ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД И ПСКОВ: ИХ РОЛЬ В РАЗВИТИИ РУСИ

На заре русской истории Новгород являл собой столицу громадной разноплеменной федерации Северо-Запада с преобладанием в ней «славянского элемента». В IX веке на территории будущей Руси существовали два племенных объединения – с центрами в Новгороде и в Киеве. В 883 г. Олег перенес центр княжения в Киев, образовав «союз союзов» всех восточнославянских племен. При Ярославе возобновило деятельность Новгородское государственное вече, где аристократия – потомки родоплеменных вождей – получила особые судебные права и налоговые льготы, создана древнейшая редакция «Русской Правды». Важнейший этап в формировании республиканских традиций – начало самоуправления. Первые новгородские вольности связывают с фактом пожалования Ярославом Мудрым «многих льгот и изъятий из общего правила» во время посещения им Новгорода в 1036 г. Когда после смерти Владимира Мономаха (1125 г.) возник спор князей за киевский стол, Новгород перестал послушно принимать князей от Киева. Призываемые Новгородом князья клялись на грамотах соблюдать новгородские вольности и подчиняться волеизъявлению народа. Вече были одним из важнейших элементов социально-политической структуры. Племенные веча – народные собрания – возникают в глубокой древности. О них писал и византийский писатель-историк Прокопий Кесарийский (VI в.), говоря об антах и склавенах. «Изучение древнейших документов о вече свидетельствует о том, что в нем участвовало все население, включая знать. Народное собрание действовало непрерывно на протяжении IX–XI столетий, но со временем, по мере распада родоплеменных связей оно активизировалось». Рассмотрим подробнее реалии новгородской жизни и быта.

План Древнего Новгорода

Укрепление феодального землевладения среди местной знати, практическое отсутствие княжеских земель, наличие у церкви крупных феодальных вотчин, превращение Новгорода в центр торговли с Западной Европой делали Новгородскую землю сильной и экономически независимой от Киева. Усвоив обычай избирать князя, новгородцы начали избирать себе и владыку, хотя до XII в. киевский митрополит присылал архиепископа по своему усмотрению. Наконец, взамен прежних, присланных из Киева княжеских посадников и тысяцких стали выбирать своих и, таким образом, окружили князя своими чиновниками, требуя, чтобы он управлял в Новгороде только с «новгородскими мужами», а не с его княжескою дружиною.

На побережье Финского залива и р. Нева исстари проживали славянские племена

Великий Новгород – один из древнейших центров Руси, центр древнейшего княжества – Славии. Как гласила молва, поначалу где-то в истоках Волхова на островном холме древними славянами построен был укрепленный городок, а возле него – великий Словенск. Вокруг него и возник град Новгород. Сюда некогда и пришли варяги, внеся «правительственное начало» на Руси. Археология указывает, что Новгород был основан славянами, возможно, варягом-русином Рюриком: «И при-шед к Ильмерю (Ильменю озеру) и сруби город над Волховом, и прозваша и Новгород и седе ту княжа». Рюрик – варяжский вождь из племени русь (возможно, внук Гостомысла, завещавшего в 844 г. город Ладогу сыну дочери Умилы), он стал родоначальником первой династии государей Руси (Рюриковичи). Такова одна из версий призвания Рюриковичей. Редактор Повести временных лет далее замечает: «Первые населенци в Новегороде словене». Новгородцы, приглашая в 862 г. на княжение Рюрика, шли на это не из-за преклонения перед чужим административным искусством, а исходя, скорее, из родственных связей. Новгородскими князьями были дед и прадед Рюрика по матери – Гостомысл и Бури-вой. Перед смертью Гостомысл завещал новгородским жителям пригласить для защиты от шведов Рюрика (тот прежде правил в Хедебю, Дания; Рюрик означает «Сокол»). К моменту его призвания он был соседом славян-ободритов, оказывая им помощь в защите от набегов викингов. Новгород переживал смутный период внутреннего противостояния, раздоров, находился на грани гражданской войны. 8 сентября 862 г. конунг Рюрик прибыл в Новгород на 160 кораблях и установил там свое владычество как князь Новгородский. Рюрик проявил себя как воин и правитель. Игумен Сильвестр при создании Повести временных лет (1116 г.), взяв за основу «Сказание о призвании варягов», писал так: «От тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы эти, то есть люди-новгородцы – от народа варяжского, ибо прежде были словенами». С тех пор ведется отсчет «исторических времен». Что же до мифических князей Словена и Руса, правивших якобы задолго до призвания варягов, выведенных в повести «О начале Руския земли и создании Новгорода» (XVII в.), то это, видимо, не более чем красивая легенда. Но задача историка – найти в легенде, мифе, былине зерно истины, ибо бережное отношение к летописям «подарило человечеству Трою, Кнос и Фест, Микены и древнюю китайскую культуру» (В.В. Мавродин).

М. Микешин. Рюрик

Временем образования Новгорода следует считать X век, так как археологи, несмотря на активные поиски, констатируют отсутствие слоев IX века. Новгород-ско-Псковская земля граничила с Полоцкой и Смоленской землями на западе, Ростово-Суздальским княжеством на юге, а с севера омывалась водами Онежского, Ладожского озер и Финского залива. Земли обширны, хотя для ведения земледелия не очень удобны. Наряду с сельским хозяйством развивались рыболовство, охота и солеварение. В отличие от Приднепровья, где власть была в руках потомков племенных вождей-дружинников, представителей военной знати, в Прииль-менье не было условий для такого возвышения и доминирующего положения военных. Однако нрав у новгородцев был ничуть не менее воинственный. Когда шведы («варяги») напали на Новгород и завоевали его, новгородцы восстали и изгнали их «за море» (859 г.). Восстали они и против Рюрика – во главе с их богатырем Бисопегом и Вадимом

Храбрым. Рюрик жестоко подавил восстание. После его смерти в 879 г. стал править в качестве регента Хельг из Халого-ланда, коего прозвали вещим Олегом… История дальнейшего становления власти в Новгороде известна. В начале X в. новгородские племена словен и кривичей вместе с князем Игорем и скандинавскими дружинами начали поход на юг для обеспечения равноправной торговли с Византией (882). Ими завоеваны Смоленск и Киев и на границе опасного Дикого поля – степей был заложен опорный пункт для дальнейшего движения на Константинополь. Походы Игоря и его воеводы Олега позволили достигнуть поставленной цели: осуществив поход на юг, проложить торговый путь «из варяг в греки».

Успеху Новгорода способствует ряд моментов: месторасположение, разумные законы, удача судьбы (город так ни разу и не подвергался разграблению войсками Золотой Орды), успехи в торговле и дипломатии. С каждым годом развивались ремесла, ширилась, крепла торговля. Вольный Новгород стал известен в Европе. Строятся крепости: в устье р. Вокса – крепость Карела (1310) и в истоке р. Нева– крепость Орешек (1323). Новгородцы ходили в Северный Ледовитый океан, называемый Студеным морем, и в Белое море, через устье Северной Двины, где основали первые селения по побережью.

Крепость Орешек

Поселенцы известны как поморы («живущие у моря»). Новгородцы стали своего рода зачинателями мореплавания и судостроения на Руси, корабли их ходили на Новую Землю и Шпицберген, в Норвегию, Швецию, Данию, Германию, Польшу. Господин Великий Новгород входил и в знаменитый Ганзейский торговый союз. К концу XII в. Новгород владел несколькими колониями на Севере – Пермью, Печорой и Югорской областью на севере Урала. Условия жизни этих людей были таковы, что создавался неповторимый дух новгородской вольницы, в котором имела значение не только община, но и личность – сама по себе ценная, весомая, значимая. То была первая русская республика, каковые существовали в Италии в эпоху Возрождения и которой не знала Россия в более поздний, монархический период существования государства. А.С. Пушкин писал: «Новгород на краю России и соседний ему Псков были истинные республики, а не общины (communes), удаленные от Великокняжества и обязанные своим бытием сперва хитрой своей покорности, а потом слабости враждующих князей».

Вид на Волхов и башни кремля

После объединения восточнославянских племен и создания древнерусского государства со столицей в Киеве первые киевские князья, став полноправными хозяевами южнорусских земель, продолжали нести в Новгородской земле службу. Традицию эту нарушил князь Святослав Игоревич, сосредоточив главные свои политические интересы на низовьях Дуная. В середине X в. отсутствие полноценной государственной власти в Новгородской земле ускорило переселение вождей племен в политический центр у истоков Волхова, где и началось формирование Новгорода как города. В 970 г. новгородцы обратились к Святославу с требованием дать им князя, угрожая в противном случае найти его в другой земле. Компромиссом стало направление сына Святослава, Владимира, в Новгород. Хотя после смерти отца Владимир и был изгнан из Новгорода, но в 980 г. он вернулся сюда со скандинавским отрядом и завоевал город. С утверждением Владимира на киевском престоле положение Новгорода в Киевской Руси стало еще более прочным, выигрышным. Это позволило без особого труда утвердить в Новгороде христианство в качестве официальной государственной религии. В конце X в. в городе была построена трина-дцатиглавая деревянная церковь Св. Софии Премудрости Божией. В оформлении храма, возможно, нашло отражение мировоззрение новгородцев, связанное с господствующими у них дохристианскими языческими культами. Однако тот храм, похожий на церковь в Кижах, простояв около 50 лет, сгорел, и на его месте был воздвигнут колоссальный Софийский собор (1045–1052). Новгородская летопись гласит, что собор заложен повелением князя Ярослава (Мудрого), его сыном князем Владимиром Ярославичем и архиепископом Лукой Жидятой. То была первая каменная постройка такого масштаба. Строителей в Новгород позвали из Киева. «Одного взгляда на крепкие, коренастые памятники Великого Новгорода достаточно, чтобы понять идеал новгородца, доброго вояки, не очень отесанного, но себе на уме. В его зодчестве такие же, как сам он, простые, но крепкие стены, лишенные назойливого урочья, которое, с его точки зрения, «ни к чему», могучие силуэты, энергичные массы. Идеал новгородца – сила, и красота его – красота силы. Не всегда складно, но всегда великолепно, ибо сильно, величественно, покоряюще», – писал академик И.Э. Грабарь. В самом деле, в этой Новгородской Софии ощущается куда больше строгой гармонии, простоты самой природы, веры и силы духа северного русского человека, витязя, земледельца, купца, нежели византийской роскоши.

Софийский собор в Новгороде

Принятие христианства постепенно превратит Новгород в мощный духовный центр Руси. В Новгороде были и божьи храмы. Помимо храма Св. Софии, была и огромная церковь Иоанна Предтечи на Опоках – центр братщины богатых купцов-вощаников. В ней русские купцы сохраняли проверочные образцы меры и веса: «локоть иванский» – для измерения сукна, «гривенку рублеву» – для взвешивания драгоценных металлов, весы – для воска. В Св. Софии имелись специальные тайники, где хранились богатства новгородской казны и церковные сокровища. Иначе говоря, церковь традиционно была связана с капиталом. Имели свои церкви и Готский двор – Варяжскую божницу, Немецкий двор – церковь Петра, норвежские купцы – храм Св. Олафа. Богатство купечества сразу отражалось и на положении новгородских церковных владык. Защита и развитие православия шли нога в ногу с развитием торговой деятельности. И тут у церкви давние традиции. В середине XII в. это подтверждено возведением в сан архиепископа иерархов. Новгородская владычная кафедра стала наиважнейшей в Русской православной церкви в указанную эпоху. На деньгах новгородских, к слову сказать, был изображен не князь, а София – ангел премудрости. Тем самым купеческое сословие словно бы намекало власти: истинные князья земли Новгородской – мы. Торговцы были не только купцами, но и послами города, послами знаний, неся сведения в другие страны о земле Русской. Оттого Владимир Мономах и завещал особо привечать гостей и купцов, которые могут разнести добрую и худую славу о стране пребывания. Так купец выступает на общественной арене еще и как парламентарий.

К. Лебедев. Торговая сторона Великого Новгорода

Понятно, что при таком общественном строе на первом месте – деньги. У кого они были, тот в первую очередь имел право слово молвить. Известный публицист тех веков Даниил Заточник писал: «…богат возглаголеть – вси молчат и вознесут его слово до облак, а убогий возглаголеть – вси на нь кликнуть». Главным источником доходов Великого Новгорода и Пскова была торговля. В больших городах, подобных Москве и Новгороду, торговля велась на специальных рынках, на «торжках». В Новгороде рынок располагался на Торговой стороне, вблизи реки Волхов. Тут же у пяти вымолов – пристаней Торговой стороны Волхова – теснились русские ладьи, шведские и норвежские шпеки, немецкие и датские суда. Купец в Пскове и Новгороде да и всюду на Руси был первый человек по своей значимости после князя, бояр и воевод. В «Сказаниях Великого Новгорода», собранных А. Артыновым (1813–1896), говорится о деятельности такого купца. «Я был жителем города Ростока, званием купец, – начал свой рассказ Михей Русин, – а вел я меновую торговлю в Корсу-не и в Греции местными своими товарами – мехами, кожами и медом. И там все выменял, а теперь с прибытком еду на Русь. И везу я с собой богатырские различные доспехи и оружие, как то: различные каланта-ри, мечи, шлемы, латы, кольчуги и другие ратные вещи. Здесь у меня есть дорогие товары, как то: камения самоцветные, жемчуга и бисеры дорогие, поставы и ткани шелковые. При торговых своих делах исправляю я еще и мирские дела. Ведь со мною посылают дань, платимую Ростовскою областию хазарам по белке и веверице с дыма». А вот что сказывается о торговых делах купца Садко в былине:

А и записался Садко в купцы да
В новгородские,
А и как стал теперь Садко купец
богатый.
А как стал торговать Садко
Да теперечку
В своем да он во городе,
А и как стал ездить Садко
торговать да
По всем местам,
А и по прочим городам да он
по дальниим,
А и как стал получать барыши
да он великие.

