Яльмар Шахт, крупнейший финансовый авторитет «Третьей империи», назначенный в марте 1933 года председателем государственного банка, а в январе 1935 года министром хозяйства, отказался от своего министерского поста в ноябре 1937 года, а от поста в государственном банке — в январе 1939 года.

Осведомленные круги в Берлине полагали, что отставка Шахта в основном произошла из-за его разногласий с Боле. Утверждали, что Шахт протестовал против огромных ассигнований на деятельность АО. Отношения Шахта к Боле и шпионажу в основном вообще держались лишь на вопросах финансового характера: Шахт очень быстро установил, что тотальный шпионаж требовал огромных средств.

Сколько стоит содержание целой армии шпионов? Вопрос этот, безусловно, столь же стар, как и сам шпионаж. Его ставили неоднократно, но точного ответа не получал никто. Во всяком случае, фактические расходы на шпионаж намного превосходят официальный бюджет разведки и оплачиваются из так называемых секретных фондов.

В 1912 году в английский парламент был представлен один из немногих опубликованных докладов о стоимости шпионажа. В этом докладе указывалось, что общая сумма расходов на ведение шпионажа Великобританией, Францией, Германией, Австро-Венгрией, Италией и Россией равнялась примерно 3 340 тыс. долларов в год. Уже в то время эксперты с недоверием отнеслись к этой скромной цифре; по их подсчетам сумма в 7 млн. долларов была ближе к истине. Но даже и эту цифру нельзя признать подлинной, когда речь идет о шести великих державах мира.

После начала первой мировой войны расходы на шпионаж, естественно, значительно возросли, хотя по сравнению с общими расходами на ведение войны они были весьма незначительны.

Небезынтересно отметить, что даже во время первой мировой войны германский шпионаж финансировался в основном не из армейских фондов, а из каких-то иных, секретных источников. Существовал, например, специальный фонд министерства иностранных дел, а также фонд генерального штаба, носивший название «картографического».

После захвата власти Гитлером все источники ассигнований стали совершенно секретными. Одним из первых мероприятий Гитлера была отмена опубликования финансовых отчетов, хотя, согласно конституции, правительство обязано было представлять народу или парламенту отчет обо всех произведенных им расходах. Эта отмена устранила последнюю возможность контроля и наблюдения за расходами на шпионаж. Тем не менее, едва ли не самое полное представление о расходах на шпионаж в «Третьей империи» можно получить, анализируя бюджет министерства пропаганды.

В 1934 году официальный бюджет этого министерства равнялся примерно.20 млн. марок. К этой сумме нужно еще прибавить доходы от налогов, равные 40 млн. марок, 36 млн. марок, собранных в виде платы за пользование радиоприемниками. Помимо этого, министерство пропаганды получило около 40 млн. марок за поставку информации газетам, 9 млн. от иностранного отдела гитлеровской партии, 7 млн. марок из «специального фонда» Гесса. Всего же министерство пропаганды в 1934 году имело в своем распоряжении сумму, превосходящую 190 млн. марок.

В 1935 году общая сумма поступлений министерства пропаганды равнялась 260 млн. марок. В 1937 году — 360 млн. марок.

Если же принять во внимание некоторые другие источники, то можно утверждать, что в 1937 году Геббельс получил на нужды пропаганды около 500 млн. марок. Какая часть этой огромной суммы в действительности использовалась для пропаганды, а какая шла прямо или косвенно на шпионаж? Ответить на такой вопрос невозможно; по мнению некоторых экспертов, приблизительно одна треть этой суммы расходовалась на шпионаж. Согласно другим подсчетам, в 1937 году одна только АО израсходовала более 200 млн. марок.

Если принять во внимание все эти цифры, то можно вполне предположить, что ассигнования на шпионаж за последние годы превышали двести миллионов марок ежегодно.

После своего ухода с поста министра хозяйства Шахт остался в кабинете как министр без портфеля. Значение Шахта заключалось в его крупных связях с финансовыми кругами за границей.

Его непосредственной обязанностью было заключение экономических союзов и установление Определенной близости в отношениях между представителями капитала и промышленности Германии и других стран. Он устанавливал такие «экономические союзы», которые — как это было, скажем, с Румынией — нередко влекли за собой полное экономическое порабощение «союзника». Одним из главных агентов Шахта был Адольф-Фридрих герцог Мекленбургский. Начиная с 1934 года он находился за границей, постоянно разъезжая и производя личные наблюдения в области «экономических вопросов». На деле он вел самый обычный экономический шпионаж.

Шахт имел специальную организацию, созданную исключительно для такого рода целей. Он работал в контакте с министерством иностранных дел, с министерством пропаганды и ведомством Розенберга, не упуская ни одной возможности, ни одного осложнения в мировой обстановке, которое могло быть использовано в интересах Германии.

В 1938 году для Шахта создалась весьма выгодная ситуация. Президент Мексики Карденас национализировал нефтяные богатства страны, в том числе и все иностранные нефтяные промыслы. Последствия этого акта были весьма громкими. Государственный секретарь США Хэлл посылал возмущенные ноты, Вашингтон прекратил покупку мексиканского серебра. Крупные нефтяные компании заявили, что они заранее не признают решения Верховного суда Мексики по этому делу. Нефтяные компании в США, Англии, Франции, Бельгии и Голландии объявили бойкот мексиканской нефти.

Президент Карденас, которого никто не мог обвинить в симпатиях к фашизму, безуспешно пытался продать свою нефть в Южную Америку. Когда и это не удалось, ему осталось только принять предложение о продаже нефти странам «оси». И он продал им нефть в обмен на немецкие машины, итальянские суда и японские соевые бобы.

Правой рукой Шахта во всех вопросах, связанных с нефтью, был Гельмут Вольтат. Он являлся главным директором министерства финансов. Имя его редко упоминалось в печати. Впервые оно мелькнуло в мировой прессе в 1938 году, когда ой заключил важный германо-румынский торговый договор — договор, ознаменовавший собой первый шаг на пути к «мирному завоеванию» Румынии. В недавнем прошлом циркулировали слухи о пребывании Вольтата в Японии. Видимо, он пытался в то время закрепить за Германией большую часть нефти, поставляемой из США в Японию.

Вольтат происходил из буржуазной семьи. Еще будучи совсем молодым, он поступил в армию, где стал офицером. Во время первой мировой войны он некоторое время служил адъютантом у фон Бломберга, который впоследствии стал первым гитлеровским военным министром. Именно тогда он прожил в течение нескольких месяцев на вилле одного румынского нефтяного магната, невдалеке от Бухареста, и впервые соприкоснулся с кругами нефтепромышленников. После войны, когда, казалось, военная карьера его рухнула, он отправился в США и попытался там проникнуть в нефтяную промышленность. Потерпев неудачу, он в течение многих лет был вынужден жить на деньги, которые посылал ему его бывший школьный товарищ — еврей — банкир из Берлина. В конце концов, он все же сумел проложить себе путь в индустрию нефти. Как он добился этого — до сих пор неизвестно. Вольтат часто менял работу, а с 1927 года регулярно совершал ежегодные поездки в Мексику и Центральную Америку. Постепенно он составил себе значительное состояние. Затем он развелся со своей женой и женился вторично на филадельфийской учительнице германского происхождения; эта вторая жена, между прочим, оказалась кузиной жены Яльмара Шахта. В то время — в период Веймарской республики — Шахт был также председателем государственного банка.

После захвата власти Гитлером фон Бломберг написал Вольтату и предложил ему немедленно приехать в Берлин, где он был нужен. Вольтат вернулся в Германию. Некоторое время он работал в военном министерстве, затем стал чем-то вроде офицера связи между военным министром и Шахтом. Вскоре он был назначен начальником управления внешней торговли. Ему поручили также и распределение иностранных фондов, которые предназначались для закупки сырья за границей.

Вольтат занимал настолько ответственный пост, что стал привилегированной особой.

В конце 1938 года он должен был прибыть в США. Но незадолго до его отъезда Вашингтон, по-видимому, дал знать в Берлин, чтобы Вольтат не затруднял себя поездкой. Он остался в Германии и возглавил управление торговых соглашений, занимавшееся в основном переговорами о нефтяных поставках. Была создана специальная нефтезакупочная компания с конторами в Берлине и Гамбурге. С помощью этой компании и сотен ее агентов Вольтат преуспевал в поддержании и возобновлении своих связей с нефтяными кругами США и Мексики. С тех пор он стал основным специалистом по нефти при гитлеровском правительстве и германской промышленности. Любой вопрос, хоть бы отдаленно касающийся нефти, согласовывался с ним. Без санкций Вольтата или кого-либо из его доверенных лиц невозможно было совершить какую-либо нефтяную сделку с «Третьей империей».

В 1938 году, в самый острый момент мексикано-американских отношений, в Мексике появился доктор Иоахим Херстлет, а с ним некто Бриске из германского министерства хозяйства. Ввиду того что компании «Стандарт-ойл» и «Шелл» еще с марта месяца объявили бойкот Мексике, ситуация для Херстлета была особенно благоприятной; мексиканцы готовы были вести переговоры с Германией о продаже ей нефти на основе клиринговых расчетов.

