Глава 15

ВОЙСКА СС

В марте 1942 года РСХА направило Гиммлеру секретное донесение, показывающее, что думают немцы о самом беспощадном и страшном войске Адольфа Гитлера.

«Прежде всего, – говорилось в этом донесении, – можно утверждать, что благодаря своим достижениям войска СС заслужили высокую оценку в обществе. Особенно хорошо говорят о духе товарищества между офицерами и солдатами. Вместе с тем высказывается мнение, что у них не хватает подготовленных офицеров и ваффен-СС часто приносят в жертву. Они безрассудно бросаются вперед, только для того, чтобы „обогнать вермахт“. Хуже всего: раздаются осуждающие голоса, что ваффен-СС – это что-то вроде воинских „сторожевых псов“. Считают, что их специально тренируют на жестокость и бесчеловечность, вероятно чтобы в случае необходимости использовать против других немецких частей». Общее впечатление: «ваффен-СС – самая беспощадная сила. Они не берут пленных и полностью уничтожают противника».

Представление о ваффен-СС, данное в этом рапорте, довольно верно: воинские формирования СС многие немцы воспринимали со смешанным чувством восхищения и страха. Это была гвардия нацистского государства; во время Второй мировой войны она одерживала победу за победой, а ее командирами были люди слишком жесткие и самостоятельные, чтобы без размышлений принимать идейные фантазии рейхсфюрера. И более чем любое другое формирование СС, войсковые части отражали всю противоречивость характера, пестроту состава и нелепый идеализм ордена.

Первоначально ваффен-СС задуманы были как гвардия боевиков нацистской партии, их готовили к беспощадной фанатичной войне за идею. Но постепенно они все больше обособлялись от остальных ветвей СС, а во время войны превратились уже в обычных солдат, трудноотличимых от вермахта. Правда, коллективное обвинение на Нюрнбергском процессе заклеймило их как «армию вне закона» и сборище «политических фанатиков». Солдат разжаловали, приравняв их к карателям РСХА или к палачам из концлагерей.

Офицеры вермахта могли бы подправить искаженный портрет ваффен-СС, но большинство предпочитало помалкивать. Многие, по-видимому, не способны были вспомнить, как в свое время радовались, зная, что с ними рядом сражаются отборные эсэсовские части. А некоторые еще и внесли свой вклад в пробелы обвинения. Фельдмаршал Кессельринг описывает дивизию СС как «забаву испорченного ребенка». Генерал Вестфаль жаловался, что части СС «привлекали к себе свежие подкрепления и хорошо обученных солдат, необходимых для армии», а фельдмаршал фон Манштейн – что реальные успехи СС всегда были «оплачены слишком высокой ценой с нашей стороны». Некоторым генералам, видимо, изменяет память. Тот же фон Манштейн признавал, что в августе 1943 года немецкое контрнаступление под Харьковом стало возможно только благодаря эсэсовской дивизии «Рейх», которая разбила советские войска в районе Белгорода, однако в его мемуарах об этом нет ни слова.

Такая намеренная дискредитация спровоцировала контратаку со стороны эсэсовских командиров. Как авторы мемуаров, они оказались достойными соперниками в соревновании с офицерами вермахта – во всяком случае, что касается избирательной потери памяти. Лидерами в апологии ваффен-СС стали оберстгруппенфюрер, генерал-полковник в отставке Пауль Хауссер, его недавний сотоварищ генерал Феликс Штайнер и представители Общества взаимопомощи бывших солдат ваффен-СС. Все они пытались доказать недоказуемое – что эти формирования никогда не были не чем иным, кроме как военной силой. Самую грязную игру продемонстрировали представители Общества взаимопомощи. Фальсифицируя даты и надергав фиктивных цитат из Гитлера, они хотели представить дело так, будто к рождению ваффен-СС политика совершенно не причастна. По их утверждению, ваффен-СС были созданы только после введения всеобщей воинской повинности в 1935 году, как четвертый род войск, «новейшая экспериментальная служба».

В действительности история ваффен-СС начинается гораздо раньше. В первые же месяцы после прихода нацистов к власти при отделениях СС стали возникать вооруженные группы. Они создавались в противовес СА, а также для того, чтобы терроризировать демократическую оппозицию, которая хоть и потерпела поражение, но еще оставалась активной.

Как правило, это были отряды примерно по 100 человек, они именовались штабной охраной или штабной гвардией, то есть даже название отражало стремление местных командиров СС окружить себя военной помпой. При этом с Гиммлером часто даже не советовались. «Охрана» служила символом власти и использовалась в помощь полиции. Когда группа получала соответствующую подготовку, она называлась уже зондеркомандой – отрядом особого назначения. Если зондеркоманда превышала по численности роту, она становилась «политическим дежурным спецсоединением». Внутреннее строение следовало военному образцу: батальон – штурмбан, рота – штурм, взвод, отделение.

Вся страна вскоре покрылась сетью таких политических спецподразделений, состоящих из вооруженных и хорошо подготовленных эсэсовцев и предназначенных в первую очередь для внутреннего террора. В Вольтердингене, Лейзинге, Вюртемберге, Саксонии и других районах они практиковались в методах ведения гражданской войны, которая 30 июня 1934 года едва не стала реальностью.

Среди этого «политического воинства», отпочковавшегося от общих СС, наибольшую известность приобрел отряд, созданный самим Гитлером для своей личной охраны.

Во главе его Гитлер поставил Йозефа (Зеппа) Дитриха, группенфюрера СС в Верхней Баварии, человека, обладавшего большими организаторскими способностями. Зепп Дитрих, родившийся в 1892 году, в своей жизни сменил много занятий – был поденщиком, официантом, сержантом танковых войск, мастером на табачной фабрике, полицейским, пожарным, таможенником.

Потом он попал в число шустрых баварских молодцов, что разъезжали в гитлеровском «мерседесе» во время ораторских турне фюрера, где он должен был выступать. Гитлер умел находить работу своему ловкому и исполнительному телохранителю. Вступив в 1928 году в партию, Зепп стал администратором нацистского издательства в Мюнхене, затем организовал отделение СС в Южной Баварии, а в 1931 году возглавил отделение «Север» в Гамбурге. После взятия нацистами власти Дитрих был вызван в рейхсканцелярию в качестве начальника личной охраны фюрера. По приказу Гитлера 17 марта 1933 года он сформировал «Берлинскую гвардию СС», отобрав 120 человек из тех, что прежде служили в охране Гитлера в Мюнхене. Отсюда и произошла самая памятная в нацистской истории воинская часть – «Лейбштандарте Адольф Гитлер».

Ее развитие первоначально шло в традиционном для вооруженных отрядов СС духе. Достигнув по численности двух рот, она стала зондеркомандой, потом была усилена тремя дополнительными ротами эсэсовцев, прошедших специальную подготовку. Военным обучением этого подразделения руководили офицеры 9-го пехотного полка Потсдама, поскольку требования современной войны далеко выходили за рамки опыта старшего сержанта Дитриха. Впоследствии требовалось убеждать скептиков, что первый генерал-полковник ваффен-СС обладал значительными воинскими достоинствами. Впрочем, несмотря на недостаток знаний, среди своих Дитрих пользовался авторитетом за исключительную храбрость, грубоватую независимость и ту небрежность, с которой он относился к приказам Гиммлера. «Он прирожденный солдат», – говорили друзья. На самом-то деле едва ли он годился, чтобы командовать полком. Обергруппенфюрер Битрих вспоминает, как однажды полтора часа бился над картой, пытаясь объяснить ему ситуацию: «Зепп ничего не понял, совсем ничего».

Сам же фюрер рассматривал тогда это подразделение не как боевую воинскую часть, а как своеобразную гвардию, имевшую как охранное так и парадное предназначение. Люди из этого батальона несли охранную службу в рейхсканцелярии.

В сентябре 1933 года на партийном съезде в Нюрнберге Гитлер нарек охранный батальон своим именем; отныне он именовался «Лейбштандарте Адольф Гитлер». Еще через два месяца, в 10-ю годовщину «пивного путча», новый гвардейский полк присягнул на вечную верность своему патрону. Мало кто заметил, что это означало, по сути, маленькую революцию – в военном и политическом смысле. Ведь гвардейцы принесли присягу рейхсканцлеру, тогда как по конституции Верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами считался президент и нигде не было записано, что канцлер может иметь свои личные войска. Хотя в полку было в то время всего несколько сот человек, гитлеровская акция уже обозначила двойственный характер будущих войск СС: фюрер создал подчиненное только ему самому вооруженное формирование, которое – придет день – можно будет использовать и для боевых действий, и для политического террора, а если понадобится, то и против единственной конституционной военной силы – рейхсвера.

Сомневающиеся получили урок в ту кровавую субботу 30 июня 1934 года. Две роты «Лейбштандарте» двинулись в Баварию с приказом захватить и арестовать вожаков СА, собравшихся в Бад-Висзее. Потом специальный наряд под командой Дитриха расстрелял шестерых из них во дворе тюрьмы Штадельхайм, на окраине Мюнхена. Тем временем в Берлине спецкоманды гвардейского полка охотились за антинацистами, устраивая казни во дворе казарм Лихтерфельде. Приняли в этом участие и «дежурные политические спецподразделения». Отряд номер три (Саксония) уничтожил девятерых подозрительных членов партии, другие отряды задерживали штурмовиков.

Их участие навело Гиммлера на мысль о создании широкомасштабных сил СС. Гитлер дал согласие и обещал даже снаряжение с конфискованных складов СА, чтобы сформировать внушительный корпус, хотя генералы рейхсвера уже смотрели косо, ворча, что СС начинают с ними соперничать. Чтобы избежать открытого ропота, Гитлер проявил осторожность, разрешив Гиммлеру сформировать три полка СС, но без права объединять их в дивизию с артиллерией и саперной частью.

Официальной задачей этих частей особого назначения (ВТ) была объявлена внутренняя безопасность. Они оставались в составе СС, а значит, и в партии, и могли участвовать в боевых действиях только в случае войны. За их военную подготовку ответствен рейхсвер. В приказе министра обороны от 24 сентября 1934 года говорилось о праве СС «формировать постоянные вооруженные отряды для внутриполитических целей, определяемых фюрером».

Таким образом было формально признано, что ВТ создаются как государственная военная полиция. Гиммлеру оставалось лишь объединить гвардейский полк с политическими спецподразделениями – и готов фундамент будущей армии СС. Но очень скоро он понял, что не сможет сформировать ее из одних только эсэсовцев. Рейхсфюреру нужны были настоящие бойцы и военные специалисты, а под началом старших сержантов типа Дитриха элиты не получится. Однако маловероятно, чтобы опытные профессиональные военные пошли служить в полицейских частях. Поэтому Гиммлеру пришлось замаскировать истинное назначение ВТ, повернув их к целям более традиционного свойства, чем было предусмотрено в инструкциях рейхсвера и Гитлера. Здесь и кроется объяснение тому факту, что даже спустя многие годы после войны старшие офицеры ваффен-СС всерьез верили, что они с самого начала служили в нормальных вооруженных силах.

Новая имперская гвардия – это выглядело привлекательно, и в ряды ВТ влилось множество бывших офицеров. Эсэсовский судья Шарфе сумел даже завербовать одного генерала рейхсвера, своего старого фронтового товарища Пауля Хауссера. Они случайно встретились на маневрах СА в Оденвальде. Хауссер был в мундире штандартенфюрера СА. Шарфе спросил, не хочет ли он перейти в СС, и тот согласился.

