Судьба Ким Ир Сена сложилась удачно. Из трех сыновей школьного учителя Ким Хён Чжика именно Ким Сон Чжу (это настоящее имя Ким Ир Сена) удалось достичь «карьерных высот», стать лидером государства. Но путь к президентскому Олимпу был тяжелым и долгим. Немало собственных усилий приложил будущий вождь, немало ему сопутствовала удача. Немало и крови было пролито на этом пути. Надо, однако, отдать должное Киму — природа одарила его и здоровьем, и умом, которые он достаточно умело использовал во имя достижения и сохранения своей политической карьеры.

В 1912 году 15 апреля в Мангёндэ, небольшой деревушке вблизи Пхеньяна, в семье сельского учители Ким Хён Чжика и дочери протестантского священника Кан Бан Сок родился сын, которого нарекли Сон Чжу. Рос Сон Чжу в общем-то как и все ребятишки своего времени. В возрасте 14 лет он вместе с отцом перебрался в Северо-Восточный Китай в провинцию Гирин, где начал учебу в китайской школе. Переезд в Гирин в биографии «великого вождя» назван весьма своеобразно — «путь в 10 тысяч ли» (4 ли = 1 км). Гирин давно известен как район компактного проживания корейцев, которые поселились там еще в XIX веке. Сон Чжу с детства воспитывался в традициях патриархальной корейской семьи. Как и его сверстники, он стал понимать, что страна его — Корея — не свободна. Ким довольно рано воспринял идеи корейского национализма, осознал необходимость освобождения Кореи от японского колониального господства.

Северокорейская пропаганда немало потрудилась над тем, чтобы мифологизировать детские и юношеские годы будущего «вождя». Ему приписывали не существовавшие в реальной жизни факты, его образ настолько мифицирован, что даже сами северные корейцы зачастую не скрывали своего удивления, намекая, что «величие вождя ковалось» с его детского и юношеского возраста. В 1926 году в возрасте 14 лет Сон Чжу, согласно северокорейской легенде, создает Союз свержения империализма (ССИ) — «авангардную организацию корейской революции».[1] «Подросток Ким Ир Сен, — указывается в одной из северокорейских публикаций по этому поводу, — подвергал критике прежние социальные тенденции. Он понял, что только независимое развитие обеспечит движение к намеченной цели — достижению освобождения Кореи, построению социализма и коммунизма».[2] В 1927 году, то есть в возрасте 15 лет, Ким, как утверждают его биографы, преобразует ССИ в Антиимпериалистический союз молодежи (АСМ). Следующий этап — создание Коммунистического союза молодежи Кореи (КСМК). Однако на самом деле он не создавал никаких организаций в тот период, а вступил в Гирине в китайский подпольный кружок марксистского толка. Вскоре Ким был арестован, а кружок разгромлен. В 1928 году Сон Чжу оказался в тюрьме. Выйдя на свободу, Ким присоединяется к одному из партизанских отрядов в Маньчжурии. Более десяти лет Ким Ир Сен участвует в партизанской борьбе против японских колонизаторов в Северо-Восточном Китае. Периодически он во главе небольшого отряда совершает рейды в северные районы Кореи. Однако к 1940 году японская колониальная армия расширяет боевые действия против партизанских отрядов, и Ким вместе с небольшой группой партизан (более тридцати человек) с боями прорывается на север, на территорию СССР.

С 1940 года начинается советский период в жизни Ким Сон Чжу — Ким Ир Сена. С этого времени он уже — «легендарный» партизанский командир, слушатель курсов при Хабаровском пехотном училище. В 1942 году из маньчжурских партизан формируется 88-я отдельная стрелковая бригада, в которой командиром корейского батальона был назначен капитан Советской Армии Ким Ир Сен. Капитан Ким, по отзывам тех, кто служил вместе с ним, заметно отличался от своих земляков: проявлял интерес к военному делу, был сообразителен и прилежен. Вместе с тем уже в те годы (а было ему 30–32 года) будущий «стальной полководец» демонстрировал властолюбие, требовал беспрекословного подчинения сослуживцев, не брезговал подковерной борьбой ради достижения поставленных перед собой целей. Будучи в Советском Союзе Ким Ир Сен завел семью, женившись на Ким Чен Сук, симпатичной кореянке, которая родила вождю троих детей — в феврале 1941 года нынешнего «любимого руководителя» Северной Кореи Ким Чен Ира (в СССР его звали Юрой), второго сына Ким Пхён Ира (Шуру) и дочь Ким Гён Хи. К большому несчастью Шура погиб в раннем возрасте. Ким Гён Хи — любимый и очень близкий Ким Чен Иру человек. В отличие от своих братьев от второго брака[3] Ким Пхен Ира и Ким Ен Ира «великий полководец» Ким Чен Ир называет Ким Ген Хи «настоящим родным человеком».

После освобождения Кореи перед советским руководством встал вопрос — кто будет лидером Северной Кореи? Среди корейцев было немало тех, кто по праву претендовал на роль лидера. Прежде всего ПакХён Ен, руководитель Компартии Кореи, освобожденный из японской тюрьмы сразу же после освобождения Кореи. Был хорошо известен Чо Ман Сик — лидер северокорейских националистических группировок. И конечно же молодой капитан Советской Армии Ким Ир Сен. Очевидцы рассказывают, что когда И. В. Сталину положили на стол список из нескольких фамилий корейцев, он красным карандашом поставил крестик напротив фамилии Ким Ир Сен. «Великий вождь» корейского народа в приватных беседах не раз тепло отзывался о И. В. Сталине, о встречах с советским вождем. Особенно нравилось Киму то, что И. В. Сталин называл его «сынком». «Стальной полководец» помнил это до самых последних дней своей жизни.

Благодаря усилиям советского командования возвращение Кима из СССР в Пхеньян было поистине триумфальным. Пропагандистский аппарат советских войск на Севере Кореи потрудился немало, чтобы пхеньянцы торжественно встретили «легендарного партизанского командира» Ким Ир Сена. 14 октября 1945 года жители Пхеньяна собрались на площади (теперь это площадь у стадиона им. Ким Ир Сена; здесь же построена величественная триумфальная арка в честь «освобождения Кореи Корейской народно-революционной армией под командованием полководца Ким Ир Сена»).

Появление Кима на трибуне было встречено громом аплодисментов. «Молодой вождь» с орденом Боевого Красного Знамени на груди произнес написанную в политотделе 25-й армии (командующий армией генерал-полковник И. М. Чистяков) речь, которая вызвала восторг среди участников митинга. Рассказывают, что Ким Ир Сен очень хотел предстать перед своими соотечественниками на трибуне митинга в форме капитана Советской Армии. Потребовалось немало усилий советских офицеров, чтобы убедить будущего «вождя» в том, чтобы тот снял форму советского офицера.

Генерал-майор Н. Г. Лебедев, начальник политотдела 25-й армии, близко знавший Ким Ир Сена и его семью и сыгравший большую роль в становлении Ким Ир Сена как руководителя Северной Кореи, в беседах с советскими корееведами не раз подчеркивал, что Ким оказался довольно сообразительным человеком и очень быстро осваивал азы политического руководства.

В 1945–1948 годах, до провозглашения Корейской Народно-Демократической Республики, Ким Ир Сен быстро прошел первые высокие ступени в своей карьере: декабрь 1945 года — председатель Северокорейского оргбюро Компартии Кореи; февраль 1946 года — председатель Временного народного комитета Северной Кореи. Понятно, что такой взлет — результат того крестика, который нарисовал И. В. Сталин на упомянутом списке возможных кандидатов в северокорейские лидеры.

Вся деятельность Ким Ир Сена после освобождения Кореи и назначения его на высшие партийные и государственные посты контролировалась и направлялась советскими представителями. И в первые годы после создания северокорейского государства в сентябре 1948 года Ким также контролировался советской стороной. Основные кадровые назначения в партийный и государственный аппарат, в армии согласовывались им с Советским посольством в Пхеньяне. Его выступления на Пленумах ЦК КПК, первых партийных съездах готовились в Москве или в совпосольстве в КНДР.

Надо сказать, чтоКим Ир Сен был «отличным учеником». Советские учителя его многому научили. Как показали дальнейшие события, Ким значительно превзошел своих учителей. Созданная им политическая система (в основных своих элементах скопированная с советской) значительно отличалась от народно-демократических аналогов в странах Восточной Европы. Осуществленная Ким Ир Сеном кореизация («чучхеизация») политического режима Северной Кореи на долгие десятилетия лишила население этой страны элементарных возможностей для нормальной жизни.

В 1947 году в семье Ким Ир Сена случилось большое горе. Купаясь в пруду, утонул сын Шура. На этот счет существуют разные версии. Основная — няня недоглядела. Ким Ир Сен очень переживал гибель Саши.

В 1949 году умирает во время родов его жена Ким Чен Сук — мать «полководца» Ким Чен Ира. Смерть жены северокорейского лидера окутана, тайной и разными слухами. Один из них — Ким Чен Сук покончила жизнь самоубийством, не перенеся «увлечения» вождя прекрасным полом. Ясно одно, что в возрасте восьми лет Ким Чен Ир теряет мать. Это, как признает спустя много лет «великий вождь», окажет сильное влияние на Ким Чен Ира.

Серьезным испытанием для северокорейского лидера стала корейская война 1950–1953 годов. Сегодня благодаря открытию российских архивных документов, известно о той роли, которую играл Ким Ир Сен в том, что касается этого трагического для корейского народа трехлетнего конфликта. Из архивных источников становится ясно, что руководитель Северной Кореи был сторонником силового объединения страны и ему удалось навязать И. В. Сталину и Мао Цзэдуну свою точку зрения.[4] При этом северокорейский лидер не только убеждал советское руководство с «аргументами в руках», но и пытался ввести в заблуждение Москву, обмануть И. В. Сталина и других руководителей СССР. Чего, например, стоят его заверения в том, что, как только КНА развернет наступление, то в Южной Корее сразу же вспыхнет восстание против лисынмановского режима. А это, мол, ускорит разгром южнокорейской армии. Или, например, его брюзжания о том, что «он не спит ночами, думая об освобождении своих соотечественников на Юге».

Однако было бы неверно всю ответственность за развязывание этого конфликта возлагать на Кима. Свою долю ответственности должны нести И. В. Сталин и Мао Цзэдун, южнокорейский лидер Ли Сын Ман, а также Соединенные Штаты Америки. Действия президента РК Ли Сын Мана и его американских покровителей не только провоцировали северокорейских лидеров, но и реально способствовали началу военных действий в Корее. К сожалению, до сих пор ни южнокорейские, ни американские власти так и не рассекретили свои архивы об этой загадочной войне. Не сделал этого и Китай. Серьезному исследователю, однако, ясно, что Сеул и Вашингтон несут свою долю ответственности за корейский конфликт. Вот что пишет о роли Ли Сын Мана в развязывании корейской войны бывший президент РК, лауреат Нобелевской премии мира Ким Дэ Чжун: «Доктор Ли Сын Ман настаивал на создании сепаратного правительства на Юге в 1946 г. и с порога отрицал все попытки вступить с коммунистами в переговоры об объединении Кореи. Он вовсе не стремился к объединению. Он полностью сосредоточился на спасении своей диктаторской власти… Когда мы вспоминаем трагический результат его политической карьеры, его призывы к объединению с помощью братоубийственной войны, становится ясной главная причина нашего национального бедствия».[5] Трудно не согласиться с оценкой роли Ли Сын Мана, которую дает Ким Дэ Чжун спустя десятилетия после окончания корейской войны.

Война велась не по сценарию, представленному Ким Ир Сеном своим союзникам — СССР и КНР. Многое пришлось пережить «стальному полководцу» в военные годы. И горечь разгрома северокорейской армии, и унижение перед «китайским братом». Вождю пришлось также пережить моменты разочарования, когда соратники обвинили его в неспособности грамотно руководить вооруженными силами в ходе военных действий. Рассказывают, что после высадки американского десанта в Инчхоне и разгрома частей КНА Цой Ен Ген (второе лицо в северокорейском руководстве), сидя в землянке и обсуждая причины поражения КНА, возложил ответственность на Ким Ир Сена за то, что тот не предусмотрел возможность высадки американского десанта и приказал практически всем боевым частям КНА сосредоточиться на Пусанском плацдарме. Очевидцы свидетельствуют, что спор между Кимом и Цоем был настолько горячим (оба пили спиртное), что последний не удержался и бросил кружку в Ким Ир Сена.

Известно также, что командующий китайскими народными добровольцами в Корее Пэн Дэхуай невысоко оценивал Ким Ир Сена как Верховного главнокомандующего. Между Главковерхом Кимом и маршалом Пэном не раз возникали разногласия и споры по поводу тех или иных операций. Крупная ссора произошла из-за требования Ким Ир Сена не сдавать Сеул (он был взят китайскими войсками в январе 1951 года), но китайцы решили оставить Сеул и закрепиться на рубежах 38-й параллели.

Вообще, отношения Ким Ир Сена с китайскими лидерами всегда были непростыми. Причин для этого было немало. Прежде всего в Китае не могли «простить» Киму разгром «прокитайской группировки» в руководстве ТПК. Со своей стороны, Ким Ир Сен сильно сопротивлялся вмешательству китайских руководителей во внутренние дела ТПК и КНДР. Ему стоил немало переживаний августовский (1956 г.) Пленум ЦК ТПК, где просоветская и прокитайская группировки объединились в попытке отстранить его от власти. Но вождь хорошо подготовился к борьбе с ними. Лидеров двух фракций (просоветской — Пак Чхан Ок и прокитайской — Цой Чан Ик) объединила критика культа личности Ким Ир Сена, его волюнтаризм, нежелание следовать советам «старших братьев». Пак Чхан Ок и Цой Чан Ик пытались склонить участников Пленума выразить недоверие Ким Ир Сену, однако «партизанская фракция вождя» одержала победу. Ким хорошо отрепетировал действия своих сторонников. К тому же и армия поддержала его. В дни работы Пленума в Пхеньян «на всякий случай» была введена пехотная дивизия под командованием генерал-майора О Дин У. Ким Ир Сен высоко оценил преданность генерала О, который затем стал довольно быстро продвигаться по карьерной лестнице, став министром обороны, маршалом Корейской народной армии.

Надо признать, что руководитель КНДР проявил незаурядные способности в борьбе против тех, кто посягал на его безграничную власть, причем делал он это достаточно грамотно, хитро и коварно. Еще ранее Ким Ир Сен жестоко расправился с так называемой «внутренней» группировкой (коммунисты, которые боролись против японских колонизаторов, находясь в Корее в подполье). Ее лидер Пак Хён Ен был обвинен в шпионаже в пользу США и Японии и расстрелян в 1954 году.

В Китае хорошо знали Ким Ир Сена, он ведь длительное время находился там (более десяти лет), воевал вместе с китайскими коммунистами против японцев. Китайцы изучили его характер, знали о его суперчестолюбии. Когда разногласия между КПСС и КПК, СССР и КНР в начале 60-х годов вышли наружу, в Пекине решили привлечь ТПК, КНДР и лично Ким Ир Сена в свои союзники. Китайцы были осведомлены о несогласии северокорейского руководства с разоблачением в СССР культа личности И. В. Сталина, решениями XX съезда КПСС. Находясь в Москве на мероприятиях по случаю 40-летия Октябрьской революции, Мао Цзэдун принес извинения Ким Ир Сену за вмешательство во внутренние дела ТПК. Стало известно, что после встречи с Мао Цзэдуном Ким Ир Сен заявил следующее: «Сам Мао, стоя на коленях, просил извинения».

В 1959 году Пэн Дэхуай был снят со своих постов за противодействие маоцзэдуновской политике «большого скачка». Ким Ир Сену было сказано, что в числе причин, по которым Пэн Дэхуай выведен из состава высшего руководства, были его «неправильные» действия в Корее.[6]

Корейская война, естественно, поколебала позиции Ким Ир Сена как лидера страны. Сокрушительное поражение, нанесенное США северокорейской армии, во главе которой стоял «непобедимый» полководец, таило угрозу потери власти. Хотя китайские добровольцы, большая материальная помощь СССР позволили отстоять КНДР как независимое государство, Ким ИрСен не мог не понимать, что нужны действия, причем действия энергичные, на опережение. К тому же, в Советском Союзе после смерти Сталина началась «оттепель». Все эти факторы работали против Ким Ир Сена, его политического курса.

В конце 50-х годов Ким Ир Сен в основном расправился с инакомыслящими в Трудовой партии и приступил к утверждению идеологии «чучхе» (дословный перевод — «хозяин своего тела», то есть независимый, самостоятельный). Разгром фракций и группировок просоветской и прокитайской направленности был осуществлен Кимом «мастерски». Он показал себя в этом деле непревзойденным мастером интриги, проявил врожденные и приобретенные с опытом навыки политического маневрирования, умение «сталкивать лбами» своих противников и союзников. Он мог, например, публично заявить (в 50-е годы) о своих просчетах и ошибках, пообещать их исправить, согласиться с мнением А. И. Микояна и Пэн Дэхуая (они прибыли в Пхеньян в 1956 году, чтобы «помирить» Ким Ир Сена и его оппонентов в ЦК ТПК), а после некоторой паузы забыть о своих обещаниях и жестоко расправиться с теми, кто выступил против него и его политического курса.

В конце 50-х годов Ким Ир Сен был частым гостем Советского посольства. Как рассказывают очевидцы, он любил еженедельно (а то и несколько раз в неделю) приходить по вечерам к советскому послу в гости, чтобы поиграть в биллиард, посмотреть кинофильм (Ким очень любил кино), поужинать вместе с совпослом. В ходе бесед вождь убеждал совпосла в «вечной дружбе» с великой страной социализма, в стремлении ТПК и КНДР укреплять отношения с КПСС и СССР. Заодно Ким Ир Сен решал и практические вопросы: обращался с различными просьбами об оказании экономической помощи, о поставке того или иного оборудования, списании долгов. Днем же (до поездки в совпосольство) Ким Ир Сен совместно со своими сподвижниками и советниками разрабатывал планы «укрепления независимости и самостоятельности КНДР», убирал неугодных ему лиц, тех, кто выступал за то, чтобы Северная Корея продолжала курс на сотрудничество с Советским Союзом.

