Глава пятая

Север и Заполярье в борьбе с большевизмом

После того как окончилась Великая война и открылась первая послевоенная навигация, в Архангельск, где в портовых складах накопились большие запасы стратегических грузов и материалов для снабжения действующей армии, были высажены союзные войска для их охраны и эвакуации, в случае необходимости.

Несмотря на то, что Архангельская губерния находилась под охраной сравнительно небольшой 20-тысячной белогвардейской Северной армии под командованием генерала Марушевского, британское правительство решило для обеспечения охраны материалов и грузов, направить британских добровольцев в помощь Северной белой администрации, возглавляемой генерал-лейтенантом Евгением Карловичем Миллером.

Другая причина, по которой требовалось усиление охраны военных грузов, была планируемая передача части имущества, скопившегося на архангельско-мурманских складах, на Восточный фронт Верховного правителя России адмирала A. B. Колчака. Авторитет генерала Миллера на северных территориях был высок: его уважали в войсках Северной армии, был он популярен и у населения северных русских городов. Стараниями Миллера на оторванном от остальной России Севере был налажен розыск, регистрация и обеспечено надежное хранение запасов, оставленных во время Великой войны союзным командованием. Миллер много работал над созданием эффективной системы снабжения населения Архангельска, Мурманска и прилегающих губерний.

В обращение были выпущены так называемые «северные деньги», отпечатанные при помощи британских союзников в Великобритании и обеспеченные активами британских банков и, по сути, являвшиеся легко конвертируемыми: из расчета за 1 фунт стерлингов давали 40 северных рублей. Северные деньги охотно принимались международными подрядными организациями, готовыми предоставлять за них услуги и продукцию. 20-тысячная Северная армия генерала Марушевского была прекрасно обеспечена продовольствием, вооружением, поставленными британскими союзниками. Дневной рацион, состоявший из вариаций рыбы, оленины и дичи, испытывал лишь незначительный недостаток хлеба, выдача которого оставалась нормированной. Заработная плата рабочих и служащих была значительно выше, чем в иных регионах России, где усиливающаяся экономическая нестабильность порождала необратимые инфляционные процессы, а частые смены правительств и власти порождали противоречивые, порой исключающие друг друга монетарные системы. В Северной армии денежное довольствие офицеров и солдат оставалось на довольно высоком уровне. Семьи военнослужащих получали существенное денежное пособие и могли претендовать на дополнительную материальную помощь администрации в случае потери трудоспособности кормильца. В Северном крае действовали судебные и законодательные ведомства, в основе своей деятельности руководствовавшиеся не Сводом законов Российской империи, а законами и подзаконными актами, изданными Временным правительством, отличавшимися сравнительным либерализмом в части наказаний за преступления, и в том числе воинские. Смертная казнь была применима только на фронте и только за тягчайшие воинские преступления. Основной задачей, стоявшей перед Северной армией, было сдерживание наступления большевистских орд, рвавшихся установить советскую власть на всем Севере, а также обеспечение мира и порядка на подконтрольной ей территории. От большевиков были освобождены обширные районы на Печоре, Пинеге и Мезени, а также некоторые другие уезды Вологодской области: большевики были изгнаны из Устьсысольского, Холмогорского и Яренского уездов.

Для охраны речных и морских границ была создана флотилия под командованием Георгиевского кавалера, капитана 1-го ранга Георгия Ермолаевича Чаплина, ставшего с июля 1919 года командующим флотилии Северного Ледовитого океана, командующим флотом Белого моря и Двинской речной флотилии. Белый флот на Севере России пополнялся офицерами и гардемаринами Балтийского флота: «…В Архангельск стали стекаться через Мурманск, леса Карелии и другими путями в порядке личной инициативы офицеры всех родов оружия и прежде всего… офицеры… флота… разогнанные Троцким: Морского корпуса, Отдельных гардемаринских классов и Морского инженерного корпуса, чтобы принять активное участие в свержении советской власти в Северной области»[122].

