Вновь перенесемся на многие километры южнее, обратно к Варшавскому шоссе, но уже в полосу действий 10-й армии, в 50 километрах юго-западнее продолжавшихся всю первую половину февраля напряженных боев ударной группы 50-й армии в районе д. Барсуки. Здесь мы заострим внимание на действиях правого крыла 10-й армии, в середине февраля ставшего центром армейского давления на противника и существенно придвинувшегося к автомагистрали, создав тем самым серьезные предпосылки для последующего мощного наступления в этом районе.

Еще в последних числах января в армию, из которой после приостановки наступления в пользу соседей было изъято большинство стрелковых дивизий (6 из 8), прибыла полнокровная 385-я стрелковая дивизия, сформированная в городе Фрунзе (ныне г. Бишкек) Киргизской ССР. Части дивизии заняли оборону правее 326-й стрелковой дивизии к северу и западу от поселка Барятино, в районе д. Шемелинки. Вскоре после занятия позиций и серии разведок и рекогносцировок дивизии были поставлены активные наступательные задачи. Общим направлением наступления стрелковых полков стало северо-западное, целями атак были выбраны д. Лощихино, Яковлевка, Сининка. Южнее на деревню Бельня наступали части 326-й стрелковой дивизии, уже несколько недель после освобождения станции Барятино ведущие с переменным успехом бои в этом районе.

Стрелковый взвод лейтенанта Курбаналиева (385-я стрелковая дивизия) в перерыве между тренировочными занятиями. Октябрь 1941 г. Спустя всего четыре месяца эти люди примут участие в кровопролитнейших боях, в которых уцелеют лишь немногие.

Цепь д. Яковлевка, Лощихино и Бельня, расположенных точно в ряд среди обширных пахотных полей, была удобна противнику для прикрытия направления на д. Бахмутово и железнодорожную станцию Занозная, являвшуюся крупным узлом не только железнодорожных, но и автодорог, которые имели важное рокадное значение для выстраивающих долговременную оборону войск. Сдавать важные в тактическом плане позиции немцы не собирались, за деревушки назревала серьезная схватка, не заставившая себя ждать. Направление на Бахмутово в феврале прикрывалось сводной группой противника «Визе» из состава частей 216-й пехотной дивизии, отдельных подразделений 331-й пехотной дивизии, подчиненных штабу 40-го танкового корпуса.

Передовые группы разведчиков 326-й стрелковой дивизии в январе уже входили в Яковлевку и Бельню, но более крупные силы противника, атаковав из района Бахмутово, заставили наших бойцов оставить эти населенные пункты. По непонятным причинам вражеские подразделения устроили зачистку отбитых деревень, в ходе которой все мирные жители Яковлевки и Бельни были зверски убиты. Общее количество убитых ни в чем не повинных людей составило несколько сот человек. Есть мнение, что эти зверства фашистов были спровоцированы расправой нашими бойцами над несколькими немецкими солдатами в районе станции Борец, но так это было или нет, не имеет никакого значения — уничтожение мирного населения в каком бы то ни было военном конфликте никогда ни найдет себе оправдания и прощения — это военное преступление, позорное и непростительное.

В феврале, в условиях превосходства немцев, занявших жесткую оборону на данном участке, в мощности артиллерийского огня, господства противника в воздухе и открытого характера местности, советские командиры перешли к тактике ночных атак, чтобы уберечь скопления войск от бомбардировок и артиллерийского истребления. И в ночь с 8 на 9 февраля 1268-й стрелковый полк 385-й стрелковой дивизии (численный состав полка перед боями — 2433 человека) перешел в наступление на позиции противника в д. Лощихино со стороны д. Высокая Гора и Шемелинки. При подходе к деревне приказом командира 1-го стрелкового батальона на штурм позиций противника выдвинулись 1-я и 2-я стрелковые роты батальона. Прорвавшись сквозь огневой заслон, бойцы в полночь смогли захватить северную часть деревни, но были отрезаны огнем от остальных подразделений полка, которые залегли в поле. Оказавшись отрезанными на окраине деревни и неся потери от минометного обстрела и шквального флангового пулеметного огня, две передовых роты начали отход на исходные позиции, вместе с ними с открытого отлично простреливаемого пространства перед немецкими окопами отошли назад и другие части 1268-го полка. Бой был завершен. Этой же ночью 3-я рота полка была направлена на помощь солдатам 1101-го полка 326-й стрелковой дивизии в захвате н.п. Бельня. Но помощники сами попали в ловушку: где-то у Бельни 3-я рота неожиданно наткнулась на позиции немцев, не выдавая себя, подпустивших наших бойцов на удобную дистанцию и накрывших их неожиданным ураганным огнем. Связь 1268-го полка с подразделением была потеряна, рота погибла полностью.

Ночью 10 февраля по приказу командира полка 1-я, 2-я и приданная на усиление вместо погибшей накануне у Бельни 3-й 9-я роты 1-го батальона вновь наступают на Лощихино. Но на этот раз тактика действий была несколько изменена: перед атакой из числа добровольцев была создана штурмовая группа в количестве 80 человек, в высокой степени оснащенная автоматическим оружием; возглавили группу командир минометного батальона старший лейтенант Самаркин и политрук Хомяков. Днем, когда был приказ не открывать огонь, дабы раньше времени не выдавать исходные позиции, которые могла накрыть немецкая артиллерия, с передовых позиций наши бойцы заметили, что немцы ходят по деревне, осматривают трупы красноармейцев и снимают с их шапок звездочки в качестве трофеев (кстати, один из жителей д. Бахмутово рассказывал, что когда в голодные военные годы, сразу после ухода немцев, местное население вскрывало их захоронения, снимая с трупов теплые вещи, которые еще можно было носить или обменять на продукты, ему в кармане немецкой шинели попались две красноармейские звездочки; по злой иронии судьбы, могила мародера оказалась разграбленной). Так что злобы к врагу и боевого духа бойцам, пошедшим в ночную атаку, было не занимать. Стремительным броском бойцы Самаркина под мощным огневым прикрытием ворвались в центральную часть Лощихино, огнем в упор и гранатами уничтожая вражеские огневые точки. Вслед за ударной группой в деревню ворвались бойцы всех трех рот. В ходе боя в самой деревне отвагой и грамотными действиями отличился пулеметный расчет в составе сержанта Снорикова и рядового Мардиева. Пулеметчики выбили немцев из дома и, открыв огонь с этой удобной позиции, способствовали продвижению товарищей и нанесли серьезный урон противнику. Сумев вскоре засечь позицию пулемета, немцы обрушили на нее шквал огня, от которого погибли оба номера отважного расчета.

Выполнить задачу по удержанию захваченных позиций бойцы рот, понесших при штурме огромные потери, не смогли, командир и политрук 1-го батальона были ранены и не могли руководить боем; в числе раненых и убитых оказались многие командиры рот и взводов. Быстро подтянуть в Лощихино по снежной целине орудия, другое тяжелое вооружение и боеприпасы частям 1268-го стрелкового полка не удалось. Поэтому у подразделений, захвативших деревню, не оказалось возможности хорошо подготовиться к возможным немецким контратакам, выстроив систему огня, проведя разведку и рекогносцировку местности, которые оказалось проводить просто некому — не имевшие боевого опыта уцелевшие заместители командиров организовать прочную оборону не успели. Перегруппировавший силы противник перешел при артподдержке из района станции Занозная в контратаку на плохо организованные позиции в Лощихино. Атака оказалась успешной для врага, советские подразделения оказались вновь отброшенными от населенного пункта на восток.

В ночь на 11 февраля на правом фланге 385-й стрелковой дивизии в действие вступил ее 1266-й стрелковый полк. Подразделениям полка было приказано атаковать д. Сининка из района д. Чумазово. После того как цепь наших бойцов подошла к Сининке на 500 метров, немцы открыли сильный огонь. Под плотным огневым шквалом все атакующие вынуждены были залечь, пролежав остаток ночи и большую часть дня в снегу под свинцовым шквалом, бойцы наконец получили приказ на отход на исходные позиции. Этой же ночью была предпринята еще одна неудачная атака на Лощихино.

На ночь 12 февраля был назначен штурм сразу двух немецких опорных пунктов — в д. Сининка (силами 1266-го стрелкового полка) и Яковлевка (атаковать предстояло 3-му батальону 1268-го стрелкового полка). Неудачный штурм позиций противника в Сининке, состоявшийся накануне, сыграл роль разведки боем и помог выявить построение системы огня немцев и по его интенсивности установить примерную численность обороняющегося гарнизона. Во многом благодаря этому, а также согласованности с атакой Яковлевки соседним полком, которая позволила «растянуть» по фронту вражеский артогонь и исключить возможность переброски резервов от одного опорного пункта к другому, атака подразделений 1266-го полка имела успех. Наши бойцы прорвались сквозь огневой заслон на подступах и завязали ближний бой в деревне, передвигаясь вперед от дома к дому. Немецкий гарнизон в 4.30 успел донести о том, что противник проник в н.п. Сининка, в 6.30 связь с н.п. Сининка была потеряна, остатки оборонявшихся вражеских подразделений в беспорядке отступали; из Фомино 1-го и Прасоловки немцами были высланы разведгруппы для установления положения. А положение немцев в районе Сининки было не самым лучшим: опорный пункт был утрачен, были понесены ощутимые потери, а в руки красноармейцев попало значительное количество трофеев и документы штаба одного из немецких батальонов, державших здесь оборону. Потери советской стороны составили 60 человек убитыми и ранеными.

Состоявшийся этой же ночью штурм Яковлевки пошел по другому сценарию. Пулеметный и стрелковый взводы 3-го батальона 1268-го стрелкового полка наносили лобовой отвлекающий удар направлением с востока на запад, основная же ударная группа в составе 7-й и 8-й рот 3-го батальона предприняла обходной маневр с юга и попыталась прорваться к Яковлевке с юго-запада. Однако немцы сумели вовремя сориентироваться в непростой ситуации и открыли по атакующей советской пехоте интенсивный минометный огонь; осветительные ракеты и несколько пулеметных расчетов, переброшенных на южную оконечность деревни, завершили начатое, открыв по нашим пехотинцам губительный огонь почти в упор. Бой закончился так же неожиданно, как и начался: противник отбил атаку, не подпустив штурмующих на дистанцию гранатного боя, а 87 бойцов 7-й стрелковой роты, прорвавшейся близко к немецким передовым позициям, остались лежать в снегу у окраины деревни.

Здесь нельзя не сделать небольшого отступления. Ни в годы войны, ни после останки советских воинов, погибших зимой 1942 года под Яковлевкой и Лощихино, не были захоронены должным образом. Местные жители присыпали землей полуистлевшие останки бойцов, через некоторое время поля вновь были распаханы, местами кости оказались вывернуты плугами наружу.

