|
||||
|
|
Буржуазная пропаганда на опыте Англии. Вступительная статья Ф. Блументаля В литературе и докладах неоднократно уже отмечалось, что изучение нами буржуазного опыта политической работы, связанной с военными задачами, имеет большое значение. Ценность этого изучения заключается как в получении материалов и сведений, разоблачающих принципы и методы буржуазной пропагандистской работы и в получении отсюда навыков борьбы против этой работы, так и в возможности кое-что использовать из этого опыта в нашей работе (в рамках и с оговорками, о которых ниже). Возьмем, например, такой вопрос, как влияние на прессу и руководство ею буржуазным правительством какой-либо страны. Ложные сведения о противниках, изображение последних, как зверей, сообщения о поражениях врагов и блестящих победах «своих» войск, все это предстанет перед глазами читателей-рабочих и крестьян буржуазной страны совершенно в ином свете, если эти читатели будут знать буржуазную механику командования прессой. Следовательно, изучая практику буржуазного влияния на прессу (подкупом, цензурой, экономическими мерами, «идейным» воздействием), мы накапливаем конкретные факты, с которыми можем проводить разоблачительную работу, после которой ослабнет или даже совсем исчезнет вера читателей своим буржуазным и соглашательским газетам. Или такой вопрос, как методы и способы работы в области техники и организации пропаганды (например, издательств, методов распространения и изготовления литературы) — тут есть многое, чему нам не мешает поучиться у наших классовых врагов. Особенно богат буржуазный опыт политической работы в связи с войной и военными задачами в империалистическую войну 1914–1918 гг. [6] Это объясняется, прежде всего, теми военно-техническими и социально-экономическими особенностями, которыми данная война отличалась от предыдущих — массовостью, слиянием фронта и тыла, многочисленностью участвующих в войне стран, высоким уровнем техники и т. д. Все это заставило буржуазию обратить особенно серьезное внимание на создание благоприятной для своей страны политической обстановки. Добивалась она этого, прежде всего, грандиозным по размаху применением политической работы в своей борьбе с противниками и внутри своей страны. Для наших целей нам в первую очередь надо изучать буржуазный опыт той политической работы, которую буржуазия каждой страны осуществляла для ослабления политической крепости, единства, стойкости и выдержки населения и армии стран противника. Цель этой работы ясна — армию в политическом отношении поколебленной страны легче бить, такую страну легче заставить признать себя побежденной. Именно эта сторона политической работы буржуазии представляет для нас особенный интерес: ведь в будущей войне с нами буржуазия не преминет в десятки раз энергичнее применить свой прошлый опыт, чтобы попытаться поколебать наши ряды. Настоящая книга для достижения этих целей чрезвычайно подходяща. Прежде всего, ценно то, что она трактует об английской пропаганде. Германский и, тем более, русский или австрийский опыт не так ценен: ведь эти страны были в мировую войну с монархическим строем. «Просвещенная» английская буржуазия (хотя и с манекеном-королем во главе) умела очень тонко и хитро использовать все свои «демократические» привески и прикрасы. Это давало ей то преимущество, что ей удавалось более искусно и с большим успехом (в смысле влияния на рабочих и трудящихся) маскировать обман, лживость, фарисейство своих лозунгов войны, как войны «освободительной», за справедливость, за право угнетенных, за человечество, за демократию и прочее и прочее, В будущей империалистической войне, как против нас, так и в борьбе империалистических стран между собою буржуазии придется еще больше спекулировать на своих «демократических» доспехах и белилах — народ поумнел! После опыта мировой войны, при значительном росте пролетарской солидарности и революционности, а главное при наличии Советского Союза, все труднее и труднее буржуазии гнать свои [7] массы на бойню; остается только играть на классовой несознательности, культивируемой оппортунистами. Вот почему особенно интересен опыт Англии, тем более что сейчас она является наиболее реакционной империалистской страной и застрельщицей в создании единого фронта борьбы против нас. Интересным отражением этого опыта является настоящая книга. Мы сразу же предупреждаем читателя, что в ней немало фантастики и самовосхваления. Но, несмотря на это, она все же представляет значительный интерес. Книга «Тайны Дома Крю» {1} написана одним из основных руководителей и вдохновителей английской политической работы по разложению своих противников, К. Стюартом (род. в 1885 г.). Он был во время войны заместителем лорда Нортклиффа, директора Управления по пропаганде в неприятельских странах и председателем комитета при этом Управлении. Таким образом, автор находился в центре всей работы, ее организации, выработки ее важнейших политических основ. В своем предисловии {2} к книге К. Стюарт пишет: «Многое интересное и даже драматичное никогда нельзя будет предать огласке, так как, быть может, многим лицам, оказавшим ценные и связанные с риском услуги, благодаря такому нарушению тайны, грозила бы опасность отомщения». В книге Стюарта мы имеем достаточно подробное изложение