И. Репин. Садко

Купец Садко хвастался своими богатствами: «А у меня, у Садко новгородского, а и золота казна у меня теперь не тощится; а цветное платье у меня не держится, а и дружинушка хоробрая не изменяется, а только мне, Садко, буде похвастати, а и своей мне несчетной золотой казной». Предмет особой гордости купца или воеводы – его терем.

Хорошо в тереме изукрашено:
На небе солнце, в тереме солнце;
На небе месяц, в тереме месяц;
На небе звезды, в тереме звезды;
На небе заря, в тереме заря.
И вся красота Поднебесная.

Уже в те времена интенсивная торговля велась не только между Русью и Византией, но и между Русью и Немецкими землями, Русью и Скандинавией (в X–XI вв.). В сагах скандинавов («Легендарная сага об Олафе Святом», «Обзор саг о норвежских конунгах», «Сага о фарерцах») говорится о плаваниях купцов по Восточному пути («путь из варяг в греки»). В свою очередь, в Скандинавию везли драгоценные камни, ткани, торжественные одежды, роскошную столовую утварь, дорогие меха. Большая часть товаров шла через Русь (Гардарику) из Византии и обратно. Предметом русского экспорта были, главным образом, меха, мед и шкуры. В IX–XIII вв. русские меха уже хорошо известны на рынках в Англии, Византии, Германии, Франции, Хорезме и на Востоке. Разумеется, не брезговали новгородцы торговлей челядью (рабами). Историк отмечает, что ушкуйники, ограбившие в 1735 г. Кострому и Нижний Новгород, распродали мусульманским купцам в Болгарию захваченный ими «полон» – преимущественно женщин. Однако этот вид торговли не имел в жизни Новгорода того значения, какое он имел на юге, в Киеве.

A.M. Васнецов. Новгородский торг

В торговле с ним были заинтересованы все балтийские народы, включая литовцев, шведов, немцев и пр. Несмотря на острое соперничество за земли, часто перераставшее в вооруженные стычки и войны, торговля продолжала жить собственной независимой жизнью. Отличить истинных, честных купцов от разбойников в ту эпоху было трудно. Тем не менее все же было ясно, кто разбойник и захватчик, а кто обороняет свою землю от врага. В целях защиты своих политических и торговых интересов Новгород вел военные действия против немцев, шведов, литовцев и т. д. В частности, в мае 1164 г. произошло одно из первых нападений шведов на земли Новгорода. 3 тыс. шведов проплыли на ладьях по Неве в Ладожское озеро, высадились в устье Волхова и осадили Ладогу – важнейший стратегический пункт. В случае захвата Ладоги был бы перерезан основной торговый путь Новгорода, шведы получали бы контроль и власть над северным участком пути «из варяг в греки». Все захватчики действовали по одному и тому же плану.

Первые поморы

Победившая сторона никогда и ни в чем не стеснялась в случае возможности приумножить свои богатств за счет проигравшей стороны. Немецкий хронист так описал судьбу взятого рыцарями прибалтийского города Ерсике (1209 г.): «Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота, а из церквей колокола, иконы, прочее убранство, деньги и много добра. На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли». Такова была общепризнанная международная практика «цивилизации».

Скандинавские «гости»

Оборонявшиеся стороны поступали точно таким же образом. У Ладоги новгородское войско князя Святослава Ростиславовича и посадника Захария нанесло шведам поражение у реки Вороной(1164): из 55 ладей шведов домой вернулось лишь 12. Естественно, нападение шведов не осталось без ответа. В 1188 г. новгородцы захватили у шведов их древнюю столицу Сигтуну, самый сильный и богатый город Швеции, обойти который по валам можно было не менее чем в 6 часов. В городе одновременно правили 4 бургомистра, здесь находился и русский торговый двор с церковью. Русские и карелы взяли немалую добычу при его захвате. По словам Н.М. Карамзина, город был опустошен так, что «он навеки утратил свое прежнее цветущее состояние, и вместе со многими драгоценностями похитили серебряные церковные врата». Врата Сигтуны по сей день украшают Софийский собор в Новгороде. Это был важный успех в начавшейся борьбе Руси за выход к Балтийскому морю. Шведы в ответ в 1229 г., сделав попытку захвата Ладоги, вновь потерпели тяжелое поражение и отступили. В 1252 г. ярл (князь) Бир-гер строит новую столицу – Стокгольм.

Однако в общем и целом даже тогда не столько конфликты и брань ратная характеризуют связи Новгорода и Скандинавии. Главным занятием сторон была торговля, которая подкреплялась династическими браками. Примером дружеского союза стало замужество шведской принцессы Инги-герд: ей суждено было стать супругой Ярослава Мудрого и матерью благоверного князя Владимира – основателя Софийского собора в Новгороде, и вообще сыграть значительную роль в истории всего Се-верно-Европейского региона. На Руси ее часто называли православными именами – Ирина и Анна Правда. Илари-он в «Похвале святому равноапостольному князю Владимиру», осведомленный лучше позднейших авторов, говорит о ней: «…виждь и благоверную сноху твою Ерину», то есть Ирину. В более поздних русских источниках, со времен Иоанна Грозного, ее называли еще Анной Новгородской, но эта сторона наших взаимоотношений с зарубежьем менее изучена.

Сигтунские врата Софийского собора

Хотя киевские князья держали в Новгороде своих наместников (как правило, ими были их сыновья), Новгород подчинялся Киеву условно; вечевая боярско-купе-ческая республика занимала независимое положение. Упоминание о вече есть в Лав-рентьевской летописи под 1176 годом: «Новгородци бо изначала, и Смоляне, и Кыяне, и Полочане, и вся власти якож на думу на веча сходятся, на что же старейшие сдумают, на том и пригороды стануть». В.И. Сергеевич отмечал, что вече собиралось во всех русских волостях. Н.И. Костомаров также полагал вечевой принцип власти универсальным для русских земель. Призывавшие князей народы «не отдавались им безусловно, но приглашали их «княжить и володети по праву».

Крещение Господина Великого Новгорода

Прежняя автономия народной независимости и народного самоуправления, выражавшаяся понятием о земле, не уничтожалась от этого призыва». И даже будучи в союзе с иными землями, находясь во власти киевского князя, Новгород удерживал «за собою право располагать собою», когда найдет это нужным и выгодным. Ю. Бегунов пишет о Новгороде как об особо замечательном государстве в государстве, как о Республике Святой Софии Премудрости Бо-жией во главе с архиепископом Новгородским, с вечем, посадниками, тысяцкими, кончанскими старостами, «Советом господ», или «300 знатных кушаков», которые и правили сим богатейшим государством, простиравшимся от Новгородского (Финского) залива Балтики до Рифейских гор (Урала). Псков был крупнейшим пригородом Новгорода, но, разросшись и разбогатев на торговле, он вышел из-под власти Новгорода и получил в 1348 г. независимость. В Пскове были те же политические органы, что и в Новгороде. Вече – основной орган власти, но и здесь всем руководила «господа». Посадник играл и в Пскове важную роль. Одним словом, жизнь в Пскове главными признаками походила на новгородскую, хотя в Пскове вече было более миролюбиво и менее агрессивно, чем в Новгороде. Возможно, дело в том, что в Пскове не было резкого имущественного различия среди жителей, значит, и острых противоречий. Таким образом, на северо-западе Руси зародились и процветали Новгородская феодальная аристократическая республика и рядом с ней весьма схожая Псковская республика.

Посадник

Именно так и закладывались традиции демократической власти на Руси. Уже в 1080-х гг. в Новгороде избирают соправителя князю – боярского посадника. Сей институт формировался из представителей новгородской знати, хотя Киев пытался закрепить эту должность за своим. Так, в 1120 г., по словам новгородского летописца, «приде Борис посадницить в Новъ-город». Это почти последние случаи назначения новгородских посадников по воле Киева, поскольку общим правилом делается избрание собственных посадников на вече. Пока тот угоден был народу, он сохранял свой пост. Говорят, некий Степан Твердиславич посадничал целых 13 лет. Посадник – чрезвычайно важная фигура власти: он без князя управлял городом, вел переговоры от имени города, своей печатью утверждал документы (грамоты), порой вставал во главе войск и т. п. Его имя стояло в начале грамот с именами архиепископа и тысяцкого. Тысяцкий предводительствовал войсками, избирался из числа народа, предводительствуя земскими «воями» (так было вначале). Открытия последнего времени (1998) дали основание В.Л. Янину «связать возникновение права новгородцев самим собирать и контролировать государственные доходы с исходным соглашением, каким был договор с приглашенным на новгородское княжение Рюриком в середине IX в. Княжеская власть в Новгородской земле утверждается как результат договора между местной межплеменной верхушкой и приглашенным князем». Новгородские вольности, возможно, идут еще со времен Рюрика.

В городе избирают посадников, затем тысяцких. Новгородцы, псковитяне и ладо-жане на вече изгнали князя Всеволода Мстиславича и объявили о своей «Вольности в князьях» (1136). Это привлекло к Новгороду особое внимание русских князей, стремившихся занять великокняжеский стол при поддержке города. Развитие получили и народное вече на Ярославовом дворище с участием жителей города, и вечевые собрания в городских концах. В.Л. Янин отмечает популярность легенды о призвании князей для правления в Новгород, ибо оная обосновывала исконное право новгородцев «поискать князя там, где им любо». В этом усматриваются девиз и обоснование новгородской политической концепции права.

Новгородская община

Торговое товарищество

В ходе раскопок в Новгороде открыта и административная усадьба, служившая местопребыванием совместного суда князя и посадника; этому суду в XII в. подлежали все дела – уголовные, гражданские, земельные и т. д. Исследованием построек усадьбы и берестяных грамот (их было найдено около сотни) установлено, что совместный суд впервые возник в 1126 г. Не ранее конца XI в. мог быть установлен запрет князю владеть в Новгородской земле вотчинами. Права частного землевладения на севере ранее просто не существовало. Устройство суда отражало политэкономические реалии Новгорода. В нем принимали участие главные действующие силы (посадский, тысяцкий, архиепископ, вече). У архиепископа, тысяцкого был и свой суд. Что касается наказаний, то преимущество имели наказания рублем (за разбой и грабеж предусмотрено наибольшое наказание: 50 р. с боярина, 20 р. – с житьяго и 10 р. – с молодшего). В случае рецидива воровства виновного вешали (за 3-е воровство). Явно просматривается тенденция ужесточения законодательства по мере развития общества. Узаконена смертная казнь, чего ранее не было в «Русской Правде», хотя и тут прослеживается четко выраженный классовый характер судебных уложений и законов. В случае убийства раба господином кара его минует: «А кто осподарь отрешится, ударит своего холопа или рабу, а случится смерть, в том наместницы не судят и вины неем-лють». На наместника можно пожаловаться великому князю. Но и тут усматривается деление на «лучших» и «меньших» людей.

К.В. Лебедев. Новгородское вече

Сложнее обстояло дело с установлением времени возникновения запрета князю на сбор государственных доходов. Считалось, что запрет пожалован новгородцам Ярославом Мудрым в благодарность за их помощь в овладении киевским столом в 1015 г. Согласно обычному праву, зафиксированному в древнейшей редакции «Русской Правды», сборщикам государственных доходов полагался определенный процент с собранных ими сумм. Именно это и послужило главным источником постепенно нарастающих доходов новгородских бояр, которые уже к концу XI в. стали крупными землевладельцами. На Торговой стороне Волхова собиралось знаменитое Новгородское вече, выполнявшее высшие государственные функции: заключение, расторжение договора с князем; избрание и смещение посадников, тысяцких, владык, архимандритов; назначение посадников, воевод в Новгороде и в провинциях; контроль за деятельностью князя, посадников, тысяцких, владыки и других должностных лиц; установление повинностей населения, контроль над их отбыванием; внешние сношения, объявление войн, заключение мира; распоряжение земельной собственностью Новгорода в хозяйственном и юридическом отношении; пожалование земель; установление торговых правил и льгот; контроль над судебными сроками и исполнением решений; законодательные вопросы, разбор дел; предоставление судебных льгот. Была ли там демократия? Значительное число исследователей довольно скептически относятся к новгородской демократии. А.В. Сухоруков писал: «По сути своей, вече – это оформление в волю народа воли боярства. Вече… это наиболее разумный компромисс между элитой и чернью, когда чернь наивно полагает, что она правит, и этим, в принципе, ограничивается ее участие в делах государственных, а элита, опираясь на ясно выраженную (и созданную) волю народа, правит, уже опираясь на нее». Если рассматриваемый на вече вопрос был сложен или принятое решение не устраивало кого-то, «оппозиция» часто созывала на противоположной стороне Волхова собственное вече.

Река Волхов с мостом, где вопросы решались иногда и кулачным боем

В вече участвовали не все горожане, а лишь полноправные члены общины – главы семейств. Обычно собиралось вече на центральной площади города, но в Новгороде порой в случае несогласия сторон собирались два веча – одно «у Святой Софии», у главного собора, другое – на противоположном берегу Волхова, «на Ярославле дворе», где жил когда-то князь Ярослав. Голосование вели голосом – кто кого перекричит. Порой дело доходило до драк. Новгородская летопись не раз отмечала, что на вече сходились «в доспе-сех, аки на рать». Однако чаще решение «парламента» принималось верным и надежным народным способом: сходились на мосту через Волхов и кулаками доказывали правильность и истинность своего решения. Согласно преданию, языческий бог Перун, повергнутый при Владимире Святославовиче в реку, подплыв под Великий мост, бросил на него свою палицу – с той поры и повелось устраивать драки на мосту. Не набравших «нужного числа голосов» (а точнее, тех, кого побили) порой топили в Волхове, чтоб впредь неповадно было идти «против воли масс и принципов народной демократии».