Бои на правом фланге 10-й армии. 9-12 февраля 1942 г.

В 1995–1996 годах военно-мемориальная группа «Поиск» историко-краеведческого музея города Киров Калужской области провела работы по эксгумации и идентификации останков красноармейцев, погибших в феврале 1942 года в боях у Лощихино и Яковлевки. Больше всего останков было обнаружено на месте первого и ставшего для большинства бойцов 7-й роты 3-го батальона 1268-го стрелкового полка 385-й стрелковой дивизии последним боя у окраины д. Яковлевка. К концу 1996 года были обнаружены останки 42 красноармейцев, по смертным медальонам и подписанным личным вещам удалось установить имена 16 из них. Такой высокий процент установленных фамилий получился благодаря тому, что это были солдаты дивизии, только прибывшей на фронт, и не успевшие там обжиться, наслушавшись армейских баек, выкинуть смертные медальоны или переделать их в курительные приспособления или коробочки для иголок. Впоследствии останки павших героев были перезахоронены на недавно созданном воинском кладбище на высоте 269,8 у деревни Цветовка (Фомино 2-е).

С 13 февраля части 385-й стрелковой дивизии перешли в наступление на опорные пункты противника в д. Прасоловка, поселках Малиновский и Гореловский. Однако вскоре после первых попыток штурма этих позиций командование дивизии отвело свои подразделения от этих уже серьезно укрепленных противником узлов сопротивления. К 14 февраля потери полков 385-й дивизии составляли: 1270-й стрелковый полк — 372 человека, 1268-й стрелковый полк — 295 человек, 1266-й стрелковый полк — 407 человек. В этот же день, по данным нашей разведки, противник перебросил к Прасоловке и Малиновскому около 300 человек подкрепления с тяжелым вооружением. Атаки батальонов 1266-го полка на эти пункты успехом не увенчались, к Прасоловке бойцы смогли подойти на 400 метров, к Малиновскому — на 100. 15 февраля атака частей полка на поселок Малиновский со стороны Гореловского также была парирована противником.

16 февраля штурмовая группа бойцов из состава 1266-го стрелкового полка попыталась выбить немцев из Прасоловки, прибегнув к обходному маневру и ударив с запада. Однако немцы успели развернуть свою оборону на 180 градусов: как раз в тот момент, когда бойцы штурмовой группы подбежали к деревне примерно на 100 метров, немецкая пехота накрыла их огнем и отбила атаку. Днем была отбита немецкая контратака на Сининку из района Фомино 1-го, потери обороняющихся составили 35 человек.

В 2.00 17 февраля 1-й и 2-й батальоны 1268-го стрелкового при артподдержке 948-го артполка дивизии снова атаковали Яковлевку, однако и в этот раз не удалось подавить вражескую систему огня в полуразрушенном населенном пункте, и противник остановил огненным шквалом атакующих, вынудив советскую пехоту вернуться на исходную. В этот же день у противника были отбиты поселки Гореловский и Малиновский, до автомагистрали оставалось всего 3,5 километра по прямой — это 1270-й стрелковый полк продвинулся вперед на стыке двух соседних полков дивизии.

19 февраля ночная разведка боем подразделений 1268-го стрелкового полка привела к захвату нескольких крайних домов в Яковлевке, но закрепиться не получилось — под вражеским огнем советская пехота вновь была вынуждена отступить от немецких позиций в населенном пункте.

20 февраля противник выбил наши части из Малиновского. Бой за поселок Гореловский, разгоревшийся вечером 22 февраля, также выиграли немцы: к 22.00 остатки рот 1270-го полка, удерживавших этот опорный пункт, отошли на позиции у д. Марьино и Сининка. 1-я рота 1-го батальона не смогла выйти из боя и погибла в полном составе.

В ночь с 22 на 23 февраля два сильно поредевших батальона 1268-го стрелкового полка в очередной раз атаковали противника в д. Яковлевка, и снова неудачно. После этого боя был отдан приказ о блокировании противника в Яковлевке с трех направлений для исключения возможности вражеских контратак через этот узел обороны.

Такая последовательность событий явно указывает на несогласованность действий в рамках дивизии, а также слабое и, скорее всего, постоянно запаздывающее управление подчиненным штабом дивизии. При картине боя, когда противник последовательно выбивает с захваченных позиций части дивизии в районе поселков Гореловский и Малиновский (1270-й стрелковый полк), намного глубже других проникшие в глубину его обороны, куда уместнее было принять решение о блокировании немецкого гарнизона в д. Яковлевка до запланированного штурма (тем более что продвижение через эту деревню на 4 км не давало ровным счетом никакого оперативного результата, так как после успешного продвижения правого фланга дивизии советские позиции у Яковлевки и Лощихино становились всего лишь флангом передовой группы 385-й стрелковой дивизии, рвущейся к шоссе; захват станции Занозная становился невыполнимой задачей для одного потрепанного полка). Куда уместнее в этой ситуации было прекратить атаки на левом фланге, временно перейти здесь к обороне (у вражеской группы «Визе» явно не было на тот момент сил на серьезный фланговый контрудар в этом секторе), а высвободившиеся силы, перегруппировав, бросить на усиление частей, направленных в ответную контратаку в треугольнике Прасоловка — Малиновский — Гореловский, поддержанную основными силами дивизионной и полковой артиллерии.

По причине больших потерь 1266-й стрелковый полк перешел к обороне на достигнутых рубежах в районе д. Сининка. В эти же дни командир полка капитан Мозылев адресовал вышестоящему начальству, через головы своих непосредственных командиров, донесение следующего характера: «13–17 февраля 1942 года Гореловский и Сининка взяты. Есть пленные. Лощихино, Яковлевка, Прасоловка — крепкие орехи. Много жертв, а дело до конца не доведено. Кто перед нами, огневые средства противника — все это неизвестно. Разведка запоздала, да ее, по-видимому, недооценивают. Взять с ходу — это не только не серьезно, но и преступно. Артиллерия не подтянута, в результате дивизия тает, а Лощихино, Яковлевка и пр. крепнут». Не без помощи этой докладной записки, а также немалочисленных устных объяснений командиров дивизионных подразделений, шедших напрямую представителям армейского командования, а также дотошного бумаготворчества особистов, 23 февраля 1942 года командир 385-й стрелковой дивизии полковник И.М. Савин был освобожден от занимаемой должности; его место занял полковник Г.М. Немудров. Формулировка, с которой сняли комдива, была стандартной: «за неумелое руководство войсками».

Потери 385-й дивизии за период с 9 по 22 февраля составили: 1266-й стрелковый полк — 502 человека убито, 170 — пропало без вести; 1268-й стрелковый полк — 386 убитых, 272 пропавших без вести; 1270-й стрелковый полк — 369 убитых, 24 — пропавших без вести; 948-й артиллерийский полк — 21 убитый, 17 пропавших без вести. При сложении полковых потерь общее число убитых и пропавших без вести в дивизии составляет 1761 человек. Эта цифра людских потерь за две недели боев не окончательная, так как в нее не входят тяжелораненые и обмороженные, многие из которых также навсегда покинут порядки своей части, а также потери вспомогательных дивизионных подразделений.

Результатом февральского продвижения правофланговой дивизии 10-й армии стало значительное приближение линии фронта к Варшавскому шоссе на участке Гореловский — Фомино, приведшее к возникновению угрозы его перехвата. Причем в случае прорыва здесь наших частей к автомагистрали она прерывалась в самой западной точке основания гигантского выступа вражеской обороны: удобных путей подвоза лишались части четырех вражеских корпусов, обороняющиеся с опорой на дорогу. Ситуация еще более обострится, когда после 5 марта противник утратит перекресток дорог, расположенный в Юхнове, 50-я армия станет переносить направление своих ударов все западнее и западнее, пока оно наконец не достигнет района Фомино — Сининка — Прасоловка, а с севера ударят бригады 4-го воздушно-десантного корпуса и 2-я гвардейская кавдивизия 1-го гвардейского кавкорпуса. Но об этом речь пойдет в следующей главе, а пока рассмотрим второй штурм Варшавского шоссе советскими войсками, начавшийся в конце февраля.

К 20-м числам февраля направление удара 50-й советской армии было в очередной раз перенесено западнее, и теперь левый фланг армии наступал в бывшей полосе наступления 1-го гвардейского кавалерийского корпуса северо-западнее Мосальска.

В соответствии с директивой Ставки № 01542 от 16 февраля 1942 г. на Западный фронт «россыпью» направлялось в общей сложности 200 танков, из них 40 KB, 80 Т-34, 80 Т-60 (по этой же директиве на Западный фронт в период до 25 февраля направлялось 60 000 человек обученного маршевого пополнения)[14]. Часть танкового пополнения оказалась направленной в восстанавливающую силы для очередного наступления 50-ю армию, основная часть новых танков пошла в почти полностью утратившую боеспособность еще в январе 112-ю танковую бригаду. Другую часть поступивших в 112-ю бригаду танков составляли Т-34, полученные из фронтовых танкоремонтных мастерских. Точно назвать число новых машин, полученных бригадой, не представляется возможным: немецкая разведка, к примеру, оценила это количество в 50 единиц бронетехники, но не исключено, что цифра серьезно завышена. Получив пополнение, в конце февраля 112-я танковая бригада вновь стала полноценной боевой единицей вместе с изрядно потрепанной в боях под Барсуками 32-й танковой бригадой, потерявшей большую часть бронетехники в окружении и способной выставить к началу очередного наступления около 10 боеготовых танков — они представляли внушительную силу.

Стрелковые дивизии были сведены в новую ударную группировку, которая после целого ряда локальных атак и разведок боем в 11.00 23 февраля перешла в наступление в районе Савинки — Медвенка — Лаврищево, юго-западнее участка предыдущего наступления.

Одновременно правофланговая группировка 49-й армии в составе 5-й гвардейской, 133-й и 194-й стрелковых дивизий начала наступать на Юхнов с севера, и уже 24 февраля произошло вклинение наших частей во вражескую оборону на участке Пуновка — Кувшиново. Еще правее 43-я армия продолжала вести кровопролитные бои в районе д. Захарово, Савино, Коркодино, Гречишенка, имея общей целью прорыв в западном направлении и соединение с окруженной группировкой 33-й армии. Однако немцы на данном участке упорно оборонялись, часто контратакуя. Уже после войны один из немецких офицеров, принимавших участие в обороне района Захарово, вспоминал эти бои как крайне тяжелые, утверждая, что его дивизия потеряла там в общей сложности примерно полк пехоты. О потерях в этих боях советской стороны можно только строить предположения, но меньшими, чем у противника, они явно не были.