Это была полная противоположность Дитриху. Высокий и стройный, образованный и элегантный, Хауссер обладал изрядной долей сарказма, из-за чего обзавелся немалым количеством врагов. Он родился в 1880 году в семье офицера и прошел все ступени обычной карьеры для прусского военного: кадетский корпус, высшее военное училище, был штабным офицером во время Первой мировой войны, затем начальником штаба военного округа, командиром пехотного полка, командующим войсками в Магдебурге. В начале 1932 года вышел в отставку в ранге генерал-лейтенанта. Будучи крайне консервативным офицером старого закала, он не нашел ничего лучшего, как вступить в немецкую националистическую организацию бывших военных «Стальной шлем». Там он сразу был назначен командующим округом Берлин – Бранденбург; по его собственным словам, пост «как раз для отставного генерала рейхсвера». Когда «Стальной шлем» принудительно объединили со штурмовиками, Хауссер спокойно принял от Рема чин штандартенфюрера СА, точно так же, как потом от Гиммлера – чин штандартенфюрера СС.

Гиммлер почувствовал, что этот отставной генерал – именно такой специалист, какой нужен ему для начала намеченной программы. В декабре 1934 года рейхсфюрер преобразовал политические спецподразделения в батальоны и, объединив их с «Лейбштандарте», создал части особого назначения – ВТ. Хауссер был ключевой фигурой в этой реорганизации. Ему предстояло привнести в эсэсовское воинство необходимые, но пока отсутствующие качества – дисциплину, повиновение, стойкость, специальные знания – словом, военную технологию. В начале 1935 года Хауссер открыл в старом замке герцога Брунсвика эсэсовскую кадетскую школу для молодого пополнения, которое должно будет принять командование над полками и батальонами новой армии. Хауссер сразу понял, что «войсковые части СС следует создавать на испытанной основе уставов рейхсвера» – его собственные слова.

Солидная подготовительная работа, проведенная Хауссером в Брунсвике, привлекла в ряды войска СС бывших полицейских офицеров, сверхсрочников рейхсвера с истекшим сроком службы и молодых энтузиастов. Они и составили необходимый кадровый костяк. Их распределяли по разрозненным батальонам, из которых постепенно формировали полки. В Мюнхене три батальона вошли в эсэсовский полк номер один – «Дойчланд», полк номер два – «Германия» – был сформирован в Гамбурге, берлинский «Лейбштандарте» превратился к этому времени в моторизованный пехотный полк, а в 1938 году в Вене был создан еще и полк номер три – «Фюрер». К середине 1936 года система ВТ обрела уже такую стройную форму, что Гиммлер почувствовал себя обязанным назначить и главнокомандующего этой армии в миниатюре. 1 октября 1936 года Хауссер получил пост инспектора войсковой группы СС.

Несмотря на этот звучный титул, Хауссер не был хозяином в своем доме. У него существовал как бы дивизионный штаб – для экипировки и обучения новых частей, но на бумаге он оставался под началом Главного управления СС, а эсэсовские князьки не собирались безропотно признавать его авторитет. Командиры местных отделений СС держались за свои военизированные группы, не проявляя желания передать их в чужие руки: в конце-то концов, они же сами эти отряды организовали! Да и гиммлеровский приказ от 17 сентября устанавливал, что полномочия инспекции распространяются лишь на военную подготовку и не нарушают «прерогативы региональных командиров в отношении находящихся на их территории частей». Так что, даже чувствуя поддержку Гиммлера, Хауссер должен был действовать осторожно, утверждая свою власть над местными командирами.

Но не успел он сгладить внешние неприятности, как обнаружил буйного противника в своих рядах – Дитриха. С ним в то время даже Гиммлер с трудом управлялся. Командир «Лейбштандарте» никак не склонен был принимать приказы от пруссака. В директиве по ВТ рейхсфюрер благоразумно оговорил, что надзор за делами гвардейского полка – это прерогатива Дитриха, инспектор же только «принимает парады». Достаточное доказательство, что власть самого Гиммлера частенько оканчивалась у ворот казарм Лихтерфельде.

Однажды Гиммлер, не сдержавшись, написал Дитриху: «Мой дорогой Зепп, это уже невыносимо. Ваши офицеры, конечно, достаточно добры, чтобы узнавать меня в лицо; во всех других отношениях „Лейбштандарте“ – сам себе закон. Он делает все, что хочет, не обращая ни малейшего внимания на приказы сверху». Причин для раздражения было полно: частые драки гвардейцев с солдатами вермахта, оскорбительное поведение по отношению к остальным частям ВС, вербовка военных без согласия вермахта. Глава СС рвал на себе волосы: «Если, вопреки всем приказам, указаниям и распоряжениям, „Лейбштандарте“ будет по-прежнему творить произвол, я предвижу большие осложнения». И опять: «В последний раз прошу вас это прекратить. Я не могу объяснить вермахту, что не в моих силах добиться от гвардейского полка выполнения правил, обязательных для всех войск СС. Я больше не намерен терпеть выходки ваших людей».

Несмотря на то что «асфальтовые солдаты», как прозвали гвардейцев в ВТ, практически не имели военной подготовки, Дитрих упорно отказывался сотрудничать с Хауссером. Постепенно, однако, он сам убедился, что его полк, занятый только парадами и караульной службой, никто не принимает всерьез, и предоставил Хауссеру хоть какую-то свободу действий. В 1938 году Дитрих согласился на обмен ротными и батальонными командирами между ВТ и своим полком. Так что Хауссер ухитрился наладить в этом подразделении военную подготовку и даже ввести подобие военного порядка.

Но насадить милитаристский дух, как он его себе представлял, в ВТ в целом Хауссеру не удалось: помешали соперники. Вскоре в ряды ВТ хлынули бывшие офицеры и ревностные нацисты, и многие из них, в отличие от генерала, вовсе не желали идти по пятам за вермахтом. Они верили, что назначение войск СС – стать ядром новой нацистской армии взамен «никчемного» вермахта, и жаждали обновления.

Они привнесли в это войско динамизм и высокомерие элитной гвардии. Слепой пыл, взращенный гитлерюгендом в сочетании с реформаторским рвением настоящих солдат, породили ощущение собственной избранности для особой миссии.

Их идейным вдохновителем стал штурмбаннфюрер СС Феликс Штайнер, бывший офицер рейхсвера. Личный опыт участника Первой мировой войны заставил его отвергнуть консервативную военную доктрину. В сражениях 1918 года он стал свидетелем неудач статичных массовых армий и пришел к выводу, что будущее за мобильными боевыми группами. Чтобы выйти из тупика позиционной окопной войны, немецкие офицеры стали создавать подвижные ударные отряды, так называемые штурмовые батальоны, способные и держать оборону, и быть на острие атаки. Их обучили ближнему бою, они были оснащены пулеметами, минометами и ручными гранатами и быстро усвоили, что такое «работа в упряжке» – как важно оперативное взаимодействие друг с другом. Сам Штайнер, в то время двадцатилетний командир пулеметной роты, лежа за своим пулеметом, думал, что присутствует при начале новой эпохи в военном деле; он верил, что будущее принадлежит не аморфным массам и не героям-одиночкам, а элите, сражающейся бок о бок в боевых группах.

Но Штайнер ошибался. Генералы послевоенного рейхсвера думали так же, как впоследствии бригадефюрер СС Хауссер. Штурмовые батальоны они считали мерой чрезвычайной и лишь временной, в рамках обычной армии, основанной на всеобщей воинской повинности. А Штайнер по-прежнему верил в военную элиту, в летучие отряды, способные, по его выражению, «наносить молниеносные удары по врагу, раскалывая его силы и истребляя их по частям».

Войска СС, где Штайнер принял командование полком «Дойчланд», дали ему надежду на воплощение своих идей. За несколько месяцев он стал интеллектуальным противовесом традиционалисту Хауссеру.

Свои новшества Штайнер начал с одного батальона, сняв с пьедестала муштру и сделав основной упор в военной подготовке на спорте и атлетике: по его убеждению, это важнее всего для современных пехотинцев.

Штайнер также придавал большое значение «сокращению дистанции» между офицерами и солдатами, считая, что это укрепит дух товарищества, столь необходимый и на учениях, и в настоящем бою. В кадетских школах СС отказались от старой практики, когда будущих офицеров отбирали и воспитывали с раннего возраста. Чтобы войти в военную касту, эсэсовские кандидаты должны были два года прослужить рядовыми, а затем поступить в военную академию. Штабные офицеры обязаны были пройти военную подготовку перед поступлением в специальные училища. По словам американского историка Дж. Стейна, эсэсовцы «поощряли в войсках приятельские отношения и взаимное уважение между офицерами, сержантами и солдатами – явление, совершенно неизвестное в армии».

Основной боевой единицей Штайнер считал не отделение, а небольшую мобильную боевую группу. Он хотел, чтобы весь его полк был организован по этому принципу.

Винтовки, принятые по старым правилам, он решил заменить автоматами и гранатами. Старую полевую форму сменил камуфляж. Постепенно Штайнер формировал новый тип солдата – сильного и выносливого, способного проявлять незаурядную стойкость и на марше, и в боевой обстановке, – как он сам впоследствии отзывался о своих людях. Вермахт поднимал брови: военные части, способные покрыть три километра за двадцать минут, – это нечто неслыханное.

Успехи модернизации Штайнера были настолько очевидны, что все ВТ вдруг увидели в нем своего действительного командующего. Гиммлер, любитель новшеств, также относился к нему очень благосклонно (Хауссер сказал: «Сделал его своим любимым ребенком») и смотрел сквозь пальцы на то, что Штайнер не проявляет к рейхсфюреру особой почтительности, отказывается жениться и продолжает ходить в церковь (что недопустимо для старшего офицера СС).

Многие годы Штайнер считался звездой ВТ, тем более что профессиональных кадровых военных в СС не хватало всегда. В рейхсвере 49 процентов офицеров были выходцами из военных семей, а в ВТ лишь 5 процентов. В вермахте только 2 процента офицеров были крестьянского происхождения, а в ВТ 90 процентов командиров пришли «с земли». Эти войска не делали ставку на буржуазию и бюргеров, они всегда оставались армией крестьян и ремесленников. В Шлезвиг-Гольштейне, Нижней Саксонии, Франконии, Сааре каждый третий крестьянский сын служил в войсках СС.

Новобранцы компенсировали недостаток военных традиций энтузиазмом и преданностью фюреру. Многие поверили, что, в отличие от «реакционного» вермахта, войска СС являются единственно надежной опорой нацистского государства, а тактические реформы Штайнера вселили в них чувство принадлежности к новой военной элите. Этот дух был особенно свойствен тем, кто пришел из гитлерюгенда и из кадетских школ СС. Они составляли естественную, почти неприкрытую оппозицию «старым хрычам», как Рем когда-то называл генералитет рейхсвера. Вражда с армией стала смыслом жизни для ВТ, поскольку на ранних стадиях генералы преуспели в связывании рук своему нежелательному сопернику.

Они не желали признавать в ВТ нормальные воинские части. Они опасались, что Гиммлер, и без того уже опиравшийся на всю мощь полицейских сил, может со временем создать смертельную угрозу самому существованию вермахта. Многочисленные ссоры и интриги между военными и эсэсовцами, клевета на генерала фон Фрича, инциденты на маневрах, если они проводились в одном районе, – все это сильно настораживало армейское руководство, не желавшее упустить монопольный контроль над вооруженными силами страны. Тот же фон Фрич отметил 1 февраля 1938 года: «Отношение войск СС к армии холодное, если не враждебное, и создается впечатление, что эта враждебность специально культивируется».

