточил свои основные силы. Из общего количества живой силы и техники, сосредоточенных для нападения на СССР, в группу армий «Центр» входили 40,2 % всех дивизий (в том числе 48,2 % моторизованных и 52,9 % танковых) и крупнейший воздушный флот Люфтваффе. В них насчитывалось 36 % всего личного состава, 53 % танков, 41 % орудий и минометов и 43 % самолетов, развёрнутых от Черного до Баренцева моря [170]. Части этой группы должны были осуществить двойной охват войск Западного округа, расположенных в Белостокском выступе, и после их уничтожения развивать наступление на Смоленск и Москву. Главный удар гитлеровских войск проходил по территории Смоленской области. Именно здесь развернулось грандиозное противостояние противоборствующих сил на центральном участке фронта в начальный период войны, вошедшее в историю под названием Смоленское сражение (10 июля — 10 сентября 1941 г.).

Смоленское сражение представляет собой первую крупную оборонительную операцию начального периода войны, в которой продвижение врага было остановлено на два месяца. Противник понес ощутимые потери, а на отдельных участках вынужден был отступить (Ельнинская наступательная операция). Если неудачи в приграничных боях с противником можно было в определенной степени оправдать фактом внезапности, неподготовленности, то Смоленское сражение развивалось уже совсем в других условиях. Говорить о внезапности уже не приходится, четко обозначились основные замыслы противника и тактика действия вражеских войск, страна на полную мощность включила свои мобилизационные, политические и экономические ресурсы, из тыловых районов были подтянуты части и соединения, в обществе царил большой патриотический подъём.

Смоленское сражение представляло собой сложнейший комплекс взаимосвязанных наступательных и оборонительных действий советских войск на огромном участке фронта в 650 км и в глубину до 250 км. Это сражение распространилось на территорию Смоленской и близлежащих областей. В нем принимали участие части и соединения четырех советских фронтов — Западного, Резервного, Центрального и Брянского. Главным направлением, где развернулись основные боевые действия, стало Смоленско-Московское направление, а узлом нашей обороны — город Смоленск. Из-за географических особенностей этот район получил условное наименование «Смоленские ворота» (междуречье Зап. Двины и Днепра). Именно обладание этими «воротами» открывало дорогу на Москву.

Успехи противника при прорыве государственной границы и в Белоруссии в первые две недели войны вселили в германское командование уверенность, что в тылу Западного фронта нет резервов, способных оказать серьезное сопротивление на пути продвижения к Москве. После поражения под Минском наши войска отходили на Могилев и Жлобин, а на советско-германском фронте на участке Себеж — Могилев образовалась «брешь», куда и нацелили удар войска группы армий «Центр». Командующий группой армий «Центр» фон Бок определял силы Западного фронта на Смоленско-Московском направлении всего в 11 дивизий. В связи с этим разгром частей Западного фронта германское командование рассматривало как свершившийся факт и планировало дальнейшие действия. Начальник генерального штаба Гальдер еще 30 июня отмечал: «Когда мы форсируем реки Западную Двину и Днепр, то речь будет идти не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы отнять у него промышленные районы», «после уничтожения русской армии под Смоленском… перерезать железные дороги, ведущие к Волге, и овладеть всей территорией до этой реки» [171].

Общий замысел действий противника на смоленском направлении сводился к тому, чтобы рассечь оборону Западного фронта на три части, окружить и ликвидировать его невельскую, смоленскую и могилевскую группировки и создать тем самым благоприятные условия для наступления на Москву.

Войскам противника на этом направлении противостоял практически созданный заново Западный фронт под командованием маршала С. К. Тимошенко, войскам которого предстояло создать оборонительный рубеж: р. Зап. Двина до Витебска, Орша, р. Днепр до Лосева. Командование фронтом к этому периоду располагало разрозненными и ослабленными дивизиями 3, 4, 10 и 13-й армий, отошедших из приграничных районов и выведенных на переформирование и доукомплектование. Одновременно с этим фронту передавались силы свежих 16-й, 19-й, 20-й, 21-й и 22-й армий, включенных в его состав и прибывающих в начале июля из тыловых районов и других участков фронта. Всего к началу Смоленского сражения в составе Западного фронта действовало семь армий, пять из которых (13, 19, 20, 21 и 22-я) выделялись в первый эшелон. Второй эшелон должны были составить части 4-й и 16-й армий. Понимая сложность обстановки на Западном направлении, Ставка принимает решение в тылу Западного фронта, в 100 км восточнее Смоленска, развернуть фронт резервных армий, в состав которого вошли шесть общевойсковых армий, значительная часть которых была укомплектована ополченческими формированиями.

Долгое время в советской историографии в качестве объяснения и оправдания катастрофических поражений начального периода войны, в том числе и неудачно начавшегося Смоленского сражения, ссылались на превосходство противника в живой силе и технике. Чтобы показать это «превосходство», авторы прибегали к разнообразным способам — от открытых фальсификаций до «оригинальных» методик. Например, общая численность войск Западного фронта к началу вражеского наступления составляла 579 400 человек [172]. Однако в официальной науке с силами противника сравнивали не всю боевую мощь Западного фронта, а только силы первого эшелона, которые составляли 24 дивизии, 145 танков, около 3800 орудий и минометов и 389 исправных самолётов [173]. На каждую дивизию первого эшелона приходилось по 25–30 км линии обороны фронта, а на некоторых участках — до 70 км. Группа армий «Центр» же к началу наступления располагала 29 дивизиями (12 пехотными, 9 танковыми, 7 моторизованными и 1 кавалерийской), 1040 танками, более 6600 орудиями и минометами и свыше 1 тыс. самолетами. При таком сравнении на начало вражеского наступления 10 июля соотношение вступивших в сражение сил было в пользу противника: в людях — 1,5: 1; в артиллерии 1,7: 1; в танках — 7: 1.

Как правило, дальше шло описание всей сложности обстановки, в которой вступил в сражение практически сформированный заново Западный фронт. Наши войска не успели подготовить оборонительные рубежи в инженерном отношении, часто оборона организовывалась под огнем наступавшего противника. Командование не имело четкой разведывательной информации о дислокации, силах и планах гитлеровцев. Многие дивизии не успели до начала вражеского наступления развернуться на указанных рубежах и с ходу вводились в бой: на полоцком направлении — части 22-й армии, на лепельском — 20-й армии, на переправах через Днепр у Быхова и Рогачева — 21-й армии.

Безусловно, все эти факты имели место, но приведение их без анализа состояния войск противника накануне наступления противоречит научным принципам. Во-первых, в наступлении «на Смоленск» смогли принять участие далеко не все силы группы армий «Центр». Наступление началось, когда сражение между Белостоком и Минском не было закончено. Во-вторых, противник в значительной степени утратил свою пробивную способность. Танковые части группы армий «Центр» были изрядно потрепаны сопротивлением советской армии и бездорожьем. Только в 3-й танковой группе за первые дни июля потери в танках составили до 50 % [174]. Ощутимыми были потери в живой силе. Так, 9-й армейский корпус с 22 по 28 июня понес потери в 1900 солдат и офицеров (убитые и раненые), 78-я пехотная дивизия потеряла в Белоруссии 340 человек, 137-я — 700, 263-я — 650 и т. д. [175]. Очевидным является то, что на начало наступления центральная группа германских войск не имела того превосходства, которое ей приписывалось в советской историографии. Наоборот, мы можем согласиться с немецким историком В. Хауптом, отметившим, что «впервые за время кампании получилось, что Советы сильнее» [176].

С самого начала войны гитлеровское командование не надеялось на численный перевес своих войск, особенно на фоне мобилизационных возможностей Советского Союза, огромного превосходства РККА в танках, авиации и т. п. Германское командование делало ставку на стремительность, подготовленность и слаженность военного механизма. Поспешность в наступлении была вызвана в первую очередь стремлением не допустить создания прочной обороны отступившими из Белоруссии армиями и вновь прибывшими на фронт советскими частями.

Для стремительного прорыва нашей обороны германское командование в полосе главных ударов создало значительный перевес в силах. Концентрация танков в местах прорыва доходила до 30 единиц на один километр фронта. Так, в полосе наступления 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизий противника (фронт наступления 37 км) в бой было введено 350 танков. В противостоящих же им 18,53 и 110-й советских стрелковых дивизиях танков не было вообще. Против шести дивизий 22-й армии, оборонявшихся в полосе 280 км, действовало 16 вражеских дивизий [177].

10 июля 1941 г. гитлеровские войска на центральном участке фронта перешли в наступление. Главный удар немцы нанесли по двум направлениям — из района Витебска в сторону Духовщины (с целью обойти Смоленск с севера) и из района Орши — Могилёва на Ельню (чтобы обойти Смоленск с юга и тем самым окружить основные силы Западного фронта). Одновременно на севере — на правом крыле нашего Западного фронта — противник нанес вспомогательный удар в северо-восточном направлении в сторону Невеля и Великих Лук, а на левом крыле — на юго-восток в направлении Кричева. Этими ударами гитлеровцы планировали изолировать фланговые группировки советских войск Западного фронта.

В начале своего наступления гитлеровцы добились значительных успехов, но затем обстановка стала меняться. Вместо стремительной победоносной операции основные силы группы армий «Центр» были втянуты в кровопролитное двухмесячное сражение на смоленских рубежах.