Для прорыва обороны противника в полосе 50-й армии командованием фронта было вновь решено применить частично сработавшую при прорыве через шоссе опергруппы Белова схему встречных ударов силами ударной группы армии с фронта и воздушно-десантных частей из тактической глубины немецкой обороны в районе севернее автомагистрали. Для выполнения задачи по нанесению вспомогательного встречного удара теперь привлекались 9-я и 214-я воздушно-десантные бригады 4-го ВДК.

Об эффекте внезапности выброски советского десанта в районе между н.п. Знаменка и Угра речь идти не могла, так как после выброски 201-й воздушно-десантной бригады и 250-го воздушно-десантного полка 5-го воздушно-десантного корпуса, состоявшейся в этом же районе около месяца назад, противник контролировал обстановку на подступах к автодороге с северного направления. Была создана целая линия обороны, прикрывавшая шоссе с севера: тактически удобные для обороны населенные пункты были прикрыты цепью проволочных заграждений, на наиболее опасных участках — еще и прикрытых минными полями. Как правило, в качестве минных заграждений против десантников противник выставлял прыгающие мины с взрывателями натяжного действия (солдаты прозвали их «лягушками»), эти мины выставлялись в два ряда с интервалом 3–4 метра и в зимних условиях были труднообнаружимы для саперной разведки наступающих десантников; наши саперы, зачастую не имея времени на разминирование, разгребали снег и втыкали возле крайних мин штыки, обозначая границы минного поля.

Тем не менее в ночь на 17 февраля с подмосковного аэродрома Внуково в воздух поднялись первые 20 транспортных самолетов с десантниками на борту. Первоначально осуществлялась выброска подразделений 8-й воздушно-десантной бригады юго-западнее Вязьмы, которые не удалось высадить в немецком тылу в конце января; к концу ночи 18 февраля эта задача было худо-бедно выполнена.

Ночами с 19 по 24 февраля 214-я и 9-я воздушно-десантные бригады 4-го воздушно-десантного корпуса были десантированы в районе Великополье — Луги, личный состав десантных частей в очередной раз оказался в беспорядке разбросан на большой территории. Ночью 23 февраля по трагическому стечению обстоятельств в самолете при атаке вражеского ночного истребителя погиб командир 4-го воздушно-десантного корпуса генерал-майор А.Ф. Левашов; командование принял на себя начальник штаба корпуса полковник А.Ф. Казанкин.

Утром 20 февраля штаб 4-й армии противника докладывал:

«…На всем участке армии имели место многочисленные воздушные операции противника. Многочисленные беспрепятственные посадки (минимум 114) машин и прыжки парашютистов отмечены в районе вокруг н.п. Великополье. Бомбардировка на железную дорогу и многочисленные населенные пункты…»[15].

В этот же день начальник Генерального штаба немецких Сухопутных войск отметил в дневнике:

«…В тылу группы армий «Центр» увеличивается количество выбрасываемых противником воздушных десантов…»[16].

Немного позже, 24 февраля, в секретной записке, адресованной Гальдеру, фон Клюге, являвшийся в то время командующим группой армий «Центр», отметит некоторые моменты, касавшиеся борьбы, разгоревшейся в тыловом районе группы армий:

«…Если ранее деятельность партизан ограничивалась нарушением тыловых коммуникаций, нападениями на отдельные автомобили и места расквартирования, сейчас все больше вырисовывается создание концентрированных соединений, руководимых русскими офицерами, хорошо организованных и вооруженных, пытающихся подчинить себе целые районы и выполнять боевые задания более крупного масштаба. В результате во многих местах власть переходит в руки противника…»[17].

Очевидно, что противник в цепочке штаб армии — штаб группы армий — Генеральный штаб Сухопутных войск был в курсе происходивших в его тылу событий, однако на активное противодействие у него не хватало сил. Единственной вражеской контрмерой было усиление гарнизонов опорных пунктов, прикрывающих подходы к транспортным артериям (в районе Угра, Знаменка и к северу от Варшавского шоссе), и их подготовка к появлению советской пехоты перед позициями.

22 февраля, не дожидаясь полного сбора всех подразделений, десантники перешли к активным действиям. Подступы к автодороге Вязьма — Юхнов за последний месяц противник серьезно укрепил, его боевое охранение ожидало новых попыток перехвата большака, обладавшего важным оперативным значением, поэтому части 4-го воздушно-десантного корпуса, начавшие было продвижение к Знаменке, были остановлены усилившимся противником.

Вечером 23 февраля 9-я и 214-я воздушно-десантные бригады перешли в наступление в южном и юго-восточном направлениях. Правофланговые части 9-й воздушно-десантной бригады 24 февраля, обеспечивая фланг наступления, успешно атаковали станции Вертерхово и Дебрянский, захватив пристанционные поселки и подорвав железнодорожное полотно, при этом в Вертерхово была уничтожена рота вражеской пехоты, оборонявшая станцию.

В полосе наступления 50-й армии определенный успех также обозначился уже в первый день операции. Пехота стрелковых дивизий при поддержке танков сбила немецкое боевое охранение, располагавшееся во многих местах на снежном валу, и вступила в бой за населенные пункты, стоявшие на пути к автомагистрали. К 18.00 1130-й и 1132-й стрелковые полки 336-й стрелковой дивизии заняли соответственно д. Савинки и Узломка (последний населенный пункт вскоре был оставлен), танки 32-й танковой бригады достигли кустарника в 250 метрах северо-западнее д. Узломка, слева 239-й стрелковый полк 239-й стрелковой дивизии ворвался в д. Сафроново и завязал уличный бой с противником[18]. На правом фланге к исходу 23 февраля на 248-м километре шоссе в районе д. Людково 1154-й стрелковый полк 344-й стрелковой дивизии на небольшом отрезке прорвался к дороге, наши пехотинцы успели организовать оборону и продержаться здесь двое суток, отбивая частые контратаки противника. Однако перехват короткого участка дороги еще не останавливал движение по ней: саперы противника в короткие сроки расчистили объездной путь, пролегавший в складках местности через заснеженные поля севернее опасного участка. Целостность магистрали немцы восстановили только 25 февраля, бросив на контрудар значительные силы.

10-й моторизованной дивизии противника для усиления мощи противотанкового огня из зенитных подразделений Люфтваффе были приданы 4 88-мм зенитных орудия Flak 8,8, которые были способны поражать Т-34 и KB со значительных дистанций. Перебрасываемые к участку боя на буксире 5-тонными полугусеничными тягачами, эти орудия являлись отличным инструментом для выбивания советских танков: высокий силуэт орудия, значительная дальность эффективного огня в сочетании с высококачественной оптикой ставили зенитку Flak на порядок выше всех противотанковых пушек вермахта того периода. Противотанковый огонь этих четырех орудий, быстро перебрасываемых по шоссе к участкам советских танковых прорывов, вместе с огнем 50-мм противотанковых пушек стал основной причиной уничтожения большей части советских боевых машин, несколько раз прорывавшихся к автомагистрали.

Ночью 24 февраля четыре машины 112-й танковой бригады на максимальной скорости прорвались к шоссе западнее д. Людково. Попав на шоссе под огонь и укрывшись за складками местности так, что виднелись только башни, советские танки своим огнем полностью остановили движение по шоссе. Занимавшие здесь оборону части 10-й моторизованной дивизии противника в течение нескольких часов пытались уничтожить заслон, но тщетно — танкисты отступили лишь тогда, когда противник отбил фронтальную атаку нашей пехоты и танков на Людково, а дальнейшее удержание обороны на шоссе могло привести только к уничтожению советских боевых машин огнем подкаченных на близкое расстояние противотанковых пушек. Этой же ночью армейская и фронтовая ночная — авиация Западного фронта активно бомбила населенные пункты в ближнем тылу противника у Юхнова, на сам город было сброшено большое количество фугасных и зажигательных авиабомб. Силы ночных истребителей Люфтваффе не смогли оказать советским бомбардировщикам серьезного противодействия, так как оказались отвлеченными на противодействие воздушно-десантной операции между Угрой и Знаменкой.

Из-за одновременного давления с двух сторон немецкие дивизии, оказавшиеся между двумя частями сжимающихся тисков, создавали двойной фронт обороны, дробясь на две оперативные группы, удерживающие свои диаметрально противоположные секторы обороны и слабо связанные между собой. Но даже в такой тяжелой ситуации старшие офицеры, противника не утратили четкости управления войсками и координации действий: разобщенные части дивизий стойко удерживали оборону, а артиллерия, разворачиваясь на 180 градусов, в зависимости от необходимости поддерживала то одну, то другую группу.

К исходу 24 февраля подразделения воздушно-десантного корпуса подошли к заранее подготовленному рубежу вражеской обороны: прорвавшиеся вперед бойцы 9-й воздушно-десантной бригады вышли к опорным пунктам Песочня, Ключи, Дертовочка на удалении всего около семи километров от Варшавского шоссе, где их встретил плотный огонь противника; на левом фланге 214-я воздушно-десантная бригада вошла в соприкосновение со 131-й пехотной дивизией противника у д. Иванцева, Татьянино, Жердовка.

Между передовыми частями 50-й армии и 4-м воздушно-десантным корпусом оставалось расстояние всего в 10 километров, преодолев которое и соединившись на как можно более широком фронте и максимально укрепив западный и восточный фланги образовавшегося коридора наши войска смогли бы поставить «неубиваемую» Юхновскую группировку противника в тяжелейшее положение. После соединения со слабыми частями десантников на освобожденную ими территорию, словно воздух в вакуум, хлынули бы мощные стрелковые дивизии, 32-я и 112-я танковые бригады — эти части получили бы полную свободу действий в результате прорыва на оперативный простор (хотя не надо забывать, что такое развитие событий могло быть возможным только после отражения фланговых контрударов противника по горловине прорыва, непременно последовавших бы за советским прорывом и расширения образовавшегося перешейка хотя бы до 10–15 км). Такое развитие ситуации, происходившее одновременно с начавшимся штурмом юхновских позиций немцев частями 49-й армии, поставило бы всю вражескую группировку в полуокруженном районе на грань катастрофы: удержание обороны после потери обеих снабженческих артерий становилось невозможным. До начала конца прочной обороны противника у Юхнова нашим войскам оставался путь протяженностью всего в десяток километров и пару опорных пунктов в деревнях, однако немцы отчаянно удерживались на позициях и не давали им сделать последнего шага. К сожалению, регулярная радиосвязь между командующими 50-й армией и 4-м воздушно-десантным корпусом налажена не была, поэтому согласовывать удары по месту и времени не было возможности. Этим пользовался противник, перебрасывая силы на ослабленные участки и используя артиллерию для заградительного огня именно там, где на тот момент это было нужнее всего.

