Глава одиннадцатая

ЛИКВИДАЦИЯ Л. Д. ТРОЦКОГО

Как известно, Дев Давидович Троцкий (Бронштейн) — видный деятель международного коммунистического движения, теоретик и практик марксизма, один из организаторов революции 1917 года и создателей Красной армии, один из основателей и идеологов Коминтерна, в первом советском правительстве — нарком по иностранным делам, а потом, с 1918 по 1924 год, — нарком по военным и морским делам, член Политбюро ВКП(б) — в 1927 году, проиграв борьбу за власть И. В. Сталину, был снят со всех постов, исключен из партии и сослан в Алма-Ату.

Ослепительная звезда Л. Д. Троцкого в один миг закатилась, а в 1929 году в довершение ко всему он еще и был выдворен за пределы СССР.

В том же 1929 году Л. Д. Троцкий прибыл в Турцию — на остров Принкипо, что в Мраморном море, вблизи Константинополя.

Обосновавшись в Турции, Лев Давидович начал издавать «Бюллетень оппозиции», написал автобиографию «Моя жизнь», создал свое основное историческое сочинение «История русской революции», посвященное событиям 1917 года, а главное — он стал выдавать одну за другой обличительные статьи против И. В. Сталина. Последнему это, конечно же, не понравилось, и спецслужбам был дан приказ на подготовку плана физического устранения противника.

В 1932 году Л. Д. Троцкий перебрался из Турции во Францию, но прожил там недолго. В 1935 году он уже обосновался в Норвегии. И всюду неугомонный Лев Давидович продолжал критиковать политику советского руководства, опровергая утверждения официальной пропаганды и советской статистики. За это в 1932 году он был лишен гражданства СССР.

Следует отметить, что с такой непримиримой позицией Л. Д. Троцкому было нелегко где-то прочно осесть после высылки из СССР. Многие помнили его предреволюционные метания по Европе, знали его как радикального политика и крайне неуживчивого человека, генерирующего вокруг себя проявления агрессии и экстремизма. В свое время его высылали из Австрии и Германии, сажали за решетку в Испании и Франции, не впускали в Англию, Швейцарию и Италию. За прошедшие с тех пор годы это, конечно же, не могло забыться. В результате Норвегия, не желавшая ухудшать отношения с СССР, стала всеми силами стараться избавиться от столь опасного «гостя»: у Л. Д. Троцкого были конфискованы все его произведения, а сам он был помещен под домашний арест.

Полпред СССР в Норвегии И. С. Якубович потребовал немедленной высылки Л. Д. Троцкого из страны. Требовали его удаления и представители правых партий. Вопреки яростным протестам Льва Давидовича в декабре 1936 года правительство Норвегии приняло решение о высылке. Более того, ему даже стали угрожать выдачей советскому правительству.

Это было крайне нежелательно, и в конце 1936 года Л. Д. Троцкий решил покинуть негостеприимную Европу, найдя себе убежище в Мексике, подальше от Советской России и агентов Кремля.

19 декабря 1936 года он покинул Норвегию на нефтеналивном танкере «Руфь», который 9 января 1937 года прибыл в мексиканский порт Тампико.

В Мексике Л. Д. Троцкий поселился в доме художников Фриды Кало и Диего Риверы, находившемся на южной окраине мексиканской столицы — в Койоакане (слово «Койоакан» в переводе с языка ацтеков означает «логово»).

Магдалена Кармен Фрида Кало родилась в 1907 году в Койоакане в семье немецкого еврея Вильгельма (или, как его назвали в Мексике, Гульермо) Кало и мексиканки Матильды Кальдерон. Интересно отметить, что бабушка Фриды по отцовской линии Генриетта Кауфман приходилась дальней родственницей матери Бориса Пастернака (такая вот «гремучая смесь», в очередной раз наводящая на мысль о том, как тесен мир).

Семья Фриды была не слишком дружной (союз ревностной католички и равнодушного к религии европейца изначально был обречен на неудачу). Родители все время ругались прямо на глазах у впечатлительной девочки. А в шестилетнем возрасте Фрида перенесла полиомиелит и после болезни на всю жизнь осталась хромой (ее правая нога была тоньше левой). В пятнадцать лет она поступила в Национальную подготовительную школу с целью изучать медицину. В этой школе и произошла ее первая встреча с будущим мужем, известным мексиканским художником Диего Риверой, работавшим там над очередной росписью стен.

Диего Мария Ривера был на двадцать с лишним лет старше Фриды (он родился в 1886 году в городе Гуанахуато на северо-западе Мексики). Учась в Академии художеств Сан-Карло в Мехико, он был премирован стипендией, которая позволила ему поехать в Испанию. В результате с 1907 по 1921 год Диего Ривера жил в Европе, учился в Академии художеств в Мадриде, а потом — в Париже и в Италии. Побывал он также в Бельгии, Нидерландах и Великобритании. Был близко знаком с европейской художественной элитой, в том числе с Пабло Пикассо.

В 1922 году Диего Ривера, придерживавшийся троцкистских взглядов, вступил в Мексиканскую коммунистическую партию. Одновременно с этим он стал одним из основателей мексиканской школы монументальной живописи, расписав огромное число стен общественных зданий[29].

Судьба «чарующе привлекательной хромоножки» Фриды тем временем складывалась не так удачно. Дождливым вечером 17 сентября 1925 года она попала в тяжелую аварию. Школьный приятель Алехандро взялся подвезти ее до дома, но автомобиль врезался во встречный трамвай. Несчастного выбросило из машины, а лопнувшая трамвайная дуга буквально распорола живот девушки, раздробив ей таз, сломав позвоночник, ключицу, правую ногу и несколько ребер. После этого Фрида целый год была прикована к больничной койке, и она еще находила в себе силы шутить: «Я лишилась девственности необычным способом». Проблемы со здоровьем остались у нее на всю жизнь. Впоследствии ей пришлось перенести несколько десятков операций, месяцами не выходя из больниц. К сожалению, несмотря на горячее желание, после этого несчастья она не могла уже стать матерью.

Именно после этой трагедии Фрида впервые попросила у отца кисти и краски. Для девушки изготовили специальный подрамник, позволявший писать лежа. Над кроватью прикрепили большое зеркало, чтобы она могла видеть себя. В результате первой картиной Фриды был автопортрет, и это навсегда определило основное направление ее творчества. «Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего», — любила говорить она.

В 1929 году Фрида Кало стала женой Диего Риверы. Ему было сорок три года, ей — всего двадцать два. Сближало двух творческих людей не только искусство, но и общие политические убеждения — они были коммунистами. Их бурная совместная жизнь стала легендой…

В начале 1937 года в доме Диего Риверы[30] и Фриды Кало[31] нашел убежище Л. Д. Троцкий.

Их дом в Койоакане был построен за три года до рождения Фриды: толстые стены, плоская крыша, один жилой этаж… Планировка дома была выполнена так, что комнаты всегда оставались прохладными (все они выходили во внутренний двор). Дом стоял всего лишь в нескольких кварталах от центральной городской площади. В течение тридцати лет облик дома не менялся, но Диего и Фрида сделали его таким, каким его теперь знают очень многие: они выкрасили его в ярко-синий цвет и украсили в традиционном индейском стиле[32].

На стене дома сейчас можно увидеть надпись: «Фрида и Диего жили в этом доме с 1924 по 1954 год». Это не совсем верно. До поездки в США, где Диего и Фрида провели четыре года (до 1934 г.), в этом доме они жили совсем мало. В 1934–1939 годах они жили в двух домах, построенных специально для них в жилом районе Сан-Анхеле. Затем последовали долгие месяцы, когда Диего не жил вместе с Фридой, не говоря уже о том периоде, когда они разъезжались, разводились и снова сочетались браком.

Переезд в Мексику спас Л. Д. Троцкого от полного политического краха и забвения. Решающую роль при этом сыграла Фрида Кало. Исключительно одаренная, неукротимо амбициозная, с внешностью «роковой женщины», замешенной на огненной смеси еврейской, испанской и индейской крови, уверенная в своем высшем предназначении, Фрида Кало в «эпоху войн и революций», конечно же, была сторонницей марксизма и феминизма.

Ее гениальный муж был левак не из последних. В 1932 году, например, когда он исполнил фреску площадью почти сто квадратных метров в Рокфеллер-центре на Манхэттене, его упрашивали убрать фигуру Ленина из росписи, не упросили — случился скандал. Заказчик остался крайне недоволен. Некоторое время фреску прятали под занавесом, а в начале 1934 года ее уничтожили антикоммунистически настроенные элементы. Но упрямый Ривера впоследствии воссоздал фреску в Мехико, в оперном театре Паласио-де-Белла-Арт.

В 1927 году он сразу увлекся двадцатилетней художницей, остроумной, смелой и явно талантливой, и вскоре сделал ей предложение.