Ещё в советской период сложилась периодизация Смоленского сражения, рассматривающая это грандиозное противостояние на центральном участке фронта в четыре этапа: первый — с 10 по 20 июля; второй — с 20 июля по 7 августа; третий — с 8 по 21 августа; четвертый — с 22 августа по 10 сентября. Само вычленение и определение границ этих периодов (при взятии за основу характер боевых действий, постановку целей и достигнутые результаты) представляется вполне правомерным, однако многие выводы с позиций достижения современной науки представляются весьма спорными.

Предпримем попытку проанализировать этапы Смоленского сражения с позиции комплекса документов и материалов, являющихся на данный момент доступными современным российским исследователям.

Первый этап характеризовался успешным началом наступления для германской армии, особенно на правом крыле и в центре советского Западного фронта. Наши войска вынуждены были отходить на восток. 22-я армия генерала Ф. А. Ершакова, сражавшаяся в районе Полоцка, была рассечена на две части, и ее дивизии вели бои в окружении. 19-я армия генерала И. С. Конева, не успевшая сосредоточиться и развернуться на указанном рубеже, не смогла сдержать натиска противника и отошла к Смоленску, где вместе с 16-й армией генерала М. Ф. Лукина и 20-й армией генерала П. А. Курочкина сражалась практически в полном окружении. 13-я армия генерала В. Ф. Герасименко тоже была рассечена, одна ее часть вела бои в окружении в районе Могилева, другая — в районе Кричева.

На южном фланге Западного фронта обстановка развивалась по-иному. Здесь 21-я армия генерала Ф. И. Кузнецова 13 июля перешла в наступление в направлении на Бобруйск и выбила немцев из городов Рогачев и Жлобин. Этот удар для немецкого командования оказался полной неожиданностью, и оно спешно стало перебрасывать в район прорыва механизированные части из-под Смоленска.

Сложная обстановка складывалась непосредственно на смоленском направлении. Противник искал в нашей обороне слабые места и направлял туда удары своих моторизованных частей. Так, например, встретив упорное сопротивление на главной дороге к Смоленску со стороны Орши, которое оказывали части 20-й советской армии, захватчики сменили направление главного удара, устремившись на Красный. К 14 июля 1941 г. танковые дивизии 39-го германского моторизированного корпуса пробились к Рудне и Демидову, 47-й моторизированный корпус устремился к Смоленску через Красный, 46-й корпус охватывал Смоленск с юга. Складывалась катастрофическая обстановка — на пятый день наступления враг оказался у ворот Смоленска. 14 июля командующий Западным фронтом отдал приказ, согласно которому оборона города возлагалась на командарма 16-й армии генерал-лейтенанта Лукина, ему же подчинялись все советские войска, находившиеся в секторе обороны города и прибывавшие из тыла и с других направлений.

Необходимо отметить, что генерал Лукин получил этот приказ за полтора дня до взятия Смоленска противником. Правомерна постановка вопроса — была ли возможность у Лукина не допустить захвата Смоленска? На наш взгляд, ответ очевиден — командованием фронта перед генералом Лукиным была поставлена уже невыполнимая задача. В распоряжении командарма на тот момент было всего две дивизии — 46-я генерал-майора Филатова и 152-я полковника Чернышева, которые занимали оборону севернее магистрали Москва-Минск (остальные дивизии армии либо были переданы в другие армии, либо находились на подходе к Смоленску). Единственное, что могло сделать в этой обстановке командование 16-й армией, это создать мобильные подвижные группы для прикрытия ими самых опасных направлений. Одной из таких групп под командованием подполковника П. И. Буняшина у деревни Хохлово на дороге Красный-Смоленск была устроена засада: вырыты рвы, между домами сделаны завалы, орудия и пулеметы были расставлены так, что могли вести перекрестный огонь. В эту засаду попал вражеский мотоциклетный полк, который практически был весь уничтожен. В дальнейшем гитлеровцы предприняли три попытки взять Хохлово, но всякий раз их атаки отбивались мужественно оборонявшимися советскими воинами. Только после четвёртого штурма отряд начал отход к Смоленску.

Конечно, героическое сопротивление отдельных частей и соединений могло ослабить и задержать наступление гитлеровских войск на отдельных направлениях. Мужественно проявили себя в начале Смоленского сражения воины 127-й стрелковой дивизии, которые уже 11 июля вступили в бой в 30 км от Рудни с передовыми подразделениями 3-й танковой группы противника. Стремительным и неожиданным ударом воины дивизии атаковали арьергард неприятеля и обратили его в бегство. Подтянув основные силы, противник атаковал позиции дивизии, и ему удалось окружить один из ее батальонов. Окруженный батальон под командованием капитана М. С. Джавоева, нащупав слабое место в обороне противника, стремительно прорвался из окружения. За первые дни сражения только этот батальон уничтожил более сотни гитлеровцев и 20 танков противника [178]. Ярким примером героизма и воинского мастерства является удар 57-й танковой дивизии под командованием полковника В.А. Мишулина. Дивизия была выдвинута из Смоленска в район Красного и с ходу вступила во встречный бой с 29-й моторизированной дивизией противника. Враг, понеся значительные потери, вынужден был приостановить свое наступление. Но судьба города, не имевшего достаточных сил для обороны и оказавшегося под концентрированным ударом моторизованных групп противника, была уже предрешена.

Вечером 15 июля подвижные группы противника со стороны Рославльского, Киевского шоссе и Краснинского большака вступили в южную часть Смоленска. В течение 16 июля гитлеровцам удалось овладеть большей частью города. Сопротивление противникунепосредственно в городе оказывал смоленский гарнизон, наиболее боеспособной частью которого являлся отряд подполковника Буняшина. Кроме этого отряда, в бой на улицах Смоленска вступили: бригада П. Ф. Малышева, отряд городской милиции под командованием Г. Н. Одинцова, курсанты милицейской школы, возглавляемые Ф. И. Михайловым, истребительный батальон под командованием Е. И. Сапожникова и др. Стойкого, организованного сопротивления эти полурегулярные формирования организовать не могли. Сначала обороняющиеся отступили к центру города, затем к парку культуры и отдыха и к площади Смирнова. Ночью, взорвав за собой мосты (15 июля в 24.00 был взорван новый мост через Днепр, 16 июля в 2–3.00 — старый [179], однако имеются отдельные сведения, что не был разрушен железнодорожный мост, которым противник сразу же воспользовался [180]), защитники города переправились на другой берег Днепра.

В послевоенной историографии сложился определенный шаблон, в рамках которого описываются эти бои. Центральное место занимают героические примеры, проявленные защитниками Смоленска в период обороны города. В боях на улицах города пали смертью храбрых Г. Н. Одинцов и Ф. И. Михайлов. У Дома специалистов геройский подвиг совершил милиционер Г. И. Поддубный, со связкой гранат бросившийся под вражеский танк. Особое упорство проявили защитники северной части города, о которых в германских источниках говорится следующее: «В северной части города, в индустриальных пригородах милиция и рабочее ополчение сражались упорно. Каждый дом, каждый подвал приходилось штурмовать отдельно, выбивая оттуда защитников стрелковым оружием, ручными гранатами и штыками» [181].

Бесспорно, те советские вооруженные силы, которые приняли участие в обороне города, проявили героизм и решимость, но эти факты не должны заслонять масштабности произошедшей катастрофы — практически с ходу гитлеровцы захватили важнейший опорный пункт нашей обороны, имевший огромное стратегическое и политическое значение. Стремительный захват противником Смоленска является наглядным показателем того уровня организации и командования войсками на западном стратегическом направлении. По факту захвата Смоленска была создана особая «Военно-экспертная комиссия по вопросу оставления Смоленска нашими войсками 15–16 июля 1941 г.», возглавляемая генералом И. П. Камерой [182].

Конечно, работая с документами этой комиссии, необходимо учитывать условия, в которых она работала, и давление со стороны Ставки, и лично Верховного Главнокомандующего, но на данный момент материалы комиссии являются одним из немногих официальных документов, в которых обобщен и проанализирован значительный материал о захвате Смоленска. Уже в самом наименовании комиссии, которая работала по «горячим следам», указывалось словосочетание «оставление Смоленска». Определение военных действий в районе Смоленска как «оборона Смоленска» появится намного позже. Результаты работы этой комиссии были обобщены в ноябре 1941 г. Согласно данным, собранным комиссией, непосредственно обороной города «занимались части общей численностью 6,5 тыс. человек», причем в гарнизоне «не было кадровых частей, а только запасные и специальные». Относительно боев непосредственно за город комиссия делает однозначный вывод: «Бои непосредственно за город Смоленск 15.07.1941 г. продолжались крайне скоротечно» [183].

Как командованием гарнизона, так и командованием 16-й армии, на которых была возложена ответственность за оборону города, не было принято действенных мер по обеспечению устойчивой и эффективной обороны Смоленска: «вместо организованного сопротивления противнику, в южной части города имеющимися силами…оборона города вылилась в форму разрозненных боев с противником», «со стороны 16 А, знавшей о тяжелом положении города [184], реальных мероприятий проведено не было, и вся борьба с наступающим противником была передана в руки только начальника гарнизона» [185]. В отношении тех частей, которые прикрывали южную часть города, вывод комиссии, основанный на выводах Военного совета 16-й армии звучит однозначно: «оказались крайне неустойчивыми и при первом боестолкновении с противником сдали город без какого-либо вооруженного сопротивления» [186].