25 февраля наступило относительное затишье, обе стороны стягивали силы к району противостояния и проводили разведку. Южнее шоссе в это время не прекращались позиционные бои за развалины деревень и высоты.

Встречные наступления 50-й армии и 4-го ВДК (второй штурм шоссе). 23 февраля — 8 марта 1942 г.

26 февраля сражение разгорелось с новой силой. Правофланговые части 9-й воздушно-десантной бригады атаковали станцию Угра и железнодорожный мост севернее ее. В полосе 50-й армии серьезный бой весь день шел за овладение д. Узломка и Медвенка в паре километров южнее автострады. Поддержанная танками атака на Узломку увенчалась успехом — части 10-й моторизованной дивизии противника были отброшены на север от населенного пункта. По итогам боя несколько машин 32-й танковой бригады были потеряны на окраине населенного пункта, потери среди атаковавшей пехоты 413-й стрелковой дивизии также оказались существенными. В районе Медвенки немцы смогли отбить атаку батальона советской пехоты.

На следующий день успех был у наших частей на севере. Начавшийся вечером 27 февраля бой за Ключи ночью 28-го закончился захватом этого населенного пункта бойцами 9-й воздушно-десантной бригады. По советским данным, в д. Ключи был разгромлен 12-й пехотный полк 31-й пехотной дивизии противника, захвачено большое количество трофеев. Хотя по информации из немецких источников Ключи оборонялись частями 10-й моторизованной дивизии, под сильным натиском отступившей из подожженной деревни.

27 февраля части советских 413-й и 173-й стрелковых дивизий вместе с танками 112-й танковой бригады, прорвавшись на участке Узломка — Медвенка, пытались смять немецкую оборону всего в километре от автомагистрали, отбросив пехоту 10-й моторизованной дивизии. Впервые за время наступления удалось подойти к автомагистрали на широком фронте, однако, проявив высокую стойкость, противник не отступил, а на правом фланге наступающих, в районе южнее Лиханово, немцами был нанесен ответный удар. Поддержанная машинами разделенного поротно 27-го танкового полка, атака у высоты 253,2 позиции 32-й танковой бригады и 336-й стрелковой дивизии увенчалась для немцев успехом — продвижение советских частей было остановлено. 28 февраля ночная атака одной-двух советских стрелковых рот на д. Халуи была также отбита противником.

В обстановке, когда позиции противника осыпались под ударами с разных направлений, держать 19-ю и 27-ю танковые дивизии в резерве как единое подразделение, предназначенное для ударов по фронту и во фланг наступающих советских частей, стало нецелесообразно. Оба танковых батальона полка постоянно дробились на группы по несколько машин, самостоятельно действовавшие на разных участках.

Генерал-лейтенант Болдин после печального опыта, полученного в первой половине месяца, также был вынужден менять тактику действий: теперь он выдвигал ударную группу 50-й армии на максимально широком фронте, не создавая растянутых и оголенных флангов, поэтому отсечь какую-либо часть наступающих дивизий было практически невозможно. Слабые в противотанковом отношении десантные бригады Казанкина рисковали намного больше, не имея достаточно сил для равномерного продвижения: они наступали во все более вытягивающемся в направлении к шоссе выступе, но, пока на их стороне еще было численное превосходство и инициатива, 4-й воздушно-десантный корпус продвигался вперед. Брошенная против десантников немецкая пехота из разношерстных подразделений 40-го танкового и 43-го армейского корпусов противника пока могла только обороняться. Сосредотачивать против десантных бригад драгоценные танковые резервы до отражения наступления на юге немцы не могли.

Южнее автострады, с самого начала наступления западнее долины Пополты, на взлом вражеской оборонительной линии задействовались все наличные силы артиллерии 50-й армии в данном районе (к сожалению, организация подобного беспрерывного артиллерийского давления с севера была по понятным причинам невозможной): огонь наших артиллеристов и минометчиков, как площадной, так и по конкретным целям, должен был, как и положено при проведении армейской наступательной операции, подавить основную массу огневых средств противника, обеспечив успех атаки танков и пехоты. Однако 447-й артиллерийский полк РГК вместе с артиллерийскими полками стрелковых дивизий не смог создать достаточной плотности огня для подавления сопротивления, не помогла также и концентрация перед сектором наступления огня нескольких отдельных гвардейских минометных дивизионов, хотя немцы все же несли от него крупные потери.

Наряду с огневым противодействием артиллерии, авиация группы тактической поддержки «Юг» 8-го авиакорпуса противника благодаря установившейся более-менее ясной погоде днем 1 марта резко интенсифицировала свои действия: были нанесены бомбо-штурмовые удары по позициям выдвинувшихся вперед и плохо окопавшихся советских частей у Медвенки. Вкупе с локальными контратаками это заставило советскую пехоту местами отступить на несколько сот метров на юг, прекратив наступление. Также в течение ночи-утра 1 марта эта же группа бомбардировщиков поддерживала контрудар противника на Ключи, осуществлявшийся с привлечением огня нескольких гаубичных батарей. В этой атаке наряду с пехотой, стянутой отдельными батальонами и ротами от разных дивизий к «северному фронту», принимали участие лыжные подразделения из состава 10-й моторизованной (3-й батальон 41-го МП) и 31-й пехотной дивизий немцев. Контрудар противника упредил наступление наших 9-й и 214-й воздушно-десантных бригад и на некоторое время приостановил их наступательные действия.

Остановив 1 марта советское наступление к северу и югу от Варшавского шоссе, немцы добились кратковременной и шаткой стабилизации линии фронта, предотвратив смыкание двух наступавших советских группировок.

В начале марта активизировалась авиация с обеих сторон. Советская дальнебомбардировочная авиация наносила бомбовые удары по району города Юхнов, аэродромам и железнодорожным узлам в районе Вязьмы и Смоленска. Немцы противодействовали этому силами истребителей, а силами своих легких бомбардировщиков наносили удары по советским частям в районе «бутылочного горла» у Людково.

В ночь с 3 на 4 марта противник начал отступать с позиций в районе Юхнова. В немецких источниках указывается всего одна причина этого тактического отхода — это предстоявший период весенней распутицы и половодья, опасный серьезным затруднением снабжения из-за разлива Угры и ее притоков. Однако это не совсем так, рассмотрим почему. Во-первых, вражеские силы предприняли локальное отступление на несколько километров в период все еще продолжавшихся ожесточенных боев у шоссе на участке Рамено — Кавказ, и произошедшее в результате сокращения протяженности линии фронта уплотнение оборонительных порядков стало для противника своеобразной подстраховкой от перехвата участка автомагистрали и соединения советских 50-й армии и 4-го воздушно-десантного корпуса. Во-вторых, из-за давления 43-й и 49-й армий севернее города полноценное использование дороги Юхнов — Гжатск в качестве тыловой рокады стало невозможным. И, наконец, в-третьих, в трех километрах западнее города расположен перекресток Варшавского шоссе и дороги Вязьма — Юхнов, асфальтированное шоссе с железобетонными мостами — никакой паводок не страшен, поэтому крупных трудностей с подвозом здесь не: могло возникнуть даже при сильном половодье. По мнению авторов, главной причиной немецкого отступления следует все-таки считать действия трех советских армий и воздушно-десантного корпуса, все остальные факторы второстепенны.

5 марта машины 112-й танковой бригады при поддержке пехоты и артиллерии 413-й стрелковой дивизии вновь прорвались к шоссе в районе двух мостов у д. Кавказ. Но противник плотным огнем не подпускал к автодороге нашу пехоту, не позволяя расширить прорыв, подтянуть орудия и выстроить систему обороны. Наши танкисты в очередной раз оказались один на один со всеми вражескими огневыми средствами в районе прорыва, немцы снова начали игру на уничтожение советской бронетехники, заблокировавшей движение по автодороге. На «тридцатьчетверки» 112-й бригады начали охоту расчеты 88-мм зениток и 50-мм противотанковых орудий; танки 27-го танкового полка противника в рискованную контратаку на советских «стальных монстров» до поры до времени не бросались.

Вид из амбразуры ДОТа у деревни Кавказ.

Одновременно с прорывом у Кавказа возобновили наступление правофланговые 385-я и 326-я стрелковые дивизии 10-й армии. Противник даже счел эти действия увязанными с активизацией партизанских атак в районе Ельни, из-за которых движение вражеских поездов по железнодорожной магистрали Смоленск — Занозная оказалось остановленным. Однозначно опровергать эту версию нельзя, однако, зная ситуацию со связью опергруппы Белова с Большой землей, когда периодически срывался радиообмен даже с командованием Западного фронта, можно предположить, что уровень согласованности действий 10-й армии и подчиненных Белову сил был невысоким.

В момент обострения ситуации у шоссе начался новый этап противоборства советских десантников (силы корпуса Казанкина севернее автострады насчитывали на 5 марта 2484 человека личного состава, не имелось танков и моторизованной техники, оснащение состояло только из легкого вооружения) и отдельных подразделений нескольких немецких дивизий. На сегодняшний день установлено, что в феврале-марте против 214-й и 9-й ВДБР действовали: подразделения 3-го батальона 41-го моторизованного полка 10-й моторизованной дивизии — севернее Людково; отдельные группы пехоты (численностью взвод — рота) 19-й танковой дивизии — как в районе поселка Угра, так и севернее шоссе, у д. Дертовочка, Выгорь; подразделения из 12-го и 82-го пехотных полков 31-й пехотной дивизии — в районе Ключи — Песочня и далее по фронту на северо-запад; правый фланг обороняющегося противника на участке Подсосонки — Дертовочка — Горбачи составляли часть сил 131-й пехотной дивизии и подразделения из состава 137-й и 34-й немецких пехотных дивизий. Более точно установить состав группировки противника не представляется возможным по причине того, что фронт против слабых воздушно-десантных частей севернее шоссе по сравнению с сектором обороны против 50-й армии южнее автострады был для немцев второстепенным, и здесь, до начала масштабного контрнаступления, вели бои в основном отряды от пехотных дивизий численностью не более некомплектного батальона. Плюс ко всему эти группы прикрытия очень часто сменяли друг друга, и точно описать их местоположение по дням невозможно.