Большевистское правление в занятых на русском Севере областях и уездах, мало чем отличалось от такового в других географических широтах. Так, например, в 1919 году на железнодорожной ветке Вологда — Череповец ежедневно курсировал некий большевистский поезд «особого назначения»: «…Карательный отряд преимущественно состоял из латышей и матросов. „Поезд“ останавливался на какой-нибудь станции и по своему усмотрению или доносу начинал производить обыски, реквизиции, аресты и расстрелы»[123]. Террор на Севере усилился многократно больше сразу после отбытия войск генерала Миллера и беженцев, когда для разбора с виновными в связях с «миллеровщиной» был направлен уполномоченный Особого отдела ВЧК Кедров. Он руководил массовыми расстрелами и отправкой в архангелогородские концентрационные лагеря «за активные контрреволюционные действия в период чайковщины и миллеровщины» тысяч человек с такой интенсивностью, что в 1920 году зарубежная эмигрантская пресса, на основе репортажей своих корреспондентов из России, называла Архангельск «городом мертвых»: «Вот сцена, зафиксированная „Волей России“, из расправ Кедрова на севере: в Архангельске Кедров, собрав 1200 офицеров, сажает их на баржу вблизи Холмогор и затем по ним открывает огонь из пулеметов — „до 600 перебито!“. — Вы не верите? Вам кажется это невероятным, циничным и бессмысленным? Но такая судьба была довольно обычна для тех, кого отправляли в Холмогорский концентрационный лагерь»[124].

Но все это начнется потом, а пока ведущее сравнимо обеспеченный образ жизни, население Севера России, жаждая демократического плюрализма, позволяло себе пестовать легальную левую оппозицию, состоявшую из эсеров, возглавляемую ни много ни мало Председателем земской управы П. П. Скомороховым, деятельность которой была направлена на разжигание пораженческих настроений на фронте, агитацию против существующего режима и за установление мирного диалога с большевиками. Местная печать, как водится, стонала под «бременем цензуры», о чем ежедневно сетовала в своих публикациях. Так, например, в духе своих либеральных воззрений, эсеровская газета «Возрождение Севера» высказывалась о Верховном правителе Колчаке: «…теперь всякий проходимец пытается захватить власть путем обещания доставить голодному народу хлеб».

Эсеры настаивали на «реконструкции власти», недовольные отсутствием «демократических свобод», и требовали у военной администрации амнистии заключенных, арестованных за «большевизм». Либеральное Северное правительство на этой волне начало кампанию по «персональному» пересмотру дел осужденных большевиков, отпуская одного за другим на свободу. Рабочие профсоюзы, видимо, за неимением других проблем, организовали массовую забастовку в Архангельске, выступая за немедленную отмену смертной казни и… окончание Гражданской войны. Рабочие отказались участвовать в погрузке снарядов на баржи, предназначенные для Северной армии, начавшей в этот день наступление на противника. Либеральная печать убеждала северян в том, что слухи о зверствах большевиков невероятно преувеличены, что пребывание британских охранных подразделений в портах Мурманска и Архангельска есть не что иное, как вмешательство международного империализма во внутренние русские дела. Профсоюзы призвали рабочих к созданию Стачечного комитета и проведению повсеместных актов гражданского неповиновения. Обыватели, незнакомые с ужасами большевизма, искренне полагали, что живут в условиях жесточайшей военной диктатуры и лишены широких гражданских свобод и прав. Подобные настроения проникали и в действующую армию, созданную за счет мобилизационных усилий в северных уездах и укомплектования частей пленными красноармейцами. С армией Марушевского взаимодействовали и белые партизаны — крестьяне прифронтовых земель, объединявшиеся в отряды для отражения набегов большевиков и защищавшие свои поселения и земельные наделы.

Волна бунтов в армии прокатилась по нескольким Северным полкам, расположенным в Двинском укрепленном районе и на Онеге. Подстрекаемые большевистскими агитаторами, солдаты расстреляли несколько офицеров и перебежали через линию фронта к большевистским частям под командованием Уборевича.

Обеспокоенные союзники приняли решение усилить военное присутствие, и в Архангельск прибыл отряд «австралийских охотников», добровольно участвовавший в боевых действиях рука об руку с русскими солдатами Северной армии против большевистских частей на фронте. Командир австралийского добровольческого отряда за проявленную храбрость на полях сражений был награжден русским командованием Георгиевским оружием. Глава британской военной миссии генерал Айронсайд был воодушевлен успехами добровольческого отряда и, испросив разрешения генерала Миллера, совершил поездку по нескольким тюрьмам в сопровождении военного прокурора, для выявления добровольцев, раскаявшихся в своих политических заблуждениях и желавших идти на фронт. Таковых набралось на целый батальон, который был назван в честь погибшего на Севере британского капитана Дайвера. Мало разбиравшийся в тонкостях русских национальных политических предпочтений заключенных и привыкший верить на слово, Айронсайд был воодушевлен единым порывом раскаявшихся большевиков. Генерал распорядился о выдаче британского обмундирования добровольцам (на фуражки британского образца крепились русские кокарды), вооружить их, выдать британский паек и прикомандировал в батальон несколько британских и русских офицеров.