организации, политических принципов, методов и техники проведения той работы, которую автор, как и целый ряд других буржуазных исследователей этого вопроса, называют кратко «пропагандой». Конечно, «страшных» и сногсшибательных «тайн» в книге нет, и не столько потому, что автор боится «подвести» своих агентов и помощников, сколько из боязни выдать классовую тайну, классовую сущность своей работы. Вот почему читателю, во-первых, необходимо подходить ко всему изложенному автором критически, помня, что автор, описывая пропаганду, одновременно пропагандирует идеи английской буржуазии, [8] во-вторых, читать между строк там, где автор не договаривает, затушевывает невыгодные для себя моменты. Прежде всего, об оценке своей пропаганды самим автором и говорящей его устами английской буржуазией. Если из существующей довольно обширной литературы {3} разных (воевавших между собою») стран прочесть только эту книгу, то может создаться неправильное представление, будто и по размаху и по содержанию есть резкая разница в работе англичан и их союзников, с одной стороны, немцев и их союзников, с другой. Может показаться, будто немецкая и австрийская пропаганда была глупой, лживой, со страшно большим размахом, дорого стоящими агентурами, неограниченными средствами на подкупы, издательства и т. д., в то же время — безуспешной; с другой стороны, английская пропаганда была скромной, дешевой, правдивой и очень успешной. Но если прочесть немецкую литературу, то там говорится буквально то же самое: немцы были скромны, на пропаганду тратились сущие пустяки, размах был небольшой, но каждое слово действовало на неприятельских солдат, как «откровение», а вот англичане, французы, американцы действовали подкупом, подлогом, обманом, имели колоссальные средства и агентуры. Вот чем объясняется, что К. Стюарт смакует ряд «свидетельств» немцев, подтверждающих успешность английской пропаганды, и опровергает те утверждения, в которых немцы говорят о своей «скромных размеров» пропаганде. Перейдем к разбору важнейших вопросов, рассматриваемых автором — о принципах, организации, методах, способах и технике английской пропаганды. Что автор и вообще буржуазия подразумевают под «пропагандой»? «Что такое пропаганда?» — спрашивает себя автор. Ответ таков: «Пропаганда состоит в представлении какого-нибудь положения так, что это оказывает должное воздействие на других». Коротко и ясно. Значит ли это, что пропаганде, ее содержанию обязательно [9] соответствует объективная правда? Ни в коем случае. Вот как определяет пропаганду другой буржуазный исследователь, немец Фридрих Шенеман (в своей книге «Искусство влияния на массы в Соединенных Штатах Америки»):
А еще откровеннее говорится о пропаганде в «Британской энциклопедии»:
Нечего говорить о том, какая неизмеримая разница в основе нашей и буржуазной пропаганды. И наша и «их» правда — классовые. Но если нам не нужно лжи, если мы оперируем объективной правдой, то буржуазии, для того чтобы удержать массы в своих руках, для защиты своих интересов и идей нужна ложь, маскировка демократическими лозунгами. Буржуазия доходит, как мы видим, в своей наглости до возведения в принцип и добродетель лживого, неправдивого содержания своей пропаганды. Этого придерживается и К. Стюарт. Он, не стесняясь, говорит о тех методах обмана и подделки, которыми он пользовался. Конечно, бьющие в глаза лживые сообщения могли бы только повредить делу. Вот как он об этом говорит:
Это замечательно! Объективная, действительная правда сообщений, телеграмм, листовок очень мало интересует автора. Но важно, чтобы эти сообщения, телеграммы, листовки говорили о вещах, которым могут поверить и вздорность которых никого не оттолкнет. Так, например, когда описывались «немецкие зверства в Бельгии», то приводились имена деревушек, крестьянских парней (с поименным переименовавшем), которых немцы пристреливали шутки ради. Этому [10] верили, потому что изображалось это правдоподобно. Существовали ли такие деревушки и поименованные парни — кто докажет, что нет? Кто сможет (из обывателей или солдат на фронте) установить, что такой деревушки и в помине нет? Другое дело, когда сообщают, что немцы топят жир убитых на фронте солдат на мыло, на еду. Если бы даже и был такой случай, это настолько неправдоподобно, что не стоит прибегать к таким методам. А главное, чтобы не было «противоречащих друг другу доводов». А такие ошибки делались. Одна газета пишет, что обязательно нужно идти в добровольцы потому, что немцы при последнем издыхании — еще последний напор и победа обеспечена. Другая газета пишет, что обязательно нужно идти в добровольцы потому, что немцы упорны, как дьяволы, и готовы бороться много лет — чем сильнее «мы» будем, тем реальнее возможность сократить предстоящие годы борьбы. Стюарту безразлично, какая из этих двух газет ближе к истине — и то и другое правдоподобно, но беспочвенно, благодаря противоречивости. Автор с самого начала оговаривается, что пропаганда — дело тонкое и щепетильное:
Вот почему «необходима определенная система пропаганды». Это в свою очередь предполагает установление последовательных методов работы, которая требует широкого знания фактов и развития политического, военного и экономического положения, а также знакомства с настроением в рядах неприятеля. Перейдем к рассмотрению принципов, на которых английская буржуазия строила свою пропаганду. Автор устанавливает весьма важное условие, при котором пропаганда будет успешной и плодотворной — это ясность, чего хочет руководитель пропаганды, какая цель ставится ей в том или ином случае. [11]
Практически это выражалось в том, что каждый шаг в пропаганде исходил и сверялся с замыслами и требованиями правительства. Это было нетрудно соблюсти, ибо организация лорда Нортклиффа была частью государственного аппарата и находилась в теснейшей связи с премьером, министерствами иностранных и военных дел; во главе аппарата и его сотрудниками были люди господствующей группы буржуазии; наконец, каждый шаг получал специальную санкцию правительства. В книге это изложено достаточно выпукло. Конечно, главной линией пропаганды Дома Крю было соблюдение интересов английской буржуазии, как главной линией французской пропаганды было соблюдение интересов французских капиталистов и так далее. Но было бы опасно союзникам не согласовывать своей пропаганды. Это ограничение было необходимо и сказывалось тем более, чем зависимее был тот или иной «союзник» от других (например, Италия, о чем см. ниже). Но все же основной критерий был интерес данной страны. {4} Все избиравшиеся лозунги и основные положения пропаганды исходили не из отвлеченной, «принципиальной» и соблюдавшей свою чистоту программы, а исключительно считались с практической целесообразностью, поскольку последнее не выходило за рамки сохранения буржуазных устоев. Очень характерным в этом смысле является национальный вопрос, «разрешение» которого нашло свое отражение в английской пропаганде по отношению к Австро-Венгрии. Англия, эта классическая душительница колониальных народов, вступает в войну в роли борца за свободу угнетенных народов лоскутной Австро-Венгрии! Что это — братская любовь к действительно угнетаемым народам? Конечно, ничего подобного! [12] «Борьба за освобождение угнетенных наций» — только средство, только пропагандистский: трюк для более успешной борьбы на австрийском фронте для скорейшего поражения Австро-Венгрии. Этот «освободительный» лозунг совсем не составляет для Англии принципиального вопроса. Обращаясь к премьер-министру за получением директив по пропаганде в Австро-Венгрии, лорд Нортклифф цинично предлагает два одинаково ценных пути, по которым должна идти пропаганда: Или «добиваться заключения сепаратного мира с императором, двором и дворянством при условии невмешательства в династические вопросы дома Габсбургов и почти или совсем не касаясь принадлежащих ему прерогатив»; Или «попытка сломить мощь Австро-Венгрии, как слабейшего члена союза неприятельских держав, поддержкой, и поощрением всех антигермански настроенных и симпатизирующих Антанте народов и их стремлений». Разбирая оба пути, Нортклифф высказывается за второй путь (дело происходит в 1918 году). Почему? Может быть потому, что «демократической» Англии не хочется и не к лицу «пачкаться» дружбой с монархической Австро-Венгрией? Может быть потому, что «свободная» Англия горит желанием помочь угнетенным народам двуединой империи? Что-то не вяжется это ни с якшанием с правительством русского монарха, под высокой рукой которого гибло, вымирало, гнило в рабстве, грязи « темноте более ста угнетенных народностей, ни с национальным угнетением в Ирландии, Китае, Индии, Африке и т. д. Дело, конечно, не в желании сохранить принципиальную чистоту. И первое, и второе, и сто других средств хороши, если они, не выходя за рамки буржуазных основ «государственности», дадут свои положительные результаты. Причина отказа от первого пути (поддержать заживо разлагающегося Франца-Иосифа и его династию ценою отказа от поддержки Германии) та, что путь этот был уже испробован в первые годы войны, но реальных результатов не дал. Нортклифф это объясняет так: «Первый метод был уже безуспешно испытан. У Габсбургов {5} нет свободы действия, у них не хватает сил отпасть от Германии, если бы даже [13] они этого захотели, так как они 1) контролируются благодаря внутренней структуре их государства (Австро-Венгрии), которая дает Германии решающий рычаг в лице немцев в Австрии и мадьяр в Венгрии, и 2) так как союзники не могут предложить австрийцам приемлемые условия мира, не порывая с Италией». И с 1918 года все силы Англии направились на игру и спекуляцию на стремлении угнетенных наций Австро-Венгрии к своему освобождению. Как это делалось? Самым большим препятствием служила политика Италии, которая не только не заботилась о национальном раскрепощении народов Австро-Венгрии, но, наоборот, мечтала о разгроме Австро-Венгрии, как о пути к захвату целой большой области в свои руки; а область эта была населена теми национальностями (югославянами), которым решительно было безразлично, кто их угнетает — австрийский ли император, или итальянский король. Автор так говорит об этих препятствиях: все мероприятия Англии (пропагандистского порядка), рассчитанные на «поощрение населения угнетенных наций воевать на стороне центральных держав, проводились совершенно открыто за исключением Югославии, где препятствием являлся тайный Лондонский договор от апреля 1915 года. В начале 1918 года лишь немногие себе ясно представляли, какие трудности возникли благодаря