4 марта батальоны 41-го мотопехотного полка 10-й моторизованной дивизии были сменены в своем секторе обороны южнее автодороги частями 31-й пехотной дивизии и сосредоточены в тылу как мобильный тактический резерв. 6 марта все эти силы вместе с подразделениями от соседних 31-й пехотной и 19-й танковой дивизий были брошены на восстановление положения у д. Кавказ. Однако для освобождения шоссе противнику было необходимо вывести из строя если не все, то хотя бы большинство танков 112-й бригады, блокирующих его. Для этого к району вклинения была стянута большая часть орудий противотанковых дивизионов дивизий и 3–4 88-мм зенитных орудия Flak 8,8 резерва 40-го танкового корпуса. Завязалась непрерывная позиционная перестрелка с редкими короткими атаками, в которой крупными были потери обеих сторон. Но все же немецкие артиллеристы медленно, но верно, по одной машине за несколько часов боя, стали подбивать наши танки; мощь 124-го, 125-го танковых батальонов 112-й танковой бригады неуклонно ослабевала, сказывалось и господство в воздухе вражеской авиации, наносившей частые бомбовые удары. 8 марта на завершающем этапе ликвидации вклинения, когда большая часть советских танков уже была уничтожена, противник перешел в наступление двумя ударными группами, каждая численностью около полка, поддержанного танками; эти группы продвигались во встречных направлениях вдоль автодороги. В этот день наступавшие с запада под прикрытием пикирующих бомбардировщиков и при поддержке нескольких танков 19-й танковой дивизии пехотные батальоны 41-го моторизованного полка соединились у д. Кавказ с атаковавшим с востока также при танковой поддержке 82-м пехотным полком 31-й пехотной дивизии. К вечеру 8 марта остатки 112-й танковой бригады и 413-й стрелковой дивизии были оттеснены на юг от шоссе, противник восстановил целостность своей линии обороны вдоль автострады.

Из-за больших потерь в танках и личном составе стрелковых частей наступление 50-й армии в северо-западном направлении вскоре после отхода от д. Кавказ было прекращено. Задача по прорыву обороны вновь выполнена не была, соединение с десантным корпусом Казанкина, соответственно, также не было достигнуто. Ослабление накала боевых действий южнее отрезка Кавказ — Рамено отрицательно сказалось на положении десантников: теперь немцы могли снять с этих позиций количество сил, вполне достаточное для перехода в наступление на бригады 4-го воздушно-десантного корпуса и ликвидации угрозы с севера.

5 марта противник начал нажим на восточное крыло выступа в районе Ключи — Горбачи — Тыновка, образовавшегося в результате продвижения десантников. В этот день до двух пехотных рот немцев при поддержке тяжелой артиллерии и минометов атаковали Тыновку, создав серьезную фланговую угрозу выдавшимся вперед советским частям. Однако этот удар наши бойцы смогли отбить, сохранив возможность для нанесения очередной серии ударов по противнику.

К сожалению, в этот период между передовыми частями 4-го воздушно-десантного корпуса у Горбачей и 50-й армии на отрезке Адамовка — Кавказ (напомним, что здесь, начиная с 5 марта, непосредственно на шоссе вели бой прорвавшиеся танки 112-й танковой бригады, поддерживаемые пехотой 413-й стрелковой дивизии) не была организована помощь десантникам огнем гаубиц артиллерийских полков и реактивных установок гвардейских минометных дивизионов 50-й армии. Если бы по району Малышевки была проведена интенсивная артиллерийская подготовка, то исход боя после перехода десантников в атаку на этот опорный пункт мог бы быть совершенно другим, тем более что многодневный интенсивный обстрел укрепленных позиций противника не давал столь высоких результатов, которые могли бы быть при интенсивном артналете на пехоту противника, удерживающую северную часть сжатого до предела «бутылочного горла». Однако на данном этапе войны столь высокий уровень взаимодействия между штабами различных фронтовых объединений достигался крайне редко: постоянная прямая радиосвязь между штабами Болдина и Казанкина периодически утрачивалась, командующие войсками общались через штаб фронта, что замедляло реакцию на изменение обстановки. Ведь, как известно, за что Гудериан и Гепнер получили отставку, советские командиры обычно получали расстрел. Они, так же как и все другие комкоры и командармы Красной Армии, были серьезно скованы в самостоятельном принятии решений на маневр и изменение направлений ударов. В то время как такие решения необходимо было принимать незамедлительно, усиливая огонь и атакуя на несколько часов (а порой и меньше) ослабленный предыдущими атаками, огнем или же за счет чрезмерного растяжения оборонительных порядков участок обороны противника. Немецкие старшие офицеры действовали более динамично, активно маневрировали своими более чем скромными резервами, часто перебрасывая их с одних позиций на другие, переносили мощь всех огневых средств на угрожаемые направления, да и уровень связи и взаимной осведомленности между штабами вражеских подразделений был на голову выше советского.

Командир 4-го ВДК полковник А.Ф. Казанкин и капитан В.М. Оленин.

6 марта 214-я воздушно-десантная бригада перешла в наступление на Песочню, 9-я воздушно-десантная бригада одним батальоном оборонялась в районе Ключи — Горбачи, прикрывая тыл и фланги двух остальных батальонов, штурмовавших Малышевку, с целью пробиться на соединение с танкистами и пехотой 50-й армии, ведущими ожесточенный бой всего в четырех километрах к югу от этой деревни. Огнем батальонных минометов с двух сторон немецкие позиции на участке Малышевка — Кавказ простреливались на всю глубину (однако с севера огонь советских минометов калибра 82 мм сильным быть не мог — во всем 4-м воздушно-десантном корпусе их на тот момент было 16 штук). Многим казалось, еще немного, и наконец-то будет пробит коридор, по которому на территорию, подконтрольную десантникам, хлынут танковые и пехотные подразделения 50-й армии, а десантники получат наконец нормальное наземное снабжение и смогут восстановить силы. Но немцы, уцепившись за свой последний форпост, пулеметным и минометным огнем с позиций в Малышевке отбили все атаки десантников. Для остановки продвижения 9-й ВДБР они вновь нанесли фланговый удар направлением Дертовочка — Тыновка, вклинившись в советские боевые порядки. Для ликвидации угрозы на западном фланге выступа Казанкину пришлось свернуть наступление на Малышевку и, перебросив силы с этого и других направлений, контратаками восстанавливать целостность боевых порядков у Тыновки. Понеся потери и уничтожив в районе Тыновки около 50 вражеских солдат, наши бойцы одержали победу в этом небольшом бою, захватив в итоге 9 ручных пулеметов, 7 пистолетов-пулеметов, 13 винтовок, 4 пистолета и 7000 винтовочных патронов. Однако победа в локальной схватке далась дорого: ни 6-го числа, ни позже н.п. Малышевка так и не был захвачен нашими частями, продвижение десантного корпуса на всем фронте было остановлено противником. Так как южнее продвижение подразделений 50-й армии также остановилось, а прорыв у д. Кавказ находился в стадии локализации, то можно считать, что уже с 7–8 марта инициатива перешла в руки к противнику, а возможность скорого соединения 4-го воздушно-десантного корпуса с частями 50-й армии, к сожалению, была утрачена.

Войска под командованием генерала Белова, описание действий которых мы закончили на 10–11 февраля, все это время продолжали действовать в основном в северном направлении (диаметрально противоположенном направлению наступления двух бригад 4-го воздушно-десантного корпуса), продолжая выполнение задачи по соединению с 11-м кавкорпусом Калининского фронта. Выйдя из неудачных и кровопролитных боев по лобовому штурму Вязьмы и значительно пополнившись личным составом из числа партизан-«окруженцев», дивизии 1-го гвардейского кавкорпуса и 8-й воздушно-десантной бригады начали предпринимать попытки штурма н.п. Семлево и прорыва через этот район к железной и автомобильной дорогам Вязьма — Смоленск. Командование Западного фронта многократно требовало от кавалеристов и десантников разрушения железнодорожного полотна, однако выполнить эту задачу без надежного перехвата железной дороги на участке в несколько километров было невозможно, а периодические подрывы рельсов диверсионными группами быстро устранялись немецкими ремонтниками.

Перенеся основной натиск на район Семлево и прикрывшись на прежнем фронте наступления по линии Селиваново — Стогово — Забново частями утратившей локтевую связь с 33-й армией 329-й стрелковой дивизии и 250-го воздушно-десантного полка, опергруппа Белова перешла в наступление в северном и северо-западном направлениях. Это была первая попытка смять растянутый и соответственно более слабый, чем центр, правый фланг очаговой вражеской обороны. Однако за время тянущегося вторую неделю штурма Вязьмы разведка противника определила состав, местоположение и основные цели, ставящиеся советским частям. Группировка противника, прикрывающая стратегически важный город и дороги, проходящие через него, пополнилась за это время подразделениями 3-й моторизованной дивизии, действовавшей теперь юго-восточнее Вязьмы против дивизий 33-й армии, медленно, но верно загоняемой во все более плотное кольцо окружения. Из района Издешково на усиление подразделений из состава 5-й и 11-й танковых дивизий подтянулись части 106-й пехотной дивизии, уплотнившие порядки противника у Марманово, а также усилившие тот самый слабый правый фланг, через который Белов планировал прорваться к магистралям и далее выйти к городу. Все перечисленные выше немецкие дивизии вместе с множеством мелких подразделений различного назначения, объединенные под управлением 5-го армейского корпуса, были достаточной силой, чтобы держать ситуацию под контролем.

Тем не менее, несмотря на то что эффект внезапности и количественное превосходство в районе Вязьмы были окончательно утеряны нашими войсками, кавалерийские и десантные подразделения, опиравшиеся на непрерывно возраставшую поддержку и помощь продовольствием со стороны партизан и лишь от случая к случаю подпитываемые снабжением по воздуху, продолжали удерживать инициативу в своих руках, атаки были непрерывными. Длившийся весь день 13 февраля бой за Семлево, Марманово, Беломир, Дяглево и другие населенные пункты с участием 8-й воздушно-десантной бригады и всех пяти кавалерийских дивизий кавкорпуса Белова к вечеру начал приносить результаты: понеся серьезные людские потери, 1-й гвардейской, 41-й кавдивизиям и 8-й воздушно-десантной бригаде удалось окружить немецкий гарнизон в Семлево, из Марманово 2-й гвардейской кавдивизией были выбиты части 106-й пехотной дивизии противника. Несмотря на все успехи, прорваться к железной дороге через растянутый фланг группировки противника не удалось, более того, уже в течение дня 13 февраля немцы перешли на нескольких участках в контратаки.

Не позволив спешившимся конникам 2-й гвардейской кавалерийской дивизии закрепиться в освобожденном Марманово, противник атаковал и после короткого боя занял населенный пункт при поддержке четырех танков и нескольких бронемашин. Вторая немецкая контратака пришлась по неподвижному восточному флангу советской опергруппы, на участке 329-й стрелковой дивизии было захвачено Старое Трошино. Таким образом, наше наступление в первый же день рассыпалось на отдельные ожесточенные бои на улицах населенных пунктов.