В июле 1938 года около 60 % всего мексиканского экспорта нефти шло в Гамбург. Карденас был обеспокоен этим обстоятельством, так как понимал, что торговые отношения такого масштаба, в конце концов, неминуемо вызовут усиление германского влияния в Мексике.

Мексиканские профсоюзы также были обеспокоены создавшимся положением, в особенности тем, что некоторые немецкие «эксперты» по нефти оказались обыкновенными шпионами.

Многие из этих «экспертов» без излишнего шума в принудительном порядке были посажены на корабли и высланы из Мексики. Однако некоторые из них исчезли при весьма таинственных обстоятельствах и так и не были обнаружены.

Однако программа деятельности Херстлета всем этим еще не была исчерпана. Сам он приехал вовсе не только в качестве эксперта-экономиста. Вскоре после своего приезда он связался с агентами Родригеса, бывшего вожаком «золотых рубашек». Не исключено, что связь эта была установлена через Германа Швинна из Лос-Анджелеса, который первый вел переговоры с Родригесом и весьма облегчил создание фашистской организации «золотых рубашек». Шли также переговоры с Умберто Тирадо. Тирадо обратился к американским и английским компаниям с предложением вернуть им экспроприированные нефтяные источники и промыслы, если они согласятся финансировать фашистские организации в Мексике. Нефтяные компании отказались от этого предложения.

Господин Бриске из германского министерства хозяйства покинул Мексику в конце 1939 года. Вольтат остался. В течение ряда последующих месяцев его задача состояла в переотправке германских фондов из США в Южную Америку, чтобы избегнуть их замораживания.

Что касается Херстлета, то стало очевидным, что экономические поручения являются лишь небольшой частью всех заданий, полученных этим доверенным лицом Вольтата от своих хозяев.

Помимо Вольтата и Херстлета, Шахт пользовался также услугами и других своих агентов, в том числе и доктора Рита. Еще во время первой мировой войны Рит, проживая в Бельгии, пробрался через линию фронта и вступил в германскую армию. После окончания войны он начал делать дипломатическую карьеру и в 1934 году стал германским посланником в Вене; находясь на этом посту, он, бесспорно, был замешан в убийстве канцлера Дольфуса. После неудавшейся попытки устроить путч у него хватило наглости настолько, чтобы постараться обеспечить беспрепятственный отъезд в Германию убийцам Дольфуса. Поведение его оказалось до такой степени компрометирующим, что его вынуждены были временно отозвать.

8 марта 1941 года господин Рит появился в Южной Америке как чрезвычайный немецкий посол. Спустя 10 дней после его прибытия в Сантьяго (Чили) состоялась встреча четырех германских дипломатов: барона Эдмунда фон Термана, германского посла в Аргентине; Вильгельма фон Шена, посла в Чили; Вилли Небеля, посланника в Перу, и Эрнста Виндлера, посланника в Боливии. На этой встрече, продолжавшейся несколько дней, присутствовал и доктор Рит. Содержание переговоров, конечно, опубликовано не было. Больше того: все участники заявили, что встретились «случайно» и приехали в Сантьяго только отдохнуть.

Не случайно, однако, после этой встречи фашистская партия в Чили получила крупные субсидии от Германии, и деятельность ее сильно оживилась.

21 марта Рит приехал из Мексики в США. Властям он объявил, что является близким другом Уолтера С. Тигла, председателя правления компании «Стандарт-ойл Нью-Джерси». (Впоследствии Тигл вообще отрицал свое знакомство с Ритом.) Одновременно Рит сообщил, что в США он прибыл для урегулирования некоторых личных финансовых дел. В действительности же он начал переговоры с владельцами нефтяных источников в Юго-Восточной Европе о продаже этих источников Германии за весьма солидную сумму.

Еще до того как переговоры по-настоящему развернулись, Рит был арестован по обвинению в незаконном въезде в США. Его отправили на «Остров слез», а позднее вообще выслали из США. Так сорвалась и эта попытка Шахта наладить получение важной экономической информации из США и заключить выгодные для Германии сделки. Как мы видим, Шахт делал все для того, чтобы обеспечить ведение шпионажа в пользу Германии. Ему удалось завербовать ряд агентов в финансовых и промышленных кругах некоторых зарубежных стран.

Впрочем, это были не единственные пособники германского шпионажа за рубежом.

Вскоре после захвата Гитлером власти Женева оказалась наводненной множеством необычных и подозрительных посетителей немецкой национальности.

Между тем, начиная со своего первого публичного выступления в 1921 году, Гитлер не прекращал своих нападок на Лигу Наций. Вот почему было столь удивительно, что сразу же после того, как он стал канцлером, число немцев, присутствовавших на сессиях Лиги Наций, сразу сильно увеличилось. Особенно много было в Женеве журналистов, приезжавших туда со всех концов Германии.

Дело дошло до того, что уже даже после выхода Германии из Лиги Наций в Женеву прибыл генерал фон Эпп, о котором было известно, что он является одним из ближайших помощников Гитлера.

Вскоре, однако, фон Эпп уехал, и на его место прибыл некий Эрнст Хак, поселившийся в Женеве. В прошлом он был морским офицером; по документам же он числился специальным корреспондентом официального германского агентства ДНБ.

И этот человек, представлявший всю гитлеровскую прессу, без стеснения и откровенно заявлял, что настроен антифашистски и что с Гитлером вообще вскоре будет покончено.

Такого рода заявления он делал своим французским, английским и чешским коллегам, с которыми он сдружился на почве этой своей «прямодушной откровенности».

Все шло хорошо до тех пор, пока в марте 1935 года в Бресте не была арестована германская шпионка, привлекательная молодая женщина Лидия Освальд. Ее история оказалась весьма романтической. Она созналась в том, что является германским агентом и имеет задание добыть сведения о французских военных кораблях. Прибыв в Брест, она стала обрабатывать лейтенанта Жана де Форсвиля; спустя некоторое время она влюбилась в лейтенанта, решила отказаться от выполнения данного ей поручения и выйти замуж за Форсвиля, который отвечал ей взаимностью.

В ходе следствия было установлено, что Лидия Освальд получила свое задание от Эрнста Хака из Женевы. В кругах Лиги Наций это» сообщение вызвало возмущение. Секретариат Лиги решил лишить Хака его корреспондентского билета и вычеркнуть его из списка журналистов, которым разрешен вход на заседания.

Хак не обратил на все это ни малейшего внимания и продолжал как ни в чем не бывало появляться на сессиях Лиги Наций. Но сидел он уже не в ложе прессы, а на дипломатической трибуне, так как к тому времени уже был назначен на пост пресс-атташе германского посольства в Швейцарии.

Значительно позднее стало известно, что почти все журналисты, приезжавшие в Женеву, являлись попросту германскими агентами. В кругах Лиги недоумевали. Интерес германской разведки объяснялся тем, что здесь можно было почти незаметно устанавливать связи с государственными деятелями и дипломатами, прибывающими из Африки, Малой Азии, Ирана и т. д. Установление связи с этими лицами на месте сразу привлекло бы внимание британской разведки. А в уютной Женеве, с ее бесчисленными ресторанчиками, просторными гостиными отелей, многочисленными местами для прогулок и поездок на озера и в Альпы, можно было легко устраивать тайные встречи и завязывать дружеские отношения без всякого риска быть обнаруженным.

Кроме того, и сами европейские дипломаты вели себя здесь значительно беспечнее, чем в Лондоне или Париже. Неудивительно, что свои микрофоны для подслушивания гитлеровцы впервые испытали на деле в Женеве, хотя и не в таких размерах, как об этом сообщает новейшая литература о шпионаже. Совершенно случайно в 1934 году такой микрофон был обнаружен в номере одного из отелей, и с тех пор дипломаты стали беседовать друг с другом, соблюдая меры предосторожности. Тем не менее, гитлеровцы успешно занимались в течение некоторого времени также и подслушиванием междугородних телефонных разговоров.

Во главе всей этой шпионской организации даже после своего отъезда из Женевы продолжал оставаться генерал фон Эпп. Впрочем, это была лишь часть его обязанностей; основным же его делом считалось «Имперское колониальное управление», которое он возглавил.

Главная задача этого управления состояла в том, чтобы возбуждать волнения в бывших германских колониях и подготовлять в них почву для присоединения к «Третьей империи».

Начал проводить эту работу профессор Герман Боле, отец уже не раз упоминавшегося нами гитлеровца Боле, проживающий в Кейптауне и считавшийся британским подданным. Еще в 1932 году профессор Боле основал первую фашистскую «ячейку» в Южной Африке, которая впоследствии превратилась в центр подрывной и шпионской деятельности. В 1933 году он стал руководителем гитлеровской «территориальной группы».

Профессор Боле имел, однако, собственные взгляды на методы работы, которые не совпадали со взглядами руководителей гитлеровской партии. Может быть, именно поэтому профессор очень быстро и притом совершенно бесследно исчез.

В тот период генерал фон Эпп и его «колониальное управление» старались проводить свои планы в жизнь еще более или менее осторожно. Но и тогда уже перед ними возникали кое-какие затруднения. Так, например, когда фон Эпп потребовал от всех немцев, проживающих в бывших колониях, принятия присяги на верность Адольфу Гитлеру, то сразу возникло опасение, что это требование вызовет серьезное противодействие.