Как видим, комиссия сделала вывод, который не совсем согласуется с масштабами произошедших событий. Захват противником Смоленска явился кульминацией широкомасштабной операции германской группы армий «Центр», развернувшейся на фронте в несколько сотен километров и почти на 200 километров в глубь нашей обороны. Такие масштабы не могут являться зоной ответственности командования армии (в нашем случае 16-й армии). Кроме этого, ответственность за оборону города была возложена на генерала Лукина всего за полтора дня до того, как захватчики вступят в южные предместья Смоленска. Стремительный захват противником Смоленска является наглядным показателем уровня организации и командования войсками на всем западном стратегическом направлении (ив масштабах фронта, и Генерального штаба, и Ставки).

Выводы комиссии о стремительном захвате города без стойкого сопротивления его защитников подтверждаются и документами германской стороны. Так, в отчете одной из частей, принимавших участие в захвате Смоленска, отмечалось: «Когда мы вступили в этот мертвый город, перед нами открылась призрачная картина. Выстрелов не слышалось. Отдельные появлявшиеся советские солдаты бросались наутек. Все мосты через Днепр были разрушены» [187]. «Просмотрев» прорыв подвижной немецкой группы к Смоленску, Главком Западного направления С. К. Тимошенко и командующий Западным фронтом предприняли действия по обороне северной части города и возвращению Смоленска под свой контроль. Уже 16 июля под командование Лукина поступили 129, 12 и 158-я стрелковые дивизии. Эти силы значительно превосходили войска противника, овладевшего практически всем городом. Но время было упущено, враг прочно закрепился на достигнутых рубежах. Наши части перешли к обороне северной части города по реке Днепр.

Как известно, захват Смоленска вызвал гнев со стороны Верховного главнокомандующего. В последующем советские войска во исполнение приказа Сталина будут проводить постоянные атаки с целью вернуть Смоленск. Так, 20 июля бойцы 127-й и 158-й стрелковых дивизий переправились на левый берег Днепра и завязали бои с противником, освободили часть города, но закрепиться на захваченных рубежах не смогли.

Печально сознавать, что практически так же, но без всякого противодействия гитлеровцы два с лишним месяца спустя овладеют Вязьмой, завершив тем самым создание огромного «Вяземского котла». Причем следует отметить тот факт, что нашим войскам не удавалось эффективно использовать в оборонительных боях естественные преграды: в Смоленске — Днепр, на вяземском направлении — Днепр, Вопец и другие реки. Но зато эти же преграды стоили огромной крови нашим бойцам при освобождении области в 1943 г.

Очень часто, особенно в советской историографии, одной из основных причин захвата Смоленска называют отсутствие инженерно-оборонительных сооружений. Но в начальный период Смоленского сражения аналогичная ситуация развивалась и на других участках фронта, где оборонительные сооружения имелись. Например, в сводке оперативного отдела штаба 24-й армии, части которой обороняли город Ельню, за 18 июля отмечалось, что строительство оборонительных рубежей в районе города закончено на 85 % [188]. Однако, несмотря на имеющееся время для подготовки и обустройства оборонительных рубежей, наличие артиллерии, город Ельня был взят противником в течение скоротечного боя 19 июля 1941 г.

Можно сделать вывод, что советское высшее командование не выработало действенных мер по борьбе с подвижными соединениями врага. Противник, используя их, прорывал линию обороны, выходил на оперативный простор, совершал масштабные перемещения с глубокими охватами на десятки и даже сотни километров. Причем, по данным командующего 3-й танковой группой Г. Гота, Смоленск был захвачен 16 июля силами всего одной 29-й моторизованной дивизии [189].

Основываясь на вышеизложенных материалах, можно утверждать, что многочисленная советская историография, свидетельствующая о фактах подвига и героизма в боях за Смоленск, связана с отдельными, единичными фактами проявления героизма 15–16 июля 1941 г. в боях за город (но не массовым героизмом и упорством), что вполне традиционно. Как известно, очень часто бесстрашие, мужество и героизм отдельных воинов как раз и компенсируют массовую панику, безответственность, а порой и открытое предательство. В отдельных работах, рассматривая «героическую оборону Смоленска», авторы концентрируют внимание на фактах героизма и мужества, проявленных советскими воинами в период многочисленных попыток возвратить город, но ни в ходе его обороны. Достаточно туманной представляется целесообразность овладения Смоленском войсками, которые сами находились практически в полном окружении и перед которыми рано или поздно будет поставлена задача прорыва к основным силам фронта. Но таково было требование Ставки и Верховного Главнокомандующего.

На первом этапе Смоленского сражения гитлеровцами были достигнуты основные цели начальной стадии наступательной операции. Им удалось прорвать линию фронта, продвинуться на 200 км, захватить Смоленск, Ельню, Великие Луки, Ярцево и практически окружить части 16, 19 и 20-й армий. Однако именно в эти первые дни Смоленского сражения гитлеровская стратегия дала трещину.

Во-первых, советские войска оказали врагу стойкое сопротивление, чего противник не ожидал, думая, что наши войска в связи с угрозой окружения отступят на восток. Так, в отчете о боевых действиях 2-й танковой группы с 12.07 по 10.08.1941 г. отмечалось: «Когда же перед 2-й танковой группой были обнаружены очень крупные силы противника восточнее Днепра и южнее Смоленска, командование 3-й танковой группы не верило, что противник рискнет бросить их в решительный бой у Смоленска» [190]. Как видно из документа, враг рассчитывал, что наши войска в связи с угрозой окружения отступят на новые оборонительные позиции, и создание «смоленского котла» ими не планировалось. Но боевые действия стали развиваться по иному сценарию. И, как оказалось, сил для стремительного разгрома советских войск при сложившейся ситуации на фронте было явно недостаточно.

Наши войска не просто оказали серьезное сопротивление, но и нанесли противнику значительный урон. Например, окруженные части 13-й армии генерала В. Ф. Герасименко только с 11 по 16 июля, по советским данным, в междуречье Днепра и Сожа уничтожили 227 автомашин, 27 орудий, 11 самолетов и не мене 1 тыс. гитлеровцев [191]. Войска 20-й армии под командованием генерала П. А. Курочкина восточнее Орши нанесли ощутимые потери 27-му моторизованному корпусу противника. Враг потерял 35 танков и 25 мотоциклов и вынужден был в течение трех суток вести бои в этом районе [192]. Даже с учетом свойственных советской военной статистике приписок можно утверждать, что противник на смоленском направлении нес потери (немецкая статистика будет приведена ниже), равных которым не было за весь предыдущий период Второй мировой войны.

Здесь же, под Оршей, был нанесён первый удар по врагу реактивными минометами БМ-13. Залп, длившийся всего 15 секунд, нанёс противнику значительный урон.

Частям Красной Армии удалось провести ряд контрнаступательных операций. Наибольшего успеха достигло наступление корпусов 21-й армии под командованием Ф.И. Кузнецова, отдельным частям которой удалось прорваться в глубину вражеской обороны на 80 км. В общей сложности войска армии сковали до 15 фашистских дивизий, что значительно ослабило натиск противника на главном направлении [193].

Во-вторых, после захвата Смоленска противнику не удалось развернуть дальнейшее наступление на Москву. Путь вражеским частям 17 июля преградила сформированная боевая группа под командованием генерала Рокоссовского, в составе 38-й сд и 101-й танковой дивизии, а активные действия окруженных советских частей не давали гитлеровцам возможности высвободить достаточное количество войск для успешного продвижения на московском направлении. Войска К. К. Рокоссовского не просто остановили противника, но и провели стремительную и неожиданную для противника наступательную операцию. 19–20 июля 1941 г., форсировав реку, нанесли удар по не успевшему закрепиться противнику, освободили город Ярцево (почти за два месяца до освобождения г. Ельни, признанного первым из освобожденных в годы войны).

Кроме того, как отмечалось выше, германское командование рассчитывало, что в связи с угрозой охвата наши войска отступят. Однако находящиеся в полуокружении наши части организовали активную оборону и предпринимали непрекращающиеся попытки возвратить Смоленск. Сил для разгрома этой группировки у противника явно не хватало. Немецкие войска напоминали удава, проглотившего добычу, которую не мог переварить. В дальнейшем уроки «смоленского котла» будут использованы при подготовке операции «Тайфун», когда противник сконцентрировал необходимое количество сил не только для стремительного прорыва и окружения, но и для быстрого уничтожения окруженных войск. «Вяземский котел» был зачищен противником менее чем за десять дней.

В-третьих, противник не смог добиться полного окружения и изоляции частей 16, 19 и 20-й армий от основных сил фронта. Отчасти наличие коридора, соединявшего находившиеся в районе Смоленска советские войска с основными силами фронта, объясняется несогласованностью действий германских армейских и танковых групп (войска 2-й германской танковой группы и 4-й армии, действовавшие с юга, «запаздывали с выходом к намеченному рубежу») [194]. Практически в течение всего периода ведения боёв окружёнными советскими армиями во вражеском тылу действовала переправа через Днепр у д. Соловьево (15 км южнее Ярцево), обеспечивавшая окруженным 16-й и 20-й армиям связь с основными силами фронта.

Если в первый период Смоленского сражения советские войска вели преимущественно оборонительные бои, то в последующем части Западного и Резервного фронтов (в пределах Смоленской области) ведут наступательные действия.

Второй период Смоленского сражения характеризуется переходом частей Западного фронта в наступление с целью возвращения Смоленска и уничтожения смоленской группировки противника. Его отличает широкое использование активных методов боевых действий с обеих сторон, что повлекло за собой резкое нарастание напряженности на центральном участке советско-германского фронта. И именно на этом этапе Смоленского сражения напряженность противостояния советских и германских войск на западном стратегическом направлении достигла своей кульминации — германское командование перейдет на центральном участке фронта к обороне.