этому... Значение этой проблемы (адриатический вопрос) для пропаганды заключается в том, что согласно названному договору Великобритания, Фракция и Россия {6}) обещали Италии определенные части австрийской территории, населенные южными славянами... Пока Лондонский договор в глазах южных славян представлял Политику союзников, было трудно убедить их в том, что симпатии союзников на их стороне». Нортклифф ставит себе и своему управлению категорическую задачу устранить это важное препятствие, которое может нарушить стройность задуманного широкого обмана угнетенных народов, ибо речь идет только об обмане. Нортклиффа интересует этот вопрос не с точки зрения помощи и защиты югославян от поползновений итальянских империалистов, [14] а исключительно с точки зрения сохранения благоприятной обстановки — он стремится любой ценой и средствами замазать этот досадный «прорыв». Его интересует «возможность извлечь для себя пользу из антигабсбургских и антигерманских настроений угнетенных народностей двуединой монархии». И по инициативе Нортклиффа (который с точки зрения пропаганды сильнее чувствовал создавшееся неблагоприятное положение для английской пропаганды) принимается ряд мер, чтобы хотя бы на время, для видимости, заштопать прореху: {7} «С целью создания противоядия против названного тайного договора представители сербов, хорватов и славян во главе с представителем югославянского комитета Трумбичем и сербским премьер-министром Пашичем собрались в Корфу, и 20 июня 1917 года опубликовали декларацию югославянского союза». С другой стороны, под нажимом агентов Нортклиффа (Стида и Уатсона) оказывается нажим на итальянское правительство, в результате чего объявляется ни к чему не обязывающее итальянцев постановление в виде «соглашения» со славянскими организациями... Цель достигается — недоверие народов рассеивается, пропаганда начинает действовать успешнее. Таким образом, на этом примере совершенно ясно, что основной лозунг английской пропаганды в Австро-Венгрии — лозунг освобождения угнетенных народов — трюк, способ ослабить Австро-Венгрию, играя на доверии угнетенных наций, жонглируя «свободолюбивыми», «демократическими» принципами. Автор не пишет (по-видимому, невыгодно!), какую колоссальную предательскую роль сыграли в этом вопросе, как и во всей политике своей буржуазии, социалисты. Делая вид, или наивно веря в искренность буржуазии, социалисты Англии и Франции поддерживали буржуазию, тем самым поддерживая в угнетенных народах веру в лживые «освободительные» лозунги союзников. Совершенно такую же роль играла и на таких же принципах строилась пропаганда Нортклиффа в Германии. Там с «похвальной» практичностью и знанием своих преимуществ Нортклифф бьет по другому слабому месту. Получив директиву — заказ от премьер-министра [15] («я уверен, что можно многое сделать, чтобы разложить дух германских войск теми же способами, которые, как мне кажется, мы с таким большим успехом уже применяли в австро-венгерской армии»), Нортклифф берется энергично за работу. Первая его мысль: в чем слабое, больное место Германии, по которому надо бить пропагандистской работой? Это «слабое» место он видел в страхе за свою жизнь и жизнь семьи, терпевшей голод и нужду без перспектив на скорое окончание войны. Это «слабое» место он видел в революционных традициях рабочего класса, который под влиянием затянувшейся войны, бессмысленности колоссальных человеческих жертв, стряхивал с себя угар и дурман первых месяцев и лет войны. Отсюда — и линия пропаганды. Надо углублять, поощрять недовольство неприятельских солдат своими правителями. Надо доказать, «что прочному миру с неприятельскими нациями мешают только разбойнические намерения господствующих наций и военной и хозяйственной касты, что союзники не имеют намерения уничтожать какой-либо народ, но намерены обеспечить свободу всех на основе самоопределения». Надо доказать, что «переворот в Германии необходим не только в интересах союзников, но и в интересах самого германского народа, и является главной военной целью союзников». Таким образом, удар наносится по основному «устою» боеспособности Германии — по «гражданскому миру», — по затихшей с благословения немецкой социал-демократии классовой борьбе. Конечно, не «любовь» и забота о свободе рабочих Германии диктуют Англии эту линию. Основная цель пропаганды — «ослабление способности неприятеля к ведению войны и достижению победы», укрепление «всякой оппозиции в Германии». Особенно откровенно (ибо это менее опасно) велась эта работа среди военнопленных немецких солдат. Тут английская пропаганда без боязни выступала в «демократических», «социалистических» одеяниях: «Первой необходимостью было искоренение враждебных идей милитаризма, если последний у пленных еще сохранил какие-либо иллюзии, которых их собственный опыт еще не смог подорвать. После этого военнопленным была бы внушена мысль о превосходстве демократического образа правления». [16] Делалось это для того, чтобы через пленных (через их письма) повлиять на страну. И, чтобы разрешить эту задачу, пленным давали читать такую литературу, которой не допускали в ряды своих солдат и рабочих под страхом каторги; тут были и письма Карла Либкнехта, и социалистические газеты из Германии и т. д. Цель ясна — расшатать государственные «устои», чтобы легче победить. Несомненно, «дух», которого отчасти Англия вызвала своей работой, оказался страшнее, чем этого хотели англичане. Они ведь только мечтали о «мирном» перевороте, в чисто буржуазных рамках. Но, во всяком случае, расчет Англии на спекуляцию ложно-демократической позолотой оправдался. Англии нетрудно было выставлять напоказ перед малосознательными трудящимися свои политические преимущества перед кайзеровской, юнкерской Германией. Другим «слабым» местом, как мы указывали, был страх, утомление войной, боязнь еще большего голода, нужды и кровопролития. Отсюда — в пропаганде используются сведения о продовольственных затруднениях, скрываемых германским правительством (эти затруднения преувеличиваются), распространяются сведения (на схемах, в диаграммах) о колоссальных приготовлениях Америки, о ее армии и технике, солдат-немцев убеждают, что они стоят «перед решительной и незыблемой волей союзников продолжать войну», что «мы готовы продолжать беспощадную блокаду» и т. д. «Немецкого солдата убеждали подумать, стоит ли рисковать своей жизнью, если ему не за что воевать, и ему внушалось, что лучше было бы бежать, возвратиться к себе домой и позаботиться о безопасности его семьи». Вот те основные линии, по которым строилась пропаганда Англии по отношению к своим противникам. Эти линии — использование «демократических» лозунгов, использование «национально-освободительных» лозунгов, поддержка всякой оппозиции (в рамках буржуазного строя) в странах врагов, использование голода, изнурения, блокады стран противников, единство дипломатии и пропаганды, единство политики союзников. Кроме рассмотрения принципиальных основ пропаганды, книга Стюарта дает ряд конкретных сведений об организации всего дела пропаганды. Прежде всего, автор дает два немаловажных организационных совета. Во-первых, надо так строить и проводить пропаганду, [17] чтобы пропагандируемый не чувствовал, что вот данное лицо или эта листовка имеет специальную цель — привлечь на свою сторону. Совет немаловажный — лучшая пропаганда та, при которой «объект» не чувствует, что его «обрабатывают»: «Поскольку пропаганда направлена против неприятеля, постольку действия лица, осуществляющего пропаганду, не должны казаться пропагандистскими». Во-вторых, необходимо скрывать, откуда исходит пропаганда, кто ее проводит, через кого она идет: «За редкими исключениями, вызываемыми особыми обстоятельствами, происхождение пропаганды должно быть тщательно завуалировано, и, как общее правило, желательно также сохранять в тайне связи». Автор не говорит прямо, что ошибка всех воевавших стран, в том числе и Англии, заключается в том, что до войны не велось подготовительной работы к пропаганде во время войны. Эту ошибку он вскрывает на примере Германии и приводит слова германского профессора Лампрехта: «Самоуверенность (у немцев) была велика, но отсутствовал опыт, и думали, что Германское дело можно защищать без подготовки. Чего не доставало — это организации». В описании организации и системы работы Управления Нортклиффа заслуживают особенного внимания некоторые подробности, имевшие большое значение для успеха пропаганды. Автор подчеркивает, что фигура Нортклиффа, как организатора и руководителя пропаганды в неприятельских странах, неслучайна: «Само имя Нортклиффа представляло собою авторитет для пропаганды в неприятельских странах. Никто лучше немцев не знал, с каким старанием и упорством лорд Нортклифф взялся расшевелить британскую нацию и указать ей на широту и военные приготовления германского милитаризма». Нортклифф уделил большое внимание подбору личного состава своего Управления — в его состав и в состав работавшего при нем комитета вошли люди с большим государственным и общественным весом и люди, хорошо знающие страны противников. Так, например, одним из активных работников по австрийскому сектору был человек, бывший 11 лет корреспондентом газеты «Таймс» в Австрии. В подборе членов комитета чувствуется большая продуманность — тут и военные работники [18] и представители печати, издательств и телеграфных агентств, тут и «демократия» в лице членов парламента, тут и представители «свободной» интеллигенции в лице писателя Герберта Уэльса. Управление делилось на два основных отдела (по существу работы): «один для изготовления, другой для распространения пропагандистской литературы». Первый отдел работал, имея подотделы по основным «объектам» своей работы (германский, австро-венгерский и болгарский). Очень важным и заслуживающим нашего внимания является организация связи и совместной работы Нортклиффа с «представителями» угнетенных народов. Какую роль выполняли эти связи? Автор отвечает: «По настоянию Стида {8}выделены были в названный комитет {9}в качестве членов представители угнетенных народностей по одному от каждой... Проведение кампании потребовало в дальнейшем сохранения в течение всего 1918 года тесной связи с различными национальными организациями; эти организации имели возможность нести осведомительную службу как в интересах названных народностей, так и в интересах союзников». Вообще делу использования и организации «частных» связей, агентур, «секретных путей» уделялось много внимания и сил, имея для этого в составе Управления специальную организацию с неким Гестом во