Воспользовавшись советско-китайскими разногласиями, Ким Ир Сен и его окружение приходят к выводу о необходимости встать на более самостоятельный (от СССР и КНР) путь политического развития. При этом он стремился, чтобы оба «больших» соседа продолжали оказывать КНДР экономическую помощь и политическую поддержку. Одновременно с провозглашением «чучхе» в качестве идеологической доктрины (на первых порах идеология «чучхе» квалифицировалась как развитие марксистско-ленинской теории применительно к конкретным условиям Северной Кореи) были выдвинуты и другие политические установки — «чарёк кансен» («опора на собственные силы»). Ким Ир Сен выступил инициатором движения «чхонлима» (согласно корейской легенде, это конь, пробегающий за один день 1000 ли — 250 км). Это движение, по словам Ким Ир Сена, символизировало ускоренное движение страны по социалистическому пути. Если сравнить его с китайским «большим скачком», то можно увидеть много общего. В этот же период в Северной Корее стали популярными следующие лозунги: «Делать 10 шагов там, где другие делают один; делать 100 шагов там, где другие — 10»; «смело думать и смело дерзать»; «преодолевать консерватизм и мистицизм».

После окончания корейской войны Ким Ир Сен настойчиво добивался заключения с СССР союзного Договора. Как стало известно позднее, такой же Договор он стремился подписать и с Китаем, но делал это втайне от советской стороны. В конце 50-х-начале 60-х годов разногласия между СССР и Китаем усиливаются, Ким Ир Сен внешне проявляет нейтралитет. В июле 1961 года Ким Ир Сен посетил Москву и Пекин и подписал договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи. Ким Ир Сен был удовлетворен тем, что отныне безопасность его режима гарантируется СССР и Китаем. (США уже имели с Южной Кореей Договор о взаимной обороне от 1954 года). В практической политике внутри страны он осуществляет «преобразования» по китайскому образцу. Во внутренней северокорейской пропаганде началась критика советского ревизионизма, решений XX и XXII съездов КПСС. Руководство ТПК и лично Ким Ир Сен увидели в разоблачении культа личности И. В. Сталина угрозу собственной власти в стране, а также тому политическому курсу, который провозгласил «великий вождь».

Серьезно осложнил северокорейско-советские отношения отказ Н.С. Хрущева посетить КНДР (предполагалось, что глава Советского правительства нанесет визит в Пхеньян и подпишет союзный Договор). Неоднократно откладывавшаяся поездка Н. С. Хрущева вызвала обиду, а затем и негодование Ким Ир Сена. После снятия Н. С. Хрущева в 1964 году со всех постов в беседах с советскими руководителями Ким Ир Сен осуждал поведение бывшего руководителя КПСС. Острую реакцию северокорейского лидера вызвал также отказ Н. С. Хрущева поставить в КНДР на безвозмездной основе советское вооружение и боевую технику. Министр обороны КНДР Ким Чан Бон вел в декабре 1962 года в Москве переговоры по этому вопросу. Однако когда северокорейской стороне были представлены предложения о покупке советского оружия, корейская военная делегация прервала переговоры и вылетела в Пхеньян. Ким Ир Сен срочно созвал Пленум ЦК ТПК, на котором был одобрен курс на параллельное хозяйственное и оборонное строительство. С этого времени доктрина «чучхе» была дополнена тезисом «о самообороне в защите страны». На Пленуме ЦК Трудовой партии был подвергнут жесткой критике лично Н. С. Хрущев, внутренняя и внешняя политика Советского Союза. Раздавались даже голоса с требованием разорвать дипломатические отношения с СССР.[7]

Северокорейская печать стала открыто критиковать политический курс советского руководства. В газетах КНДР помещались также китайские материалы антисоветского содержания. В этот период Ким Ир Сен практически встал на прокитайские позиции по ряду важнейших вопросов международной жизни. В частности, в органе ЦК ТПК в газете «Нодон синмун» от 28 октября 1963 года была опубликована редакционная статья «Защитим социалистический лагерь», в которой содержалась резкая критика СССР и поддержка Китая в его борьбе против «советского ревизионизма». Москва осуждалась также за «капитулянтство» во время карибского кризиса 1962 года.

Затем наступает период охлаждения и в северокорейско-китайских отношениях. Ким Ир Сен подвергает критике китайскую «культурную революцию». В Пхеньяне вызвал возмущение ряд антикимирсеновских публикаций в китайской печати. В частности, в январе 1967 года сообщалось о якобы произошедшем в Пхеньяне «военном перевороте» и об аресте Ким Ир Сена за «следование ревизионистской линии».[8] Центральное телеграфное агентство Кореи выразило официальный протест по данному случаю. Кроме разгоревшейся пропагандистской войны (с китайского берега Амнокана мощные громкоговорители вели интенсивную антикимерсеновскую пропаганду) между Северной Кореей и маоистским Китаем произошел ряд пограничных инцидентов. Стороны практически прекратили делегационный обмен, культурные и научные связи. Китайцы отказались от приглашения направить в Пхеньян делегацию для участия в торжествах по случаю 20-летия образования КНДР.

После ухода Н. С. Хрущева с политической арены советско-северокорейские отношения нормализуются. В 1965 году Пхеньян посетила советская делегация во главе с А. Н. Косыгиным. Между СССР и КНДР подписывается ряд соглашений экономического и военного характера. Москва предоставляет Пхеньяну помощь в укреплении обороноспособности КНДР. В 1966 году состоялись две секретные встречи Л. И. Брежнева с Ким Ир Сеном. Создается межправительственная комиссия по экономическому и научно-техническому сотрудничеству. СССР берет на себя обязательство по сооружению в КНДР крупных хозяйственных объектов и предоставляет на эти цели кредиты.

К 1970 году Ким Ир Сен утверждает свою абсолютную власть в партии и государстве. На V съезде ТПК (октябрь 1970 г.) объявляется о полной победе «идей чучхе» («единой идеологии партии и вождя»). В этот период многие родственники клана Ким Ир Сена выдвигаются на руководящие партийные и государственные посты. Его младший брат Ким Ён Дю (1917 г. рождения) занимает важный пост в аппарате ЦК ТПК — заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК. «Вождь» доверяет своему брату подбор и расстановку партийных кадров в центре и на периферии. Ким-старший, естественно, контролирует работу Кима-младшего. Ряд высоких должностей занимают родственники Ким Ир Сена и по материнской линии — Кан Бан Сок. В частности, Кан Рян Ук, священник по профессии (дядя Ким Ир Сена) избирается заместителем председателя президиума ВНС КНДР, позже — вице-президентом страны, Кан Сен Сан — член Политбюро ЦК ТПК, ответственный секретарь Пхеньянского горкома партии, в 80-е годы станет премьером Административного совета (правительства); Кан Хи Вон — кандидат в члены Политбюро ЦК ТПК, ответственный секретарь Комитета ТПК провинции Северная Хамгён; Кан Сек Чу член ЦК ТПК, первый заместитель министра иностранных дел КНДР, а его брат Кан Сек Сун — член ЦК ТПК, директор Института истории партии и многие-многие другие. По южнокорейским оценкам, в конце 70-х годов непотизм Северной Корее достиг «наивысших пределов»: более 50 человек из клана Кимов состояли на высших партийно-государственных постах.

Высокие должности раздавались также преданным клану Кимов людям — бывшим партизанам, воевавшим вместе с «вождем». Среди них были Ким Ир — член Политбюро ЦК ТПК, первый вице-президент КНДР (ранее Председатель Кабинета министров), Пак Сен Чер — член Политбюро ЦК ТПК, вице-президент КНДР (ранее министр иностранных дел, премьер Административного совета), Цой Хён — член Политбюро ЦК ТПК, министр народных вооруженных сил, О Дин У — член Политбюро ЦК ТПК, начальник Генерального штаба КНА (после смерти Цой Хена станет министром обороны), Ким Чер Ман — кандидат в члены Политбюро ЦК ТПК, председатель второго экономического комитета (оборонная промышленность), генерал-полковник (ранее был начальником Генштаба КНА).

Некоторые выдвинулись за счет браков с родственниками кимовского клана. Среди них Хо Дам, член Политбюро ЦК ТПК, министр иностранных дел (женат на племяннице Ким Ир Сена Ким Ден Сук). Ким Ен Нам, член Политбюро ЦК ТПК, секретарь ЦК по международным вопросам, затем заместитель премьера Административного совета КНДР, министр иностранных дел (женат на родственнице Ким Ир Сена), Хван Дян Об — председатель Постоянного совета Верховного народного собрания КНДР, ректор Университета им. Ким Ир Сена, секретарь ЦК ТПК (был женат на родственнице клана Кимов, в 1992 году ушел в Южную Корею).

Подводя итог, важно отметить, что к концу 60-х — началу 70-х годов Ким Ир Сену удалось утвердить свою абсолютную власть. Это «утверждение» состоялось в результате физического устранения различных группировок в руководстве (прокитайской — лидер Цой Чан Ик, просоветской — Хогай, затем Пак Чхан Ок, внутренней — Пак Хён Ен). При этом «вождь» проявил себя как жестокий, честолюбивый политик, который готов использовать любые средства, чтобы оградить свою власть от тех, кто готов был посягнуть на нее.

С именем основателя и руководителя Северной Кореи Ким Ир Сена непосредственно связана история образования и развития Корейской Народно-демократической Республики. Как отмечалось выше, по инициативе И. В. Сталина главой государства на севере Корейского полуострова в сентябре 1948 года стал командир небольшого партизанского отряда Ким Ир Сен. Пять лет (с 1940 по 1945 г.) будущий «великий вождь» корейского народа провел на территории СССР (под Хабаровском), где его обучали военному делу, а затем и искусству руководить государством. Нужно признать — учеником он был способным и значительно превзошел своих учителей. Созданная под руководством Ким Ир Сена политико-экономическая система по своим тоталитарным характеристикам значительно превзошла сталинско-маоцзэдуновскую модель. Ким Ир Сен «разбавил» общественно-политическую систему КНДР «национальной спецификой», инкорпорировав в нее идеи конфуцианства и корейского национализма. Говоря другими словами, на севере Корейского полуострова было создано государство «чучхейского типа» (или «корейского социализма»). Идеологией северокорейского государства стали «идеи чучхе», объявленные Ким Ир Сеном и его последователями «новым мировоззрением человечества».[9] Именно это мировоззрение, созданное «великим вождем», как считают северокорейские теоретики, позволило утвердить в КНДР «самый прогрессивный общественно-государственный строй».[10]

Предпринятые меры по уничтожению инакомыслия в руководстве партии и государства, усилению идеологического прессинга позволили Ким Ир Сену в начале 70-х годов констатировать, что в партии утвердилась «единая идеологическая система — гарант единства и сплоченности партийных рядов».[11] Это означало, что в партии и стране покончено со всякой оппозицией Ким Ир Сену и его группировке и что националистическая линия «чучхе» одержала полную победу. Таким образом, сложилась кимирсеновская политическая система, которая нашла свое юридическое закрепление в новой Конституции КНДР, принятой в декабре 1972 года.

Кимирсеновская политическая система представляла собой сложный симбиоз государства, партии, общественных организаций, трудовых коллективов, который действовал в условиях жестко регламентированного правового пространства. Базовым элементом северокорейской политической системы является «вождь», который символизирует единство всех составных частей системы, единолично осуществляет политическую власть и управление обществом. При этом силовой фактор остается решающим в целях сохранения режима. Кимирсеновская система активно использовала внеэкономические, внеправовые методы решения внутренних проблем. Жесткая индоктринация также является одним из рычагов политического воздействия на населения.

Ядром кимирсеновской политической системы была Трудовая партия Кореи (3 млн членов). ТПК, будучи политико-государственной организацией, безраздельно господствовала во всех сферах северокорейского общества. Ее роль нашла высшее юридическое закрепление в кимирсеновской Конституции (ст. 11), которая гласит, что «КНДР осуществляет всю свою деятельность под руководством Трудовой партии Кореи».[12]

Партии отводилось значительное место в идеологической сфере. Задача идеологической работы состояла во внедрении в сознание всех членов общества «идей чучхе». В ст. 3 Основного закона записано, что «КНДР руководствуется в своей деятельности идеями чучхе — мировоззрением, в центр которого ставится человек, и революционными идеями, нацеленными на осуществление самостоятельности народных масс».[13] Декларируя «человеческую» направленность своей идеологической доктрины, северокорейские теоретики имели в виду реализацию следующей задачи: «Корейский народ не должен знать никаких других идей, кроме идей чучхе». Осуществление этой задачи, естественно, требовало контроля властей за умонастроениями населения, позволяло «вовремя» нейтрализовать появление нежелательных для режима идей.

Важная функция Трудовой партии Кореи — управление экономическими процессами. В 1961 г. Ким Ир Сен посетил Тэанский электромеханический завод (находится недалеко от Пхеньяна), в результате чего на свет явилась так называемая «тэанская система работы». «В ст. 33 Конституции записано, что государство руководит и управляет экономикой, опираясь на тэанскую систему работы, являющуюся социалистической формой хозяйствования».[14] Суть этой системы состояла в следующем. Партийные комитеты являются коллективными органами управления промышленным производством. С вводом тэанской системы было отменено единоначалие директора. На предприятиях избирались парткомы в составе 25–30 членов. Директор предприятия становился заместителем секретаря парткома. В качестве оперативного органа управления производством при парткоме формировался институт освобожденных инструкторов (до 35 человек), за каждым из которых закреплялся соответствующих цех, отдел заводоуправления.

Введение партийного управления не решило хозяйственные проблемы. Вскоре было восстановлено единоначалие директора предприятия, вновь введены такие экономические понятия, как хозяйственный расчет, себестоимость, цена и рентабельность. Однако все это было «втиснуто» в тэанскую систему.

В центре пристального внимания ТПК находились также вопросы подбора и подготовки кадров партийного и государственного аппарата, общественно-политических организаций. Эта работа осуществлялась под руководством Отдела организационно-партийной работы ЦК ТПК, которым при жизни Ким Ир Сена руководил его брат Ким Ен Дю, а затем сын Ким Чен Ир. В стране действует ряд учебных заведений по подготовке кадровых работников высшего, среднего и низшего звена. Это, прежде всего, Центральная партийная школа, Институт народного хозяйства, Университет им. Ким Ир Сена, Технологический университет им. Ким Чака. Политический институт Кымсон готовит партработников среднего и низшего звена. Периодически все кадры (от министров и ниже) проходят переподготовку (идеологическую и профессиональную) на соответствующих курсах.

Последний VI съезд ТПК состоялся в октябре 1980 года, а последний Пленум ЦК ТПК — в декабре 1993 года (за полгода до смерти Ким Ир Сена).

В начале 90-х годов в КНДР была инициирована политическая кампания «ро-чун-чхон» («старый-средний-молодой»), призванная обеспечить пропорциональное (30–40—30 %) представительство в партийных и государственных органах работников трех возрастных категорий. Эта кампания была направлена на укрепление позиций Ким Чен Ира как преемника «вождя».

Важнейшим звеном кимирсеновской политсистемы являлось «государство народной демократии» (ранее «диктатуры пролетариата»). Основная функция северокорейского государства — «защита народной власти и социалистического строя» (ст. 12). К числу главных задач было также отнесено «достижение полной победы социализма» и объединение Кореи на основе трех принципов — мирное, самостоятельное и национальная консолидация (ст. 9).

В качестве «высшего» принципа деятельности государства декларировался «неуклонный подъем материального и культурного уровня жизни народа».

Важными задачами государства объявлены также обеспечение безопасности КНДР, укрепление ее международных позиций. В ст. 11 Конституции 1972 года указывалось, что «государство охраняет социалистический строй от подрывных действий внутренних и внешних враждебных элементов».[15] В новой редакции Основного закона 1992 г. эта формулировка была заменена на более гибкую: «Общественный строй в КНДР есть такой строй, который служит интересам человека… Государство охраняет и защищает интересы рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции, которые… стали хозяевами государства и общества».[16]

В стране создана разветвленная и всеохватывающая система правоохранительных органов и широкая юридическая база, позволявшая правящему режиму беспощадно расправляться с инакомыслием, не допускать малейшей критики внутренних устоев государства, его внешнеполитических шагов. В КНДР функционирует два министерства, в функции которых входит обеспечение внутренней безопасности — Министерство государственной охраны (МГО) и Министерство общественной безопасности (МОБ).

В Северной Корее сформирована и действует широкая сеть доносчиков. Важную роль в информировании властей об умонастроениях населения играли и продолжают играть так называемые «народные группы» (объединения жильцов по месту жительства) в городах и «пятидворки» (объединение нескольких дворов) в селах. Периодически в КНДР проводятся республиканские совещания представителей «народных групп» и «пятидворок», на которых подводятся итоги работы этих организаций, обсуждаются задачи по усилению воспитательной работы среди жильцов, недопущению проникновения «чуждой идеологии» в их умы.

В Конституции КНДР, уголовном кодексе, других законодательных актах весьма жестко ставится вопрос о «государственных преступлениях», под которыми понимаются различные правонарушения, ведущие, как правило, к смертной казни. Принятый в феврале 1987 года новый уголовный кодекс (состоит из восьми глав) подразделяет все преступления на шесть категорий: 1) против государства, 2) против социалистической экономики, 3) против социалистической культуры, 4) против общего административного порядка, 5) против социалистической совместной жизни, 6) против жизни и имущества граждан. Наиболее суровые наказания предусматриваются за такие преступления, как попытка свержения государственной власти, терроризм, антигосударственная пропаганда, измена Родине, шпионаж, подстрекательство к вооруженной интервенции и разрыву внешних связей, антигосударственная диверсия, сокрытие антигосударственного преступления (ст. 44–55 кодекса).[17] Палитра антигосударственных деяний в уголовном кодексе КНДР довольно широкая. Под перечисленные выше юридические нормы можно подвести практически любое дело с заранее предрешенным исходом — смертная казнь или пожизненное тюремное заключение. Под измену Родине, например, подпадают те северокорейские граждане, которые покинули КНДР и переехали на постоянное жительство в Южную Корею (за последние годы сотни граждан КНДР перебрались в Южную Корею).

На основе общереспубликанских нормативных актов министерства и ведомства КНДР издают собственные инструкции, положения, основной смысл которых состоит в том, чтобы ужесточить режим, не допустить действий, наносящих, по их мнению, ущерб народному хозяйству, существующему порядку. В этом плане весьма показательны два извещения Министерства общественной безопасности (МОБ) КНДР — «О строгом наказании лиц, занимающихся изъятием продовольствия у населения» от 1 августа 1992 года и «О строгом наказании лиц, незаконно потребляющих электро-и и теплоэнергию» от 26 января 1993 года.