A.M. Васнецов. Вече

Вече существовало и в других княжествах. В.И. Сергеевич в книге «Вече и князь» полагал, что вече существовало в Древней Руси издавна. Татарское завоевание, по сути, завершит исторический путь веча. «Событием первостепенной важности, – писал он, – проложившим путь к новому порядку вещей, является татарское завоевание. Нашествие татар впервые познакомило русские княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно. Почва для развития вечевой деятельности была сразу уничтожена». Довнар-Запольский в статье «Вече» отмечал: «Древнерусское вече не зародилось на глазах истории: начало его лежит в древнейших обычаях славян». По его мнению, «за исключением Новгорода и Киева, т. е. полян и новгородских славян, в среде остальных племен русские князья держались военной силой. Когда князь господствовал с помощью наемного войска, притом большей частью иноземного, то голос веча уж не мог сказываться. Однако вечевая жизнь не была совершенно подавляема военной силой.

А. Рябушкин. Князь Глеб Святославович убивает волхва на Новгородском вече

Вече продолжало ведать делами, касающимися племени или отдельных городов, так как князья совершенно не вмешивались в управление, довольствуясь одною данью. С развитием княжений вече теряет свой племенной характер, потому что княжества не всегда совпадали с древними границами племени. В эту эпоху, т. е. с конца XI в., начинается быстрое развитие вечевых отношений». В свою очередь, и причины падения вечевых собраний не одинаковы. Для восточной Руси «одной из серьезнейших причин» было татарское завоевание; второй причиной автор считает особый характер Московской Руси. «Вече, – пишет он, – создание городовой Руси, создание подвижного торгового населения. В северо-восточной Руси условия жизни были иные: это – земледельческая Русь, противоположность торговой Днепровской и Волховской. Сельскому человеку трудно было откликаться на все явления политической жизни.» Однако дело не только в этом, и вопрос стоило бы поставить шире. Пример Великого Новгорода ставит проблему выбора демократии народом как формы правления в плоскость аналитики. Внутренний демократизм и свободный дух, нашедший выражение в вечевом управлении городов, пожалуй, всегда жили в народе. Но возникал вопрос, весьма актуальный для Российского государства: «Какая демократия нужна России или же, точнее, при каком устройстве лучше, спокойнее, привольнее, безопаснее живется народу?» Надо непредвзято и честно взглянуть на то, что представляла собой демократическая система. И нам не избежать обращения к тому, что было и есть темной стороной демократии.

Вольный смерд

Жесткую оценку новгородской демократии позднего времени дал русский историк С.Ф. Платонов: «…вече превратилось в игрушку немногих боярских фамилий, которые подкупали и своим влиянием составляли себе большие партии на вече из так называемых худых мужиков вечников, заставляя их действовать в свою пользу; таким образом, с течением времени новгородское устройство выродилось в охлократию, которая прикрывала собой олигархию». Историк М.Н. Покровский говорил, что древнерусские республики «начали аристократией происхождения, а кончили аристократией капитала. Но в промежутке они прошли стадию, которую можно назвать демократической. В Киеве она падает на первую половину XII века. В этот период хозяином русских городов является действительно русский народ». Утверждение это можно принять, но с оговоркой, так как если такое и случалось, то только при обострении классовой борьбы, когда народные собрания принимали форму открытой схватки (восстания в Киеве – в 1113 и 1146 гг., в Твери – в 1293 и 1327 гг., в Москве – в 1382 и 1445 гг.). Как пишет автор интереснейшей работы «Вольный Новгород» О.В. Мартышин, Новгород – это «клубок противоречивых начал». Тут сплетены монархические и республиканские начала, соседствуют тирания и демократия, вольность и жесточайший гнет, торговля и разбой, богатства и бедность, аристократизм и плутократия, вече и олигархия, православие и элементы язычества. Глава исполь-нительной власти Новгорода – посадник, но почти все главные управленческие, судебные вопросы он решал, опираясь на волю веча. В голосовании принимали участие все, при полном политическом равенстве обитателей города. С XIV в., когда усиливается неравенство, все большую роль играл социально-экономический статус «электората». Состав оного был довольно пестрым: люди «лучшие» и «меньшие»; бояре (крупные капиталисты и землевладельцы, высший класс), «житьи люди» (землевладельцы и средние капиталисты, те, кто жил на проценты с капиталов) или купцы (средний класс), ну и бедные – «черные люди» (низший класс). Достичь при этой пестроте единства, обеспечить «порядок в беспорядке» было трудно, тем более, что по-прежнему власть над землями Новгорода и податным населением находилась в руках боярства. Оно со своими дружинами с незапамятных времен ходило за данью в далекие северные края, богатые пушниной. Эти вотчины и были главными источниками богатств, стекавшихся в город. Берестяные грамоты указывают на то, что одним из источников богатства Новгорода, которое все прибывало и прибывало, была не только торговля, но и землевладение. Вече являлось, скорее, оформителем того, что решала верхушка на закрытых заседаниях. Здесь надо упомянуть и о существовании Боярского совета. А.И. Никитский в «Очерках из жизни Великого Новгорода» высказал мысль о существовании учреждения, соответствовавшего Римскому сенату, псковской «господе», Совету безопасности, назвав его правительственным советом или Новгородским сенатом. В.О. Ключевский писал о постепенном превращении княжеской Думы в Боярский совет, куда входили порядка 50 человек (владыка, княжеский наместник, посадник, тысяцкий, старосты, сотские, бывшие посадники и тысяцкие). Немецкие источники упоминают о «300 золотых поясах» (упоминание этих господ – Herren Rat – в немецких источниках встречается в 1292 г.). Князья выполняли в Новгороде роль военачальника или посредника в спорах. Если свести в одно целое все их функции и права, становится очевидным подчиненное положение великого князя по отношению к аристократии и боярам. Князь мог править по своему усмотрению лишь в немногих волостях, которые были отданы ему в кормление.

И. Билибин. Бояре

Назначение властных лиц шло под контролем посадника, в то же время вече давало грамоты без участия князя. В вопросах войны и мира и во внешней политике князь обязан был безоговорочно слушать вече, он не имел права объявлять войну от имени Новгорода. В договоре 1371 г. с великим князем тверским Михаилом Александровичем сказано: «А без новгородского ти слова, княже, войны не замышляти». Князь мог лишь вынести вопрос о войне и мире на вече, приняв его волю. Ни в решении судебных дел, ни в делах управления князь не был вполне самостоятельной личностью. Иначе говоря, в случае с Новгородом речь идет, конечно, о парламентской республике, максимум об ограниченной феодальной монархии, в которой великий князь вершил власть с оглядкой на боярские интересы. «Для Новгорода наступили такие же дни героизма, славы и чести, как для Киева при Владимире Мономахе», – писал Н.И. Костомаров. И в Киеве, и во Владимире князья «садились из новгородской руки». Известно, что престол Новгорода оспаривал княжеский род Рюриковичей.

Дань князьям

С быстрым ростом богатств князья и правящая знать проявляли все большую склонность к самоуправству и к попранию прав новгородцев. Особенно это становится заметным после того, как в руках у бояр начинает скапливаться в денежной форме немалый капитал. Иначе говоря, речь идет о появлении целого класса олигархов. Эта публика, как и князья, порой откровенно шла на сотрудничество с врагом. В романе историка-писателя В.Д. Иванова «Повести древних лет» описан новгородский богач Ставр, вдруг ставший князем. Он решает взять власть в республике, но не демократическим путем, «на крик старшины», поскольку от них, как считает он, «нет чести и правды». Характерно, что, не видя правды в народе, Ставр эту «честь и правду» находит у варягов, призывая их к захвату власти в Новгороде. Реалистично описан процесс «продажи своей родины», т. е. вознаграждение врагу за помощь в захвате власти: «Целый день ушел на необычайную работу оценки Новгорода. Все ярлы принимали участие в захватывающе интересном деле. У каждого были свои мерки и соображения о стоимости города по опыту набегов на разные страны. С ними состязались сам князь с боярами Синим, Делотой, со старшинами Гудимом и Гулом, с помощью грека Василько. Взвешивали и оценивали каждую улицу. После определения размера одной доли были изготовлены жребии. Произнося освященные временем заклинания судьбы, ярлы вытягивали из шлема конунга Ската меченые куски дерева. Новгород был поделен».

Так делили города, земли и целые страны. К тому времени появились деньги: сначала монетные знаки в виде кусков меха и кожи, а затем слитков серебра и золота. Фунт серебра – гривна, четверть фунта (перерубленный пополам гривенник) – рубль. Развитие внутренней и внешней торговли способствовало товарообмену и, как следствие, развитию таможенного дела на Руси. Вместе с тем новгородский люд время от времени проявлял бунтарский и независимый характер. Пример тому – события начала XIII в., когда все новгородское вече встало на посадника Дмитра Мирошкинича и его братьев, пытавшихся в союзе с суздальским князем держать вольный город в узде гнета. За попытку угнетения народа олигархи поплатились тогда изъятием, а по сути, конфискацией всего их имущества.

Денежные гривны на Руси

Замки для запирания мешков с доходами

Новгородцы бурно приветствовали это событие. М.И. Покровский пишет: «Вече обратило в собственность города все «житие» Мирошкиничей: села их и челядь распродали, затем разыскали и захватили спрятанные деньги («сокровища»). Все добытое пустили в поголовный раздел – на каждого новгородца пришлось по 3 гривны, т. е. 40–60 рублей на наши деньги». Не обошлось без злоупотреблений: некоторые «потай похватали» во время смятения все, что попалось под руку, и разбогатели. Кроме движимого и недвижимого имения и денежной наличности, у Дмит-ра нашли еще «доски», т. е. векселя новгородских купцов. Их отдали князю, превратив в государственную собственность частное имущество Мирошкиничей. Историк подчеркивает причину ненависти новгородцев к правителям. Дмитр являлся как раз глашатаем, представителем той самой новой финансовой политики, за которую за 30 лет до этого заплатил жизнью князь Андрей Юрьевич. Мирошкини-чей обвиняли в том, что они велели «на новгородцах серебро имати, а по волости куры брати, по купцам виру дикую, и повозы возити, и все зло»! В вольнолюбивом Новгороде эксплуатация и произвол производили на народ более сильное впечатление, нежели в привыкшем к княжескому произволу Суздале. А потому Дмит-ру Мирошкиничу удалось похозяйничать там всего четыре года (1205–1209). Дошло до того, что даже его союзник, суздальский князь Всеволод Юрьевич, выдал его головою новгородцам, сказав: «Кто вам добр, любите, а злых казните». В дальнейшем новгородцы жестко обходились со своими «князьями». Так, они арестовали суздальского княжича Святослава, который просидел в Новгороде всего год. Эти события 1209 г. иные историки сравнивают с революцией. Тогда и началась «самая блестящая эпоха» жизни города. Особо подчеркнем, что движущими силами «революции» явились в Новгороде не высшие круги, а низы («меньшие»). И ведь «восстание масс» заставило-таки знать облегчить положение народа. Когда в городе утвердился черниговский Ольгович, Михаил Всеволодович, жить стало легче: «И было легко по волости Новгороду». В 1226 г. князь Михаил дал смердам «свободу на пять лет даней не платити». Льгота распространялась даже на тех, кто бежал в чужую землю, обнаружив недовольство действиями «реформаторов». В том же духе повел себя и князь Мстислав Удалой. Возвратившись после победоносных походов в Новгород, князь узнал, что кое-кто из знатных управленцев вел себя в отношении населения как эксплуататор и грабитель. Прислушавшись к гласу народа, князь наказал – «оковывать» жулика и конфисковать его товары и имущество («без числа товару»). Как видим, революционный и бунтарский дух в русском народе существовал достаточно давно, не позволяя правящей олигархической верхушке над собой издеваться. Народ искал и находил поддержку и опору именно в великом князе, который единственный мог обуздать и сурово наказать виновных бояр.

Камера в Выборге для преступников

По рекам и сухим путем шли в Новгород нескончаемым потоком продукты лесных промыслов и даней – ценнейшие экспортные товары. С берегов Волхова соболя и куницы, несметные «сорока» беличьих, горностаевых шкурок, добыча местных охотников, попадали в руки ганзейских купцов. Когда стало окончательно ясно, что немецкие рыцари не смогут покорить русских, немецкое купечество северогерманских городов заключило с Новгородом торговый договор (1269). Торговля не должна была прерываться даже во время военных столкновений. Заморская торговля Новгорода шла через Ганзейский двор на Торговой стороне. Энергичные купцы, члены Союза ста городов, держали в руках всю торговлю Северной Европы. Их корабли заходили и в Новгород, и в Псков. Торговля Пскова и Новгорода с немцами велась свыше трех с половиной столетий (30 немецких городов). Новгород – конечный пункт для ганзейских и западноевропейских купцов. Его сравнивали с таким городом, как Брюгге во Фландрии. Русские купцы и сами возили товары в Европу, но это было редко. Виной тому – трудности морского пути и многочисленные пираты.

