Боевые действия на центральном участке советско-германского фронта в начале 1942 года можно назвать войной за коммуникации. Красная Армия, наступая, продвигалась очень неравномерно: там, где оборона немцев опиралась на крупные автомобильные и железнодорожные магистрали, наступление, как правило, резко замедлялось и превращалось в медленный и кровопролитный штурм вражеских позиций.

К первым числам января сложилась довольно благоприятная для окружения группы армий «Центр» конфигурация линии фронта. Главным образом это произошло из-за неравномерного продвижения советских частей: в одних местах удавались глубокие и опасные для немцев прорывы, в других районах противнику удавалось контролировать обстановку, парируя удары советских частей и планомерно отступая. Так, на южном крыле Западного фронта мощная в пехотном отношении 10-я армия в первых числах января пробила глубокий прорыв между Калугой и Белевом. Противник был отброшен с его оборонительной линии на правом берегу Оки. 2-я танковая и 4-я армии вермахта, отходя в противоположенных направлениях, утратили взаимодействие, а советский прорыв на их стыке принял угрожающие размеры. В прорыв вошел и 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора П.А. Белова. Немецкая линия обороны здесь полностью рассыпалась, остатки немецких подразделений, беспорядочно отступая, пытались уйти из-под удара. Генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, командовавший на тот момент 10-й армией, позднее описывал положение следующим образом:

«…Теперь севернее Белева, вплоть до Калуги, у противника зияла широкая брешь, «чистый» прорыв обороны по всему фронту и на глубину до Сухиничей. Накануне, т. е. 30 декабря, войска 50-й армии взяли Калугу. А до этого — Перемышль, Лихвин.

27 декабря корпус Белова при участии переданной от нас 75-й кавалерийской дивизии В.А. Канинского овладел Козельском. Здесь же рядом действовали 239-я и 324-я стрелковые дивизии 10-й армии, а южнее вышла на Оку 323-я.

Для войск левого крыла Западного фронта в связи с такой обстановкой открылись большие возможности. У противника на значительную глубину здесь не имелось ни оперативных, ни тактических резервов, а то, что гитлеровское командование перебрасывало в район Вязьмы и Сухиничей из Германии и Западной Европы, пока не представляло собой ничего цельного и компактного. Это были лишь отдельные головные эшелоны разного рода частей и дивизий.

Западный фронт, прорвав оборону группы армий «Центр» от Калуги до Белева, блестяще завершил этап контрнаступления войск своего левого крыла и получил возможность перейти в общее наступление для осуществления плана окружения главных сил этой группы армий…»[1].

К сожалению, красиво и громогласно звучащий последний абзац цитаты мало совпадает с действительностью, так как месяц ожесточенных боев не прошел для наших подразделений впустую: потери личного состава в наступательных боях оказались крайне высокими — численность многих стрелковых дивизий 10-й армии уменьшилась более чем в два раза: к примеру, 330-я стрелковая дивизия, освободившая город Киров, насчитывала всего 1100 активных штыков. Это же можно сказать и о дивизиях 50-й армии, изрядно потрепанных в ходе декабрьских боев за Калугу. Многократного превосходства советской стороны в живой силе на направлении главного удара, необходимого для уверенного прорыва, поначалу создать не удалось.

Наступательный порыв 10-й армии завершился окружением основной части 216-й пехотной дивизии противника во главе с командиром в населенном пункте Сухиничи[2], а также захватом города Киров и железнодорожной станции Фаянсовая, в результате которого оказался перехвачен участок железной дороги Брянск — Вязьма. Правофланговая 325-я стрелковая дивизия 8 января освободила от немцев город Мосальск (в этот же день эта дивизия была временно переподчинена 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу). Вскоре советские части вышли на дальние подступы к Варшавскому шоссе на дистанцию в несколько километров, где столкнулись усилившимся сопротивлением противника.

Противник в это время искал решение своей проблемы, заключавшейся в малочисленности войск, образовывавших вновь создаваемую линию обороны вдоль автомагистрали. Еще в конце декабря 10-ю моторизованную дивизию, участвовавшую до этого в оборонительных боях в районе города Болхов северо-западнее Орла, было решено перебросить на «затыкание» бреши в район Мосальска. Однако, так как из-за крупных потерь в автотранспорте дивизия уже не была полностью моторизованной частью, она, как и большинство мобильных подразделений противника в этот период, была «разорвана» на две группы, действующие независимо друг от друга. Наиболее крупная и за счет других подразделений дивизии полностью моторизованная группа, которую в дальнейшем мы и будем именовать 10-й моторизованной дивизией, отправилась по железной дороге через Брянск на Рославль, куда ее основная часть прибыла днем 31 декабря. 1 января нового, 1942 года 41-й моторизованный полк, главные силы мотоциклетного батальона, 3-я рота 10-го саперного батальона, все, кроме одной, роты 10-го противотанкового дивизиона, а также 10-й батальон связи мчались на полном ходу по Варшавскому шоссе из района Рославля в полосу 40-го танкового корпуса. Корпус под командованием генерала танковых войск Штумме быстро растягивался тонкой завесой на свежесоздаваемой оборонительной линии. В начале января в воздухе над районом шоссе активизировалась штурмовая и бомбардировочная авиация немцев. Пикирующие бомбардировщики противника давно отточенной тактикой, тесно взаимодействуя с войсками на земле, поддерживали их оборону и обеспечивали серьезное прикрытие контратак. Эти удары с воздуха помогали удерживаться на поле боя против атак советских войск, часто имевших в бою крупное численное преимущество. Одним из опорных аэродромов противника в этом районе был аэродром у поселка Шайковка, за который вскоре разгорелась ожесточенная схватка, о которой будет рассказано несколько ниже.

Командующий 10-й армией генерал-лейтенант Ф.И. Голиков.

10-я моторизованная дивизия вместе с не успевшими выдвинуться к Сухиничам подразделениями только прибывшей на Восточный фронт 216-й пехотной дивизии выступила как оперативный резерв, вовремя переброшенный на практически оголенный участок фронта. Вместе с подтянутой из района юго-восточнее Юхнова 19-й танковой дивизией этот импровизированный резерв быстро начал играть решающую роль в остановке стремительного советского наступления юго-западнее Юхнова и переводе боев в позиционную фазу. В последний момент противник, вынужденно раздробив две пехотных дивизии и перебросив с соседнего участка танковую, смог закрыть брешь в своей обороне.

Чтобы показать читателю наиболее полную картину развернувшихся у Юхнова событий, кратко рассмотрим предшествовавший боевой путь, структуру и состояние мобильных соединений противника, составивших костяк 40-го танкового корпуса Георга Штумме, который, в свою очередь, в течение четырех месяцев играл наиболее важную Роль в предотвращении масштабного советского прорыва к Вязьме с южного направления.

В первую очередь упоминания заслуживает 19-я танковая дивизия вермахта. Приведем краткую историю ее боевых действий в начальный период войны, разберем состав и структуру.

Немецкое Верховное командование, озабоченное усилением танковой мощи вермахта, после Французской кампании (в августе-октябре 1940 г.) приступило к формированию 10 новых танковых дивизий, которые впоследствии получили номера с 11-го по 21-й. Численность танков в них колебалась от 147 до 229 машин.

19-я танковая дивизия начала свое формирование на базе 19-й пехотной дивизии 1 ноября 1940 года в городе Ганновер. В ее состав первоначально входили: 27-й танковый полк (формировался на базе 10, 11 и 25-го запасных танковых батальонов), 19-я моторизованная бригада (73-й и 74-й моторизованные полки и 19-й мотоциклетный батальон), 19-й артиллерийский полк, 19-й разведывательный батальон, 19-й противотанковый дивизион, 19-й санитарный батальон, 19-я рота связи и части обеспечения. Командовал дивизией с 1 ноября 1940 года по 5 января 1942 года генерал танковых войск Отто фон Кнобельсдорфф. С 5января 1942 года в командование соединением вступил генерал-лейтенант Густав Шмидт.

Ход боевых действий на центральном участке советско-германского фронта с 8 по 24 января 1942 года.

На момент начала операции «Барбаросса» в составе 27-го танкового полка[3], имевшего трехбатальонный состав, насчитывалось всего 228 танков, из них: 42 Pz I, 35 Pz II, 110 Pz 38(t), 30 Pz IV, 11 Pz Bef 38 (командирский вариант Pz-38(t). Слабым местом 19-й танковой дивизии являлось отсутствие в составе моторизованных полков подразделений на бронетранспортерах, которые обеспечивали бы более тесное взаимодействие мотопехоты и танков при наступлении. Обращает на себя внимание и тот факт, что основу танкового парка дивизии составляли легкие Pz 38(t) (в Панцерваффе их часто называли «Шкода») чешского производства. Масса этой машины составляла примерно 10 тонн, она обладала довольно высокой для легкого танка бронезащищенностью. Вооружение танка составляли два 7,92-мм пулемета и 37-мм танковая пушка с длиной ствола 47,8 калибра, обладавшая начальной скоростью бронебойного снаряда 750 м/с, что позволяло с дистанции 100 метров пробивать бронеплиту толщиной 41 мм. Такие характеристики танка позволяли ему успешно поражать советские Т-60 на дальних дистанциях, противодействовать Т-34 в ближнем бою (при условии поддержки средними Pz IV или огневого взаимодействия со своей противотанковой артиллерией). Высокая скорость и малые размеры этого танка делали его трудной мишенью для советских противотанковых орудий калибра 45 мм.

Однако мало кто из ветеранов Панцерваффе вспоминает Pz 38(t) добрым словом. Немецкие танкисты недолюбливали эту машину как за недостаточную мощность вооружения, так и за более хрупкую броню по сравнению с имевшейся у немецких танков, осколки которой часто калечили экипаж. Так, например, начинавший свой боевой путь на «Шкоде», а впоследствии прославленный германскими пропагандистами ас-танкист из 502-го батальона «тигров» Отто Кариус вспоминал, как в ночном бою летом 1941 года лобовую бронеплиту его танка пробил бронебойный снаряд, выпущенный из советского 45-мм противотанкового орудия, при этом куском хрупкой чешской брони радисту оторвало руку[4].

Средние таки Pz IV, число которых в дивизии в период с января по апрель 1942 года никогда не превышало 10 готовых вступить в бой машин, хотя являлись более грозным оружием в сравнении с Pz 38(t), но были пригодны в большей степени для применения в качестве танков поддержки, борющихся с любыми советскими огневыми средствами, кроме танков. Бронебойный снаряд короткоствольного орудия этого танка имел невысокую начальную скорость (385 м/с, что ненамного выше скорости звука) и обладал бронепробиваемостью, сравнимой с 37-мм снарядом Pz 38(t).

Немецкий танк Pz.38(t) в экспозиции Центрального музея Великой Отечественной войны.

Контуженый немецкий артиллерист у разбитого 150-мм орудия SIG-33.