Генералитет давил так сильно, что Гитлер временно запретил дальнейшее расширение этих частей СС и даже полностью отверг их притязания на то, чтобы быть признанными как военная сила. ВТ обнаружили, что вермахт совершенно их заблокировал. Нельзя формировать дивизии и более крупные соединения. Нельзя иметь артиллерию. Армия вправе инспектировать ВТ. И это еще не все: в случае войны Гитлер будет решать, передать ли их под командование армии как целостное соединение или расформировать, так чтобы людей распределить по усмотрению вермахта. Трудно представить себе более тяжкую судьбу для воинских частей, особенно если они считали себя новой военной элитой.

Их спас внезапный кризис в армии. В феврале 1938 года пали военный министр фон Бломберг и главнокомандующий фон Фрич, а Гитлер взял в свои руки командование вермахтом. Через полгода тревогам ВТ пришел конец: 17 августа Гитлер подписал указ, которым фактически объявил о рождении ваффен-СС, так как вооруженные отряды были признаны постоянно действующими формированиями – и для мирного, и для военного времени. «Они предназначены, – указывал фюрер, – для выполнения специальных политических задач, входящих в компетенцию рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции; я оставляю за собой право возлагать на них и другие отдельные задания». В военное время определенные формирования должны быть в распоряжении армейского командования.

Итак, ВТ получили официальное благословение. Бригаде – фюрер Лео Петри отметил с торжеством: «А вермахт заставили-таки признать, что упорство рейхсфюрера, когда он идет к своей цели, сильнее, чем сопротивление военных нововведениям Третьего рейха!» В то же время профессиональные военные, такие, как Хауссер или Штайнер, могли бы подписаться под гитлеровским указом только с большими оговорками: у них перед носом захлопнули дверь к единственной цели в жизни – служить чисто военной профессии, быть солдатами, «как все». Ничто не казалось им более чуждым, чем триумфальный крик Петри о победе «партийных войск». Их не могла устроить предлагаемая им Гитлером и Гиммлером роль детали в машине государственной безопасности.

И все же вооруженные отряды СС создавались в первую очередь как опора нацистского режима. Идеологи СС постоянно долбили солдатам, что они должны защищать государство Адольфа Гитлера, если потребуется, даже от соотечественников. В одном из официальных документов СС говорилось, что ВТ являются «войсками нацистской партии», а при поступлении в них на службу требовалось безусловное принятие нацистской идеологии. Солдат и офицеров воспитывали в духе фанатичной преданности фюреру. Их подвергали настойчивой антирелигиозной пропаганде, чтобы они отбросили все правила буржуазной христианской морали и порвали с церковью.

ВТ стали оплотом того характерного для СС особого атеизма, который извращенная нацистская пропаганда именовала «верой в Бога». К концу 1938 года около 54 процентов их личного состава порвали с церковью. Многих буквально насильно заставляли так поступить. Типичен в этом смысле случай Франца Вальдмана, католика из Шпессарта, вступившего в ВТ, потому что отец сказал ему, что это «все равно что гвардия». Священник его прихода написал потом в свою епархию о дальнейшем ходе событий. От новобранцев потребовали порвать с церковью. 30 человек, в том числе и Вальдман, отказались. За это, по рассказу священника, молодых людей подвергли таким мукам, которые они никак не должны были вынести. В период обучения на каждом смотре и построении раздавался крик: «Кто еще не бросил церковь – шаг вперед!» Их унижали и высмеивали при каждой возможности. Один за другим товарищи Франца уступали давлению, пока он не остался один. Его друг написал отцу, что и Францу дольше не выдержать, что даже он устал от борьбы. Вскоре после этого священник узнал, что Франц был убит в Финляндии в 1942 году. Во время последнего отпуска он сказал матери: «День за днем меня заставляли отречься от веры. Я ни за что не останусь на службе, хоть мне и нравится эта жизнь. После войны я хочу опять быть свободным, как раньше».

Ярким примером прогресса антицерковной пропаганды является Радольфцельское соединение войск СС. Из 300 католиков в 1938 году было только 3 отступника, 67 – в 1940-м, 129 – в 1942 году. Главный викарий Фрайбурга направил в Верховное командование вермахта письмо протеста: «В казармах наблюдается массовый отход от веры. Это может быть только результатом намеренной идеологической обработки, но никак не личными кризисами». От молодых офицеров постоянно требовали демонстрировать свое неприятие христианской терпимости и миролюбия, то есть с точки зрения СС негерманского учения. Христианство в СС всегда рассматривали как разрушительную «еврейскую» доктрину. В кадетских школах писали выпускные сочинения на темы вроде «Ответственность христианства за упадок остготов и вандалов» или «Воздействие христианства на культ предков среди нашего народа». Гиммлер называл это «развивающим воспитанием». Предполагалось, что таким образом молодые офицеры будут физически и морально подготовлены к тому, чтобы стать бойцами идейного фронта.

От них требовали готовности в любое время безжалостно подавить внутреннего врага, чтобы никогда больше не допустить в Германии повторения ноября 1918 года. Шел 1943 год, а в эсэсовских дивизиях все еще распространялись «воспитательные» материалы по поводу уроков истории, которые «показывают необходимость неуклонного применения силы для выполнения приказов руководства рейха в любых ситуациях, даже на территории своей страны, с использованием любых методов». Это не пустая риторика. Можно вспомнить 9 ноября 1938 года, когда во время варварских антиеврейских эксцессов по приказу Гейдриха часть ВТ была вовлечена в одно из самых позорных деяний, которые когда-либо совершали немцы в форме. Как явствует из рапорта Венского управления СД в Берлин, «отряды ВТ объездили синагоги и оставили ручные гранаты для поджога зданий». Участие ВТ в деяниях «хрустальной ночи» было скорее исключением, но этот случай показывает, что руководство СС считало такого рода поручения приемлемыми для этих соединений.

Гиммлер никогда не рассматривал ВТ иначе как инструмент внутриполитической силовой борьбы и противовес ненадежному вермахту. В случае военного путча ВТ вместе с полицией и общими СС подавили бы заговор – в этом их предназначение. Таким взглядам положила конец мировая война, развязанная Адольфом Гитлером. 19 августа 1939 года Верховное командование вооруженных сил (ОКБ) передало инспектору ВТ приказ Гитлера: «Части ВТ немедленно передаются в распоряжение главнокомандующего армией. Главнокомандующий установит им задания в соответствии с моими директивами». По крайней мере на время одной кампании служащим ВТ было позволено тешить себя иллюзией, что они ничем не отличаются от обычных военных. Инспектор Пауль Хауссер сумел устроить так, что его взяли в армейскую дивизию генерала Кемпфа и уже не вернулся в эсэсовский круг. Он снова стал тем, кем и хотел быть, – генералом, командующим солдатами.

Пехотный полк Штайнера «Дойчланд» и некоторые другие части были также включены в полумоторизованную дивизию Кемпфа. «Лейбштандарте» и полк «Германия» вошли в состав формирований для нападения на Польшу.

Штайнеровское соединение отличилось во время наступления на Млаву и Модлин, гвардейский полк участвовал в боях за Бзуру, «Германия» двигалась на Львов с 14-й армией.

Однако армейские критики находили действия СС неудовлетворительными. Эсэсовские части несли значительно более тяжелые потери по сравнению с армейскими, и скоро стало ясно, что они не обладают достаточной подготовкой, чтобы воевать в составе армейских дивизий, а их офицеры не могут принять командование в совместных операциях. Справедливо было бы возразить, что в Польской кампании их держали на голодном пайке в смысле тяжелого вооружения и поставок. Но в СС тоже не наблюдалось удовлетворения боевым дебютом своих частей. Существовал только один выход – создание собственной дивизии с тяжелым вооружением и интендантской службой. Но его блокировало ОКБ, намеренное сдержать рост гиммлеровских войск. Пополнение и расширение тех или иных военных частей было в то время возможно только с ведома и разрешения окружного командования, подчиненного ОКБ. Это касалось и войск СС. ОКБ признавало необходимость предоставить им отдельное поле действий, но при этом не отказывалось от привилегии следить за тем, чтобы их состав не расширялся.

В это время части особого назначения получили сильное подкрепление в лице энергичного шваба, достаточно хитрого и беспринципного, чтобы помочь им освободиться от «оков» вермахта. Это был бригадефюрер СС Готлоб Бергер – реальный основатель ваффен-СС. Правда, с тех пор, как «тысячелетний рейх» закончился, бывшие эсэсовские генералы шарахаются от него как от прокаженного: «Бергер?! Ну уж он-то вообще ни при чем!» – воскликнул Феликс Штайнер, а обергруппенфюрер Битрих затрясся при одном только имени: «Прохвост! Жулик!»

Такая аллергическая реакция наводит на подозрение, что «герцог швабский» (как прозвали Бергера) просто не годится для схемы «мы были только солдатами». Бергер был одним из первых рекрутов национал-социализма и штурмовых отрядов, и эсэсовские соединения он рассматривал преимущественно как оружие партии и нацизма. Родился он в 1896 году в семье владельца лесопилки, в Первую мировую войну добровольцем ушел на фронт, дослужился до лейтенанта, командира боевой группы, получил тяжелое ранение. Он был отличным спортивным инструктором, хорошо разбирался в военных делах – и все же офицеры ВТ старались держаться от него подальше. Его невзлюбили за типично швабскую словоохотливость и за его положение «серого кардинала» при Гиммлере. Годами он считался вернейшим из верных – человек, который полагал предупредить рейхсфюрера о любом проявлении нелояльности среди его ближайшего окружения и особенно – о вероломстве офицеров ВТ. Пустив в ход своеобразную смесь макиавеллизма, хитрости и искренности, Бергер вскоре стал первым советником Гиммлера. Он отговаривал Гиммлера от многих безумных идей, особенно в восточной политике, но продолжал цепко за него держаться. Цитата из письма Бергера Гиммлеру 9 марта 1943 года: «Мой рейхсфюрер может быть уверен во мне и говорить со мной о таких вещах, которые нельзя открыть никому, кроме человека, на которого полагаешься полностью».

Карьера Бергера целиком зависела от карьеры рейхсфюрера. Он уже знал, каково это – падать. В 1933 году он оказался замешан в неприятности с подразделением новичков в СА, предстал перед дисциплинарным судом и был снят с должности. После смещения Рема Бергер высматривал возможность вновь занять более-менее заметное положение в СА. Он заверил главный штаб, что «всегда ставил СА на первое место» и никогда он не будет «на стороне тех, кто хочет уничтожить СА». Прошла неделя-другая, и Бергер поступил на службу под начало Крюгера (того самого, что потом перешел в СС). Штурмовики называли Крюгера не иначе как предателем, из-за его двусмысленной роли во время расправы с Ремом. Примерно через год Бергер решил окончательно связать свою судьбу с СС.

Лидеры СА возненавидели ренегата. Чувство было взаимным и сказалось впоследствии на ваффен-СС. Все три группенфюрера СА, которые разбирали в суде дело Бергера – Ягодин, Ягов и Беркерле, – были назначены в дипломатические миссии на Балканах; они саботировали Бергерову программу набора в ваффен-СС, а без помощи МИДа Бергер не мог заполучить этнических немцев для своих частей.