главе: «Заслугой Геста является устройство и функционирование агентур, при посредстве которых изготовлялась и ввозилась контрабандным путем в Германию и Австро-Венгрию пропагандистская литература». Одним из способов использования «связей» и «путей» являлась работа в формах и через лиц «нейтральных» стран и даже через влияние и прямой подкуп корреспондентов и газет неприятельских стран. Управление Нортклиффа, являвшееся открыто государственным органом, в то же время пыталось и стремилось для большей успешности работы и авторитетности играть роль общественной организации. В частности поэтому, а главное для тесной увязки с военными событиями, предпринимаемыми новыми операциями, и со всей государственной [19] политикой, при Управлении существовал специальный институт прикомандированных офицеров и лиц от основных заинтересованных министерств и учреждений, в первую очередь от министерств иностранных и военных дел. Но основную связь с государственной политикой и дипломатией поддерживал сам Нортклифф, сносясь непосредственно с премьер-министром. Порядок был таков: при очередной большой кампании Нортклифф писал премьеру свои «соображения» о предполагаемой линии, тактике и содержании пропаганды в данной стране. В ответ на эти «соображения» Нортклифф получал санкционирующее их письмо с коррективами и дополнительными указаниями. Таковы основные организационные вопросы работы Нортклиффа. Обращаем внимание читателя на подчеркнутое автором благоприятное, «любезное» отношение к Управлению всех министерств и даже финансовых органов, от которых «не было никогда отказа или промедления... если речь шла о расходе, связанном с пропагандой против неприятеля». Это свидетельствует о том, что к 1918 году авторитет подобной организации был очень высок, что английские «государственные мужи» знали цену пропаганде. В заключение, по вопросу об организационной стороне пропаганды, следует отметить еще два интересных момента. Нортклифф стремился объединить, централизовать руководство пропагандистской деятельности всех союзников. Это объясняется, понятно, не только стремлением к единству пропаганды, но главным образом желанием захватить в свои руки и диктовать свою волю всем союзническим пропагандистским организациям. Это стремление не лишено значения и для оценки организации пропаганды в будущей войне. Опыт пропаганды в мировую войну подвел автора и Нортклиффа к одной очень важной проблеме — как воздействовать на противника не только в целом в продолжение всей войны, но и в отдельной операции и кампании. Автор вплотную подходит к вопросу об обеспечении операции средствами пропаганды. Оценивая задержку и ослабление наступления австрийцев на реке Пиаве (на итальянском фронте) как следствие пропаганды (для австрийцев «стало необходимым применение пулеметных отделений, для того чтобы помешать массовому дезертирству во время наступления на Пиаве», — пишет Стюарт), Нортклифф говорил (на союзническом совещании по пропаганде): [20] «Это открывает перспективы на жизненную связь между политической пропагандой и военными операциями». Интересно отметить, что французский генерал Серриньи приходит к той же мысли: «Большевики оказались мастерами в искусстве сочетать действия морального порядка с чисто военными. Их боевым операциям в Сибири, Польше, на Кавказе всегда предшествовали в нужный момент агиткампании, направленные параллельно к внесению деморализации в ряды армии и в народную толщу противной стороны. Последовавшие результаты были изумительны и заслуживают глубочайшего изучения» {10}. Читателям понятна та зависть, с которой эти буржуазные «генералы-пропагандисты» смотрят на изумительный успех нашей политической работы в рядах противника и в частности в связи с той или иной операцией. Только одного они не понимают и не могут достичь в своей работе: их пропаганда иногда разлагает войска неприятеля, что дает им возможность легче и успешнее бить противника, в том числе и «упропагандированных» солдат; наша политическая работа просвещает классовое сознание солдат противника, помогая и нам и им легче и успешнее бить общего врага — класс капиталистов. В этом — неизмеримая принципиальная разница буржуазной пропаганды от нашей политической работы... Несколько замечаний о методах и «технике» пропагандистской работы Нортклиффа: Методы и технические средства политической работы служили предметом большого внимания Дома Крю. Кратко перечислим основные из них: На австро-итальянском фронте представительство Дома. Крю использовало специальную (на нескольких языках) типографию в Реджио Эмилиа. Там печатался еженедельник, издававшийся на польском, чешском, сербском и румынском языках. Тут же на этих языках печатались листовки, многокрасочные плакаты в национально-патриотическом или религиозном духе (смотря по народу, для которого писалось). [21] «Весь этот литературный материал отсылался из типографии непосредственно на фронт и распространялся с помощью аэропланов, причем каждая армия имела по 1 аппарату специально для этих целей, или с помощью ракет, которые поднимали, примерно, по 30 листовок, с помощью гранат или через «дозорных», которые близко соприкасались с противником». Этих «дозорных» добровольно вербовали из дезертиров австрийской армии, главным образом румын, поляков, чехов и т. д.