Дивизионный артиллерийский полк состоял по штату из двух легких артдивизионов (дивизион насчитывал три четырехорудийных батареи 105-мм гаубиц le FH 18) и одного тяжелого дивизиона (две четырехорудийные батареи 150-мм гаубиц FH 18 и одна четырехорудийная батарея 100-мм орудий). Таким образом, танковая дивизия вермахта (правда, полностью укомплектованная, что на фронте являлось редким и недолгим состоянием) могла одновременно обрушить на противника огонь 36 тяжелых орудий, не считая минометного огня и огня реактивных установок, придаваемых в качестве усиления. С советской стороны соединениями, обладающими подобной огневой мощью, были лишь артиллерийские полки РГК и отчасти гвардейские минометные дивизионы. К сожалению, наличие лишнего звена в управлении огнем и оснащение советских артполков наряду с орудиями калибров 122 и 152 мм устаревшими 76,2-мм пушками образца 1902 г., низкоэффективными при огне по площадям, значительно снижало результативность действий этих грозных подразделений.

19-й противотанковый дивизион состоял из трех противотанковых рот (в каждой по восемь орудий 37-мм РАК-36 и три 50-мм РАК-38) и одной зенитной роты (10 установок — восемь 20-мм автоматических пушек и две 20-мм счетверенные установки). Практически вся артиллерия в танковых и моторизованных дивизиях противника была на моторизованной тяге, что позволяло ей быстро перемещаться вслед за динамично маневрирующими передовыми частями. Немцы широко применяли противотанковую артиллерию в порядках танковых дивизий: при переходе танков в атаку собственные противотанковые орудия поддерживали их огнем, прикрывая фланги атакующих, в случае встречи танками сильного сопротивления или контратаки советских танков орудия подтягивались непосредственно в порядки танковых батальонов для увеличения плотности, а главное — бронебойной мощности противотанкового огня. Говоря о немецкой противотанковой артиллерии, стоит упомянуть, что 37-мм РАК-36 обладала низкой бронепробиваемостью (примерно 34 мм на дистанции 100 м), за что немецкие солдаты часто называли их «дверными колотушками», указывая, что «постучать» из такого орудия по броне среднего или тяжелого танка можно, а вот пробить нельзя. Обычно бронебойный 37-мм снаряд после попадания в наклонный лоб или борт Т-34, отрекошетировав, с воем уносился в небо. Более опасным противником наших танков являлись противотанковые орудия РАК-38 и только начавшие появляться в войсках РАК-40, обладавшие бронепробиваемостью, достаточной для уверенного поражения любого нашего танка на средней и малой дистанциях огневого боя.

Боевой путь 19-й танковой дивизии начинается с первых дней войны. 24 июня 1941 года она в составе 3-й танковой группы Германа Гота форсировала р. Неман, затем участвовала в захвате Вильнюса, после продвигалась в витебском направлении, захватила восточную часть Великих Лук. Далее последовал приказ о переброске под Смоленск, однако, ввиду больших потерь, дивизия была неготова к активным действиям. В ходе операции «Тайфун» дивизия получила пополнение и вела наступление уже в составе 4-й танковой группы генерал-полковника Э. Гепнера. Части дивизии продвигались в северо-восточном направлении, подходя к Москве со стороны Юхнова, Малоярославца, реки Нара, двигаясь в сторону Подольска. 1 декабря 1941 года 19-я танковая дивизия участвовала в последнем наступлении немцев на Москву, согласно которому планировался прорыв к городу со стороны Наро-Фоминска. Танки не смогли продвинуться вперед и 4 декабря 1941 года были полностью остановлены обороняющимися частями Красной Армии. После начавшегося 5 декабря контрнаступления Красной Армии всю зиму части дивизии вели оборонительные бои в составе сначала 4-й танковой армии, в ходе отступления вермахта от стен Москвы и вынужденного дробления ударных танковых группировок противника дивизия была переведена в состав 40-го танкового корпуса 4-й армии. К концу марта дивизия понесла серьезные потери в личном составе и технике, значительное количество танков было безвозвратно потеряно или находилось в ремонте. Танки Pz I были полностью отведены из первой линии, ввиду своей полной непригодности к условиям боев на Восточном фронте. Костяк танковых сил дивизии по-прежнему составляли Pz 38(t), имелось небольшое количество боеготовых Pz IV и несколько уцелевших Pz II. Почти вся дивизионная артиллерия продолжала оставаться на моторизованной тяге.

Также отдельного внимания заслуживает 10-я моторизованная дивизия. Она начала формироваться в 1934 году в городе Регенсбург, сначала как 10-я пехотная дивизия, впоследствии была в достаточной степени укомплектована автомобильным транспортом и с 15 ноября 1940 года стала именоваться 10-й моторизованной дивизией. В ее состав вошли: 20-й моторизованный полк под командованием полковника Вальтера, 41-й мотополк под командованием полковника Голлвитзера, 40-й мотоциклетный батальон, 10-й артиллерийский полк, 10-й противотанковый дивизион, 10-й саперный батальон, 10-й разведывательный батальон и другие мелкие части обеспечения. В частях дивизии к началу операции «Барбаросса» по штату числилось 24 бронетранспортера Sd.kfz 251, а также несколько более легких Sd.kfz 250 и колесных бронемашин в составе 10-го разведывательного батальона. Противотанковый дивизион был по составу и структуре аналогичен противотанковому дивизиону танковой дивизии.

На Восточном фронте 10-я моторизованная дивизия первоначально действовала в составе 24-го моторизованного корпуса генерала кавалерии Л. Гейера, который входил во 2-ю танковую группу Гейнца Гудериана. В составе 24-го моторизованного корпуса дивизия участвовала в операции «Тайфун», корпус отличился при захвате города Орел.

После сражения на ближних подступах к Москве, с переходом наших частей в крупномасштабное контрнаступление дивизия вместе с остальными частями противника медленно откатывалась с боями на запад.

С начала января 1942 года 10-я моторизованная дивизия занимала оборону на участке вдоль Варшавского шоссе юго-западнее Юхнова. Точнее будет сказать, что под Юхнов из района Болхова был переброшен только 41-й моторизованный полк, 10-й моторизованный саперный батальон, главные силы противотанкового дивизиона, батальон связи и штаб дивизии. Остальные части дивизии, в том числе и 20-й моторизованный полк (фактически пехотный), лишенные своего автомобильного транспорта, использованного для переброски 41-го мотополка по маршруту Орел — Брянск — Рославль — Мосальск, продолжали занимать оборону в районе городов Болхов и Жиздра вплоть до мая и участия в боях у Варшавского шоссе не принимали. В апреле сам Жуков обратит внимание командарма Болдина на неполный состав 10-й моторизованной дивизии в боях у Фомино, сказав следующее: «…Вы (Болдин. — Прим. авт.), видимо, читали доклад (имеются в виду данные радиоперехвата. — Прим. авт.) командира 10-й мотодивизии, как он одним полком все время отбивал наступление ваших семи дивизий, такое поведение только дискредитирует Красную Армию. Как же вы можете мириться с подобными фактами, дискредитирующими Красную Армию?..» Хотя в реальности семь советских дивизий наступали на порядки далеко не одного 41-го моторизованного полка, факт значительного численного превосходства советской стороны остается несомненным.

Полностью моторизованные части дивизии могли быстро «лавировать» вдоль обороны, подбрасывая пехоту автотранспортом на наиболее угрожаемые направления. По мере стабилизации линии фронта и уплотнения немецких порядков солдаты дивизии стали действовать наравне с обычной пехотой, позабыв о моторизованных марш-бросках протяженностью в десятки километров. Последним маневром 10-й моторизованной дивизии в боях у Варшавского шоссе была пешая переброска сил всего на несколько километров в район Фомино 2-е из района Милятино 6 апреля, вызванная успешным захватом Фомино танковыми и стрелковыми частями 50-й армии.

Резюмируя вышесказанное, можно смело утверждать, что 10-я моторизованная и 19-я танковая дивизии 40-го танкового корпуса вермахта, ставшие в марте-апреле основными противниками перешедших в наступление стрелковых дивизий и танковых бригад 50-й советской армии, являлись грозным и четко отлаженным механизмом уничтожения, это были хорошо технически оснащенные соединения, личный состав которых имел отличную подготовку и прошел сквозь пекло многих сражений Второй мировой.

Немецкая часть на трофейных советских грузовиках ЗИС-5 и ГАЗ-АА. Обращает на себя внимание вооружение солдат, состоящее из винтовок как немецкого, так и советского производства. Скорее всего, это подразделение занималось охраной тылов.

В результате неравномерного продвижения войск левого крыла Западного фронта в течение первой недели января основание ржевско-вяземского выступа в линии вражеской обороны к середине месяца было в общих чертах сформировано. После многих десятков километров стремительно развивавшегося наступления 10-я армия, 1-й гвардейский кавалерийский корпус и 50-я армия постепенно словно стали упираться в стену, которая имела высокую прочность благодаря своему фундаменту — многокилометровому отрезку Варшавского шоссе, вдобавок усеянному господствующими высотами. Но, несмотря на нараставшее замедление в продвижении, фронт у Варшавского шоссе развернулся так, что векторы наступления перечисленных выше трех объединений Западного фронта были направлены на северо-северо-восток, то есть практически навстречу Калининскому фронту, который, в свою очередь, также готовился к крупномасштабному наступлению. Назревало гигантское сражение в центре советско-германского фронта, от исхода которого могло зависеть очень многое, однако не будем забегать вперед и рассмотрим события в том порядке, в котором они происходили.

7 января, в 20.40, части советских 10-й и 50-й армий и 1-го гвардейского кавкорпуса Западного фронта непрерывно продолжали свое продвижение вперед. В этот час Ставкой ВГК был отдан приказ № 151141, адресованный командующим войсками Западного и Калининского фронтов, возвестивший о начале гигантской операции на окружение основных сил сразу четырех армий противника — 9-й, 3-й танковой, 4-й танковой и 4-й. Приведем текст этого бесспорно судьбоносного приказа дословно, так как именно в соответствии с содержавшимися в нем указаниями и пытались в дальнейшем действовать войска двух советских фронтов:

«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает дальнейшие усилия Западного и Калининского фронтов направить на окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника, для чего:

1. Командующему Калининским фронтом выделить часть сил для разгрома Ржевской группировки противника и занятия г. Ржев ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати-пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков, нанести удар в общем направлении на Сычевка, Вязьма с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск — Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника основных его коммуникаций. В дальнейшем совместно с войсками Западного фронта окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника.

2. Не ожидая подхода кавкорпуса и окончательного сосредоточения всех сил ударной группировки в районе г. Ржев, наличными силами 39-й армии, как основной силы главной группировки, немедленно развить наступление в направлении Сычевка, Вязьма, а остальные силы вести вторым эшелоном за главной группировкой с таким расчетом, чтобы выйти в район Сычевки и занять Сычевку не позднее 12 января 1942 г.

3. Командующему Западным фронтом разгромить не позднее 11 января юхновско-мосальскую группировку противника, нанести главный удар силами ударной группы т. Белова и 50-й армии на Вязьму и тем завершить окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника во взаимодействии с войсками ударной группировки Калининского фронта.

4. Одновременно силами 20-й армии прорвать фронт противника и нанести удар в направлении на Шаховская, Гжатск, часть сил армии от Шаховской направить в тыл лотошинской группировки противника и совместно с 30-й армией Калининского фронта окружить и уничтожить ее.

5. Получение подтвердить.

(Ставка Верховного Главнокомандования) (И. Сталин) (А. Василевский»[5].)