Он возглавлял в административном управлении СС отдел войскового набора и, конечно, разделял стремление Гиммлера превратить войска СС в полномасштабную армию и как следует поломал над этим голову. Поэтому противодействие вермахта не смутило Бергера: он уже знал, что делать. В формированиях, находившихся в подчинении «рейхсфюрера СС и начальника полиции Германии», было три категории лиц, освобожденных от службы в вермахте: первая – это охрана концлагерей (части «Мертвая голова»), вторая – так называемое полицейское подкрепление лагерных отрядов и третья – часть полиции порядка (Орпо). Два фюрера давали возможность Бергеру строить войска СС, пользуясь источниками, не зависящими от вермахта: указ от 17 августа 1938 года предусматривал использование частей «Мертвая голова» в качестве подкрепления для ВТ в случае войны, а следующий указ – от 18 мая 1939 года разрешал Гиммлеру мобилизовать до 50 тысяч человек из общих СС в подкрепление частей «Мертвая голова».

План, который Бергер предложил Гиммлеру, обеспечивал быстрое удвоение численности ВТ и формирование двух полноценных дивизий; а если еще Гитлер даст санкцию на перевод в ВТ частей «Мертвая голова» и Орпо, Гиммлер может получить в свое распоряжение от трех до четырех дивизий, причем за очень короткий срок.

Гитлер одобрил план Бергера, поскольку правила набора, установленные обидчивым вермахтом, формально в этом случае не нарушались. Теперь Бергер и инспекция ВТ могли свободно приступить к созданию новой армии, которая и именоваться стала по-другому – ваффен-СС (войска СС).

Однако находчивость Бергера связала ВТ с самой малопочтенной организацией в системе СС – охраной концлагерей. Под руководством группенфюрера Теодора Айке части «Мертвая голова» были к тому же воспитаны в крайней неприязни к военным вообще и к ВТ в частности. Хотя и те и другие происходили из одного источника – политических спецподразделений, любви между двумя членами одной семьи не наблюдалось. Дело доходило до шумных склок и драк в пивных. Убийца Рема, изобретатель системы бюрократизированного террора в концлагерях, злобный и вспыльчивый Айке видел цель жизни в том, чтобы сделать из своих частей «Мертвая голова» нечто противоположное войскам СС. Его когда-то уволили из армии, он не справился и с обычной полицейской службой, а в партии был на плохом счету как склочник. Все свои обиды неудачника Айке теперь вселял в своих подчиненных. А они оказались прилежными учениками. Неграмотные деревенские мужики и ожесточившиеся безработные, составлявшие костяк его отрядов, охотно внимали обличительным речам «папаши Айке» против евреев, коммунистов и профессиональных солдат.

Гиммлер дал охране концлагерей почти полную автономию. Будучи инспектором концлагерей и начальником охраны, Айке подчинялся непосредственно рейхсфюреру. Его люди носили коричневую форму вместо обычной эсэсовской черной, что говорило об их особом статусе. В каждом концлагере Айке создал «батальон» охраны. 29 марта 1936 года эти формирования, в общей сложности 3500 человек, получили наименование отряды «Мертвая голова». Через год Айке преобразовал свои пять батальонов в три полка: «Обербайерн», расположенный в Дахау, «Бранденбург» – в Ораниенбурге и «Тюрингия» – в Веймаре, для Бухенвальда. Вскоре к ним добавился еще и полк «Остмарк» в Линце.

Айке бдительно следил, как бы в его формирования не просочились профессиональные офицеры, которые могли бы подорвать его командное положение. В одном из его приказов 1937 года говорилось: «Мы не относимся ни к армии, ни к полиции, ни к ВТ. Мы считаемся членами общих СС, и, следовательно, нами не могут командовать офицеры или сержанты».

Такова была психология корпуса охранников, которые теперь должны были влиться в состав войск СС. Но военное руководство СС, озабоченное только тем, как расширить свои формирования, не обратило на это внимания, так же как Гиммлер проигнорировал идеологическую неустойчивость полиции порядка, присоединенной к ваффен-СС. Он сам признавал: «Они не нацисты, не эсэсовцы, не избранные кадры. Они просто призваны, как солдаты, в какой-нибудь строительный батальон».

Ваффен-СС прямо на глазах превращались в разномастное войско. Бергер с помощниками формировали дивизии одну за другой. В конце сентября 1939 года бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Пфеффер-Вильденбрух собрал из Орпо и специальных подразделений дивизию. 9 октября группенфюрер Хауссер завершил объединение трех полков – «Германия», «Дойчланд» и «Фюрер» в моторизованную дивизию под названием «Рейх». 1 ноября у группенфюрера Айке готова дивизия «Мертвая голова» – из его полков и «полицейских подкреплений». Один «Лейбштандарте» остался пока моторизованным полком, став дивизией только в 1942 году.

Так Бергер в считаные недели создал целую эсэсовскую армию. Отправляясь на Польскую кампанию, ВТ насчитывали 18 тысяч человек, теперь же у Гиммлера было стотысячное войско. Одновременно Бергер организовал управление по обеспечению пополнения войск СС и бюро комплектования в 17 отделениях СС, а также начал переговоры с вермахтом; он хотел уговорить главное командование допустить создание более крупных резервных частей СС: у Бергера уже были виды на новое расширение – тогда бы и пригодился этот резерв.

Но вермахт для начала вообще отказался признать военными части «Мертвая голова» – как-никак они предназначались для полицейской службы. Далее: ОКБ могло освободить от армии лишь очень ограниченное число призывников. Бергеру разрешили вербовать в войска СС двадцатилетних призывников, но за вермахтом оставалось право решать, отпускать ли их в СС. И хотя заявлений на службу в СС поступало много, окружные военные управления направляли в СС только треть заявителей. Словом, вермахт продолжал ставить палки в колеса Бергеру.

Чем сильнее давил Бергер, тем решительнее отмахивался от него вермахт. 8 марта 1940 года главное командование армии постановило считать в составе ваффен-СС следующие формирования: «Лейбштандарте», три эсэсовские дивизии, части «Мертвая голова», резервные части и кадетские школы. Даже Гитлер в этом случае поддержал своих генералов. В его глазах ваффен-СС были еще – и прежде всего – военизированной полицейской силой, элитой нацизма, которая должна быть готова в любой момент защитить политический строй.

Фюрер рассчитывал на быструю победоносную войну и не хотел пугать своих профессиональных солдат призраком второго вермахта. До лета 1942 года он был против расширения ваффен-СС. Он запретил формирование эсэсовского корпуса и установил, что их численность не может превышать 5-10 процентов численности армии в мирное время. Гитлер постоянно подчеркивал, чем не должны быть ваффен-СС: им запрещено было превращаться в чисто военную силу. В секретном приказе от 6 августа 1940 года объяснял, зачем, с его точки зрения, нужны войска СС: «Экспансия Великой Германии требует создания государственной военной полиции, способной в любой ситуации представлять и поддерживать верховную власть внутри страны».

Итак, Бергер получил явный и резкий отпор со стороны Ставки Гитлера, но не убоялся. Его собственное положение тем временем упрочилось: с 1 июня 1940 года он стал начальником административного управления СС и, следовательно, основным куратором войск СС. После успешной кампании на Западе инспекция ВТ была преобразована в штаб командования войск СС. А административное управление СС отвечало за идейное воспитание, войсковой набор и – главное – за пополнение и резервы.

Бергер стал искать другие способы увеличить свою армию. Поскольку руководство вермахта отказало ему в резервных частях, следовало подумать об источниках, не подконтрольных ОКБ. И Бергер нашел то, что искал. В то время за пределами Германии, в основном в Балканских странах, жили сотни тысяч этнических немцев. Они были гражданами этих стран, но гитлеровская идея Великой Германии захватила очень многих. Вот этих-то людей и надо было привести в войска СС, никакой генерал не может запретить черпать из этого источника.

Начал Бергер со своей семьи. Его зятем был румынский немец Андреас Шмидт, нацист из нацистов, из тех недозрелых фанатиков, что целиком оказались заражены культом Гитлера. Андреас, будучи лидером немецкого меньшинства в Румынии, пообещал тестю, что наберет среди своих пополнение для ваффен-СС. Сказано – сделано. Весной 1940 года Шмидт ухитрился тайно вывезти из страны тысячу немцев – прямо под носом у румынских властей, пристально следивших, чтобы ни один человек, годный к военной службе, не перебежал в чужую армию. Окрыленный первым успехом. Бергер в августе того же года предложил Гиммлеру, что надо бы показать дорогу в войска СС всем молодым немцам Юго-Восточной Европы (а там было около полутора миллионов), не важно, с согласия их правительств или без.

Бергеровы методы бандитской вербовки отличались большой изобретательностью. Добровольцев СС преображали в рабочих-поденщиков, прятали в немецких санитарных поездах или в обозах эсэсовских дивизий, перемещавшихся по Балканам. Позднее ведомство Бергера заключило договоры с рядом иностранных правительств, позволявшие немцам вступать добровольцами в ваффен-СС и покидать свои страны на определенных условиях. Балканские страны, правда, не всегда их соблюдали, и тогда Бергер опять принимался за контрабанду.

Понятие «добровольности» было для Бергера довольно растяжимым. Если не действовала сладкая пропаганда, лидеры немецких общин прибегали к грубой силе в виде местных военных формирований. Как говаривал сам Бергер. «при хорошем руководстве все в общине будут добровольцами, а кто не захочет, у того дом рухнет». Ближе к концу войны использовались уже чисто гангстерские методы. Властям Балканских стран навязали соглашения, по которым все этнические немцы обязаны законным образом проходить военную службу в немецкой армии – преимущественно в войсках СС. В 1943 году войска СС на 25 процентов были укомплектованы этническими немцами, вывезенными из всех частей Европы, а в конце войны их численность в ваффен-СС составила 310 тысяч человек.

Но у Бергера был и другой резервуар, еще более замечательный. Он нашел его в «германских странах», как выражались в СС. Молниеносные победы немцев на первом этапе вскружили голову многим молодым людям на севере и западе Европы. В считаные недели на их глазах пал целый мир – мир буржуазной демократии. Завоеватели, маршировавшие по улицам Осло, Брюсселя и Гааги, казались им тогда знаменосцами новой эпохи.

Нашлось немало юных бельгийцев, голландцев и норвежцев, которым хотелось уцепиться за поручень бегущего вагона и поймать свой шанс в этом обновлении. Были, конечно, и наивные идеалисты, ослепленные легендой ваффен-СС; но помимо жажды приключений, сильным мотивом бывала карьера, а также перспектива стать «крестьянами-воинами» и править миллионами «славян-недочеловеков». Идейными причинами руководствовалось лишь меньшинство добровольцев. Из 125 тысяч западных европейцев, сражавшихся в войсках СС, едва ли треть принадлежала к пронацистским партиям, где процветало угодничество перед немецкими хозяевами.

Не важно по каким мотивам, но люди действительно устремились в вербовочные пункты, которые Бергер насадил по всем оккупированным странам Северо-Западной Европы с середины 1940 года. Его мало интересовали идеологические последствия включения такой пестрой коллекции народов в войска СС – как это скажется на СС в целом и на их отношении к Гитлеру. Его заботило единственно количество. И в этом смысле он был более чем удовлетворен. В конце 1940 года в Эльзасе оборудовали подготовительный лагерь для новобранцев, где их натаскивали и в военном деле, и в идеологии. К весне 1941 года было создано первое ненемецкое воинское формирование СС – дивизия «Викинг», состоявшая из фламандских, голландских, датских и норвежских добровольцев, с немецким кадровым обеспечением. Части СС, набранные в «родственных странах», со временем включали в себя представителей все новых наций, нарушая понятие «чистоты нацизма».