Генерал фон Эпп все же быстро расширил свое «колониальное управление». Он тесно сотрудничал с Николаи и военным министерством, с Канарисом и министерством иностранных дел и, разумеется, с АО. Как шпионская организация «Имперское колониальное управление» было буквально незаменимо. Штаб-квартира его помещалась в Мюнхене, а отделения — в Берлине, Гамбурге, Бремене. Его деятельность в основном концентрировалась вокруг бывших германских колоний в Африке. Задача заключалась в разжигании вражды между бурами и англичанами, в осуществлении контроля над существующими германскими торговыми предприятиями в бывших колониях и в превращении их в шпионские гнезда. Наиболее важным из этих предприятий была существовавшая уже в течение 50 лет компания «Ворман и Брок» со своими отделениями и агентами в Кейптауне, Виндхуке и в Португальской Анголе. Большая часть служащих этой компании являлась агентами «колониального управления» и получала задания организовать проживающих в колониях немцев и привлечь их к шпионской работе. Тот факт, что большинство немцев в колониях являлось британскими подданными, очень облегчал их шпионскую деятельность, так как эти люди могли разъезжать беспрепятственно, не возбуждая никаких подозрений.

С уменьшением влияния фон Нейрата и с ростом удельного веса Канариса и Риббентропа (еще до официального назначения последнего министром иностранных дел) фон Эпп смог начать действовать в Африке все более и более свободно. После Локарнского договора 1925 года он получил возможность расселять немцев на территории бывших колоний и эту лазейку использовал весьма Широко. План заключался в том, чтобы создать на этих землях германское большинство. Германские переселенцы снабжались достаточными средствами для закупки земли, что сделать было весьма не трудно, так как местные фермеры погрязли в долгах.

В конце 1934 года фон Эпп и министерство иностранных дел послали «коммерсантов» и «техников» на постоянное жительство в Испанское Марокко и Танжер. Таким путем началась подготовка мятежа Франко.

Но подлинное сотрудничество между фон Эппом и Канарисом началось лишь после назначения Риббентропа министром иностранных дел. Канарис сразу же приступил к созданию консульств во всех бывших германских колониях, а также 60 французских владениях в Африке. Количество направлявшихся в Африку «ученых» и «дельцов» постоянно возрастало. Марокко, Тунис, Алжир стали вотчинами полковника Николаи.

В апреле 1939 года генерал Сметс, тогдашний министр юстиции Южно-Африканского союза, заявил, что сотни молодых немцев ежегодно посылаются из Южной Африки в Германию для прохождения специальной подготовки. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы догадаться, какую именно «специальную подготовку» имел в виду генерал Сметс.

Как бы в ответ на это заявление в Южную Африку немедленно назначили нового немецкого генерального консула. Это был доктор Либау — в прошлом генеральный консул в Судетской области, один из главных организаторов генлейновских банд.

И все же, несмотря на все эти разнообразные виды подрывной деятельности, «Имперское колониальное управление» и министерство иностранных дел пришли к выводу, что судьба африканских колоний Германии должна быть решена в Европе. Поэтому вся проводимая работа считалась лишь подготовительным наброском для будущей всеобщей экспансии.

Та же самая точка зрения восторжествовала в отношении германского шпионажа на Ближнем Востоке и в Азии, т. е. уже за пределами бывших германских колоний. В основном германский шпионаж в Азии ограничивался одним лишь наблюдением за британской разведкой и стремлением всячески затруднить и затормозить ее деятельность.

В Иран были сравнительно рано посланы делегации «коммерсантов» и «ученых». Среди них находились агенты, которые оставались в стране уже после отъезда делегаций и которые спустя несколько лет назначались консулами и вице-консулами.

Все эти операции возглавлял Макс Оппенгейм, известный археолог, ставший при Канарисе начальником ближневосточного отдела и сотрудничавший с генералом фон Эппом. Он много путешествовал, частично с научными целями; Как шпион он долгое время оставался в тени, ограничивая себя лишь функциями руководителя. Но после капитуляции Франции он прибыл в Бейрут, якобы для наблюдения за выполнением условий перемирия, фактически же — для установления связи с некоторыми арабскими племенами и для подстрекательства их к мятежу.

Этот триумвират — Эпп — Канарис — Оппенгейм — быстро обратил особое внимание и на Палестину; главой германского шпионажа здесь был немецкий консул в Хайфе Макс Рингельман. В 1937 году Бальдур фон Ширах, вожак гитлеровской молодежи, направил группу руководителей организации гитлеровской молодежи и эсэсовцев в Иерусалим и тем самым пополнил ряды существовавшей там шпионской организации. Между германскими консулами и посланниками в арабских государствах были установлены тесные связи, облегчавшие доставку арабам немецкого вооружения. Всему этому содействовал Крупп, который к концу 1935 года имел своих агентов на всем Ближнем Востоке. Метод действия в данном случае был испытан давно; какой-нибудь арабский принц, — известный своими антибританскими настроениями, сначала получал в подарок самолет и несколько пулеметов. Затем ему посылали оружие, уже в значительно больших масштабах и притом почти или совершенно бесплатно. Такого рода подрывную деятельность гитлеровской агентуры поощряли и поддерживали лица из французского министерства колоний, которое было центром антибританских настроений.

Лучшим германским агентом в этой области считался Фриц Гробба.

Во время первой мировой войны Гробба служил в германо-турецкой армии, действовавшей в Западной Азии. После войны он поселился в Мюнхене, где встретился с Людендорфом, а позднее и с Гитлером. Людендорф порекомендовал его в военное министерство, а там в свою очередь решили, что он будет хорошим офицером связи в министерстве иностранных дел. Затем он был послан в Афганистан, и вскоре стал в этой стране германским посланником. Затем он был переброшен в Саудовскую Аравию и с помощью щедрых подарков (самолеты и пулеметы!) завоевал симпатии Ибн-Сауда.

Гробба — настоящее его имя Артур Борг — впервые предложил ввести радиопередачи на арабском языке; они регулярно передавались радиостанцией из города Цезен.

Позднее Гробба стал посланником в Ираке. Он и его агенты, приехавшие туда в качестве «ученых», должны были проводить антибританскую пропаганду. Он убеждал молодых арабов посещать Германию, где их обучали за счет правительства и где их обрабатывали в соответствующем духе.

Разумеется, не все эти молодые арабы являлись студентами: были среди них и офицеры иракской армии. Все это связывалось с приездом в 1938 году группы германских офицеров в Ирак, якобы на маневры. Когда маневры закончились, большинство офицеров осталось в Ираке.

Не исключено, что в результате всех этих визитов в октябре того же года возникли пожары на основной линии нефтепровода. Поджигателями оказались арабские банды. Несколько месяцев спустя король Ирака погиб при автомобильной катастрофе близ Багдада. Агенты Гробба утверждали, что короля убили англичане.

Когда Гробба был назначен посланником в Саудовскую Аравию, он сохранил за собой также и место посланника в Ираке. Таким образом, он мог остаться в Багдаде, а некоторые его агенты оставались там даже после начала войны. Они укрылись в итальянской миссии, и поддерживали связь с Гробба, который неоднократно совершал тайные поездки из Саудовской Аравии в Сирию и Ирак. Гробба действовал не один. У него были помощники. В Анкаре находился фон Папен, через которого Геббельс уже долгое время финансировал ряд иракских газет. В январе 1941 года к Папену в Турцию прибыла с секретным поручением делегация от иракской армии. Перед отъездом они подписали соглашение, по которому Германия гарантировала создание независимого Арабского государства, Одновременно в Багдаде группа иракских генералов предприняла попытку дворцового переворота, который почти удался.

Вторым помощником Гробба был Отто фон Гентиг. Гентиг появился в Сирии вскоре после капитуляции Франции якобы с коммерческой миссией, а фактически для возбуждения волнений и организации шпионского центра в Бейруте и Дамаске. Его агенты — арабы — были снабжены оружием и отправлены в Ирак. Имущим слоям населения он угрожал концентрационными лагерями в случае, если они не поддержат Германию; неимущие слои арабского населения он возбуждал пропагандой, посвященной тому, что Англия намерена разделить Сирию между Палестиной и Турцией. Этот «коммерсант» организовал также несколько диверсионных и террористических банд.

Фон Розер, бывший германский консул в Бейруте, также внес свой вклад в дело подготовки мятежа в Ираке. В начале 1941 года он прибыл в Сирию, где также организовал арабские шайки. Ему помогал шейх Арслан, долгое время бывший уже германским агентом. Когда начались события в Ираке, он получил разрешение от французских властей на вербовку добровольцев среди арабов в Сирии. Каждому записавшемуся он платил 10 фунтов стерлингов. С французскими властями он вел переговоры через генерала Фужера. Этот генерал дошел до того, что пытался даже вербовать французских офицеров на службу к фон Розеру, но из этой попытки ничего не получилось.

Когда в результате энергичных действий англичанам удалось подавить мятеж в Ираке, Фриц Гробба бежал вместе с Решид-Али, возглавлявшим тогда «правительство» мятежников. Трудно, впрочем, предположить, что они уже сложили оружие.

Осенью 1933 года полковник Эйген Отт, один из ближайших сотрудников полковника Николаи еще в период первой мировой войны, предпринял поездку в Токио.