Другой способ: постановка граммофонов с наигранными чехословацкими, сербскими и др. песнями, вблизи от окопов противника. Деятельность Дома Крю особенно широко развилась на германо-французском фронте. Распространялась литература, опровергающая слухи о скверном обращении с немцами-пленными; разбрасывались листовки с сообщениями, взятыми из немецких газет, но изъятыми немецкой цензурой, и т. д. Издавался еженедельный информационный листок на французском языке под названием «Воздушная почта» для распространения среди французов и бельгийцев на территории, занятой немцами. Весной 1918 г. общее число экземпляров различной литературы, распространявшейся на этом фронте, достигло миллиона в месяц. Лучшим средством распространения являлась авиация. Интересно отметить, что, начав очень успешно использование авиации, Нортклиффу впоследствии пришлось отказаться от этого, так как ему это запретили (на полных 4 месяца). Дело в том, что после угрозы немцев (и осуществления этого) строго наказывать летчиков, пойманных и уличенных в разбрасывании литературы, английское командование отдало распоряжение прекратить предоставление авиасил для этих целей. Это заставило искать новых средств. Изобретательская мысль быстро нашла замещение авиации. Не удовлетворяясь гранатами-агитаторами (при разрыве рассыпавшими дождь листовок) и бомбометами такого же устройства, ограниченность охвата территории которыми не создавала массового воздействия на противника, конструкторская мысль пошла по пути создания специальных шаров-разбрасывателей литературы. Автор это так описывает: [22] «Благодаря достижениям военно-метеорологической службы во время войны и благодаря терпеливым опытам в продолжение нескольких месяцев и различным изобретениям оказалось возможным использовать особо устроенные «шары». Автор называет их «шарами-пропагандистами». Их производство достигло цифры до 2000 штук в неделю. Основное сырье для производства — бумага! Надувался шар водородом. Он поднимал и разбрасывал, захватывая довольно большую площадь, до 51/2 фунтов литературы. Это равняется 500–1 000 экз. листовок средней величины. Поднимался шар до 6000 футов в высоту и мог пролететь (при благоприятной погоде, что указывалось метеорологами) до 100–150 английских миль в сторону противника. Для перевозки, зарядки и пуска шаров были созданы специальные команды, имевшие два грузовика, обслуживающий персонал, запас водорода. Во главе такой команды стоял офицер, связанный с метеорологами. Все дело пуска требовало нескольких минут. Удавалось регулировать и содержание литературы:
Интересно отметить, какова была точность и срочность пропагандистской работы:
Заметьте, что их писали и печатали в Лондоне, притом с тиражом не менее 100 тысяч экземпляров. Кстати отметим, что англичане издавали на немецком языке «Окопную газету» (с портретом Вильгельма — для обмана!), схемы положения на фронтах, проповеди, например, на тему «Будьте уверены: ваши прегрешения падут на ваши головы!» и т. д. Таковы наиболее характерные черты «техники и методов пропагандистской работы». При чтении книги бросается в глаза, что основным способом в пропаганде англичанами (как, впрочем, и всеми другими странами) считалась печать. В разных видах — газета, [23] брошюра, листовка, плакат, письма пленных, открытки и пр. — все эти формы печатного слова служили одной цели: убеждать противника в его неправоте, в его вине в войне, в его немощи и близкой гибели. Печатное произведение является, особенно для буржуазии, тем ценнее, что не требует большого риска и большой организации — важно лишь найти способ распространения литературы и хорошенько организовать применение этого способа. В то же время устная агитация требует большой смелости, разветвленной в рядах противников организации, связана с риском для исполнителей. Общий вывод, к которому приходишь, прочтя эту книгу, состоит в том, что еще раз — на конкретных фактах и саморазоблачении буржуазии — удостоверяешься, в чем состоит основная линия английской, да и всякой другой буржуазной пропаганды. Она состоит в том, что всякая война (в прошлом и в будущем), которую приходится вести империалистической стране, объявлялась (за это агитировалось) и будет объявляться, как война оборонительная со стороны своей страны, и наступательная со стороны противника, будет ли то другая» буржуазная страна, страна советов или залитая кровью и ограбленная колониальная страна. К. Стюарт пишет: «Нельзя позволить немцам оборонительную войну союзников ставить на одну доску с наступательной войной. Союзники должны неустанно утверждать, что он» сделались жертвой заранее хорошо обдуманной наступательной войны». Немцы говорили, что они только защищаются, то же самое говорила и любая из буржуазных стран. Пропаганда войны, как оборонительной со стороны союзников, логически заставила союзников говорить, что это «последняя война», что они борются за всеобщий мир и разоружение. Конкретным вопросом, к которому