Маргарита Шкляревская в своей статье «Фрида Кало, рожденная космосом» пишет:

«Маленькая, хрупкая, искалеченная девушка обладала такой могучей, колдовской даже силой женского очарования, что устоять он не мог. Бешеная страсть, сгусток чувств… Немедленный развод с женой и, как говорил он сам, „два года ползанья у ног“. Наконец, вожделенная женитьба».

В тот момент Ривере было за сорок, и он был свободен — он только что расстался со второй женой Гваделупой Марин, матерью двух его дочерей. Но уже в день свадьбы Диего показал свой взрывоопасный нрав: перебрав текилы, он начал палить в небо из револьвера. Увещевания только распаляли разгулявшегося художника. Случился первый семейный скандал, и Фриде пришлось в тот вечер бежать к родителям. Правда, проспавшись, Диего пришел просить прощения…

Конечно же, она простила его. После этого молодожены переехали в свою первую квартиру, а потом — в ставший знаменитым «Голубой дом» в Койоакане, самом «богемном» районе Мехико, где они прожили много лет.

Их семейная жизнь буквально бурлила страстями. Они не всегда были вместе, но не могли жить и врозь. Ихсвязывали отношения, пословамодногоиз друзей, «страстные, одержимые и порой мучительные». В 1934 году Диего Ривера изменил Фриде с ее младшей сестрой Кристиной, позировавшей ему. Сделал он это, не скрываясь, прекрасно понимая, что наносит жене оскорбление, но при этом отношений с ней он порывать и не думал. Удар для Фриды и в самом деле получился жестоким. Гордая женщина, она своей болью не пожелала делиться ни с кем, она лишь выплеснула ее на холст. Получилась весьма странная картина: обнаженное женское тело, иссеченное кровавыми ранами. Рядом с ножом в руке, с равнодушным лицом стоит тот, кто нанес все эти ужасные раны. «Всего-то несколько царапин!» — так назвала это полотно ироничная Фрида.

После измены Диего она решила, что тоже имеет право на любовные приключения. Он не мог не изменять. Она, будучи человеком гордым и самодостаточным, решила отвечать ударом на удар. В «искалеченную девушку» влюблялись, подчас вызывая ответную реакцию, такие крупные фигуры, как знаменитый американский фотограф венгерского происхождения Николас Мюрей, один из первых авангардистов в скульптуре японец Исаму Ногучи, приобщивший ее к сюрреализму французский писатель Андре Бретон…

Это бесило Риверу. Позволяя самому себе любые вольности, он был нетерпим к изменам Фриды. Знаменитый художник был болезненно ревнив. Однажды, застав жену с Исамой Ногучи, Диего выхватил пистолет. К счастью, стрелять он не стал, зато Фрида осыпала его самыми последними ругательствами.

Поселившись в доме Диего Риверы и Фриды Кало, Л. Д. Троцкий, провозгласивший «диктат мысли, свободный от всякого контроля разума», очень сильно увлекся женой Риверы (кстати, мексиканцы вспоминают этот факт весьма неохотно). Удивительно, но не выходивший из дома без револьвера Диего Ривера смотрел на бурный роман Л. Д. Троцкого и своей жены сквозь пальцы.

Остается лишь задаваться вопросом, чем мог увлечь импульсивную и экзальтированную по натуре Фриду уже немолодой, сильно полысевший и изможденный «сверхчеловек», имя которого — «синоним революции», который был почти на тридцать лет ее старше? Одни говорят, мексиканская художница просто восхищалась «трибуном русской революции» и тяжело переживала его высылку из СССР. Она была счастлива, что благодаря их с Диего усилиям он нашел в Мехико долгожданный приют. Есть и другая версия: экспрессивная троцкистка будто бы не смогла устоять под напором «экстракта революции» и «лучшего большевика».

Увлекся и Л. Д. Троцкий. Более того, почти 60-летний революционер вел себя, как мальчишка. Он буквально потерял голову, на глазах у всех расточал Фриде чрезмерные комплименты, будто невзначай притрагивался к ее руке, тайком касался под столом ее колена, без конца передавал какие-то записки.

Кульминация наступила, когда Фрида Кало провела, наконец, сутки наедине с Л. Д. Троцким в загородном поместье Сан-Мигель Регла в 130 километрах от Мехико. После этого их отношения скрывать уже было невозможно, о них узнали и Диего Ривера, и жена Троцкого. Последовали серьезные объяснения. Жена Льва Давидовича Наталья Седова, узнав об изменах мужа, настояла на разрыве его отношений с любовницей. Вымаливая у жены прощение, Л. Д. Троцкий назвал себя «ее старой верной собакой»…

Естественно, после этого изгнанники вынуждены были покинуть «Голубой дом».

Если Лев Давидович так и не решился оставить жену, то между Диего и Фридой произошел разрыв. Разумеется, испортились отношения и между Риверой и Троцким. Удивительно, но, расставшись с Троцким, Фрида Кало вдруг стала называть его «надоедливым стариком», а потом, 7 ноября 1937 года, в день рождения Льва Давидовича, взяла и подарила ему свой «Автопортрет с письмом в руках».

Диего Ривера с Л. Д. Троцким уже больше не помирились. Более того, после того как состоялось роковое покушение на Троцкого, художник оказался в числе подозреваемых. Все знали, что Ривера насмерть разругался со своим гостем, так почему бы импульсивному мужу-рогоносцу не отомстить своему сопернику?..

В результате Диего Ривере пришлось практически бежать в Сан-Франциско. Перебраться туда ему помогла красавица Полетт Годдард — бывшая жена Чарли Чаплина, снимавшаяся в его знаменитом фильме «Новые времена».

В связи с покушением на Л. Д. Троцкого потом арестовали и Фриду. Правда, через несколько дней ее отпустили, и она тоже уехала в Сан-Франциско, где во второй раз вышла замуж за простившего ее Риверу.

Маргарита Шкляревская по этому поводу пишет:

«Потом в ее жизнь вошла бисексуальность. Все — для самоутверждения. Был ли ее любовником Троцкий, семью которого Кало и Ривера приютили в своем доме, сомнительно, доказательств тому нет. Но то, что жена Троцкого к Фриде ревновала, — точно».

В общем, земля слухами полнится. Как бы то ни было, никаких достоверных свидетельств романтической связи Л. Д. Троцкого и Фриды Кало нет. Однако дом Фриды и Диего его семья покинула. Это факт. Поселился Лев Давидович с Натальей Седовой в доме, купленном за 17 000 песо. Большую часть из этих денег дал один торговец книгами, уроженец Одессы. Средств на жизнь не хватало, и Лев Давидович занялся приусадебным хозяйством. Пока он разводил кроликов и писал статьи, в СССР его заочно приговорили к смерти.

Дом, где поселился Л. Д. Троцкий, находился на улице Вены, в предместье Мехико — голом, пыльном, малолюдном. Теперь «пророк в изгнании» был осторожен. В доме установили стальные двери, возвели высокие стены, наладили круглосуточную вооруженную охрану. Человек, привыкший повелевать многотысячными армиями, теперь жил в страхе возможного покушения.

Все это было связано с тем, что в январе 1937 года Л. Б. Троцкий и его старший сын от гражданского брака с Натальей Седовой Лев Львович Седов — активный участник троцкистского движения — были объявлены вне закона.

А 16 февраля 1938 года живший в Париже Лев Львович вдруг умер. Умер он от банального аппендицита, и большинство политических сторонников Л. Б. Троцкого тут же сочло, что он был либо убит сталинскими агентами в больнице, либо отравлен ими ранее (до операции он болел около года). В 1956 году Марк Зборовский, агент НКВД, внедренный в 30–40-е годы в троцкистское движение, дал показания в американском суде, согласно которым получалось, что это он тайно устроил Л. Л. Седова в небольшую клинику, принадлежавшую русским эмигрантам, и сообщил о ее местонахождении своему руководству. Однако советский разведчик генерал П. А. Судоплатов, отвечавший в это время за проводимые НКВД убийства за рубежом, утверждает, что к смерти Л. Л. Седова советские агенты не имели никакого отношения. В своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы» он пишет:

«Сын Троцкого, Лев Седов, носивший фамилию матери, находился под нашим постоянным наблюдением. Он являлся главным организатором троцкистского движения в Европе после того, как в 1933 году приехал в Париж из Турции. Мы располагали в Париже двумя независимыми друг от друга агентурными выходами на него. В одной ведущую роль играл Зборовский (подпольная кличка „Этьен“, он же „Тюльпан“). О нем подробно написал Волкогонов. Другую возглавлял Серебрянский. Зборовский навел нас на след архивов Троцкого, а Серебрянский, использовав полученную информацию, захватил эти архивы, спрятанные в Париже, и тайно доставил их в Москву. Он сделал это при помощи своего агента „Гарри“, находившегося в Париже, и агента, работавшего во французской полиции.