Нет ничего удивительного в том, что «Третья империя» столь поспешно начала устанавливать связь с Японией. Более 20 лет назад профессор Гаусгофер рьяно убеждал в необходимости сотрудничества с Японией и на основе своей «геополитики» предсказывал, что рано или поздно Япония добьется господства на Востоке.

Розенберг также имел интересы в Японии. В августе 1933 года он пригласил в Берлин делегатов японского фашистского молодежного движения. В октябре его посетил принц Толугава, весьма влиятельное лицо в Японии.

Однако подлинным вдохновителем визита Отта в Японию был его старый учитель, полковник Николаи; начиная с 1932 года Николаи поддерживал связь с Садэо Накамо, который и высказал мысль о том, что германская и японская разведки должны сотрудничать друг с другом в мировом масштабе.

Эйген Отт выехал в Японию в качестве военного обозревателя. Он должен был изучить политическую обстановку в «стране и представить свой доклад весной 1934 года.

Остановился он в германском посольстве. Германский посол фон Дирксен был не слишком обрадован прибытием этого «военного обозревателя». Он является дипломатом старой школы и не вступал в гитлеровскую партию. Первые недели для Эйгена Отта прошли незаметно — время уходило на всякого рода званые обеды и вечера. Затем Отт вступил в японскую армию, разумеется, в качестве наблюдателя. Японские офицеры приняли его весьма гостеприимно.

Однажды, за дружеским обедом в ресторане отеля «Империал», он познакомился с некоторыми офицерами из военной разведки; затем как-то в Иокогаме, находясь в «Гранд-отеле», он встретился с адмиралом Суэцугу; адмирал с необычной для японца откровенностью заявил, что Отт может полностью полагаться на него и что он целиком симпатизирует взглядам и планам Гитлера.

А еще позднее группа молодых офицеров из военного министерства устроила в честь Отта прием в одном из «чайных домиков». Участвовавшие в этом вечере гейши были особенно красивы. Рисовой водки было выпито много. Вначале Отт беспокоился, ибо ему казалось, что его хотят напоить; затем, к своему удивлению, он увидел, что его японские друзья сами быстро стали пьянеть. На этом вечере он познакомился с генерал-майором Доихара. Отт очень хорошо знал, кем был Доихара. Да и мог ли сколько-нибудь опытный разведчик не знать того, что Доихара — начальник так называемой «континентальной службы», т. е. всей системы шпионажа, охватывающего Китай? Завоевание Манчжурии считалось личной заслугой Доихара; и хотя официально он был только начальником «континентальной службы», но фактически он контролировал всю систему японского военного шпионажа с его многочисленными организациями и неограниченными фондами.

Внешность Доихара не соответствовала его положению. Это был человек маленького роста, склонный к полноте, к тому же он носил усики «а ля Чарли Чаплин». Но о нем рассказывали всевозможные истории. Говорили, будто бы он в состоянии пополнеть или похудеть на 20 фунтов в весьма короткое время и умеет так изумительно преобразиться, что даже самые близкие сотрудники не могут его узнать; что касается лингвистических его способностей, то они якобы поразительны. Помимо ряда азиатских языков и диалектов, он говорит также на восьми европейских языках. В своем докладе Эйген Отт подчеркнул, что с Доихара он говорил только по-немецки.

Отт быстро подружился с Доихара, который разрешил ему сопровождать себя во время поездок. Отт узнал, что идея германо-японского сотрудничества в области шпионажа исходит от Доихара. Он познакомился с одним из самых близких помощников Доихара — молодой девушкой, носившей коротко подстриженные волосы и одетой в мужское платье. Ее имя было Йосима Кавасима. Она была десятой дочерью принца Су из династии маньчжуров; так, во всяком случае, утверждала молва. Говорили также, что у нее было странное и романтическое прошлое, а в шпионских кругах ее звали японской Мата Хари.

Во время своего пребывания в Японии Отт стал частым посетителем «чайных домиков» в Токио. Большую часть своего времени он проводил с молодым поколением офицеров из военного министерства. Поскольку Доихара более или менее официально поручился за Отта, офицеры были с ним весьма откровенны. Они объявляли себя ярыми врагами тогдашнего японского правительства и утверждали, что его необходимо устранить возможно быстрее. Вскоре действительно последовали убийства ряда министров. С одним из офицеров этой откровенно шовинистической и империалистической клики, Хироси Осима, Отт сошелся особенно близко. Осима, который в то время был еще полковником, работал непосредственно с Доихара и, по просьбе последнего, стал объяснять Отту систему и технику японского военного шпионажа. То, что Отт увидел и узнал в течение дальнейшего пребывания в Японии, послужило основой для его доклада, пересланного в Берлин в январе 1935 года.

Посол фон Дирксен, который имел лишь самое туманное представление о том, что делал Отт в Токио, и что ему полагалось делать, узнал об этом докладе лишь много позже.

Вскоре после того, как Отт послал в Берлин свой доклад, он и сам вернулся в Германию. Последовало несколько встреч с Николаи, а возможно, и с Гессом. Начальство похвалило доклад и решило принять японское предложение о широком сотрудничестве в области шпионажа. В том же 1934 году Отт поехал обратно в Токио. На этот раз он был уже военным атташе.

Вскоре после этого — в конце 1934 или в начале 1935 года — в качестве японского военного атташе в Берлин прибыл Хироси Осима. В то время японским послом был Того.

Теперь роли были распределены; представление могло начинаться.

Однако доклад Отта не освещал некоторых особенностей японского шпионажа по той простой причине, что в то время сам Отт не был знаком с этими особенностями. Позднее он говорил об этом и жаловался на недостаток доверия, проявленный японцами, несмотря на все их внешнее доброжелательство. Впоследствии ему пришлось жаловаться на это очень часто.

В начале 1935 года Отт предпринял по собственной инициативе тщательное изучение именно тех сторон японского шпионажа, которые ему не были открыты. Сделать это было не слишком легко; однако, поскольку Отт к тому времени уже имел немалые связи и ряд молодых офицеров был весьма дружен с ним, кое-чего ему удалось все же достигнуть.

В первую очередь Отт хотел ознакомиться — и со временем добился этого — с функциями так называемых тайных обществ и их ролью в общей системе японского шпионажа.

Самым известным из них было общество «Черного дракона», возглавляемое Мицуру Тояма. Это общество было образовано в конце прошлого столетия и получило двое название от имени реки Амур (китайцы и японцы зовут ее рекой Черного дракона), которая протекает между Манчжурией и Советским Союзом; своей первоначальной целью общество ставило завоевание Манчжурии и Восточной Сибири. Эти откровенно милитаристические, зачастую террористические тайные общества были одной из главных пружин японской агрессии. Причем их влияние на международную политику было нередко весьма значительным.

В области шпионажа общество «Черного дракона» действовало с начала XX столетия в крупном масштабе в Манчжурии и Китае, поскольку эти страны являлись ближайшими объектами японской агрессии. Общество «Черного дракона» орудовало через своих агентов, которых оно окрестило «людьми-волнами».

Эти «люди-волны» довольно тесно сотрудничали с военной разведкой. Многие армейские офицеры, в особенности, из клики молодых, принадлежали к какому-либо тайному обществу, поскольку идеи и устремления так называемого «молодого офицерства» нередко совпадали с программой действий этих обществ. Агенты тайных обществ, действующие на материке, бесспорно, вербовались из явных подонков общества. Это были громилы, наемные убийцы, отчаянные искатели приключений, шантажисты, которые в Японии не проработали честно ни одного дня; жили они обычно на доходы от шантажа или от совершенных ими преступлений, а также на принудительные «патриотические» пожертвования. Не жалея чужой жизни, они не ставили ни во что и свою собственную жизнь.

Многие из этих разбойников колесили по Манчжурии и Китаю под видом продавцов лекарств и опиума, мелких лавочников, нищенствующих монахов с капюшонами на головах, совершенно скрывавших их лица, даже под видом буддистских священников, журналистов, фотографов и т д. Крайне неразборчивые в моральном отношении, гоняющиеся за наживой, физически закаленные, они всегда способны были провоцировать всякого рода инциденты, стычки, уличные драки, которые всегда раздувались Японией, предъявлявшей различные требования, настаивавшей на принесении извинений, делавшей из мухи слона и накапливавшей всякого рода поводы «про запас».

То, что Отт сумел собрать столь точные данные об этих обществах, свидетельствует о его ловкости и пронырливости как военного атташе. Другие агенты германского шпионажа были менее удачливы. Так, например, Рихард Цейзиг, территориальный руководитель АО в Японии, также пытался сотрудничать с японскими властями. Но у него по какой-то причине возникли затруднения. Японцы не только не хотели идти ему навстречу, но сделали почти невозможной какую бы то ни было деятельность представляемой им организации. Полиция буквально следовала за ним по пятам. Японцы считали, что перед ними немецкий шпион, и, разумеется, не ошибались в этом.

Все неудачи Цейзига длились более четырех месяцев, пока, наконец, не вмешался в дело Отт и не исправил положения.