14 февраля противник вновь при поддержке нескольких танков деблокировал свои части, державшиеся в окруженном накануне Семлево. После деблокирования немцами семлевского гарнизона продвижение советских конников приостановилось, в штабе корпуса и дивизий вновь занялись разработкой обходных направлений для прорыва.

Здесь, несколько отступив от описания битвы за конкретные населенные пункты, стоит более подробно рассмотреть общую оперативную обстановку в районе вяземских коммуникаций противника, сложившуюся к середине февраля. Отразив первую и самую опасную попытку захвата города с трех направлений в начале месяца, немцы все в большей степени навязывали советским соединениям игру по своим правилам. Если одновременно обратить внимание и на ситуацию на «большом фронте», то здесь, у основания всех трех советских прорывов (1-го гвардейского кавалерийского корпуса — у шоссе юго-западнее Юхнова, 33-й армии — западнее Износок, а также 11-го кавалерийского корпуса, 39-й и 29-й армий — юго-западнее Ржева), противник рядом концентрированных контрударов переломил ход событий в свою пользу, добившись общей стабильности линии фронта. Теперь уже ни одна советская часть не могла прорваться или просочиться сквозь упрочнившуюся вражескую оборону на помощь соединениям, безуспешно штурмующим город и атакующим дороги, проходящие через него. Наши ослабленные войска под командованием генералов Белова, Ефремова и Соколова прочно застряли в немецком тылу без нормального снабжения и надежды на помощь извне.

Хуже, чем у соседей, дела складывались в 33-й армии. Зажатая юго-восточнее Вязьмы между двух дорог, подконтрольных противнику, армейская группировка в составе трех некомплектных стрелковых дивизий (113, 160 и 338-й, не считая 329-й дивизии, отсеченной от армии еще в начале месяца ударами противника по линии дороги Вязьма — Юхнов) испытывала острейший дефицит провианта и боеприпасов. Ефремовцам не повезло сразу во многом: в отличие от 11-го и 1-го гвардейского кавалерийских корпусов, они попали в окружение на территории, где было крайне мало вооружения и боеприпасов, оставшихся после осенних боев (в октябре 1941 года немцы не пропустили на восток основную массу попавших в «котел» советских подразделений, уничтожив их западнее линии железной дороги). Если бы в столь плотном вражеском кольце оказался кавкорпус, то можно было бы пустить на мясо часть коней, обеспечив на время нормальное питание личного состава, а в 33-й лошадей было не слишком много. Не удалось по примеру соседей установить локтевую связь с крупными партизанскими отрядами (ближайший к армии отряд под командованием В.В. Жабо был отделен от нее большаком Вязьма — Юхнов, упорно обороняемым противником); попытки прорваться навстречу наносящим деблокирующий удар войскам 43-й армии были начаты слишком поздно, до последнего предпринимались безнадежные атаки в совершенно противоположном направлении. Так, 338-я стрелковая дивизия окруженной две недели назад 33-й армии в середине февраля с боем пыталась прорваться в район Селиванове на соединение с 329-й дивизией для восстановления единого фронта с опергруппой Белова. 17 февраля бойцы 338-й дивизии вышли на дорогу Вязьма — Юхнов севернее и южнее д. Островки и безуспешно штурмовали прикрываемую ураганным огнем моторизованных частей противника деревню. Однако создать единый фронт с частями Белова, которые уже отвернули от Вязьмы и завязли в таких же бесперспективных, как и у Островков, боях с немецкими подразделениями в районе Семлево, войскам Ефремова не удалось.

22 февраля немцы перешли в районе д. Островки в контратаку, отбросив подразделения 33-й армии от деревни и ликвидировав тем самым угрозу движению по большаку Вязьма — Юхнов. В западной части кольца окружения в ночь на 22 февраля подразделения 20-й танковой дивизии противника ударом в южном направлении захватили д. Прудки на восточном берегу Угры; возможность отхода окруженных за реку по мосту между Прудками и Федотково была утрачена. До поры до времени такое положение с переправами не было фатальным — Угра в феврале и марте была скована толстым слоем льда, пригодным для перехода по нему обозов и артиллерии, в середине февраля до распутицы было еще далеко.

Подразделения опергруппы Белова в это время после короткой перегруппировки и восстановления сил (8-я воздушно-десантная бригада, в частности, ночью 17 или 18 февраля была пополнена 300 десантниками, на этот раз удачно и без разброса десантированными в расположение наших войск, а 11-й гвардейский кавполк 1-й гвардейской кавалерийской дивизии был направлен на помощь партизанам в район станции Дорогобуж) атаковали в обход злополучного Семлевского укрепрайона, сковавшего на себе основные силы кавалеристов и десантников и «попившего немало крови». Новое наступление началось в 19.00 18 февраля с наступлением темноты. На этот раз прорыв через ряд населенных пунктов, занятых противником, начал развиваться успешно: к исходу дня 2-я гвардейская кавдивизия выбила немецкую пехоту из д. Изборово, 20 февраля были освобождены д. Гвоздиково и Сакулино; до железной дороги Смоленск — Вязьма осталось пройти всего 6–7 километров. На следующий день большая часть этого расстояния была пройдена, было очищено от противника Бекасово, шел бой за Березки (к исходу дня 21 февраля деревня была в руках наших кавалеристов).

Для противника возникла реальная угроза полной парализации перевозок по железной дороге, ставшей после перехвата частями Красной Армии и партизанами остальных железнодорожных веток Смоленск — Занозная и Вязьма — Занозная единственным путем, который обеспечивал проход эшелонов внутрь ржевско-вяземского выступа. Противодействуя советскому наступлению, противник стянул на угрожаемый участок сразу три бронепоезда, также производилась концентрация сил для нанесения контрударов (напомним, что совершение перебросок техники и людей для немцев здесь было элементарным делом — за спиной обороняющихся проходило Минское шоссе, накрываемое советским огнем в гораздо меньшей степени по сравнению с Варшавским шоссе на юге).

Пока враг маневрировал тактическими резервами, советские войска еще глубже вклинились в их оборонительные порядки, захватив 23 февраля Яковлево, а один батальон 8-й воздушно-десантной бригады пересек железную дорогу, подорвав во многих местах ее полотно и ведя активную разведку, предпринял попытку установить контакт с передовыми частями 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта, действовавшими к северу от автострады. К сожалению, прямой радиосвязи между кавкорпусами, наступавшими навстречу друг другу, установлено не было, соответственно, полностью отсутствовала и увязка действий корпусов по месту и времени.

23 февраля дивизии 11-го кавкорпуса начали очередную попытку продвижения в южном направлении, левофланговая 18-я кавдивизия, наступавшая на восток, достигла железной дороги Вязьма — Ржев; другие части корпуса захватили ряд населенных пунктов и продвинулись на несколько километров навстречу опергруппе Белова, но было уже слишком поздно: противник у железной дороги на Смоленск уже наносил контрудары, выбивая клин из своей обороны. Так пехота и танки противника, поддержанные массированными ударами авиации, вновь заняли Бекасово, окружив при этом 8-ю воздушно-десантную бригаду и часть сил 41-й кавдивизии. Яковлево также вскоре было отбито у кавалеристов. Вскоре кавкорпус Соколова был остановлен, его передовые дивизии также подверглись ряду контратак.

По итогам двухдневных вражеских атак к 25 февраля Белов вынужден был вывести свои части из узкого «коридора» и поставить их в оборону по линии Заболотье — Изборово — Беломир. К этому рубежу прорвались из окружения сильно поредевшие батальоны десантников и конные эскадроны двух вышеупомянутых подразделений. 27 февраля 1-я гвардейская кавалерийская дивизия была направлена более чем за 30 километров от основной ударной группировки, в район освобожденного партизанами города Дорогобуж, что, естественно, сказалось на и без того невысоких пробивных способностях последней. Но прикрытие слабого левого фланга регулярным подразделением было необходимо.

В итоге в 20-х числах февраля немцы путем почти синхронного нанесения ряда ответных ударов смогли в очередной раз выйти из критического положения и нейтрализовать угрозу стратегически важным коммуникациям со стороны трех советских группировок. Район действий 33-й армии становился все в большей степени локализованным, наступления 11-го кавалерийского корпуса и опергруппы Белова, в очередной раз направленные на перехват железной и автомобильной магистралей, были остановлены.

После очередной неудачной попытки наступления генерал Белов, перегруппировав силы, перенес направление удара основных сил опергруппы еще дальше на запад. К этому моменту давно стало очевидным, что захват Вязьмы имеющимися силами невозможен. Однако возможность нарушения движения вражеских грузовых потоков по железной дороге еще оставалась. И командующий опергруппой, обязанный приказами командования Западного фронта во что бы то ни стало перехватить стратегически важную для немцев коммуникацию, решил, воспользовавшись разреженностью обороны противника в северо-западном направлении, нанести удар в направлении на Издешково, главной целью которого становилось разрушение железнодорожного моста через Днепр. При этом у подразделений кавалеристов, десантников и партизан появлялась возможность действовать самой удобной для них тактикой рейдов в обход укрепрайонов противника с последующим диверсионным налетом на заранее определенный объект и столь же быстрым отходом.

После пятидневной передышки и скрытного ночного маневра на 15–20 километров в западном направлении ночью 3 марта 8-я воздушно-десантная бригада (в центре группы, цель — разрушение моста через Днепр), 2-я гвардейская (уступом на левом фланге, цель — разрушение железнодорожного полотна на западном берегу Днепра) и 41-я кавалерийские дивизии (уступом на правом фланге, цель — разрушение железной дороги восточнее реки) выступили из района сосредоточения в северном направлении. Поначалу операция проходила гладко, и бойцы передовой 8-й воздушно-десантной бригады скрытно от противника заняли не имевшие немецких гарнизонов д. Плещеево и Зимняя, находившиеся в трех километрах от моста. Обеспечивавшие прикрытие с флангов 2-я гвардейская и 41-я кавдивизии соответственно вышли в район д. Данилово и Городнянка. Но на подступах к железной дороге, севернее деревень Зимняя и Плещеево, десантники наткнулись на немецкое боевое охранение и вынуждены были вступить с ним в бой. Вскоре по продвигающимся с боем к намеченной цели десантникам и кавалеристам открыл огонь подошедший на угрожаемое направление бронепоезд противника. Подрывники из кавалерийских дивизий смогли на своих участках выйти к железной дороге и разрушить полотно, благодаря этому немецкий бронепоезд мог вести огонь по беловцам с большого расстояния. Приданные десантной бригаде подрывники не дошли до моста всего 60 метров, их остановил огонь из ДЗОТов, а также проволочные заграждения и противопехотные мины, коими изобиловали подходы к стратегически важному немецкому объекту. При такой картине боя разрушение железнодорожного моста и просто выход к нему становились невозможными. Белову ничего не оставалось, как отдать приказ на сворачивание наступления и поэтапный отход на исходные позиции.