МОБ строго предупреждает население о том, что «плохие люди» под предлогом помощи добровольцам, направленным на строительство важных народнохозяйственных объектов, приема гостей, обеспечения провиантом армии, формирования государственного фонда изымают у населения продовольственные талоны, а также рис, хлеб и другие продукты. МОБ признает, что имеют место захват и хищение зерна, находящегося в хранилищах. Эти действия квалифицируются органами безопасности как нанесение вреда «единству партии и народа, подрыв доверия населения к правительству»; виновные в таких деяниях названы «вредными элементами, наносящими ущерб социализму». МОБ заявляет, что эти люди будут арестовываться и привлекаться к суду, строго наказываться, а их семьи подлежат высылке.

В извещении МОБ по поводу экономии электроэнергии указывается, что в результате «суровой экономической блокады врагов» серьезно осложнилось положение с электроснабжением. Однако многие учреждения, предприятия и отдельные граждане без разрешения государства незаконно потребляют электричество и тепло. Такие действия квалифицируются как «проявление индивидуального эгоизма, серьезное преступление, содействующее антисоциалистическим проискам врагов, которые пытаются задушить социализм нашего типа». МОБ предупреждает, что виновные в «расточительном потреблении электроэнергии (пользование без разрешения властей электробытовыми приборами, электрообогревателями, электроплитками, кипятильниками) будут подвергаться аресту и выселению из города вместе с семьями, а в соответствующие городские кварталы и села будет прекращена подача электричества и тепла. МОБ запрещает продажу, покупку и ввоз в страну электробытовых приборов без специального разрешения.

Появление таких уведомлений в общественных местах — свидетельство озабоченности режима отношением населения к попыткам властей путем репрессивных мер решать животрепещущие проблемы снабжения населения продовольствием и электроэнергией. Набирающее темпы расслоение северокорейского общества, появление богатых людей на фоне абсолютного и относительного обнищания основной массы населения ведет к росту преступности, коррупции в стране, с которыми пытаются бороться, главным образом, жестокими карательными мерами.

Среди внешних функций северокорейского государства главная — оборона страны. В Конституцию КНДР в апреле 1992 года внесена специальная глава, определяющая задачи вооруженных сил по защите «социалистического строя и завоеваний корейской революции» (ст. 58–61). Новым конституционным органом стал Государственный комитет обороны (ГКО), которому переданы практически все функции, касающиеся армии и органов безопасности (ранее эти функции выполнял президент КНДР). Председателем Комитета обороны был назначен Ким Чен Ир. Согласно Конституции, Комитет обороны руководит всеми вооруженными силами, назначает и освобождает от должности высшие военные кадры, учреждает воинские звания и присваивает генеральские и более высокие воинские звания, объявляет военное положение и издает приказ о мобилизации.

Характерной особенностью северокорейского общества при Ким Ир Сене была высокая степень его милитаризации. Из 23 миллионов человек населения КНДР 1 миллион состояли в Корейской народной армии, 1,4 миллиона человек — в рядах рабоче-крестьянской Красной гвардии и 700 тысяч человек — в отрядах молодежной Красной гвардии. Военные расходы КНДР достигали 25 процентов ВНП. Военно-промышленный комплекс занимал серьезные позиции в экономической системе КНДР. Военным при Ким Ир Сене принадлежали ключевые посты в руководящих партийных структурах. В составе ЦК ТПК 10 процентов составляли военные. В высших органах власти представителям армии и сил безопасности принадлежало также 10 процентов депутатских мест. О привилегированном положении армии в корейской политической системе при Ким Ир Сене свидетельствует и тот факт, что Министерство народных вооруженных сил (МНВС) наряду со вторым экономическим комитетом (курирует оборонную промышленность). Министерством госохраны и Главным управлением правительственной охраны были выведены из-под подчинения правительства и контролировались лично Ким ИрСеном.

Во внешнеполитической сфере северокорейское государство провозгласило курс на развитие отношений со всеми государствами, «дружественно относящимися к КНДР (ст. 17). Северная Корея к 1994 году имела дипломатические отношения почти со 140 государствами, являлась членом более 200 международных организаций. В 1991 году КНДР вступила вООН, в 1985 году присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), в 1993 году объявила о выходе изДНЯО. В результате переговоров с Соединенными Штатами в октябре 1994 года (уже после смерти Ким Ир Сена) было заключено Рамочное соглашение, в соответствии с которым КНДР взяла на себя обязательство перепрофилировать свою ядерную программу, заменив графитовые реакторы легководными, оставаясь одновременно участником Договора о нераспространении.

Особенность кимирсеновской политической системы состоит также в том, что кроме ТПК, там действуют еще две партии — социал-демократическая (30 тысяч членов) и Чхондогё-Чхонудан — 10 тысяч членов (религиозная партия небесного пути). Однако многопартийность носила формальный характер, так как эти партии контролировались ТПК и не имели какого-либо серьезного влияния в обществе.

Под руководством правящей партии работают общественные организации, наиболее массовыми из которых являются объединенные профсоюзы (1,6 млн членов). Союз молодежи (5 млн членов). Союз трудящихся сельского хозяйства (1,4 млн членов). Союз демократических женщин (200 тыс. членов). По сложившейся в КНДР практике, каждый гражданин имеет право состоять только в одной массовой организации (исключение составляют члены ТПК, занимающие в общественных организациях руководящие посты). Главная задача этих организаций — проведение воспитательной, идеологической работы с целью мобилизации своих членов на выполнение указаний Ким Ир Сена и Ким Чен Ира.

Все политические партии и общественные организации объединены в Единый демократический отечественный фронт (ЕДОФ), также действующий под руководством и контролем ТПК. ЕДОФ выполняет задачи политико-пропагандистского обеспечения северокорейской политики по объединению Кореи, выступает в качестве проводника политического курса КНДР на международной арене по корейскому вопросу.

Политическая система, созданная Ким Ир Сеном, представляет собой «уникальный», с точки зрения современных государственно-правовых стандартов, образец управления обществом. Политический режим Ким Ир Сена практически лишил граждан КНДР возможности демократического участия в делах государства. Такие понятия, как демократия, право подменялись демагогическими лозунгами «самостоятельности», «независимости». На практике же использовались внеправовые, силовые, принудительные средства, не позволявшие гражданам реализовывать декларированные Конституцией права.

Кимирсеновская политическая система КНДР была призвана обеспечить выполнение вполне определенной цели — сохранение тоталитарного режима, укрепление государства «Неприступная крепость», чтобы затем передать это государство по наследству Ким Чен Иру.

Экономическая политика режима Ким Ир Сена всегда базировалась на установке — «экономическая самостоятельность является основой политической независимости». В этом контексте в конце 50-х годов провозглашается курс опоры на собственные силы — «чарёк кансен», призванный, как утверждали северокорейские руководители, стать конкретным воплощением вышеуказанной политической установки.

В декабре 1962 г. Пленум ЦК ТПК по настоянию Ким Ир Сена одобряет линию на параллельное ведение экономического и оборонного строительства «в связи с усилением агрессивных происков империализма и коренными требованиями революции».[18] Естественно, этот курс вел к замедлению темпов экономического и социального развития страны, так как значительные средства направлялись на создание военно-промышленного комплекса.

В стране развернулось ускоренное сооружение разного рода оборонительных объектов, создавались стратегические запасы сырья, материалов, продовольствия. Многие предприятия переводились в подземные помещения. Практически все население, включая студентов и старших школьников, было охвачено военной подготовкой. Страна по существу оказалась в состоянии «осажденной крепости». Активно внедрялась так называемая тэанская система работы в управлении экономическими процессами, до пределов возросла степень централизации как в экономике, так и в социальной сфере. Товарно-денежные отношения практически были сведены на нет. В Северной Корее создавалось многоотраслевое хозяйство с акцентом на тяжелую индустрию. Была поставлена задача производить все — от гвоздей до машин и оборудования.

Развитие экономики шло по экстенсивному пути, рост производства достигался за счет увеличения производственных мощностей и привлечения дополнительной рабочей силы.

В середине 80-х годов наращивание производства обеспечивалось поддержанием высокой доли накопления в национальном доходе (более 40 процентов). На капитальное строительство ежегодно направлялось около 30 процентов расходной части госбюджета. В годы семилетнего плана (1987–1993 гг.) планировалось вновь построить свыше 50 промышленных объектов в области электроэнергетики, химии, черной металлургии, электроники, автомобилестроения и т. п. На производственное строительство намечалось направить 80 процентов капитальных вложений.

Такая экономическая политика привела к тому, что в Северной Корее выпускалась низкокачественная, морально устаревшая продукция из-за научно-технической слабости страны, недостатка квалифицированных инженерно-технических работников.

С другой стороны, построенные при содействии Советского Союза и ряда других государств современные на конец 80-х годов предприятия также работали неэффективно из-за отсутствия технологического сырья и оборудования, недостатка электроэнергии, квалифицированных кадров и т. п. Кроме того, зачастую новейшее оборудования приводилось в негодность из-за «чучхейских методов» (не впадать в «технический мистицизм»).

Сложившаяся структура экономического комплекса имела «тяжелую» направленность. Базовыми отраслями промышленности КНДР стали угольная, энергетическая, горнодобывающая, черная и цветная металлургия, машиностроение, цементная, химическая и легкая.

Основой энергетического баланса Северной Кореи является уголь, что составляет около 90 процентов потребления энергоресурсов.

Мощность электростанций — 7800 МВт, в том числе гидростанций — 4500 МВт и теплостанций — 3300МВт. В конце 80-х годов в стране производилось 35 млрд кВт/ч электроэнергии.[19]

Металлургическая промышленность развивается на базе богатых запасов железной руды (1,3 млрд т), однако в стране отсутствует коксующийся уголь. Мощность металлургических предприятий на конец 80-х годов составляла 5,4 млн т чугуна, 4,6 млн т стали, 4,2 млн т проката, однако реальное производство было соответственно 3,0 млн т, 2,7 млн т и 2,5 млн т.

Цветная металлургия производила 450 тыс. т продукции, в том числе 60 % цинка, 20 % свинца, 15 % меди и 5 % алюминия.

На предприятиях химической промышленности производилось 2–2,5 млн т химудобрений и 50 тыс. т синтетического волокна (виналона).

Более 400 предприятий действовало в машиностроительной отрасли. Они выпускали продукцию низкого качества. Изделия машиностроения не конкурентоспособны на мировом рынке.

Легкая промышленность КНДР находится в тяжелом положении, так как финансируется по остаточному принципу. Предприятия текстильной промышленности производят не более 150 млн т ткани.

Местная промышленность играет существенную роль в обеспечении населения КНДР предметами первой необходимости. Более 60 процентов потребительских товаров производится на мелких предприятиях.

Сельскохозяйственное производство испытывает серьезные трудности. Нехватка обрабатываемых площадей (в стране всего 2,5 млн га), дефицит удобрений и горючего, периодически повторяющиеся наводнения, неразвитость животноводства из-за недостатка кормов и пастбищ, а также отсутствие продуманной политики в области развития сельского хозяйства привели к резкому ухудшению продовольственного обеспечения населения.

В конце 80-х годов сбор зерновых в стране не превышал 7 млн т, в том числе 4 млн т риса (население 23 млн человек).

В создании многоотраслевой экономики КНДР основную роль играл Советский Союз, его финансовая и техническая помощь. При советском содействии в Северной Корее было построено свыше 70 народнохозяйственных объектов, которые по существу составили костяк экономики КНДР. В конце 80-х годов на этих предприятиях производилось 60 % всей электроэнергии, 33 % стали и проката черных металлов, 50 % нефтепродуктов, 10 % кокса, 13 % химических удобрений, 19 % тканей, добывалось 40 % железной руды. На долю СССР приходилось до 70 % внешнеторгового оборота КНДР.[20]

Во второй половине 80-х годов по инициативе Ким Ир Сена принимается амбициозная экономическая программа — так называемые «10 экономических высот», которые стали основными заданиями третьего семилетнего плана (1987–1993 гг.).

Вот как выглядят эти задания:

Наименование продукции Планировавшееся производство в 1993 г. Реально выполненное в 1993 г.

Электроэнергия 100 млрд кВт-ч 27 млрд кВт-ч

Уголь 120 млн т 42 млн т

Сталь 10 млн т 3,2 млн т

Цветные металлы 1,7 млн т 0,3 млн т

Цемент 22 млн т 8,5 млн т

Химические удобрения 7,2 млн т 3,1 млн т

Ткани 1,5 млрд пог. м 200 млн пог. м

Зерно 15 млн т 5,6 млн т

Морепродукты 11 млн т 1,2 млнт

Освоение солончаков 300 тыс. га -

В декабре 1993 года на Пленуме ЦК ТПК (последний Пленум, на котором присутствовал Ким Ир Сен) было констатировано, что задания третьего семилетнего плана не выполнены. В числе причин традиционно назывались осложнение международной обстановки (что, естественно, потребовало отвлечения средств на оборонное строительство), разрушение мирового социалистического рынка, разрыв экономических связей с бывшими социалистическими странами. На Пленуме была провозглашена «новая экономическая стратегия», суть которой состояла в приоритетном внимании к развитию сельского хозяйства, легкой промышленности и внешней торговли. Была поставлена задача увеличить капиталовложения в вышеуказанные отрасли. Однако и эта задача осталась нереализованной. Острая нехватка электроэнергии, топлива и сырья, помноженная на просчеты северокорейских экспертов, не позволили выправить экономическую ситуацию.

Страна все глубже и глубже погружалась в кризис. Призывы «вождя», его пропагандистского аппарата к «новому подъему энтузиазма масс» вызывали лишь отторжение, усиливали неверие населения в лозунги и обещания властей. Наряду с широкой идеологической обработкой людей правящий режим продолжал укреплять административно-командную и карательную систему, ужесточал контроль за всеми сферами общественной жизни и хозяйственной деятельности. Однако к концу правления Ким Ир Сена «эффективность» этой системы заметно ослабла, она все чаще давала сбои. В обществе усиливалась коррупция на всех уровнях, росло число преступлений.

Социальная политика кимирсеновского режима — это отражение его экономических взглядов. Утверждения «вождя» о том, что нужно «поклоняться народу, как небу», его пассажи о том, что высшим принципом политики партии является неуклонное повышение жизненного уровня — ни что иное, как абсолютная демагогия, так как создание многоотраслевой «самостоятельной» экономики и «параллельное ведение экономического и оборонного строительства» требовали широкого использования дешевой рабочей силы, применения внеэкономических административно-политических методов. Поддержание на возможно низком уровне благосостояния населения и получение зарубежной помощи было по существу единственным способом обеспечить реализацию вышеуказанных целей. Еще на партконференции в октябре 1966 г. были приняты решения «жить скромно, проявлять сознательную активность в труде».[21] Затем было введено нормированное распределение основных продуктов питания и предметов первой необходимости. В стране стали широко пропагандировать аскетизм в личной жизни. Наиболее популярным лозунгом стал лозунг «жить, никому не завидуя на свете». Все это называлось «скромной коммунистической жизнью революционеров».

Главный акцент в пропаганде был сделан на проявлении «революционного энтузиазма». Ким Ир Сен теоретически обосновал тезис о том, что «по мере осуществления социалистической революции и устранения заботы о пище, жилье и одежде революционный энтузиазм людей падает».[22] Отсюда следовал вывод: «для поддержания революционного энтузиазма» необходимо ограничить потребление материальных благ. Надо признать, что этот тезис «изобрел» не Ким Ир Сен. Он просто повторил известную маоцзэдуновскую формулировку. Откровенно говоря, северокорейский «вождь» любил заниматься плагиатом и не раз его «гениальные идеи» были придуманы не им и даже не теоретиками идеологии «чучхе», а взяты у других (В. И. Ленин, И. В. Сталин, Мао Цзэдун, Л. Д. Троцкий и т. д.).

В период правления Ким Ир Сена уровень жизни населения постоянно снижался. Средняя заработная плата в стране в 80-е годы составляла 120 северокорейских вон; неквалифицированных рабочих — 50 вон, высших государственных чиновников — 300 вон (в 70-е годы средняя зарплата была 90 вон). Зарплата в Северной Корее реально никогда не отражала уровень благосостояния людей, поскольку на руки выдавалось не более 30 % суммы, остальная часть переводилась в сберкассу на личный счет работника, «добровольно» отчислялась в «фонд обороны» страны и в «фонд объединения». В этих условиях отсутствовали и налоги с населения. Определенную сумму накоплений можно было получить по разрешению властей только в особых случаях — свадьба, похороны, рождение ребенка, круглая годовщина со дня рождения и т. п. Полные суммы сбережений власти обещали выдать после объединения Кореи.

Нормированное распределение продуктов питания и товаров широкого потребления носит всеохватывающий характер. Распределяется все: рис, мясо, рыба, капуста, кондитерские изделия, обувь, костюмы, часы, радио-и телеприемники.

Нормы распределения пищепродуктов и промышленных товаров дифференцированы и зависят от рода деятельности (от занимаемого поста) того или иного гражданина, степени его лояльности партии и «вождю», места жительства (столица или провинция). Особенно строгому распределению подлежал основной продукт питания — рис. В соответствии с утвержденными нормами, рабочим с тяжелыми условиями труда (шахтеры, сталевары) в день выдавался 1 килограмм риса, для обычных рабочих и служащих — 0,6 килограмма, для детей и иждивенцев — 0,4 килограмма. Цена 1 килограмма риса по карточкам составляла 6 чон, пшеницы, кукурузы и других зерновых — 4 чоны (1 вона = 100 чонам).

Кроме риса, ежемесячно рабочие и служащие получали 200 граммов растительного масла, 250 граммов мяса, 10 штук яиц; для изготовления кимчхи (корейская соленая капуста) на одного взрослого члена семьи выдавалось 100 килограммов капусты, 80 килограммов вяленой рыбы, 80 кг редьки в год.

Работники партийного и государственного аппарата, местные руководители получали специальные продовольственные пайки, а также промтовары, размеры которых зависели от занимаемой должности.

Приведенные выше нормы снабжения населения продуктами питания не были абсолютно стабильными. Они довольно часто менялись в зависимости от урожая, конкретной политической ситуации в самой КНДР и в целом на Корейском полуострове. Периодически рис в пайке заменялся другими зерновыми (в основном кукурузой). Время от времени северокорейские власти «возобновляют кампании по экономии риса на случай войны», пополнению «фонда объединения» и «фонда помощи голодающим соотечественникам на Юге» (это, прямо, скажем, беспардонный обман собственного населения, которое лишено какой-либо позитивной информации о Республике Корея). В ходе этих кампаний не подлежали отовариванию 5, 10, 15 и даже 20 дневных карточек. Так, например, в последние годы жизни Ким Ир Сена рис в пайке составлял не более 30 процентов. Кроме всего прочего, каждая семья должна была иметь неприкосновенный запас риса (20 кг) на случай чрезвычайных обстоятельств. Эта система строго контролировалась старостами народных групп или пятидворок.