19 июля Ставка приняла решение о проведении контрнаступления в полосе Западного фронта [195]. На следующий день 20 июля состоялись переговоры Сталина и Жукова с командующим фронтом Тимошенко, где Верховный главнокомандующий, в свойственной ему манере, поставил задачу перед маршалом о создании ударных группировок по 7–8 дивизий: «Я думаю, пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами» [196].

Во исполнение приказа Ставки из 20 дивизий фронта резервных армий было создано 5 армейских оперативных групп, в составе 3–4 дивизий каждая, которые вошли в состав Западного фронта. Этим группам войск, которые возглавили генералы В.А. Хоменко, С.А. Калинин, К.К. Рокоссовский, В.Я. Качалов и И.И. Масленников, предстояло нанести одновременные удары с северо-востока, востока и юга в общем направлении на Смоленск. После разгрома прорвавшегося врага они должны были соединиться с основными силами 16-й и 20-й армий [197].

Планируя действия наших оперативных групп, советское командование ставило перед ними грандиозные задачи, свидетельствовавшие об ошибках в оценке оперативной обстановки на Западном направлении и недооценке противника. Так, например, перед группой генерала Хоменко 24 июля ставилась следующая задача: «…основной задачей этой группы является разгром противника в районе Смоленска и выход на рубеж реки Днепр для восстановления положения и изгнания противника из района Орши» (информация переговоров по БОДО между Жуковым и Тимошенко 24 июля) [198].

Для увеличения ударной мощи этих групп в каждую дивизию, назначенную для наступления, передавалось по танковому батальону (21 танк), а в группу генерала Качалова — 104-я танковая дивизия [199]. Для поддержки и прикрытия ударных групп с воздуха выделялось три авиационных группы, каждая в составе до смешанной авиационной дивизии. В дополнение к этому, учитывая растянутость коммуникаций противника и отставание его тыловых частей, было решено направить в рейд по тылам врага кавалерийскую группу (в составе трёх кавалерийских дивизий), сосредоточенную в полосе 21-й армии.

Обстановка не благоприятствовала переходу в наступление, но очевидна была и его необходимость. Нельзя было дать возможность гитлеровцам воспользоваться достигнутыми на смоленском направлении результатами. Необходимо было заставить распылить его ударные группировки и оттянуть вражеские войска на второстепенные направления. Кроме того, важной задачей являлось снятие угрозы полного окружения 16-й и 20-й армий.

Факт выделения в ударные группировки 20 дивизий определенного числа бронетехники и авиации свидетельствует о том, что на тот момент войска фронта и все вооруженные силы имели необходимые резервы и силы для осуществления крупных наступательных действий. В советской историографии внимание акцентируется на недостаточности сил и слабости этих оперативных групп, но главная проблема нам представляется не в этом. Следует напомнить, что войска противника захватили Смоленск всего лишь силами одной дивизии. Основной вопрос эффективного применения этих сил заключается в рассчитанной и грамотной стратегии использования этих войск, в определении наиболее уязвимых участков обороны, в слаженности и скоординированности действий и умении войск.

Наступление наших войск, в 20-х числах июля, совпало с активными наступательными действиями и войск противника, стремящегося расширить и укрепить внешнее кольцо окружения [200]. Бои второго периода отличались встречным характером и ожесточенностью. Однако следует сказать, что достичь поставленной цели в ходе наступления частей Западного фронта в конце июля 1941 г. не удалось. Сил для нанесения по противнику действенных ударов оказалось явно недостаточно, к тому же войска действовали изолированно друг от друга и имели слишком мало времени для подготовки операции. На отдельных направлениях нашим войскам удалось достичь определенного успеха. Так, ударная группа войск 30-й армии действовала в направлении на Духовщину и продвинулась с боями на 20–25 км, сковав крупные силы противника [201]. Наступление других частей Западного фронта успеха не имело. Например, группа генерала Качалова, перешедшая в наступление 23 июля, оказалась в окружении и понесла значительные потери. К 27 июля дивизии группы в ходе беспрерывных боев потеряли: 104 тд — 1540 человек убитыми и ранеными; 143 сд — 966 человек убитыми и ранеными; 145 сд — 2241; во всей группе осталось только 45 орудий всех калибров и т. д. [202] При прорыве из окружения погиб и генерал Качалов. Практически вся оперативная группа Качалова была уничтожена и пленена противником. В оперативном донесении ГА «Центр» от 8.8.1941 г. отмечалось, что в районе Рославля в плен были взяты 38561 красноармеец, 250 танков и разведывательных машин, 359 орудий всех калибров и т. д. [203]

Стремление вернуть любыми средствами Смоленск во исполнение требования Ставки и Верховного главнокомандующего привело к тому, что части 16-й и 20-й армий, штурмовавшие окраины города с 20 июля, ослабили фланги. Противнику 26–27 июля удалось нанести удар в тыл этих армий и окружить их севернее города [204].

Кроме того, не получился одновременный удар оперативными группами. Например, группа войск генерала Рокоссовского не смогла перейти в наступление в установленное время, отражая многочисленные атаки противника. Но именно эта группа, остановив противника, нанесла удар, обеспечивший разрыв вражеского кольца, в котором в конце июля оказались части 20-й и 16-й армий севернее Смоленска.

Несмотря на тяжёлые, непрекращающиеся бои и большие потери, в том числе в условиях окружения, части Красной Армии, по словам самих немецких военачальников, сражались «ожесточенно и фанатично». Ожесточенное сопротивление советских войск под Смоленском ослабило наступательную мощь германской группы армий «Центр». Она оказалась скованной на всех участках фронта. Командующий группой армий «Центр», фельдмаршал фон Бок писал в те дни: «Я вынужден ввести в бой теперь все мои боеспособные дивизии из резерва группы армий… Мне нужен каждый человек на передовой… Несмотря на огромные потери… противник ежедневно на нескольких участках атакует так, что до сих пор не было возможно произвести перегруппировку сил, подтянуть резервы. Если в ближайшее время не будет где-либо нанесен сокрушительный удар, то задачу по их полному разгрому будет трудно выполнить до наступления зимы» [205]. Именно в ходе Смоленского сражения наглядно проявился просчет гитлеровского командования в оценке способности советских войск к сопротивлению.

В результате упорных и кровопролитных оборонительных боев под Смоленском и на других участках советско-германского фронта наступательный темп противника ослаб, части вермахта были измотаны и понесли значительные потери, и, что самое главное, противник уже не мог вести наступление на всех трех главных направлениях.

Исходя из сложившейся обстановки, Гитлер подписывает директиву № 34 от 30 июля 1941 г., согласно которой войска группы армий «Центр» должны были перейти к обороне. По приказу фюрера основные усилия вермахта с центра были перенесены на фланги. В августе намечалось продолжить наступление, в первую очередь с целью окружения и уничтожения советских войск на Украине, а также совместно с финскими войсками блокировать Ленинград. Танковые группы, входившие в состав войск Бока, выводились из боев для срочного восстановления боеспособности и последующего использования их на флангах Восточного фронта (2-я танковая группа генерала Гудериана перешла в подчинение командующего группы армий «Юг», 3-я танковая группа генерала Гота поддерживала наступление группы армий «Север»). Данное решение было последней точкой в длительном споре между Гитлером и германским генеральным штабом о направлении стратегических ударов в войне с СССР. Многие видные военачальники нацистской Германии (Гальдер, Йодль, Гудериан, Типпельскирх и др.) считали решение о повороте сил на юг для «захвата Украины» одним из трагических решений в ходе войны с Россией [206].

Таким образом, героизм советских воинов на центральном направлении и других участках фронта заставил германское командование пересмотреть первоначальные планы и в августе-сентябре изменить направление главных ударов. Среди германского генералитета в это время все чаще высказывались сомнения о «возможности достижения решающего успеха» на тех или иных направлениях, ибо упорное сопротивление Красной Армии «приводит к критическому обострению обстановки на отдельных участках» [207]. По данным германской стороны, с 22 июня по 13 августа 1941 г. потери всего восточного фронта составили 3714 офицеров, 76 389 солдат и унтер-офицеров; раненых — 9161 офицер и 264 975 солдат и унтер-офицеров. Эти цифры составляли приблизительно 10 % всей численности войск на восточном фронте. В сравнении с потерями вермахта в Польше и Франции они были чрезвычайно велики [208].

Однако советские войска понесли значительно большие потери. Например, только за август 1941 г. войска западного фронта потеряли 138 тыс. человек [209]. Исследователь Л. Н. Лопуховский на примере отдельных противостоящих друг другу частей советской и германской армий предпринял попытку определить соотношение потерь в период оборонительных боев этого периода на западном направлении. Сравнив 19-ю советскую армию, потери которой составили с 1 августа по 10 сентября 1941 г. 45 тыс. человек, и потери противостоящего ей германского 8-го армейского корпуса — около 7 тыс. человек, поддерживающих его 7-й танковой (около 1 тыс. человек) и 14-й моторизованной (около 1 тыс. человек) дивизий, он получил соотношение 4,4: 1 в пользу противника [210].