В июле 1919 года, выбрав удобный день, батальон амнистированных большевиков взбунтовался. Британские и русские офицеры были арестованы и немедленно расстреляны. Большевики попытались перебежать через линию фронта, навстречу частям Уборевича, но были окружены верными своему долгу солдатами 3-го Северного полка. Не вступая в перестрелку, часть из окруженных мятежников сдалась на милость победителей, нескольким большевикам, в том числе бывшему уездному комиссару, зачисленному в батальон знаменосцем, удалось бежать. Британское командование приказало расстрелять пойманных мятежников без суда и следствия, поздно осознав свою ошибку. Генерал Айронсайд тяжело переживал свою неразборчивость в местных людях и нравах. Инцидент с батальоном Дайвера стал достоянием британской прессы, а впоследствии был озвучен на парламентских слушаниях в Лондоне. Британская общественность призывала Министерство Войны (War Ministry) вывести британский экспедиционный корпус на родину. Аргументы в пользу вывода войск поддерживались и недавними неудачами Колчака, вынужденного откатываться вглубь Сибири, что делало поставку хранившихся на северных складах материалов и вооружения на Восточный фронт невозможным. Главнокомандующий генерал Марушевский не мог противиться настроениям, витавшим в британской миссии. Перспективы военных успехов, которые могли бы задержать британцев на русском Севере, не просматривались, о чем тот честно сообщал союзникам, а в довершении всего, считая себя повинным в ослаблении дисциплины в войсках и, как следствие того, прокатившейся волне мятежей, подал рапорт об оставлении армии. Это было последней каплей, перевесившей на британских политических весах чашу за отвод экспедиционных войск. Главнокомандование войсками принял на себя Евгений Карлович Миллер. В июле 1919 года, для организации британской эвакуации, в Архангельск прибыл фельдмаршал Роулинсон. С ним прибыли ударные части шотландских стрелков, большое количество военных и гражданских транспортов. С его прибытием было осуществлено последнее совместное русско-британское наступление против большевиков, известное более как Двинская наступательная операция. Был нанесен внезапный удар по частям Уборевича, в ходе которого взят в плен большевистский полк вместе со штабом. В начавшихся переговорах Роулинсона с Миллером фельдмаршал предлагал ему переброску Северной армии силами британского флота на любой иной фронт — на Северо-Запад, к Юденичу и Родзянко, или на Юг, в расположение Деникина. Миллер запросил телеграммой Верховного правителя относительно его мнения, на что Колчак отвечал ему разрешением действовать на собственное усмотрение. Фельдмаршал Роулинсон предложил новому Главнокомандующему эвакуацию 10 тыс. беженцев, на условиях, что ими будут лишь те лица, кто подвергает себя смертельной угрозе при вступлении на Север большевиков.

12 августа 1919 года Миллер созвал совещание командиров полков и отрядов для обсуждения складывающейся ситуации. Были рассмотрены все доводы за и против эвакуации, и совещавшиеся пришли к общему согласию о том, что с концом навигации, пути к возможному отступлению из северных портов будут отрезаны из-за замерзающего Белого моря. Самостоятельно выйти в море, используя тоннаж имеющегося русского флота, также не представлялось возможным: сказывалось отсутствие угля. Все эти доводы говорили в пользу эвакуации с помощью союзников. В довершение, и более всего, ни один из командиров полка не мог поручиться за находившихся в его подчинении солдат, пораженных разлагающей большевистской пропагандой, почти уверенные в том, что в любой момент может начаться новый мятеж или какая-нибудь часть откроет противнику фронт. Штаб Миллера все же настаивал на том, чтобы остаться. Успех прошедшей Двинской операции вселял некоторую надежду, что большевики не осмелятся предпринимать новых наступательных операций, пережив недавнее сокрушительное поражение. Часть чинов штаба высказала свои соображения о том, что оставление северных территорий с населением, не ведавшим в полной мере последствия воцарения большевизма, станет крайне негуманным актом по отношению к не ведающим, что творят, обывателям.