В книге „Троцкий“ Волкогонов утверждает, будто архивы были вывезены Зборовским, тогда как на самом деле тот даже понятия не имел, как была использована добытая им информация. Волкогонов также пишет, что Зборовский помог убить Седова, находившегося в то время во французской больнице. Сын Троцкого, как известно, действительно скончался в феврале 1938 года при весьма загадочных обстоятельствах, после операции аппендицита. Доподлинно известно лишь то, что Седов умер в Париже, но ни в его досье, ни в материалах по троцкистскому интернационалу я не нашел никаких свидетельств, что это было убийство. Если бы Седова убили, то кто-то должен был бы получить правительственную награду или мог на нее претендовать. В то время, о котором идет речь, было много обвинений в адрес разведслужбы, которая якобы приписывала себе несуществующие лавры за устранение видных троцкистов, однако никаких подробностей или примеров при этом не приводилось. Принято считать, что Седов пал жертвой операции, проводившейся НКВД. Между тем Шпигельглаз, докладывая Ежову о кончине Седова в Париже, упомянул лишь о естественной причине его смерти. Ежов, правда, комментировал сообщение словами: „Хорошая операция! Неплохо поработали, а?“ Шпигельглаз не собирался спорить с наркомом, который постарался приписать заслугу „убийства“ Седова своему ведомству и лично доложил об этом Сталину. Это способствовало тому, что НКВД стали считать ответственным за смерть Седова.

Когда мы с Эйтингоном обсуждали у Берии план ликвидации Троцкого, об устранении его сына ни разу не упоминалось. Легко предположить, конечно, что Седов был убит, но лично я не склонен этому верить. И причина тут самая простая. Троцкий безоговорочно доверял сыну, поэтому за ним велось плотное наблюдение с нашей стороны, и это давало возможность получать информацию о планах троцкистов по засылке агентов и пропагандистских материалов в Советский Союз через Европу. Его уничтожение привело бы к потере нами контроля за информацией о троцкистских операциях в Европе».

Как бы то ни было, Л. Д. Троцкий считал, что его безопасности в Мексике имеет место угроза. Учитывая, что консульство США в Мексике мало что могло сделать для усиления этой безопасности, Л. Д. Троцкий начали усиленно добиваться визы на въезд в США. Сначала делалось это под предлогом ухудшившегося состояния здоровья, когда же медицинские обоснования оказались неубедительными, Л. Д. Троцкий изменил тактику и стал утверждать, что выезд в США нужен ему для проведения исторических исследований.

В хлопотах о визе прошел 1939 год, наступил 1940 год. Все это время сталинская агентура не оставляла Л. Д. Троцкого в покое. В частности, в 1937 году отказался от сотрудничества с ним некий Максим Либер, ранее занимавшийся устройством статей Л. Д. Троцкого в наиболее популярные американские журналы и заключавший контракты с крупными американскими издательствами на публикацию его книг (позднее этот Либер был разоблачен как агент НКВД). В Мексике Л. Д. Троцкий был окружен плотным кольцом «людей в штатском». Помимо прямых агентов НКВД, информацию о его деятельности регулярно передавали сотрудники посольств СССР в США и Мексике.

Одновременно с этим Л. Д. Троцкий регулярно узнал о расправах над своими близкими родственниками. В 1937–1938 годах были расстреляны его младший сын Сергей Львович Седов, старший брат Александр Давидович Бронштейн, первая жена Анна Львовна Соколовская и мужья дочерей. Тогда же были арестованы сестра Троцкого О. Д. Каменева, жена Б. А. Бронштейна, второй сын и дочь А. Д. Бронштейна, жена С. Л. Седова и ряд других более отдаленных родственников.

С самого начала пребывания Л. Д. Троцкого в Мексике давление на мексиканское правительство с целью добиться его высылки из страны было столь велико, что даже президент Ласаро Карденас, относившийся к «трибуну русской революции» с известной долей уважения, ни разу не отважился лично встретиться с ним.

В середине 1937 года улицы Мехико были обклеены листовками, в которых утверждалось, что Л. Д. Троцкий в союзе с мексиканскими реакционными генералами готовит в стране государственный переворот.

Мексиканская резидентура НКВД не брезговала и самыми кустарными попытками организации террористического акта. Так, например, в начале 1938 года в дом Л. Д. Троцкого попытался проникнуть один подозрительный тип, выдававший себя за посыльного, принесшего подарок. После того как охранники отказались впустить его в дом, он скрылся, а потом поблизости нашли пакет с взрывчатым веществом.

Практически всю информацию, поступавшую к Л. Д. Троцкому из Европы, перехватывали.

Бывший секретарь Л. Д. Троцкого француз Жан ван Эйженоорт, работавший с ним еще в Турции, в своих воспоминаниях рассказывает, что Лев Давидович не сомневался в намерениях НКВД внедрить агентов в его окружение, но тем не менее в ряде случаев не демонстрировал должной осторожности.

В. З. Роговин в своей книге «Партия расстрелянных» рассказывает:

«Весной 1938 года секретари Троцкого обратились к европейским троцкистам с просьбой порекомендовать русскую машинистку. Вскоре пришел ответ, что чешская девушка, в совершенстве владеющая русским языком, готова приехать в Мексику, но имеются подозрения в том, что она является сталинисткой. Когда Эйженоорт сообщил об этом Троцкому, тот сказал: „Пригласим ее! Мы привлечем ее на свою сторону“.

14 мая Троцкий писал своему бывшему секретарю Яну Френкелю: „Она еще совсем молодая женщина, ей всего восемнадцать лет. Я не верю, что она может быть ужасным агентом ГПУ. Даже если она питает симпатии к сталинистам и скверные намерения по отношению к нам, мы чувствуем себя достаточно сильными для того, чтобы наблюдать за ней, контролировать и перевоспитать ее“. Спустя месяц, вновь сообщая Френкелю о готовности немедленно принять эту девушку, Троцкий добавлял: „Восемнадцатилетняя девушка не сможет устраивать в нашем доме заговоры: мы сильнее. Через два или три месяца она будет полностью ассимилирована“».

В мае 1940 года было совершено первое (неудачное) покушение на жизнь Л. Д. Троцкого. Руководил этим покушением тайный агент НКВД Иосиф Григулевич (литовский вариант — Юозас Григулявичус) [33].

Этот человек был направлен в Мексику для организации убийства Л. Д. Троцкого в мае 1938 года. В ноябре 1939 года его вызывали в Москву для отчета о ходе готовившейся операции, а в феврале 1940 года он вновь прибыл в Мексику.

В ночь с 23-го на 24-е мая 1940 года именно Иосиф Григулевич организовал вооруженное нападение на дом Л. Д. Троцкого в Койоакане.

Группу налетчиков возглавлял мексиканский художник-монументалист и убежденный сталинист Давид Альфаро Сикейрос, в свое время служивший офицером в армии мексиканского президента Венустиано Каррансы и участвовавший в Гражданской войне в Испании (там он дослужился до чина полковника).

В ночь с 23-го на 24-е мая группа Сикейроса, состоявшая из двадцати человек, переодетых в форму мексиканской полиции и армии, подъехала к дому Л. Д. Троцкого на четырех автомобилях. Ворота открыл Роберт Шелдон Харт, один из телохранителей Троцкого. Нападавшие, во главе с Сикейросом (он был переодет в форму майора мексиканской армии), перерезали телефонные провода и ворвались во внутренний дворик, где «майор» и братья Ареналь открыли бешеный огонь по дому.

Потом, ворвавшись в комнату, где находился Л. Д. Троцкий, покушавшиеся, особенно не целясь, расстреляли все патроны (было выпущено более двухсот пуль) и поспешно скрылись. Перед этим они, правда, сумели разоружить наружную охрану виллы, состоявшую из четырех полицейских-мексиканцев, проникли в сад и блокировали телохранителей из числа американцев-троцкистов. Все остальное было выполнено из рук вон плохо.

От верной смерти Л. Д. Троцкого спасла жена. Услышав выстрелы во дворе, она вбежала в спальню мужа и столкнула его на пол, в промежуток между кроватью и стеной. Не пострадала и сама Наталья Седова, а внук Троцкого Сева, спрятавшийся под кроватью в детской, был лишь ранен шальной пулей в ногу. По воспоминаниям самого Сикейроса, неудача была связана с тем, что члены его группы были неопытными в подобных делах и очень волновались, в связи с чем перед началом операции для храбрости выпили приличную дозу спиртного.

Безусловно, члены группы Сикейроса не были ни профессиональными убийцами, ни сталинскими боевиками. Одно дело воевать с франкистами в Испании, совсем другое — пристрелить среди ночи двух беззащитных стариков и мальчика, обреченно забившихся в угол спальни. Существует версия, что Сикейрос и не стремился к совершению убийства.

Генерал П. А. Судоплатов, отвечавший за проводимые НКВД убийства за рубежом, в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы» пишет:

«Группа Сикейроса имела план комнат виллы Троцкого, тайно переправленный Марией де Лас Эрас[34], до того как ее отозвали в Москву. Она дала характеристику телохранителей Троцкого, а также детальный анализ деятельности его небольшого секретариата. Эта весьма важная информация была отправлена мною Эйтингону[35].