Еще труднее пришлось Вальтеру Донату. Он был начальником германского «института культуры» (одна из организаций Розенберга). Этот институт давал возможность японским студентам знакомиться с Германией. Во всяком случае, таково было официальное его назначение. Но за этой официальной вывеской скрывались попытки вербовать студентов для ведения шпионажа против их собственной страны. Недоверие, которое впоследствии пронизало все германо-японские отношения, рано пустило корни в благодатную почву.

В 1938 году Донат предпринял двухдневную поездку из Кобе на остров Сикоку, находящийся в 60 милях от Кобе. Поскольку поездка была «деловой», он взял с собой японского студента.

После ночного путешествия на пароходе он прибыл около 6 часов утра на Сикоку, в г. Такамацу. Полицейский спросил Доната о цели его приезда и о планах на день. Вскоре после этого, когда Донат со спутником завтракали в японском отеле, им было доложено о «посетителе». Без каких-либо церемоний, не спрашивая даже разрешения, «посетитель» этот подошел к столику, сел и начал подробно расспрашивать Доната о его предках, о работе, о его точке зрения на японский народ, о войне вообще, о возможности японо-американской войны и т. п. и т. д. Затем Донат должен был сообщить ему исчерпывающее расписание своего дня.

Когда в тот же день, несколько позднее, Донат выехал поездом в другой пункт на острове, на станции уже ожидал сыщик в штатском, который «эскортировал» его к месту назначения.

На следующее утро у него опять был «посетитель в японской гостинице. Те же вопросы, та же беседа в течение завтрака с попытками «поймать» его на чем-нибудь. И то же требование подробно сообщить расписание дня.

Спустя некоторое время, когда Донат сидел в приемной завода, расположенного на окраине, его вызвали к телефону; тот же утренний «посетитель» предупредил его, что при возвращении в Кобе Донат будет проезжать через одну из многочисленных японских укрепленных зон; в случае если он будет делать фотоснимки, то немедленно подвергнется аресту. Утром Донат уже сказал этому «посетителю», что он не взял с собой фотоаппарата; впрочем, это не явилось для агента новостью, так как багаж Доната достаточно тщательно обыскали в отеле.

Вечером на оживленной пристани в Кобе другой штатский с глупой физиономией тронул Доната за плечо и попросил его открыть чемодан. Чемодан был положен тут же на землю, среди снующей толпы, развлекающейся таким зрелищем, как «арест» иностранца. Сыщик стал выбрасывать на грязную мостовую предметы личного обихода, пижаму и записную книжку, каждую страницу которой он тщательно просмотрел. Наконец, когда сыщик увидел несколько японских агитационных книг о войне в Манчжурии, он угрожающе нахмурился; в это время крайне смущенный японский студент пытался убедить его в том, что иностранец, взявший на себя труд научиться читать и писать по-японски, должен наверняка симпатизировать Японии; на это сыщик ответил ему, что как раз это обстоятельство и делает иностранца еще более подозрительным. Наконец, не обнаружив ничего предосудительного, он прекратил обыск и удалился, не потрудившись даже собрать вещи, выброшенные на мостовую.

Цейзиг и Донат — не единственные немцы, пострадавшие от действий японской контрразведки. Большинство немцев также находилось под постоянным наблюдением не только полиции, но собственных слуг. Иногда их задерживали по подозрению в шпионаже, но обычно ничего никогда не бывало доказано. Такой оборот дела вовсе не обескураживал японскую полицию. Японское недоверие ко всем иностранцам — и притом вовсе не к одним только немцам — с 1938 года приобрело характер какой-то мании. Власти устраивали выставки борьбы со шпионажем, демонстрируя то, что японцам казалось изощренными преступными методами действия иностранных шпионов. Они выпускали сотни антишпионских плакатов; они ввели «недели борьбы со шпионажем». Картины и лозунги, направленные против шпионов, помещались на спичечных коробках и выставлялись в окнах магазинов. И везде в качестве шпиона был представлен белый человек. Через печать и радио японское население беспрестанно призывалось быть настороже и доносить обо всех иностранных шпионах, которые несут неисчислимые бедствия Японии. Заклеймив каждого иностранца в Японии клеймом возможного шпиона, японские власти создали в стране небывалую атмосферу ненависти к иностранцам, в том числе и к немцам.

В ноябре 1936 года между Германией и Японией был заключен так называемый «Антикоминтерновский пакт». В то время дипломаты говорили, что этот пакт в основном явился плодом деятельности Отта и Осима, вскоре после этого получивших звание генерал-лейтенанта. Помимо официального текста, пакт этот содержал ряд секретных статей, относящихся к военному сотрудничеству и сотрудничеству в области шпионажа.

В 1938 году Эйген Отт был назначен послом в Токио, а фон Дирксен был переведен в Лондон; вскоре после этого Хироси Осима стал японским послом в Берлине.

Нельзя сказать, что Германии особенно везло в смысле сотрудничества со своими союзниками по «оси» в области шпионажа.

Германские военные круги никогда не питали никаких иллюзий в отношении своего итальянского партнера. Говорят, что в двадцатых годах руководящие офицеры германского генерального штаба заявляли: «Следующая война будет проиграна той страной, которая возьмет себе в союзники Италию». Это была шутка, конечно, но она отражала отношение германских военных кругов к Италии. Отношение это сохранялось и тогда, когда речь заходила о шпионаже. Полковник Николаи давно дал понять, что он не имеет намерения работать в контакте с итальянской разведкой, поскольку считает ее худшей в мире.

Для такой резкой оценки у него были все основания. Ему было известно, что бесчисленное количество шпионов иностранных держав, в особенности французских и югославских, свободно разъезжало по Италии и фотографировало все крупнейшие военные заводы. Они сумели даже добыть чертежи линкора, который еще не был заложен. Об этих провалах знал не только Николаи, но и все разведки Европы; и лишь сами итальянцы пребывали в блаженном неведении.

В европейских разведках распространялся слух, дававший некоторое объяснение этой свободе действий иностранных шпионов в Италии. Согласно этому слуху, руки Муссолини были, дескать, связаны. Во время убийства в Сараево, когда Италия еще была официальной союзницей Германии и Австро-Венгрии, Муссолини работал агентом 2-го бюро. Во 2-м бюро якобы находилось его личное дело, которое могло служить крупным козырем в момент, когда агенты 2-го бюро попадались в Италии.

Помимо военной разведки, в Италии существовала «Овра» — итальянская тайная полиция, также занимавшаяся шпионажем.

Во главе ее стоял Артуро Боккини, один из ближайших сотрудников Муссолини.

В первые годы фашистского режима «Овра» использовалась для подавления оппозиции внутри Италии. Ее основным оружием было хорошо известное касторовое масло; однако то, что применение касторки зачастую вызывало смертельные последствия, известно далеко не всем. За границей, где «Овра» не могла широко применять свои жестокие методы, она имела, разумеется, значительно меньший «успех». Главным образом она преследовала итальянских социалистических и демократических эмигрантов. В течение ряда лет ее деятельность состояла из одних только грубых промахов. И те, кого она преследовала, без больших усилий ускользали от агентов «Овра». Иногда «Овра» подбрасывала динамит в дома антифашистов, живших во Франции. Но эти попытки всегда проваливались, ибо французская полиция была не столь глупа, как считали агенты «Овра».

«Овра» добивалась удачи тогда, когда нанимала французских гангстеров для убийства политических противников. Антифашисты братья Розелли стали жертвами подобного убийства. В Италии также общеизвестно, что смерть генерала Бальбо и популярнейшего летчика Умберто Маддалена была также делом рук «Овра».

Неудивительно, что шпионская организация, возглавляемая таким совершенно негодным руководством, как руководство «Овра», проваливалась полностью. «Овра» настойчиво засылала своих агентов во Францию, Германию, Югославию — и все понапрасну. Все они не давали ничего ценного, хотя тратили огромную сумму денег.

«Овра» провалилась и в Тунисе. Она провалилась и в Палестине, где пыталась поднять восстание арабов. Впоследствии эта попытка с большим успехом была предпринята гестапо. «Овра» провалилась и в Абиссинии, куда ее агенты прибыли вслед за армией. Она замучила и убила многих жителей, но не добилась получения каких-либо ценных сведений.

Но рекордный провал потерпела «Овра» в Греции. На подготовку греческой кампании «Овра» имела в своем распоряжении более двух лет. Муссолини настоял на том, чтобы Боккини проделал эту работу лично. Он работал там по образцам деятельности немцев в Австрии, Чехословакии и Франции. Итальянцы считали, что офицерский корпус греческой армии разложен изнутри, что некоторые офицеры подкуплены, что «Овра» располагает всеми оперативными планами греческой армии и знает все стратегические планы ее развертывания, расположение военных заводов, а также завоевала симпатии среди греческого населения.

Когда началась итало-греческая война, то оказалось, что ни одна из надежд «Овра» не оправдалась. Не оказалось ни «пятой колонны» в Греции, ни сочувствующих генералов, ни достойных доверия греческих планов и вообще ничего, кроме вполне реального и очень упорного сопротивления греков, которым итальянцы были окончательно обескуражены.

Тогда в греческие дела пришлось вмешаться немцам. Речь идет не только о военном вмешательстве, но и о заблаговременном вмешательстве в области шпионажа. Это было, между прочим, уже не первое сотрудничество немцев с итальянцами на почве шпионажа.