Одним из примечательных элементов северокорейской социальной политики является выдача «подарков вождя» по случаю дней рождения Ким Ир Сена (15 апреля) и Ким Чен Ира (16 февраля). Периодически «подарки» выдаются в связи с юбилеями ТПК и КНДР. Помимо продовольственных наборов и одежды (в основном для детей) в подарки включаются телевизоры, радиоприемники, холодильники, часы.

Жилье в городах и селах вместе с мебелью представлялось гражданам КНДР бесплатно.

Существовавшая в Северной Корее при жизни Ким Ир Сена система распределения материальных благ обеспечивала населению минимально необходимый уровень жизни.

С начала 90-х годов в Северной Корее разрешена торговля с использованием свободно конвертируемой валюты (официально 1 доллар = 2 сертификам-вонам; на черном рынке 1 доллар обменивался на 120–150 вон). Появление валютных магазинов способствовало расслоению северокорейского общества, появлению прослойки сравнительно богатых людей (чиновники, сотрудники совместных предприятий и фирм).

Более активно в это же время заработали крестьянские рынки, где реализовались в основном продовольственные товары, выращенные крестьянами на небольших приусадебных участках, а также приобретенные в валютных магазинах. Однако цены на рынках были весьма высокими для основной массы северокорейского населения. Так, 1 килограмм картофеля стоил 20 вон, 1 килограмм капусты — 15–20 вон, 1 килограмм сахара — 150 вон, 1 килограмм свинины — 60 вон, 1 килограмм рыбы — 40 вон, 1 пачка сигарет — 30 вон, одно яблоко — 10 вон, одна собака — 120 вон, одна таблетка аспирина — 10 вон. Торговля рисом на рынках официально была запрещена, однако затем было разрешено торговать импортным рисом.

Система карточек, помимо чисто экономического, имела и политико-идеологическое значение, так как способствовала консервации тоталитарных устоев в северокорейском обществе. Выдача «почти бесплатных» товаров, выделение квартир, бесплатное содержание детей в яслях и детских садах, бесплатное школьное и вузовское образование создавали у населения иллюзию «заботы партии, вождя и государства» о каждом гражданине КНДР. В ответ на эту заботу северокорейские граждане были обязаны «трудиться по-коммунистически» и быть готовыми отдать свои жизни за «вождя и любимого руководителя».

Кимирсеновская социальная политика обязывала чиновничий аппарат крепко держаться за свои посты, беспрекословно выполнять указания «вождей». Такая политика предоставляла элите КНДР возможность манипулировать сознанием и поведением простых граждан: мобилизовывать их на реализацию идеологических проектов (сооружение памятников Ким Ир Сену и его ближайшим родственникам, триумфальных арок, чучхейских башен и т. п.), переселять людей из городов в деревни, мобилизовывать их на «строительство коммунизма».

Конечно же, карточная система позволяла и позволяет властям осуществлять строгий контроль за перемещением граждан, обеспечивать «безопасность» режима («чужой» ведь не может получить паек).

Организация трудового процесса осуществляется на основе Конституции 1972 года, Закона о социалистическом труде и ряда подзаконных актов, например, Положения о трудовой дисциплине. Формально эти юридические акты декларируют право всех граждан на труд в соответствии с их способностями и желанием (ст. 56). Оплата труда зависит от его количества и качества.

На деле же использование трудовых ресурсов строго централизовано и находится в компетенции Министерства трудовой администрации, которое составляет детальные планы распределения рабочей силы по отдельным отраслям экономики и по отдельным районам. Граждане КНДР не имеют права поступить на работу или уволиться по собственному желанию. В стране не существует практики заключения коллективных или трудовых договоров. Тэанская система управления лишила профсоюзы права заключения коллективных договоров. Все вопросы, касающиеся деятельности предприятия, переданы парткомам. Профсоюзам же была отведена роль «приводного ремня» в проведении «политической работы с массами» по осуществлению «трех революций — идеологической, технической и культурной».

Администрация предприятия несет ответственность за создание надлежащих условий труда, обеспечение техники безопасности на производстве, а также «восстановление сил и здоровья работника, затраченных в процессе труда».

Законодательно рабочий день ограничен восемью часами, рабочая неделя — шестью днями. Оплачиваемый отпуск предоставляется ежегодно (14 дней). «Государство, — подчеркивается в ст. 33 Закона о труде, — последовательно осуществляет в организации трудовой деятельности граждан принцип: восемь часов работать, восемь часов отдыхать и восемь часов учиться».[23] На практике руководство предприятия имеет право привлекать к труду рабочих и служащих по мере необходимости, то есть ограничивая их право на выходные и отпуска. Раз в неделю (по пятницам) все госслужащие занимаются физическим трудом (строительство различных хозяйственных объектов, благоустройство городов и сел, весной и осенью — участие в сельскохозяйственных работах.).

В стране еженедельно по два часа проводится политучеба для рабочих и служащих. На занятиях изучаются труды Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, их выступления, доклады. Для домохозяек и пенсионеров политучеба организована по месту жительства. Практикуются коллективные читки газет, политинформации, просмотр кинофильмов, главным образом, северокорейского производства.

Досуг и отдых населения организуются на коллективной основе. Идеологический аппарат ТПК «зорко» следит за тем, чтобы люди «наслаждались» революционной тематикой. В Северной Корее в 70—80-е годы было создано несколько «революционных опер» («Девушка-цветочница», «Море крови», «Верная дочь партии», «Расскажи, тайга» и др.), которые просмотрело (в КНДР оперы смотрят, а не слушают), практически все население страны. Развернув жесткую борьбу против проникновения «буржуазной культуры и архаизма», преклонения перед большими странами (садэчжуый), руководство КНДР и лично Ким Ир Сен стремились оградить собственный народ от достижений мировой культуры, воспитывать его только на «революционных традициях вождя и идей чучхе». Воспитание на идеологии национализма начинается с детского сада.

В начале 60-х годов, когда по всей стране развернулась борьба за утверждение «идей чучхе» во всех сферах общественной жизни, из государственных библиотек и личных библиотек граждан были практически изъяты произведения иностранных авторов, а также корейская классическая литература. Их заменила «революционная литература», сочинения Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. «Великий вождь» в этой связи говорил следующее: «Нам нужны книги для революции и строительства. Нам нет необходимости читать что-либо другое и не следует делать этого».[24]

В 80-е годы в Северной Корее была развернута идеологическая кампания по «чучхеизации» корейского общества, «революционизации всего населения по образцу рабочего класса». Эта кампания была связана с началом активного выдвижения Ким Чен Ира в качестве преемника вождя.

Проводя курс на «чучхеизацию», Ким Ир Сен и его режим целенаправленно проводили политический курс на создание замкнутого общества, воспитание такого человека, который был бы полностью подчинен и предан существующей системе и ее создателю.

Подводя итог реализации экономической и социальной политики режима Ким Ир Сена, следует отметить, что в Северной Корее была создана автаркическая экономическая модель, призванная обеспечить «самостоятельность» хозяйственного и политического развития в интересах правящей группировки. Социальная политика режима, организация образа жизни населения были направлены на то, чтобы оградить людей от влияния извне («враждебных сил»), не допустить «идеологического разложения» населения, создать преданного режиму человека. Надо признать, что Ким Ир Сену и его группировке в целом удалось реализовать поставленные задачи. Несмотря на кризисное состояние экономики, резкое снижение промышленного и сельскохозяйственного производства, заметное падение жизненного уровня населения, кимирсеновский режим сумел контролировать обстановку в стране, политические настроения населения. Открытых проявлений недовольства в стране не было. Ким Ир Сен постоянно подчеркивал, что курс на укрепление «независимости и самостоятельности» неизменен, никакие преобразования и реформы в КНДР не нужны.

Распад Советского Союза и социалистического лагеря лишили КНДР возможности получения безвозмездной помощи. Пхеньян практически не смог погашать свою задолженность перед СССР (РФ), восточноевропейскими государствами, Китаем и странами Запада. По оценкам международных экспертов, общий долг КНДР зарубежным странам на конец 80-х годов составлял более 24 миллиардов долларов, в том числе России 7 миллиардов долларов, Китаю — 4 миллиарда долларов, странам Запада — 12 миллиардов долларов.

В условиях отсутствия доноров руководство КНДР начинает поиск новых средств и способов привлечения иностранных инвестиций с тем, чтобы поддержать на плаву «тонущую экономику». Еще в 1984 году принимается Закон о совместном предприятии, затем формируется северокорейская концепция свободной экономической зоны. Такая зона создается на Севере (Раджин-Сонбон). Создаются совместные предприятия, главным образом, с деловыми кругами Чхонрёна (пропхеньянская Ассоциация корейцев, проживающих в Японии), а также с партнерами из Китая, Японии. Несколько совместных предприятий было создано на российской территории.

Важно иметь в виду, что эти попытки не следует рассматривать как намерение Ким Ир Сена приступить к проведению осторожных реформ. Главная цель нововведений — добиться привлечения зарубежных инвестиций для поддержания сложившейся хозяйственной системы, сохранить экономическую автаркию и существующие политические институты. Других целей у кимирсеновского режима не было и быть не могло. Он не мог ради реформирования экономики рисковать потерей рычагов управления тоталитарной системой, возможностью утраты самой власти. Попытки Китая показать преимущества модернизации методов экономического развития встречали абсолютное неприятие Ким Ир Сена и его ближайшего окружения. Те, кто в северокорейском руководстве намекал на возможность робких реформ, были отстранены от власти и направлены на периферию.

Таким образом, экономическая модель Ким Ир Сена и его единомышленников продемонстрировала свою полную несостоятельность, однако северокорейский режим в силу своей тоталитарной природы не мог, да и не желал идти по пути реформ и открытости, ибо это грозило ему крахом.

Северокорейская пропаганда тем не менее, продолжала утверждать, что на земле КНДР построен «социалистический рай», который «испытывает» временные трудности. Эти трудности, трубили пропагандисты, вот-вот будут преодолены, так как лично «вождь и любимый руководитель» возглавляют борьбу за процветание КНДР.

Ким Ир Сен любил говорить о народе, об уважении и любви к нему. Немало краснобайских слов было произнесено им в адрес народных масс. По Киму, народ мудр, народ умен, ему нужно «поклоняться как Небу». А Небо для корейцев — самое святое существо, верховный владыка, наделенный божественной волей. Будучи коммунистом, Ким-старший, тем не менее, не забывал конфуцианские традиции корейцев и активно использовал их для укрепления тоталитарного режима. Декларируя свою приверженность «народному делу», «вождь» в то же время стремился поставить под контроль государственной машины умонастроения людей, их общественное поведение и личную жизнь. Механизмом такого контроля за мозгами населения стали так называемые «народные группы» (инминбан) в городах (объединения 20–30 семей) и «пятидворки» в сельских районах (объединения пяти дворов). Ким не был автором этого проекта. Его помощники «вспомнили», что подобная структура существовала в феодальной Корее в начале XV века. А привнесли ее на корейскую почву китайские легисты. В Китае в VI века до н. э. была создана система круговой поруки, позволявшая контролировать не только общественную деятельность людей, но и их умонастроения. Весьма активно и эффективно круговая порука применялась в Корее японцами в годы колониального господства (1910–1945 гг.). Используя доносительство, колониальным властям Японии удавалось быстро разложить и ликвидировать корейские организации, выступавшие против японского господства, за независимость Кореи.

Сразу же после освобождения в 1945 году администрация во главе с Ким Ир Сеном стала воссоздавать «народные группы» и «пятидворки». Ким уделял постоянное внимание деятельности групп, многократно посещал их, давал соответствующие указания. Так, с 1945 по 1983 год «вождь» более 320 раз давал указания и лично руководил их деятельностью.[25]

«Народные группы» — это внеконституционные структуры. Их статус зафиксирован в закрытых документах. Во главе группы стоит староста (по-корейски «панчан»), назначаемый сверху. Староста является обязательно членом ТПК. У него есть заместитель. В состав каждой народной группы включается сотрудник органов безопасности. В группах создаются также партийные организации (партячейки), которые доводят до сведения членов «инминбанов» указания Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, решения партийно-государственных инстанций.

Непосредственное руководство народными группами осуществляют так называемые «квартальные канцелярии», каждая из которых объединяет до 50–60 народных групп. Официально функции квартальных канцелярий следующие: разъяснение указаний «вождей», политики ТПК и органов государственной власти, выдача различных справок, разрешений, учет жилого фонда, прикрепление жителей квартала к соответствующим магазинам и пунктам для получения продуктов питания и других товаров. Основным документом, который позволяет приобрести товар, является «семейная книжка покупателя», в которой фиксируется количество приобретенного товара.

Руководство Северной Кореи поставило перед квартальными канцеляриями три главные задачи: первая — идеологическое воспитание членов народных групп в духе «чучхе», преданности обоим «вождям», пропаганда «величия» Ким Ир Сена и его сына; вторая — жесткий контроль за населением, его умонастроениями; третья — мобилизация народа на выполнение хозяйственных планов, участие населения в массовых политических кампаниях, «народных стройках».

Возвратимся к работе народных групп. Северокорейские власти постановили, чтобы в каждой семье, в каждой квартире висело три портрета — Ким Ир Сена, Ким Чен Ира и портрет двух «вождей» вместе. Староста обязан строго следить, чтобы так и было. Каждая семья должна аккуратно ухаживать за портретами, вовремя вытирать с них пыль, менять рамки (если это необходимо). В северокорейской пропаганде широко представлен «портретный вопрос». На пьедестал ставятся те люди, которые, рискуя жизнью, спасают портреты, не допускают их порчи. Так, однажды северокорейское судно потерпело крушение. Моряки перебрались на плот и были спасены. Спасенными оказались и портреты «вождей», которые были упакованы таким образом, что ни шторм, ни морские волны не испортили образы «великого вождя и великого полководца».

В Северной Корее есть политический лозунг «один — за всех, все — за одного». Этот лозунг нашел свое высшее юридическое закрепление. Он вписан в Конституцию страны (ст. 63) и сформулирован так: «Права и обязанности граждан КНДР основываются на принципе коллективизма: «Один — за всех, все — за одного».[26] Народные группы обязаны воспитывать своих членов в духе этого лозунга, который тесно связан с реализацией задачи «революционизирования» семьи. В этой связи Ким Ир Сен указывал: «Мы должны начать с революционизирования семьи, затем нужно революционизировать звенья, бригады, народные группы и далее — цеха, села и постепенно все общество, преобразовать всех его членов по образцу рабочего класса».[27]

«Революционизирование» семьи, всех членов общества достигается путем реализации так называемой теории общественно-политической и физической жизни (ее еще называет «теорией двух жизней»). Согласно этой теории, первая жизнь (общественно-политическая) даруется члену общества «вождем» (Ким Ир Сеном) и является самой ценной. Вторую жизнь (физическую) дает человеку мать, и она не столь ценна и почетна, как первая. Возникает вопрос, почему же политжизнь ценнее? Ответ, оказывается, достаточно прост — любовь «вождя» к народу «во много крат сильнее материнской любви». А это означает, что житьбез матери можно, но без «вождя» нельзя. Отсюда вытекает следующий постулат. Нужно всемерно оберегать «вождя», «глубоко почитать» и «грудью» защищать его. Эти «святые» для каждого северного корейца задачи возложены не только на партийные и общественные организации, но и на «инминбаны», «пятидворки».

Воспитание у людей этих качеств — это воспитание «будущих революционеров-продолжателей великого чучхейского дела». С раннего детства дети изучают биографии северокорейских «вождей», их «высокую нравственность и благородный образ». Старосты народных групп строго следят, чтобы дети росли и воспитывались именно в таком духе. Они постоянно наблюдают за воспитанием детей, регулярно посещают школы, чтобы поддерживать контакты с учителями.

Важнейшая функция «инминбанов» — контроль за личной жизнью человека, его семьи. Иными словами, слежка за умонастроением членов народных групп. Основанием для такого рода деятельности является теоретический постулат Ким Ир Сена — «по мере строительства социализма обостряется классовая борьба». Этот тезис не нов. «Вождь» унаследовал его у классика, прямо скажем, значительно усовершенствовал с точки зрения реализации в жизнь. Ким поставил перед органами безопасности задачу и требовал ее неукоснительного соблюдения: «установить тесную связь с населением, чтобы знать вплоть до того, сколько ложек имеется в семье.[28] Такая повседневная работа, по замыслу «вождя», позволит навести в стране «революционный порядок», успешно бороться против врагов и шпионов.

Старосты групп обязаны информировать спецслужбы («компетентные органы») о поведении граждан (когда уходят и возвращаются с работы, кто посещает ту или иную семью, остается ли «чужой» человек ночевать или покидает квартиру хозяина и т. п.). Важно также, как расходуется электроэнергия жильцами. В случае использования «неразрешенных» лампочек (мощностью свыше 20 Вт) панчан информирует власти о нарушениях.

Следят в народных группах и за тем, как ведут себя граждане во время учений на случай войны. Староста обходит дом, наблюдая за тем, все ли жильцы выключили свет, прекратили громкие разговоры, вовремя укрылись в убежище и т. д.

В обязанность народных групп входит организация ремонта жилья, дорог, строительство заборов, посадка деревьев, цветов вдоль дорог, уборка закрепленных за инминбанами территорий. Староста группы следит за тем, как одеваются граждане. Одежда должна соответствовать «социалистическому образу жизни». А это в переводе с корейского означает «жить скромно, как подобает революционеру».

Привлечение к общественно-полезному труду — одна из задач народных групп. Каждый городской житель обязан не менее 10 дней провести в кооперативе на высадке риса и сборе урожая. Надо признать, не любят это занятие горожане и пытаются найти любой повод, чтобы избежать поездки в село. Кому-то удается получить справку, освобождающую от участия в сельхозработах, а часто жильцы «откупаются», давая взятку старосте или чиновнику более высокого ранга.

Народные группы стремятся вовлечь неработающих женщин в трудовой процесс. По месту жительства создаются бригады надомниц, которые шьют одежду, собирают макулатуру, лекарственные растения и т. д. Жителям разрешено разводить животных (кур, свиней), которые затем сдаются государству за небольшую плату. Навоз от животных централизованно отправляется в деревню в качестве удобрения.