В конце 1939 года Берия предложил усилить сеть наших нелегалов в Мексике. Он привел меня на явочную квартиру и познакомил с Григулевичем (кодовое имя „Юзик“), приехавшим в Москву после работы нелегалом в Западной Европе. Он был известен в троцкистских кругах своей политической нейтральностью. Никто не подозревал его в попытке внедриться в их организацию. Его присутствие в Латинской Америке было вполне естественным, поскольку отец Григулевича владел в Аргентине большой аптекой.

Григулевич прибыл в Мексику в апреле 1940 года и по указанию Эйтингона создал третью, резервную, сеть нелегалов для проведения операций в Мексике и Калифорнии. Он сотрудничал с группой Сикейроса. Григулевичу удалось подружиться с одним из телохранителей Троцкого, Шелдоном Хартом. Когда Харт находился на дежурстве, в предрассветные часы в ворота виллы постучал Григулевич. Харт допустил непростительную ошибку — он приоткрыл ворота, и группа Сикейроса ворвалась в резиденцию Троцкого. Они изрешетили автоматными очередями комнату, где находился Троцкий. Но, поскольку они стреляли через закрытую дверь и результаты обстрела не были проверены, Троцкий, спрятавшийся под кроватью, остался жив.

Харт был ликвидирован, поскольку знал Григулевича и мог нас выдать. Инцидент закончился арестом лишь Сикейроса…

Покушение сорвалось из-за того, что группа захвата не была профессионально подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям конспирации не принимал участия в этом нападении. Он бы наверняка скорректировал действия нападавших. В группе Сикейроса не было никого, кто бы имел опыт обысков и проверок помещений или домов. Членами его группы были крестьяне и шахтеры с элементарной подготовкой ведения партизанской войны и диверсий.

Эйтингон передал по радио кодированное сообщение о провале операции. Сообщение поступило к нам с некоторым опозданием, потому что оно шло через советское судно, находившееся в Нью-Йоркской гавани, оттуда шифрограмма по радио ушла в Париж к Василевскому[36]. Он передал ее в Москву, но не придал сообщению особого значения, поскольку не знал шифра. В результате Берия и Сталин узнали о неудавшемся покушении из сообщения ТАСС. Не помню точной даты, очевидно, это было майским воскресеньем 1940 года. Меня вызвали на дачу к Берии — за мной прислали его машину. На даче были гости: Серов, тогдашний нарком внутренних дел Украины, и Круглов, заместитель Берии по кадрам. Когда я вошел, они обедали.

Берия, судя по всему, не хотел обсуждать наше дело в их присутствии. Он жестом отослал меня в сад, где росли субтропические растения, посаженные им в надежде, что они сумеют выжить в суровом московском климате. Садом занимались его жена Нина, агроном по образованию, и сын Сергей. Берия представил меня им и прошел со мной в дальний угол сада. Он был взбешен. Глядя на меня в упор, он начал спрашивать о составе одобренной мною в Париже группы и о плане уничтожения Троцкого. Я ответил, что профессиональный уровень группы Сикейроса низок, но это люди, преданные нашему делу и готовые пожертвовать ради него своими жизнями. Я ожидаю подробного отчета из Мексики по радиоканалам через день-два. После нашего разговора мы вернулись в столовую, и Берия приказал мне немедля возвращаться на работу и информировать его сразу же, как только я узнаю о дальнейших событиях».

Как видим, в книге генерала П. А. Судоплатова о группе Сикейроса написано очень мало, обтекаемо и расплывчато, а о провале группы — вполне определенно: «группа не была профессионально подготовлена для конкретной акции», и «Эйтингон по соображениям конспирации не принимал участия в этом нападении». Возможно, Сикейроса использовали «втемную»: получится — хорошо, нет — ничего страшного. Просто имела место демонстрация левого экстремизма, а им тогда «болела» вся Латинская Америка, в среде же творческой интеллигенции, к которой принадлежал Сикейрос, не быть «леваком» вообще считалось неприличным.

Следует еще раз сказать, что при организации покушения, чтобы пройти в дом, где жил Л. Д. Троцкий, было решено ввести в его круг «своего человека», который должен был открыть дверь вооруженным террористам. Этим человеком оказался Роберт Шелдон Харт, 23-летний охранник из США, всего полтора месяца назад прибывший в Койоакан. В назначенный день в четыре часа утра он открыл дверь, и члены группы Сикейроса проникли в дом.

Всеволод Платонович Волков[37] впоследствии вспоминал:

«Около четырех часов утра возле дома появилась группа вооруженных людей. На звонок у ворот калитку открыл старший охранник Роберт Шелдон. Надо заметить, что вилла являлась небольшой крепостью с зарешеченными окнами, с колючей проволокой под током, с сигнализацией и охраной из добровольцев-троцкистов. Однако налетчикам удалось связать наружную охрану и запереть ее в караульном помещении. Как выяснилось позже, Роберт Шелдон оказался в числе заговорщиков и впустил их.

Стрельбу открыли из автоматов сразу в нескольких комнатах, не зажигая света, и вели около двух минут. Всего было истрачено две сотни патронов.

Я спал в соседней комнате, слышал и видел, как они стреляли. Услышав стрельбу, я выбежал из дома и вбежал в помещение, где была охрана. У меня с тех пор на пальце ноги остался небольшой шрам — одна пуля прошла, задев край моей ступни.

Затем нападавшие распахнули ворота и на двух автомобилях охраны умчались в темноту.

Спустя некоторое время я услышал в доме голос моего дедушки. В тот момент он мне показался нисколько не испуганным, а даже радостным, будто ничего не случилось. Он был рад, что остался жив. Скорее всего, дедушку и бабушку спасла щель между кроватью и стеной, куда оба успели юркнуть.

С той поры дедушка каждое утро, как только дневной свет проникал в затемненную спальню, любил повторять: „Нам дали еще один день жизни, Наташа!“»

На протяжении месяца полиция потом разыскивала этого самого Роберта Шелдона Харта. Лишь 25 июня его тело с пулей в затылке было найдено во дворе дома, который арендовали участники неудавшегося покушения. Вслед за этим возникли две версии: большинство утверждало, что Харт был агентом НКВД, убитым своими подельниками из-за опасения, что он может рассказать лишнее, если попадет в руки полиции, Л. Д. Троцкий, напротив, оставался убежденным в том, что Харт был не участником покушения, а его жертвой. Он даже приказал прикрепить у входа на виллу мемориальную табличку с надписью: «В память Роберта Шелдона Харта, 1915–1940, убитого Сталиным».

Как бы то ни было, уже в июле 1940 года Иосиф Григулевич выехал из Мексики в США, а потом работал в странах Латинской Америки. В частности, он был резидентом в Южной Америке, занимался созданием агентурной сети НКВД в Аргентине, Чили, Уругвае и Бразилии, формировал диверсионные группы. В частности, осенью 1945 года он работал в Бразилии под именем Теодоро Кастро, гражданина Коста-Рики. В ноябре 1953 года он вернулся в Москву, где и скончался в 1988 году (похоронен на Донском кладбище).

Давид Альфаро Сикейрос после неудавшегося покушения скрылся в провинции, но вскоре был арестован. Он предстал перед судом, где заявил, что нападение преследовало целью не убийство Л. Д. Троцкого, а лишь «выражение протеста против его пребывания в Мексике». Суд благожелательно отнесся к подобному заявлению, и Сикейрос был оправдан. Правда, потом он все же был брошен в тюрьму за свою политическую деятельность, но в 1964 году власти освободили его под давлением международного общественного мнения. Он неоднократно приезжал в Москву (в 1927, 1955, 1958 и 1972 гг.). Сикейрос впоследствии стал знаменитым художником, чье монументально-декоративное сооружение «Полифорум» в Мехико известно во всем мире. Скончался он в 1974 году в городе Куэрнавака.

Руководство Мексиканской компартии сразу после неудавшегося покушения выступило с заявлением о том, что Сикейрос не является членом партии, что он — человек, не отвечающий за свои действия, «которого считают полусумасшедшим». По поводу подобных заявлений Л. Д. Троцкий писал:

«У Сикейроса были, несомненно, „недоразумения“ с теми или другими вождями Мексиканской компартии: зависть, интриги, взаимные доносы вообще характеризуют эту среду. Но Сикейрос никогда не рвал с Кремлем[38]. Он всегда оставался верным агентом Сталина. В Испании он… вёл работу под руководством советских агентов ГПУ. Он вернулся в Мексику, как надежный агент Москвы. Все сталинские и полусталинские группы чествовали его».