Как следствие этого, совещание приняло резолюцию отказаться от предложения британцев и защищать русский Север всеми имеющимися силами и средствами. Решение это принималось и в надежде на то, что «московская директива» Деникина на юге, готовящийся удар на Петроград Юденича и перегруппировка колчаковских войск для контрудара под Челябинском еще получат свое положительное развитие и бросить северный участок кольца, сдерживающего рвущуюся из центральных губерний гидру большевизма будет очень некстати. О решении было доведено до сведения Роулинсона и его штаба. Британцы пытались уговаривать Миллера пересмотреть пагубное для него и армии решение, но Главнокомандующий сообщил союзникам, что готовится новое наступление на фронте и он не видит причины оставлять армию и население в тылу в преддверье возможного перелома в позиционной войне с большевизмом.

1 сентября 1919 года Северная армия повела планируемое наступление на большевиков, отбив г. Онегу и взяв в плен свыше 7 тысяч пленных красноармейцев. Отчасти этот успех был предрешен отсутствием у большевиков опасений за свой Северный фронт, откуда накануне были сняты и переброшены войска под Петроград, отчасти тем, что северный участок фронта, по мнению большевистских стратегов, не угрожал пока жизненно их важным районам. Для Северного фронта большевиками была лишь усилена пропагандистская работа, направленная на создание у противника пораженческих настроений и комплекса собственной незначительности, а в феврале 1920-го, когда у красного командования появились необходимые для этого силы, было принято решение покончить с Северным фронтом Миллера. Словно предчувствуя это, штаб Миллера начал разработку планов отхода сил на Мурманск.

Слухи о готовящемся отъезде британских сил по-разному отозвались в русском обществе, усилив антиправительственную агитацию всех левых сил и породив череду нападок на работу правительства Миллера. В ответ Главнокомандующий предпринял энергичные меры по высылке неблагонадежных элементов. Арестовал и выслал на Печору пресловутый Стачечный комитет, подверг высылке на остров в акватории Баренцева моря до полутора тысяч осужденных за административные и уголовные правонарушения. Вместо уходящих британских охранных отрядов было создано земское ополчение численностью в 2 тысячи человек для несения охранной службы.

Британская миссия помещала объявления об отходе каждого своего транспорта с приглашением всех желающих к отъезду, однако число отъезжающих было по-прежнему незначительным. Отбывали те, кому позволяло материальное положение, или те, кто имел хорошие родственные связи в Прибалтике или на Западе. Большая часть населения оставалась на месте, чаще всего из-за отсутствия достаточных средств или той неизвестности, которая ждала русских за границей.

Отбывающие британцы неожиданно для русских соратников начали уничтожение боевой техники. Сжигались немногочисленные аэропланы, склады с обмундированием и продовольствием. Подрывались бронеавтомобили и выводились из строя орудия. На запрос штаба Миллера британское командование отвечало, что предпринимает означенные меры для предотвращения попадания материальных ценностей в руки большевиков, чей приход в Архангельск теперь лишь вопрос времени. На предложение передать подготовленные к уничтожению активы в Северную армию британское командование отвечало, что в свое время уже передало таковое генералу Марушевскому в необходимых количествах.

В ночь на 27 сентября 1919 года из порта в Архангельске ушли последние британские транспорты. В городе, на случай ожидавшихся беспорядков, было введено осадное положение. Однако все оставалось внешне спокойным, и к середине октября 1919 года осадное положение было отменено.

Новый 1920 год принес надежды на упорядочение государственной жизни путем созыва губернского Земского собрания, призванного заменить военное правительство Миллера.

3 февраля 1920 года, после многочисленных нападок на Северное правительство, едва не окончившихся его полной отставкой, было наконец открыто Земское Собрание, принявшее неожиданную резолюцию о «контрреволюционности» правительства Миллера, требующую его немедленной отставки. Земское собрание, в котором верховодили левые и либералы, собиралось даже провести манифестацию, направив ее к Миллеру для ультимативного требования его отставки. Человек военный, Евгений Карлович поднял по тревоге комендантскую роту, переполошившую Земское собрание, отделавшееся посылкой к Миллеру двух делегатов с декларацией о деятельности собрания.