3 марта резко ухудшилось положение правого фланга вверенной Белову группы. Противник, пользуясь пассивностью далеко не полнокровных 329-й стрелковой дивизии и 250-го воздушно-десантного полка (к слову, почти вся дивизионная артиллерия 329-й дивизии осталась в 33-й армии), перешел к активным действиям против указанных советских частей, занимавших на тот момент оборону всего в 10 километрах от Вязьмы. Для окружения подразделений правого фланга опергруппы Белова немцы нанесли два встречных удара на наиболее слабых направлениях.

Создав на направлениях атак численный перевес, проведя артподготовку, заручившись поддержкой с воздуха группы бомбардировщиков (от 7 до 10 машин), противник нанес первый наиболее мощный удар, поддержанный бронетехникой 31-го танкового полка 5-й танковой дивизии, в стыки 75-й кавалерийской дивизии с 250-м воздушно-десантным полком и 57-й кавалерийской дивизией. Прорвав оборону и глубоко охватив фланги 75-й кавдивизии, противник вынудил это подразделение, не имеющее собственной тяжелой артиллерии, совершить отход на несколько километров в юго-западном направлении, связь с полком десантников и 329-й стрелковой дивизией была при этом потеряна. Развивая прорыв, около двух батальонов пехоты противника, поддерживаемых пятью танками, вышли в район д. Юрино. Наносившая тем временем встречный вспомогательный удар из района д. Горки группировка противника в составе двух рот пехоты с тремя танками продвинулась на северо-запад и заняла н.п. Селище. К наступлению темноты две вражеские ударные группы соединились, замкнув кольцо окружения вокруг остатков советской стрелковой дивизии и полка десантников.

Для деблокирования окруженных Белов в ночь на 5 марта начал переброску обратно на восток частей, накануне участвовавших в неудачной попытке подрыва моста. Три кавалерийских дивизии и бригада десантников сосредотачивались в районе Хватов Завод — Дерево для нанесения деблокирующего удара в направлении на Петраково и далее на северо-северо-восток до соединения с частями 329-й дивизии.

Внешний обвод кольца окружения немцы организовали с опорой на ряд населенных пунктов и высот, расположенных у речушки Озерная, прозванной так, видимо, из-за большого количества запруд на ней. Однако ни река, ни озера преградой для наступающих не являлись: в начале марта их еще покрывал толстый слой льда.

К началу неизбежных боев по прорыву кольца окружения начали сказываться проблемы и серьезная неразбериха во взаимодействии между штабом опергруппы и командиром 329-й стрелковой дивизии. В связи с тем что радиосвязи с окруженными частями не было, а линии телефонной, естественно, были уничтожены немцами, Белов начал пытаться наладить взаимодействие, посылая к «окруженцам» связных. Вернувшийся ночью 6 марта разведчик 75-й кавдивизии лейтенант Бабичев доложил, что командир 329-й стрелковой дивизии полковник Андрусенко собирается организовывать прорыв в восточном направлении, то есть на соединение с 33-й армией. Начни это безграмотное решение выполняться, и одной дивизией и десантным полком в РККА стало бы меньше. Во-первых, в рассматриваемый момент под ударами противника остатки ударной группы 33-й армии утрачивали один населенный пункт за другим; эти части удерживались на поле боя во многом благодаря тому, что угрожающие вражеским жизненно важным коммуникациям части группы Белова десантники 9-й и 214-й бригад 4-го воздушно-десантного корпуса и партизаны отряда Жабо не прекращали активных действий и приковывали к себе довольно много сил противника. Во-вторых, прорывающиеся из окружения силы физически не смогли бы соединиться с частями 33-й армии, они были бы неизбежно уничтожены на рубеже перпендикулярного направлению прорыва и прикрываемого противником большака Вязьма — Юхнов.

О первоначальных попытках окруженных советских частей прорваться на восток красноречиво свидетельствует донесение 5-го армейского корпуса 4-й танковой армии противника:

6.03.1942:

«…Отражены слабые попытки противника, находящегося севернее реки Озерна, прорваться из окружения в восточном направлении»[19].

В последующем атаки в восточном направлении не предпринимались, и остатки 329-й стрелковой дивизии и 250-го воздушно-десантного полка начали пытаться выходить в единственно возможном направлении — на юг, навстречу деблокирующему удару.

И на рассвете 7 марта, когда 2-я гвардейская, 75-я и 41-я кавалерийские дивизии, а также 8-я воздушно-десантная бригада начали первые попытки пробить к окруженным «коридор», бойцы 329-й стрелковой дивизии атаковали противника на внутреннем обводе «котла». Прорвать вражеские оборонительные порядки с ходу не удалось, успех первого дня наступления был ограничен вытеснением противника из д. Городок (8-я воздушно-десантная бригада) и Сиберяты (освобождена кавполком 75-й кавалерийской дивизии). Особенно сильное сопротивление встретила 2-я гвардейская кавдивизия при наступлении в районе д. Переходы. Еще в ходе боя, поняв, что на широком фронте прорыва не выйдет, командующий опергруппой перенес центр тяжести наступления на правый фланг. К вечеру 8 марта непрерывный бой, длившийся уже второй день, закончился захватом 2-й гвардейской кавалерийской дивизией д. Переходы и ее переходом к обороне.

По донесениям кавалеристов, на отрезке обороны Сиберяты — Переходы противник сосредоточил около трех батальонов пехоты, поддерживаемых дивизионом артиллерии и восемью танками (цифра «8» относительно количества танков 31-го танкового полка противника на этом участке косвенно подтверждается советскими донесениями за 3 марта, где говорится о группах вражеских танков в 3 и 5 машин, участвовавших в охвате 329-й стрелковой дивизии). Наличие танков в немецкой обороне еще больше снижало шансы на успех наступления имевших крайне скудное противотанковое вооружение советских подразделений.

9 марта напряженный бой в районе д. Переходы продолжился, но продвижения вперед не было: прорваться сквозь позиции немецкой бронетехники было невозможно, уничтожить танки огнем прямой наводкой не удавалось, так как расчеты противотанковых орудий и ПТРов не могли подобраться к танкам на дистанцию эффективного огня из-за плотного огневого заслона со стороны противника. Такой характер боя предопределил единственно возможный способ выхода наших бойцов из окружения — это было просачивание мелкими группами в обход позиций противника, преимущественно в темное время суток. Первым из «окруженцев» это удалось начальнику оперативного отдела 329-й стрелковой дивизии лейтенанту Волкову и политруку Каневу. Эта пара разведчиков подтвердила, что оставшиеся силы окруженных будут выходить именно в направлении на Переходы.

10 марта из окружения наконец стали выходить отдельные группы бойцов и командиров. Еще ночью вышла группа лыжников из состава 250-го воздушно-десантного полка в количестве 75 человек, позже стали прорываться более мелкие группы и отдельные бойцы. Изнуренные голодом и непрерывным нервным напряжением многодневного боя, солдаты выходили из окружения в район д. Переходы, подконтрольной нашим частям. Какого-то конкретного участка прорыва не было, небольшие группы наших солдат вынуждены были продираться сквозь разреженные порядки немцев. Периодически назревали короткие огневые стычки с противником, которые лучше было избегать, потому что любое, даже легкое ранение при такой картине боя сулило солдату в худшем случае гибелью, а в лучшем пленом.

В середине дня противник атаковал и вновь захватил д. Переходы, расстояние между двумя советским группировками возросло, между ними вновь встал удерживаемый немецкими подразделениями населенный пункт. Вместе с тем Белов получил информацию о том, что главные силы 329-й дивизии будут прорываться на соединение с основными силами под покровом темноты в 20.00 вновь через район Переходы. С наступлением указанного времени 8-я воздушно-десантная бригада в лобовую наступала на деревню, однако встречного удара из глубины вражеской обороны не последовало, и атаку пришлось прекратить. Более того, за всю ночь 11 марта из «котла» вовсе не прорвался никто, и только к утру командир 3-го батальона 1112-го стрелкового полка 329-й стрелковой дивизии лейтенант Колпашников вывел из окружения группу бойцов примерно в 40 человек. По донесению самого лейтенанта, шедшая следом группа из 30 человек во главе с комиссаром батальона была отрезана взводом пехоты противника под прикрытием одного танка; после короткого боя оставшиеся в живых сдались в плен. Днем 11 марта остававшиеся в окружении бойцы просачивались к своим лесным массивам у деревни Никольское. Вместе с этими группами в последующие несколько дней вышли в расположение 8-й воздушно-десантной бригады фактически утратившие управление войсками командир 329-й стрелковой дивизии полковник К.М. Андрусенко и дивизионный комиссар Д.П. Сизов.

Окружением 329-й стрелковой дивизии и 250-го воздушно-десантного полка южнее Вязьмы противник добился достижения одной из главных своих целей: угроза прорыва советских войск к городу с юга и запада была ликвидирована, подразделения опергруппы Белова оказались отброшенными от Вязьмы более чем на 20 километров, вероятность обстрела узла коммуникаций советской артиллерией, как и нового наступления на город, была исключена. Также немцами была ликвидирована угроза с севера и юга (11-й кавалерийский корпус Калининского фронта северо-западнее города также был оттеснен на безопасное расстояние) железнодорожной и автомобильной магистралям Вязьма — Смоленск. Битва за дороги у Вязьмы завершилась. Движение по этим артериям отныне нарушалось только действиями советских диверсионных групп и партизан. Однако шашка тола на стыке рельсов не может сравниться с огнем соединений кавалеристов и десантников, перехвативших железную дорогу на многокилометровом отрезке и перешедших к обороне. Любое повреждение полотна, пусть даже с крушением поезда, устранимо, а вот справиться с плотным огневым заслоном не так просто.

В середине марта начался новый этап в действиях советских войск, объединенных вокруг дивизий 1-го гвардейского кавкорпуса в оперативном тылу немцев: после ряда неудачных попыток прорваться к Вязьме основная часть сил опергруппы Белова повернула на юг. Здесь у станции Угра, в треугольнике прилегающих к ней д. Русаново, Комбайн, Денисково, партизанскими отрядами под командованием Жабо и Грачева были блокированы силы вражеской боевой группы «Хаазе», входившей на тот момент в состав 12-го армейского корпуса 4-й армии противника и оцениваемые советской стороной примерно в 800 человек. Также на железнодорожной станции Угра было установлено наличие крупного вражеского склада боеприпасов, большая часть которых хотя и не могла быть использована советскими частями по прямому назначению, но все же являлась огромным запасом взрывчатых веществ и фугасных зарядов, пригодных для ведения диверсионных действий и «минной войны». Поэтому решение о скорейшем уничтожении окруженных частей противника было вполне обоснованным.