Из текста приказа вытекает, что задумывалась гигантская операция по окружению войск сразу четырех армий противника (3-й и 4-й танковых, 4-й и 9-й). Такого крупного охватывающего удара доселе не наносила не только сама Красная Армия, но и никакая другая армия мира, даже в череде масштабных летних и осенних окружений советских войск в 1941 году, не было равного по масштабам запланированной советским Генштабом ловушке.

План по окончательному разгрому крупных вражеских сил начал претворяться в действие, и на первой стадии довольно успешно. Первыми начали создавать противнику серьезные проблемы 10-я армия и 1-й гвардейский кавалерийский корпус, не останавливавшиеся после прорыва южнее Калуги и без какой-либо оперативной паузы продолжившие продвижение вперед в рамках уже новой стратегической наступательной операции. Вот что по этому поводу 8 января записал в своем дневнике начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии Франц Гальдер:

«Очень трудный день.

Развитие прорыва противника у Сухиничей на запад начинает становиться для Клюге невыносимым. В связи с этим раздаются настойчивые требования об отходе 4-й армии, с тем чтобы высвободить силы для прикрытия автострады.

Уже утром я разговаривал по этому вопросу с Клюге. У фюрера в этой связи снова возникла дискуссия. Никакого решения не принято, однако дано указание о необходимости энергично использовать вспомогательные средства для прикрытия автострады.

Заключительная беседа фюрера с Клюге также не привела к окончательному решению. Во второй половине дня Клюге снова поднял вопрос о свободе маневра 4-й армии, то есть о ее отходе. Я докладываю об этом фюреру; он выражает желание лично поговорить с Клюге.

Результат: группе армий разрешается произвести постепенный отход, чтобы высвободить силы для прикрытия автострады…»[6].

С началом нового этапа в советском зимнем контрнаступлении во фронте вражеской группы армий «Центр» стали образовываться непрерывно разраставшиеся «дыры», он зашатался и начал разваливаться во многих местах. На участках прорывов советских войск вражеские части, еще не успевшие прочно закрепиться на рубежах отхода, в очередной раз были вынуждены отступать, избегая полного разгрома. К концу января прорвавшиеся между укрепрайонами противника у Ржева и Оленино войска 39-й армии и 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта, перехватив ряд транспортных артерий немцев, начали нажим уже на стратегически важные коммуникации противника, коими явились железная дорога Вязьма — Ржев в районе Сычевки и автомобильная магистраль Смоленск — Вязьма.

Итак, 8 января 1942 года началась Ржевско-Вяземская наступательная операция армий Западного и Калининского фронтов, активно поддерживаемая на правом фланге двумя ударными армиями Северо-Западного фронта. Разработанная как операция на окружение — классический фланговый охват, она уже на этапе планирования содержала в себе Целый ряд вынужденных, довольно рискованных решений и нестандартных моделей действий, обусловливающихся спецификой сложившейся на этом участке советско-германского фронта обстановки.

Командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенант П.А. Белов

Специфика эта заключалась в том, что Красная Армия в ходе декабрьских боев, несомненно, перехватила стратегическую инициативу, но вот умело пользоваться ею ослабленный предвоенными чистками и имеющий более чем скудный опыт проведения масштабных наступательных операций советский генеральский корпус мог с трудом, постоянно допуская крупные, а порой и фатальные просчеты. Еще меньше «козырей» в руках отцов-командиров осталось после вынужденной ликвидации мехкорпусов и танковых дивизий, являвшихся незаменимым инструментом в руках умелого полководца, грамотно орудуя которыми можно было бы как скальпелем разрезать немецкую оборону. Но появления «скальпеля» в ближайшее время не предвиделось, «инструмент» приходилось изобретать на ходу.

Вся предвоенная советская концепция применения бронетанковых войск основывалась на принципах массированного применения бронетехники в составе крупных танковых соединений (коими являлись мехкорпуса и танковые дивизии), которые должны были вводиться в уже обозначившийся прорыв, проделанный стрелковыми частями, и развивать успех, активно используя свою высокую подвижность и широко применяя такие маневры, как обход и фланговый охват. Но к зиме 1941/42 года бронетанковые войска Красной Армии на советско-германском фронте были представлены отдельными танковыми бригадами и батальонами — то есть мелкими соединениями, способными на локальные действия, но никак не пригодными для самостоятельного выполнения крупномасштабных задач оперативного характера. В связи с вышеприведенными обстоятельствами в ходе начавшегося 5 декабря крупномасштабного контрнаступления основной ударной силой РККА были кавкорпуса и пехота, поддерживаемая танками. То есть танковые части не получали самостоятельных задач и играли роль непосредственной поддержки пехоты. Результатом такой тактики явился довольно медленный темп продвижения стрелковых частей, высокие показатели потерь и, как следствие, фронтальное вытеснение противника с территории вместо окружения и полного уничтожения крупных группировок немцев. Образно говоря, удары по противнику почти всегда наносились «растопыренной пятерней», а не «сжатым кулаком».

Наступление 10-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в конце декабря 1941 года — начале января 1942 года.

Но не следует забывать, что командование Красной Армии всячески пыталось найти выход из сложившейся ситуации. Первым вариантом было использование в качестве крупных, а главное, мобильных ударных группировок, способных быстро вырваться на оперативный простор усиленных кавалерийских корпусов. Это решение было довольно удачным в условиях зимних боев, так как кавалерийские части на заснеженном бездорожье обладали большей подвижностью, чем танковые; также их преимуществом являлось отсутствие жесткой привязанности к базам снабжения. Но у кавкорпусов были и существенные недостатки, главным из них была неспособность кавалерийских частей к самостоятельному прорыву мощной обороны противника и, как следствие, постоянная необходимость в поддержке пехоты и артиллерии стрелковых частей, увязать взаимодействие с которыми было довольно сложно. Также кавалерийские дивизии, несмотря на имевшееся у них довольно большое количество орудий противотанковой обороны, были недостаточно стойкими при необходимости отражать вражеские атаки. Кавкорпуса в этой ситуации можно сравнить с тонкой иглой, если и прокалывающей вражескую оборону, то безнадежно ломающейся в ее глубине в случае нарастания сопротивления противника. Немцы пользовались этим и применяли танки против советской кавалерии, при этом им довольно часто удавалось достичь успеха, отбросить или окружить кавалеристов, задействовав со своей стороны незначительные силы. В частности, такую тактику действий противник применял в январе-марте 1942 года в боях под Вязьмой против 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта.

Вторым (и довольно редким для зимы — весны 1942 года) способом создания высокомобильных, а главное, мощных ударных группировок стала концентрация в рамках наступающей общевойсковой армии нескольких танковых бригад при их непосредственном взаимодействии между собой и со стрелковыми дивизиями армии. В результате чего создавалась высокая плотность танков на километр фронта и возникали перспективы не только для прорыва обороны противника в тактической зоне, но и для развития тактического успеха в оперативный с последующим выходом на тыловые коммуникации противника, перехватом и прочным удержанием опорных пунктов и узлов коммуникаций в оперативной глубине его обороны. Что давало бы реальную возможность для его окружения или как минимум заставляло противостоящую вражескую группировку спешно отходить со своих позиций, избегая его.

Однако с одновременным централизованным управлением сразу несколькими танковыми бригадами, не сведенными в единое танковое соединение (которыми вскоре станут вновь возрожденные танковые и механизированные корпуса), возникали огромные трудности. Дело в том, что искусство управления бронетанковыми подразделениями сильно отличается от организации боя пехотной или кавалерийской части. Для этого требуется ряд специальных знаний, которыми обладал мало кто из общевойсковых командармов: надо уметь наладить необходимое техническое обслуживание танков, их ремонт и, при необходимости, эвакуацию; организовать саперное сопровождение, взаимодействие и поддержку со стороны пехоты, увязать взаимодействие с гаубичной и противотанковой артиллерией. А главное — надо просто обладать редким талантом танкового командира, развить который без теоретической переподготовки и практики грамотной организации танкового боя общевойсковым командирам практически невозможно. Многим из них понадобится еще очень много времени на понимание одного-единственного принципа: все рода войск должны быть верными помощниками и слугами танковых подразделений для того, чтобы те могли стать неудержимой ударной силой и с высокой эффективностью выполнять поставленные перед ними задачи. Вновь прибегнув к аналогии с инструментами, можно сказать, что советские танковые подразделения в этот период войны больше всего походили на тупой и хрупкий нож, зазубривающийся и в конце концов стачивающийся до основания при попытке разрезать немецкую оборону.

Наиболее грубые ошибки в использовании танков со стороны общевойсковых командиров нашли отражение в приказе Ставки ВГК № 057 от 22 января 1942 года «О боевом использовании танковых частей и соединений»:

<… > «Излишние, ничем не оправдываемые потери при низком боевом эффекте в танковых войсках происходят потому, что:

1) До сих пор плохо организуется в бою взаимодействие пехоты с танковыми соединениями и частями, командиры пехоты ставят задачи не конкретно и наспех, пехота в наступлении отстает и не закрепляет захваченных танками рубежей, в обороне не прикрывает стоящие в засадах танки, а при отходе даже не предупреждает командиров танковых частей об изменении обстановки и бросает танки на произвол судьбы.

2) Атака танков не поддерживается нашим артиллерийским огнем, орудий сопровождения танков не используют, в результате чего боевые машины гибнут от огня противотанковой артиллерии противника.

3) Общевойсковые начальники крайне торопливы в использовании танковых соединений — прямо с хода бросают их в бой, по частям, не отводя времени даже для производства элементарной разведки противника и местности.

4) Танковые части используются мелкими подразделениями, а иногда даже по одному танку, что приводит к распылению сил, потере связи выделенных танков со своей бригадой и невозможности материального обеспечения их в бою, причем пехотные командиры, решая узкие задачи своей части, используют эти мелкие группы в лобовых атаках, лишая их маневра, чем увеличивают потери боевых машин и личного состава.

5) Общевойсковые начальники плохо заботятся о техническом состоянии подчиненных им танковых частей — производят частые переброски на большие расстояния своим ходом, самоустраняются от вопросов эвакуации аварийной материальной части с поля боя, ставят боевые задачи, не сообразуясь с количеством времени пребывания танков в бою без предупредительного ремонта. Что, в свою очередь, увеличивает и без того большие потери в танках».

Бесспорно, неграмотность пехотных командиров в управлении вверенными им отдельными танковыми батальонами и бригадами была крайне серьезной проблемой, и решить этот вопрос в короткие сроки, давая командирам фронтов и армий «отеческие наставления» либо же излюбленными в те годы карательными мерами было невозможно. В то же время обстановка требовала от советской стороны решительных наступательных действий для удержания инициативы и развития достигнутого успеха.

Боевые действия в январе — марте 1942 года на фронте немецкой группы.

Взглянув на конфигурацию линии фронта в более крупном масштабе, надо сказать, что роль основных транспортных артерий, питающих армии противника, оказавшиеся в полуокружении, играли железнодорожная магистраль Смоленск — Вязьма и идущее параллельно с ней Минское шоссе. Обе эти артерии подходили к Вязьме, которая как сердце, разгоняющее кровь по организму, распределяла транспортные потоки, проходившие по этим дорогам в разных направлениях.