Итак, режим использует народные группы в различных целях. Однако их главная функция состоит в том, чтобы наряду с партийно-государственными структурами обеспечить политическую стабильность в обществе, сохранять жесткий контроль за умонастроением населения, а по-кимирсеновски это значит «поклоняться народу как небу».

В 50-х годах руководство КНДР и лично Ким Ир Сен проводили внешнюю политику, ориентированную на союз с СССР, КНР и другими социалистическими странами. Однако по мере того, как набирало силу националистическое крыло в северокорейском руководстве, особенно после устранения просоветской и прокитайской фракций, утверждалась идеология «чучхе» и так называемая независимость во внешней политике, КНДР все дальше отдалялась от СССР, хотя официально лидеры Северной Кореи, и прежде всего сам Ким Ир Сен, в беседах с советскими официальными лицами подчеркивали «нерушимость» курса на дружбу и сотрудничество с Советским Союзом. В то время группировка Ким Ир Сена еще не собиралась «полностью» отходить от СССР. Более того, она настойчиво добивалась заключения союзного договора с Советским Союзом. «Пхеньян, — пишет российский исследователь В. П. Ткаченко, — вел сложную игру вокруг договора. Он, как выяснилось впоследствии, планировал подписать практически одновременно такой же документ и с Пекином. Но тогда в Москве об этом не были информированы».[29]

Несмотря на все перипетии вокруг договора, Ким Ир Сен поехал в Москву для заключения союзного договора, который был подписан 6 июля 1961 года. Взятые Советским Союзом обязательства в военной области в соответствии с договором, как показали дальнейшие события, были использованы Ким Ир Сеном в его попытках свергнуть южнокорейский режим. Не раз ситуация на Корейском полуострове оказывалась на грани войны — кризис 1968 года с захватом американского судна «Пуэбло», кризис 1983 года в связи с покушением на президента Южной Кореи Чон Ду Хвана во время его визита в Бирму. Позднее руководство КНДР, утвердившись в «незыблемости своей независимой» внешней политики, не раз ставило перед СССР вопрос об аннулировании союзного договора.[30] Однако эти заходы Ким Ир Сена отклонялись Москвой. В Советском Союзе рассматривали Договор 1961 года как важнейшее средство поддержания мира и стабильности на Корейском полуострове и вокруг него.

Разгоревшиеся в начале 60-х годов советско-китайские политические и идеологические разногласия оказали влияние и на отношения СССР — КНДР. Ким Ир Сен на начальном этапе пытался демонстрировать нейтралитет в советско-китайском споре, хотя идеологически он был близок к Китаю.

В этот период основным элементом своей внешнеполитической доктрины Ким Ир Сен провозгласил укрепление отношений со странами Азии, Африки и Латинской Америки. Платформой этих отношений была объявлена борьба против империализма и колониализма. Руководство ТПК сделало вывод о том, что «центром революционной борьбы» в 70-е годы стали Азия, Африка и Латинская Америка, которые, по выражению Ким Ир Сена, «превратились в самый ожесточенный антиимпериалистический фронт».[31]

Ким Ир Сен выступил с инициативой создания широкого «антиимпериалистического, антиамериканского фронта» в составе стран Азии, Африки и Латинской Америки. Северная Корея в то время оказывала материальную и военную помощь ряду стран «третьего мира» (Египет, Ангола, Палестина и др.).

В решениях V съезда ТПК (ноябрь 1970 г.) внешнеполитический курс был охарактеризован как самостоятельный и полностью независимый. Ярко выраженный антиамериканизм стал квинтэссенцией этой линии. Другим важным элементом внешней политики была провозглашена «борьба против возрождения японского милитаризма». V съезд ТПК призвал укреплять «боевую сплоченность революционных стран Азии».

Курс на самостоятельность во внешней политике был продиктован попыткой Ким Ир Сена стать лидером стран «третьего мира», добиться вступления КНДР в движение неприсоединившихся стран с тем, чтобы использовать ДН для реализации своих задач в области корейского объединения. Руководство ТПК посчитало, что «третий мир», движение неприсоединения могут быть той политической силой, которая позволит реализовать линию Пхеньяна в корейском вопросе.

С другой стороны, сближение КНДР со странами «третьего мира» и переход на позиции неприсоединения давали Ким Ир Сену возможность дистанцироваться не только от Советского Союза, но и от другого своего союзника — Китая. «Вождь» понимал, что китайская политика по корейскому вопросу неискренняя и что от Китая в любое время можно «ждать подвоха». В этом «великий вождь» лишний раз убедился во время «культурной революции», когда маоистское руководство Китая предъявило территориальные претензии к КНДР, санкционировало вооруженные инциденты на китайско-корейской границе, антисеверокорейские выпады в прессе КНР, в том числе лично против Ким Ир Сена. Не могло не настораживать Пхеньян и начавшееся в 70-е годы сближение Китая с Западом, в первую очередь, с США, а также заявления китайских лидеров о необходимости укрепления военного и политического присутствия США в Северо-восточной Азии, включая Южную Корею.

Активизация внешней политики КНДР в отношении развивающихся государств в начале 70-х годов позволила Пхеньяну укрепить свое присутствие в этой зоне. Если в конце 60-х годов КНДР имела дипломатические и консульские отношения с 44 государствами и осуществляла торговые связи более чем с 70 странами, то в 70-е годы Пхеньян установил дипотношения с 66 государствами, главным образом, с развивающимися.[32] В этот же период КНДР была принята в члены ряда международных организаций: Межпарламентский союз, ВОЗ, ЮНЕСКО, ЮНКТАД и др., получила статус постоянного наблюдателя при ООН.

Перейдя на позиции неприсоединения, Ким Ир Сен поставил задачу привлечь страны ДН на сторону КНДР в противоборстве с Южной Кореей, которая при президенте Пак Чжон Хи значительно продвинулась в своем экономическом развитии. «Великий вождь» понимал, что ни Советский Союз, ни Китай не заинтересованы, да и не желают, поддерживать его линию на «свершение революции» на Юге. В это время Ким Ир Сен вводит в свой политический лексикон понятие «доминационизм» («чибэчжуый»), которое характеризуется как «контрреволюционное течение, идущее наперекор тенденции современной эпохи, эпохи самостоятельности». «Доминационизм», — по Ким Ир Сену, — это «попрание самостоятельности других стран, угнетение других народов и установление контроля над ними».[33] К представителям «доминационистских сил» («чибэчжуыйчок серёк») были отнесены, прежде всего, США. По ряду моментов к этим силам причислялись также СССР и Китай (главным образом за то, что Москва и Пекин шли на компромиссы с империализмом в то время, как Северная Корея вела с ним «непримиримую» борьбу).

В августе 1975 года КНДР была официально принята в члены движения неприсоединения. (Южной Корее было отказано в членстве в ДН под предлогом того, что в РК находятся военные базы и вооруженные силы США.) Вступление Северной Кореи в движение неприсоединения являлось, как отмечалось выше, было попыткой Ким Ир Сена возглавить ДН, сделать его послушным оружием в своих планах по решению корейского вопроса на условиях Пхеньяна. Став членом ДН, КНДР осуществила существенные коррективы внешнеполитического курса, который был сфокусирован на «борьбе против империализма, доминационистских сил и в защиту самостоятельности».[34] Ким Ир Сен стремился к тому, чтобы не допустить, как он выражался, превращения неприсоединившихся стран в «сателлитов любых блоков», вмешательства внешних сил в движение неприсоединившихся стран.

Специальной темой для критики северокорейский лидер избрал «великие державы» («тэчук»), но без конкретного упоминания, кроме США, их агрессивных и захватнических происков, их стремления к расширению сфер господства. Ким Ир Сен выдвинул также требование о пересмотре «старого международного политического порядка», ревизии УставаООН.

Северокорейская дипломатия выступила активным сторонником создания «нового международного порядка», который, по ее мнению, должен включать следующие моменты: установление государствами суверенитета над своими природными ресурсами и важнейшими отраслями экономики, право на национализацию, преобразование несправедливой международной валютно-финансовой системы, ликвидация таможенных барьеров и ограничений на экспорт сырья.

Крен в сторону движения неприсоединения, усиление антиамериканской, антиимпериалистической риторики, отдаление от СССР не принесли Северной Корее желаемых результатов. Ким Ир Сену так и не удалось утвердиться в качестве «неоспоримого лидера» ДН и «третьего мира» в целом. Не удалось «продвинуть» через ДН и корейское урегулирование в интересах Пхеньяна. Более того, северокорейцы серьезно «подмочили» репутацию «принципиального» членства движения неприсоединения» рангунским инцидентом» (октябрь 1983 г.) — покушение на президента Южной Кореи Чон Ду Хвана, организованное спецслужбами КНДР во время визита президента РК в Бирму.

Потерпев неудачу в попытках подчинить ДН своему курсу, Ким Ир Сен в очередной раз решил сманеврировать. Пхеньян начинает зондаж на предмет улучшения отношений с Советским Союзом. При этом «вождь» учитывает начавшийся процесс нормализации советско-китайских связей. Однако эти изменения (улучшение отношений с СССР) не носили принципиального характера. В Пхеньяне по-прежнему подчеркивали «самостоятельность» внешней политики КНДР. На деле же эта «самостоятельность» выражалась в стремлении наладить диалог с США при советском посредничестве, в поддержке Ирана в войне против Ирака, в намерении «взорвать» изнутри южнокорейский режим и т. п. Кроме того, Северная Корея нуждалась в новых вливаниях в свою экономику, в модернизации вооружения и боевой техники для КНА.

Получить же все это в странах движения неприсоединения Пхеньян не мог. Естественно, последовала очередная корректировка внешнеполитического курса, вновь был сделан акцент на «укрепление братской дружбы и всестороннего сотрудничества с СССР». «Великий вождь» вновь заговорил о твердой приверженности КНДР идеям мира и разоружения, обеспечения международной безопасности.

В Северной Корее стали демонстрировать позитивную реакцию на мирные инициативы Советского Союза. Так, Пхеньян дал положительную оценку предложению социалистических стран заключить Договор о неприменении военной силы и поддержании отношений мира между государствами Варшавского Договора и НАТО (февраль 1983 г.). Северокорейская печать стала перепечатывать материалы советской прессы о переговорах в Вене по вопросам сокращения вооружений и вооруженных сил в Центральной Европе. Появились также публикации о советских инициативах по ограничению ракетно-ядерных вооружений. Однако эти материалы носили выборочный характер и зачастую было трудно определить о реальном отношении КНДР к тому или иному советскому предложению по разоружению.

В конце 70-х — начале 80-х годов кимирсеновское руководство активизировало также отношения с Китаем, политика которого характеризовалась в Пхеньяне как «последовательно социалистическая, отвечающая делу борьбы против империализма».[35] Возобновились контакты между двумя странами на высшем уровне. Ким Ир Сен в сентябре 1982 года нанес визит в Пекин, а в июне 1983 года КНР посетил его сын член Президиума Политбюро ЦК ТПК, секретарь ЦК ТПК Ким Чен Ир.

Со своей стороны и Китай интенсифицировал делегационный обмен с КНДР. В мае 1983 года в Пхеньяне побывал министр иностранных дел У Сюецянь. Обе стороны обменялись заверениями в неизменности «традиционной боевой дружбы и тесного всестороннего сотрудничества между КНДР и КНР».[36] Однако нельзя было не видеть, что заверения в «братской дружбе» скрывали недовольство Ким Ир Сена китайской политикой. «Великий вождь» с большим подозрением относился к процессу сближения Китая и США, к китайскому одобрению американского военного присутствия в Северо-Восточной Азии, наращиванию контактов Пекина с Сеулом.

Не все нравилось Ким Ир Сену и во внутренней политике китайского руководства. Он не разделял кампанию по развенчанию культа личности Мао Цзэдуна и его политического курса, видя в этом потенциальную угрозу собственной персоне.

Несмотря на очевидность разногласий со своим идеологически близким соседом, пхеньянское руководство избегало открытой критики китайцев. Наоборот, в официальной печати подчеркивался тесный, дружественный характер северокорейско-китайских связей.

В отношении других азиатских стран руководство КНДР проводило «выборочную политику» с акцентом на проявление ими так называемой «самостоятельности». Северная Корея с одобрением отзывалась о строительстве «исламского общества» в Пакистане, об исламской революции в Иране. При этом подчеркивалось единство целей в борьбе за создание «новой, независимой Азии». В этом контексте Пхеньян высказывался в поддержку предложений государств АСЕАН «о нейтрализации ЮВА и превращении ее в зону мира и стабильности».

Одним из важных пунктов азиатского направления внешней политики КНДР в этот период являлся поиск союзников по противодействию не только американского, но и японского курса в азиатско-тихоокеанском регионе. Во время визита в Пхеньян в феврале 1983 года вице-президента Индонезии А. Малика было подчеркнуто, что «обе стороны пришли к единству мнений о том, что для сохранения мира в Восточной Азии необходимо выступать против наращивания военной мощи Японии».[37]

Активизируя связи со странами Азии, кимирсеновское руководство стремилось в первую очередь укрепить свои позиции в противоборстве с Южной Кореей, блокировать ее попытки усилить влияние в АТР в ущерб интересам КНДР. Однако эти усилия Пхеньяна реального эффекта не имели. Большинство азиатских государств сохраняли нейтралитет в межкорейском споре, выступали за налаживание диалога между Пхеньяном и Сеулом. Что же касается экономических связей КНДР и РК с государствами Азии, то они складывались явно не в пользу Северной Кореи.

Северокорейская дипломатия резко негативно выступала против формирования «тихоокеанского сообщества», расценивая его как разновидность японской политики создания «сферы сопроцветания великой Восточной Азии».

В отношении Западной Европы Ким Ир Сен проявлял определенную гибкость. В Пхеньяне опасались, что лобовая критика политического курса западноевропейских государств может негативно сказаться на состоянии торгово-экономических связей КНДР с этими странами. Кроме того, северокорейцы рассчитывали на возможность установления на каком-то этапе и дипломатических отношений с основными западноевропейскими странами.

В 80-е годы подход Ким Ир Сена к актуальным международным проблемам можно охарактеризовать как непоследовательный и противоречивый. Северокорейское руководство зачастую избегало конкретных оценок тех или иных событий, уклонялось от выражения своего отношения к инициативам СССР, предпочитало не связывать себя определенными обязательствами перед СССР и другими странами.

Период 80-х годов кимирсеновская пропаганда характеризовала как «эпоху самостоятельности», отличительной чертой которой являются стремление всех народов к полной политической и экономической независимости и борьба против всех форм «доминационизма». По определению северокорейских теоретиков, «современная эпоха (имеется в виду 80-е годы XX века) — это эпоха самостоятельности, коренным образом отличающаяся от всех исторических эпох, это — новая эпоха, когда впервые в истории народные массы вышли на мировую арену как хозяева своей судьбы, хозяева мира. Идея самостоятельности уже стала универсальной идеей и мировым идейным течением».[38]

Отталкиваясь от постулата «самостоятельности», северокорейская политическая мысль стала варьировать в оценках актуальных международных проблем. После вступления в ДН в 1975 году движение неприсоединения и «третий мир» характеризовались как «решающая сила» в мировом процессе. Однако очередной поворот, осуществленный Ким Ир Сеном в сторону СССР в начале 80-х годов, сразу же поменял приоритеты в оценках мировых тенденций. «Самыми мощными революционными силами нашего времени, противостоящими империализму и реакции, — писал Ким Чен Ир, — это силы социализма и международного коммунистического движения».[39] Однако это не исключает, как считают северокорейские теоретики, а подтверждает тезис «о всеобщей борьбе народов за самостоятельность, за превращение мира в независимый».

В Пхеньяне выступили в пользу создания зон мира и безъядерных зон в различных районах. В марте 1981 года делегация ТПК, ЛДПЯ и СПЯ подписали совместную декларацию о формировании такой зоны в Северо-Восточной Азии. Зона, по мнению трех делегаций, должна охватывать Корейский полуостров, Японию и прилегающие к ним водные пространства. В декларации подчеркивалась необходимость запрещения разработки, производства, хранения, испытаний, транспортировки ядерного, биологического и химического оружия, а также ликвидации военных баз и вывода иностранных войск с территорий, включаемых в зону.[40]

Особенность внешнеполитического курсаКим Ир Сена — непоследовательность, противоречивость и даже беспринципность. Это наглядно проявлялось в отношении конфликтных ситуаций в различных районах мира, будь то на Ближнем и СреднемВостоке, Афганистане или на Индостанском полуострове (кашмирский вопрос). На словах Пхеньян осуждал действия США и Израиля на Ближнем Востоке, требовал вывода израильских войск с арабских территорий, восстановления законных прав палестинского народа, включая его право на создание независимого государства. Однако, когда практически все арабские страны осудили кэмп-дэвидские соглашения, правительство Ким Ир Сена воздерживалось от солидарности с арабами. Более того, КНДР продолжала активное сотрудничество с Египтом, в том числе в военной области.

Не менее показательна в этом отношении позиция, занятая северокорейским лидером по поводу ирано-иракского конфликта. Объявив в начале конфликта о своем нейтралитете, Ким Ир Сен на деле встал на сторону Тегерана, поставляя ему оружие в обмен на нефть. Это привело к тому, что Ирак разорвал дипломатические отношения с КНДР. Пхеньян установил тесные политические, экономические и военные связи с Ираном, поддерживал активный делегационный обмен с Тегераном. Торговля между двумя странами заметно выросла (в 1982 г. 350 млн долл.). Обе страны выступили с осуждением «доминационизма» великих держав.[41]

Заметная активность присутствовала и в отношениях между КНДР и Пакистаном. Ким Ир Сен во время визита в Пхеньян пакистанского президента Зия-уль-Хака (октябрь 1982 г.) высказался за дальнейшее развитие «братской дружбы и сплоченности между народами двух стран».[42] Подобная характеристика отношений скорее напоминала формулировку отношений КНДР с социалистическими странами. Однако Ким Ир Сен всегда придавал сотрудничеству с Пакистаном большое значение, поэтому такая «социалистическая» по своему характеру оценка отношений с Исламабадом вполне соответствовала глубине северокорейско-пакистанских связей.

Традиционно резкому осуждению подвергалась политика США на Дальнем Востоке, на Корейском полуострове. Пхеньян настойчиво требовал вывода американских вооруженных сил и ядерного оружия из Южной Кореи.