Бергер стал даже вербовать среди восточных народов. Фески и казачьи папахи выглядели, конечно, странно в гиммлеровской армии идейного пуританства. Сначала рейхсфюреру казалось, что прием «восточных недочеловеков» в ряды СС – это оскорбление принципа германизма; но Бергер убедил его, что на восточных европейцев надо смотреть как на военную добычу, которую можно использовать по своему усмотрению. Началось с прибалтов, за ними последовали украинцы и другие нации, наконец, даже русские; а кульминацией всего этого стала вербовка балканских мусульман. В общей сложности около 200 тысяч человек из стран Восточной Европы и России служили в ваффен-СС. Год от года полнился список рекрутов Бергера, год от года войска СС росли как на дрожжах. В 1940 году в их рядах было 100 тысяч, в 1941-м – 220 тысяч, в 1942-м – 330 тысяч, в 1943-м – 910 тысяч человек.

Приток людей в ВТ позволил их Главному управлению избавиться от неприятного ярлыка военной полиции. Войска СС вышли на дорогу побед, которым трудно найти параллель в истории войн. Уже во время Западной кампании СС доказали, что против них трещат дивизии и армии. Сильные, спортивные парни бурей пронеслись по Голландии, Бельгии, Франции – фанатичные, неудержимые, нечувствительные к потерям, ведомые слепой энергией атаки, они очень отличались от всех прочих войск германской армии. Первый Железный крест в этой кампании достался оберштурмфюреру Красу из гвардейского полка, и это было лишь почином. Снова и снова части СС бросались вперед, обеспечивая успех немецкого наступления. Дитриховский «Лейбштандарте» при этом выставлял напоказ некую особую небрежность – что к врагу, что по отношению к своим же офицерам. Такое вообще было чуждо вермахту.

Во время преследования английских войск на пути к Дюнкерку гвардейский полк получил приказ форсировать хорошо защищенный канал Аа и взять город Ваттен. Однако 24 мая 1940 года Ставка Гитлера отменила операцию. Дитрих пренебрег приказом, и через несколько часов «Лейбштандарте» был уже на другом берегу. Потом этот полк, шедший в авангарде бронетанковой группы генерала Клейста, помешал французам создать линию обороны в районе Луары. Стремительно наступая на юг, он достиг Сен-Этьена, значительно опередив основную массу немецких войск.

Другие эсэсовские части действовали не менее успешно. Полк «Фюрер» сломал линию Греббе в Голландии, дивизия ВТ гнала противника до испанской границы, дивизия «Мертвая голова» захватила переправу через Сену и плацдарм у Луары.

Армейские генералы взирали на эту жажду боя со смешанным чувством восхищения и неприязни. Казалось, что новички насмехаются над традиционной разумной тактикой. Многие разделяли точку зрения социолога Вернера Пихта: «Нет, это не новый тип солдата-фронтовика; это сообщество связанных клятвой людей, готовых на любую миссию для фюрера». Наиболее резко армейское суждение об СС выразил генерал Хепнер, у которого в подчинении был в то время Айке. Когда Айке рапортовал, что приказ о наступлении выполнен и с людьми при этом не считались, генерал заметил: «Это подход мясника».

Армейских офицеров ужасал тот факт, что эсэсовские командиры определенно не хотели даже учиться беречь вверенных им людей. Многие, хотя и не все, конечно, просто ввели в практику урок, усвоенный еще в кадетских школах, что высший долг солдата – выполнить приказ и принять смерть. Соответственно и потери у них были неслыханные для армейских частей. Битва за Францию еще не начиналась, а потери среди эсэсовских командиров оказались такие тяжелые, что пришлось брать офицерское пополнение прямо из кадетских школ.

При всем при том вожди вермахта увидели для себя опасность в частях СС. Соперник вермахта вышел на поля сражений и явно произвел впечатление на фюрера. 18 июля 1940 года в рейхстаге Гитлер сказал о заслугах «бравых дивизий и полков СС». Похвала от фюрера, сознание собственных успехов да еще и неприязнь соперников – все укрепляло корпоративный дух частей СС, дух высокомерного презрения, с которым гвардейцы обычно взирают на «солдатню». Видно было, как они натягивают себе на плечи мантию национальной военной элиты. В них вдалбливали, что они должны быть особенно верными бойцами за нацистский режим, но в собственных глазах эсэсовцы были просто рисковыми ребятами, десантниками – этакое окруженное аурой жесткости и мужественности сообщество, спаянное чувством избранности, со своими правилами и верное лишь себе.

Группенфюрер СС Ганс Ютнер, начальник штаба, а в дальнейшем – начальник Главного управления ВТ, настаивал, чтобы ваффен-СС соответствовали требованиям и стандартам вермахта и чтобы даже следа не осталось от их изначально полицейского характера. Главным камнем преткновения был Айке. Его дивизия «Мертвая голова» никак не тянула на роль гвардии.

Айке жаловался обергруппенфюреру Вольфу, что в Берлине его «прямо ненавидят» и что, как только он оказался за пределами Германии, «кое-кто все силы прилагает, чтобы подорвать доверие рейхсфюрера, которым он пользовался долгие годы».

Ютнер считал, что ради престижа войск СС бывший армейский казначей Айке должен быть отстранен от командования дивизией: слишком много там происходило возмутительных событий. 26 мая 1940 года было совершено первое на Западном фронте военное преступление – командир роты 2-го полка расстрелял 100 английских военнопленных, захваченных в Северо-Западной Франции. Во многих подразделениях дивизии сохранялись варварские методы, свойственные охранникам концлагерей. Кроме того, Айке тайно получал дополнительное вооружение из лагерей Ораниенбурга и Дахау, а также самовольно приобретал грузовики в неоккупированной зоне Франции из-за отказа вермахта предоставить ему машины. И последняя капля: в августе 1940 года, когда нужно было некоторых отпустить, Айке велел им написать заявления, что они никогда и нигде не будут жаловаться на условия в дивизии.

Это уж чересчур, решил Ютнер, и Айке был призван к порядку. Ему приказали немедленно покончить с заявлениями, все «левые» транспортные средства были конфискованы, военные юристы СС допросили лиц, причастных к незаконному приобретению оружия, и Ютнер пригрозил, что в случае дальнейших нарушений субординации со стороны Айке все его тайные перевозчики оружия предстанут перед трибуналом.

Разъяренный Айке объявил, что отныне из принципа будет отчитываться только лично рейхсфюреру, а Ютнер может лишь просить одолжения. Однако Ютнер продолжал расследование, и в Ставке СС было составлено подробное досье относительно методов командования Айке. Тот снова выразил протест. Он написал Ютнеру: «Когда в боевой дивизии СС, потерявшей на полях сражений 23 офицера и 370 сержантов и рядовых, производят расследование просто с целью получения компромата на честных офицеров и рядовых СС, то это – чистой воды марксизм и подрыв доверия».

Порой даже Гиммлер включался в кампанию против Айке. Однажды тот приказал наказать «для всеобщего назидания» полковых командиров за пустяковые провинности и огласить имена офицеров, заразившихся венерическими болезнями. Гиммлер взорвался: «Когда я читаю нечто подобное, любезный Айке, я сомневаюсь в вашей разумности. Бывают моменты, когда я сомневаюсь, способны ли вы командовать дивизией». И все же Гиммлер не дал Ютнеру уволить командующего. Айке проглотил упрек и сохранил дивизию.

К весне 1941 года эсэсовская армия насчитывала уже четыре дивизии и одну бригаду. В это время Вторая мировая война повернула на Восток, эсэсовские части были переброшены на Балканы и опять оказались в авангарде германской армии вторжения. «Лейбштандарте» через Южную Сербию прорвался в Албанию, а оттуда – на Пелопоннес. В Центральной Сербии дивизия «Рейх» с налета взяла Белград. Но едва успели эсэсовцы расположиться на передышку, как из Ставки фюрера поступил новый приказ. Адольф Гитлер решил напасть на Советский Союз.

Войска Гиммлера насчитывали в то время 160 тысяч человек; они выдвинулись на восточные рубежи немецкой зоны, готовые к участию в последней, катастрофической авантюре Третьего рейха. «Лейбштандарте» и «Викинг» были приданы группе армий «Юг», «Рейх» – группе «Центр», а «Мертвая голова» и полицейские дивизии – группе «Север». 22 июня 1941 года в 3.15 утра ваффен-СС ступили на землю своих высших боевых достижений. Но еще прежде на них пала тень, от которой им не суждено было избавиться: 22 апреля Гиммлер выпустил инструкцию, косвенным образом связавшую войска СС с самой мрачной областью эсэсовской империи – концентрационными лагерями. В этом документе он определил все те службы, которые следовало считать составными частями ваффен-СС.

До сих пор он мирился с требованием вермахта, чтобы в составе ваффен-СС числились только боевые части и их резервы, полки «Мертвая голова» и три кадетские школы; но тут, имея на пороге Восточной кампании четыре дивизии, Гиммлер почувствовал себя достаточно сильным, чтобы произвольно менять понятие войск СС. Теперь они объединяли 179 частей и служб, включая администрацию и охрану концлагерей, то есть организации, сформировавшиеся после 1939 года, когда Айке со своими частями «Мертвая голова» был освобожден от несения службы в лагерях. Новый персонал был набран из людей, непригодных к работе в общих СС или СА

С этой поры охранники вошли в одну категорию с фронтовиками. У них были такие же солдатские книжки, они носили одинаковую форму, подчинялись одному командованию; еще того хуже – инспекция концлагерей была на время (с осени 1940-го по весну 1942 года) передана Главному управлению войск СС.

А что же солдаты – они против такого оскорбления? Как-то выразили возмущение тем, что их поставили на одну доску с палачами из концлагерей и фабрик смерти? Нет, они приняли приказ Гиммлера без звука – как в конце 1939 года, когда в войска СС включили шесть с половиной тысяч головорезов Айке и ваффен-СС получили таким образом инъекцию яда бесчеловечности и варварства, годами копившегося в страже. Молчали они и потом – когда к ним присоединили 50 тысяч человек так называемого подкрепления частей «Мертвая голова», тоже натренированных в концлагерях и сеявших ужас по всей оккупированной Европе. Не было протеста и позже, когда в войска СС были переведены многие зловещие фигуры из жуткого мира лагерей смерти. В их числе был гауптштурмфюрер Ботман со своей командой, уничтожившей в газовых камерах 300 тысяч евреев. В ваффен-СС оказались штатные убийцы из Освенцима и Заксенхаузена – 4 тысячи.

Возможно, командование войск СС надеялось, что дисциплина и чувство чести удержат их людей на дистанции от своих антиподов. Но не запачкаться было невозможно. Ваффен-СС пришлось выделять людей (около 1500 человек) в помощь эйнзацгруппе – для карательных отрядов; их резервы приняли участие в самых грязных операциях СС, таких, как подавление восстания в варшавском гетто. Следовало принять как факт и то, что официальным статусом войск СС была наделена карательная бригада, собранная из уголовников и штрафников, которой командовал друг Бергера Оскар Дирлевангер.

И, несмотря ни на что, военные эсэсовцы почему-то думали, что их репутация не пострадает. И в этом их поддерживал сам Гиммлер. Тогда же, в апреле 1941 года, когда вышла злополучная инструкция, Гиммлер сделал жест, показывающий, что он все еще хочет удержать боевые части подальше от своей же машины террора. Он создал в ваффен-СС своего рода «армию в армии», личное войско, которое намеревался использовать в своих политико-стратегических целях. Эта военная сила была полностью подконтрольна самому Гиммлеру – он мог передать ее в распоряжение армии, а мог и отозвать, когда сочтет нужным. Она получала приказы только от него, и в мае 1941 года он организовал Главный штаб рейхсфюрера СС. Эти войска, основу которых составляли части «Мертвая голова» (ОКБ даже отказывалось сначала признавать их как ваффен-СС), должны были действовать в тылу против партизан и евреев.