Направления движения транспортных потоков через Вязьму были следующими:

на север: железнодорожная и автомобильная магистрали Вязьма — Сычевка — Ржев;

на северо-восток: железная дорога Вязьма — Гжатск (одна колея европейской ширины) и Минское шоссе;

на восток-юго-восток: железная и автомобильная дороги Вязьма — Искаково — Темкино;

на юго-восток: автомобильная дорога Вязьма — Знаменка — Юхнов;

на юг: железная дорога Вязьма — Угра — Занозная.

К этому сердцу и потянулись стрелки направлений наступления советских армий с трех разных направлений. В соответствии с приказом Ставки ВГК № 151141 на острие удара были:

с северо-востока — 39-я армия и 11-й кавалерийский корпус;

с востока — 33-я армия;

с юга — 50-я армия и 1-й гвардейский кавалерийский корпус.

Одновременно с началом новой наступательной операции Западного и Калининского фронтов к северо-западу от Ржева 9 января началась Торопецко-Холмская наступательная операция 3-й и 4-й ударных армий Северо-Западного фронта, в ходе которой произошел глубокий прорыв обороны противника. Части двух армий весь январь медленно, но верно продвигались вперед, и к началу февраля противник перед сектором их наступления оказался отброшенным более чем на 200 километров. Согласованность действий армий Калининского и Северо-Западного фронтов принесла свои плоды — 39, 22 и 29-я армии и 11-й кавкорпус Калининского фронта обходили мощные узлы обороны немцев у Ржева и Оленино, устремившись к автостраде Смоленск — Вязьма (11-й кавалерийский корпус) и железнодорожной рокаде Вязьма — Сычевка — Ржев (39-я и 29-я армии). 23-й армейский корпус противника, удерживавший оборону в районе Оленино, попал в тактическое окружение, некоторое время он снабжался транспортной авиацией Люфтваффе по «воздушному мосту», к концу января немцы контрударами снова восстановили локтевую связь с частями корпуса.

В итоге к исходу первого месяца 1942 года первые пункты приказа Ставки оказались частично выполненными — немецкие армии оказались глубоко охваченными с севера, правая «клешня» советского наступления почти дотянулась до цели, но оказалась серьезно придавленной у основания. Если бы на юге, у Варшавского шоссе, такой же прорыв удался бы частям Болдина и Белова и части двух фронтов соединились западнее Вязьмы, то угроза окружения основных сил вражеской группы армий «Центр» превратилась бы в реальность. Но армия и кавкорпус бились об оборону противника вдоль шоссе, не в силах ее преодолеть. Время работало на противника — его подразделения спешно строили оборонительные линии, опирая их на населенные пункты и господствующие высоты, надо было спешить.

Советское Главнокомандование, к чести его будет сказано, чувствуя всю шаткость положения, стало активно импровизировать. И если применение кавалерийских частей для глубокого прорыва вместо танковых было уже не в новинку, то решение о проведении крупной авиадесантной операции явилось довольно своевременным и адекватным для сложившейся ситуации.

Командующий 50-й армией генерал-лейтенант И.В. Болдин.

Рассматривая первый этап боев по прорыву советскими частями оборонительной линии противника, опирающейся на Варшавское шоссе, стоит сделать небольшой шаг назад и начать повествование с прорыва опергруппы генерала Белова в район города Юхнов, произошедшего еще в конце декабря 1941 года.

Вырвавшиеся на десятки километров вперед соседей советские кавалеристы завязали с противником бой на южных подступах к городу, серьезно угрожая передвижениям немецких транспортных колонн по тыловой на тот момент автомагистрали. Однако немцы оказали упорное сопротивление и удержали город. Да и шансов продержаться в Юхнове до подхода стрелковых дивизий 50-й армии у 1-го гвардейского кавалерийского корпуса с приданными соединениями было немного, советская кавалерийская группировка продвинулась на север к шоссе в узком «коридоре», «стены» которого удерживались медленно отступавшим противником. На правом фланге против 50-й армии с опорой на отрезок автодороги Юхнов — Калуга оборонялись различные подразделения противника, отступавшие от Калуги, к которым присоединилась и подоспевшая 19-я танковая дивизия. Скорой помощи от 10-й армии, бывшей левым соседом группы Белова, также ждать не приходилось — части армии Голикова начиная с 30 декабря завязли в боях вокруг Сухиничей, крепко удерживаемых частями только прибывшей на Восточный фронт 216-й пехотной дивизии противника.

К 3 января стрелковые полки ближайшей к кавалеристам 239-й стрелковой дивизии 10-й армии были еще в шестидесяти километрах южнее Юхнова и вели бои на подступах к Мещовску. В это же время с запада по Варшавскому шоссе к Мосальску уже мчались головные колонны 10-й моторизованной дивизии противника под командованием генерал-лейтенанта фон Лепера, вскоре ее 41-й моторизованный полк (командир — полковник Траут) и 40-й мотоциклетный батальон сосредоточились на окраинах городка. Тем временем оборонявшиеся вокруг Мещовска подразделения из состава противотанкового дивизиона 216-й пехотной дивизии и остатки двух батальонов 406-го пехотного полка 213-й пехотной дивизии, находившегося в подчинении командира 216-й пехотной дивизии генерала фон Гильза, начали отступать под натиском вступившей в свой первый бой 325-й стрелковой дивизии. 5 января советские части вплотную подошли к городу. Не смог переломить ситуацию и подоспевший батальон мотоциклистов из 10-й мотодивизии — в течение следующей ночи Мещовск был с боем очищен от противника, опасаясь окружения отошедшего к Мосальску. Взаимодействие между группировками противника в районах Сухиничей и Мосальска оказалось утраченным окончательно.

Кавалеристы форсируют водную преграду.

Развивая наступление в течение 6 и 7 января, 325-я стрелковая дивизия к вечеру 7-го стояла у стен Мосальска на исходных позициях для штурма города, за оборону которого отвечал командир 41-го мотополка 10-й моторизованной дивизии полка. На левом фланге, в пятнадцати километрах южнее Мосальска, 239-я стрелковая дивизия освободила от немцев крупный населенный пункт Серпейск и продолжала продвигаться на северо-запад. Со стороны Юхнова фланг Мосальской группировки противника сминали кавалерийские дивизии 1-го гвардейского кавалерийского корпуса (еще 5 января кавалеристы Белова перерезали дорогу, соединяющую Мосальск с шоссе, однако пехотинцы 10-й моторизованной при помощи двух подошедших танков 19-й танковой дивизии смогли освободить дорогу, сняв на короткое время напряжение). Не выдержав натиска с нескольких направлений, в ночь на 8 января немецкие части начали покидать город, подорвав при отходе мосты. К полудню Мосальск был полностью занят полками 325-й стрелковой дивизии, в этот же день дивизия приказом командования Западного фронта была переподчинена из состава 10-й армии генералу Белову.

Восточнее района Мосальска в общем направлении на Юхнов наступали части 50-й армии. Но ей не удавалось продвигаться вперед наравне со своими соседями на левом фланге: немцы успели стянуть против нее значительные силы и цеплялись за каждую деревню, советское наступление развивалось здесь крайне медленно, а с середины января противник практически остановил части армии Болдина южнее и юго-восточнее Юхнова. Командарм Болдин к 19–20 января стал концентрировать силы в районе наибольшей нестабильности между Мосальском и Юхновом, где «цемент» немецкой обороны еще не успел «затвердеть», к тому же совсем рядом его непрерывно «перемешивала» опергруппа Белова.

Юго-западнее фронта опергруппы продвижение советских частей также шло успешно примерно до середины января. Здесь наступали правофланговые 326-я и 239-я дивизии 10-й армии. Эти части продвигались в северо-западном направлении соответственно к районному центру Барятино и в район шоссе севернее его. 11 января Барятино было с боем очищено от противника, а вот автостраду, так же как и на других участках, успели прикрыть подразделения 40-го танкового корпуса противника.

После овладения Мосальском кавалерийские дивизии 1-го гвардейского кавкорпуса, в то время как 325-я стрелковая дивизия вновь вошла в соприкосновение с противником на его укрепленных позициях севернее города, продвинулись маршем в обход узлов сопротивления на восток и к 13 января передовыми эскадронами достигли Варшавского шоссе на участке Долгое — Людково. Командование 40-го танкового корпуса противника бросило на исправление положения основные силы всех трех батальонов 41-го моторизованного полка, которые уже к вечеру, атаковав развернутым фронтом вдоль шоссе, при поддержке 7-й и 8-й батарей 3-го дивизиона артполка 216-й пехотной дивизии отбили у наших кавалерийских подразделений Людково, Адамовку и Трушково. О накале боя за вышеназванные населенные пункты говорит тот факт, что 2-й батальон 41-го мотополка по итогам дня доложил о захвате трехсот советских лошадей.

Из-за того, что 41-й моторизованный полк для противодействия продвижению советской кавалерии был перемещен западнее, «боевая группа Вальтера» (мотоциклетный и саперный батальоны 10-й моторизованной дивизии, 1-й батальон 73-го моторизованного полка 19-й танковой дивизии и 3-й батальон 406-го пехотного полка, объединенные под управлением штаба 10-й моторизованной дивизии), занимавшая позиции к северу от Мосальска, не выдержав натиска 325-й стрелковой дивизии, подорвала мосты и отступила за реку Пополта. Таким маневром группе Вальтера наконец удалось приостановить продвижение советских частей на рубеже реки, и на следующий день, 14 января, 41-й моторизованный полк, получив надежное прикрытие с тыла, продолжил наступать на юго-запад вдоль шоссе и отбил у советских эскадронов деревни Кавказ, Савинки и Сафроново.

В эти же дни на левом фланге кавалеристов вела наступление по направлению к шоссе 239-я стрелковая дивизия 10-й армии. В ночном бою 10 января подразделения из 216-й пехотной дивизии противника были выбиты из деревни Глазово. Продолжившееся наступление советской пехоты вскоре натолкнулось на упорно обороняемый противником и прикрытый огнем его артиллерии опорный пункт в д. Зимницы, за деревню разгорелся ожесточенный бой. Еще во время боя за Глазово в Зимницах закрепился немецкий лыжный батальон и несколько взводов пехоты, эти силы противника удерживали в деревне круговую оборону, даже когда она была почти полностью окружена частями 239-й стрелковой дивизии. Но немногочисленные стрелковые полки, после многих недель наступательных боев ставшие по численности личного состава равными батальонам, не смогли отбить у противника деревню и продолжить наступление к Фомино 1-му. С рассветом 10 января усилился огонь вражеской артиллерии из района Фомино по советским боевым порядкам у Зимниц. В немецких источниках встречается упоминание о корректировщике 8-й батареи артполка 216-й пехотной дивизии лейтенанте Пальмере, который вместе с несколькими радистами пробился на санях в осажденную деревню и из самого пекла боя управлял огнем немецкой артиллерии[7]. После полудня советская пехота под сильным огневым воздействием отошла от Зимниц и закрепилась на рубежах в нескольких сотнях метров южнее и восточнее населенного пункта. С 15 января 239-я стрелковая дивизия передавалась в распоряжение 1-го гвардейского кавкорпуса, с 18 января ее части начали вытягиваться в северо-восточном направлении, образуя тонкую завесу, прикрывавшую левый фланг опергруппы Белова и обеспечивавшую ее стык с 10-й армией. О наступлении дивизии на автостраду речи идти уже не могло.

Двухэтажный немецкий ДОТ у деревни Долгое. До сегодняшних дней в нескольких сотнях метров от Варшавского шоссе сохранился целый ряд таких железобетонных сооружений. Большинство ДОТов располагалось на тыловых рубежах обороны и не использовалось в боях.