Особую линию проводил Ким Ир Сен по кампучийскому вопросу. Северокорейский лидер не поддержал свержение полпотовского режима и установление новой власти в Камбодже. Пхеньян оказывал политическую и материальную поддержку «коалиционному правительству Демократической Кампучии» во главе с Н. Сианмуном, с которым у Ким Ир Сена сложились личные «братские отношения».

По проблемам Африканского континента кимирсеновский режим также демонстрировал непоследовательность. Выступая с осуждением расистского режима ЮАР, Пхеньян тем не менее отмалчивался по конкретным болевым точкам Африки (эфиопско-сомалийский конфликт и др.).

Латиноамериканская тематика во внешней политике была представлена в основном Кубой и Никарагуа. В КНДР выражалась словесная солидарность с борьбой народов Латинской Америки против империализма. Пхеньян осудил США за вооруженную агрессию против Гренады, а Великобританию — за оккупацию Фолклендских островов.

Подводя итог рассмотрения вопроса об отношении кимирсеновского руководства к актуальным международным проблемам конца 70-х — начала 80-х годов, важно подчеркнуть, что беспринципное лавирование, преследование, прежде всего, своих узконационалистических целей составляли костяк северокорейской внешней политики. Антиколониальная, антиимпериалистическая риторика была призвана создавать лишь видимость «принципиального» подхода Пхеньяна к актуальным международным проблемам.

Как отмечалось выше, в конце 70-х начале 80-х годов Ким Ир Сен, провозгласив тезис о «превращении всего мира в самостоятельный», сделал акцент на активизации связей КНДР со странами «третьего мира». Обладая весьма ограниченными материальными ресурсами, Пхеньян предпочитал развитие в основном политического и военного сотрудничества с «третьим миром». Достаточно активными выглядели связи ТПК с правящими партиями развивающихся государств (Конго, Бенин, Мадагаскар, Танзания и др.). При этом в Пхеньяне не делали различий между партиями, осуществляя контакты как с партиями так называемой «социалистической ориентации», так и с консервативно-националистическими (АРЕ, Сомали, Нигерия, Иран, Тунис и др.). Более активные связи ТПК поддерживала с партиями африканского континента.

Ким Ир Сен и его администрация, стремясь к укреплению влияния в «третьем мире», проводили линию на расширению договорной базы с африканскими странами. С рядом государств КНДР подписала договоры о дружбе и сотрудничестве (Мозамбик, Мадагаскар, ЦАИ — 1978 г., Гвинея-Бисау — 1979 г., Гвинея и Зимбабве — 1980 г., Ангола и Того — 1981 г., Ливия — 1982 г., Эфиопия — 1983 г.). С 33 странами «третьего мира» были заключены межправительственные соглашения об экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве.

Развивая активные политические отношения с этими государствами, КНДР стремилась использовать их для реализации двух главных задач. Во-первых, Пхеньян пытался заручиться поддержкой этих стран своей программы объединения Кореи — Конфедерации Корё. Однако заметной поддержки среди этих государств эта программа не находила. Страны Африки предпочитали декларировать нейтральное отношение, выступали за внутрикорейский диалог как средство разрешения проблем Корейского полуострова.

Во-вторых, северокорейская пропаганда эксплуатировала хорошие отношения с африканскими странами в целях укрепления авторитета Ким Ир Сена и его сына Ким Чен Ира, который в начале 70-х годов был выдвинут в качестве преемника «вождя». Эта северокорейская попытка не имели того успеха, на который рассчитывали в КНДР. Будущий руководитель Северной Кореи Ким Чен Ир не смог завоевать такого международного престижа, который позволял бы ему добиваться поддержки северокорейских шагов на мировой арене.

Торгово-экономические отношения КНДР с «третьим миром» были достаточно скромными. Северная Корея стремилась использовать рынки этих государств для экспорта своих низкокачественных товаров и получения таким образом необходимых валютных средств и нефтепродуктов. Пхеньян активизировал в 70-е годы торгово-экономические связи с Сирией, Кувейтом, Алжиром, Нигерией. Однако попытки добиться прорыва в торговле с этими и другими государствами не принесли тех результатов, на которые надеялись в Пхеньяне. Многие страны Африки отказывались от закупок северокорейской продукции из-за ее низкого качества. К тому же, экономические позиции РК в этих странах были значительно сильнее, чем КНДР.

Несмотря на ограниченные возможности, КНДР, тем не менее, оказывала небольшое по объему экономическое содействие странам Африки, в основном тем, кто декларировал поддержку северокорейским идеологическим постулатам «чучхе» и линии Пхеньяна в корейском вопросе. С помощью КНДР там строились мелкие предприятия легкой промышленности, культурно-спортивные объекты, возводились ирригационные сооружения.

На конец 70-х годов КНДР оказывала материально-техническое содействие 21 государству Африки. Общий объем ее обязательств составлял, по некоторым оценкам, около 300 млн долл. Северная Корея построила более 30 небольших предприятий в 22 государствах «третьего мира», ирригационные сооружения — в 20 странах, более 5 тысяч северокорейцев было направлено в 50 стран для оказания технической помощи.[43]

Важное место в отношениях с государствами «третьего мира» занимало военное сотрудничество. В 70-е годы Северная Корея оказывала военную помощь таким странам, как Алжир, Ливия, Мозамбик, Мадагаскар, Сирия, ООП, СВАПО, а также Заиру, УНИТА в Анголе, Эритрейскому национальному фронту.

Военное сотрудничество осуществлялось в различных формах: поставка вооружения, обучение военного персонала. С 1975 по 1980 год свыше 1,5 тысяч северокорейских военных инструкторов и советников было командировано в африканские страны. В некоторых государствах Пхеньян осуществлял строительство предприятий по производству оружия, боеприпасов, военного снаряжения. При содействии северокорейских инструкторов в Зимбабве была сформирована и оснащена бронетанковая бригада особого назначения численностью 5 тыс. человек, задача которой — охрана главы правительства Р. Мугабе.[44]

Активный характер приобрели контакты по линии военных ведомств КНДР и африканских стран. Поездки в эти страны северокорейских военных делегаций и прием в КНДР военных представителей из развивающихся государств, подписание планов обменов между военными ведомствами стали важной составной частью оборонного сотрудничества КНДР с «третьим миром».

Северокорейское руководство придавало существенное значение распространению идеологии «чучхе» в развивающихся странах, особенно в государствах африканского континента. Пропаганда «идей чучхе» имела целью выдвинуть Ким Ир Сена в качестве бесспорного лидера и теоретика освободительного движения. «Идеи чучхе» преподносились как «кимирсенизм» — «единственно верное учение современности, которое полностью отвечает задачам борьбы за самостоятельность всего мира».[45] В целях пропаганды «идей чучхе» и «кимерсенизма» в различных странах проводились конференции, симпозиумы. За рубежом на северокорейские финансовые средства организовывались «кружки», «комитеты» и общества по изучению «идей чучхе». На начало 80-х годов в 40 странах мира было около 300 «кружков». Некоторые кружки именовались «кружками по изучению кимирсеиизма», которых насчитывалось около 50 (Гвинея, Ливан, Сьерра-Леоне и др.).

На финансирование этих кружков, печатных изданий, проведение разного рода конференций КНДР ежегодно выделяла до 200 миллионов долларов, что, естественно, самым негативным образом отражалось на развитии экономики страны, на жизненном уровне северокорейского населения, которое испытывало постоянную нехватку продуктов питания и товаров массового спроса.

Таким образом, курс Ким Ир Сена на расширение сотрудничества со странами африканского континента требовал значительных материальных затрат, однако он не принес желаемых результатов, а лишь усугубил трудности, приведшие, наряду с другими факторами, в конечном итоге к глубокому экономическому кризису 90-х годов.

Попробовав себя в качестве «безальтернативного лидера» стран «третьего мира» и движения неприсоединения, Ким Ир Сен и его окружение пришло к осознанию того, что нужно опять «перестраиваться». Ведь за лидерство надо платить. Пропаганда «чучхе», всевозможные конференции, лекции и симпозиумы в странах «третьего мира», кружки по изучению «кимирсенизма» требовали денег, причем немалых. А где их взять? Дать их мог только Советский Союз. Конечно, Москва не выделяла средства на возвеличивание северокорейского «вождя». Она предоставляла беспроцентные кредиты на развитие экономики КНДР, на строительство промышленных объектов, металлургических заводов, на оснащение северокорейской армии современным оружием. А то, что «зарабатывала» Северная Корея, например, на экспорте продукции, произведенной на построенных при советском техническом содействии заводах, в значительной степени направлялось на пропаганду «величия вождя» и его идей, преимуществ северокорейского социализма, а также на выдвигавшегося в качестве преемника «великого чучхейского дела» Ким Чен Ира. В общем, нужны были все новые и новые поступления твердой валюты.

Воспользовавшись сменой власти в СССР (умер Л. И. Брежнев) и приходом к руководству КПСС и Советского государства К. У. Черненко, Ким Ир Сен решил начать «очередной этап дружбы» с СССР.

Начинается создание «благоприятной атмосферы» в двусторонних отношениях. В северокорейских изданиях появляются позитивные оценки некоторых советских мирных инициатив. СМИ КНДР пишут о достижениях «великого советского народа» в строительстве социализма. На этом фоне в мае 1984 года Ким Ир Сен совершает визит в Москву. 23–25 мая состоялись переговоры с руководителями КПСС и Советского правительства. Стороны констатировали «успехи на важных участках социалистического строительства». При этом К. У. Черненко указал на дополнительные возможности, которые имеются в двустороннем сотрудничестве. Это не только экономическая сфера, но и более «важные области — обмен опытом партийной и государственной работы, взаимодействие в международной политике».[46]

Ким ИрСен в свойственной ему манере много говорил о дружбе и братстве народов Кореи и Советского Союза («народы-братья по классу и близкие боевые соратники, длительное время сражавшиеся во имя общих идеалов и целей»). Не преминул Ким напомнить и о том, что северокорейское правительство «активно поддерживает позицию и меры КПСС и Советского Союза, предпринимаемые в интересах ослабления международной напряженности, устранения опасности новой мировой войны»47. Эта традиционно дежурная фраза о поддержке (северокорейцы, как правило, избегали выражать свое отношение к конкретным советским инициативам) затем «путешествовала» из одной речи и выступления во все другие без каких-либо изменений. В Пхеньяне было принято цитировать «вождя», не отступая ни на йоту от «буквы и духа» его выступлений.

## 47 Там же. С. 17.

Естественно, советская сторона выразила свою поддержку северокорейским предложениям о заключении между КНДР и США взаменсоглашения о перемирии мирного договора, подписании декларации о ненападении между Севером и Югом Кореи, взаимном (КНДР и РК) сокращении вооруженных сил, превращении Корейского полуострова в безъядерную, мирную зону. В общем СССР поддержал весь набор северокорейских инициатив, многие из которых по сути своей носили пропагандистский характер и не воспринимались серьезно ни США, ни Южной Кореей.

В ходе визита «вождя» состоялись отдельные встречи председателей правительств (Н. А. Тихонов — Кан Сен Сан), министров иностранных дел (А. А. Громыко — Ким Ен Нам), министров обороны (Д. Ф. Устинов — О Дин У).

К. У. Черненко в отличие от Ким Ир Сена напомнил о значимости Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1961 года, подчеркнув его роль как «надежного фундамента развития двусторонних отношений, важного фактора мира и безопасности на Дальнем Востоке».[47] «Вождю», конечно же, не понравился этот сюжет. В Северной Корее предпочитали тогда не упоминать о союзном договоре, так как Пхеньян упорно декларировал свою «самостоятельность», представлял себя перед «третьим миром» «последовательным сторонником» независимости всех стран и народов.

Советско-северокорейский саммит внешне производил впечатление «крупного шага СССР и КНДР к упрочению братской дружбы», расширению двустороннего сотрудничества.

Политбюро ЦК КПСС одобрило итоги переговоров с Ким Ир Сеном, подчеркнув, что этот визит «послужит дальнейшему расширению контактов между двумя партиями и народами, борьбе народов за обеспечение безопасности на Дальнем Востоке и во всем мире».[48] Была достигнута договоренность, что стороны продолжат обсуждение конкретных вопросов экономического и военного сотрудничества на отдельных переговорах. Ким Ир Сен, конечно же, обратился с очередными просьбами об оказании экономической и военной помощи. В этот период разрыв в экономическом соперничестве Севера и Юга нарастал. Пхеньян уже не мог ничего противопоставить Сеулу в области экономики, но продолжал наращивать свою военную мощь, поэтому остро нуждался в содействии со стороны СССР.

В Южной Корее визит расценили как очередной «крен» Ким Ир Сена в сторону Советского Союза. Официально Сеул проявил обеспокоенность тем, что Ким может получить новое советское вооружение и боевую технику, поэтому южные корейцы со своей стороны также сделали упор на модернизацию вооруженных сил, запросив у своего союзника США новые виды боевой техники.

Надо признать, что визит Ким Ир Сена в Москву после 23-летнего перерыва произвел впечатление как на близких, так и на дальних соседей Северной Кореи. Вообще «вождь», надо отдать ему должное, от природы был наделен дипломатическим даром. Он умел расположить к себе, его «восточная улыбка» «размягчала» даже негативно к нему настроенного собеседника. А что касается советских товарищей, то он знал, как «обворожить» К. У. Черненко или какого-либо другого советского старца.

Завершив визит в Москву, «вождь» отбыл в Восточную Европу, попутешествовал по европейским соцстранам, снова прибыл в СССР (Брест). Рассказывают, что, выйдя на вокзал в Бресте, Ким Ир Сен, приняв традиционную позу (обе руки в бока), с улыбкой на устах произнес: «Наконец-то я снова дома». Что это? Очередное краснобайство или «вождь» вспомнил свою молодость (пять лет провел капитан Советской Армии Ким Сон Чжу в селе Вятское под Хабаровском). Не будем гадать. Ясно одно — «вождь» знал, что старая советская партократия не собирается отвернуться от него, что он еще может рассчитывать на ее поддержку и не только политическую.

Так оно и случилось. После визита в СССР советско-северокорейские связи, сотрудничество вновь «пошло в гору». В декабре 1985 года в Москву прибыл премьер Административного совета КНДР (глава правительства) Кан Сен Сан (племянник вождя по матери). В развитие договоренностей, которые были достигнуты на переговорах Ким Ир Сена с советскими руководителями, Кан Сен Сан и Н. А. Тихонов подписали ряд важных соглашений: об экономическом и научно-техническом сотрудничестве, о строительстве в КНДР атомной электростанции, а также протокол о результатах переговоров о развитии торгово-экономического сотрудничества на 1986–1990 годы. СССР предоставил кредиты на новые промышленные объекты. Особенно важным для северокорейцев было соглашение по АЭС. Пхеньян давно добивался от СССР содействия в сооружении атомной станции. Советская сторона длительное время отказывалась строить АЭС. Главная причина — КНДР не являлась участником Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). В декабре 1985 года Северная Корея присоединилась к ДНЯО. Это открывало возможность для расширения сотрудничества в области мирного атома (сооружение АЭС).

Визит Ким Ир Сена в Москву активизировал двустороннее военное сотрудничество. СССР осуществил поставки в КНДР военного снаряжения и боевой техники, в том числе самолетов МИГ-29.

Заметно расширились также контакты по линии внешнеполитических ведомств. В январе 1986 года министр иностранных дел СССР Э. А Шеварднадзе впервые нанес визит в Пхеньян (до этого ни один глава советского МИД не посещал Северную Корею). Министры иностранных дел СССР и КНДР наладили регулярные контакты. Ким Ен Нам в 80-е годы трижды был в Москве, Э. А. Шеварднадзе также три раза посетил Пхеньян. Советская сторона поддержала практически все северокорейские инициативы: о превращении Корейского полуострова в безъядерную зону, о проведении трехсторонних (КНДР, США, РК) военно-политических переговоров, о заключении мирного договора между КНДР и США, о созыве совместного совещания политических партий и общественных организаций Севера и Юга, о подписании декларации о ненападении между КНДР и РК.

Э. А. Шеварднадзе высказался против попыток США и южнокорейских властей создать ситуацию «двух Корей» путем «перекрестного признания» Севера и Юга (СССР и КНР признают РК, а США и Япония — КНДР) и их одновременного или сепаратного приема в ООН. Северокорейская дипломатическая доктрина исключала признание двух Корей в качестве двух самостоятельных корейских государств. Ким Ир Сен и его единомышленники опасались, что признание Сеула соцстранами не только ослабит внешнеполитические позиции КНДР, но и подорвет основы северокорейского режима, который и экономически, и политически подпирался СССР, Китаем, соцлагерем в целом. Надо, однако, признать, что в 80-е годы многие государства поддерживали дипломатические отношения с обеими Кореями, только главные союзники КНДР (СССР и КНР), другие социалистические страны еще воздерживались от признания Южной Кореи (хотя торговые связи, неполитические контакты соцстран с Сеулом стали практически регулярными).

В 1988 году Э. А. Шеварднадзе клялся северокорейцам, что СССР ни в коем случае не пойдет на установление официальных связей с сеульским режимом. «Я даю клятву коммуниста, что этого никогда не произойдет», — на ломаном русском языке с пафосом заявил будущий президент Грузии.

Приход к руководству СССР и КПСС М. С. Горбачева был воспринят Ким Ир Сеном и его группировкой настороженно. В Пхеньяне с недоверием относились к начавшимся в Советском Союзе демократическим процессам. Слово «перестройка» настораживало «вождя» и северокорейскую политическую элиту. Здесь еще не забыли «хрущевскую оттепель», обернувшуюся охлаждением северокорейско-советских отношений.

В Пхеньяне также не могли не помнить «курьезный случай», произошедший в 1980 году. В октябре того года состоялся VI съезд Трудовой партии Кореи, на который была приглашена делегация КПСС. Северокорейские партийные аппаратчики жестко настаивали, чтобы советскую делегацию возглавил член Политбюро ЦК КПСС. Однако советский ЦК решил, что во главе партийной делегации будет кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК М. С. Горбачев (курировал в ЦК вопросы сельского хозяйства). Северокорейцы, со своей стороны, продолжали требовать повышения уровня руководителя советской делегации, давая понять, что в противном случае «великий вождь» не сможет принять советскую делегацию. К тому же было известно, что делегацию Компартии Китая возглавит член Политбюро ЦК КПК. Настойчивые уговоры северокорейцев в конце концов оказали воздействие на руководство КПСС. ЦК КПСС «перерешил», поставив во главе делегации члена Политбюро ЦК КПСС, первого секретаря Московского горкома В. В. Гришина. В общем-то, корейцы чувствовали определенную неловкость перед М. С. Горбачевым, но «интересы» большой политики требовали «личного знакомства» «вождя» с новым советским лидером.