В любом случае задача, поставленная И. В. Сталиным, осталась невыполненной. Вину за неудачное покушение решено было свалить на американца Роберта Шелдона Харта (Сикейрос поспешил доложить, что Харт их предал, и потому его люди стреляли в пустую кровать). Считается, что Харт был убит братом жены Сикейроса Луисом Ареналем, тоже живописцем. Когда покушавшиеся отмечали в ресторане «успех» своей акции, этот самый Луис Ареналь заявил:

— Давид, теперь ты станешь генералом!

— А тебе дадут народного художника! — со смехом парировал Сикейрос.

Однако шутки — шутками, но серьезные спецслужбы никогда не бросали и не бросают дела недоделанными. Жить Л. Д. Троцкому оставалось менее трех месяцев, и он прекрасно осознавал это. Его внук Всеволод Платонович Волков позднее вспоминал:

«После покушения были приняты дополнительные меры безопасности, и мы больше уже не выезжали за город. Кроме того, сторонники Троцкого в коммунистической партии США приняли решение усилить охрану дома, где жил дедушка. Был организован сбор денег, на которые укрепили забор и наняли еще охранников. Но сам Лев Троцкий считал, что все эти меры были несерьезны и напрасны. Он был уверен, что если спланируют еще одно покушение, оно будет организовано иначе. Да и манера его осуществления будет другой.

Однако он не хотел стать затворником, прекратив все отношения с внешним миром. Дом Троцкого никогда не был закрытым. К нам часто приходили журналисты, интеллектуальные люди того времени, даже люди из других стран приезжали».

Ю. В. Емельянов в своей книге «Троцкий. Мифы и личность» отмечает спокойствие Л. Д. Троцкого после покушения. Он пишет:

«Причина спокойствия Троцкого объяснялась тем, что он был внутренне готов к смерти и, может быть, гораздо в большей степени, чем признавался в этом самому себе. Где-то помимо своего сознания он уже признал, что проиграл схватку со своим смертельным врагом, и поэтому спокойно ждал неминуемого исхода».

Как известно, агент НКВД Рамон Меркадер, проникший в окружение Л. Д. Троцкого, смертельно ранил его 20 августа 1940 года, а 21 августа Лев Давидович умер.

Внук Л. Д. Троцкого Всеволод Платонович Волков потом вспоминал о Рамоне Меркадере и о том, что тот совершил:

«Этот человек был фанатом сталинизма, участником гражданской войны в Испании. Сейчас, когда стали доступны архивы КГБ, можно с большой точностью проследить все шаги по подготовке убийства Троцкого. Подготовка шла по следующей схеме: Сталин, Берия, Леонид Эйтингтон[39], его любовница, Каридад Меркадер, и ее сын, каталонец Рамон Меркадер (под псевдонимом Джексон)[40]. Именно они были людьми, убившими руководителя Красной Армии и соратника Ленина.

Эйтингон участвовал в Гражданской войне в Испании под псевдонимом генерал Котов. Там же он сошелся с барселонской коммунисткой Каридад Меркадер, завербовав ее, а позднее и ее сына, Рамона Меркадера, в качестве агентов НКВД.

Рамон оказался прекрасным исполнителем. Очень умный, физически тренированный, он бегло говорил на нескольких языках и отличался редким самообладанием. Вдобавок имел быструю реакцию, фотографическую память, способность ориентироваться в темноте и усваивать сложнейшие инструкции. Будучи схваченным после убийства Троцкого, Рамон за месяцы интенсивных допросов не выдал никакой информации об НКВД. Его личность установили только в 1953 году.

В интересах задания назвавшись журналистом Жаком Моринаром, будущий убийца завел роман с Сильвией Агелофф, секретаршей Троцкого, и та никогда не сомневалась в искренности любви партнера. Он демонстрировал полное безразличие к политике, рассказывая с любовью о вымышленной им богатой матери в Бельгии.

Таким образом, Меркадер как поклонник Сильвии, а потом как журналист постепенно вошел в доверие к охране и самому Троцкому. Несколько раз дедушка рецензировал его статьи. Злоумышленник часто приглашал сотрудников охраны пообедать в дорогих столичных ресторанах. А когда он уезжал из Мехико, то оставлял свой автомобиль охране.

На роковую встречу 20 августа 1940 года Меркадер, несмотря на жару, явился с плащом через руку, пряча при себе кинжал, револьвер и ледоруб. Воспользоваться довелось последним. Когда Троцкий, сидя в кабинете, читал принесенный журналистский материал, Меркадер сзади ударил его ледорубом в темя.

Услышав в доме переполох, ожидавшие в машине за углом Эйтингон и мать убийцы скрылись…

Я возвращался в хорошем настроении из школы, шагая по улице Венской, в конце которой стоял наш дом. Внезапно я заметил вдали нечто необычное: на пыльной дороге был небрежно припаркован автомобиль, а полицейские стояли у входа в дом. Я почувствовал, что в доме произошло нечто ужасное и что на этот раз мы окажемся менее удачливы, чем прежде.

Инстинктивно я ускорил свой шаг, быстро подошел к открытым воротам и вошел в сад, где столкнулся с американским охранником Гарольдом Робинсоном. Он был очень возбужден, держал в руках револьвер и громко повторял: „Джексон! Джексон!“

В этот момент я не понял значение этого восклицания. Какое отношение имел к тому, что случилось, приятель американской троцкистки Сильвии Агелофф? Но когда я подошел к дому, то натолкнулся на удерживаемого двумя полицейскими человека с лицом, покрытым кровью, которого немедленно узнал. Этого человека я знал как Джексона. Он повторял: „Моя мать в их руках! Они заставили меня сделать это!“

Подбежавшие телохранители деда начали избивать убийцу. Когда я приблизился к кабинету дедушки, то увидел его лежавшим на полу в окружении бабушки и сотрудников охраны. Он повторял: „Не убивайте его — он должен заговорить!“

Дедушка оказался прав, когда еще в 1936-м написал: „Сталин стремится нанести удар не по идеям своего оппонента, а по его черепу“».

Слова внука Л. Д. Троцкого, безусловно, нуждаются в пояснениях.

Убийцу Л. Д. Троцкого звали Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес. Он родился в 1914 году в Барселоне в хорошо обеспеченной семье. Его мать звали Каридад Меркадер (в девичестве — дель Рио). Она была испанской коммунисткой, «ультрасталинисткой» (ее прадед в свое время был испанским послом в России). После развода с мужем Пабло Меркадером в 1925 году она с пятью детьми некоторое время жила в Париже. Во время Гражданской войны в Испании Каридад Меркадер воевала на стороне республиканцев. По свидетельствам участников войны, она пользовалась большим уважением в партизанском подполье, была даже тяжело ранена в живот.

Под влиянием матери Рамон Меркадер рано включился в революционное движение. Он неоднократно подвергался арестам, был членом компартии. С июля 1936 года он участвовал в Гражданской войне в Испании, в звании лейтенанта был комиссаром на Арагонском фронте.

В 1937 году (по другим данным, в 1938 г.) смуглолицая «креолка» Каридад Меркадер была завербована советским резидентом в Барселоне Леонидом Эйтингоном[41]. Вместе с ней был завербован и Рамон.

Леонид Эйтингон был направлен в Испанию для организации ликвидации Л. Д. Троцкого. Операция получили кодовое название «Утка». Завербованная Каридад Меркадер получила в этой операции оперативныи псевдоним «Мать», а ее сын, выбранный на роль надежного исполнителя, — оперативный псевдоним «Раймонд».

Когда республиканцы проиграли войну в Испании, Рамон Меркадер и его мать приехали в СССР. В Москве Рамон Меркадер прошел хорошую подготовку в одной из спецшкол НКВД.

Генерал П. А. Судоплатов в своей книге сообщает:

«Рамон Меркадер сам вызвался выполнить задание, используя знания, полученные им в ходе партизанской войны в Испании. Во время этой войны он научился не только стрелять, но и освоил технику рукопашного боя».

Как видим, Рамон Меркадер был готов убить «демона революции» любым способом, а его мать, взволнованная и одновременно гордая его ролью в предстоящей операции, дала сыну свое «благословение».

Из Москвы Рамон Меркадер был направлен в Париж, где познакомился с секретаршей Л. Д. Троцкого — американкой Сильвией Агелофф. Эта девушка из-за своей вполне заурядной внешности никогда не пользовалась успехом у мужчин. Меркадер тут же пленил ее. Из Парижа молодые люди перебрались в Мексику, и там Рамон быстро втерся в доверие к Л. Д. Троцкому, безраздельно доверявшему своей сотруднице и симпатизировавшему молодым зарубежным коммунистам. Испанец часто приносил ему свои статьи, написанные, конечно же, специально для этого в Москве.

Слово «утка» в кодовом названии операции, естественно, употреблялось в значении «дезинформации», целью которой являлась компрометация Л. Д. Троцкого. В случае задержания Рамона Меркадера полицией после выполнения задания планировалось информировать следствие о том, что мотивом преступления было увлечение Л. Д. Троцкого молодой Сильвией Агелофф, за которой «ухаживал» агент «Раймонд».