Еще в 1935 году Рудольф Гесс подумывал об установлении контакта с «Овра». Полковник Николаи предупреждал его, что это было бы пустой тратой времени. Казалось, что Гесс прислушался к этому предостережению; тем не менее, спустя два года он предпринял поездку в Рим для беседы с Боккини. Вполне возможно, что он был весьма разочарован тем, что увидел; так или иначе, но известное сотрудничество между «Овра» и гестапо все же имело место, причем немцы не делали ничего для того, чтобы подчеркнуть все неумение и промахи тайной полиции Муссолини.

Когда началась вторая мировая война, немцы решили все же улучшить постановку дела в итальянской разведке. В начале 1940 года в Италию был послан Гейдрих, бывший правой рукой Гиммлера. По возвращении в Берлин он заявил, что положение весьма неудовлетворительно. Девять месяцев спустя, после вступления Италии в войну, немцы прибрали к рукам весь итальянский государственный аппарат. Гестапо распоясалось в Италии совершенно, не считаясь вовсе с наличием «Овра». В течение нескольких недель на руководящих постах во всех крупных итальянских учреждениях появились гестаповцы. Они же заняли командные должности и на транспорте. Гиммлеровские молодчики захватили в свои руки и всю систему шпионажа.

Боккини не смог пережить это унижение. Он умер — как гласит официальная версия — от гриппа. Ходили слухи, что он покончил жизнь самоубийством. Его преемником был некий Сенизе, за спиной которого орудовал наделенный неограниченной властью Гейдрих.

Зарубежная агентура «Овра» также была подчинена немцам. Это касалось и Северной и Южной Америки. Сотрудникам итальянских посольств и консульств пришлось начать работу в немецком стиле; они должны были добывать сведения через итальянское население с помощью различных клубов и с помощью чернорубашечников. Сведения эти сортировались и передавались германскому начальству. В Соединенных Штатах система эта не дала больших результатов. И даже в 1941 году между германскими консулами и их итальянскими подчиненными происходили скандальные сцены.

Агенты «Овра» в Центральной и Южной Америке работали лучше, чем их коллеги в США. Одним из «фаворитов» «Овра» был генерал Каморита, начальник полиции в Перу.

Значительно более охотно немцы «сотрудничали» с японцами. Японцы имели в Америке огромное количество агентов. Вспомним, например, парикмахеров в Панаме, которые почти никогда не занимались своей профессией, но жили совсем безбедно. Вспомним рыбаков с их комфортабельными рыбачьими лодками, где была установлена дорогая и мощная радиоаппаратура, а также приборы новейшей конструкции для измерения морских глубин. Самыми крупными и наиболее хорошо оборудованными из этих «лодок» были «Маната Мару», «Минова Мару» и «Сара Мару». Существовали рыболовные компании, менее всего интересовавшиеся торговлей, но явно поддерживавшие связь с японскими властями. Были также японцы, покупавшие в Коста-Рике земли под хлопковые плантации, хотя хлопок здесь не давал урожая; что касается того обстоятельства, что земли эти находились всего лишь в 250 милях от Панамского канала, — то это было, разумеется, чистой случайностью.

В США действовали лучшие японские агенты Ямасито и Мацуи, переброшенные в Мексику на рыболовных лодках в 1936 году.

Гитлеровцы, со своей стороны, в течение ряда лет искали контакта со своим японским партнером по «оси». Приведу такой пример: с 1934 года японский консул в Лос-Анджелесе постоянно приглашался на немецкие торговые корабли, где получал новейшую информацию.

Но готовность к обмену сведениями была односторонней. Когда, скажем, германские агенты, орудовавшие на тихоокеанском побережье Америки, попадали на японские корабли, им ничего не сообщалось.

В конце концов, это вызвало недовольство в лагере гитлеровцев.

Особенно рьяно протестовали некоторые из германских агентов в США. Японцы были всегда отменно вежливы, но в ответ на все претензии только удивленно пожимали плечами. Тогда немцы решили действовать нажимом и предприняли необходимые шаги.

5 октября 1937 года в городе Мехико-Сити состоялась конференция, на которой присутствовали германский посланник фон Колленберг и его итальянский и японский коллеги. Встреча продолжалась два с половиной часа. Во время этой встречи фон Колленберг, дипломат старой школы, плохо разбиравшийся в том, что происходило, и не желавший следовать советам своего атташе Гейнриха Норте, откровенно пожаловался на то, что японский шпионаж упорно отказывается от сотрудничества. Его доказательства, видимо, были достаточно вескими, ибо с тех пор японцы круто изменили свою тактику. Особенно плодотворное сотрудничество завязалось в Коста-Рике между Такахиро Вакаваяси и германским агентом Геншке. Японцы выбрали большое ровное поле, подходящее для устройства аэродрома, а Вакаваяси получил право на устройство очередной «хлопковой плантации». Японцы ввезли 21 рабочего из Чимботы — большого японского поселка в Перу. «Рабочие» поселились в первоклассном отеле и привезли с собой один мешок хлопковых семян, который так и остался нетронутым. Вскоре после встречи дипломатов рыбак — владелец крупнейшей в мире рыбачьей лодки «Амако Мару» — Йоситаро Амано попытался связаться с хлопковой станцией Вакаваяси. Он был немедленно арестован. И тогда на помощь пришли немцы. Геншке пустил в ход свои связи и оказал давление на президента. Таким образом, немцы опять помогли японцам, не получив взамен ничего.

Претензии Колленберга не явились основной темой переговоров. Значительно больше внимания было уделено планам усиления шпионской деятельности в Мексике. Дипломаты «оси» получили предложение от мексиканской «Федерации среднего класса». Федерация изъявила согласие вести нелегальную работу, если ей будут предоставлены необходимые денежные средства. Предложение было принято, но вскоре после этого полиция как раз арестовала Кармен Калеро и некоторых других заговорщиков еще до того, как они причинили какой-либо ущерб.

Это было серьезным ударом по агентуре и дипломатии «оси». Дипломаты начали нервничать, особенно старый фон Колленберг. Что касается руководителей германского шпионского центра в Мексике, то он этим обстоятельством отнюдь не был обескуражен.

Одну из крупных ставок в своей шпионской работе в Мексике немцы делали на тот поток туристов, который продолжал прибывать в страну с конца тридцатых годов.

Туристы эти не являлись «пятой колонной» в точном смысле этого слова. Большинство из них — американские граждане немецкого происхождения. Но их было так много, что заправские шпионы попросту терялись в их среде и таким образом не вызывали подозрений. Вся масса туристов посылалась для того, чтобы «вдохнуть жизнь» в застоявшуюся, слишком мирную атмосферу германской колонии. Вновь прибывающие туристы должны были действовать как распространители слухов и агитаторы в пользу гитлеровской Германии; они обязаны были держать ухо востро и вербовать при всяком удобном случае податливых молодых офицеров и полицейских.

Впрочем, были среди немецких «туристов» и агенты, имевшие более серьезные поручения. Их излюбленным притоном была «Зеленая лампа», в потайных комнатах которой можно было чувствовать себя почти в безопасности. Случалось, что некоторые из посетителей вели серьезную беседу и в полночь уходили через боковую дверь. На следующий день вы узнавали о чьей-либо внезапной смерти или об убийстве, совершенном неизвестным лицом.

Помните ли вы еще генерала Сатурнино Седильо, бывшего в столь близких отношениях с бароном фон Мерком, германским шпионом в Брюсселе во время первой мировой войны и одним из наиболее близких сотрудников полковника Николаи? В 1937 и 1938 гг. фон Мерк все еще путешествовал. Иногда он наносил очередной визит Седильо в Сан-Луис-Потоси, оттуда опять отправлялся в Тампико, куда прибывало судно с таинственным грузом, в приеме которого он расписывался. Спустя некоторое время новая партия винтовок, пистолетов и пулеметов поступала в распоряжение Седильо. После совещания дипломатов фон Мерку была официально поручена координация шпионажа стран «оси» в Мексике. Поэтому он и завязал тесную связь с японским агентом Цито.

Что касается Седильо, то этот генерал делался все более и более важным. Его уже нельзя было запросто посетить на его «ранчо». Об этом позаботилась вооруженная охрана. Для того чтобы попасть к Седильо, нужны были очень хорошие рекомендации. И пока вы ждали разрешения за оградой, вы могли поразмыслить над тем, с какой целью сюда присылались в таком большом количестве «тракторы» из Италии, как значилось на ящиках, и зачем понадобилось такое значительное число германских «туристов», которые обучали рабочих Седильо обращению с этими «тракторами».

Наконец, в 1938 году Седильо поднял мятеж в Мексике. Авантюра эта провалилась, а сам Седильо был убит. Когда все было кончено, и барон фон Мерк понял, что больше шансов на успех нет, он уехал в США, а оттуда в Берлин, где его видели в обществе полковника Николаи.

Неудача ряда попыток наладить систему шпионажа в Мексике натолкнула державы «оси» на мысль об использовании испанской «фаланги» и синаркистов — мексиканских фашистов.

Само название «синаркисты» было загадкой для всех, кто пытался подойти к нему с точки зрения здравого смысла. Даже сами синаркисты не понимали его значения. Одни утверждали, что оно означает порядок и дисциплину; другие говорили, что оно выражает непризнание любых земных вождей и установление божественной власти над государством.