Населенные пункты на отрезке Варшавского шоссе от Фомино 2-го до Юхнова. Каждая из этих деревень была превращена немецкими войсками в неприступный узел обороны.

По итогам двухдневных боев к исходу 14 января немцам удалось освободить автомагистраль от передовых отрядов рвавшейся на север опергруппы Белова. Однако в отсутствие четкой линии фронта эта победа принесла противнику лишь временное улучшение положения. Столкнувшись с резко усилившимся сопротивлением, ни Болдин у Юхнова, ни Белов перед линией Варшавского шоссе не собирались останавливать войска, советские генералы продолжали выполнение поставленной фронтом задачи: не упуская инициативу, они начали по мере возможностей маневрировать силами в попытке нащупать слабое место во вражеских порядках. Противник симметрично маневрировал силами в ответ — еще вечером 14 января для поддержки очаговой обороны 10-й моторизованной дивизии в район д. Людково начали стягиваться отдельные танковые и мотопехотные подразделения из состава 19-й танковой дивизии, которым на этой стадии боев отводилась роль ударного тактического резерва.

Немецкая оборона вдоль всего шестидесятикилометрового участка Варшавского шоссе от Фомино до Юхнова, становившегося крайним рубежом отхода правого крыла 4-й немецкой армии, несмотря на недостаток сил, начала выстраиваться в два импровизированных эшелона. Первый состоял из пехотных частей и противотанковой артиллерии, расположенных непосредственно в окопах на ключевых позициях переднего края (населенные пункты, высоты, перекрестки проселочных дорог), при невозможности в короткие сроки создать сплошную линию обороны эти силы должны были играть роль боевого охранения и заслона, задерживающего продвижение советских войск до подхода резервов из глубины. Второй оборонительный эшелон противника представлял собой полностью моторизованные тактические резервы. Эти силы были раздроблены на относительно небольшие боевые группы, сконцентрированные в расположенных на шоссе крупных деревнях. В случае атак советских частей на каком-либо участке передовые силы противника запрашивали поддержку, и через определенное время контратака подоспевшего резерва, как правило, отбрасывала советскую кавалерию на исходные позиции.

К 15 января, удержав опорные пункты на автодороге, немцы перехватили инициативу действий и стали отбивать у кавалеристов деревню за деревней. Так, по итогам боя 15–16 января противник вновь занял деревни Трушково и Макаровка. 17-го, упредив атаку советской кавалерии на д. Калутово, боевая группа противника в составе двух танков из 27-го танкового полка 19-й танковой дивизии, основных сил 41-го моторизованного полка 10-й моторизованной дивизии, поддержанная штурмовой авиацией и огнем 1-го дивизиона 10-го артполка 10-й моторизованной дивизии и 9-го дивизиона артиллерийского полка 216-й пехотной дивизии, атаковав из района д. Долгое, отбила у советских частей населенные пункты Чичково, Новая и Старая Роща, Васильево. Порядки опергруппы Белова, растянутой на 40 километров, были слишком разрежены Для удержания обороны против подобных вражеских атак (на километр фронта тактическая плотность составляла: бойцов — 250, полевых орудий — 2,5, противотанковых орудий — 1, минометов — 7,5), да и достижению стратегической цели прорыва к Вязьме кровопролитные бои за отдельные опорные пункты не способствовали. Поэтому основные силы кавалеристов постоянно меняли направления ударов, концентрируя усилия в неожиданных для немцев местах и оставляя на флангах лишь силы прикрытия.

Немецкий ДОТ у деревни Кавказ.

Днем 20 января два батальона 41-го моторизованного полка под прикрытием нескольких танков и при поддержке с воздуха отбили у советских кавалеристов деревни Узломка и Савинки. Таким образом, к 20 января левый фланг опергруппы Белова, поначалу перехвативший шоссе, оказался оттесненным от него на дистанцию в несколько километров. Возможность прорыва за линию Варшавского шоссе на участке Зайцева Гора — Кавказ к этому времени оказалась окончательно утраченной.

В этот день Г. К. Жуковым был отдан эмоциональный «Приказ командующего войсками Западного фронта от 20 января 1942 г. Командующему оперативной группой генерал-майору П.А. Белову на ввод в прорыв на вяземском направлении», он гласил:

«БЕЛОВУ

Строжайше запрещаю переходить где-либо к обороне. Если есть щель, гоните все в эту щель и развертывайте эту щель ударом к флангам.

Десанту поставлена задача к исходу 21.1 занять Ключи.

Итак, в щель ввести 2 СД, 5 КД и 5 лыж. батов. Будет блестящий успех.

Юхнов будет взят 21.1 войсками 43, 49 армии.

Болдин оскандалился.

Можайск взят Говоровым. Противник бежит по всему фронту. Давайте скорее к Вязьма. Горин[8] в 25 км от Вязьма.

20.1.42 20.10

(ЖУКОВ»)

Даже при беглом прочтении приказ производит впечатление того, что отдавался он в изрядной спешке и с излишним оптимизмом. Тем более что захват далекого Можайска оказывал на обстановку на этом участке фронта, мягко говоря, косвенное влияние, а вот действительно важный в оперативном значении Юхнов, вопреки обещаниям Георгия Константиновича, не был освобожден от немцев ни 21 января, ни 22-го и даже не в следующем месяце. Многие исследователи утверждают, что бросок к Вязьме 33-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса был чистой воды бесшабашной генеральской авантюрой, но, если присмотреться, это не совсем так. Не стоит забывать о цели этого броска — захвате Вязьмы и полной блокаде всех транспортных артерий противника внутри еще не имевшего четких границ выступа. Учитывая планируемую поддержку со стороны выбрасываемых во вражеский тыл авиадесантных соединений, помощь партизанских групп, а также непрекращавшиеся наступательные действия армий двух фронтов, сминавших во многих местах оборонительные линии противника, глубокие прорывы в направлении Вязьмы имели шансы на успех, но, как красноречиво гласит народная пословица, «гладко было на бумаге»…

Как видно из приказа командующего фронтом, у Жукова были связаны серьезные планы с действиями наших десантников, которым предстояло наступать из оперативной глубины немецкой обороны.

Раз речь зашла об авиадесантах, то остановимся на них немного подробнее. Как известно, воздушно-десантные войска — это довольно специфические подразделения, требующие детальной проработки плана действий и высокой грамотности управления собой. Советские воздушно-десантные бригады (впрочем, как десантники любой другой страны мира в 1942 году) практически не имели тяжелого вооружения и какого-либо транспорта, поэтому они способны были выполнять задачи, ограниченные по времени и району действий. Если произвести выброску десанта в районе крупного сосредоточения войск противника, то десантная операция мгновенно превратится в «веселый праздник вражеского зенитчика»; также при десантировании необходимо учитывать погодные условия и характер местности. Подобный «праздник» 19–21 мая 1941 года английским зенитчикам устроили немецкие десантники при неудачно организованной высадке на Крит в ходе операции «Меркурий» по захвату острова, являвшегося на тот момент мощной средиземноморской базой англичан. Тогда в результате подбора английскими дешифровальщиками ключа к кодам Люфтваффе защитникам острова стали известны не только планы противника, но и районы десантирования, и точное время подлета к ним немецких транспортных самолетов. В итоге из 8500 выброшенных немецких парашютистов расстрелянными в воздухе и уничтоженными уже на земле оказались 3674, также был безвозвратно потерян 271 транспортник Ju-52 из 500 принимавших участие в операции.

Избегая подобного развития событий, советской стороной для первой волны десантников был выбран малозаселенный район юго-западнее села Знаменка на большаке Юхнов — Вязьма с пересеченной местностью и небольшим количеством полей. Местность здесь слабо контролировалась противником, леса и небольшие деревушки были полны окруженцев октября 41-го, отнюдь не собиравшихся втыкать штыки в землю: через связных и разведчиков регулярные части имели с ними контакт, засылалась агентура для создания партизанских групп. Плюс ко всему в то же время в нескольких километрах от района высадки Знаменки располагался небольшой аэродром, контролируемый немцами, его было решено захватить и использовать для приема транспортников.

Итак, ночью 18 января, еще за два дня до выхода в свет вышеприведенного приказа Жукова, в 35–40 километрах от передовых частей 1-го гвардейского кавкорпуса, в оперативном тылу немцев, между населенными пунктами Знаменка и Угра началась высадка парашютистов 1-го и 2-го батальонов 201-й воздушно-десантной бригады, а также подразделений 250-го воздушно-десантного полка. Задачей этих подразделений было удержание района десантирования, наступление в юго-восточном направлении и содействие тем самым прорыву гвардейского кавкорпуса Белова через шоссе, а также оказание помощи в продвижении к Вязьме передовым частям 33-й армии. Первоначально планировался захват парашютным десантом немецкого аэродрома у села Знаменка, которое к тому же располагалось на большаке Вязьма — Юхнов. В случае успеха оказалась бы перебитой важная снабженческая магистраль противника, а крупный аэродром в Знаменке обеспечивал бы подброску свежих сил и достаточное снабжение десантников провиантом и боеприпасами для дальнейшего выполнения поставленной задачи.

Но реальность оказалась прозаичнее: выброшенные у села Желанье десантники оказались разбросаны на огромной площади, и собрать бойцов в цельные подразделения за короткое время не удалось.

Наши кавалеристы тем временем не переставая «прощупывали» немецкую оборону короткими атаками. Причем значительная часть этих атак, по воспоминаниям ветеранов с обеих сторон, проводилась верхом на лошадях, и если при такой «шашечной» атаке немцы обрушивали весь огневой шквал на конников со значительного расстояния, то у последних еще оставался шанс спешиться, залечь в глубоком снегу и уцелеть, а вот если вражеские пулеметчики, больше, чем в первом случае, рискуя сами, подпускали кавалеристов на 300–400 метров, то бой превращался в расстрел. Ветераны 10-й моторизованной дивизии после с ужасом вспоминали, как толпа конников на лошадях, спотыкающихся и почти по брюхо утопающих в глубоком снегу, пыталась подойти к их траншеям, но шквальный пулеметный огонь и подключившиеся минометчики очень быстро отбивали атаку, никто из кавалеристов не подходил к немецким позициям ближе чем на 200 метров, а большинство атаковавших оставались лежать темными холмиками рядом с трупами своих лошадей. Не получалось прорыва немецкой обороны вдоль шоссе и у 50-й армии — часть ее дивизий совершала маневр на левый фланг армии, образовывая плотную ударную группу.

Левее кавкорпуса Белова стрелковые дивизии соседней 10-й армии, остановив продвижение в общем направлении на запад и северо-запад, надежно прикрывали фланг кавкорпуса и 50-й армии от контрударов со стороны противника. Возможности для организации крупного контрудара у немцев здесь не было — они ограничивались только удержанием отдельных опорных пунктов и локальными контратаками, постепенно останавливая продвижение наших войск и пытаясь выстроить жесткую линию обороны.