На протяжении нескольких недель, когда Рамон Меркадер посещал дом Л. Д. Троцкого, он не вызывал у того подозрений. Это тем более удивительно, что вскоре после нападения группы Сикейроса Л. Д. Троцкий сказал мексиканскому журналисту Эдуарду Варгасу: «Я буду убит либо одним из тех, кто находится здесь, либо одним из тех, кто имеет доступ в этот дом. Потому, что Сталин не может оставить меня в живых».

Когда Л. Д. Троцкий проникся полным доверием к Рамону Меркадеру, тот завернул в плащ ледоруб (в НКВД ему настоятельно рекомендовали не полагаться на темноту и огнестрельное оружие) и появился в доме под предлогом того, что ему надо посоветоваться с хозяином по поводу важной статьи. В тот роковой день «Джексон», несмотря на жару, пришел в шляпе и с плащом через руку, под которым уместились и ледоруб, и пистолет крупного калибра. У Л. Д. Троцкого не было ни единого шанса.

Вид «Джексона» был очень необычным, а цвет лица — серо-зеленым. Встретившая его Наталья Ивановна Седова спросила:

— Почему вы в шляпе и с плащом? Погода ведь такая солнечная.

— Да, но вы знаете, это не надолго, может пойти дождь, — ответил «Джексон».

Затем он направился к Л. Д. Троцкому. Наталья Ивановна еще раз спросила:

— А ваша статья готова?

— Да, готова.

Как обычно, Л. Д. Троцкий, обменявшись несколькими словами с «Джексоном», пригласил его в свой кабинет. Через несколько минут Рамон Меркадер нанес ледорубом по его затылку страшный удар, который, как он полагал, немедленно убьет Льва Давидовича. Ледоруб вошел в череп на семь сантиметров. Однако Л. Д. Троцкий не умер. Он пронзительно закричал, повернулся, напал на убийцу и успел схватиться за ледоруб. Несмотря на повторный удар, Л. Д. Троцкий нашел в себе силы выбраться из кабинета в гостиную. На крики прибежали охранники и схватили «Джексона».

Вспоминая об этих минутах, Н. И. Седова потом рассказывала:

«Я услышала ужасный, потрясающий крик. Не отдавая себе отчета, чей это крик, я бросилась на него. Между столовой и балконом, на пороге, у косяка двери, опираясь на него… стоял Лев Давидович… с окровавленным лицом и ярко выделяющейся голубизной глаз без очков и с опущенными руками… Я обняла его… Мы отошли на несколько шагов, и Л.Д. с моей помощью опустился на пол, на дорожку.

— Наташа, я тебя люблю… — он сказал это так неожиданно, так значительно, почти строго, что я, без сил от внутреннего содрогания, склонилась к нему…

— Знаешь, там, — он глазами указал на дверь своей комнаты, — я почувствовал… понял, что он хочет сделать… он хотел меня… еще раз… но я ему не дал, — говорил спокойно, тихо, прерывающимся голосом».

Ю. В. Емельянов в своей книге «Троцкий. Мифы и личность» пишет:

«По первоначальному сценарию покушения его роль была вспомогательной. Меркадер должен был лишь подробно описать дом Троцкого и типичный распорядок дня в доме. Однако после провала первого покушения на Троцкого агенты НКВД приказали Меркадеру осуществить убийство».

Когда «Джексона» схватили, охранники принялись жестоко избивать его. В этот момент покушавшийся — в первый и последний раз — потерял контроль над собой, однако он не забыл о том, что ни в коем случае не должен говорить по-испански. Он кричал на французском языке:

— Они заставили меня сделать это… Они держат в тюрьме мою мать. Они собираются убить ее… Пожалуйста, убейте меня! Я хочу умереть!

Его жертва еще успела сказать:

— Его убивать нельзя… Надо заставить его говорить… Узнайте, кто его послал…

Охрана попыталась выполнить приказ Л. Д. Троцкого до прибытия полиции, но, несмотря на жестокие побои, Рамон Меркадер молчал. Тем временем прибыли врачи, пытавшиеся спасти истекающего кровью Л. Д. Троцкого.

Тот еще успел прошептать:

— Я чувствую… Это конец… На этот раз они преуспели…

Он был помещен в госпиталь. Там он впал в бессознательное состояние, у него отнялись конечности. На следующий день, 21 августа 1940 года, в 7 часов 25 минут вечера по местному времени, Л. Д. Троцкий скончался.

Во время покушения Рамона Меркадера его мать вместе с Леонидом Эйтингоном находилась в машине неподалеку от дома Л. Д. Троцкого, чтобы сразу же после убийства увезти «Джексона» по заранее разработанному маршруту — в США, оттуда пароходом во Владивосток, а затем — в Москву. Когда стало ясно, что Рамон Меркадер схвачен, Эйтингон и Каридад немедленно скрылись, а затем перебрались на Кубу. Спустя некоторое время они уже были в США, где совместно с нью-йоркской резидентурой НКВД провели «большую организационную работу по облегчению участи» Рамона Меркадера.

Незадолго до нападения Гитлера на СССР Леонид Эйтингон и Каридад Меркадер прибыли в Москву. За несколько дней до начала войны они вместе с генералом П. А. Судоплатовым были приглашены в Кремль, где «всесоюзный староста» М. И. Калинин вручил им ордена Ленина.

В первые годы войны Каридад Меркадер проживала в Уфе. В 1944 году она сумела добиться разрешения переехать во Францию, в Париж, откуда она всего два раза приезжала в гости к сыновьям, оставшимся в Москве. Умерла она в 1975 году.

Судьба Рамона Меркадера сложилась сложно, но в целом достаточно благоприятно. Его первым адвокатом стала кубинка Офелия Домингес, известный юрист, выступавшая «под легендой» дальней родственницы обвиняемого. Л. П. Берия объявил генералу П. А. Судоплатову о решении не жалеть никаких денег для защиты секретного агента. Адвокаты должны были доказать, что убийство не имеет никакого отношения к деятельности НКВД.

По словам брата убийцы Л. Д. Троцкого Луиса Меркадера, во время пребывания Рамона в тюрьме на него было израсходовано около пяти миллионов долларов. Эти средства шли не только на оплату лучших адвокатов, но и на всемерное облегчение условий тюремного заключения (Меркадер, например, «снимал» в тюрьме роскошный «отдельный номер» со всеми удобствами, включая даже страшную по тем временам новинку — телевизор), а также на содержание агентов в Мехико, которые осуществляли с арестованным бесперебойную связь. Эти агенты через посредников были связаны с резидентурой в Нью-Йорке. Такая цепочка связи успешно действовала вплоть до конца 1943 года, когда после восстановления дипломатических отношений между СССР и Мексикой там стали действовать резиденты советской внешней разведки, которым были переданы каналы связи с Рамоном Меркадером.

В конечном итоге мексиканский суд в мае 1944 года вынес окончательный приговор: двадцать лет тюремного заключения. Такова была высшая мера наказания в этой стране.

Надо сказать, что на протяжении нескольких лет мексиканские власти прилагали настойчивые усилия для выявления подлинного имени Меркадера. Полиция установила, что убийца не является ни бельгийцем, ни французом, ни канадцем. Выйти же на «испанский след» мешало то обстоятельство, что заключенный упорно заявлял, что не знает испанского языка, и ни разу ничем не обнаружил это свое знание.

Лишь когда в Мексику было доставлено из Испании полицейское досье Рамона Меркадера, его дальнейшее запирательство стало бессмысленным. Перед лицом неопровержимых улик он признал свое настоящее имя и свое происхождение. Однако вплоть до освобождения он отказывался признать, что убил Л. Д. Троцкого по приказу из Москвы, всячески подчеркивая исключительно личные мотивы убийства (согласно «легенде», он хотел жениться на Сильвии Агелофф, секретарше Л. Д. Троцкого, но тот якобы запретил этот брак).

Свой тюремный срок в мексиканской тюрьме Рамон Меркадер отбыл полностью, «от звонка до звонка». Незадолго до выхода из тюрьмы ему был вручен чехословацкий паспорт. 6 мая 1960 года он был выпущен на свободу и в тот же день вылетел в Гавану. 7 мая он уже находился на борту теплохода, направлявшегося из Гаваны в Москву. Еще через две недели он был в Москве, где ему выдали советские документы на имя Рамона Ивановича Лопеса.

Председатель КГБ А. Н. Шелепин направил Н. С. Хрущеву докладную записку с предложениями о награждении Рамона Меркадера, предоставлении ему советского гражданства и решении вопросов его материального обеспечения. В этой записке было сказано:

«В силу своей безграничной преданности делу коммунизма и Советскому Союзу в период следствия и судебного разбирательства, а также на протяжении почти 20-летнего пребывания в тюрьме в условиях не прекращавшейся против него кампании угроз и провокаций, проявил смелость, стойкость и высокую идейность, присущие настоящему коммунисту, и сохранил в тайне свою связь с органами государственной безопасности Советского Союза».