Визит Кима (октябрь 1986 г.), хотя и назывался рабочим, но был «обставлен» по всем нормам официального протокола. Состоялись две встречи между руководителями СССР и КНДР. Обсуждались, как и в 1984 году, состояние и перспективы советско-северокореиских отношений, обстановка на Корейском полуострове, ситуация в Азии в целом. Ким Ир Сен высказался в поддержку позиции СССР на советско-американских переговорах в Рейкьявике, отметил, что появился «уникальный шанс для ликвидации ядерного оружия, исторического перелома в развитии международных отношений».[49] В то время северокорейцы активно продвигали идеи безъядерного статуса Корейского полуострова, заключения мирного договора вместо временного соглашения о перемирии и стремились наладить диалог с США по этим вопросам.

Выступая на приеме в честь «великого вождя всего корейского народа», М. С. Горбачев высоко оценил личные качества Ким Ир Сена, назвав его «видным и опытным деятелем международного рабочего и коммунистического движения».[50] Такая оценка не могла не импонировать «вождю», привыкшему к еще более комплиментарным характеристикам: «стальной, непобедимый полководец», «солнце нации» и т. п.

М. С. Горбачев несколько отошел от традиционных формулировок нашей поддержки в вопросах мирного урегулирования в Корее, не только добавив определенную степень эмоциональности в советскую поддержку, но и развернув ее парадигму в более широкий аспект. «Правое дело корейского народа — воссоединение родины — советские люди поддерживают всем сердцем (это эмоциональная часть. — Прим. авт.). Понятно, что путь к объединению проходит не только по Корейскому полуострову. Он неразрывно связан с общей борьбой против империалистической политики в Азии и на Тихом океане, с подлинным оздоровлением там всей ситуации, с развитием добрососедских отношений».[51] Думается, вторая часть этой фразы пришлась не по душе Киму. Ведь он считал, что главный очаг напряжения в Азии находится именно на Корейском полуострове, а не где-то в другом районе Азии. В середине 80-х годов в АТР находилась крупная военная группировка США — свыше 360 тыс. военнослужащих, около сотни военных баз. В это время разрабатывались планы формирования тройственной военно-политической коалиции в составе США, Японии и Южной Кореи.

В выступлении «вождя» главный акцент был сделан на традиционных северокорейских оценках социализма как «великой, антиимпериалистической, революционной силы», подчеркнута необходимость создания «широкого единого фронта соцстран со всеми миролюбивыми силами Земного шара».[52]

Ким Ир Сен нарисовал драматическую ситуацию на Корейском полуострове как результат агрессивной политики США и японского милитаризма. Ким много рассуждал о мирных намерениях Пхеньяна, отметил, что многочисленные инициативы КНДР, в том числе и предложение о создании Конфедерации Севера и Юга Кореи, пользуются «активной поддержкой со стороны большинства государств и народов мира».

«Великий вождь» не преминул заявить и о поддержке идей М. С. Горбачева, изложенных в выступлении во Владивостоке в июне 1986 года. Однако Ким никак не прокомментировал советскую «перестройку», горбачевское «новое мышление». Эти постулаты советского генсека остались как бы за бортом официальных сообщений о переговорах. «Стальной полководец» дал понять, что в Пхеньяне не могут публично поддержать «идеи перестройки и нового мышления», так как они не укладываются в северокорейское понятие «чучхе», марксизма-ленинизма, пролетарского интернационализма. Корейцы в откровенных беседах говорили, что их настораживает горбачевское «новое мышление» и «советская перестройка», так как в них просматриваются кардинальные изменения как внутри Советского Союза, так и в его внешней политике, что, по мнению Пхеньяна, может привести к непредсказуемым последствиям. Что же «вождь» действительно оказался «велик». Сейчас хорошо известны результаты горбачевского эксперимента, главный из которых — распад Советского Союза и резкое ослабление (геополитическое и военно-экономическое) России.

Судя по всему, Ким вынес противоречивое впечатление от своего первого знакомства с М. С. Горбачевым. Официально итоги советско-северокорейского саммита в Москве в октябре 1986 года, как впрочем и других встреч и переговоров, были охарактеризованы в традиционно позитивных тонах — «важность состоявшегося обмена мнениями для углубления связей во всех сферах сотрудничества СССР и КНДР, для оздоровления обстановки в АТР».[53]

В практической же политике в отношении СССР и М. С. Горбачева Ким Ир Сен и Ким Чен Ир сделали важные выводы, особенно после нормализации связей Советского Союза с Южной Кореей. Как свидетельствуют северокорейские перебежчики в РК, Ким Чен Ир дал указание посольству КНДР в Москве максимально использовать контакты с советскими официальными лицами для получения экономической и военной помощи. Ким также потребовал «следить за настроениями высших советских офицеров», настроенных антигорбачевски, и работать с ними». Что это было действительно так, сказать трудно. Перебежчики всегда говорят то, что от них требуют. Но фактом остается факт, когда в Москве в августе 1991 г. объявили о «победе» ГКЧП, то в северокорейских провинциальных городах по улицам разъезжали автомобили с громкоговорителями, из которых доносились приветствия по случаю свержения «предателя Горбачева».

Ким Ир Сен хорошо понимал (китайцы говорят, что Ким Чен Иру не хватает «широкого кимирсеновского понимания») значимость Китая для Северной Кореи. Это понимание исходило, прежде всего, из осознания «духовного» родства двух народов, их тесной исторической и культурной общности. Думается, что «вождь» хорошо знал историю корейско-китайских отношений, которая, как известно, изобиловала многими событиями, о которых в КНДР не хотят вспоминать, а если и вспоминают, то пытаются толковать их так, чтобы сохранить лицо. Практически вся история Кореи связана с китайским вассалитетом. Редкие десятилетия корейское государство было самостоятельным, в основном же Китай властвовал в Корее. И только в конце XIX века после, поражения Китая в войне против Японии Корея была объявлена независимой. Идеи конфуцианства, идеи преклонения перед монархом (который всегда мудр и прав) также глубоко запали в душу Ким Ир Сена.

Молодой Ким немало лет провел в Китае, где учился в детские годы и формировался как партизанский командир, участвуя в боевых действиях в составе китайских партизанских соединений.

С одной стороны, он подвергался воздействию китайской духовной культуры, с другой, как кореец он хотел быть независимым человеком, не следовать слепо за китайским опытом, что проявилось в формировании у него националистических побуждений, которые в полной мере стали видны в 50-е годы, когда он уже был лидером независимого государства.

Понимая важность и историческую необходимость иметь добрые отношения с Китаем, Ким Ир Сен стремился к укреплению отношений с КНР. Ведь благодаря китайцам ему удалось сохраниться в качестве руководителя Северной Кореи. Если бы не китайская армия, то неизвестно, где бы оказался будущий генералиссимус в 1950 году во время корейской войны.

Вместе с тем хорошо известно, что «великий корейский вождь» не доверял китайцам и даже недолюбливал многих руководителей КПК. Одним из таких «нелюбимых» был Пэн Дэхуай, тот самый китайский маршал, который командовал китайскими добровольцами в годы корейской войны, спасшими Ким Ир Сена и его власть от разгрома. Пэн Дэхуай тоже не любил Кима, считал его «выскочкой и абсолютно бездарным» полководцем.

После заключения в июле 1961 года в Пекине Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (с китайской стороны договор подписал Чжоу Эньлай) Ким Ир Сен стал активно копировать китайский опыт социалистического строительства. В КНДР началось ускоренное кооперирование сельского хозяйства (в Китае — коммуны, в КНДР — сельхозкооперативы), развитие местной промышленности (строились десятки, сотни мелких фабрик, заводов, в том числе металлургических). В Китае начали «большой скачок», а в Северной Корее — «движение Чхонлима». Эти эксперименты в экономике КНДР сопровождались усиленной индоктринацией населения (в Китае — идеи Мао, в Корее — идеи «чучхе» или идеиКим Ир Сена), провозглашением курса на параллельное экономическое и военное строительство, что означало усиленную милитаризацию северокорейского общества.

Не добившись успеха в копировании китайского опыта социалистического строительства (в пропаганде, естественно, все это называлось утверждением во всех сферах экономики и общественной жизни «самобытных идей чучхе», самостоятельности — в экономике, независимости — в политике, самообороны — в защите страны), Ким Ир Сен мобилизует партию и население на всемерную поддержку южнокорейской революции. Разворачивается подготовка революционных кадров; на юг засылаются прошедшие в КНДР выучку агенты. Резко обостряется обстановка в районе демилитаризованной зоны, растет количество вооруженных инцидентов. В январе 1968 года происходят два крупных инцидента: спецподразделение северокорейской армии проникает в Сеул и атакует президентский дворец, военные корабли КНДР задерживают американское разведывательное судно в территориальных водах Северной Кореи. Положение на полуострове обостряется до критической отметки. Лишь благодаря усилиям Советского Союза удается отвести угрозу мощного удара по Северной Корее, который намеревались нанести вооруженные силы США.

В 60-е годы отношения КНДР—КНР осложняются. Возобновляется старый спор по поводу принадлежности горы Пэктусан (Байтоушань). На китайских картах этот горный хребет изображался как территория КНР. Северные корейцы «рисовали» Пэктусан как составную часть своей территории. Эта гора «священна» для Ким Ир Сена. Современная северокорейская историография считает, что именно в горах Пэктусана началась «партизанская эпопея» Кима, приведшая к освобождению Кореи. Миф, сочиненный Ким Ир Сеном, и по сей день используется в пропаганде как «начало» освободительной борьбы корейцев против японского колониального господства. Правда, нужно признать, что, хотя этот миф вписан во все учебники и книги, издаваемые в КНДР по данной тематике, тем не менее, население знает, кто именно принес освобождение корейскому народу. На обелиске «Освобождение» на горе Моранбтон в Пхеньяне пока сохранены слова о том, что «доблестная Советская Армия разгромила японский колониализм и принесла свободу и независимость корейскому народу». Ни о каких мифических партизанах, а тем более, о Корейской народно-революционной армии (КНРА) не упоминается. Корейцам запрещено говорить о роли Советского Союза в освобождении Кореи. Только по случаю праздника 15 августа (День освобождения Кореи) в газетах мельком можно прочесть краткое упоминание о том, что «Советская Армия приняла участие в боях за освобождение Кореи». А «настоящим освободителем» Кореи называют Ким Ир Сена и никогда не существовавшую КНРА.

В 60-е годы довольно напряженная ситуация складывается на северокорейско-китайской границе (протяженность 1367 км). Рыбаки обеих сторон вторгаются в территориальные воды, участились несанкционированные переходы госграницы. КНДР и КНР обменивались резкими нотами протеста.

Северокорейцы стали замалчивать роль Китая в корейской войне 1950–1953 годов. Резко возросло количество инцидентов на границе, заметно сократился делегационный обмен, упал торговый оборот. Ким взял курс на «всеобщую чучхеизацию» северокорейского общества, развернул борьбу против садэчжуый (борьба против преклонения перед великими), то есть против Китая и СССР. Ким Ир Сену на партийной конференции в 1966 году удалось провести линию на соблюдение нейтралитета в советско-китайском споре. Одновременно Ким отверг «идеи Мао» как универсальное учение и заявляет, что для КНДР нет лучшей идеологии, чем идеология «чучхе».

В апреле 1970 года в Пхеньян прибывает высокая китайская делегация во главе с премьером Госсовета Чжоу Эньлаем. Двусторонние отношения нормализуются. Ким повторяет, что «Трудовая партия Кореи сидит на своем марксистско-ленинском стуле». Это был ответ тем, кто говорил, что ТПК и он сам сидят на «двух стульях» — советском и китайском. В действительности он ловко использовал советско-китайские противоречия и получал от обоих союзников то, что ему было нужно. В 60—80-е годы Москва давала КНДР значительно больше, чем Пекин.

Тем не менее, с точки зрения собственных интересов (интересов своего режима), Ким Ир Сен принял самое правильное решение — поддерживать нормальные отношения со своими союзниками СССР и Китаем, использовать их во благо режима и своего собственного. При этом он давал понять и Москве и Пекину, что немедленно «переориентируется» на одного из союзников, если не будет удовлетворен «поведением» другого. Тем самым «вождь» хотел вызвать у СССР и Китая соревновательность за право быть «ближе» к Северной Корее.

И это, надо признать, получалось у Кима достаточно хорошо. Не раз Москва и Пекин «попадались на кимирсеновский крючок». А результат был один — «вождь» получал от своего союзника то, чего желал.

В 80-е годы северокорейско-китайские отношения развивались весьма активно, особенно на высшем политическом уровне, однако экономические связи были незначительными. По словам северокорейского историка Пак Тхэ Хо, «традиционная дружба и сплоченность между народами КНДР и КНР в этот период еще более окрепла».[54] В сентябре 1982 года Ким Ир Сен нанес визит в Пекин; в ноябре 1984 года состоялась еще одна северокорейско-китайская встреча на высшем уровне (после поездки в СССР и восточноевропейские соцстраны). Давая характеристику этим встречам, Ким говорил, что «визиты еще более укрепили великую дружбу и сплоченность двух партий, стран и народов и подняли отношения между КНДР и КНР на еще более высокую ступень».[55]

Ким Ир Сен не только сам ездил в Китай, но и решил направить туда своего сына. В июне 1983 года Ким Чен Ир в качестве члена Президиума Политбюро ЦК ТПК, секретаря ЦК посетил Китай. Его партнером по переговорам была супруга Дэн Сяопина Дэн Инчао — член Политбюро ЦК КПК. Китайцы торжественно приняли будущего руководителя Северной Кореи, ему были оказаны высокие почести (как главе государства).

«Центр партии» (так именовали младшего Кима в КНДР в начале 80-х годов) обсуждал в Пекине вопросы партийного строительства, идеологической работы. Именно в эти годы под его руководством развернулись широкие идеологические кампании по «революционизации» корейского общества, преобразованию всех и каждого «по образцу рабочего класса», «интеллигентизации» населения.

В экономике КНДР был взят курс на модернизацию, подведение научной базы под народное хозяйство страны. «Уважаемый товарищ руководитель» (так тоже называли Кима-младшего) информировал китайских лидеров о том, как в КНДР выполняются решения VI съезда ТПК (октябрь 1980 г.). Трудно утверждать однозначно, понравилось ли Ким Чен Иру в Китае или у него остался какой-то негативный осадок. Хорошо известно одно: недолюбливал и недолюбливает «великий полководец» китайских товарищей. Более подробно об этом расскажем ниже.

Не оставались в долгу и высшие китайские руководители. Они довольно часто навещали Ким Ир Сена в Пхеньяне. В декабре 1981 года премьер Госсовета Ли Пэн побывал в КНДР, в апреле 1982 года на 70-летие Ким Ир Сена пожаловал Генсек ЦК КПК Чжао Цзыян. В 1984–1986 годах высшие должностные лица КНР были гостями Кима-старшего. В целом же 80-е годы — это период активного делегационного обмена между двумя странами. Однако «вечная дружба» между КНДР и КНР («как зубы и губы») изобиловала и немалыми раздражителями, которые обе стороны пытались скрывать. Серьезный исследователь не мог не видеть этого. И раздражались в основном северокорейцы. Что их не устраивало в политике Пекина? Прежде всего, в Пхеньяне вызывала раздражение китайская позиция по поводу американского военного присутствия в Южной Корее. В Пекине старались не обращать внимания на настойчивые требования Кима вывести вооруженные силы США с юга Корейского полуострова.

Не по нраву северокорейцам стали и официальные контакты между Китаем и Южной Кореей в связи с урегулированием двух инцидентов — угоном в Сеул в мае 1983 года китайского самолета и нарушением в марте 1988 года территориальных вод РК китайским судном.

В начале 80-х годов между КНР и Южной Кореей активизировался делегационный обмен. Научные, спортивные делегации обеих стран посещали Сеул и Пекин для участия в международных форумах. Китай принял участие в Азиатских играх 1986 года и Олимпийских играх 1988 года, проводившихся в Южной Корее.

Быстрыми темпами возрастала южнокорейско-китайская торговля. Если в 70-е годы объем товарооборота между КНР и РК не превышал 100 миллионов долларов, то в 1989 году он составил более 3 миллиардов долларов (между КНДР и КНР — 500–600 миллионов долларов).

Все это не могло не разочаровывать Ким Ир Сена и его сына. Конечно, северные корейцы не высказывались публично по поводу расширения китайско-южнокорейских связей, но на дипломатическом уровне давали понять Пекину, что их не может устраивать такое развитие событий. Китайцы, со своей стороны, пытались убедить Пхеньян, что дальше неофициальных контактов с Сеулом и торговых связей дело не пойдет. В Пхеньяне не принимали всерьез китайские заверения.

Ким Ир Сен понимал, что бесконечно процесс отторжения Южной Кореи со стороны СССР, КНР, других социалистических стран продолжаться не может. На каком-то этапе союзники Северной Кореи пойдут на официализацию связей с РК, которая все более явственно заявляла о себе не только как энергично развивающееся государство, но и как серьезный региональный фактор, без учета которого нельзя обеспечить надежную безопасность и развивать широкое экономическое сотрудничество в Северо-восточной Азии. Ким, естественно, опасался такого развития событий и делал все возможное, чтобы затормозить процесс международно-правового признания Южной Кореи со стороны соцстран, «отложить» его на неопределенное время, выиграть время, чтобы укрепить свой режим.

В силу своего «милитаризованного» склада ума «вождь» избрал не модель модернизации экономики, улучшения материального благосостояния народа (и без того низкий уровень жизни северокорейцев в 80-е годы начал еще более снижаться), а создание такого оружия, которое обезопасило бы его режим. Еще в 50-е годы северокорейцы приступили к изучению теоретических проблем ядерной энергетики. При советском техническом содействии в районе г. Нёнбена был построен экспериментальный ядерный реактор (поставлен под контроль МАГАТЭ). Главная цель — проведение исследовательских работ, обучение северокорейских специалистов. В Дубне проходили стажировку специалисты из КНДР (всего в СССР было подготовлено более 50 северокорейских инженеров). Рассказывают, что посланцы Кима проявляли нескрываемый интерес, желание и упорство в изучении различных аспектов ядерной проблематики. Причем их интерес выходил далеко за рамки мирной направленности ядерных исследований.