Некоторые немецкие источники утверждают, что в середине января в районе 20–25 километров севернее Кирова Варшавское шоссе подвергалось угрозе перехвата советскими войсками. Здесь полки 326-й стрелковой дивизии 10-й армии к 15 января продвинулись между надежно удерживаемыми немцами населенными пунктами Бахмутово и Шайковка и, овладев районом Борец — Старое Шопотово, оказались в 13 километрах по прямой от Варшавского шоссе, имея перед собой территорию, слабо контролируемую противником. Части этой советской дивизии, по мнению противника, стали угрожать перехватом автострады юго-восточнее Спас-Деменска.

Одновременно 1097-й стрелковый полк 326-й стрелковой дивизии под командованием майора Свиридова, а также части 1111-го и 1109-го стрелковых полков 330-й стрелковой дивизии начали давить с севера и юга на противника, удерживавшего аэродром у Шайковки и позиции в нескольких километрах вокруг него. Но отбить у немцев аэродром не удавалось, несмотря на непрерывные ожесточенные атаки. Большинство домов в деревнях Митинка, Анисово Городище, Салово и Леонов Починок были построены из кирпича. Заложив окна и пробив бойницы в фундаментах, немцы успели превратить деревни, опоясывающие аэродром, в системы неприступных ДОТов.

Пока в Шайковке удерживала оборону «сборная солянка» из частей аэродромного обеспечения и мелких пехотных подразделений в составе 19-го аэродромного батальона 13-го строительного батальона Люфтваффе, подразделений десантников и нескольких десятков пехотинцев из 216-й пехотной дивизии (осажденным гарнизоном в этот период командовал офицер по фамилии Штахеле), северо-западнее Спас-Деменска для поддержки обороны аэродрома противником создавалась боевая группа «Ольброгге», вскоре переименованная в «Роннеке». В состав импровизированного соединения вошли различные подразделения из 398-го пехотного полка 216-й пехотной дивизии: 2-й батальон без 4-й роты и 4-й батальон, отдельные роты и взводы, приданные в качестве усиления. Также в состав группы «Ольброгге» вошла и 6-я рота 1-го парашютно-десантного полка, действовавшего ранее в районе Юхнова. Возглавил группу обер-лейтенант Роннеке. Новая боевая группа противника начала продвижение на восток по маршруту Гайдуки — Новоселки — Дегонка, выбивая из населенных пунктов слабые советские силы охранения, и вскоре соединилась с немецкими частями у Шайковки. Несмотря на то что наши бойцы заняли деревни Выползово и Салово, обойдя противника с трех сторон, отбить у него аэродром не удавалось.

Немецкий гарнизон смог организовать круговую оборону, приспособив к ней строения в опустевших деревнях, и при поддержке собственной авиации успешно отбивал любую атаку советских частей. Точно установить состав авиационной группировки немцев, наносившей немаловажные для противника бомбо-штурмовые удары по советской пехоте, до сих пор затруднительно: встречаются упоминания только о самолетах истребительной авиаэскадры JG. 51; советские документы говорят лишь о частых бомбардировках и обстрелах с воздуха небольшими группами вражеских самолетов, не указывая их типы.

Солдаты службы аэродромного обеспечения на взлетно-посадочной полосе. Аэродром Шайковка со своей бетонной взлетно-посадочной полосой был крайне ценным для противника.

В боях за Шайковку советские артиллеристы использовали в качестве «зениток» 45-мм противотанковые пушки и 76,2-мм полковые и дивизионные орудия, подтаскивая их по глубокому снегу для огня прямой наводкой по взлетающим и приземляющимся вражеским транспортникам. Позднее, отступив от аэродрома, наши минометчики и артиллеристы накрывали огнем взлетно-посадочную полосу. Аэродром в результате стал крайне опасным, был отныне непригоден для концентрации крупных сил авиации противника и применялся только в локальных целях.

Удержав в январе районы Бахмутово и Шайковка, противник окончательно остановил продвижение 10-й армии на запад и северо-запад. Армия Голикова, оставленная командованием фронта всего с двумя дивизиями, до подхода пополнений оказывалась «вне игры» в разыгравшемся сражении за Варшавское шоссе и вяземские коммуникации и выполняла функцию связующего элемента между 50-й и 16-й армиями, наступавшими почти в перпендикулярных направлениях и имевшими каждая свои стратегические цели.

Десантная операция у Знаменки тем временем продолжалась: ночью 19 января в тяжелых метеоусловиях была выброшена вторая волна десантников 201-й воздушно-десантной бригады. Высадка пошла неудачно: несколько самолетов, экипажи которых не смогли найти районы высадки, возвратились на аэродромы с десантниками на борту. Большинство выброшенных парашютистов отнесло ветром в сторону от сектора десантирования, на сбор выброшенных в единое подразделение было потрачено слишком много драгоценного при десантной операции времени. Командование сводной группой двух батальонов, сконцентрированной у села Желанье, принял на себя командир 1-го батальона капитан И.А. Суржик. Днем десантники перешли в атаку на Знаменку, имея целью захват населенного пункта и расположенного рядом с ним аэродрома, который планировалось использовать для переброски уже посадочным методом подразделений 250-го воздушно-десантного полка. Но время было упущено — с момента высадки первого десанта прошло уже более суток, эффект внезапности был утерян, и немцы успели организовать плотный заградительный огонь на подходах к Знаменке, преодолеть который десантники и подошедшие к ним на помощь партизаны не смогли.

Здесь стоит сделать оговорку по поводу появления партизан в рассматриваемом нами районе. Появление это случайным не было, все дело в том, что в первой половине октября 1941 года, то есть примерно 100 дней тому назад, под Вязьмой попали в окружение основные силы советских Западного и Резервного фронтов. Из сотен тысяч окруженных далеко не все погибли в бою, сдались в плен или смогли прорваться из «котла»; многие бойцы и командиры остались в глубоком тылу врага, и, пусть переодевшись в гражданское, спрятав оружие и укрываясь на чердаках и в подвалах местных жителей, они продолжали оставаться живой силой, которую при появлении поблизости советских подразделений можно было использовать против врага. Так и случилось при появлении десантников возле Знаменки, когда под командованием А.А. Петрухина в короткое время был собран отряд примерно в тысячу человек, которые сражались с врагом в одних рядах с десантниками.

Высадка 201-й воздушно-десантной бригады и 250-го воздушно-десантного полка и их наступление навстречу частям 1-го гвардейского кавалерийского корпуса 18–27 января 1942 года.

Тем временем части 4-й армии противника, оказавшиеся с трех сторон зажатыми вдоль Варшавского шоссе на участке от Юхнова до Мятлево, в течение января медленно отходили вдоль дороги к Юхнову, сокращая, таким образом, линию фронта и уменьшая риск своего окружения. Продолжали продвигаться к Вязьме и части 33-й армии. При такой неустойчивой ситуации, требовавшей быстрых перебросок крупных масс войск по дорогам и не исключавшей возможность скорого и стремительного отхода, никому из командиров немецких подразделений не хотелось бы неожиданно встретиться с плотным тромбом на транспортной артерии, созданным десантниками.

Аэродром в районе Знаменки и само село частям 201-й воздушно-десантной бригады так и не удалось захватить; теперь взять этот рубеж можно было только мощным штурмом, сил на который не было. Не увенчалась успехом и попытка использовать запасную площадку в полутора километрах южнее села: вскоре после приземления первых четырех советских транспортных самолетов немцы атакой со стороны Знаменки выбили наших десантников с импровизированного аэродрома, уничтожив на земле советский транспортник, застрявший в снегу. Нормально принимать транспортные самолеты, высаживавшие десантников из состава 250-го воздушно-десантного полка, смогла только третья площадка, расчищенная для этого в местности, полностью подконтрольной частям 201-й бригады северо-западнее д. Плеснево.

Партизаны. Зимой-весной 1942 г. их отряды сражались плечом к плечу с регулярными частями Красной Армии в составе опергруппы генерала Белова.

Разведка 4-й немецкой армии пристально следила за советской десантной операцией, и уже в донесении за 20 января армия докладывала «наверх»:

«… То, что противник усиливает охранение мостов через р. Угра, под н.п. Всходы, под н.п. Луги, юго-западнее н.п. Знаменское (Знаменка), а также закладка аэродрома под н.п. Каменка (10 км северо-восточнее н.п. Знаменское), показывает, что противник намерен создать опорные пункты для действий по нашим тыловым коммуникациям в районе, где нет войск…»

У противника действительно не хватало сил для эффективного противодействия не только советским десантникам, но и контролировавшим район высадки партизанам. В течение трех ночей, с 20 по 22 января, на аэродроме под Плеснево было высажено примерно 1100 бойцов из состава 250-го воздушно-десантного полка. Высаженные десантники с ходу были брошены на перехват дороги Вязьма — Юхнов на участке юго-восточнее хорошо укрепленной Знаменки; одна из рот стремительным броском вышла на большак, где продержалась около суток, полностью парализовав продвижение немецких транспортных колонн, но в итоге под натиском противника от дороги пришлось отступить. 20 января, еще в ходе высадки, десантные подразделения получили по рации приказ Жукова, ставивший их очередной целью наступление на юг для захвата деревни Ключи, продвижения в направлении Людково, возле которой должны были прорвать немецкую оборону кавалерийские дивизии 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Приказ Георгия Константиновича не отменял при этом предыдущие задачи, которых и так было многовато. Из-за этого направления действий немногочисленных групп партизан и десантников стали напоминать «солнышко»: на западе надо было блокировать дорогу Вязьма — Юхнов, на севере — оказывать помощь в продвижении частям армии генерала Ефремова, на востоке — силами диверсионных групп оказывать давление на противника и подрывать железнодорожное полотно в районе станции Угра, на юго-юго-востоке — помочь кавалеристам с прорывом и соединиться с ними. С 24 января добавилась задача провести на северо-западе разведку в направлении Семлево.

А с прорывом дела у кавалеристов шли неважно: немцы не успели еще отрыть сплошной линии траншей, однако они укрепились в населенных пунктах и на господствующих высотах, узлы обороны противника один от другого находились в пределах прямой видимости и прикрывали друг друга перекрестным огнем. Такая схема обороны в сочетании с заградительным артиллерийским и минометным огнем позволяла успешно отражать частые атаки советских частей. Части 50-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса топтались на месте, пытаясь найти слабые участки в оборонительных порядках немцев.

Это «топтание» подробно описал генерал П.А. Белов. Посмотрим на ситуацию глазами командира кавалерийского корпуса:

«…Фронт, который занимала моя группа, был настолько широк, что мне приходилось часть сил расходовать на его занятие, так как немцы вели себя активно, а часть сил группировать на узком фронте, чтобы силой прорваться через Варшавское шоссе. Но все мои попытки оканчивались неудачно. Немцы очень быстро приспособили к обороне населенные пункты, которые находились между собою в тактической связи. Нам удавалось прорываться между этими пунктами или овладевать одним-двумя пунктами, но на Варшавском шоссе немцы сосредоточивали подвижные резервы мотопехоты и танков, которые отбивали наши попытки прорваться.

Я менял тактику, пытаясь нанести удар то в одном месте, то в другом, наступая то днем, то ночью. Все эти перемены требовали времени. Я получил усиление около пяти лыжных батальонов. Моя разведка проникала в тыл противника, но Успеха все же не было. Наконец, с помощью показаний одного пленного офицера я решил прорваться через Варшавское шоссе по узкой полосе леса без дорог. Суть этого решения сводилась к следующему: немцы, боясь мороза, хорошо оборонялись в населенных пунктах, в лес они почти не заходили. Лес давал возможность сосредоточиться скрытно, причем по другую сторону шоссе также был лес. К этому решению я пришел в силу необходимости, ибо оно исключало возможность взять с собой артиллерию и танки, которые по глубокому снегу и по лесу двигаться не могли…»[9].