Третий этап Смоленского сражения вытекал из особенностей оперативно-стратегической обстановки, складывавшейся в это время на советско-германском фронте. В период с 8 по 21 августа советское командование предприняло новую попытку перехватить инициативу. С поворотом значительной части сил группы армий «Центр» на юг войска Западного и Резервного фронтов перешли в наступление с целью разгрома ельнинской и духовщинскои группировок противника. Следует отметить, что в первой половине августа эпицентр военных событий переместился к югу, в полосу Центрального (создан Ставкой 24 июля с подчинением ему 13-й и 21-й армий), а затем и Брянского фронтов (создан 16 августа в составе 13-й и 50-й армий).

8 августа 2-я танковая группа противника перешла в наступление и прорвала оборону Центрального фронта в полосе 13-й армии. Одновременно 2-я полевая армия глубоко охватила с востока 21-ю армию. Одновременно с ударами войск противника возобновили наступательные действия и части Западного фронта. Войскам в соответствии с приказом предстояло, «прочно удерживая левым крылом фронта рубежи реки Днепр и отражая атаки противника на своем правом крыле, центром разгромить и уничтожить духовщинскую группировку противника» [211]. Основная роль в решении поставленной задачи возлагалась на соединения 19-й и 30-й армий.

8 августа войска этих армий перешли в наступление, несколько дней части армий безуспешно пытались прорвать вражеские позиции. Немцы организовали плотную оборону и оказывали эффективное сопротивление. Одним из немногих позитивных результатов нашего наступления на Духовщину явился прорыв в полосе 19-й армии из вражеского тыла группы генерала Болдина, которая совершила 500-километровый рейд по тылам врага. 15 августа командование фронта отдало приказ на продолжение Духовщинской операции. Этот этап Духовщинской операции был более тщательно подготовлен, обеспечен войсками и вооружением. 17 августа наступление начала 19-я армия, а затем к нему перешли 30-я и 29-я армии. Войска прорвали оборону противника, но дальнейшего успеха развить не удалось. Наступательные возможности армий иссякли. Но в результате наступательных действий противник был вынужден перебросить на духовщинское направление 57-й механизированный корпус из состава 3-й танковой группы [212].

Наступление силами частей Резервного фронта на ельнинском направлении было менее успешным. Части 24-й армии не выполнили поставленной задачи — уничтожить ельнинский выступ. Но именно активные наступательные действия привели к тому, что та ударная группа, которую противник сосредотачивал в районе ельнинского выступа, была обескровлена. Так, в телеграмме-донесении штаба 46-го танкового корпуса командиру 2-й германской танковой группы отмечалось: «В районе ельнинского плацдарма идут непрекращающиеся бои. Боеспособность корпуса, особенно дивизий СС и пехотного полка «Великая Германия» ежедневно уменьшается настолько, что их дальнейшее боевое использование вызывает серьезные сомнения» [213].

Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют утверждать, что наступательные действия на ельнинском и других участках фронта явились одной из важнейших причин отмены германским командованием широкомасштабного наступления на московском направлении. Так, в телеграмме группы армий «Центр» № 725/711 от 14.08.1941 танковой группе Гудериана приказывалось: «Главное командование сухопутных сил приказало отменить намеченное наступление через реку Днепр. О возможном оставлении ельнинской дуги последует особый приказ…» [214]. В последующем во второй половине августа командованию группы армий «Центр» пришлось вывести из под Ельни «потрепанные» 2 танковые, 1 моторизованную дивизии и моторизованную бригаду и заменить их пятью пехотными дивизиями [215].

Советское командование осознавало, что для решения такой сложной задачи, как ликвидация ельнинской группировки, необходима тщательно спланированная операция с привлечением дополнительных сил. Ликвидация этого стратегически важного плацдарма стала центральным эпизодом четвертого, заключительно этапа Смоленского сражения.

В 20-х числах августа на огромной территории (протяженностью в 600 км от Торопца до Новгорода-Северского) развернулись ожесточенные бои. Смоленское сражение вступило в свою завершающую стадию. На правом крыле Западного фронта противник в полосе 22-й и 29-й армий прорвал оборону и отбросил советские войска на левый берег Западной Двины. Но советскому командованию при активном использовании инженерных частей и создании минно-взрывных заграждений удалось остановить продвижение врага. Как уже говорилось выше, к этому времени германское командование сменило направление стратегических ударов и не имело достаточных сил для широкомасштабного наступления в полосе Западного фронта. Не сумев развить первоначального успеха, немецкие войска сами были атакованы частями советской 30-й армии. 29 августа части этой армии прорвали фронт противника и развернули его преследование. В образовавшийся прорыв была введена кавалерийская группа под командованием генерала Л. М. Доватора. Это был уже второй опыт ввода во вражеский тыл подвижной группы в ходе боев на Западном стратегическом направлении. Для охраны своих коммуникаций, тыловых объектов и борьбы с советской конницей командование сухопутных войск вермахта было вынуждено выделить из своего резерва 3 пехотные дивизии [216].

1 сентября в наступление перешли части 16, 19 и 20-й армий. Но ослабленные в ходе предыдущих боев армии за девять дней упорных боев сумели продвинуться лишь на несколько километров. Армии понесли колоссальные потери. Так, в журнале боевых действий Западного фронта за сентябрь 1941 г. отмечалось: «…за пять дней боев (с 1 по 6 сентября) только 16 А потеряла убитыми и ранеными 12 тыс. человек и почти все танки» [217]. Ввиду бесплодности атак и больших потерь наступление этих армий было остановлено.

Положение на московском стратегическом направлении в начале сентября 1941 г. можно охарактеризовать как своеобразный временный паритет сил, возникший в результате непрекращающихся боев, больших потерь и перемещения значительных сил германской армии на другие участки фронта, при котором ни одна из противоборствующих сторон не смогла переломить обстановку и захватить инициативу; эпицентр боев сместился на южное направление советско-германского фронта.

Несмотря на неудачу общего сентябрьского наступления частей Западного и Резервного фронтов в полосе 24-й армии Резервного фронта была проведена Ельнинская наступательная операция, ставшая первой крупной победой Красной Армии в начале Великой Отечественной войны.

Отсутствие возможности у противника для проведения крупных наступательных действий на московском направлении советское командование решило использовать для ликвидации ельнинского выступа, который в перспективе мог быть использован гитлеровцами как плацдарм для дальнейшего наступления на Москву.

В соответствии с директивой Ставки «войскам Резервного фронта предстояло 30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: разгромить ельнинскую группировку противника, овладеть Ельней и, нанося в дальнейшем удары в направлении Починок и Рославль, к 8 сентября 1941 г. выйти на фронт Долгие Нивы — Хиславичи — Петричи…» [218].

Во исполнение этой директивы командование Резервным фронтом (с начала августа фронтом командовал Г. К. Жуков) разработало план ельнинской наступательной операции. Предполагалось нанесением одновременных ударов на флангах выступа, согласованных с наступлением с фронта, рассечь немецкие войска на части, окружить и уничтожить их, В план операции входило создание внешнего и внутреннего кольца окружения, с тем чтобы сорвать попытки противника оказать помощь блокированным частям [219]. Основной удар под основание клина должны были нанести две ударные группировки в составе пяти дивизий — северная (две стрелковые и танковая дивизии) и южная (стрелковая и моторизованная дивизии). Остальные дивизии 24-й армии должны были вести наступление по фронту с востока на запад, рассекая войска противника. Слабым звеном планируемой операции являлось отсутствие возможности обеспечить наступавшие войска с воздуха, так как вся авиация к началу операции была передана по приказу Ставки соседнему Брянскому фронту. Командование стремилось компенсировать это концентрацией артиллерийских частей. В состав ударных группировок были включены все имеющиеся танки и около 70 % артиллерии 24-й армии. Плотность артиллерии на участках прорыва достигала 60 орудий и минометов на 1 км фронта [220].

30 августа 1941 г. части 24-й армии перешли в наступление. Противник оказывал упорное сопротивление, и за сутки наши войска сумели вклиниться в глубь вражеской территории на 1,5 км, и не на всех участках [221]. Упорные бои продолжались четыре дня, за это время, во многом благодаря мужеству и самоотверженности советских воинов, северной и южной группировкам, наносившим удары под основание клина, удалось сузить горловину ельнинского выступа до 6–8 км. В этой обстановке немецкое командование приняло решение об отводе своих войск с территории ельнинского плацдарма. Одновременно с 24-й армией наступление начала и 43-я армия в общем направлении на Рославль. И хотя частям армии не удалось прорвать фронт, их действия отвлекали силы противника, что способствовало успешному развитию обстановки на ельнинском направлении.

6 сентября Ельня была освобождена, а 8 сентября ельнинский выступ перестал существовать. Неоднократные попытки прорвать новый рубеж обороны противника на линии Новые Яковлевичи — Ново-Тишово — Кукуево успеха не имели. Учитывая большие потери и измотанность войск, Ставка приказала прекратить наступление.

Ельнинская операция далеко не первая из наступательных операций начального периода войны. На время приостановил наступление противника удар советских мехкорпусов 26 июня 1941 г. в районе Дубно. 13–15 июля 1941 г. 64-й стрелковый корпус генерала Петровского нанес стремительный удар по противнику и овладел городами Рогачев и Жлобин. Войска под командованием генерала Рокоссовского в 20-х числах июля 1941 г. выбили противника из г. Ярцево. В этих и других боях советские войска громили отдельные гитлеровские части и заставляли их отступать на различных участках фронта в июне — сентябре 1941 г.