Немецкий купец. XV век

Русский купец

Купцы заключали договоры о торговле, такие договоры с немцами имелись у Смоленска, Полоцка, Витебска. Масштабы торговли были внушительны. Немцы приняли даже специальную статью купеческого устава (так называемая Скры): «Никто не должен иметь права привозить во двор (немецких купцов в Новгороде) [товаров] более, как на тысячу марок серебра.» Как отмечают историки, иностранных купцов в Новгород приезжало немало, они имели свой двор с церковью, луга, чтобы пасти коней, они ездили из Новгорода торговать в Карелию. Помним, что и русы «под видом купечества выезжали грабить на Черное море, а после вместе с другими приходили свободно торговать в Царьград». Случались и столкновения на почве «неразделенной прибыли». В донесении ганзейского посольства конца XIII в. приводится такой случай. В Новгороде на немцев напали местные «удальцы» и отняли у них ценные товары. В деле, как это часто бывает, приняли участие крупные новгородские сановники, члены Совета, «честно» поделившие отнятое «со смердами». В княжьих хоромах две недели шли споры новгородцев с князем по поводу заявленных жалоб, но стороны так ни к чему и не пришли. Ключевский пишет: «Князь хотел быть без греха в этом деле, настаивал на удовлетворении немцев; по его поручению бояре шесть раз просили о том новгородцев, сам князь лично умолял. их о том же и очень сокрушался об их упрямстве. Послы обращались после того к одному старосте, также к посаднику и тысяцкому, но ни от кого не получили удовлетворительного ответа. Тысяцкий даже высказался прямо, без обиняков, с досадой заметив: да зачем было и князю на этот год приезжать в Новгород?» Доведенный этим беспределом новгородцев до крайности, князь, направив немцам по отъезде из города продовольствие и подарки, сказал в сердцах: «Если вы мужи, отплатите им хорошенько тою же монетою», что немцы при случае и делали. Князь Михаил Всеволодович, испугавшись татар, напавших в 1240 г. на Киев, бежал в Шленску (Силезию), на него меж Вроцлавом и Легницей напали немецкие купцы, перебили свиту, ограбили обоз. Князь едва спасся.

Грамота великого князя Андрея Александровича Ганзейскому союзу

В договорах Новгорода с немцами говорится об убитых русских купцах. В договоре 1338 г. речь идет о русском купце Волосе (Власе), «который был убит, и об его товарищах, побитых на том же корабле, и о товаре Волоса». В грамоте 1373 г. сказано: «На море были убиты двенадцать человек в одной ладье, и тот товар разбойники привезли к вам в Любек». В той же Новгородской грамоте сказано и о произволе корыстных шведских чиновников, которые награбленный товар отослали в Любек для продажи (по-нашему – «конфискат»). Договоры между Новгородом, ганзейскими и скандинавскими городами даже при их несовершенстве все же давали право безопасного пути купцам с той и другой стороны. Однако торговля не остановила попыток Запада подчинить политически и экономически Русь, в том числе и Новгород. Тевтонские рыцари в 1240–1241 гг. усилили натиск на Изборск, желая захватить и Псков. Относительно деятельности немецких купцов в России Ризенкампф писал: «В продолжение трех столетий Ган-за сосредотачивала в своих руках всю внешнюю торговлю Северной России. Если спросят, какую пользу или вред принесла она стране? – то нельзя не признать, что благодаря ей Новгород и Псков лишены были самостоятельной торговли с Западом. Россия в удовлетворении своих культурных потребностей впала в полную зависимость и предана была произволу и беспощадному эгоизму немецких купцов». Торговля была, скорее, односторонней, и все же она процветала до XV в. Но все это в прошлом (если не считать того, что сам характер торговли – сырьевая ее составляющая – мало в чем изменился за 800 лет!). В 2009 г. Великий Новгород примет у себя в гостях ганзейские города, т. е. членов возрожденного в 1990 г. Союза Новой Ганзы.

Основные маршруты плавания судов Ганзейского союза

Конечно, в отношениях Руси с Германией было всякое. Какое-то время не было вооруженных столкновений с немцами, а псковитяне даже оказывали содействие ордену в походе на Литву в 1236 г. («И псковичи от себя послали помощь – 200 мужей»). Однако поход сей закончился плачевно, и литовцы наголову разгромили немцев и их союзников. В сражении под Шауляем, в Жемайтии, сложили головы не только ливонский магистр Волквин, глава крестоносцев из Северной Германии Газельд-жорф, но и псковские воины, решившие вступить в неправедный союз с корыстными целями. Храбрые и непокорные литовцы мужественно бились против ордена. В 1237 г. рыцари-монахи создали Ливонский орден, целью которого были распространение немецко-римской власти под «милостивым» взором Папы Римского, захват Прибалтики, продвижение на Русь, а затем и насильственное окатоличивание населения. Кстати, тогда эсты, чьи города Таллин и Тарту имели русские имена – Колывань и Юрьев, не желали покоряться немцам, находясь в близкой связи с русскими. В то же время между русскими и немцами в целом ряде случаев устанавливались добрые и даже родственные отношения. Известен чернигов-ско-немецкий союз 1070 г.

Немецкие купцы в порту

Князья женились на немках (женой Святослава Ярославовича была Ода, дочь графа Людоль-фа Брауншвейгского). И в «Ипатьевской летописи» немцы-католики предстают не как еретики, а как святые мученики, борцы за Святую землю. Игумен Даниил был на Ближнем Востоке, служа вместе с «латинянами» службу. Общими тогда были у них и враги (монголотатары), и политические и финансовые интересы. Например, к Генриху IV является в 1074 г. в г. Майнц на Рейне князь Димитрий (Изя-слав Ярославович), прося военной помощи против брата Святослава, который согнал его с княжеского трона. Он привез с собой богатства: золотые и серебряные сосуды, дорогие одежды и т. п. Король посылает на Русь своего церковника Бур-харда убедить русского князя вернуть трон брату Изяславу. «Анналы» Ламперта Херсфельдского говорят, чем обернулась эта миссия: «Бурхард, настоятель Трир-ской церкви, посланный с королевским посольством к королю Руси, вернулся, привезя королю столько золота, серебра и драгоценных тканей, что и не припомнить, чтобы такое множество [сокровищ] когда-либо прежде разом привозилось в Германское королевство.

Сокровища из Ярославля

Такой ценой король Руси хотел купить одно – чтобы король (Генрих. – Авт.) не оказывал против него помощи его брату, изгнанному им из королевства. Право же, он вполне мог бы получить это и даром, ибо [Генрих], занятый внутренними домашними войнами, не имел никакой возможности вести войны внешние с народами столь далекими. Дар, дорогой и сам по себе, оказался тем более ценен, что был сделан в нужный момент. Ибо огромные расходы на последнюю войну (против саксов. – Авт.) опустошили королевскую казну, тогда как войско выражало сильное недовольство, настойчиво требуя платы за только что завершившийся поход» (1075). Текст убедительно показывает, в какую цену обходились распри и междоусобицы русских князей. Хотя бывало, что и русские находили убежище у немцев… Князь Владимир Ярославич в 1188 г., бежав из венгерского плена, от короля Беле II, который заточил его в башню, нашел приют и защиту «царя Немецкого» (императора Фридриха Барбароссы).

Процветание Новгородской республики зижделось не только на торговле, но и на грабеже соотечественников. Подобно тому, как это делали варяжские дружины Киева, ходили разбойничать и новгородцы не только в чужие края, но в русские земли, нередко соединяя торговлю с грабежом. Н. Карамзин добавляет, что они «славились морскими разбоями в окрестностях Меларского озера и что железные цепи при Стокзунде (где ныне Стокгольм) не могли их удерживать». О подвигах молодых «удальцов» из Новгорода на Волге говорят летописи. «Проидоша из Новагорода Волъ-гою из Великого полтораста ушкуев с разбоиникы новогородскыми, и изби-ша по Волзе множество татар и бесер-мен и ормен. И Новъгорад Нижний по-грабиша, а суда, их, кербаты и павозки, и лодьи, и учаны, и стругы, все из-секоша. И поидоша в Каму, и проидоша до Болгар, тако же творяще и въююще». Московский летописец называет вещи своим именем: в его глазах новгородские «люди молодыи», по сути, разбойники. С этим не очень деликатным определением трудно не согласиться. Ватажник – это наемник, завербованный или нанятый на определенных условиях из числа праздно шатающихся изгоев, совсем не пристроенных к делу, так как пристроенные к делу уже вольности найма не имели. Ушкуйник – полукупец-полупират, мастеровой, корабел, мореплаватель или варяг, т. е. человек при собственном деле, который нанимается или примыкает к той или иной акции «за интерес», то есть за долю в добыче, или за право получения защиты, или за что-то иное, не требующее оплаты вперед. Отряды ушкуйников в несколько тысяч человек формировались новгородскими боярами в целях наживы для захвата земель на Севере и для торгово-разбойничьих экспедиций на Волге, Каме, Вятке.

Ливонские рыцари

Ушкуйничество, или, попросту говоря, разбой на лодках, впервые упоминается в 1320-х гг., а наибольшее распространение получило в Новгородской земле в XIV–XV вв. Жертвами его становились земледельцы, купцы, люди разных национальностей. Ушкуйники нанесли большой ущерб Волжской Булгарии, разграбив это буферное государство между Русью и Ордой. В 1366 г. они напали на Нижний Новгород и перебили множество татарских и армянских купцов. В 1371 г. предприняли грабительские набеги на Кострому, Ярославль, города на Волге, дошли до Астрахани, где их разбили татары (1375). Новгородцы вообще отличались воинственным и непокорным нравом. «Новгородцы и смольяне дерзки суть к боеви», – говорили в XIII в. (Новгородская IV летопись). Наряду с «кербатами» иноземных купцов «молодцы» из Новгорода секли русские суда, перенеся свои «подвиги» на Каму. Там их жертвой стал и русский великокняжеский город Кострома, защищаемый воеводой Александром Плещеем, родным братом митрополита Руси Алексия. Новгородцы тогда подошли к беззащитному городу и целую неделю нещадно грабили его. Кострома была полностью разгромлена. «Вся сокровенная», «всяк товар» поделили ушкуйники на две части – «лучшее и легчайшее» взяли с собой, а все прочее – «в Волгу вметаша, а иное пожгоша». И «молодцы» новгородские «множество народа христианского полониша». «Мужей и жен, и детей, отрок и девиц» повели они с собой в дальнюю сторону. Под Нижним Новгородом ушкуйники громили торговые караваны, секли не только «бесер-мен», но и «християн тако же», захватывали полон с женами, детьми, грабили товары. Потом вошли в Каму, грабили и там. Вернулись вновь на Волгу и тут, в царстве булгар, «полон христьянский весь попродаша». Освободившись от «живого товара», ушкуи-разбойники спустились вниз по Волге, грабя, убивая и захватывая в плен всех по дороге. Вот она – «демократическая Новгородская республика» в ее истинном, а не сусально-праздничном наряде и облике! Весело домчались разбойники до самого устья, «до града Хазиторока-на» (теперешней Астрахани). Наконец подвигам сей «бандитской вольницы» пришел конец – «изби их лестью князь Хазиторокан-ский, именем Салчей». По словам летописца, сей князь не силой, а обманом истребил ушкуйников, всех до единого, и захватил все их «именья». Но стоит ли их жалеть!

Новгородские ушкуйники

В русской летописи трудно найти картину столь беспощадного, дикого разбоя, столь откровенного насилия, грабежа, не сдерживаемого никакими препонами и устоями – национальными, конфессиональными, моральными или политическими. На Волге, пишет Ю. Алексеев, от «подвигов» новгородской вольницы буквально стон стоял. Шли ко дну и пылали суда с товарами и без товаров, разрушалась тонкая, хрупкая нить торговых связей, столь важная как для Русской земли, так и для соседей. Русская и «бесерменская» кровь лилась ручьями, «бесерменские» и русские люди превращались в «живой товар». В «Сказаниях Великого Новгорода» дана история святого Прокофия, духовника князя Юрия Долгорукого, ставшего настоятелем Аврамиева монастыря. Там говорится о том, как шайка новгородских ушкуйников, числом около двадцати человек, хотела ограбить святую обитель. Ушкуйники ночью подошли к ней и простояли там целую ночь. Рано поутру живущие окрест жители, отправляясь в город на торжище, увидели, как разбойники месят землю на одном месте, размахивают руками и не могут сдвинуться с места, ничего не замечая и не понимая. Обитель спасло чудо.

Церковь Воскресения в Костроме

В реальной жизни злодеи были хуже монгол, ибо эти разбойники были своими, одной веры и крови. Но никакой Господь не смог отвратить их от их замыслов, как не отвращает Он и поныне злые дела. А потому надо сказать прямо и честно: разбой новгородцев был, вне сомнения, проклятием для всех народов. Причем эти походы были не каким-то случайным или одиночным явлением, а постоянной «работой» (1360, 1366, 1369, 1370, 1371, 1391–1392 гг.). Их ненавидели везде, куда они наведывались с «визитом». М. Ахметзянов пишет: «Грабительские походы русских ушкуйников, начиная с 1359 г., постоянно снаряжаемые против Булгарского улуса, привели бул-гарские земли на грань опустошения и разорения». На землях, где некогда находился Булгарский улус, до сих пор находят могильные плиты, под которыми покоятся, вероятно, жертвы ушкуйников. Такие камни характерны и для времен Казанского ханства, на них прямо указано, что покойник был убит во время «нашествия русских». Попытки обелить их действия: мол, ушкуйники показали уязвимость Золотой Орды и возможность победить ворога, абсолютно не доказательны. Возможно, они и причинили ущерб Орде, но, во-первых, Казань – не Орда, во-вторых, на поле Куликовом этой банды не было!