Независимо от того, что означало это наименование, синаркисты были попросту крупной шайкой убийц, которая терроризовала рабочие союзы и крестьянство, получившее при президенте Карденасе землю.

Шайка синаркистов была организована по военному образцу, имела свою разведку, тайные убежища и склады оружия. Ее следует считать наиболее угрожающим очагом фашистской заразы в Латинской Америке.

Барон Ганс-Гейнрих фон Холлейффер, он же Ганс Гельбинг, занимался до захвата власти Гитлером мошенничеством и грязными сделками; в последнее время он работал под руководством Гейнриха Норте над «укреплением дисциплины» в рядах германской колонии в Мексике. В феврале 1931 года фон Холлейффер основал мексиканскую «националистическую партию». Властям эта затея не пришлась по вкусу, и в течение суток он был вынужден покинуть страну.

Наступало время президентских выборов. Подготовляясь к этому событию, гитлеровцы создали в помощь давно основанной при содействии германского агента Германа Щвинна шайке «золотых рубашек» партию под названием ПРАК («Антикоммунистическая революционная партия»). Эта партия выдвинула на пост президента своего кандидата — крайне-правого военного авантюриста генерала Амаро. ПРАК была откровенно-террористической партией. Немцы поставили перед ней две задачи:

1) помешать ходу избирательной кампании путем создания беспорядков и

2) влиять на местные власти и добиться от них помощи в установлении контроля над стратегически важными пунктами на побережье и в горах; это было особенно важно в случае возникновения гражданской войны во время выборов. В отдаленных местностях крестьяне были вооружены и подстрекались к выступлению против «империализма» США. ПРАК имела тесную связь с испанскими и германскими торговцами, находившимися в небольших прибрежных городках, где были сосредоточены запасы горючего. Контрабандный ввоз оружия продолжался своим чередом. Прежние агенты Седильо были предоставлены в распоряжение ПРАК. По существу подготовлялась новая попытка захвата власти.

В это время началась в Европе вторая мировая война. И в Мексике и во всей Латинской Америке шпионская сеть Франции и Британии была захвачена событиями врасплох. Британская разведка имела только четырех агентов к югу от Рио-Гранде. У французов была одна женщина и двое мужчин.

Что касается фашистов, то они, по крайней мере, в течение первых шести месяцев войны, не имели возможности продолжать свою работу и поэтому распустили ПРАК.

Следовательно, нельзя утверждать, что в Мексике фашисты не делали попыток захвата власти. Они испробовали все, что только могли. Они пытались завладеть властью посредством Седильо, а позднее — через ПРАК. Они пытались вызывать беспорядки путем организации подпольного движения и общества «золотых рубашек», руками многих бандитов и безыменных групп «пятой колонны». Они заставили германское население субсидировать все их попытки, Запугав его и познакомив на деле с гестапо. Они сотрудничали со своими партнерами по «оси» и пытались свергнуть существовавшее правительство, используя в качестве рычага испанскую «фалангу». Они не брезговали ничьей помощью и не отказывались от применения винтовок и динамита. Наконец, они пытались повлиять на ход президентских выборов, причем в этой области не успели сказать последнего слова.

Но вот разразилась война. В июле 1940 года, когда казалось, что европейская фаза войны закончилась, и что наступило время «второго раунда» — борьбы в Западном полушарии, на сцену выступила германская армия. В Мексику прибыл бывший начальник берлинского гарнизона Фридрих-Карл Шлебругге. Он был послан непосредственно Николаи и должен был возглавить военный шпионаж. Шлебругге немедленно связался с личным составом интернированных германских кораблей и стал подготовлять либо их бегство, либо — если это окажется невозможным — потопление.

Во главе шпионажа невоенного характера все еще стоял агент Шахта Херстлет, который прибыл в Мексику в 1938 году якобы для заключения германо-мексиканских нефтяных сделок. Он руководил всеми финансовыми операциями, контролировал ход шпионажа, собирал и сортировал получаемые сведения. Офицерами связи между Херстлетом и Шлебругге служили испытанные агенты Николаи — Рудольф Пласка и Ганс Герцер. В 1941 году фашистский шпионаж в Мексике вело несколько сот первоклассных агентов. Но все они были опознаны, и все они знали, что они опознаны.

Однажды Гитлер сказал Раушнингу: «Мы дадим Южной Америке не только наши деньги и нашу инициативность, мы также перевоспитаем ее в духе нашего мировоззрения. Если где-либо демократия особенно бессмысленна и даже преступна, то это в Южной Америке». Утверждая, что Южной Америке надо что-то такое «дать», Гитлер на деле склонен был в гораздо большей степени «кое-что» получить от нее. И этим «кое-что» он считал — ни мало, ни много — всю Южную Америку.

Южная Америка богата сырьем. Южная Америка — отличный рынок сбыта. С точки зрения гитлеровцев, Южная Америка — идеальная колониальная империя гитлеровской Европы. После всего сказанного разве не ясно, что она должна принадлежать Гитлеру?

Однако чисто экономические завоевание не было конечной целью фашистов, — они имели в виду также и установление своего политического господства. Для начала же они взялись за экономическое завоевание Америки с необычайным усердием. Начиная с 1933 года, АО послала в Южную Америку десятки тысяч торговцев, организаторов, инженеров, фермеров и т. д. Количество промышленных предприятий, торговых учреждений и банков, находившихся под контролем Германии, все время увеличивалось. Оно стало в десять раз больше числа контролируемых немцами предприятий во всех остальных частях мира. Экспорт некоторых южноамериканских стран в Германию удвоился и утроился, а из Перу даже учетверился.

Но экономическое завоевание было только первым шагом. Как сказал Гитлер, страны Южной Америки должны стать полем приложений не только для германского капитала и германской предприимчивости, — они обязаны также воспринять германское мировоззрение. Иначе говоря, Южную Америку надо завоевать не только экономически, но и политически.

Венесуэла, например, не только занимает третье место в мире по добыче нефти (после США и СССР), но в стратегическом отношении может угрожать Тринидаду и Панаме, а также коммуникациям между Дакаром и Бразилией. После 1936 года, когда немцы занялись ею всерьез, торговля между Венесуэлой и Германией увеличилась на 78 %.

Патагония. Гитлеровцы никогда не переставали заявлять, что страна эта никому не принадлежит, и что они имеют солидные основания претендовать на этот ничего не стоящий клочок Южной Америки, поскольку он в основном заселен немецкими фермерами. О том же, что Аргентина, владеющая Патагонией, контролирует Магелланов пролив они, конечно, скромно умалчивали.

— Однако завоевание Южной Америки немцы рассматривали в первую очередь как возможность нанести одновременный удар и по США и по Англии.

Неудивительно поэтому, что шпионский аппарат «Третьей империи» сосредоточил все свое внимание на Южной Америке. Вся ее огромная территория должна была быть «причесанной». Для ведения войны против Южной Америки — независимо от того, будет ли называться эта война войной и будет ли проливаться при этом кровь или нет, — и для одержания победы в этой войне необходимо было лишить Южную Америку всех ее тайн.

Условия для ведения военного шпионажа на этой огромной территории были исключительно благоприятными. Николаи не мог желать ничего лучшего. Для Южной Америки не требовалось организовывать никакого особого аппарата разведки. Он уже существовал. Мы имеем в виду авиалинии, пересекавшие весь континент.

Ряд германских летчиков и офицеров направился в Колумбию еще в 1919 году, сразу же после окончания первой мировой войны. Быть может, уже в то время немцы отдавали себе отчет во всем стратегическом значении этой страны, расположенной на столь близком расстоянии от Панамского канала. Первой германской авиалинией в Южной Америке — «Скабта» — руководил Фриц Гаммер. Это была первая постоянная воздушно-транспортная линия в Западном полушарии.

Гаммер был отличным организатором. Впоследствии он основал линии «Седта» в Эквадоре и «Транс-Андийскую линию» в Чили.

В 1927 году немцами был основан синдикат «Кондор». Его трасса тянулась на расстоянии более 4 тыс. миль по тихоокеанскому побережью. Она пересекала Уругвай, доходила до Буэнос-Айреса, затем поворачивала на запад, проходила через Аргентину, Анды до Сантьяго. Синдикат этот был связан с перуанским отделением германской компании «Люфтганза.

Несмотря на то что «Кондор» полностью принадлежал немцам, самолеты его летали под бразильским флагом, и компания получала субсидию от бразильского правительства. Ее директором был натурализовавшийся бразильский немец Эрнст Хек.

«Люфтганза» создала обширную сеть авиалиний в Эквадоре, и самолеты ее долетали до таких пунктов, куда не доходили американские авиалинии. В 1937 году «Люфтганза» приобрела контрольный пакет акций авиалинии «Седта», которая обслуживалась исключительно немецкими летчиками, прошедшими подготовку в Германии. Действуя рекламой и подкупом, «Седта» мешала проникновению американских авиакомпаний в Эквадор. Сравнительно недавно она безуспешно пыталась получить право на авиатранспортное обслуживание Галапагосских островов, расположенных неподалеку от Панамского канала.

Существовала также авиакомпания «Ллойд Аэро-Боливиано» — германская фирма, связанная с «Люфтганзой» и с синдикатом «Кондор».