Однако Ельнинская операция имеет ряд особенностей, выделяющих ее среди всех предшествующих наступательных действий Красной Армии, которые являлись стремительными контрударами по наступающему противнику и его тылам. Под Ельней наши войска атаковали уже укрепленные позиции противника, который перешел к обороне и имел своей целью удержать линию фронта. Выполнить в полном объеме поставленные перед 24-й армией задачи не удалось. Противник не был окружен и уничтожен, также не удалось развить и дальнейшее наступление. Но достигнутые результаты имели огромное значение. Несмотря на отсутствие численного перевеса, слабое обеспечение танками (немецкие войска танковых частей на ельнинском выступе не имели), отсутствие поддержки с воздуха, на ограниченный опыт ведения эффективных наступательных действий и взаимодействия родов войск, части 24-й армии нанесли противнику серьезное поражение. Был ликвидирован опасный плацдарм на московском направлении. Серьёзные потери понесли пять вражеских дивизий, однако необходимо отметить, что ни одна из них не была отправлена на переформирование, и все приняли участие в наступлении на Москву. Долгое время в отечественной науке при анализе потерь на этом участке фронта использовалась информация, указанная Г. К. Жуковым в своих мемуарах. По его данным, противник в ходе Ельнинской операции потерял убитыми и ранеными 45–47 тыс. человек [222]. Современные исследования показывают, что потери вермахта были почти в два раза ниже и составили около 25 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести [223]. Как видим, в боях на ельнинском выступе были разгромлены две полнокровные дивизии вермахта. Таких потерь на одном участке фронта вермахт ещё не нёс за весь период Второй мировой войны.

В советской историографии сложился штамп, ограничивающий хронологию Ельнинской операции периодом с 30 августа по 8 сентября 1941 г. Однако последние работы, посвященные этой странице войны [224], показывают, что это не вполне соответствует действительному ходу развития событий. Во многом указанный штамп был подогнан под личность Г. К. Жукова, который непосредственно в это время принимал активное участие в разработке и осуществлении кульминационного финала ельнинской эпопеи. Бои за ельнинский плацдарм с неослабевающим ожесточением велись с 19 июля, т. е. практически 7 недель до официальной даты начала операций. Ещё до 30 сентября 1941 г. в боях на ельнинском рубеже были измотаны и обескровлены девять вражеских дивизий. В немецкой литературе, посвященной боям под Ельней, этот эпизод войны характеризуется как «ельнинский ад», «мясорубка» [225]. Эти и другие обстоятельства дают основание расширить хронологические рамки ельнинского сражения, а не ограничивать его только периодом активных наступательных действий 30 августа — 8 сентября, когда советские ударные группировки повели наступление на измотанного и обескровленного противника со слабой артиллерией и не имевшего танков. Победа под Ельней далась нашим войскам дорогой ценой. В донесении политотдела в штаб 24-й армии указывалось, что за время боев под Ельней армия, по приблизительным подсчетам, потеряла 77 728 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Наибольшие потери понесли 19 сд. — 11 359 и 6-я дивизия народного ополчения, в которой из первоначально имевшихся 9791 военнослужащего в строю к 20 сентября 1941 г. осталось всего 2002 человека [226]. В дивизиях, которые позже будут за участие в ельнинской операции преобразованы в гвардейские (100,127, 153, 161), выбыло до 80 % личного состава (убитые, раненые, контуженные, пленные и т. д.). После боев под Ельней в них осталось по 200–400 активных штыков [227]. Несмотря на значительное политическое, моральное значение, приобретение опыта наступательных действий, необходимо признать, что стратегическое значение данной операции было сравнительно небольшим.

Во-первых, опасность использования ельнинского выступа в качестве плацдарма для наступления на Москву существовала лишь теоретически. В дальнейшем германские войска и без ельнинского выступа подготовят и осуществят грандиозную операцию, в результате которой практически будут уничтожены Западный и Резервный советские фронты. Во-вторых, победа под Ельней и ее результаты практически никак не были использованы нашим командованием и не внесли какого-либо изменения в общую стратегическую расстановку сил на западном направлении. Но стране, народу, Сталину нужна была победа, и она была достигнута.

Следует отметить, что следующую крупную наступательную операцию наши войска смогут подготовить и осуществить только спустя два с половиной месяца: под Тихвином наступление начнется 10 ноября 1941 г., а под Ростовом — 17 ноября (21 ноября гитлеровцы возьмут Ростов, но 27 ноября под натиском наших войск оставят город и отступят).

При анализе развития обстановки на центральном участке фронта в районе Ельни становится очевидным стремление германских войск до последней возможности удерживать Ельнинский плацдарм. Бои под Ельней приковали к этому участку фронта внимание советского командования и позволили противнику скрытно перебросить и перенацелить мобильные соединения на юг, чтобы уничтожить основные силы пяти советских армий под Киевом.

Смоленское сражение заняло особое место в истории Великой Отечественной войны и особенно на ее начальном этапе. Впервые враг вынужден был перейти к обороне. Наши войска получили кровавый опыт не только ведения оборонительных, но и наступательных действий. Если в период боев в Белоруссии советское командование практически не оказало никакой помощи окруженным частям под Минском и Белостоком, ограничившись созданием только новой линии обороны, то в Смоленском сражении все выглядело иначе. Избежавшие окружения войска и свежие части не просто создали новую линию обороны, но и активно атаковали противника с целью деблокирования окруженных севернее Смоленска советских войск. Командующий 3-й танковой группой вермахта Гот отмечал: «Окружение и разгром многих дивизий противника под Смоленском не обеспечили 3-й танковой группе свободы оперативного маневра в восточном направлении, как это произошло под Минском» [228].

Опыт войны с сильным врагом давался нам дорогой ценой. В Смоленском сражении ярко проявилась печальная особенность ведения боевых действий на Западном стратегическом направлении — огромные потери в живой силе и технике, как при ведении оборонительных, так и наступательных боев. В ходе Смоленского сражения, согласно официальной статистике, безвозвратные потери советской армии составили 486171 человек, а санитарные — 273 803 человека (однако следует учитывать, что в эту цифру входят потери Центрального и Брянского фронтов, фронтовая линия которых выходит за пределы Смоленской области) [229]. Колоссальны были потери в технике и вооружении, они составили 1348 танков и САУ, 9290 орудий и минометов, 903 самолёта [230].

Но и войскам противника был нанесен серьезный урон. Только за период с 17 августа по 13 сентября 1941 г. шестью армиями Западного фронта, по нашим данным, было уничтожено: 39 861 солдат и офицеров противника, 194 орудия, 108 минометов, 170 танков, 9 самолетов и т. д. [231] По признанию самих немцев, к концу августа моторизованные и танковые дивизии лишились половины личного состава и материальной части, а общие потери (безвозвратные и санитарные. — Прим. авт.) на всем восточном фронте, по традиционным оценкам советской историографии, составляли около полумиллиона человек [232].

Сравнительный анализ показывает, что в ходе Смоленского сражения наши войска потеряли такое же количество живой силы, как вся немецкая армия на всем восточном фронте с начала войны до сентября 1941 г. Это наглядно показывает уровень подготовленности противоборствующих армий. Несмотря на то что наши войска действовали в обороне, имели подготовленные укрепленные линии и укрепрайоны, они несли большие потери, чем наступающие части вермахта. Однако здесь необходимо отметить, что в ходе Смоленского сражения основное количество потерь наши войска понесли в ходе наступательных действий (удар оперативных групп в июле 1941 г., почти двухмесячные атаки ельнинского плацдарма и др.), выполняя приказы командования о разгроме противника. В действительности же наступательные действия в июле — сентябре 1941 г. привели только к сковыванию гитлеровских войск и освобождению отдельных территорий.

В официальной трактовке отечественной науки и в общественном сознании большинства граждан нашей страны Смоленское сражение представляется как героическая страница отечественной истории, когда враг был задержан на целых три месяца. Именно в ходе Смоленского сражения дал трещину гитлеровский план молниеносной войны и родилась советская гвардия. Эти итоговые выводы почти трех месяцев противостояния на центральном московском направлении вряд ли кто может подвергнуть сомнению. Однако промежуточные выводы об отдельных событиях и явлениях в ходе сражения не являются такими однозначными. И их также необходимо учитывать. Например, когда мы говорим о создании советской гвардии, необходимо отмечать и тот факт, что известный приказ Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 г. «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия» возник как раз в период Смоленского сражения и содержал в себе нелицеприятные факты (отдельные из них, как информация о генерале Качалове, не подтвердились), отмеченные в полосе Западного фронта.

Также не совсем правомерным является утверждение о том, что именно в результате Смоленского сражения потерпела крах вражеская стратегия блицкрига. Войска группы армий «Центр» были задержаны на смоленской земле, в первую очередь, не в результате эффективных действий советских войск на западном направлении, а в результате сопротивления Красной Армии на всем советско-германском фронте. Именно это сопротивление сорвало план молниеносного одновременного удара на всех стратегических направлениях, и германское командование вынуждено было снять значительное количество своих ударных сил с центрального участка и перебросить или перенацелить их на фланги советско-германского фронта. Другой причиной срыва плана молниеносной войны является авантюрность самого плана «Барбаросса», который формировался на основе недооценки сил Красной Армии и переоценки своих возможностей.