Однако и этот замысел Гиммлера провалился. Восточный фронт требовал все новых сил и к середине 1942 года поглотил всю личную армию рейхсфюрера. В результате получилось, что, создав собственный Главный штаб, Гиммлер увеличил свои расхождения с военными-профессионалами в ваффен-СС. Чем дальше проникали они в глубь просторов России, тем меньше зависели от его приказов и фантазий.

Солдаты жили теперь в другом мире, жестоком, беспощадном, бесконечно далеком от идейной фразеологии СС. Движимые верой в своего фюрера и окончательную победу Германии, части СС неслись сквозь степи и леса России, герои и жертвы страшного безумия. Они завоевали себе особое место в анналах войны. Повсюду, где противник, оправившись от внезапного удара, упорно сопротивлялся, пробивал бреши в немецком фронте или начинал контратаки, части СС получали приказ действовать. Эсэсовские дивизии снова были в авангарде немецкого наступления. «Лейбштандарте» форсировал Днепр; он пробил линию советской обороны в Перекопе и ворвался в Таганрог и Ростов. Полк «Викинг» теснил противника до берегов Азовского моря, а дивизия «Рейх», прорвав подмосковную линию обороны у Бородина, вошла в окрестности советской столицы.

В конце 1941 года, когда Советы начали первое генеральное контрнаступление, войска СС показали беспримерную стойкость. Под ударами сталинской артиллерии, танков и пехоты эсэсовцы более чем оправдали свою репутацию восточных огневых бригад.

В январе 1942 года, когда советские войска совершили прорыв на запад от Москвы и зашли в тыл группе «Центр», командующий 9-й армией Модель расположил полк СС «Фюрер» под командованием Отто Кумма в излучине Волги в районе Ржева, с тем чтобы он образовал тонкую преграду, связывающую фронт с войсками дальше к западу. Ему было приказано держаться до тех пор, пока Модель не стянет достаточное количество войск для решительного удара. На сорокаградусном морозе эсэсовцы держались день за днем и час за часом, отбивая атаки противника. 18 февраля Модель одержал победу. Когда полк сняли с позиций, Кумм встретился с командующим. Модель сказал: «Я знаю, что пришлось вынести вашему полку, Кумм. Но мне пока без него не обойтись. Сколько у вас сейчас людей?» Кумм показал на окно: «Мой полк построен!» Там стояли 35 человек – все, что осталось от 2 тысяч.

Даже Теодор Айке, как выяснилось, научился воевать. Получив звание обергруппенфюрера СС, бывший охранник концлагеря стал другим человеком. Он проявил неслыханный прежде интерес к изучению военной теории и старательно занимался этим по нескольку часов в день, разложив на полу карты, – в страшном секрете от штабистов. Когда в феврале советские войска отрезали его дивизию «Мертвая голова» вместе с другими четырьмя дивизиями в районе Демьянска у озера Ильмень, то в лице Айке они нашли упорного и хитрого противника. По словам фельдмаршала Буша, окруженные немцы смогли много недель продержаться в Демьянске «прежде всего благодаря энергичному руководству обергруппенфюрера Айке». Потом эсэсовцы снова проявили свой наступательный дух: вместе с армейскими частями они совершили прорыв и вызволили оборонявшихся.

Демьянск, Ржев, Ладожское озеро, Волхов – все эти названия связаны с боевой славой частей, которые по обе стороны фронта приобрели почти легендарную известность, одновременно наводя суеверный страх и вызывая завистливое восхищение. И друзья и враги признавали, что войска СС обладают редкостными боевыми качествами и мало найдется воинских подразделений, равных им в этом смысле. Русский генерал-майор Артеменко, командир корпуса, взятый в плен осенью 1941 года, сказал, что дивизия «Викинг» проявила большую силу духа, чем любое другое формирование, и русские вздохнули с облегчением, когда эсэсовцев сменили обычные части. Нечто подобное говорил и генерал вермахта Велер, командующий 8-й армией. Он даже впал в лирику, воздавая хвалу эсэсовским частям, находившимся под его началом: «В бою они стояли подобно несокрушимому утесу». Командир танкового корпуса фон Макензен в письме к Гиммлеру восхищался «дисциплиной, бодростью и непоколебимой стойкостью „Лейбштандарте“». «Вот что такое элита», – заключил генерал.

Не все армейские командиры готовы были согласиться с подобными панегириками. Многих мучила зависть, они считали, что эсэсовцы просто из кожи вон лезут, чтобы заслужить благосклонность руководителей государства. Неприязнь в армии к ваффен-СС не являлась тайной. Эсэсовские офицеры даже подозревали, что армейское командование специально бросает их в самые горячие точки: дескать. «пусть они сгорят», их неуемный соперник Айке горевал; что части СС «выйдут из этих боев такими ослабленными, что уже никогда не смогут встать на ноги». Гиммлер тоже уловил намерение «некоторых злопыхателей отправить ненавистную им силу на бойню, чтобы избавиться от нее раз и навсегда». Командир полка в дивизии «Мертвая голова» оберфюрер Симон располагал даже доказательствами, что штаб корпуса придержал приказ Ставки фюрера о смене датских добровольцев и кадетов СС во 2-м полку, чтобы не пришлось замещать это соединение частями вермахта. Айке ворчал: «Пора уже освободить наших людей от этой злобной завистливой шайки».

Однако во многих случаях далеко не одна только зависть была причиной неприязни к эсэсовцам. Профессиональным военным претил их фанатизм, направленный и против врага на поле боя, и против беззащитных военнопленных и гражданского населения. Ваффен-СС нарушали правила воинской этики, с которыми настоящие солдаты старались все же считаться, вопреки всей чудовищности этой войны. Рассказы о варварском обращении эсэсовцев с пленными и с населением были так же распространены, как и легенды об их храбрости.

Позднее апологеты войск СС возмущенно протестовали: «Это просто реакция на бесчеловечные советские методы ведения войны». Действительно, среди захваченных документов немцы находили приказы и донесения, свидетельствующие о том, что русские убивали пленных. Например, в рапорте штаба 26-й дивизии от 13 июля 1941 года говорилось: «Противник оставил на поле битвы 400 человек убитыми; около 80 были окружены и расстреляны». В донесении из штаба 33-й армии от 8 декабря того же года сообщалось: «100 пленных, захваченных пехотной дивизией, расстреляны по приказу дивизионного комиссара ввиду сложной боевой обстановки». А это приказ № 0068 начальника штаба Севастополя от 2 декабря 1941 года: «Как правило, воинские части уничтожают пленных на месте, не допрашивая и не передавая их в штаб дивизии. Пленных разрешается уничтожать только в случае сопротивления или попытки к бегству. Кроме того, распространенная практика расстрелов на месте захвата или на линии фронта отрицательно действует на солдат противника, которые хотели бы перейти на нашу сторону». Апологеты СС игнорируют тот факт, что в преступлениях против военнопленных были виновны обе стороны. Более того, еще до начала боевых действий агрессор принял решение о ликвидации целой категории пленных («Приказ о комиссарах»).

9 марта 1942 года в «Лейбштандарте» стало известно, что шестеро бойцов третьей роты найдены убитыми во дворе управления ГПУ Таганрога; все они были сброшены в шахтный колодец. Медицинское заключение содержит описание повреждений, которые они получили в результате падения.

Нужно учесть также, что у нападающей стороны было гораздо больше возможностей отправлять пленных в тыл, чем у тех, кто оборонялся. В любом случае жесткие ответные меры СС превышали все пропорции и вызывали отвращение у соотечественников. Справедливости ради стоит признать, что высшее командование ваффен-СС, включая самого Зеппа Дитриха, старалось предотвращать расправу с пленными. «Нам нельзя, нам нашивки на рукавах не позволяют», – сказал Дитрих. Но приказ не доходил до каждого отдельного солдата.

Включение в их ряды отбросов общества – бывших охранников концлагерей, а потом и действующий лагерный штат – в сочетании с яростью атак и неизбежным ослаблением дисциплины привело к тому, что эсэсовцы быстро овладели самыми бесчеловечными методами ведения войны. Их подвиги поблекли перед их же преступлениями. За две недели, прошедшие с начала Русской кампании, дивизия «Викинг» расстреляла в Галиции 600 евреев в отместку «за злодеяния Советов»; летом 1943 года дивизия «Принц Евгений» уничтожила жителей Кошутицы, поскольку зондеркоманда доложила, что в немцев, «кажется», стреляли из церкви; весной 1944 года эсэсовская полицейская дивизия смела с лица земли Клиссуру в Северной Греции, после того как одна их часть попала в засаду; в июне 1944 года во Франции рота «Рейха», разыскивая офицера СС, захваченного партизанами, разрушила деревню Орадур, уничтожив все население, а еще через два месяца во время боев в Нормандии танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» расстреляла 64 канадских и английских пленных.

Как бы ни объяснялась такая жестокость, факт остается фактом – в вермахте она встречалась гораздо реже. Это видно и из сводок, составленных управлением кадров ОКВ по рапортам о проступках служащих ваффен-СС и армии. Сводка от 2 августа 1943 года: «За указанный период отмечен 151 подобный случай. В 19 случаях виновники принадлежат к вермахту, в 53 случаях – к ваффен-СС, в 79 случаях виновные не установлены. Отмечено большое число изнасилований. После допросов потерпевших и свидетелей полевая полиция и патрульная служба СС выявили 18 доказанных случаев. В 12 случаях виновными являются члены ваффен-СС, в остальных 6 виновных установить не удалось».

На Украине в некоторых районах эсэсовцы вели себя с такой дикой жестокостью, что жители бежали из деревень и пробирались в места расположения Советской армии. Сводка управления кадров констатирует: «Население города и прилегающего района возмущено постоянными грабежами, нападениями на жителей, насилием над женщинами и девушками».

30 мая 1943 года двое русских, работавших в городском управлении Рогозянки, попросили бургомистра, чтобы он приказал эсэсовцам «прекратить избиение населения, воздержаться от реквизиций, прекратить издевательства над сельскими жителями». По их словам, «до прибытия СС население было очень благожелательно настроено по отношению к немецким войскам и к Адольфу Гитлеру».

Сведения о жестокостях войск СС поступали и из других мест. В ноябре 1942 года румынский Генштаб выразил протест в связи с тем, что этнические немцы из войск СС избивают румынских служащих, нарушают румынские законы и ведут подрывную деятельность против государственной власти. На Балканах даже эйнзацгруппе РСХА возмущалась бесчеловечными методами эсэсовских дивизий. 15 июля 1943 года штурмбаннфюрер СС Рейнгольц из 2-й эйнзацкоманды рапортовал, что их действия «наносят непоправимый ущерб интересам Германии в этом регионе».

В разговоре с хорватским министром командующий дивизией «Принц Евгений» фон Оберкамп попытался выдать преступление своих подчиненных за ошибку. Присутствовавший при этом оберфюрер СС Фромм заметил: «С тех пор как сюда, к несчастью, прибыли ваши люди, такие „ошибки“ происходят одна за другой».