H. Рерих. Ушкуйники

Но вот то, что ушкуйники награбили огромные, несметные сокровища, – очень похоже на правду. На юге они основали легендарный город на одном из островов Волги – остров Руссов, как прозвали его ханские купцы. Сей остров существовал около века, пока ушкуйники не были разбиты 60-тысячным войском Ивана Калиты! После разгрома они ушли на Дон, где и стали основой будущих «вольных казаков». Таким образом, мы видим, что новгородцы вели себя не лучше киевлян. Самый надежный способ быстрого обогащения во все времена – разбой, а потому походы по Волге и Каме интересовали их больше, чем стояние под Тверью под знаменами великого князя. Заметим, что у тех, кто не привык работать, была и соответствующая философия – разбойников и временщиков. Б. Рыбаков писал: «Князья, оседавшие в столицах новых княжеств, теперь уже и не рассматривали их как временную добычу» и «остерегались истощать хозяйство своих подданных до предела». Однако, как видим, за них это с успехом проделывали их конкуренты из «старых столиц» (Киева и Новгорода). Поэтому люд Древней Руси стал покидать эти центры, бояр и князей, ничуть не сожалея, а даже и радуясь, когда грозный московский князь стал «выбивать» из них их грабительский эгоизм. На память приходят поход князя Игоря в землю древлян и расправа над ним возмущенных жителей.

П. Корин Александр Невский. 1942 г.

Из сказанного понятно, что правление в Новгороде было делом нелегким. Князь часто воспринимался как чужой человек, анархическая вольница не привыкла никого слушать, «показывая путь» то одному неугодному князю, то другому. Иногда и сами князья бежали из города прочь. В 1138 г. буйные новгородцы, выбирая князей, нередко бросали чиновных бояр в Волхов, а князей сажали под домашний арест. Князя Всеволода Мстиславовича с женой и тещей посадили в дом епископа, приставили к ним стражников и держали под «арестом» семь недель. Историк пишет: «Воистину Новгород XII в. был городом неукротимым, и ни один князь на Руси не мог смирить его буйство». В 1222 г. князь Юрий Всеволодович направляет к ним по их просьбе сына Всеволода. Новгородцы вроде бы рады: «И владыка и вси мужи одарены бещисла.» Но в ту же зиму «князь побеже в ноць, утаивься из Нова-города, со всем двором своим». Затем Юрий посылает им Ярослава, но и Ярослав вынужден в тот же год, с княгиней и детьми уйти назад в Переяславль. Новгородцы опять хотят Всеволода, тот целует крест со словами: «…Яко хоцю у вас ум-рети» – и вновь «в ноць, утаися», бежит из города. Каковы претензии к князю? Непостоянен и «не блюдеть смерд». Юрий предлагает шурина Михаила, сына Черниговского князя. С ним «бысть легко по волости Новугороду». Но и тот, собрав горожан, в конце концов заявит им: «Не хочу у вас княжити, иду Чернигову». Новгород вновь посылает за Ярославом. Нелегко управлять мятежным городом. «Странности» объясняются просто: князь не имел голоса в управлении, был лишен возможности покупать земли и села в Новгородской области (ни он, ни его жена, ни его бояре), «не мог стать собственником ни пяди Новгородской земли, ни одного новгородского человека», не мог принимать и закладников («ни смерда, ни купчины»). Торговать с немцами он мог только через посредство самих новгородцев. Любые серьезные способы вмешательства во внутреннюю жизнь Новгорода для него были закрыты. Иначе говоря, князь был там почти номинальной фигурой.

Изделия северных умельцев

Новгородцы отстаивали собственный интерес, не очень-то утруждая себя работой и заботой о земле Русской. К примеру, во время похода против литовцев, когда Александр одержал победу с пско-вичанами и торопчанами, новгородское войско, хотя при этом погиб князь тороп-чан, не стало даже слушать команд князя, а, дойдя до Русы, повернуло и направилось домой, не желая защищать «чужую» землю. Правда, новгородцы не имели собственного постоянного войска, напоминая пугачевско-разинскую братию, на которую не было никакой управы. О том, как непросто было исполнять иные законы на Новгородской земле даже князьям, говорят многие источники. Конечно, в основе подобного рода модели «свободной разбойничьей республики» лежали причины и экономические. Новгородская республика базировалась на сравнительно слабо развитом сельском хозяйстве. К тому же, бояре всегда имели возможность купить хлеб в соседних землях или собрать его в виде «издолья» со своих необъятных вотчин. Вкладывать труд и знания в развитие хозяйства у них необходимости не было, поэтому не хлебные оброки и зарождающееся барщинное хозяйство интересовали новгородских бояр, а в первую очередь – сокровища, злато или же импортные товары. Поэтому не сиделось боярам и их «молодцам» в огромных, но малоплодородных вотчинах по Луге, Мете и Шелони, где среди дремучих лесов и болот шаг за шагом культивировали скудную пашню трудолюбиво-бесправные смерды, великие труженики и кормильцы Новгородской земли. «Кто смерд, тот потянет в свой погост», – гласила новгородская грамота. «Смердьи погосты» и несли все тяготы и повинности в пользу Великого Новгорода, давая «молодцам» прекрасную возможность – ходить в дальние набеги за данью и грабить приречные русские города. Бесправность общин, хищническое промысловое хозяйство в бескрайних северных лесах, ушкуй-ничество – это не случайность, не частный случай, а специфика новгородского варианта развития русского феодализма.

A.H. Радищев

Господство вечевой городской общины над бесправными смердами, промысловый характер хозяйства сохранялись в Великом Новгороде и в XV в., когда на Руси уже зарождались черты более развитых, интенсивных феодальных отношений.

Потому и мнения в отношении новгородского правления и самой республики среди историков разделились. Если говорить кратко, то «сторонники вольности» превозносят республику, «сторонники монархическо-державной власти» оную осуждают. Екатерина II, затушевывая факты, связанные с народными движениями, пыталась замолчать вольности и древние права новгородцев. Среди друзей вольного Новгорода в России – в основном, противники самодержавия и сторонники республиканского правления. Сюда мы отнесем А.Н. Радищева, Я.Б. Княжнина, П.И. Пестеля, М.С. Лунина, Н.А. Бестужева, К.Ф. Рылеева, В.Ф. Раевского, А.И. Одоевского и др. Так, Я.Б. Княжнин за год до появления радищевского «Путешествия.» напишет трагедию «Вадим Новгородский». Легендарный Вадим, восставший против Рюрика, предстал там в образе революционера. А.Н. Радищев, говоря о Новгороде, вспоминает мудрые Соломоновы и Ликурговы законы, вольность Афин и Спарты. Подъезжая к городу, что стоял в окружении монастырей, он пишет: «Известно по летописям, что Новгород имел народное правление. Хотя у их были князья, но мало имели власти. Вся сила правления была в посадниках и тысяцких. Народ в собрании своем на вече был истинный государь. Старинная речь: кто может стать против Бога и великого Новагорода, – служить может доказательством его могущества. Торговля была причиною его возвышения. Внутренние несогласия и хищный сосед совершили его падение». П.И. Пестель ставил в величайшую заслугу новгородцам республиканский образ мыслей, что, на его взгляд, выдвигало новгородскую историю в один ряд с Римом и Грецией. Вместе с тем в своей «Русской Правде», название которой перекликается с древнейшей «Русской Правдой» (он работал 10–12 лет над трудом, который представляет собой «завет» и заповедную грамоту для усовершенствования государственного устройства России), Пестель подчеркнул, что федеративное устройство может быть чревато некоторыми опасностями и невыгодами для России. На эту сторону аргументации нам хотелось бы обратить особое внимание.

«Русская Правда» И.И. Пестеля

Слова его актуальны и поныне, в свете событий конца XX–XXI вв. «1) Верховная власть, по существу, в федеративном государстве не законы дает, но только советы: ибо не может иначе привести свои законы в исполнение, как посредством областных властей, не имея особенных принудительных средств. Если же область не захочет повиноваться, то, дабы к повиновению ее принудить, надобно междоусобную войну завести; из чего явствует, что в самом коренном устройстве находится уже семя к разрушению. 2) Особые законы, особый образ правления и особые, от того происходящие понятия и образ мыслей еще более ослабят связь между разными областями. На верховную же власть будут области смотреть как на вещь нудную и неприятную, и каждое областное правительство будет рассуждать, что оно бы гораздо лучше устроило государственные дела в отношении к своей области без участия верховной власти. Вот новое семя к разрушению. 3) Каждая область, составляя в федеративном государстве, так сказать, маленькое отдельное государство, слабо к целому привязана будет и даже во время войны может действовать без усердия к общему составу государства, особенно если лукавый неприятель будет уметь прельстить ее обещаниями о каких-нибудь особенных для нее выгодах и преимуществах. Частное благо области, хотя и временное, однако же все-таки сильнее действовать будет на воображение ее правительства и народа, нежели общее благо всего государства, не приносящее, может быть, в то время очевидной пользы самой области. 4) Слово «государство» при таком образовании будет слово пустое, ибо никто нигде не будет видеть государства, но всякий везде только свою частную область; и потому любовь к отечеству будет ограничиваться любовью к одной своей области…

И.И Пестель

Что же в особенности касается до России, то, дабы в полной мере удостовериться, до какой степени федеративное образование государства было для нее пагубно, стоит только вспомнить, из каких разнородных частей сие огромное государство составлено. Области его не только различными гражданскими учреждениями управляются, не только различными гражданскими законами судятся, но совсем различные языки говорят, совсем различные веры исповедуют; жители оных различные происхождения имеют, к различным державам некогда принадлежали, и потому ежели сию разнородность еще более усилить через федеративное образование государства, то легко предвидеть можно, что сии разнородные области скоро от коренной России тогда отложатся и она скоро потеряет тогда не только свое могущество, величие и силу, но даже, может быть, и бытие свое между большими или главными государствами.

Пленники «свободы»

Она тогда снова испытает все бедствия и весь неизъяснимый вред, нанесенные Древней России удельною системою, которая также не что иное была, как род федеративного устройства государства; и потому, если какое-нибудь другое государство может еще сомневаться во вреде федеративного устройства, то Россия уже никак сего сомнения разделять не может; она горькими опытами и долголетними бедствиями жестоко заплатила за сию ошибку в прежнем ее государственном образовании». П.И. Пестель подчеркивает, что поэтому и сама мысль о федеративном устройстве должна бы отвергаться Россией, «яко пагубнейший вред и величайшее зло». В прошлом, как увидим, именно так и было в отношении периода удельных княжеств Руси. Конечно, подобный взгляд на демократическую республику сегодня уже не популярен, но раньше, когда мы еще понимали мудрость и величие империи, он был в порядке вещей.

Посадский человек Нижнего Новгорода

Новгородский кремль

Новгород в политическом плане – демократическая республика. Конечно, на первых порах существования Древней Руси такая демократия, обособление, возможно, были если не прогрессивным, то по крайней мере естественным процессом. Ведь на бескрайних просторах Русской земли возникали новые города с землями княжеских и боярских вотчин и крестьянских волостей, росли феодальное землевладение и хозяйство, возрастал прибавочный продукт, создавались условия для обмена, роста городов и развития ремесла, строительства замечательных храмов и дворцов, для подъема материальной и духовной культуры. Наряду с этим города становились центрами хозяйственной, культурной жизни, превращались в столицы новых крупных княжеств. Это был сложный и длительный процесс. Продолжался он и после Батые-ва нашествия, в иных исторических условиях. Ярлык на великое княжение давался теперь ханом, и ордынские послы сажали великого князя на владимирский стол.

Новгородский порядок – это народное представительство. «И вот если в осуществлении верховной власти и в выборе народных представителей участвуют широкие круги народа (например, все взрослые граждане, или только взрослые мужчины, или все, уплачивающие государству минимальный налог), то государственное устройство будет демократическим (демос – народ, кратос – сила, власть); если же в осуществлении верховной власти участвуют лишь тесные, привилегированные круги народа, то государственное устройство может принять или характер аристократии (аристос – лучший), т. е. господства лучших граждан (например, наиболее образованных или заслуженных), или же характер олигархии (оли-гос – немногий, архе – господство), т. е. господства тех, кому удалось добиться власти. Понятно, что республика может иметь характер не только демократический, но и аристократический, и олигархический; и точно так же конституционная монархия может иметь не только аристократический и олигархический, но и демократический характер».

Как на практике осуществлялось правление? Приезжавший править на Новгородский стол князь в обязательном порядке заключал договор с городской общиной, целовал крест и обязался: «Держа-ти. Новгород по пошлине. Мужа. без вины волости не…лишати… Без посадника. волости не раздавати, ни грамот дая-ти. Волостки. новгородские своими мужами не держати, но дер-жати мужи новгородьскыми… Закладни-ков. не приимати. ни сел. держати по Новгородьской волости. За Волок. своего мужа не слати, слати новгородца.» Иначе говоря, буквально по рукам и ногам, в мелочах и в существенном опутывала князя новгородская, боярская конституция. Имелись и иные ограничения: охота князю дозволялась не ближе чем за 60 верст от города и т. д. Полномочия князя ограничивались и иными средствами (и началось это еще с Рюрика, с которым заключили специальный договор). Находясь у себя в «Суздальской земле», как новгородцы по старой традиции называли Владимир и другие города междуречья Волги и Оки, великий князь терял всякую власть в Новгороде – он не мог здесь ни «рядити», ни волости. «роздавати». Всем распоряжались за него бояре и члены городской общины Великого Новгорода, так что не князь, а вече во главе с посадниками раздавало новгородским феодалам жалованные грамоты на землю. Так, еще внук Мономаха, великий князь Изяслав Метиславич не мог распорядиться селом Витославичами иначе, как «ис-прошав» позволение «у Новгорода».

В XIV–XV вв. в Новгороде имели место реформы самоуправления, увеличено количество посадников и тысяцких, они стали избираться от каждого конца, число посадников выросло до 36. Входя в Совет господ, они собирались в палатах архиепископа под его главенством. Из среды посадников избирался на год (позже– на полгода) один степенной, т. е. главный посадник, но значение его после организации коллективного посадничества сильно уменьшилось. Посадничали в Новгороде исключительно бояре, принадлежавшие к 35–40 семействам великих бояр – к наследственной родовой городской аристократии. Мелкие землевладельцы Новгорода, называвшиеся «житьими», не были заинтересованы в политике верхушки. В городских делах они имели мало прав, от случая к случаю выступали на вече, подписывали с боярами государственные договоры. Одним словом, демократия была ограниченной.