Июльская операция немцев на смоленском направлении является классическим выражением германской военной мысли, направленной на молниеносный прорыв и окружение значительных сил противника механизированными клещами. В ходе Смоленского сражения гитлеровскому командованию не удалось в полном объеме реализовать свои планы. Несмотря на то что Смоленск был взят практически с ходу и в окружении (сначала в полуокружении) оказались значительные силы Западного фронта, гитлеровцам так и не удалось полностью разгромить окружённые советские войска и развить дальнейшее наступление на московском направлении. Окруженные под Смоленском советские войска, несмотря на большие потери, сумели организовать устойчивую оборону, долгое время удерживать коридор, связывающий с основными силами фронта, и даже вести активное наступление с целью овладения Смоленском. Боевые действия наших войск на западном направлении в июле-августе 1941 г. — это ценнейший опыт, в том числе и опыт борьбы в условиях окружения.

К сожалению, мы вправе утверждать, что в начале октября 1941 г., когда части Красной Армии имели значительные силы, несколько оборонительных рубежей, время для подготовки и обустройства позиций, данные разведки и т. д., этот опыт не был использован как командным составом всех уровней, так и рядовым. Одновременно с этим германская сторона в период Вяземской операции учла опыт боев под Смоленском. Предприняла меры по предотвращению ошибок, допущенных в ходе Смоленского сражения, и к 7 октября прочно захлопнула «вяземский котел», умело блокировала, рассекла и уничтожила окруженные наши войска.

Кроме этого, именно в ходе боев на Смоленщине наша армия получила первый опыт удачного проведения наступательных операций, пусть и на отдельных участках фронта — освобождение города Ярцево войсками армейской группы генерала Рокоссовского. В начале сентября войска Резервного фронта ликвидировали Ельнинский плацдарм и нанесли ощутимое поражение противнику. Именно в этой операции проявилась трагическая, характерная черта всех последующих наступательных операций Красной Армии на западном стратегическом направлении — большие потери в живой силе. Ельнинская наступательная операция была кровопролитной, после ее завершения дивизии, получившие наименование гвардейских, были выведены на переформирование.

Одновременно с этим необходимо отметить, что в результате данной операции не удалось окружить и уничтожить войска противника (пехотные части), они были выдавлены с территории ельнинского выступа. Победа под Ельней имела больше политическое и моральное, чем стратегическое значение. Дальнейшие события — разгром (уничтожение, пленение и рассеивание) в Вяземской оборонительной операции основных сил Западного и Резервного фронтов показали, что германская армия и без выгодной конфигурации фронта и плацдармов способна эффективно действовать, окружать и громить наши войска.

В общем же следует отметить, что наступательные действия советских войск были малоэффективными. Так, удар пятью армейскими оперативными группами, каждая из которых представляла собой многочисленное и достаточно усиленное техникой соединение, поставленной задачи не достиг. Так же были безрезультатны и последующие наступательные действия наших войск. Постоянные атаки войск Западного и Резервного фронтов в августе — сентябре 1941 г. не помешали германскому командованию не только удерживать линию фронта (кроме заранее предполагаемого к оставлению «ельнинского выступа»), но и вывести из состава группы армий «Центр» две армии и использовать их на другом участке фронта.

Правда, следует отметить отдельные тактические успешные действия наших войск в период оборонительных боев в июле — августе 1941 г. Они являлись результатом талантливых, нестандартных решений советского командования в стремительно меняющейся обстановке. К подобному роду операциям можно отнести:

• контрнаступление 21-й армии 13–15 июля, 64-й корпус которой стремительным ударом овладел городами Рогачев и Жлобин и создал угрозу выхода в тыл противника на могилевско-смоленском направлении;

• введение в прорыв на слабых участках германской обороны кавалерийских частей и соединений, как это было в 20-х числах июля в полосе 21-й армии (в тыл врага было направлено 3 кавалерийские дивизии) и в конце августа, когда стремительный рейд по вражеским тылам совершила кавгруппа генерала Доватора (в составе двух кав. дивизий);

• стремительный и эффективный контрудар войск под командованием К. К. Рокоссовского в начале 20-х чисел июля, в результате гитлеровцы были выбиты из г. Ярцево [233].

Эти удары противоречили шаблонной тактике и ставили противника в тупик, но по своим масштабам указанные операции не могли внести серьезных изменений в положение дел на фронте.

Изучение соотношений сил и средств противоборствующих сторон показывает, что здесь, на Смоленском направлении Красная Армия имела все необходимое для того, чтобы не просто дать отпор врагу, но и нанести ему серьезное поражение. В период всего Смоленского сражения противник не имел решающего превосходства в численности войск и технике. Однако на протяжении всего Смоленского сражения стратегическая инициатива полностью принадлежала германской армии.

Объективную характеристику состояния нашей армии и советского командования в начальный период войны дал Г. К. Жуков, отметивший в своих мемуарах, что «наше командование, как в тактическом, так и в оперативно-стратегическом плане, еще не имело всестороннего опыта ведения боевых действий и войны в целом… наши довоенные оперативно-стратегические методы вооруженной борьбы вошли в некоторое противоречие с практикой войны, с реальной действительностью» [234].

Просчёты в общей стратегии Вооруженных сил СССР в предвоенный период и подготовке войск (ориентация на наступательные действия в ущерб отработки действий в обороне), истребление командных кадров, безынициативность командиров и др. дали свои плачевные результаты.

В таких условиях основная ставка советского командования делалась на мужество и упорство советского солдата, а зачастую на принуждение и угрозы репрессий. Дальнейшие колоссальные потери нашей армии в борьбе с подготовленным и воодушевленным успехами врагом были неизбежными. Именно огромные людские потери компенсировали все просчеты и ошибки как руководства страны, так и командования.

Однако было бы неправильным увязывать трагические ошибки, нереализованные возможности и большие потери в период Смоленского сражения только с шаблонностью, стереотипностью и в ряде случаев неграмотностью советского командования, чаще руководствующегося в своих действиях не анализом складывающейся обстановки, а исходя из мнения Ставки. Необходимо отметить, что командование принимало решения, прекрасно осознавая, какой уровень подготовки был у советских войск в тот момент. Мы можем выделить следующие особенности состояния Красной Армии в начальный период войны, снижавшие ее военную мощь:

• отсутствие опыта ведения боевых действий (только незначительное число частей и соединений имели опыт участия в реальных боевых действиях, причём не всегда удачный (война с Финляндией);

• отсутствие боевых традиций (практически полностью была разрушена идеологическая составляющая российского воинства, развивавшаяся до 1917 г. «Героические ориентиры» Гражданской войны и пролетарские ценности, искусственно созданные и чаще всего насильственно навязанные, не могли компенсировать этой утраты);

• на армии, как зеркале общества, отразились все социальные противоречия, развивавшиеся в обществе на протяжении всего советского периода. Мы вправе говорить о колоссальной дистанции между рядовым составом, состоявшим преимущественно из крестьян, и командирами, особенно политработниками. Наиболее наглядно это проявится в окружении, когда солдаты указывали гитлеровцам на командиров и политруков [235].

Красная Армия накануне и в самом начале войны отставала от того уровня, который предъявляли условия современной войны. И в первую очередь это касается не технического оснащения войск, которое было (вопреки штампам советской историографии) на достаточно высоком уровне, а выучки войск, качества подготовки командного состава всех уровней, умения вести наступательные действия и сражаться в обороне и т. д.

Не последнее место в организации армии занимала идеологическая сплоченность личного состава. В абсолютном большинстве рядовой состав РККА являлся представителем советского крестьянства, пережившего коллективизацию, «голодомор», не имевшего даже паспортов. Серьезные проблемы в Красной Армии имелись и в воинской дисциплине. Известный приказ наркома К. Ворошилова в декабре 1938 г. «О борьбе с пьянством в РККА» возник не на пустом месте, а явился вынужденной мерой, призванной пресечь это явление в войсках. Как необходимая мера появился и указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1940 г. «Об усилении ответственности за самовольные отлучки и дезертирство». На совещании у нового наркома обороны Семёна Тимошенко в мае того же года было заявлено, что «такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас» [236].

Именно нравственное, моральное состояние советской армии в начале Великой Отечественной войны является самой закрытой и неразработанной проблемой отечественной истории. Шаблонные штампы советской историографии о патриотизме, бесстрашии и самопожертвовании Красной Армии в начале войны не совсем соотносятся с фактическим ходом развития событий. Необходимо комплексное изучение всех явлений и процессов, развивающихся в армии и обществе в начале войны. Но в связи с закрытостью значительного количества архивных материалов проведение подобных исследований крайне затруднительно. Даже с учетом «либерального» приказа министра обороны в апреле 2007 г. о рассекречивании документов и материалов Центрального архива Министерства обороны по Великой Отечественной войне необходимо отметить, что в закрытом доступе остались документы «политотделов», Ставки и др. Именно в политдонесениях содержится необходимая для объективного и взвешенного анализа информация.

Определяя общее число потерь наших войск в Смоленском сражении, необходимо отметить, что более половины военнослужащих, попавших в число «безвозвратных потерь», были пленены. Согласно немецким данным, только до 5 августа в ходе Смоленского сражения германской армией было пленено 309 110 солдат и офицеров Красной Армии [237], по другим германским источникам число плененных определяется 348 000 [238]. Пленение, а часто и неоправданная сдача в плен при имеющейся возможности дальнейшего сопротивления достигли в первые месяцы войны колоссальных размеров. По тем же немецким данным, за первые пять месяцев войны противником было пленено 2465 тыс. советских военнослужащих [239].

Проблема массового пленения советских военнослужащих относится к числу наиболее сложных в общей проблематике вопросов, связанных с Великой Отечественной войной. Данное явление являлось результатом развития советской общественно-государственной модели, с одной стороны, и непосредственных действий захватчиков — с другой.