В ту же ночь на Двинском направлении большевистские войска перешли в наступление после массивного многочасового артиллерийского огня. 41-Северный полк и партизанский Шенкурский были вынуждены отступать под напором превосходящих сил противника, брошенных на прорыв фронта.

4 февраля 1920 года Миллер выступил в Земском собрании, объяснив делегатам пагубность их антиправительственной деятельности в условиях внезапно изменившейся обстановки на фронте. Пораженные услышанными от Главнокомандующего новостями с фронта, либералы тотчас же приняли воззвание к войскам продолжать борьбу с большевизмом до полной победы.

На фронте продолжала складываться угрожающая для Северной армии обстановка, говорящая о намерении большевиков покончить с этим фронтом во что бы то ни стало. Атаки не прекращались по всему фронту, сдерживаемые героическим сопротивлением белых партизан шенкуровцев и тарасовцев, бившихся к тому же и за родные деревни, что подогревало их решимость. Неожиданно был раскрыт заговор матросов, снятых с военных транспортов для участия в сухопутных операциях, имевший своей целью открытие фронта большевикам. 8 февраля, не дожидаясь арестов всех сообщников, заговорщики подняли в тылу Северной армии восстание, которое было подавлено массивным артиллерийским огнем батарей. В этот момент большевики предприняли еще одну массированную атаку, пытаясь охватить батареи с флангов и подавить обстрел, что при перевесе в силах им и удалось. Белые артиллеристы были вынуждены отойти. Путем непрерывных атак большевикам удалось наконец прорвать фронт, о чем стало известно Земскому собранию, выславшему своих делегатов к большевикам и предлагавшему им мирные переговоры на условиях выдачи всех офицеров и «виновников гражданской войны», в обмен на условия оставления на северных территориях земли в руках крестьян, как это было при миллеровской администрации. В тылу либералы Земского собрания стали распространять слухи о том, что сам Миллер уже бежал из Архангельска и что пора начать серьезные переговоры с большевиками для установления мира и порядка.

Прорыв фронта ликвидировать не удавалось. Регулярные части, направляемые генералом Миллером для затыкания образовавшейся бреши, под воздействием пораженческой пропаганды разбегались, не доезжая до передовой. Силы оборонявшихся белопартизанских соединений и верных правительству войск таяли под непрерывными атаками красных. В Архангельске тем не менее мерами, предпринятыми Миллером, обстановка оставалась спокойной, на улицах царил образцовый порядок довоенного образца. Эвакуация не объявлялась. Штаб Миллера считал, что даже в случае продолжения неудач на фронте, какое-то время он еще будет существовать, если вообще не стабилизируется, и тогда можно будет неторопливо подумать о дальнейших шагах. Тем не менее Миллером был отдан приказ чинам оперативного отдела штаба и контрразведки в походном порядке выступить на Мурманск. Построившись в колонну, те по глубокому снегу выступили из города, успев в первый день похода пройти лишь 15 километров.

К 18 февраля 1920 года Северный фронт постепенно рухнул. Войска начали бросать свои позиции по всему фронту.

Часть войск предполагала отойти пешими порядками в сторону Мурманска, но основная масса войск бежала, предоставляя большевикам быстро продвигаться по всему фронту. Но пока что молниеносного броска на Архангельск большевикам не удалось предпринять из-за условий бездорожья и из-за оторванности передовых отрядов от их штабов, а также пагубной привычки к митингам, организованным ими на всем протяжении фронта, и «братанием» с солдатами Северной армии, сопровождавшимся многочасовыми монологами ораторов и «заслушиванием уполномоченных».

На счастье архангелогородцев, в порту оказалось три маневренных ледокола, два из которых — «Сусанин» и «Канада» — заправлялись углем в 50 верстах от города на особой пристани, а третий, под названием «Минин» — в самом архангельском порту, прибыв туда с полпути в Мурманск, отозванный радиограммой. После объявленной Миллером эвакуации, именно на «Минин» стали направлять эвакуирующихся раненых и больных из городских лазаретов, а также направлять стихийно возникших беженцев. Для обеспечения безопасности плавания, на борт «Минина» поднялась команда вооруженных офицеров флота из-за сведений о ненадежности команды ледокола, заняв ключевые посты у рубки, в котельной и у угольных отсеков. Было решено, что из-за недостатка мест на самом ледоколе к нему будет привязана яхта «Ярославна», которую тот должен вести на буксире.