На основе этой записки 31 мая 1960 года был подписан секретный указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором говорилось:

«За выполнение специального задания и проявленные при этом героизм и мужество присвоить тов. Лопесу Рамону Ивановичу звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“».

Герою Советского Союза Рамону Меркадеру дали специальную генеральскую пенсию от КГБ, должность сотрудника Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, четырехкомнатную квартиру в Москве и подмосковную государственную дачу.

Тем не менее обласканный советскими властями Рамон Меркадер временами проявлял строптивость. Например, когда он только приехал в СССР, он первым делом спросил, где может найти Леонида Эйтингона, и был изумлен, узнав, что его наставник и непосредственный руководитель находится в тюрьме. В течение 60-х годов Меркадер неоднократно обращался в ЦК и КГБ с просьбами об освобождении Эйтингона[42] и Судоплатова[43]. Он сумел дойти даже до «серого кардинала» советского строя М. А. Суслова, который заявил ему:

— Мы решили для себя судьбу этих людей раз и навсегда. Не суйте нос не в свои дела.

В начале 70-х годов Меркадер (а ныне Рамон Иванович Лопес) заявил, что тяжело переносит российский климат. Узнав об этом, «кубинские друзья» пригласили его в свою страну, предложив ему работать в качестве консультанта по вопросам трудового воспитания в системе МВД. В этой стране он и скончался 18 ноября 1978 года. Следуя его воле, урна с его прахом была захоронена на Кунцевском кладбище в Москве.

Ракель Мендоса, вдова Рамона Меркадера, в Москве долгое время работала диктором в испанской редакции Московского радио.

Л. Д. Троцкий был похоронен во дворе собственного дома. Его тело было кремировано. Лаконичный памятник с серпом и молотом создал мексиканский архитектор и живописец Хуан О’Горман. Всего за одни сутки. Урна с прахом находится сзади памятника. Рядом расположена и урна с прахом Н. И. Седовой. На углу улицы Вены и поныне каждый август собираются троцкисты, чтобы помянуть своего вождя. С годами их не становится меньше…

В 2005 году было сообщено, что в Мексике нашли знаменитый ледоруб со следами крови Л. Д. Троцкого. По сообщению газеты «The Guardian», Анна Алисия Салас — дочь бывшего сотрудника мексиканской секретной службы — заявила, что этот ледоруб находится у нее. По ее словам, ее отец — капитан полиции Альфредо Салас — в свое время украл ледоруб, потому что хотел сохранить его для истории.

Внук Л. Д. Троцкого Всеволод Платонович Волков, который до сих пор проживает в Мексике, заявил, что готов предоставить свою кровь для проведения анализов на ДНК, но при единственном условии — госпожа Салас должна передать ледоруб в музей, расположенный в доме, где убили Л. Д. Троцкого. На это Анна Алисия Салас ответила: «Я полагаю, что такая исторически важная вещь чего-то стоит, не правда ли?» И она предложила внуку Л. Д. Троцкого купить у нее орудие, которым убили его деда. При этом сумма предполагаемой сделки не была оглашена.

Первой женой Л. Д. Троцкого была Александра Львовна Соколовская, родившаяся в 1872 году и погибшая во время «ежовщины» предположительно в 1938 году (она жила в Ленинграде, работала завучем и была арестована в 1935 г., после чего ее отправили в Колымский трудовой лагерь).

Революционерка А. Л. Соколовская была женой Л. Д. Троцкого в 1899–1902 годах, находясь вместе с ним в тюрьме и в сибирской ссылке. У них было две дочери — Зинаида (родилась в 1901 г.) и Нина (родилась в 1902 г.).

Дочерей А. Л. Соколовской и Л. Д. Троцкого воспитывали Давид Леонтьевич и Анна Львовна Бронштейны, родители Л. Д. Троцкого.

Нина в 1928 году умерла от туберкулеза. До этого, выйдя замуж за инженера М. С. Невельсона, она успела родить двух детей — сына Льва (в 1921 г.) и дочь Волину (в 1925 г.). М. С. Невельсона не стало в 1937 году, а судьба Льва и Волины неизвестна (возможно, они попали в детдом, где им поменяли имена и фамилии).

Старшая дочь Л. Д. Троцкого Зинаида после революции вышла замуж за З. Б. Моглина, но быстро развелась с ним. Позже она вышла замуж за Платона Ивановича Волкова, члена ЦК профсоюза работников просвещения, но тот в 1928 году был арестован во время очередной «чистки» и сослан. Из ссылки он сумел вернуться, однако в 1934 году был снова задержан, и дальнейшая его судьба неизвестна (по всей вероятности, он был расстрелян).

В 1930 году Зинаида получила разрешение на выезд из СССР. Некоторое время она жила вместе с сыном у отца в Турции, затем, оставив сына отцу, лечилась от психического расстройства в Берлине. В 1932 году вместе с отцом она была лишена советского гражданства. 5 января 1933 года, находясь в глубокой депрессии, она покончила жизнь самоубийством, открыв газовый кран.

От первого брака Зинаида имела дочь Александру (1926–1989), в замужестве Александру Захаровну Бахвалову, которая провела несколько лет в тюрьмах, была освобождена и реабилитирована в 1956 году.

Во втором браке у Зинаиды родился сын Всеволод Платонович Волков (Сева). Он появился на свет 7 марта 1926 года. Произошло это в Ялте, куда его мать по рекомендации врачей приехала рожать из Москвы. Потом вместе с матерью он уехал за границу и некоторое время жил в Турции — у дедушки на острове Принкипо. Здесь его «вторая бабушка» (так Сева называл Н. И. Седову) учила его читать и писать. Потом, как мы уже знаем, Зинаида Львовна отправилась в Берлин, а сына оставила дедушке и «второй бабушке» (кстати сказать, незадолго до смерти матери в 1933 г. Сева приезжал к ней в Берлин).

После того как мать покончила жизнь самоубийством, Севу увезли в Вену, где он прожил два года. За это время он почти совсем забыл русский язык. Затем его забрал в Париж его дядя Лев Львович Седов. В его семье принято было говорить только по-французски.

После смерти Л. Л. Седова в 1938 году некоторое время Сева продолжал жить в доме вдовы своего дяди. К этому времени Л. Д. Троцкий уже жил в Мехико, столице единственного государства, которое согласилось принять его.

В августе 1939 года 13-летний Сева Волков тоже переехал в Мексику, которая после стольких лет постоянного бегства стала его настоящей родиной.

Позже Всеволод Платонович Волков вспоминал:

«Встретили меня с большой радостью. Они жили в доме с садом, который арендовали у итальянского мексиканца Антонио Турати. Поселили меня в комнате, которая примыкала к спальне дедушки. Вместе с нами жили человек пять молодых американцев — троцкистов, которые на добровольной основе, не получая за это ни цента, охраняли дом и помогали моему деду в работе. Также с нами жили секретарь Троцкого, француз Жан ван Эйженоорт, который работал с ним еще в Турции, и немец Отто Шульцер…

Обычно дедушка вставал очень рано. В 6.00–6.30 утра он уже был на ногах. Ранним утром он любил выйти во двор и покормить кроликов и кур. По его просьбе во дворе дома были построены курятник и крольчатник. Любовь к сельскому труду, наверное, у него осталась с детства, ведь его отец был мелким землевладельцем на Украине. Кстати, это нам помогало экономически, у дедушки никогда не было достаточно средств, в основном мы жили на деньги, которые нам жертвовали сторонники Троцкого в коммунистической партии США.

Завтракали мы быстро. У нас был большой стол. Все, включая охрану и помощников Троцкого, садились вокруг этого стола. Дедушка был непривередлив в еде и ел все, что ему подавали. Пищу готовила обычно бабушка, которой помогали две мексиканки — Кармен Пальма и Пелен.

Затем он шел в свой кабинет и работал там все утро: читал письма, газеты, диктовал. Потом наступало время обеда. Обед у нас был простой, без изысков. После обеда он немного отдыхал, спал. И потом еще работал в своем кабинете до ужина. Вечером начинались дискуссии и беседы на политические темы. Это чем-то походило на домашний университет…

Если дедушка устраивал себе выходной, то мы обычно выезжали за город, на природу, в район Пачуки. Он любил собирать кактусы, и у него была неплохая коллекция. Ему нравилась природа, он был заядлым охотником и рыбаком, но на это у него было мало времени».

Живя в Мексике, внук Л. Д. Троцкого стал известным химиком. Он взял себе имя Эстебан Волков-Бронштейн. В марте 2009 года ему исполнилось 83 года. Он прекрасно говорит по-испански, и от брака с Пальмирой Фернандес у него родилось четыре дочери.

Старшая дочь — Вероника Волков-Фернандес — стала известным мексиканским поэтом и искусствоведом.