Вербовка в дружину в период военной демократии на Руси (Вольга и Микула)

Слово «демократия» следует употреблять с оговоркой, помня о специфическом характере гражданства и о том, что в решении государственных дел жители волостей и пригородов не принимали никакого, даже и формального участия. Русский мыслитель и правовед И. Ильин дал определение тому, что собой представляют такие понятия, как демократия, аристократия и олигархия: «Участие народа в осуществлении верховной власти может быть организовано так, что всякий взрослый гражданин имеет право лично участвовать в народном собрании; такой порядок называется непосредственным народоправством и возможен только в очень маленьких государствах. В огромном большинстве современных государств народ осуществляет свое участие через выборных представителей (депутатов)».

Русский купчина

В такой денежной республике демократия – это пустая фикция, которая может ввести в заблуждение толпу. Но даже в Новгороде концентрация богатств и власти в руках великих бояр порождала немалое недовольство в народе. Впрочем, и тут следует сделать оговорку. Если так, то почему тогда люд Новгорода поддерживал бояр и правящую верхушку? Если он был так недоволен их правлением, то мог бы «перекинуться» к другим князьям. И здесь выясняется момент очень интересный: боярская верхушка крепко держала в руках «свободный люд», свой «народишко» – с помощью «демократических» уловок, особенно с помощью дешевых займов. Иначе говоря, бояре, ставшие правительственными чиновниками, став «богатенькими», пускали свои капиталы «в оборот». И делали это очень хитро. Однако предоставим слово Ключевскому: «Но чем более входило это боярство в правительственные дела края, тем меньше могло оно принимать непосредственное участие в купеческих оборотах. Значительная часть его, если не большинство превратилось в капиталистов, отдававших свои капиталы купцам, по техническому выражению древнерусской торговли, «на торговлю в куны». Новгородская летопись и легенда согласно отмечают такое значение правительственной знати города в местной торговле». Историк приводит пример богатого посадника, который успешно участвовал в «операциях», промышляя тем, что давал купцам деньги в рост («в лихву»). Все говорит и о чрезвычайной дешевизне денежного рынка Новгорода, где капитал давал местной торговле деньги под сказочно низкий процент – по 0,5 % (т. е. по 1 деньге в год на новгородский рубль). Заметим, что даже Русская церковь считала легким и нравственно простительным сдачу денег в рост из расчета 14 % годовых. Такое употребление торгового капитала ставило в зависимость от бояр массу горожан. Сегодня наши российские сограждане могут разве что только мечтать о столь дешевых займах. Но кто платит – тот и заказывает «музыку». Постепенно бояре захватили в свои руки все должности тысяцких и сотских. Совет господ к XV в. узурпировал власть веча, став вместо демократического самоуправления олигархией типа Венеции, что обусловит его слабость, в том числе перед лицом московского самодержавия, опиравшегося на растущую силу военно-служилого дворянского класса. К этому времени и вече как демократический институт фактически уже перестает существовать. Вечевая публика – это непривилегированная часть общества, которая активнее всего проявляет себя как раз в период безвластия или безвременья. Консолидация городской знати происходит в рамках общегородских соборов, а площадь была отдана черни. Те же процессы отмечаются в Ростове, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде. Соединение же отдельных земель в Московском государстве «уничтожило ту почву, на которой могли действовать вечевые собрания», ибо форма веча неприменима «к государствам со значительным объемом» (В.И. Сергеевич). Тем более она неприемлема в условиях, когда Русь подверглась чудовищному прессу со стороны монголотатарских полчищ, когда многие важные решения в истории принимались зачастую не князем и не боярами, а ханом.

Историк В.И. Сергеевич (1832–1910)

Эгоизм бояр, новгородского обывателя был направлен в сторону «независимости». Отсюда их желание привлечь на свою сторону «литовско-польскую», «немецкую», «киевскую» партии. Москву также интересовал Новгород, и она пыталась ограничить «демократию», по сути, давно уже ставшую фикцией. Иван III отменил право приводить на суд в виде свидетелей жителей улицы. Когда-то это право подтверждало демократические порядки, но к XV в. бояре стали попросту покупать свидетелей, собирая толпы наемных крикунов, которые помогали решать дела в судах в их пользу. Наемный люд, обычно из деклассированной среды или из среды боярских слуг, получил в московской летописи прозвище «худых мужиков – вечников». Вместо старой демократии, когда у народа были известные права, возник прообраз буржуазной демократии, где в действительности всем и вся заправляют сильные мира сего, большие деньги, их обладатели. Такая власть даже в то время не могла найти поддержки у людей. Эта боярская олигархия жила исключительно интересами наживы, потому она решительно не желала – ни при каких обстоятельствах – отрывать капиталы и дружину от своих вотчин, пусть даже речь шла о защите страны от нашествия кочевников-татар или немцев. Жадность заглушала в них зов Отечества. Новгород и Псков в силу торгашеской философии «рыночников», связанных более с Западом (немцами и шведами), не могли выступить ядром общерусского сопротивления нашествию. Тому есть множество подтверждений. Новгород и Псков тогда то и дело вступали в союзнические отношения против Москвы с немецким орденом и Литвой, что было в порядке вещей для средневековой морали, когда короли, князья, бояре, посадники, ханы всеми правдами и неправдами отстаивали свои права, земли и капиталы от других конкурентов. В этом споре не было правых, точнее, каждый был по-своему прав. Но страдал от этого весь народ. Как выразился церковный публицист XV в. И. Волоцкий: «За го-сударьское согрешение Бог всю землю казнит». Платил за раздоры и междоусобицы прежде всего простой люд.

Боярская семья

Такая политика «вольного Новгорода» в условиях битвы с татаромонголами и логика «что хочу, то и ворочу» не могли быть оправданы. Non qua itur, sed qua eundum est (лат. – Не куда идут, но куда следует идти). И с XIV в. даже в Новгороде многие стали это осознавать. Но чем тогда объясняется их открыто неприязненное отношение к Александру Невскому? Видимо, тем, что князь в обход мнения веча и «Новгородской Правды» лично выносил судебные решения в свою пользу, расширяя земельные владения, свои и сторонников, за счет тех, кто сопротивлялся его курсу и был ему не угоден. В 1257 г. новгородцы убили его ставленника, посадника Михаила. Александр Невский жестоко подавил восстание, но как только он покинул город, убили и его нового ставленника. Креатур князя продолжали убивать вплоть до 1259 г., когда весть о приближении войска из Орды заставила новгородцев подчиниться. Даже брат Александра, Андрей, выступил в союзе со шведами, Ливонским орденом и поляками, противодействуя его курсу. Именно из-за суверенитета шел острейший спор между республикой и Иваном III. Когда вече казнило двух новгородцев, назвавших московского великого князя своим государем, тем самым оно выразило свое отношение к теме единства русских земель. Ведь суверенитет в Новгороде принадлежал вече, а признание городом суверенитета московского царя означало конец республики (О. Мартышкин). Новгород старался, пока это было в силах, сохранить свою «свободу».

В начале второй половины XV века в Новгороде, как и всюду на Руси, постепенно наметится тенденция к осознанию национального единства, осознанию общности коренных интересов всей Русской земли.

Древний Псков

При очевидных преимуществах «демократического» строя для новгородской знати, частично для обитателей города подобное устройство для Руси того времени было не только нежелательно, но и совершенно недопустимо (с учетом бескомпромиссной борьбы с монголами, немцами, поляками, литовцами и т. д.). Вечевая демократия в тех условиях ослабляла и без того склонную к междоусобицам, слабую Русь. Вспомним выборы владыки в Новгороде, когда враждебные группировки, пытаясь протолкнуть каждый своего кандидата на пост, даже отдали право выбора слепцу, который вынес жребии с алтаря Софийского собора. Можно уверенно сказать: та же участь ожидала Россию при господстве вечевого, а точнее, тайного олигархического правления в державе. Уделом такого строя стали бы, вероятнее всего, покорение, расчленение державы с превращением ее в улус Орды или «сдача» Новгорода, Киева, Пскова немцам, литовцам или полякам. А.В. Ва-леров утверждает: «По большому счету, можно говорить о добровольной сдаче города самими жителями, а не кучкой бояр заговорщиков». Якобы «псковичи предпочли в 1240 г. установление власти немцев возможному поглощению суверенной Псковской земли Новгородской волостью». Конечно, не верится, чтобы русские пошли кому-либо «сдаваться». Ливонская хроника говорит об обитателях Пскова как о «людях очень крутого нрава». Осада города Пскова длилась неделю. Город выстоял бы, если бы не измена тех же бояр. Видимо, среди них были и тайные сторонники ордена, заключившие с ним союз («поревет держаче с немци»). И тогда у определенных кругов на Руси (чиновники, купцы, банкиры) возникали сугубо личные, корыстные интересы связей с Европой, и зачастую в ущерб общенациональной идее. Среди бояр Новгорода имелась сильная прогерманская партия. Посадник Твердило и прочие и «подвели» рыцарей во Псков и «сам поча владети Псковомь с немци.». Он же помог ливонским рыцарям «воевать села новгородьские». Несмотря на поражение псковского ополчения под Изборском, осадив Псков, немцы его взять так и не смогли, а захватили в заложники детей некоторых знатных псковитян. Это, возможно, и сыграло решающую роль. К 1242 г. немцы с помощью «закулисы» захватили город, также Ям и Копорье, а затем стали угрожать Новгороду. Конечно, и среди русских были и есть негодяи-предатели. В этих условиях Александр Невский поступил так, как поступил, – он «распревся с новгородци», а сам с семьей и двором уехал в Переяславль. Но это лишь эпизод, а псковичи не раз в своей истории явят примеры высшего мужества и отваги.

К.П. Брюллов. Осада Пскова

Но перенесемся на пару столетий вперед. Могучий северный вассал продолжал жить своей жизнью, по их «пошлине», постепенно старея, все более расходясь в общественных интересах и целях с Москвой, упорно сплачивавшей вокруг себя русские земли. Близилось время, когда Новгород должен был уступить место собирателя земель центру, способному решить сверхзадачу – единения Русской земли, отстаивания коренных ее интересов.

Казнь

Сохранится ли русский народ на своей земле или сама эта земля перестанет быть Русской, исчезнет, разделенная между соседями, превратившись в географическое понятие вроде Сарматии или Скифии, как когда-то величали нас в Европе? Через узкие шведские, немецкие, литовские двери, может быть, когда-нибудь прольется свет на огромную равнину Северо-Восточной Европы, населенную полудикими племенами, подданными короля, хана, «схизматиками», что глаголят на непонятном для просвещенных европейцев наречии. И тогда навсегда исчезнет русское имя, русское слово. Или появится, окрепнет новая сила – единое могучее государство, объединит Русь, свергнет ордынские оковы, вернет похищенные земли и достойно войдет в семью великих народов мира?! Проще говоря, вопрос стоял так: боярская власть в Великом Новгороде или единство Русской земли. Третий вариант был исключен. Это понимали и в Новгороде, и в Москве. Историк Ю.Г. Алексеев пишет в книге «Закат боярской республики»: «Быть или не быть – новгородской старине и пошлине, могуществу бояр, буйному вечу, бесправию смердов, приниженности пригородов. Пушным факториям на Печоре и Мезени, лихим походам за данью в глухие северные леса, торговле с ганзейскими купцами, набитым золотом и серебром подвалам и полатям Святой Софии. Гордой осанке бояр на переговорах с великим князем, самостоятельности владыки, власти господы над огромной территорией от Валдая до Белого моря, от Ладоги до предгорьев Урала. Быть или не быть – Руси и ее народу. Быть ли Русской земле конгломератом княжеств и городов, дрожащих перед Литвой и трепещущих перед Ордой? Если нет, нужно было установить единство Руси любой ценой, если надо, то и кровью, ликвидируя на корню гнезда разбоя, мятежей и распрей». «Свобода» Новгорода или Киева (точнее, олигархических, правящих за спиной людей кланов, готовых идти на сговор с врагами) очень дорого обходится народам, населяющим огромные пространства Древней Руси. Историки совершенно справедливо связывают окончательное подчинение Новгорода и Пскова политике Москвы с отставкой архиепископа Сергия, началом массовых выводов новгородских бояр из вотчин с превращением их в помещиков среднерусских уездов, а также с пресечением мятежей во Пскове (так называемая брань о смердах). Все эти акции Ивана III в конце XV в. ставили целью тотальную перестройку общественных отношений внутри городов-республик по общерусскому образцу. Окрепнув, московские князья со всей решимостью повели земли к единству Русской земли. Новгородцам сказано: «Хотим государства на своей отчине Великом Новегороде… как… на Москве». Князь Василий III подкрепил свои слова военными действиями и арестом мятежницы – Марфы Посадницы.