На яхту были погружены: военное и гражданское ведомства, оставшиеся раненые из лазаретов, команда датских добровольцев, прибывших сражаться с большевиками, члены семей чинов Северной армии, отдельные небольшие смешанные офицерские и солдатские отряды, сохранившие верность правительству Миллера.

Сам Главнокомандующий пытался отправиться на фронт, чтобы призвать войска к порядку, однако офицеры его штаба смогли убедить Евгения Карловича не делать этого, убеждая его, что фронта как такового больше не существовало. Погрузка на два транспорта продолжалась всю ночь. Отбывая, Миллер передал власть некоему Рабочему исполкому для избежания мстительных расстрелов большевиками мирных жителей, как бы добровольно передавая управление этому почти советскому органу власти. Для снятия возможной паники, Миллер приказал держать в неведении гарнизон Мурманска о падении фронта, а председатель Земского собрания П. П. Скороморохов, во время проходившей эвакуации, направил предложение в Мурманск чинам Северной армии сложить оружие, ибо Архангельск уже пал под ударами большевиков.

В городе вовсю шли митинги, и толпы разнузданных матросов с красными знаменами по обыкновению, митинговали, посылая проклятия свергнутому режиму. Поднялся красный флаг и на стоявшем в порту броненосце «Чесма», обстрел эвакуировавшихся которым не произошел лишь по счастливой случайности неподвоза на него вовремя снарядов.

Завершив погрузку, ледокол, взявший на буксир переполненную «Ярославну», двинулись в море, проходя вдоль устья Двины, с берегов которого по судам стреляли отдельные «революционные» матросы и поднятая со дна революционная чернь, разжившаяся оружием с разграбленных складов. Выстрелами были ранены некоторые беженцы. С «Ярославны» по ним дали два орудийных залпа, разогнавших революционную толпу прочь. Путь «Минина» лежал к удаленной пристани «Экономия», где планировалось заправиться углем ввиду предстоящего долгого похода, но подойдя ближе, стало ясно, что на двух оставшихся ледоколах уже развиваются красные флаги, вывешенные командами по причине незнания обстановки на фронте, «на всякий случай». Команды ледоколов, как и положено, митинговали, а офицеры с «Канады» и «Сусанина», увидев третий ледокол, перебежали к нему по сковавшему море льду. «Минин» развернулся для выхода в Белое море и взял курс на Мурманск, однако очень скоро выяснилось, что движение сквозь застывшие ледяные поля затрудняется из-за буксирования яхты «Ярославна». С нее были сняты запасы угля, трехдюймовое орудие и запасы продовольствия, а также все находившиеся на ней люди и переведены на сам ледокол, вместивший в 10 раз больше пассажиров, чем предусматривалось по его параметрам.

20 февраля 1920 года двинувшийся в путь ледокол «Минин», заметил стоявшие ледоколы «Таймыр», «Русанов» и «Сибиряков», вышедшие из Мурманска и застрявшие во льдах на полпути к Архангельску. Из переговоров с капитанами этих судов стало ясно, что уверенности в их командах нет никакой, и с них были сняты и переведены на «Минин» все офицеры и чиновники гражданских ведомств во избежание конфликтов. С «Сибирякова» на «Минин» были перегружены остатки угля. 21 февраля, во время продолжающейся погрузки угля, на горизонте показалась погоня, организованная по инициативе Архангелогородского Совета рабочих и крестьянских депутатов, устремившаяся за «Мининым» на ледоколе «Канада», на который были погружены артиллерийские орудия. Погоня возглавлялась местными большевистскими энтузиастами, комиссарами Бубновским и Дубровским, приказавшими артиллерийской прислуге на борту открыть огонь по «Минину» с дистанции, надеясь расстрелять и потопить перегруженное и безоружное гражданское судно, однако не учли того, что при оставлении яхты во льдах с нее все же было снято одно орудие. С «Минина» ответили удачным выстрелом, ознаменовавшимся точным попаданием, несказанно удивившим комиссаров, которые отдали приказ срочно ретироваться. «Канада» ушла.