На наш взгляд, главной причиной массового пленения является целый комплекс противоречий между народом и политической властью в СССР. Наиболее глубоко корни причин массового пленения и последующего участия советских военнопленных в изменнических формированиях обозначил Антон Деникин. Наблюдая за масштабами коллаборационизма и процессом привлечения советских граждан в вооруженные силы Германии, в своем дневнике 14 ноября 1943 г. он отметил, что: «…Столь рискованный опыт оказался возможным в результате отрыва русского народа от власти, извратившей своей окаянной политикой самые ясные основы национального самосознания» [240]. Кроме того, сказалось и деморализующее влияние предвоенной доктрины «воевать малой кровью и на чужой территории».

Одновременно с этим в начальный период войны немцы активно отпускали из плена представителей отдельных национальностей, стимулируя тем самым отказ от сопротивления и сдачу в плен. Только украинцев до ноября 1941 г. «немцы отпустили из плена домой» от 600 до 900 тыс. человек [241]. Данные действия имели значительный эффект особенно в тех частях армии, в том числе и в войсках Западного фронта, где значительный процент составляли военнослужащие, призванные из присоединенных двумя годами ранее территорий Украины и Белоруссии.

Сдачу в плен сотен тысяч военнослужащих летом-осенью 1941 г. мы также вправе рассматривать — как стремление выжить на фоне превосходства противника и, как казалось, неизбежной гибели советского государства. Другой формой спасения и сохранения собственной жизни являлось массовое дезертирство.

В сообщении комиссара госбезопасности 3-го ранга С. Мильштейна народному комиссару внутренних дел Л. П. Берия о действиях Особых отделов и заградительных отрядов войск НКВД СССР за период с начала войны по 10 октября 1941 г. отмечалось, что «Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта… Из числа задержанных, Особыми отделами арестовано 25 878 человек, остальные 632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт… По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10 201 человек, из них расстреляно перед строем — 3321 человек…» [242]. В сравнении с общей численностью советских Вооруженных сил число дезертиров и отставших от своих частей составляет незначительное количество — около 4 %. Однако при детальном рассмотрении этого явления, с привязкой к конкретной территории и периоду, положение в корне меняется. Только в Смоленской области в период отступления из Белоруссии и в начале Смоленского сражения было задержано 50–60 тыс. военнослужащих [243], что соответствует средней численности общевойсковой армии того времени.

Несмотря на все высказанные в статье критические замечания в отношении советских войск, неоспоримым является тот факт, что Смоленское сражение является проявлением кульминации потенциальных возможностей Красной Армии на тот период. Пройдут кровопролитные месяцы, годы, прежде чем наша армия по своему мастерству сначала сравнится с врагом (преимущество в вооружении и численности будет уже достигнуто в 1942 г.), а затем станет способной его теснить и уничтожать.

Примечания:

1

Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-5446. Оп. Зас. Д. 3. Л. 114–119. Частично опубликовано: 1941 год. Документы. Кн. 1. С. 598–600.

2

1941 год. Документы. Кн. 2. С. 473–474.

16

Там же. Д. 99. Л. 331.

17

Там же. Д. 100. Л. 96–98.

18

Там же. Д. 99. Л. 205–206.

19

еститель

20

Там же. Д. 98. Л. 250–251.

21

Там же. Л. 234–235.

22

Там же. Л. 125.

23

Там же. Л. 237.

24

Там же. Д. 99. Л. 159.

169

См.: Гареев М. А. Неоднозначные страницы войны (очерки о проблемных вопросах Великой Отечественной войны). М., 1995. С. 141.

170

Подсчитано по: Мюллер-Гиялебранд Б. Сухопутная армия Германии. 1933–1945. Т. 3. М, 1976. С. 269–270; Мельтюхов М. И. 22 июня 1941 г.: цифры свидетельствуют // История СССР. 1991. № 3. С. 17, 19.

171

«Совершенно секретно! Только для командования!». Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы. М.: Наука, 1967; Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. кн. 1. М., 1971. С. 76, 101.

172

Россия и СССР в войнах XX века: статистическое исследование. М., 2001. С. 272.

173

История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945 гг.: В 6 т. М., 1959–1965. Т. 2. С. 65.

174

Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». М., 2006. С. 50.

175

Там же. С. 46, 88.

176

Там же. С. 51.

177

Смоленское сражение: Сборник статей к 25-й годовщине. Смоленск, 1966. С. 15.

178

Ордена Ленина Московский военный округ. М., 1977. С. 214.

179

Центральный архив Министерства обороны РФ (ЦАМО РФ). Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1475. Л. 150.

180

Информация из личного архива автора.

181

Карель П. Восточный фронт. Кн. 1. Гитлер идёт на Восток 1941–1943. М., 2005. С. 73.

182

Полный текст заключения этой комиссии, датированной декабрем 1941 г. см.: ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1475.

183

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1475. Л. 145,157.

184

Следует отметить, что к моменту завершения деятельности комиссии, командующий 16-й армией генерал Лукин находился во вражеском плену.

185

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1475. Л. 156, 157.

186

Там же. Л. 57.

187

Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». С. 58.

188

Лубягов М. Под Ельней в сорок первом. Смоленск, 2001. С. 44.

189

Гот Г. Танковые операции. М., 1961. С. 115.

190

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 159. Л. 77.

191

В пламени сражений: Боевой путь 13-й армии. М., 1973. С. 27.

192

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 29. Л. 375.

193

Баженов А. Н., Шевчук В. П. В боях под Смоленском. М.: Московский рабочий, 1984. С. 21.

194

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 159. Л. 86.

195

Там же. Ф. 48-А. Оп. 1554. Д. 91. Л. 53–54.

196

Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 487. Л. 1–2.

197

ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 1554. Д. 91. Л. 60–61.

198

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 487. Л. 2.

199

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 2. Л. 631.

200

См.: Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». С. 62–65.

201

Калинин С. А. Размышления о минувшем. М, 1963. С. 141–142.

202

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 208. Л. 119.

203

Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 132. Л. 99.

204

Там же. Д. 159. Л. 82.

205

Цит. по: Рейнгардт К. Поворот под Москвой. М., 1980. С. 52.

206

Гудериан Г. Опыт войны с Россией // Итоги второй мировой войны. Выводы побежденных. М, СПб., 1998. С. 119; Типпельскирх К. Оперативные решения командования в критические моменты на основных сухопутных театрах второй мировой войны // Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных. М., СПб., 1998. С. 74; Проэктор Д. М. Агрессия и катастрофа. М, 1972. С. 331.

207

Цит по: Проэктор Д. М. Указ. соч. С. 325.

208

Все немецкие вооруженные силы в период польской кампании 1939 г. потеряли 10,6 тыс. убитыми, 30,3 тыс. ранеными и 3,4 тыс. пропавшими без вести, в победоносной войне против Франции в 1940 г. — 27 047 убитыми, 111 043 ранеными и 18384 пропавшими без вести. См.: Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М., 1956. С. 28, 93.

209

ЦАМО РФ. 208. Оп. 2511. Ф. Д. 213. Л. 284.

210

См.: Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 1941-го года. М, 2007. С. 53.

211

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 21. Л. 28–30.

212

Великая Отечественная война. Военно-исторические очерки. Книга первая. С. 183.

213

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 762. Л. 12.

214

Там же. Д. 159. Л. 18.

215

История второй мировой войны 1939–1945. Т. 4. С. 76.

216

Анфилов В. А. Провал «блицкрига». С. 517–518.

217

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 214. Л. 261.

218

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 121–122.

219

Ордена Ленина Московский военный округ. С. 220.

220

ЦАМО РФ. Ф. 208. Он. 2526. Д. 22а. Л. 407.

221

Там же. Ф. 219. Он. 679. Д. 38. Л. 53.

222

Жуков Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 127.

223

Кавалерчик Б. К. Сражение за Ельню // Военно-исторический архив. 2006. № 7. С 76.

224

См: Лубягов М. Д. Указ. соч.; Лопуховкий Л. Указ соч.; Кавалерчик Б. К. Указ. соч. и др.

225

См: Карель П. Восточный фронт. Книга первая. С. 79.

226

Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 72.

227

ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 13540. Л.1.

228

Гот Г. Танковые сражения. С. 120.

229

Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. М., 1993. С. 169.

230

Военно-исторический журнал. 1964. № И. С. 21–22; Россия и СССР в войнах XX века. С. 484.

231

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 214. Л. 98.

232

Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки в четырех книгах. М., 1998–1999. Книга первая. С. 184.

233

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М., 1985. С. 35.

234

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1992. С. 325, 327.

235

Информация приводится из анализа воспоминаний участников событий. Из личного архива автора.

236

Чуприн К. В. Миф об идейной сплочённости армии // Независимое военное обозрение. 2005, 17 июня.

237

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 132. Л. 58.

238

Streit K. Kaine Kameraden. Stuttgart, 1978. S. 83.

239

Streit K. Kaine Kameraden. S. 83.

240

Дневник опубликован в: Лехович Д. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992. С. 340.

241

Лысенко А. Е. Вклад народа Украины в победу над гитлеровской Германией // Россия в XX веке. Война 1941–1945 годов. Современные подходы. М., 2005. С. 61.

242

Топтыгин А. В. Неизвестный Берия. М.: СПб., 2002. С.439–440.

243

Государственный архив новейшей истории Смоленской области (ГАНИСО). Ф. 6. Оп. 1. Д. 740. Л. 15.