К. Лебедев. Марфа Посадница. Уничтожение Новгородского веча

Героиня эта вызвала симпатии у писателей и историков. Н.М. Карамзин заявлял: «И летописи и старинные песни отдают справедливость великому уму Марфы Борецкой, сей чудной женщины, которая умела овладеть народом и хотела (весьма некстати!) быть Катоном своей республики». Так в чем же ее «чудесность», в чем ее вина? Марфа выразила мнение верхушки правящей знати Новгорода, выговаривая грозному московскому владыке: «Иоанн желает повелевать Великим градом: не удивительно! Он собственными глазами видел славу и богатство его. Но все народы земные и будущие столетия не престали бы дивиться, если бы мы захотели ему повиноваться. Какими надеждами он может обольстить нас? Одни несчастные легковерны; одни несчастные желают перемен, мы благоденствуем, свободны! Благоденствуем оттого, что свободны! Да молит Иоанн небо, чтобы оно во гневе своем ослепило нас: тогда Новгород может возненавидеть счастие и пожелать гибели, но доколе видим славу свою и бедствия княжеств русских, доколе гордимся ею и жалеем об них, дотоле права новогородские всего святее нам…». Это – идиллия или, точнее, анархистская трактовка событий. Реальность выглядит совсем в ином свете. Марфа Посадница была вдовой посадника Исаака Борецкого. Энергичная и властная, она с сыновьями выступала непримиримым врагом Москвы, не желая ей подчиняться. Поэтому она и решила обратиться за помощью к злейшему врагу Руси – польскому королю Казимиру IV. Чтобы получить голоса толпы, Борецкие прибегли к подкупу. В городе начались волнения. Вече шумело: «Не хотим за великого князя Московского, низ-ватися отчиною его. Волныи есмы люди Велики Новъгород». Подкупленные «западники» вопили: «За короля хотим!» Воспевая непокорный Новгород, поэт Есенин проникся анархическо-бунтарским духом. Потому московский царь в его стихотворении «Марфа Посадница» видится ему вступившим в сговор с самим антихристом – и все, дескать, ради покорения Москвой града Новгорода.

А. Кившенко. Отправка Марфы Борецкой (Посадницы) в Москву

Зарычит антихрист земным гудом:
«А и сроку тебе, царь, даю
четыреста лет!
Как пойдет на Москву заморский Иуда,
Тут тебе с Новгородом и сладу нет!»

Чего у новгородцев никогда не было – это покорности… Ни покорностью, ни миролюбием новгородцы не отличались. Однако же летописец честно фиксирует: худые людишки из числа «демократической оппозиции» подкуплены Борецкими и на действия сторонников союза с Москвой отвечали не только словами, но и каменьями. «И те наймиты. каменье на тех метаху, которые за великого князя хотят». Н. Борисов пишет, что хотя московская партия вряд ли была разборчивее в средствах, чем «литовская», но, судя по всему, «западная» оказалась побогаче. В оценке действий сторон следует учитывать не то, за кем стоят большие деньги или же те или иные личные интересы, но прежде всего то, как эти их действия отразятся на национальных интересах государства Российского. А потому согласимся с общим выводом: «Если бы Новгород признавал княжеский суверенитет, он не был бы республикой и ему не нужно было бы заключать договоры с каждым новым князем. Если бы суверенитет Москвы признавался, было бы бессмысленно интриговать против московских князей в Золотой Орде». В смутные времена всегда есть охотники погреть руки на раздорах и спорах в народе. Такая «оппозиция» должна быть искоренена без всяких сомнений, если это на пользу любимой России! Коли совесть и честь забыли, народной правде не внемлют, если своим умом не доходят, так объяснить «доходчивым способом». Распри между правителями не утихали. В боярском Новгороде князь Дмитрий Шемяка продолжал войну. «Во время Великого князя Московского Василия Темного – Дмитрий Шемяка, захватив его и лишив зрения, дал ему в удел Галич и Вологду. Великий князь Василий Темный в Вологду прибыл в 1447 году и пробыл здесь только несколько дней; отправившись на богомолье, оттуда не возвратился назад, а пошел в Тверь и, вскоре победив Шемяку, утвердился на Московском княжении; князь же Дмитрий Шемяка в следующем году напал на Вологду и разорил ее». Не имея надежды на победу, князь Шемяка старался навредить великому князю, фактически – более всего Русской земле… В 1452 г. великокняжеские войска нанесли ему окончательное поражение. Окончилась самая большая феодальная война на Руси, хотя мир еще не наступил. Великий князь Василий III не хотел и не мог простить новгородским боярам их измену и в 1456 г. двинулся со своими полками на неверного вассала. Великокняжеская конница захватила Руссу, а затем пришел и час Новгорода; решилась судьба вольнолюбиво-мятежного града. Во благо всей Руси!

Василий III

Для понимания глубинного смысла русской истории важен ответ на вопрос: «Почему столь богатый культурный город, как Новгород, имевший политические и торговые связи с заграницей, пользовавшийся немалым влиянием на Руси, имевший давние традиции демократического правления, не стал центром единения всех древнерусских земель в единую могучую державу?» Господин Великий Новгород не знал и татарских ратей – Александр Невский сумел предотвратить конфликт Новгорода с ордынской властью (1259). Хан оставил Новгород в покое, не вмешиваясь в дела города. Сама Новгородская земля не знала княжеских усобиц. Одним словом, казалось, все складывалось в пользу Новгорода как центра будущей России. То, что этого не произошло, имело свои корни. Причины отчуждения Новгорода от Руси лежат на поверхности. Торгово-олигархическая верхушка всегда и везде на первое место ставит свои собственные экономические и политические интересы. На цели и задачи «всея Руси», по большому счету, ей наплевать. Это прекрасно понимали даже революционные демократы, которые «по положению» обязаны были занять сторону Новгорода, «глашатая народных свобод» в его борьбе с царской Москвой. Говоря о роли Новгорода в российской истории, Н. Огарев задавался вопросом: «Выражал ли Новгород тайную мысль целой Руси, мысль правления и суда мирского, вечевого, или, добиваясь свободы торгового города, он был способен создать только городскую олигархо-буржуазную республику, – это едва ли можно решить с достоверностью». Но все же и он вынужден был признать: «Освободить Россию можно было, только сосредоточив все силы». Это смогла сделать

Москва, которая нашла в себе силу духа и волю, и в итоге стала во главе государственной организации Руси. Причина же падения Новгорода была не только внешняя – усиление Московского государства, но и, конечно, «внутренняя; если бы не было Москвы, Новгород стал бы жертвою иного соседа, его падение было неизбежно, потому что он сам в себе растил семена разложения».

Крепость в Старой Ладоге

Развитие Руси замедлялось нашествиями, большими и малыми, выплатами даней. Местные рынки мелких княжеств стали слишком тесными для растущего производства, а князья и посадники стали тормозом на пути единения России. Это специальные вопросы, они до сих пор являются спорными и дискуссионными. Скажем, историк И.Я. Фроянов считал, что «и рабовладельческий уклад, и феодальный решительно проигрывали по сравнению с общинным укладом» и частное хозяйство в XI–XII вв. напоминало «островки среди свободного крестьянского хозяйства, господствовавшего в экономике той поры». Историки же М.А. Дьяконов, Л.В. Черепнин и Б.Д. Греков и др. полагали, что тогда феодальный способ производства, крупное землевладение и рабовладение все же являлись доминирующими и определяющими. Главное: на фоне роста феодального землевладения и хозяйства явились признаки преодоления вековой раздробленности страны. В конце XIV в. наметились и очевидные сдвиги в политическом и социально-экономическом сознании Руси. Закономерно, что за этим последуют скорое упразднение вечевого строя и посаднического управления в Новгороде, коренное переустройство всей системы управления. Волости и села должны были быть на том же положении, что и в Низовской земле (т. е. в Московской), подчиняясь не новгородским властям, а лицам, назначенным из Москвы. Фактически это ликвидировало форму подчинения погостов городской общине (т. е. богачам), которая была особенностью аграрного строя вечевой республики. Ведь подати и повинности в Новгородской земле платили только смерды в своих погостах – городская же община фактически жила за их счет. В Московской же земле были совсем другие порядки, там подати платились в великокняжескую казну, причем в том числе крестьянами и горожанами – посадскими людьми. В этом смысле те и другие были «равноправны», но только в феодальном смысле этого слова; те и другие в равной мере были подданными феодального государства. Мы намеренно ушли от выяснения состояния, в котором находились земледельцы Древней Руси, каков был характер земельной собственности и т. д. и т. п. Следовало учесть и вот еще что. Помимо Новгорода и Пскова, существовали и на Севере, и на Руси в целом другие славные города и земли, такие, как Старая Русса, Старая Ладога и др., насчитывавшие тысячелетнюю историю. Ладога – один из древнейших русских портов, центр евразийской торговли и судоходства, крепость на берегах Ладожского озера, которое финны называли Русским морем… Так вот, нашим славным предкам, тем, что всегда были не токмо «мудры и нежны», но отважны, которые своей кровью защищали Русскую землю, была глубоко чужда олигархическая верхушка Новгорода, строящая свои политические и экономические планы в расчете на заграницу. Северная Фиваида всегда стояла за общий национальный интерес Руси, за всю отчизну!

Разгром Великого Новгорода

Более 600 лет просуществовала республика Новгород… 530 лет назад произошло одно из крупнейших событий в истории Отечества – разрозненные русские земли объединились в мощное государство во главе с Москвой. В 1478 г. Новгородская республика перестала существовать, Новгород окончательно вошел в состав Московского государства, а господин Великий Новгород, вековой страж севера Руси, владыка на необозримом пространстве от верховьев Волги до Студеного моря, от ливонских рубежей до Печоры, стал частью единого Русского государства. Почему пала великая феодальная республика и смолк голос вечевого колокола, исчезли посадники и тысяцкие? Почему не смог себя отстоять? Как все это произошло? Что означало падение вечевого строя – шаг вперед или шаг назад в общественном развитии нашей страны? Разные ученые отстаивают различные взгляды на те события. Спор продолжается и не утихает и поныне… У новгородцев были причины бояться Москвы. После того, как Новгород окончательно ушел «под руку» Ивана III, тот не преминул продемонстрировать населению города, кто на Руси хозяин. В начале 80-х годов XV в. туда были направлены в качестве великокняжеских наместников бояре Кошкины, и по доносу Якова Кошкина из Новгорода во Владимир были высланы 50 лучших купцов.

Иван III у Новгорода

После того как был открыт заговор против Кошкиных, которых новгородцы решили убить, начались массовые казни: одних вешали, другим рубили головы. Иван III велел выселить из города 7000 житных людей (домовладельцев), расселив в Костроме, Владимире, Нижнем Новгороде, выселил и остальных ко ренных людей. Это одна из первых, если не первая на Руси депортация непокорного населения.

В книге Ю.Г. Алексеева «К Москве хотим: закат боярской республики в Новгороде» дана картина последних десятилетий республики. Период новгородской вольницы подходил к концу. После победы на Куликовом поле, одержанной союзом земель во главе с Москвой, на повестку дня, определенно, стал вопрос о политическом единстве державы. Теперь все владетельные особы Новгорода вынуждены были говорить совсем другим, более покорным языком с князем Московским. «А вече, и колокол, и посадника отложи, чтобы государь с сердца сложил и нелюбья отдал», – смиренно бьют челом новгородский архиепископ и его спутники в великокняжеской ставке. Гудит колокол. «Уныло гудит-поет колокол. Поет тризну свободе печальную, поет песню с отчизной прощальную» (Л. Мей). Но все требования великого князя и Москвы были приняты. Бояре просили только не отбирать земли у «убогих», маловотчинных монастырей. Составлен был и список всех земель, подлежащих конфискации. И снова проявленная великим князем «милость»: у владыки отбирает не половину вотчин, а «только» десять волостей, то есть около 300 новгородских «сох» и тысячи крестьянских хозяйств. Вступление великого князя в Новгород стало началом новой эпохи в истории Русской земли. В 1478 г. в Москву въехал государь всея Руси. Вместе с процессией везли вечевой колокол. «И привезен бысть, и вознесли его на колоколницю на площади и с прочими колоколы звонити». «До зде все скон-цашася о Великом Новегороде», – пишет псковский современник давних событий. По словам Н.М. Карамзина, «вслед за возвращением Ивана III, привезли в Москву славный Вечевой колокол и повесили его на колокольне Успенского собора, на площади». Успенский собор тогда только еще строился под руководством архитектора-итальянца Аристотеля Фиораванти и был закончен в 1479 г. Там и обрел свое пристанище Вечевой колокол, привезенный в Москву из Великого Новгорода. В 1510 г., когда пал и Псков, оттуда также были увезены, как пишет В.О. Ключевский, «оба политические колокола».

Привоз новгородского Вечевого колокола в Москву

В 1673 г. Вечевой колокол из Новгорода был перелит в московский «Набатный» или «Всеполошный» и помещен в полубашне возле Спасских ворот, а затем его «сошлют» по указу царя Федора Алексеевича в Николо-Карельский монастырь (1681 г.) якобы за то, что колокол звоном в полночь пугал царя. Вердикт русского царя был категоричен: «Вечу не быти, посаднику не быти, государство все нам держати». Случилось то, что и должно было случиться неминуемо, рано или поздно. Новгородчина стала частью земли Русской. Поэт М.Ю. Лермонтов с ностальгией, понятной для мятежника духа, писал в стихотворении «Новгород»:

Сыны снегов, сыны славян,
Зачем вы мужеством упали? Зачем?..
Погибнет ваш тиран,
Как все тираны погибали!..
До наших дней при имени свободы
Трепещет ваше сердце и кипит!..
Есть бедный град, там видели народы
Все то, к чему теперь ваш дух летит…

Так закончилась история «независимости» Великого Новгорода. Однако полностью сломить вольный настрой московским властям долго еще не удавалось. Пример тому – недавняя публикация в «UExpress» (2005). В ней говорится, что на границе с государствами Балтии группа россиян – «де-мократов» (господин с характерной фамилией – Вертячих) называют себя «гражданами свободной Новгородской республики, незаконно присоединенной к России московскими царями». Они заявили, что отвергают «оккупацию»: «Наша цель состоит в том, чтобы установить русскую Северную республику в исторических границах Новгорода». Статья появилась и на нескольких интернет-сайтах… Не утихают раскольники.