16 марта основные силы опергруппы генерала Белова оставили заслоны на старых позициях и начали перемещаться из района юго-западнее Вязьмы в южном направлении и вскоре подошли вплотную к «заблаговременно» окруженной у разъезда Угра группировке противника. По выходе в намеченный район генерал Белов, находясь в штабе группы в д. Малые Лопатки, с согласия командующего Западным фронтом подписал приказ о расформировании наиболее малочисленных 41, 57 и 75-й кавалерийских дивизий. Личный состав расформировываемых частей использовался для доукомплектования 1-й и в первую очередь на доукомлектование 2-й гвардейских кавдивизий, а также 329-й стрелковой дивизии, которая понесла серьезные потери во время боев в окружении и прорыве из него.

Западнее основных сил Белова в эти дни развернули на 180 градусов вектор своих действий партизанские отряды, поддерживаемые бойцами 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Стянув силы из района Дорогобужа, партизаны и кавалеристы отбили у противника множество населенных пунктов в районе города Ельня и северо-западнее города Спас-Деменск. Немецкий гарнизон Ельни, так же как и у станции Угра, оказался окруженным со всех сторон. Прямое сообщение между штабом 4-й немецкой армии в Спас-Деменске и штабом группы армий «Центр» в Смоленске оказалось нарушенным. Подробно не вдаваясь в ход боевых действий в районе Ельни, приведем лишь донесение командующего тыловым оборонительным районом 4-й армии за 16 марта:

«…Населенный пункт Шуярево (4 км юго-восточнее г. Ельня) захвачен штурмовыми орудиями. Вражеская артиллерия вела огонь по н.п. Брин и населенному пункту 1,5 км северо-восточнее. Южнее шоссе вражеский артогонь по н.п. Порубань и Устиново. Южнее Павлиново уничтожена группа противника. Огонь вражеской артиллерии по н.п. Холмская и населенному пункту 1,5 км севернее.

На участке 18 км северо-восточнее Спас-Деменска наша разведка натолкнулась на сильный пулеметный и минометный огонь противника.

Обозы дивизии, усиленные 323-м полицейским батальоном и 2 тяжелыми полевыми гаубицами, в районе по обе стороны шоссе Спас-Деменск — Ельня сведены в группу «Габеленц» и подчинены непосредственно штабу армии»[20].

Из вышеприведенного текста вражеского документа вытекает, что боестолкновения с партизанами между Спас-Деменском и Ельней приняли настолько крупный размах, что стали для противника похожими на бои с регулярными частями РККА: с обеих сторон огонь вела тяжелая артиллерия, немцы применяли бронетехнику и даже были вынуждены экстренно сформировать для противодействия партизанам специальную боевую группу (напомним, что на фронте немцы обычно «затыкали» такими импровизированными соединениями «дыры» в обороне). Но все-таки партизанские отряды, даже обзаведшиеся собственной артиллерией и поддержкой регулярных частей, не могли на равных противостоять действующим против них немецким подразделениям, которые были намного лучше оснащены и превосходили партизан в тактике ведения боя. Результатом качественного превосходства противника стал скорый переход к нему инициативы действий, несмотря на то что он зачастую не обладал серьезным численным превосходством. Перейдя к активным наступательным действиям, немцы начали отбивать у партизан ключевые населенные пункты, а в 2.00 25 марта части 323-го полицейского батальона при поддержке тяжелой артиллерии и одного штурмового орудия Stug III прорвали извне порядки советских партизан вокруг Ельни и установили локтевую связь с остатками державшегося из последних сил гарнизона. После деблокирования противником окруженной группировки ситуация в районе города Ельня вновь стабилизировалась, хотя о полном освобождении немцами автомобильной и железной дорог Смоленск — Спас-Деменск и нейтрализации партизан речи еще идти не могло.

Немецкие обозы подходят к горящей деревне.

Возвращаясь обратно к действиям опергруппы Белова в район разъезда Угра, отметим, что здесь кавалеристы и партизаны поймали намного более крупную и колючую рыбу, нежели их соседи у Ельни. Вражеская боевая группа «Хаазе», по численности близкая к батальону, отсеченная от остальных сил противника, перешла к жесткой позиционной обороне, поддерживая при этом радиосвязь с основными силами корпуса.

Первую серьезную попытку уничтожения окруженного противника Белов, накануне прибывший на оперативный пункт управления в д. Новое Петрово, находящийся всего в паре километров от передовых немецких позиций, предпринял ночью 21 марта. Но все ночные атаки были отражены противником, и не в последнюю очередь из-за неслаженности действий партизанских отрядов между собой и с действиями 2-й гвардейской кавдивизии. Следующей ночью советские атаки продолжились, разгорелся ожесточенный бой на окраинах д. Русаново и Комбайн, однако и в этот раз немецкая пехота удержалась на позициях. Продолжившиеся в следующие дни боевые действия части сил опергруппы Белова против вражеской боевой группы «Хаазе» шли с переменным успехом. Так, в одном из боев в с. Вознесенье советские части отрезали от основных сил группу противника численностью приблизительно в 100 человек, но последние отчаянно держались, приспособив для обороны здание старой церкви, толстые стены которой надежно защищали даже от огня 76,2-мм советских орудий; через некоторое время окруженные были деблокированы атакой двух рот немецкой пехоты со стороны разъезда Угра.

Бой по ликвидации окруженного противника постепенно превратился в осаду. Прекратив на время атаки, советские части перешли к тактике артиллерийского подавления противника — немногочисленные гаубицы и полковые орудия были привлечены к артиллерийскому обстрелу вражеских позиций. Время работало не в пользу немцев — запасы провианта быстро истощались, потери непрерывно росли. Тяжелое положение окруженных немецких подразделений привлекло к себе внимание в высоких вражеских штабах в Спас-Деменске, Смоленске и даже в Берлине — немцы начали планировать меры по деблокированию отрезанной боевой группы.

24 марта Белов получил частную директиву от командования Западного фронта с требованием выделить часть сил для прорыва на соединение с остатками ударной группы генерала Ефремова. Для выполнения поставленной задачи от кавалеристов был выделен 2-й гвардейский кавалерийский полк майора Малинова, насчитывавший всего 346 человек личного состава при четырех легких орудиях и трех минометах. Через двое суток — 26 марта — в сводную группу вошел батальон партизан из отряда майора Жабо в составе 246 человек с двумя легкими орудиями и тремя минометами. Общее командование сводным отрядом Белов возложил на полковника Завадовского. Цель для группы численностью в 600 человек была поставлена крайне важная: прорваться через автодорогу Вязьма — Юхнов в районе северо-западнее д. Знаменка, после чего соединиться с частями 33-й армии, образовав своеобразный «наземный мост» между силами 33-й армии и опергруппы Белова. Вкупе с выручкой медленно погибавших частей генерал-лейтенанта Ефремова успех операции мог принести и стратегические плоды в виде проблем со снабжением в северном крыле 4-й немецкой армии, после потери в начале месяца района Юхнова еще больше ставшем зависеть от поставок провианта и боеприпасов, шедших через Вязьму.

Упоминание об отряде Завадовского неоднократно встречается в оперативных сводках Генерального штаба Красной Армии. Это лишний раз подтверждает важность проводившейся импровизированной боевой группой операции. Но мог ли сводный отряд численностью в батальон пехоты, даже успешно проведя наступательную фазу операции, удержаться в «коридоре», пересекающем немаловажную для противника дорогу? Разумным ли было подставлять под неизбежные контратаки часть сил опергруппы Белова, которая в тот момент была разделена на несколько частей, связанных боем, и не имела никаких значительных резервов? Ответ на эти вопросы дают итоги трехдневных боев у Знаменки.

26 марта отряд под командованием Завадовского перешел к активным действиям. Ночная советская атака по левому берегу реки Угра, начавшаяся в 22.30, закончилась ничем — немецкие силы охранения в районе Знаменки были вполне готовы к ударам с этого направления и встретили штурмующих ураганным огнем из всех стволов. Левее участка, выбранного для наступления отрада Завадовского, оборона противника опиралась на реку Волоста, преодолеть простреливаемую долину и крутые берега которой без больших потерь кавалеристы и партизаны не могли, а при попытке продвинуться через большак южнее Знаменки серьезно увеличивалась территория, которую с боем надо было преодолеть и впоследствии удерживать. Тем не менее, даже встретив хорошо организованное сопротивление, отряд Завадовского продолжал атаки: к исходу 27 марта их было проведено уже три, в следующий день — еще четыре. 29 марта, после нескольких неудачных штурмов, израсходовав запас боеприпасов и потеряв значительную часть личного состава, остатки группы вынуждены были перейти к обороне. Минимальные шансы на прорыв у сил подчиненных бывшему командиру 57-й кавдивизии были, а вот шансов выдержать бой с подошедшими немецкими резервами не было никаких, поэтому провал предпринимавшихся попыток прорыва можно смело воспринимать как лишний шанс выйти на Большую землю живыми для советских бойцов, уцелевших в десятке кровопролитных атак у Знаменки.

Из-за образования еще одной ударной группы и без того слабая группировка партизан и кавалеристов вокруг группы «Хаазе», не сумевшая за короткое время ликвидировать окруженного противника, была еще больше ослаблена. Генерал-лейтенанту Белову пришлось в очередной раз контролировать выполнение вверенными войсками одновременно нескольких, не зависящих друг от друга заданий. А немцы, реагируя на пассивность сил советской опергруппы, сковывавших их боевую группу «Хаазе», приступили к разработке операции по ее деблокированию. Так, 29 марта над станцией Угра пролетел десяток Ju-52, которые сбросили в парашютных контейнерах несколько тонн грузов, запрошенных командованием окруженных вражеских подразделений. Немецкий «воздушный мост» был только первым сигналом о скором деблокирующем ударе противника.

Примечания:

1

Голиков Ф.И. В Московской битве. Записки командарма. М., 1967.

2

Впоследствии части 216-й ПД противник деблокировал ударом извне.

14

ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 95. Л. 27–28.

15

Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 140. Л. 404–406.

16

Гальдер Ф. Военный дневник…

17

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 525. Л. 60–65.

18

Там же. Ф. 1651. On. 1. Д. 8. Л. 130.

19

Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 515. Л. 59–63.

20

Там же. Д. 581. Л. 13–19.