Много подобных «ошибок» связано с тем, что по мере разбухания войск СС дисциплина в них падала, а разрастались они и задирали нос из-за того, что их успехи на фоне злой судьбы фюрера побудили Гитлера снять с них все ограничения. С годами СС превратились в последнюю надежду тирана. В отчаянии он уже готов был поверить, что они – и только они! – спасут его от грозящей катастрофы.

Ранней весной 1942 года Гитлер дал согласие на формирование новой дивизии СС «Принц Евгений», вскоре после этого благословил дивизию «Флориан Гейер», а осенью вообще предоставил войскам СС делать что хотят. В результате появилась на свет дивизия «Гогенштауфен», первоначально на 70 процентов состоявшая из призывников, потом «Фрундсберг», «Гитлерюгенд», Боснийская дивизия и еще одно соединение из викингов, только теперь под названием «Нордланд». Войска СС росли и росли.

Более того, командованию СС удалось сломать неравноправный порядок в снабжении, навязанный вермахтом.

Прежде командование армии распределяло современное вооружение и оборудование в пользу своих войск, но теперь Гитлер все перевернул и распорядился экипировать войска СС оружием новейших образцов.

Наконец ваффен-СС справились и с вечной бедой, на которую обычно ссылались, объясняя высокие людские потери, – отсутствием брони. Еще в конце 1941 года бывший румынский генерал, а в то время командир полка «Викинг», Артур Флепс чуть не умолял Феликса Штайнера: «Дайте нам танки, без них эта великолепная часть погибнет!» Медленно, преодолевая сопротивление вермахта, три первых соединения СС – «Лейбштандарте», «Рейх» и «Мертвая голова» – были преобразованы в бронетанковые. Сформировался первый бронетанковый корпус СС под командованием Пауля Хауссера, а вслед за ним возник и второй. В марте 1943 года корпус Хауссера отразил атаки советских войск под Харьковом, выполнив, казалось бы, несбыточную мечту Гитлера, а летом был в авангарде последнего крупного немецкого наступления на юге.

Через год эти дивизии превратились для немцев в главную силу на Восточном фронте. Дважды, по наблюдениям американского историка Штейна, «им удалось предотвратить второй Сталинград»: в январе 1944 года «Викинг», вместе с армейскими частями, выводил из кольца под Черкассами два немецких корпуса, а у Каменец-Подольска корпус Хауссера помог освободиться целой немецкой бронетанковой армии, окруженной советскими войсками.

Но победы не могли скрыть потерь. Многие из этих частей «выгорели дотла», по выражению командира «Викинга» Штайнера. Броня пришла слишком поздно. К 1943 году одна треть первоначального состава ваффен-СС полегла в России. Они несли урон, гибельный для любых иных частей. С 22 июня по 19 ноября 1941 года они потеряли 1239 офицеров и 35 377 солдат, в том числе 13 037 убитыми.

Во время Черкасской операции «Викинг» лишился всех своих танков и машин и половины личного состава. В феврале 1943 года под Харьковом был убит Айке, командир дивизии «Мертвая голова».

15 ноября 1941 года в донесении штаба дивизии «Мертвая голова» говорилось: «Большие потери в сражениях лишили соединение 60 процентов офицерского и сержантского состава. Потери катастрофичны… Без опытных командиров отделений рота не может наступать».

Неся все большие потери в живой силе, эсэсовские дивизии взывали о помощи. Между тем качество пополнения, присылаемого вербовочными центрами, было столь низким, что это не могло не сказаться и на составе войск, и на их эффективности в целом.

Первые солдаты СС шли на войну с энтузиазмом. Их вдохновлял культ фюрера и идея служения новой Германии. Посвятить себя, пожертвовать жизнью ради фюрера и рейха казалось этим молодым идеалистам чем-то совершенно естественным.

Об их трагической ошибке, ошибке целого поколения, напоминали деревянные могильные кресты на просторах России. Следом за ранними крестоносцами пришла новая волна волонтеров – действительных или мнимых, но уже лишенных наивной веры предшественников, теперь уже мертвых. Те, кого вынудили или заманили, несли свою службу без особого желания. К своему предназначению они относились скептически, к тому же были плохо обучены. Они привнесли в ваффен-СС психологию, очень далекую от духа пионеров ВТ. Весной 1943 года Ставка войск СС с истинно нацистским негодованием констатировала: «Моральный дух низок. Безошибочные признаки влияния церкви и тяги к дому. Общее отношение такое: если я мобилизован, деваться некуда, но добровольно я не пойду. Боязнь активных действий». Бергер уже не мог больше обеспечивать адекватного пополнения – ресурсы его иссякли. Добровольцев отыскать было теперь чрезвычайно трудно, и с 1942 года войскам СС приходилось полагаться на мобилизованных. Судя по донесениям из вербовочных центров, немцы, напуганные историями о зверствах СС и о горах трупов в самих войсках, были теперь настроены против эсэсовских частей.

В феврале 1943 года в штаб войск СС поступило 13 рапортов из вербовочных центров, и все свидетельствовали о провале. Бреслау: «Энтузиазма в отношении военной службы нет. Молодые люди не желают записываться добровольцами. Есть примеры явно отрицательного отношения к СС». Мюнхен: «Готовность служить в наших войсках низкая, можно иногда говорить даже о пассивном сопротивлении. Набор можно осуществлять только по мобилизации». Нюрнберг: «Готовность записаться очень низкая, по временам отсутствует полностью. Молодежь настроена не только против ваффен-СС, но вообще против военной службы в любом виде». Долголетняя антицерковная пропаганда в войсках СС теперь обернулась бумерангом – духовенство и родители молодых людей парализовали набор в эти войска. Об «отрицательном влиянии родителей и церкви» сообщали из Северо-Восточного, Балтийского и Южного регионов, из Гамбурга и Вены. Типичный пример мотивации отказа: «Священник сказал нам, что эсэсовцы – безбожники и если мы вступим в СС, то попадем в ад».

Бергер докладывал Гиммлеру, что на параде выпускников в «Лейбштандарте» кадеты почти в полном составе отказались поступать на офицерскую службу в ваффен-СС. Один юноша из Ганновера сказал: «Нам не нужна война. Мы сыты по горло. Вот те, кому мало, пусть и валандаются с этой войной дальше». К этому Бергер прибавил: «Рейхе – фюрер, подобные случаи не единичны».

14 мая 1943 года Гиммлер сетовал в письме к Борману: «По-моему, из этого всего следует один вывод: что наша молодежь была отравлена христианским воспитанием, а мы не противопоставили этому соответствующей положительной пропаганды, особенно важной сейчас, в военное время».

И все же Бергер не считал, что рекрутированию пришел конец. Он отыскал союзников – лагеря гитлерюгенда и Трудового фронта. Чтобы опередить призывные комиссии вермахта, Бергер приказал собирать все группы, достигшие призывного возраста, на встречи с представителями войск СС. Офицеры СС были полны решимости не упустить ни одного кандидата. Когда группа учащихся из сельскохозяйственного училища Трудового фронта в Галле провалила лекцию, просто не явившись, офицер заявил, что, если эти ребята попадут в ваффен-СС, их «через две недели расстреляют за саботаж и дезертирство». Остальным в этой школе вручили отпечатанные бланки заявлений о вступлении в войска СС. Когда один сказал, что должен прежде переговорить с отцом, офицер СС осадил его: «Нам незачем связываться со старичьем. Вы все подпишете заявления, или я никого не выпущу. Похоже, вы, свиньи, думаете, пусть другие там гибнут, чтобы вы здесь околачивались?» Заявления подписали практически все.

Один молодой человек, работавший в лагере Трудового фронта, написал отцу, как к ним явились трое эсэсовцев и полицейский с требованием записаться в добровольцы ваффен-СС: «Около 60 человек вынуждены были записаться. Те, кто ослушался, получили взыскания или трое суток ареста. В лагере все возмущены. Некоторые пытались бежать через окно. В дверях стоял полицейский и никого не выпускал. Все наши в ярости. С меня довольно, я стал другим человеком». Отец переслал это письмо Гиммлеру.

Сообщения о принудительной вербовке приходили из разных мест. На фабрике в Мюльхаузе офицер СС угрожал ученикам, что, если они откажутся вступить в войска СС, их родители будут депортированы.

А в эсэсовских частях ужасались при виде нового пополнения, вместе с которым им предстояло принять тяжелые бои. Уже в августе 1941-го, потом и в сентябре 1942 года Ютнер заявлял протесты Бергеру, что «присылаемые пополнения состоят из совершенно непригодных людей» и что из-за «грубых методов вербовки мы получаем людей либо путем обмана, либо путем прямого насилия». Вдобавок части СС были просто засыпаны жалобами из семей, требующих вернуть их родных, насильно зачисленных в эти формирования.

Вновь прибывшие сплошь и рядом не имели никакой военной подготовки. Как писал в одном из донесений Айке, «достаточно на них посмотреть, чтобы понять, что к бою они совсем не готовы».

Однако этнические немцы, навербованные Бергером из разных стран, были еще хуже, чем «добровольцы» из самой Германии. В рапорте штаба кавалерийской дивизии «Флориан Гейер» говорилось: «Этнические немцы проявляют тупое равнодушие и поразительное упрямство, что отрицательно сказывается на моральном духе войск». Поначалу немцы Румынии и Хорватии даже рады были вступить в войска СС, но их рвение быстро сошло на нет. Как сообщало командование той же дивизии, «по-видимому, многие добровольцы из числа этнических немцев не считают войну своим кровным делом, а службу в СС – своим долгом перед немецким народом». Оценки Айке были еще жестче: «Значительное число этнических немцев иначе как умственно недоразвитыми не назовешь. Многие не умеют ни читать, ни писать по-немецки. Они не понимают команд и на этом основании часто не выполняют приказы. Это – лазейка для трусов». Дошло до того, что низкий процент этнических немцев считался маркой хорошей дивизии.

Для командиров СС острота ситуации с рекрутами отчасти смягчалась энтузиазмом волонтеров – жителей европейских стран. 200 тысяч разноплеменных бойцов на время оживляли дух частей СС, привнося в них свою молодую энергию. Но военные будни быстро гасят энтузиазм. Даже призыв к «крестовому походу против большевизма», с которым каждый был согласен, не мог затушевать того обстоятельства, что войска СС вовсе не были, как принято считать, военно-политическим выражением спонтанного европейского движения.

Добровольцы из разных стран, воспитанные в других обычаях и идеях, вдруг оказались под началом носителей чисто прусского духа, в тоталитарном государстве и столкнулись с людьми, которые не понимали людей другого этнического происхождения. Вскоре стало поступать множество жалоб, что немецкие сержанты и офицеры обращаются с иностранцами в совершенно нетерпимой манере – с позиций расы господ. Сопротивление чересчур немецким методам муштры шло преимущественно от фламандцев, голландцев и норвежцев. Гиммлер пытался исправить это «несообразное и психологически ошибочное отношение» и пригрозил, что офицеры, виновные в прегрешениях против грядущего германизма, будут беспощадно изгнаны из рядов СС. В Норвегии бывшие служащие ваффен-СС объединились, чтобы помешать бергеровским вербовщикам. С начала 1943 года резко возросло число заявлений на увольнение из СС от голландцев, датчан и бельгийцев.