По сути, теперь части группы Белова предпринимали попытку не прорыва, а просачивания лесами сквозь оборонительные порядки противника силами лыжных батальонов и кавалерийских дивизий, подвижных и способных без труда передвигаться по местности, не имеющей дорог. Получался принцип: пройдут в направлении на Вязьму или слабые, но высокомобильные войска без танков и тяжелого вооружения, или вовсе никто.

Первым через лес вдоль левого берега реки Пополта ночью 26 января к шоссе вышел 115-й лыжный батальон, сыгравший роль мощной разведгруппы. Надо отдать должное и немецким разведчикам — в темное время суток они смогли не только засечь советскую передовую группу, но и определить, что она состоит из бойцов, передвигающихся на лыжах. Уже в 2.20 по берлинскому времени из 4-й армии в штаб группы армий «Центр» летело донесение о том, что «противник продолжил свои атаки на левом фланге 40-го МК. Лыжники пытались выйти на шоссе в долине реки Пополта…». Днем 26 января сюда подошел 1092-й стрелковый полк 325-й стрелковой дивизии опергруппы Белова. Нашим пехотинцам удалось захватить мост через речушку и, развернув оборону в двух направлениях перпендикулярно автодороге, создать узкое дефиле, через которое должны были протиснуться кавалерийские дивизии. Однако весь сектор прорыва насквозь простреливался немцами, которые вовремя не смогли вывести из боя на других участках силы, необходимые для «запечатывания» разрыва в своих оборонительных порядках, и вынуждены были ограничиваться фланкирующим огнем с места. Избегая попадания под прицельный фланговый огонь, Белов решил вводить кавдивизии в прорыв только при плохой видимости, то есть ночью или в сильную метель; расчет делался на то, что конникам удастся скрытно пройти через природное дефиле, прикрытое с флангов своей пехотой. Ночью 27 января через шоссе прорвалась 2-я гвардейская кавалерийская дивизия под командованием Н.С Осликовского (один полк в пешем строю и два — в конном). Части дивизии все же попали под фланкирующий огонь, потеряли убитыми и ранеными 55 человек (примерно 1 % личного состава дивизии, перед наступлением насчитывавшей около 5,5 тысячи человек) и в течение ночи вышли в лесной массив у деревень Федотково и Стреленки, потеряв связь со штабом корпуса и наткнувшись в Стреленках на противника.

К утру немцы подтянули несколько танков 27-го танкового полка к месту прорыва кавалеристов и, атаковав при их поддержке, запечатали прорыв. В качестве симметричного ответа Белов в середине дня бросил в ответную контратаку части 325-й стрелковой дивизии, придав им в качестве усиления 6 легких танков Т-60 из состава 2-й гвардейской танковой бригады. Атака была проведена успешно, и в результате части 325-й стрелковой дивизии теперь вновь удерживали участок шоссе, правда, протяженностью в два километра и теперь уже восточнее моста через реку. По этому «наземному мосту» ночью 28 января перескочили через дорогу 1-я гвардейская кавдивизия, 75-я кавалерийская дивизия и 216-й кавполк 57-й кавалерийской дивизии. Днем 28 января, как и накануне, немецкая атака при поддержке нескольких танков надежно закрыла горловину прорыва. Такая динамика боя сильно напоминает игру в «кошки-мышки» с немцами, кавалеристы старались «перебегать» через шоссе там, где их не ждали и пока их не заметили, отрывались от противника как можно дальше в глухих лесах севернее автомагистрали.

Этой же, ставшей относительно успешной для прорывавшихся через Варшавское шоссе частей 1-го гвардейского кавкорпуса, ночью в нескольких десятках километров западнее Вязьмы, у деревни Таборы, была произведена выброска 2-го батальона 8-й воздушно-десантной бригады 4-го воздушно-десантного корпуса. К утру 28 января в глубоком тылу немцев уже действовал батальон десантников в составе 476 человек, мгновенно перешедший к активным действиям по удержанию района села Озеречня для высадки остальных частей корпуса.

Вечером этого же дня и ночью следующего 41-я кавалерийская дивизия и штаб корпуса во главе с его командиром, совершив удачный обходной маневр через деревню Бесово, смогли без боя пересечь автомагистраль в точке восточнее села Глагольня (все силы этого третьего и последнего эшелона сам Белов оценил в своих дневниках в 2000 человек). Самый хвост колонны на шоссе ночью атаковали с юго-запада немцы: под прикрытием нескольких легких танков они очистили автодорогу и смогли провести автомобильную колонну с материальным снабжением и боеприпасами к войскам в районе г. Юхнов.

Больше из состава группы Белова не прорвался никто: несколько танков Т-60 из состава 2-й гвардейской танковой бригады, пехота 325-й и 329-й стрелковых дивизий, артиллерия корпуса и гвардейских кавдивизий, зенитные орудия и основная часть тыловых корпусных подразделений — вся эта сила осталась южнее шоссе перед вновь восстановленной и быстро уплотняющейся линией обороны противника. Хвост «иглы», вонзенной в немецкую оборону, сломался, ниточка снабжения за оставшейся в глубине частью не потянулась. 30 января подразделения кавалеристов соединились в районе деревни Тыновка с десантниками, которые продвигались им навстречу. Теперь части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса приступили к выполнению основной задачи, поставленной перед ними, — выходу в район юго-западнее Вязьмы, ее захвату и парализации всех вражеских коммуникаций, идущих через нее. Продвижение шло стремительно — в случае встречи наступающих с противником немецкие опорные пункты блокировались специально выделяемыми группами, а основные силы проходили, не задерживаясь.

Не прорвавшиеся через шоссе части кавалерийского корпуса, благодаря удачному обходному маневру через д. Бесово, окружили в д. Почепок 2-й батальон 41-го моторизованного полка немцев. Этот вражеский батальон занял в деревне круговую оборону, некоторое время противник даже вынужден был снабжать окруженное подразделение по воздуху. Только после 3-й попытки прорыва и встречного удара 1-го батальона 41-го мотополка и лыжного батальона личный состав 2-го батальона прорвался к своим долиной реки Пополта под огнем советской пехоты и двух Т-60.

Одновременно с группой Белова к Варшавскому шоссе подошли и части 50-й армии, перенесшей центр давления дивизий на свой левый фланг, в район д. Барсуки, от которой было всего около 10 километров, что способствовало налаживанию взаимодействия с опергруппой Белова. Так, части 173-й стрелковой дивизии армии вечером 25 января, обойдя укрепленные позиции немцев в населенных пунктах, подошли к автостраде к северо-востоку от д. Барсуки. 29 января несколькими контратаками — силами в батальон пехоты, поддержанный двумя Pz IV и шестью легкими танками, переброшенными по автомагистрали к точке советского прорыва, — противнику удалось потеснить от дороги советскую пехоту, которая еще не успела обзавестись танковой поддержкой со стороны только начинавшей выдвигаться к району боя 32-й танковой бригады и подтянула по снежным дорогам далеко не всю свою артиллерию. 1313-й и 1315-й стрелковые полки 173-й стрелковой дивизии в результате атаки немцев вдоль дороги оказались отрезаны от остальных частей у высоты 198,0 севернее шоссе и вели бой в полном окружении; для выхода к своим были приложены огромные усилия, потери ранеными, убитыми и пропавшими без вести составили примерно 2/3 личного состава дивизии. Здесь уместно упомянуть, что немецкие танки, участвовавшие вечером и ночью 28 января в бою у Барсуков, с помощью которых 173-я дивизия оказалась разрезанной противником на две части, были, скорее всего, теми же машинами 27-го танкового полка 19-й танковой дивизии вермахта, которые закрыли днем горловину прорыва беловцев в долине Пополты. То есть танкисты противника, за исключением коротких перерывов, весь день вели бой, не вылезая из боевых машин, атаками вдоль дороги закрывая прорывы наших частей. Именно во многом благодаря высокой оперативности танковых подразделений и самоотверженности экипажей танков, всегда действовавших на острие удара, немцам удалось локализовать советские прорывы, не допустив их слияния в одну огромную «дыру» в обороне.

Вслед за 173-й стрелковой дивизией, минуя крупные узлы сопротивления противника, на дистанцию в несколько сот метров к шоссе прорвались подразделения 340-й дивизии (к ночи 30 января два полка этой части вышли к шоссе в двух километрах к юго-западу от д. Барсуки) и 413-й стрелковой дивизии (этой же ночью дивизия подошла к шоссе в 2,5 километра к северо-востоку от Барсуков). На следующий день эти части — силами около полка пехоты при поддержке нескольких танков 32-й танковой бригады — неоднократно атаковали, но огневое сопротивление противника не позволяло продвигаться, и атаки захлебывались.

Батальоны 8-й воздушно-десантной бригады тем временем подготавливали почву к подходу кавалеристов. Ночью 29 января в районе с. Озеречня и д. Таборы был десантирован 3-й батальон бригады под командованием майора А.Г. Кобца. Мгновенно перейдя к активным действиям, десантники 3-го батальона этой же ночью подорвали в нескольких местах полотно железной дороги Смоленск — Вязьма, приостановив движение по ней. 2-й батальон этой же ночью с боем захватил село Озеречня. Части бригады теперь надежно контролировали небольшой район южнее железной дороги, периодически останавливая движение немецких эшелонов по ней.

31 января Франц Гальдер с небольшим запозданием запишет в своем дневнике:

«…На центральном участке фронта по-прежнему отмечается напряженное положение в 4-й армии. На автостраде у Юхнова — серьезные бои…

Противник продолжает высаживать воздушные десанты (западнее Вязьмы). Шоссе (Минское шоссе. — Прим. авт.) и железная дорога Смоленск — Вязьма все еще не очищены от противника. Положение войск 4-й армии очень серьезное! Отмечаются трудности со снабжением…»[10].

Очень серьезные проблемы со снабжением в тот момент были не только у 4-й, но и у 3-й и 4-й танковых и 9-й армий противника, оказавшихся полуокруженными на гигантской площади. Советские войска серьезно давили на все снабженческие артерии этих войск противника, в некоторых местах крепко и надолго их пережимая. Особой остроты ситуация достигла 26–29 января, так как в этот период было нарушено движение на всех дорогах, соединяющих немецких «полуокруженцев» с внешним миром: 26 января, в момент выхода передовых подразделений опергруппы Белова к Варшавскому шоссе, Минское шоссе было перерезано у д. Чепурово 11-м кавалерийским корпусом Калининского фронта, прорвавшимся к дороге с севера; 29 января, как уже упоминалось выше, десантники 8-й воздушно-десантной бригады остановили движение по железной дороге Смоленск — Вязьма; в это же время парашютисты 201-й ВДБР и 250-го ВДП удерживали у Знаменки отрезок большака Вязьма — Юхнов и нарушали движение по железной дороге Вязьма — Занозная. Таким образом, циркуляция вражеской «крови», коей являлись грузы, доставляемые железнодорожными эшелонами, автомобильными и гужевыми колоннами, практически полностью остановилась.