Перегруженный ледокол «Минин» продолжал свой путь. За ним первоначально отправились и три оставшихся ледокола, но затем отстали. Холод и сжатие льдов достигали порой такой силы, что даже «Минин» был вынужден остановиться. По радио была получена весть о том, что 21 февраля 1920 года войска Северной армии в Мурманске бросили фронт под воздействием пораженческой пропаганды и призывов председателя Земского собрания Скоморохова сдаваться, начав мирные переговоры с наступавшими большевиками.

Большевики в Архангельске призывали мурманских собратьев выслать погоню на перехват «Минина», и тогда на ледоколе было принято решение идти в Норвегию. 22 февраля 1920 года из-за переменившегося ветра разошлись плотные льды, сдерживающие продвижение ледокола далее.

«Минин», стараясь держаться подальше от берега, шел с погашенными огнями в сторону норвежского берега. На полпути ледоколу повстречался пароход «Ломоносов», уведенный офицерами Северного флота из-под носа у большевиков в порту Мурманска. На пароходе, кроме русских офицеров, расположился отряд английских авиаторов и бельгийские добровольцы. Вместимость «Ломоносова» позволила перегрузить на него часть пассажиров с «Минина», и оба судна продолжили свой путь к Норвегии, куда и прибыли 26 февраля 1920 года, войдя в порт Тромсе. Прием норвежцев превзошел все самые смелые ожидания Миллера. Правительство этой страны направило Миллеру предложение перевезти всех беженцев, одежду и продовольствие в г. Трондхейм. Местные жители начали сбор средств и пожертвования на нужды русских беженцев, размещенных в хороших помещениях, украшенных живыми цветами. Для детей беженцев ежедневно местными жителями собирались фрукты и шоколад, в местных магазинах и лавочках владельцы отказывались брать с русских плату. Со временем все желающие перебрались из Норвегии в другие страны, а оставшиеся русские не только не испытывали притеснений, но получили существенные денежные пособия и возможность подыскать работу по способностям и вкусам. Сам Миллер избрал местом своего проживания Париж, где и оставался до конца своих дней, будучи похищенным и убитым уже в 1936 году специальными агентами НКВД.

Оставшиеся в России разбитые и деморализованные части Северной армии на Архангелогородском направлении были обречены на большевистский плен, отступая к городу и застав там уже установившуюся советскую власть. На Мурманском направлении части Северной армии в количестве полутора тысяч человек отступили в Финляндию, пробираясь через тайгу и замерзшие карельские болота в течение полумесяца. Части, вышедшие походным порядком из Архангельска во время его эвакуации, преодолевая то там, то здесь вспыхивающие пробольшевистские восстания и разгоняя их с первого удара, вышли наконец к Мурманской железной дороге, где были встречены огнем большевистских бронепоездов и огнем стрелковых полков, ожидающих прорыва белых частей на этом участке. Но прорыва не получилось из-за чрезмерной усталости войск, только что проделавших беспримерный 400-километровый переход по глубоким снегам. Эти части вступили в переговоры с большевиками о сдаче в плен и после предварительных совещаний сдали оружие и стали смиренно ожидать своей участи. Лишь маленькая группа непримиримых борцов с большевизмом успела на лыжах уйти со стоянки своих частей и подалась в Финляндию. Большевики, не зная, что делать с пленными, просто… расстреляли капитулировавших, под предлогом неожиданного контрреволюционного восстания в рядах пленных 28 февраля 1920 года. Именно в этот день, можно с уверенностью сказать, что Северная армия генерала Миллера прекратила свое существование.

Счастливо избегнувшие большевистских расправ, бежавшие в Финляндию чины армии не были встречены там с воодушевлением, подобно их товарищам в Норвегии, но этим им удалось избежать всех ужасов большевистского плена.

И последовавшего за пленом немедленного или постепенного физического уничтожения, проходившего в активно создаваемых в Архангельской губернии концентрационных лагерях.

Вместе с ЧК, продразверсткой и богоборчеством, ставшими неотъемлемой приметой устанавливавшейся в этом краю советской власти.

Примечания:

1

Назаров М. В. Вождю Третьего Рима. М.: Русская идея, 2004.

12

Указ. соч.

122

Кадесников Я. Краткий очерк белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917–1922 годах // Флот в Белой борьбе. М.: Центрполиграф. 2002.

123

Мельгунов С. П. Красный террор в России. М.: Посткриптум. 1990.

124

Указ. соч.