М.Ю. Лермонтов

В XVI в. занесена из Пскова «ересь» стригольников. Стригольники отрицали таинство причастия, не верили в «истинные евангельские благочестия», критично относились к иерархам церкви, которые «на мзде поставлены». В Христа они верили, но предпочитали видеть в нем не только учителя и проповедника веры, но и простого, обычного человека. Как видим, и здесь свободный дух Новгородчины и Псковщины ощутим. Особое внимание уделялось нравственной стороне веры. «Их религия выражалась в свободном, более индивидуальном отношении к божеству и в моральном совершенствовании, которое поддерживалось покаянием. По общему своему характеру ересь стригольников была противоцерковной, но отнюдь не про-тиворелигиозной. Именно она положила начало на Руси самородному религиозному мудрствованию» (В. Лазарев). Их называли «первыми русскими гуманистами», будучи истовыми в вере, стригольники выступали против невежественных идеологов, «лживых учителей», занятых не поисками истины и справедливости, а накоплением богатств, против тех, кто был озабочен больше всего «чревом и славою». В одном из памятников их авторства говорилось: «Добре же учение приими, аще и от простого слышиши, а злое учение не приими, аще и свят (священник) есть учай тя». Некий псковитянин, автор «Слова о лживых учителях», обращаясь к народу, указывал, как спастись простому люду от «пастухов-волхвов», держащих в руке «слепые вожи». Он осуждал невежественных правителей, включая тех алчных, корыстолюбивых церковников, действия которых «многым невежам на пагубу!». Это движение было ересью, что была встречена властной верхушкой с тревогой. Как пишет историк М. Сперанский, «движение по форме, естественно, религиозное, но по сущности – экономическое и умственное, идейное; в основе его лежит первая попытка подавленного и осужденного на бездействие ума заявить о своих правах на участие в жизни общества». Новгородский стригольник по направлению мыслей был похож на западного самобичевателя. Он не признавал иерархии, священства, ибо они «на мзде поставлены», то есть ищут материальной выгоды, а не духовного очищения. Стригольники прямо обвиняли церковь в лихоимстве и считали, что настоящий храм должен быть в душе каждого истинного христианина. Отсюда вывод: не надо духовенства, не надо церквей, воздвигаемых человеческими руками. Часть еретиков идет еще дальше и высказывает сомнение в существовании не только рая и загробных мук, но и вообще загробной жизни. Движение стригольников, докатившееся до Москвы, если судить по летописям, довольно быстро подавили. По выражению патриарха Антония, еретики «мнили себя головой, будучи ногою, мнили себя пастырями, будучи овцами». И все же первое табу – непререкаемость авторитета православной церкви еретикам удалось поколебать. Уже в XVI веке в том же Новгороде возникает новая ересь, очень похожая на стригольников.

Стригольников бросают с моста в Новгороде

Эта ересь, получившая название «жидовской», так как среди сторонников были и литовско-еврейские выходцы с Запада, проповедовала рационализм, критиковала старые порядки, но ничего общего с иудаизмом, вероятнее всего, не имела. В самом начале ересь охватила наиболее просвещенных духовных лиц того времени (протопоп главного новгородского храма Святой Софии и др.). «Уже это одно, – пишет Сперанский, – обращает на себя внимание: критиками и отрицателями-рационалистами были люди наиболее развитые, более других чувствовавшие мертвящую тяготу режима, а затем новгородцы, уже раньше вкусившие соблазна рационализма, легче доступные западному в своей основе рационализму и наиболее самостоятельно относившиеся к московской правительственной и духовной опеке». Даже Иван III, прельщенный образованностью и умом «еретиков» – Алексея и Дениса, берет их в 1480 г. в Москву, где те, близко стоя к князю и высшим, более культурным сферам, «быстро прививают свое учение, опять-таки среди лучших людей того времени».

Несмотря на свое политическое подчинение Москве, в культурном отношении Новгород долго оставался лидирующим центром России. Историк Средневековья В. Даркевич называл XIV–XV вв. золотой порой, эпохой расцвета государства «Господин Великий Новгород». После разорения Киевской Руси Новгород стал хранителем многих традиций старой культуры. Это время наивысшей экономической и творческой мощи столицы русского Севера. Достаточно сказать, что в 70-х годах XV в. там насчитывалось 82 больших храма и всего 163 престола. Активная духовно-просветительская и культурно-художественная деятельность новгородцев требовала образовательной основы. Здесь наиболее широко распространена грамотность во всех слоях общества. В городе существовала и довольно развитая «сеть школ». Свидетельство тому – наличие в коллекции новгородских берестяных грамот значительного числа школьных упражнений на бересте, где видны уже сложившиеся навыки письма. Рядом с алфавитами и примерами слогового письма («ба, ва, га, да. бе, ве, ге, де.») выписаны целые фразы. Первоначально при обучении письму использовали дощечки, покрытые воском. На них, как и на бересте, писали тогда специальным «стилем».

Берестяные грамоты

Известен комплекс берестяных грамот мальчика Онфима (XIII в.). Писание на бересте, помимо того, что обучало людей грамоте, помогало сформировать литературный стиль. Напомним, в большинстве стран Европы в это время уже появилась бумага. «Культурная жизнь приобрела в нем (Новгороде)… такую оседлость и устойчивость, какой Москва достигла лишь к XVI веку», – писал историк древнерусского искусства. Новгород является одним из наиболее изученных нашими археологами регионов. Академик В.Л. Янин заявил в интервью: «Раскопки ведутся здесь дольше, чем где-либо в нашей стране и вообще в мире. Исследования новгородских земель не прекращаются с 1932 года. Новгород – в прямом смысле золотой прииск нашей истории». Сюда отнесем и грамоту, образно названную «письмом Татьяны XI века». Девушка пишет возлюбленному: «Почему ты неделю не отвечал на мои письма? Наверное, я тебе не угодна? А если бы была угодна, то, скрывшись от людских глаз, ты прибежал бы ко мне. А если будешь насмехаться надо мной – пусть Бог тебя осудит и моя женская слабость». Помните письмо Татьяны к Онегину у Пушкина: «Другой!.. Нет, никому на свете не отдала бы сердца я! То в вышнем суждено совете. То воля неба: я твоя.»

В. Янин и В. Путин у находок из раскопок

Тексты и печати Новгорода

На 2005 г. в Новгороде обнаружено 953 берестяных письма (за 50 лет раскопок здесь вскрыто 2,5 гектара культурного слоя, исследовано не более 2 % данного слоя). По оценкам, в земле хранится еще примерно 23–24 тысячи документов. Берестяные грамоты найдены в пяти древних русских городах: Новгороде, Витебске, Смоленске, Старой Руссе, Пскове, более чем в 40 городах нашлись «писала». Среди них – Москва, Киев, Минск, Старая Рязань, Чернигов, Новогрудок, Старая Ладога. При публикации первых грамот профессор А. В. Арциховский предсказал: «Чем больше будут раскопки, тем больше они дадут драгоценных свитков березовой коры, которые, смею думать, станут такими же источниками для истории Новгорода Великого, какими для истории эллини-ческого и римского Египта являются папирусы». Возможны находки берестяных грамот и в других странах Скандинавии, Англии, Польше.

При раскопках на месте древнего княжеского архива на Городище, усадебных комплексах самого Новгорода в изобилии встречаются свинцовые печати, привешивавшиеся на шнурах к средневековым официальным документам. К настоящему времени их известно уже более 2000, и в их совокупности они представляют первоклассный источник по истории развития государственных институтов Новгорода, так как право пользования печатями принадлежало только официальным лицам городской администрации. Матрицы печатей вырезывались первоклассными художниками и во избежание злоупотреблений после смерти или же смещения с административного поста их владельца уничтожались. Печати имели имена владельцев, подавляющее большинство которых известно по упоминаниям в летописи и других письменных источниках, образуя идеальную хронологическую шкалу для наблюдений за развитием стилей прикладного искусства средневекового Новгорода от XI в. до начала XVI в., когда металлическая печать вытеснена воско-мастичной.

Великие Четьи минеи

Подведем итог «новгородской главе», в которой почти не нашлось места неповторимому миру новгородского искусства и культуры (литература, архитектура, иконопись и т. п.). Новгород был самым стабильным и значительным из центров русского летописания. Сюда стекались многие богатства русской духовной культуры, тут хранились и старейшие летописи (Лаврентьевская, Ипатьевская, Новгородская Синодальная). С городом связаны почти все древнерусские рукописи XI в. и позднейших времен. Новгород оставался интеллектуальным центром Руси даже после потери им независимости. Здесь появились многие шедевры, включая «Великие Четьи минеи», при архиепископе Макарии в 30-е гг. XVI в. «Четьи минеи» – это яркое собрание повествований о жизни святых Православной церкви, их поучения, не одно столетие служившие на Руси излюбленным домашним чтением. Первые из этих памятных историй о достойных людях земли Русской записаны знаменитым Нестором, вероятным создателем Повести временных лет. Позже сюда вошли жизнеописания многих святителей, основателей, настоятелей монастырей, иноков, посвятивших себя служению Богу, пострадавших за веру, а также благоверных князей, собирателей русских земель и блюстителей христианства. Все это и составило обширные сборники, в которых долгие годы соотечественники черпали эстетическое удовольствие, находили нравственное утешение, обретали духовную опору, ища и находя тут ценные сведения по истории и культуре Древней Руси. Это был грандиозный замысел – создать собрание «всех книг, чтомых на Руси». При составлении «Четьи миней», кроме личных книг и запасов Новгородской Софии, привлекали фонды монастырей – Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского, Иосифо-Волоколамского и др. Для переписки книг Макарий организовал в Новгороде специальную мастерскую, о чем и сообщил в предисловии к своему собранию. Состоит оно из двенадцати очень внушительных по размеру томов, самый малый имеет 816 листов, а самый большой – 1759… В общей сложности это свыше 27 тысяч страниц. Чем же они заполнены? В «Великие Четьи минеи» вошли полные и краткие жития, поучения «отцов церкви», «Патерики», сказания, притчи, описания путешествий, «Кормчая», послания, грамоты, сборники «Золотая цепь» и «Пчела», «Иудейская война» Иосифа Флавия и светские повести. Макарий провел унификацию собранных житий, одни переработал, другие совсем исключил и т. д. Предназначались «Минеи» для чтения в храме и дома. Слава о библиотеке в Новгороде шла «по всей Руси великой». Сюда приезжали монахи из отдаленных русских монастырей. Макария звали «вторым Филадельфом, книголюб-цем завидным». Не так давно археологи обнаружили в Новгороде редчайшую деревянную книжицу – «цера», датируемую ранее 1036 г., в которой содержатся не только псалмы, но и оригинальные древнерусские тексты, поучения и т. п.

Святитель Макарий, митрополит Московский

К шедеврам зодчества относится церковь Спаса Преображения на Нередице, созданная по заказу новгородского князя Ярослава Владимировича и расписанная в 1198–1199 гг. О выдающихся художественных достоинствах фресок храма (увы, уничтоженных в 1941 г. во время обстрела немцами Нередицы, сохранилось лишь 15 % от их первоначальной площади) писал В.Н. Лазарев.

Спас на Нередице

Церковь подтверждает тезис ученых о существовании на Руси с давних пор двух художественных центров – Киева и Новгорода, которые «при всем их общем сходстве представляют между собой существенные различия». Первый первопреемник, проводник византийского, если шире – то восточного влияния, второй – вос-преемник этого влияния, полученного хотя и через посредство Киева, но вместе с тем ориентированного, скорее, на Запад, будучи носителем западных интересов и тенденций. Как бы там ни было, а Новгород долгое время оставался ведущим художественным центром Руси. Академик И.Э. Грабарь, отмечая значение Новгорода, говорил: «Развитие этого художественного организма из тех духовных и формальных начал, которые принесло ему византийское искусство XIV века, – такова основная тема всякого исследователя древнерусской живописи. Поиски влияний показывают, что мы все еще смотрим на русскую живопись XV и XVII веков как на «провинцию» в искусстве, которая жадно ловит доходящие до нее в искаженном виде веяния художественных столиц. Такое воззрение глубоко несправедливо. После крушения Византии и балканских государств Россия волей судьбы сделалась прямой наследницей великого тысячелетнего искусства. В XV и XVI веках не Крит, не южноитальянские города и не Афон даже, но Новгород и Москва стали столицами искусства византийской основы. Новгородские мастера работали для ханов Золотой Орды, новгородцы писали для немцев Ганзейской колонии Новгорода… новгородские художники покрыли фресками, еще сохранившимися и ныне, капеллу Святого Креста в Краковском соборе в 1471 г. Уже давно доказано существование обильного притока русских икон на православный Восток во второй половине XVI и в XVII веке [Н.П. Лихачев]. Но ничего удивительного не будет, если дальнейшие исследования покажут, что начало этого явления должно быть отнесено к половине XV века, если окажется, что иные греческие иконы начала XVI столетия скрывают под слоем «итало-критской» живописи живопись мастеров Великого Новгорода или юной еще Москвы [Новгородская живопись была открыта при расчистке одной итало-греческой иконы в музее Александра III в Петербурге]». Но не менее символично и важно другое: вольный дух Новгорода сохранился в русском искусстве, живописи, поэзии.

М. Микешин. Памятник тысячелетия России в Новгороде

Тем не менее подобно тому, как на смену деревянным городам и храмам шли каменные, как один вид войск сменялся другим, одни печати вытеснялись другими, близилось время, когда Русь должна была прийти, образно говоря, от десятков удельных «престолов» к одному-единствен-ному, от разных печатей удельных княжеств – к одной-единственной, общегосударственной. Великий град Новгород, как и Киев, уступал свое место Москве.