Немецкие генералы стали в экстренном порядке принимать контрмеры по восстановлению положения, «сосуды» срочно надо было «лечить». А лучшим «препаратом для лечения» в этом случае были танковые дивизии, пусть сильно потрепанные и некомплектные, но все-таки имеющие боеготовые танки — самое эффективное оружие для контрударов и подвижной обороны. К тому же вражеские коммуникации перехватили кавалеристы и десантники — далеко не самые мощные в огневом отношении подразделения Красной Армии. К Вязьме стали стягиваться 11-я и 5-я танковые дивизии вермахта, а у Юхнова у противника и так уже были 19-я танковая и 10-я моторизованная дивизии, части которых после 3-го прорыва беловцев 29 января провели несколько успешных контратак, не только восстановив фронт южнее автомагистрали, но и отбросив советские части назад на несколько километров.

Всю вторую половину января у немцев были серьезные проблемы на стыке 4-й и 4-й танковой армий севернее Медыни. Еще в ходе боев 10–13 января части 43-й советской армии смяли здесь немецкую оборону, в прорыв хлынули войска, предпринимались серьезные попытки расширить и углубить удачно пробитую дыру, однако успехом они не увенчались. У противника в тот момент не хватало сил для ликвидации прорыва, поэтому немцы лишь несколько локализовали его, подтянув силы к флангам «дыры», не позволив ее расширять. Внимание немецкого Генштаба к ситуации здесь налицо. Гальдер неоднократно и с большой тревогой упоминает о ситуации на стыке двух немецких армий. Вот извлечения из его знаменитого дневника, касающиеся рассматриваемого района:

10 января 1942 года:

«…Отрыв 4-й и 4-й танковой армий от противника, по-видимому, проходит гладко. У Медыни обстановка неясная…»

13 января:

«…Бои за Медынь настолько обострились, что фон Клюге просил разрешить ему сдать город, фюрер согласился, вопреки своему желанию.

Брешь к северу от Медыни по-прежнему вызывает большие опасения…»

14 января:

«…К северу от Медыни, как ни странно, нажима противника пока не отмечается…»

15 января:

«…К северу от Медыни брешь еще не закрыта. Противник наступает против южного фланга 4-й танковой армии…»

16 января:

«Противник развивает наступление через бреши в районе Сухиничей, к северу от Медыни, к западу от Ржева и западнее Осташкова…»

Еще в 12.00 12 января подразделения советских парашютистов захватили д. Елешня 2-я, находящуюся в 4 километрах западнее города Медынь. Части 17-й стрелковой дивизии 43-й армии к 12.00 овладели д. Адуево в 7 километрах восточнее Медыни и завязали бой с противником на окраине городка. 13 января десантники вышли на шоссе в двух километрах западнее Медыни, части 43-й армии охватили город с обеих сторон. Благодаря такому маневру разношерстные немецкие части, не успевшие уйти из городка, оказались в неплотном окружении. Из этого окружения в ночь на 14 января немцы успешно прорвались на Мятлево сквозь разреженные порядки советских войск, оставив при отходе большую часть тяжелого вооружения, как правило, приведенного в негодность: у большинства автомашин двигатели были прострелены бронебойными пулями, с орудий сняты прицельные приспособления.

Сложилась ситуация, при которой немецкие части 4-й полевой армии, медленно отступающие вдоль Варшавского шоссе, были зажаты с трех сторон войсками 43, 49 и 50-й советских армий. Противник уже не мог восстановить целостность фронта, сомкнув смежные фланги двух своих армий. Вдобавок ко всему брешь образовалась в малозаселенном до войны районе, который не изобиловал дорогами и удобными для обороны населенными пунктами.

В разрыв немецкой обороны Жуков решил ввести 33-ю армию, наступавшую до этого севернее прорыва. 17 января им была издана следующая директива:

«Командарму 33.

Копия: Командармам 5, 43.

1. 5-я армия атакует Можайск и овладевает им без Вашей помощи. Движение 33-й армии на Ельню, как запоздалое, отменяется.

2. 43-я армия (194-я сд), не встречая особого сопротивления противника, овладела Износки, Кошвяки и наступает на Юхнов.

3. Создалась очень благоприятная обстановка для быстрого выдвижения 33-й армии в район Вязьмы в тыл вяземской группировки противника.

Приказываю:

Одновременно с ликвидацией противника в Верее главными силами армии с утра 19.01.1942 г. форсированными маршами выходить в район Дубна, Замытское, имея дальнейшей задачей, в зависимости от обстановки, удар на Вязьму или обход ее с юго-запада. Передовыми частями в район Дубна, Замытское выйти не позднее 19.01 главными силами — 20.01.1942 г.».

Кроме того, в последующем командующий Западным фронтом уточнил:

«Ударную группу иметь в составе 113, 338, 160, 329-й и 9-й гвардейской стрелковых дивизий… Вам быстрее выехать в 113-ю стрелковую дивизию, откуда управлять ударной группой».

Стрелковые дивизии армии пешими маршами стягивались к сектору прорыва около недели и 24 января перешли в наступление в западном направлении из района поселка Износки. Наступление шло относительно успешно, 26 января частями 33-й армии была перехвачена важная для взаимодействия между немецкими подразделениями автодорога Юхнов — Гжатск. Оборона немцев в секторе наступления была разрежена и распалась на отдельные слабые очаги сопротивления.

30 января командующий Западным фронтом дал командующему 33-й армией следующие указания:

«Приказываю:

1. Ударной группой армии без задержек наступать в направлении Красный Холм, Соколово, куда выйти не позднее 1 февраля 1942 г.

В дальнейшем, взаимодействуя с группой Белова, овладеть Вязьмой, охватывая ее с юго-запада.

2. Фронтовой резерв — 9 гв. сд, следующую в район Кукушкино, — подчиняю Вам.

3. Ударную группу иметь в составе 113, 338, 160, 329 и 9 гв. сд.

4. Силами 110, 222, 93 сд быстрым охватывающим ударом разгромить группировку противника в районе Селенки, Угрюмово, Шанский завод, после чего наступать ими через Дубна, Селенки на Вязьму.

110 сд держать на уступе в районе Дубна для обеспечения фланга.

5. Всемерно ускорить выдвижение вперед 329 и 9 гв. сд. Ударной группой не топтаться перед слабым заслоном противника. Сил Вам дано много, и только от стремительности их действий зависит конечный успех. Вам быстрее выехать в 113 сд, откуда управлять ударной группой».

Сил-то дали много, а вот управление ими навязали очень неграмотное — Ефремову в соответствии с указаниями командования надлежало лично управлять дивизиями ударной группы армии, рвущимися к немецкому «транспортному сердцу». Такое «в стиле Чапаева» управление армией являлось выгодным только командованию фронта, которое таким своим решением заранее перестраховывалось, назначая «ответственного за прорыв», на которого в случае провала операции можно было свалить всю вину, что впоследствии и случилось.

Из донесения штаба 4-й армии немцев за 29.01:

«Противник не оставляет попыток соединиться с частями, находящимися в тылу за линией нашего фронта. Обходя стороной занятые нашими войсками населенные пункты, противник перебрасывает ночными маршами свои силы, продвигаясь лесами на север и через шоссе Юхнов — Ивановская на запад…»[11].

Здесь немцы имеют в виду попытки соединения частей 33-й армии с уже прорвавшимися в тыл противника кавалеристами 1-го гвардейского кавалерийского корпуса южнее Вязьмы (которое, кстати, вскоре состоялось). Шоссе Юхнов — Ивановская — это не что иное, как стратегически важная для врага автодорога Юхнов — Гжатск (Ивановское — населенный пункт, расположенный на этой дороге, в 11 км западнее поселка Износки, где расположился штаб М.Г. Ефремова). Вторит первому и донесение за этот день северного соседа 4-й полевой — 4-й танковой армии противника:

«Продолжается давление противника в прорыве к 4-й армии. Здесь установлена 160 сд, предполагавшаяся ранее перед 2-й армией. Воздушная разведка обнаружила крупные колонны под Гиреево и на шоссе Холмы — Каркадиново, совершающие марш в западном направлении. Части противника, пробивающиеся через шоссе Юхнов — Гжатск в западном направлении, предположительно уже достигли района северо-западнее Дрояшино»[12] (вероятно, Д. Дрожжино, находящееся немногим менее чем в 30 км юго-восточнее г. Вязьма. — Прим. авт.).

1 февраля стрелковые дивизии 33-й армии продвинулись еще дальше и подошли передовыми подразделениями к Вязьме с юга и юго-востока на дистанцию в 10–12 километров. В результате вокруг Вязьмы на 2 февраля общая картина была следующей:

части гвардейского кавкорпуса, соединившись с 201-й воздушно-десантной бригадой и 250-м воздушно-десантным полком, основными силами подошли в район южнее и юго-западнее Вязьмы, где их подхода ожидали десантники 8-й воздушно-десантной бригады.

Потрепанные 113, 338, 329 и 160-я стрелковые дивизии 33-й армии, общей численностью всего около 10 000 человек, также вышли к городу и подготавливались к штурму. Западнее и северо-западнее города с переменным успехом вел бой сильно оторвавшийся от своих тылов 11-й кавалерийский корпус Калининского фронта.

Формально у Вязьмы действовали два кавалерийских корпуса, один из которых (1-й гвардейский кавкорпус) был усилен десантниками, и четыре стрелковых дивизии общевойсковой армии. Однако все эти части вышли к городу сильно ослабленные, причем каждая по своим, особенным причинам: 11-й кавкорпус имел сильно растянутые пути снабжения, проходившие после соединения ржевской и оленинской группировок немцев через узкий коридор у поселка Нелидово; 1-й гвардейский кавалерийский корпус из-за противодействия противника не смог переправить при прорыве через Варшавское шоссе тыловые части, тяжелое вооружение, подчиненную пехоту и танки; ударная группа 33-й армии прорвалась в спешке и на значительное расстояние, не имея в подчинении ни единого танка; десантники были малочисленны, имели крайне мало тяжелого вооружения, авиация снабжала их нерегулярно, часть грузов при этом попадала в руки противника.

Таким образом, все советские соединения, рвавшиеся к сердцу вражеского снабжения, сами были оторваны от тылов и сами снабжались провиантом и боеприпасами крайне нерегулярно. Продвижение же частей, находившихся на флангах прорвавшихся, противник к концу января смог приостановить.

Примечания:

1

Голиков Ф.И. В Московской битве. Записки командарма. М., 1967.

2

Впоследствии части 216-й ПД противник деблокировал ударом извне.

3

В марте-апреле 1942-го командиром 27-го танкового полка был кавалер Рыцарского Железного креста (награжден 10.02.42) обер-лейтенант Вольфганг Томале.

4

Кариус О. «Тигры» в грязи: Воспоминания немецкого танкиста. М., 2005.

5

ЦАМО РФ. Ф. 148а. Оп. 3763. Д. 130. Л. 1, 2.

6

Гальдер Ф. Военный дневник: Лето 1942 года. Смоленск, 2004.

7

Jenner М. Die Geschichte der 216/272 Infanterie-Divsion 1939–1945. Dorfler, 2005.

8

Имеется в виду 11-й кавалерийский корпус Калининского Фронта под командованием полковника Горина.

9

Военно-исторический архив. М., 2005. Вып. 3.

10

Гальдер Ф. Военный дневник…

11

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 560. Л. 146–148.

12

Там же.