В Аргентине была и вторая авиалиния — «Аэро Коста Аргентина», также контролируемая германским капиталом. Большую часть летчиков и инженеров этой компании составляли немцы.

Одна из самых важных линий «Люфтганзы» проходила через Лима (Перу) до чилийской границы и через Боливию в Рио-де-Жанейро. Рейсы на этой линии были начаты только в 1938 году. Весной 1941 года «Люфтганза» пыталась открыть новую линию по реке Амазонка и еще одну вдоль тихоокеанского побережья Перу.

Таким образом, сотни германских летчиков летали над Южной Америкой. Состав их регулярно менялся, и таким образом все большее число этих летчиков-немцев получало возможность изучать воздушные трассы Южной Америки.

Естественно, что немецкие пилоты неоднократно пролетали и над Панамским каналом.

В Бразилии существовал закон, по которому, по крайней мере, две трети летного состава должно было состоять из бразильцев; но и этот закон немцы обходили. «Кондор» и прочие авиакомпании, находившиеся под германским контролем, обслуживались немцами, принявшими бразильское подданство.

Примерно в 1935 году «Кондор» организовал отдел аэрофотосъемки, который получил заказ от бразильского правительства на съемку внутренней части Бразилии. Копии всех сделанных фотографий посылались в Германию. Впрочем, хорошо известно, что в Берлин посылались не только снимки Бразилии, но и всех остальных американских стран.

Многие из германских фирм в Южной Америке строили аэродромы со взлетными дорожками, специально приспособленными для тяжелых бомбардировщиков. Пропускная способность, мастерские и запасы горючего на этих аэродромах намного превосходили текущие потребности.

Вскоре после начала второй мировой войны два самолета «Фокке-Вульф», принадлежавших фирме «Кондор», отправились разведывать местонахождение двух английских военных кораблей и нарушили запрещение бразильского правительства производить полеты над Южной Атлантикой. Если это нарушение было обнаружено, то многие другие, бесспорно, прошли незамеченными.

В последние предвоенные годы немцы контролировали в общей сложности около 22 тыс. миль воздушных путей. Нужно быть неисправимым оптимистом, чтобы предположить, что в Южной Америке после этого еще остались неотмеченными какие-либо стратегические пункты. Достаточно сказать, что за последние годы число шпионов, пытавшихся заснять Панамский канал и его укрепления, резко возросло. В подавляющем большинстве случаев эти шпионы оказывались немцами или, по крайней мере, были тесно связаны с ними.

Неудивительно, что весной 1941 года фирмой «Скадта» был сооружен аэродром на расстоянии одного летного часа от Панамского канала. Этот аэродром имел подземные ангары, ремонтные мастерские и жилые помещения и был искусно замаскирован тростниковыми зарослями. В Коста-Рике была куплена земля под хлопковые плантации. Правительство решило «оказать помощь» покупателям и вырыло ирригационные каналы, что было очень полезно для хлопка, но отнюдь не полезно для аэродрома; только поэтому вся затея была оставлена.

Можно привести сотни примеров шпионской деятельности агентов Николаи в доказательство того, с какой тщательностью они изучали местность и как прочно они оседали в стратегических пунктах.

Острова Москито-Кис ранее часто посещались рыбаками с Кубы. Больше они туда не ездят. Зимой 1939 года там исчезла английская шхуна «Олстон». Говорят, что в лагунах этих островов немцы собирали подводные лодки, поставляемые туда по частям.

Даже складом горючего в Пуэрто-Кабесас (Никарагуа) управлял немец. Германская «научная экспедиция по исследованию морской фауны» бороздила эти воды в течение 18 месяцев…

А армии стран Южной Америки? Полковник Николаи располагал на этот счет подробной информацией. Добиться этого было тем более нетрудно потому, что после первой мировой войны многие южноамериканские страны приглашали для обучения своих армий германских офицеров в качестве инструкторов.

В Аргентине и Перу в течение девяти лет после окончания первой мировой войны на должности военного советника находился генерал-майор Фаупель. Позднее в Аргентину приехал в качестве инструктора генерал Гюнтер Нидерфур, впоследствии военный атташе германского посольства в Буэнос-Айресе.

Генерал Бонштедт в течение ряда лет возглавлял военную академию Сальвадора и был официальным инструктором всей армии. Эрнст Рем в 1925–1930 гг. был инструктором боливийской армии. В Боливию он приехал в сопровождении группы офицеров, часть которых находилась там до момента объявления войны.

Нет нужды говорить о том, что Риббентроп также принял меры к посылке в Южную Америку соответствующих «дипломатов». В 1941 году все германские посольства и консульства в Южной Америке были разоблачены как штаб-квартиры шпионажа, и провокационной пропаганды.

Ведомство Розенберга также развило в Южной Америке лихорадочную деятельность. Его «Иберо-Американский институт» в Гамбурге целыми партиями посылал инженеров, архитекторов, врачей, ученых в Южную Америку, устраивал там художественные выставки, учреждал библиотеки и т. д.

Разумеется, в данном случае не обошлось без Боле и его АО. Боле разделил всю Южную Америку на пять секторов соответственно пяти главным ее стратегическим пунктам.

Это были: Рио-де-Жанейро, Монтевидео, Буэнос-Айрес, Ла Паз и Богота.

Здесь находились штаб-квартиры территориальных руководителей АО. Обычно они были коммерческими атташе при посольствах и потому пользовались дипломатической неприкосновенностью. После начала войны Боле установил шестой стратегический пункт в Сантьяго.

Что касается Геббельса, то он покупал южноамериканские газеты и заполнял их своим агитационным материалом. В одной лишь Бразилии под контролем Геббельса находилось больше половины из 15 газет, выходивших на немецком языке.

В Аргентине он контролировал 12 крупных ежедневных газет. Помимо того, еженедельно в стране распространялось более 300 тыс. фашистских брошюр и журналов. В Ла Паз Геббельс контролировал шесть газет!

Весьма поучительным мог бы быть анализ первопричин всех политических кризисов, мятежей, восстаний, происходивших в Южной Америке начиная с 1933 года. Нет сомнения, что в каждом из этих «инцидентов» было бы обнаружено участие фашистов в той или иной форме.

Приведем лишь несколько примеров.

Главным организатором мятежа «зеленых рубашек» в Бразилии (11 мая 1938 г.) был культурный атташе германского посольства Хеннинг-Ганс фон Кессель.

Напомним также о деле немца Буш-Бесерры, боливийца германского происхождения. Хотя Бесерра никогда не покидал Боливии, он все же находился под сильным влиянием германских офицеров, прибывших в Боливию в качестве военных инструкторов. После участия в войне с Парагваем в 1937 году он был награжден и затем избран в президенты. В 1938 году он отменил конституцию и провозгласил Боливию тоталитарной страной. С немцами он заключил торговое соглашение на чрезвычайно выгодных условиях. В обмен на оружие Боливия должна была поставлять нефть и олово. Летом 1939 года Буш якобы покончил жизнь самоубийством — на почве нервного потрясения вследствие переутомления. Однако более вероятно, что он был убит одним из представителей оппозиции.

30 марта 1938 года аргентинская газета «Натионас-Граджиас» опубликовала сенсационное разоблачение деятельности гитлеровской шпионской организации в Патагонии. Факты были получены от Энрике Хурхеса, бывшего друга Рема и приближенного Геббельса, Который решил отомстить гестаповцам за убийство своей жены. В газете говорилось о шпионской организации, которая стремилась подготовить отделение Патагонии от Аргентины, с тем, чтобы ее захватила Германия.

Летом 1940 года парламентский комитет в Уругвае предпринял расследование деятельности гитлеровских агентов. В результате этого расследования было установлено наличие фашистских ячеек в Монтевидео. Фашистские агенты глубоко проникли в политическую жизнь страны, прочно обосновались в школах, фотографировали стратегически важные пункты и обучали парашютистов в уругвайских военных лагерях. Всеми ими руководил германский посланник Фурман, глава АО в Уругвае: он подготавливал захват устья реки Ла-Плата, чтобы использовать его в качестве плацдарма для мятежа 2 млн. немцев, живущих в Аргентине и Южной Бразилии. Подготовлялся также мятеж уругвайской армии. Впредь до назначения Гитлером «фюрера» для Уругвая должно было быть создано в Монтевидео временное правительство. Члены оппозиции, антифашисты, евреи должны были быть истреблены. Уругвай должен был стать сельскохозяйственной колонией «Третьей империи».

Летом 1941 года аргентинское правительство раскрыло новый заговор, направленный на отделение Патагонии. Было обнаружено, что влияние гитлеровских агентов в полиции, министерствах, школах и прессе представляло собой определенную угрозу. Даже деятельность радиостанции оплачивалась непосредственно из Германии. Влияние гитлеровцев в среде молодого армейского офицерства возрастало. Берлин расточал обещания: пусть только Аргентина станет членом «оси» — и она сразу получит Уругвай, Парагвай, часть Боливии и Фолклендские острова, на которые она все время претендовала. В обмен за все это Германия должна была получить Патагонию.

Трудно после всего изложенного утверждать, что гитлеровцы сидели в Южной Америке, сложа руки, и не пытались действовать с бешеной энергией.