союзники притягивали своей пропагандой внимание и чаяния измученных голодом и войной своих рабов в своих или «вражеских» странах, была идея «Лиги Наций». Особенно интересно, что развивать идейную сторону этой чисто агитационной затеи поручили представителю «демократии» и «свободной» интеллигенции — писателю Г. Уэльсу. Мы рекомендуем всем читателям внимательно прочесть напечатанную в приложении [24] «Памятную записку» Г. Уэльса по вопросу о Лиге Наций. На фоне материалов об этой Лиге нынешняя роль последней еще резче вырисовывается как: а) агитационный трюк для обмана трудящихся и б) временная (до будущей войны) форма дипломатического давления более сильных грабителей на менее сильных. Второй вывод, который напрашивается при чтении: английская буржуазия, как и всякая другая, в своей пропаганде не стесняется в средствах, лишь бы ими не нарушались «незыблемые» основы буржуазного строя. Англия не задумываясь, жмет на Италию, чтобы та умерила свои аппетиты на югославянские области, а на югославян, чтобы последние «пока идет война» не предъявляли слишком громко своих претензий к Италии: «Комиссия выражает твердую уверенность в том, что все спорные вопросы о границах между Италией и будущей Югославией будут умалчиваться югославской прессой и вождями вне и, поскольку они могут оказывать влияние в этом направлении, также и внутри австро-венгерской монархии». Важен брошенный во время войны «освободительный» лозунг; выполнение последнего — дело совсем не обязательное. Важен эффект: враг будет расшатан — бить его будет легче. Мы подчеркиваем, что буржуазия не стеснялась в средствах, если последние не выходили за рамки буржуазного строя. Вот доказательство этого: «Относительно Австро-Венгрии комиссия обсуждала вопрос, допустимо ли использование поголовного голода среди мадьярских крестьян и недовольства немецкого пролетариата. Здесь пришли к заключению, что не является вредным поддерживать крестьянских агитаторов в Венгрии, что союзники, однако, не поддерживая большевистской пропаганды, должны распространять среди австро-германского рабочего населения только собственную литературу последнего». Мысль понятна: большевики опасны, но «собственные» агитаторы и литература рабочих и тем более крестьян не только не опасны, но даже полезны. Ведь под этими «собственными» агитаторами, под «собственной» литературой подразумевалась литература социал-оппортунистов, т. е. домашних, беззубых социалистов, которые, не идя против буржуазного строя в целом, разрушали своей оппозиционной работой единство в стране, тем самым ослабляя военную мощь [25] своей страны. А этого только и надо противнику (в данном случае Англии), ведущему пропаганду. Последний вопрос: что полезного может из данной книги извлечь наш советский читатель — командир, политработник, партиец и комсомолец на гражданской работе, активист рабочий и крестьянин? Как мы уже указывали, полезные для себя выводы мы можем из настоящей книги сделать в двух направлениях: в разоблачении «механики» буржуазной пропаганды и в использовании некоторых методов и способов этой пропаганды в нашей работе. Книга дает богатый разоблачительный материал. Она показывает, на каких принципиальных и организационных основах строилась пропаганда; она тем самым показывает, каковой, вероятно, будет пропаганда буржуазных стран в будущей войне. Книга показывает, на каких «участках» политической борьбы и в каких формах можно ожидать со стороны наших будущих противников обмана, лжи, подлогов, подкопов, чтобы попытаться расшатать нашу мощь и единство. Книга показывает, какими методами, при использовании каких «каналов», технических средств противник будет пытаться найти путь к влиянию на менее сознательную и стойкую часть бойцов и населения. И, одновременно, эта книга дает ряд поучительных указаний, главным образом, в вопросах организации и технического усовершенствования политической работы. Мы со своей стороны, не предвосхищая возможных практических и полезных для нас выводов (в обоих направлениях), выпускаем перевод настоящей книги с тем, чтобы дать возможность самому читателю с карандашом в руках при чтении проработать и изучить изложенный здесь опыт буржуазной пропаганды. Читатель не должен при этом ни на секунду выпускать из виду принципиальной, классовой разницы в целях буржуазной пропаганды и нашей политработы. И каждый читатель должен всегда помнить, что лучший способ подготовки своей обороноспособности — это заблаговременное знание замыслов, тактики и технических средств врагов. Настоящая книга дает нам возможность приподнять завесу над туманным будущим политической борьбы, которую поведет против нас наш классовый враг наряду с технической борьбой. [26] Вот почему мы горячо рекомендуем прочесть эту книгу всем товарищам, которым дорога обороноспособность и готовность нашего Союза к борьбе с классовыми врагами. Изучить и знать врага — лучшая гарантия победы. Ф. Блументаль. 23 февраля 1928 года. Москва. [27] |
|
||