Было немало случаев, когда эсэсовскую форму надевали прямые враги СС. Однажды военная цензура перехватила письмо некоего голландца, кадета СС Веера, который писал другу на родину: «Мой оптимизм возрос вдвое, когда наши друзья (союзники) высадились в Италии». «Этого человека немедленно отдать под суд СС», – распорядился Гиммлер. Штурмбаннфюрер Леон Дегреле, бельгиец, герой ваффен-СС, на самом деле вступил в эти войска для того только, чтобы помешать планам отделения фламандской части Бельгии от остальной территории страны и присоединения ее к рейху. Воорхеве, начальник отдела нацистской пропаганды в Голландии, был тайным врагом Германии и всячески противодействовал ее политике; он говорил друзьям, что именно с такой целью присоединился к этой «банде идиотов». Окружной командующий СС предупреждал: «Принимать в войска СС этого человека опасно. Если он вернется в Голландию „героем“, нам будет очень трудно бороться с таким заслуженным фронтовиком».

Даже простаки начали понимать, что данных им обещаний выполнять никто не собирается. Многие вступали в СС из-за посулов вербовщиков Бергера, что, послужив Германии, они обеспечат своим странам независимость в новой нацистской Европе.

Командиры СС поддерживали такое настроение в своих людях, но Гитлер скоро дал понять, что эти надежды пустые. Отношения офицеров с европейскими добровольцами становились все более сложными. Командирам ваффен-СС приходилось изобретать разного рода хитрости. Школа в Бад-Тольце была преобразована в Европейскую военную академию, где иностранным курсантам даже разрешалось критиковать нацистскую партию, в Голландии собирались поставить памятник «воинам германской крови», строились планы «паневропейского будущего», и все это время командиры СС понимали, что картине будущего, которую они рисуют для своих людей, никогда не суждено материализоваться.

Мир, в который когда-то поверили офицеры войск СС, умирал. Идейная связь армии Хауссера, Штайнера, Битриха и Дитриха с организацией СС – не сразу, постепенно, но неминуемо – распадалась. Их вера в фюрера пошатнулась, они отчаялись достичь окончательной победы. Новобранцы никуда не годились, а тут еще моральный кризис у европейских добровольцев.

Войска СС следовали теперь только за собственными знаменами, ведомые командирами, чья верность государству была уже под вопросом.

Да, они продолжали сражаться, продолжали твердить слова о рейхе и фюрере, но, по сути, замкнулись на себе, не чувствуя себя обязанными перед орденом СС и уж тем более перед вермахтом. Так, в лишениях и тяготах войны части СС стали для солдат домом. Бои и потери – все это сплотило оставшихся, они превратились в замкнутые сообщества, куда не допускают чужаков. То же самое было и с командирами. Более самоуверенных и надменных генералов в других немецких частях не имелось. Их «самонадеянность» расшифровывалась как «надежда только на собственные силы». И генералы СС дали много примеров этакой здоровой самонадеянности. В феврале 1943 года Хауссер получил приказ со своим бронетанковым корпусом СС остановить противника под Харьковом и удержать город любой ценой. К 12 февраля русским удалось вклиниться между немецкими частями, так что над корпусом Хауссера нависла угроза окружения. Он запросил у командующего армией Ланца разрешения отступить. Ланц отказал, сославшись на приказ фюрера «ни шагу назад». 15 февраля Хауссер по рации получил новое напоминание о приказе Гитлера и требование оставаться в городе. Тогда генерал принял собственное решение. 15 февраля в 12.50 он приказал выходить из кольца, пока оно не сомкнулось полностью. В результате был нарушен прямой приказ фюрера, но зато спасен танковый корпус, и фельдмаршал Манштейн позднее смог использовать его для контрнаступления. Гитлер побрюзжал по поводу непослушания генерала СС, но наказывать не стал.

Командира гвардейского полка Дитриха ОКБ обвинило в том, что он без приказа ворвался в Ростов, «одержав престижную победу», как заметил Бергер. Непослушание командира полка «Викинг» заставило фельдмаршала Клейста отправить ему просто классическую радиограмму: «Командиру полка „Викинг“. Первое: принять к сведению, что войска не должны занимать позиции вопреки приказам. Второе: доложить, как это произошло, не докладывая о том факте, что заняты не те позиции, которые было приказано занять».

Но больше всех сокрушался по поводу излишней самостоятельности своих генералов сам рейхсфюрер. 23 ноября 1942 года фон Герф, начальник управления кадров СС, предостерегал его: «Есть группа, сосредоточившаяся вокруг Ютнера, за ними надо следить, так как они могут стать опасными. По своим помыслам и устремлениям эти люди чужды СС. Они просто хотят быть имперской гвардией, а на все остальное не обращают внимания». Гиммлер и сам понимал это. У него никогда не было особо тесных связей со своими военными, но он болезненно ощущал отчуждение, быстро развивавшееся в отношениях между ваффен-СС и другими частями организации. Еще 5 марта 1942 года он напророчил: «Я вижу большую опасность, что войска СС начнут вести самостоятельное существование, прикрываясь военной необходимостью, как вермахт раньше воспользовался „интересами национальной обороны“». Был ряд признаков, подтверждающих опасения Гиммлера: ваффен-СС демонстративно отвергали все контакты с общими СС, вопреки приказу Гиммлера пользовались армейской системой рангов, да и готовность встать под начало вермахта тоже шла вразрез с указаниями рейхсфюрера.

Узнав, что во время авианалета 600 эсэсовцев получали распоряжения от армейского коменданта Берлина, Гиммлер разбушевался: «Если еще хоть один член ваффен-СС поступит под командование вермахта и нанесет тем самым удар в спину мне, рейхсфюреру СС, то я твердо обещаю, что командир гарнизона СС Берлина будет не просто уволен, а арестован». Но искоренить это тяготение к армии было нелегко. Гиммлер все время втолковывал своим военным, что их истоки, корни, дом родной – это орден СС; он запретил офицерам войск СС носить иные знаки различия, кроме эсэсовских, а Штайнеру сделал выговор за то, что тот подписывал свои приказы «генерал Штайнер». Все напрасно. Гиммлеру пришлось пойти на уступки и разрешить старшим офицерам войск СС, начиная от бригадефюрера, пользоваться армейскими званиями в дополнение к эсэсовским. Зато он еще больше стал донимать своих генералов укорами в отсутствии идейного рвения. Гиммлер пригрозил: «Я буду оценивать командирские качества исходя не только из уровня военной подготовки, но и из способности воспитать каждого офицера, сержанта, солдата стойким, идейно убежденным бойцом».

Едва ли кто-то из генералов принял это во внимание. Бергер поражался тому, что «в СС есть люди, которые могут просто не замечать ясных указаний рейхсфюрера». Во многих дивизиях идеологическая учеба, о которой говорил Гиммлер, вообще не проводилась, а более прилежные офицеры, которые пытались как-то ее наладить, превращались в посмешище. 2 октября 1943 года тайный осведомитель административного управления СС изложил суть грубо, но точно: «Надоело до тошноты. Я только слышу: „Дух СС“! Дерьмо! Чушь собачья!»

Подобных рапортов становилось все больше, и Гиммлера все сильнее грызли подозрения, что он окружен неблагодарными людьми, что генералы его уже одной ногой на стороне соперника – вермахта и вообще все они отступники. Угодничество обергруппенфюрера Хефле по отношению к вермахту так рассердило Гиммлера, что он даже перестал обращаться к нему на «ты», хотя они были товарищами со времен Мюнхенского путча, и стал угрожать ему страшной карой: «Господин Хефле. Это письмо – последнее предупреждение, перед тем как я вас уволю. Вы столь же недисциплинированны, как и слабы в исполнении моих приказов. Создается впечатление, что вы просто игрушка в руках вашего штаба. Известите меня в письменном виде, кратко и убедительно, без объяснений и оправданий, как вы намерены поступать – выполнять мои распоряжения или прислушиваться к тому, что вам нашепчут штабные либо велят местные армейские командиры».

На Хефле это письмо не произвело впечатления. А обергруппенфюрер Битрих, в то время командующий танковым корпусом, отказался уйти со своего поста, когда Гиммлер его уволил за критические высказывания о боях в Нормандии. Вдобавок Битриха поддержал фельдмаршал Модель. И совершенно невыносимо было сознавать, что бывший фаворит Гиммлера обергруппенфюрер СС и генерал ваффен-СС Феликс Штайнер тоже пополнил ряды критиков рейхсфюрера. «Вы самый строптивый из моих генералов!» – воскликнул однажды Гиммлер, узнав, что Штайнер отозвался о нем как о «слезливом романтике». С тех пор этот резкий на язык офицер вышел из доверия. Еще в 1940 году Штайнер, тогда командир полка «Дойчланд», в офицерской столовой поставил рейхсфюрера в дурацкое положение, громко порицая стратегию Адольфа Гитлера на Западе – так громко, что Гиммлер через Хефле передал ему: пусть прикусит язык. Гиммлер видел, что Штайнер окружил себя людьми, для которых не было большей забавы, чем потешаться над тонконогой фигурой «Рейхсхайни» в мундире. Его бесили комментарии начальника штаба у Штайнера, штурмбаннфюрера Райхеля, который, по словам Гиммлера, «оказывал чрезвычайно неблагоприятное влияние на мораль других офицеров». В августе 1942 года Гиммлер отозвался о нем следующим образом: «Особенно нетерпимыми я нахожу выходки Райхеля. Он постоянно болтает языком, критикуя не только действия властей вообще, но даже фюрера, а также меня самого». Штайнеровский начальник артиллерии Гилле тоже попал в черный список. Совершенно аполитичный, он открыто демонстрировал пренебрежение к вопросам нацистской идеологии. Однажды он бросил инструктору по политучебе: «Носить коричневую рубашку в таком аристократическом полку просто неприлично. Я пришлю наряд почистить ваше помещение».

Гиммлер из кожи вон лез, а его бывший любимец все не хотел выполнять команду «К ноге!». Гиммлер запугивал его. Задабривал. Умолял. Взывал к чувству благодарности. Попрекал: «Штайнер должен помнить, что стал обергруппенфюрером и генералом войск СС в возрасте 47 лет, тогда как в армии он вряд ли вообще дослужился бы до генерала. Так не будет ли он столь любезен, чтобы под своими приказами ставить не только „генерал“, но и „обергруппенфюрер, СС“?» И снова повелительный тон: «Рейхсфюрер желает чтобы Штайнер раз и навсегда положил конец оскорбительным высказываниям о нем (Гиммлере), которые позволяют себе многие офицеры в дивизии „Викинг“. Он больше не намерен это терпеть».

Все как об стенку горох. Бергер в конце концов предложил оставить борьбу за «приручение» Штайнера, поскольку «он просто неуправляем, делает что хочет и не слышит, что ему говорят». Последней каплей стала новость, что Штайнер теперь приветствует своих людей простым «Хайль!» вместо обязательного «Хайль Гитлер!». И критикует концепцию СС относительно «русских недочеловеков». Бергеру было поручено установить, правда ли, что Штайнер утратил верность рейхсфюреру. Бергер умел утешить Гиммлера.

Но «верность» была растяжимым понятием в войсках СС. Гиммлер с Бергером не знали, что за несколько дней до этого их разговора – в июне 1943 года, в одном берлинском кафе Феликс Штайнер встретился со своим давним другом графом фон Шуленбургом, который к тому времени превратился из нациста в их тайного врага. С недавних пор он был заместителем берлинского полицей-президента. Они подружились, еще когда вместе служили в 1-м пехотном полку Кенигсберга, и вот теперь Шуленбург поделился с ним опасными мыслями: «Нам придется убить Гитлера, пока он не добил Германию». Обергруппенфюрер СС Штайнер удалился в глубокой задумчивости. Войскам СС предстоял великий выбор. До момента истины – 20 июля 1944 года – оставалось чуть больше года.