Нора Долорес Волков-Фернандес закончила Национальный автономный университет Мексики, переехала в США и стала там известным психиатром, профессором, директором Национального института наркомании. Ее специальностью стало изучение влияния наркотиков на мозг человека.

Патрисия Волков-Фернандес, родившаяся в один день с Норой, стала мексиканским врачом, автором научных исследований в области СПИДа.

Наталия Волков-Фернандес стала экономистом, заместителем директора Мексиканского Национального института статистики, географии и информатики.

Второй женой Л. Д. Троцкого была Наталья Ивановна Седова, дочь богатого купца, родившаяся в 1882 году. С ней он познакомился в конце 1902 года, уже находясь в Париже (там Н. И. Седова изучала в Сорбонне курс истории искусств и работала в составе группы «Искра», которой руководил В. И. Ленин).

Н. И. Седова умерла в 1962 году, живя в Мексике, а потом в Париже на доходы от издания книг Л. Д. Троцкого. От гражданского брака с ним у нее было два сына — Лев (родился в 1906 г.) и Сергей (родился в 1908 г.).

Как мы уже говорили, Лев Львович Седов — активный участник троцкистского движения — умер (или был убит) в Париже в 1938 году. В 1925 году он женился на Анне Самойловне Рябухиной, родившейся в 1899 году (ее расстреляли в январе 1938 г.). От этого брака у них родился сын Лёвушка (его судьба после 1937 г. неизвестна).

Младший брат Льва Седова Сергей, родившийся в пригороде Вены и впервые увидевший Россию только в девятилетнем возрасте, в отличие от брата и сводных сестер, не интересовался политикой. Он занимался спортом и едва не стал профессиональным цирковым акробатом. Однако любовь к технике пересилила, и он начал работать доцентом в Московском техническом университете. 4 марта 1936 года он был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности. Ему дали пять лет лагерей, но потом заменили концлагерь ссылкой на тот же срок. Так Сергей Седов оказался в Красноярске. Там он был расстрелян 29 октября 1937 года (его обвинили во вредительстве и в том, что он умышленно пытался отравить рабочих «Красмаша» газом, а реабилитировали в 1988 г.). Сергей был женат дважды, и от второго брака с Генриеттой Михайловной Рубинштейн (1911–1987), отправившейся вместе с ним в Красноярск, у него в 1936 году родилась дочь Юлия. Г. М. Рубинштейн сама была приговорена к десяти годам отбывания срока на Колыме, а ее родителей выслали на север Новосибирской области, и внучку они забрали с собой. Там она закончила школу, а потом уехала в Москву, поступила в институт и выучилась на химика. После этого Юлия вышла замуж, сменила фамилию на Аксель и эмигрировала в США, а затем в Израиль. Ее сын Давид родился в 1961 году уже в Израиле.

Примечания:

² Диакон — лицо, проходящее церковное служение на первой, низшей степени священства.

³ Протопресвитер — высшее звание для лица белого духовенства (в православной церкви духовенство делится на черное — монашество — и белое — священники, дьяконы). После 1917 года это звание присваивается «в исключительных случаях, за особые церковные заслуги».

⁴ В настоящее время фирма «S. Mamontov y Asociados» предоставляет услуги по оформлению выезда на постоянное место жительства в Аргентину. В компанию входят потомки знаменитого купеческого рода Мамонтовых (в частности, Сергей Саввич Мамонтов — аргентинец, по образованию экономист), некоторые из них живут в Аргентине.

²⁹ Наиболее известна знаменитая роспись Диего Риверы в правительственной резиденции — Национальном дворце, где в полутора десятках грандиозных композиций он представил историю Мексики вплоть до светлого утопического будущего.

³⁰ Диего Ривера скончался 25 ноября 1957 года в Мехико. Великий художник скончался на 71-м году жизни, лишь на три года пережив Фриду Кало.

³¹ Фрида Кало в 40-е годы участвовала в нескольких крупных выставках. В то же время у нее обострились проблемы со здоровьем. Лекарства и наркотики, которые должны были уменьшить физические страдания, помогали мало, и Фрида умерла 13 июля 1954 года.

³² В настоящее время этот знаменитый «Голубой дом» находится на углу улиц Лондрес и Альенде.

³³ Григулевич Иосиф Ромуальдович (1913–1988) — сотрудник органов госбезопасности, ученый, писатель, переводчик. Член-корреспондент АН СССР. С 1937 года работал по линии НКВД в Южной Америке. В 1957–1960 годах — заместитель заведующего отделом в Госкомитете по культурным связям с зарубежными странами при Совмине СССР. Автор ряда работ по истории стран Латинской Америки и католической церкви.

³⁴ Мария де Лас Эрас (1909–1988) — испанка, родившаяся в Марокко, специальный агент (псевдоним «Патрия»), которого НКВД сумел внедрить в секретариат Л. Д. Троцкого еще во время его пребывания в Норвегии. Судьба ее легендарна. Во время Второй мировой войны ее забросили на парашюте в тыл к немцам, где она сражалась в партизанском отряде. После войны она активно работала в агентурной сети КГБ в Латинской Америке, выполняла обязанности радиста. В СССР она возвратилась только в 70-х годах в звании полковника.

³⁵ Эйтингон Наум Исаакович (1899–1981) — генерал-майор госбезопасности, в 30-е годы выполнял наиболее ответственные поручения НКВД за границей, был организатором террористических актов. После падения Л. П. Берии в августе 1953 года был арестован и приговорен к двенадцати годам тюремного заключения. В 1964 году был освобожден, работал старшим редактором в издательстве «Иностранная литература».

³⁶ А. П. Василевский (1903–1979) — сотрудник ОГПУ-НКВД, полковник, писатель, переводчик. Участвовал в национально-революционной войне испанского народа в 1936–1939 годах и в Великой Отечественной войне. Автор ряда документальных повестей, а также многих рассказов и очерков.

³⁷ Всеволод Платонович Волков (Сева) — сын старшей дочери Л. Д. Троцкого Зинаиды, родившийся в 1926 году. Впоследствии мексиканский химик Эстебан Волков Бронштейн.

³⁸ В СССР, в 1966 году, Давиду Альфаро Сикейросу была присуждена Международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами».

³⁹ Леонид Александрович Эйтингтон (он же Эйтингон, он же Эйдингтон, он же Наум Исаакович Эйтингон, он же Грозовский, он же Леонов, он же Наумов, он же товарищ Пабло) был офицером НКВД, завербовавшим Каридад Меркадер, мать Рамона Меркадера. Именно он занимался обучением матери и сына всем премудростям «науки» шпионажа. В 1936–1938 годах он был заместителем резидента в Испании.

⁴⁰ В Мексике у Рамона Меркадера был поддельный канадский паспорт на имя Фрэнка Джексона, который ему выдали советские спецслужбы. В это же самое время НКВД открыл в Нью-Йорке подставную фирму, которой якобы руководил этот молодой «предприниматель».

⁴¹ Любопытна такая деталь. Как утверждали позже некоторые историки, Леонид Эйтингон якобы находился в интимных отношениях с Каридад Меркадер. Более того, этот советский офицер и потом, после 1940 года, чаще, чем того требовала оперативная необходимость, посещал одну из московских квартир, где жила мать ликвидатора Л. Д. Троцкого. Эта «вольность» якобы была поставлена генералу Эйтингону в вину, когда военный трибунал в 1954 году выносил «пособнику Берии» приговор: двенадцать лет лишения свободы. На свободу он был выпущен лишь в 1964 году. А вот весьма осведомленный генерал НКВД П. А. Судоплатов всегда утверждал, что слухи о близости Леонида Эйтингона и Каридад Меркадер — не боле чем «вздорные измышления».

⁴² Ставший в 1945 году генерал-майором Л. А. Эйтингон в 1951 году был отстранен от работы по обвинению в принадлежности к сионистской организации в МГБ. Сталин распорядился Эйтингона отстранить, но дальнейших указаний не дал. МГБ, не имея точных распоряжений, не рискнуло оставить его на свободе. Эйтингона поместили на специальную подмосковную дачу, где он жил в полном довольстве, но в строгой изоляции — никаких посетителей, без газет и радио. Он был освобожден в 1953 году, но в конце 1957 года его вновь арестовали, судили и приговорили к двенадцати годам заключения. В чем конкретно обвинили — неизвестно. Скорее всего, его осудили как сторонника Л. П. Берии. А. А. Эйтингон отбыл в заключении семь лет и вернулся в Москву в 1964 году.

⁴³ Генерал П. А. Судоплатов — начальник особого разведывательно-диверсионного отдела при наркоме внутренних дел СССР (его заместителем был Л. А. Эйтингон) — в 1953 году был арестован как «пособник Берии» и до 1958 года находился под следствием. Виновным он себя не признал и в сентябре 1958 года был осужден на пятнадцать лет лишения свободы. Он отбывал наказание во Владимирской тюрьме, где перенес три инфаркта, ослеп на один глаз и получил инвалидность. Его освободили лишь в 1968 году.