Ким Ир Сен неоднократно обращался к советскому руководству оказать помощь в сооружении атомной электростанции в КНДР. Советская сторона под различными предлогами отводила эти обращения. При этом указывала на отсутствие финансовых средств. Аргументом в пользу отказа стало также неприсоединение КНДР к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) 1968 года. После настойчивых обращений советская сторона согласилась обсуждать вопрос о сооружении в КНДР АЭС, но при жестком условии, что Пхеньян присоединится к ДНЯО. В декабре 1985 года КНДР стала участником Договора о нераспространении, однако длительное время затягивала подписание соглашения о гарантиях с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). Предлог — наличие в Южной Корее американского ядерного оружия.

Помимо исследовательского реактора, Северная Корея в районе Нёнбёна развернула сооружение еще двух ядерных объектов, которые вызывали подозрение в том, что Пхеньян продвигается к созданию собственного ядерного оружия.

В декабре 1991 года президент Южной Кореи Ро Дэ У делает важное заявление об отсутствии в РК ядерного оружия. Тактическое ядерное оружие выводится с американских баз в Южной Корее (по северокорейским оценкам, там находилось до 1000 тысяч ядерных боеголовок, по данным американской и западной печати — 700). Это приводит к подписанию межкорейской декларации о безъядерном статусе Корейского полуострова и контрольного соглашения между КНДР и МАГАТЭ (1992 г.).

С середины 1992 года МАГАТЭ осуществляет в КНДР инспекционную деятельность. В сентябре 1993 года инспекторы ставят вопрос о проведении проверок на двух подозрительных объектах в Нёнбёне. Северокорейцы отказываются допустить на эти объекты инспекторов МАГАТЭ, ссылаясь на то, что они являются военными и Агентство не имеет полномочий на проверку военных сооружений.

Совет Управляющих МАГАТЭ принимает несколько резолюций с требованием к Пхеньяну провести инспекции двух объектов. Довольно жесткие заявления в адрес Северной Кореи последовали со стороны США, России, других государств, в которых кимирсеновское руководство призывалось к открытию указанных объектов для проверок Агентством.

Северокорейцы продолжали упорно противостоять увещеваниям международного сообщества, приводя при этом различные аргументы в защиту своей позиции. В частности, пхеньянские эксперты подняли вопрос о необходимости осуществления международного контроля за использованием ядерных материалов, которые будут получены в результате демонтажа ядерных боезарядов по Договору СНВ между Россией и США. Выражалась обеспокоенность в связи с тем, что высвобождаемый плутоний может по различным каналам уйти в другие страны и использоваться там в «неблагоприятных» целях, а это мол, приведет к расползанию ядерного оружия и т. д.

Пхеньян обвиняет Россию и США в том, что они «злоупотребляют» своими особыми правами в качестве ядерных держав, создают препятствия в работе МАГАТЭ, что чревато развалом системы ядерного нераспространения. По утверждению кимирсеновских экспертов, это и есть проявление «двойного стандарта», который может привести к необходимости пересмотра Договора о нераспространении ядерного оружия.[56]

Ответом Пхеньяна на настойчивые требования допустить МАГАТЭ на строящиеся объекты в Нёнбёне стало заявление правительства КНДР 12 марта 1993 года о прекращении членства Северной Кореи в ДНЯО. «Создавшиеся сегодня исключительные обстоятельства, — отмечалось в заявлении, — поставили нас в такое положение, что мы не можем больше выполнять обязательство по Договору о нераспространении ядерного оружия.

Правительство Корейской Народно-Демократической Республики заявляет, что в качестве меры, направленной на защиту высших интересов страны, вынуждено выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия.

Выход из ДНЯО является естественной самооборонной мерой, принимаемой в ответ на ядерные поджигательские происки США и несправедливые акции определенных кругов Секретариата МАГАТЭ, направленные против нашей Республики.

Эта наша принципиальная позиция, — говорится далее, — будет неизменной до тех пор, пока США не устранят ядерную угрозу против нас и Секретариат МАГАТЭ не возвратится к принципам самостоятельности и справедливости».[57] Одновременно с заявлением последовало введение на всей территории Северной Кореи полувоенного положения. Вооруженные силы были приведены в состояние повышенной боевой готовности. В стране, где миллионная армия, все мужское население, юноши и девушки были мобилизованы и направлены на военные сборы. Повсюду можно было видеть стройные шеренги шагающих ополченцев с деревянными автоматами.

Реакция международного сообщества на столь, прямо скажем, деструктивный шаг Кима и его окружения была абсолютно негативной. Практически все страны выразили озабоченность действиями Пхеньяна. МИД России в своем заявлении отметил, что Москва не может быть безучастной к любому шагу, который ведет к подрыву международного режима ядерного нераспространения.

В мае 1993 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию в связи с выходом КНДР из ДНЯО, в которой содержался настоятельный призыв к Пхеньяну вернуться в Договор и продолжить сотрудничество с МАГАТЭ. Примечательно, что против резолюции не выступили даже ближайшие друзья КНДР Китай и Пакистан. При голосовании они воздержались. В Северной Корее резолюция Совбеза ООН была расценена как вмешательство во внутренние дела и посягательство на суверенитет КНДР. Одновременно северные корейцы дали понять, что готовы обсуждать и решать ядерную проблему с Соединенными Штатами.

В июне 1993 года Пхеньян и Вашингтон провели официальные переговоры, итогом которых стали следующие договоренности: КНДР приостанавливает вступление в силу решения о своем выходе из ДНЯО, а США дают обязательства не вмешиваться во внутренние дела Северной Кореи и не угрожать ей применением силы.

В феврале 1994 года КНДР и США достигли «пакетной договоренности» — отмена американо-южнокорейских маневров «Тим спирит» в обмен на согласие Пхеньяна принять инспекции МАГАТЭ и возобновить межкорейский диалог. Однако северные корейцы опять «встали в позу» и не разрешили контролерам Агентства провести инспекции в полном объеме, что привело к срыву выполнения «пакетной договоренности».

В мае 1994 года инспекторы все же были допущены в радиохимическую лабораторию, завершив тем самым ранее начатые инспекции. Однако северные корейцы без участия контролеров МАГАТЭ произвели перегрузку топлива на 5-мегаватном реакторе. Это, по мнению экспертов Агентства, привело к тому, что была безвозвратно утеряна возможность определить, использовался ли этот реактор в прошлом для наработки оружейного плутония.

И снова возникла кризисная ситуация. США поставили вопрос о введении санкций против КНДР. В июне 1994 года МАГАТЭ заявило о прекращении технического содействия Северной Корее в осуществлении ряда проектов. В ответ Пхеньян заявил о выходе из соглашения с Международным агентством по атомной энергии.

С целью поиска выхода из кризиса важную инициативу представила Российская Федерация. 24 марта 1994 года МИД России сделал заявление, в котором предлагалось провести международную конференцию по безопасности и безъядерному статусу Корейского полуострова с участием России, США, Китая, Японии, КНДР, РК, а также представителей Генерального секретаря ООН и генерального директора МАГАТЭ. Цель форума — попытаться найти комплексное решение проблемы ядерного нераспространения в Корее и устранить преграды на пути его воплощения в жизнь. Такое комплексное решение могло бы включать осуществление следующих мер:

— содействие денуклеаризации Корейского полуострова;

— гарантии невмешательства во внутренние дела обоих корейских государств и их суверенитета;

— осуществление мер доверия в военной области на полуострове;

— замена соглашения о перемирии 1953 года мирным договором;

— нормализация двусторонних отношений между государствами-участниками конференции (КНДР—США, КНДР—Япония).

По мнению российской стороны, реализация предложенных к рассмотрению на многостороннем форуме мер позволила бы укрепить режим ядерного нераспространения на полуострове, предотвратить сползание к конфронтации.

Российская инициатива сыграла свою позитивную роль. Наряду с усилиями СБ ООН, МАГАТЭ идея созыва международной конференции способствовала спаду напряженности вокруг ядерного вопроса КНДР, стимулировала возобновление северокорейско-американского диалога, который завершился женевскими договоренностями.

В середине июня 1994 года бывший президент США Дж. Картер встречается в Пхеньяне с Ким Ир Сеном. В ходе встречи «великий вождь» излагает следующую позицию Северной Кореи. КНДР согласна приостановить свою ядерную программу в случае:

1) возобновления северокорейско-американских переговоров;

2) предоставления КНДР возможности заменить графитовые реакторы на легководные;

3) официальных гарантий, что КНДР не станет объектом ядерной атаки со стороны США.

Ким Ир Сен пообещал:

1) не выходить из ДНЯО;

2) не высылать из Северной Кореи инспекторов МАГАТЭ до тех пор, пока со стороны США предпринимаются «добросовестные усилия для \ / урегулирования ядерной проблемы».

3) установленное на северокорейских объектах оборудование МАГАТЭ остается в рабочем состоянии.

Ким Ир Сен предложил:

1) подписать трехстороннюю декларацию (КНДР, РК, США), в \ / которой указать, что ядерное оружие не будет развернуто и применено против кого-либо на Корейском полуострове;

2) заключить с Южной Кореей соглашение о сокращении вооруженных сил Севера и Юга на 100 тысяч человек с каждой стороны;

3) сократить численность американских войск на юге в той же пропорции, как и войска КНДР и РК;

4) США, РК, КНДР выводят все воинские подразделения и вооружение из демилитаризованной зоны;

5) КНДР и РК открывают свои границы для взаимных поездок граждан Севера и Юга;

6) северокорейские и американские представители приступают к поискам мест захоронения трех тысяч военнослужащих США, пропавших на территории КНДР в годы корейской войны;

7) провести встречу Ким Ир Сен — Ким Ен Сам (согласие президента РК Ким Ен Сама есть).

Предложения Дж. Картера и американской администрации.

В случае отказа КНДР от выхода из ДНЯО, ее согласия на проведение всех необходимых инспекций МАГАТЭ и ее обязательства не использовать отработанное ядерное топливо США предпримут следующие действия:

пойдут на возобновление с КНДР переговоров, обмен представительствами и предоставление Северной Корее экономической помощи;

окажут содействие в строительстве легководного реактора (ЛВР);

установят дипломатические отношения с КНДР после проведения инспекций МАГАТЭ двух «подозрительных объектов» и снятия всех подозрений в разработке Северной Кореей ядерного оружия.

Предложения Кима и Картера стали основой тех договоренностей, которые были достигнуты в октябре 1994 года в Женеве и зафиксированы в Рамочном соглашении.

Если давать общую оценку итоговому документу, то, прежде всего, нужно отметить его компромиссный характер. В обмен на обязательство КНДР оставаться в ДНЯО и демонтировать свою ядерную программу США поставят Пхеньяну два легководных реактора и нормализуют отношения с КНДР. Однако уже в 1994 году были видны слабости и несовершенство Рамочного соглашения.

Во-первых, зафиксированные в документе обязательства Северной Кореи в связи с контролем МАГАТЭ за ее ядерной деятельностью носили не универсальный, а выборочный характер и зависели главным образом от выполнения Вашингтоном своих обязательств. А ведь хорошо известно, что нормы гарантий МАГАТЭ носят безусловный характер.

Во-вторых, Рамочное соглашение создавало прецедент для других стран, которые вознамерятся выторговать себе особый статус в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия.

В-третьих, заключенная КНДР и США сделка наносила ущерб интересам России, которая имела Соглашение с КНДР (1985) о строительстве АЭС на легководных реакторах. Россия в силу нарушенных Пхеньяном обязательств прекратила сотрудничество с ним в мирном использовании атомной энергии, в то время как США и РК приняли решение построить в КНДР АЭС на ЛВР. В дальнейшем стало известно, что ни США, ни РК не имели намерения привлечь Россию к сотрудничеству в рамках КЕДО (Организация развития энергетики на Корейском полуострове), специально созданной для управления процессом строительства в КНДР двух легководных реакторов.

Администрация Б. Клинтона и после подписания Рамочного соглашения продолжала внимательно изучать северокорейскую ядерную деятельность, искать новые варианты ее окончательного разрешения. В США была создана специальная комиссия экспертов во главе с бывшим министром обороны У. Перри, который посетил Пхеньян и провел переговоры с северокорейской стороной. Состоялись также его встречи в Пекине, Токио и Сеуле. Результатом проведенной работы стал доклад У. Перри о политике США на Корейском полуострове.

Комиссия Перри предложила продолжать линию на «вовлечение» КНДР, предоставление ей экономических и других льгот в обмен на нераспространение ОМУ, ее «открытие» внешнему миру, проведение внутренних реформ, установление стабильного диалога с Южной Кореей.

Кроме того, в докладе выдвигался перечень условий, которые должна соблюдать Северная Корея, а именно — не производить испытания межконтинентальных баллистических ракет, строго соблюдать Рамочное соглашение, сделать абсолютно «прозрачной» свою ядерную программу, не допускать «военных провокаций» против Южной Кореи.

В случае, если Пхеньян откажется от соблюдения этих условий, предлагалось осуществлять «давление» на него, вплоть до осуществления силовых акций.

По рекомендации «Комиссии Перри» был создан трехсторонний координационный орган в составе США, РК и Японии, на который возлагались мониторинг за северокорейской ядерной деятельностью, выработка рекомендаций и координация усилий трех государств по ядерному вопросу КНДР. Однако процесс политического разрешения северокорейской ядерной проблемы был прерван с приходом власти в США республиканского президента.

В начале 90-х годов еще не было известно, что Пхеньян обладает «потенциалом ядерного сдерживания». Однако выход КНДР в 1993 году из Договора о нераспространении ядерного оружия свидетельствовал, что Северная Корея, была близка к созданию «оружия сдерживания». Ким Ир Сен, как очевидно, сделал ставку на ядерную бомбу, как средство выживания режима, ибо другие средства (в частности, реформы) вызывали серьезные опасения из-за возможности потери власти и разрушения тоталитарного режима.

Примечания:

1

Очерк корейской истории. Книга 2. Корея, Пхеньян. 1995. С. 119.

2

Там же. С. 120.

3

Есть сведения о том, что первой женой Ким Ир Сена была Ким Хе Сун, которая воевала вместе с ним в одном отряде, попала в плен к японцам. После освобождения жила и работала в Северной Корее.

4

Подробнее см.: Торкунов А. В., Уфимцев Е. П. Корейская проблема: новый взгляд. М., 1995; Торкунов А. В. Загадочная война: корейский конфликт 1950–1953 годов. М., 2000.

5

Ким Дэ Чжун. Южная Корея: драмы и надежды демократии. М., 1992. С. 163.

6

См.: Шин В. А. Китай и корейские государства во второй половине XX столетия. М., 1998. С. 32, 33.

7

См.: Ткаченко В. П. Корейский полуостров и интересы России. М., 2000. С. 29.

8

Шин В. А. Указ. соч. С. 44.

9

Ким Чен Ир. Чучхейский социализм. М., 2000. С. 47.

10

Социалистическая Конституция КНДР. Корея, Пхеньян. 1998. С. 1.

11

История Трудовой партии Кореи. Пхеньян, 1979. С. 659 (кор. яз.).

12

Социалистическая Конституция КНДР. Корея, Пхеньян. 1972. С. 2.

13

Там же. С. 1.

14

Там же. С. 8–9.

15

СоциалистическаяКонституция КНДР. С. 3.

16

Социалистическая Конституция КНДР. Корея, Пхеньян. 1993. С. 2.

17

Уголовный кодекс КНДР. Пхеньян, Корея. 1992. С. 9—11.

18

Ким Ир Сен. Избранные произведения. Т. 4. Пхеньян. 1978. С. 402.

19

В КНДР не публикуются официальные статистические данные о развитии экономии; здесь и далее приводимые показатели являются расчетными.

20

История Кореи. М., 2003. С. 347.

21

Ким Ир Сен. Избранные произведения. Т. 4. Пьхеньян. С. 426.

22

«Нодон синмун». 1977. 8 сент.

23

Закон о социалистическом труде КНДР. Пхеньян, 1978. С. 19 (на кор. яз.).

24

Ким Ир Сен. Избранные произведения. Пхеньян, 1978. С. 70.

25

Жебин А. З. Некоторые механизмы социального контроля в КНДР // «Проблемы Дальнего Востока». 1996. № 6. С. 20.

26

Социалистическая Конституция КНДР. Корея, Пхеньян. 87 чучхе 1998. С. 13.

27

Корея сегодня. 1983. № 6. С. 20.

28

См.: Ким Ир Сен. Собрание сочинений. Т. 5. Пхеньян. 1978. С. 76.

29

Ткаченко В. П. Корейский полуостров и интересы России. М., 2000. С. 19.

30

Там же.

31

Ким Ир Сен. Непременно восторжествует великое антиимпериалистическое революционное дело народов Азии, Африки и Латинской Америки. Пхеньян. 1968. С. 12.

32

См.: Политическая история государств Азии и Северной Африки. Т. 1. М., 1996. С. 155.

33

Ким Ир Сен. Высоко неся знамя идей чучхе, еще более ускорим социалистическое строительство. Пхеньян, 1978. С. 37.

34

Ким Ир Сен. Отчетный доклад VI съезду партии. Пхеньян, 1980. С. 104.

35

«Нодон синмун». 1982. 16 сент.

36

«Нодон синмун». 1983. 21 мая.

37

«Нодон Синмун». 1983. 4 февр.

38

«Нодон синмун». 1982. 25 мая.

39

Ким Чен Ир. Выше знамя марксизма-ленинизма и идей чучхе // «Кыллочжа». 1983. № 5. С. 18.

40

См.: «Корея». 1990. № 10. С. 16.

41

См.: «Нодон синмун». 1983. 7 февр.

42

См.: «Нодон синмун». 1982. 24 окт.

43

См.: «Нодон синмун». 1983. 28 янв.

44

См.: Far Eastern Economic Review. 1982. Jan., 8. P. 34.

45

«Нодон синмун». 1981. 15 апр.

46

Визит в Советский Союз партийно-правительственной делегации КНДР во главе с Генеральным секретарем ЦК ТПК, Президентом КНДР Ким Ир Сеном // М.: Политиздат, 1984. С. 12.

47

Там же. С. 11.

48

«Правда». 1983. 1 июня.

49

«Правда». 1986. 25 окт.

50

Там же.

51

Там же.

52

Там же.

53

«Правда». 1986. 2 нояб.

54

Пак Тхэ Хо. История внешней политики КНДР // Пхеньян, 1987. С. 203 (кор. яз.).

55

Там же.

56

См.: «Нодон синмун». 1993. 20 янв.

57

«Минчжу Чосон». 1993. 13 марта.